Принцесса Селестия меняет профессию: том второй.
Глава 8: Предназначение в огне
Столицу посетила любовь…
Миаморе Каденса – живое воплощение самого почитаемого в Эквестрии чувства, прибыла в Кантерлот утром следующего после штурма дня, когда напряжённость обстановки чуть поутихла. Визиты правительницы Кристальной Империи всегда приводили пони в бурный восторг: радостные крики взрывали воздух, когда она являла себя взору ликующей толпы, а празднества преображали то место, которое розовошёрстная кобылица соблаговолила посетить. Каждый мечтал о хотя бы мимолётном взгляде её сиреневых глаз, веря, что это дарует ему удачу на поприще взаимоотношений с противоположным полом.
Каденс была бесконечно любима народом, но в это утро никто в здравом уме не желал встречи ней. Другое дело, что у некоторых просто не было возможности её избежать.
Она бы оказалась в Кантерлоте гораздо раньше, если бы не подразделения грифонов, замеченные неподалёку от стен её города. Как-никак Кристальная Империя могла преспокойно ударить по флангу войскам Грифонии, занятыми столицей… если бы было чем бить.
Оставить кристальных пони под защитой немногочисленного гарнизона Каденс не могла, да и Армор настоял на том, чтобы она дождалась от него весточки. Но время шло, а ответа всё не было, и вечно продолжаться так не могло.
Используя старый телепортационный канал, она перенеслась в тронный зал… вернее в то, что от него осталось. Переступая трещины в мраморных плитах и краем глаза поглядывая на выбитые витражи, аликорн пробиралась к выходу. Созерцание зала отозвалось в её сердце испугом, но ужас породил вид лежащего в руинах города и его жителей, чей облик не менялся с роковой ночи. Для неё, помнившей Кантерлот до штурма, видеть такое было шоком.
Не оглядываясь, она быстро вернулась во дворец и дрожащим голосом принялась выспрашивать у встречных, где Армор. Когда с губ одной из придворных служанок сорвался ответ в той же интонации, что и заданный вопрос, принцесса на негнущихся ногах побрела в западное крыло. Она не знала наверняка, что с ним случилось, боясь об этом спросить, но чувствовала, что ничего хорошего. Чем ближе она подбиралась к цели, тем медленнее передвигались ноги, а у самой двери в нужную комнату принцесса просто встала как вкопанная, и следующий шаг стоил ей значительных волевых усилий.
Когда она оказалась внутри, все предметы кроме одной кровати исчезли, все пони кроме одного перевязанного жеребца с пеньком вместо рога растворились серыми силуэтами, а голоса слились в неразборчивый далёкий гул, словно крик под толщей океана. Затем был плач, длящийся целую вечность. Согнувшись возле Армора, она рыдала с такой горечью, словно лежала на его могиле.
Вокруг впавшей в транс Каденс вскоре столпились пони, в числе которых была Твайлайт, Спеллвивер вместе с другими выжившими офицерами из отряда Армора и даже Спайк, но никто не решался её утешать. Скорбно понурив головы, все ждали столько, сколько потребуется.
Через час у неё просто кончились слёзы, да и смысла в них она больше не видела – в сердце кристальной принцессы бушевала чуждая её призванию ярость, незамедлительно обрушавшаяся на всех и вся.
Первым под раздачу попал Спеллвивер, который, уходя вместе с принцем, клялся правительнице, что присмотрит за ним. На фоне изувеченного Шайнинга любые оправдания в устах с виду совершенно целого и невредимого пони неизбежно лишь подливали бы масла в огонь, а потому единорог, потупив взор, молча выслушивал одно порицание за другим. Сдавленный из-за сломанных ребёр голос Армора, пришедшего в сознание только ночью, безнадёжно заглушался женой, то и дело срывающейся на фальцет.
После Спеллвивера прижимать уши, разглядывая свои копыта, пришлось её золовке.
– Какой Дискорд в тебя вселился, Твайлайт? Занимая трон сестёр в их трагическое отсутствие, ты становишься ответственной за всё, что творится в Эквестрии. И что же из этого вышло? Вместо того, чтобы поддерживать гармонию, ты ввергла страну в хаос войны! И только не говори мне, что эти… – кобылица еле сдержала неподобающее для воспитанного пони выражение, так и рвущееся с языка, – … что эти грифоны не выдвигали условий, предоставляя возможность избежать кровопролития! Ради чего столько жертв? Упрямство? Желание проявить себя?
Лавандовая кобылка подняла взгляд, собираясь ответить, но Каденс уже перевела дыхание и продолжила тираду.
– Твайлайт, девочка моя, я не так глупа, чтобы не понимать, в чём тут дело. Тебя можно винить лишь в твоей доверчивости и наивности. Скажи, это ведь те самые чужаки, о которых я столько слышала, надоумили тебя на такое? Можешь не отвечать – я просто не поверю в то, что кобылка, которую я ещё с перепачканных пелёнок знаю, способна на такой безрассудный, ужасный и безответственный поступок!
Жаль, девочка моя, что я слишком поздно сообразила. Но в моих силах не позволить состоянию Эквестрии ухудшиться, и предпринять всё необходимое, чтобы положить этому безумию конец. Твайлайт, я беру на себя управление страной, а ты, чтобы мне было спокойнее, немедленно отправляешься в Кристальную Империю…
Последние слова эхом отдались в ушах остолбеневшей кобылки. Каденс, будучи венценосцем более старшим, чем она, имела право на совершенно законных основаниях сместить её с трона сестёр, взяв узды правления в свои копыта. Твайлайт растерялась, мысли спутались в клубок, а воли запротестовать не хватало. В глазах Каденс она предстала нашкодившим жеребёнком, который ещё слишком мал, чтобы в полной мере ощутить всю трагичность проступка, и должен лишь беспрекословно проследовать в угол.
– Эй, Ваше Вашество, так вот вы где! – смахивая со лба пот, поприветствовал её застывший в дверях Жорж. Остальных собравшихся в комнате он умышлено не замечал: во-первых, потому что спешил и не хотел тратить время на приветствия, во-вторых, ему не слишком-то хотелось становиться участником конфликтов местных, а судя по серьёзным минам пони, тут без этого не обошлось. – Не подскажите, где находится этот… ну как его…
– Чужак... – Перед человеком, не дав ему закончить фразу, выросла аликорн с покрасневшими от слёз и сухими от гнева глазами. – Ты и твои подельники – вот истинные виновники этих бедствий! Из-за вас Кантерлот лежит в руинах, погибло множество пони, а моего Шайнинга покалечили!
