Апокалипсис: рождение Императора
Глава 1 Пробуждение силы
Рома потянулся на кровати и открыл глаза. Рассвет только-только наметился, через окно он видел розовое зарево над лесом. Он не закрывал окно, потому что любил прохладу и свежий воздух. Сегодня легкий восточный ветерок уже начал подниматься над лесом, ласково шевеля его волосы. «Надо перебираться куда-то в деревню. Ну его, этот Киев. А что? Интернет какой-то проведу, что мне для работы еще надо-то? Пусть на процентов тридцать оплата будет меньшей, но зато хорошо то как...» — он снова блаженно закрыл глаза. Но спать не хотелось. Хотелось чего-то другого.
Он хотел сходить покупаться на дальнее озеро. Пока никого другого нет. Константин уже начинал раздражать его своей настойчивой манерой видеть для него и Сергея опасность за каждым кустом. Не, ну ей богу, как вожатый в пионерлагере: туда низзя — упадешь, и туда низзя – пропадешь, и там тоже утопишься. Правда, он никогда и не был-то пионером, и вожатых в жизни не видел. Только на фотографиях. «Не, все-таки, когда захватим власть, надо будет что-то такое для детей придумать. Чтоб их в походы водили, на стадион там и соревнования всякие устраивали. Выделить специально бабла из бюджета...»
И парень с упоением принялся в мыслях кроить бюджет на интересные, с его точки зрения, государственные программы. Он уже докатился до того, что пора бы на Луне город построить, осталось уточнить сущую безделицу – с каких таких статков? Эта мысль бесцеремонно оборвала его розовые фантазии, посему он сердито решил помечтать о светлом будущем попозже. А сейчас он встал, одел серые штаны и рубашку, а также шлепанцы из непонятного, но мягкого и упругого материала, поправил на голове волосы (лучше выглядеть от этого они не стали) и вышел на улицу.
Вода казалась значительно теплее, чем прохладный утренний воздух, над ней тонкой дымчатой пленкой колыхался призрачный туман. Человек с наслаждением погрузился в воду и начал купаться. За ним внимательно наблюдали две пары глаз: пурпурные и бирюзовые. Деши и Флаттершай залегли на небольшом облаке, взбив его край как бруствер окопа.
— Почему они никогда не раздеваются полностью? – шепнула Флаттершай.
— Не знаю. Кстати, в прошлый раз они тоже раздевались только до определенного момента. Совсем без одежды я их ни разу не видела. На них обязательно должны были оставаться хотя бы эти короткие шорты. – Рейнбоу Деш так же тихо рассуждала.
— Может, у них там есть уязвимые без одежды места? – предположила Флатти. – Надо будет у них разузнать.
— Наверное, они прячут свои кьютимарки! – догадалась Деши. – Сто процентов. Интересно, какая у него отметка?
— Давай подождем и посмотрим.
Ждать пришлось довольно долго, минут двадцать. Солнце уже почти покинуло горизонт прежде, чем Рома вышел из воды. С него заметной дымкой поднимался пар. Он заметил неестественно низко (для своего мира) висящее небольшое одинокое облако. И понял, что там прячется кто-то из пегасов. Мультик был ему знаком. Рома посмотрел на облако немного, и крикнул:
— Хватит прятаться.
Деши еще делала попытки морозиться и отсидеться, но Флаттершай не выдержала и высунула голову. Деши, нехотя, тоже поднялась.
— Доброе утро! – сказал Роман, и принялся вытираться. Флаттершай поднялась и полетела к человеку, радужная прыгнула вслед и догнала подругу. Они почти одновременно приземлились недалеко от человека.
— Привет. – сказала Деши, смерив человека взглядом. – Почему ты никогда не раздеваешься полностью?
Такой вопрос на короткое время вогнал человека в ступор, так как он совершенно не ожидал такого разворота.
— У нас не принято раздеваться полностью. – нашелся он. Заминка человека не осталась без внимания синей пегаски. Это показалось ей подозрительным.
— Почему?
— Это неприлично.
— Что, всегда что-то должно быть на крупе? – наклонила голову Деши.
— Не всегда, но у нас при посторонних нужно быть в одежде.
Деши опять смерила взглядом Романа.
— Ну так ты не у вас. Так что давай, снимай все, что на тебе осталось. – она нахмурилась. Роман закашлялся.
— Это крайне неприлично, и я не могу. Тем более нельзя такое делать перед противоположным полом. – Он ожидал каких угодно разговоров, но чтобы от него в Эквестрии поняши первым делом потребовали снять трусы? Это было шоком.
— Каким боком это вообще тут?! – начинала сердиться Деши. – Давай снимай сам, а то я живо помогу.
— Так, полегче! – тоже начал сердится Роман. – Что вы тут себе позволяете? Это, вообще-то, наш лагерь, а не ваш! Для нас это довольно серьезное нарушение общественной морали. Давайте-ка немножко уважать некоторые... ммм... культурные особенности друг друга. Вы ведь не ходите в туалет прямо на столе посреди комнаты с гостями?
