Fimbulvetr

10: Huginn

Георгий, князь Елецкий, был громаден. Всеволод раньше не видел взрослых грифонов. Он не знал, до какого размера ему предстоит вырасти, но сильно сомневался, что когда-нибудь догонит князя в росте, и, если уж на то пошло, в мускулистости. Князь был воином, это сразу бросалось в глаза. Кроме того, он не был полуорлом, как Хельга, вместо этого он был полу-совой. Его передняя половина напоминала филина, а задняя – снежного барса, с белым мехом, чёрными пятнами и длинным пушистым хвостом. Князь сиял, как ребёнок на новогодней ёлке.

Причиной его хорошего настроения – как и вообще присутствия в больнице – было то, что раз Всеволод достаточно выздоровел для того, чтобы с ним можно было разговаривать, ему предстояло понести наказание за участие в Великой Охоте, одном из самых запретных занятий для грифона, уступающем только одиночному проживанию в лесу. Вину его уже признали, достаточным доказательством послужила волчья голова, снятая с его тыльной части. Теперь князю предстояло выбрать наказание. «Князь», как пояснил Подорожник, был не титулом правителя города, для этого в городе имелся избираемый мэр. Вместо этого он был чем-то вроде главы объединённых сил полиции и самообороны. Кроме этого, его звали, когда надо было свершить суд и собрать налоги. К сожалению, единорогу не хватило времени чтобы как следует подготовить Всеволода к встрече, поэтому его объяснения касались в основном обязанностей князя, а не грифона, занимавшего эту должность.

Георгий ввалился в комнату как лавина, заняв всё свободное место своим внушительным телом, и заполнив немногие оставшиеся промежутки начальственным духом. Хельге достаточно было одного взгляда, чтобы перестать двигаться. Всеволод сомневался, что она хоть раз моргнула, пока князь был в комнате. К счастью, Подорожник сказал Георгию, что она всё ещё слишком слаба для разговоров, поэтому он на неё и не взглянул. А вот Всеволод…

— Поздорову, сынок! – радостно взревел громадный грифон, хватая Всеволода за лапу и тряся её с таким энтузиазмом, что она чуть было не оторвалась. – Слышал, ты у нас сегодня большой преступник, ага? Пошёл в большой страшный лес совсем один? Рисковал жизнью и здоровьем доказывая, что ты настоящий воин? Стыдись, сынок, ох стыдись!

Для кого-то незнакомого с языком, все укоры звучали бы так, как будто князь вдруг решил по меньшей мере вручить Всеволоду ключи от города, а вовсе не покарать его за серьёзный проступок. Молодой грифон и сам чуть было не упустил смысл – пусть русский у Георгия и был значительно лучше, чем у Тепловоза, акцент всё-таки был заметен, и временами князь, сам того не замечая, перескакивал на «современную» речь.

— Такое надо, надо карать, так? – продолжил князь, усаживаясь и с интересом осматривая Всеволода. – Первый раз караю кого-то настолько молодого. В тебе есть потенциал! У тебя большое будущее! Захочешь ко мне в дружину – возьму без вопросов! Конечно, подрасти бы тебе сначала не помешало, но и сейчас у нас для тебя работка найдётся. Так, извини, что коротко, но служба! Выздоравливай!

С этими словами гигантский грифон встал, подмигнул Всеволоду, вручил ему знакомо выглядящую волчью голову, и вышел. Когда через несколько минут в комнату вернулся доктор, шокированный грифон всё ещё неподвижно сидел на кровати, пытаясь понять, что это было.

— Старый добрый Гоша для тебя слишком? – хохотнул единорог, проверяя бинты на Хельге. – Он для всех слишком, но хороший парень, если разобраться. Есть у него, конечно, свои странности, но на то он и местный. Ты ему понравился, подумай о его предложении. Для грифона это очень хорошая работа, и единственная, которая позволяет вашим регулярно выбираться из города.

— Но… наказание? – спросил Всеволод, осматривая волчью голову. Судя по всему, над ней поработал хороший таксидермист – очистил все части, которые могли испортиться, чем-то набил и зашил. Получилось хоть сейчас на стенку с трофеями. Голова смотрелась почти живой, достаточно, чтобы он дёрнулся от резкого укола боли в задней лапе.

— Подожди, ты же… конечно нет, о чём я думал! – вздохнул Подорожник, задумчиво поглаживая Хельгу по голове, на что та отвечала довольным мурлыканием. – Твоё наказание в том, что с этого момента все грифоны считают тебя взрослым. Ты доказал, что способен о себе позаботиться, можешь за себя постоять, поэтому нет смысла считать тебя ребёнком.

