Солнце взойдёт

Часть первая: неизвестность

Непоним — здесь: нелюдим (понификация)

Твайлайт оторвалась от очередного тома только потому, что пересохшие глаза начали нещадно болеть. Крепко зажмурившись, она принялась растирать лицо копытами, размазывая выступившие слёзы. С каждой новой книгой усталость накапливалась всё быстрее, вынуждая делать всё более частые и длительные перерывы.

Морщась при каждом хрусте, издаваемом застывшими от долгой неподвижности позвонками, она размяла шею и покрутила головой; встав с кресла, начала потягиваться, восстанавливая кровообращение в мышцах задней части тела. В ушах возник противный, доносящийся словно через вату звон, границы поля зрения затуманились. Твайлайт обречённо вздохнула: придётся снова прерваться, о продолжении работы в таком состоянии не могло быть и речи.

Стараясь с выгодой использовать минуты вынужденного безделья, она решила сделать полноценный перерыв и перекусить. Есть не хотелось, но нужны были силы, да и полдень миновал. Если она свалится от истощения, усугублённого недоеданием, последняя надежда будет потеряна. Подвести Селестию, а равно Луну и Кейдэнс, Твайлайт Спаркл не могла себе позволить.

Четвёртый день кряду просиживала она в дальних архивах королевской библиотеки, с раннего утра и до самого заката просматривая древние фолианты в надежде отыскать хоть что-то, что поможет справиться со странным недугом, неделю назад поразившим принцесс.

Началось всё относительно безобидно. Упадок сил, как физических, так и душевных, Твайлайт приписала стрессу, вызванному попытками в очередной раз успеть всё и сразу. Исследовательская работа, уроки полётов, помощь подругам и королевские обязанности, а также болезненная склонность к достижению идеального результата в любом начинании… Неудивительно, что организм начал просить пощады. Нарастающая усталость, сонливость, головная боль, возросшая раздражительность — все признаки были налицо. Подобные приступы были нередки в жизни учёной, берущейся даже за самое простое дело едва ли не с маниакальной одержимостью. Она уже начала подумывать, не устроить ли — конечно, не в отношении дел, порученных ей солнечным диархом — выходной, чтобы привести себя в порядок. Но на третий день произошло нечто настолько неожиданное и пугающее, что Твайлайт немедленно кинулась за советом и утешением к своей наставнице.

Магия всегда была сильной стороной Твайлайт Спаркл. Она по праву гордилась своим талантом, отшлифованным годами тренировок и закалённым десятками, если не сотнями испытаний, что устраивала ей нелёгкая жизнь личной протеже принцессы Селестии и живого воплощения Элемента Магии. Ещё во времена ученичества, предшествовавшие её переезду в Понивилль, одарённая единорожка изучила, усовершенствовала и создала не один десяток простых, сложных и почти невозможных чар. В её личной книге заклинаний, начатой сразу после получения кьютимарки и скрупулёзно пополняемой по сей день, имелись записи, не уступающие по значительности некоторым работам легендарного Старсвирла Бородатого. Да что говорить, последним достижением, доказавшим её готовность принять титул и новый облик, как раз и было завершение тайного неоконченного шедевра могущественного единорога прошлого.

И вдруг магия подвела Твайлайт. Довольно сложное, но всегда безотказно срабатывавшее заклинание, не единожды использованное ею на протяжении этих лет, внезапно рассыпалось на глазах ошеломлённой чародейки. Не в силах поверить, она снова и снова пыталась применить его, но сумела добиться лишь почти полного истощения магических сил и приступа жуткой головной боли. Убедившись в невозможной реальности происходящего, Твайлайт едва не впала в панику. Не желая тратить время на написание письма и лишний раз пугать Спайка, она немедленно отправилась в Кантерлот, чтобы просить совета и помощи у принцессы Селестии.

Та, выслушав испуганную и растерянную ученицу, в свою очередь призналась, что и она, и Луна тоже испытывают неестественный упадок сил. Опасаясь возникновения слухов и надеясь самостоятельно отыскать способ исправить ситуацию, венценосная пони приняла решение сохранить это в тайне даже от Твайлайт. Солнечная богиня не сомневалась, что та воспримет близко к сердцу происходящее с Сёстрами.

Реакцию бывшей ученицы она предугадала верно. Та пришла в смятение даже не оттого, что старшие аликорны так же, как и она, оказались подвержены неизвестному недугу. Её до глубины души поразило, что наставница утаила столь тревожную информацию. Хоть и понимая, что подобное решение далось принцессе нелегко и было продиктовано лишь заботой и нежеланием лишний раз заставлять бывшую протеже волноваться, Твайлайт испытала чувство, очень близкое к обиде. Однако прагматизм и склонность к рациональному мышлению одержали верх над эмоциями, и она, отбросив ненужные мысли, немедленно взяла дело в свои копыта.

Вызвав находящуюся в Кристальной Империи Кейдэнс, Твайлайт выяснила, что её невестка также подверглась упадку сил, хоть и в меньшей степени, благодаря близости Кристального Сердца. Услышав об этом, Селестия признала, что ситуация куда тревожнее, чем можно было подумать. Если их с Луной усталость она ещё могла объяснить возросшим сопротивлением светил, что уже случалось в далёком прошлом, то недомогание младших аликорнов не имело под собой видимых оснований. Запретив кому-либо рассказывать о происходящем, чтобы не посеять панику среди подданных, Селестия предоставила Твайлайт доступ в ранее закрытые для неё части королевской библиотеки. Содержащиеся там работы по исследованию древних и мрачных чар тысячелетней и более давности были пока что не для глаз страдающей зависимостью от получения новых знаний чародейки. Та дала обещание не пытаться заглянуть в книги, отмеченные диархом как запрещённые к изучению, и посвятить всё проводимое в архивах время поискам ответа на происходящее с ними.

Твайлайт с головой ушла в работу. Пегасы из личной гвардии солнечной принцессы каждое утро забирали её из Понивилля и возвращали обратно сразу после заката. Селестия объясняла это тем, что внезапное переселение Твайлайт в Кантерлотский замок могло вызвать тревогу у жителей городка и особенно её подруг, что было недопустимо, так как могло породить ненужные слухи. Хоть это и звучало вполне логично, та в душе была уверена, что причина в другом: наставница не желала, чтобы её бывшая ученица измотала себя работой до полного изнеможения. И хотя Твайлайт понимала её побуждения и была искренне благодарна за такую заботу о своём здоровье, но считала её излишней в текущей ситуации. Она вполне в состоянии контролировать свою нагрузку и способна работать больше, быстрее и лучше, ведь с каждой впустую потраченной минутой пытающиеся не выдать себя принцессы теряли всё больше магических и жизненных сил.

Сейчас даже простое сидение за книгами, ставшее за годы столь же привычным, как и причёсывание по утрам, требовало большого напряжения. Каково приходится правящим Сёстрам и Кейдэнс, вынужденным непрестанно использовать магию в течение всего дня и ночи, Твайлайт боялась даже думать. Она знала, что королевский лейб-лекарь снабжает Селестию и Луну зельями маны и сильными стимуляторами, чтобы они могли выполнять свои повседневные обязанности. При этом он неотступно следовал за бодрствующей в данный момент сестрой, заставляя отдыхающую принимать снотворное и укрепляющие настои. Когда преданный делу жеребец успевал отдыхать сам, не знал никто. На все попытки внушить ему мысль о необходимости беречь собственное здоровье сухопарый, неразговорчивый земнопони отвечал только пристальным взглядом и негромким фырканьем. От брата Твайлайт было известно, что за глаза гвардейцы зовут медика Стальным. Спорить с ним, даже в более спокойное время, не решалась сама Селестия, молчаливо признавая право лейб-лекаря распоряжаться здоровьем как венценосных Сестёр, так и личным по своему усмотрению.

Ни Спайк, ни подруги юной принцессы не знали, не могли и не имели права знать об истинном положении дел. Во исполнение приказа о сохранении полной тайны, да и руководствуясь элементарным здравым смыслом, та сочинила для них историю о якобы найденном ею в дальних архивах интереснейшем многотомном жизнеописании Старсвирла Бородатого, из которого надеялась почерпнуть новые сведения о легендарном единороге. Учитывая её общеизвестную одержимость книгами, переходящую порой в нечто, подозрительно напоминающее маниакальную зависимость, друзья приняли эту версию без дальнейших вопросов. Беспокоиться они стали бы только через неделю, когда от постоянного сидения в четырёх стенах над грудами пыльных книг её шерсть начала бы терять блеск. Такова была негласная договорённость, и Твайлайт надеялась, что этого срока ей хватит, чтобы хоть немного продвинуться в своих истинных изысканиях.

Механически дожевав обед — рулеты с ромашками, листьями одуванчика и редисом, заботливо приготовленные Спайком, и два яблока — и выпив воды, она решила приняться за чтение старой инкунабулы со стёршимся названием, показавшейся ей многообещающей. Ухватив стоящий на верхней полке громоздкий том телекинетическим захватом, Твайлайт потянула его вниз. Она надеялась, что хоть в этот раз ей повезёт, и дело сдвинется с мёртвой точки. С каждым впустую потраченным днём состояние аликорнов лишь ухудшалось, и очередная неудача грозила подсадить на её душу ещё одну когтистую, дурно воспитанную кошку.

Мгновенный приступ головокружения нарушил её концентрацию, и уже висящая в воздухе книга рухнула на не успевшую отскочить Твайлайт, чувствительно стукнув по макушке. Взвизгнув больше от неожиданности, чем от боли, она растянулась на полу.

Примчавшийся на вскрик стражник-единорог помог ей подняться и перенести тяжёлый фолиант на рабочий стол. Заверив гвардейца, что ничего страшного не произошло и его помощь больше не требуется, Твайлайт приступила к осмотру тома на предмет повреждений. Находящиеся в этой части архивов книги были очень старыми и ценными, и она не могла допустить, чтобы из-за её неосторожности какой-нибудь из них был нанесён хоть малейший вред.

Тщательное обследование показало, что толстая обложка выдержала контакт с головой пони, смягчённый густой гривой, и книга не пострадала. Сочтя это добрым знаком — да, нарастающее с каждым днём отчаяние заставило её искать поддержку даже в малом, — и мысленно попросив у древнего фолианта прощения, Твайлайт раскрыла книгу и приступила к чтению. Однако почти сразу со вздохом подняла взгляд от пожелтевших страниц — это оказался труд по прорицанию и ясновидению. Столь ненаучные способы применения магии всегда казались рациональной и педантичной пони пустой тратой времени. Вроде гадания на суженого-ряженого, к которому она никогда не прибегала и в более юном и легкомысленном возрасте. Что, впрочем, происходило скорее оттого, что в детстве у неё не было подруг, с которыми обычно и принято заниматься подобной чепухой летними вечерами, глупо хихикая и краснея как маков цвет от лезущего в пустые головы вздора...

Твайлайт помотала головой. Похоже, удар прошёл не совсем без последствий: мысли начали уплывать куда-то не туда, а она не могла позволить себе отвлекаться. С каждой минутой силы старших принцесс — и её тоже — иссякали, и нужно было искать решение, а не предаваться праздным размышлениям. Вздохнув, она снова опустила взгляд в книгу. Нужно хотя бы пролистать её до конца, чтобы окончательно увериться в бесполезности содержащейся в ней информации.

Твайлайт начала просматривать написанное по диагонали, ограничиваясь общим смыслом и не вдаваясь в детали. Добравшись почти до конца тома, остановилась и нахмурилась: лист, который она готовилась перевернуть, был слишком жёстким. Она присмотрелась внимательней: несколько страниц слиплись, и, похоже, это было сделано намеренно — так сморщиться бумага могла только от толстого слоя клея. Кому понадобилось портить старинный фолиант, пусть и содержащий знания сомнительной ценности? А может, кто-то хотел что-то скрыть? Твайлайт вернулась назад и начала читать параграф с начала. В нём говорилось о так называемом «духовном путешествии» — термин скорее шаманский, чем академический. Быстро пробежав пространное описание, она добралась до склеенных листов. Определённо, на этих страницах было продолжение, и, похоже, именно испорченный текст содержал самое важное. Не сводя взгляда с книги, Твайлайт откинулась в кресле и задумалась.

Спустя несколько минут напряжённых размышлений она решилась на эксперимент. Вне зависимости от результата будет потеряно не более четверти часа времени, что казалось не столь уж страшным на фоне трёх дней бесплодных изысканий. По крайней мере, можно будет со спокойной совестью отложить эту книгу и продолжить поиск ответов.

Удерживая склейку магическим захватом, Твайлайт положила на соседние страницы листы промокательной бумаги. Затем, сосредоточившись, начала творить одно из восстановительных заклинаний, разработанных ею для исследовательской и библиотечной работы. Старинные книги нередко пребывали в неважном состоянии, и зачастую сперва требовалось вернуть им читабельный вид. Данные чары были предназначены для удаления с листов посторонних веществ. Она уже определила, что фолиант был написан на хорошей, но вполне обычной бумаге ореховыми чернилами, так что не боялась вместе с клеем удалить часть текста.

В этот раз магия не преподнесла неприятных сюрпризов. Засохший клей взметнулся облачком мелкой пыли и осел на подложенных листках. Внимательно осмотрев освобождённые страницы, Твайлайт убедилась, что чары сработали безупречно и ни одна буква не пострадала. Скомкав и выкинув промокашки, она приступила к чтению.

