Midipon's Group
Глава 2. Да пошло оно все к Дискорду.
Синий единорог, в белой рубашке и с черным галстуком на шее, стоял и смотрел на меня (как на говно XD) своими зелеными глазами. Его грива торчала вверх, спереди слегка падая вперед, а сзади, в свою очередь, назад. Она была двухцветной, полосами, друг за другом, шли желтые и черные пряди волос. Двухцветная грива была довольно редким явлением. Жеребец улыбался, задрав нос немножко вверх. Его великолепная осанка и…
— Мидипон! – послышался из соседней комнаты голос кобылки. – Как только закончишь любоваться своим новеньким костюмом, зайди ко мне в мастерскую, нам с папой нужно с тобой поговорить!
— Окей, мам! – отозвался я, отводя взгляд от зеркала.
В комнате царил хаос. Вещи валялись в самых не подходящих для них местах. Подоконник был завален горой бумаг, перьев, склянок и книжек. Только на столе в этой комнате всегда был идеальный порядок. Сейчас стол был вообще пустым. Я всегда считал, что рабочее место должно быть чистым. На столе должны быть только те предметы, с которыми я работаю. Сегодня у меня никаких работ запланировано не было, но это не делало этот день менее важным. Ведь именно сегодня я впервые пойду в школу молодых единорогов имени Селестии. Я чувствовал себя очень взволнованно, и в то же время уверенно. Ведь мне предстояло пройти вступительный экзамен! На нем я должен был показать свой талант в самом ярком свете, в каком его только можно вообразить. У меня уже была пара идей, как заставить моих экзаменаторов обратить на меня особое внимание. Массовая левитация! Этот трюк стоил мне пока еще больших усилий, но я уже мог контролировать одновременно до пяти — семи пишущих перьев. Особенно сложно мне было концентрироваться на движении всех этих предметов одновременно. Мозги начинали закипать уже после нескольких минут подобных упражнений. Как-то раз я даже переусердствовал с магией и перегорел, но это было уже около года назад, когда я получил свою кьютимарку. Кто бы мог подумать, что моим первым заклинанием окажется контролирование пера феникса?! Мистер Хуфглас был восхищен, когда увидел мою кьютимарку (чего не сказал бы я о своем папе), а еще больше он восхитился перу, которое я ему показал. Он был уверен, что это перо уже не подлежит починке после того как я добил его спицей. Моя мать отреагировала на мою кьютимарку более радостно, чем папа, но всё же не так радостно, как старик Хуфглас. Она была швеёй высшего класса. За несколько дней она сшила мне этот прекрасный костюм (я снова улыбнулся зеркалу). Мне он дико нравился, и я был готов поклясться, что буду носить его в школу хоть каждый день.
Я взглянул на часы, висевшие на стене, и обнаружил, что сижу в комнате и мечтаю о своем первом дне вот уже около пятнадцати минут. Собравшись с мыслями, я вышел в коридор и пошел в мастерскую комнату мамы.
— Вы чего-то от меня хотели, мам? – зашел я с вопросом.
Папа задумчиво сидел у стены, а мама, как всегда, копошилась с одеждой, лежавшей на её столе.
— Оооо! Да сынок! Просто мы с папой хотели пожелать тебе удачи на экзамене. Мы верим, что у тебя все получится, – сказала мама.
— Не сомневайтесь во мне, – смело заявил я. – Сегодня я в лучшей форме. Во всех смыслах этого слова.
— Как ты знаешь, сынок, – начал папа свою “ободряющую” речь, – мы заплатили немалые деньги за то, чтобы ты смог учиться там. Надеюсь, ты понимаешь, что на экзамене все не заканчивается. Ты должен проявлять себя и в ходе учебного процесса, чтобы зарекомендовать себя как стоящего ученика и не вылететь с треском.
— Расслабься, пап! У меня все будет под контролем.
С очередью на экзамен мне не повезло. Я стоял в ней последним. Обычно лучше иди в первых рядах. Так легче удивить экзаменаторов, которых еще не успели разбаловать своими трюками, и они более сконцентрированы на экзамене, чем на болтовне друг с другом. Я сидел на стуле в просторной аудитории, где принимали экзамен, и доедал последний маффин, который принес с собой. Экзамен проходил в простой форме. Сначала тебя случайным образом записывали в очередь, а после вызывали на небольшую сцену, которую, судя по всему, наспех соорудили в центре аудитории, и спрашивали о твоих талантах, которые ты должен был после продемонстрировать.
