Ученица
У позорного столба
Грифон и пегаска стояли в порту Мейнхеттена, морской бриз трепал перья на их крыльях. Восходящее солнце дарило тепло своим детям. Где-то далеко кричали чайки, волны бились о белоснежный песок, с тихим шелестом отступая обратно в море. Запах морских водорослей и влаги, солёный ветерок приятно щекотал нос кобылы. Она тыкала копытами в мягкий песок, наблюдая как прибой, стирает её следы.
— Гауд?
Грифон задумчиво смотрел вдаль, на редкие облака короной обрамляющие оранжевое солнце.
— Они не подошли ко мне, что странно. Вчера я видел грифонов моего клана, но они не обратили на меня внимания.
— И чего?
— Меня не ищут, иначе бы тут уже было не протолкнуться от серебристых крыльев. Рейнбоу, тебе нужно вернуться домой.
— Гонишь прочь?
— Переживаю за твою драгоценную лазурную шёрстку. Мы не столь добрые и мудрые создания.
— Да кто мне может что-то сделать? Тем более — мирное соглашение! А я элемент Гармонии. Никто не станет ссориться с Принцессами.
Гауд так и не смог убедить Рейнбоу вернуться. Корабль отплыл и лазурная пегаска впервые в жизни увидела бескрайнее море, несущееся под килем, магический ветер надувал паруса. Солёный запах воды и шелест волн, рыбы, тёмными спинами мелькающие где-то в глубине прозрачной глади. Грифон оказался очень даже прав, его действительно не искали…
— Отец, что случилось?
Около трона стояли оба его брата, сам же Король сидел на своём месте.
— Скажи мне, разве не просил я тебя не покидать Королевство?
— Отец!
— Скажи мне, разве не предупреждал тебя о повиновении?
Голос гремел в сводах зала.
— Ты опозорил мои седые перья!
— Я устал сидеть в тюрьме! Мои братья вольны как ветер, я ничем не хуже их!
Грозный клёкот всех троих, их глаза смотрели на склонившегося перед троном грифона. Рейнбоу с открытым ртом сидела рядом, пытаясь сообразить, с чего это они так взъелись на Гауда.
— Твои братья — воины и защитники, их щиты и клинки всегда остры. Они под охраной своих верных сотен. Я уверен в их безопасности.
— Отец, ты опять желаешь побольнее меня ударить?
— Нет! Пытаюсь вразумить! Они умрут, но не сдадутся врагу! А ты?! Ты знаешь множество секретов, от которых зависит само существование Королевства. Ты сбежал! Хорош Король, не может справиться с собственным сыном.
— Прости.
— Скажи мне, кто с тобой рядом?
— Рейнбоу Дэш.
— Эй, я и сама могу представиться. Да мы вообще-то знакомы.
На её слова вообще не обратили внимания.
— Кто с тобой рядом?
— Подруга. Отец, к чему твои вопросы?
— Подруга… она вернула тебя домой. Вы прошли по центральной площади города к замку!
Рейнбоу вдруг поняла, что все трое в неописуемой ярости, они еле сдерживают себя.
— Ах, вот в чём дело… я не откажусь от своих слов. Подруга.
— Тебя домой привела кобыла! Вернула блудного сына! Даже не грифина.
— Так исполни свою угрозу! Пусть я приму смерть, но не сдамся, ты больше не посадишь меня на цепь!
Оба грифона потащили из ножен клинки, Король рявкнул так, что они оба вжали головы в тело.
— Ты нарушил кодекс чести клана! Ты не исполнил прямой приказ Короля и отца. Дерзишь, словно юнец из городской бедноты. Двадцать плетей.
Рядом с ними тут же появились грифоны, облачённые в латы. Гауд с тоской посмотрел на Рейнбоу, у той на мордочке не было ни грамма понимания.
— Эй, чего тут такое?
— Молчи кобыла, ты не в Эквестрии под дланью диархов, твоё слово ничего не значит для нас.
Глядя на латы и острые клинки, Рейнбоу прикинула шансы и решила подождать. Она пошла за воинами, которые бережно взяв под крылья грифона, повели его из зала. Через две минуты они вышли во двор королевского дворца. Множество пернатых появились словно ниоткуда, часть кружила в небе, многие сидели по периметру высоких стен с каменными зубцами. Пегаска заметила знакомую мордочку и тут же сорвалась вверх, на неё никто не обратил внимания.
