Обратная сторона медали

Пролог

– То есть как отказ? – с непониманием переспросил посетитель, смотря прямым взглядом на Принцессу Селестию. – Мы так не договаривались, – возмутился он. – Я даже письмо рекомендательное принес, чтобы меня пропустили…

– Не стоит так переживать, – спокойно молвила августейшая. – Империя Грифона – специфическая страна, да и пони не особо доверяет. Если сам император сказал “нет”, то придется прислушаться.

Жеребец открыл рот, но аликорн его тут же перебил:

– Дальнейшая конфронтация с императором грифонов может только усугубить положение вещей.

Чужак стукнул копытом по кафельному полу и обвел взглядом помещение. Теперь его раздражали и спокойные бежевые тона, и необъятность тронного зала, и беспристрастные морды пегасов-стражников, стоящих возле трона королевской особы каменными изваяниями. Но больше всего его взбесил тот факт, что ему приказали придти в приемные часы и выждать очередь. «И это все ради какого-то дурацкого отказа?! – негодовал Крэлкин. – Могла бы просто прислать письмо. Так, мол, и так, но нет».

– Я так понимаю, что дело никак не решить? – вопросил земной пони, скользнув взглядом по скучающим мордам охранников. Он ожидал, что Селестия прогонит лишние уши и будет разговаривать с ним наедине, но венценосная не спешила.

– Пожалуй, способа повлиять на решение императора Гидеона нет, – отозвалась кобылка. – Конечно, Каспид может быть другим, но вероятности мало. Впрочем, преемника не стоит пока что рассматривать, он вступит в свои полномочия только через полгода.

«Нет, так дело не пойдет. Мне необходимо к хирургам грифонов. Конечно, Квин оказался скотиной редкостной, но не прислушиваться к его словам нельзя».

– Ваше Высочество, Вы понимаете, что от этой поездки зависит качество моей работы? – с нескрываемой желчью осведомился чужак.

– Понимаю, – кивнула собеседница, – но поделать ничего нельзя.

– Если бы было нельзя, я бы тут сейчас не стоял, – рассержено заметил Крэлкин. – При всем моем уважении, но зачем мы тратим и без того драгоценное время?

– Я хочу понять, насколько сильно ты хочешь побывать в Империи Грифона, и стоит ли тебя туда вообще пускать, – произнесла в задумчивости августейшая. – Ты даже не поинтересовался, почему тебе отказали. Неужели ты нашел на фотографиях что-то ужасное, что необходимо увидеть собственными глазами? – спросила она, и тяжелый взгляд упал на посетителя. Тот поежился, нахмурился, но глаз не отвел. – Впрочем, вероятнее всего, у тебя там собственные дела. Не знаю, где ты подружился с грифонами и что тебя с ними связывает, но эта связь может быть губительной для нас всех.

– Не знаю я никаких грифонов, – буркнул жеребец.

– Значит, ты хочешь поехать туда… – потянула Селестия, но Крэлкин не спешил отвечать. – Почему?

– Я могу это оставить в тайне?

– Боюсь, сейчас это сыграет против тебя.

Чужак вздохнул, прокручивая в голове возможные последствия от признания. В конечном итоге, он понял, что самое большое разочарование, которое его может постигнуть, так это полная изоляция от грифонов.

– Почему меня не пускают в Грифонию?

– В Империю Грифона, – поправила Селестия, и земной пони фыркнул. – Причина в твоей метке. А точнее, в ее отсутствии.

– И это большая проблема? – с недоумением отозвался жеребец.

– Мы, конечно, не знаем, в чем причина, но к грифонам путь заказан всем пони без метки. Исключения составляют только жеребята, возрастом до трех лет. Это официальная трактовка императора грифонов Эйлера.

– Значит, они знают о метках что-то, чего не знаем мы? – с некоторой опаской поинтересовался Крэлкин.

– Возможно, они чего-то до сих пор не знают, – заметила Селестия, и земной пони слегка расслабился.

– Как бы то ни было, это не решает дела, – решительно сказал он.

– Не решает, – кивнула собеседница.

– Можно взглянуть на письмо?

– Боюсь, что нет. Письмо носит личный характер. По-другому тебя не пустят никуда.

– Но не может же этот император просто взять и не пустить меня, – с возмущением воскликнул Крэлкин. – Я могу самостоятельно приехать туда…

– За морской границей, – перебила Ее Высочество, – постоянно следят и проверяют каждое судно. Проскочить туда по воздуху тоже не получится. Грифоны отлично сражаются в небе.

«Значит, без уловок Селестии мне в любом случае не видать ни государства грифонов, ни их хирургов… Впрочем, тогда теряется и весь смысл от цаворита. Единороги на него воздействовать не могут, а копытами и ртом нормально операцию не сделаешь… Если бы я не потерял свои способности, то спокойно обошелся бы без всяческой помощи. Хотя тоже не факт, что и моя магия могла бы воздействовать на зачарованный минерал».

Пони еще раз мельком взглянул на стражников и зарылся мордой в сумку. Он извлек небольшую банку с зеленой палью, поставил перед собой и посмотрел на венценосную. Та в свою очередь с недоумением посмотрела на гостя и перевела взгляд на емкость. Рог ее засветился несильным желтым светом, однако ничего произошло.

– Что это такое? – осведомилась кобылка.

– Это цаворит, – с недовольством произнес жеребец. – Кем зачарован сказать или сами догадались?

– Не обошлось без твоих знаний? – уточнила принцесса.

– Ваше Высочество, я не собираюсь сейчас это обсуждать. Вы спросили, какова моя причина, и я Вам ее показываю.

– Я не могу воздействовать на банку магией, – сообщила венценосная.

– И не сможете, – устало отозвался чужак. – Этот камень зачарован специальным образом, чтобы отражать любое магическое воздействие.

– Что ты хочешь с этим делать? – холодно осведомилась кобылка, и стражники едва заметно вздрогнули.

– Передать грифонам, – злобно произнес земной пони, – чтобы они построили универсальное оружие с защитой от магии для нападения на Эквестрию.

Крэлкин уставился прямым взглядом на Селестию, однако она лишь улыбнулась. Стражники же наоборот напряглись, немного приподняли крылья и уставились мертвыми глазами на гостя. Они были готовы атаковать в любую секунду. Венценосная посерьезнела и молвила:

– Выдумывать, конечно, это хорошо, но с подобным не шутят. Если бы я не чувствовала, что ты говоришь неправду, то уже бы сидел под стражей.

Охранники моментально расслабились и отвернулись от посетителя.

– А что Вы хотите от меня услышать? – спросил Крэлкин. – Признание в любви?

– Правду.

– Правду… – проворчал жеребец. – Я намерен использовать этот порошок для создания собственного магического щита.

– Каким образом тебе помогут в этом грифоны?

– Они смогут вживить это все под… – чужак увидел, как Селестия нахмурилась, – кожу, – закончил он.

– Какой больной мозг вообще додумался… – с негодованием воскликнула венценосная.

– Я сам, Ваше Высочество, – перебил земной пони.

– И ты готов лечь под нож в незнакомой стране и вживить под кожу зачарованный порошок, который может вызвать нагноения по всему телу и в итоге смерть?

– Я понимаю, что это звучит немножко чудаковато…

– Это звучит ужасно! – повысила тон принцесса. – Это даже не безумие, а дурь в пустой…

– Это выход в моей ситуации! – рявкнул жеребец. – Что я еще могу противопоставить Целеберриуму?! Я не могу рассказать Вам о нем, не могу сам с ним справиться! Я просто пешка в их искусных копытах. А я не хочу быть пешкой! Я хочу наблюдать за всем со стороны! Это не моя битва, а ваша. Ваша, Ваше Высочество, Целеберриума и всех остальных пони. А меня уже втянули во все это. Не хочу я быть ни расходным материалом, ни ценным приобретением.

– К сожалению…

– Не хочу я никому служить! – прокричал жеребец. – Не хочу, чтобы меня использовали, а в итоге выкинули на мусорку истории. Я собираюсь уйти ото всех и жить собственной жизнью, не отравленной вечной беготней и непонятной слежкой! Может, я семью хочу, а куда?!. Они же первые попадут под удар.

– Хочешь семью? – в задумчивости переспросила Селестия. – Твайлайт?

– Опять Вы за свое?! – взвился чужак. – Я образно!..

– Вначале тебе необходимо успокоиться.

– Конечно, всем всегда проще успокоиться! Только для кого это выгодно?

– Ты хочешь решить свою проблему или усугубить ее?

«Как же ты меня бесишь, Селестия! – подумалось Крэлкину. – Если бы я мог, я бы тебя уничтожил и решил массу проблем. Но нельзя, как бы мерзко и противоречиво это не звучало… Нельзя тебя трогать, иначе погибнет все живое… Как же гадко…»

– Хорошо, – недовольно произнес он. – Моя поездка в Империю Грифона имеет подводные камни, которые я Вам озвучил, Ваше Высочество, я с этим согласен. И я согласен выполнять работу, которую Вы мне поручили, но для нее у меня недостаточно информации. При всем моем уважении к Вам и остальным жителям Эквестрии, но вы не так хорошо знаете технику, как я. Ваши данные давно устарели, а перспектив развития потенциального противника Вы не видите.

– Никто не говорит, что Империя Грифонов – потенциальный противник Эквестрии.

– Они не нападают до тех пор, пока не захотят. А когда они этого захотят… Да и подумайте о тех же стражниках. Они могут побить меня или другого пони, а смогут ли они тягаться с профессиональным воином дугой державы? Вряд ли.

Крэлкин посмотрел на насупившихся охранников трона, и ухмыльнулся.

– Более того, Ваше Высочество, – продолжил он с некоторым ехидством, – лучше вообще не иметь армии, чем иметь в ее рядах воинов, как они, – произнес Крэлкин и кивнул головой в сторону королевской стражи. – Технологии смогут решить проблему живой силы и ударить по зубам противника достаточно сильно, чтобы на какое-то время убить охоту посягать на земли Эквестрии. Превентивные удары довольно эффективные. К тому же, если я смогу подружиться с какими-то учеными или кем-то еще, то это укрепит дружбу между нациями.

– А если поссоришься, то можешь разрушить и без того зыбкий мир.

– Ваше Высочество, вспоминая случай с александритом, они просто отшлепают меня, пришлют Вам гневное письмо и будут что-то решать по поводу нарушителя их спокойствия.

– Меня беспокоит этот александрит, – заметила принцесса. – Команда, которая туда отправилась, так и не вернулась и даже на связь не вышла. Я не исключаю, что они выполняют свои обязательства и не могут отправить письмо, но все равно беспокоюсь.

– Я могу разузнать, что с ней и, если понадобится, вытащу из передряги.

– Хорошо. Завтра в восемь вечера придешь в ресторан “Жирная утка”. Там за третьим столиком будет тебя ждать особа, которая поможет тебе. Объяснишь ей все, и, если сочтет за нужное, она тебе поможет.

– Снова кобылка?

– Тебе что-то не нравится?

– Проще иметь дело с жеребцами. В любом случае, спасибо.

Глава 1

Крэлкин сидел в своей комнате и ждал, пока ему принесут еду. Несколько недель Селестия не приглашала его на совместный завтрак, и он довольствовался приемом пищи в одиночестве. Ему нравилось быть одному, но сейчас он не хотел бы отдаляться от важных персон, от которых зависела его судьба. Так как к Целеберриуму ему доступ закрыт, да и, как понял Крэлкин, члены скрытой организации не особо хотят с ним общаться, а венценосная особа стала держать его на почтительном расстоянии, урезая все мыслимые и немыслимые свободы, которыми она его щедро одарила с недавнего времени, ему приходилось изо дня в день сидеть в своей комнате, выполнять порученную работу и изредка довольствоваться прогулками по городу.

В дверь постучались, и вошла кобылка с подносом. Комната тотчас же наполнилась запахом изысканных блюд, но чужак сконцентрировался на служанке. Единорожка была ничем не примечательна, кроме кьютимарки, розы с разноцветными лепестками, пестрящей на белой шерстке. Крэлкин ни разу не говорил с пони, только обменивался пустыми благодарностями. Сейчас же он был намерен расспросить ее о ресторане, в который его послала принцесса.

– Спасибо, – обыденно произнес жеребец, как только служанка поставила поднос на стол.

– Пожалуйста, – беспристрастно отозвалась гостья и поклонилась.

Чужак долго привыкал к извечным поклонам в стенах замка, но в итоге понял, что это больше дань традициям, чем необходимость. Впрочем, Селестия ничего не говорила по этому поводу, и он решил, что ей это просто нравится.

– Я приду через час, – сказала кобылка.

Земной пони поднялся со стула и посмотрел на угощения.

– Что тебе тут нравится? – поинтересовался он.

– Простите? – недоуменно обронила служанка и насторожилась.

– Да, извини, – замялся жеребец. – Давай, может, познакомимся? А то ты тут часто бываешь, а я даже не знаю твоего имени.

– Ну… – замялась пони и пошарила глазами по комнате, задержав испуганный взгляд на двери. – Меня зовут Рэйнбоу Роуз.

– Я Крэлкин, – представился собеседник. – Приятно познакомиться.

Единорожка кивнула и вновь взглянула на дверь.

– Я пойду? – поинтересовалась она.

– А ты не хотела бы составить компанию? А то мне тут скучно, а ты…

Глаза кобылки расширились, и она со страхом посмотрела на собеседника. Крэлкин понял, что сболтнул лишнего и осунулся.

– Я… Я не такая… – выпалила служанка, но внезапно переменилась в мордочке и уточнила: – У меня есть особый пони.

– Что? – переспросил чужак. – Особый пони? А… Ты решила, что я за тобой хочу поухаживать? Нет, можешь даже своего возлюбленного приглашать, мне будет приятно пообщаться и с ним. Он стражник?

– Нет… – неуверенно произнесла кобылка.

«Что с ней не так? – подумал Крэлкин. – Я ее напугал? Я же вроде сказал, что не собираюсь к ней приставать. Или у нее что-то другое на уме?»

– Прости, что я тебя испугал, – как можно мягче произнес он. – Может, в знак моих извинений все же попробуешь что-то сладкое? Я все равно сладкое не люблю.