Вместе со мной здесь сегодня собралось 34 пони. Все были ровесниками. К моему большому удивлению, принимали далеко не все выступления. Около десятка пони не смогли сдать экзамен. У них либо был завален номер с талантом, либо они вообще не могли продемонстрировать своего таланта. Некоторые из этих пони убегали в слезах из аудитории, а некоторые забивались куда-нибудь в угол после выступления, и плакали. С каждым несдавшим атмосфера в аудитории становилась все нервозней. Я, к примеру, уже не был так уверен в том, что мой “трюк” с левитацией здесь кого-то вообще удивит. Тем не менее, я не терял уверенности в том, что пройду экзамен. Может быть, и не с самой высокой оценкой.
Пришла очередь 32 номера. Бледно-желтая единорожка с кьютимаркой в виде синей полупрозрачной сферы вышла на сцену.
— Ватер Шиммер! В чем заключается ваш талант? – спросил один из экзаменаторов.
— Мой талант? Я могу материализовать воду, а также изменять её состояние, то есть я могу её испарить, а могу заморозить, – гордо сказала единорожка. – Еще я немножко разбираюсь в погодной магии, – протянула она уже менее уверенно.
Я с удивлением посмотрел на её кьютимарку еще раз.
Вода! Так это вода! Синяя полупрозрачная сфера – капля воды. Больше походило на пузырек без горлышка, честно говоря… Я сидел и не понимал, как единорог с такой эффективной и актуальной магией может иметь такую безвкусную кьютимарку. Чувство вкуса досталось мне от матери, поэтому я был очень строг ко многим выступавшим на этой сцене единорогам, но здесь было нечто иное. Обычно единороги, имевшие действительно красивые кьютимарки, выходили и показывали что то обычное; что-то, что было не достойно их красивых кьютимарок. Но сейчас, я наблюдал, как единорог, с такой элементарной кьютимаркой, превращала кубик льда, взявшийся из ниоткуда, в пар. Пар собирался вверху в миниатюрную тучку, из которой лился такой же миниатюрный дождь. Капли дождя, падавшие на пол у ног единорожки, тут же испарялись.
Я сидел на своем месте с открытым ртом и понимал всю ничтожность своей магии в сравнении с этим. Около меня сидел единорог со светло-желтой шерсткой и синими копытцами. Его рот был приоткрыт, а лицо было наполнено удивлением и… даже восхищением. Его фиолетовые глаза смотрели на выступавшую Ватер Шиммер.
Выступление подошло к концу. Экзаменаторы в лице трех единорогов переглянулись. Все трое подняли вверх зеленые карточки. Это означало, что Ватер единогласно принята в школу. Радостная единорожка поскакала галопом к своему месту.
В нашу сторону направился земнопони темно-зеленого цвета.
— Эмилио Блэк и Мидипон Брэйвкруп. Экзамен закончится через 15минут. Поэтому вы будете выступать вместе, так как иначе вы не успеете его сдать, – спокойно сказал он мне и моему соседу по месту.
— Мы не виноваты в том, что многие пони подолгу выступают, – возмутился я.
— Я думаю, это будет учтено при принятии решения о вашем поступлении, – ответил он все тем же спокойным голосом. – А теперь, проследуйте на сцену.
Я с легкой злостью в душе посмотрел на своего соседа, который смиренно пошел на сцену. Судя по всему, он и сам был не в восторге от того, что ему предстоит выступать с кем-то одновременно. Я подхватил облачком левитации сумки, валявшиеся под моим стулом, и, закинув их себе за спину, поплелся за светло-желтым единорогом, которого, судя по всему, звали Эмилио.
— Эмилио Блэк! Расскажите, в чем заключается ваш талант? – уже в 33 раз спрашивал экзаменатор, сидевший между двумя другими.
— Я могу рисовать картины при помощи красок, которые сам же и материализую, – смело сказал он.
Я взглянул на его кьютимарку. У меня было впечатление, что на его круп пролили радугу. Большая клякса радужного цвета красовалась на его боку.
— Ну, а вы, Мидипон Брэйвкруп? Чем вы нас сегодня порадуете? – обратился тот же самый экзаменатор уже ко мне.
— Я порадую вас чудесами высокой концентрации. Я буду левитировать одновременно семь перьев, которыми буду писать на листках различные тексты, – сказал я, доставая из своих сумок перья и пачки листов.
— В таком случае, я предлагаю вам начать демонстрировать ваши таланты, – сказал экзаменатор.
Я спешно начал раскладывать перед собой листы бумаги, изредка поглядывая на то, как идут дела у Эмилио. Дела у него шли так же, как и у меня. Он пока что готовился к выступлению, устанавливая маленький складной мольберт на краю сцены. Но сейчас мне было не до него. Мне нужно было приложить непомерные усилия, чтобы одновременно сконцентрироваться на целых семи перьях!
“Ну Миди, давай! Ты сможешь! Не зря же ты последний месяц тренировался сперва на двух, потом на трех, затем на четырех перьях и так далее? Да! Ты не пробовал писать семью перьями сразу, но ведь пару дней назад у тебя получилось писать сразу шестью!” – не переставал я мысленно себя подбадривать.