Прочитав текст дважды, Твайлайт погрузилась в размышления. Склеенная часть содержала описание заклинания, именуемого «Оком судьбы». Она вспомнила, что находила упоминание этого названия в нескольких не самых известных работах Старсвирла Бородатого. Древний единорог писал, что с его помощью заклинатель может найти ответы на вопросы, которые не в состоянии правильно задать, либо же способные стать переломной точкой в его судьбе, и признавался, что сам обращался к нему трижды. О полученных ответах он умолчал, но отметил, что два раза из трёх обретённое знание позволило ему выбраться из, казалось бы, безвыходного положения.

Твайлайт решилась. Она использует его немедленно, благо, в долгих приготовлениях или материальных компонентах нужды не было. По сути, всё, что требовалось от мага, это предельная концентрация и огромные запасы магической энергии. Она привыкла сохранять сосредоточенность в течение долгого времени, и должна была справиться несмотря на уменьшившиеся силы. Что же касается второго условия…

Воровато оглядевшись, Твайлайт откинула клапан сумки и достала три бутылочки с бледно-голубой опалесцирующей жидкостью. Настои-стимуляторы, выданные ей лейб-лекарем и сберегаемые на крайний случай. Принимать их следовало по одному в день, чтобы частично компенсировать истечение волшебной составляющей сущностей аликорнов. Передозировка грозила опасными последствиями, но, принятые единовременно, они могли на порядок увеличить природный резерв решившегося на такой шаг чародея. До этого дня Твайлайт справлялась сама, но на сей раз чувствовала, что без искусственного увеличения запаса магических сил не обойтись. Если «Око судьбы» и правда способно дать судьбоносный ответ на незаданный вопрос, и сам Старсвирл признавал, что прибегал к нему и получал желаемое, то это может быть как раз тем, что так отчаянно ищет Твайлайт.

Ещё раз перечитав указания по применению заклинания и убедившись, что правильно запомнила последовательность шагов, она откупорила бутылочки и залпом выпила их содержимое. Жидкость оказалась безвкусной, напоминая обычную воду, но на языке остался привкус озона, словно она жевала кусочек грозового облака. Уже через мгновение Твайлайт ощутила, как в ней поднимается волна силы. Сердце забилось вдвое быстрее, рог начал теплеть от прихлынувшей к нему крови, волоски на кончиках ушей встали дыбом, крылья напряглись и наполовину развернулись. Откинувшись на спинку кресла, она закрыла глаза и начала глубоко дышать, освобождая сознание от посторонних мыслей. Заклинание такого уровня требовало крайне осторожного применения, что, с учётом упадка сил, вынуждало её тратить больше времени на подготовку.

Через несколько минут, решив, что уже достаточно, Твайлайт произнесла инициирующую формулу. Следующим шагом была концентрация на желаемом, и она сосредоточилась на единственном вопросе: что происходит с ними, почему аликорны теряют силы? Она страстно желала узнать причину происходящего. Изгнав из разума все прочие мысли, Твайлайт раз за разом повторяла этот вопрос, пока он не заполнил всё её существо.

Она вошла в состояние, близкое к медитативному трансу. Окружающий мир постепенно исчез; звуки, запахи, даже ощущение прикосновения подушки кресла — всё пропало, растворилось в небытии. Твайлайт висела в пустоте, изгнав из сознания всё, кроме пульсирующего в такт биению сердца вопроса. Внезапно возникло ощущение движения, перемещения. У неё закружилась голова, желудок подпрыгнул и замер у горла, словно при падении с большой высоты. Она подавила приступ тошноты, стараясь не потерять сосредоточенность. Происходящее не имело значения, необходимо сохранять концентрацию, ни в коем случае не рассеивая внимание, чтобы не разрушить тонкую структуру творимых чар. Если это поможет найти ответ — она обязана справиться. Неудача непозволительна. От успеха зависит не только благополучие, но и здоровье — а может, и жизнь — целых четырёх пони. Она справится. Должна справиться. Альтернативы нет.

И вдруг всё — ощущение движения, невесомость, головокружение, тошнота — исчезло. Это было настолько неожиданно, что Твайлайт рефлекторно открыла глаза, боясь упасть или врезаться во что-то. То, что она увидела после мгновения абсолютной тьмы, заставило её распахнуть глаза во всю ширь и ошеломлённо застыть.

Она обнаружила себя стоящей на невидимой поверхности в окружении светящегося тумана, сквозь клубы которого мерцали далёкие звёзды. Пустое пространство простиралось вверх, вниз и в стороны, насколько хватало взгляда. Это очень походило на место, куда её перенесли Элементы Гармонии после того, как она смогла переписать и закончить то заклинание Старсвирла, и где Селестия… Твайлайт начала оглядываться в ожидании, что солнечная богиня вот-вот выступит из дымки. Неужели это было очередное испытание, и никакой угрозы на самом деле не существовало? Что хотела от неё наставница на этот раз, к чему должен был подготовить юную принцессу столь пугающий экзамен? И что она сделала, чтобы пройти тест?

Но секунды шли, а она по-прежнему оставалась одна в сияющей пустоте. Нахлынувшая было радость угасла: на этот раз происходящее не было проверкой умений. Должно быть, это место было создано «Оком судьбы» по её воспоминаниям. А может, всё так и должно было выглядеть. В заметках Старсвирла не упоминалось, в какой форме он получал ответы, так что оба варианта были равновероятны.

Твайлайт ещё раз внимательно осмотрелась. Куда ни кинь взгляд, пространство везде казалось одинаковым: светящийся туман, далёкие звёзды и полное отсутствие чего бы то ни было ещё. Что ей нужно сделать, чтобы получить ответ? Ждать? Или наоборот, искать… что-то? И если так, с чего начать поиски в месте, где не было ничего?

Решив, что бездействие будет худшим из возможных вариантов, она медленно пошла вперёд. С выбором направления было просто — всё равно, куда. Во всех изученных ею источниках говорилось, что наиболее важным элементом астрального путешествия было волевое перемещение. Природа внепространственного мира была такова, что, куда бы ни направился попавший в него, он обязательно достигал своей цели. Искомая точка сама двигалась навстречу, но только при условии, что ищущий продолжал осознанно стремиться к ней.

Вновь сосредоточившись, Твайлайт постаралась оставить только одну активную мысль: желание найти источник беды, приключившейся с принцессами. Подавив тревоги, сомнения, даже надежду, она сконцентрировалась на одном — ощущении потери. Медленном, гложущем чувстве истечения магических и жизненных сил. Она всей душой желала узнать, что же высасывает из аликорнов их сущности.

Через какое-то время — его течение ощущалось только по пульсации крови в висках — впереди показалась неясная тень. В клубах мерцающей дымки кто-то был. Через несколько шагов сердце волшебницы радостно забилось: сквозь туман начала проступать высокая белая фигура. Селестия! Она всё же здесь! Это и правда всего лишь… Но тут же радость обернулась разочарованием и тревогой: хоть постепенно становящийся всё различимее силуэт приобретал характерные очертания пони, он не мог принадлежать солнечной принцессе.

Ещё через десяток шагов туман расступился, и Твайлайт оказалась лицом к лицу с неизвестным. Да, сходство с наставницей заканчивалось на цвете шерсти. Перед застывшей от неожиданности чародейкой стоял очень высокий, статный жеребец-единорог дымчато-белого цвета. Густая, жёсткая даже на вид иссиня-чёрная грива ниспадала на спину, узкие пепельно-серые глаза внимательно изучали возникшего перед ним аликорна. Волевой рот с плотно сжатыми узкими губами обрамляла коротко подстриженная бородка того же глубокого тёмного цвета, что и волосы. На его шее плотно сидело тяжёлое серебряное ожерелье с крупным ярко-жёлтым камнем в центре.

Хотя Твайлайт едва не открыла рот от изумления, незнакомец оставался задумчиво-спокоен, словно ожидал увидеть кого-то вроде неё. За те несколько секунд, что ошеломлённая внезапной встречей принцесса пыталась взять себя в копыта, единорог успел всесторонне изучить стоящую перед ним пони. Чуть наклонив голову, он заговорил. Голос его был низким и хрипловатым, он выговаривал слова по-аристократически твёрдо; каждый звук сопровождало странное призрачное эхо, словно некто повторял сказанное с едва заметной задержкой.

— Значит, так это должно произойти? — Глаза его не выражали ничего, кроме едва заметного отстранённого интереса, лицо было лишено даже намёка на эмоции. — Интересно, я не ожидал ничего подобного.

При звуке живого голоса Твайлайт вышла из оцепенения:

— Что… Кто ты такой? Как ты здесь оказался?

Незнакомец чуть качнулся назад, едва заметно приподняв брови:

— Так ты пришла не для того, чтобы завершить мою трансформацию?

Твайлайт смотрела на него с недоумением.

— Твою трансформацию? О чём ты?

Но тот уже справился с мимолётным удивлением и теперь с усиленным вниманием изучал пребывающую в растерянности собеседницу. От пронзительного взгляда узких глаз, отражавших напряжённую работу ума, та почувствовала себя неуютно.

— Ты младший аликорн. — Казалось, он разговаривал сам с собой, размышляя вслух. На свою визави он смотрел как на неодушевлённый предмет, объект научного исследования. Такое поведение было бы оскорбительным в любой другой ситуации, но здесь и сейчас Твайлайт почувствовала зарождающийся страх. — Лавандовая шерсть, бриллиантово-синяя грива с двумя цветными прядями, пурпурные глаза. Кьютимарка — наложенные шестиконечные звезды, розовая на белой, в обрамлении пяти искр. Твайлайт Спаркл. Особый талант — высшая магия, создание и использование заклинаний. Умна, педантична, эрудирована, болезненно склонна к перфекционизму. Бывшая ученица, протеже её высочества принцессы Селестии.

Он медленно моргнул. Взгляд его стал менее отстранённым, что, однако, не принесло всё больше теряющейся в происходящем Твайлайт ни капли облегчения.

— Зачем ты здесь? — Голос его был по-прежнему сух, лицо неподвижно; в глазах отражался лишь недюжинный интеллект, но не эмоции.

Твайлайт не могла вымолвить ни слова, всё ещё пытаясь осмыслить происходящее. Этот странный, пугающий своей холодностью единорог только что выдал краткую справку по ней, словно она была экспонатом музея, в нескольких словах описав почти всю её жизнь. Он знал её, в этом не было сомнений. Она же готова была поклясться, что видит его впервые.

Незнакомец продолжал смотреть на Твайлайт, слегка склонив голову к правому плечу. Собрав волю в копыто, она попробовала заговорить снова.

— Я… Откуда ты меня знаешь? Как тебя зовут? Как ты оказался здесь? — Голос не дрожал, и на том спасибо; Твайлайт никак не могла прийти в себя, мысли разбегались под почти гипнотическим взглядом этого странного, пугающего, состоящего, казалось, только из света и тьмы жеребца.

Тот несколько секунд молчал, не отрывая пристального взгляда от её лица.

— Хорошо, — наконец медленно проговорил он. — Я знаю тебя, так как вести о твоей коронации разнеслись по всей Эквестрии и далеко окрест. Я непоним, но привык не игнорировать информацию такого уровня. Моё имя тебе ничего не скажет, и скоро оно не будет иметь значения. Сюда, в астральный план, я оказался спроецирован силой чьего-то заклинания. Полагаю, что твоего. Если мои ответы пока что удовлетворили тебя, вернёмся к моему вопросу. Зачем ты здесь?

Он снова застыл в ожидании. Твайлайт всё ещё не до конца пришла в себя от стремительности развития событий, но две мысли прочно укрепились в ней. Первая: этот пони, напоминающий скорее ледяную статую, чем живое существо, кем бы он ни был, определённо являлся целью сплетённого ею заклинания. Значит, он или сам был виновен в происходящем с ней и старшими принцессами, каким-то образом похищая их силы, или мог дать ответ, что — или кто — был в ответственности за это. Вторая: он ей не нравился. Его манера держаться была слишком отстранённой: пытливый, холодный взгляд, сухая, без эмоций речь, скупая мимика — всё вместе вызывало у неё неприязнь и отвращение. Твайлайт собралась с мыслями, решив выяснить у него всё, при этом, со своей стороны, не рассказав ничего важного.

— Ты прав. — Она не сводила внимательного взгляда с его лица, но с тем же успехом могла бы смотреть на дремлющего Совелия. — Я использовала «Око судьбы», чтобы найти ответ на очень важный и не терпящий отлагательства вопрос. Если ты оказался здесь, со мной, значит, ты являешься частью этого ответа.

Незнакомец продолжал пристально, не моргая, смотреть на чародейку. Та вдруг почувствовала странную слабость в ногах.

— «Око судьбы», — очень медленно проговорил он, щуря и без того узкие глаза, превращая их в щёлочки; его малоподвижное лицо вдруг напомнило Твайлайт племенные маски, которыми Зекора украшала свой дом. — Могущественное, опасное заклинание. Позволяющее получить ответ на вопрос, который заклинатель не в состоянии правильно задать, или способный стать переломной точкой в его судьбе. Что же могло заставить принцессу-волшебницу обратиться к столь сильной магии? Нечто требующее немедленного ответа, причём весьма и весьма важное. Жизненно важное.

Твайлайт всё труднее было удерживать внимание на медленной речи собеседника. Ноги начали ощутимо дрожать, виски заломило, в низу живота появилось странное тянущее ощущение, усиливающееся с каждой секундой. Сердце колотилось всё сильнее, и ей приходилось часто моргать, чтобы справиться с начавшим мутиться зрением.

— Могущественное, опасное заклинание, — повторил единорог; теперь он говорил громче и быстрее, состояние аликорна явно не укрылось от его внимательного взгляда. — Требующее огромных затрат сил и предельной концентрации. Делающее прибегшего к нему мага крайне уязвимым в этом мире, особенно в момент, когда чары начинают рассеиваться от истощения запаса энергии.

