Fallout: Большие Изменения

Глава 1: Знакомство

«Эт Пустошь, детка. Неженки тут долго не живут»

Выходцы из Стойла шли по разбитому временем шоссе уже несколько часов, но так и не встретили ни одного живого пони. Время от времени им попадались покорёженные ржавые остовы автомобилей, съехавшие в кювет или же просто брошенные посреди дороги. Из перевёрнутых фур давным-давно вычистили всё ценное, да и в машинах поменьше тоже не было ничего дороже облезлых чемоданов с истлевшей довоенной одеждой. Иногда за рулём сидели навеки застывшие скелеты водителей, иногда они лежали в нескольких метрах от своего транспорта. После того, как в одной из машин Стейбл Гвард нашла целую семью, у выходцев напрочь пропало любое желание всюду совать свой нос.

— Вся Эквестрия будто вымерла, — подумала вслух охранница. — Я, конечно, не ожидала увидеть тут оживлённый хайвэй, но, по-моему, мы тут единственные живые пони на десятки километров вокруг.

— А что если на сотни? Или вообще на тысячи? — предположил Тичер Борд. — Что, если та радиопередача была такой слабой, потому что дошла до нас откуда-то издалека, в то время как никто в Западной Эквестрии не пережил Апокалипсис?

— Постойте, мы же можем проверить! — вдруг осенило Райтерс Пен. — У нас же в Стойле было своё радио, так? Сомневаюсь, что оно как-то принципиально отличалось от того, что в ходу тут. Так что если кто-то правда ведёт радиопередачи, наши Пип-Баки должны их засечь.

Учитель тут же полез в свой накопытный компьютер, только теперь в режим радио. В списке, в котором раньше была всего одна строчка «Радиостанция Стойла 38» теперь добавилось несколько новых рядков. Названия большинства из них ничего не говорили никому из выходцев, поэтому пони включили ту, в которой узнавали хотя бы одно слово — «Радио Нью-Вингаса». Тут же из Пип-Бака раздались последние нотки приятной мелодии, сменяющейся голосом диктора.

«Леди и джентелькольты, только что вы прослушали знаменитую композицию «Блу Мун». Лично мне каждый раз, когда я её слышу, на душе становится теплее и хочется верить, что Принцесса Луна не покинула нас окончательно и наблюдает за нами по ночам. Уверен, что и вам тоже. Как вы уже догадались, с вами Мистер Нью-Вингас, и мы переходим к свежим новостям. Да не просто свежим, но и хорошим, что сейчас редкость. Я рад сообщить вам, что кто-то открыл охоту на рейдеров. За последнее время уже несколько банд было разбито или как минимум согнано с насиженных мест, так что наша любимая Пустошь стала чуточку безопасней. Но всё же, это ещё не повод расслабляться, ведь тут осталось достаточно криминальных отбросов. Так что смотрите в оба и берегите себя! А теперь следующая песня…»

— Вы слышали? Вы слышали? — Пен чуть ли не прыгала от радости. — В городе действительно остались живые пони! Мы на правильном пути!

Прошёл ещё час. За это время Тичер Борд осушил свою флягу наполовину. Жеребец не мог точно сказать, виновато ли в этом было палящее солнце, почти достигшее зенита, или же нарастающее волнение. А причин для волнения хватало: бездонное небо грозилось оторвать путника от земли и затянуть в себя каждый раз, когда он смотрел вверх; старая дорога, словно издеваясь, вела в пустоту; на многие мили вокруг будто не было ни одной живой души, если не считать встреченного недавно койота, не осмелившегося подойти к трём пони поближе. Его спутницы выглядели не сильно лучше. Стейбл Гвард то и дело оглядывалась, выискивая взглядом опасность и готовая среагировать при первом её признаке. Райтерс Пен же, наоборот позабыв о всякой осторожности, чуть ли не вприпрыжку шагала впереди всех, видимо мечтая первой увидеть живых пони с Пустоши. Разве что музыка, льющаяся из Пип-Бака, немного успокаивала находящихся на взводе выходцев. Мистер Вингас больше не сказал ничего полезного, но слушать его голос вперемешку с лучшими довоенными хитами всё равно было приятно.

Наконец, на горизонте появилось что-то кроме очередной разбитой машины.

— Там пони! Там пони! — радостно закричала писательница, как только увидела смутно различимые силуэты. — Быстрее, мы должны их догнать!

Не доверяя зрению или, скорее, интуиции Пен, Стейбл Гвард вынула из сумки бинокль и вгляделась через его линзы вдаль. Неуверенность на мордочке кобылки быстро сменилась такой же радостью, как и у Пен.

— Да, действительно пони, — вынуждена была согласиться она. — И коровы?

— Можно? — учитель протянул копыто. — Хочу сам глянуть.

— Держи.

Взглянув в бинокль, жеребец собственными глазами убедился, что его напарницы не соврали. Впереди по дороге учитель насчитал около десятка пони и несколько коров. Двух? Четырёх? Он не мог посчитать точнее, ведь рогатые животные будто двоились. Пони же выглядели нормально, так что дефекты оптики можно было отбросить. Не найдя других объяснений, Тичер Борд решил, что это ему солнце в голову напекло, и, вернув охраннице бинокль, сразу жадно присосался к фляге, сделав ещё несколько хороших глотков.

— Ну что, убедились? — торжествующе спросила Пен. — Теперь мы наконец можем прибавить ходу, пока совсем от них не отстали?

Лучше всего с физической формой было у Стейбл Гвард. В Стойле 38 занятия спортом были не особо популярны, но всё же каждый жилой блок имел свой спортзал, который обычно облюбовывали охранники, техники и чуть реже пони других профессий. Гвард не была исключением, и даже занимала призовые места на каких-то соревнованиях. Писательница не могла похвастаться таким подтянутым телом, но недостаток подготовки компенсировала огромным энтузиазмом, поэтому держала почти тот же темп, что и охранница. А вот Тичер Борд всегда вёл размеренную жизнь и теперь должен был прикладывать все силы, чтобы не отставать. Пот лился с него рекой, но жеребец всё равно бежал вперёд, сжав зубы.

Пока выходцы сломя голову неслись вперёд, путники, напротив, никуда не торопились, так что спустя какое-то время их можно было уже рассмотреть без бинокля. Тогда же Тичеру впервые закралось подозрение, что лучше бы с этими пони не связываться. С ног до головы обвешанные оружием, закованные в самодельную броню с шипами и прочим мусором, незнакомцы выглядели по-настоящему грозно. Также жеребец к своему ужасу понял, почему коровы двоились в глазах: у них попросту было две головы. В Стойле и раньше ходили разговоры о том, что жизнь на поверхности могла мутировать под воздействием радиации или магии, но теперь выходцы могли сами увидеть подтверждение этой теории, и выглядело оно, откровенно говоря, довольно мерзко.

— Стойте, — притормозила охранница. — Не нравятся они мне. Может, пока понаблюдаем издалека?

Дважды учителя просить не надо было. Он уже устал бежать, и только рад был перевести дух. Писательнице же такое решение пришлось не по душе.

— Ты чего, Гвард? — удивилась она. — Мы же их почти догнали! Ещё немного, и можно будет с ними поздороваться!

— А ты уверена, что тебе этого хочется? — нахмурилась кобылка. — Ты только посмотри на них! По-моему, они не ждут гостей.

— Мне одному кажется, что их раньше было больше? — вставил слово жеребец. — Когда я смотрел в бинокль, их было около десятка, теперь же – вдвое меньше. Куда подевалась вторая половина?

Внезапно абсолютно неприметные до этого кучки песка и дорожного мусора на обочине зашевелились, и из-под них показались пони. Они ничем не отличались от тех, что остались с коровами, поэтому было очевидно, что в какой-то момент путники заметили погоню и решили устроить засаду.

— А вот и она, — Гвард потянулась к кобуре. — Ну что, кто там хотел познакомиться?

Писательница восприняла этот вопрос буквально и решительно шагнула вперёд. Незнакомцы тут же направили на неё оружие, от чего кобылка застыла на месте, не понимая, почему эти пони так враждебно к ней настроены. Тем не менее, она всё же решилась первой начать разговор.

— Добрый день, путники! — сказала Пен, прокашлявшись. — Я очень рада, что нам выпала такая честь встретить вас посреди Пустоши! Я и мои друзья…

Договорить ей не дал раскатистый хохот незнакомцев. Они заливались смехом от всей души, одна кобыла даже плюхнулась на круп, а другая потеряла концентрацию и чуть не выронила винтовку из телекинетической хватки. Воспользовавшись этим, охранница достала пистолет, но направить его на кого-то не решилась. Последнее, чего ей хотелось, это перестрелки из-за недопонимания.

— Моя спутница сказала что-то смешное? — осторожно поинтересовалась Стейбл Гвард. — Просто мы не местные, так что простите, если что-то не так.

Розовая земнопони с белобрысой гривой, поставленной в высокий ирокез, сделала шаг навстречу, собираясь взять слово. На её броне было навешано так много разного мусора (который, как ей наверное казалось, делал её внешний вид более внушительным) что Тичеру сразу пришла мысль, что тут она главная.

— Да с вами, блядь, всё не так! — ответила она, вдоволь насмеявшись. — Первый раз вижу, чтобы кто-то так радовался встрече с рейдерами! Ну вы и отмочили!

От крепкого словца Тичер Борд и писательница поморщились, но охраннице было будто всё равно. Она даже не повела бровью, хотя в Стойле на сказавшего такое в приличном обществе ещё долго смотрели бы косо.

— Кант, да ты посмотри на них! — выкрикнула другая рейдерша. — Они из этого, как его там, Загона!

— Стойла, — поправил учитель. — Ну да, мы только недавно из него вышли. А что?

— Да просто неудачное вы выбрали время, чтобы быть убитыми и ограбленными, — от улыбки Кант не осталось и следа. — Взять их!

Повинуясь приказу, рейдерши стали сжимать кольцо. Хотя их было всего на две больше, чем выходцев, все они были вооружены и, похоже, абсолютно не боялись открыть огонь. Жеребец мог только догадываться, о чём сейчас думала Стейбл Гвард, но наверняка она мысленно проклинала Смотрителя и своих напарников за то, что они отказались взять больше оружия. Но всё же сожаления не помешали охраннице направить пистолет на, как ей показалось, главную рейдершу.

— Больше ни шагу, а то стреляю! — грозно предупредила пони. — Не делайте глупостей, пока мы ещё можем разойтись мирно!

Рейдерши замерли и покосились на свою начальницу. Она, в свою очередь, стиснув зубы, сверлила взглядом Стейбл Гвард. Будто насмехаясь, Кант сделала шажок вперёд.

— Ну и чё не стреляем? — едким тоном поинтересовалась кобыла. За этим последовал уже полноценный шаг, после которого пистолет охранницы почти упёрся рейдерше в нос. — Эй, да у тебя прицел дрожит!

Не успела Гвард ответить, как рейдерша выкинула вперёд ногу, отводя копыто с пистолетом в сторону и входя в клинч с охранницей. Если бы Тичер Борд оказался бы на месте напарницы, то смог бы почувствовать, как отвратительно пахло изо рта пони с Пустоши. Но сейчас у него хватало своих проблем. Как только Кант бросилась на Гвард, остальные рейдерши тоже не стали терять времени и кинулись к путникам. Две кобылы скрутили Пен, ещё две легко преодолели вялое сопротивление учителя и уложили его носом в землю. Тем временем драка рейдерши и охранницы закончилась, даже не успев толком начаться, и, к сожалению, верх в ней также одержала первая.

— Вот те урок на будущее, — поучительно заявила Кант, связывая Гвард. — Если достала пушку, то лучше, блядь, стреляй сразу, пока ещё можешь.

---

Путники лежали на земле, связанные по всем ногам. Вдобавок к этому, рты Пен и Гвард были заткнуты каким-то грязным тряпьём, потому что рейдерам меньше всего хотелось слушать угрозы охранницы и причитания писательницы. Тичер был в таком шоке от произошедшего, что боялся вставить слово, и поэтому избежал удовольствия жевать кляп. Рейдерши как раз заканчивали делить отобранные у выходцев вещи, когда к ним присоединились ушедшие вперёд товарищи. Учитель видел только копыта, но отвратительный запах двухголовых коров не давал спутать их с кем-либо ещё.

— Заебись денёк! — этот хриплый басовитый голос принадлежал кому-то из подошедших кобыл. — Сначала браминов с фермы без единого выстрела спиздили, терь эти хмыри к нам сами в копыта пришли. Просто праздник какой-то!

— Босс, а ещё у нас тут хуеносец, хе-хе, — мерзко хихикнула рейдерша и сплюнула отвратительную жёлто-зелёную слюну прямо в лицо скрученному на земле жеребцу. — Можно я его сразу прикончу?

Тичер закрыл глаза так плотно, как только смог, и вжался в землю, будто это могло спасти его от расправы.

— Я тебя, блядь, сейчас сама прикончу, Дамб Кант, — судя по звуку, новоприбывшая рейдерша огрела свою напарницу прикладом по боку и отпихнула её в сторону. — Или ты, блядь, хочешь ещё хуй знает сколько в пизде кием ковыряться? Хотя в твоё ведро уже заряд от «Толстяка» войдёт, гы-гы.

Жеребец был безмерно благодарен судьбе за то, что, как оказалось, Дамб Кант была тут не главной и не могла вершить судьбы пленников на своё усмотрение. Но радоваться было ещё рано.

— Как скажешь, босс, — обиженно заскулила кобыла, в миг растеряв всю свою напускную браваду. — Я прост спросила…

— Всё, съебись уже отсюда, не загораживай вид.

Главной кобыле даже не надо было повышать голос, чтобы её слушались, ведь, не успела она договорить, как Тичер уже слышал топот поспешно расступающихся Дамб Кант и ещё нескольких рейдерш.

— Значит так, меня звать Большая Сука… — начала кобыла, и тут же жеребец почувствовал болезненный удар подкованным копытом по рёбрам. — Ебало поднял, когда я с тобой разговариваю!

Учитель не знал, что такое «ебало», потому что в Стойле, из которого он вышел буквально несколько часов назад, таких слов приличные пони не употребляли, но единственной частью тела, которой он мог пошевелить, была голова, поэтому жеребец чуть выгнул шею и уставился на свою пленительницу. «Большой» её звали не напрасно: по размерам эта кобыла не уступала даже герою Первой Войны Макинтошу, фотографию которого жеребец из Стойла видел в учебнике по истории. А здоровенные шипастые наплечники на броне делали её визуально ещё больше.

— Не-не-не уб-б-бивайте п-п-пожалуйста, — испуганно пропищал жеребец, чуть не обделавшись от страха.

Обступившие его кобылы мерзко захихикали, а некоторые и вовсе заржали на всю Пустошь.

— Ну ты, бля, и ничтожество, — презрительно фыркнула Дамб Кант. — Даже твоя подружка оказалась смелее. И не стыдно?