— Ну... – затушевалась Деши. – А что, все прям так серьезно?
— Прямо так. Серьезней некуда.
— Странно. Ну извини, просто странно это как-то. И зачем, главное?
— Этот обычай был придуман давно, и, наверное, не напрасно. – Рома начал спешно натягивать штаны прямо поверх мокрых трусов, торопясь застегнуть их понадежнее. «Кстати, а ведь действительно, почему нельзя трясти снастями в обществе, даже когда тепло? Зачем-то ведь такое придумали, причем во всех культурах?» — подумал он.
— Пойдем, пожалуй. – предложил человек, и они пошли по дорожке. – Спрашивайте давайте, вы ведь за этим тут?
— А сам не хочешь ничего спросить? – удивилась Деши.
— Ну, я уже кое-что знаю, да и у Корвина смогу спросить при надобности. А вот вас любопытство, наверное, просто съедает. Да? – он улыбнулся поняшам.
— По правде сказать, да. – впервые заговорила желтая. – Кстати, напомни нам, если не трудно, как тебя зовут?
— Рома меня зовут. Можно Роман, или Ромчик. Думаю, оптимально будет Рома. – наконец определился он.
— А ты был знаком с остальными людьми раньше? – Рейнбоу Деш поглядывала вверх на человека.
— Нет, мы познакомились тут же. Только пару дней как знакомы.
— И у вас совсем-совсем нет магии? И никто ничего о ней не знает?
— Ну как вам сказать. В сказках, книгах, фантастике всякой, магия есть сплошь и рядом. Также ходят слухи, что и среди людей есть колдуны и экстрасенсы, кто может кое-что наколдовать, только их магия, даже если это и правда, довольно невзрачна по сравнению с вашей. Молнии там всякие и вспышки – этого ничего нет. Лечить вроде могут, или наоборот порчу насылать, но ничего не взрывается, не мерцает и по воздуху не летает. Хотя, скорее всего, большинство их этих «колдунов» – обычные жулики и фокусники.
— Прямо как Трикси. – сказала Деши.
— Ну, Трикси ведь и колдовать умеет, по большому-то счету. Просто она приврать и прихвастнуть любительница. – заметил Рома.
— Ты что, ее знаешь? – удивилась Флаттершай.
— Я же сказал, я многое о вас знаю. – улыбнулся Рома.
— Насколько много? – насторожилась радужная.
— Довольно много. Например, помнишь, когда были соревнования в Клаусдейле, ты тогда во второй раз сделала радужный удар. Рарити тогда выступала с волшебными крыльями, которые сгорели на солнце, а ты, Рейнбоу Деш, боялась выступать и меняла номера, чтобы протянуть время.
Флаттершай удивленно посмотрела на на Деши, а та закашлялась.
— А что... И много ты еще знаешь? – с опаской посмотрела синяя пегаска.
— Ты и правда хочешь, чтобы она это услышала? – указал Рома на Флаттершай и хохотнул. Деши густо покраснела и отрицательно мотнула головой. «Эй, а за этой синей плутовкой что-то водится. Интересно, что?» — подумал Рома. – Так что вы еще хотели спросить?
— Чем ты занимаешься? Какой у тебя особый талант? И кьютимарка? – спросила Флаттершай и покосилась на задницу человека.
— Эм... У нас нет кьютимарок...
— Как нет? – оживилась Деши. – А как же вы определяете свой дар?
— Это уж на глаз. Каждый самостоятельно, или по принуждению, выбирает себе род деятельности.
— Но как вы можете быть уверены, что выбрали правильно? – удивлялась Флаттершай.
— Да вот никак. Кое-кому повезет, и он угадает. Другим – нет, и они занимаются тем, что им противно. Так уж у нас все устроено.
— И что, вы не можете поменять противное на то, что вам нравится? – Флаттершай махнула ушками.
— Далеко не у всех есть такая возможность, Флаттершай. Кому-то удается, у кого-то обстоятельства не позволяют.
— А вы не пробовали как-то так все устроить, чтобы все занимались тем, что им нравится? – Флатти сказала первое, что пришло на ум.
— Да, были подобные мыслишки. В теории все действительно просто замечательно. Только когда доходило дело до практики – в итоге получался пшик. Оказывалось, что большинство хотело командовать и ни за что не отвечать. А работать хотели единицы. Вот так то.
— Значит, у вас большинство работает... работает по принуждению? – нашла подходяще слово Деши.
— Не прямо, но косвенно. Это сложная система социальных, психологических, административных и экономических стимулов, но в итоге получается, что да, по принуждению.
В беседке было спокойно. Я нашел в памяти Константина интересный прибор для чая – самовар. Его конструкция была довольно нехитрой, но я оценил его удобство для тех случаев, когда нужно посидеть за столом и долгой беседой. Когда-то похожие, но много меньшие столовые приборы применялись в Сталлионграде, но потом почему-то были забыты. И неоправданно, между прочим.