— Принцесса Каденс!
Розовая кобыла пыталась пробиться к Королю, перед ней все расступались.
— Прочь! Идиотка! Дура! Прочь! Его смерть будет на твоей совести! — закричала на неё аликорн.
Она добежала до Короля и села рядом, потом заглянула ему в глаза, тот как-то печально улыбнулся.
— Ты убьёшь его. Ты же убьёшь своего собственного сына! Пощади!
Король молчал, братья Гауда опустили взгляды, стараясь не встречаться с пылающим взглядом аликорна.
— Каденс, ты хочешь получить восстание?
Гауда поставили к столбу и привязали передние лапы к петле сверху.
— Ты сделал его таким, пусть это никак не зависело от твоего желания, но именно твои воины не смогли защитить наследника!
— Не напоминай! — Король тяжело дышал, гора мышц и леденящий душу взгляд.
— Оставь десять плетей! Пусть будет наказание, а не казнь. Прошу тебя, мудрый Король.
Судя по взгляду, братьям Гауда эта просьба очень не понравилась, но вступать в спор с аликорном они не решились, ожидая слова отца.
— Да будет так, десять и ты его не лечишь.
Аликорн склонилась, её глаза были полны слёз. Рейнбоу посмотрела на вышедшего грифона с чёрной лентой поперёк всего тела, в его лапе находилось свёрнутое кольцо из чего-то чёрного с поблёскивающими стальными вкраплениями. Пегаска подлетела к аликорну, та даже не посмотрела на неё.
— Его что, бить будут?
Розовая кобыла ничего не ответила. Грифонов становилось всё больше, Рейнбоу растерянно смотрела, как многие плачут и отворачивают головы. Она услышала, как рядом один из пришедших тихо сказал другому «Зачем же он так… ведь знал же! Его же никто не защитит!», ему вторили «Свои перья ближе к телу, никто не встанет на пути кнута». Решение пришло само, она почувствовала движение духа своего элемента и спланировала прямо к столбу с Гаудом.
— Ты что, прочь! Уходи сейчас же! Я выдержу! — закричал грифон.
Она встала на дыбы, обхватила копытами и прижалась к нему, вдобавок обняла своими крыльями. Многоголосый клёкот вырвался из глоток грифонов, большинство возмущённо орало, чтобы убрали эту дурную лошадку. Король поднял оба крыла и резко опустил.
— Ты мне не подруга! Ты тварь, я тебя ненавижу! Ненавижу весь твой род! Буду резать ваших жеребят!
Она лишь улыбалась его словам, глядя в карие глаза, полные ужаса. Свист кнута рассёк воздух, Рейнбоу прокусила язык, клочки лазурной шерсти и перья полетели в разные стороны, спина окрасилась красным. Краем глаза она видела, как Король снова поднял свои крылья и вновь опустил. Стальные вкладки рвали кожу, словно бумагу.
— Дыши! Дыши! Расслабь мышцы, — орал ей в лицо Гауд.
Свист кнута и новый удар, перед глазами всё начало двоиться, она чувствовала, как по ногам течёт липкая кровь.
— Дыши! Смотри мне в глаза! Смотри!
Из носа потекла кровь, она закашлялась, новый удар выбил из неё воздух. Уголки губ окрасились красным. Крылья поднимаются и опускаются, в тело вонзается раскалённое жало, алый туман заливает всё вокруг. Боль накатывает волнами.
— Дыши! Расслабь мышцы! — словно сквозь вату пробивался голос орущего ей грифона.
Она досчитала до десяти ударов, и увидела, как Король встал, затем резким шагом ушёл, багровая пелена окончательно опустилась на глаза.
— Развяжите меня!
К нему бросились ближайшие грифоны, клинок распорол верёвки. Гауд рухнул рядом, прижимая к себе окровавленное тело, из его глаз катились слёзы. Он поднял её и понёс к себе, грифоны расступались перед ним, очень многие кланялись. За ними оставалась дорожка из алых капель.