Каждым, произнесённым со скрежетом зубов, словом кобылица хотела ранить человека, словно язык её – не что иное, как тетива, а обвинения – стрелы.
– Дёшево победы не даются, гражданочка! – заявил Жорж, скрестив руки на груди. Выпад в его сторону был резким и неожиданным, но всё же он, как мог, старался его парировать. – А насчёт «покалечили» – шрамы украшают мужчину… жеребца!
– Украшают?! – наступала принцесса, припирая его к стенке. – Как вечное напоминание о том, что он потерял, может меня утешить, невежда?!
Жорж не был скромником, но всё же спокойно и с пониманием отнёсся к тому, что ему должным образом не воздали почестей за неоценимый вклад в исход боя, да и за его службу во благо государства цветных пони в целом. Он в жизни так не подставлял свою шкуру, как в ту ночь, и никогда не давал себя так запрягать, как сейчас. И после всего этого его ещё смеют в чём-то обвинять! Нет, тут засунутые в глубокий карман принципы и поубавленная обстоятельствами гордость смолчать не смогли.
– Мадам потерпевшая, а вы вообще кем ему приходитесь? – тыча в сторону Армора пальцем, язвительно вопрошал Милославский. – Знакомая, небось, или родственница дальняя, да?
– Какая дерзость! – воскликнула оторопевшая кобылица. – Я его жена!
– А вот в это, знаете ли, верится с большим трудом!
В комнате воцарилась угнетающая тишина. Дракончик прикрыл глаза маленькими лапками, боясь представить, что сейчас будет с человеком, копыта офицеров потянулись к гвардейским шлемам, а Твайлайт в уме судорожно перебирала все известные ей заклинания магических щитов. Сейчас, когда принцесса любви вела себя так, словно её, как однажды, подменила Кризалис, пони готовились к самому худшему… но вместо ожидаемых молний, в глазах аликорна вновь заблестели слёзы.
– Вам радоваться полагается, что он жив! Не всем жёнам так повезло! – продолжил Жорж, приободрившись тем, что ему удалось достучаться до кобылы. Да, он сделал это несколько грубым путём, но, видит Бог, та сама напросилась.
– Радоваться? Он навсегда лишился силы… и теперь не сможет творить магию любви… – снизив тон, произнесла Каденс.
– Разве с этим рогом ваш муж растерял былые чувства? Или вам он стал безразличен, как калека? Нет? Тогда не причитайте и живите, как жили раньше, – с видом знатока Жорж отчитывал принцессу, деловито распрямляя складки на рукавах. Жаль, что вовремя остановиться он не сумел.
– И, кстати, насколько мне известно, инструмент для вашей «магии любви» у него цел, так что нечего волноваться – жеребцом он быть не перестал…
Встревоженный внезапным молчанием, Милославский оторвался от пиджака и поднял взгляд на Каденс. Та смотрела на него стеклянными, раскрытыми на всю ширь глазами, кои того и гляди треснут от возмущения. Эта же реакция постигла и остальных присутствующих.
– Ну, вы это, разбирайтесь тут в своих чувствах, а мне пора по государственным делам! – не отрываясь от часов, стрелки которых давно уже встали намертво, Жорж развернулся на месте и с завидной проворностью скрылся за дверью.
Оставшиеся с принцессой перевели дыхание, смахнули со лба пот. Сама Каденс, порядком вымотавшись, тоже успокоилась.
– Вечером мы продолжим наш разговор, Твайлайт, а сейчас мне нужно побыть наедине с твоим братом. Оставьте нас.
Аше Тенебрис – шеф тайной службы Её Высочества Селестии, пренебрежительно расписавшись под очередной печатью, отложил перо в сторону. Поправляя воротник чёрного дублета, с которым гармонично сочетались его тёмно-серая, как мокрый камень, масть и аккуратно уложенная грива цвета черники с редкими голубыми прядями, он поднялся из-за стола и с апатичным выражением застыл перед окном. Серое, словно льдом покрытое небо, а под ним – испещрённый следами жестокого боя город. Везде, особенно под окнами дворца, кишмя кишели самые разные воинские подразделения Эквестрии: маячили зелёные кисточки на шишаках балтимэйрцев, мелькали белоснежные плащи тяжелой пехоты из Хуффингтона и вызывающе яркие гребни на шлемах летунов Лас-Пегасуса…
«И куда катится этот мир…» – задумался пегас, с тоской глянув на золотой медальон в форме солнца. На тёмном фоне его тела украшение сияло неестественно ярко, приковывая к себе взгляды. Обычно, сперва замечали именно его, а только потом владельца шеи, на которой оно висело. Аше это устраивало более чем, ведь символ служения короне для него был и оставался важнее собственной персоны.
Служба стала смыслом его жизни, и без неё он не представлял своё существование. Даже больше – этого существования, как такового, не было бы вовсе.
Сколько б ни старались сильные мира сего, а всегда будут те, чья жизнь изначально сложилась не самым лучшим образом. Своего отца Аше ни разу не видел, но вспоминал о его существовании при каждом взгляде в зеркало. Небольшие, но весьма бросающиеся в глаза кисточки на ушах никогда не давали забыть самого главного – папаша был фестралом. Вот, пожалуй, и всё его наследие, доставшееся Аше с матерью, растившей его в одиночку. Однако печальнее то, что порой роль зеркала брал на себя мир, при каждом удобном случае напоминая пегасу о его особенности. Фестралы – вид вымирающий, но всячески этому противившийся. Каждому было известно о существовавшем у ночного народа табу на кровосмешение, из чего следовало, что браки между фестралом и пони другого вида крайне неодобрительны общественностью, а потому – редки. Зато гораздо чаще на просторах Эквестрии встречались результаты обхода этой системы – жеребята с кошачьими зрачками, кисточками на ушах или с перепончатыми крыльями, кои, как и Аше, знали о своих бросивших их отцах или матерях только самые очевидные факты. А все остальные, смотря на метисов, как открытую книгу читали главную причину их появления на свет – мимолётное удовольствие какого-нибудь фестрала и беспечность пони, решившего пойти с ним на сближение. Поскольку первого – ищи свищи, все укоры камнями летели в огород второго. Уже в юности Тенебрису пришлось привыкнуть к косым взглядам сверстников, науськанных родителями, стискивать зубы, слыша нелестное обсуждение его матери прямо за спинной. Учёба в школе не задавалась, не стихали конфликты с окружением. Всё, на что он мог рассчитывать в будущем, это место в погодном патруле при Тихой Отмели – захудалом приморском городке под Филадельфией, где он рос. И уже тогда, на пятом году школьного обучения, ему было ясно, что со сменой нынешнего коллектива на рабочий абсолютно ничего не изменится. От мыслей об этом грусть комом подкатывала к горлу, а в глазах щипало – не такого Аше хотел от своей жизни, отнюдь.
