Идолы и Боги

Глава 14

Когда Крэлкин прибежал к Висио, тот уже лежал на полу прямо у входа в красном пятне. Рядом с раненым лежала бутылочка с зеленой жидкостью, так и не открытая. Чужак запаниковал, попытался подхватить и куда-то перетащить оранжевого жеребца, однако у него это не получалось. Схватив бутылку, он рывком открыл ее и, поморщившись от противного запаха, попытался заставить мэра выпить варево, но и это ему не удалось. Единорог лежал без движений, и лишь бока его едва заметно поднимались и опускались. В какой-то момент Висио чуть слышно застонал, и земной пони вылил содержимое на раны.

– Ну, и кто так делает? – поинтересовался знакомый голос. – Это же зелье для внутреннего применения.

Крэлкин обернулся и увидел на ступеньках Старсвирла. Тот с интересом смотрел на потуги белого жеребца

– Помог бы! – прошипел чужак.

– А чем я-то помогу? – изумился лидер Целеберриума. – Как лечить я не знаю. А этому единорогу необходим профессиональный врач. И я бы советовал тебе…

– Помоги его хотя бы перенести в комнату!

– Не думаю, что это хорошая идея, – отмахнулся единорог. – Полагаю, что Твайлайт не обрадуется, завидев этого несчастного на окровавленных простынях.

– Да ты хоть что-то можешь сделать?! – в отчаянии прокричал Крэлкин.

– Нет, – покачал головой незваный гость. – Его жизнь – не моя забота.

– Тогда почему сюда приперся?!

– Оценить степень подготовки рекрутов, – устало пояснил Старсвирл. – “Крылья” с некоторых пор стали плохо выполнять свои обязанности. Они, конечно, хорошо убивают и избивают, вот только перестали скрываться, думать о других, защищать граждан. Теперь Майт проведет с ними беседу и, возможно, лично заменит Алиаса.

– То есть, тебя не интересует, выживет Висио или нет? – прошептал чужак.

– Абсолютно.

Старсвирл подхватил бывшего подчиненного и под изумленным взглядом земного пони, скрылся с телом на кухне. Крэлкин лишь наблюдал, как тот смахнул с обеденного стола утварь и положил на него оранжевого жеребца. Выхватив из воздуха перо и листок, единорог сделал несколько гротескных движений и склонился над спиной раненого, всматриваясь в раны и ожоги.

– Запах горелой плоти, – прокомментировал он без малейшей эмоции, – шерсть выжжена всего в полутора сантиметрах… – монотонно и безвкусно говорил лидер Целеберриума, а перо само что-то писало. – Стихийная магия у них на высоте. Мелкие ушибы и ссадины, обильное внутреннее кровотечение… Стандартная программа… Поломана нога небрежно. За это им минус…

Чужак стоял с открытым ртом в дверях и не мог поверить, насколько цинично сейчас поступал Старсвирл. «Вместо того чтобы спасти его, он записывает повреждения и еще размышляет о правильности нанесения побоев?! Мразь!» Крэлкин бросился в коридор к сумке с алхимическими зельями, схватил ее и, влетев на кухню, потеснил незваного гостя.

– Я тут работаю, – возмутился единорог, свернул пространство и оказался на противоположной стороне стола рядом с раненым.

– Уйди отсюда по-хорошему! – рявкнул земной пони.

– И что ты намереваешься сделать?

Крэлкин пропустил выпад мимо ушей и стал рассматривать уцелевшие зелья, искать какие-то знаки или надписи, однако Висио таких пометок не делал.

– У него в арсенале практически все зелья боевые, – подал голос Старсвирл, – и я бы настоятельно не советовал тебе трогать хотя бы одно из них. Откроешь пузырек с ядом, и мы все отсюда больше не выйдем.

– Тогда помоги мне! – шикнул земной пони и решительно посмотрел на собеседника, однако тот покачал головой:

– Я не знаю, как лечить. Мало кто в Целеберриуме вообще этим интересуется. – Единорог открыл рот мэру, вытащил язык, нахмурился, и перо в очередной раз скользнуло по бумаге.

– Не умеете лечить?! – с упреком прокричал Крэлкин. – А отец Твайлайт?! Кресцент?!

– Он знает об этом только потому, что много общался с Висио, – без интереса бросил Старсвирл, рассматривая пострадавшего. – У Висио всегда была немного маниакальная идея выучить все заклинания, позволяющие сохранить жизнь. Оттого его знания тесно переплетаются с медицинскими исследованиями.

– И, тем не менее, Кресцент вылечил крыло Айрону.

– Кажется, ты чего-то не понимаешь в обучении Целеберриума, – произнес оранжевый жеребец и посмотрел на собеседника. – Наш клан призван уничтожать угрозу Эквестрии. Иногда угроза может исходить от пони, как это было с Висио…

– Что?! – в сердцах воскликнул чужак. – Да как ты смеешь?!

– Закрой свой рот, если хочешь дослушать, – невозмутимо сообщил единорог. – Мы изучаем болевые точки, слабые места, тонкие кости. Все, что может обезоружить или уничтожить противника, но не лечение. То, что Кресцент смог срастить кости, ни о чем не говорит. Он знал о характере повреждения. Немного лечащей магии – и он исправил ошибку. Никаких чудес.

– И что?! – рассержено вопросил Крэлкин.

– А то, что мы изучаем как ломать кости, но не сращивать их.

– И что делать теперь?! Оставить Висио тут умирать?!

Старсвирл поднял бровь и уставился на земного пони, словно на жеребенка.

– А у тебя есть конкретные предложения? – поинтересовался он.

– Где тут больница? – с напором спросил чужак.

– Брось… Его могут вылечить либо наши врачи, либо врачи Кэнтерлота. Другие за его жизнь поборются, но напрягаться не станут. Слишком уж нетривиальная проблема. Магические дуэли в этой глуши – большая редкость. Да и кто сможет такое вылечить, кроме искусных лекарей-единорогов, я не знаю.

«Селестия поможет, ей надо только отправить письмо…»

– Напиши Селестии…

– Нет, – фыркнул собеседник. – Хочешь – сам пиши.

– Хорошо! Тогда отправь!

– Я не посыльный, – поморщился Старсвирл. – И вообще, почему так переживаешь? Я же знаю тебя: ты не такой.

– Он мне жизнь спас! – выпалил с остервенением жеребец.

– Ты лжешь, – спокойно произнес лидер Целеберриума. – Он спасал жизнь в первую очередь себе, а ты просто ненужный груз, из-за которого он попал в эту переделку. Если бы не ты, он бы не стал сдерживаться и убил бы Туэри в первые минуты сражения.

– То есть, ты его бросишь? – злобно уточнил чужак.

Старсвирл отдалился от раненого, и листок с пером пропал.

– Я просто хочу узнать, почему ты хочешь ему помочь, – сказал он. – Разве так трудно ответить? Или этот секрет стоит жизни Висио?

– Потому что я хочу спасти его! Ты же могущественный маг, так сделай что-то!

– Лестью тут не поможешь. Скажи правду, иначе Висио умрет.

– Значит, такой глава клана Старсвирла Бородатого? – прорычал земной пони. – Главное – цель, не имеет значения, какими методами она достигнута?

– Какой же ты пустоплет, – устало проговорил лидер Целеберриума. – Сколько сотрясаешь воздух, а все зазря. Хочешь, чтобы Висио погиб из-за тебя?

– А ты можешь ему реально помочь? – с недоверием спросил чужак.

– Ты еще такой маленький в своих потугах осознать происходящее и играть в игры взрослых пони… – с сожалением произнес жеребец. – Если ты помнишь, то Висио победил “Крылья”, потому что знал некоторые их секреты. У него их тоже довольно много.

– И ты хочешь узнать, почему я хочу спасти Висио?

– Большего я от тебя и не прошу, – кивнул Старсвирл.

«Что же он хочет услышать? Впрочем, какая сейчас разница? Этот изверг действительно не будет спасать Висио».

– Я… – начал чужак и запнулся. – Я к нему привязался! – выпалил он. – Он мне помог, и теперь я перед ним в неоплатном долгу. Да и он пони, черт бы тебя подрал!

Старсвирл с недоумением посмотрел на Крэлкина, сощурил глаза и фыркнул. «Он что-то заподозрил, – подумал белый жеребец. – В чем-то я прокололся… да какая сейчас разница? Надо вытянуть Висио».

Лидер Целеберриума выбежал из кухни и засеменил на второй этаж. Земной пони слышал, перестук по деревянному полу. Потом стук замер, и спустя минуту, Старсвирл потопал назад. Он вошел в комнату с двумя пузырьками и пустым шприцем. Крэлкина передернуло при виде большой иглы, и он сглотнул. Красный единорог подошел к раненому, положил около него принесенные предметы и посмотрел на чужака.

