Повесть о совершенно обычном вторжении ("Магическая фотография для чайников")

Глава 3

Луна вновь шла по коридору. Но в этот раз она направилась в покои своей сестры, чтобы пожелать ей спокойной ночи и заодно, по дороге помочь Твайлайт и ее подругам. Они уже с ног сбились, разыскивая неожиданно пропавших обитателей уютного коттеджа.

Несомненно, она могла просто телепортироваться туда. Но это было бы невежливо по отношению к уже возможно засыпающей сестре. Да и немного «размять булки» перед ночным, балконным бдением лишним не будет. Луна надеялась, что она правильно употребила данное выражение. Всё-таки некоторая архаичность ее речи не была для нее секретом, но подобные выражения использовать в повседневной речи всё же стеснялась.

Но чего лунная принцесса так и не смогла понять, так это то, что общего у ягодичных мышц и хлебобулочных изделий кроме органического происхождения… и тут ее озарило. Совсем недавно она краем уха слышала, как два стражника обсуждали некую Ханни Би, которой оказалась ее недавняя знакомая, и один из них назвал ее «горячей цыпочкой», как потом объяснила Селестия, так в довольно грубой форме называют привлекательных кобылок и если «цыпочка» — это синоним «кобылки», то «горячий» значит «привлекательный». А выражениеи «шевели булками», как объяснил зажатый ей на прошлой неделе сержант, означает «двигайся быстрее». Тогда она не спрашивала почему седалище, либо по-простолюдински «зад» иногда зовут булками. Но похоже она наконец смогла раскусить этот этимологический орешек: если «горячий» значит «привлекательный», а «булки» — значит «зад». Зад биологически считается жеребцами самой привлекательной частью (которую теперь принято называть булкой), самые вкусные (а значит и привлекательные) булки именно горячие.

Таким образом, благодаря небольшому, отвлекающему мозговому штурму, множество современных выражений обрели совершенно неожиданный смысл для архаичнейшей из принцесс. Порадовавшись своей небольшой победе, она даже позволила себе прогарцевать несколько метров, улыбаясь словно маленькая кобылка, решившая сложную задачку.

«И почему никто не изучает современную речь – это ведь очень занимательно, и к тому же имеет немалую практическую пользу. Да и скучающих еще со времен распространения всеобще-эквестрийского словознавцев надо чем-то занять. Или их теперь уже по-другому называют?», — окончательно убедившись в практической пользе данного отдела, как минимум для себя любимой, принцесса Луна призвала несколько свитков, чернильницу, перо и прямо на ходу начала составлять все необходимые документы. Она так увлеклась, что столкнулась с другой, не смотрящей на дорогу пони, уронив, от неожиданности, на беднягу все свои труды.

Из вороха бумаг, в которую она внесла свою немалую лепту, высунула свой светло-серый нос, миниатюрная пегаска с пурпурной, короткой гривой, уложенной в изящную, но в тоже время неброскую прическу, аккуратной челкой, прикрывающей опущенные к полу глаза, которые в любом случае невозможно было бы рассмотреть через толстые линзы очков. Еще судя по, пусть, и не особо вычурному, но всё же сшитому из дорогих тканей цветастому платьицу, скорее всего распластавшаяся на заваленном бумагами полу ногами кверху незнакомка была дворянкой.

— Простите, принцесса Луна! – пискнула она, подтвердив свое дворянское происхождение мастерским перекатом в кланяющееся положение с одновременной поправкой платья, причем всё было проделано настолько быстро, что Луна едва успела разглядеть метку в виде чернильного сердечка, пронзенного, словно стрелой купидона, рисующей его ручкой.

Решив тоже проявить благовоспитанность, принцесса жестом приказала ей встать и спокойно сказала:

— Ничего страшного, в сим столкновении моя доля вины не меньше твоей. Лучше помоги мне собрать мои бумаги… — что было бы весьма затруднительно из-за того, что на полу валялись буквально сотни исписанных аккуратным почерком листов.

— Я так понимаю ты писательница, — спросила Луна, пытаясь откопать свои полузаконченные документы, не удержавшись, впрочем, от того чтобы краем взгляда пройтись по таким заманчивым вычурным строчкам.

— Начинающая, — промямлила незнакомка.

— Как тебя зовут? – поинтересовалась аликорн.