Он подался вперёд, не сводя пристального взгляда с уже дрожащей всем телом Твайлайт.

— В этот момент нужно быть крайне осторожным. — Голос его оставался сух и бесстрастен, словно эмоции были чужды самому его существу. — Без защиты можно оказаться во власти странных и опасных сущностей, либо невольно открыться тому, кому не желал бы рассказать ничего хоть сколь-нибудь важного.

Твайлайт уже не могла бороться с нахлынувшей слабостью. Заклинание рассеивалось, исчерпав весь магический резерв, данный ей выпитыми настоями. Тянущее ощущение стало почти невыносимым, охватив всё тело. Упав на колени, она вскинула голову, пытаясь напоследок заглянуть в глаза тому, кто должен был стать ответом, должен был объяснить, как остановить потерю принцессами жизненных сил. А теперь поздно. Она не справилась, и шанс был потерян. Она ничего не узнала, и вряд ли когда-нибудь ещё увидит его.

В последний момент, когда окружающий мир уже мерк, единорог вдруг прыгнул на неё. Нет, он не двинулся с места, даже не пошевелился, но его лицо внезапно заполнило всё поле зрения Твайлайт, взгляд узких глаз проник в само её существо. Она почувствовала, как его разум вторгся в её, что он читает в её памяти, выискивает воспоминания о причинах, побудивших прибегнуть к могущественным чарам и оказаться в этом месте. Последней её мыслью перед погружением в темноту было: «Он знает».

---

Твайлайт сделала судорожный вдох и тут же закашлялась от заполнившего нос резкого запаха. Глаза нестерпимо защипало, пересохшее горло словно охватил огонь. Она крепко зажмурилась из-за хлынувших слёз.

— Выпейте, — произнёс чей-то негромкий голос. — Осторожно, не ударьтесь зубами о край. Мелкими глотками.

Твайлайт почувствовала, как к её рту поднесли стакан. Смочив губы, тут же попыталась жадно проглотить оказавшуюся в нем прохладную жидкость, но хватка держащего была твёрдой.

— Мелкими глотками, — повторил голос.

Подчинившись, она медленно выпила воду. Это уняло жжение в горле и прекратило кашель. Когда Твайлайт проглотила последнюю каплю, стакан убрали, а её лица коснулось что-то мокрое и холодное. Дёрнувшись от неожиданности, она тут же поняла, что это влажное полотенце. Успокоившись, позволила заботливому невидимке умыть её, стерев пот и слёзы.

Полотенце исчезло, и Твайлайт открыла глаза. Прямо перед собой она увидела хмурое лицо королевского лейб-лекаря. Несколько секунд он пристально всматривался в глаза принцессы, затем кивнул своим мыслям и отстранился, давая ей возможность оглядеться.

Она лежала на полу королевской библиотеки, возле кресла, в котором сидела, когда решила использовать «Око судьбы». Рядом с ней сидел Стальной. Снаружи было уже темно, закат отгорел, в открытое окно заглядывала луна. Сколько же времени она пробыла в трансе?

— Возвратный шок от истощения магических сил, вызванного применением крайне энергоёмкого заклинания, усугублённого чрезмерным употреблением мана-стимулятора. — Стальной говорил сухо, собирая разбросанные по полу медицинские инструменты и не глядя на Твайлайт. Сложив инструменты в саквояж, он поднялся и перевёл взгляд за спину лежащего перед ним аликорна. — Предписываю строгий постельный режим в течение недели, полный запрет на применение магии и исследовательскую работу с этой минуты, а также назначу курс реабилитации. Учитывая текущую ситуацию, это большее, что я могу сделать. Дополнительное стимулирование пациента может привести к тяжёлым, возможно, необратимым последствиям.

— Благодарю вас, доктор.

Тот кивнул и, подхватив саквояж, направился к выходу. Твайлайт, прикусив нижнюю губу и прижав уши, рискнула обернуться.

Принцесса Селестия стояла в двух шагах от неё, с тревогой всматриваясь в ставшее пунцовым от стыда и страха лицо маленькой пони. Не видевшая наставницу в течение уже четырёх дней, та ужаснулась произошедшим с ней переменам. Вокруг глаз диарха залегли глубокие тени, лицо исхудало и осунулось, расширившиеся зрачки поглотили почти всю радужку и мерцали бледно-голубым от недавно принятого настоя-регенератора. Казалось, даже грива потускнела и обвисла, словно эфирные ветра больше не могли развевать лишающееся силы зарево авроры.

— Твайлайт Спаркл, что ты пыталась сделать? — Голос Селестии был строг, но полон заботы, а также насквозь пропитан усталостью. Если бы Твайлайт могла провалиться сквозь землю, она с радостью сделала бы это сейчас, поняв, насколько солнечная богиня истощена. Управление страной и ежедневное поднятие солнца и без событий последней недели требовали колоссальных усилий. Забота же о нерадивой бывшей ученице, ставящей эксперименты, лежащие за пределами её уменьшившихся сил, вряд ли могла положительно сказаться на здоровье даже бессмертного существа. Не говоря уже о том, что сейчас принцесса должна была спать, чтобы к утру восстановить хоть часть сил. А вместо этого она, явно приняв дополнительный стимулятор, была вынуждена тратить драгоценное время отдыха на глупого великовозрастного жеребёнка, не знающего предела своих способностей. Краем глаза Твайлайт заметила пурпурно-синюю фигуру, стоящую у открытого окна и смотрящую в усыпанное звёздами небо.

Твайлайт попыталась заговорить, но горло вдруг перехватило. Изданный ею тонкий писк заставил Селестию качнуться к бывшей ученице, Луна же обернулась и с тревогой посмотрела на младшего аликорна. Пусть Твайлайт не смогла бы сейчас произнести ни слова от охватившего её стыда, причиной спазма было не волнение, а внезапно вернувшееся и многократно усилившееся тянущее чувство. Чародейка широко раскрытыми глазами смотрела на наставницу. Та замерла, также прислушиваясь к нарастающему внутри напряжению, а Луна, сделавшая было шаг к сестре, оступилась, на мгновение утратив чувство равновесия.

Твайлайт сразу поняла, что происходит, хоть и впервые ощутила нечто подобное: кто-то использовал на них заклинание призыва. Похожее на чары телепортации, оно было предназначено для доставки объекта к заклинателю. Расстояние или незнание точного местонахождения цели не имело значения и не было препятствием для применяющего это волшебство. Платой за то были огромные энергозатраты. Никто из известных Твайлайт магов настоящего или прошлого не рисковал лично применять это заклинание. Но его можно было сотворить, используя внешний источник энергии — заряженный мана-кристалл или… или выкачивая силы из другого живого существа.

Твайлайт поняла, что её вскрик оказался громче, чем она могла представить, когда увидела ворвавшихся в библиотеку гвардейцев. Однако они не могли ничего сделать, магии такого уровня было невозможно противиться. Закованным в латы единорогам оставалось только наблюдать, как окутанные бледно-лиловой аурой тела принцесс теряют материальность.

Селестия с натугой повернулась в сторону бессильно застывших стражников.

— Не разглашать. Держать в тайне. — Голос её слабел по мере того, как истаивало тело. — Не допустить паники.

— Слушаюсь, ваше высочество, — поклонился капитан. Когда он поднял голову, в библиотеке не осталось ни одного аликорна.

Часть вторая: страх

Первым, что почувствовала Твайлайт, был холод. Сознание, погасшее в момент окончательного переноса, возвращалось медленно, в теле поселилась сосущая опустошённость. Собравшись с силами, она открыла глаза.

Она лежала на животе на грубо выровненном каменном полу, в центре светящегося синим магического круга. На передних ногах мерцали силовые кандалы, жёстко приковывающие вытянутые конечности к полу. Попробовав пошевелиться, Твайлайт поняла, что задние ноги и крылья также зафиксированы. Тот, кто перенёс её сюда, не хотел, чтобы пленница дёргалась.

Попытавшись повернуть голову и оглядеться, принцесса ощутила, как от нахлынувшего ужаса её пробрал холод много сильнее того, что испускал камень. Справа от неё, в таком же круге, так же зафиксированная магическими оковами, лежала Селестия. Глаза её были закрыты, грудь едва заметно вздымалась от медленного дыхания. Справа от солнечного диарха в таком же состоянии распростёрлась Луна; с трудом оторвав взгляд от Сестёр и повернув голову влево, Твайлайт увидела неподвижную Кейдэнс. Все они, похоже, пребывали в бессознательном состоянии.

— Ты очнулась. Ты сильнее, чем я полагал. Видимо, дело в магическом таланте, привычка аккумулировать большое количество свободной маны закалило твоё сознание, сделав более устойчивой к воздействию чар. Хотя, скорее это произошло потому, что первичными целями заклинание выбрало правящих Сестёр и кристальную императрицу, как более могущественных.

Твайлайт вгляделась в царивший вокруг полумрак, отыскивая говорившего. Им оказался чёрно-белый, напоминающий анимированную статую незнакомец, встреченный ею в астральной проекции, сплетённой «Оком судьбы». Сейчас, представ перед напуганной и ничего не понимающей пони во плоти, он показался ей ещё более отталкивающим, чем раньше.

Она попробовала заговорить, но горло отказалось пропускать звуки. Единорог заметил это.

— Не стоит пытаться. Заклинание продолжает действовать, и силы по-прежнему покидают вас. Скоро оно извлечёт всё до капли, а затем передаст мне. — Он махнул копытом себе за спину. С трудом фокусируя взгляд, Твайлайт попыталась осмотреться.

Полумрак, казалось, отступил, и от увиденного у неё могло бы перехватить дыхание, не будь оно и без того таким слабым. Двуцветный, словно состоящий только из света и тьмы жеребец стоял почти в центре большого круга, образованного девятью светящимися печатями, в четырёх их которых лежали скованные принцессы. Самый центр занимала десятая, почти вдвое большая и куда более сложная печать, равномерно светящаяся красным. Над нею с потолка свешивалось несколько десятков прозрачных кристаллов всех цветов радуги, различного размера и огранки, пронизанных тёмными прожилками. Такие же кристаллы располагались над каждой из малых печатей. Потолок, стены и всё, что бы ни находилось за пределами трёх шагов от внешнего круга, тонуло в колышущемся полумраке. Твайлайт не была уверена, действительно ли всё скрыто мглой, или ей начинает отказывать зрение. Она перевела взгляд на единорога. Тот кивнул.

— Да, ты поняла верно. — Он говорил медленно, и сопровождаемые призрачным эхом слова словно растворялись в окружающей тишине. — Когда я займу место на центральной печати и инициирую финальную часть заклинания, вся магическая и жизненная энергия, уже накопленная кристаллами и ещё сохраняющаяся в ваших телах, перетечёт в моё тело. Я стану аликорном, превосходящим по силам всех, кто был и есть, как и написано в этой книге. Теперь, когда вы оказались здесь во плоти, это займёт считанные минуты.

Он показал на древний том, лежащий у его ног.

— Я нашёл её чуть больше года назад, в лавке торговца редкостями. Он не помнил или не захотел рассказывать, как заполучил её, и не мог сам перевести текст. Полагаю, она была написала чародеями древней Кристальной Империи, или выходцем из неё, не менее тысячи лет назад. Я долго разбирал, о чём в ней говорится. Древние языки никогда не были моей сильной стороной. Но даже неполный перевод открыл мне, что я могу осуществить свою мечту.

Осторожно поглаживая копытом обложку и не отрывая взгляда от книги, он продолжил:

— Я всегда мечтал стать величайшим магом Эквестрии. Магия завораживала меня. То, что я родился в семье придворных чародеев, лишь укрепляло меня в желании постичь вершины волшебного искусства. Мой особый талант — управление энергиями, я могу напрямую манипулировать потоками маны, не связывая их заклинаниями. Это уникальное и могущественное умение. Но мне его недостаточно. Способности обычного пони, сколь бы талантлив он ни был, ограничены, век короток, и только аликорн способен жить вечно и оттачивать своё мастерство столетие за столетием.

Он посмотрел на Твайлайт.

— Ты знаешь это. Когда-нибудь ты станешь настолько могущественной, что затмишь всех волшебников прошлого, и даже божественные Сёстры не смогут сравниться с тобой.

Единорог несколько секунд помолчал, не сводя пристального взгляда с Селестии.

— Если… — Он подошёл вплотную к скованной и обессиленной, способной двигать лишь глазами Твайлайт. — Если я не займу твоё место. Не стану самым могущественным аликорном в истории. Единым Королём-аликорном. Повелителем солнца, луны, сердец и душ своих подданных. Владеющим магией на уровне, не доступном никому из некогда или ныне живущих. И благодаря знанию, содержащемуся в этой книге, я смогу достичь этого. Из того, что мне удалось перевести, я понял, что заклинание кристаллов собирает магию. Накопленная энергия сможет превратить обычного пони в бессмертного аликорна. Семь дней назад я начал ритуал и чувствую, как под воздействием даже того незначительного количества, что мне удалось собрать, изменяется моё тело. Даже мой внешний вид — результат действия чар, раньше я выглядел… куда менее импозантно.

Замолчав, он повернулся лицом к принцессе и закрыл глаза. Рог его полыхнул бледно-лиловой аурой, и за спиной белого единорога развернулись полупрозрачные, цвета его волшебства, крылья. Удержав фантом несколько мгновений, чародей погасил заклинание, и крылья пропали. Он бесстрастно посмотрел в глаза едва живой Твайлайт, словно желая убедиться, что та ещё в сознании и понимает его.