Пони покосился на охранницу. В отличие от него и Райтерс Пен, кобылка до сих пор пыталась сопротивляться, но тугие верёвки не давали ей пошевелиться, а из-за тряпки во рту она могла лишь мычать что-то нечленораздельное. В её перепуганных глазах отчётливо читалась мольба о помощи, но положение жеребца было не многим лучше, так что, не в силах выдерживать этот взгляд, он отвернулся.

— Босс, нахуй нам такое чмо нужно? — подала голос какая-то пони из толпы. — Отрежем ему хуй, а остальное оставим шакалам.

— Ещё одно слово, и шакалам оставим тебя, — огрызнулась Большая Сука. — Голову хоть на секунду включи, если её тебе не до конца отбили, и вспомни, что хуй не работает без всего остального. А от нерабочего хуя толку даже меньше, чем от твоей брухли.

— Не убивайтееее, — опять простонал жеребец, будто это улучшило бы его положение.

Он чувствовал, как под ним растекалась тёплая жёлтая лужа, но ничего не мог с этим сделать. Единственное, чего ему сейчас хотелось, это проснуться в своей комнате в Стойле и понять, что это был один жуткий сон. Теперь-то он понимал, почему его родители были против того, чтобы их сын становился волонтёром, но поделать уже ничего не мог.

 — Да не ссы ты, — от ехидного тона Большой Суки земному пони стало ещё более не по себе. — Бушь слушаться, бушь жить. Пнятно?

Выходец закивал головой так быстро, что чуть не зарылся подбородком в горячий песок Пустоши. Проверять, на что способны рейдерши, учителю абсолютно не хотелось.

— Эт хорошо, шо ты понятливый, — похвалила его Сука. — А то непонятливые у меня долго не живут, хе-хе.

Толпа кобыл одобрительно подхватила смех своей предводительницы.

— Ну всё, харе уже, — подняла копыто главная рейдерша. — Меньше ржача, больше дела. Отведите нашу добычу в лагерь. И поживее, блядь.

— Вставай, хуеносец! И вы тоже вставайте, блядь! — Дамб Кант пнула жеребца по рёбрам, причём с такой злобой, что даже удар Большой Суки казался дружеским тычком. Стейбл Гвард и Райтерс Пен тоже досталось, но намного легче. — Или вы не слышали, что сказала босс?

— Как они встанут? — вмешался ещё один голос. — У них же передние ноги за спиной связаны.

— Ну так развяжи их, раз такая умная, — огрызнулась Кант. — Только и можешь, что под копыто пиздеть.

Жеребец лишь на секунду поднял взгляд, но увидев во рту одной из кобыл нож, опять закрыл глаза. Прошло несколько мгновений, но он так и не почувствовал прикосновения холодной стали к своей шее, зато почувствовал ещё один болезненный тычок по рёбрам.

— Хули теперь разлёгся, а? — очередной удар заставил выходца простонать сквозь зубы. — Вставай давай, чмо.

Чьё-то сильное копыто схватило жеребца за гриву и потянуло вверх.

— Вставай, кому говорят! — злилась Дамб Кант. — Реще, блядь!

— Я сам, я сам!

Жеребец подскочил на ноги. Стейбл Гвард уже тоже стояла и буравила рейдерш злым взглядом. Не будь у неё во рту кляпа, она бы точно пообщалась с безумными кобылами на их языке. Следом за учителем рейдерши так же грубо подняли писательницу. В глазах у кобылки стояли слёзы и всего один вопрос: «За что?». Она оптимистичней всех была настроена по отношению к жителям Пустоши, но теперь её мир стремительно рушился. Стейбл Гвард едва заметно подмигнула Тичеру, так что даже без слов тот понял, что у неё есть какой-то план. Если бы она сделала так в Стойле, жеребец подумал бы, что она приглашает его пропустить бутылочку-другую Сидр-Колы после смены. Но сейчас им всем было явно не до свиданий.

— А теперь давай пиздуй вперёд! — окрик Дамб, приправленный смачным шлепком по крупу, напомнил жеребцу, что с выполнением рейдерских приказов лучше не медлить. — Ток попробуй удрать, я тебе всю жопу дробью нафарширую! До конца жизни свинцом срать будешь!

Подгоняемые дробовиком Дамб Кант, учитель, писательница и охранница в окружении других рейдерш и двухголовых коров поплелись на встречу своему будущему. Горячее солнце Пустоши неприятно пекло в непокрытую голову, а на небо жеребец по-прежнему боялся смотреть. Даже самый высокий свод атриума Стойла не шёл ни в какое сравнение с этой бесконечной синевой, что уж говорить про куда более низкие потолки жилых блоков или технических туннелей. Пони упёр взгляд себе под ноги в безжизненную землю Пустоши, но даже так всё время спотыкался, за что каждый раз получал болезненный удар от Кант.

Внезапно его голова упёрлась во что-то мягкое. «Мягкое» одарило жеребца неприятной вонью, так что выходец догадался, что упёрся в давно не мытый круп идущей впереди, а сейчас остановившейся, рейдерши.

— Ты чё, блядь, творишь?! — кобыла развернулась и, рассвирепев, врезала жеребцу по морде. Лишь расставив передние ноги, пони смог устоять.

— Да, блядь! — подыграла ей Дамб Кант и заехала прикладом дробовика прямо между лопаток земного пони, от чего он всё же не удержал равновесие и распластался по земле. — Чё ты себе позволяешь, хуеносец? Думаешь, что раз за тебя вписалась Большая Сука, то тебе терь всё можно?

— П-простите, — выдавил из себя несчастный. — Я н-н-нечаянно.

— «За нечаянно бьют отчаянно», — Кант заржала и ещё раз треснула жеребца по спине. — Подъём, скотина, пока я тебя тут не пришибла.

Пони повиновался, хотя каждое движение заставляло его стонать от боли.

— Башку поднял, а то опять в жопу кому-то упрёшься! — крикнула та рейдерша, которой пони до этого ткнулся в круп.

Не осмеливаясь перечить, выходец поднял голову, и чуть опять не обмочился, когда увидел на горизонте большого фиолетового дракона. Заметив его реакцию, Дамб Кант презрительно заржала.

— Не очкуй, чмо, скорее я тебя сожру, чем он! — «подбодрила» его рейдерша. — Наш Спайки-Вайки не кусается. Хотя полетать из его пасти ты всегда успеешь, хех.

Тем временем, пока рейдерши отвлеклись на жеребца, Стейбл Гвард начала действовать. Кобылка незаметно выплюнула кляп и сделала пару шагов в сторону кобылы с дробовиком. Наверное, она хотела вырвать у Кант оружие и нацелить его на неё же, но что-то пошло не так.

— Эй, ты чё удумала? — кобыла развернулась и взяла охранницу на мушку. — Ты чё, забыла, где твоё место?

Гвард замерла. Пусть идея с дробовиком провалилась, но так просто сдаваться поняша явно не собиралась.

— Ну чё ты на меня пыришься? — Дамб начинала нервничать. — Последний раз тебе говорю: вернись на место, блядь, а то стреляю.

Охранница покосилась на других выходцев, но поддержки в их лицах не нашла. Учителя и писательницу рейдеры пугали до дрожи в коленках, но всё же они были готовы даже терпеть побои, только бы не проверять, насколько метко стреляют кобылы. Понимая, что её друзья не присоединятся к побегу, Стейбл Гвард обречённо вздохнула и отступила.

— Так-то лучше, блядь, — довольно хмыкнула рейдерша и опустила дробовик. — Тебя-то, синегривая, мне хотелось бы прикончить меньше всего.

Рейдерский караван двинулся дальше. Краем глаза учитель видел, как поникла Стейбл Гвард. Он мог только догадываться, о чём сейчас думает кобылка, но мысли её точно были невеселы. Почему-то Тичер Борд чувствовал себя виноватым из-за того, что побоялся поддержать охранницу в её несостоявшемся побеге. Да и за то, что не оказал никакого сопротивления рейдерам при первой встрече, ему тоже было стыдно. От самобичевания выходца ненадолго отвлёк дракон. Это оказалась всего лишь гигантская статуя, но издалека в её подлинности тяжело было усомниться. К выцветшей лиловой чешуе то тут, то там были прибиты или повешены чьи-то останки, а острые зубы в пасти кто-то выкрасил в красный цвет, будто они были в крови. А может, это и была настоящая кровь, потому что чего-чего, а фантазии в пытках рейдерам было не занимать. Статуя явно должна была выглядеть приветливо, но из-за таких «улучшений» становилась жуткой. Вокруг дракона полукругом расположились здание мотеля и несколько бунгало.

Внезапно Пип-Бак 3000 на копыте выходца пискнул, на экране загорелась карта со свежей меткой «Мотель «У Спайка»».

— А шо это тут у нас? — оживилась Дамб Кант, заметив, как пони возится с устройством на ноге. — А ну гони сюда!

— Он не снимается…

— ГОНИ. ЕГО. БЛЯДЬ. СЮДА! — безумная кобыла кинулась на жеребца и стала тянуть его за ногу в тщетных попытках сорвать Пип-Бак.

— Не снимается… Без ключа… Только у техников… — затараторил выходец.

— Тогда я сниму его вместе со шкурой! — Кант выхватила нож и попыталась просунуть его под Пип-Бак.

Стейбл Гвард и Райтерс Пен рванули на помощь учителю, но подруги Дамб Кант быстро их скрутили. Жеребец почувствовал, как тупое лезвие начинает скрести его кожу, и что есть мочи завизжал. Рейдерша сунула грязное копыто ему в рот, пытаясь заткнуть, и тут краем глаза пони увидел, как что-то огромное несётся к ним на полной скорости. Тичер Борд инстинктивно зажмурился, но перед этим успел заметить, как огромное тело Большой Суки на полном ходу врезается в Дамб Кант, сшибая кобылу на землю. Когда учитель открыл глаза, он впервые увидел, как дерутся две рейдерши. Большая Сука была просто вне себя от ярости и наступала на только поднявшуюся Кант с упорством разъярённого быка. Её ноздри раздувались от злости, а взгляд горел.

— Скок. Раз. Я. Грила. Тебе. Не. Портить. Мои. Игрушки?! — буквально рычала огромная кобыла, и каждое слово сопровождалось ударом, от которых Дамб Кант с переменным успехом пыталась закрыться или увернуться.

Поглазеть на избиение собрались не менее дюжины кобыл, не считая тех, которые привели выходцев. Одна другой краше в попытках своими нарядами показать, что они тут самые страшные, никто из них даже подумать не мог о том, чтобы сказать Большой Суке хоть слово в защиту Дамб Кант. А вмешаться и подавно. Избиваемая рейдерша уже пропустило несколько ударов, но последний окончательно отправил её в нокаут.

— Всё, хватит с тебя, — Сука презрительно сплюнула в распластавшуюся на земле Дамб. — Ещё раз, блядь, увижу тебя возле моего Хуя, и можешь прощаться со своей жалкой жизнью. И так будет с каждой, кто его тронет без спроса!

Когда огромная рейдерша оставила отключившуюся Кант в покое, к своей избитой подруге нерешительно, на дрожащих ногах, подошли две кобылы. Сука даже не посмотрела в их сторону, так что те подхватили обмякшее тело и поспешили утащить Дамб в её номер, пока Босс не передумала.

— Забейте одного брамина помоложе и сготовьте нам обед, — распорядилась главная рейдерша, когда кобылы скрылись. — И шоб вкусный был, блядь, а не как в прошлый раз. А то мне придётся вам напомнить, шо бывает с теми, кто готовит говёные обеды.

Кобыла подошла к Тичеру и бесцеремонно схватила его за куртку. Щуплый жеребец даже моргнуть не успел, как его копыта оторвались от земли, и он шмякнулся на широкую спину Большой Суки. Учитель беспомощно задёргал ногами в воздухе и опять закричал. Воспользовавшись тем, что её больше никто не держит, Стейбл Гвард рванулась к нему, но огромной рейдерше было достаточно выставить вперёд всего одно копыто, в которое охранница упёрлась головой и забуксовала на месте.

— Отпусти его! — отчаявшись, выкрикнула кобылка. — Забирай что хочешь, только дай нам уйти!

— Ещё чё! Мне-то он как раз и нужен! — Сука оттолкнула Гвард, и та чуть не упала на землю, но была вовремя подхвачена писательницей. — А ты там шо разорался? Я ж тебя не режу!

Сам не понимая почему, выходец замолчал. Слова рейдерши трудно было назвать успокаивающими даже с натяжкой, но было в её голосе что-то такое, что заставляло жеребца ей верить.

— Делайте со мной что хотите, только отпустите, пожалуйста, моих друзей! — взмолился Тичер.

— Я с тобой и так буду делать, что захочу. Да и подруг твоих пожалуй оставлю на сладкое, — Большая Сука с предвкушением улыбнулась и приказала своим подопечным: — Заприте этих в тёмной, я с ними позже перетру. Хуя пока забираю с собой.

Главная рейдерша легко зашагала к своему бунгало, будто через её спину не был перекинут взрослый жеребец. Тичер ещё немного подёргался, но, поняв, что ему ничего не светит, успокоился и молча наблюдал, как его подруг уводили в противоположную от него сторону.

— Ну, милости прошу к нашему шалашу! — ухмыльнулась Большая Сука и, не дожидаясь ответа, сняла жеребца со спины и осторожно поставила на пол.

Через щёлочки в жалюзи проникало не сильно много света, но его было достаточно, чтобы рассмотреть комнату. Когда-то это был номер для новобрачных, и хотя с тех пор, как его облюбовали рейдеры, в нём многое поменялось, главная деталь, а именно большая кровать в форме сердца, всё так же возвышалась на небольшом подиуме в центре комнаты. В обшарпанные, покрытые граффити, стены то тут, то там были воткнуты ножи и другое холодное оружие. Тичер Борд покосился на рукоять одного из клинков. Земному пони в голову пришла безумная мысль, что если бы ему удалось завладеть ножом, то угрожая им рейдерше, он мог бы попробовать сбежать сам и даже освободить подруг.

— Даже не думай, — предостерегла кобыла. — Не успеешь.

— Я просто смотрю… — выдавил из себя выходец, шокированный тем, как по одному взгляду Сука смогла прочитать его мысли.

Пол устилал ковёр из мусора, среди которого было всё, начиная от старой макулатуры, и заканчивая чьими-то костями. На немногочисленных целых тумбочках и полочках покоились пыльные черепа пони и других, незнакомых выходцу, существ, а также разное оружие. В основном это были пистолеты и винтовки, но среди них жеребец разглядел причудливого вида трубу.

— Эт гранатомёт, — пояснила рейдерша. — Из такого если бахнешь, мало не покажется. Тока к нему заряды хрен достанешь, а без них он, сам понимаешь, бесполезен. Хошь посмотреть?