Мрачный грифон сидел на своём троне, его глаза ничего не выражали. Тишина опустилась на зал доблести.
— Отец…
— Скажи мне, Гардан. Отчего вы так хотели наказания?
— Но ты сам велел не искать его.
— Да, признаю. Каденс не понравилось произошедшее.
Оба молодых грифона вздохнули и опустили головы, они боялись признаться самим себе, что эта кобыла им нравилась, её поведение, речи, взгляд и самое главное — искреннее доверие роду грифонов. Гриф продолжил.
— Каденс добра к нам, она готова простить всё и всем, что бы ни случилось. Она всегда будет драться за каждого грифона, плохого или хорошего, доблестного или труса. Мы все для неё дети, которых она приняла сердцем. Заветы предков не изменились, но мир стал другим. Скажи мне Гардан, как ты вернулся два года назад домой из плена?
Грифон вздрогнул.
— А ты Геор, кто исправил твою ошибку, которая стоила тысяч бит казне Королевства?
Второй брат опустил голову, его крылья опали.
— Иногда, мне кажется, мы забываем о том, что такое доблесть. Почему на его защиту встала эта молодая пегаска, закрыла своим телом? Почему этого не сделали те, за кого он отчаянно сражался? Я спрашиваю себя, почему доблестные воины, покрывшие себя славой, вдруг бросили того, кто защищал их честь, там, где они не могли совладать с миром?
Треск сгорающих факелов на стенах, золотое солнце, багровыми отблесками раскрасило холодный пол, сложенный из серого шершавого камня. Тишина в зале доблести стала невыносимой.
— Я спрашиваю себя и не нахожу ответа. Может быть, мне ответите вы?
— Отец, я уже говорил тебе и не раз. Он силён духом, но тело слабо, если ты продолжишь использовать его голову, рано или поздно грифоны взбунтуются. Ибо меч выбирает достойного, но достойный не покоряет меч.
— Тогда почему Гилда легла под моё крыло?!
— Коварство чёрной кобылы воистину страшно, я не хочу снова увидеть её глаза и почувствовать, как моя воля ломается под этим взглядом, — ответил Геор.
— Но она кобыла, ведь так? Она не сражается и не идёт в бой впереди войск. Тогда почему моё Королевство получило столь большие территории и множество кланов?
Оба грифона не могли найти ответ в своей душе.
— Отец…
— Доблесть — это не только клинок на поле боя. Мы об этом забыли. Если не хотим потерять плоды её трудов, нам придётся вспомнить, что такое доблесть. Вы те, кто забыл об этом! Должны вспомнить о своём брате. Вспомнить и доказать ему самому, что у него есть доблесть, достойная рода Стальнопёрых. Мы примем эту лазурную кобылу, как одну из рода, пусть она будет названной сестрой.
— Отец! Прошу тебя!
— Она защитила слабого, это ли не доблесть? Она не кричала и не молила, приняла наказание достойно. Это её кровь пролилась у позорного столба! Клинок, защитивший одного из рода Короля, достоин стать частью клана. Так велят законы предков.
— Но она же кобыла!
— Нам это только на крыло, я стар и мудр, но моё время не бесконечно. Она не станет претендентом на трон, её вымя не позволит этому случиться. Но приняв в клан, мы получим ту, что будет предана роду. Пусть даже эта пегаска продолжит жить в своём Понивиле, в час нужды, мы попросим её, и она не сможет отказать.
Рейнбоу пошевелилась и тут же заскулила от боли, пронзившей всё тело.
— Лежи, не двигайся, — мягкий голос пробивался сквозь туман.
Из глаз кобылы потекли слёзы, кто-то промачивал их прохладной тряпочкой с еле заметным хвойным запахом.
— Я дам тебе снотворное и обезболивающее, ещё пара дней и тебе станет легче.
Она приоткрыла рот, струйка горьковатой жидкости потекла в горло, пегаска тяжело сглотнула. Комната снова поплыла перед её взором мешаниной красок и через несколько минут она уснула. Рейнбоу много раз слышала, как приходила Каденс и что-то говорила, какие мази применять, растворы, вроде бы даже сама меняла бинты. Всё остальное время Гауд проводил рядом, она чувствовала его дыхание, иногда слышала тихие всхлипы.