“А вдруг я не смогу?! Вдруг они не оценят это?! Ведь до меня была куча других единорогов, которые показывали свои таланты!” – вопил второй голос в моей голове.
“Завали свой рот маффинами!” – начал говорить третий голос второму.
Бррррр!.. Я мотнул головой, очищая свою голову от мыслей и волнения. Сейчас мне действительно нужно было сконцентрироваться на левитации. На кону была моя судьба. Мне очень сильно хотелось учиться в этой школе. Меня всегда тянуло к знаниям, а особенно к магическим знаниям.
Я начал понемногу концентрироваться на левитировании перьев. Первые два пера подлетели и начали писать на заготовленных листах. Мне не составило никакого усилия заставить их писать то, что мне нужно. Я зазубрил все движения перьев при написании нескольких десятков текстов, поэтому выбрал два самых длинных текста и только подпитывал заклинание левитации. Самые длинные тексты я выбрал вовсе не из любви к горе исписанной бумаги; я выбрал их, чтобы у меня было больше времени на то, чтобы сконцентрироваться на остальных перьях. Я старался не спешить брать под контроль сразу все перья. Такую нагрузку не потянул бы ни мой мозг, ни мой рог.
Третье перо мне далось так же просто, как и первые два. А вот четвертое… Четвертое перо далось мне несколько сложней. Мне уже становилось тяжело. Я взял под контроль пятое перо. Пот выступил на моем лбу. По телу прошлась легкая дрожь, а за ней начала приходить усталость.
— Черт. Только не сейчас. Только не сегодня. Прошу тебя, Селестия, – услышал я бормотание Эмилио.
Я бросил взгляд в его сторону. Он стоял у своего разобранного мольберта, на котором уже появились очертания школы молодых единорогов им. Селестии. Рисунок и вправду был отличным, но что-то было не так. Не с рисунком. Что-то не так было с его рогом. Он не только сиял, но и неестественно искрил. Но я уже не мог думать об этом. Шестое перо не стало бы меня ждать. Мои копыта начали наливаться свинцом в тот момент, когда я заставил шестое перо плясать по бумаге. Я достиг своего рекорда. Шесть перьев. Мне оставалось последнее седьмое перо. Перо, отделявшее меня от поступления в школу, в которой я уже давно мечтал учиться. Я направил свои последние силы в это чертово перо. Облачко левитации появилось вокруг него. Медленно оно поднялось и поплыло к бумаге.
— Нет!
Резкий хлопок. Фиолетовая вспышка откуда-то сбоку. Последнее седьмое перо выпадает из левитационного облака. А за ним и все остальные. Б***ь!
Я не успел понять, что отвлекло меня от экзамена и сломало тем самым мою мечту, поскольку в этот момент услышал вопли. Подняв взгляд от перьев, я увидел Эмилио, бегающего по сцене и размахивающего своей головой. Из его рога, с некоторой периодичностью, разлетались в разные стороны большие капли краски. Одна из капель чуть было не попала на мой костюм. Спасло его лишь то, что я вовремя отпрыгнул. Многие сидевшие в аудитории были уже забрызганы краской. Никто не понимал, что происходит. Некоторые единороги пытались возвести щиты, которые заслонили бы сцену, но они тут же падали, задерживая максимум одну каплю этой краски. Экзаменаторы, вскочившие со своих мест, пытались остановить происходящее. Один из них как раз и возводил те самые немощные щиты. Это было крайне странно, ведь среди экзаменаторов сидели достаточно опытные единороги, которым не составило бы проблемы создать мощный и стойкий щит.
Второй экзаменатор, пытался обхватить телекинезом Эмилио, но и в этот раз магия была почти бесполезна. Она лишь слегка замедляла обезумевшего и орущего (неужто от боли?) единорога.
Третий экзаменатор вообще пропал в неизвестном направлении.
Очередная капля полетела в мою сторону. Я пытался отпрыгнуть, но капля, превышавшая по размерам пирог, успела попасть в меня и сбить со сцены, уронив на стулья, расставленные перед нею. Было не очень больно. Было скорее обидно. Я! Единорог, мечтавший учиться в этой школе, и заваливший экзамен из-за какой-то фигни, сейчас валялся в кучке стульев, измазанный зеленой и красной красками. Костюм, который я носил только первый день, и который мне дико нравился, сейчас был уделан донельзя. Быстро заползая за стулья, я попытался левитировать за собой баррикады из них, но обнаружил, что мой рог, измазанный в долбаной краске, напрочь отказывался работать. Карабкаясь между стульями в сторону щита, который то появлялся, то пропадал, я пытался судорожно сообразить, что же произошло с моей магией. Я вроде как не перегорал. Если бы я перегорел, то я бы сейчас уже потерял сознание. Тогда в чем же была причина? Что заставляло магию опытных единорогов блекнуть, а мою и вовсе отключало? Обычные краски, вырывающиеся из черного рога Эмилио, заставляли всех вокруг терять магию. Стоп! С чего я вдруг решил, что рог Эмилио черный? Он же, вроде как, был светло-желтого цвета! Точно! Когда он пробегал мимо меня — за пару моментов до того, как я улетел со сцены — я видел его рог. Он действительно был черным. Но как?! Я впервые видел, чтобы у кого-то изменился цвет рога.