– Знаешь, что это за зелье? – поинтересовался он, показывая на колбу с черной жидкостью.

– Догадываюсь, – кивнул собеседник.

– Как только я ему вколю в рог его специальное…

– В рог?! – изумился земной пони. – Но ведь…

– Он уже такое проделывал, – перебил единорог, – потому и приготовил эти два зелья. Последний раз он разнес половину грифоньего городка, и ему закрыли границы в их Империю.

– Но зелье же тогда заблокирует магию, – с недоумением произнес Крэлкин.

– Внешние ее проявления, но не внутренние. Пары этого зелья в кровь не впитываются, соответственно, внутри организма не распространяются и не блокируют магию.

– И что ты от меня хочешь?

– Хочу, чтобы ты открыл пузырек, когда я введу лекарство Висио.

Земной пони кивнул и взял зелье. Старсвирл подхватил шприц, набрал в него ядовито-желтую жидкость и подошел к голове мэра. Он выпустил тонкую струйку вверх, убирая воздух из цилиндра медицинского инструмента, и пристально всмотрелся в рог пациента.

– Открывай только тогда, когда я скажу, – произнес он, посмотрев на чужака, и тот вновь кивнул. – Иначе зелье может потерять магические свойства.

Земной пони с замиранием сердца смотрел, как игла коснулась рога и стала неспешно скрываться в нем.

– Разве рог – не кость? – с недоумением поинтересовался белый жеребец.

– Этот канал просверлил себе сам Висио, когда экспериментировал с албидо стилла, – пояснил глава Целеберриума, не отвлекаясь от дела. – Тогда он смог добиться увеличения магической силы примерно на двадцать процентов, убрав ткани и позволив энергии напрямую выливаться в окружающую среду. Правда, рог после этого воспалился, и его потом всем кланом Изабора лечили, но результата он добился.

Игла зашла полностью внутрь, и единорог стал неспешно вводить препарат. Крэлкин схватился зубами за деревянную пробку, отметил горечь и замер, всматриваясь в каждое движение собеседника. Висио поморщился, тихо застонал и начал елозить по столу. Как только последняя капля препарата была введена, Старсвирл махнул копытом, и чужак откупорил зелье. Из горлышка повалил черный дым, оседая на пол.

Мэр застонал с новой силой, выгнулся и упал со стола. Попытался подняться, но не смог, и рухнул назад. Из рога его вылетел сильный белый луч и тут же растворился в клубах дыма. Старсвирл от него отпрыгнул и оказался около входа.

– Мы сделали все, что было в наших силах, – заявил он. – Теперь все в копытах самого Висио.

– А зелье точно подействует? – с беспокойством поинтересовался чужак.

– Кто знает? – пожал плечами лидер Целеберриума и оттолкнул черный дым копытом. – Но я бы не хотел в этой комнате надолго оставаться. Длительный контакт единорога с любым поглощателем магии может быть чреват и вызвать образование опухолей и язв.

– А Висио?

– Думаю, что он сейчас меньше всего беспокоится по поводу опухолей и язв. Идем, у нас есть еще одно незаконченное дело.

– И какое же? – с недоумением поинтересовался земной пони, выходя из кухни следом за красным жеребцом и поднимаясь на второй этаж.

– Ты должен рассказать о свойствах минералов. Забыл?

– Честно говоря, забыл, – признался чужак. – Но неужели это не может немного подождать? Висио…

– Ты ничем не поможешь так же, как и я, – закончил собеседник. – Потому займемся делами насущными. А именно – разберем механизм зачаровывания сложных камней.

– Не нравится мне все это…

– А никто не говорил, что это должно нравиться, – заметил Старсвирл. – Я пришел взыскать с тебя плату. Если она мне покажется приемлемой, мы сделаем то, что ты хочешь. Надеюсь, цаворит у тебя есть?

– Нет у меня цаворита, – огрызнулся чужак.

Они зашли в спальную комнату. Лидер Целеберриума тут же распахнул настежь окно, впуская теплый ветер и шум улицы. Усевшись на кровать Висио, Старсвирл выхватил из воздуха листок, предложил жестом Крэлкину присесть, и тот подчинился. Единорог сделал несколько пометок на бумаге и выжидающе посмотрел на собеседника. Земного пони передернуло и, вздохнув, он стал рассказывать.

На удивление Крэлкина, собеседник впитывал знания, как губка. На, казалось, каверзные вопросы, которые касались тонких нюансов магии, слушатель выдавал логичные и обоснованные решения. У чужака сложилось впечатление, что Старсвирл уже многое знал или, по крайней мере, догадывался. И с виду писал он исправно лишь для того чтобы не вызвать подозрений и глупых вопросов.

Когда земной пони закончил, рядом с лидером Целеберриума образовалась большая кипа бумаги, разбросанной по всей кровати. Некоторые листики упали даже на пол. Крэлкин видел разные графики, о которых он даже не говорил, непонятные формулы, абстрактные рисунки. Некоторые листы были перечеркнуты несколько раз, смяты и отброшены в сторону.

Старсвирл подхватил записи и стал перебирать их, складывая в единую стопку. Он рассматривал их, выделял связи. Стопка постепенно росла, угрожая вновь рассыпаться. Наконец, положив последний листок, красный жеребец сверкнул рогом, и записи пропали. Он посмотрел с улыбкой на собеседника и предложил воды.

– Не хочу я воды, – отмахнулся чужак и демонстративно зевнул.

– Мое дело – предложить. Что же, информация вполне удовлетворяет требованиям Целеберриума. Она будет направлена на обработку и сортировку. Потом каждый клан возьмет то, что необходимо ему. Как зачаровывать цаворит я понял. Осталось рассказать об этом другим главам.

– И ты полагаешь, что Изабор захочет мне помочь?

– Ему необязательно знать всех подробностей затеи, – наставительно произнес Старсвирл. – Все, что необходимо знать ему и Майту: проведение эксперимента с цаворитом для закрепления важного материала.

– Обман?

– Не обман, – поморщился лидер Целеберриума, – а сокрытие фактов. На самом деле, твоя просьба не тянет на большее, чем просто эксперимент.

Единорог сузил глаза и пристально посмотрел на собеседника.

– Чего? – возмутился тот. – Я передал тебе все знания, которые сам знал.

– В этом и проблема, – проговорил собеседник. – В твоей голове слишком много опасных знаний. А они могут подорвать постулаты, на которых зиждется мир Эквестрии. По нашим меркам ты не должен жить.

– Да сколько можно? – возмутился чужак. – Опять одно и то же?

– Нет, правда, ты только подумай, что могут натворить эти знания, – с энтузиазмом сказал оранжевый жеребец. – Артефакты, которые можно составить по твоей теории, позволят земным пони, к примеру, колдовать. Это немыслимо. Если земные встанут в один ряд с единорогами и заявят о своих правах, могут начаться беспорядки.

– Разве не равенство всех для вас должно быть первично? – с упреком вопросил Крэлкин. – Вы же вроде на Гармонию уповаете.

– Ты неправильно понимаешь суть учений Целеберриума. Если вообще понимаешь их. Мы не ратуем за равенство, мы ратуем за разнообразие. В разнообразии видов, профессий и мнений сила Эквестрии. Если все будут думать о магии, то кто подумает о погоде? К тому же, от этих знаний не будет никакого равенства. Пегасы получат рог, и вместе с крыльями они будут считать себя непобедимыми. Начнется новая веха истории, кровавой истории.

– Далеко не всегда все заканчивается кровью, – парировал чужак.

– Да ладно тебе, ты хоть сам веришь в свои слова? – поинтересовался жеребец и заглянул в глаза собеседнику. – Как минимум мы, единороги из Целеберриума, встанем против зарвавшихся крылатых колдунов. Прольется кровь сотен, а то и тысяч ослепленных гордыней пони. Даже если мы сможем победить и восстановить мир, то будем держать в страхе ту немногочисленную группу пегасов, которые еще будут помышлять о силовом захвате власти. Мир дрогнет и обрубит мосты, которые связывают его с территорией пони. Эквестрия так не работает. Коллективному бессознательному необходимо быть единым, иначе мы вновь ощутим на себе кнут правления Дискорда.

– Может быть, ты и прав, – пожал плечами чужак. – Но порой страх перед кем-то может помочь в сохранении каких-то морально-этических норм.

– Даже если так, кто даст гарантии, что самые сильные пегасы исправятся? – спросил единорог. – Нет, этот путь пагубен, и мне очень жаль, что ты в мыслях можешь допустить подобный поворот событий.