— Однако увиденное в твоей голове указало на досадную ошибку, допущенную мной при переводе. Заклинание вытягивает энергию не из мира, как я полагал, оно высасывает магические и жизненные силы живых аликорнов. Один станет всесильным, поглотив сущности других. Неудивительно, что мне стоило такого труда отыскать этот том. Теперь мне любопытно, почему и он, и это место не были уничтожены давным-давно.

Он обернулся, посмотрев на начавшую мерно пульсировать большую печать.

— Времени осталось немного, заклинание почти завершено. — Он вновь перевёл взгляд на неподвижную принцессу. — Хватит терять последние минуты на бессмысленные речи. Мне стоит поторопиться.

— Прекрати это, пожалуйста, — прошептала Твайлайт, пытаясь заглянуть в узкие, ничего не выражающие глаза.

Стоящее над ней чудовище в обличье белого пони покачало головой.

— Ты не понимаешь. — Голос его был по-прежнему сух: ни злорадства, ни предвкушения, ни почти невероятного сожаления. И это было особенно страшным. — Я не могу прервать ритуал. Заклинание поддерживает себя само, эти кристаллы продолжат своё дело и доведут начатое до конца. Вероятно, это сделано их создателем для упрощения контроля над процессом трансформации. Логичное решение, обычно о таком забывают.

— Ты убьёшь нас, — собрав последние крохи сил, беззвучно выдохнула Твайлайт, но её визави сумел прочитать слова по едва шевелящимся губам и снова покачал головой.

— Ты не понимаешь, — повторил он. — Я делаю то, что должно, иного выхода нет. Начатое должно завершиться. Не трать последние силы на напрасные волнения. Всё скоро закончится. Когда минет эта ночь, солнце взойдёт.

Он ступил в центр красной печати. Магические круги усилили свечение, кристаллы начали разгораться. Твайлайт уже почти ничего не видела, не слышала и не чувствовала: от недостатка сил зрение помутилось, начал отказывать слух. Она следила, как смутная тень застыла в постепенно набирающем интенсивность багровом сиянии. Из глаз принцессы медленно покатились слёзы. Они неожиданно очистили её взор, и она отстранённо подумала, что хоть в полной мере увидит свои последние минуты.

Поочерёдно посмотрев на по-прежнему пребывающих в беспамятстве аликорнов, единорог перевёл взгляд на следящую за ним с безгласной мольбой Твайлайт, затем поднял взор к нависающим кристальным образованиям. Его рог окутался магической аурой, так похожей на ауру самой принцессы, и та поняла, что он высвобождает финальную часть заклинания, которое через несколько минут вытянет из их пока ещё живых тел последние силы. Под копытами чернокнижника и вокруг тел принцесс начал клубиться опалесцирующий туман, похожий на дымку астрального мира, кристаллы принялись испускать радужное сияние. Единорог закрыл глаза, за его спиной бесшумно развернулись полупрозрачные фантомные крылья. Твайлайт устало опустила веки, приготовившись расстаться с жизнью.

Однако секунды тянулись, но ничего не происходило, и она не ощущала ухудшения самочувствия. Или в ней осталось так мало сил, что сознание милостиво отключилось до того, как последние капли жизни окажутся высосаны из её тела? Интересно, на что будет похожа смерть? Что она почувствует в момент, когда её сердце сделает последний удар и замрёт навсегда?

Сквозь мутную пелену, сковавшую разум, пробился вибрирующий звук, напоминающий хруст лопающегося под копытом первого осеннего, ещё очень тонкого льда. Он был настолько низок, что кости черепа начали резонировать, наполнив голову почти физически ощутимым гулом. Твайлайт приподняла налившиеся свинцовой тяжестью веки.

Кристальные образования светились подобно ёлке в канун Дня Согревающего Очага. На скованных принцесс лились потоки яркого белого света, и ослабевшие глаза младшей из них почти ничего не видели за пределами этого сияния. Возможно, со стороны это выглядело красиво, но едва ли могло быть оценено теми, кто через несколько минут будет высосан досуха подобно мухам, попавшим в тенёта огромного жестокого паука, играющего с жертвами перед тем, как сделать их своим обедом. Твайлайт почувствовала медленно нарастающую волну гнева.

Гнев. Эмоция. Она моргнула. Движение далось легче, чем несколько минут назад. Она способна ощущать эмоции! Гнев, наиболее примитивное из чувств, проснулся первым. Твайлайт попыталась пошевелиться, и ей удалось слегка повернуть голову. Кинув взгляд за пределы световой колонны, она ощутила, как в глубине едва теплящейся души зажглась искра надежды: мутная пелена, застилавшая её взор до того, рассеялась, она видела почти так же чётко, как и всегда. Принцесса вновь попробовала повернуть голову, и мышцы шеи отозвались на приказ натужно, но подчинились! Она была бесконечно слаба, как после долгой изнурительной болезни, но могла хоть как-то двигаться! К ней возвращались силы! Что бы это ни значило, она должна бороться!

Твайлайт попыталась пошевелить ногой, но на это вернувшихся крох сил уже не хватило. Зародившаяся было надежда мгновенно сменилась страхом: вдруг это было только жестокой насмешкой мага-убийцы, решившего напоследок потешить себя созерцанием отчаяния своих жертв? Может, ему хотелось видеть, как они будут биться в агонии, оставаясь в сознании до последнего мгновения? Наблюдать, как искры жизни угасают в их глазах, и наслаждаться, купаясь во взглядах, полных тщетной мольбы и ужаса? Не в силах противиться, она взглянула в центр круга.

Единорог стоял, высоко подняв голову и предельно выпрямив напряжённые ноги. Его глаза были плотно зажмурены, грива и хвост трепетали на бьющем снизу потоке воздуха, вокруг рога полыхала магическая аура. Фантомные крылья, разведённые на полную ширину, едва заметно колыхались. Радужный туман тонкими струйками поднимался из-под его копыт к потолку зала, окутывая ярко светящиеся кристаллы. По белой шерсти прыгали фиолетовые искры, отрывающиеся от тела и также уносящиеся вверх. За тот десяток секунд, что Твайлайт смотрела на него, потоки тумана сформировали над головой тёмного чародея всё быстрее вращающуюся воронку, полную искр, уже нескончаемым потоком срывавшихся с его шкуры.

Твайлайт вдруг поймала себя на том, что ощущает боль в неистово напряжённых мышцах. Скосив глаза, она ошеломлённо увидела, что держит голову на весу, а её плечи, спина, ноги, крылья содрогаются от ускользнувшего от меркнущего сознания желания вырваться из пут. Меркнущего сознания? Нет, она мыслила, и мыслила ясно! Силы возвращались к ней! Всё ещё не веря в происходящее, она перевела взгляд на печати, в которых лежали остальные принцессы.

Туман, клубящийся над магическими кругами и почти полностью скрывший по-прежнему пребывающих в беспамятстве аликорнов, вихрился и двигался. Касаясь неподвижных тел, он дымкой растекался по шерсти и всасывался в кожу. С нависших кристаллов, как весенняя капель с тающих сосулек, стекали тонкие прерывистые струйки бледно-голубой, почти прозрачной опалесцирующей жидкости. Нет, не жидкости. Широко раскрыв глаза и почти перестав дышать, Твайлайт смотрела, как в недвижных принцесс впитываются капли конденсирующейся из воздуха чистой магической энергии. Жизненной энергии существ, настолько сроднившихся с волшебством, что оно стало их кровью и плотью. Подняв глаза, она увидела, что и на неё проливается живительный дождь из маны. Она не чувствовала ударов капель, поглощённая сперва бессилием и отчаянием, а затем удивлением и невероятностью происходящего. Теперь же Твайлайт ощущала, как с каждым мгновением, с каждой падающей каплей к ней возвращаются силы. Она снова жила. Но почему…

Судорожно вдохнув, она резко повернула голову и впилась взглядом в их похитителя. Фантомные крылья растворились, втянувшись в бешено вращающуюся над его головой воронку, поток искр тоже начал ослабевать; плечи его ссутулились, голова поникла, ноги дрожали. Аура вокруг рога трепетала и пульсировала: на поддержание заклинания не хватало сил. Твайлайт попыталась рвануться к нему, но кандалы всё ещё держали крепко. Нет, нет, нет, не может этого быть, неужели…

Возможно, она издала какой-то звук. Возможно, он почувствовал обращённый на него безумный взгляд. Возможно, они ещё сохраняли ментальную связь после контакта разумов. А может, просто так совпало. В тот момент, когда наконец понявшая, что происходит, Твайлайт неистово пыталась высвободиться, чтобы помочь, спасти, единорог медленно поднял голову. Принцесса видела, что движение давалось ему неимоверно тяжело, словно он делал это из последних сил. С трудом открыв глаза, двуцветный маг встретился взглядом с пылающими отчаянной мольбой глазами волшебницы. Секунду он просто смотрел на неё, а затем медленно прошептал что-то. Губы его едва шевелились, а голоса не было вовсе. Да и вряд ли что-то можно было бы разобрать за треском перегруженных кристаллов, перекачивающих последние капли магической и жизненной энергий — как похищенных, так и собственных сил едва стоящего на ногах чародея — в тела аликорнов.

Усилие, потребовавшееся на шёпот, полностью истощило его: веки сомкнулись, голова повисла на враз ослабевшей шее, ноги подкосились. Рог в последний раз полыхнул магией и погас, лишённое жизни тело начало заваливаться вперёд. Сквозь вновь хлынувшие слёзы Твайлайт смотрела, как отдавший всего себя ради исправления допущенной им ошибки пони, чьего имени она даже не знала, рассыпается серым пеплом.

Заклинание было завершено. Выполнившие свою задачу кристаллы меркли, печати, кроме занятых теперь погружёнными в глубокий сон аликорнами, угасали. Остатки тумана рассеялись, впитавшись в каменный пол. Обратив потоки энергий, единорог, мечтавший стать самым могущественным магом в истории и единым правителем Эквестрии, вернул похищенные им по незнанию магические и жизненные силы принцессам. Они вновь станут править, защищая своих подданных от опасностей и даря им тёплый солнечный свет днём, лунный и звёздный блеск ночью, сея любовь в сердцах и создавая между самыми разными пони крепчайшие из уз — узы искренней, настоящей дружбы.

В затопившей зал тишине эхо вторило тихому плачу Твайлайт.

---

Четыре аликорна стояли на широкой каменной террасе, на которую их вывела длинная узкая лестница. Рог Селестии мягко светился, и солнце, подчиняясь приказу своей повелительницы, медленно поднималось над горизонтом. Луна, властно ведомая магией хозяйки ночи, скрылась несколькими минутами ранее. Врождённое ощущение времени подсказывало Сёстрам, что все события уложились всего в одну ночь. Для простых обитателей Эквестрии словно ничего не произошло. Если капитан стражи выполнил приказ, в чём было мало сомнений, никто ничего не узнает. А ушедшая за горизонт луна и ныне поднимающееся солнце должны были подсказать ему, что с правительницами не случилось ничего непоправимого.

Твайлайт не отрываясь смотрела на поднимающееся светило. Очнувшиеся ото сна принцессы потратили немало времени, пытаясь вернуть содрогающейся от плача чародейке достаточно самообладания. С трудом обуздав душившие слёзы, она смогла рассказать о событиях, предшествовавших их пробуждению в неизвестном месте, носящем явные следы неведомого ритуала. Выслушав сбивчивый рассказ, Селестия, Луна и Кейдэнс почтили молчанием оставшееся от безымянного чародея пятно праха и силой увели Твайлайт из ставшего театром страшной драмы зала. Разумеется, они не собирались ни оставлять без присмотра подобное место, ни позволять останкам поддавшегося маниакальным желаниям, но нашедшим в себе силы искупить свой грех единорога смешиваться с пылью. Но сейчас нужнее всего было вернуться в Кантерлот, чтобы никто ничего не заподозрил.

Подавленная пережитым Твайлайт отвела взгляд от разгорающегося светила и посмотрела в сторону тёмного прохода, ведущего в недра Кристального хребта. Перед покрасневшими от давно закончившихся слёз глазами плавали зелёные пятна, бывшие реакцией сетчатки на воздействие чрезмерно яркого света, но сейчас ей не требовалось физическое зрение. Внутренний взор принцессы полностью занимало лишь одно видение: едва шевелящиеся губы погибающего единорога, вложившего свои последние силы в два слова, навсегда отпечатавшиеся в памяти и сердце Твайлайт Спаркл.

Всего два слова.

«Солнце взойдёт».

Часть третья: преступление

Лестница вилась бесконечной спиралью. Жемчужный свет магического фонарика разгонял мрак всего на десяток шагов, правда, впереди были только всё те же древние каменные ступени. Ведущие вниз, вниз, вниз…

Твайлайт не могла отделаться от ощущения, что снова спускается в подземелье под дворцом Сомбры в поисках Кристального Сердца: тот же каменный мешок, те же ступени, та же неизвестность. И страх. Только тогда она боялась за подруг, кристальных пони, Спайка, Кейдэнс, Шайнинг Армора, боялась подвести их, подвести Селестию, провалить задание. Сейчас она боялась за себя. Боялась, что солнечная богиня заметит её длительное отсутствие и догадается, куда отправилась бывшая ученица. Боялась, что отправленные вслед преступнице гвардейцы явятся прежде, чем она успеет завершить задуманное. Боялась того, что собиралась сделать. Боялась, что не сможет получить то, за чем вернулась сюда. И боялась, что сможет.