– Я пойду, – пропищала единорожка и выскочила за дверь.

– Ну, вот и поговорил, – буркнул под нос жеребец.

Чужак лежал на кровати и читал книгу об Империи Грифона, которую ему любезно предоставила Селестия для изучения технологий. Он понимал, что если бы не поручение, книги ему не видать, как своих ушей, уж больно деликатная информация в ней была, хотя и устаревшая. Он бы уже давно отложил в сторону труды писателя, если бы не понравившийся стиль.

В дверь осторожно постучали, и в комнату вошла служанка. Крэлкин на нее внимания не обратил, лишь скосил взгляд, как только гостья вошла, и перестал читать. Не говоря ни слова, гостья подошла к столу.

– Вы не ели? – с недоумением спросила она.

– Я не так уж и голоден, – отозвался жеребец, не отрываясь от книги, – так что… Если хочешь чего-нибудь попробовать – не стесняйся. Повар тут великолепен.

– Вы действительно практически никуда не ходите, – с некоторой грустью отозвалась служанка.

– Что? – переспросил земной пони и посмотрел на собеседницу.

– Я поспрашивала у других служащих замка, и они сказали, что Вы никуда не ходите. Только… очень редко.

– И что? – фыркнул чужак и язвительно продолжил: – У меня поручение от Великосиятельной Принцессы Селестии. Да и куда мне ходить?

– У Вас же есть друзья…

Земной пони поднял взгляд в потолок, вспоминая всех, с кем ему довелось повстречаться, и с кем он действительно подружился.

– Подруга одна есть, – припомнил он, – но живет она не тут. Переезд в замок по велению Ее Высочества перевернул в моей жизни все с ног на голову. И, кроме всего прочего, я потерял друзей. Впрочем, я не сожалею. Просто иногда скучно. Принцесса Луна, с которой можно было бы поговорить по душам, вообще где-то пропадает уже не первую неделю… Я за нее волнуюсь, но верю, что с ней ничего не случится.

Внезапно Крэлкин уставился на служанку. Он решил действовать прямо и добиться цели, даже если это будет стоить ему презрения со стороны собеседницы:

– Слушай, раз уж ты не хочешь составить мне компанию, можешь хотя бы рассказать, что за место “Жирная утка” и где находится?

– А что Вас с ним связывает? – со слабым интересом поинтересовалась пони.

– У меня сегодня там встреча с кем-то, – отозвался чужак, почувствовав почву под ногами. – Устроила ее, естественно, Принцесса Селестия. А я даже без понятия, где находится ресторан.

– Это изысканное заведение только для элиты Кэнтерлота, – с трепетом произнесла кобылка. – Таких пони, как я, туда не пустят, да и жалование не позволит. Слишком все там дорого.

– Значит, мне предстоит с кем-то из элиты общаться? – подняв глаза к потолку, задумчиво спросил Крэлкин, ни к кому не обращаясь. – Как скверно. – Он посмотрел на служанку. – В любом случае, спасибо за информацию. Позже надо будет прогуляться, найти хотя бы…

– Я могу Вас провести, если меня отпустят, – с надеждой произнесла пони.

«Интересно, почему она так быстро переменила свое мнение? Сначала не хотела позавтракать и поговорить, а тут сразу согласилась, даже не спрашивая ничего. Что может быть причиной? Уж не любовь ли?»

– Хочешь заодно проведать своего возлюбленного? – спросил чужак.

– Как Вы догадались? – с недоумением переспросила кобылка и залилась краской. – Если Вы не против…

– Да мне все равно. Я могу попросить Принцессу Селестию лично, если тебя не отпустят.

– Не стоит, – сдавленно произнесла пони. – Не нужно отвлекать Принцессу Селестию по пустякам. Я сама все постараюсь решить. Только… – Она замялась и через несколько секунд выпалила: – Только пообещайте, что мы зайдем по дороге…

– Зайдем-зайдем, – отмахнулся чужак. – Полчаса на сборы хватит?

Единорожка кивнула, с шумом вздохнула и выпрыгнула за дверь. Крэлкин отложил книгу, поднялся и, найдя сумки, выложил из них банку с цаворитом. Он посмотрел на зеленую пыль, лениво перекатывающуюся в прозрачной емкости, фыркнул и спрятал в шкаф. Из шкафа он извлек несколько мошон, в которых хранилось его жалованье, и положил в сумки. Селестия исправно присылала ему ежемесячно мешочки с монетами, но жеребец даже не открывал их. Покупать что-либо он был не намерен, да и не понимал, зачем, ведь всем необходимым его обеспечивала сама венценосная особа.

Спустя положенное время, служанка вернулась и сказала, что готова. Она была без рабочего костюма, а вместо него надела шарфик и шляпу с большими полями. Крэлкин с недоумением посмотрел на пони, поправил накидку, чтобы не было заметно отсутствие кьютимарки, и набросил седельные сумки. Его стало раздражать постоянно прятать под одежкой свой недостаток, да и сама одежда с некоторых пор ему стала претить, но деться пока никуда не мог. Он подумывал о татуировке или об изменении пигментации шерстки и кожи с помощью когитора, чтобы имитировать метку, но сейчас первоочередной задачей стояла поездка в Империю Грифона.

– Вначале зайдем к твоему избраннику? – поинтересовался чужак.

– Если Вы не против, – радостно отозвалась единорожка.

Они шли молча, стараясь не смотреть друг на друга. Крэлкин наслаждался теплым, летним солнышком, бархатным ветерком и ароматом свежих цветов. Жеребят на улице практически не было, зато сновало множество жителей. Они покупали всяческие украшения, перекидывались радостными воскликами и смеялись. Город словно готовился к какому-то празднику.

Служанка остановилась рядом с небольшой дверкой, уходящей в горную породу. Из скалы торчала труба, откуда валил густой белый дым. Белые клубы мгновенно подхватывались теплыми потоками, и те практически сразу же таяли. Рядом с дверью росла раскидистая яблоня, закрывая от посторонних глаз крохотное окошко. Над входом висела табличка с кованой веткой.

– Я тут подожду, – сказал Крэлкин, осматривая дерево.

– А познакомиться…

– Прости, но я не хочу, – перебил чужак. – Ваши личные дела – это ваши личные дела.

Внезапно что-то стукнуло, и в двери возник желтый жеребец в грязной шапочке. Из недр помещения повеяло жаром. Появившийся пони смахнул пот со лба, вдохнул полной грудью воздух и улыбнулся. Крэлкин скользнул по незнакомцу цепким взглядом и отметил крепкое телосложение. Внезапно ему вспомнился старый друг, но он моментально прогнал воспоминания и принялся искать яблоки.

– Жеребята все уже сорвали, – отозвался желтый жеребец. – Еще зелеными, сорванцы, съедают.

– Ну… – потянул земной пони. – Ладно. Я подожду…

– Можете пройти, все же Вы смогли вырвать Роуз с работы посреди рабочего дня, а это бывает так редко.

– Да я и не старался, – отмахнулся чужак.

«Интересно, как он узнал? Он же ждал нас. Не удивился ни тому, что его возлюбленная вообще пришла, и что она в компании со мной. Кажется, я чего-то не знаю об обитателях замка».

– Вы пьете ежевичный чай? – поинтересовался жеребец.

– Вам оно надо со мной панькаться? – с напором поинтересовался Крэлкин. – Я лучше подожду на улице. Думаю, часа будет достаточно на все про все.

– Спасибо, – радостно произнесла кобылка.

– Ага, – отмахнулся чужак, отметил лавочку и засеменил в ее сторону.

Целый час он рассматривал резвящихся жеребят и вспоминал про Твайлайт. Он никак не мог понять, что чувствовал к ней с тех самых пор, как переехал в столицу. Он рассматривал ее и как мать, и как сестру, и как подругу и даже как врага, и, что больше всего бесило жеребца, она подходила на каждую роль. С некоторых пор он был благодарен Селестии, что разлучила его и фиолетовую единорожку, но, как показало время, ситуация только усугубилась. Хоть теперь Крэлкин был избавлен от тягостного общения, груз неопределенности давил на сердце с новой силой.

Как только служанка пришла от своего кавалера, они немедленно пошли к цели. Кобылка повеселела и стала рассказывать о достопримечательностях Кэнтерлота. Чужак слушал вполуха, смотрел на нее, и ему становилось гадко на душе. Раньше ему говорили, что деньги решают все проблемы, что стоит заработать несколько миллионов самой дорогой валюты, и дела пойдут в гору, примут в закрытые клубы, и отношение влиятельных людей изменится к нему. Откроются мириады возможностей.

Но в Эквестрии, хоть и были деньги, ситуация не изменилась. Он дружил с правителями, мог пробиться куда угодно, и он понимал, что многие бы убили его за такое положение, однако он не чувствовал радости. Все его пребывание скатилось в чтение неинтересных ему книг в дворцовой башне и поеданию провианта. Даже убегая в своем мире от охотников за его головой, питаясь в фастфудах и ночуя в лесу под звездным небом, он был счастливее, нежели в Эквестрии при всех ее благах и его возможностях.

Рядом с ним шла попутчица, и ее мордочка сияла от счастья, от простого счастья, которое подарили ей минуты, проведенные с возлюбленным. Ей было куда возвращаться, ее было кому ждать, за нее было кому волноваться. Он же потерял единственного друга, а замены ему так и не нашел. Он так и не смог отказаться от старых привычек, и попал впросак из-за того, что не смог измениться ради нового мира.

Крэлкин и Роуз постепенно зашли на улицу с роскошными домами, и пони притихла. Чужак посмотрел на нее, потом обвел взглядом окружающих и увидел холод и колкость во взглядах прохожих. Пришельцев негласно выгоняли, показывали всем видом, что им не рады, и что они тут лишние. Помпезные здания и вычурные наряды тотчас все расставили все на свои места.

Земной пони поднял бровь, с недоумением посмотрел на замерших жеребцов и кобылок и, пожав плечами, двинулся дальше, не обращая на соглядатаев никакого внимания. Служанка некоторое время семенила за ним молча, оглядываясь по сторонам и прижимая уши.

– Разве тебя они не… – она осеклась, не найдя подходящего слова.

– Возмущают? – продолжил Крэлкин. – Раздражают? Бесят?

– Скорее, вызывают чувства несостоятельности. Они такие утонченные и красивые, что дух захватывает, а мы…

– Мы? – удивленно вопросил чужак. – Почему ты думаешь, что будешь счастлива, если получишь то, что имеют они? Ну, да, будет у тебя дом в хорошем районе, будет у тебя много воздыхателей, а дальше что? Тебя заставят разойтись с твоим особым пони, потому как у него социальный статус другой, надо будет соблюдать массу правил и носить только то, что тебе будут говорить модные журналы. Разве ты не счастлива там, где сейчас находишься? Зачем тебе еще куда-то стремиться? Счастье может уйти и уже не вернуться.

– Но ведь все хотят быть похожи на них, – капризно заметила Роуз, – мы не можем позволить себе того, чего могут они…

– А они не могут позволить то, что можем позволить мы, – заметил Крэлкин. – Не примеряй на себе чужие маски, это дрянная практика.

– Но разве плохо стремиться к таким, как они? Это самые влиятельные пони в Эквестрии, попасть к ним в ряды…

– Стремиться к таким, как они не грех, если тебе это близко к сердцу. Но, мне кажется, что ты не понимаешь, о чем я толкую.

– Это Вы, наверное, не понимаете, что дает общение с ними.

Роуз остановилась и посмотрела в сторону. Крэлкин последовал ее примеру и увидел надпись на деревянной табличке “Жирная утка”, над которой была нарисована черная толстая утка в цилиндре и с тростью. Не говоря ни слова, чужак решительно зашел в помещение и оказался в маленькой комнатушке, обшитой темным красным деревом, с одной дверью и полукруглым столиком, за которым стоял единорог во фраке. За земным пони зашла служанка, робко озираясь по сторонам.

Консьерж бросил холодный взгляд на посетителей и беспристрастно поинтересовался:

– Что вам тут нужно?

– Столик заказать, – брезгливо бросил Крэлкин, рассматривая закрытую дверь.

– Простите, но это элитный ресторан и простым пони тут не место, – отрезал единорог. – Попрошу покинуть заведение.

– Мне кажется, ты не понял, – отозвался чужак, посмотрел на собеседника и наткнулся на пылающий взгляд.

– Мне кажется, это ты не понял. Пшел отсюда, щенок.

– Если я сюда приду с Принцессой Селестией, это решит проблему? – со злобой спросил гость.

– Вы от Принцессы Селестии? – недовольно поинтересовался консьерж. – Сразу бы так и сказали. Крэлкин?

– Он самый, – сплюнул белый жеребец. – Чего так не любите простых пони?

– А чего вас любить? – вопросил работник ресторана, делая пометки в толстой книге.

– Взаимно.

Единорог посмотрел на посетителя исподлобья, слегка удивленно, но тем не менее презрительно:

– Приглашения, как я понял, можно не ждать?

– И для чего оно? – поинтересовался чужак. – Для…

– У нас приличное заведение, лучшее в Кэнтерлоте, – пылко перебил консьерж и демонстративно отложил перо. – Так что не указывайте мне, что делать, а чего не делать, что мы должны требовать, а чего не должны. Мы задаем ритм всем подобным заведениям Кэнтерлота, и мы знаем, что можно делать, а чего делать нельзя.

– Роуз, ты не могла бы нас оставить наедине? – попросил Крэлкин.

– Да, конечно, – произнесла кобылка, оторвавшись от разглядывания комнаты, и несмело вышла.

– Так, а теперь давай нормально поговорим, – сказал чужак, посмотрев прямым взглядом на единорога. – Зови собственника ресторана.

– Я тебя слушаю, – прошипел собеседник.

– Отличное представление, – язвительно заметил земной пони. – Но сегодня не твой день, так что если ты не хочешь, чтобы Селестия закрыла твой ресторан…

– Принцесса Селестия, – перебил консьерж.

– Это для тебя она принцесса, – раздраженно отозвался Крэлкин, – а для меня просто Селестия. Так что, если ты не хочешь, чтобы заведение закрыли…

– Принцесса Селестия никогда такого не сделает, – уверенно заявил управляющий.