– Зачем ты мне-то это говоришь? – поинтересовался Крэлкин. – Я земной пони, и я не собираюсь искать никаких подельников, чтобы передать кому-то силу и знания. Я понимаю всю тягость ответственности. Кроме того, никто не может мне дать гарантий, что мои последователи меня же не свергнут. Это в Эквестрии все хорошо и спокойно, пока правит Селестия и Луна, а в противоположном мире тьмы и хаоса все решает только сила. И у кого силы больше, тот и прав. Правильно это или нет – другой вопрос.

– Мы с тобой еще поговорим на эту тему, – пообещал Старсвирл. – Ход твоих мыслей мне ясен и скажу, что я им на первое время удовлетворен.

– Я не понимаю, зачем со мной об этом говорить? – изумился чужак.

– Нельзя с тобой об этом не говорить, – вздохнул собеседник. – Ты – часть Целеберриума, ты исполняешь долг перед Эквестрией. И долг этот гораздо важнее, долга перед Селестией. Селестия придет и уйдет, а Эквестрия останется на века. Гармония и четкое понимание цели должны жить в твоем сердце, иначе тебе никак не быть частью целостного коллективного бессознательного.

– Пускай будет по-твоему, – отмахнулся земной пони и посмотрел в окно. – Как думаешь, Висио уже поправился? Мы достаточно долго общаемся.

– Можно, конечно, проверить, – пожал плечами единорог, – но я бы не хотел этого делать. Как только ему станет лучше, он сам выйдет и нам все сообщит.

– А что вообще за зелье ты ему вколол?

– Не знаю, – легко признался Старсвирл, и Крэлкин с недоумением посмотрел на него. – Я зельеделие не признаю, как науку, – пояснил он. – Висио и другие подобные ему балуются с ней, но путь этот пагубен. Конечно же, многие это понимают, и очень редко пользуются травяными настоями. Нужно иметь природную устойчивость к ним, чтобы постоянно употреблять. Такой дар чаще проявляется у земных пони, реже – у пегасов. Единороги скорее исключение из правил. У Висио устойчивости нет, потому пользуется зельями крайне редко. В основном, в боях.

– То есть, у меня может быть природная устойчивость к зельям? – уточнил чужак.

– Разве я такое сказал? – переспросил оранжевый жеребец. – В любом случае, среди земных пони гораздо больше искусных зельеваров, нежели среди других рас.

– А Зекора? – поинтересовался Крэлкин. – Вы вообще знаете Зекору?

– Заблудшая зебра, обитающая в Вечносвободном лесу, – беспристрастно отозвался лидер Целеберриума. – Пожалуй, самый могущественный зельевар Эквестрии. Хотя я до сих пор не понимаю мотивов ее остановки в этой стране.

– А много специалистов по травам вообще существует?

– Если ты про Эквестрию, то серьезных – несколько десятков. Среднестатистических – около трех сотен. А любителей тысячи, но мы за ними особо не смотрим. Главное, чтобы они никому не навредили своими экспериментами.

– А если исключить Эквестрию? Другие страны?

– Зебрикания, к примеру, живет экспортом магических настоек, – проговорил Старсвирл. – Как думаешь, сколько у них специалистов в этой области? Они эти зелья чуть ли не каждый день пьют.

– Интересно было бы там побывать, – потянул чужак.

– Раскатал губу, – фыркнул единорог. – Въезд на территорию Зебрикании ты должен получить даже не у Селестии, а у их Совета. А это дело гиблое, особенно для таких, как ты. Нам до сих пор не удалось втереться к ним в доверие или хотя бы отправить туда постоянного шпиона. Три месяца – и пони выгоняют без суда и следствия.

– Что же они там прячут?

– Да ничего необычного, просто довольно интересные рецепты зелий. Впрочем, некоторые из них очень опасны для употребления эквестрийцами, что не может не волновать, а совать нос в каждый пришедший груз из Зебрикании довольно накладно.

– Так вы еще и такими мелочами занимаетесь? – удивился Крэлкин.

– Глупое занятие, – согласился лидер Целеберриума. – Но жизни пони важнее.

На улице послышались громкие разговоры, и чужак с интересом посмотрел в окно на чистое небо и крыши домов. Прохожие обсуждали недавнюю схватку. Они не принимали какую-либо сторону, но и не хаяли никого. Крэлкин соскочил с кровати, подошел к окну и с негодованием захлопнул его. Стекло зазвенело. Старсвирл с недоумением посмотрел на собеседника и слегка улыбнулся.

– Ничего, привыкнешь, – сказал он и поднялся. – Такова судьба членов Целеберриума: уничтожать врагов и быть изгоями. Пони не понимают силы, которую не способны контролировать, а потому подсознательно боятся ее разрушительной мощи. Висио обладает подобной мощью, и теперь показался во всей красе своим подданным. Будут ли теперь жители относиться к нему, как прежде? Сомневаюсь. Теперь для него в жизни все кардинально поменялось.

– Но ведь его могут считать хорошим? – с надеждой спросил чужак.

– Скорее всего, нет, – покачал головой Старсвирл. – Прошло его время на посту мэра этого города.

– Неправда! – вскрикнул земной пони.

– Можешь кричать, сколько угодно, это ничего не изменит. Общество само сделает выбор. И, как показывает практика, члены Целеберриума не удостаиваются второго шанса.

– Висио – не член вашей организации.

– Но мыслит ее мерками, – парировал единорог. – В любом случае, это все более чем неприятно. Оставить без защиты Филдс – неправильно. Нужно будет обсудить этот вопрос с другими главами кланов. А теперь прошу простить, мне пора удалиться. К тому же, сейчас сюда подойдет Твайлайт. Полагаю, тебе ее нужно предупредить о раненом.

Дверь внизу тихонько стукнула. Крэлкин посмотрел на вход в комнату и вздохнул. Рядом с ним вспыхнул свет, и Старсвирл исчез. Чужак хмуро посмотрел на измятую кровать мэра, вздохнул еще раз и направился на первый этаж, как услышал вскрик кобылки и ее причитания. Спускаясь по лестнице, земной пони слышал, как Твайлайт разговаривала с Висио, утешала его, а тот лишь стонал. Земной пони остановился у входа в кухню и наблюдал, как гостья положила страдальца на стол и внимательно рассматривала пустые баночки и шприц.

– Твайлайт, пошли отсюда, – подал голос Крэлкин.

Кобылка обернулась, и жеребец увидел слезы на ее глазах. Она быстро смахнула их и капризно спросила:

– Это ведь он там сражался? Он защищал жителей от очередной напасти?

– Он, он, – заверил чужак. – А теперь ему необходим покой.

– Но почему он это сделал? Он же… с кем он сражался вообще? Почему он рисковал своей жизнью? Это ведь неправильно! – навзрыд проговорила единорожка.

– Что неправильно? – мрачно уточнил Крэлкин.

– Он не должен был драться с другими пони. Они же граждане Эквестрии, как мы с тобой. Надо было подождать гвардию Принцессы Селестии, но не причинять боль…

– Значит, тебя волнует то, что он причинил боль кому-то? – раздраженно поинтересовался жеребец. – Выгораживаешь других?

– Нет, – покачала головой Твайлайт. – Они тоже поступили неправильно. Это же Эквестрия, тут так быть не должно.

– А как должно?

Кобылка не ответила и отвернулась.

– Прав лидер Целеберриума, – осуждающе произнес чужак. – Защищай вас, не защищай, все равно будете считать нас изгоями. Селестия отлично вас воспитала, ничего не скажешь. Вероятно, придется к этому привыкнуть.

– Хочешь сказать, что причинять боль – нормально?! – в сердцах выпалила единорожка и заглянула в глаза собеседника.

– Нет, – решительно отозвался земной пони. – Но что, если по-другому нельзя? Надо действовать так, как необходимо в сложившейся ситуации. Если тебя ударили, то ты должен ударить в ответ, а не терпеть унижение и побои. А Целеберриум вообще действует на упреждение: он не позволит ударить Эквестрию первой. Сегодня Висио всех нас спас от зарвавшихся единорогов, а вы ему даже “спасибо” не скажете.

– Единороги… – с горечью в голосе потянула кобылка. – Кто-то говорит, что это были аликорны. Кто на самом деле сражался против него?

– Это была группа специального назначения Целеберриума – “Крылья”, – отчеканил Крэлкин.

– Но… – Твайлайт открыла рот. – Они бьются между собой?

– Висио исключили из организации, а глава одного из клана решил наказать его таким образом.

– Вот видишь! – воскликнула ученица Селестии. – Они подвергли опасности жизни мирных граждан! Так стоит ли им доверять такую ответственность, как сохранение жизни?