— Лиам Амур, ваше высочество, — сказала пегаска, осторожно сделав книксен, и тут же начала суетливо собирать разбросанные листы бумаги, остерегаясь даже малейшей возможности зрительного контакта с принцессой. Пытаясь хоть немного разрядить обстановку, Луна решила сделать пони небольшой комплимент:

— Ты весьма недурно пишешь, хочу я заметить, — ложью это не было. Пусть ничего нового в жанре романтики для Луны в тех нескольких отрывках не нашлось, но написано было довольно складно, особенно для новичка на данном поприще. Вот только натянутости вежливой улыбки писательницы могла позавидовать даже тетива арбалета. Аликорн, даже, могла поклясться, что бедняга умудрилась стать даже белее чем раньше.

— Неужели, вы были на недавней сходке кантерлотского литературного клуба? – спросила она с тщательно скрываемыми, но от того не менее явными надеждой и гипервентиляцией легких. Лихорадочно вспоминая все выученные ей новомодные обычаи и условности в надежде выяснить, какую из них она умудрилась нарушить.

— Нет, к несчастью у нас нет времени на подобные мероприятия. Мы просим прошения что… — сказала Луна, но, когда ее взгляд уткнулся в два бирюзовых океана ужаса плескающиеся за толстыми линзами, принцесса оторопела еще больше, чем и воспользовалась теперь уже красная как помидор, истерически махающая копытами поняша:

— Ох! Нет! Нет! Нет! Это вы меня извините, за то, что я заставила вас, почувствовать себя виноватой и что вам пришлось это читать! – при упоминании своего творчества Лиам выражением своего лица напомнила Луне ее сестру, съевшей в молодости на спор целую охапку прелых листьев, — это просто ужас! Герои картонные, описания то перегружены то вообще отсутствуют, декорации не описаны, тонны грамматических и пунктуационных ошибок… – пауза которую Амур пришлось устроить, чтобы втянуть в себя немного воздуха, немного шокированной принцессе как раз хватило, чтобы успеть скастовать заклинание успокоения.

Яркая вспышка осветила коридор, и беспокойная пони, слегка покачиваясь, застыла ,наполовину открыв рот, скорее всего, смотря на принцессу с пустым взглядом, с легкой ноткой недоумения – сложно было судить из-за нескольких сантиметров мутного стекла, собственно, этот взгляд скрывающего.

Убедившись, что заклинание точно подействовало, Луна медленно и осторожно отлеветировала рукописи их создательнице. С умиротвореннейшим выражением лица беспокойная пони бережно заключила свое творчество в крепкие объятия, когда оно уткнулось в ее мерно вздымающуюся под тонкой тканью грудь. Затем, спустя секунду, она потрясла головой, сбрасывая магическое наваждение. Вновь взглянув на Луну сжалась как пружина и тихо мямля что-то извинительное с поразительной, для своего хлипкого телосложения, скоростью, рванула в противоположную от принцессы сторону, демонстрируя, опять же, поразительную сноровку увернувшись от магического захвата принцессы скрылась за поворотом.

Впрочем, ненадолго. Подавив желание пуститься в увлекательную погоню, Луна использовала заклинание поиска и слежения, и перед ее внутренним взором предстала та самая пони, которая, петляя между коридорами и комнатами, запутывая следы словно испуганный олень, практически не сбавляя темпа с естественной грацией, которой позавидовали бы даже вышеупомянутые обитатели лесов, перепрыгивала встречающиеся на ее извилистом пути препятствия, включая шокированных стражников, рассыпая по пути плоды своих бессонных ночей, окончила свой импровизированный марафон, развалившись в бессилии на диванчике.

«Всё тело горело, будто сама Селестия влила частицу своего светила в ее молодое тело, резко контрастируя с легкой прохладой уютного махрового диванчика перламутрового цвета, на котором она возлежала в тщетной надежде перевести дух…»

— Аргх! Глупая ж ты пони, Лиам! Совсем не о том думаешь, – закричала Лиам в мягкий пуфик, услужливо поглотивший ее крик отчаяния.

— Устроить такое, да еще и принцессе… Это хуже, чем… чем… Да ничего хуже быть не может! – простонала Лиам. Стоны и жалобы постепенно переросли в полноценные рыдания, но и они, быстро пожрав оставшиеся силы кобылки исчезли, оставив в ее нежной душе лишь зияющую пустоту, заполненную скверными мыслями:

«Моя жизнь окончена. Меня же после этого даже в детский сад сказки читать не позовут, что уж говорить о моей мечте. Может сбежать из Кантерлота? Глупая я пони. Она ведь принцесса, захочет и на том конце Эквестрии найдет.»