«Никогда не сделает? Возможно, он прав. В любом случае, я ей стал безынтересен, а потому на ее поддержку в подобной ситуации можно не рассчитывать. Что же, у меня все равно есть оружие».

– Возможно, ты прав, – кивнул пони и хищно ухмыльнулся. – А что на счет Луны?

– “Принцессы Луны”? – переспросил жеребец и поджал губы.

«Значит, я правильно выбрал точку для давления. Все они боятся порождение сумрака. Им проще считать Луну монстром, чем принять ее изменение. На их страхах можно играть, и даже построить религию, но это уже буду делать не я. Хотя идею Луне необходимо дать».

– Ну, так что, рискнешь? – с ехидством поинтересовался чужак.

Единорог с ненавистью посмотрел на собеседника.

– Чего тебе надо? – злобно отозвался он.

– Самая малость, – улыбнулся Крэлкин. – Не бойся, это не потребует от тебя чего-то сверхъестественного. Видел мою попутчицу?

– И что?

– Я хотел бы, чтобы она сегодня вместе со своим кавалером поужинала в твоем заведении.

– Что?! – воскликнул управляющий. – Не бывать такому! Это очень сильно повлияет на репутацию ресторана! Я и тебя с твоей пассией согласился принять, потому что это личная просьба Принцессы Селестии, а эту…

«Мою пассию? О ком он? Что же Селестия им наговорила?»

– Считай, что это личная просьба Принцессы Луны, – перебил земной пони. – Подумай, что будет, если твоей драгоценный ресторан прекратит существование, а тебя выгонят из Кэнтерлота?

Единорог сжал зубы и простонал, смотря исподлобья на посетителя.

– Удовольствие будет дорогим, – процедил он сквозь зубы.

– Это неважно, – отмахнулся жеребец. – Я за все заплачу.

– Платишь либо сейчас, либо выметаешься и больше не смеешь появляться даже на пороге.

– Сколько?

– Двадцать монет за то, что я вообще их пущу, – произнес консьерж и стукнул копытом по столешнице. – Двадцать монет за платья, потому как вкуса у кобылки, как я посмотрю, нет. И сорок монет за то, что повара будут им готовить, а официанты будут следить за выходками.

Крэлкин пожал плечами, зарылся в сумку и достал один из мешочков с монетами.

– Хватит? – поинтересовался он, положив вещицу перед консьержем.

Единорог магией подхватил мешочек, раскрыл его и высыпал на стол монеты, попутно раскладывая стопками по десять штук. Чужак насчитал одиннадцать желтых стопок. Консьерж небрежно смахнул положенную сумму в недра стола и положил остаток кругляшей обратно в мешочек.

– Можешь оставить себе в качестве… – начал Крэлкин, но мешочек с монетами закрыл ему рот. Он скривился и выплюнул импровизированный кляп. Управляющий, не говоря ни слова, указал на дверь. Земной пони пожал плечами и положил в сумку мешочек с монетами.

– До вечера, – попрощался он.

– Скажи, чтобы твоя знакомая зашла. А ты подожди, минут двадцать.

– Вечно я только жду, – пробормотал земной пони.

– Скажи честно, – внезапно обронил консьерж, и чужак остановился у двери, – ты воспользуешься своей дружбой с Принцессой Луной, если я не выполню свою часть сделки?

– Даже не сомневайся, – кивнул жеребец.

– Но зачем тебе это надо? – с обвинением бросил управляющий. – Я понимаю, что кобылка хочет быть ближе к светскому обществу, и тебя она подбила на подобный казус, но тебе какой резон помогать ей? Ты же даже не единорог!

– Помогать? – усмехнулся Крэлкин. – Я ей не помочь хочу, а показать изнутри это ваше светское общество, чтобы она не стремилась к вам.

– Все единороги хотят быть среди элиты Кэнтерлота, – уверенно заявил собеседник и фыркнул. – Тебе этого не понять.

– Может быть, хотят все, – согласился чужак, – а всем ли оно надо?

– Уж не тебе это решать.

– Потому я и хочу подарить Роуз и ее кавалеру сегодняшний вечер, – пояснил земной пони, на что консьерж неодобрительно фыркнул. – Они сами должны выбрать.

Крэлкин оказался на улице, сказал служанке зайти в ресторан и прождал ее некоторое время. Он вновь задался разгадкой тайны личности незнакомки, с кем его хотела свести Принцесса Селестия. До последнего он полагал, что с ним будет говорить кто-то из элиты Кэнтерлота, из высшего света с особыми полномочиями, но слова консьержа привели его в замешательство. Ему казалось, что вопрос “Кто мог быть настолько влиятельным на грифонов и не состоять в высшем свете?” не имел ответа.

Вечером Крэлкин вновь стоял перед входом в ресторан “Жирная утка”, надев одну из предложенных накидок модельером Принцессы Селестии. Он пришел на полчаса раньше в надежде увидеть ту, с кем ему предстояло разговаривать, но, прождав положенное время, в заведение так никто и не зашел. Вздохнув, он направился внутрь, и спустя несколько минут уже сидел за столом, а его заказ принимал официант в строгом костюме.

Непринужденная атмосфера ресторана располагала к себе, и чужак слегка отвлекся от своей цели и огляделся. Небольшое светлое помещение с уютными столиками, расположенными достаточно далеко друг от друга, чтобы не мешать соседям, художественные люстры, свисающие с потолка, дополняли солнечный свет, бьющий через большие окна. В зале играла спокойная, тихая музыка. Музыканты стояли в углу, поодаль от посетителей. Обслуживающий персонал сновал между столиками с едой и грязной посудой.

Селестия выбрала для Крэлкина угловой стол, недалеко от выхода. С этого ракурса можно было следить за всей обстановкой в ресторане и прекратить беседу, если официанты подойдут слишком близко. Мягкие диваны показались чужаку настолько удобными, что он чувствовал расслабленность и легкую сонливость.

Официант принес ему часть заказа, и запах ароматного, как было написано в меню, аристократического чая расплылся по помещению. Он уставился в окно на редких проходящих пони, и внезапно краем глаза увидел, как напротив него кто-то развалился на диване. Он посмотрел на незваного гостя и увидел белую единорожку в больших фиолетовых очках, полностью закрывающих глаза. На ушах у нее расположились наушники, и она слегка качала головой в такт какой-то песни.

Чужак помахал ей, но кобылка никак не отреагировала. Он даже не был уверен, видит ли она его и замечает ли вообще. Посетительница же не теряла времени: она подозвала официанта, взяла меню, быстро просмотрела и, ткнув в несколько пунктов, отправила работника на кухню.

– Привет, – сказал Крэлкин, однако будущая собеседница, словно смотрела сквозь него, никак не реагируя. Он вновь помахал копытом, но никакого эффекта это не произвело. – Значит, сознательно игнорирует, – заключил он и посмотрел на люстру. – И что Селестия хочет добиться этим нелепым спектаклем? Можно же найти и другой способ попасть к грифонам. Пообещать технологию или продать ее. На научную конференцию с другими учеными пойти.

– А ты ученый? – поинтересовалась кобылка.

– Значит, игнорируешь, – укоренился в своей догадке чужак и посмотрел на пони. – И зачем это тебе?

Она стянула наушники на шею и положила копыта на стол.

– Просьба от Принцессы Селестии нестандартная, – заявила она. – Я бы поняла, если бы ты хотел устроить у себя тусу, но мы же не для этого приперлись сюда.

– Ты никогда тут не была?

– Я такие места не люблю. Мало места, негде развернуться. Да и музыка тут отстойная.

– И что тебе нравится?

Крэлкин понял, что начинает задавать дурацкие вопросы, которые не относятся к делу, но понимал, что вначале необходимо расположить собеседника к себе, а потом уже говорить по душам.

– В друзья набиваешься? – с неприкрытой неприязнью спросила собеседница и махнула копытом. – Не парься.

– Не очень-то и надо, – холодно отозвался жеребец. – Ладно, давай тогда к теме.

– Нет.

– Ты хочешь сначала поесть? – удивился чужак.

– Ответ на твой вопрос: нет, – уточнила единорожка.

– Почему?

– Много о себе думаешь, – фыркнула кобылка. – Грифоны таких не любят.

– И каких же любят грифоны? – уточнил Крэлкин.

– Разных.

– А поконкретнее.

– Ты ведь уже был у грифонов. Тебя выгнали? За что?

– Не был я у грифонов.

– Был-был, – заверила пони. – Ты первый не удивился наушникам. В общем-то, кэнтерлотцы им и не удивляются, но они их и видят часто, но ты не отсюда.

«Какое двузначное утверждение».

– С чего ты так решила? – поинтересовался жеребец.

– Да видно по всему: манеры, поведение, характер. Фермерский дурачек. У нас такие только на заработки или за шармом приезжают. У меня двое грузчиками работают. Они трудолюбивые, но бестолковые.

– А ты тут родилась?

– Ага, – кивнула единорожка. – Только это тебя не должно волновать.

– Мне просто интересно, – отмахнулся Крэлкин, – ничего больше.

– И что же тебе еще интересно? – язвительно отозвалась кобылка.

– Например, твое имя.

– Я в шутку спросила, – нахмурилась собеседница.

– А мне действительно интересно твое имя, – признался чужак. – Меня зовут Крэлкин.

– Можешь называть меня Винил.

– Приятно познакомиться.

– Если ты знаешь мое имя, это еще не значит, что мы с тобой друзья. Я c селюками не общаюсь.

– Мне действительно приятно познакомиться, – произнес жеребец, и кобылка вскинула бровь.

– Странный ты какой-то, – заметила пони. – Неужели так сильно хочешь в Империю к грифонам? Я же сказала, что ответ: нет.

– Значит, буду продавать технологию, – уверенно заявил чужак.

– И что ты можешь им предложить?

– К примеру, могу предложить концептуально новую технологию, основанную на александрите, – стал фантазировать земной пони. – Или усовершенствовать существующую технологию.

– Ты же не единорог, – подметила Винил, – а с александритом только единороги работают. Что-то ты темнишь, – с подозрением обронила она. – Хочешь как-то насолить грифонам? По приказу Принцессы Селестии?

– Да накой оно мне надо? – удивился жеребец.

– Кто вас знает? Я не спорю, что тут много хороших пони, но есть и отпетые негодяи, которым все сходит с копыт. Могу ли я поручиться, что ты не один из них?

«Какие странные у нее в голове мысли. Откуда? Неужели принесла с собой от грифонов? Значит, там не любят пони? Или она просто связалась с плохой компанией? Или она сама разобралась в Эквестрии? Теперь темнит она».

– И кого ты уже успела заподозрить? – поинтересовался Крэлкин.

– Тебя это не касается, – парировала кобылка. – Я тебе так скажу: хочешь выжить – держись подальше от этого места.

– Иначе что?

– А это уже не мои проблемы, – отмахнулась собеседница. – Чай будешь?

– Чего? – удивился чужак.

– Чай, говорю, будешь? Люблю зеленый чай с лимоном.

– А, да бери.

Кобылка тут же подвинула к себе кружку и с подозрением посмотрела на собеседника.

– Ты же туда ничего не подсыпал? – спросила она, косясь на горячий напиток.

– Да откуда у тебя это все в голове? – недовольно проворчал чужак. – В общем-то, неважно. Меня Принцесса Селестия сюда не просто так прислала. Да и тебя тоже. Нужно, чтобы ты мне помогла попасть к грифонам.

– Я слышала и уже сказала, что помогать не собираюсь, – устало проговорила кобылка. – Что ты еще от меня хочешь?

– Помощи.

– Помогла я как-то такому, как ты, – кисло отозвалась Винил и уставилась в кружку. – По приказу Принцессы Селестии, конечно же. В итоге просидела за решеткой несколько дней. Сам Император Гидеон тогда со мной общался. Я не собираюсь вляпываться в подобные передряги. И вообще, мне сказали, если еще раз со мной какой-то непонятный пони припрется, особенно под мое поручительство, то путь к ним мне заказан. А я не собираюсь попадать из-за тебя или прихотей Принцессы Селестии.

– Ну, и зачем ты тогда сюда пришла?

– Интересно, что тут и как, – бодро произнесла пони. – Я же тут никогда не была, а место элитное. Тут должен побывать каждый единорог хотя бы раз в жизни.

– По-моему, кому-кому, а тебе грех жаловаться, – заметил Крэлкин. – Ты могла сюда прийти в любой момент. Особенно, если есть средства на покупку наушников и плеера.

– Откуда ты знаешь и про плеер? – насторожилась Винил.

– Слушай…

– Ты точно был у грифонов, – перебила кобылка. – Пони, которые у них не были, ничего не знают про их примочки. Тебя выкинули оттуда, и если я тебе помогу пробраться, то меня уже никогда не впустят к ним. Это же прямое нарушение…

– Да будет тебе, – прервал стенания жеребец. – Еще истерику тут закати…

– А я должна из-за тебя страдать? – возмутилась единорожка. – Я там известная личность, если хочешь знать. Я лучший ди-джей.

– Ну, и что? Ты ди-джей, а мне все равно.

– Темнота, – проворчала пони.

– Слушай, – вздохнул Крэлкин, – я понимаю, что я тебе не понравился, но и ты мне тоже не понравилась. Давай просто с этим смиримся.

– И что решится? – с издевкой поинтересовалась Винил. – Ничего. Я не хочу выполнять ни приказ Принцессы Селестии, ни потакать твоим просьбам.

– Да будет тебе. Мы можем и договориться, – серьезным тоном проговорил чужак.

– Договаривайся с официантами, чтобы они… – собеседница осеклась, пошарила глазами по интерьеру и фыркнула. – Да не знаю я…

– Мы можем помочь друг другу, – не унимался жеребец.

– Вряд ли у тебя есть то, чего нет у меня.

– Ошибаешься, есть у меня кое-что, – улыбнулся Крэлкин. – Но это тебя лично не заинтересует, зато заинтересует твоих пернатых друзей.

– Да брось, – отмахнулась кобылка. – Они потому с пони и не хотят иметь никаких дел: все думают о себе дискорд знает что. – Она указала на чужака копытом. – И мою репутацию ты портишь подобными фокусами.

– Александрит, – перебил земной пони.

– Чего? – нахмурилась Винил.