Наконец, я дополз до спасительного щита, который пытались создать теперь уже оба экзаменатора, оставшиеся с учениками (до сих пор я не понимал, где третий). Под щитом уже были все ученики. Большинство из них были измазаны в краске. Лишь единицам повезло оказаться под щитом раньше всех. Среди них я обнаружил Ватер Шиммер.
— Ватер! – закричал я, подбегая к ней. – Мне срочно нужна твоя помощь!
— Что тебе нужно от меня?! – непонимающе уставилась она.
— Мне нужно, чтобы ты заморозила шар, который только-только собирается отделиться от рога этого безумного единорога.
— Но как я это сделаю?! У всех нас магия напрочь заблокирована. Даже Блайндтайм (как я позже узнал, так звали одного из наших экзаменаторов и моего будущего преподавателя) едва может поддерживать этот щит! Я просто-напросто не смогу!
— Перестань! У тебя хватит сил на это. Просто ты должна сильно постараться. Я уверен: если ты остановишь это, заморозив его рог в шаре краски, то тебе обеспечено отличное окончание этой школы.
— Хорошо. Я попробую, но наверняка не получится.
Она уверенно вышла вперед к границе щита. И, когда щит в очередной раз пропал, она направила свой рог в сторону Эмилио и выстрелила целой горстью искр. После чего упала замертво. Её рог искрил еще несколько секунд после того, как она упала. А после потух.
Все вокруг остановилось. Шум исчез, как и щит. Я не знал, что вокруг происходило. Я просто тряс в своих копытах тело Ватер Шиммер, пытаясь привести её в чувство. Кажется, я что-то кричал, но не слушал звуков в тот момент. Слышал звон. Время замедлялось. Мир темнел. Я терял сознание.
Медсестра в медпункте уже долгое время расспрашивала меня о моем самочувствии и о том, что я помнил. Родители стояли за дверью, ожидая, когда меня можно будет забрать домой. Я чувствовал себя вполне отлично, но меня серьезно беспокоила судьба Ватер Шиммер и Эмилио Блэка.
— … а потом я, очевидно, потерял сознание, – закончил я свой рассказ.
— Хорошо. Вся ситуация была уже объяснена твоим родителям. От них ты сможешь узнать, что произошло в том зале. А я пока схожу кое-куда ненадолго. С кровати лучше не вставай. Мы отпустим тебя, как только убедимся, что с тобой всё будет в порядке.
— А что с Ватер и Эмилио?
— За них не беспокойся. Они в норме и уже пришли в себя, – заверила меня медсестра. – Хотя не буду скрывать от тебя тот факт, что магия обоих перегорела. Удивительно, что твоя осталась целехонькой. Ты, насколько я понимаю, уже перегорал. Так?
— Да. Около года назад.
— Хорошо. А теперь жди меня тут, – сказала она и ушла.
Когда я пришел домой, родители кинулись расспрашивать о моем самочувствии еще более активно, чем медсестра в медпункте. После допроса родителей, в котором вопросы вроде “У тебя сейчас не кружится голова?”, “Левитировать хоть что-то можешь?” повторялись около десяти раз, меня усадили в кресло около камина, дали тарелку с маффинами и начали рассказывать, что же все-таки произошло.
— Дело в том, что Эмилио Блэк из старого рода Блэков, имеет одну родословную особенность, – начал свой рассказ папа. – Около двух сотен лет назад, Блэки были подвергнуты проклятию духа раздора по имени Дискорд. Проклятие заключалось в том, что все члены семьи в подростковом возрасте страдают магической болезнью, именованной “нестабильным колдовством”. Также признаки этой болезни активируются в агрессивном состоянии всю жизнь. Нестабильное колдовство ужасно тем, что при сотворении любого заклятия есть маленькая доля вероятности вызвать форму хаоса. При такой форме все заклинания, сотворенные около эпицентра формы, поглощаются её носителем и выплескиваются из него уже искаженными копиями того заклинания, при котором была принята форма. То есть, если у Эмилио Блэка это было простое заклинание материализации краски и переносе её при помощи телекинеза, то в результате принятия его рога формы хаоса он начал раскидывать вокруг гигантские капли краски. Когда Эмилио принял форму, трое ваших экзаменаторов тут же прореагировали. Двое из них остались для вашей защиты, а один побежал за помощью. Экзаменаторы не стали рисковать с заклинанием телепортации, так как магическое поле было нестабильным. Ну, или как они это объяснили? – обратился он с вопросом к маме.
