Паранойя Руне Ховарда

Эпизод первый, яблочный

Экспозиция

"Это, выходит, в Понивилль? Провинция? Да, нас отправляют на сбор яблок. Всегда мечтал. Правда, за этим в гвардию шел. Сельский колорит, природа, птицы – где еще развернуться душе пегасьей, воспарить вместе с телом, развернуться на всю ширь и вылиться, наконец, в кипящем от эмоций потоке на бумагу, чтобы стараниями мастера застынуть во что-то нерушимое, ограниться в нечто прекрасное, притягательное и в конце-концов стать произведением? Где еще? Отвечу – дома. А ты уже поверила, что я счастлив? Это так красиво звучит? Пха!

Хрен с ним, налопаюсь яблок и усну в кадке. Тогда, может, взаправду все прочувствую.

с наилучшими пожеланиями,

Ховард"

Замечательная привычка у подполковника Гэттафа – выспрашивать что-нибудь эдакое или предлагать рядовым зелененьким, от чего те искренне предпочтут по возможности отказаться, а потом обвинить их в чем попало, пустив в ход лазейку, что таилась в вопросе, и немедленно наказать, переменив предложение на приказ.

Рыжая сороконожка спешно проползала по пыльному, раскаленному полуднем плацу второй Кантерлотской гвардейской части мимо ноги подполковника, когда тот подошвой армейского сапога отправил ее на Небесные Луга.

 — Ну что, бравые? Кто в Понивилль на яблоки поедет? Два шага вперед.

Пройдя указанное расстояние, строй покинули двое поджарых жеребчиков в простой кожаной броне с тонкими стальными пластинами на плечах, голенях, боках — для новобранцев.

 — Молодцы, орлы! Остальные пойдут пешком.

Десять минут сборов – и стонущий от недовольства строй двинул в сторону провинциального городка, выкрикивая и показывая что-то неприличное в сторону удаляющейся крытой повозки с двумя готовыми к подвигам контрактниками. Правда, через два часа пути и этих ленивых бедолаг нагнала спасительная колонна гвардейских грузовых повозок, которую выслал суровый снаружи, но добрый внутри подполкан. На яблочную столицу Эквестрии медленно опускались сумерки, когда конвой вошел в черту городка.

---

— Вы-ыгру-ужайсь!

Зычный приказ, донесшийся, будто из задворков сознания, неприятно согнал чуткий полусон, с трудом удавшийся на мешках в трясущейся гвардейской колымаге, которая, между делом, стала неподвижной. Разлепляя глаза, осматриваясь, со вздохом поднимаюсь, вяло стряхивая песок и пыль и ежась от вечерней прохлады. В пересохшем рту стоит неприятный вкус после короткого дневного клевания носом.

 — Не тормози, Ховард! – кто-то пихает меня, поэтому быстро выпрыгиваю из повозки, от чего в глазах по приземлению запрыгали голубые искры.

Ну что ж, первые пейзажи более чем символичны. Окраина провинциального городка, открытые пространства. По разные стороны на горизонте можно увидеть разные картины: на юго-востоке – густой лес, на юго-западе – холмистые степи с редкими деревьями, что уходят до самых гор, на севере – гора Кантер с кажущимся отсюда таким неприступным в своем гордом одиночестве дворцом на склоне. На северо-восток, собственно, в ста метрах от нас, простирается огромный массив яблонь. Да, не врали – дела промышленного масштаба. С другой стороны – домишки, собственно, городка. Где-то подальше можно еще разглядеть…

 — Ховард, мать твою так, пошли уже! – увы, долг зовет, и удовлетворение чувства прекрасного придется отложить.

Наспех построенные, ребята поплелись на территорию фермы через невысокие, как и весь окружающий угодья забор, воротца с вывеской «Сладкое яблоко». Я, уже не имея возможности вклиниться в проход, просто перемахнул через ограду и тут же вляпался в кучу навоза с пеплом. Ободряющий ржач сослуживцев не заставил себя ждать. Мое сумеречное пробуждение все еще может стать более нелепым? Вот зрение, надеюсь, хуже уже не станет.

Однако в воздухе витало предчувствие нерешенных проблем. Впрочем, иногда можно ведь и проигнорировать голос нашпигованного собственнокопытно привитыми суевериями разума? Просто вечернее прибытие обычно всегда является некоей «другой стороной» поездки и, одновременно с волнующим ожиданием утра и, следовательно, начала действий, влечет некое тревожное ожидание того, что произойдет перед отходом ко сну, оставляя разбор полетов уже на утро. Возможно, я повспоминал вдруг все прочитанные детективы?