– Беда Висио в том, – произнес жеребец, – что он – специальный проект селекции. Выведенная особь для защиты этого города. Кто знал, что эти “Крылья” придут сюда и будут угрожать уничтожением всего поселка? Висио просто действовал по обстоятельствам.

– Это не обеляет его! – решительно заявила кобылка.

– Думай, как знаешь, – отмахнулся чужак. – Целеберриум мне понятнее, чем сладкая реальность Селестии. Что бы там ни говорили, но Висио сегодня был героем для Филдса, хотят признавать это жители или нет. И если ты хочешь поссориться, то можешь продолжить этот разговор.

Земной пони нахмурился и пристально посмотрел на собеседницу. Глаза ее дрожали, слезились, но было заметно, что она не отступит от своих слов. Жеребец постоял немного и направился в коридор. У двери он бросил через плечо: “Пожалуйста, не трогай его”. И вышел из мэрии.

Оказавшись на улице, чужак сел на крыльце и обхватил голову копытами. «Ну, что я делаю? Почему так повел себя с Твайлайт? Неужели Старсвирл прав и действительно придется привыкнуть к подобному отношению? Но все-таки, слова Твайлайт имеют вес… это внутренняя разборка Целеберриума, и она могла проходить не здесь и не сейчас. Они действительно поставили под вопрос жизни многих пони. Тогда все, что рассказывал мне Старсвирл – ложь? Промывка мозгов? Но какой в этом смысл?

А ведь действительно лидер Целеберриума убеждал, что организация действует правильно, а все другие не понимают их замыслов. А, может, это они не понимают общество? Когда они были с ним целостным и целостные ли они с ним сейчас? Понимают ли члены Целеберриума простых пони? Или удовлетворяются ответом: так необходимо? Раз так, то я обязан принять сторону Висио и отстаивать его позицию, где бы то ни было. И я буду уподобляться глупым фанатикам, постоянно твердящим о своем…

Значит, Твайлайт права… – заключил Крэлкин. – Старсвирл же говорил о том, что необходимо было сбить спесь с “Крыльев”. То есть, они сами устроили этот поединок? Они… Висио даже вызвал единорогов из Целеберриума, чтобы забрать поверженных противников с поля боя… И рассказал об их смертельных травмах… Значит, даже агрессия Изабора против Висио наиграна? Но кто руководит всем этим спектаклем? Старсвирл? Интересные вопросы… Но сейчас главнее не стать очередной куклой на веревочках в этом вертепе.

Нет, цель даже другая: уничтожить Целеберриум, этот рассадник падали и бесчестия. Но один я не справлюсь ни в жизть, необходима помощь, но откуда ее взять? Да и если представить, что я все же уничтожу скрытую организацию, что дальше? Кто примет на себя грязную и такую ответственную работу? Кто не предаст первоначальные идеи с течением времени, даже если поступки будут аморальны? Кто будет свято верен своему долгу перед Эквестрией?

Селестия была бы идеальным кандидатом, но она не согласится. Слишком много боли придется причинять другим пони. Остается ее сестра, но она незрелая… Однако Луна хотя бы может противостоять сестре физически и морально, и ранее она могла убить простых граждан. Вот только согласиться ли она помочь мне в моих начинаниях – большой вопрос.

И если она согласиться, то останется самая главная задача: уничтожение Целеберриума, и создание новой организации. Но как развалить такую монолитную структуру? Я даже себе не могу представить. Укусить ее, конечно, можно, но толку-то? Укус комара слон даже не почувствует. Все тщетно… Нет, надо найти другой подход, другую концепцию для уничтожения, но какую? Что будет против них эффективно?»

Чужак усмехнулся.

«Какие-то глупые идеи. Не смогу я противостоять сильнейшим единорогам Эквестрии. Не позволят мне безнаказанно трогать их. Прирежут где-то в подворотне, а тело сбросят в канаву. Это будет все во благо скрытой организации. Все, ради ее спасения. Мне даже дышать неправильно в их сторону нельзя, иначе заподозрят в измене и ликвидируют по-быстрому».

Крэлкин посмотрел на небо. Редкие пушистые облака плыли по бескрайнему океану легко и непринужденно. Воздушные путешественники, которым чуждо все низменное и приземленное, лишенные проблем и невзгод, парящих, куда дует ветер. Жеребец сидел и завидовал им, завороженный легкость и беспечностью. Он тоже хотел стать облаком, не думать о прошлом и о будущем, а просто существовать.

Сзади тихонько хлопнула дверь и рядом села единорожка. Чужак вздохнул и посмотрел вперед на снующую толпу. Пони бросали обеспокоенные взгляды на мэрию, и на них, но он не понимал: волнуются они за своего градоначальника или за свои жизни. Крэлкин посмотрел на Твайлайт, набрал воздух, чтобы извиниться, но увидев безжизненный взгляд кобылки, стушевался и отвернулся.

– Что с ним теперь будет? – поинтересовался жеребец.

– Не знаю, – честно призналась собеседница. – Принцесса Селестия будет решать.

– Прости… Я не хотел тебя обидеть, просто… Ты права, Висио поступил неправильно…

– Может, у него просто не было выбора, – сдавленным голосом отозвалась единорожка и привлекла взгляд Крэлкина. – В любом случае, решать его дальнейшую судьбу не нам.

– Я не хочу ссориться с тобой. Ты первая, кто встретила и приняла меня в этом мире, а я даже спасибо ни разу не сказал… Я эгоист.

– Ты просто запутался, – тихо произнесла Твайлайт. – Над тобой довлеет Принцесса Селестия и Целеберриум, потому ты не можешь выдержать напряжения.

– Дело даже не в напряжении, а… Хотя, может ты и права.

Крэлкин опустил голову.

– Пойду я пройдусь, – сказал он и поднялся. – Может, настроение поднимется.

– Ближе к вечеру начнутся развлекательные программы, – сообщила Твайлайт. – Не пропусти.

Чужак осмотрел деревню и, остановив взгляд нарезном столбе, поинтересовался:

– Как считаешь, теперь Висио боятся?

– Не знаю, – пожала плечами кобылка.

– А ты?

– Я не знаю, как к нему относиться, – призналась ученица Селестия. – Он неправ, но, в конечном счете, никто не пострадал… Не спрашивай сейчас. Сейчас я могу сказать глупость.

Чужак кивнул и отправился гулять по городу.

По улицам вместе с жителями сновали тоска и уныние. Былой задор пропал, растворился бесследно. Многие пони перешептывались, глядя на гуляющего незнакомца, а кто-то даже окликал его и спрашивал о здоровье мэра. Кое-кто, услышав о тяжелом состоянии раненого сдержано улыбался, кое-кто – сухо бросал малозначащие слова и пытался поскорее скрыться.

К вечеру, как ожидал чужак, напряжение не рассеялось. Даже когда начались игры, практически никто не участвовал, а на тех, кто смеялся, бросали косые и холодные взгляды. Зато в отличие от взрослых вовсю резвились жеребята, и их звонкий смех разливался над округой стремительной рекой.

Ближе к ночи большинство жителей собрались на главной площади. Несколько пони вышли на небольшую сцену и стали со всеми обсуждать инцидент, который произошел на дальних полях. В сторону мэра летели обвинения, другие его оправдывали. Единого мнения не было. Постепенно размеренные гул перешел в шум с раскатами причитаний и негодования.

Крэлкин стоял в стороне, в тени домиков и вслушивался в каждую интонацию, в каждое слово. С замиранием сердца он ждал развязки, но, казалось, перепалке не было конца и края. Так продолжалось долго, пока рабочие не стали тушить фонари на улицах. Недовольные граждане постепенно разбрелись по домам, яростно обсуждая, что следует сделать с мэром и его отношением к их родному поселку.

Как только последняя дверь закрылась, и стрекот цикад нарушали лишь звуки природы, чужак направился по темным улочкам к Висио, размышляя об услышанном и пытаясь предугадать, как поступит толпа. Подходя к дому, он заметил оранжевого жеребца, сидящего на крыльце вместе с лиловой единорожкой. Тот показывал кобылке что-то на небе, а та кивала и слабо улыбалась.

Земной пони остановился в тени и недолго наблюдал за парой. Твайлайт выглядела неживой, хотя и старалась не показывать это. Скованные движения, затравленный взгляд, дергающиеся уши. Зато Висио чувствовал себя раскованно и непредвзято, позволял себе размашистые жесты, от которых собеседница изредка вздрагивала. Спустя несколько минут Твайлайт встала, что-то негромко сказала мэру и зашла в здание.

– Выходи, – сказал единорог и уставился в небо.

Крэлкин вздрогнул, но подчинился и неспешно подошел к раненому.