-Да, они так и сказали. Из-за нестабильного поля, они не стали рисковать применением телепортации. И правильно сделали. Если бы они начали телепортироваться около принявшего данную форму хаоса пони, то была бы высока вероятность, что всех вас поглотила бы форма, – продолжила рассказ мама. – Дело было ещё и в том, что поглощение большого количества энергии в этой форме вызывает выжигание собственной магии у носителя формы. Из-за этого Блэк бегал как сумасшедший. Ему было, мягко говоря, больно. О том, что он в конце мог бы не перегореть, не идет и речи. А вот перегореть носитель может только тогда, когда он будет многократно переполнен магией, поглощенной из чужих заклинаний. Именно такую порцию и выдала ему Ватер Шиммер, которую ты попросил о сотворении заклинания заморозки на краске. На самом деле не имело значения, какое заклинание она бы произнесла. Дело все в силе поглощённого заклинания.
Теперь мне стало понятно, почему щиты опытных учителей единорогов почти не держались. Они очень быстро поглощались формой хаоса, создавая тем самым нестабильное колдовство. И какой же глупой идеей было надеяться на то, что заморозка черного рога Эмилио поможет утихомирить его краскометательный рог.
— Мам, а почему я потерял сознание? Ведь теряют сознание, когда выгорают. Медсестра сказала, что я не выгорел, – спросил я, левитируя маффин в подтверждение своих слов.
— Нам сказали, что после переполнения формы хаоса магией она взорвалась подобно бомбе и выпустила накопившуюся магию наружу. Вас всех там захлестнуло этой волной, поэтому, когда к вам на помощь пришли мед-пони, архихорн и Селестия, вы валялись без сознания. Интересно еще то, что о существовании формы хаоса из всех знали только Селестия и архихорн.
Теперь я сидел и поражался другому: сама Селестия пришла мне на помощь!
— А что насчет моего поступления, мам? – вдруг вспомнил я.
— По приказу самой Селестии, вы оба приняты в эту школу.
— Вау! Это же просто супер! Мам. А расскажи мне, пожалуйста, поподробней о магических полях и максимальных магических пределах. А то я добрую часть из твоих рассказов не понял.
— Этому тебя и будут учить в школе молодых единорогов им. Селестии. Лучше, чем учитель, я тебе все равно не объясню, а глупостями голову тебе забивать тоже не хочу, – ответила та со смехом.
Как же неудобно спать на деревянных столах. Именно это меня сейчас беспокоило, а не занудный голос учителя Блайндтайма где-то в начале кабинета. Шел урок “Общая История Эквестрии”, предмет мне абсолютно не интересный. Я дрых на задней парте, зачаровав перо на написание лекций за меня. Справа от меня сидел (а если быть точнее, то лежал) Эми. Его перо лежало на месте, не шевелясь. Ему было принципиально плевать.
— …ровно 185 лет и 213 дней назад принцесса Селестия была вынуждена применить элементы гармонии против своей сестры, именно этот факт послужил ухудшением торговых и политических отношений между грифонами и пони. Сей факт связан с тем, что принцесса Луна всегда стремилась поддержать союз с ними, а принцессе Селестии казалось… — шел голос, откуда-то издалека.
— Эми, — позвал я своего соседа.
— Отстань. Дай мне поспать, — уныло ответил тот.
Я лениво оторвал свою голову от парты и посмотрел на переднюю часть аудитории.
— Судя по тому, что Ватер Шиммер сегодня какая-то помятая, ты эту ночь опять бренчал под её окнами на своей дудке.
— Это не дудка, а флейта! – возмутился он, слегка приподнимая голову и сверля меня своим “гневным” взглядом, от которого меня тянуло на смех.
— Да хоть волынка, играешь ты на ней все равно как на дудке, — с усмешкой заметил я.
— А ты, можно подумать, играешь на ней лучше! – сказал он уже без прежнего возмущения.
— А можно подумать, что я пытался. Или, что мне интересна игра на ней, – парировал я. – Да и вообще. Ты не пробовал просто поговорить с ней? То, что она тебе нравится, еще не повод наигрывать под её окнами эту ужасную музыку.
— Сам ты ужасный! Я уверен, еще несколько ночей, и она не в силах будет устоять. Она выйдет ко мне со словами о том, какой я талантливый игрок на флейте. И мы будем гулять по ночному Кантерлоту, ведя разговоры о… Хм. Надо будет у кого-нибудь разузнать, чем она увлекается.
— Да просто подойди к ней и назначь встречу! – сказал я громким шепотом.
— А вдруг она откажет? Вдруг у неё уже есть особенный пони, который не разрешит ей идти на встречу со мной?