Большая Сука сняла трубу со стены и сунула в копыта жеребцу. Тот никак не ожидал, что оружие окажется таким тяжёлым, поэтому чуть не уронил гранатомёт на пол.

— Не надо, спасибо, — вежливо отказался пони, опёр один конец трубы о пол, а второй протянул обратно рейдерше.

— Как знаешь, — пожала плечами та и с лёгкостью водрузила тяжёлый, словно штанга, предмет на место. — Вот достану парочку зарядов, и обязательно ёбнем. Красиво будет!

Тичер Борд промолчал, не зная, как реагировать. В комнате было ещё много всего, но про хлам вроде миниатюрных копий дракона снаружи не стоило даже вспоминать. Тем более, что всё внимание земного пони приковывал к себе висящий на потолке вместо люстры скелет. Он был собран с точностью до косточки, и, скорее всего, когда-то принадлежал жеребцу.

— Это мой старый ёбырь, — пояснила Сука. — Но ты не боись, он умер не от того, что я его до смерти затрахала.

— А от чего тогда? — осторожно поинтересовался учитель, одновременно желая и боясь услышать ответ.

— Этот даун решил меня под рёбра пырнуть, когда я дрыхла, — рейдерша заржала, будто сказала что-то смешное. — Да вот длины его шилу не хватило. Прям как его хую, ха-ха.

Выходец шутку, если это была она, не оценил, но всё же для приличия натянуто улыбнулся.

— И что дальше было?

— Я его выпотрошила, сняла шкуру, мясо отделила от костей, а скелет повесила тут, в назидание, так сказать.

Жеребец просто потерял дар речи, когда понял, что Большая Сука не шутит. Ему никогда в жизни не приходила даже мысль о подобной жестокости, но теперь он мог видеть её результат собственными глазами, и это ужасало. Больше всего сейчас Тичер Борд боялся оказаться на месте бедняги, поэтому все мысли о нападении на рейдершу исчезли сами собой.

— Лучше бы я не спрашивал… — только и смог выдавить из себя жеребец, всё ещё находясь под впечатлением от увиденного. — Я так понимаю, что если я хочу избежать его участи, то лучше бы мне слушаться?

— Яж грила, что ты пнятливый, — кобыла ухмыльнулась во все свои оставшиеся кривые жёлтые зубы. — Ну так тогда ты должен понимать, чё я тебя сюда привела.

За несколько часов, прошедших с их знакомства, рейдерша сделала более чем достаточно однозначных намёков, так что даже никогда не делавший ничего подобного выходец понимал, чего от него хотят.

— Наверное, ты хочешь, чтобы я вас…

— Кого нас-то? — удивилась Сука. — Тут тока ты и я!

— Так говорят, когда хотят проявить уважение.

— Да похуй как-то, — отмахнулась кобыла. — Мне надо, шобы ты меня трахнул, а не умничал тут!

Пони покраснел, потому что в Стойле, откуда он был родом, о таких вещах не принято было говорить так откровенно. Обычно жеребец мог лечь с кобылкой в одну кровать только после свадьбы, и всякие связи до этого момента всячески порицались. Сука сразу заметила нерешительность выходца, и не упустила возможности посмеяться.

— Кокой стеснительный! Ты вообще хоть раз трахался до этого?

— Н-н-нет, — заикаясь от стыда, выдавил из себя пони.

Ржач Большой Суки, наверное, было слышно даже на улице.

— Да шо с вами, стойловскими, не так? — искренне недоумевала кобыла. — Вы шо, из пробирок рождаетесь?

— Нет конечно, — поспешил ответить Тичер, не зная, насколько серьёзным был вопрос.

— Ну вот, значит и хуй у тебя есть, — с умным видом констатировала рейдерша. — А то если нету, то нахуй ты такой мне тут нужен?

— Есть он у меня! — почему-то жеребец боялся, что если окажется ненужным Суке, то его положение ещё больше ухудшится, поэтому раздвинул ноги, стараясь быстрее доказать свою полезность. — У меня всё есть!

— Вот вишь, всё на месте. А чё тогда не трахался?

— Ну, не принято у нас раньше времени, — попытался объяснить этой не обремененной моралью пони выходец. — Сначала жениться нужно, а всё остальное потом.

— А у нас на Пустоши долго не живут, так что как только шишка начинает стоять, то ебут всё, что двигается. Вот у тебя шишка стоит?

Тичер нервно посмотрел на скелет под потолком и ещё раз напомнил себе, что Суку лучше не злить.

— Всё у меня как надо стоит!

— Показывай, — скомандовала кобыла.

Жеребец зажмурился и попробовал вспомнить что-то возбуждающее, но ему в голову шла лишь ужасная сцена казни бывшего Суки, от чего ему хотелось не трахаться, а забиться в самый дальний уголок родного Стойла и никогда больше не вспоминать о Пустоши и её диких обитателях. Устав ждать, Сука толкнула земного пони на перепачканную всеми возможными выделениями организма кровать, раздвинула его задние ноги и схватила за яйца своим здоровенным копытом. Рейдерша принялась массировать член и яйца жеребца, но делала это так грубо и неумело, что пони испытывал скорее боль, чем возбуждение.

— Прекрати пожалуйста, я так не могу, — взмолился жеребец. — Он должен сам выйти, силой ты его не вытащишь.

— Ну так бы сразу и сказал бы, ёпта, а то чё ты мне мозги морочишь.

Рейдерша отпустила достоинство стеснительного жеребца, потянула телекинезом (только сейчас выходец понял, что Большая Сука была единорожкой, просто её рог был сломан и грубо обточен почти у основания) за какой-то ремешок на спине, от чего её броня с грохотом упала на пол. Теперь земной пони мог рассмотреть главную рейдершу во всей её сомнительной красе. Мускулатуре кобылы позавидовал бы любой тяжёлый атлет. Хоть мышцы и не торчали вздувшимися буграми, их всё равно было отчётливо видно под кожей. На её грязной кремовой, почти жёлтой шкуре не было живого места от шрамов, рубцов, ожогов и лишая. Даже уши, и те были рваными. Кьютимаркой пони была оскалившаяся морда овчарки. И всё же, несмотря на всю «побитость» шкуры, жеребец не назвал бы эту кобылу уродливой. Просто неухоженной и с весьма специфичным телосложением. Сам тому удивляясь, выходец почувствовал, как к его члену понемногу приливает кровь.

— Во, пошло дело! А я уже боялась, что придётся тебя сразу в утиль списывать! — обрадовалась Сука. — Щас тогда вообще будет стоять, как каменный!

С этими словами кобыла развернулась к лежащему жеребцу крупом и подошла поближе. Да, Большая Сука была большой везде. Её анальное кольцо по размеру могло сравниться с настоящим пончиком, да и петля не отставала. Но это само по себе ещё не было плохо. Главная проблема была в том, что рейдерши понятия не имели о гигиене. На «пончике» виднелись следы «шоколадной глазури», и пахло всё это соответственно. Только начавший вставать и твердеть член жеребца вновь опал. Это было настолько отвратительно, что пони не сдержался, подорвался с кровати и понёсся в туалет, блевать в разбитый унитаз.

— Эй, ты чё, блядь? — донеслось ему вслед.

Ответом Большой Суке послужил лишь звук тугой струи блевотины, ударяющейся в видавшего и лучшие дни фаянсового друга.

— Я не поняла, блядь, ты чё, из этих штоле, раз на пизду так реагируешь? — не унималась недовольная рейдерша. — Я тебя взяла, шоб ты меня ебал, а не толчок мне заблёвывал!

— Ты вообще знаешь, что такое гигиена? — успел спросить пони, прежде чем к его горлу подкатил ещё один спазм.

— Гиена? Ну это типа зверь такой, — Сука немного задумалась. — Хотя я знавала чудака, который назвал свой огнемёт «Огненной гиеной».

— Наверное, всё же «Геенной», — машинально поправил жеребец, осматриваясь по сторонам в поисках полотенца, которым можно было бы вытереть рот.

— А я как, по-твоему, сказала? Ты шо тут, самый умный выискался?

Сердце Тичера пропустило удар. Ему показалось, что он переступил ту черту, после которой разозлённая Сука могла бы основательно испортить ему жизнь и здоровье. Прошло несколько мучительных мгновений, за которые так ничего и не произошло, но которых оказалось достаточно, чтобы жеребец немного успокоился.

— Ладно, не бери в голову, — пони так и не нашёл никаких полотенец, так что ему пришлось перебороть отвращение и вытереться рукавом синей стойловской куртки. — Тем более, что я тебе не о гиенах хочу рассказать, а о гигиене.

— Ги-ги-е-не? — не без труда, но и не без любопытства, повторила рейдерша. — Эт чё за зверь? Типа гипер гиена?

— Да нет же, это не зверь, — понимая, что ему удалось заинтересовать кобылу, учитель осмелел и попытался закрепить результат. — Это такая наука о чистоте.

— А-а-а, наука, — разочарованно протянула Большая Сука. — Так эт для яйцеголовых, порядошным рейдерам неча себе голову такой байдой забивать.

— Вовсе нет! — Тичеру требовалось как можно быстрее переубедить рейдершу, пока она окончательно не потеряла интерес к гигиене. — Это как бы наука, но она всё равно для всех! Любой пони должен быть чистым!

— Во-во! Тот чудак с огнемётом тоже шо-то про чистоту втирал, а потом спалил к хуям целую деревню, потомушто «пламя должно было очистить её жителей от пороков». — Большая Сука оскалилась и поддалась вперёд, одарив выходца вонью изо рта. — Ты шо, меня тоже сжечь хошь, а?

— Нет-нет-нет, что ты! — пони попятился, боясь, что всё же зашёл слишком далеко. — Просто отмыть! Ты тогда станешь красивой и хорошо пахнущей!

— Те пони вкусно пахли шашлыком, но вот сами были не особо симпотишными!

Рейдерша сделала ещё один шаг к Тичер Борду, жеребец, соответственно, попятился и уткнулся крупом в раковину.

— Ну конечно же! — догадался он. — Большая Сука, поверь мне, я не собираюсь тебя поджигать! Наоборот, я просто немного оболью тебя водой и натру мылом! Вот увидишь, тебе понравится купаться!

— Рейдерам не положено купаться! — заупрямилась огромная кобыла. — Я должна быть большой и страшной! Ты б ещё меня в платье нарядил бы, блядь!

— Если ты как следует не отмоешься, я не смогу тебя ну, как ты говоришь… — последнее слово интеллигентному учителю пришлось практически выдавливать из себя, — … трахнуть.

— Блядь, я знаю тебя всего несколько часов, а от тебя одни проблемы. Может и правда надо было послушать Кант и тебя прикончить? — рейдерша вздохнула, но как-то наигранно. Видимо, желание потрахаться с живым жеребцом пересилило желание избавиться от сложностей этому предшествующих. — Давай мой меня реще и погнали ебаться. Ток учти, што если плохо трахнешь, я тебя сама так трахну, шо ты ещё неделю, блядь, срать нормально не сможешь! Усёк?

Пони часто закивал и бросился откручивать ржавый кран в ванной. Конечно же, оттуда не упало ни капли воды. На всякий случай, жеребец попробовал открутить кран на раковине, но и тут результат был неутешительным. С Войны прошло почти две сотни лет, и всё это время никто не занимался обслуживанием водопровода, а с тех пор, как тут поселились рейдеры, и вовсе было удивительно, что остатки сантехники не выломали и не раскурочили. Большая Сука с любопытством наблюдала за манипуляциями выходца.

— У нас в Стойле вода течёт из кранов, — попытался объяснить свои действия учитель. — И мы в ней моемся, или пьём её.

Сука посмотрела на жеребца, как на сумасшедшего.

— Ясн. А мы её из речки таскаем. Вёдрами.

— Ну, так тоже сойдёт, — пожал плечами земной пони. — Тогда прикажи, пожалуйста, чтобы нам принесли несколько вёдер воды.

Внезапно откуда-то с улицы до пони донёсся гулкий звон.

— О, в котёл стучат, — Большая Сука заметно оживилась. — Пошли скорее жрать, а то опять какая-то мразь из-под носа лучший кусок попробует свистнуть.

— А как же мытьё?

— Подождёт твоё мытьё, никуда не денется. Лет… — кобыла задумалась, пытаясь посчитать свой возраст. — Много, короче, ждало, и ещё подождёт. А вот обед — нет. Пшли уже.

---

Большая Сука одним копытом накинула на себя броню, привычно затянула телекинезом ремешки и выскочила на улицу. Если бы до этого рейдерша так же легко не закинула жеребца себе на спину, он бы удивился, какая же эта кобыла сильная. Ведь сам он даже один стальной наплечник поднимал бы чуть ли не двумя копытами. Выходец решил не отставать, хотя уже сейчас догадывался, что обед ему совершенно не понравится.

Рейдеров во дворе ещё прибавилось, жеребец насчитал минимум пять новых голов, а потом сбился со счёта, когда чуть не потерялся в толпе и был вынужден срочно перевести взгляд на Суку, выше которой на многие километры вокруг был только дракон. Рейдерши почтительно (или просто испуганно) уступали своей предводительнице дорогу, а тех, которые делали это слишком медленно, кобыла награждала подзатыльниками и пинками. Но стоило ей пройти, как пони возвращались на свои места, смыкая кольцо. Пару раз жеребцу приходилось буквально продираться через грязных вонючих рейдерш.

— Красавчик, ты почему ещё не в котле? — засмеялась одна уродливая кобыла, кивая в сторону импровизированной кухни под открытым небом.

— Позвони мне, позвони! — крикнула другая и швырнула в жеребца телефонной трубкой, вырванной откуда-то из номера.

Земной пони в последний момент пригнулся, и довольно увесистый предмет угодил в голову какой-то рейдерши. Между кобылами завязалась потасовка, чем выходец и воспользовался, чтобы вернуться под бок Большой Суки, где сейчас было безопаснее всего. От номера Суки до собранных в круг столов для пикника было всего ничего, но этот путь превратился для не готового к Путоше жеребца в очередное испытание. Наконец, главная рейдерша заняла своё место во главе столов. Импровизированный трон из покрышек, досок, костей и прочего мусора угрожающе просел под её весом, но всё же выдержал. Кобыла жестом пригласила единственного жеребца занять место по правую сторону от неё, и как только тот уселся на облезлую лавку, подняла копыто, что, видимо, символизировало начало обеда. Пара кобыл в засаленных фартуках, позаимствованных из какого-то кафе, стала «накрывать на стол». На большом старом, ещё довоенном, покрытом запёкшимся слоем жира гриле жарилось мясо, его резали и раскладывали на потрескавшиеся тарелки, а особо нетерпеливым кидали прямо в лицо. Но самой первой свой кусок получила Большая Сука. Огромная кобыла схватила окорок, и в её копыте он смотрелся почти как куриная ножка. Рейдерша пускала слюнки в предвкушении сытного обеда, но когда её зубы почти вонзились в сочное мясо, оно затормозила.