Я вызвал из пустоты здоровенный самовар, сверкающий латунью и с высокой трубой. Вода быстро закипела, и на выбор я расположил рядом емкости с самыми разными чаями. Себе по обыкновению заварил мятный. Все еще спали, только Рома и две пегаски возвращались с озера. Человек что-то увлеченно им рассказывал.
— Каких рычагов? – не поняла радужная. – А хотя, зачем оно мне, главное, что все принуждаются работать.
Между тем они подошли к беседке. Я пригласил их за стол и налил им чаю, какой кто хотел. Интересно, о чем они толкуют? Я решил помолчать.
— И что, все-все работают потому, что вынуждены? – Флаттершай подвинула к себе чашку. Рома подул на чай и поставил чашку – он не любил горячий чай:
— Не все. Некоторым везет, и они работают в удовольствие, но сейчас это большая редкость. У вас тоже далеко не все так однозначно, просто более гармонично и справедливо. Ты ведь тоже разгоняешь облака не потому, что тебе так хочется, а потому, что в обмен за эту работу ты можешь получить еду, и многое другое. Ведь так, Рейнбоу Деш?
— Ну, да. Не задумывалась над этим. – сдвинула плечами пегаска. – Иногда мне и правда не особо охота заниматься погодой, но это все-таки моя работа.
— Вот видишь. Но у нас есть некоторые моменты в этой системе обмена товарами и услугами, которые позволяют со временем заставить большинство народу трудиться на небольшую кучку прохвостов, и почти никто ничего не заметит, только узкие специалисты да небольшая когорта правдоискателей, которых без труда объявят сумасшедшими.
— Каких таких еще моментов? – насторожилась Флаттершай. К беседке неслышно подошла Твайлайт. Ее грива торчала что куда спросонья. Она молча села рядом с Флаттершай, и желтая пегасочка начала копытами и зубками укладывать гриву Твайлайт. Все поздоровались, и ей я тоже налил чаю. Она с интересом рассматривала дымящий самовар. Денис замялся, подбирая слова:
— Как же вам растолковать-то? У вас ведь есть деньги? Золотые монеты, посредством которых вы ведете обмен? Биты, верно?
— Да, есть. А причем тут они? – не поняла Деши.
— Сами по себе они совершенно ни при чем. А вот некоторые виды операций, которые можно совершать относительно денег, довольно интересны. Скажите, у вас практикуют операции одалживания денег?
— Ну есть, а че тут такого? Что, эти самые прохвосты одалживают и не возвращают? — Деши вскинула бровь.
— Бывает, но это все мелочи. Главный трюк не в этом. Скажи, Деши, если ты у меня сейчас одолжишь десять монет на один год, то сколько ты мне должна будешь вернуть, когда выйдет срок?
— Так десять и должна, что за глупый вопрос?
— Хорошо. А если я соглашусь одолжить тебе десять монет при условии, что ты вернешь мне одиннадцать через год?
— Это еще почему?! – возмутилась пегаска. – Где это такое видано!
— Ну почему? Взять, к примеру, семью Эпплов. Им нужно в начале весны купить тележки и корзины. Для этого нужны деньги. И они захотят их одолжить у меня. И я им одолжу при условии, что на каждых десять монет осенью они вернут мне на одну монету больше. Они согласятся?
— Нет, конечно, они одолжат у кого-то другого. Что это ты еще за новость придумал? Никто не должен возвращать больше чем занял, это ведь несправедливо! – нахмурила бровь пегаска.
— А если одолжить больше будет не у кого, или остальные будут требовать те же условия? Будут они одалживать? Ведь если Эпплы не купят тележки и корзины, то не смогут собирать яблоки и продавать их, значит, не получат прибыли. А если одолжат – то смогут собрать урожай, вернуть мне долг и оставить себе часть прибыли. Верно? Так что, согласятся ли они тогда?
— Ну, не знаю. Наверное, да. – неуверенно сказала Деш.
— Вот. Первый шаг к порабощению пройден. — довольно констатировал Роман и приступил к чаю. Твайлайт почесала затылок:
— Я где-то читала, что давным-давно, около тысячи лет назад, одна из знатных семей делала что-то похожее. Они одалживали деньги другим, но требовали вернуть больше, чем одолжили. Они могли одолжить много денег, и к ним многие обращались. Благодаря этому смогли открыться новые фермы и кузницы, в город начали стекаться новые жители. Но когда принцесса Селестия узнала об этом, она прогнала из Эквестрии на веки вечные весь этот род, хоть он и был родственным королевской семье, изъяла все долговые расписки и запретила возвращать долги кому-бы то ни было в этом городе. С тех пор в Эквестрии под страхом изгнания запрещено требовать возвращать денег больше, чем было занято. Хотя все, что ты сказал, выглядит довольно рационально. Да и город начал развиваться. Если честно, я не понимаю, почему принцесса так поступила. Я не понимаю, почему ты считаешь это первым шагом к рабству. Как это между собой связано?