Копытотворные сооружения на ферме представлены добротным красным амбаром с надстройкой и рядом небольших сарайчиков неподалеку. Миленько, впору картину писать на рассвете. Для нашей братии в городишке должны были быть выделены места в какой-никакой гостинице или ночлежке, но оные оказались заняты достаточно, чтобы нас пришлось распихивать по разным углам города, поэтому с хозяевами фермы начальство договорилось о размещении роты в амбаре и немногочисленных сараях. Ничего нового, ничего непривычного.

Встретил нас красношкурый здоровяк с яблоком на заднице. Среди ребят разве что Шарп и Биттер подобных габаритов. На разговор, похоже, настроен не был, — может, разбудили? Вкалывают они тут, стало быть, серьезно. Вот и отвечал разве что «и-йеп» и «н-ноуп». Но провел, устроил. Перед тем, как оставить нас наедине с собой в амбаре, сообщили, что располагаемся и работаем мы у семейства Эпплов.

В амбаре сухо и тепло, пахнет лежалым сеном, деревом, смолой, сырой землей. Большего кошерного уюта испытывать еще не доводилось. Спать на застеленном покрывалом сеновале было бы до сказочной степени романтично, если бы над головой разворачивалось звездное полотно, только лучше без него, под мощными потолочными балками сводов надежного сооружения, где уже разлился приятное жеребцовое амбре сослуживцев… что-о? И вовсе не это, и любые нормальные жеребчики способны проникнуться духом мужества и единства, когда все мы сплочены одной целью и задачей, когда раздуваются в тяжелом дыхании ноздри, втягивая исходящий ото всех мускусный запах, эх. Так вот, говорю, лучше тут, чем комары искусают.

Безусловно, пока обустраивались, набрасывая тряпки на податливые стога, не обошлось без разноголосых обсуждений обстоятельств путешествия.

 — Эй, народ!

 — Только не щас, Джейп!

 — Вы в курсе, что нас не просто так прислали?

 — Конечно, с великой целью.

 — Сезонная нехватка жеребцов?

 — Угу, в местной матриархальной общине каждой фермерше положен табун.

 — В общем, они ж тут и так спокон века справлялись, да вот в прошлом году одна кобылка местная оббила за сезон сбора все, каждую гребаную яблоню в этом саду!

 — Чего-о?

 — В одиночку…

 — Пф, гониво.

 — Вы видели…

 — Внатуре? Кто она?

 — … на сколько этот сад, нахрен?

 — Во-во.

 — Да пошел ты.

 — Мало ли у них баек в селе!

 — Не, нифига, ребят. Правда это.

 — Нереально.

 — Эх-х, дубины! Это ж героиня труда здесь, она…

 — Она и стадо взбешенных коров в одиночку отвела от города.

 — Да она ж одна из Элементов, епт!

 — Кого?

 — Элементы Гармонии, во.

 — Твою налево…

 — Участвовала в победе над Лунной пони, или как ее, и Дискордом.

 — И она здесь?!

 — Да, мать вашу! Так вот, обхреначила она тогда все яблони, но и сама не бизон, так что эффект, как от недели без сна, вполне заработала. И вот, к следующему урожаю появляемся мы!

 — … спасатели Хуфибу.

 — Чтоб кобылка наша так не парилась.

 — Да хоть горы свернем, ты скажи, повидать ее можно?!

 — А вот и самый сок, ребята: она-а-а…

 — Ну?!

 — … этажом выше!

Минут через десять галдеж пошел на спад, и, наконец, грянул отбой. Отрубился я, учитывая недавний сон в телеге и возню перед сном, на удивление быстро – часик размышлений, и – баю-баюшки. Обнять, правда, было нечего и ноги сложить некуда, поэтому пришлось взбить кое-как сено и завернуть эту кочку в край покрывала. Ну, в темноте ни от кого претензий или предложений не поступало, поэтому уснул, как привык, с комфортом. Впрочем, как привык, так и отвык – в казармах последнее время обнимать было совсем нечего, а скомканное покрывало не больше подушки, но при возможности вновь устроится, как пожелаешь, не откажусь.

Ночью, правда, пришлось проснуться, взбрыкнув от неожиданности, и вежливо отстранить тушку ничего не заметившего невидимого коллеги, привалившегося в сонном неведении к моей спине, который лишь недовольно захрапел, значительно усложнив мой повторный отход во власть Луны.