Собравшись духом, в один ненастный день пегас решил, что больше не будет обременять своим существование односельчан, оставив очертание Тихой Отмели за спиной. Путь его лежал в Кантерлот – город, название которого неизменно ассоциировалось с возможностями. Как глуп он был тогда и юн... В итоге банды беспризорников пополнились ещё одним жеребёнком, получившим многозначительное прозвище Метис. Он, конечно, мог бы регулярно стричь выдающие его кисточки, и жить, проблем не зная, но Аше был упрям и твёрдо решил доказать всему миру, что брошенный полукровка из провинции стоит не меньше обычного пони, а то и больше.
Коротка была его верёвочка на ниве разбойничества и вилась не долго – уже после второго налёта на продовольственный склад Аше повязали с поличным. Закон не был суров к таким нарушителям, а потому ему грозило лишь возвращение в лоно семьи. Правда, такой расклад казался Тенебрису страшнее любого ареста.
Но кто мог знать, что жеребячья наивность, которая в нём к тому времени почти умерла, окажется не такой уж напрасной? Из-под стражи его освободил некий господин Айгон, предложив оплачиваемую работу, еду и крышу над головой. С недоверчивым взглядом Аше согласился. Узнав, что в его обязанность входит лишь «смотреть, слушать и запоминать», он принялся гадать, в чём же тут подвох. Но, уже выполняя первое поручение, Аше понял, что платят ему далеко не за просто так, ведь Айгон, как выяснилось позже, состоял в тайной службе, созданной когда-то по распоряжению принцессы Селестии. Аше смотрел, слушал, запоминал, причём с энтузиазмом и старанием. Потом в список его действий добавилось ещё и «следить». В организации мало кто обращал внимание на его происхождение – судили о пони исключительно по его делам. И с этой стороны Тенебрис смог хорошо себя зарекомендовать, частенько выделяясь среди таких же завербованных в «наблюдатели» пони. В свою очередь, это влекло за собой более ответственные задания и доверие кураторов – игра переходила на новый уровень, повышались ставки. Целью его слежки стала исключительно знать, а потому появление пегаса на светских вечерах, в том числе и при королевском дворе, стало делом обыденным. Уши – единственное, что выделяло серого пегаса из толпы – редко выглядывали из-под головного убора, что позволяло ему без всяких сложностей и усилий становиться частью интерьера, сливаться с тенью от гобеленов, становиться нехитрой настенной фреской.
В неполных двадцать лет, перестав быть рядовым наблюдателем, он удостоился звания официального члена тайной службы, а сразу же после произнесения клятвы Её Высочеству на закрытой присяге, обзавёлся кьютимаркой – конвертом с нетронутой королевской печатью красного воска.
Ни в коем случае, как объясняли ему, слежка за верноподданными не значила, что принцесса ожидает от них измены или заговоров. Она лишь руководствуется правилом «доверяй, но проверяй». И, к слову, её лёгкие, никак не радикальные решения абсолютно оправдались: на памяти Аше не было ни одного случая, когда ситуация требовала от тайной службы жёстких мер.
Благодаря тому, что организация более века назад возникла на базе дипломатических ведомств, сегодня она имела официальное прикрытие в посольствах, позволяющее оставаться инкогнито, а взор тайного ока Селестии не ограничивался границами королевства.
«Везде нужно иметь свои глаза и уши» – любил говаривать Айгон. Вероятно, принцесса придерживалась того же мнения.
Благодаря труду и преданности делу Аше спустя ещё десять лет стал шефом этой службы, получив в своё распоряжение целую сеть, состоящую из наблюдателей внутри королевства, а также выполняющих двойную миссию послов.
Обстановка оставалась такой же спокойной, а жизнь организации протекала без инцидентов. Но грядущий парад планет здорово всколыхнул водную гладь тихой повседневности. Началось всё с не предвещающей ничего интересного отправки ученицы принцессы Селестии в небольшой провинциальный городок Понивиль, в котором загодя поселилось несколько агентов службы. А потом понеслось…
Сперва Найтмер Мун, затем Дискорд, Кризалис, Кристальная Империя… и всё это крутилось вокруг протеже принцессы Селестии и её пятерых друзей, известных ныне как Элементы Гармонии. Вокруг них неустанно крутилась и тайная служба. Чем им только не приходилось заниматься! И провокацией событий, и анонимной помощью шестёрке этих магнитящих неприятности пони, когда та им требовалась, и традиционной слежкой – как же без этого? Но обрушившийся на его голову аврал Тенебрис тогда встретил азартной улыбкой.
«Хорошие были времена, ничего не скажешь… – хмыкнул предавшийся воспоминаниям жеребец. – А что теперь? Сплошная темень…»
Его, как приверженца порядка, пугала царящая во всём неопределённость. Кто сейчас фактический правитель Эквестрии, которого заботят в первую очередь интересы страны? Вернутся ли сёстры, чтобы остановить это скатывание мира по наклонной, и если нет, что ожидает королевство в будущем? Тёмные времена, ничего не скажешь…
А может, именно в сегодняшний день свет пробьётся через армаду туч и настанет ясность хоть в чём-то? Опять же – неизвестно.
В дверь без стука зашёл человек в расстегнутом лёгком кафтане, из-под которого выглядывала рубашка с окаймлённым узорами воротником. Аше знал, что так может одеваться только тот, кого пони именуют Царём. Между ними никогда не было разговора, но то не помешало пегасу, как шефу тайных служб, обзавестись нужной информацией своими способами. В первую очередь ему стало ясно, что пришельцы точно не были связаны с грифонами, да и к исчезновению сестёр, исходя из их экспромтной стратегии поведения, имели весьма опосредованное отношение. Жертвы случайности, если проще. Затем на его столе оказалась максимально подробная и объективная характеристика на каждого из троицы, впоследствии ознакомления с которой и возникла заинтересованность персоной «грозного царя», как его там обозначили. Обладающий решительным, несгибаемым и волевым характером, человек был замечен в активной государственной деятельности и, что отдельно выделил из донесений Аше, за ним не обнаружилось злоупотребления властью, и не одно из его действий не было направлено на достижение каких-либо личных целей, несущих королевству вред.
