Погода меняется

Часть первая. Отторжение.

Буду рада, если мне укажут, что в главе было хорошо, а что плохо. Я только начинающий писатель, поэтому здравая критика мне необходима.

Солнце, светившее необычайно ярко для ноябрьского дня, выглянуло из-за туч.

 — Невероятно! — тихо сказала Свити Белль с широкой восхищенной улыбкой, — При свете это место выглядит ещё более живописным!

На самом деле этот утёс северного побережья Эквестрии выглядел довольно мрачно: на нём практически ничего не росло, везде покоились только голые камни. Об острые глыбы на побережье постоянно бились волны бушующего моря, а на возвышенности стоял рассекающий высь старый маяк. Неподалёку от него находился маленький двухэтажный домик из белого кирпича с покосившейся крышей, перед которым и стояла пони.

— Оплатите доставку ваших вещей, мисс, — устало сказал крепкий и низкий жеребец, стоявший позади неё.

— Ах…да, извините, я задумалась, — рассеянно сказала Свити, — Сколько с меня?

— Пятнадцать бит, — ответил носильщик.

Свити вытащила необходимую сумму из маленькой сумочки и отдала ему, после чего он развернулся и неспеша пошёл по дороге обратно, оставляя единорожку одну. «Надо заметить, эта сделка была крайне выгодной для меня. Ему нужно было запросить гораздо больше», — вздохнув, подумала кобыла, оглядывая свой багаж, состоящий из множества коробок разных размеров. И ведь она взяла даже меньше половины своих вещей! Было обещано, что новый дом будет с мебелью, поэтому из неё она взяла с собой только складной туалетный столик («Хоть бы зеркало в нём не разбилось во время переезда», — обеспокоенно думала пони). Большую часть оставшихся вещей она продала, а часть оставила в заколоченном доме в Понивиле. Как бы ей ни хотелось, она не могла увезти с собой всё, поэтому приходилось чем-то жертвовать. Например, огромной картиной в золотой раме из своей комнаты, на которой был изображён закат над Вечносвободным лесом. Пони смотрела на неё много лет, когда просыпалась. Пожалуй, поначалу она будет по ней скучать. Или единорожка могла вспомнить огромную фарфоровую вазу со множеством мелких деталей, стоявшую у неё в прихожей. Свити Белль никогда бы не смогла перевезти её в сохранности, что-нибудь бы обязательно откололось. Да и эта ваза никогда на самом деле ей не нравилась: цветы, которыми она была декорирована, казались ей аляповатыми. Но она не жаловалась, ибо на аукционе получила за неё большую сумму. Ваза того не стоила, но она была единственной нехватающей в коллекции какого-то старого сноба.

Единорожка стояла прямо перед входной дверью, левитируя магией ключ, но никак не решалась открыть её. «Стоит мне её приоткрыть», — пришла мысль в голову кобыле, — «И всё в моей жизни изменится». Сглотнув слюну, и оглянувшись, словно ища причину, по которой она могла оттянуть значимый момент ещё дальше, она нерешительно повернула ключ.

Дверь медленно отворилась. Свити сделала пару нерешительных шагов внутрь и прищурила глаза, пытаясь хоть что-нибудь увидеть в темноте. После того как она нашла выключатель и включила свет, пони смогла оценить помещение гораздо лучше.

Прихожая была довольно просторной, хоть и тёмной, в ней умещался длинный потёртый голубой диванчик в синюю полоску с узором из маленьких якорей, а также выглядящие довольно новыми два фанерных шкафа и бежевый комод. В одном из них кобыла обнаружила небрежно свёрнутую рыбацкую сеть. «Возможно, бывший хозяин был рыбаком», — заметила Свити, — «Но от неё воняет тухлой рыбой. Надо будет выкинуть или хотя бы положить на улицу». В дальнейшем она обнаружила, что бывший хозяин вообще не слишком заботился о судьбе своих вещей, поэтому оставил многие здесь. Какого только было её удивление, когда она обнаружила за диваном пару грязных сапог.

Из комнаты вела лестница наверх, в спальню, и две двери: одна в узкую кухню, а вторая в более просторную и светлую гостиную. «Тут бы прибраться, и будет уютно. Кажется, тут не жили довольно долго», — думала Свити Белль, медленно обходя дом, — «Мне сильно повезло, ведь я купила этот дом крайне опрометчиво. Я так торопилась сбежать из Понивилля, что даже не разузнала подробнее о том месте, которое приобретала. Крайне опрометчиво…»

Погруженная в мысли, она раздвинула пыльные шторы и попыталась открыть окно гостиной. Оно со скрипом поддалось и распахнулось, впуская в дом сильный шквал ветра, от которого закачалась свисающая с потолка лампочка в тканевом абажуре, а маленький календарик, стоящий на письменном столе, опрокинулся. При обычных условиях Свити закрыла бы окно и начала наводить порядок, но не сейчас. У неё на лице в очередной раз за день засияла ослепительная улыбка. «Море!» — крикнула она.