– Александрит, – повторил собеседник. – Я уверен, что за килограмм этого минерала грифоны сделают много чего.

– Откуда у тебя столько александрита? – с подозрением вопросила Винил.

– Это не твое дело. Есть и все. И я весь спущу на твои прихоти, если ты мне немного поможешь.

– Что ты конкретно за это хочешь? Сразу предупреждаю, что я приличная пони.

– Ты сейчас издеваешься?

– Чего такого? – с непониманием сказала кобылка. – Ты хоть представляешь, что можно купить у грифонов за килограмм александрита? Да можно разработать специальное оборудование под копыта, довольно компактное и достаточное мощное, чтобы звук доносился до самых окраин Кэнтерлота! Так еще и останется на две таких установки!

– Да плевать, – безвкусно произнес чужак. – Ты выполнишь мое условие?

– Я…

Винил замешкалась и отвела взгляд. Она отпила чай, пошарила глазами по интерьеру и тяжело вздохнула:

– Нет.

– А сейчас что не так? – с недовольством спросил жеребец. – Ты же готова за этот александрит голову сломать.

– Это меня и отличает от тебя, – гордо отозвалась пони. – Мне противно предавать друзей. Даже за килограмм александрита. И моя гордость стоит гораздо дороже.

– Назови цену, – моментально среагировал Крэлкин.

– Да пошел ты! – рявкнула Винил и откинулась на спинку. – Цену тебе назвать… Я не продаюсь.

– А ты мне и не нужна.

– Ты хочешь отобрать у меня совесть! Один раз я продалась, второй раз я не повторю своих ошибок.

– Как же с тобой трудно… – вздохнул чужак.

– Я довольно простая пони, не стоит делать вид…

– Да нет, простые пони не якшаются с грифонами, – с обвинением выпалил жеребец.

– “Якшаются”… – словно в трансе повторила собеседница. – Хочешь оскорбить моих друзей?! – внезапно вспыхнула она.

– Нет мне никакого дела до твоих друзей и твоих проблем, – жестко отозвался земной пони.

– А стоило бы проникнуться! Ты не видишь, где живешь.

– Так покажи!

– Ты не поверишь.

– А ты попробуй.

– Ты когда-нибудь чувствовал, что тебя предали? – с презрением спросила Винил. – Чувствовал, как родные разрывают твою душу на куски, а ты ничего сделать не можешь? Ты видишь всю грязь, а все твои друзья вокруг только радостно кричат, как нам всем повезло. Потому я жила некоторое время у грифонов, с ними сдружилась, потом научилась не замечать окружающий мир…

– С помощью музыки, – закончил жеребец. – Грустно, конечно, но надо жить дальше.

– Ты думаешь, что с таким просто можно жить дальше? Я-то никого исправить не смогу…

– Но ты это делаешь, – заметил Крэлкин. – Музыкой. Хотя, может, не совсем понимаешь. Не просто же так ты стала ди-джеем.

– Просто мне это нравится, – отмахнулась кобылка, – вот и все.

– Да нет, все гораздо глубже, но ты просто не хочешь об этом говорить.

– Не хочу.

– Тогда забудем. Давай просто поедим.

– Я за этим сюда и пришла.

Чужак посмотрел на пустой стол и вздохнул. Заказы им еще не принесли, и официанты не суетились.

– Знаешь, а ведь Селестия на самом деле делает плохие вещи, – как бы между прочим произнес жеребец. – Но как без них?

– Может быть, не делать их? – спросила Винил.

– И что изменится? С точки зрения обывателя это плохо, – согласился земной пони. – Да, урезание свободы, да, шагать строем, но это ведь все ради сохранения страны, ради сохранения Эквестрии.

– А кому такая Эквестрия нужна?

– А ты оглянись. – Чужак обвел копытом зал, и собеседница невольно посмотрела на посетителей. – Им и нужна. Сними наушники и послушай, что говорят окружающие, как проводят досуг жители. Это их мир. Да, может быть неидеальный, со своими изъянами, но это их мир. Мир, в котором они живут. Здесь нет места технологиям грифонов не потому, что они тут не нужны, а потому что пони и без них прекрасно обходятся. Ты готова разрушить этот мир, чтобы привнести сюда собственное воззрение?

– Может быть, и готова, – заявила Винил. – Эти пони сами не понимают, от чего отказываются. Технологии грифонов – это прекрасное замещение магии. Даже земной пони сможет выполнять работу единорога, если будет использовать машины.

– Значит, ты готова построить свой собственный мир на страданиях тех, кто с тобой не согласен? – вопросил жеребец, и единорожка опустила голову. – Но ты выбрала грифонов, зачем вернулась? Там ведь жить проще и приятнее, а здесь мрак и суета.

– Тут я родилась, – несмело произнесла ди-джей. – И как бы я не питала неприязни к родителям, я хочу убедиться, что с ними все в порядке. Приходится тут что-то делать.

– А вот мои родители остались в далеком прошлом, – в задумчивости произнес жеребец.

– Не дави на жалость, – поморщилась собеседница.

– Не собираюсь я ни на что давить, – возмутился земной пони. – Что думаешь делать после того, как родителей не станет?

– Не знаю, – пожала плечами кобылка. – Я не думала. – Она фыркнула. – Со мной все понятно, а ты? Тебе зачем в Империю Грифона? Ты же селестиелюб, я права?

– Селестиелюб, – тупо повторил Крэлкин. – Не знаю, тебе виднее. А в Империю Грифона мне нужно по собственным причинам. Но…

– Поделишься?

– Я не знаю, можно ли тебе доверять, – заявил земной пони. – Ты единорог, как-никак.

– И что с того, что я единорог? – возмутилась Винил. – Это имеет какое-то значение?

«Ну, либо она хорошо прикидывается, либо действительно ничего не знает о Целеберриуме. Что-то и я стал о нем гораздо реже слышать. Нужно встретиться как-то с Кресцентом, спросить, все ли у них в порядке?»

– Имеет значение, – пространно ответил чужак. – Впрочем, я рискну. Вряд ли ты с такими идеалами смогла бы выжить в том обществе. У меня есть зачарованный минерал, цаворит. И я хочу…

Крэлкин замолчал, как только увидел официанта, который направлялся к их столу с подносом. Работник ресторана принес заказ, поинтересовался, нужно что-либо еще уважаемым гостям и, получив слова благодарности и заверения, что ничего не нужно, удалился.

– Так вот, – продолжил он, как только официант отошел на безопасное расстояние, – этот цаворит я хочу вживить под кожу. Создать магический щит.

– Ты серьезно? – в растерянности поинтересовалась кобылка.

– Серьезно. И только не надо мне говорить про этические нормы и риски, я уже давно все просчитал и смирился с возможными осложнениями.

– В Эквестрии любой врач-единорог сможет такое сделать, – заметила Винил.

– Не сможет, – покачал головой собеседник. – На цаворит нельзя влиять магией.

– Ну, есть же другие пони, – предложила единорожка. – Они тебе должны помочь. Не обязательно ехать к грифонам.

– Мне посоветовал туда поехать один знакомый, а я ему доверяю.

– Значит, твоего знакомого уже вытурили…

– Как хочешь, так и понимай, – нетерпеливо перебил чужак. – Впрочем, мое предложение остается в силе.

– Я не хочу брать за тебя поручительство, – вновь повторила собеседница.

Краем глаза Крэлкин заметил, как зашла пара в сопровождении управляющего, и перевел взгляд на них. Винил тоже повернулась и увидела новых посетителей.

– Твои знакомые? – поинтересовалась она.

– Ну, кобылка, – пояснил жеребец, – служанка в замке Принцессы Селестии. Мне еду приносит и убирает в комнате…

– Так ты в замке живешь? – удивленно вопросила ди-джей.

– Это неважно, – скривился чужак.

Винил перескочила на диван, умостилась рядом с земным пони и уставилась, как консьерж лично обслуживает гостей.

– Тебе интересно, что ли? – спросил Крэлкин и отодвинулся. Ему было неприятно такое тесное соседство с вынужденным знакомым, но возражать в открытую он не стал.

– Их сюда пустили, – прыснула пони. – Глазам не верю, пустили же. Жеребец не из элиты, да и вообще как ты, не из Кэнтерлота. Не понимаю, как они…

– Я за них заплатил, – сказал чужак. – Ну, и пригрозил, чтобы их взяли, а то…

– И ты думаешь, что это хорошая идея?

Крэлкин посмотрел на Винил, и уперся взглядом в ее улыбающуюся мордашку и горящие глаза.

– А что в этой идее плохого? – возмущенно поинтересовался жеребец. – Роуз сама хотела тут побывать, так почему бы им не организовать подобный визит?

– Какой ты глупый, – усмехнулась собеседница. – Это место – не обычный ресторан. Сюда попадают только самые из самых. Вот мы с тобой такие, потому что знакомы с Принцессой Селестией. Все тут присутствующие имеют какие-то свои привилегии в обществе и давление на окружающих. В этом ресторане заключаются самые важные сделки и происходят самые важные переговоры. Стены этого ресторана хранят столько тайн, сколько мы себе и вообразить не можем.

– Зачем ты мне это все рассказываешь? – удивился чужак. – Это не поменяет моего отношения к тому, что они должны быть тут. К тому же посмотри, как сияет мордочка Роуз.

Крэлкин посмотрел на служанку.

– И, тем не менее, им тут не место, – уверенно заявила Винил.

– Ты сама говорила, что каждый единорог должен тут побывать.

– Говорила, – кивнула кобылка. – Потому что, чтобы сюда попасть, нужно не только иметь рог, а добиться в жизни того, чего не могут добиться многие. Это закрытый клуб. Ты, к примеру, не можешь просто так купить себе наушники. Нет, может быть, монет или александрита у тебя хватит, но это пропуск в закрытый клуб, где тебе могут быть и не рады. Это как крылья у пегасов и рог у единорогов. Это определенные правила и обязательства, которые должны выполняться, и нарушать их нельзя. Не принято.

– И почему ты тогда так счастлива?

– Люблю тех, кто нарушает правила, – усмехнулась она и тоже перевела взгляд в сторону новоприбывших. – Правила скучные и не всегда правильные. А вечно хмурые морды, которые смотрят на тебя искоса, если ты делаешь что-то не так… Это как минимум раздражает. Я по этому поводу всегда закатываю скандал и ухожу. Может быть, не очень красиво, но один раз живем, и я не собираюсь тратить всю жизнь на споры. Куда интереснее придумывать свои мотивы или петь речитативом любимую песню вместе с друзьями, чем гарцевать под бурные овации публики, зная, что любое неправильное движение скривит радостные мордашки от негодования и неодобрения. И вокруг только яд и наговоры.

– Ты ждешь, пока все тут перессорятся? – уточнил жеребец.

– Именно, – усмехнулась пони.

– Ты странная, – констатировал Крэлкин.

– Не страннее пони, которые меня окружают, – заявила кобылка. – Кстати, а что ты себе заказал?

– Не знаю. Тут названия такие, что язык можно сломать.

– Это верно, – усмехнулась Винил. – Я вообще наугад ткнула, только теперь побаиваюсь, что мне принесут что-то еще живое. Хотя… тут же не грифонья кухня.

– А в грифоньей кухне что такого?

– Ну… – замялась собеседница и понизила голос. – Там даже есть мясо пони.

– Весело, – мрачно отозвался Крэлкин.

– Ну, не будем о грустном.

Чужак промолчал. Он пододвинул тарелку с горячим блюдом и, склонившись над тарелкой, попытался рассмотреть ингредиенты. К тарелке подвинулась и кобылка и с шумом втянула аромат.

– А твоя особая пони также готовит? – поинтересовалась ди-джей.

– Нет у меня особой пони.

– Странно, – в задумчивости потянула Винил, – уже должны быть и жеребята. Не любишь никого?

– Да какая разница?

– Да мне, в общем-то, все равно, – отмахнулась единорожка. – Я это не в упрек, у самой нет никого. Да и не хочу я ни с кем жить из пони. Мне больше грифоны по душе. Но к пони грифоны относятся настороженно.

– Ну, это понятно, если они нас жрут, – заметил Крэлкин.

– Не надо так говорить…

– А как говорить? Правду не любишь?

– Правда уместна там, где она уместна.

– Уже отговариваешься. Мясо-то пробовала?

– Ты совсем рехнулся?! – воскликнула кобылка, и посетители оглянулись.

– Не ори, – попросил чужак.

– А ты не гони пургу! – парировала Винил. – Кретин безмозглый!

К ним подбежал консьерж и с презрением посмотрел на земного пони.

– Я бы попросил вас не кричать так, – ядовито заявил он.

– Тебя не спрашивали! – рявкнула единорожка. – За все уплачено! Катись к дискорду, морда светская!

На несколько секунд повисла тишина. Чужак сглотнул и внимательно смотрел на ошарашенного владельца ресторана. Потом тот нахмурился и заявил официальным тоном, словно ничего не случилось:

– Соблюдайте правила и не мешайте никому приятно проводить время.

– Все, мы поняли, – вставил Крэлкин, видя, что собеседница готова была обругать управляющего. – Постараемся не повторяться.

Консьерж недовольно фыркнул и спешно удалился, бурча под нос проклятья.

– У него и так дел много с новенькими, а мы еще тут доставляем неприятности, – заметил жеребец.

– А не надо выпендриваться и гадости говорить, – не унималась Винил.

– Но ведь ты сама говорила, что у них в меню есть мясо пони. Значит, они нас кушают. Разве не очевидно?

– Так, давай проедем эту тему.

– Согласен, ругань ни к чему не приведет. Трудно вообще у грифонов?

– Трудно… – фыркнула кобылка. – Таким, как ты – да.

– Ну, правду никто не любит…

– Опять начинаешь?

– Ладно, прости.

К столу подошел официант, искоса смотря на посетителей, и поставил на стол еще блюда.

– А ты что заказала? – поинтересовался жеребец, как только работник ушел.

– Не знаю. Какую-то бяку, судя по запаху, – недовольно произнесла пони, посмотрев на свои блюда.

– Если хочешь, то бери мою еду. Я все равно не хочу есть.

Однако кобылка никак не отреагировала.

– Ну, прости меня. Дурак я, что возьмешь?