«Дорогие царственные сёстры. Я обожаю ваши политические интриги, но всё имеет свой предел! Если ещё раз произойдёт что-нибудь подобное, клянусь, начну действовать так же. Знаю, вы опять нажалуетесь Крисалис, и она заставит меня взять свои слова обратно, но так не может продолжаться вечно. Перестаньте терроризировать грифонов, испытывая их власть на прочность!»
Селестия свернула свиток и посмотрела на Твайлайт, та лежала в её постели и тихо плакала. Фотография истерзанной пегаски и обнимающего её грифона, была приложена к свитку Каденс.
— Твайлайт, ты не виновата.
— Скажи это ей! Не мне! Ей! Почему я была столь недальновидна? Почему не прочитала книг о законах предков грифонов? Почему?! Самонадеянность! Не приняла и не поняла слов ученицы Крисалис.
Белоснежный аликорн легла рядом и укрыла крылом вздрагивающее в рыданиях тело своей ученицы. Кроме слов утешения, она ничем не могла помочь, всё плохое уже случилось.
— Твайлайт, это стечение обстоятельств. Даже я, знающая грифонов тысячу лет, плохо ориентируюсь в их внутренних клановых законах.
Рейнбоу поднялась на постели, грифон мгновенно оказался рядом и заклекотал, поглаживая её по шее. Потом легонько подул в нос, кобыла заулыбалась. В тёплом взгляде карих глаз отражалась искренняя преданность, что-то такое уютное и радостное.
— Ваше свежее дыхание, это что-то! Любители рыбы! Но привыкнуть можно, — она слегка отстранилась, улыбаясь во весь рот.
— Ты уже можешь стоять, скажи, я терпел достаточно долго в надежде услышать ответ. Так ответь мне. Зачем?
— Не хотела, чтобы тебя убили, — опущенная голова и лёгкий вздох кобылы.
Он снова заглянул в её чуть красноватые глаза и дрожащим голосом спросил.
— А тебя? О себе ты подумала?
— Мне никогда не стать другой, — последовал тихий ответ.
— Ты думаешь, это конец? Ты запустила целую цепь событий!
Грифон вскочил и начал расхаживать по комнате. Тонкий хвост, с красивой серебристой кисточкой на конце, хлестал по бокам. Он вздыбил свои перья стального цвета.
— Они чего, ещё раз собрались тебя поставить к позорному столбу?
— Нет. Это наказание нельзя применять более одного раза в год.
Гауд вернулся к её кровати.
— Нехилые у вас наказания, вот что я тебе скажу.
— Я уже получал их, я бы выдержал! — он вновь сел около подруги и прижался головой к её груди.
— Ты плачешь, у тебя слёзы бегут, — Рейнбоу медленно подняла копыто и погладила грифона по голове.
Он обнял её крыльями, стараясь не прижимать к себе, уткнувшись лбом в её лоб. Пегаска чувствовала, как солёные слёзы капают ей прямо на нос.
— Завтра состоится церемония. Отец всё подготовил.
— Эй! Я на свадьбу не соглашалась!
Грифон засмеялся.
— Какая же ты всё-таки классная! Круче всех! Ну почему ты не грифина? Почему судьба не могла сделать нас детьми одной расы?
— Могу то же самое спросить, почему это ты не жеребец? — надулась лазурная пегаска.
— Ты стала тихо разговаривать.
— Дыхание берегу, стоит поглубже вдохнуть, опять кровь начинает идти.
Он бережно потянул её за передние копыта, вынудив лечь. Снял с неё бинты и повязки, долго колдовал над ранами, промывал обеззараживающими растворами, замазывал их целительными мазями. Каждый день, утром и вечером он тратил по часу на эту процедуру. Первое время, пока кобыла ходить не могла, он мыл её и убирал за ней, несмотря на просьбу Каденс поухаживать, не разрешил. Долгие препирательства не помогли, грифон остался верен своему решению.
— Свадьбы не будет, но поцелуи останутся, я всегда буду рядом, даже когда мы далеко друг от друга. Ты найдёшь себе достойного жеребца, и я… тоже найду грифину. Наши дети будут играть вместе. Церемония состоится, я согласился с требованием отца и братьев, они правы в своём решении. Завтра ты увидишь всю нашу семью.