«Похоже, этот день не так уж и сер», – Тенебрис приободрился предстоящим разговором.
– Чем могу быть полезен?
– Ты делами заморскими ведаешь? – пробасил царь, занимая кресло напротив.
– Верно. Я.
– Тогда поведай мне, что делается за пределами королевства. Принцессе вашей не до того теперича – нагрянула к ней кобыла крикливая и неразбериху во дворце чинит.
Задумавшись ненадолго, пегас вытащил из ящика скрученную карту и, развернув её на столе, положил на сворачивающиеся углы железные шашки.
– Мы здесь, – он ткнул в изображение кантерлотской горы, – Грифония на северо-западе. С востока мы соседей не имеем, – указал на море, – да и на севере безжизненные горы. Запад в расчёт брать не будем – народ бизонов не представляет для нас никакой важности. На юго-востоке мы граничим с Седловой Аравией, а на юго-западе – с Мейртонией. Оба этих государства наши вассалы, так что о них и пойдёт речь.
– Высылались ли правителям этих стран гонцы с призывом исполнить долг? – спросил Грозный, глянув на жеребца. – Эквестрия в огне и помощь лишней не будет.
– Разумеется, – изрёк Тенебрис, непоколебимо держа испытывающий взгляд царя. – Хоть со дня исчезновения сестёр и появления вас я не получал ни одного приказа, сложа копыта не сидел. Ответы пришли вчера – они требуют земли в качестве платы за помощь в войне. Земли немалые. Не знаю, что там насчёт их статусов на бумаге, но для вассалов такой ответ слишком дерзок.
– Стало быть, думают, что силы наши супротив ворога равны. Побоялись бы так дерзить, ежели не усомнились бы в победе нашей, – опершись подбородком о кулак, предположил царь. – Верно говорю?
– Предположение явно не лишено смысла, – улыбнулся Аше. Про то, что внезапная смелость южных королевств вытекает из исчезновения аликорнов, он умолчал. – Они ждут, когда мы примем их условия, чтобы законно урвать от Эквестрии кусок. Но если задуматься, ожидание их чревато тем, что чаша весов может склониться в нашу сторону, и тогда их помощь обесценится. Так что соль в том, что они вовсе не ждут… Подразделения пегасов, снимая блокаду с Кантерлота, наткнулись на базу небольшой группировки грифонов, и среди продовольствия обнаружили крупные запасы пшеницы. Такие же находки ждали нас в ещё нескольких местах. Вот и думай теперь – откуда у имперцев культура, взращенная на теплолюбивой почве? В Империи-то, куда ни плюнь – одни камни да снег. А это, к провидцу не ходи, подарки с юга. За копыто мы Седловую Аравию и Мейртонию не ловили, их караваны не перехватывали и не можем перехватить, потому как не имеем доступа к западным землям, но несложно и без того два плюс два сложить – снабжают они втихую войско Грифонии продовольствием, да загоняют нас в угол. Вот и остаётся – или в одиночку одолевать поддерживаемых южными странами грифонов, или принять помощь этих недовассалов. Паршиво, да?
– Паршиво, – согласился Иван Васильевич, – но появление в войне третьей силы должно нам предотвратить, потому как могут те изменчивые вассалы зайти дальше поставок снеди. Тогда уж точно не сдюжить нам. Но есть решение на уме – примем помощь эту, но расплачиваться будем не эквестрийской землёй, а захватчиков. Послов к ним снарядите, делу сношений внешних обученных, дабы донесли до вассальских ушей – на что они навоюют, то в конце и получат.
– А ведь идея, – хмыкнул Тенебрис, прищурив миндальные глаза. – Действительно, может сработать.
– А кто у нас вот здесь, на юге-то? – палец царя упёрся в простор песчаных пустошей.
– Рой Королевы Кризалис, – поморщившись, ответил пегас, а затем, покопавшись в своих ящиках, вытащил на стол свиток с надломленной печатью. – Ранним утром подразделения у южного подножия горы перехватили подозрительного гонца. Чудом перехватили, между прочим. На его послании была печать Королевы Роя, а сам он чейнджлингом оказался – её верноподданным, – пояснил Аше. – Ну, гонец, конечно, протестовал, мол, должен лично в копыта Твайлайт Спаркл, как нынешней правительнице Эквестрии, послание передать, но солдаты на эти уверения любезно ответили, что поручение непременно выполнят, да только без его участия. До принцессы Твайлайт послание не дошло, будучи перехваченным мною – бумажной работой она всё равно не занимается, что вполне ожидаемо в её нынешнем положении. К тому же, внешняя политика находится в моей юрисдикции.
Содержание этого свитка было следующим: Королева Кризалис желает аудиенции, но поскольку ситуация сейчас несколько напряжённая, а дело, видать, серьёзное, она не может ждать ответа и предупреждает нас о своём прибытии со дня на день. Не слишком тактично, должен заметить, однако у нас есть время подготовиться — раньше сегодняшнего вечера её делегация точно не появится. Явись Королева сегодня и без предупреждения – был бы скандал ещё больший, чем сейчас. Понимаете ли, у той «крикливой кобылы», которая, как вы выразились, «чинит неразбериху», с этой Кризалис старые счёты. Пожалуй, Королева – единственное существо, которое всепрощающая по натуре своей Каденс никак не может простить. Я сегодня попробую обсудить этот вопрос с Её Высочеством Твайлайт, так что мы может перейти к другим темам.
– Я вижу, не по нраву тебе это, – заметил царь.
Шеф тайной службы задумался, сморщив лоб.
– Если имеешь дело с чейнджлингами – заранее готовься к худшему, – с усталым вздохом произнёс он. – Шпионы, засланцы, обманы, подрывная деятельность и подлые удары в спину – всё это по части обитателей Роя. Равных им в этом, право же, нет. А то, что Королева, исходя из послания, настроена мирно, пугает ещё больше.
– А не думал ты, что в граде столичном и без этого Роя изменщиков хватает? – выдержав паузу, изрёк царь более низким, чем обычно, тоном. – Что семя любого начинания обречено на погибель скорую, покуда в почве гниль? Ты, сразу видно, хват, и не стоит толковать тебе, что значит вести войну, когда не ведаешь – кто друг, а кто враг?