Винил едва заметно улыбнулась, подвинула к себе суп и, подхватив ложку магией, стала понемногу цедить яство, посматривая на служанку из дворца.

– Как ты вообще попал в замок Принцессы Селестии? – спросила единорожка. – Я думала, что там живут только ее приближенные.

– Ну, я как бы ее приближенный, – неловко ответил чужак и с неуверенностью добавил: – Наверное. Я не знаю. Раньше я жил под Вечносвободным лесом в одной из заброшенных лабораторий, а потом…

– Под Вечносвободным лесом есть заброшенные лаборатории? – оживилась пони.

– Есть, – кивнул Крэлкин. – Но там ничего интересного нет. Пустота, мрак, сырость и пауки. Много-много пауков. Неприятная мелочь.

– Все равно интересно. Я бы там походила.

– Кстати, там есть и технологии грифонов, – заметил жеребец. – Электрические лампы, приборы всякие. Хотя, возможно, отчасти и наши, эквестрийские штуковины там есть.

– У любимчиков Принцессы Селестии всегда были самые интересные игрушки, – с некоторой обидой в голосе произнесла собеседница. – Нам до них не дотянуться. Но хотя бы так можно посмотреть. Авось чего осталось.

– Ну ты-то… ты-то куда лезешь? – возмутился чужак. – Ты у грифонов должна была такое видеть, что все игрушки, которыми Селестия пичкала своих любимчиков, покажутся хламом.

– Да, но ведь интересно же, – улыбнулась кобылка. – И все же, почему тебя поселили в лабораториях, а теперь и в замке. Ты вроде бы простой земной пони.

– Простой, – кивнул жеребец.

– И почему ты тогда живешь в замке у Принцессы Селестии?

– Понравился я ей. Свадьбу в конце лета решили сыграть.

– Да ладно! – воскликнула единорожка.

– Вот только не говори, что приняла мои слова за правду. Просто я знаю кое-что о минералах такое, что заинтересовало августейшую особу. Как только я изложу все свои знания на бумаге, меня, скорее всего, отправят в какую-то глушь восвояси.

– Значит, время тяни, – тут же предложила кобылка. – Все мечтают жить с Принцессой Селестией под одной крышей. А там глядишь, и полюбите вы друг друга.

– Это я и Селестия? – скептически переспросил земной пони.

Винил хихикнула в копыто.

– Аж покраснел, – заметила она.

– Ладно, – вздохнул чужак. – Разговор уходит все дальше от темы. Наверное, пойду я. Не нравится мне тут. Да и готовят они… специфически.

– Куда пойдешь?

– Известно куда, в замок. Куда же мне еще идти?

– А ты правда жил в заброшенной лаборатории?

– К чему этот вопрос? Ты же знаешь ответ.

– У меня есть к тебе контрпредложение, – заявила пони. – Сводишь меня туда, в заброшенные лаборатории, и я проведу тебя на территории Империи Грифона. Но с одним условием.

«Все же, подкупить и ее можно, правда, оплата какая-то странная».

– Каким?

– Как только мы прибудем на материк – ты исчезаешь, – заявила Винил. – Меня ты не знаешь и никогда не знал. Я не хочу из-за тебя попадать. Окажешься в передряге – не мои проблемы. Выбираться от грифонов – опять же не мои проблемы. Согласен?

«Надо бы продумать пути отступления, но эту уже будут мелочи, если я получу в копыта щит от магии».

– Такой вариант меня всецело устраивает, – кивнул Крэлкин.

– И александрит приготовь, иначе как я его от тебя не получу?

– Ставки повышаешь? – усмехнулся чужак.

– А что делать, если я не знаю, можно тебе верить или нет? – пожала плечами кобылка.

Глава 2

Крэлкин стоял перед Вечносвободным лесом, куда его привезли пегасы по приказу Принцессы Селестии. Крылатые пони расположились неподалеку, сели в кружок и о чем-то увлеченно беседовали, посматривая в сторону чужака. Чужак с недовольством смотрел на них, но ничего не решался сказать. Селестия потребовала от него за небольшую просьбу слишком многое, чтобы сейчас из-за нелепой перепалки все пошло наперекосяк.

Винил еще не было. Предложение Крэлкина добраться вместе она отклонила, фыркнула и сказала, что придет сама к обеду. Жеребец посмотрел на небо, но ни одной воздушной повозки видно не было. Он не допускал, что до Понивиля можно было добраться быстрее, чем по воздуху, хотя и не исключал, что кобылка вышла задолго до назначенного времени и теперь едет где-нибудь посреди поля.

Он оглянулся через плечо и посмотрел на Понивиль. Городок был близко и одновременно далеко. Он помнил, как первый раз тут встретил ЭплДжек и Твайлайт с Принцессой Селестией, и ему стало не по себе. Они, пони, которые его приютили, жили совсем рядом, и он был бы не прочь с ними пообедать и рассказать несколько забавных и интересных историй за чашкой чая, а также послушать их рассказы, но никак не решался пойти к ним. И он понимал, что дело не в Винил, которую должен был ждать, и не во времени, которого могло не хватить. Дело было глубже, и Крэлкин не хотел лезть в дебри подсознания, доставать грязь и самозабвенно в ней копаться.

С другой стороны он также понимал, что так легко согласился на исследование подземных лабораторий и пошел на неприятные для себя условия только потому, что хотел увидеть Твайлайт и поговорить. Но теперь понимал, что идея глупая и не стоит выеденного яйца. Он понял, что подойти к ученице Селестии не решится, а ждать от нее первой письма не стоит.

Чужак достал карту исследовательских комплексов и, нахмурившись, стал изучать ее уже на месте. Он не хотел надолго оставаться возле Понивиля, но понимал, что в планах Винил могло быть совершенно иное. Он, к примеру, допускал возможность остаться на ночь в городке и даже провести под землей несколько дней. Хотя чем могли заинтересовать кладбища грифоньей техники одну из самых продвинутых пони в этом вопросе, Крэлкин не брался даже предположить.

Внезапно он почувствовал несильную дрожь под копытами и насторожился. Насторожились и стражники: подскочили, приняли боевые стойки и стали осматриваться. Белый жеребец спрятал карту в сумку и приготовился. Он понимал, что никто в землях Эквестрии не сможет навредить ему, кроме нескольких сумасшедших пони, потому он лишь ждать появления незваного гостя. Вначале он подумал о Целеберриуме, вспомнив об их пристрастии обитать под землей, но почти сразу же отбросил эту затею. Целеберриум, каким бы он ни был сильным, не станет так показывать себя.

Дрожь стихла, и сверху послышался утробный шум. Чужак посмотрел вверх и увидел пегаса, летящего к ним. Крылатый пони оставлял за собой зеленую полосу, явственно выделяющуюся на фоне яркого синего неба. По мере приближения, Крэлкин рассматривал незнакомца и замечал новые черты: неподвижные крылья, полный синий костюм с желтой полосой на животе и груди, большие фиолетовые очки.

«Не может быть, чтобы она… Хотя почему нет? Но она одета в униформу “Вандерболтсов”. Интересно, где она ее достала? Да и где достала летательный аппарат? Ну, да, крылья двигаться у машины и не должны, но как тогда она контролирует высоту? Магические артефакты? Хотя это мне не очень интересно. Гораздо интереснее, что это была за дрожь. Такое ощущение, что под землей что-то взорвалось. Что бы это могло быть?»

Кобылка приземлилась поодаль, резко опустившись на землю и проехав по траве несколько метров. Она широко улыбнулась, увидев Крэлкина, и помахала ему, но тот лишь фыркнул. Винил нажала кнопку на груди, и крылья тотчас же исчезли в корпусе небольшого механизма. Сам же аппарат пони сняла и отдала страже на попечительство. За ним последовал и костюм.

– Ты состоишь в “Вандерболтсах”? – поинтересовался чужак, когда кобылка подошла к нему.

– А где “здрасьте”? – поинтересовалась ди-джей.

– Привет, – безвкусно отозвался жеребец. – И все же.

– Да не, они подарили мне костюм когда-то за небольшую услугу, – пояснила единорожка и улыбнулась. – Сколько всяких костюмов не перепробовала с “летуном”, от “ Вандерболтсов” – лучший.

– “С “летуном”? – недоуменно переспросил Крэлкин.

– Я его купила у грифонов, – сказала пони непринужденно и показала на стражников, которые с интересом рассматривали летательный аппарат. – Детская забава у них есть такая. Для грифонят покупают, пока те летать не научатся. Но попадаются и взрослые “летуны”, как этот. Даже соревнования разные на них проводят. На это стоит посмотреть.

– И на чем он работает? – поинтересовался чужак.

– На александрите, – воодушевленно отозвалась кобылка. – Потому штуки такие очень дорогие. Но мне он достался практически даром. Хотя, если посчитать ремонт… – Она подняла глаза вверх и ненадолго задумалась. – Короче, идем давай.

– Тебя никто не заметил хоть? – с некоторой обеспокоенностью спросил жеребец.

– Да какая разница? – с недоумением произнесла Винил, явно не понимая, к чему вопрос. – Идем. Или ты хочешь сказать, что все отменяется?

– Я просто хочу сказать, что ты должна быть осторожнее, – менторским тоном произнес земной пони.

– В разнеженном Принцессой Селестией обществе? – усмехнулась ди-джей. – Ты сейчас серьезно?

«А ведь она права. Чего я беспокоюсь за нее? Ну, поймают ее стражники Ее Высочества, сделают выговор… А вот если поймает Целеберриум, простым выговором она не открутится».

– Ладно-ладно, убедила, – с недовольством фыркнул чужак. – Но все равно тебе стоило бы быть внимательнее.

– Ага, разбежалась, – отмахнулась единорожка. – Я тут делаю все, что хочу. Самое плохое, что со мной могут сделать – это изгнать из Эквестрии, – радостно воскликнула она. – А мне есть куда пристроить свой круп.

Крэлкин пропустил мимо ушей последнюю фразу и достал карту.

– Я не могу точно сориентироваться, где нахожусь, – признался он и показал бумагу кобылке.

Та с недоумением посмотрела на ветхие рисунки, потом перевела осуждающий взгляд на жеребца и произнесла:

– Ты ведь несерьезно. Я думала, что ты…

– Не могу я понять, где нахожусь, только и всего, – перебил чужак. – Просто пойдем поищем тропку.

Пони пожала плечами и последовала за проводником.

– Неохота копытами идти, – заметила она.

Крэлкин посмотрел на попутчицу, которая уже рассматривала небо. Он тоже поднял взгляд вверх и увидел знакомую голубую пегаску, летящую в сторону Кэнтерлота. Он фыркнул и, тряхнув головой, отвернулся.

– Знакомая, – поинтересовалась Винил.

– Типа того, – отмахнулся чужак.

– Она тебе нравится, – хихикнула единорожка.

– Не…

– Точно нравится, – радостно перебила кобылка.

– Да… я… – Крэлкин осекся, негромко рыкнул и ускорил темп, опустив взгляд на тропинку.

– Хорошо тебе, – мечтательно потянула собеседница. – А мне вот никто не нравится. Не нашлось еще того жеребца, кто бы смог украсть мое сердце.

– Ага, как скажешь, – отмахнулся земной пони.

– Чего ты такой хмурый? – неподдельно удивилась спутница.

– Почему все кобылки думают, что мне обязательно должен кто-то нравиться? – вопросил он. – Могу я побыть один?

– Конечно можешь, но… в этом все жеребцы, – без тени смущения произнесла Винил. – Вам всегда кто-то нравится. То по молоденьким кобылкам сохнете, то на кого постарше заглядываетесь. Но это все временно. До тех пор, пока вас не заарканит какая-нибудь красотка.

– Чего? – отрешенно вопросил чужак.

– Ой, да ладно, – махнула копытом единорожка. – Не расскажу я никому. Но пегаска для земного пони не лучшая чета.

– Эм… – потянул Крэлкин, не зная, как продолжать разговор. – А кто лучшая?

– Есть у меня одна знакомая, тоже земная пони… Она молоденькая, и ей как раз нравятся…

– Мне никто не нужен, – перебил чужак.

– Все равно с пегасками не выгорит, – как бы между прочим заметила Винил. – Разве что она за тобой ухлестывать будет. Сколько таких я видела.

– Где?

– В Кэнтерлоте, – махнула копытом единорожка. – Там всякого можно повидать. Особенно мне нравятся разборки модельеров. Прямо на сцене могут плеснуть друг дружке в мордочки пунш и дуться целый вечер, попутно делая подлянки сопернику. А уж как они бесятся, когда их платья пачкают. Поесть там что-то вкусное действительно проблема.

– Ну, тебе виднее.

Некоторое время они шли молча. Винил немного отстала, разглядывая окрестности. Невдалеке показались жеребята, бегающие друг за другом. В одном из бегающих разноцветных пони Крэлкин узнал сестру ЭплДжек и поискал глазами сестру Рарити, но той не было.

– А ты был на свиданиях? – донеслось до ушей Крэлкина, и его передернуло.

«Чего ей от меня надо? Решила что-то вызнать? И почему начала с такой интимной темы? Можно было бы зайти издалека, чтобы не провоцировать меня на такие ответы. Или она специально?»

– Зачем? – сухо отозвался чужак.

– Ну, не знаю, – замялась пони. – Это же так хорошо быть с кем-то, быть кому-то нужной. Когда сильные копыта жеребца прижимают к себе, и мурашки пробирают до костей.

– Надеюсь, никогда этого не узнаю.

Винил хихикнула.

– Ну, не придирайся к словам, – легко произнесла она. – Ты прекрасно понял, о чем я. Значит, ты никогда не гулял ни с кем под луной?

– О, поверь, гулял, – вспомнил Крэлкин прогулку с Селестией. – Так погулял, что больше не хочу.

– Произошло что-то? – с интересом спросила единорожка.

– Пришел мой друг, – с недовольством произнес собеседник.

«И чего я ей это рассказываю?»

– Ого, так вы не поделили кобылку с другом?

– Я гулял с Принцессой Селестией… – раздраженно отозвался чужак.

– Значит, Принцесса Селестия и ты?.. – восторженно пролепетала Винил.

Земной пони закусил губу, понимая, что сболтнул лишнего. Он немного помолчал, осматриваясь, и, завидев знакомую тропку, устремился туда.