— Мне нужно начать переживать? — слегка испуганно поинтересовалась кобыла.
— Хм, хороший вопрос, последний раз такое делалось около сотни лет назад. Довольно необычно, но ощущения приятные, а главное — нет такого грифона, который бы отказался от подобного. Но я не скажу ничего сверх, завтра ты должна будешь принять решение. Очень надеюсь, что оно будет в мою пользу. Так, перевязка окончена, сейчас будем кушать, потом мыться!
Огромный зал доблести наполнился грифонами, среди прилетевших были главы кланов и Гилда в том числе. Гауд поддерживал лапой пегаску, она шла прямо по постеленной дорожке, медленно переставляя копыта, замотанная как куколка в бинты и повязки, лишь её лазурные крылья возвышались над телом, правда они были практически голыми, перьев она лишилась. Громко заиграл горн, ударили тяжёлые барабаны. Вся царственная семья находилась у трона. По бокам от каменного возвышения стояли братья Гауда, чуть ниже них, сидели четыре грифины. Между грифинами лежала Каденс, на её голове сверкала корона, на груди ожерелье с голубым сердечком, золотые накопытники с чеканным орнаментом в виде вязи грифонов. Как только они дошли до середины, Гауд тихонько шепнул, «сейчас нам надлежит поклониться». Пегаска удивлённо вздрагивала от сотен сверкающих доспехов и вскинутых вверх клинков. Звон стали глушил даже бой барабанов. Они дошли до черты на ковровой дорожке и Гауд прошептал «сейчас». Рейнбоу с трудом поклонилась, Гауд так же качнул головой вниз, стараясь её поддерживать крылом и лапой. Зал замер, как только они подошли к лестнице, ведущей к каменному трону. Голос Короля разнёсся в зале.
— Сегодня великий день, который запомнят многие из нас. Мы чтим заветы предков! Корона каменного трона да возляжет на достойного! Доблесть на поле брани! Доблесть в жизни! Доблесть в смерти! Таков путь истинных грифонов. Так было, так есть и так будет всегда, до конца времён.
Грифоны закричали «Доблесть! Доблесть!»
— Мой сын, лишённый возможности стать воином не по своей вине, смог доказать свою доблесть с помощью пера и бумаги. Его дела и свершения подарили нам процветание! Его имя будет вписано в славную историю рода Стальнопёрых! Именем рода нарекаю его достойным доблести предков!
Грифоны замерли, потом в тишине послышался шорох. Они ложились на передние лапы, подгибая их под себя.
— Но сегодня мы собрались по другому поводу. Даже меня этот повод заставляет переживать. Ибо сегодня свершится выбор судьбы для той, что не принадлежит роду Стальнопёрых и даже не является частью какого-либо клана, более того, вообще не относится к грифонам. Та, что став щитом, укрывшим моего сына, не сошла со своего пути и не просила пощады, приняла наказание, как подобает воину. Её доблесть доказана. Есть ли кто-то в этом зале, отрицающий доблесть этой кобылы?
Тишина, лишь шорох перьев был ему ответом.
— Да будет так, род Стальнопёрых славится многими воинами, но не так давно мы увидели доблесть той, что не принадлежит роду, защищая при этом сам род. У нас нет сомнений в твоей доблести и чести Рейнбоу Дэш! Можешь ли ты принять знак нашего рода и нести нашу доблесть далеко за пределы Королевства?
Пегаска растерянно посмотрела на Каденс, ища поддержки, та еле заметно улыбнулась и кивнула.
— Это… ребят, я не очень умная пегаска. Ну да, верная, я же Дух Верности. Что такое этот вот ваш знак рода? Он красивый? И вообще?
— Настоящая кобыла! — Король засмеялся, — он красивый. Ты станешь частью великой семьи Стальнопёрых и никто более не сможет указывать тебе путь, кроме тех, что поставлены судьбой выше тебя в твоём клане.
Гауд, коснулся её бока, в его карих глазах светилась радость и надежда. Рейнбоу поняла насколько для него это важно и решилась.
— Я это, принимаю, чего у вас там. Только извините, не знаю правильных слов, у пегасов ничего такого нет.