— Этого и не понять, если смотреть на это все с позиции двух объектов – кредитора и дебитора...
— Кого? – не поняла Твайлайт.
— Кредитор – это тот, кто одалживает. Дебитор – это должник. Специфическая терминология, наверняка вам не знакомая. Так вот, если смотреть с позиции этих двух, то все вроде правильно и справедливо. Но если посмотреть на это с позиции общества в целом – вот тут-то все и вылазит.
— Ничего не понимаю. – сердилась Деши. – Посмотри отсюда, посмотри оттуда. Какая разница откуда смотреть?
— Да, я тоже, если честно, не понимаю ничего. – сказала Твайлайт. – Если тот, кто дает деньги кому-то на время захочет что-то за это получить взамен вознаграждение, разве это плохо? И я не понимаю Селестию. Так бы значительно ускорилась хозяйственная жизнь. Мотивировка отдать деньги кому-то, чтобы он ими правильно воспользовался была бы выше, чем сейчас. А то строят всякие дворцы и и фонтаны вместо того, чтобы построить фермы и цеха.
— Выше, чем сейчас? А какая сейчас мотивация одалживать деньги? – поинтересовался Рома. Он уже предполагал, какую финансовую систему внедрила и ревностно поддерживала Селестия, но хотел уточнить. Твайлайт процитировала ему урок о скрягах, который учили все поняши перед выпуском из школы:
— Деньги у нас зачарованы. Когда-то кто-то, не иначе как по совету Дискорда, ввел моду копить деньги, и эта глупая традиция быстро распространилась по Эквестрии. Пони ходили голодные и в обносках, но собирали золотые монеты в горшочки, боясь их тратить. Из-за этого хозяйства пришли в упадок, почти никто не покупал ничего у других, только собирал и копил. Полные горшочки золота стояли в полуразрушенных, требующих ремонта хижинах, урчали голодные животы, ветер трепал дыры на одежде, и все это можно было бы быстро поправить, потратив для этого золото, но глупость скупцов застилала их разум. Селестия долгие годы убеждала пони в том, что ценно не золото, а то, на что можно его обменять, но мало кто ей верил. Дошло даже до того, что в некоторых городах пони начинали умирать от голода возле своих золотых накоплений. Тогда Селестия улетела в северные горы, передав управление правительству, которое уже все перепробовало, вплоть до принудительного отъема денег, но ничего не помогало.
Селестия целый месяц провела в одиночестве, думая над тем, как помочь пони победить их глупость. И вот наконец, она вернулась. Вернулась с новым заклинанием, которое должно было помочь. Утром она зачаровала все золото в Эквестрии, и гонцы отправились по всей стране оповестить народ об этом.
Золото отныне не просто лежало, а уменьшалось в размере. В полночь каждого дня вся сумма денег, которая была у пони, становилась меньше на одну тысячную. Все золото, которое исчезало у пони, появлялось в казне Эквестрии. Таким образом, если пони не тратил своих денег, то меньше чем за три года золото практически пропадало. А если он успевал потратить деньги до конца дня, то тысячную часть их терял тот, кто взял деньги.
Тогда все скупцы быстро поняли, что нужно потратить деньги на нужное и полезное, иначе деньги просто исчезнут. Они бросились тратить деньги, и буквально за несколько месяцев хозяйство страны возродилось и начало работать еще эффективнее, чем раньше. А то золото, что наполняло казну каждую полночь, позволило правительству отменить большую часть налогов.
С тех пор у нас почти нет бедных пони. Редко кто нуждается, но государство может позаботиться о таких пони. Так Селестия смогла победить глупую скупость, которая чуть не погубила страну. И теперь если у пони есть много денег, то он старается купить что-то на них или одолжить их кому-то чтобы не терять своих денег каждую полночь.
Рома думал и прикидывал. Выходит, старик Гезель не первый, кто вычислил эту фишку.
— Ну что я могу сказать, поняши? Повезло вам с вашей принцессой. Вы бы нам ее одолжили ненадолго, а? Вернем в целости и сохранности. – он улыбнулся.
Твайлайт взорвалась:
— Что значит «одолжить»? Она тебе что, вещь? – уши ее прижались в шее, а глаза злобно засверкали.
— Чего кипятишься, Твайли? Я же пошутил. А принцессу я наоборот очень похвалил за находчивость. Она у вас и вправду хорошая. – Рома и не предполагал, что Твайлайт так болезненно реагирует. Поняши помолчали еще немного.
Тем временем лагерь просыпался, и его обитатели выходили из своих домиков, приветствуя друг друга и потягиваясь. Майор грузно шагал по тропинке с полотенцем на плече, а за ним хвостом прыгала Пинки Пай. На лужайке сновали уже почти все кроме Эппл Джек и Рарити. Эппл Джек еще спала, а Рарити проснулась раньше всех, но еще не окончила свой утренний туалет. Видимо, она хотела понравится людям, и усиленно накладывала на себя вечерний макияж, причем в высокой концентрации кричащих цветов. Думаю, делала она это зря, так как предназначение и интерпретация такового в культуре выбранных мною людей весьма отличалось от эквестрийской. Ну что ж, интересно будет посмотреть, что из этого выйдет.