— Что-то не так, босс? — с опаской спросила рейдерша в грязном поварском колпаке. — Вы хотите другой кусок?

— Я хочу, шобы наш новый друг разделил со мной жратву, — с этими словами, Сука кинула окорок на тарелку перед выходцем и добродушно улыбнулась. — Жри, дружище!

По толпе рейдреш прошёлся гул: они явно не верили своим глазам и ушам. Не нужно было быть гением, чтобы понять, что разделить трапезу с Большой Сукой, у них считалось огромной честью. Отказать, наверное, было равнозначно плевку в лицо самой уважаемой тут пони. Учитель взглянул на тарелку и почувствовал, как к нему возвращается отвращение. В Стойле пищевой процессор синтезировал продукты, похожие на довоенные, так что ни о каком мясе речи там не шло. Тут же перед ним лежал огромный истекающий жиром окорок на кости, да ещё и принадлежащий отвратительной корове-мутанту.

— Я не могу это есть, — краем рта прошептал пони.

— Укуси хоть раз, — так же ответила ему Сука.

Пони брезгливо взял окорок двумя копытами и поднёс ко рту. Тут же ему в нос ударил резкий непривычный запах горелого мяса. Превозмогая подкатывающий к горлу комок, Тичер Борд попробовал откусить хоть кусочек, но так и не смог себя пересилить.

— Ты чё завис? — Сука легонько толкнула выходца в бок. — Жри давай!

— Жри! — подхватила какая-то кобыла из толпы.

— Кусай! — выкрикнула другая.

— Жуй! — включилась третья.

Остальные рейдерши подхватили, и скоро уже весь двор мотеля «У Спайка» скандировал «Жри! Кусай! Жуй!». Гул нарастал, и очень быстро стал таким громким, будто сам дракон решил поучаствовать в кричалке.

Жеребец зажмурился и ещё раз попробовал откусить. Неожиданно для него окорок сам полез к нему в рот, будто подталкиваемый кем-то. Так же сами сомкнулись челюсти. Во рту у Тичера наконец оказалось ставшее уже ненавистным мясо. Учителю ужасно хотелось его выплюнуть, но тело отказывалось слушаться, и злополучное блюдо всё же ушло в глотку. Толпа взорвалась одобрительными возгласами. Рейдерши были так рады, будто это им выпала честь попробовать приготовленный для Суки окорок. Огромная кобыла прижала земного пони к себе, взъерошила его гриву, что-то сказала и улыбнулась. Выходцу сейчас было не до этого: его взгляд судорожно метался по столу в поисках любого напитка, которым можно было бы промочить горло и прополоскать рот. Тут ему под копыто угодила большая деревянная кружка, которую Тичер Борд тут же жадно опрокинул. Из его глаз сразу прыснули слёзы, ведь вместо воды, Сидр-Колы или любого другого привычного напитка в ней был обжигающе крепкий алкоголь. Наблюдавшие за этим рейдерши рассмеялись, но жеребец не обратил на это внимания, так как сейчас он был занят поиском чего угодно, что могло бы потушить разгорающийся внутри него пожар. В конце концов, он не придумал ничего лучше, чем откусить от проклятого окорока.

Толпа одобрительно заулюлюкала, а Большая Сука хлопнула выходца по спине с такой силой, что только что проглоченный кусок чуть не вылетел обратно.

— Схватываешь на лету! — не без гордости похвалила главная рейдерша. — Скоро бушь со мной бухать!

Учителя такой прогноз скорее удручал. Он-то представлял себе своё будущее на поверхности совсем иначе. Если бы в Стойле его увидели весело распивающего с рейдерами спиртные напитки, а не обучающего их грамоте и хорошим манерам, то выходец просто сгорел бы от стыда. Жеребец окинул взглядом разномастных кобыл за столом, но так и не увидел среди них своих подруг. Из всех пленников на обед пригласили только его, и это было бы только плюсом, если бы Тичер не волновался за судьбу писательницы и охранницы.

— Потерял чё-то? — Сука заметила, как бегают его глаза. — Чё не жрёшь?

— А где остальные? — осторожно поинтересовался жеребец. — С ними вообще всё нормально?

— Да не ссы ты, никого не съем! — подбодрила его рейдерша. — Так шо расслабься и жуй, тебе скоро будут нужны силы.

Чувство реальности стало возвращаться к выходцу лишь тогда, когда жуткий обед был окончен и довольные рейдерши стали расползаться по номерам, бунгало и просто в тень.

— Ну ты даёшь, сожрал целый окорок! — хохотнула Сука и одобрительно хлопнула пони по плечу. — Сразу видно, далеко пойдёшь!

— Что-что? — не веря своим ушам, переспросил он. — Быть такого не может!

— А ты сам глянь!

И правда, в тарелке выходца не оставалось ни кусочка мяса, лишь обглоданные кости. Учителя немного мутило от выпитого, и это съеденное мясо явно не делало его самочувствие лучше. Хотя пони и были всеядными, но тема мясоедства всегда оставалась табу. И вот оно было нарушено. Тичер положил голову на копыта и тяжело простонал:

— Как я до такого докатился?

— Добро пожаловать в клуб!

Рейдерша толкнула жеребца в бок, но это никак не могло поднять ему настроение. Скорее наоборот — такие новые друзья вызывали у Тичера желание провалиться под землю от стыда.

— Просто убей меня и тоже съешь.

— Эт я ещё всегда успею. А мыть меня кто будет? А трахать?

— На, — жеребец протянул рейдерше обглоданную бедренную кость. — Отлично тебе подойдёт. В унитаз не блюёт, мыться не заставляет, всегда твёрдая…

Большая Сука заржала и «легонько» стукнула земного пони костью по голове.

— Не тупи, блядь. Я ж тебе ясно сказала, шо хочу потрахаться с живым поником. Костей у меня и так хватает.

Выходец через силу поднял голову и попытался поймать разбегающиеся, словно тараканы, мысли. Алкоголь, конечно, помутнил его взгляд, но всё же не настолько, чтобы выдержать немытую кобылу. А значит, срочно нужно было что-то придумать. К счастью, у Тича была идея. Он потянулся к сумке на боку, но нащупал лишь пустоту. Ну конечно же…

— Чтобы тебя отмыть, мне нужна моя сумка. В ней было мыло, и что-то я сомневаюсь, что оно приглянулось кому-то из твоих кобыл, в отличие от остальных моих вещей.

— Пнятна, ща всё организуем, — главная рейдерша оглушительно свистнула, и все оставшиеся во дворе кобылы тут же повернули головы к ней. — Эй вы, блядь, а ну гоните Хую его сумку.

Пара рейдерш неуверенно переглянулась и стала о чём-то шептаться.

— Босс, тут одна проблемка есть… — замялась одна из кобыл. — Мы её того, порвали немного.

— Мы ж не знали, шо вам она надо будет! — добавила в своё оправдание вторая.

— Гоните сюда уже! — нетерпеливо прикрикнула Сука. — Не очкуйте, пиздить пока не буду.

Рейдерши торопливо положили сумку на стол и, боязливо переглянувшись, замерли в ожидании своей участи.

— Она? — уточнила единорожка у жеребца. Выходец кивнул. — Всё, свободны тогда.

Кобылы поспешили скрыться куда подальше, пока Большая Сука не передумала, а земной пони принялся крутить в копытах свою вещь. Рейдерши не стали морочиться с замком, а просто вспороли брезент и выгребли всё ценное. Еду и медикаменты не стоило даже пытаться искать, а вот гигиенические принадлежности нечистоплотных кобыл абсолютно не заинтересовали. Мыло, зубная паста и щётка были на месте.

— Ну вот, мыло на месте, так что я готов тебя купать, — поделился новостью пони. — Кто-то принесёт воду?

— Не, у меня есть идея получше, — заговорщицки подмигнула Большая Сука. — Давай, дуй за мной!

Кобыла с заметным энтузиазмом подорвалась со своего «трона» и зашагала к выходу со двора мотеля. Пони встал, перекинул через спину ещё пригодную для использования, просто теперь не закрывающуюся, сумку и посеменил за рейдершой. На полпути от ворот его взгляд зацепился за один ветхий сарайчик. Он бы никогда не привлёк внимание, если бы сохранился в первозданном виде. Однако, спустя двести лет после войны, хозяйственная постройка была переоборудована в некое подобие маленькой тюрьмы, о чём недвусмысленно намекали решётки на крохотных окошках и сурового вида кобыла с дробовиком, опёршаяся спиной на дверь и обгладывающая оставшуюся с обеда кость. Проводимый грозным взглядом тюремщицы, Тичер немного обошёл вокруг постройки и заметил за решёткой знакомую синюю гриву. Её обладательница тоже заметила его, и отчаянно замахала копытом.

— Ты чё тормозишь? — тем временем окликнула учителя Сука. — Я тебя чё, ждать должна?

— Нет-нет, что ты! — поспешил отозваться тот. — Иди, я сейчас догоню!

— Смотри мне!

Кобыла двинулась дальше, а Тич поспешил подбежать к «тюрьме». Окошко было довольно высоко, но всё же земная понька как-то умудрялась из него выглядывать. Наверное, встала задними ногами на перевёрнутое ведро, или что-то в этом духе.

— Тич, слава Сёстрам, что ты в порядке! — радостно выпалила охранница, но тут же спохватилась и понизила голос, чтобы её не услышала тюремщица. — В порядке же?

Жеребец кивнул. Наверное, ещё ни с одним пленником рейдеры не обращались лучше, чем с ним. Как только он попал под прямую опеку Большой Суки, то будто превратился из добычи в гостя. И почему-то это мало его радовало.

— А вы как? — поспешил перевести тему учитель. — Вас хоть покормили?

— Ага, можно и так сказать, — скривилась Стейбл Гвард. — Только подумай, нам дали мяса. Мяса, Тич! Надо быть совсем больным, чтобы есть такое!

— Да, точно…

Мысленно проклиная себя за то, что сам стал таким же, пони опустил взгляд и нервно потёр шею.

— Просто ужас, согласна, — по-своему расценила этот жест охранница. Кобылка стала говорить настолько тихо, что учителю пришлось подойти поближе и напрячь слух чтобы разобрать слова. — Слушай, доски в этом сарае совсем прогнили. Я думаю, мне не трудно будет выломать парочку, а значит, мы сможем сбежать. Как считаешь, у тебя у самого получится ускользнуть? Скажем, в полночь или около того?

Этого Тичер не знал, ведь он пока мог только предполагать, как сложится его дальнейший быт у рейдеров. Пока всё шло относительно хорошо, но кто знает, не додумается ли Сука посадить столь ценного пленника на цепь?

— Эй, вы там долго будете болтать? — внезапно вмешался очень недовольный голос писательницы. — У меня спина, знаете ли, не железная.

Ага, значит вот на чём стоит Гвард. И это «что-то» окончательно не выдерживает и грохается вниз с очень интеллигентными проклятиями. Тут же послышался скрип открывающейся двери, а значит, это падение не осталось незамеченным для тюремщицы. Жеребец было кинулся на помощь подругам, но не смог даже сдвинуться с места. И дело тут было не в каком-то сковавшем тело страхе, а в том, что его банально кто-то держал. Так как настолько сильных пони Тичер видел не много, он мог даже не оборачиваться.

— Не заставляй меня ждать, — даже не повышая голос Сука умудрялась говорить грозно. — Я это, блядь, ненавижу.

Жеребец нервно сглотнул и торопливо закивал головой.

— Понял, не заставлять ждать, — затараторил он. — Больше не буду, обещаю.

— Вот и славненько! — грозность огромной кобылы сняло как копытом. — А теперь дуй за мной!

Убедившись, что из сарайчика-тюрьмы не доносится никаких криков о помощи и не звучат мольбы о пощаде, жеребец засеменил за своей пленительницей.

---

Едва ступив за ограждение стоянки рейдеров, пони почувствовал себя свободней. Высокое синее небо всё так же его пугало, но отрицать, что оно в разы красивее, чем унылые серые потолки Стойла, было невозможно. На многие километры вокруг расстелалась бескрайняя Пустошь. От одной мысли, что мир безграничен, у жеребца перехватывало дух. Даже утром его это не так волновало, потому что тогда он был уверен, что уже скоро вернётся на родной уровень в родную комнатушу. Сейчас же он в этом очень сомневался. Отпустят ли его когда-нибудь? Сможет ли он сбежать? Останется ли у него моральное право учить жеребят после такого близкого знакомства с рейдерами? Ответов на эти вопросы он не знал, но интуиция подсказывала ему готовиться к худшему.

— Куда мы идём? — сразу спросил земной пони, догнав огромную единорожку.

— Как куда? Мыться! — бодро отрапортовала Сука. — Ток не гри, што я тебе теперь и такой нравлюсь.

Пусть жеребец и был немного пьян, но алкоголя в его крови явно не хватало, чтобы закрыть глаза на все те ужасы, которые скрывались под рейдерской бронёй. Воображение учителя нарисовало ему очень живую картинку, от которой пони поморщился и воскликнул:

— Конечно нет!

Рейдерша нахмурилась, и Тич в который раз испугался, не перешагнул ли черту.

— Шо, хошь сказать, шо я некрасивая?.

— Красивая, просто грязная, — осторожно подбирая слова, жеребец попробовал разрядить обстановку. — Большая грязная Сука.

Впервые за сегодня такие разные пони засмеялись вместе. Сам тому удивляясь, учитель был вынужден признать, что в басистом смехе рейдерши было что-то такое, чего он никогда не слышал в звонком «хи-хи-хи» кобылок из стойла. Какая-то особенная искренность, что ли, или непринуждённость…

— Ну, пришли, — прервала раздумья жеребца единорожка. — Вот она, наша речка-говнотечка.

И правда, за всеми этими разговорами жеребец не заметил, как пара взобралась на холм, откуда открывался вид на обмельчалую речушку. На взгляд жеребца мутноватая вода была, конечно, не такой чистой, как отфильтрованная в Стойле, но и не так плоха, как её обозвала Сука.

— Кто последний — тот кусок браминского говна!

Смысл фразы ещё не успел дойти до Тичера, а огромная кобыла уже неслась с горки, словно локомотив. Ещё на ходу она скинула броню на прибрежный песок и влетела в реку, подняв волну, не хуже спущенного на воду корабля. Выходец честно пытался поспеть за ней, но когда споткнулся и чуть не покатился кубарем, всё же сбавил ход.

— Хах, привет, лепёшечка! — засмеялась Сука, когда земной пони притормозил у кромки воды. — Ты проиграл и теперь меня моешь! Залазь, водичка — отпад!