Да к утреннему подъему я буду убитым независимо от того, как прошла ночь.

Так дело и было. После ритуального «ротоподъема» остается подождать часов шесть, пока начнется бодрячок – так, моя энергия то ли экономилась, начиная с пробуждения, то ли накапливалась от принимаемой пищи и, так или иначе, имела привычку выплескиваться в промежутке от полудня до трех, что меня вполне устраивало, ведь на это время приходились наиболее значимые движухи как на службе, так и в моей обычной жизни.

После подъема рота, как известно, открывает рот, хоть в этот раз обстоятельства подъема несколько другие. Привычных кругов вокруг плацдарма или чего-либо еще мы сегодня не наматываем, а сразу, покончив с гигиеной, топаем за длинные столы, которые, похоже, любезно предоставили хозяева ранчо, или кто-то притащил из городишки. Ассортимент блюд представлен выпечкой с яблоками в четырех-пяти вариациях, этого следовало ожидать; что ж, углеводы перед вкалыванием не повредят, хоть я и всеми копытами за белок.

И пока рота уплетала за обе щеки штруделя да пирожки, из дома, наконец, показались сами хозяева, причем довольно странной процессией. В авангарде весело семенила сухонькая старушка с выпирающими суставами худых ног, то и дело прыгая, разворачиваясь вокруг своей оси с удивительной для своего возраста резвостью, а за ней с беспокойным видом спешили давешний молчаливый увалень и… ни дать ни взять, героиня вчерашних обсуждений. Светлогривая рыжая кобылка обладала подтянутой, спортивной фигурой с весьма аппетитными формами, что недвусмысленно говорит о ее активном образе жизни и роли на ферме, завершала же портрет колоритная ковпоньская шляпа. Более мелких деталей и черт я отсюда не разглядел, но она что-то говорила вдогонку старушенции, явно переживая, видимо, по поводу ее неосмотрительной активности, а за ней из дома уже увязалась, похоже, младшая сестренка, похожей расцветки, но с красной гривой и алым бантом на ней, на вид более оптимистично настроенная.

Однако могу сказать, что я один или один из немногих, кто позволил себе оценить картину в целом, в то время как взгляды большинства приковала поняша в шляпе, что на секунду обернулась в сторону нашей братии и, смущенно улыбнувшись, приветственно приподняла на бегу головной убор, от чего сослуживцы прямо обомлели, помахивая и выкрикивая что-то в ответ, а кто-то – и вовсе посылая воздушные поцелуи. Я и сам соврал бы, сказав, что не нашел крестьянку довольно симпатичной. Интересно, кем приходился ей красный здоровяк?

Процессия, тем временем, мало-помалу покинула территорию фермы, выйдя через знакомые воротца и свернув куда-то на юг от городка, где, как я давеча разглядел, раскинулись заманчивые для пикников или иных мероприятий на открытом воздухе поляны, а чуть далее, за редколесьем, было и озеро, а моя восхищенная коллегия вернулась к завтраку, заговорщицки обсуждая персону дня, ее подвиги и стратегию подката к ней. Вероятно, длинный, разноголосый и не слишком обремененный смыслом полилог, участники которого разбились на множество групп по соседству, а фразы можно было различить лишь из уст близсидящих, приводить здесь не стоит.

Начинало припекать, когда мы дубасили яблони второй час кряду. После набивания желудков мы дождались кобылки в шляпе, которая, верно, позабыла или просто не знала о том, что инструктировать нас предстоит именно ей, и за которой был послан один из пегасов-лейтенантов. Тогда она, по возвращению извинившись, смущенно посмеиваясь (румянец сделал ее еще более приятной глазу, как делал и весьма милый деревенский акцент в несколько низком для кобылки голосе), представилась Эпплджек и, заранее и от души нас всех поблагодарив, коротко выступила перед шеренгой, стоя рядом с подполканом и поведав о том, какие яблони колотить, а какие нет, как колотить продуктивнее, и даже дала наглядный пример, одним ударом задних ног лишив дерево всех плодов и заставив землю содрогнуться. Что примечательно, ни одно яблочко и не подумало упасть мимо пары подставленных кадок – земнопоньская ли это была магия или пегасам тоже не придется лазать за большинством по земле, пришлось выяснять опытным путем. Первый вариант, вероятно, оказался верным, или же наша ковпони просто знала некую фишку, которой позабыла либо не захотела поделиться, а мы не подумали спросить.