Майор передвигался по лагерю, а Пинки, словно собачонка, ходила следом. Я уловил желание человека, и попросил Рейнбоу Деш позвать сюда Пинки Пай. Розовая кудряшка прибежала, я налил ей чаю, и она принялась его пить. Майор, наконец, получил возможность, и рысью побежал в сторону туалета.
— Надеюсь, всем хорошо спалось? – спросил Степан Петрович, подходя к беседке. Все закивали. Люди пожали друг другу руки в знак приветствия, что удивило поняш.
К беседке собиралось все больше обитателей лагеря, мои помощники уже заканчивали накрывать на стол. Деши и Пинки таскали куски со стола, остальные ограничивались чаем и печеньем, ожидая общего начала завтрака. Твайлайт сходила за Эппл Джек, разбудив ее. Рарити присоединилась последней, изящно ступая и гордо посматривая на остальных. Поняши умилились ее красивому макияжу, который был еще наряднее чем тогда, когда она порхала в Клаусдейле.
Реакция людей, тем не менее, однозначной не была. Степан Петрович и Денис тактично сделали вид, что ничего не произошло. Остальные же бросали на Рарити косые взгляды, переглядывались, и смотрели на Степана Петровича. Видя то, что он демонстративно отморозился от происходящего, люди постепенно тоже сделали вид, что ничего не видят. Рарити заметила реакцию людей, и решила выяснить ситуацию:
— Вы чем-то удивлены? Вам не нравиться? Или у вас кобылки не стараются сделать себя красивее?
— Нет, что вы. – начал успокаивать ее Денис. – Очень красивый макияж. Вам очень идет, Рарити.
— А что тогда не в порядке? – спросила Твайлайт, видя то, что Рарити чуть не плачет.
— Видите ли, — вмешался Рома. – Наверное, все дело в тех же культурных различиях, из-за который у нас чуть-было не произошел конфликт у озера.
— Какой еще конфликт? – насторожился Степан Петрович.
— Он не хотел раздеваться. – сказала Рейнбоу Деш. – Я решила снять с него одежду силой, и мы чуть не подрались. – после этого она настороженно обернулась, видя реакцию людей, которые уже все без исключения многозначительно переглядывались и вопросительно смотрели на меня. Я успокаивающе махнул копытом, и замешательство людей несколько снизилось.
— Это че тут вообще делается? – тихо выругался майор. «Ебись оно все конем!» — добавил он в мыслях.
— Я ничего не понимаю. – сказала Твайлайт. – Ваша реакция какая-то очень-очень странная, словно вы шокированы чем-то. Что вас так обеспокоило?
— Видите ли, дорогая Рарити, – решил дипломатично погасить недоразумение Денис, надеясь на то, что это действительно лишь недоразумение. – В нашем обществе тот тип макияжа, который вы сейчас используете, не приличевствует носить для леди. Вы же произвели на нас впечатление истинной леди, и потому мы так удивились, видя вас в таком макияже. Уверен, вы бы не выбрали его, будучи осведомлены о таких культурных тонкостях, но мы очень ценим ваше старание, и в вашем макияже, хоть он и не вяжется с нашими шаблонами и стереотипами, несомненно присутствует стиль и красота. Будьте добры, не обижайтесь на нашу реакцию, ибо мы не имели права судить о вашем выборе нашими мерками.
Человек мысленно похвалил себя за такое красноречие, а Рарити успокоилась. Однако, ей очень хотелось понравится людям, поэтому она побежала смывать весь свой марафет, чтобы не портить имидж леди, признанием в котором ей очень польстили. Люди, похоже, также удовлетворились объяснениями Дениса, отогнав нехорошие мысли по поводу поняш.
После завтрака я объявил план действий. Сегодня мы начнем отрабатывать техники контроля Пустоты и работы с магией. Я попросил Твайлайт помочь мне с обучением людей, и она согласилась. Остальные поняши могут оставаться или приходить когда им вздумается. Все согласились на такие условия. Поняши разошлись по домам, кроме Рарити и Твайлайт.
Флаттершай осталась у себя, Деши улетела гонять облака, а Пинки и Эппл Джек шли через улицы Поннивиля к себе. До Сахарного уголка оставалось всего пару домов. Всем им смертельно хотелось почесать язык, и они болтали и делились впечатлениями о произошедшем всю часть дороги по Вечнодикому лесу. Но в городке, среди пони они прикусили язык.
— Я сегодня вечером обязательно побегу к ним! — звонко пищала Пинки Пай, а Эппл Джек бросала на нее неодобрительные взгляды. В том смысле, чтобы кудряшка снизила громкость. – Я напеку кучу всяких сладостей!