Прозвенел звонок. Профессор Блайндтайм замолк. И после небольшой паузы сказал:
— Домашнее задание: написать доклад на тему “События Грифоньих неурядиц начала II века”.
— Да, да. Обязательно напишу, – с насмешкой сказал Эми.
— Я бы на твоем месте написал пару строк об этом, – сказал ему я. – Профессор Блайндтайм уже устал от твоих отговорок.
— Ой. Только не начинай, Мид! Ты становишься похожим на мою маму.
— Напомни мне, пожалуйста, когда ты последний раз бывал в библиотеке? Месяц назад?
— Да. Я тогда еще плохо знал все эти школьные коридоры и заблудился.
— Знаешь, мне иногда кажется, что ты ходишь сюда только из-за Ватер Шиммер. Если бы ты по ней не сох, ты бы вообще на уроках не появлялся.
— Это не так. Я усердно учу лекции, которые дает нам профессор.
— Ты о тех самых лекциях, которые ты даже не пишешь, в большинстве случаев?
— Я пишу их! Просто не всегда у меня это получается. И вообще, я займусь учебой чуть попозже. У меня сейчас сверхважных дел хватает.
— Это каких дел? Не давать по ночам спать семейству Шиммер?
— Нет. Я сейчас рисую большую картину, на которой мы с Ватер стоим на крыше школы и жжём костер.
— Мммм… Ну удачи тебе в этом сверхважном деле…
Мы с Эмилио вышли из школы. На улице было облачно, но ни намека на дождливую погоду не было. Недалеко от широкой лестницы, ведущей к входным дверям, стояла Ватер.
— Давай. Просто подойди к ней и позови её куда-нибудь погулять, — сказал я своему приятелю, кивая в сторону бледно-желтой единорожки.
— Нет. Я не смогу. Сам подумай, единорог вроде меня, при всех подходит к ней и начинает выпрашивать свидание! Это, как минимум, нелепо.
— Это, как минимум, нормально, — поправил я его. – Даже если она откажет тебе, в этом не будет ничего ужасного.
— Все равно нет, — отрезал Эмилио.
Я подхватил Эмилио левитацией и понес его за собой в сторону Ватер Шиммер.
— Поставь меня на землю, придурок! Отпусти! – начал он беспомощно трепыхаться в воздухе.
— Ты сам напросился, — сказал я уже в полголоса.
Подойдя к Ватер, я заметил, что она читает какую-то книжку.
— Привет, Ватер! Что читаешь?
— Оу! Это первое издание “Погодная магия в общественных благах”.
— Какое совпадение! Мой друг Эмилио сам фанат этой темы, – соврал я, леветируя его на землю.
— Странно… Я думала, никому, кроме меня, не интересна эта тема. Я нашла эту книгу в одном из самых дальних отделов библиотеки, где слои пыли покрывают книги чуть ли не изнутри, — обратилась она уже к Эми.
— Да! Конечно! Это моя самая любимая магия, ведь она такая… Ну ты сама знаешь… Погодная.. И, эм… Такая.. Общественная! – начал тот нести бред.
— Может быть, погуляем с тобой как-нибудь? Расскажешь мне о своих успехах в этой области, – внезапно предложила Ватер.
Готов был поклясться, что челюсть Эмилио свисала чуть ли не до земли.
— Эм.. Да! Разумеется! Хоть прям сейчас! – оживился он.
— Сейчас не получится. Я сегодня плохо выспалась. В очередной раз, у меня под окнами, всю ночь играл какой-то ненормальный на своей дудке. Возможно, завтра мы с тобой сможем, куда-нибудь сходить. А сейчас мне нужно идти домой, чтобы пополнить запас утраченных снов, — улыбнувшись, сказала она.
Я едва сдержал порыв смеха.
— До завтра, – сказала она уже нам обоим, и, развернувшись, ушла.
— До завтра, – промямлил Эмилио.
— Ну вот! А ты волновался… — начал я.
— Ты идиот, Мидипон! О чем я с ней завтра буду говорить? Я же в этой погодной магии не в зуб копытом! Что она обо мне подумает?! – завопил он, перебивая.
— Просто скажи ей, что не мог найти способа завести с ней диалог. Скажи, что она красивая и покажи ей свой сверхважный проект. Попроси у ней еще одной встречи… Боже мой! Да что угодно! Только не говори о том, что тем ненормальным типом с дудкой под её окном был ты, — с усмешкой сказал я.
— Это была флейта, — грустно заметил Эмилио.
— Да просто забудь об этом инструменте! Он не для тебя.
— Пожалуй, ты прав… Я и сам догадывался, что мне не подходит играть на флейте. Я буду учиться игре на арфе!
Лицокопыто.