Чтобы доказать это, кобыла ударила по водной глади огромными копытами, поднимая целую стену брызг. Когда несколько капель долетели до выходца, его Пип-Бак предостерегающе щёлкнул. В то же время накатившая на берег волна омыла копыта жеребца, спровоцировав ещё один щелчок. Тичер взглянул на экран портативного компьютера: да, как и думали в Стойле, вода была хоть и немного, но радиоактивной.

— Что-то не так?

— Вода фонит.

— Ну и чё?

— От радиации ещё никому не было хорошо.

— И ты называешь это радиацией? Даже довоенная фасоль в банках фонит сильнее!

— Не буду спорить, никогда не ел довоенную фасоль в банках.

— Кончай там заумствовать и лезь ко мне! Мой круп тебя уже заждался!

Кобылу просто распирало от нетерпения. В этот момент она ужасно напоминала огромную собаку, которую хозяин затащил в воду, а шипастый ошейник лишь усиливал сходство. Так как эта «собака» не могла, или просто не хотела, мыться самостоятельно, Тичеру пришлось поторопиться ей в этом помочь.

— И трещалку свою отключи, а то бесит!

Выполнив эту просьбу, пони скинул сумку, свою синюю куртку с характерными жёлтыми полосами, достал мыло и осторожно шагнул в воду. Та была просто идеальной: в меру тёплая, и в то же время дарующая спасение от знойного пустынного солнца. Наверное, именно в такой воде довоенные пони обожали купаться, когда на выходных вырывались из душных городов в поисках отдыха и веселья. Жеребец сделал несколько шагов к рейдерше, но когда вода дошла ему до подбородка, остановился.

— В чём дело?

— У нас в Стойле нет бассейнов, так что я, чего уж тут скрывать, не умею плавать.

Большой кобыле явно нравилось держаться на плаву, но понимая, что иначе выходцу до неё не добраться, она всё же подгребла к берегу. Получалось у неё это на удивление легко, хотя Тича не покидало впечатление, что плавучесть у такой туши должна быть отрицательная. Он смотрел на приближающуюся к нему единорожку как завороженный, и не смог оторваться от неё даже тогда, когда она остановилась прямо рядом с ним. Конечно же рейдерше не понравилась очередная заминка:

— Чего стоим, блядь, кого ждём?

 — Да вот тебя ждал, — стряхнул наваждение пони. — Сейчас-то тебя всю намылю.

— Давай-давай!

Пара подошла к берегу ещё немного ближе, и жеребец принялся за дело. Бока огромной кобылы вздымались и опускались под его копытами, а он всё мылил их и мылил, стараясь не пропускать ни сантиметра. Большая Сука зажмурилась и явно наслаждалась процессом, позволяя земному пони делать всю работу. Паутина шрамов на её шкуре рассказывала удивительную историю, полную опасностей и приключений. Учителю было интересно было узнать её получше, но спросить он стеснялся. К счастью, кобыла и сама была не прочь поговорить.

— Снайпер, пробил навылет, — прокомментировала рейдерша, когда копыта жеребца коснулись рубца на боку.

— Циркулярка прорезала броню, — объяснила происхождение кривого шрама через всю грудь кобыла.

— Молотовым попали, — сказала Сука, когда выходец тёр ожог, покрывающий почти всю её спину.

— А это? — пони дотронулся до обломка рога на лбу единорожки.

— Работорговцы отбили, когда я ещё совсем малой была, — немного помрачнев, призналась рейдерша. — Ну и здорово я их тогда выбесила.

— На Пустоши есть рабство? — удивился выходец. — Как такое может быть, что пони покупают и продают других пони, словно какие-то вещи?

— А, то есть тебя не удивило, шо за «какие-то вещи» тя тут вполне могут прикончить, глазом не моргнув? — неожиданно метко парировала Большая Сука. — Эт Пустошь, детка. Неженки тут долго не живут.

— Да уж, — вздохнут жеребец. — И мне теперь придётся учиться выживать среди таких как ты и твои подруги?

— Они мне не подруги, — отрезала Сука. — Большинство из них будет готово пырнуть меня под рёбра, как только я дам слабину. Там всего пара кобыл, которым я могу относительно доверять.

То, что даже такая огромная и сильная кобыла не могла чувствовать себя в полной безопасности, окончательно открывало учителю глаза на жестокое место, в котором он оказался, покинув родное Стойло. И поэтому это откровение новой знакомой показалось ему настолько значимым, что он посчитал нужным ответить честностью на честность.

— Честно говоря, мне тоже такая мысль в голову приходила, — виновато признался выходец. — Но теперь я думаю, что ты не такая уж и плохая. По-моему, тебе тут не место и ты заслуживаешь лучшей жизни.

— Спасибо на добром слове, хули, — улыбнулась рейдерша. — Но на Пустоши не нам решать, какой жизни мы заслуживаем. Пустошь сама запихнёт тебя туда, куда посчитает нужным. Например, ты должен радоваться, што бандой рулю я, а не Дамб Кант.

А ведь если бы не Сука, то останками выходцев уже давно лакомились бы шакалы и стервятники.

— Да, наверное, так и есть, — пони не оставалось ничего, кроме как согласиться и, внезапно, поблагодарить главную рейдершу. — Слушай, спасибо тебе, что спасла.

— Ой, подумаешь, — отмахнулась кобыла. — Дать подохнуть такому симпотишному понику было бы самым большим преступлением, шо я когда-то делала.

Повисло неловкое молчание. Жеребец поймал себя на мысли, что до сих пор пялится на обрубок рога Суки. Наверное, это было очень невежливо, но он ничего не мог поделать, ведь в его голова в этот момент ломилась от глубоких мыслей о том, как удар чьего-то подкованного копыта, кувалды или обуха топора поставил крест на будущем единорожки, которая, возможно, могла бы стать кем-то большим, чем просто большой злой рейдершой. Сука же восприняла затянувшуюся паузу по-своему и полезла целоваться.

— Не так быстро, — ухмыльнулся жеребец и достал зубную щётку с зубным порошком. — Без обид, но у тебя изо рта пахнет, как из сортира.

Кобыла скептически закатила глаза, но спорить не стала. Подхватив щётку телекинезом, она принялась неумело елозить ею во рту. Со стороны это смотрелось скорее как ковыряние в зубах, чем, собственно, чистка, но даже это было лучше, чем ничего. На положенных три минуты терпения Суки тоже не хватило, но для рейдерши, которая никогда в жизни такого не делала, и это было огромным прогрессом. Сплюнув и прополоскав рот радиоактивной водой, он нетерпеливо спросила:

— Сойдёт?

Выходец вздохнул и кивнул:

— Сойдёт.

В этот же момент Большая Сука сгребла его в охапку и прижала к себе. Поцелуй в её исполнении напоминал скорее попытку обглодать кость, не пользуясь зубами, чем романтическое действие. Жеребец даже не успел ответить ей взаимностью, как кобыла его отпустила.

— Тю, и чё тут такого особенного? — разочарованно спросила она. — Я в довоенных книжках с картинками видела, как пони губами трутся и кайфуют с этого, а в жизни оно как-то вообще не прикольно.

— Это называется поцелуй…

— Да похуй, как оно называется. Зачем оно вообще нужно?

Объяснить смысл поцелуев кобыле, которая даже не знала такого слова, как романтика, было бы очень трудно, но всё же учитель решил попытаться.

— Понимаешь, когда пони любят друг друга, они постоянно хотят как-то проявлять свои чувства. Одним из публично допустимых проявлений является поцелуй.

— А шо значит «любят»?

— Ну, это когда двум пони хорошо вместе, они друг другу нравятся, — мысленно выходец очень удивился, что взрослая кобыла могла не знать таких элементарных вещей. — Если пони любят друг друга, то со временем они женятся и заводят жеребят.

— И мы с тобой типа должны будем заводить жеребят? — удивилась рейдерша. — Да ну, гон какой-то. Какие, блядь, жеребята? Ты думаешь, я бы стала самой уважаемой Сукой в своей банде, если бы кого-то из титьки кормила бы? Хуй там!

— Ничего мы не должны! Да мы знакомы несколько часов!

— У нас же любовь…

— Да с чего ты взяла?!

— Я не тупая! Ты сам недавно сказал, шо любовь — это когда «пони нравятся друг другу и вместе им хорошо», — напомнила Сука. — Так вот, ты мне нравишься, и с тобой мне хорошо! А тебе шо, нет?

— Я… Я не знаю, — признался земной пони. — Слишком рано об этом говорить. Не принимай на свой счёт, просто сегодня моя жизнь перевернулась с ног на голову, и теперь мне нужно будет время, чтобы разобраться в себе.

— Ладно, не продолжай, я вроде пняла. Думай сколько влезет, я не против. Но это не освобождает тебя от своего обещания!

— Кто же спорит? Давай, поворачивайся.

Дважды Большую Суку просить не нужно было. Кобыла с удовольствием развернулась, подставляя выходцу своё последнее не вымытое место. Она даже завиляла остатками своего хвоста, будто призывая жеребца не медлить и скорее приступить к делу. Так он и поступил. Вся грязь в том месте успела достаточно откиснуть, так что мытьё не было проблемой.

— Щиплет, — возмутилась рейдерша, когда выходец мыл её петлю.

— Мыться раньше чаще надо было, — невозмутимо ответил земной пони и продолжил тереть.

Внезапно кобыла ему «подмигнула» — ей явно нравился процесс. Пони стал тереть сильнее, и даже выдавил из Большой Суки тихий стон сквозь зубы.

— Вставляй уже! — не выдержала напряжения она после ещё нескольких минут мытья. — Копытами я и сама могу!

По правде говоря, жеребец был готов к этому ещё несколько минут назад, когда его член распрямился почти на всю длину при виде чистой петли кобылы. Не дожидаясь повторного приглашения, он попытался пристроиться, но потерпел неудачу. Обычно жеребец покрывал кобылу, залезая на неё сзади. Под весом крупных жеребцов более хрупкие кобылки порой даже были вынуждены припасть на передние колени, чтобы было не так тяжело. Тут же ситуация была прямо противоположной. Выходец никогда не считал себя низким, но по сравнению с рейдершой он чувствовал себя жеребёнком. Даже если бы у него получилось залезть ей на спину и вставить член, он всё равно не мог бы покрывать кобылу, потому что его копыта не доставали бы до земли.

— Чё опять не так? — нетерпеливо спросила Сука, развернув голову.

— Не достаю, — честно признался земной пони.

— Хах, ты такой не первый, — улыбнулась кобыла. — Сейчас исправим.

После этих слов она вышла из воды и улеглась спиной на песок, призывно раскинув задние ноги и поманив выходца к себе копытом. Теперь всё становится намного проще. Выходцу не нужно было быть гением, чтобы ввести член в кобылу, даже если он никогда этого не делал. Наверняка он сделал это грубо и неумело, но ни сам жеребец, ни кобыла под ним, не выглядели разочарованно. Она плотно обхватывала его, несмотря на столь внушительную разницу в размерах. Всё происходило настолько естественно, что жеребец просто не понимал, как в его родном Стойле могло родиться такое дурацкое табу. С каждой минутой темп увеличивался, как и громкость стонов кобылы. Пони были настолько близки, что практически сливались в одно целое, даря друг другу неземное удовольствие. Весь мир вокруг блек по сравнению с этими божественными ощущениями, в этот момент для выходца не существовало ничего, кроме огромной единорожки под ним. Кобыла обхватила его копытами и крепко прижала выходца к себе, горячо дыша и ругаясь прямо в ухо.

— Давай, блядь, сильнее, ты можешь! — почти рычала рейдерша сквозь сжатые зубы.

И хотя жеребец думал, что сейчас он был на пределе своих возможностей, ему всё равно получалось ещё немного ускориться. Наконец, Большая Сука чуть не раздавила его в своих объятиях, протяжно застонала и выгнулась дугой. Одновременно с этим выходец почувствовал, как запульсировал его член, изливая горячее семя прямо в лоно рейдерши. Повинуясь какому-то первобытному толчку, земной пони укусил свою партнёршу за и так подпорченную шею, что, впрочем, она возможно даже не заметила. Закончив, учитель обессилено повалился на кобылу, пытаясь унять безумно колотящееся сердце, он ещё ни разу в жизни не испытывал ничего подобного.

— Очень недурно, как для первого раза! — похвалила его Большая Сука. — А терь давай я те покажу, чё умею сама!

Жеребец даже не успел попросить ещё минутку на отдых, как рейдерша внезапно перевернулась, уложила его на лопатки, а сама уселась сверху. Пони почувствовал, как её огромный вес вдавил его в мокрый песок. Если бы Сука попробовала бы провернуть подобное не на пляже, то выходцу вряд ли получилось бы избежать травмы. Сейчас же он просто оказался надёжно зафиксированным на месте, особенно когда кобыла вдобавок прижала его передние ноги к земле. Единорожка нащупала телекинезом вновь готовый к работе член, и умело ввела его в себя. Выходец застонал от удовольствия, когда огромная кобыла вновь сжала его и резким движением насадилась на него до самого конца. Не прошло и секунды, как Сука начала с нескрываемым наслаждением объезжать земного пони. Если в первый раз ему самому приходилось стараться и потеть, то сейчас пони мог расслабиться и просто получать удовольствие. Большая Сука сама задавала темп, причём весьма неслабый. Это было настолько безумно приятно, что пережитый за день стресс улетучился, будто его никогда и не было. Жеребцу хотелось, чтобы этот сладкий миг длился вечно, но всё же его возможности не были безграничными, и через какое-то время он кончил в кобылу во второй раз. По ненасытному виду Большой Суки было видно, что она не против пойти на ещё один круг, хотя сам Тичер Борд немного сомневался, что смог бы теперь себя хорошо показать без передышки. Внезапно мордочка единорожки приняла настороженное выражение, рейдерша в один миг будто позабыла о сексе и слезла с жеребца.

— Что-то не так? — переспросил учитель, которому тоже передалось беспокойство партнёрши.

— Там, на холме, кто-то нас пасёт, — коротко ответила Сука. — Может из наших кто, но на Пустоши нельзя быть уверенным. От пуль в голову ещё никто не застрахован.

— Как думаешь…

Рейдерша не дала выходцу закончить вопрос, просто заткнув его рот копытом.

— Все вопросы потом. А пока лежи и не отсвечивай, ты их вряд ли заинтересуешь.

Кобыла отряхнулась по-собачьи, накинула свою броню и, пригибаясь, зигзагами побежала к холму. Жеребец попытался выбраться из мокрого песка, но с каждым движением лишь сильнее увязал. Вскоре он оставил бесплодные попытки и принялся просто наблюдать за действиями Суки, насколько ему позволяло его не самое удобное положение. До холма она добралась в целости и невредимости, а взобравшись на него, кобыла и вовсе расслабилась. Назад к пони она возвращалась уже неспешно, абсолютно ничего не боясь.

— Ну что там? — поинтересовался выходец, когда Большая Сука вернулась. — Нашла что-нибудь?