— Пинки, мы в городе. – напомнила ковбойша.
— Ааааа... – расстроено протянула-прорычала Пинки, и они потопали дальше.
Им и вправду следовало быть осторожнее: неслышно передвигаясь между домами и ловко меняя укрытия, за ними следило какое-то существо, которому постоянно удавалось скрыться с глаз. Существо снова шмыгнуло от одного дома к другому, прыгнув в большой, открытый перед ним ящик. Из прорехи в досках на розовую и оранжевую поняшек злобно смотрела пара желтых как у кошки глаз. Глаза сузились, когда существо услышало последние фразы поняш. Оно больше не могло терпеть, и ринулось дальше.
Шкурка на спине Эппл Джек подернулась, словно от мороза. Она почувствовала на себе этот жутковатый взгляд, и оглянулась. Сзади никого не было, но она дала бы голову на отсечение, что кто-то сверлил ее взглядом. Она снова посмотрела вперед....
— Ааааа! – вместе закричали от удивления и испуга две поняшки.
— Ты чего? – выдавила из себя Эппл Джек, пытаясь прийти в себя.
— Ты всю ночь где-то веселилась? – осторожно и без улыбки осведомилась розовая. Пони перед ними еще раз медленно перевела взгляд с одной на другую и протянула:
— Так, так, так. Кто у нас тут. Я думаю, вы мне хотите что-то сказать?
— Лира, что с тобой? – ковбойша уже отошла от шока и обеспокоенно рассматривала подругу. Грива стояла дыбом, торчала в разные стороны, глаза наполнились кровяными прожилками, а правый глаз еще и заметно дергался. Вместе глазом дергалось и левое ухо. В гриве и хвосте застряли обломки веток и репейник. На шкурке красовались свежие царапины, которых Лира просто не замечала.
— Я в полном порядке! – злобно отрезала Лира, и начала медленно наступать на подруг, отчего они начали пятиться. – А вот у вас, поняши, скоро будут проблемы, как мне кажется. Пинки, у тебя там ничего не дергается в этой связи? – она гневно зыркнула прямо в голубые глаза, которые расширились еще больше обычного.
— Да что с тобой? – уже чуть не плача, завопила Пинки.
— Со мной все хорошо. Мне вот только нужно поговорить кое с кем. С теми, кого вы увели у меня из-под носа. Где они!!! – Лира крикнула последние слова так громко, что поняшки присели и прижали ушки. Глаза у Пинки увлажнились, и она заплакала.
— Эй, полегче! – Эппл Джек приобняла Пинки и прижала к себе, став между ней и Лирой. – Что это ты тут за концерты устраиваешь? Лира, отцепись, ладно?
Слезы Пинки вернули Лиру в чувство, и ей стало очень стыдно. Она отступила, и дикие огни в ее глазах погасли. Она сразу вся сникла, и только теперь почувствовала, как же она устала. Бессонная ночь и и бесконечная беготня тут же дали знать о себе, как только нервное напряжение дало слабину. Она просто опустила глаза и апатично уставилась на землю. После некоторой паузы она сказала:
— Простите. Прости меня, Пинки. И Эппл Джек. Просто... Я очень хотела встретится с теми поэтами из Сталлионграда, которые выступали вчера. Они... – на ее глазах тоже появились слезы. – Мне показалось, что они... Не важно. — вздохнув, добавила она. – Я их искала и нигде не смогла найти. Я подумала, что Твайлайт и вы их куда-то увели и прячете, а я...
— Лира... – Пинки тронула ее копытцем. Единорожка тихо продолжала:
— А я, наверное, схожу с ума. Наверное, Бон-Бон не ошибается по этому поводу. Простите, пойду я домой. Нужно выспаться до того, как моя соседка придет с работы: она мне долго будет мылить голову. Простите.
— Ты, наверное, проголодалась? – Пинки заглянула в желтые грустные глаза Лиры.
— Не знаю. Немного.
— Тогда идем с нами в Сахарный уголок. Заодно и с Бон-Бон помиритесь: на работе она никогда не ругается. – она перешла на шепот и воровато оглянулась, — У меня припрятано специальное мирительное пирожное. Только тихо! Это секретный рецепт. Когда будешь его есть – делай вид, будто оно обычное! За его рецептом уже давно охотятся тайные силы! – она состроила смешную рожицу, но на ней все еще блестели слезы. Лира дотронулась рогом до головы Пинки и сказала:
— Спасибо тебе.
— Какой-то скучный и непонятный урок проводит Корвин. Но, наверное, техники управления магией у нас и у них отличаются. Они ведь могут применять ее даже без рога. Тот худенький, похоже, делает успехи. – Твайлайт присела на скамейку, и Дорн налил ей ромашковый чай. Самовар ему очень понравился, и был действительно довольно удобен: не нужно было каждый раз кипятить чайник. Он даже припомнил, что видел похожий, когда гостил в детстве у дедушки. Правда, тот был довольно маленьким, литра на три воды. Этот же был просто гигантом – полуторное ведро воды без труда помещалось в нем, еще и место оставалось.