Она не помнила, как поднималась по этой лестнице неделю назад. Всё, что происходило после того, как едва не убивший аликорнов единорог обратился в пепел у неё на глазах, было словно скрыто туманом. Тогда её, едва держащуюся на ногах от пережитого, обессилевшую от долгого плача, почти несли на себе Кейдэнс и Луна. Приходить в себя Твайлайт начала только на поверхности, когда ночной воздух освежил её и высушил остатки слёз, а тёплое объятие бывшей няни успокоило сердце. Сейчас она продвигалась осторожно, внимательно смотря под ноги и по сторонам, боясь оступиться на выщербленном от времени камне или попасть ногой в трещину. Перемётные сумки давили на бока.

Наконец долгий путь завершился перед аркой высотой в три её роста. Твайлайт несколько минут постояла, выравнивая дыхание и пытаясь унять колотящееся сердце. Она слишком хорошо помнила, что произошло здесь, и отчаянно не хотела вновь оказаться в этом зале. Воспоминания были достаточно свежи, чтобы причинять боль возвращающимся ощущением не страха, но бессилия. Тогда она не смогла ничего: ни противостоять, ни понять вовремя, ни спасти, когда наконец-то ей открылась правда. Твайлайт зажмурилась, заставляя увлажнившиеся глаза вести себя достойно. В этот раз она пришла сюда по своей воле, ведомая долгом, и исполнит его во что бы то ни стало.

Она медленно вошла в зал, прислушиваясь к эху своих шагов. Свет рогового фонарика не мог достигнуть ни потолка, ни стен, царящий здесь мрак обступал её как тогда, сковывая, цепеня, душа… Она набрала полную грудь воздуха и долго, до боли в лёгких, выдохнула. Здесь больше никого нет, никого, кроме неё, ни одной живой души. Всё закончилось. Она свободна и полна сил. Селестия и Луна в Кантерлоте, Кейдэнс в Кристальной Империи. С ними тоже всё хорошо. Никто и ничто больше не крадёт их жизни. Они в безопасности. Его нет. Нет…

Поняв, что задыхается, Твайлайт со всхлипом втянула воздух: уйдя в свои мысли, она забыла вдохнуть. Смешно. Ай-ай-ай, как же можно быть такой глупой — забыть, что нужно дышать. Так недолго забыть, что нужно думать. И действовать. Она пришла сюда с определённой целью. И должна завершить задуманное как можно скорее. Нельзя отвлекаться. Нельзя ошибиться. Нельзя оттягивать.

Открыв правую сумку, она выпустила пять кристальных сфер, тут же поднявшихся и начавших медленно двигаться по расходящейся спирали. Усилием мысли она зажгла магические лампы, и зал наполнило голубоватое свечение. Мрак бежал от света, и Твайлайт, погасив исходящее от рога сияние и стараясь не дрожать, впервые осмотрелась.

Зал был огромен. Некогда это была естественная пещера, но потом кто-то доделал начатое природой. Правда, кто бы это ни был, он ставил практичность и функциональность превыше красоты: пол был выровнен ровно настолько, чтобы можно было ходить, не спотыкаясь и не сбивая ноги, стены были обработаны ещё небрежнее, а с потолка разве что сбили сталактиты. Неизвестный мастер не удосужился оснастить помещение светильниками, так что зависшие на высоте трёх метров сферы были единственными источниками света.

Собравшись с духом, Твайлайт перевела взгляд в глубину зала. Неактивные печати чёрными линиями змеились по полу; казалось, они были выжжены, а не начертаны или выцарапаны в камне. Она не имела ни малейшего представления, чем можно было сделать такое. Создатель этого места явно хотел, чтобы оно сохранилось на века.

Сдерживая дрожь и стараясь не всматриваться слишком пристально, Твайлайт попыталась определить основные фигуры и символы в ближайшем круге. Нет, ничего из известного ей; странные сочетания вроде бы знакомых элементов казались неправильными и гармоничными одновременно. Тот, кто сотворил всё это, обладал поистине колоссальными познаниями в высшей начертательной магии.

Подняв голову, она принялась рассматривать кристальные образования. Тоже никакой явной закономерности. Кристаллы были разными по размеру, огранке, цвету, оттенку, но каждый пронизывали тёмные прожилки; они казались плодами, поражёнными странной болезнью. Грани тускло отсвечивали в сиянии люминосфер.

Глубоко вдохнув и задержав дыхание, Твайлайт посмотрела на большую печать. В самом центре, в точке схождения осевых линий, виднелось неровное пятно светло-серого пепла. Почувствовав, как защипало глаза, она спешно зажмурилась. Сейчас не время. Нужно действовать. И так прошла неделя, это слишком долго. Шанс на успех невелик. Нельзя терять ни минуты.

Медленно, заставляя двигаться каждую ногу в отдельности, она подошла к центральной печати. Поколебавшись, осторожно коснулась копытом чёрных, мёртвых линий, готовая мгновенно отскочить, если почувствует хоть что-то. Ничего. Круги были безжизненны, волшебство покинуло их; без мага-оператора они представляли собой лишь рисунки на камне. Осторожно переступая негнущимися ногами, Твайлайт приблизилась к останкам.

Остановившись, она принялась рассматривать пепел, пытаясь заставить себя сделать последний шаг и приступить к тому, зачем пришла сюда. Или ещё есть возможность развернуться и уйти, пока не поздно, пока она не сделала нечто… непоправимое? Телепортироваться в Кантерлот и сделать вид, что никогда не возвращалась сюда? Никогда не проникала тайком в Чёрный архив королевской библиотеки, не читала книги, которые Селестия, её наставница, её друг, её повелительница, в конце концов, запретила ей читать? Не переписывала, поминутно оглядываясь и обмирая от каждого шороха, заклинания, от одного вида которых ей становилось нехорошо? Не рылась, как вор, в личном шкафу королевского лейб-лекаря в поисках мана-настоев? Не…

Твайлайт оборвала поток вышедших из-под контроля мыслей. Хватит. Она сделала то, что сделала, и собирается сделать то, что должно быть сделано. Она приняла решение и готова понести наказание за свой поступок. Но потом. Сейчас нужно приступить к тому, ради чего был нарушен запрет солнечной богини и совершено столько других преступлений. Пусть будет, что будет — потом. Сейчас же необходимо сделать так, чтобы всё содеянное не оказалось напрасным.

Она снова открыла правую сумку и начала извлекать из неё свитки. Одним заклинанием здесь было не обойтись, магия такого уровня пока что превыше её способностей. Придётся прибегнуть к старому способу и использовать заранее подготовленные материальные носители чар. Начертательная магия была доступна даже не очень сильным волшебникам, записанные на бумаге формулы срабатывали сами собой. Заклинания, содержащиеся в свитках, должны были снять с неё часть нагрузки, позволив сосредоточиться на главном.

Последними она извлекла несколько листов бумаги, плотно исписанных аккуратным почерком. Инструкции, скрупулёзно составленные самой Твайлайт. Руководство к действию. Пошаговое описание её преступления.

Поставив сумки на пол, она открыла левую и начала опустошать её. Бутылки касались камня с тихим звяканьем, Твайлайт аккуратно ставила их в ряд. Одна, две, три. Шесть. Вынув последнюю, она задержала её в телекинетическом захвате, рассматривая бледно-голубую опалесцирующую жидкость. Такого количества должно было хватить. Она надеялась, что хватит. Здесь было всё, что нашлось в шкафу Стального. Если ей не достанет магической силы, всё будет напрасно.

Отставив бутылку, Твайлайт ещё раз внимательно перечитала свои записи, убеждаясь, что всё правильно запомнила. У неё не было права на ошибку. Второй раз она просто не сможет заставить себя сделать это. Всё должно получиться с первой попытки. Она справится.

Глубоко вздохнув и мысленно попросив Селестию простить свою глупую и нерадивую ученицу, Твайлайт откупорила все семь бутылок и опустошила их. В этот раз к ощущению озона на языке добавился терпкий привкус, напоминающий недозрелые ягоды черноплодной рябины. Она знала, что это означает: количество принятого стимулятора превысило безопасный уровень, организм ждут крайне жестокие последствия. Но это будет потом, а сейчас ей необходимо сосредоточиться на выполнении задуманного.

Закрыв глаза, Твайлайт подавила приступ тошноты и принялась плести заклинание. Она не могла этого видеть, но знала, что сейчас её рог окутан не привычной лиловой аурой, а чёрно-зелёным свечением. Применяемое ею колдовство было из разряда запретных. Чёрная магия. Нигромантия. Только за попытку использовать эти чары её должны были в лучшем случае сослать на луну. Или заключить в Тартар. Или обратить в статую и поставить перед входом в Чёрный архив в назидание будущим глупцам, любящим совать нос не в своё дело.

Твайлайт мотнула головой и сосредоточилась. Нельзя отвлекаться на сторонние мысли. Чем быстрее она закончит, тем больше времени у неё останется. А время очень дорого. Не только потому, что продолжительность действия стимуляторов ограничена, а последствия злоупотребления ими будут куда суровее, чем в прошлый раз. И не потому, что в любую минуту может нагрянуть Солнечная гвардия, чтобы скрутить преступницу и отвезти в Кантерлот, бросить к ногам Селестии. Время было нужно ей самой, чтобы узнать. Разобраться. Понять.

Заклинание было выстроено. В последний раз проверив и отпустив сотканную структуру, Твайлайт открыла глаза. От свитков исходило неяркое сияние, символы переливались и словно пытались оторваться от листов. Самой границы слуха коснулся доносящийся словно со всех сторон вкрадчивый, неразборчивый шёпот. Невнятные, произносимые, казалось, десятками разных голосов одновременно, похожие на шуршание ветерка в сухой листве слова старались проникнуть в её голову. Что они несли в себе? Предостережение? Угрозу? Насмешку? Твайлайт старалась не прислушиваться к ним, но получалось плохо: иных звуков в подземном зале не было, и она не могла отгородиться от бесконечного шёпота.

Ореолы постепенно набирали силу, разрастаясь, смешиваясь; буквы действительно отделились от бумаги и теперь кружились в столбах света. Их движение не было хаотическим: обрётшие объём символы скользили по сложным траекториям, выписывая собственные магические структуры. Инициированное Твайлайт заклинание писало себя само, и теперь его было не остановить: магия творила магию. В круге, образованном световыми колоннами, возникло едва заметное, похожее на горячий воздух дрожание. По мере того, как чары сплетались воедино, мерцание уплотнялось, начиная преобразовываться в полупрозрачную фигуру.

Твайлайт не спускала глаз с вырисовывающегося силуэта. Сомнения, страхи, чувство вины — всё отступило перед новым знанием, открывающимся одержимой пони. Она сотворила заклинание, на которое ещё год назад не только бы не решилась, но наверняка неделю просидела, закутавшись в одеяло и придвинув к себе зажжённую лампу, вздрагивая каждый раз, как ночная бабочка взмахнёт крылом за окном. Любая нормальная пони поступила бы так, скажи ей кто-нибудь, что однажды она будет обращаться к мёртвому.

Свитки вспыхнули чёрно-зелёным бездымным пламенем и сгорели без следа. Записанные заклинания сделали своё дело, теперь задача по поддержанию чар ложилась на плечи трясущейся от осознания только что сделанного чародейки. Она не имела понятия, насколько хватит её запасов энергии, и лишь надеялась, что выпитые мана-настои дадут достаточно времени.

Призыв был завершён. В центре круга стоял очень высокий, статный жеребец-единорог дымчато-белого цвета. Густая, жёсткая даже на вид иссиня-чёрная грива ниспадала на спину, волевой рот с плотно сжатыми узкими губами обрамляла коротко подстриженная бородка того же глубокого тёмного цвета, что и волосы. Глаза были закрыты. Вокруг тела струилась заметная лишь на фоне окружающей темноты полупрозрачная дымка, дающая понять, что он не принадлежит миру живых.

Твайлайт медлила в растерянности, не представляя, что делать дальше. Как обратиться к тому, кто, повинуясь её воле, вернулся с того света? Что сказать? Повелеть говорить? Или сначала нужно было узнать его имя? Она сглотнула. Страх сковал разум, не позволяя связно думать: мысли словно увязли в патоке и медленно таяли, в голове начала образовываться звенящая пустота. Что же делать? Время уходит…

Фантом открыл глаза. Дважды моргнул, повёл головой направо, налево, поднял взгляд к потолку, затем оглядел весь зал. Завершив осмотр, он встретился взглядом с застывшей как статуя Твайлайт. Несколько мгновений царила мёртвая тишина. Никто не дышал.

— Зачем? — наконец произнёс он.

Новоявленная чёрная волшебница попыталась ответить, но не смогла издать ни звука. Единорог опустил веки, прислушиваясь к себе.

— Память. — Открыв глаза, он снова пристально посмотрел на Твайлайт: та всё ещё не могла даже пискнуть, заворожённая происходящим.

— Ты не вызвала из небытия мой дух, только пробудила память, оставшуюся на месте моей смерти. — Он говорил медленно, изучая стоящую перед ним пони и давая ей время прийти в себя. Голос его был глух, но узнаваем: каждое слово казалось выточенным из камня, а призрачное эхо стало ещё заметнее. — Что ж, тебе повезло. Ты использовала запретное, но не запредельное заклинание. Однако всё равно не следовало этого делать. Эти чары не зря носят своё название. Они запрещены. Никто не может обращаться к этой магии, не опасаясь наказания.

— Я не опасаюсь. — Твайлайт наконец-то справилась с языком и губами. — И готова ответить за свои действия. Но я должна знать.