— Следы, ведущие от мотеля и обратно, — с явным облегчением сказала кобыла. — Значит и правда кто-то из наших подглядывал. Я бы больше волновалась, если бы следов не было бы.

— Почему?

— Эт мог бы быть пегас.

— А что не так с пегасами?

— Пидоры они все!

— Информативно, конечно, но может объяснишь подробней?

Выходцу всё не удавалось понять такую лютую ненависть к крылатым пони, ведь во всех довоенных книгах пегасы описывались как те, чей вклад в развитие общества невозможно было недооценить. Чего только стоило их умение управлять погодой.

— С чего такая предвзятость?

— Да ты поди пегаса не видел никогда!

— Нет, у нас в Стойле их нету, — признался пони. — Они же без неба жить не могут.

— Ну вот, они всю Войну пересидели на своём небе подальше от берега, там ещё платформа какая-то буровая была, а потом, когда на Пустоши всё тока стало худо-бедно налаживаться, закрыли небо от нас и решили устроить гено… Как его там? Слово такое мудрёное ещё. А, похуй. Поубивать всех к хуям на Пустошах они хотели, потомушто мы «мутанты неполноценные». А сами там на облаках своих сестёр ебали поди. Хорошо, што Избранная дала им просраться. Ненавижу, блядь, Анклав.

После такой пламенной речи хоть что-то начинало вырисовываться. Даже Войны, унёсшей миллионы жизней и полностью разорив некогда великую страну, кому-то оказалось мало. Начиная с ухода Сестёр, Эквестрия катилась в тартарары, и, похоже, уже ничего не могло её остановить. Ну почему все пони просто не могли забыть старые обиды и начать отстраивать цивилизацию с чистого листа?

— Так в чём сейчас проблема, если, как я понял, Анклава больше нет?

— Слушай, а те ваще как, удобно меня вопросами бомбить, лёжа хуем кверху?

Учитель залился краской, хотя, казалось бы, после того, что между ними было, ему уже не стоило ничего стесняться. Если и существовала более глупая поза для такого диалога, представить её оказалось трудно. Ещё немного насладившись беспомощностью своей новой игрушки, Сука всё же один непринуждённым движением выдернула увязнувшего жеребца из песка, поставила на ноги и даже отряхнула так, что у того под шерстью прибавилось свежих синяков. Впрочем, он всё же стерпел это проявление заботы стиснув зубы, и, как только редерша оставила его в покое, побежал одеваться. Больше на берегу реки их ничего не держало, поэтому, окинув пустой берег взглядом в последний раз, пара неспешно побрела обратно в мотель. И всё же, тишина не продлилась долго. Выходцу было интересно узнать про жизнь на Пустоши побольше, а Большой Суке, похоже, нравилось делиться с кем-то опытом, тем самым показывая, что она может не только играть мускулами.

— Так что не так с пегасами, если Избранная уже покончила с Анклавом?

На лице рейдерши отчётливо стала заметна напряжённая умственная деятельность. Похоже, собрать мысли, наверняка состоящие из сплошного потока ругательств, во что-то более осмысленное ей было не так-то и просто, но всё же она постаралась, и получилось это у неё вполне неплохо:

— Почти все единороги и земнопони из Анклава отправились кормить рыб вместе с платформой, которую Избранная подорвала. А пегасы, наоборот, почти в полном составе выжили тогда, но дальше воевать не стали. Типа такие «мы вообще просто приказы выполняли, мы тут ни при чём», ну и стали на Пустоши селиться. Они же из облаков строить умеют, вот и отстраивают себе целые деревни в небе, подальше от наших проблем. Готова поспорить, они до сих пор там на свою чистоту наяривают, просто пока кишка тонка опять на Пустошь залупиться. Вот улыбается тебе такая паскуда крылатая в лицо, а у неё дед был — лейтенант Анклава. И сама она по вечерам на его мундир парадный дрочит, блядь. Ещё раз тебе повторяю: не доверяй пегасам, целее будешь.

— Хорошо, запомню на будущее, — пообещал учитель. — Не доверять пегасам, понял.

Довольная собой, Сука кивнула. Тичер был уверен, что не все пегасы такие плохие, но определённые выводы сделал. Тем не менее, его любопытство всё ещё не было утолено окончательно, поэтому он задал следующий вопрос:

 — Если отбросить кого-то из твоих кобыл или залётного пегаса, кто мог бы сейчас попытаться тебя убить?

Кобыла встала, как вкопанная. Пленник никак не ожидал, что сможет её пригвоздить к месту всего лишь одним, как ему казалось, безобидным вопросом.

— Ты, блядь, издеваешься, штоле? Да мы у всей Пустоши как заноза в заднице! — импульсивно воскликнула Сука. — Рейнджеры Республики давно хотят прибрать наш мотель в свои копыта и поставить тута свой блокпост, разведчики Империи просто мечтают устроить нам показательную порку, и я не имею в виду шлепки плёткой по жопе, а у каждой торговой компании на нас здоровенный зуб, потому шо нет такой, чей корован мы не ограбили или не заставили башлять за проход…

— «Караван», может быть? — машинально поправил земной пони.

— Там коровы эти двухголовые, брамины, ходют, так шо правильно «корован», — стояла на своём кобыла. — Харе уже умничать, я поболе твоего за свою жизнь повидала.

— Ладно-ладно, не буду спорить.

Жеребец ещё очень многое хотел спросить, но не решился. Явно было видно, что Суке надоело много думать, а злить её пони боялся. В конце концов, пленника вряд ли отпустят скоро, так что наговориться он ещё успеет.

В лагере за время отсутствия Большой Суки и её пленника мало что поменялось. Рейдерши всё так же бездельничали, хотя с обеда прошло уже достаточно времени. В Стойле в такой час отдыхать было ещё рано, но подчинённые Суки плевать хотели на распорядок дня, как и на любые другие правила. Лишь авторитет предводительницы заставлял их работать, поэтому не было ничего удивительного в том, что стоило ей отойти, и кобылы тут же принялись бить баклуши. Впрочем, с её возвращением они максимум удосужились создать видимость бурной деятельности. Как со временем заметил выходец, у рейдеров было очень мало забот. Они не выращивали еду, не разводили животных, не заготавливали припасы и практически не заботились об обустройстве своего лагеря. Если их что-то и волновало, так это собственная шкура. Кобылы всегда были готовы набить брюхо или закинуть за воротник, а когда алкоголь бил в голову, нередко принимались выяснять отношения.

Через некоторое время учитель понял, что общество рейдеров было устроено не так уж и хаотично. Как и в любом другом коллективе, тут существовала своя иерархия, держащаяся на силе. Рейдерши выбирали в противники только равных себе или более слабых, и если конфликт заходил слишком далеко, то разбушевавшихся кобыл разнимали их более сильные и авторитетные товарищи. Самой Большой Суке пришлось вмешаться всего один раз, когда две особо матёрые рейдерши не поделили новенький десятимиллиметровый пистолет охранницы. В итоге он достался самой большой и сильной кобыле, то есть Суке, а сами задиры обиженно разошлись по разным углам, получив вместо пополнения арсенала лишь новые синяки.

Кроме драк у рейдерш было не так уж и много способов развлечься. Они играли в азартные игры (которые, в свою очередь, часто тоже заканчивались мордобоем), орали матерные песенки у костра, придавались непотребствам и, в общем-то, всё. Не удивительно, что Тичер Борду абсолютно не хотелось находиться в такой компании, но и сбежать он не мог, поэтому выбрал из двух зол меньшее, а именно остался рядом с Большой Сукой.

Кобыла восседала на своём троне, откуда был виден почти весь двор, и вполглаза следила за своим маленьким рейдерским войском. Остальное её внимание было приковано к паре пистолетов-пулемётов, которые кобыла перебирала. Работа была очень кропотливой, поэтому шла медленно. Обрубок рога Суки регулярно сверкал, когда она работала с мелкими деталями, но, практически лишившись рога, ей было ужасно трудно сконцентрироваться на таких тонких действиях. Мелкие детали становились на свои места неохотно и отнюдь не с первого раза, но кобыла не сдавалась и, даже высунув язык от напряжения, медленно, но верно продолжала сборку. Наконец, учитель не выдержал, и, подловив момент, когда единорожка ничего не колдовала, спросил:

— Почему бы тебе не доверить это кому-то, кто нормально орудует телекинезом?

Сука посмотрела на своего пленника таким взглядом, от которого пони тут же пожалел, что вообще открыл рот. Что же он сказал не так? Неужели рейдершу оскорбило то, что жеребец усомнился в её дееспособности?

— Ты шо, меня совсем за дуру держишь?

Голос кобылы был гневным и в то же время немного обиженным, будто она не ожидала такого от Тичера. Учитель уже не так боялся свою пленительницу, но портить отношения не хотел, поэтому поторопился извиниться.

— Конечно же нет! — воскликнул он. — Прости, если случайно тебя задел. Я не хотел тебя оскорбить, честно. Вот только может скажешь, что именно тебя обидело?

— Только полный идиот на Пустоши даст перебирать свою пушку кому-то другому, — поучительно заявила рейдерша. — Разве шо если ты хошь, шобы в бою у тя не хватило какой-то пружинки или болтика. Но если ты самоубийца, проще самому се пулю в лоб пустить.

Жеребец сомневался, что ему когда-либо придётся лично разбирать оружие, но сделал в голове ещё одну заметку. Но раз уж рейдерша собирается всё делать сама, то неужели так обязательно мучиться с телекинезом?

— А может копытами быстрее получится?

Огромная кобыла подняла своё пудовое копыто, и выходец без лишних слов понял, какую глупость спросил.

— Всё, вопросы кончились? — вопрос явно был риторическим. — Тогда давай поди пробздись.

Сделав неопределённый жест копытом в сторону двора, Большая Сука вернулась к работе. Наверное, рядом с ней было самое безопасное место в мотеле, так что нежелание Тичера отходить от неё легко объяснялось. И всё же, учитель напомнил себе, что пока он относительно неплохо проводит время вместе с главной рейдершой, его подруги томятся в тёмном сарае. Стыд оказался отличной мотивацией, так что жеребец встал со своего места и, лавируя между островками расположившихся где попало рейдерш, направился к сараю. Среди провожающих Тичера голодными взглядами кобыл находились как по-прежнему желающие разорвать его на куски, так и готовые завидев жеребца сразу его изнасиловать. Трогать любимца босса не решались ни те, ни другие, так что учитель мог чувствовать себя в относительной безопасности даже в такой дикой компании. Тем более, что Сука была недалеко, и пришла бы на помощь при первом крике. Обойдя сарай с тыла, пони постучал по доскам и громким шёпотом спросил:

— Пен, Гвард, вы как?

Ему никто не ответил, поэтому жеребец постучал ещё раз, погромче, и повторил вопрос. И вновь никакого ответа. Учитель разволновался не на шутку. Неужели пока он развлекался с Сукой, с его подругами что-то случилось? Но как же узнать точно? Мозг Тичера в форсированном темпе принялся искать решение проблемы. Проще всего было бы заглянуть в окошко и удостовериться, в порядке ли кобылки. Земной пони подпрыгнул, но явно недостаточно высоко, чтобы его взгляд сровнялся бы с окошком. Сейчас жеребец даже пожалел, что он не пегас и не может просто взлететь. Хотя кто знает, оставила бы его тогда Сука в живых? Тич отогнал от себя эти мысли, ведь куда важнее для него сейчас было, в живых ли Стейбл Гвард и Райтерс Пен. Осмотревшись, учитель заметил старое ведро, и ему в голову тут же пришла замечательная идея. Пони убедился, что сейчас в его сторону никто не смотрит, перевернул вверх дном ведро и поставил его под окном.

Двести лет явно не пошли ему на пользу, но и жеребец был намного легче Суки, так что металл должен был выдержать. Пони с опаской стал на ведре задними ногами и, опёршись на стенку, наконец, заглянул внутрь. Две кобылки лежали у стены, прислонившись друг к другу. Внутри было довольно темно, так что рассмотреть их получше было трудно, и Тич по-прежнему опасался за их здоровье. К счастью, охранница пошевелилась и положила голову на писательницу. У жеребца как гора с плеч свалилась, когда он понял, что пережившие огромный стресс кобылки просто задремали. Учитель посчитал, чтолучше их не будить, ведь ночью им ещё предстоял побег. Впрочем, как и ему. Решив больше не мешать подругам и не подставлять себя, он слез с ведра и как ни в чём не бывало двинулся обратно к Суке.

Кобыла к тому времени закончила с первым пистолетом-пулемётом и теперь возилась со вторым. Тичер Борд вернулся на своё место и молча продолжил наблюдать за работой рейдерши. Последовательность действий Суки никак не поменялась, так что он перевёл взгляд на двор. Там тем временем началось какое-то движение. Вновь разогревался гриль, а кобылы-повара тащили к нему сырое мясо. Значит, скоро будет ужин.

В пустой котёл, служащий рейдерам обеденным колоколом, забили как раз тогда, когда последняя деталь оружия Большой Суки стала на своё место. Кобыла одним отрепетированным движением убрала пистолеты-пулемёты в кобуры на боках и откинулась на спинку трона. Рейдеры со всего лагеря спешили занять места за столом, но получалось это лишь у самых сильных и наглых. Остальные же были вынуждены устраиваться где-то рядом. Наконец, всё те же, что и днём, кобылы в фартуках подали ужин и выпивку, и очередное рейдерское пиршество началось. Тичер был очень рад, что в этот раз обошлось без эффектных представлений, но ему подали мясо, как и всем, и к этому он пока не мог привыкнуть. Тем не менее, из вежливости он всё же откусил от битка, и тут же скривился даже больше, чем в первый раз. Ещё днём он даже подумать не мог, что по сравнению с этим мясом говядина была вполне съедобной.

— Что это такое? — растерянно спросил выходец. — На вкус как резина!

— Не резина, а геккон, — с набитым ртом ответила кобыла. — Ты, это, запивай, и норм будет.

От кружки Тичера за версту несло спиртом, но больше никаких жидкостей на столе не было, так что приходилось пить то, что дают. Тем временем, почти стемнело, и рейдеры то тут, то там зажгли факелы и развели костры в бочках. Ужин шёл неспешно. Рейдеры травили байки, пели застольные песни и явно не собирались расходиться спать в ближайшее время. Выходец чувствовал себя в их компании очень неуютно, а ещё очень устал и хотел хоть немного отдохнуть перед ночью. Последние полчаса «Сукины дети» (а именно так называли себя окружающие пони) в подробностях обсуждали, как некие «Подрывники» заминировали все подходы к своему убежищу, а не подозревающие об этом «Берсеркеры» практически в полном составе ломанулись через минное поле. Вынужденный слушатель изо всех сил старался пропустить мимо ушей кровавые подробности истории, но от сдобренных хохотом фраз вроде «требуху по всей округе раскидало» было не так-то просто скрыться. Не удивительно, что несчастному учителю от таких разговоров сделалось дурно.