— Добрый день, ученики! – приветливо сказал профессор Блайндтайм. – Начнем наш урок с проверки ваших докладов. Первым отвечать пойдет Эмилио Блэк!
— Простите, профессор Блайндтайм, сегодня я не могу представить свой доклад, — виноватым голосом сказал Эми.
— Эмилио! С меня хватит! Я вызываю твоих родителей в школу. Завтра мы будем говорить о твоем исключении, — сказал Блайндтайм.
— Профессор, не исключайте Блэка, — внезапно сказала Ватер Шиммер, вставая со своего места.
— Это с чего бы это вдруг? – удивленно спросил Блайндтайм у своей любимой ученицы.
— Это все из-за меня! Эмилио помогал мне в моих экспериментах с магией погоды, — соврала она. – Обещаю, он сдаст вам все работы в течении недели.
— В таком случае, я не буду вызывать ваших родителей, — направил он свой взор на Эмилио. – А вы, мисс Ватер Шиммер, будете нести ответственность за то, чтобы он сдал все работы за последний месяц. Иначе Эмилио Блэк будет исключен из школы, а вам будет сделан выговор.
— Я позабочусь об этом. Нет поводов для беспокойства, профессор Блайндтайм, — заверила его Ватер.
— Зачем тебе нужно было это делать? – спросил Эмилио у Ватер Шиммер, как только мы толпой вывалились из школы.
— Просто, когда мне еще представится возможность найти пони, интересующегося погодной магией? Правильно! Еще очень не скоро, — сказала она в ответ.
— Эм.. Ватер… Тут такое дело… На самом деле, я немного приврал насчет этого. Просто я не знал, как мне завести с тобой диалог, – едва выговорил Эми.
Ватер молча посмотрела на него. На её лице не было ни капли удивления или возмущения.
— А ты думаешь, я и так не поняла это? – насмешливо сказала она. – Да по твоему лицу было видно, что ты впервые слышишь об этом направлении магии. Однако теперь ты просто обязан мне помочь с одним опытом. Я давно искала себе помощника. Поэтому прикрыла тебя перед профессором. Теперь ты просто обязан помочь мне с экспериментом, а я, так и быть, помогу тебе с горой докладов, которые ты не сдал.
Её слова удивили не только Эмилио, но и меня. С другой стороны, неспроста она была лучшей ученицей класса.
— Что стоишь как вкопанный? У нас сегодня с тобой по плану прогулка, – улыбнулась Ватер.
Всю следующую неделю я буквально не узнавал Эми. Он… Учился! Не без помощи своего нового наставника, разумеется. Ватер натаскала его по многим темам. Он все чаще и чаще появлялся в библиотеке.
— Ну, и каково это? – спросил я у него как-то раз.
— Ты о чем? – непонимающе уставился он на меня.
— Каково это — учиться? Ты же теперь понял, что это такое? – с легким смешком спросил я.
— Это… Отнимает много времени, честно говоря, — признал он. – С другой стороны, мы начали хорошо общаться с Вати. И, как оказалось, эта её погодная магия действительно занятная вещь. Ты знал, что сама Селестия является лучшим экспертом в этой области?
— Это логично. Ведь она поднимает солнце и луну, — заметил я.
— Ну.. Да… Но, все же, этот факт был интересным, — задумчиво сказал он. – А еще мы с Вати на днях собираемся провести этот самый её эксперимент. Только вот, я не уверен, что смогу выполнить все, о чём она просит. Тебя она, кстати, позвала наблюдателем. Суть эксперимента в том, что я должен буду поддерживать её своей магической силой для создания большого снежного облака. Представляешь?! Я… то есть, Ватер... создаст при помощи наших магических сил облако, из которого будет валить снег! Настоящий снег!
— А какой он может быть еще? – поинтересовался я.
— Ну.. Вати говорила, что спокойно может создать иллюзорный снег. Только он не будет валить из облаков и не будет холодным. Еще он, кажется, в тепле очень быстро тает… Ну, что-то вроде того, — неуверенно начал вспоминать Эмилио.
— Хорошо. Тогда я с радостью посмотрю на результат ваших трудов, – согласился я. – А что насчет работ, которые ты должен сдать мистеру Блайндтайму?
— О них можно уже не беспокоиться. Я не спал двое суток. Делал эти работы. И, кажется, они у меня неплохо вышли. По крайней мере, Ватер так сказала. Еще она сказала, что, если бы я не был таким ленивым, то мог бы спокойно учиться как ты, — Эмилио ткнул копытом в меня.
По мне прокатилась волна гордости. Лучшая ученица моего класса ставила меня в пример.
— Хотя я уверен, что твоя ленивость все же выше моей. Просто профессор Блайндтайм любит тебя.
— Ну… Возможно, это потому, что я всегда вовремя сдаю все работы, — тонко заметил я.