Фантом склонил голову к правому плечу:

— Что знать?

— Зачем ты сделал это. — Она уже взяла себя в копыта, времени дрожать и скулить от страха перед грядущей расплатой не было. — Зачем ты применил это заклинание? Зачем пытался похитить наши силы? И почему вернул их?

Чёрно-белый, сейчас действительно сотканный из света и тьмы жеребец несколько мгновений молчал. Странно, но в этот раз, будучи лишь проекцией памяти, даже не призраком, он казался Твайлайт более живым, чем при первой встрече.

— Я ошибся, — наконец сказал он, держа голову ровно, но пряча взгляд. — Я объяснил это ещё тогда. Ошибся в переводе. Не понял, что убиваю живых аликорнов, а не вытягиваю магию из мира. Я исправил свою ошибку и заплатил за неё. Больше мне нечего сказать.

— Но почему? — Невольная чернокнижница ещё надеялась, что в этот раз у неё получится лучше, чем с «Оком судьбы». — Почему ты вообще сделал это? Зачем начал ритуал? Откуда узнал о нём? Для чего тебе нужно было это превращение? Чего ты добивался?

Единорог перевёл взгляд на пустые бутылки. Глаза его едва заметно расширились.

— Ты выпила их все? — Он снова посмотрел на принцессу. — Этот поступок едва ли не глупее, чем решение использовать тёмные чары. Даже ты можешь не выдержать такой нагрузки.

Твайлайт ответила ему твёрдым взглядом.

— Я знаю. — Она облизнула губы. — Поэтому прошу тебя, ответь мне, пока у меня ещё есть силы поддерживать заклинание. Я должна знать.

Фантом опустил голову.

— Глупо. — Он снова разговаривал сам с собой. — Как же глупо. Неимоверно глупо. И я ничего не могу сделать. Я даже не призрак. Я память, призрак призрака. Глупо.

— Пожалуйста. — Твайлайт пыталась заглянуть ему в глаза. — Пожалуйста, мне действительно нужно знать. Прошу тебя, расскажи. Почему ты это сделал? Почему вернул нам силы, зная, что это убьёт тебя?

Единорог вскинул голову; от резкого движения по обрамлённой дымкой проекции прошла заметная рябь, словно он вздрогнул всем телом.

— Тебя больше всего интересует это? — Он буквально впился взглядом в Твайлайт. Та не дрогнула.

— Да, — тихо, но твёрдо ответила она. — Я хочу знать, почему ты вернул нам силы, пожертвовав собой. Больше всего я хочу знать именно это.

Несколько долгих мгновений фантом не отрывал от неё взгляда, словно ища в её глазах… что? Подтверждение? Опровержение? Надеясь поймать на лжи? Наконец он прикрыл глаза и отвернулся.

— Хорошо. — Голос его был едва слышен даже в царившей в подземном зале тишине. — Если ты так хочешь это знать, я покажу тебе. Ты нарушила слишком много правил, я не могу отказать. Она всё равно узнает. Не потому, что сумеет выяснить. Ты сама всё ей расскажешь, не сможешь умолчать. И она простит тебя. Я знаю.

Он снова повернулся к Твайлайт и выпрямился.

— Смотри мне в глаза, не моргай и не отводи взгляд. — Он говорил быстро, словно боясь передумать. — Для рассказа не хватит ни времени, ни твоих сил. Я передам тебе свою память — это всё, что у меня сейчас есть. Но прежде, прошу, прими совет того, кто знает, какова истинная цена ошибки. Никогда не подводи её высочество принцессу Селестию. Никогда не предавай её. Никогда не иди наперекор её словам. Сделай для неё то, что не смог сделать я. И помни: пока у Эквестрии и нашего народа есть она — солнце взойдёт.

Выговорив последнее слово, фантом широко раскрыл глаза. Твайлайт показалось, что он прыгнул на неё — его лицо заполнило всё поле зрения. Она почувствовала, как его разум открывается ей, как его память становится её памятью. Образы, звуки, запахи, мысли, слова — всё неудержимым потоком устремилось в неё. Последней её мыслью перед погружением в темноту, его мыслью, их мыслью, было: «Узнай».

Часть четвёртая: память

Перо скрипело, оставляя на бумаге аккуратные строки. Магический светильник горел ровно, ярко освещая стол: он не любил свечи, слишком слабый и неверный свет раздражал и мешал сосредоточиться. Да и глаза уставали куда быстрее, а ему нужно было работать. Его исследования были слишком важны, чтобы такой пустяк, как больные глаза, начал мешать им. Нужно сделать так много, а времени так мало. Жизнь коротка, а его работа слишком важна. Для него. Для Эквестрии. Для неё.

Он писал, периодически окуная перо в чернильницу и несколько секунд держа его над горлышком, чтобы стекли лишние капли. Не хватало ещё посадить кляксу. Тогда придётся переписывать весь лист, а он добрался почти до конца. Переписывание отнимет слишком много времени. Он не мог позволить себе терять время.

Едва слышный скрип пера был единственным звуком, кроме его дыхания, нарушавшим тишину читального зала королевской библиотеки. Полночь давно миновала, дворец спал. Стражники не заглядывали в зал, когда он работал по ночам: грохот их шагов и скрип доспехов, не говоря уж о магических фонарях, раздражали его и мешали сосредоточиться. Особым приказом принцессы Селестии ему было даровано право пользоваться библиотекой в любое время дня и ночи; по своему желанию он мог потребовать оставить его одного, кто бы ещё ни находился в зале. Его работа слишком важна. Никто не должен был мешать ему.

Закончив, он присыпал написанное и подержал лист на весу, дожидаясь, пока чернила полностью высохнут. Если текст смажется, придётся переписывать, а это новая потеря времени. Недопустимо.

Отправив заполненный лист в стопку таких же, он подхватил чистый. Положил его перед собой и, аккуратно расправив уголки, снова принялся писать. Ровные строки, выведенные каллиграфическим почерком, одна за одной ложились на белую бумагу. Свежие ореховые чернила были густо-чёрными, выходящие из-под пера аккуратные буквы красиво блестели в магическом свете. Писал он быстро, годы практики довели движения до автоматизма и абсолютной точности. Не хватало ещё тратить время на вычерчивание символов или обдумывание орфографии. Его время слишком ценно для таких глупостей. Слишком ценно и слишком ограничено.

Очередной лист, покрытый плотным слоем письмен, улёгся на кипу своих собратьев. Подготовив следующий и уже занеся над ним перо, он вдруг услышал цокот приближающихся шагов. Мгновенно всколыхнувшееся раздражение, рождённое помехой, тут же сменилось благоговением, вызвавшим искреннюю улыбку. Только одна пони могла побеспокоить его в этом месте в этот час, и лишь её одну он был рад видеть. Соскочив с кресла, он развернулся, не поднимая головы, и распростёрся в низком поклоне.

— Ваше высочество, — негромко произнёс он.

Цокот затих: вошедшая в библиотеку стояла перед ним.

— Поднимись, — раздался мелодичный голос.

Он распрямился и поднял голову, встретившись взглядом с розовыми, словно лёгкие облака перед самым рассветом, глазами.

— Ты опять работаешь всю ночь напролёт, — мягко проговорила Селестия, укоризненно качая головой. — Тебе не стоит так перегружать себя.

Он помедлил с ответом, любуясь своей повелительницей. Сильные крылья были прижаты к бокам, золотое ожерелье плотно охватывало лебединую шею. Окрашенная в цвета авроры магическая грива пребывала в постоянном движении, развеваемая эфирными ветрами. Лицо, самое прекрасное лицо, что он видел за всю свою жизнь, лучилось добротой и мудростью. В уголках губ пряталась почти незаметная, чуть грустная улыбка, в глубине глаз мерцали искры.

Он спохватился, что молчит слишком долго. Это было невежливо.

— Простите меня, ваше высочество, я потерял счёт времени. — Он с трудом отвёл взгляд от её лица и уставился на свой стол. Раскрытые книги, стопки чистых и заполненных листов, письменные принадлежности — всё пребывало в идеальном порядке, выдавая педантичную натуру работающего здесь пони. — Кажется, я нашёл нечто интересное и слишком увлёкся.

— Ты продолжаешь свои исследования?

— Как и всегда. Мой труд пока далёк от завершения.

Её взгляд словно омывал его тёплой благоуханной водой, унося прочь усталость, раздражение от медленно продвигающейся работы, досаду на ограниченность своих сил. Он купался в потоке её внимания и доброты, чувствуя, как разворачиваются за спиной несуществующие крылья.

Селестия вновь с укоризной покачала головой:

— Я знаю, что ты очень ответственно относишься к своей работе, но всё же, прошу, старайся не перенапрягаться. Ты ничего не выиграешь, если подорвёшь здоровье.

— Не стоит беспокоиться, ваше высочество, я никогда не выхожу за границы своих сил. Да и что значат мои занятия по сравнению с бременем, лежащим на ваших плечах. Я всего лишь единорог-учёный, а вы — верховная правительница Эквестрии и та, кто ежедневно дарует нашему народу солнечный свет. Всё, чего я желаю, как верный подданный — это верой и правдой служить вам.

Принцесса улыбнулась той чуть грустной улыбкой, от которой его сердце замирало.

— Тогда вот повеление верховной правительницы Эквестрии её самому верному подданному: ложись спать, — мягко проговорила она, не сводя с него по-матерински доброго взгляда. — До рассвета осталось не так уж много, а ночной сон нужен каждому пони. Даже столь преданному своему делу, как ты, мой ученик.

Он поклонился.

— Повинуюсь, ваше высочество. Обещаю открыть глаза, лишь когда солнце взойдёт.

Селестия тихо рассмеялась и лёгкой танцующий походкой вышла из библиотеки.

---

Он скомкал исписанный до половины лист и сминал шар до тех пор, пока тот не стал размером с лесной орех. Уронив лицо в копыта, закрыл глаза.

Проклятье! За три года он не приблизился к своей цели ни на шаг. Неужели он настолько слаб, что даже не в состоянии найти способ обрести силу? Неужели его дар, особый талант, за который принцесса приблизила его к себе, сделала своим учеником, не может помочь? Насмешка! Абсурд! Как он должен служить своей повелительнице, трудиться на благо Эквестрии, если не в состоянии преодолеть свою природную ограниченность и стать сильнее? Как он сможет… защитить её? Спасти от того, что явилось ему в видении?

Сразу три магических светильника заливали его кабинет ярким светом, освещая груды книг, неряшливые кипы исписанных листов, скомканные бумаги и сломанные перья. За годы напряжённой работы с текстами его глаза ослабели, и даже целительные заклинания не смогли вернуть прежнюю остроту зрения. И ещё — он стал бояться темноты. Она цепенила разум, ему казалось, что наполненный тенями мрак непрестанно шепчет о его слабости, насмехается над ним, отвлекает. Он не мог сосредоточиться, если не видел вокруг себя ярко освещённых стен, если хоть малейшая тень скрывалась за углом шкафа, следя за ним, исподволь вытягивая силы, глумясь. Если всё вокруг не заливал свет, не важно, дневной или магический, любое дело валилось из копыт, мысли рассеивались, оставляя по себе лишь пустоту и ощущение собственного бессилия. Он не мог позволить себе ни мгновения бездействия. Время уходило, а он так и не сумел найти способ избежать будущего. Как противостоять грядущему, если он так слаб?

В погружённом в ночную тьму и сон дворце было так тихо, что он услышал звон золотых накопытников задолго до того, как их обладательница подошла к двери, и успел наскоро растереть глаза и лицо, чтобы придать себе чуть менее измождённый вид. Он не мог позволить себе вызвать у неё сочувствие. Ни сейчас. Никогда. Он должен быть — но мог только казаться — сильным.

Цокот затих; чуть скрипнув, дверное кольцо трижды легко ударило в дерево. Повернув ключ и потянув дверь телекинезом, он соскочил с кресла, развернулся, не поднимая головы, и распростёрся в низком поклоне.

— Ваше высочество, — негромко произнёс он.

Шаги прозвенели по полу.

— Поднимись, — раздался мелодичный голос.

Он поднял голову, встретившись взглядом с бездонными глазами цвета снега, озарённого первыми лучами зарождающегося дня. Селестия не улыбалась, на её лице лежала печать тревоги. Тревоги о нём. Ненужной, совершенно лишней тревоги о нерадивом, слабом ученике, снова и снова подводящим свою наставницу. Он стиснул зубы, подавляя чувство презрения к себе.

— Я беспокоюсь о тебе, мой верный ученик. — Голос солнечной богини был мягок и полон заботы. Он стиснул зубы почти до хруста — так обращаются к тяжело больному жеребёнку.

— Ты уже три дня не покидаешь своих покоев, — продолжала Селестия, пытаясь прочесть хоть что-нибудь на его лице. Напрасный труд, хоть в этом он преуспел: его лицо практически превратилось в маску, перестав выражать эмоции. Он не мог позволить, чтобы она беспокоилась, видя его смятение и неуверенность.

— Прошу простить меня, ваше высочество, я снова утратил чувство времени и напрасно вызвал вашу тревогу. — Его голос звучал ровно, взгляд бы спокоен и твёрд. — Работа поглотила меня, и я перестал замечать, что происходит вокруг. Ещё раз прошу простить, что моя нерадивость обеспокоила вас настолько, что заставила прийти в столь поздний час, вынудив пренебречь отдыхом. Я приложу все усилия, чтобы это не повторилось.

Селестия несколько мгновений прямо смотрела ему в глаза. Он выдержал взгляд.

— Что показало тебе «Око»? — спросила принцесса-солнце.