— Да будет так! Отныне и до конца дней своих, ты названная сестра для всех нас. На колени!
Рейнбоу начала аккуратно опускаться, но Гауд тут же потянул её вверх и покачал головой, через мгновение её глаза расширились от страха. Вся семья Короля и Каденс начали опускаться на колени, поджимая лапы под себя. Каденс поджала передние ноги и коснулась рогом пола. Гауд рядом с ней тоже лёг.
— Да примет наш выбор вечное небо! Одень положенные символы семьи Стальнопёрых.
Откуда-то сбоку выбежали две грифины и опустились перед Рейнбоу, у них в лапах была большая коробка. Они бережно открыли крышку, на бархатной подушечке лежали серебряные поножи со знаком клана, напоминающим чеканное чуть загнутое перо. Грифины одели на её передние ноги поножи и застегнули замки. Защита сидела идеально, холодная поверхность металла дарила прохладу коже.
— Отныне и до конца наших дней!
Они вскочили, по залу опять прокатился гул и звон клинков. В этой толпе Рейнбоу увидела знакомое лицо, Гилда улыбалась ей, по её щекам катились слёзы.
— Да будет пир, в честь нашей названной сестры!
Лазурная пегаска была бережно проведена за стол, к ней подошла Каденс и улыбнулась.
— Рейнбоу, ты невероятна и потрясна! На будущее, прошу, не надо терзать моё сердце видом крови пони, однажды я могу не выдержать. Мне стоит огромных душевных сил принимать их такими, какие они есть.
— Принцесса, я поехала с другом, ничего более, я не знала, что так нельзя.
— Нельзя, очень мягкое слово. Как думаешь, выдержала бы двадцать ударов?
Пегаска вздрогнула.
— Теперь представь это будущее. Загляни в него!
Рейнбоу опустила голову, из её глаз потекли слёзы.
— Король мудр, не все они столь дальновидны, так же как не все пони умны. Но Королей, Королев, Принцесс и других правителей очень мало. И не они творят историю, поступки тех, кого Король называет своими подданными, а диархи — своими маленькими пони, именно они создают полотно истории. Их обиды и радость, вражда и дружба останутся в книгах. Приняв знак клана Стальнопёрых, ты стала выше многих, Селестия больше не сможет тебе приказывать, но может просить, и ты будешь выполнять её просьбы. Его величество случай — определил твою судьбу в небесах нашей благословенной земли.
— Каденс, а ты, правда, беременна?!
— Вот так всегда, я тут важные вещи рассказываю, а тебя интересуют мелочи, — она засмеялась, потом смущённо улыбнулась и ответила, — да, это так. Шайни очень упорно работал над продолжением рода. Рейнбоу, послушай меня, очень внимательно. Ты больше не сможешь поклониться Селестии, понимаешь?
— Я конечно глупая, но даже мне понятно. Это их благодарность и признание. А что скажет…
— Не имеет значения. Ты часть клана Стальнопёрых, они правят народом грифонов. Поклон головой, это максимум, что ты можешь себе позволить. Прошу тебя! Не расстраивай их, я не хочу гасить новое пламя войны. Ученица Королевы тоже не может вечно защищать пони, это попросту несправедливо. У кого-то вкусные тортики и шикарная постель во Дворце, а у той, что остановила войну — бревенчатый дом в глуши и пустой кошель. Вернёшься, передай Селестии, несмотря на произошедшее, я всё ещё их люблю. А сейчас, забудь обо всём, ешь и пей, наслаждайся праздником в твою честь. Вон, тебя уже кое-кто поджидает, от нетерпения скоро клюв начнёт точить о стены, — розовый аликорн засмеялась, подарив Рейнбоу лукавый взгляд.
Всю дорогу до Кантерлота Рейнбоу провела глядя в окно, она не притронулась к еде, иногда её взгляд опускался на поножи, плотно охватившие передние ноги. Каденс сказала, их придётся носить на все официальные мероприятия, а во Дворце она может появляться только с ними и никак иначе. Мысли унеслись за море, туда, где остался друг. В последний вечер они сидели на деревянной пристани и смотрели на громадный диск солнца, слушали шелест прибоя о каменистый берег земли грифонов. Говорили друг другу слова поддержки и давали обещания. Рейнбоу рассказала о том, что Твайлайт обещала договориться с чейнджлингами, по поводу лечения и если всё получилось, то она напишет письмо. Лазурная пегаска в итоге разрыдалась, грифон укрыл её своим крылом, теперь он имел на это полное право.