– Ты чего тут делаешь? – с недоумением поинтересовался белый жеребец. – Тебе отдыхать надо.

– Что обо мне говорят? – в ответ спросил Висио.

– Разное, – пространно отозвался чужак и присел рядом с градоначальником на место, где сидела Твайлайт. Оно было еще теплое.

– Значит, меня заменят, – беспристрастно произнес бывший член Целеберриума. – Вопрос только: когда?

– И тебя это не страшит?

– Меня больше страшит ночь, – сказал мэр и вздохнул. – Никогда не знаешь, когда на тебя смотрит принцесса.

– Ты о Луне? – уточнил Крэлкин.

– Ее способность проникать в сны пугает. Я ее просто ненавижу.

Внезапно перед чужаком появилась темная кобылка с распростертыми крыльями, горящими глазами и развивающейся гривой. Ее рог слабо светился, а рот исказился в гримасе боли. Земной пони подскочил, попятился назад и упал на ступеньки. Раскрыв рот, он заметил, что Висио даже не обратил внимания на внезапное появление гостьи и лишь продолжал смотреть на звездное небо.

– Значит, ненавидишь? – зло поинтересовалась Луна.

– Именно, – отозвался оранжевый жеребец, не отрывая взгляда от звездного неба. – Вы управляете такой огромной силой и тратите ее на запугивание жеребят. Я ненавижу, как Вы ею распоряжаетесь. В Вашей власти сотни и даже тысячи жизней пони, а Вы…

– Молчать! – рявкнула кобылка и сконцентрировалась на Висио. – Смотри на меня, когда с тобой говорит твоя принцесса!

Единорог оторвался от ночного покрывала и перевел скучающий взгляд на аликорна.

– Как ты посмел перебить мое заклинание?! – негодовала Луна.

– Принцесса, пожалуйста, я не знал, что это Вы, – без эмоций произнес жеребец.

– Не лги мне!

– Зачем мне Вам лгать? – удивился градоначальник. – Вы не хуже меня знаете, что я говорю правду. Более того, последние события заставили меня усиленно защищаться.

– Последнее время ты ведешь себя непозволительно! – рявкнула августейшая. – Ты заслуживаешь высшей меры наказания! Я изгоняю тебя!

– Принцесса Луна, пожалуйста, – елейно пролепетал мэр. – Не стоит вести себя, как нашкодивший жеребенок, Вам не придает это чести. Вы же мудрый правитель с громадным опытом за спиной, а мы лишь смертные, которые преклоняемся перед Вами, как пред образцом. Вы – наша путеводная звезда. Пожалуйста, не разменивайтесь на мелочные склоки и разборки с такими ничтожествами, как я. Уважайте себя сами, и к Вам потянутся остальные, иначе до скончания времен вам будет суждено носить проклятое имя Найтмэр Мун. Вас же с ней отождествляют не потому, что хотят, а потому, что не видят различий. Вы пугаете всех вокруг. Много выдержки не нужно, чтобы придти и накричать на смертного и пригрозить ему физической расправой, Вы вольны это делать, и у Вас есть на то все полномочия, но раз уж Вам так не нравится общество, и Вы готовы перебить всех неугодных Вам пони, то, может быть, стоит уйти из Эквестрии? Вы не любите то, что Вам хочет передать сестра. Вы не любите жизнь. Вы не уважаете граждан. Вам чуждо само понятие любви, потому я ненавижу Вас.

– Замолчи! – навзрыд проревела Луна.

– Взять хотя бы меня, принцесса… – продолжил жеребец.

– Закрой свой рот! – прокричала венценосная, сжала зубы, и из глаз полились слезы.

– Вы же знаете про Целеберриум, я чувствовал на себе Ваш взгляд. И Вы лучше других понимаете, чему нас, заблудившихся жеребят, учат вдали от глаз. Насколько я знаю, никто не любил ни жизнь, ни общество, ни пони. Мы все были озлобленные на мир, на самих себя, на кого-то еще. Но Целеберриум исправлял нас, хотели мы этого или нет. Он тратил свое время, чтобы мы были готовы умереть за других без сожаления. Мы не стали добрее, мы научились любить и уважать. Принцесса Селестия – отличный пример для Вас, но Вы упорно не хотите принимать ее наставления.

– Заткнись, иначе я за себя не ручаюсь!

– Боюсь, что Вы не в силах даже убить меня, как бы этого не хотели.

Луна отступила на шаг и сложила крылья. Глаза ее перестали светиться.

– Моя жизнь, как жизнь другой пони, вне Вашей власти, Принцесса Луна, – продолжил Висио. – Мы все связаны воедино, но Вы никак не хотите принимать этого. Вы твердите “я”, когда Ваша сестра говорит “мы”. Вы отрекаетесь от части себя, упорно отвергаете ее, но общество все равно возьмет верх. Но сколько крови Вы готовы пролить до того, как мечта станет реальностью?

– Откуда ты знаешь? – прошептала Луна.

– Вы меня пугаете, и я Вас ненавижу, – произнес мэр и поднялся. – Вы также сейчас ненавидите меня. Это нормально для таких, как мы. Мы вне закона Эквестрии, мы стоим над ним, и за каждым нашим шагом следит премудрая Принцесса Селестия. Ничего не изменится, если Вы сейчас вспылите и разрушите половину селения. Ничего не изменится, даже если Вы убьете меня. Механизм уже запущен, шестеренки вращаются. Мы ввязаны в игры, которые сами же не всегда понимаем. Но мы ответственность несем. Каждый наш неправильный шаг может разрушить то, что полюбили мы, и то, что полюбили близкие нам пони. Крэлкин полюбил Твайлайт, но боится ей в этом признаться, и я его могу понять, но понимаете ли его Вы?

– Я не люблю Твайлайт! – возразил чужак.

– Мы должны защищать истинные чувства, – произнес Висио, смотря на Луну и игнорируя выпад другого жеребца. – Вы пока что не хотите принимать правила, пытаетесь диктовать свои, но все тщетно. Из-за этого Вас ненавидят все больше и больше пони. И будут ненавидеть вас, если Вы не измените отношения к ним. Ваша сестра готова Вам помочь, так примите хотя бы ее помощь. И уйду я из Эквестрии только с письменного заверенного распоряжения Принцессы Селестии.

Единорог развернулся, и пошел к двери. Он обернулся, бросил: “Всего хорошего”, и скрылся в здании. Крэлкин сглотнул, оставшись наедине с Луной, и посмотрел на нее. Она стояла и плакала, опустив голову. Ее крылья обвисли, касались земли, грива и хвост стали реальными, изменили цвет на светло-синий. Бока ее вздрагивали с каждым вздохом. Она едва слышно всхлипывала.

– Луна… – прошептал чужак и сделал несколько шагов к ней.

– Стой! – рявкнула принцесса и перевела дыхание. – Иди к своей Твайлайт, раз она тебе так дорога.

Венценосная смахнула слезы и посмотрела на земного пони суровым, решительным взглядом.

– Тебе же только она нужна? – с осуждением поинтересовалась кобылка.

– Твайлайт мне дорога, – согласился Крэлкин деревянным голосом и пошарил глазами по земле, пытаясь найти ответ. – Но она мне дорога, как хорошая подруга, не более того. Не хочу я с ней жить вместе до конца своей жизни.

– Висио…

– Он не понимает ничего, – парировал жеребец. – Я действительно привязался к Твайлайт, потому что она была единственная, с кем я мог поговорить по душам, как только попал в этот мир. Ты на меня не хотела обращать внимания, Селестия хотела прогнать, и только Твайлайт оставалась верной мне. Я ее не люблю, скорее отношусь как к матери.

– Нет, – покачала головой кобылка. – Висио знает многое…

– И, тем не менее, он не может знать меня. Я не из этого мира, Луна, или ты забыла? Что твои подданные могут знать того, что не знаю я о себе сам? Да, понимаю, что я трясусь над Твайлайт и может казаться со стороны, что я в нее влюбился, но это не так. Она и сама это понимает, просто вбила себе в голову, что я и она… Вот и цепляется за эту спасительную соломинку, потому что впереди маячит селекционная программа. Висио мне помог справиться с ее проблемой… Точнее дал подсказку, но я не совсем понимаю его.

– И что даст разгадка этой подсказки?

– Я отдам долг Твайлайт и смогу самостоятельно жить дальше. Планирую поселиться в Кэнтерлоте, чтобы проводить побольше времени с тобой и твоей сестрой. Все же вы мне ближе, чем Твайлайт, ее радужные мечты с радужными друзьями. Буду работать на Целеберриум, шпионить за ними, как и за вами.

Крэлкин заметил, как мимолетная улыбка коснулась губ венценосной.