Он не смог ответить, испуганный и униженный. Конечно, она сразу поняла, в чём дело. Как он мог надеяться скрыть что-то от величайшего мага, что когда-либо видел этот мир, от своей наставницы, своей повелительницы? Глупец. Бессильный глупец, ослеплённый чувством собственного величия.

Селестия ждала, не сводя с него тревожного, вопрошающего взгляда. Он сглотнул.

— Я видел… — Голос его сорвался, он напряг горло и попробовал снова. — Я видел будущее. Сонм отрывочных образов, осколки. Отголоски бед, что обрушатся на Эквестрию и её обитателей. Ту, что несёт ночь и чьё имя рождает страх в сердце каждого пони. Странных, чуждых существ, наводнивших Кантерлот. Возвращение тёмного короля-чародея. И множество куда менее значительных бедствий.

Принцесса продолжала молча смотреть на него. Он облизнул пересохшие губы.

— И было два ярких видения. Таких ярких, словно они неизбежны, словно они уже произошли, и предо мной лишь их тени. Я видел огромное чудовище, идущее по разорённой, пылающей Эквестрии, сокрушающее всё на своём пути. Видел вас, прикованной в пустоте, без… без кьютимарки, лишённую силы. Рядом с вами был кто-то ещё, но я не разглядел, кто именно.

Он замолчал, переводя дух и призывая всё своё самообладание, чтобы продолжить. Сил смотреть в глаза Селестии не осталось, и он опустил голову, уставившись в пол. Его наставница ждала.

— Было ещё видение. — Он не решался поднять глаза, встретиться в ней взглядом. — И снова я видел вас. На этот раз — скованной в магическом круге, почти бездыханную, беспамятную. Над вами кто-то стоял, его образ был почти неразличим. Он наклонился к вам, что-то сказал, и… и вы умерли. Он вырвал остатки жизни из вашего тела.

Он снова умолк, боясь поднять голову и не сводя глаз с копыт. Медленно текли секунды.

— Что ты пытался спросить у «Ока»? — раздался тихий голос Селестия.

Он вжался в пол. Вот. Момент, неизбежность которого так страшила его. Зажмурившись, он ответил:

— Я хотел знать, что случится с вами, если я не стану сильнее. Если не смогу служить вам, защищать вас. Если меня не будет с вами рядом.

Он ожидал чего угодно, но только не мягкого прикосновения копыта к щеке. Повинуясь, поднял голову и прямо перед собой, буквально в нескольких сантиметрах, увидел лицо солнечной богини.

— Послушай меня, мой верный ученик. — Он мог чувствовать её дыхание, словно каждое произносимое венценосной пони слово гладило его по лицу. — Ты должен перестать изматывать себя работой и прибегать к таким опасным заклинаниям, как «Око судьбы». Ты слишком дорог мне, чтобы я могла безучастно наблюдать, как одержимость могуществом уничтожает тебя. Я не смогу себя простить, если эти видения, эти иллюзии, что иссушают твой разум, доведут тебя до безумия. Ты уже очень силён, мой ученик, и я не могу желать себе лучшего защитника и друга. Пообещай мне, что с этой минуты оставишь попытки стать сильнее, прекратишь изнурять себя бесконечной работой, выйдешь из своей кельи и начнёшь жить.

— Ваше высочество… — попытался заговорить он, но Селестия взмахом ресниц заставила его умолкнуть.

— Обещай мне. — Неужели он уловил в её голосе просящие нотки? Неужели это возможно? Он заставил свою повелительницу просить его? Недопустимо!

Секунды шли. Наконец он сумел выдохнуть одно слово:

— Обещаю.

Аликорн-солнце улыбнулась столь любимой им чуть грустной улыбкой и встала. Он продолжал смотреть на неё снизу-вверх, впитывая всем своим существом светлый образ.

— Ловлю тебя на слове, мой верный ученик. — Она продолжала улыбаться. — А сейчас ложись спать, ночь не будет длиться вечно.

— Да, ваше высочество. — Он снова поклонился.

Селестия вышла из его покоев. Он не поднимал головы, пока цокот золотых накопытников не растворился в тишине спящего дворца. Лишь когда последние отзвуки шагов принцессы окончательно затихли, он осмелился распрямиться.

— Обещаю вам, ваше высочество, — прошептал он, поднимая голову; на щеках блестели мокрые дорожки. — Обещаю вам, моя госпожа — я стану сильнее. Я спасу вас от будущего, что явило мне «Око». Ничто не коснётся вас со злом, и вы всегда будете править нашим народом. Ведь пока вы есть у нас, каждый пони может быть уверен — солнце взойдёт.

---

Он неслышно пробирался по пустынным коридорам. Тьма по-прежнему страшила, но призывать свет было нельзя: стражники тут же разоблачили бы его. Хотя Селестия в доброте своей не отменила приказ о предоставлении ему беспрепятственного круглосуточного доступа в библиотеку, сейчас любое внимание было излишними и опасным. Чёрный архив был запретным, и даже ему не дозволялось находиться здесь. Приближаясь к запертым дверям, он уже предавал свою повелительницу. Но выбора не было. Все иные источники, доступные для свободного изучения, были проштудированы им вдоль и поперёк, но всё оказалось тщетно. Он так и не сумел найти способ обрести силу, достаточную, чтобы уберечь наставницу от будущего, открытого ему «Оком» и вот уже четвёртый месяц неотступно преследовавшего в снах. Он должен был стать сильнее, чтобы спасти её от своих кошмаров. И если ради этого было необходимо сперва предать доверие той, кто являлась единственным смыслом его существования — пусть будет так. Жизнь принцессы важнее морального облика простого, пусть и приближённого к ней, пони.

Он открыл дверь и проскользнул в Чёрный архив. Маршруты и графики движения патрулей были известны ему лучше списка официальных эквестрийских праздников. Он уже в пятый раз проникал сюда, и никогда не видел ни одного стражника, даже в конце коридора ни разу не появлялось свечение их роговых фонарей. Что ж, пока всё шло как надо.

Он тихо шёл мимо шкафов, приближаясь к тому, на котором закончил в прошлый раз. Его бросало в дрожь от текстов, хранящихся в этой части библиотеки, но иного выхода найти не удалось. Только здесь сохранялась надежда обнаружить то, что поможет получить достаточно могущества. Достаточно, чтобы не допустить открывшегося будущего.

Он остановился и поднял голову. Нужная книга находилась на верхней полке. Сжав корешок телекинетическим захватом, он осторожно потянул том на себя. Тот не шелохнулся. Нахмурившись, он повторил попытку. Снова неудача. Погасив захват, чтобы попытаться снова, он оцепенел и перестал дышать, поняв, почему не смог снять фолиант с полки. Книгу удерживала бледно-золотистая аура.

Секунды шли, увязая в сгустившейся, почти осязаемой тишине. Он боялся сделать вдох, боялся отвести взгляд от золотистого свечения, боялся снова прикоснуться к книге. И больше смерти боялся обернуться.

— Я разочарована в тебе, мой ученик. — Тихий голос солнечной богини был полон печали.

— Да, ваше высочество. — Неимоверным усилием ему удалось заставить губы двигаться.

— Ты нарушил не только мой приказ, но и закон Эквестрии. — Нет, не только печаль была в её словах, но что? Он не мог понять, всё ещё скованный стыдом и страхом. — Никто не может войти сюда без моего разрешения, не опасаясь наказания.

— Да, ваше высочество. — Иных слов не находилось, да и что следовало говорить? Оправдываться? Просить о прощении? Пытаться объяснить? Бессмысленно.

— Я знаю, почему ты приходил сюда вопреки моему запрету. — Что же, что было в её голосе? Почему он никак не мог определить? — Видения, явленные «Оком», обрели слишком большую власть над тобой. Ты стал одержим идеей уберечь меня от своих кошмаров.

— Ты мог узнать об «Оке судьбы» только из работ Старсвирла Бородатого, — продолжала солнечная принцесса. — Ни в каких иных источниках не могло сохраниться упоминаний об этом заклинании. Мне известно, что он прибегал к нему как минимум трижды, и дважды оно оказало ему неоценимую помощь.

Боль, душевная боль, вот чем был наполнен голос Селестии! Боль от осознания, что наиболее близкий к ней пони оказался предателем, что её ученик буквально плюнул ей в лицо. Нет, хуже — всадил кинжал под крыло той, кто доверилась ему всем сердцем. Он не смел пошевелиться, не смел вздохнуть, вслушиваясь в такой печальный и такой одинокий голос.

— Но ты должен был понимать, что Старсвирл не был всемогущим. — Селестия сделала паузу; он молчал. — Ни всемогущим, ни всеведущим. Он совершал ошибки, заходил в тупики, отступал перед задачами, решение которых лежало за пределами его возможностей. И он был плохим прорицателем. «Око судьбы» не может показать единственно верное, единственно возможное, неизбежное будущее. Оно предназначено не для предсказаний, а для ответа на вопрос, который заклинатель не может верно задать, и момент обретения знания станет переломной точкой в его судьбе. То, что ты видел, не обязательно случится, это лишь проекции ответа на невысказанный тобой вопрос.

Селестия глубоко вздохнула.

— Твоя одержимость обретением силы, уверенность, что без этого ты не сможешь защитить меня от того, что принял за видения будущего, подвела тебя. Ты увидел то, что боялся, но в то же время хотел увидеть. Эти образы овладели тобой, затмили твой рассудок. Ты уже не в состоянии отличить правду от выдуманных тобой кошмаров. И теперь…

Принцесса замолчала, словно собираясь с силами. Он уже знал, что она скажет, и чувствовал, как рвётся его сердце.

— И теперь ты должен покинуть дворец. — Голос правительницы Эквестрии был суров, но он слышал её печаль и дрожь сдерживаемых слёз. — Ты больше не можешь быть моим учеником. Ты нарушил закон, нарушил мой приказ, предал моё доверие. Ты почти лишился разума. Я не могу позволить тебе находиться здесь, где искушение вернуться в Чёрный архив будет непреодолимым. Прошу, покинь Кантерлот до того, как взойдёт солнце.

— Да, ваше высочество. — Голос его был глух и лишён даже намёка на эмоции. Чувства рождаются в сердце, в его же груди отныне царила лишь мёртвая, леденящая душу пустота. И боль. В том не было вины Селестии — о таком он не смог бы помыслить и через тысячу лет. Он сам сделал это. И сам нанёс глубочайшую рану в сердце своей — бывшей, отныне и навсегда — наставницы. Всё, что ему оставалось, это надеяться, что бессмертие может исцелить и от таких ран. Но надежда — чувство, а он отныне неспособен чувствовать.

Звон золотых накопытников растворился в тишине. Он ещё какое-то время стоял, невидяще глядя в темноту. Тьма перестала пугать. Страх умер.

---

Он стоял перед аркой высотой в три его роста. За ней ощущалась гулкая пустота — подземный зал. Огромный зал. Почти год потребовался ему, чтобы найти это место. Почти год, как он нашёл ту книгу и сумел понять из неё — древние языки никогда не были его сильной стороной, — что здесь сокрыто место великой силы. Почти год… И почти тридцать лет с тех пор, как он покинул Кантерлот глубокой ночью, унося свой позор, своё унижение, своё преступление, своё разбитое сердце прочь от той, кого поклялся защищать ценой жизни.

Но теперь он изменит это. Скоро он сможет получить силу, достаточную, чтобы защитить ту, кто была и оставалась единственным смыслом его существования, от виденного им будущего. Пусть у неё теперь новая ученица. Пусть она оказалась сильна настолько, что смогла вернуть рассудок лунной принцессе и воссоединить разлучённых уже тысячелетие сестёр. Пусть смогла повергнуть возродившегося Кристального Короля, тысячу лет назад правившего этой землёй, и вернуть свет надежды и любви в Эквестрию. Пусть смогла обратить на свою сторону Духа Раздора и Дисгармонии, показав ему ценность дружбы и заручившись его поддержкой. Пусть сумела превзойти в понимании магии самого легендарного Старсвирла Бородатого, за что солнечная богиня даровала ей титул принцессы и силы младшего аликорна. Пусть…

Он знал одно: виденное им будущее пока что не наступило. Значит, он ещё может обрести силу, чтобы защитить свою повелительницу от преследующих его все эти годы видений. И он сделает это. Любой ценой.

— Я больше не подведу вас, ваше высочество, — прошептал он, и эхо повторяло слова его обещания. — Я защищу вас от явленных мне кошмаров. Вы всегда будете с нами. Солнце взойдёт.

Часть пятая: возвращение

Твайлайт медленно поднималась из глубин беспамятства. Видения, затопившие её разум, когда память чёрно-белого единорога открылась ей, отступали. Она чувствовала, что они ещё здесь, и всегда будут с ней, на границе, в тени, в тайниках под замками. Она сможет снова вызвать их, стоит только пожелать. Теперь эта память, эта жизнь, полная одержимости и раскаяния, были её памятью, её жизнью.

Она попыталась пошевелиться, и из её груди вырвался протяжный, мучительный стон. Всё тело одновременно горело огнём и содрогалось от нестерпимого холода, голова раскалывалась и, казалось, была втрое больше обычного размера. Язык присох к нёбу, зубы ныли, в ушах набатом стучала кровь. Внутренности скручивало и растягивало, её тошнило, как при сильнейшем отравлении. Она истратила всё своё волшебство до капли, и теперь организм оказался один на один с последствиями передозировки стимулятора. Без магической поддержки тело было не в состоянии справиться с интоксикацией свободной маной.