Лиам ощутила несильный тычок в спину, который решила проигнорировать. Но таинственный пони всё не унимался – всё тряс за плечо, говорил что-то, никак не желал оставить ее в покое. Накопив достаточно ненависти и раздражения, писательница собрала последние остатки воли, чтобы обрушить их на нахала, мешающего ей себя истязать.

Один только заботливый и обеспокоенный взгляд глубоких иссиня-зеленых глаз растворил в себе все злые мыли и слова пегаски, к тому же заставив ее почувствовать себя мерзко за то, что только что она собиралась накинуться на совершенно незнакомую пони, к тому же явно пытающуюся ей помочь.

— Мадам, вы в порядке? — слова незнакомки, к огромному облегчению Лиам, решившей не обращать внимание на нечленораздельное мычание, вылетевшее из ее рта, окончательно вырвали писательницу из страны грез.

Лиам кивнула, и сняв очки, протерев заплаканные глаза копытом, наконец смогла рассмотреть незнакомку. Это была высокая темно-синяя единорожка с цвета светлого ночного неба гривой с чьей идеальной осанкой и выдержкой даже обычное платье горничной, надетое на нее, выглядело величественнее капитанской кирасы.

— Меня зовут Паравелос Фантазма, могу ли я узнать ваше имя? – участливо спросила таинственная пони, предложив застывшей в нерешительности пегаске шелковый платок, парящий в синем магическом облачке.

— Лиам Амур, — промямлила пегаска, даже умудрившись выдавить из себя некое подобие вежливой улыбки.

— Могу ли я перейти на «ты»? Это поможет налаживанию более непринужденной беседы, — сказала Фантазма, взяла копыто Лиам и успокаивающе его поглаживая, вновь взглянула в ее блестящие от слез насыщенно-фиолетовые глаза, напоминающие покрытые утренней росой пару чистейших аметистов.

— А… Да, наверное… — еще сильнее смутилась миниатюрная кобылка, краснотой своих щечек напоминая лучший бархат Седловской Аравии.

— Благодарю, — сказала горничная, слегка поклонившись и заметив настроение подопечной поспешно добавила, озадачив ее еще больше:

— Не стоит столь нервничать, ведь я пони близкого к тебе социального положения и к тому же искренне желаю облегчить твои душевные страдания.

««пони близкого к тебе социального положения», «я же искренне желаю облегчить твои душевные страдания» — это ж надо такое сказать!», — подумала Лиам, всё-еще вежливо улыбаясь.

«А вообще, она такая милая пони, немного странная, но милая.», — «дежурная» улыбка немного смягчилась.

Лиам не особо любила заводить новые знакомства, да и преимущественно ночной образ жизни и явно отдаваемое книгам предпочтение общительности ей не добавляли, но этой пони она была действительно рада – ведь даже те немногие пони, которых она могла назвать близкими нечасто баловали писательницу подобным теплым отношением. Не удивительно, что натянутая улыбка писательницы, вскоре окончательно превратилась в совершенно искреннюю.

Кобылка даже не заметила, как за непринужденной беседой начала пересказывать практически не знакомой пони историю всей своей жизни. Но разве это важно? В конце концов, о чем беспокоиться? Фантазма совершенно не похожа на злую пони которая захочет сделать ей что-то плохое, раздать ее черновики всему классу, например, как раз наоборот, она была такая, спокойная, величественная и чуткая — словно настоящая принцесса. Которой Лиам закатила истерику

«Она и говорит похоже и цвета почти не отличаются…» — мелькнула неожиданной догадкой шальная мысль.

Лиам рефлекторно приняла более подобающую ее происхождению позу, тренированная годами улыбка стала даже шире и приветливее и лишь сжавшиеся зрачки, и нервно дернувшиеся ушки выдавали ее настоящее настроение. С малолетства, вдалбливаемые пегаске светские манеры помогли ей не потерять самообладание и даже скрыть свое небольшое прозрение потоком ничего не значащих фраз, но в них не было ни одного слова о подобных ситуациях.