Как и при первых тренировках единоборств, копыта неподготовленных колотильщиков довольно быстро стали изрядно ныть, а шкура на оных, у кого она была (большинство) – сдираться, особенно если вспомнить, что и в единоборствах снарядом выступает мешок с наполнителем, а не дерево, если только речь не идет о профессионалах. Да и мои три-раза-в-недельные десятиминутные разминки с таким мешком не помогли сейчас избежать участи, что постигла большую часть сослуживцев. Тем не менее, дубасили с незатухающим энтузиазмом, кратковременные всплески какового случались всякий раз, когда во дворе появлялась Эпплджек, помахивая неожиданным, видимо, помощникам. Благо, немногочисленных наших единорогов общим решением приспособили к сбору всех плодов, что упрямо не попадали в кадки. Переговоров, хихикания и обоюдных подколок с метанием переспелыми яблоками, чего особо не запрещало начальство, если мы при этом не отвлекались от задачи, со временем поубавилось, когда народ втянулся в работу и предпочитал лишний раз экономить дыхание, пыхтя и обливаясь потом под как назло чистейшим провинциальным небом. Впрочем, когда на третьем часу кто-то умный вспомнил, что погода у нас может и нужет поддаваться контролю, и даже предложил лично заняться этим, но напоролся на решительный запрет на взлет выше крон деревьев, в городок был послан один из развалившихся в теньке лейтенантов, после чего нами был засечен летающий, оставляющий радужный инверсионный след объект, который разместил над головами роты несколько десятков средних облаков к нашей вящей радости. Подполкан на краткий доклад одного из коллег рассмеялся ему в лицо, доверительно сообщив, что объектом была мисс Дэш, еще одна видная здесь кобылка и даже еще одна из Элементов Гармонии. Интересно, пользуются ли эти две и им подобные здесь таким же успехом, как если бы жеребцовой частью городка была моя рота? Если они все еще «мисс»… впрочем, отношение к ЭйДжей красного жеребца было еще под вопросом, сама она на вид еще весьма молода, а пегаска, стало быть, тоже, хотя скорость у нас, крылатых, при регулярной практике падать начинает годам эдак к тридцати пяти, поэтому уверенно говорить я бы не решился, ведь радужногривая голубенькая молния, выполнив просьбу, лишь на мгновение зависла в воздухе метрах в ста от меня и, услышав восхищенные благодарственные крики, кривовато отдала честь и столь же стремительно ретировалась, а я так разглядеть не могу.

Что мне нравится в жителях провинции, так это удивительное их дружелюбие по сравнению с привычными мне, жителю Троттингема, уроженца Клаудсдейла, качествами пони, в чем мы получили возможность убедиться в перерыв, когда большая часть роты отправилась пошататься в этот Понивилль. В конце-концов, Клаудсдейл, в бытность мою учеником летной школы и академии которого я более чем достаточно наобщался с себе подобным, крылатым народом — это когда никого не удивишь рассказом о драке. Мы с ребятами посетили приметный общепит, где присоединились к ватаге местных работяг, уплетающих сидр под цветочные бутеры и поделившихся с нами замечательными местными историями, как-то: «И тут он говорит: "Официант! Я заказывал тушеный овес под томатным соусом, где овес?". Мы с братанами и так со смеху давимся, а официант еще и выдает: "А вы под соусом смотрели?"», а в поисках десерта закатились навеселе в заведение под говорящим названием «Сахарный уголок», задизайненное под пряничный домик. Обслужила нас гиперактивная, гипер-розовая веселая поняшка с очень аппетитными формами, похожей на сахарную вату и так же пахнущей гривой, которую один из моих коллег не постеснялся ухватить зубами, на что та даже не покраснела и – вы это понимаете? – лишь звонко рассмеялась, укусив его в ответ за нос и миленько хрюкнув при этом, после чего бросила: «Поешь наконец, глупенький, не доводи до кусания хороших пони». Это окончательно взорвало мне представления о пони и чуть ли не влюбило во всех понивилльцев.