— Не смеши меня. Можно подумать, будто ты, Мидипон Ленивокруп, ни разу не запарывал домашние работы, – уверенно сказал Эми.
— Ну, да. У меня были несколько несданных вовремя работ, но все из них я отрабатывал, — туманно ответил я. – И да! Перестань коверкать мою фамилию.
Сегодняшний день выдался насыщенным. Я с отличием сдал экзамен по практической и теоретической магии. Вымотанный, я завалился домой, где меня уже ждали отец с матерью.
После того, как мы сели ужинать на кухне, отец как бы невзначай сказал:
— Знаешь, сынок. Сегодня я ходил в канцелярию и обнаружил, что там сейчас нехватка работяг, готовых взвалить на себя тяжкий бумажный груз.
— Что поделать, пап, – никак не отреагировал я.
За годы моей учебы в школе у моего отца произошло много изменений на работе. Во-первых, мой отец был повышен до капитана гвардии за кое-какие заслуги в борьбе с бандитами, обитавшими вблизи Вечнодикого леса и в руинах замка двух сестер. Во-вторых, бедняга мистер Хуфглас скончался. Я долгое время не мог думать о работе с бумагами, после того, как до меня дошло это печальное известие. Часто садясь за свой письменный стол, я вспоминал, как получил за ним свою кьютимарку. А, вместе с этим, я вспоминал доброго старика Хуфгласа. Мне казалось, это было так недавно…
— Добрый день мистер Хуфглас! Поздравьте меня! Я получил свою кьютимарку и починил перо, которое вы мне разрешили забрать! – радостно вопил я, подбегая к нему.
— Мальчик мой! Как такое возможно?! Да ты же прирожденный писарь! Пони с таким потенциалом в этой области я еще не встречал! Тебе определенно нужно развивать это умение! Кто знает, быть может, ты станешь главным смотрителем королевской библиотеки. Или даже возглавишь коллегию писарей Кантерлота. Я просто обязан научить тебя магии записи. Эта магия тебе сперва покажется простой. Но! Как и любая другая наука, она станет казаться тебе тем сложней, чем лучше ты её познаешь. Сегодня же мы начнем обучение!
— Но моя магия перегорела! Папа сказал, что я не смогу колдовать еще минимум неделю.
— В этом нет ничего страшного, друг мой. Для начала мы начнем с теории…
Около полугода он занимался со мной, пока я не начал добиваться успехов, которые превосходили умения самого мистера Хуфгласа. Его кьютимаркой было вовсе не перо или что-то наподобие того. Его кьютимаркой была книжка и стоявшая на ней склянка клея, как он мне потом сказал. Хотя эта склянка больше была похожа на банку краски. Тем не менее, он “немного” разбирался в написании текстов. Именно он научил меня тому трюку с левитацией, который я пытался показать на вступительном экзамене. Он же и порекомендовал мне тренировать это умение.
Теперь же, мистер Хуфглас остался лишь в моих воспоминаниях.
— Я, сынок, вот к чему клоню… — продолжал папа. – Я бы мог устроить тебя на работу в королевскую канцелярию после того, как ты окончишь школу. Там и деньги платят не малые, и работенка, вроде как, по тебе.
— Хорошо, пап. Я подумаю над этим вариантом. Для начала мне нужно до конца сдать экзамены, – с улыбкой заметил я.
Перспектива работать в королевской канцелярии меня устраивала, вот только за пять лет, что я проучился в школе, я так сблизился со своими друзьями, что расставаться с ними было для меня большой потерей. Эмилио очень тяжело переживал известие о том, что после окончания школы Ватер Шиммер уезжает работать в Клаудсдейл на фабрику погоды, где производили радугу, облака, снежинки и прочее. Ватер добилась больших успехов в области погодной магии. Она прославилась как профессионал в этой области после изобретения заклинания, позволявшего единорогам и земным пони ходить по облакам и взаимодействовать с ними.
Эмилио, хоть и сдал сегодня экзамен на “хорошо”, радостным вовсе не выглядел. Он вообще стал каким-то… Менее жизнерадостным. Он как будто замкнулся.
Вати тоже ходила грустной. Она была расстроена не так сильно, как Эми, ведь это был её выбор. И выбор был осознанным. Она всю жизнь стремилась к этому, и её ждало большое будущее. По крайней мере, я был в этом уверен. Очевидно, Эмилио был другого мнения.
— Привет, Эми. Готов к сегодняшнему экзамену? – спросил я у своего друга, уже зная ответ.
— Нет, не готов, – с сарказмом ответил тот.
— Я так полагаю, Ватер помогала тебе в подготовке?
— Нет. Я больше не принимаю её помощь. Уж если и бросает меня, то пусть бросает во всем.
— В таком случае, ни пуха, ни пера нам, — сказал я.
— К Дискорду! – разом произнесли мы.