– Прогулки под луной с любимой пони… – мечтательно потянула кобылка.

– Ты сама же ни в кого не влюблена, – заметил чужак.

– Может и не влюблена, а может и влюблена, – хитро заметила собеседница. – В любом случае, у меня время на выбор еще есть. Чего нельзя сказать о тебе.

– Да чего ты пристала? – устало бросил земной пони. – Останусь я один…

– Ты не можешь остаться один, – заверила Винил. – Кого-нибудь ты найдешь, или кто-то найдет тебя.

Крэлкин с недоумением посмотрел на попутчицу. Мордочка ее сияла. Она смотрела прямым заинтересованным взглядом на проводника, и того вновь передернуло.

– Со мной никто не будет счастлив, – отмахнулся он. – От меня можно только потомство получить, да и то некачественное.

– Некоторым нравятся и такие, как ты, – произнесла единорожка. – Но ради настоящей любви… – слащаво потянула она, – многие совершают невозможное. Меняются до неузнаваемости или наоборот. Кобылки выбирают жеребцов думая, что те изменятся, а жеребцы выбирают кобылок в надежде, что они никогда не поменяются. – Она хихикнула. – Круговорот глупости.

Крэлкин зашел под сень леса и заметил серое пятно, скрывшееся в чаще.

– Зекора? – с опаской спросил чужак и остановился.

Он вспомнил, как украл у нее книгу и так и не вернул.

– Еще одна знакомая кобылка? – спросила Винил, поравнявшись с проводником.

– Да, но…

– А ты ловелас, – усмехнулась собеседница и толкнула того в бок. – Теперь осталось охмурить ту, которая тебе нравится…

– Проще выбрать ту, которая осталась никому не нужной.

– И себя не любить потом до конца жизни? – с удивлением вопросила единорожка. – Надо по любви, по зову сердца.

– Не люблю я никого, – отмахнулся Крэлкин и добавил для уверенности: – И не полюблю.

– Такое ощущение, что тебе уже кто-то приглянулся.

– Давай просто дойдем до места.

– Значит, точно кто-то нравится.

– Тут недалеко, – произнес чужак, игнорируя выпады Винил.

– Многим земным пони нравятся пегаски, – мечтательно потянула попутчица.

Жеребец не ответил, а единорожка больше, к удивлению Крэлкина, не расспрашивала его о личной жизни. Вместо этого она стала рассказывать страшные истории о Вечносвободном лесе, которые ходят в Кэнтерлоте, о тайнах, которые хранятся под кронами исполинских деревьев, и о легендах, которые придумали находчивые жители. Некоторые истории были поистине страшные, а легенды и тайны настолько реальны, что Крэлкин невольно согласился со всем, что говорила собеседница. Впрочем, вскоре он понял, что это все выдумки, на которые не стоит обращать внимания.

Он без труда нашел вход в заброшенную лабораторию, где Селестия ему когда-то лично выделила место. Немного помявшись перед входом и убрав паутину, он прошел внутрь. Ход остался чистым, новые камни не обвалились, но освещения не хватало. Земной пони несколько раз останавливался, чтобы прислушаться, не облюбовал ли какой зверь просторную нору, но, ничего не слыша, шел дальше. Дойдя до конца, он щелкнул массивным переключателем. Сверху послышался тихий гул, и помещение неспешно залил свет.

– А ты неплохо тут обустроился, – заметила Винил.

– Весь хлам, что тут был, я выкинул, – оповестил земной пони, – так что ничего нового тут не найдешь.

– У грифонов были свои пони тут, – произнесла кобылка. – Они сделали тайники перед тем, как ученые выехали отсюда. Надо тайники только найти.

– Странно это, – без интереса заметил Крэлкин.

– У Селестии власти не так уж и много даже в своих землях, и лишь немногие пони помешаны на ее божественности. Селестия – не краеугольный камень.

«А это тут вообще при чем? К чему она упомянула Селестию? Какая-то она странная. В Целеберриуме тоже все помешаны на Селестии. Может, она из Целеберриума? Надо бы это как-то проверить».

– Слушай, почему ты говоришь “Принцесса Селестия”? – поинтересовался чужак. – Почему не называешь ее по имени? Тебя никто, кроме меня все равно не слышит, а мне рассказывать о тебе больно много чести.

– Вот ты чудной, – отозвалась ди-джей, осматриваясь. – Если я сейчас не буду называть Принцессу Селестию Принцессой Селестией, то при личной встрече или общении с важными пони смогу сказать… просто Селестия. – Она повернула голову к провожатому. – А это чревато целым рядом проблем, вплоть до посещения подвальных помещений Кэнтерлота, если ты понимаешь, о чем я. Я пока не совсем понимаю, почему тебе дозволено так общаться с коронованной особой, но если дозволено, то пользуйся, пока такая свобода есть. Только не надо меня подстрекать на что-то подобное. Проблем мне не надо. Не окажешь милость отдать мне свои сумки?

– Нет.

– Как грубо, – театрально обиделась пони.

– Сейчас чего-нибудь найдем, – сказал жеребец.

Он подошел к кровати и заглянул под нее. Увидев какую-то тряпку, он потащил ее к себе. Из-под ткани побежали в разные стороны насекомые, прячась от света и нарушителя их спокойствия. Он тряхнул тряпицу, но это оказалась накидка.

Кобылка тем временем подошла к стене, сняла очки и, держа их в облачке магии, прижалась к холодному камню ухом. Ее рог окутала несильная аура, которая через секунду стала мерцать. Земной пони с недоумением посмотрел на нее, бросил выуженную вещицу на кровать и подошел к шкафу. Открыв его, он увидел несколько седельных сумок на вешалке. Схватив первую попавшуюся, он обернулся и с подозрением уставился на Винил, которая к тому времени открыла дверцы стола и рылась внутри, засунув туда голову.

– И что ты делаешь? – спросил Крэлкин. – Там ничего нет, я все вывез или выкинул.

– Ищу тайник, – сказала кобылка и помотала крупом из стороны в сторону. – Нравится? – со смешком поинтересовалась она.

– Не особо, – неуверенно отозвался Крэлкин и отвернулся.

– Нравится, – потянула пони, укореняясь в своей правоте.

Раздался несильный хлопок, из-под столешницы поднялся черный клуб дыма. Чужак дошел до кровати и опустился на голые доски.

– Нашла? – поинтересовался он.

В недрах стола что-то сверкнуло, раздался отчетливый щелчок, и повеяло запахом хлорки.

– Какая вонища, – поморщился Крэлкин.

– А ты ожидал… – проговорила единорожка, но потом закашлялась и вылезла из стола, держа в облачке магии фиолетовую пластину. Она пошатнулась, но устояла. – Ожидал, что будут ромашки или ландыши?

Винил одела обратно очки и прочистила горло.

– И что это вообще такое? – спросил жеребец.

– Это часть довольно интересного механизма, – улыбнувшись, сказала кобылка, пристально рассматривая найденную вещь. – Когда-то давно сам Император грифонов Гидеон попросил меня найти один образец, который по ошибке передал пони предыдущий правитель. Или убедиться, что его уже уничтожили. Он упоминал о подземных лабораториях, где устройство должны были спрятать. И вот часть от него.

– И что оно делает?

– А кто его знает? – пожала плечами Винил и магией подтянула к себе сумки. – Можно собрать и посмотреть.

– Не нравится мне эта идея, – признался жеребец.

– Ну и ладно, – отмахнулась единорожка.

Она наскоро осмотрела остаток подземного комплекса и, убедившись, что там больше ничего нет, потащила Крэлкина в другую лабораторию. В лесу пели птицы, стоял душистый запах травы, и чужак даже немного расслабился. Винил что-то беззаботно напевала себе под нос, хватала редкие ягоды с кустов и кидала в рот. Мотив песен ди-джея был до боли знаком, но жеребец не мог понять, слышал ли он их раньше.

– Скажи, откуда у тебя эта карта? – внезапно поинтересовалась единорожка.

– Селестия, – беззаботно ответил чужак.

– Знаешь, – заметила собеседница, – такие отношения между королевской особой и ее подданным наталкивают на очень интересные мысли.

– И на какие же мысли они тебя наталкивают?

– На свадьбу, к примеру.

– Даже если так, что с того? – вздохнув, поинтересовался Крэлкин.

– Работа, – усмехнулась собеседница. – Я, конечно, не на всех королевских свадьбах бываю, но это очень прибыльно, да и познакомиться можно со всякими разными нужными пони.

– А ты не упустишь шанса подзаработать, да?

– В Империи Грифона, чтобы выжить, нужны финансы, – проинформировала кобылка. – А чтобы получить то, что ты действительно хочешь – нужно много финансов.

– Понятно, – отмахнулся чужак.

Внезапно кобылка остановилась и указала на небольшой холм с пещерой:

– Это там?

Жеребец сверился с картой и утвердительно кивнул. Не дожидаясь сигнала, пони рванула к выходу, но как только она подошла, из прохода наружу вырвался огромный столб огня. «Дракон?» – мелькнуло в голове у Крэлкина, однако не успел он ничего сказать, как Винил решительно выпрямилась, и из ее рога ударил синий магический луч в подземное помещение. Раздался взрыв, повеяло гарью. За единорожкой, словно из воздуха, появился пони в темно-синем, закрывающем морду, балахоне. «Целеберриум? А ему что здесь надо?»

– Не надо туда ходить, – стальным голосом отозвался незнакомец.

Винил моментально развернулась и ударила еще одним заклинанием, однако оно растворилось, так и не долетев до цели. Незваный гость расставил задние ноги, наклонил голову, и красный шар, сформировавшийся около рога, неторопливо поплыл к кобылке. Рог белой пони в свою очередь тоже окутала аура, перед ней вырос щит, и нападающий фыркнул.

– Против этой магии нет защиты, – сказал он.

Шар коснулся щита, взорвался, и вся энергия взрыва ударила в незнакомца. Когда пламя пропало, земной пони увидел единорога без одежки, а его расцветка показалась до боли знакомой. Только вспомнить, кто это такой, он не смог.

– Мы еще встретимся, – прошипел тот и растворился подобно дыму.

– Ты где такую магию выучила? – поинтересовался земной чужак.

– Император лично научил, – отмахнулась кобылка и обернулась. – Мы в любом случае пойдем вниз, – произнесла она тоном, не терпящим возражений, словно ей кто-то перечил.

– Погоди, что значит “император научил”? – недоуменно поинтересовался жеребец, догнав попутчицу.

– Это значит, что он меня научил магии?

– Чтобы научить магии необходимо этой самой магией владеть, – заметил Крэлкин.

– Ага, – кивнула кобылка. – И что дальше?

– Погоди, я думал, что только единороги…

– Ну, да, – отмахнулась Винил. – Только единороги истинно магические существа.

– И?.. – потянул жеребец.

– Это то, как нас учила Принцесса Селестия, не так ли?

– То есть, существуют другие учения? – уточнил земной пони.

– Другие учения всегда есть. Но они все в основном теоретические.

Пара зашла в темный проход, и кобылка стала освещать дорогу рогом.

– Погоди, ты хочешь сказать, что есть группа грифонов, которые освоили магию? – изумился чужак. – Или близки к этому?

– К чему они близки? – устало проговорила единорожка. – К магии? Да не смеши мои копыта. Им до магии, как пегасам. Если не дальше. Грифоны пошли по другому пути развития.

– Тогда как на счет грифона, который тебя магии обучал?

– Он не просто грифон, – фыркнула кобылка, – а император. Все императоры владеют магией вне зависимости от происхождения. И он бы дал фору Принцессе Селестии в ожесточенном противостоянии.

Чужак замолчал, переваривая информацию.

– Погоди, ты сейчас серьезно?

Однако пони промолчала. В конце тоннеля показалось расширение, и Крэлкин с попутчицей вышли в большую комнату. В гигантском помещении мерк магический свет, и единорожка усилила магию, освещая перевернутые и прогнившие столы, стулья и исследовательские приборы. «Черт, неужели она серьезно? Но как? По концепции мира Квина, никто, кроме единорогов, даже никто, кроме пони, не может раскрыть весь потенциал биологического модуля подвижности материи. Но если верить Винил, то император грифонов владеет магией. В любом случае владеет, несмотря в каких захолустьях жил раньше. До коронации не владеет, а после – владеет. Может, все дело в короне или других регалиях? Неотъемлемые атрибуты…»

Единорожка подошла к стене, хрустя мусором, и прижалась к ней ухом. Чужак осмотрелся, но ничего, кроме разрушений не видел. Он отодвинул от себя ветхую коробку, и по ноге вверх поползло какое-то насекомое. Он моментально стряхнул его и отпрыгнул. Каменный пол был теплым. «Еще от заклинания не остыло? – подумал он и посмотрел на кобылку. – Какой же потенциал у нее, если она смогла победить одного из Целеберриума?»

– И все-таки, – подал голос Крэлкин. – Меня интересует, как колдует император.

– Ну, как колдует, – отрешенно проговорила единорожка, неспешно шагая вдоль стены. – Поднимает крылья и колдует. Чего тут непонятного?

– Крыльями что ли колдует? – уточнил земной пони.

– Крыльями, крыльями, – подтвердила кобылка. – Вокруг них появляется аура, и… происходит магия.

– Но это же противоречит законам природы, – как бы между прочим заметил жеребец.

– Ну, значит, противоречит, – устало вздохнула собеседница. – Чего ты ко мне пристал, как банный лист? Не может колдовать, так не может. Не мешай.

«Вряд ли она мне сейчас выдаст все, что я хочу знать. Да и вряд ли она знает это. Но попробовать необходимо. А вообще нужно больше расспросить ее про ее связь с императором. Я так понял она у него на особом счету».

Рог у Винил сверкнул, и по стене поползли линии, образуя витиеватый рисунок.

– О, это тут, – обрадовалась пони. – И зачем надо было использовать такие сложные защитные печати? – Рисунок подернулся и, линия за линией, постепенно исчез, источая черный дым. Единорожка кашлянула и прочистила горло. – Ты это, уходи, а то опять будет хлоркой вонять.

– Потерплю, – недовольно отозвался чужак.