— Слушай, что-то мне не хорошо, — Тич потормошил кобылу, привлекая к себе внимание. — Можно я пойду полежу?

— Как хошь, — на удивление легко согласилась рейдерша. — Ток смотри не потеряйся по пути в номер. А то как-то не хочется потом найти тя в пустыне, сдохшего от жажды.

Учитель замер. Это что, был намёк на то, что рейдерша догадывается о его ночных планах, или просто дружеский совет? В любом случае, жеребцу стоило вести себя как можно естественней.

— Что ты, я даже не думал об этом, — заверил Суку пони. — Просто полежу, отдохну, соберу мысли в кучу.

— Эт хорошо, — кобыла осталась довольна ответом. — Прост помни, шо сам ты там и дня не проживёшь.

Провожаемый взглядами ужинающих рейдерш, пони поторопился удалиться в номер. Там он сразу плюхнулся на не стиранную ещё со времён Войны постель и попытался уснуть. К сожалению, шум попойки снаружи и лезущие в голову тревожные мысли не давали ему расслабиться, так что, не зная, чем себя занять, учитель включил Пип-Бак и принялся щёлкать режимы. Вкладка статуса показывала, что хотя его бока и приняли достаточно болезненных ударов, кости всё равно не пострадали, а это радовало. Уровень радиационного облучения после купания в грязной воде тоже немного вырос, но до серьёзного вреда организму было ещё далеко. Выходец переключился на своё снаряжение, но так как система автоматической инвентаризации опознавала лишь стойловскую куртку, испорченную сумку и остатки мыльных принадлежностей, то смотреть тут было попросту не на что. Тогда земной пони переключился на последнюю, третью вкладку с информацией. Первым, что бросилось ему в глаза и очень удивило, было выполненное задание «Наладить контакт с поверхностью». Нападение рейдерш на мирную группу исследователей трудно было назвать налаженным контактом.

«Ну хоть с Сукой у меня теперь контакт налажен отлично», — горько улыбнулся учитель, который выходя из Стойла сегодня утром и представить не мог, чем закончится их «культурно-просветительская» экспедиция. «Просвещали»-то как раз его, причём не очень культурно.

Новых заданий Пип-Бак не опознал, и выходец даже догадывался, почему: сейчас он абсолютно не понимал, что ему делать дальше и к чему стремиться. Конечно, всё ещё можно было попытаться сбежать, но даже если жеребцу с подругами удастся проскочить мимо рейдерш незамеченным, успеть уйти достаточно далеко до того, как Большая Сука спохватится и выжить во враждебной Пустоши ночью, то что ему делать потом? В его Пип-Баке была карта, на которой отмечалось родное Стойло, но дорога к нему казалась пони тяжёлой даже тогда, когда он имел на боку полную сумку припасов. Но что его ждало, если бы он решил остаться? Судьба живой игрушки рейдеров? В общем, выбор был сложный. Так и не дождавшись от Пип-Бака какого-то руководства к действию, жеребец перешёл в раздел заметок. Всякие записи вроде «Не забыть проверить тетради» или «Нужно написать характеристики ученикам, получившим метки» казались всего лишь наивным приветом из далёкого прошлого. Теперь выходцу надо было делать такие заметки, как «Удовлетворить Большую Суку и не получить пулю от снайпера» или «Мясо геккона на вкус как старая галоша». Дальше шёл раздел с аудиозаписями. Последняя из них была аудиодневником, датированным вчерашним вечером.

«Завтра будет первый день, как мы поднимаемся на поверхность. Трудно сказать, как долго я этого ждал. Я так рад, что общество всё же пережило ту войну, и теперь снаружи нас ждут пони, которым не терпится приобщиться к потерянной великой довоенной культуре. По правде говоря, нам давно пора было наладить контакт, но предыдущий Смотритель всё не давал добро. Ха, старый параноик. Хорошо, что наш новый глава смотрит в будущее. Не терпится встретить маленьких пони и научить их грамоте» — бодро рассказывал жеребец, в чьём голосе выходец с трудом узнавал свой.

«Встретил, а как же», — с тоской подумал пони и остановил воспроизведение. — «Хотя эти рейдерши по уровню образования не далеко ушли от жеребят. Наверняка их ещё можно было бы хоть чему-то обучить».

Впрочем, это абсолютно не имело смысла, ведь если выходцы всё же решатся бежать, то жеребцу не придётся ничему учить рейдеров. Вот только чем больше Тичер думал о побеге, тем больше он его пугал. Земному пони очень хотелось поделиться с кем-то своими переживаниями, но выслушать его было некому, кроме бездушного маго-электронного прибора на ноге. Ну и ладно, по крайней мере, его не будут перебивать. Тичер Борд включил в Пип-Баке запись и принялся изливать душу:

«Эх, даже не знаю, с чего начать. Наверное, стоит сказать, что Пустошь оказалась совсем не такой, какой я её представлял. А точнее даже не сама Пустошь, а её жители. Те пони, которых мы встретили, просто набросились на нас и отобрали все наши припасы, а нас самих взяли в плен. И это нам ещё повезло, ведь сначала нас вообще хотели убить. Если бы не их предводительница со странным именем Большая Сука, я бы уже точно был бы не жилец. Пен и Гвард сидят в сарае, а меня она таскает с собой. Мало того, я ей явно понравился, иначе как объяснить, что спустя всего несколько часов после знакомства она заставила заняться с ней, кхм, сексом? Хотя, если подумать, в этом как раз нет ничего удивительного, ведь за весь день я не увидел тут ни одного живого жеребца. Блин, наверное, эту запись лучше никому не включать, и вообще удалить, если я выживу. А не выжить я могу как минимум потому, что мы с Гвард сегодня ночью решили попробовать сбежать. Я очень боюсь, если честно, но должен сделать это ради Стойла. Пожелайте мне удачи, что ли…»

— С кем это ты там базаришь? — от неожиданности жеребец чуть не подпрыгнул. Просто невероятно, что у такой здоровенной кобылы получилось застать его врасплох. — Или у тебя с башкой проблемы начались?

— Просто записываю свои впечатления от сегодняшнего дня в Пип-Бак, — выходец не знал, как давно Сука зашла в комнату и что успела услышать, так что ему оставалось лишь молить Сестёр о том, чтобы рейдерша не услышала о его планах.— Это помогает собрать мысли в кучу.

— Пип-Бак — это такая штука у тебя на ноге?

Сука бесцеремонно взяла ногу пони в копыто и принялась разглядывать Пип-Бак, жать на кнопки и щёлкать переключателем. Внезапно она включила радио, и то заорало: «I'm a firestarter, twisted firestarter!»

— Ого, да тут даже радио «Ночной налётчик» есть! — красные глаза рейдерши просто сияли. — Я хочу себе такую штуку! Дай погонять, а! Не бойся, не сломаю.

— Если бы он так просто снимался, я бы дал, — признался земной пони. — Но он, как ты поняла, не снимается. Тут нужен особый ключ, а он даже в Стойле далеко не у каждого есть.

— Откуда тогда у Короля этот твой Пип-Бак?

Этот вопрос застал пони врасплох. И дело не в том, что он понятия не имел, о ком идёт речь, а в том, что на Пустоши, оказывается, есть и другие пони с Пип-Баками. Если бы Тич знал, кто такой Король, то мог бы попробовать удовлетворить любопытство рейдерши, а так был вынужден сам задавать ей вопросы:

— Это ещё кто?

— Ах да, ты же ещё ничё не знаешь о Пустоши...

В профессии учителя было очень важно не бояться самому учиться чему-то новому, а информация о Пустоши уж точно не была для выходца лишней.

— Так расскажи мне, а я с тобой тоже чем-нибудь поделюсь.

Сука задумалась. Похоже, она просто не знала, с чего начать.

— Король — это типа главный рейдер, — наконец, лаконично объяснила она. — У него самая большая банда.

Что же, это определённо имело смысл. Раз уж более сильные рейдеры доминировали над слабыми, то такой же принцип должен был сохраниться и в отношениях между бандами. Банда Суки казалась выходцу такой же большой и сильной, как её лидер, но, видимо, существовали сборища рейдеров покруче. И то, что кто-то из них раздобыл ключ, а то и целый Пип-Бак, было вполне вероятно.

— Ну раз этот Король такой крутой, значит мог где-то найти ключ, — поделился своим предположением Тич. — Всё-таки Пип-Баки разработали ещё до Войны тут, на поверхности, так что должны же существовать какие-то сервисные центры Стейбл-Тек.

— Я тя поняла, — кивнула единорожка. — Рискну тода спросить у него, когда в следующий раз свидимся. Но до тех пор, пока я не заимею себе такой же, будешь включать мне радио по первому слову. Обожаю «Ночного Налётчика», особенно эту песню.

— Договорились, — пообещал выходец и зевнул. — Но давай уже завтра, а то сейчас спать хочется, а под такую музыку спится как-то не очень.

— Окей, — как это обычно бывает, зевок оказался заразным, и кобыла тоже зевнула. — Но завтра шоб ни на метр от меня без спроса не отходил со своим радио.

Песня как раз доиграла, так что пони выключил радио, а ещё немного подумав, ещё и весь остальной звук на Пип-Баке, оставив только вибрацию и установив будильник за полчаса до полночи. Не успел пони закончить и начать укладываться поудобней, как вдруг кровать под ним жалобно заскрипела и прогнулась от того, что Сука завалилась на неё всем своим весом. Видимо, лишь то, что ложе создавалось с расчётом на молодожёнов, спасало несчастный предмет мебели от разрушения. Кобыла сгребла выходца в охапку и прижала к себе, словно плюшевого мишку. Учитель чувствовал тепло её тела, как вздымалась и опускалась в мерный такт дыхания её грудь, как под испорченной шкурой прощупывались твёрдые мускулы. Эта пони могла сломать ему шею одним неловким движением, но всё равно жеребец почему-то не чувствовал от неё никакой угрозы.

— Спокойно ночи, — прошептал выходец, но кобыла уже храпела во всю и вряд ли его услышала. Немного поёрзав, жеребец тоже уснул.

---

Тичер Борд проснулся от того, что его нога ходила ходуном. Инженерам Стейбл-Тек, конечно, стоило сказать спасибо за такую полезную функцию, но с мощностью вибромотора они точно перестарались. Пони поспешно отключил будильник, пока кобыла не проснулась, и уже собрался вставать, но уставившийся на него с потолка пустыми глазницами скелет выбил из учителя всю смелость. Жеребец вовремя вспомнил, что это «всего лишь» бывший Суки, и мёртвых пони бояться не надо, в отличие от живых. Не без труда учителю получилось выбраться из объятий огромной единорожки и слезть с кровати. По сравнению с тёплым боком кобылы, ночной воздух был достаточно прохладным, что послужило жеребцу напоминанием, что он больше не дома, где всегда поддерживалась постоянная температура. Чтобы не разбудить кобылу, выходцу пришлось пробираться к выходу на кончиках копыт, но даже когда он задевал пустую бутылку или его копыто давило ржавую жестянку, Сука лишь всхрапывала. Наконец, минное поле из мусора было успешно преодолено, и земной пони оказался на улице.

Там было ещё холоднее, что очень удивило Тичера. Он и подумать не мог, что после дневного зноя температура могла настолько упасть. В этом плане Мохуве оказалась самой настоящей суровой пустыней. Тем не менее, постояв на улице буквально пару минут, пони понял, что чувства его немного обманули. Просто под боком кобылы было так горячо, что даже дневная жара казалась лёгкой прохладой. И всё же, это никак нельзя было считать уважительной причиной остаться с рейдерами, так что пони осторожно двинулся к сараю.

Ночь в Пустоши была прекрасна. Если дневное небо пугало выходца, то от ночного он просто не мог оторвать глаз. Миллиарды звёзд смотрели на него, словно далёкие лампочки на очень-очень высоком потолке Стойла, а главной люстрой служила большая круглая луна. Впрочем, это был не единственный источник света этой тёмной ночью. Где-то на горизонте, словно новый рассвет, тоже горело что-то яркое. Часы на Пип-Баке показывали, что до настоящего рассвета было ещё далеко, так что этот яркий свет точно был рукотворным. Выходцу очень хотелось рассмотреть его получше, но стоящие впритык бунгало не давали этого сделать. Значит, жеребцу требовалось найти место повыше. До условленной встречи с подругами ещё было время, так пони огляделся в поисках возвышенностей. В расставленных по двору бочках догорал огонь, то тут, то там спали рейдерши, которым не хватило места в номерах, или же они просто не смогли до него дойти после бурной попойки. Во рту дракона горел огонёк…

«Точно! Если Дамб Кант говорила, что я могу полетать с дракона, значит наверх можно подняться!» — осенило выходца.

На то, чтобы найти вход, жеребцу потребовалось немного времени. Он-то ожидал увидеть дверь в боку или хотя бы спереди, но архитектор решил, что сделать её под хвостом было смешно и оригинально. Внутри Спайка когда-то располагалась сувенирная лавка. Всё ценное из неё рейдеры вынесли уже давно, и теперь на разбитых витринах остались лишь маленькие фиолетовые дракончики и брошюрки, описывающие единственную достопримечательность этого места — большого дракона. Как понял учитель, когда-то, ещё до войны, в этом мотеле остановился сам герой Эквестрийских Игр и любимый помощник Принцессы Твайлайт дракон Спайк. В честь этого хозяева мотеля и заказали вот эту вот огромную статую. Выходец не понимал, что тут такого особенного, кроме того, что драконы вообще когда-то существовали, поэтому лишь пожал плечами и пошёл дальше. В конце магазинчика было служебное помещение, а в нём и винтовая лестница наверх, по которой жеребец стал подниматься наверх.

— Ни с места, блядь, а то мозги вышибу, — стоило его голове показаться на уровне пола смотровой площадки, как в лоб пони упёрся холодный оружейный ствол. — Что ты тут забыл посреди ночи?

Внутри жеребца всё сжалось. Ну какой же он дурак! Откуда бы тут взялся огонёк, который скорее всего был тлеющей сигаретой, если бы тут никого не было? Теперь все планы выходцев могли рухнуть только из-за любопытства одного из них. Оставалось лишь вести себя естественно и надеяться, что рейдерша не догадается о грядущем побеге.

— Я просто осматриваюсь, — коленки жеребца дрожали, но он старался этого не показывать. — Если мне нельзя тут находиться, просто скажи, и я уйду.

— Почему же нельзя? Просто решила тебя проверить, — рейдерша убрала винтовку. — Ёбырям Большой Суки везде у нас дорога, ёбырям везде у нас почёт. Поднимайся давай.