«Лиам, думай! Перед тобой стоит принцесса Луна, рассказывает об каком-то случае с спагетти, гладит твое копыто после того как ты устроила

В милой, маленькой головке итак чересчур впечатлительной пегасочки что-то щелкнуло.

Изящно прикрыв ротик свободным копытцем, она едва слышно захихикала. Когда замаскированная принцесса бросила на нее вопросительный взгляд, Лиам лишь отмахнулась.

— Неужели моя история настолько смешна? – поинтересовалась Фантазма, вызвав у пегаски вспышку смеха.

— Над собой разумеется! Я буквально только-что такое учудила! Чуть ли не истерику устроила из-за того, что принцесса Луна мельком глянули на мои черновики, а потом еще носилась по замку как сумасшедшая пока на выдохлась! Что она обо мне подумала?!, — возбужденно защебетала Лиам, сопровождая свой рассказ обильной жестикуляцией, от которой чудо-горничной приходилось с трудом уворачиваться.

— То, что ты больше не принимаешь произошедшее близко к сердцу и даже можешь над этим посмеяться это очень хорошо, но... – и тут сердце Лиам замерло на момент, — …беспокоиться не о чем, ибо — это малоизвестный факт, но принцесса Луна покровительница не только ночи и снов, но и всевозможного творчества. Не зря ведь именно ночью и вечером чаще приходят вдохновение и новые идеи. Так что не беспокойся, она последняя, кто будет насмехаться над порывами души молодого писателя. Да и с «неординарностью» присущей большинству творческих личностей принцесса знакома не понаслышке, так что, уверена она уже полностью простила тебя и забыла этот небольшой казус, – заверила Лиам Фантазма. Еще полчаса назад измученная и напряженная до предела и даже немного дальше пегаска думала, что самыми счастливыми, в ее жизни, словами, будут: «Я люблю тебя, Лиам», или в крайнем случае: «Лиам Амур! Вы удостоены королевской писательской премии…». Она даже не представляла насколько ошибалась.

«Она уже полностью простила тебя и забыла этот небольшой казус. Она уже полностью простила тебя и забыла этот небольшой казус. Она уже полностью простила тебя и забыла этот небольшой казус…», — эти слова эхом отдавались в ее воспаленном сознании, разгоняя все те ужасы, которые оно успело породить.

— Правда?! Как гора с плеч… — Лиам соскочила с дивана, чуть не разбив себе нос из-за не желавших держать ее ног. Линзы в ее очках будто заменили полупрозрачной, грязной тканью, голова закружилась, словно кобылка вновь оказалась на неисправной карусели, а тело наконец пробрал подавляемый адреналином нервный озноб.

Раньше, чем она успела хоть что-то понять, обморочная пони уже вновь оказалась на кушетке, и над ней нависла обеспокоенная «горничная».

— Не надо волноваться, со мной такое часто случается, — постаралась ее успокоить пегаска.

— В любом случае необходимо показать тебя лекарю… — сказала Фантазма, неуверенно топчась на месте, разрываясь между желанием помочь Лиам, опаской оставлять ее одну и нежеланием добавить кобылке еще больше переживаний раскрытием своей личности.

— Нет! Нет! Я не спала где-то сутки, потом еще и это всё приключилось, а у меня утомляемость повышенная. Успокоюсь, посплю хорошенько и всё пройдет, честно, не стоит так беспокоиться! – затараторила Лиам, предприняв неуклюжую попытку встать.

— Тебе нужен покой… — «горничная» приготовилась ловить гордячку, но она хоть и заметно дрожала, падать пока не собиралась.

— Я как раз собиралась ложится спать, когда это всё произошло, — сказала пегаска.

— Чудесно, скажите тогда где вы обитаете, чтобы я могла вас проводить кратчайшим маршрутом, — не терпящим отлагательств тоном заявила принцесса.

— Как бы поточнее объяснить… — промямлила труженица пера, смущённо почесывая затылок.

Спустя пятнадцать минут в северном крыле, в пятой слева от уборной гостевой комнате открылась неприметная маленькая дверца за одной из картин, из-за которой показался любопытный светло-серый нос.

— Надо же! Уже несколько лет в замке живу, а столького не знала! Нет, серьезно! В мою комнату ведет настоящий потайной ход! Моя мама просто с ума сойдет, когда узнает! Она, ведь, обожает подобное! – возбужденно затараторила Лиам, без труда вылезая из узкого проема.