— И это наказание? – моргнул Всеволод, откладывая волчью голову и поворачиваясь к единорогу. – Вы же говорили, что это одно из самых ужасных преступлений, и за него… это?

— Этого более чем достаточно. Как ребёнок ты имел право на заботу со стороны города. Место, где жить, еда, образование – если у детей нет родителей, они всё это получают от города. Ты теперь взрослый, и этого права у тебя больше нет. Тебе придётся работать, платить налоги и отвечать по всей строгости закона, как и приличествует полноправному гражданину. Жениться тебе, правда, нельзя, пока не исполнится пятнадцать. Кроме того, тебе запрещено покидать город в группе из менее чем трёх грифонов, или без сопровождения не-грифона. Если тебе вдруг придёт в голову такая мысль, твой новый друг Гоша тебя выследит и притащит назад… поверь мне, он в этом деле мастер. Помни об этом когда решишь убежать.

— Почему это я вдруг решу убежать? – спросил Всеволод, немножко ошарашенный уверенностью, с которой Подорожник это упомянул.

— Потому что по моим наблюдениям ты очень любишь жить. – пожал плечами единорог, завершая осмотр Хельги и поворачиваясь к молодому грифону. – Я вчера немножко поспрашивал пони в городе, и… Знаешь, Елец – очень хороший город, особенно летом, но кроме меня тут всего четыре Возвратных, включая тебя. Я тебя понимаю, но я шестьдесят лет прожил человеком и проработал ветеринаром. Местные, к сожалению, ужасные ксенофобы. Что очень забавно, учитывая, что в городе постоянно живёт пять разных видов разумных, даже если считать все пять разновидностей пони как одну. У них есть на то причины, но тебе от этого не легче.

Всеволод почувствовал, как на глаза наворачиваются слёзы, и постарался их подавить. После всех мытарств в лесу, он наконец-то попал в место, которое мог бы назвать своим новым домом… и теперь это место у него отбирали. Да, был вариант бросить Хельгу на растерзание толпе и остаться, но он знал, что так не сможет. Разумная или нет, она была его единственным настоящим другом в этом жестоком новом мире. Она чуть было не отдала жизнь пытаясь его защитить. Он не мог бросить её умирать. Но был другой выход, и он спросил:

— Как… как нам сбежать? – голос его дрожал, слёзы грозили растоптать его сопротивление и вырваться на волю.

— Когда твоя диковатая подруга достаточно выздоровеет, ты дождёшься пока я снова напьюсь, украдёшь у меня припасы и сбежишь под покровом ночи, — с улыбкой ответил жеребец. – Кроме этого, ты упомянешь при мне что-то про то, как хочешь вернуться к семье далеко на севере, за Запретным Городом, чтобы все тебя искали там, а не на твоём настоящем маршруте на юго-восток. Конечно, всё это время ты и твоя коварная старшая сестра будете водить бедного и доверчивого меня за нос, притворяясь, что она слишком больна, чтобы двигаться, чтобы я не подпускал к ней нашего дражайшего князя. Видишь ли, я как-то забыл ему сказать, что ты Возвратный. Он думает, что ты откуда-то из другого города, скорее всего, из Истры. Там полно грифонов и тамошняя молодёжь частенько заканчивает Охоту в наших краях.

— Разве это законно? – спросил Всеволод, на мгновение забывая про свои проблемы. Вопрос Великой Охоты его занимал с момента, как Тепловоз её впервые упомянул, и до сих пор он так и не получил объяснения, что же это такое, несмотря на то, что уже был за неё «наказан».

— Ни в коем случае! – улыбнулся Подорожник, доставая бутылку из-под кровати Хельги и устраиваясь поудобнее. – Каждому грифону с детства объясняют, насколько это плохое занятие. Каждый день им напоминают, что отправляться в лес, выживать там в одиночку, преодолевать неописуемые опасности, бороться с другими хищниками…

— Сколько выдерживают? – к этому моменту Всеволоду было уже ясно, куда клонит единорог.

— Ни единого! – взорвался неудержимым смехом добрый доктор. – Если тебе попадётся грифон, который к двадцати годам не побывал на Великой Охоте, это Возвратный, и ему на момент возврата было хорошо за тридцать. Но это ещё не всё!

— А что там ещё может быть?