– Я понимаю, – посерьезнел в голосе Аше. Он уже знал, к чему приведёт этот разговор. Он был готов. С таким человеком, как царь, можно рискнуть вести дела, и с этим разговором он ещё больше укрепился в этих мыслях. Тенебрис даже готов был признать его своим временным правителем – на деле, а не на словах, – если это послужит на благо королевства.
– Вижу, у вас есть опыт в решении таких проблем, – после недолгих раздумий произнёс пегас, держа копыто на медальоне. – А я располагаю средствами, которые, несомненно, облегчат эту задачу. Позвольте представиться. Аше – шеф тайной службы Её Высочества Селестии. К вашим услугам.
– Иван Васильевич, – кивнул царь. – Рад встрече.
«Свет, пусть даже это всего лишь тоненький лучик, всё же смог пробиться через заслон…»
– Кажется, тот был последним, – тихо пробормотала Лайтнинг.
– Ты хочешь сказать… Нет, быть такого не может! – возразила Дэш. – Ты же знаешь, грифоны никого не забирали с собой!
«В отличие от смерти… – подумалось бирюзовой пегаске. Гоня подобные мысли прочь, она замотала головой. – Нельзя, нельзя вот так… ещё ничего не ясно!»
Сегодня закончились поиски тел на нижнем уровне города, поставив тем самым точку в этом прискорбном и не требующем отлагательств деле. Для опознания были приглашены солдаты воевавших в ту ночь батальонов, в особенности – живые сотники и десятники. Состав сформировавшихся за десять часов до битвы отрядов не успели задокументировать, посему при установлении личности павшего приходилось уповать лишь на память его боевых товарищей. Сотник Лайтнинг Даст и десятник Рэйнбоу Дэш были нужны здесь именно для этого.
Даже прошедшим сквозь огонь бойцам с трудом удавалось произнести имя мёртвого, узнав того или по кьютимарке, или по масти шёрстки и гривы. Не говоря уже про то, что порой вместо членораздельной речи слышался лишь вой или звуки рвущегося из горла содержимого желудка.
Одни смирились со смертью товарища, не обнаружив его среди вернувшихся из плена – тем было не так тяжело видеть, как знакомое имя записывают в графу «убит». Другие тщетно верили в чудо и обнаружение тела друга или родственника воспринимали с болью, приносимой превращавшейся в руины надеждой.
Лайтнинг и Рэйнбоу не знали, радоваться ли им тому факту, что командира их батальона так и не удалось обнаружить, или горевать по примеру других пони, оказавшихся в схожей ситуации. Озвучивать мысли на этот счёт ни одна их пегасок не решалась.
– Как вы сказали? Дейси Вайлд? – переспросил измученным голосом писарь.
– Да, – хмуро подтвердила Даст. – Запиши в графу «пропавшая без вести»…
Весь оставшийся день Твайлайт ходила как в воду опущенная. Мир в её глазах лишился своих красок, и ни одно занятие не могло развеять одолевающее уныние.
Попробовав в уже который раз достучаться до Дискорда, она вновь потерпела фиаско. Однако сегодня принцесса отнеслась к этому преспокойно – одной неудачей больше, одной меньше… невелика разница.
Хоть ужасное расположение духа с трудом удавалось скрывать от подчинённых, а на уме было лишь желание остаться наедине с собой, её копыта не опускались. И только после всех запланированных мероприятий, оказавшись в своих покоях, она позволила каскаду не самых приятных мыслей захлестнуть разум.
Будучи невероятно самокритичной, она корила себя за малейший проступок. А выдвинутые Каденс обвинения, серьёзно её задевшие… как не прискорбно, имели под собой основания.
– Твайлайт, ты как?
Меряя комнату короткими шагами, кобылка случайно разбудила спящего в корзинке Спайка.
– Бывало и лучше, – ответила принцесса упавшим голосом. И замолкла. Спайк, отлично зная, в чём дело, тишину не прерывал, позволив Твайлайт прийти к какому-то умозаключению.
– Я никогда не переставала верить в то, что у меня особое предназначение, – через какое-то время начала она. – Мне кажется, Селестия тоже так считала. И я всегда гадала – в чём же именно это предназначение будет заключаться? Став аликорном, я смела предположить, что однажды стану мудрым правителем, поддерживающем в своём королевстве гармонию и процветание. Но, как обычно, ожидания оказались далеки от реальности…
Она иронично засмеялась.
– Я так мечтала о шансе проявить себя, доказать, что эти крылья достались мне не просто так… И вот! Шанс представился, – она вышла на балкон и обречённо обвела город взглядом. – Ты видишь, к чему всё это привело – Эквестрию сейчас просто не узнать…
– И в чём здесь твоя вина? – окончательно проснувшись, осведомился дракончик. – Твайлайт, я действительно не могу понять, каким боком ты причастна к желанию императора грифонов развязать войну и, что самое главное – к исчезновению сестёр, с которого всё и началось. Не понимаю.
– Я взяла на себя обязанности правителя, Спайк, – возразила пони, любуясь красками заката, – и, как сказала Каденс, тем самым стала ответственной за всё происходящее во вверенной мне стране. Она права.
– И где твоя логика? – дракончик прикрыл глаза лапой и сокрушительно покачал головой. – Ты стала правителем при очень странных, непредвиденных обстоятельствах. Это всё равно, что встать у штурвала корабля, когда предыдущего капитана, кхм… смыло за борт. И тут начался шторм.
– Шторм – война, на возникновение которой я никак не могла повлиять... – в полголоса пробормотала Твайлайт.
– Более того, ты никогда не видела, как прошлый капитан боролся с подобными стихийными бедствиями. Всё время, что ты была на корабле, стояла прекрасная погода. В такую только морем любоваться, да получать удовольствие от путешествия.
– Но если не я должна была вставать за штурвал? – не находила себе места Твайлайт. – Под моим управлением бортики сорвало волнами, нос отломался и мачты накренились!
– Но корабль же ещё на плаву! – продолжал наступать Спайк, стараясь вывести подругу из замкнутого круга самокопания. – А вот что было бы, займи твоё место кто-нибудь другой – неизвестно. Не исключай того, что, возможно, с меньшими потерями ни один капитан бы не прошёл!