Кобылка нажала на стену, где была печать, послышался щелчок, часть стены углубилась, открывая небольшую нишу, где хранилась еще одна часть механизма. Комнату заполнил едкий запах больницы. Крэлкин поморщился. Винил, словно не замечая вони, радостно екнула и магией потянула искомый предмет к себе.

– А вот и она, – нежно проворковала ди-джей и положила новую пластину в сумку. – Идем дальше?

– Идем.

Выбравшись на свет, чужак раскрыл карту, мысленно перечеркнул посещенные лаборатории и отметил, куда надо дальше идти.

– Так, может, скажешь все-таки, что тебя связывает с императором грифонов? – спросил он.

– А, может, ты перестанешь с этим ко мне приставать? – поинтересовалась Винил. – Как жеребенок. Что с того, если даже я с ним помолвлена?

– Я бы хотел с ним познакомиться, – уверенно произнес жеребец.

– А ты думаешь, что он хочет с тобой познакомиться? Что, если нет?

– Можно я это сам узнаю?

– Нельзя. Вообще, не стоит лезть к кому-нибудь, если с тобой не хотят разговаривать.

– Не хотят разговаривать? – поинтересовался чужак. – То есть, ты знаешь, что он со мной разговаривать не хочет?

– Ну, знаю, – отрешенно отмахнулась кобылка. – Неважно, пошли…

– Погоди. Значит, этот грифон знает обо мне?

– Допустим, знает, и что с того? – с недоумением вопросила Винил. – Да и вообще, это можешь быть не ты. Мало ли вас таких…

– Каких? – с подозрением спросил жеребец.

– Пустобоких. Без метки в смысле.

– Ты заметила?

– Да тут слепой только не заметит, – саркастично произнесла собеседница. – Впрочем, пони вежливые и не опустятся до обзывания из-за такого тяжелого увечья. Разве что только пегасы, но ты не пегас, а к простым пони у нет особого интереса.

– Почему же это увечье? – возмутился Крэлкин. – Я нормально хожу, нормально вписываюсь в общество.

– Да ты и впрямь не понимаешь важности меток у пони, – грустно заметила единорожка. – Может оно и к лучшему. Или это тебе так мозги покорежило из-за отсутствия метки?

– У самой тебя покорежило мозги, – в сердцах выпалил жеребец. – Ты так и не ответила на вопрос.

– Просто Императоры Грифона все довольно суеверны и запрещают взрослым пустобоким пони пересекать границу своего государства. Могут даже убить, так что ты подумай, прежде чем соваться.

Земной пони нахмурился. «Хотят убить? И эти тоже? Из-за метки? Почему все так помешаны на этих метках даже вне Эквестрии?»

– И с чем это связано? – мрачно поинтересовался Крэлкин.

– А кто их знает? Этот указ уже давно принят, и ни один правитель ни разу не поднял вопроса, нужен ли этот указ на самом деле. Все принимали его как данность.

– То есть, меня попросту могут убить? – Единорожка кивнула. – И ты молчала? – рассердился Крэлкин.

– А что мне было делать? – с упреком произнесла собеседница. – Ты сыпал александритом направо и налево. Кто же откажется от такого подарка судьбы? Сам виноват.

– Но ведь это еще не все, я прав?

– Ну… – замялась пони.

– Ты боишься, что если привезешь меня в их страну, тебя оттуда депортирую навсегда? – догадался чужак.

– В лучшем случае. В худшем – просто прирежут, как и тебя.

– Тогда накой я тебе тут помогаю?!

– Ты же в любом случае захочешь поехать, разве я не права? – заметила Винил.

– Права, – с неохотой произнес Крэлкин, – но о таком надо предупреждать заранее.

– И что бы изменилось? Или ты считаешь, что приди ты туда приготовленным, тебя бы пожалели? Как простой земной пони без выдающихся физических способностей может дать отпор грифонам с их винтовками и даже взрывающимися зельями? Это невозможно. А потому толку, что я тебе бы сказала об опасности, было бы ноль. Да и убьют тебя – все вздохнут с облегчением.

– То есть, ты не ставишь мою жизнь ни во что? – с негодованием спросил жеребец.

– А ты свою жизнь хоть во что-то ставишь? – парировала ди-джей. – Хочешь поехать в чужую страну, которая не очень хорошо относится к пони, так еще и просить что-то вздумал. У тебя из-за отсутствия метки просто мозги поплавились. – Она покрутила копытом у виска. – Прав Император Гидеон: все вы пони – лишь пища.

– Не понял…

– Слушай, все равно ничего не изменится, – спокойно сказала единорожка, – а аппарат надо собрать.

– Кому надо? – нахмурился чужак.

– Мне надо, – пояснила собеседница. – И Императору Гидеону.

– Вот иди и ищи, – махнул жеребец копытом. – Все равно все входы на виду.

– И слоняться одной по Вечносвободному лесу? – усмехнулась кобылка. – Нет уж, увольте. Мне шкурка своя дорога.

– То есть, используешь меня, как щит?

– А как тебя не использовать, – изумилась Винил, – когда ты сам позволяешь себя использовать?

– Дурацкая затея, – выпалил Крэлкин и, развернувшись, пнул ближайшую палку. Копыто отдало болью, и он поморщился. – Как я так просчитался?

– А ты не мог не просчитаться, – заявила пони. – Ты был так одержим посещением Империи Грифона, что даже не спросил у меня, чего там можно ждать.

– Но мне надо туда! Ты не понимаешь, что для меня значит эта операция.

– Лучше забудь, – посоветовала единорожка. – Я могу попытаться попросить тамошних хирургов приехать в Эквестрию и прооперировать тебя, но… сам понимаешь, что оборудование привезти они не смогут, а без него никто ничего не гарантирует да и вряд ли возьмется.

– Умереть от копыт Целеберриума или от лап грифонов, пораженных расизмом, – не велика разница. Но ведь умирать-то не хочется. Слушай, – обратился чужак к кобылке, – если ты согласилась меня взять, то должна была составить план, как меня отправить с корабля раньше, чтобы я не встретился с грифонами.

– Собственно, с грифонами ты встретишься все равно. Пройти границу нелегально за последнее десятилетие не смог никто. Но тех, кто пытался нарушить закон, ждало наказание. Так что и тебе не советую играть с правосудием грифонов. Оно у них жестокое.

– Значит, хотела меня бросить? – обвиняя, сказал земной пони и повернулся к собеседнице. – Потому хотела вытащить александрит раньше?

– А как мне его можно было получить по-другому? – оправдываясь, поинтересовалась Винил. – Рано или поздно тебя все равно бы нашли, так что рисковать я не собиралась изначально.

– Значит, границу мне не пройти незамеченным, – в задумчивости произнес чужак.

– С единорогом пройдешь. А вот потом любого пони могут остановить и проверить на наличие метки. Даже в порту. Причем проверяют с помощью александрита. Скрыть твое увечье не удастся.

– Если только я не найду единорога, который мне поможет, – заметил жеребец.

– Э, нет, – отмахнулась единорожка. – За балласт я не ручаюсь. Ладно еще тебя провести, но чтобы и…

– Твое мнение меня не интересует, – грубо прервал Крэлкин. – От тебя требуется провести меня, а другие пони, которые будут следовать за мной, будут под моей личной ответственностью.

– Мы так не договаривались, – с недовольством заметила кобылка.

– Тогда катись к чертям отсюда! – рявкнул чужак. – Сам все сделаю.

Винил надула щеки и нахмурилась.

– Ну и ладно, – фыркнула она. – Я и так сделала то, что должна была.

– А завтра я напишу письмо Принцессе Селестии о том, что ты искала и для чего, – процедил сквозь зубы жеребец, смотря на собеседницу. – И я буду требовать высшей меры наказания для тебя и твоих родителей!

– Эй, полегче, родители-то тут при чем?

– При том, что не следят за своим отпрыском. И что воспитали такого монстра.

Кобылка поменялась в мордочке.

– Ты это сейчас серьезно? – с опаской спросила она.

– Хочешь проверить? – с вызовом поинтересовался Крэлкин. – Тогда катись отсюда.

– Ты не сделаешь ничего такого, – прошипела пони.

– Тогда уходи, – повторил чужак. – Чего стоишь?

– Ты правда напишешь донос?

– Напишу, даже не сомневайся, – заверил ее Крэлкин. – И я на коротком поводке у Селестии. Она исполнить любую мою прихоть, лишь бы я продолжил работу.

– Но… Но это неправильно.

– Значит, лгать правильно, а писать доносы – нет?

– Ты, цепной пес, не лгала я! – выпалила Винил.

– Ты не рассказала правду! – бросил собеседник. – Не предупредила, а это равносильно лжи! Ты думаешь, что можешь безнаказанно меня использовать? За все необходимо платить!

Ди-джей глубоко вздохнула.

– Слушай, мы оба погорячились…

– Да катись ты к дискорду со своими извинениями! – распалялся чужак. – Нашлась мне тут оправдательница.

– Чего ты такой грубый? Ты понимаешь, что ты сейчас находишься в моей власти? У тебя и магии-то нет… Я тебя в бараний рог могу скрутить.

– Хотела бы – убила уже, – со злобой проворчал жеребец. – Меня уже тошнит от того, что все хотят меня убить. С особой жестокостью подходят к делу такие, как ты.

– Как я? – не поняла кобылка.

– Единороги, – пояснил Крэлкин. – Сколько я уже получал угрозы…

– Значит это умные единороги, – перебила Винил. – Пони без метки, конечно, жить могут, но в изоляции от общества. Вы не должны ходить по улицам Мэйнхеттена и Лос-Пегасус, и уж, тем более, по улицам Кэнтерлота. Вы изгои, не только в Империи Грифона, вы изгои в Эквестрии. Когда поймете эту простую истину?

– То есть, ты хочешь, чтобы я после этих слов поплакался тебе в жилетку? – с некоторым удивлением спросил чужак. – Ты ненормальная.

– Ты не первый это говоришь.

– Значит, убить тебя надо. – Единорожка с недоумением уставилась на собеседника. – Раз ты ненормальная, – пояснил он. – Мозги у тебя не в порядке, потому тебя надо убить. Не замечаешь аналогии?

– Эта аналогия неуместна, – хмуро отозвалась кобылка.

– А что ты хотела? Вечных дифирамб? Изгнать тебя и родителей из Эквестрии и дело с концом. Все вздохнут с облегчением.

– Да ты уже заманал… Родители тут не при чем.

– Ну, как это? – хитро оскалился жеребец. – Селестии я скажу, что они тлетворно влияют на юные умы жеребят без метки, ведут подрывную деятельность среди молодого поколения во имя Императора Грифона.

– Думаешь, что поверит?

– Да даже если не поверит, – отмахнулся Крэлкин. – Луна моя подруга, Твайлайт моя подруга. Селестия как минимум не будет перечить сестре, а слово ее дорогой и единственной ученицы все поставит на свои места. Уж я-то их переубежу.

– Что-то подозрительно много у тебя знакомых среди приближенных к королевским особам, – с опаской произнесла ди-джей. – Может, ты сам шпионишь за ними?

– Шпионю, и Селестия об этом прекрасно знает. Вот только это не твоего ума дело.

– Какие мы уверенные, – хихикнула Винил.

– А ты не зубоскаль. В Империи Грифона твоими родителями славно поужинают.

Единорожка молниеносно ударила жеребца в нос. Тот сел от неожиданности и зажал нос копытами.

– Больно же, – простонал он.

– Скажи “спасибо”, что я себя сдерживаю, – сквозь зубы проговорила кобылка. – Не будь моя доброта – ты бы лежал в луже собственной крови.

– Чего ты такая злая?

– За языком следи.

– Ну, давай, покалечь меня, – оскалился чужак и облизнул кровь с губ. – Покажи свою звериную натуру.

– А потом ты еще и воспользуешься этим? – Винил прищурилась, осматривая оппонента. – Проще тебя просто убить.

– Просто не получится, – заметил Крэлкин. – Селестия знает, с кем я сейчас нахожусь. К тому же тебя видели со мной стражники.

– Ты меня специально выводишь из себя? – с негодованием вопросила единорожка.

– А у меня есть другой выбор? Если у меня нет выбора, и ты меня все равно убьешь…

– Больно ты мне сдался, – фыркнула собеседница.

– Тогда давай договоримся, – спокойной произнес жеребец.

– Ах, теперь ты договариваться собираешься? – с отвращением поинтересовалась кобылка. – Самому не противно?

Земной пони оскалился.

– Противно, – кивнул он, – но ругань ни к чему не приведет. По крайней мере, сейчас. У тебя есть своя цель, а у меня – своя. Мы можем помочь друг другу.

– И что ты хочешь сказать?

– Я хочу сказать, что ты сейчас в очень невыгодном положении. Ты должна была бы меня просить оставить родителей в Эквестрии, но…

– У меня есть гордость, – перебила Винил. – В отличие от тебя.

– Возможно, – ухмыльнулся Крэлкин. – На суть дела это не влияет. Если ты хочешь, чтобы твои родители остались жить в этом понячьем раю, то тебе необходимо быть немного аккуратнее со своими копытами. Это во-первых. А во-вторых, ты должна выполнить свою часть сделки, но с оговорками.

– Еще один попутчик? – уточнила собеседница.

– Именно так, – кивнул жеребец. – Рассмотрю даже твои кандидатуры.

– И не боишься, что предадут?

– Надеюсь, они будут более сознательные.

Винил вздохнула и отвела взгляд.

– Корабли в Империю Грифона ходят очень редко, – неохотно проговорила она. – Я тебя повезу на грузовом, за работника тамошнего сойдешь. Месяца два на прогулки по стране, а потом, если сможешь вернуться, отправишься обратно на том же судне. Но тут уже на свой страх и риск. Я буду возвращаться раньше и другим способом. Впрочем, у тебя есть и другая проблема.

– Какая?

Кобылка посмотрела на попутчика.

– Ты должен найти единорога, который сможет поддерживать метку у тебя на крупе на протяжении длительного времени. А это не такая простая задача, как кажется.

– Висио вполне подойдет для этой задумки.

– Висио? Это не тот ли… – Ди-джей осеклась и отмахнулась: – А впрочем, все равно. Делай, что знаешь. Не мне с ним пересекаться.