Море. Оно заманчиво блестело вдали в лучах солнца, вдохновляя единорожку на очередной необдуманный поступок. Она обернулась и оглядела кучу вещей, которые нужно было разложить по местам, а также всё помещение. Нужно будет долго прибираться в нём, чтобы привести его в порядок. «К черту», — промелькнуло у Свити в голове. Не раздумывая, она галопом выбежала из дома и понеслась к морю. Вода оказалась ледяной, но это не помешало кобылке забраться в неё практически по самый живот. Она заливисто рассмеялась и резко взмахнула хвостом, подняв россыпь брызг. Ей давно не было так весело…

Последующие полчаса она продолжала плескаться в море. Лишь когда похолодало, уставшая и мокрая Свити Белль выбралась из воды и пошла к дому. Уже войдя в него и начав перебирать коробки в поисках полотенца, она поняла, что совершенно не помнит, куда его клала.

Оно нашлось только в четвёртой коробке, и к этому времени пони уже дрожала от холода. «Опрометчиво…» — в очередной раз ей пришло в голову это слово. В том возрасте, в котором была Свити Белль, кобылки уже должны переставать быть опрометчивыми, приобрести хозяйственные навыки, а ещё, желательно, завести семью. Но у неё с этим совершенно не сложилось. Да, с годами она стала более рассудительной, но всё ещё была довольно неуклюжей, да и на личном фронте её дела были не ахти. За всю жизнь у неё был лишь один короткий роман, закончившийся только разочарованием. Старая дева — так за глаза называют подобных ей кобыл в обществе. Свити относилась к такому своему положению довольно равнодушно. «Даже слишком равнодушно», — всегда подмечала Эпплблум, у которой уже было три маленьких сына, за семейными обедами, стуча кружкой с сидром по столу.

Но теперь это уже не имело значения.

Весь вечер Свити Белль провела, распаковывая коробки и расставляя вещи. Она обнаружила, что привезённый туалетный столик выглядит чужеродно в каждой комнате дома, но поскольку не знала, как аккуратно спустить его со второго этажа, оставила его там. Её одежда неожиданно показалась ей слишком яркой и детской, когда кобылка вешала её в старый дубовый шкаф. Ещё Свити обнаружила, что набор посуды, подаренный Рэрити шесть лет назад, весь раскололся, хоть она его упаковывала чуть ли не тщательнее, чем все остальные вещи. Это крайне расстроило её. «Последний её подарок перед… этим», — подумала единорожка, смахивая непрошенную слезу. Выбрасывать осколки она не стала, вместо этого сложила их обратно в коробку и задвинула её под кровать, а единственную целую чашечку поставила посередине кухонного стола и поклялась, что будет пить кофе из неё каждое утро. «Вряд ли я буду принимать гостей, поэтому зачем мне целый сервиз?» — попыталась успокоить себя единорожка и поняла, что сделала только хуже.

Свити Белль не привезла с собой почти ни одной книги, поэтому громоздкий книжный шкаф со бывшими застеклёнными дверцами (сейчас стекло было выбито, пару его кусочков она нашла на полу), гордо занимающий центральное место в гостиной, выглядел пусто. Бывший хозяин оставил несколько потрепанных книг, а также толстенные тетради с записями. Единорожка обнаружила их лежащими на самой верхней полке, когда протирала пыль со шкафа, и они её заинтересовали. Она подумала, что обязательно в ближайшие дни прочтёт тетради, потому что возможно благодаря ним сможет лучше понять старого жителя этого дома. Сейчас он казался ей мрачным и мутноватым типом. Старые книги же все были про механику и судоходство, и Свити не понимала и половину слов, написанных в них.

Пожалуй, единственной вещью пони, не выглядевшей лишней, были три портрета в разноцветных рамочках, она поставила их на письменный стол. На одном были изображены меткоискатели, эта фотография была сделана прямо перед отъездом Эпплблум в Балтимейр. Другая была из самого детства — на ней Свити обнимала Рэрити, а та пыталась вырваться. На последней они с Твист жгли бенгальские огни. Это может показаться неожиданным, но Твист стала ей самой близкой пони в последние годы. Она была единственной, кто поддержал единорожку в тяжёлое для неё время и протянул копыто помощи. Остальные отвернулась от неё, но пони их не винила, это было бы слишком двулично с её стороны.

От вида её вещей, которые словно сжались по углам, Свити Белль почувствовала приступ тошноты. Ей резко захотелось положить всё обратно в коробки, а их забросить далеко в пучину моря, чтобы оно заглотило их навечно. «Успокойся», — приказала она себе, присев на угол кровати и закрыв лицо слегка дрожащим копытами, — «Всё наладится; всё будет хорошо. Обязательно будет хорошо, иначе и быть не может». От хорошего настроения, державшегося у неё всё утро, ничего не осталось. Тут кобылка поняла, как сильно устала, и решила оставить уборку на потом, а сейчас провалиться в сон. Он станет для неё спасением от всех забот и волнений. Она откинулась на слегка сырые простыни и сомкнула веки в надежде, что сон скоро придёт.

Несмотря на то, что она лежала на новом месте, которое было непривычным для неё, заснула она быстро; вероятно, важную роль тут сыграло снотворное, которое она почти всегда пила перед сном. Последняя мысль Свити была о том, что неплохо бы на следующий день сходить на маяк, ведь его кто-то зажигает. Хоть бы это был молодой жеребец… если говорить о личной жизни.