– Но ведь буря ещё не закончилась…
– Вот именно, Твайлайт. Не закончилась, а ты уже спешишь покинуть капитанский мостик, позволив себя сместить! А может… – прищурился Спайк, – а может, ты сама этого хочешь? Избавиться от ответственности, перебросив всё на плечи Каденс, пусть и по её согласию?
Принцесса смолчала, признав, что такие мысли действительно имели место быть.
– Что ты там говорила про особое предназначение, Твайлайт? – выждав немного, продолжил дракончик. – Ты не думала, что…
– Не предназначение должно быть особенным, – вдруг осенило пони, – а мой путь к нему! Стать правителем, пройдя через огонь…
– Твайлайт, подруга! – в покои бесцеремонно влетела Эплджек с взмыленными боками и местами покрытая грязью. – Там внизу случилось кой-чего...
Никто не собирался закрывать глаза на произошедший во время штурма инцидент – проникновение отряда грифонов в тронный зал. Разрешение вопроса «зачем?» отошло на второй план, уступив место другому – «как?».
Если бы не удача, такой прокол мог стоить Эквестрии столицы, но предвидеть его не мог никто: ни на одном чертеже не обнаружилось туннеля, хоть как-то похожего на этот. Отсюда вывод – либо в дворцовом хранилище кто-то заблаговременно побывал, заменив оригинальную карту подземных коммуникаций на поддельную, либо сей туннель был столь секретным, что на картах его не отобразили, и обнаружился он по чистой случайности. Как бы там ни было на самом деле, теперь проблему нужно решать, причём немедленно, а не ждать, когда на каждую крысу в подземелье придётся по дюжине грифонов.
Туннель, разумеется, решили заблокировать. Но не раньше, чем он попадёт на карту. К тому же важно обнаружить и другие неизвестные входы во дворец, если таковые имелись.
Задание крайне ответственное, и не менее ответственным был руководитель операции, поставленный лично принцессой. Снятая прямиком с постройки баррикад, надобность в которых перестала быть острой, Эплджек немедленно возглавила отправленную на изучение туннеля группу.
Всё шло гладко: единороги обеспечивали освещение и связь друг с другом по магическим каналам, исключая опасность заблудиться разделившемуся отряду; все ходы фиксировались на бумаге несколькими картографами; сопровождающие группу гвардейцы глядели в оба. Эплджек, в целях предосторожности, шла впереди – не понаслышке знакомая с инженерным делом пони лучше прочих могла оценить риски обвала старых туннелей. Порой их ширина сужалась, да так, что пройти мог только один, и начиналась толчея. В такие моменты Эплджек за словом в карман не лезла.
На одной из развилок единороги встали как вкопанные, почувствовав источник магии неподалёку и, идя по его следу, упёрлись в стену грота. Тут-то и пригодились взятые на всякий случай инструменты. Когда от преграды избавились, главный бригадир сочно помянула Дискорда и конские яблоки. Немало удивились и остальные, увидев вросшую в монолитную твердь скалы каменную дверь без замка и скважин. Магия исходила как от самой дверь, так и от того, что было за ней.
Один из единорогов, оказавшийся любопытнее прочих, попробовал выбить ей телекинезом…
– Ох и шандарахнуло же его! – заканчивала свой рассказ Эплджек. – Не то молнией, не то огнём – мы только вспышку и заметили. А опосля, когда глаза слепить перестало, видим – лежит он, ногами дёргает, да подпалённая грива и хвост дымятся. Я уж думала – спёкся бедолага, шляпу сняла, а нет – очухался, слава Селестии!
Не дослушав подругу до конца, Твайлайт вырвалась в коридор. Рыжая пони двинулась за ней.
– Надумала что, сахарок?
– Мы имеем дело с магической защитой, чем-то вроде печати, и похоже, очень высокого уровня, – объясняла аликорн. – Для её безопасного снятия обычно необходимо знать магический шифр – своеобразный ключ. Но печать – замок – можно разбить и силой.
– Ломом, агась, – усмехнулась земнопони.
– Одной меня может не хватить, и помощь мне не помешает. – Твайлайт замедлила шаг, немного сконфузившись. – Надеюсь, мне в ней не откажут…
– Рад тебя видеть, Твайлайт, – заканчивая заполнять очередной свиток, Спеллвивер встал, приветствуя принцессу в своих покоях. – Что привело тебя ко мне?
Войдя, аликорн аккуратно прикрыла за собой дверь. Она догадывалась, что он предпочитает общение тет-а-тет, и потому попросила Эплджек подождать её снаружи. Предстоящий разговор останется только между ними.
– Я хотела бы извиниться перед тобой. За произошедшее во время штурма.
– Да? – глаза единорога слегка сощурились. – И за что именно ты просишь прощения?
– Я была не права, поступив так с тобой и со всеми остальными той ночью… – начала было Твайлайт, но тут же была перебита.
– Да брось ты. Не могу отвечать за других, но как по мне – в этом отношении ты сделала все правильно. Когда я присягал на верность Коронам, то обещал употребить всю подвластную мне силу во благо Эквестрии. А уж как это происходит – моими собственными стараниями или через тебя – дело десятое. Грифонов нужно было остановить, и ради этого стоило часок поваляться на полу. В конце концов, мы-то потом встали, в отличии от тех, кто своими жизнями покупал нам время для магической атаки… И потом, – на морде Спеллвивера появилась злая усмешка, – Ганнару нужно было преподать урок. Разве что в следующий раз посоветуйся со мной заранее: я не люблю принуждения, зато очень люблю давать советы юным волшебницам.
– Так ты не в обиде на меня? – не поверила своим ушам Твайлайт, по-другому представлявшая себе предстоящий диалог.
– Я этого не говорил, принцесса, – жестко отрезал маг.
– Но…
– Ты ошиблась в другом, Твайлайт. Забрав энергию доверившихся тебе единорогов, а затем и остальных подданных, ты была обязана заставить грифонов с ней считаться, – голос Спеллвивера зазвенел. – Нашей суммарной мощи в твоих копытах хватало если и не уничтожить имперцев, то хотя бы нанести им удар такой силы, от которого они бы не скоро оправились и никогда не забыли. Но ты допустила ошибку, непозволительную заклинателю твоего уровня. Ты дала эмоциям захлестнуть тебя, затуманить разум, занять место холодного расчета, необходимого в противостоянии такого рода. Поглотив нашу силу, ты сделала то, что была должна – но не то, на что была способна.