— Есть три способа закончить эту чёртову Охоту. Первый простой, примерно половина участников избирают его. Они замерзают насмерть, умирают с голоду, встречаются с Оленями, а может и ещё с кем-то, кто тоже сначала убивает, а потом не задаёт вопросов. Они не возвращаются. Как бы это ни было жестоко, это единственное, что нас спасает от перенаселения грифонами, ваши известны тем, что плодятся как кролики. Второй путь – на грани истощения добраться до деревни или города, или быть спасённым из леса кем-нибудь другим. Это считается неудачной Охотой, и за неё, как правило, неудачника хорошенько порют. Можешь ручаться, что все, у кого зад горит от неудачи, попробуют ещё раз. Ну и есть третий путь. Через две-три недели охотнику становится скучно в лесу, и он возвращается в город, неся с собой какой-нибудь трофей в качестве доказательства своих достижений. Традиционно это голова лисы или енота, они у котоптиц считаются сложной добычей. Это считается признаком взрослого, хотя, конечно, порку им обычно всё-таки устраивают. Вемити две трети доходов делает зимой на продаже бинтов.

— Вемити?

— Наш местный аптекарь. Настоящий чародей. Думаю, это единственная причина, по которой его ещё не прогнали, местные панически боятся зебр. – Подорожник ещё раз приложился к бутылке. – Разговаривает гекзаметром. Очень смешно, но очень тяжело понять. Кстати говоря, думаю, тебе не повредит изучить современный язык, если, конечно, хочешь, чтобы твой побег увенчался успехом. Гошу ты, конечно, обманул, но грифоны – известные любители Старой Речи, а вот Кочевники ею обычно не владеют совсем. Если ты хочешь иметь с ними дело, а ты захочешь иметь с ними дело, когда доберёшься до их земель, тебе не помешает возможность с ними поговорить.

В последовавшие несколько дней Подорожник потратил некоторое время чтобы обучить Всеволода языку. Это было несложно, в основе у языка лежал русский, но значение многих слов достаточно серьёзно изменилось, а грамматику, похоже, лягнул японский. Образование Всеволода очень пригодилось, и Хельга, которая всё остальное время предпочитала спать, всегда бодрствовала во время уроков. Судя по всему, она ничего из сказанного не понимала, но была всегда готова прокомментировать каждую фразу Всеволода своим чириканием, демонстративно игнорируя Подорожника.

Выздоравливала она куда быстрее, чем Всеволод мог бы ожидать, но как сказал доктор, в этом не было ничего необычного. Его собственное выздоровление тоже шло гладко. Через неделю единственным, что напоминало ему о встрече с волками, было две полоски шрамов, напоминающие грубый рисунок волчьей головы. Кроме доброго доктора в их комнату заходила только медсестра – молодая кобылка-земнопони, чуть моложе Хельги, настолько стеснительная, что Всеволоду не удалось выжать из неё и двух слов.

Естественно, к концу недели заточения в маленькой комнатке, грифоны были готовы на стенку лезть от скуки.

Хельга сперва не слишком это проявляла, да и возможности у неё, прикованной к постели, не было. Но каждый день слой бинтов становился тоньше, раны затягивались и даже шрамы быстро рассасывались. Становилось всё яснее, что её побег из заключения – вопрос времени. Она внимательно обнюхала все углы комнаты, таская Всеволода за собой и показывая то, что ей казалось слабыми местами. Она каждые пять минут выглядывала в окно, и регулярно проверяла дверь. К концу недели единственным способом для Всеволода удержать её от вышибания двери было поймать её и начать чесать её многочисленные шрамы – это приводило дикую котоптицу в блаженство, заставляя её громко мурлыкать, полностью расслабившись. Поэтому, когда Подорожник сообщил, что пришёл день побега, Всеволод был уже почти рад перспективе быть выброшенным в зимний лес.

— Сегодня я вернусь очень, очень пьяным, — объяснил доктор с утра. – Кто знает, может, заночую у Вемити, я так часто делаю, когда слишком много выпью. Ваша задача – оставить на кухне следы грабежа, только не перестарайтесь. Я оставлю твою сумку на столе, она уже с едой, так что просто создайте впечатление, что вы её выгребли из ящиков. Рог я там тоже оставлю, если он вам зачем-то нужен. Ночью будет сильный снегопад, так что о следах можете не беспокоиться. Остальное ты и так знаешь, так что удачи.

С этими словами единорог уже повернулся и собрался выйти, когда его схватила за хвост Хельга. Её лицо скривилось от усилий, она закрыла глаза и чирикнула, мотнула головой, чирикнула ещё раз, и затем тихо, почти неразличимо, сказала:

— Сп… асибо.