Выкатившись из пекарни, мы приметили неподалеку средних размеров белый в красную полоску (или наоборот?) шатер, откуда приглушенно доносились какие-то праздничные звуки музыки и зазывал и куда стекались десятки пони, среди которых я разглядел почему-то немало инвалидов и всеми способами изувеченных, но, увы – перерыв на службе весьма ограничен, а за опоздание получаешь наряд, поэтому на осмотр достопримечательностей и культурных памятников времени не хватило. В принципе, осталось десять минут, поэтому все и потянулись потихоньку обратно на ферму, и лишь один, все еще прыткий после трапезы жеребчик, пообещав, что успеет, рванул ознакомиться с содержимым шатра. Остальные ребята уже удалились на сотню метров в сторону нашей работы, поэтому я, оставшись один, развернулся было, чтобы не спеша поплестись за ними, как вдруг приметил идущую от этого самого цирка нашу признанную героиню в шляпе, и остался на месте, подстегиваемый любопытством. Лишь полуминутой ее медленной ходьбы погодя я разглядел ее расстроенную мордашку. Да что ж там такого интересного происходит?

Приблизившись, она, узнав во мне бойца добровольно-принудительной помощи по сбору урожая, вскинула голову и устало улыбнулась.

 — А, даровки, солдат. Развлекаешься?

 — Доброго дня. Угу, перерыв у нас. Был. Налопались – пора и поработать.

 — Хе-хе-х. Да, и правда здорово, что вы здесь помогаете. Летом, Селестия свидетель, нечасто выпадает такой незапланированный отпуск.

 — Служим народу Эквестрии, мэм, — ты б еще лопнул от важности, Ховард, — Позвольте вопрос, мэм.

 — Э, ну валяй, жеребчик, — поняша улыбнулась.

 — Что происходит в том шатре и почему к нему идут так много калек?

 — Ох, лучше б ты не спрашивал, сахарок, — она как-то сразу снова погрустнела, но раз что-то здесь не так, значит, я должен знать, ведь ляпнул уже, что прибыл помогать. Нет, я бы попытался помочь, если б и не ляпнул. Честно! – Здесь двое… не знаю, стоит ли их так называть, но… в общем, Флим и Флэм, известные здесь неприятной историей с сидром, опять прикатили, и на этот раз – с лечебным эликсиром, мол, все, че угодно правит. Мы с братом сразу просекли, что от них правды не жди, и доказательства получили, да вот бабуля после купила-таки у них эту жижу, и вот те на – снова плавать смогла, хотя уже который год как несмазанная телега двигалась! И как плавать – водной акробатикой занимается! Я все равно с этими двумя поговорила, да только они так хитро, мол, может, и не лечит ничего наш эликсир, да вот осмелишься ли прервать радость старушки, вновь уверенной в себе и ощущающей себя молодой? Нет, не осмелюсь. Ну, я и ляпнула, что, видать, коли она хорошо себя чувствует, то не так уж и важно, из чего он сварганен. А они с тех пор налепили плакатов со мной и своим эликсиром и используют меня, как рекламу и свидетеля пользы их варева! А я уж отказаться от слов не могу, выходит, и все уж верят и берут его. Не знаю я вот, что и думать…

Очень интересно. Логика говорит, что, вероятнее всего, зелье и есть подделка, да вот каких только чудес нет в Эквестрии, да и история интересная здесь получается.

 — Неправильно как-то все это, — добавила кобылка.

 — Гм. Позвольте, что за случай с сидром?

 — А, дак мы здесь, тащемта, монополисты всего, связанного с яблоками, и семья наша только этим и живет. Но сидр мы делаем с максимальным упором на качество, проверяем каждое яблочко, поэтому его и знают и любят во всех уголках Эквестрии, и поэтому же его на всех не хватает, даже в Понивилле, в разгар сезона. А тут приезжают эти двое, и, значиццо, предлагают соревноваться: кто больше сидра за час выжмет – тот получает монополию на торговлю им здесь.

 — А смысл вам соглашаться?

 — А тогда они просто станут конкурентами, — надо возобновить тренировки думать, прежде чем спрашивать, перед зеркалом, — а сидр они и вправду делали быстрее, по крайней мере, нам так тогда показалось. И тогда бы мы разорились. Ну и вот, как бы мы ни старались, нам не удалось победить, и только собрались мы отчаливать, оказалось, что в стремлении нас обогнать они стали жать сидр не из яблок, а из целых деревьев, поэтому и вышла дрянь, которую пони отказались брать. А теперь – вот это…

Над этической дилеммой я бы, признаюсь, с удовольствием поразмыслил и о ней поговорил, да вот только заняться этим, похоже, придется во время работы – долететь-то я успею, но сделать это придется не далее, как сейчас.