— Что, правда? – спросила Фантазма, прикладывая некоторые усилия, чтобы вытащить свое, на самом деле куда более габаритное, тело через категорически не предназначенный для этого проем.

— Да, ее любимый детектив — Дуглас Нуар практически живет во всяких потайных ходах и комнатах, таинственных подвалах, загадочных лабиринтах и жутких склепах, — пегаска уперлась нижними копытами в стену, а передними схватила «горничную» за плечи, найдя еще один шелковистый, словно ночные облака, но твердый как ночное светило изъян в королевской маскировке, и стала рывками тянуть ее высочество на себя, — серьезно *Нгх! * за все двенадцать книг *Нгх! * он на свежем воздухе главы четыре с половиной *Нгх! * пробыл!

— Классно… Я ведь правильно употребила данное слово? — сказала принцесса и словно пробка, вылетела из потайной двери, едва не плюхнувшись прямо на хозяйку комнаты. Да и общение с этой забавной пони буквально заложило основы Изучения Эквестрийского Простолюдинского Диалекта или же как нынче модно всё сокращать — ИЭПД. Луна решила поработать над названием поблагозвучнее немного позже.

— Да, правильно, — радостно хлопнув копытами сказала Лиам, помогая Фантазме встать.

— Так вот, Дуглас Нуар — это довольно интересная смесь жанров детектива, с ноткой экшена, а когда к нему приплели еще и мистику, стало еще интереснее. Я так удивилась, когда один из бандитов внезапно оказался вампиром. Вообще, смешение жанров — это довольно опасный ход, ведь даже одну идею хорошо раскрыть довольно сложно. Хотя встречаются и такие невероятные и даже до безумия гениальные смешивания. Я таких в эквестрийской литературе не встречала, но мама как-то упоминало о некой Карат, или Канат, которая создала что-то поистине умопомрачительное, про Эквестрию и… никак не могу вспомнить что. Надо будет как-то поинтересоваться на досуге.

— Чудно… то есть пОтрясно, — сказала Фантазма удивляясь тому, насколько настолько зажатая, скрытная поначалу пони на самом деле может оказаться настолько словоохотливой.

— Правильно говорить потрЯсно, но как же, всё-таки, тебе не повезло с родителями, это же надо запереть родную дочь в особняке на таком далеком краю Эквестрии, о котором я раньше даже на уроках геграфии не слышала, обучать только этикету, истории и магии, даже не давая общаться с другими жеребятами, — с этими словами писательница сочувственно улыбнулась, мастерски скрывая внутреннюю борьбу между желанием засмеяться и в порыве писательской ярости, вырывая собственную гриву, заставить принцессу придумать что-либо поправдоподобнее. Но ничего, она свое еще получит…

— Да… очень строгие родители…

Аликорн почувствовала укол совести за то, что ей приходится обманывать такую искреннюю и веселую пони, пусть она и делала это для ее же блага. Судя по тому, что она про себя рассказала, ей придётся завтра очень нелегко. С детства, у Лиам были большие проблемы с нервной системой, и она совершенно не способствовала улучшению ее состояния своими ночными, творческими загулами и сильными эмоциональными вспышками. Из-за этого, как минимум пол завтрашнего дня она обессиленная проваляется в кровати.

— Ну что ж, мне пора, — Фантазма соскочила с кровати, на которую они вдвоем переместились вовремя беседы, и направилась к выходу.

— Тебе что-нибудь принести? – спросила она, задержавшись на пороге.

— Разве что графинчик воды, — ответила Лиам, проскальзывая под одеяло.

— Хорошо, — спустя несколько секунд вышеупомянутый сосуд в паре с граненым стаканом красовался на тумбочке рядом с кроватью.

— Спокойной ночи, — сказала Лиам, уже наполовину заснув.

— Принцесса Луна будет хранить твои сны, — ответила принцесса, бросив прощальный взгляд на тихо сопящую поняшу, закрыла за собой дверь и уткнулась носом в проходящего мимо пони.

— Мое почтение, — вежливо сказал незнакомец, слегка поклонившись и даже не сбавив шаг, скрылся в потайном ходу за отодвинувшейся мраморной плитой.

Принцесса встряхнула головой. Не было времени отвлекаться на мимо проходящих пони – она и так уже сильно задержалась.

Всё, что осталось в памяти поспешившей к своей сестре принцессы об этой встрече, был только усталый, хриплый, но довольный жеребцовый голос.