– И зачем ты мне это говоришь? – поинтересовалась она.

– Ты моя подруга, – пожал плечами чужак. – С кем, как не с тобой этим поделиться?

– И ты не боишься меня?

– Конечно, боюсь, – усмехнулся жеребец. – Правильно сказал Висио: мощь твоя безгранична, и не бояться ее невозможно. Но я тебе верю. Моя жизнь, как жизнь каждого жителя Эквестрии, в твоих копытах. Можешь вторгаться в мои сны, вторгаться в мою жизнь…

– И ты не будешь чувствовать неприязнь? – недоуменно вопросила принцесса.

– Разве мои чувства для тебя будут что-то значить?

– Я думала, что мы друзья…

– Если ты так думаешь, – решительно произнес земной пони, – то и веди себя соответственно. Я, как друг, тебе доверяю. Доверяешь ли ты мне?

– Я… – Луна отвела взгляд. – Хочу тебе довериться, но пока не могу.

– Зачем ты тогда сюда пришла?

– Я…

Августейшая поджала губы и посмотрела на крышу мэрии.

– Ты не поймешь, – изрекла она.

– Я постараюсь.

– Ты возьмешь себе в голову всякие гадости… Возможно, будешь смеяться.

– Тогда не говори, – пожал плечами жеребец и зевнул. – Ты не доверяешь чужаку, вторгшемуся к вам из другого мира, и это понятно.

– Не в этом дело, – вздохнула Луна и, закрыв глаза, выпалила: – Я не могу… не хочу допустить, чтобы ты был с Твайлайт.

«И в этом вся проблема? Я и так с ней не буду, потому лучше не стану ворошить этот костер».

– Мне, конечно, интересно, почему, – без эмоций произнес чужак, – но я не буду спрашивать об этом.

– Я хочу, чтобы ты принадлежал мне, – решительно заявила венценосная и посмотрела в глаза собеседнику.

«Значит, ты хочешь играть в такие игры? Решила найти козла отпущения, списывать на меня все свои проколы, вымещать злобу, печаль, отчаяние? Я поиграю с тобой в эти игры и покорюсь».

– Я и так принадлежу Вам, Ваше Высочество, – произнес земной пони и низко поклонился.

– Крэлкин… – прошептала Луна. – Я не это…

– Вы моя принцесса, и я не могу Вам не подчиниться, – произнес жеребец, не разгибаясь. – Я также подчиняюсь и Вашей сестре. Я выполню любой Ваш каприз. Если Вы прикажете мне прервать свою жизнь, я не буду противиться.

– Я не это имела в виду! – рявкнула августейшая. – Поднимись!

– Да, Ваше Высочество, – отозвался чужак и посмотрел преданными глазами на королевскую особу.

– И прекращай паясничать, – строго произнесла кобылка.

– Я веду себя так, как Вы того желаете, – пояснил Крэлкин. – Вы хотите, что бы я принадлежал Вам, и я Вам принадлежу. Как хороший подданный я выполняю все Ваши приказы и пожелания. Или я что-то делаю не так?

– Я не так это все себе представляла, – запричитала Луна и повернулась спиной к земному пони. Она посмотрела на ночное светило и тяжело вздохнула. – Я должна была прилететь сюда, наказать Висио, приказать Твайлайт отстать от тебя, а тебя забрать с собой в Кэнтерлот…

– Я готов отправиться с Вами куда угодно, – преданно произнес жеребец.

– Я хочу, чтобы ты дружил со мной, – сдавленно произнесла августейшая, – хочу, чтобы ты отдавал все свободное время только мне, но…

– Я готов выполнить любой ваш приказ, – напомнил земной пони.

– Ты ведешь себя не как Крэлкин, – с упреком произнесла Луна.

– Я веду себя, как примерный житель Эквестрии, – заявил чужак. – После того, как Принцесса Селестия официально признала меня частью эквестрийского общества, я не могу действовать по-другому. Я – Ваш покорный слуга.

– Мне не нужен слуга, – парировала правительница, – мне нужен друг.

– Я готов быть Вашим другом, – заверил Крэлкин.

– Чем ты будешь отличаться от других подобных тебе рабов?

– Я просто смиренный адепт Эквестрии, как и другие пони.

Луна села на землю и склонила голову.

– Почему все, что я пытаюсь улучшить, лишь уничтожает меня и все, что со мной связано? – с сожалением поинтересовалась она.

– Я не знаю, Ваше Высочество.

– Знаешь, только не хочешь говорить.

– Боюсь, что Вы неправы, – покорно отозвался жеребец. – Я не могу знать Вас, не смогу разделить Вашу боль и Ваши страдания. Никто не сможет, кроме Вашей сестры.

– Ей нет до меня никакого дела, – отмахнулась августейшая.

– Возможно, Вы неправы, – осторожно обронил собеседник. – Вы пробовали с ней поговорить?

– И говорила, и ругалась, и угрожала… – вздохнула Луна. – Все пробовала, только это ничего не решило. Она твердит, что у меня это скоро пройдет, и я скоро стану такой же, как она. Но что мне делать до этого времени? И что мне делать, если она ошибется?

– Я не знаю, Ваше Высочество, – отозвался чужак.

– Теперь и ты поломался, – с грустью произнесла венценосная. – Я тебя отпускаю, делай, что хочешь, иди, куда хочешь… Мне нет теперь до тебя дела.

Крэлкин слегка улыбнулся, подошел к Луне и присел рядом. Скользнув по подруге взглядом, он тоже посмотрел на небесное светило, и на душе стало тепло и спокойно. Он слышал, как тяжелое, прерывистое дыхание принцессы перебивало стрекот цикад и шум листвы. Он хотел поругать ее, сказать, что она ведет себя, как маленький жеребенок, но понимал, что может только все усугубить.

– Друзей удержать около себя непросто, – сказал жеребец. – Такая сложная и многогранная она – дружба. Одни уходят раньше потому, что приходит их время уходить из жизни, другие – потому, что мы их обижаем. Странные существа, странные законы. С каждым другом необходимо считаться, и это очень трудно. Взять меня и Альтуса. Мы с ним ни капельки не похожи друг на друга, никогда ничего не требовали друг от друга, но всегда были вместе и разделяли все тяготы судьбы. Мы были связаны не обещаниями, не долгом, не страхом… Это трудно объяснить, но мы были вместе. Мы с тобой тоже не похожи друг на друга, но… ты пытаешь диктовать мне свои условия и обижаешься, когда я их принимаю.

– Я не знаю, что делать, – прошептала темная кобылка и закрыла глаза. – Я пытаюсь, но просто не могу понять никого в Эквестрии.

– Тогда почему думаешь, что меня сможешь понять?

– У тебя в душе такая же темнота, как была когда-то у меня… Я видела…

– Темнота темноте рознь. Можешь, конечно, обижаться, но твоя темнота была вызвана зарвавшимися жеребячьими желаниями, которые не нашли отголоска в реальном мире, моя же – желанием выжить. Мы были разными раньше и разные до сих пор. Однако это не мешает нам дружить.

– Не понимаю я этого чувства, – вздохнула августейшая. – Пытаюсь понять, но не могу. Сколько бы времени ни прошло, за кем бы ни следила… Что Твайлайт, что Спит Фаер, что Корний… Им проще, жизнь их скоротечна.

– Наблюдать мало, – заметил чужак. – Сможешь ли ты переступить через принципы ради друга? Отказаться от чего-то одного, но получить взамен поддержку, хоть и непрочную. Ты говоришь, что нам проще, однако ошибаешься. Всем тяжело идти на полумеры, на компромиссы, создавать реальность, которая нам несвойственна вместе с кем-то еще. Все пони уникальны, как уникальны люди. Мы дополняем друг друга, мы дополняем мечты, стремления, цели, пускай они все разные. Вместе легче и веселее. Но за легкость и веселье надо платить, Луна.

– Я не могу ничего отдать… – вновь вздохнула кобылка. – У меня ничего нет. У меня есть только боль и страдания. У меня есть воспоминания об убийствах и каннибализме, а за спиной я держу копыта, по локоть заляпанные кровью. Кому нужна моя искалеченная и истерзанная собственной сестрой душа?

– Как насчет меня?

Луна с недоумением посмотрела на собеседника.

– Ты не понимаешь, что говоришь… – горько произнесла она, и глаза ее заслезились. – Я убивала раньше, и мне это приносило удовольствие. Меня все еще преследуют кошмары о прошлой жизни. Прошло тысяча лет, а я до сих пор их вижу. Я боюсь, что сорвусь и убью тебя…

– Я тебе доверюсь, – пожал плечами чужак.