Поезд приехал в Кантерлот, и Рейнбоу пересела на следующий до Понивиля. А там её уже встречала Флаттершай, единственная, кому пегаска сообщила о своём приезде.
— Рейнбоу?
Страх плескался в сапфировых глазах подруги, её крылья бережно обняли лазурную пегаску.
— Кто это сделал?
— Неудачно вписалась в политику грифонов, — грустно усмехнулась Рейнбоу, — ты правда не против? Я ещё та заноза, мне бы хоть пару недель у тебя пожить, летать пока не могу, маховые перья не отросли. Обещаю вести себя скромно и сдержанно.
Рейнбоу надела плащ, низко надвинув капюшон, чтобы поменьше любопытных пони смотрели на неё. Им повезло, никто в дороге из подруг их не застал, благополучно добравшись до домика Флаттершай, они расположились в нём. Жёлтая пегаска, поставила ещё одну кровать загодя и, несмотря на все возражения, уложила подругу в неё.
— Чем были нанесены раны?
— Кнут с металлическими вставками.
Флаттершай размотала все бинты и сняла повязки, большинство ран уже сошло, оставив довольно глубокие шрамы на коже. Очередная порция мазей и растворов оказалась на ноющей спине Рейнбоу. Жёлтая пегаска слетала к Зекоре, получила у неё отвары для ускорения роста перьев и мазь для разглаживания кожи. Взяв лечение в свои копыта, она быстро добилась прогресса, к её удивлению, Рейнбоу вела себя вполне прилично, выполняла все требования, читала книги и не пыталась ничего вытворить. Её голос стал тихим и мелодичным, она больше не ругалась и не скандалила. Тайну удалось сохранить всего три дня.
— Флаттершай, открывай! Мы знаем, что она у тебя! Открывай сейчас же!
Пегаска подскочила и бросилась к двери, испуганно глядя на лазурную подругу.
— Я ничего не говорила! Догадались как-то.
— Логично, ты же не могла стрескать столько печенья за раз. Еду ведь на двоих покупаешь. Открывай, сделаю вид, что сплю.
Толпа подруг ввались в дом, наступила неловкая тишина, слегка откинутое одеяло оставило открытым бинты и шрамы на спине лазурной кобылы, одно из её крыльев уже топорщилось небольшими пёрышками. В тишине они подошли к кровати.
— Девочки, я всё объясню.
— Сахарок, чо уж тут объяснять. Плохие из нас подруги получились.
Рейнбоу поднялась на постели и зевнула, потом удивлённо уставилась на подруг.
— Эй! Вы как тут оказались?
— Флаттершай таскает домой корзины полные еды. Письмо пришло от Каденс, она написала мне, что ты покинула «гостеприимную» столицу Стального пера. Мне удалось встретиться и договориться с ученицей Королевы Крисалис. Прости! Прости меня! — сорвалась лавандовая кобыла.
— Хочу сказать, удовольствие так себе, ниже среднего. Но мы же не будем подробности рассказывать никому, правда?
Аликорн положила голову на кровать, Рейнбоу её погладила, незаметно смахивая слёзы с прекрасных фиолетовых глаз.
— Селестия видела фотографию, приложенную к свитку, мне по ночам теперь кошмары снятся. Ты простишь свою глупую подругу?
— Твайлайт, это был мой выбор.
— Что с твоим голосом, дорогая? — Рарити навела уши на лазурную пегаску.
— С некоторых пор кричать не могу, теперь я стала спокойней. Надеюсь остаться такой же крутой и потрясной. Твайлайт, а как договорились?
— В любое время, когда ему будет удобно, больница находится в Сердце. Они готовы принять и попробовать вылечить.
— Эм… Твайлайт, а можно мне тоже? Я очень хочу учиться! — смущённо предложила жёлтая пегаска.
— Думаю, если ты им передашь свои знания о мазях и настойках, они будут рады.