Земной пони засмущался, но всё же сделал ещё несколько шагов по лестнице и поднялся на смотровую площадку. Первым, что бросилось ему в глаза, было не зарево на горизонте, а дежурящая тут рейдерша. Она была не выше жеребца, что уже немного радовало. Большая часть её тела была скрыта под плащом, а грива — под капюшоном, но даже так можно было разглядеть некоторые детали. Насколько было видно при весьма скудном ночном освещении, её шёрстка была какого-то оранжевого цвета, а светлая грива собрана в дреды. Пони была единорожкой, но, в отличие от Суки, её рог был целым и весьма приличных размеров. Мордочку кобылки щедро осыпали веснушки. Но куда интересней выглядела не сама кобыла, а её плащ. Он был сшит из разных картинок, словно лоскутное одеяло. На большинстве из них было изображено оружие, как холодное, так и огнестрельное, взрывчатка, а также разные знаки угрожающего содержания. Но были среди них и более понятные выходцу, такие как горстка монет или бутылка чего-то явно спиртного.

— Это всё кьютимарки, — подтвердила зарождающуюся в голове земного пони догадку рейдерша. — Да, всех этих пони я сама убила.

Учитель нервно сглотнул и покосился на свою кьютимарку в виде школьной доски. Его медленно, но верно, накрывала паника. Пони хотел развернуться и бежать от этой сумасшедшей со всех ног, но от страха его ноги стали ватными, и он даже не смог нащупать задним копытом ближайшую ступеньку вниз. Кобылу такая реакция отнюдь не удивила, а скорее позабавила. Ухмыльнувшись, она ласково проворковала:

— Не бойся, я редко убиваю гражданских вроде тебя. В этом нет, так сказать, спортивного интереса.

Шокированный такими словами, Тичер Борд на мгновение забыл о страхе и просто взорвался:

— Какой вообще может быть «спортивный интерес» в убийствах?!

Рейдерша ничуть не обиделась на повышение тона, а даже воодушивилась.

— О, поверь мне, просто огромный! Если ты знаешь, что обладатель кьютимарки без промедления убьёт тебя, если ты не убьёшь его, то ощущения от убийства будут непередаваемыми. Когда всего одной пулей ты укладываешь какой-то шкаф, который размазал бы тебя по земле, ты чувствуешь себя просто королём мира. Это даже круче, чем секс, алкоголь или наркотики.

— Тебе, по-моему, просто нравится убивать, — высказал своё мнение учитель, и тут же пожалел, ведь от таких личностей можно ожидать чего угодно.

— Хех, может и так. Не даром же меня прозвали Лаки Шот, — пожала плечами единорожка. — Но просто знай, что если бы я убила тебя сейчас, то мне это не доставило бы никакого удовольствия. У тебя же даже ствола нет.

— Ну а если бы у меня с собой был, например, пистолет?

— Ты хоть знаешь, за какой конец пушки держаться?

— За тот, где, рукоять, — ответил выходец, но даже сам понял, как неуверенно это прозвучало.

— Возьми-ка это, — Лаки телекинезом всучила жеребцу в копыта свою винтовку. — Сможешь хоть выстрел сделать?

Пони покрутил оружие в копытах. Где ствол, где приклад, а где спусковой крючок он разобрался довольно быстро, но что делать дальше ему было непонятно. Держать винтовку ровно одним копытом было невозможно, а чтобы взяться двумя, приходилось становиться на задние ноги, что было не сильно удобно. И даже когда жеребец всё же занял более-менее устойчивое положение, выстрелить у него всё равно не получилось, потому что крючок просто не поддавался, как сильно пони на него не жал.

— Хах, вояка, давай сюда, — кобыла забрала своё оружие назад, за что учитель ей был очень благодарен. — Не знаешь даже, что такое предохранитель.

— У нас в стойле не было ничего круче пистолетов, — попытался оправдаться Тич. — И вообще, ты единорог, тебе легче.

— На пистолетах он вообще-то тоже есть, — добила жеребца рейдерша. — А для земных пони существую специальные боевые хомуты.

— Никогда не видел ни того, ни другого, — наконец признался выходец. — Да я оружие в копыта только что впервые взял, если не считать той странной трубы.

— Всё когда-нибудь бывает впервые, как ваш с Большой Сукой секс у реки.

Такой перевод темы опять вогнал учителя в краску, но по крайней мере ему больше не нужно было обсуждать убийства и оружие.

— Так это была ты? Ну, там, на холме.

— Ага. Хотела подсмотреть, насколько хорош ты в деле. Я, честно говоря, сразу на тебя глаз положила. Дамб Кант может сколько угодно рассказывать, что ей не нужны жеребцы, но лично у меня при виде тебя под хвостом всё аж горит, — кобыла поддалась вперёд и прижала земного пони к перилам обзорной площадки. — Может трахнешь меня, пока никто не видит, а?

Это было отнюдь не то, зачем жеребец поднимался сюда. Но если уж это задобрило бы рейдершу и увеличило бы шансы выходцев на побег, то почему бы и нет? По крайней мере, Лаки была вполне обычной кобылкой, в отличие от Суки. Вот только видеть вторую немытую петлю за сегодня Тичер абсолютно не хотел, поэтому решил сразу выяснить важнейший вопрос:

— А ты мылась?

— Месяц назад считается?

— Боюсь, что нет.

— Ну что же, значит, не в тот раз.

Кобылка разочарованно отстранилась, а учитель мысленно порадовался, что ему не придётся опять лицезреть ужасы отсутствия гигиены.

— Лучше скажи мне, что это так светится там вдали? — жеребец поспешил сменить тему. — Я, собственно, только ради этого сюда и поднялся.

— Это же Стрип Нью-Вингаса! Ну ты и деревня, неужели не узнаёшь? — удивилась Лаки. — У вас что, в Стойле даже открыток с ним никаких не было, или там фоток?

— Ни одной не видел. У нас вообще азартные игры не в почёте как-то были. Максимум в шахматы играли.

— Оно и видно, что не в почёте, — хмыкнула единорожка. — Иначе мировую столицу развлечений ты точно узнал бы. Это же место, один вход в которое стоит больше, чем большинство пони зарабатывают за жизнь.

— А чего так дорого-то?

— За свои крышечки они получают игры в лучших казино Пустоши, лучшую выпивку, лучший разврат… Да, очень-очень много первоклассного разврата, — Лаки Шот мечтательно закусила губу. — Ой, всё, иди уже отсюда, пока я тебя не изнасиловала!

— Иду-иду, — ухмыльнулся жеребец и попятился к лестнице. — Спокойной ночи!

— И тебе. Смотри не навернись там, тебе же ещё завтра работать и работать!

Выходец догадывался, о какой «работе» идёт речь, но был уверен, что до этого не дойдёт. Кроме нового знакомства подъём в пасть дракона принёс ещё одну неожиданную пользу: выходец собственными глазами убедился, что с обзорной точки абсолютно не просматривается сарайчик с пленниками. Довольный собой, пони зашагал к подругам.

Тичер Борд старательно избегал рейдерш, даже тех, которые спали, как убитые. Он не мог себе позволить ещё раз так встрять, ведь подруги на него рассчитывали, да и сам он хотел побыстрее оказаться дома. Приключение, главным героем которого стал учитель, явно было ему не по плечу, а значит его стоило прекращать как можно быстрее. К счастью, до сарайчика пони добрался без неожиданных встреч. Он уже думал, как бы незаметно проскользнуть мимо тюремщицы, как вдруг оторопел от увиденного: кобыла, ничуть не стесняясь, спала прямо на рабочем месте. Если бы не раскатистый храп, Тич подумал бы, что она просто прилегла и прикрыла глаза. Но нет, рейдерша действительно развалилась под дверью, полностью погрузившись в мир грёз. Жаль только, что её нельзя было как-то передвинуть, ведь так дверь не открывалась. Ну да ладно, само по себе отсутствие охраны уже упрощало дело, а как выбраться из сарая Стейбл Гвард вроде знала. Не спуская глаз со спящей рейдерши, жеребец обошёл сарайчик, и как раз вовремя: охранница уже выбралась на свободу, и теперь помогала писательнице. Парочка отсутствующих в стене досок образовывала дыру, через которую пленницы и сбежали. Вернее, почти сбежали. Стейбл Гвард могла похвастаться стройной подтянутой фигурой, поэтому пролезла сквозь не самую широкую лазейку без проблем. А вот чуть полноватая Райтерс Пен, похоже, застряла.

— Втяни живот! — громким шёпотом советовала кобылка подруге. — Давай, ты сможешь, ещё чуть-чуть!

Понаблюдав за этим ещё немного, учитель нарочно громко кашлянул. Охранница подскочила на месте от неожиданности, резко повернулась к жеребцу и по привычке потянулась к пустой кобуре.

— Это я, Тич! — поспешил успокоить её жеребец. — Я тоже выбрался!

Кобылка смерила его взглядом, с облегчением выдохнула и внезапно бросилась на шею.

— Как я рада, что с тобой всё в порядке! — это прозвучало даже более тепло, чем следовало для их уровня знакомства. — Это же мы просто в сарае сидели, а с тобой неизвестно что делали весь день!

«Кормили, поили и ещё всячески удовлетворяли», — хотел было выпалить пони, но вовремя остановился. Ему совсем не хотелось, чтобы в родном Стойле о нём пошла дурная слава.

— Эй, я всё ещё тут! — напомнила о себе Пен. — Может, поможете мне?

Вдвоём пони вытащили кобылку без каких-либо проблем. Для этого пришлось выломать ещё одну доску, но шум так и не разбудил надсмотрщицу. Учитель ей не завидовал, ведь прекрасно представлял, в какой ярости будет Большая Сука когда узнает, что пленники, а особенно единственный на весь лагерь жеребец, сбежали. Правда, его кобыла тоже не погладит по голове, но к тому моменту, как рейдерша проснётся, Тич надеялся быть уже далеко.

За день жеребец успел неплохо изучить лагерь, а теперь ещё и узнал, как не попасться дежурящей в драконе Лаки Шот. Ему и выпала роль проводника. Пони старался не торопиться, тщательно продумывая каждый шаг и замирая при каждом шорохе. Кобылки след в след шли за ним. Хоть лагерь и был ограждён забором, его состояние оставляло желать лучшего. Целые секции отсутствовали и были заменены баррикадами из беспорядочно наваленного мусора и подогнанных, возможно ещё незадолго после войны, автомобилей. Там же, где забор сохранился в первозданном виде, в нём виднелись приличного размера прорехи. Через одну из них, что покрупнее, Тичер как раз планировал пробраться, тем самым избежав возможного караула на главном выходе. Беглецы были уже почти у цели, но когда до дыры оставалось почти копытом подать, замерли. То, что они приняли за кучу мусора, пошевелилось и сделало шаг в сторону к ним. Тусклый свет тлеющих костров выхватывал из мрака куски розовой шерсти, а когда рейдерша открыла рот, обдав пони ужасным перегаром, у троицы не осталось сомнений, кто был перед ними.

— Э, блядь, хули вы тут забыли? — Дамб Кант, немного шатаясь, подошла чуть поближе. — Ёб твою мать, да это же Хуеносец и его шалавы!

Неизвестно, караулила ли их мерзкая рейдерша, или же пони просто оказались не в том месте не в то время не в том месте, но теперь это было не важно. Им срочно надо было что-то делать, пока кобыла не забила тревогу, окончательно не поставив точку на почти свершившемся побеге. Но что? Наброситься на неё, вырубить и связать? Тичер ещё только думал, что делать, а Дамб уже понимала, к чему всё идёт, и первая сделала свой ход. Кобыла вскочила на две ноги, сдёрнула с бока дробовик и направила его на выходцев. Она была очень пьяна, так что едва держала равновесие, а ствол оружия выписывал восьмёрки. Но всё же, она была вооружена, а пони из Стойла — нет.

— Ни с места, блядь! — крикнула Кант. — А ну назад все! Пристрелю, нахуй!

Учитель с охранницей переглянулись и неохотно попятились. Конечно, можно было бы попробовать рискнуть и сбить пьяную кобылу с ног, но не факт, что она не успеет выстрелить быстрей. Неожиданно для всех, идущая позади писательница растолкала друзей и вышла вперёд. Ствол дробовика тут же был переведён на неё.

— Ты чё, не поняла? — гаркнула рейдерша. — Особое приглашение нужно? Кыш в свой сарай, сука!

— Послушай, тебе не обязательно этого делать, — миролюбиво говорила Пен, приближаясь к Дамб. — Отпусти нас, а?

— Назад!

— Ты даже можешь пойти с нами, если боишься наказания от Суки или ещё кого, — писательница продолжала уверенно шагать вперёд. — В Стойле тебе скажут огромное спасибо за помощь!

— Заткнись нахуй! — огрызнулась кобыла. — Ещё шаг, и тебе пиздец, отвечаю!

Учитель с охранницей просто не могли на это смотреть. Рейдеры были способны на всё, и проверять это на собственной шкуре явно не стоило.

— Пен, не надо, — попыталась образумить подругу Гвард. — Она уже половину лагеря перебудила наверное, мы не успеем уйти.

Но было уже поздно. Понька сделала шаг, оказавшись менее чем в метре от дула. Грохот выстрела раздался в ночной тишине громче самого лютого грома, а вспышка на секунду озарила искажённую злобой морду рейдерши, наполовину заплывшую от пропущенного удара Суки, не хуже отблеска молнии. Выходцы не успели глазом моргнуть, как голова их подруги разлетелась вдребезги, заляпав ошарашенных пони мешаниной из крови и мозгов вперемешку с осколками черепа. Несчастная Райтерс Пен упала, ни то что ничего не поняв, а даже не почувствовав. Упала и Дамб Кант, которую отдача от выстрела окончательно выбила из равновесия. Охранница завизжала и кинулась к обмякшему телу пони, которую ещё утром поклялась защищать. Тичер тоже бросился вперёд, но уже к рейдерше. Сам себя не контролируя, он подхватил дробовик, приставил его к голове кобылы и нажал на спусковой крючок. Оружие лишь щёлкнуло. Жеребец нажимал жал на крючок как сумасшедший, но оружие всё равно отказывалось стрелять. Кант очень повезло, что учитель не знал, как обращаться с оружием и не передёрнул затвор, иначе в её жизни тоже была бы поставлена точка. Отчаявшись пристрелить вяло барахтающуюся под ним рейдершу, Тич принялся остервенело избивать её прикладом, нанося один удар за другим. Недостаток силы или умения он с лихвой компенсировал первобытной яростью, пылающей в его сердце. Возможно, он бы забил её насмерть, если бы его не оттащили чьи-то сильные копыта. На место происшествия успели сбежаться почти все рейдеры лагеря, и конечно же Большая Сука тоже была среди них. Она что-то говорила, или даже выкрикивала, но пони будто находился в какой-то своей реальности. По его щекам катились слёзы, а сам он что было сил рвался из железной хватки кобылы то в сторону недобитой рейдерши, то к бездыханному телу подруги. Внезапно пони почувствовал удар по голове и, сам того не желая, отключился.