– Ты не понимаешь… Я не могу убить другого пони… В Эквестрии я могу убить только тебя, пришельца из другого мира. Рядом со мной твоя жизнь всегда будет в опасности.

– Я рискну, – без тени сомнения отозвался Крэлкин.

– И ты не будешь меня бояться?

– Конечно, буду.

Луна смутилась, опустила голову и уставилась неживым взглядом в землю.

– Скверно слышать правду, не так ли? – поинтересовался жеребец. – Но друзья должны говорить правду, какой бы горькой она не была. Вот ты меня можешь назвать выродком, недоделанным пони, гнойным прыщем на лике Эквестрии. Но ведь ты же не соврешь. Это правда. Я могу обижаться, могу вспылить и порвать с тобой, но так поступают друзья: называют вещи своими именами.

А если правда настолько мучительна, что даже ты не можешь ее воспринять? И каждый такой выпад правдой лишь отдаляет от тебя пони.

– Друзья же говорят это не потому, что хотят обидеть. Они говорят это потому, что ты должна пересилить себя, переступить через трудности, преодолеть проблемы и с гордо поднятой головой идти вперед. И они готовы поддержать тебя в этом начинании, ведь если бы им было плевать на тебя, они бы ничего не говорили. А со слабой личностью никто не хочет водиться. Друзья пытаются взрастить из тебя сильную, волевую пони. Но многим не нужны друзья, многим нужна лесть и воздыхатели. Им проще опустить копыта, лапы, хвост и ждать, когда же судьба преподнесет им пони с подобными проблемами.

– Это плохие пони, – со вздохом произнесла кобылка. – Такая дружба тоже делает из тебя плохого…

– Дружба не определяет, плохой ты или хороший. Дружба – это просто взаимовыручка друг друга. Дружить между собой могут и очень плохие пони, но это не значит, что они смогут подружиться с хорошими. У них просто не может возникнуть дружбы из-за конфликта интересов.

– Я не совсем тебя понимаю, – призналась Луна и потерла глаза.

– Да я и сам себя не всегда понимаю. Иногда лежишь в теплой кровати, размышляешь про дружбу, и потом оказывается, что ты уже затронул не только ее, но и другие области жизни. Слишком многое непонятно в этом чувстве. Иногда надо просто довериться себе и поступать так, как подсказывает тебе сердце.

– А если оно подсказывает, что ты плохой пони, и тебя необходимо убить? – с беспокойством спросила принцесса.

– Ну…

Чужак замялся и посмотрел на небо.

– Тогда поступай, как считаешь нужным, – произнес он.

– И ты на меня не обидишься?

– Мертвые не обижаются… – безжизненно произнес жеребец.

Внезапно ему стало холодно, и он поежился. Он почувствовал, как безысходность постепенно заполнила его душу, и осознание того, что он играет со смертью, постепенно вытеснило образ доброй и милой Луны. «Даже если я сейчас побегу, ничего не изменится, только раздразню синего зверя еще больше. Осталось лишь принять судьбу и покориться. Иначе – мучительная смерть». Он закрыл глаза и отдался леденящему страху.

Внезапно он почувствовал объятья и, распахнув глаза, увидел Луну, легонько прижавшуюся к нему. Он вдохнул ртом теплый воздух и почувствовал на языке жесткие волосы гривы. Попытавшись выплюнуть их, он привлек внимание августейшей, и тут же почувствовал, что волосы сменились солоноватой водой. Крэлкин недовольно скривился. Луна улыбнулась и отодвинулась.

– Не знаю, что ты подразумевала, но друзья так не делают, – сообщил жеребец, высунув язык и пытаясь посмотреть на него.

– Ты сказал, что я должна слушать сердце.

– Как-то это все… – чужак ненадолго задумался, подбирая слова. – Не так, как должно быть. Не хочу, чтобы это переросло в…

– Мы с тобой? – усмехнулась кобылка. – Нет, ты не в моем вкусе. Мое сердце давно отдано другому пони.

– Вот и хорошо, – улыбнулся Крэлкин. – Ты в Мэйнхеттене будешь на праздновании первого дня лета?

– Нет, – покачала головой принцесса. – Селестия сказала, что я должна остаться в Кэнтерлоте и следить за его жителями, – пожаловалась она. – А чего за ними следить? Как будто что-то может произойти.

– А вот мне, наверное, придется туда ехать, – со вздохом сообщил жеребец.

– Зачем?

– Ты знаешь про последователей Солара?

– Знаю, – скучающе обронила кобылка и посмотрела на луну. – Балуются. Такие больше десяти поколений не держатся.

– Я хочу, чтобы их глава поговорил с Селестией.

– Зачем? – удивилась августейшая.

– Для меня это важно, – устало сказал земной пони. – Если все получится так, как я думаю, они отдадут мне статую из цаворита, которую мне зачаруют…

– Цаворит? – оживилась принцесса. – Его и зачаровать можно?

– Все зачаровать можно, – отмахнулся чужак. – Нужно только знать как.

– Если тебе нужен цаворит, то зачем такие сложные манипуляции? – поинтересовалась Луна. – И разве в Эквестрии не осталось цаворита?

– Как мне сказали в Целеберриуме, этот минерал продают грифонам. Причем весь, который найдут.

– Странно, зачем он грифонам? – вопросила венценосная ни к кому не обращаясь. – Впрочем, я уверена, что где-то есть поделки из него. Редкий это минерал, но прост в обработке. Не может не быть.

– Я не хочу искать его, – пожаловался жеребец. – Желания нет. Да и не располагаю временем. А тут неделя максимум.

– А в старом замке разве нет больше статуэток из него? В моем замке. Раньше Селестия любила поделки из цаворита, постоянно присылала их… Приговаривала, что работали лучшие ее ювелиры.

– Ты хочешь сказать, что у тебя они есть? – оживился жеребец.

– Если никто склад не разграбил, то, вероятно, есть, – кивнула Луна. – Если хочешь, можем проверить.

– Это бы решило множество проблем.

– Тогда приготовься к переходу.

Чужак подскочил и преданно уставился на подругу. Принцесса поднялась, величественно и неспешно, посмотрела на луну, потом на земного пони и закрыла глаза. Рог ее вспыхнул ярким, белым светом, и Крэлкин почувствовал, как он оторвался от земли. В ту же секунду его копыта прикоснулись к чему-то твердому и холодному, и спустя мгновение он уже стоял на каменном полу среди развалин.

Луна осмотрелась и поежилась. Жеребец тоже поежился от налетевшего порыва ветра. Возвышающиеся ветхие стены, доживающие свои годы вдали от глаз за толщей леса, вызывали в душе лишь сострадание, внутреннее уважение и леденящий ужас. Казалось, каждый камешек хранил историю о мрачном былом, о зверствах и жестокостях, о запретном волшебстве.

Принцесса повернулась и неспешно зацокала по каменному настилу. Жеребец услышал ее и засеменил следом, отбивая чечетку, чтобы поспеть за величественной августейшей особой. Луна зашла в зал с разрушенным потолком, где полукругом поднималась лестница на второй этаж, где гобелены с изображением аликорнов покоились под слоем пыли и паутины, где сверкали осколками архаические, еще уцелевшие окна.

Кобылка свернула в коридор и уверенно пошла по тесному проходу. Чужак не смел говорить ни слова, словно лишний звук разбудит давнее зло и принесет миру отчаяние и печаль ни на одну сотню лет. Все было пронизано унынием, мрачностью, серостью. Затхлый, ледяной воздух, несвойственный погоде и гнилостный запах заставляли морщиться жеребца. Луна же не обращала внимания на окружение и сохраняла беспристрастное выражение на мордочке.

Королевская особа остановилась около статуи пегаса с раскрытыми крыльями, подернутую трещинами и покрытая у копыт мхом. Каменное изваяние было выполнено в натуральную величину, искусно повторяя все изгибы тела. Земной пони поразился, насколько скрупулезно была выполнена работа неизвестным мастером.

Принцесса применила магию на крылья, опустив их вниз, и за статуей с шумом открылся потайной проход. Поднялся столб пыли, потянуло сыростью. Чужак помотал перед мордой копытом, пытаясь отогнать персть, и чихнул. Луна двинулась вперед, освещая дорогу огоньком на роге, и попутчик засеменил следом.

Они прошли совсем немного и остановились в небольшом комнатушке с множеством полочек, на которых в мертвенном свете магического пламени роились зеленые статуэтки пони в разнообразных позах. Многочисленные отблески зайчиками бегали по потолку, стенам и непрошеным гостям. Кобылка величественным жестом окинула пыльные фигурки, и земной пони смахнул в сумки три ближайших статуэтки.

– Это все? – поинтересовалась венценосная.

– К счастью, да.