 — Мэм, я прошу прощения, но мне срочно нужно вернуться к окончанию перерыва, — и, опередив ее, уже приоткрывшую рот, чтоб отпустить меня, добавил: — Как вы смотрите на то, чтобы увидеться после нашего рабочего дня, в шесть?

 — О, я… не против, конечно. Все равно на сегодня они заканчивают, — она махнула копытом в сторону шатра, — если те, конечно, есть дело.

 — Безусловно, мэм. А теперь, прошу прощения, — я коротко поклонился и взмыл в воздух, мчась к пестреющим сочными плодами плантациям.

Думать под монотонный физический труд всегда хорошо. Думаю, так и выживают вынужденные стоять у конвейера или на подобной работе. Не скучно, да и башка варит вроде лучше, может, из-за лучшей циркуляции крови. Вот я и надумал, что, должно быть, негоже с точки зрения этики разрушать теперь надежды безнадежно больных, которым липовый эликсир дарит надежду и жизненную силу, что вроде как и бесполезно (что доказано опытами с плацебо), а вроде и так важно для выздоровления, а с моральной – не к добру скрывать правду, особенно когда мучает совесть, а она всегда права. Как говорится, когда от правды сердцу лишь больней, нам ложь тогда становится милей, поэтому решать за кобылку я не могу и выбор этот придется сделать самой Элементу Гармонии, компетентному специалисту.

За рабочий день, тем временем, ничего нового не произошло, разве что в течение часа висевшая над нами единственная тучка в какой-то момент стремительно уползла, и я, бросив взгляд ей вдогонку, разглядел исподлобья у тучки радужный хвост, подергивающийся из стороны в сторону, да проплыл за забором неподалеку, будто на спине в бассейне, Дискорд с желтой розовогривой пегаской, лежащей у него на животе. За ними по пятам прыгал, вероятно, кролик, пытаясь, очевидно, догнать парочку, но неспособный обратить на себя внимание. Мне оставалось лишь пожимать на эти дела плечами и продолжать, посвистывая, вкалывать, дивясь только, сколь удивительными и приятными были все эти новые впечатления от казалось бы, простых действий после оставленной в Троттингеме жизни.

Наконец, грянуло окончание единственной смены, и изможденные рядовые поплелись к реке, чтобы затем свежими вернуться к ужину. Плетясь в нестройной толпе, я заметил Эпплджек, стоящую у одной из кадок с плодами их садов и наших трудов и вроде как перебирающую яблочки по одному с целью осмотра. Хмыкнув, я бросил сослуживцам, что сперва отолью, и пошел за амбар вроде как мимо нее, но, поравнявшись с кобылкой, остановился.

Она вздохнула.

 — Да, солдат. Устал?

 — Так точно, мэм, — пусть думают, что она сама меня остановила, так что я просто прочистил горло для приличия, — проблема все еще актуальна?

 — А кто ж ее отменит? Пока да. Я не то чтобы переживаю об этом весь день напролет, кроме сбора яблок и решения моральных дилемм дела всегда найдутся, но совет бы мне, конечно, не помешал. Нелегкий вопрос.

Как сказал бы один мой сослуживец, «Временами так не хватает пони, который дал бы совет. Ну, или хотя бы просто дал».

 — Мэм, я думал о ситуации и, признаюсь, также не смог преодолеть барьер между моралью и этикой, но могу сказать, что зачастую нет правильного ответа или правильного выбора. Книги и другие пони учат нас одному – быть лучше, и порой даже не стоит рисковать – жизнь сама подхватит и понесет тебя своим течением, только успей прыгнуть вовремя и в правильном месте.

Я сделал паузу. Кобылка как будто думала над услышанным, потом посмотрела на меня с каким-то неуловимым выражением – со скепсисом, но в то же время сомнением и удивлением, что порождает напряжение, в конце-концов становясь похожим на понимание и как бы намекая: «Ховард, заткни свой детектор эмоций, он барахлит, и делай дело».

 — А теперь прошу прощения, мэм, должен идти, — я поклонился и, развернувшись и сделав шаг, добавил через плечо: — и мэм, возможно, что уверенность в своих силах, дарованная пони эликсиром, не исчезнет у них от осознания бесполезности напитка просто потому, что они смогли сделать то, чего раньше боялись.

И, оставив ковпони наедине с выбором, я медленно полетел догонять роту, чувствуя себя героем низкопробной эпичной саги или любительского романа с псевдо-философией.