— Ты заметила особенности их магии? Они используют для концентрации не рог, а все тело, причем у каждого это может быть совершенно индивидуально! – Твайлайт возбужденно подула на чашку, — худой разбирается быстрее других. Он уже может концентрировать стабильную телекинетическую ауру вокруг своих рук! Всего за пару часов тренировок. Представляю, что бы они смогли через несколько лет!
Рарити молча пила чай. Выпив половину, она отрицательно помотала головой Дорну, который жестом предложил снова наполнить чашку.
— Твай, мне уже пора идти. Свитти Бель скоро придет из школы, нужно приготовить ей обед. Ты уж тут разбирайся с ними. – сказала она задумчиво.
— А ты не хочешь посмотреть?
— У них все равно сейчас занятия. Смотреть мне не очень интересно, да и они, похоже, смущаются когда мы смотрим. Особенно этот твой худенький. – она усмехнулась, и Твайлайт тоже. – Рома, верно? Странные имена. Трудно запомнить.
— Мне казалось, что они тебя очень сильно интересуют. – Твайлайт удивилась такому безразличию Рарити. Она немного помолчала и добавила: — Зачем же ты так сильно старалась чтобы помочь им, если сейчас тебе неинтересно?
Рарити задумалась. Наверное, она и сама не особенно отдавала себе отчет в своей мотивации.
— Знаешь, подруга. – начала она свой монолог, — когда я впервые увидела этого Корвина, то он мне показался унылым и безвкусным мужланом, как и принято считать сталлионградцев в Эквестрии. Да еще и за фигурой не следит. – она сморщилась, и фиолетовая с некоторым напряжением посмотрела на нее. – Живет среди железяк, и вечно ими обвешан. Вечно поцарапан и в чем-то испачкан, гриву почти обрезает, в общем, отталкивающий тип. Скрытный. Угрюмый. Это именно то, с чем я предпочитаю не соприкасаться. Никакой утонченности и даже намека на благородство. Какая-то посредственность.
Но знаешь, Твайли, я все чаще ловлю себя на мысли, что мы очень глупые, когда пытаемся оценить пони внешне. Чем больше я его узнавала, тем больше понимала, что это не просто грязнуля-буквоед, а нечто такое, с чем раньше я не сталкивалась. Помнишь наш Галоппинг Гала? И Блюблада, наверное, знаешь. Тогда я совершила ту же ошибку. Нечто красивое и благородное оказалось мелким и ничтожным.
А сейчас то, что я сочла ничтожеством, вдруг оказалось тем, что мне всегда нравилось. Да, сейчас он мне действительно нравится. – она перехватила еле заметный быстрый взгляд фиолетовых глаз и поспешила прояснить ситуацию, — Он, и люди. Я буквально восхищена ими. Даже не знаю, как это пояснить. Вот стоишь рядом с ними, и чувствуешь в себе какую-то уверенность, что-ли. Что они – сила. Вот скажет Корвин или тот усатый тебе слово, и поджилки трясутся что-то ему перечить, хотя сам этот Корвин невзрачный, и усатый хлюпик, задними копытами без труда перешибить можно. А вот не можешь. И ведь не злые они.
Знаешь, когда они все как один согласились пойти на смерть, и даже не попытались упрашивать нас, умолять, тогда во мне будто что-то оборвалось. Я почувствовала их величие. А они ведь не заносчивые, и пошутить любят, простоватые, а вот тоже вокруг них прямо сила вертится.
Не хотела тебе говорить, Твайли, но если бы ты вчера не согласилась помочь им... я бы больше с тобой не общалась. Я уже планировала, как при всех демонстративно запущу в тебя своим Элементом гармонии и уйду с гордо поднятой головой. Не знаю, что ты сейчас обо мне подумаешь, но я планировала настроить против тебя всех, даже Спайка, ведь он ко мне привязан. Я бы никогда тебя не простила.
Она замолчала и пододвинулась в Твайлайт, обняв ее.
— Прости, подружка, если сделала тебе больно, но я хочу быть перед тобой честной. Я тебя простила за то, что двое из людей уйдут навсегда. Я каждый раз гоню от себя эти мысли, когда смотрю на них. А Корвин, — она подняла копытцем мордочку Твайлайт так, чтобы посмотреть ей в глаза, — он и вправду хороший. Но я не знаю, простит ли тебя он.
Подруги еще посидели, обнявшись, без слов.
— Я, наверное, приду вечером, когда у них будет время поговорить. – наконец сказала Рарити, отпустив Твайлайт и поднявшись из-за стола. – А сейчас я пойду.
«Ух ты!» — думал Ромка, — «Значит, можно записать алгоритм действий, а потом вызывать его через ключ структуры! И даже входящие параметры передавать! Тю, все как обычно. Только клава и мышка мне были бы удобнее. Пока подберешь эту комбинацию образов чтобы вызвать процедуру заклинания – поседеть можно. Хотя, с утра я уже неплохо приноровился.»