– Тогда возвращаемся, – предложила Луна.

– Перед тем, как мы вернемся, можно тебе задать один вопрос?

– Задавай, – меланхолично произнесла принцесса и вышла из скрытого прохода.

Чужак вышел следом, и аликорн поднял крылья статуе пегасу. Со скрежетом, каменная плита вернулась на место, закрывая тайную комнату.

– Как ты относишься к тому, чтобы переформировать Целеберриум и возглавить новую организацию?

– Ты хочешь разрушить Целеберриум? – с недоумением поинтересовалась принцесса.

– Есть такие мысли, – признался жеребец.

– И ты решил меня привлечь для этой затеи?

Крэлкин кивнул.

– И ты решил, что я тебе помогу?

– Я на это надеюсь.

– Ты не найдешь у меня поддержки, – заявила подруга. – Я слишком много видела Целеберриум, чтобы поддаваться иллюзии его уничтожения. Необходимо разрушить идею, вбить клин между кланами, но у тебя этого не получится. Они зависят друг от друга, как мы, аликорны, зависим от простых пони. Уничтожишь ты главы кланов или вообще всех пони из скрытой организации, и что дальше? Дальше будет возрождение Целеберриума. Идею уничтожить ты не сможешь. У них существует множество последователей. Но это не самое плохое. Хуже, когда Целеберриум не возродится. Затея провальна с самого начала.

– Я не хочу его разрушать совсем, – заверил земной пони, – я хочу его переформировать, создать новую структуру, новые правила игры.

– Новые правила игры? – с некоторым интересом переспросила кобылка. – Звучит заманчиво. Трудно играть по правилам моей сестры, но в Целеберриум мне вступать противно. Коли тебе удастся самому сломить сопротивление Целеберриума и ударить организацию так, чтобы она еще выполняла свои функции, пока будет формироваться новая сила, но была беззащитной и морально подавленной, я к тебе примкну. До этого момента даже не проси. Я не собираюсь становиться кому-либо опорой и поддержкой. По крайней мере, не тебе. Чужак из другого мира, раз уж хочет ввязаться в столь опасные игры, должен доказать, что ему можно верить, и что он сильный союзник. К сожалению, я не питаю особых иллюзий по отношению к тебе.

– Да, я земной пони, но разве…

– Оставь этот пафос моей сестре, – беспрецедентно перебила принцесса. – Она любит слушать пламенные речи и поддерживать таких, как ты. Мне интересны дела, а у тебя с ними пока что… никак. Селестия тебя посылает на всякие миссии с драконами, но ты должен понимать, что это баловство. Ты не делаешь ничего, вместо тебя подставляют голову другие пони.

«Нет, Луна, ты не понимаешь задумки главного правителя Эквестрии. Она хочет натаскать меня для руководящей должности. Но для какой конкретно? Она же знакомит меня со Спит Фаер и Айроном, с Шайнингом и Ребисом не просто так. Это ключевые пони контролируют определенные зоны влияния Эквестрии. Знакомства такого рода должны приносить плоды, но я не вижу даже курса… Я бесполезен…»

– Может быть, ты и права. Впрочем, не все ли равно?

– Не ставь перед собой несбыточных мечт и невыполнимых целей, – произнесла Луна. – Живи, радуйся жизни и не переживай. Все произойдет без тебя.

– Не могу я стоять в стороне, не такой я человек… пони… В общем, ты поняла.

– Ты сам не до конца веришь, что ты пони. Ты не отождествляешь себя с этим миром. Пройдет время, и ты привыкнешь, но в нынешнем состоянии вершить судьбу Эквестрии и создавать новые правила игры как минимум нелепо. А как максимум пагубно.

– Но будучи загнанным в рамки Селестии, я буду подобен сонмам иных пони, никаких отличий…

– Возможно, – вздохнула Луна. – Это все, что ты хотел узнать?

– Да, – кивнул жеребец.

– Тогда возвращаемся, – сказала принцесса, посмотрела на небесное светило, и рог ее сверкнул белым холодным светом.

Чужак зашел в мэрию и наткнулся на кухне на Висио. Он сидел и сосредоточено смотрел на дымящийся напиток, стоящий перед ним на столе. Крэлкин постучал в косяк, пытаясь привлечь внимание градоначальника, но это на него не подействовало. Вздохнув, он прошел внутрь помещения, сел напротив мэра и тоже заглянул в кружку.

– Интересно? – спросил он.

– Как считаешь, – поинтересовался единорог, – эта кружка реальная?

– Конечно, реальная, – фыркнул земной пони. – К чему вообще вопрос?

– Если я смотрю на нее, то она кажется реальной, но когда я пытаюсь к ней прикоснуться… – Висио поднес копыто к кружке, и оно прошло сквозь нее. – Видишь?

Чужак тоже протянул копыто и дотронулся до кружки. Она была горячей, и он тут же отдернул ногу.

– Какой правильный вопрос нужно задать? – спросил единорог.

– Ты применяешь магию, когда пытаешься коснуться кружки сам, а когда я пытаюсь дотронуться – нет, – заявил земной пони.

– Нет, – покачал головой бывший член Целеберриума и, улыбнувшись, посмотрел в глаза собеседнику. – Вопрос состоит в том: реальный ли я?

– Также можно задать вопрос: реальный ли я? – передразнил Крэлкин. – Или же: почему я и кружка находятся в одной системе координат, а ты – в другой?

– Какой странный и занимательный вопрос, – произнес Висио и вновь посмотрел на кружку. Улыбка слетела с его морды. – Существуешь ли ты для Луны? И существуют ли для Луны все остальные пони?

– Зачем ты с ней так? – спросил чужак. – Она же тебе не сделала ничего плохого.

– Сделала, не сделала, – отмахнулся мэр. – Это все уже не важно. Важно, что она заплакала, а остальное – мелочи.

– Значит, ее слезы были для тебя целью?

– Конечно. Как бы она исправилась? Вседозволенность губительна, а она себя не может контролировать. Ты не чувствуешь, что ты – задумка для чего-то большего?

– Для чего я могу быть задумкой? – с пренебрежением отозвался белый жеребец. – Для сдерживания синего зверя? Бред какой. Она от меня и мокрого места не оставит, если захочет.

– С ее магией произойдет то же самое, что и с моим копытом.

Висио демонстративно поднес копыто к кружке, и оно прошло сквозь нее. Крэлкин посмотрел на рог собеседника, но облачка вокруг него не рассмотрел.

– Хочешь сказать, что она меня не сможет убить? – поинтересовался чужак.

– Вопрос в том, – повторил градоначальник, – существуешь ты для Луны или нет? И существуют ли для Луны другие пони?

– Я тебя не совсем понимаю.

– Со временем поймешь, – пообещал Висио. – Если выживешь.

– Скажи честно, – попросил Крэлкин, – ты на самом деле покинул Целеберриум?

– Разве это имеет значение?

– Когда я первый раз тебя встретил, – произнес чужак, – ты предстал передо мной, мягко говоря, не в лучшем свете. – Мэр скосил глаза на собеседника. – Когда я приехал сюда и думал, что ты более не состоишь в Целеберриуме, ты показался мне добрым и отзывчивым пони. Сейчас же ты предстал в новом свете. Неужели тебе так нравится быть двуличной мразью?

– Признаю, мне неприятно это слышать, но ты не первый, кто допускает подобные выражения в мой адрес. Мне не привыкать. Да и ты привыкнешь со временем. Остаться в стороне не получится. Вскоре подвергнутся испытанию все пони. Подвергнешься испытанию и ты.

– И ты не собираешься передо мной оправдаться?

– А чего перед тобой-то оправдываться? – удивился Висио. – Ты мне неинтересен, мне интереснее Луна. Она должна пройти определенную подготовку, стать заменой Селестии и…

– Хотите свергнуть Селестию?! – воскликнул земной пони.

– Ты как жеребенок. Селестию никто не заменит. Я же говорю, что Луна должна стать заменой сестре, но лишь на время.

– На какое время? Что Целеберриум хочет сделать с Селестией?

Единорог выжидающе посмотрел на собеседника.

– Не хочешь говорить?! – вспылил Крэлкин. – Ну и катить к чертям!

Чужак вскочил и решительно направился к выходу.

– Я собираюсь отправиться на лечебные источники, – произнес мэр, и земной пони остановился в дверях. – Раны гораздо серьезнее, чем казалось на первый взгляд.

«Будто меня это волнует».

– Скажи, – попросил белый жеребец, не оборачиваясь, – Целеберриум когда-нибудь успокоится? Когда-нибудь он умерит свои зверские аппетиты?

– Кто знает, – отозвался мэр.

Крэлкин нахмурился и покинул помещение.