Через секунду, усмехнувшись своим мыслям, единорог вернул себе былой спокойно-дружелюбный настрой, и уже гораздо мягче продолжил: – Так что, когда в следующий раз решишь одолжить мою магию – уж постарайся использовать её на сто процентов. А то возникает чувство неполноценности. Как будто кто-то колет орехи моим любимым микроскопом.
– Да, прости. Возможно, это действительно не лучшее использование тонкого научного прибора, – улыбнулась последней шутке Твайлайт. – Но объясни, разве эмоции не являются одним из источников силы для каждого мага? Почему ты говоришь об этом, как о чём-то ошибочном?
– Да, ты отчасти права. Любовь, гнев, страх, верность – сильные чувства способны придавать нам сил. Вот только те правила, которые ты читала когда-то, отражают общее положение вещей, в котором пони – что тот паровоз: вот пар, вот поршень, вот колеса, вот движение. А в жизни всё по-другому.
– К чему ты ведёшь?
–Ты стала аликорном – обретя огромное могущество – не будучи к этому готовой. Да, у тебя есть сила. Да, ты умеешь ею управлять… И то, что ты с трудом делала раньше, теперь не составляет проблем. Но настоящий маг – это не только чистая мощь. Это и умение, и главное – соответствующий опыт. Если бы ты была чуть старше, ты бы уже знала – и не просто знала, смогла бы понять! – то, что ведомо Селестии, Лэнд, твоему покорному слуге… Чувство в тебе – это сила, но если ты поглощена этим чувством – уже слабость. И умение найти ту грань между бесстрастностью и страстью, между холодом разума и огнем эмоций, усмирить её, поставить на службу и в итоге совершить невозможное – в этом и заключается высшее Искусство. Недаром говорили мудрые, что власть над собой – наивысшая власть. И мне жаль, что у меня не было возможности заранее научить тебя этому, – в глазах Спеллвивера на миг полыхнуло янтарное пламя, – и жаль, что в тот день я не оказался на твоем месте.
– В каком смысле? – удивилась аликорн. – Ты думаешь, так здорово выкачивать энергию из других помимо их воли?!
– Нет-нет, я совсем не то имел ввиду. Факт в том, что в моих глазах твой поступок был волевым решением монарха. Но я боюсь, что для многих он стал воплощением тирании и безрассудства. Я видел взгляд Лэнд, когда она уходила из того зала, и не уверен, что она скоро сможет вновь тебе доверять – как не уверен и во многих других. Лучше бы их гнев был направлен на меня. Спокойнее для государства.
– Кажется, понимаю, – кивнула Твайлайт. – И спасибо тебе – за то, что простил. Надеюсь, и в помощи не откажешь…
«У тебя замечательная сестра, Шайнинг, – размышлял маг, задумчиво смотря вслед уходящей принцессе. – У нее твердый характер, верные моральные ориентиры и хороший запас знаний. Книжных знаний. О реальной жизни, её темной стороне, о предательстве и измене, боли и страданиях, бесстыжей лжи, подлости и бесчестии, трудных решениях и тяжести последствий она не знает практически ничего. И теперь, когда всё это валится на неё разом, без подготовки и любимой наставницы – я могу только гадать, как ей сейчас трудно. Ты бы с радостью оградил её от проблем этого мира, но рок распорядился по-другому. И раз так – я пригляжу за ней, старый друг. Даю слово».
Над просторной аудиторией в школе для одарённых единорогов звучал поставленный голос первого архимага. Только вот слушателями лекции в этот раз были не сонные школяры, но впитывающие каждую фразу служивые маги.
На кремовую единорожку с салатовой гривой, облачённую в мантию с высоким воротом из синего атласа смотрели не без восхищения – все знали, что она вместе с принцессой Твайлайт, Шайнинг Армором и Спеллвивером очень сильно повлияла на ход сражения. Хоть и не было известно, как именно, в глаза бросался результат – обвалившиеся на нижние уровни гигантские лестницы. Любому станет ясно, что тут не обошлось без магии, да какой мощности!
Не раз лекция прерывалась внезапной просьбой рассказать, как всё было, ведь мнения по поводу Фебры Лэнд и её вклада в победу разнились, и однозначного не имелось ни у кого. Аналогично ситуация обстояла и с принцессой Твайлайт. Рассказы рядовых пони о событиях той ночи породили массу версий, потому как их главные действующие персонажи если и не молчали, то отвечали одним и тем же заранее подготовленным ответом. Намёк был понятен – четыре самых выдающихся мага Эквестрии утаивают что-то скандальное и интересное.
В очередной раз лекция на тему ведения борьбы против грифонов прервалась, но в этот раз не из-за вопроса: в аудиторию вошла Твайлайт вместе с также известной всем носительницей Элемента Честности. Её шествие к лектору сопровождалось шумным подъёмом всех отвешивающих поклон пони.
– Могу я попросить Вас отойти для разговора? – обратилась аликорн к единорожке.
– Да, Ваше Высочество – бесцветным голосом отозвалась та, направившись в боковую комнатку, служившую учительской. Аудитория, не получив разрешения расходиться, осторожно подкралась к её двери, едва та захлопнулась.
– Слушаю вас, принцесса.
Кремовая пони даже не старалась скрыть свою антипатию к аликорну и смотрела на неё с вызовом, а земнопони и вовсе не замечала. Из памяти её ещё не выветрился страх; та беспомощность, которую она испытала, падая ветошью на плиты тронного зала меньше двух дней назад. А то, что безрассудство и импульсивность правителя тогда не обернулись трагедией, как считала Лэнд, вовсе не заслуга вышеназванной.
– Нет, Фебра, – сказала лавандовая кобылка, – в данный момент с тобой разговаривает Твайлайт Спаркл. И я искренне прошу у тебя прощения.
Единорожка не дрогнула, потому как ждала этих слов.
– Я совершила ошибку, поддавшись чувствам и забрав вашу энергию той ночью…
– Но прощения просит вовсе не принцесса, – вскинув бровь, заметила архимаг.
– Именно, – встретившись с ней взглядом, отрезала Твайлайт.
Эплджек, на отсутствие которой две кобылки не обратили внимания, тем временем отгоняла любопытствующих от двери учительской.
– И почему же, позвольте узнать? – Фебра Лэнд прищурила сапфировые глаза.
– Потому что в тот миг я не была правителем, – призналась аликорн. – Была сестрой, мстящей за брата, магом, переступившим грань дозволенного, обычной пони… но не правителем. Я не думала ни о своих верноподданных, ни об Эквестрии в тот момент, когда позволила чувствам и эмоциям захлестнуть разум… Вот, Фебра, почему прощение просит Твайлайт Спаркл.