У него действительно довольно легко получалось концентрироваться на Пустоте и управлять ею. Он быстро понимал правила действий с нею, ведь они были сходны с тем, что ему нужно было делать на работе. Программирование и магия оказались столь близкими дисциплинами, что переквалификация была делом плевым. Отличались только сигнальные системы и системы диалога, да и исполняемая среда была какой-то странноватой, своенравной и нестабильной. Впрочем, тот, кто за полдня с бубном и танцами поднимал упавший громадный сервак со всеми службами, с роем воющих продажников и бухов над ушами, тот без труда сможет подчинить даже заковыристое заклинание и взбрыкивающую непокорную Пустоту, которая то и дело пыталась отвлечь мага.
И что еще более интересное, тут тоже можно было создавать аналоги ботов. Правда, это было сложно, и Корвин обещал показать все ближе к концу, а самого Рому хвалил.
К обеду Рома уже без труда передвигал с помощью телекинеза довольно внушительные и массивные предметы и камни, и даже мог одновременно контролировать до десятка разных предметов. Даже попробовал несколько раз заклинания создания примитивных структур. Самыми примитивными были кристаллические кремневые и углеродные структуры. Призванные им несколько алмазов, рубинов и сапфиров качеством особо не блистали: он волновался, отчего кристаллическая решетка выходила нестабильной, кристаллы были мутными, с трещинами и неправильной формы. Только последние два камня – изумруд и рубин – были правильной ромбической формы и приемлемого качества. Не идеал, конечно, но довольно близко к нему.
Твайлайт с интересом наблюдала за людьми. Люди увлеченно выполняли упражнения. Странно, при выполнении каких-то действий они активно махали руками, а иногда извивались и всем телом, всполохи магии, сначала еле заметные, но все более сильные со временем, высвобождались на их телах при магическом усилии. Интересно, но цвет магической ауры у каждого был свой. Аура чаще всего высвобождалась на руках или глазах людей. Особенно красивыми были глаза: радужная оболочка их меняла цвет, ярко загоралась, и с нее, словно пар от упавшей на раскаленное железо воды, поднималась цветная призрачная дымка. Аура на руках также очень красиво плясала медленными, словно желейными, языками пламени, особенно когда они делали ими какие-то движения. Тогда за ними оставался красивый след цветного магического пламени.
Аура Ромы была ярко-синего цвета. Иногда он просто высвобождал магию на руках без какой-либо цели, просто чтобы она красиво горела, и восторженно наблюдал цветной эффект. Он взмахивал руками и делал ими широкие пассы на манер фэнтезийных колдунов, и это помогало ему сосредоточиться и послать Пустоте более верные, подкрепленные двигательными ощущениями образы. Его магическая аура была значительно ярче, чем у остальных, и это объяснялось тем, что он очень быстро обучался. Пока другие еще только начинали делать успехи в очередном упражнении, он уже его осваивал, и до перехода к следующему упражнению просто доводил исполнение до автоматизма, а потом игрался своей синей аурой, представляя себя каким-то архимагом из очередного скайрима. У него даже иногда в ауре проскакивали небольшие и красивые электрические разряды, как в катушке Тесла, и Корвин обеспокоенно смотрел на него.
Перед самым обедом Рома научился контролировать форму своей ауры в своих играх в архимагов, и уже мог сконцентрировать ее в шары, кубы, полосы и другие фигуры, и даже менять их цвета. Выглядело это, конечно, круто (что вызывало зависть Сергея), но пользы от этого не было никакой. Ну, кроме, собственно, красивых светящихся и пламенеющих фигур. Для какого-то крутого шоу, еще немного подучится, и было бы достаточно.
Твайлайт была заворожена красотой этих аур, ведь магия единорогов не так зрелищна в своем проявлении. Нет, были, конечно, заклинания для пиротехники или красивых эффектов, но магия людей была невероятно красива сама по себе. Ауры светились и пламенели, и они были довольно яркими.
Хорошо, очень хорошо. Обед уже готов, и я распорядился Варону накрывать. В связи с выяснившимся обстоятельствами, я решил откорректировать учебный план. Пока люди выполняли последнее перед обедом упражнение, а Роман, словно жеребенок, игрался своей аурой, я подошел к Твайлайт. Та сидела на пригорке в смотровой беседке и наблюдала за людьми. Она вздрогнула, когда я присел рядом.
— Красиво, правда? – сказал я ей.
— Да, очень. Особенно красиво, наверное, будет когда стемнеет. – подтвердила она. – Корвин, я... я хотела попросить у тебя прощения. Прости меня за то, что я не захотела помогать тебе сразу.
— Не будем об этом, Твайлайт. – я старался говорить как можно более мягко. Я никогда не прощу ее за это, но я не хотел, чтобы она страдала. Она осознала ошибку, и, значит, страдания бессмысленны. – У меня есть к тебе одна просьба.