Кто-то подсунул копыто под голову Твайлайт. Оно было твёрдым и ощущалось как камень со множеством мелких выступов: болезненная чувствительность была частью расплаты за издевательство над собой. Осторожно приподняв голову слабой, как новорождённый жеребёнок, чародейки, неизвестный прикоснулся прохладным гладким предметом к её губам.

— Выпейте, — произнёс негромкий голос. — Осторожно, не ударьтесь зубами о край. Мелкими глотками.

Она подчинилась. Собственно, Твайлайт была не в состоянии пить, так что участливый невидимка сам приподнимал стакан, придерживая её голову, не позволяя захлебнуться. Первые несколько глотков скатились по языку, даже не смочив его. Ощущение прохладной воды, скользящей по горлу, было восхитительным, она никогда не чувствовала такого блаженства. О, пожалуйста, пусть это длится вечно!

Неизвестный отвёл от губ принцессы опустевший стакан, но продолжал удерживать на весу её голову. Не успела та задуматься, зачем он это делает, как её затрясло, желудок словно скрутило в узел, и только что проглоченная вода фонтаном изверглась обратно. Невидимка успел повернуть её голову вбок, так что опасность захлебнуться ей не грозила. Но боль от спазмов была так сильна, что она провалилась в черноту раньше, чем окружающий мир сделал первый оборот.

---

Твайлайт проснулась. Она смутно помнила, что уже несколько раз приходила в себя и снова теряла сознание, но сколько именно, не могла сказать. Наверное, немало. И каждый раз рядом оказывался неизвестный, заботливо дающий ей напиться, меняющий пропитанное лихорадочным потом бельё, вытирающий пылающее лицо восхитительно прохладным полотенцем. Она ни разу так и не смогла открыть глаза и увидеть своего пони-хранителя. Его голос казался смутно знакомым, но она никак не могла вспомнить, где и когда слышала эти суховатые интонации.

Рядом раздался шорох, и влажное полотенце прошлось по её лицу. Прохладная ткань коснулась лба, подбородка, скользнула за ушами и смахнула капли с кончика носа. Твайлайт уловила едва заметный травяной запах: наверное, в воду были добавлены очищающие настои или какие-то лечебные зелья. Кто бы ни заботился о ней всё это время, он прилагал максимум усилий, чтобы как можно скорее восстановить силы принцессы-преступницы. Ощутив укол совести от мысли, что даже не видела лица своего спасителя, Твайлайт поспешила открыть глаза, чтобы он не успел уйти, решив, что она снова заснула.

Ударивший по привыкшим к темноте глазам свет ослепил её, от резкой боли брызнули слёзы. Твайлайт начала часто моргать, пытаясь вернуть зрение. Лица снова коснулось полотенце, стирая слёзы и осторожно массируя веки и область вокруг глаз. Дождавшись, пока неизвестный закончит умывать её, она предприняла новую, более осторожную попытку.

И ощутила сильнейший приступ дежавю. Перед собой она увидела Стального, пристально смотрящего ей в глаза. Выражение не слишком жизнерадостного лица королевского лейб-лекаря было откровенно угрюмым. Он бросил скомканное полотенце в тазик с водой и перевёл взгляд на кого-то, стоящего с другой стороны кровати. Видимо, получив знак, он коротко сказал: «Я буду за дверью», — и, развернувшись, размеренным шагом вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь.

Твайлайт закрыла глаза. Она уже успела понять, что лежит в кровати в своих дворцовых покоях. Окна были открыты, по доносящемуся снаружи шуму и положению солнечных пятен на полу можно было сделать вывод, что день приближался к полудню. Значит, её каким-то образом доставили сюда из подземелья под Кристальным хребтом. Видимо, Стальной лично ухаживал за ней, пока организм чародейки пытался бороться с последствиями магического истощения и интоксикации. Конечно, кому ещё личный врач принцессы Селестии мог доверить заботу о глупом жеребёнке-перестарке, второй раз в течение недели травящем себя драконовыми дозами мана-регенератора, да ещё и украденного из его собственного шкафа? А это значит, что подобный приказ он мог получить лишь от одной пони во всей Эквестрии.

— Твайлайт Спаркл, о чём ты думала? — В голосе солнечной богини отчётливо слышались как недовольство, так и облегчение оттого, что её ученица наконец-то пришла в себя. — Для чего тебе понадобилось делать всё это?

Твайлайт прижала уши, ощутив, как щёки заливает горячая краска стыда. Она подвела доверявшую ей принцессу, нарушила не только закон, но и прямой приказ солнечного диарха. Ослушалась свою наставницу, своего учителя, своего друга, но теперь готова понести наказание за свои поступки и не станет просить прощения. Она предала Селестию и не заслуживает её доброты.

— Я должна была знать, что на самом деле произошло. — Твайлайт говорила тихо, но твёрдо, уже не сомневаясь в том, что ждало её. Единственное, что она надеялась успеть перед тем, как её изгонят из страны, это рассказать своей — теперь бывшей во всех смыслах — наставнице о том, что узнала.

— И для этого тебе понадобилось прибегать к чёрной магии и травить себя опасным даже для аликорна количеством мана-стимулятора? — В голосе солнечной богини смешались тревога, облегчение, усталость и… что? Твайлайт никак не могла уловить нечто, прячущееся в словах.

— Да. Иного выхода не было. — Она говорила по-прежнему тихо, в любое мгновение ожидая слов, что положат конец её прежней жизни. — Единственный, кто мог рассказать всё, погиб у меня на глазах. И только так можно было обратиться к его памяти. Я очень тщательно всё рассчитала, риск для меня был сведён к минимуму.

— Из-за этого «минимального» риска ты три дня провела в беспамятстве. Обычный пони не пережил бы такого напряжения.

Сгорающая от стыда юная чернокнижница открыла глаза. Селестия стояла к ней спиной, так что Твайлайт не могла видеть её лица. Неужели принцесса всё ещё беспокоится о ней? Беспокоится о той, кто предала её доверие, буквально плюнула в лицо? Она слишком добра.

На несколько минут воцарилась тишина. Селестия продолжала смотреть в окно, видимо, не желая смотреть в лицо отступнице, Твайлайт же не отрывала взгляд от потолка, обдумывая, как сложится её дальнейшая судьба. Изгнание? Ей повезёт, если наказание ограничится ссылкой. Интересно, как там, куда её отправят, отнесутся к опальному аликорну? Или предварительно её превратят обратно в единорога? Что ж, это будет только справедливо…

— Ты узнала, что хотела? — нарушила молчание солнечная богиня.

Твайлайт вздрогнула от неожиданности. Неужели с ней ещё разговаривают?

— Да. Я сумела вернуть его память, и он передал мне свои воспоминания. Я помню всё, что помнил он. — Она продолжала смотреть в потолок.

— Расскажи мне, — попросила Селестия.

Твайлайт начала говорить. Слова сначала царапали горло, но постепенно ей стало трудно сдерживать их поток. Она рассказала всё. Как не могла обрести покой, выбросить из головы произошедшее с ними, и в итоге пошла на преступление. Как решилась проникнуть в Чёрный архив и готовилась прибегнуть к запрещённой магии, чтобы вернуть в этот мир погибшего у неё на глазах единорога и выяснить истину. Как покинула дворец под вымышленным предлогом и отправилась в долгое путешествие к спрятанному под Кристальным хребтом залу. Как вызвала память того, кто совсем недавно едва не погубил всех принцесс, а затем вдруг отдал свою жизнь, чтобы исправить содеянное. И рассказала всё, что он вложил в её разум.

Закончив, Твайлайт обессиленно откинулась на подушки и закрыла глаза. Голова раскалывалась и кружилась, горло пересохло, губы слипались. Она была ещё очень слаба, и столь долгий монолог грозил снова погрузить её в темноту. Но это было не важно. Она успела рассказать своей бывшей наставнице обо всём, и дальнейшая судьба была ей безразлична.

Её губ коснулось прохладное стекло. Она жадно, но осторожно, помня вечное наставление лейб-лекаря, выпила воду. Выдохнув, открыла глаза, думая увидеть вернувшегося Стального и наконец-то поблагодарить его за заботу. Но вечно хмурого доктора не было в комнате: стакан удерживала бледно-золотистая телекинетическая аура.

Селестия стояла над кроватью, склонив голову. Её лицо было печально, уголки губ опустились. Твайлайт попыталась встретиться с ней взглядом, но безуспешно.

— Я помню всё, что он передал мне, — проговорила чародейка. — Всё, кроме его имени. Он не назвался ни в проекции «Ока», ни потом… там. И я не могу найти его в памяти. Как такое может быть?

Солнечная принцесса ответила, не поднимая головы:

— Он не хотел, чтобы ты помнила его имя. Он пытался остаться в твоих воспоминаниях как тот, кто желал обрести силу, принеся в жертву других, и погибший по недоразумению. У таких существ нет и не может быть имени.

Твайлайт облизнула губы.

— Тогда зачем он сказал мне те слова? — Она попыталась поймать взгляд солнечной богини, но снова потерпела неудачу.

Селестия опустила голову ещё ниже, совсем спрятав лицо за гривой.

— Полагаю, его одержимость в итоге сыграла с ним последнюю шутку, не позволив до конца исполнить роль злодея. — Она отвернулась, так и не дав бывшей ученице заглянуть ей в глаза. — Он так сильно желал защитить меня от того, что считал неизбежным, что это стремление стало управлять им во всём.

Твайлайт помолчала, снова уставившись в потолок.

— А вы помните, как его звали? — наконец спросила она.

Снова повисла тишина; даже в окна, казалось, ни проникало ни звука.

— Конечно, я помню его имя. — Наставница — бывшая, отныне и навсегда бывшая — так и не повернулась к Твайлайт лицом. — Как помнила все эти годы. Но, если он не назвался тебе, даже изъял любой намёк из переданных тебе воспоминаний, то и я не имею права сказать. Пусть же он останется безымянным, коль это было его последней молчаливой просьбой.

Твайлайт прикрыла глаза.

— Я помню многое из его жизни, — проговорила она. — Словно это была и моя жизнь. Он долго, очень долго странствовал, собирая всё и везде, что и где только мог найти. Сказки, что некогда были легендами, и легенды, что никогда не были правдой. Побывал в дальних странах, ища мудрости иных народов. Разыскивал древние знания, утерянные многие столетия назад. Его познания в магии были огромны. Не уверена, что когда-нибудь смогу сравниться с ним. Всегда в поиске, всегда один…

Твайлайт облизнула сухие губы, по её лицу прошла едва заметная дрожь.

— …из года в год, гонимый единственной мыслью — стать сильнее, спасти вас от моих кошмаров. Пусть я никогда не решился бы предстать перед вами, не выдержал бы вашего взгляда, полного разочарования и презрения, но я мог надеяться, что однажды сумею исполнить свой долг. Что сделаю всё, что будет в моих силах, чтобы защитить вас, моя госпожа, и окончить жизнь с уверенностью, что солнце взойдёт…

Она осеклась и распахнула глаза. Селестия не отрываясь смотрела на неё; брови богини были сведены к переносице, губы плотно сжаты, рог окутывала бледно-золотистая аура. Пребывающая в растерянности Твайлайт, почувствовав странное покалывание, скосила глаза и увидела, что её рог окутан той же аурой, из-под которой едва пробивалось лиловое мерцание. Она чувствовала, как вокруг сплетается сеть неизвестного ей, но крайне могущественного заклинания. Волшебница перевела взгляд на солнечного диарха.

— Что происходит? — слабым голосом спросила она. — Что со мной? Что вы делаете?

Селестия посмотрела ей в глаза и словно приковала взгляд бывшей ученицы к своим.

— Спасаю тебя, как должна была спасти его. Вы с ним оказались слишком похожи. Ты одержима мыслью, что не имеешь права подвести меня даже в мелочах. Он хотел во что бы то ни стало уберечь меня от своих кошмаров. И теперь его память, его сущность начинает сливаться с твоей. Это не попытка захватить твоё тело и вернуться к жизни, это лишь желание служить и защищать. Желание, ставшее настолько сильным, что смогло противиться даже смерти. В какой-то мере он смог обрести могущество, о котором мечтал.

Солнечная принцесса усилила давление, и Твайлайт почувствовала, как окружающий мир начинает ускользать от неё.

— Я отгорожу эти воспоминания от твоего разума, сейчас они слишком опасны для тебя, — продолжила Селестия. — Ты забудешь обо всём, с самого начала, с первых симптомов потери сил. Я дам тебе другие воспоминания, эти дни не будут отличаться от твоей обычной жизни. Я не допущу, чтобы ты повторила его путь. Я не смогу простить себя, если потеряю ещё и тебя, Твайлайт Спаркл. В будущем я сниму печать, но до тех пор ты ничего не будешь об этом помнить. А теперь усни. Усни и… прости меня, моя верная бывшая ученица.

---

Солнечная принцесса вышла из покоев погружённой в магический сон Твайлайт. Стоящий у окна лейб-лекарь коротко взглянул на неё и скользнул в комнату, закрыв за собой дверь.

Зажмурившись, Селестия склонила голову; по белоснежным щекам скатились две слезинки.

— Прощай, мой бывший ученик, — прошептала она. — Прощай… и прости меня. Я не понимала, насколько ты был предан мне. Даже тогда, когда я предала тебя, оттолкнув прочь вместо того, чтобы услышать боль твоего сердца. Твоя одержимость ослепила не тебя, а меня. Жажда могущества, сводящая с ума — удел слабых, ты же всегда был силён. И ты исполнил свой долг до конца, дав мне то, что я не могла просить. Теперь спи. Спи и знай: что бы ни случилось, я обещаю тебе — солнце взойдёт.