– Признать свои слабости и ошибки – важный момент. Похвально, что ты не позволила гордости мешать трезво и объективно мыслить, – смягчившись, молвила единорожка, перестав презрительно выкать. – Но исповедь – лишь слова, пустой звук, если нет в тебе раскаяния, стремления исправиться и возвыситься над собой.
– Не будь этих стремлений, – тут же объяснилась лавандовая кобылка, – я бы уже отправилась в Кристальную Империю, прятаться там от бури. Мною же движет желание её остановить.
– Громкие слова, – похолодела Фебра. – Хватит ли у тебя сил претворить их в жизнь или хотя бы попытаться?
– Я не намерена делать это в одиночку, поэтому и прошу поверить в меня, дать шанс, но прежде всего – простить, – Твайлайт опустила голову. – Мне будет очень сложно идти вперёд, если ты откажешь мне в этом.
Лэнд какое-то время молчала, проницательно разглядывая ожидавшую ответа принцессу.
– Когда тебя короновали, – начала она, – ты предстала передо мной, как особа, не имеющая не малейшего представления о самой сложной профессии из всех существующих. Могущество, которым тебя наградила твоя наставница, давало право встать в одном ряду с теми, чьи решения определяют судьбу королевства. Но юная принцесса никак не могла найти своё место в этом высшем кругу по очень простой причине – внутри неё всё ещё жил дух маленькой пони, привыкшей вместе с остальными плыть по течению, а не направлять его. И неверные для правителя взгляды на жизнь вскоре дали о себе знать.
Ты всегда старалась помочь в первую очередь тем немногим пони, которых с тобой связывает прошлое, когда как правителю следует думать о благе большинства. Иногда, Твайлайт правитель должен смотреть на мир с высоты трона, чтобы вынести беспристрастное решение. Он должен быть готовым на жертвы, а то, что произошло в тронном зале нельзя этим назвать, – единорожка невольно повысила тон. – Ты даже себе не давала отчёта в том, что творишь! Если бы тогда тебя не остановили, смогла бы ты жить с последствиями жертвы, которую принесла в порыве гнева, необдуманно?
Фебра, позволив себе остыть, сделала паузу, но Твайлайт не воспользовалась ею, чтобы вставить хоть слово. Стали слышны звуки перебранки между единорогами и Эплджек за дверью.
– Но спешить тогда было некуда – аликорны ощущают время иначе, чем простые пони. Через пять лет – сущий пустяк для тебя, – теоретические знания вдоволь бы подкрепились практикой и вышеназванные недостатки глядишь, да и исчезли бы. Но жизнь, что ни говори, умеет удивлять, – кобылка иронично ухмыльнулась. – Сложившаяся ситуация требует от тебя недостающих навыков, неусвоенных истин и не открывшихся правил прямо здесь и сейчас. Соглашусь, крайне сложно и рискованно вписаться в такой вот поворот, но всё-таки возможно. И знаешь, что? У тебя есть все шансы. Прими моё прощение, Твайлайт, – первый архимаг склонилась в поклоне. – Только больше никаких необдуманных решений – обещаешь, принцесса? – поглядывая на аликорн из-под пышных ресниц опущенных глаз, улыбнулась она.
– Обещаю, – пылко кивнула лавандовая кобылка, ликуя ещё одной маленькой победе. – А теперь я попрошу твоей помощи в решении одной проблемы...
Три кобылки добрались до места, застав Спеллвивера за осмотром загадочной двери. Все посторонние пони к этому времени уже покинули пределы туннелей.
– Удивительная работа! Не думал, что я вообще когда-нибудь встречусь с чем-то подобным, – увлечённо рассуждал небесной масти единорог, даже не повернув головы. – Её создатель был либо гений, либо работал над ней несколько десятилетий! Кстати, тому мальцу жутко повезло – защитная магия печати не обнаружила в его действиях достаточной угрозы и отреагировала не в полную силу. Но взломать её будет не так-то просто.
– Согласна, – поддержала его Лэнд. – Судя по вашим словам, пойдем мы путём силы или хитрости – шансов немного. Хорошо бы узнать ключ, но что мог задумать этот таинственный создатель печати… Знак, слово, символ? Вполне возможно, для её открытия необходимо прийти к двери в новолуние и облиться водой, распевая древний гимн Эквестрии с корзинкой котят в зубах!
– Корзинкой булочек с запахом корицы, – усмехнулся единорог. – Я бы обязательно привязал ключ к запаху. Про него все всегда забывают…
В это время Твайлайт, подошедшая к двери в плотную, заворожёно разглядывала выцарапанные на камне руны, но не их витиеватый рисунок её занимал. Она узнала ауру, коей веяло от печати. Узнала, кем был тот маг, что наложил её. Ещё бы! Даже её собственная аура с тех пор, как она стала аликорном, навеки несёт в себе этот след. След Селестии…
– Принцесса? – приблизилась к ней Фебра. – Вы что-то заметили?
– Да, – подтвердила Твайлайт, повернувшись к Спеллвиверу. – Взломать её будет действительно непросто… и очень опасно. Действуем следующим образом: создайте Канал Силы, работайте на меня – я рассчитываю на магическую подпитку. Перед началом наберите дистанцию и создайте вокруг меня экран – на случай, если я не справлюсь. Выброс магии не должен выйти за его пределы – ясно?
– Нет, принцесса, не ясно, – подала голос Фебра Лэнд. – Если Вы не успеете выбраться, сила выброса в закрытом щитом пространстве убьёт Вас, и места мокрого не оставив!
– Ты позвала нас помочь, а сейчас велишь стоять в стороне, пока ты рискуешь жизнью? – вторил единорожке жеребец. – Должен сказать, твоя просьба…
– А это не просьба, – твёрдо закончила спор Твайлайт. – Это приказ. Прошу вас довериться мне и сделать всё, как я сказала.
Спеллвивер хмыкнул, Фебра выругалась – оба мага нехотя подчинились. Отойдя на десять шагов, они занялись настройкой общего канала и подготовкой заклинания, способного моментально выдернуть принцессу из области поражения, в то время как Твайлайт непоколебимым взглядом сверлила дверь.
«Это моё испытание огнём – моё предназначение, – твердила она про себя. – И я не позволю меня его лишить. Никому».