Чужак поднялся и с недоумением посмотрел на кобылку. «Она что-то знает о Висио? Интересно. Неужели многие неординарные пони знают друг друга? Хотя если взять Твайлайт… Кого она знает, если не выходит из библиотеки? Она и отца-то своего не знала…»

– По поводу твоего шпионажа, – произнес жеребец.

– И этим меня будешь упрекать? – возмущенно вопросила собеседница.

– Нет. Пожалуй, я позволю тебе его завершить.

– С какой стати ты такой добрый? – с подозрением осведомилась Винил.

– А почему бы и нет? – отозвался чужак.

– Думаешь, что я скажу Императору Грифона, что ты позволил и даже помог справиться с заданием? Даже не мечтай.

– Я знаю, что ты не скажешь, – произнес Крэлкин. – У меня другие цели.

– А не думаешь, что я тебя снова использую?

– Теперь я готов, – уверенно заявил собеседник.

– Если ты так уверен, то предлагаю не медлить. Времени, в общем-то, еще много, но на такую неблагодарную компанию я его не собираюсь тратить. Сколько еще лабораторий осталось?

Земной пони вытер кровь из-под носа, вытащил карту и сверился.

– Одиннадцать еще, – сказал он. – То есть, это оборудование состоит из тринадцати частей?

– Из восьми, – беспристрастно отозвалась кобылка. – Просто нам вначале повезло.

В течение двух часов Крэлкин и Винил блуждали по Вечносвободному лесу. Три следующие лаборатории были пустыми, и единорожка даже усомнилась в сохранности остальных частей механизма, однако вскоре все восемь элементов машины покоились в ее седельных сумках.

Чужак смог поговорить с любимицей грифонов и разрядить обстановку, однако находиться рядом с ней ему было не по себе. На мордочку Винил вернулась улыбка, движения снова стали фривольными, а глаза с огоньком осматривали очередную находку и другие заброшенные и успевшие проржаветь технологии грифонов. О некоторых она была осведомлена и даже рассказала кое-что жеребцу, но тот понимал, что она недоговаривает. Впрочем, как разговорить собеседницу он не знал, да и уже плюнул на эту затею.

В одно мгновение его интерес к предложенной Селестией попутчице пропал. Крэлкин видел противника, скрытого врага, которого нужно было опасаться, от которого нужно ждать удара в спину. Он помнил, как искусно подставлял порой собственную спину настырному магу Гресмиту, как парировал его выпады и побеждал, и ситуация с Винил была чем-то похожа на прошлую жизнь, от которой он сбежал в уютное общество разумных лошадок и раскис.

«Интересно, как бы сложилась ситуация, если бы я прорвал не время, а материю? – думал он порой. – Селестия бы непременно отправила меня обратно, даже не раздумывая. Да и понятно это: она обречена хранить Гармонию в Эквестрии, а пришельцы ее нарушают. Но смог бы я затащить в свой мир кого-то из пони? Возможно, Твайлайт. Да и какая разница? Вернись я назад, рано или поздно мою голову бы отделили от туловища, и тогда в Эквестрию стали бы прибывать нескончаемым потоком разнообразные ученые и маги в поисках чего-то нового. В любом случае, повезло больше мне, Селестия и единороги отбили бы атаку зарвавшихся пришельцев и залатали пространственную аномалию, а оживить меня уже не смогли бы».

Крэлкин и Винил вышли на полянку, и кобылка, присев на поваленное дерево, стала доставать из сумок добытые артефакты. Чужак с некоторой опаской смотрел на ее действия, на части механизма, летающие вокруг волшебницы в облачках магии, и постоянно озирался.

– Не парься, это Вечносвободный лес, – произнесла единорожка, мельком глянув на провожатого. – Тут никто не ходит. Ну, кроме сорвиголов. А им наши забавы будут не так интересны, как подкравшийся василиск или тимберволк.

– Интересно, почему Селестия не прикрыла этот лес? Он же опасный.

– Природа опасна, да, – слащаво потянула Винил, – на то она и природа. И как ты не скрывай ее, будут и хищники и добыча. Вот, к примеру, я хищник, а ты добыча.

– С чего это я добыча? – возмутился Крэлкин.

– Хищники всегда чувствуют добычу, – произнесла ди-джей и продемонстрировала хищный оскал.

– Глупая морда у тебя сейчас, – заметил пони.

– Лучше не оскорбляй, – предупредила кобылка. – Мы, хищники, с едой играем только тогда, когда сыты.

– Да хватит уже, – отмахнулся чужак. – Ты серьезно собираешься запускать неизвестную тебе машину прямо посреди Эквестрии?

– А что такого? – с недоумением поинтересовалась собеседница, не отрываясь от процесса сборки.

– Ну, к примеру, она может взорваться и стереть с земли все в радиусе ста или двухсот километров, – предположил чужак.

– Ты думаешь, что грифоны отправляют пони что-то настолько мощное и опасное?

– Ты сама сказала, что это ошибка. Более того, Император Грифона мог попросить тебя о такой “услуге”, чтобы убрать мешающее ему государство копытами его же граждан.

– Ты вот это сейчас серьезно? – спросила Винил, едва сдерживая смех. – Как ты мог вообще такое вообразить?

– В жизни я видел и не такое, – многозначительно произнес жеребец, но собеседница только ухмыльнулась, пожала плечами и продолжила собирать механизм.

По окончанию сборки у нее получилась пластина с несколькими тумблерами на боку. Кобылка пощелкала их, покрутила устройтсов перед глазами, потрусила, однако никакого эффекта это не произвело.

– Сломалось, наверное, – заключила она.

– Ну и слава Селестии, – облегченно вздохнул жеребец.

– Тогда мне надо просто отвезти его лично императору.

– Когда поедем к грифонам? – жадно поинтересовался земной пони.

– Надо узнать расписание… Насколько я помню, скоро должен отплыть корабль с каким-то особым грузом. Но, может, уже передумали или команду сформировали. Еще и пираты в море беснуются, делают, что хотят.

– Еще и на пиратов можно попасть? – изумился чужак.

– Потому корабли я использую в исключительных ситуациях, – пояснила Винил.

– А как же ты?..

– Летун, – беспристрастно ответила кобылка. – Просто и удобно.

– А не устаешь?

– Иногда.

Единорожка наскоро разобрала механизм и уложила в сумки. Крэлкин сверился с картой и приготовился выходить из леса, как между ним и попутчицей что-то хлопнуло. Повеяло гарью, и пони осыпало с головы до ног землей. Чужак зажмурился и непроизвольно закашлял. Кобылка тоже закашлялась, ругнулась, и спустя несколько секунд земного пони едва не сбил с ног сильный ветер, который сдул пыль и дым.

– Я прошу прощения, – услышал Крэлкин знакомый голос и, открыв глаза, увидел голубого пони, стоящего посреди взрытой земли. – Я сожалею, что так вышло.

– Экспериментаторы, – желчно проговорила Винил.

– Кресцент, ты чего тут делаешь? – с недоумением спросил земной пони.

– Еще и знакомы, – как бы между прочим произнесла кобылка и отвернулась.

– Неудачный переход, – виновато улыбнулся отец Твайлайт. – Трудно мне еще прыгать по неявным маркерам.

– Чего? – спросил белый жеребец.

– Не напрягай мозг, – отмахнулся пришелец, – тебе это не нужно. – Единорог посмотрел на попутчицу Крэлкина. – А что это за прелестная особа?

– Это Винил, – сказал белый пони. – Она мне помогает попасть в Империю Грифона.

– В Империю Грифона? – с подозрением потянул единорог.

– Это по работе, – тут же отреагировал чужак. – Селестия…

– Тогда почему принцесса… – Кресцент осекся и улыбнулся. – В общем, все равно. Я еду с тобой.

– Что? – воскликнул земной пони.

– Ты слышал: я еду с тобой. Меня приставили к тебе, как напарника, и теперь хотят, чтобы я пристально следил за тобой. С особой, как мне сказали, тщательностью. Инициатива Майта.

– Нянька… – снова прокомментировала Винил.

– Значит, уже знают, что я поеду в Империю Грифона? – поинтересовался чужак.

– Это вряд ли, – с сомнением сказал Кресцент. – Хотя мне почему-то сказали, чтобы я берег тебя от любой опасности.

– Странно это все, – подала голос кобылка, смотря на Крэлкина, и жеребцы обратили взор на нее. – Тебе нужно найти сильного попутчика-единорога для путешествия в Империю Грифона, и он появляется из воздуха. Как будто ждал необходимого момента, чтобы показаться. Кажется, тут кто-то темнит.

– Я? – поинтересовался земной пони.

– С тобой все понятно, – отмахнулась единорожка.

– Я? – спросил новоприбывший.

– Нет, ты тоже не знаешь, что происходит. Это кто-то, кто дает вам команды.

– И кто это? – полюбопытствовал белый жеребец.

– А я откуда знаю? – отозвалась собеседница. – Я просто сказала, что это все очень подозрительно, только и всего. Мысли-то читать я не умею.

– Раз мы будем вместе некоторое время, то позвольте представиться, – произнес отец Твайлайт. – Меня зовут Кресцент.

– Все равно, – отмахнулась кобылка. – Я не собираюсь с вами болтать. Пойдем, все равно уже закончили.

Крэлкин кивнул и повел спутников за собой. Он посматривал на единорога, но тот лишь улыбался, глядел вокруг и говорил, какая сегодня замечательная погода. Винил тоже выглядела довольной, и даже вес устройства грифонов, которое давило ей на бока и спину, не уменьшал ее настроения. Лишь чужак подозревал, что они от него что-то скрывают, но заводить разговор на эту тему он не хотел, по крайней мере, сейчас. Его смутило, что новый Майт приказал Кресценту быть рядом с ним и защищать. Такое тесное соседство с напарником не было в новинку, но забота о каком-то земном пони без метки со стороны одного из сильнейших единорогов Эквестрии была подозрительна.

– Я сваливаю, счастливо оставаться, – сказала единорожка, как только троица вышла из леса, махнула копытом и направилась к повозке и стражникам, которые уже стали в копытах крутить неизвестные прибор ди-джея. – Я отправлю почту Принцессе Селестии, – бросила она через плечо, – когда корабль будет готов. Она тебя предупредит, где и когда мы встречаемся. Эй! – крикнула она, обращаясь к стражникам, – вы что себе позволяете?! Эта штука очень дорогая!

– А… это… мы ничего… – промямлили жеребцы, моментально отложили аппарат в сторону и отпрыгнули от него, как от огня.

– Где мой костюм?!

Стражники осунулись и протянули костюм “Вандерболтсов” владелице. Крэлкин и Кресцент остались в стороне наблюдать действо. Единорог нахмурился и пристально смотрел на белую пони. Винил надела летуна, застегнула все ремни и нажала кнопку на груди. У летуна выдвинулись крылья, что-то неслышно загудело в недрах механизма, и из сопла повалил густой зеленый туман. Кобылка обернулась, махнула копытом и, подпрыгнув, устремилась в чистое небо.

– Наконец-то улетела, – буркнул Кресцент.

– Ты ее знаешь? – поинтересовался чужак.

– Конечно, знаю, – фыркнул тот. – В Целеберриуме ее все знают. Она на учете стоит, сколько я себя помню. Все же она близка с Императором Грифона. Как ты с Селестией. Ценная особь, хоть и вредная.

– Завербовать пробовали?

– Пробовали, – вздохнул член Целеберриума. – Но безрезультатно. Она слишком сильно привязалась к грифонам. Может, с грифонами ее связывает нечто большее, чем просто дружба…

– Исключено, – отмахнулся чужак, смотря на удаляющийся силуэт кобылки. – Грифоны жрут пони.

– Жрут, – подтвердил Кресцент, тоже смотря на Винил. – Но есть и такие, которые видят в них предмет сексуального характера. В обществе у них не распространена любовь, как в Эквестрии.

– С ней никто не будет спать. Только не с ней.

– Если она тебе не нравится, это не значит, что она не понравится кому-нибудь еще. У всех свое чувство красоты.

Крэлкин пожевал губу и сплюнул. «Прекрасная тема для обсуждения, – подумал он. – Не хватает только спросить у самой Винил об этом».

– Зачем Майт приставил тебя ко мне? – спросил он. – Я так понимаю не из праздного любопытства и не из долга сохранить мне жизнь.

Единорог фыркнул и отвел взгляд.

– Ты хочешь знать правду? – поинтересовался он.

– Рассказывай, – безвкусно отозвался чужак.

– Ты знаешь, что ты пустобокий пони? Знаешь, что именно это значит для грифонов?

– Больше, чем хотелось бы знать, – недовольно проворчал жеребец.

– Ну и вот, – выдохнул Кресцент.

– Что “вот”? – не понял собеседник.

– Мне надо удостовериться, что грифоны тебя уничтожат, и… – родитель Твайлайт тяжело вздохнул. – В общем, вот…

– То есть, ты просто будешь смотреть, как меня убивают? – изумился земной пони.

– А у меня есть выбор? – словно оправдываясь, произнес единорог и уставился на напарника. – Ты понимаешь, что значит ослушаться в Целеберриуме?

– Да мне плевать! – рявкнул Крэлкин. – Скоро Целеберриумом займется непосредственно Луна при поддержке Селестии. Думаешь, у вас есть шанс спастись? Целеберриум – уже прошлое.

– И что ты предлагаешь?

«Пора идти ва-банк. Это, пожалуй, единственный пони из скрытой организации, на которого я могу повлиять. И он мне нужен, как сильный союзник и верный шпион. Более того, у него боевая выучка Целеберриума, а это пригодится и мне, и Селестии».

– Примкнуть ко мне, пока не поздно, – сказал чужак.

– И что ты конкретно предлагаешь? – с отвращением поинтересовался Кресцент. – Служить Селестии, как придворная шавка? Нет, спасибо. Я не для того пожертвовал своей жизнью. Я не намерен, да и не хочу предавать то, во что верю.

«Либо я его плохо знаю, либо он мне сейчас откровенно врет. Он может предать и Целеберриум, и то, во что верит. Пока дело не касается его окружения, он – гордая птица, но как только дело коснется кого-то близкого, того, на судьбу кого он не сможет, но захочет повлиять, он изменит вектор взглядов».

– А что на счет Твайлайт? – спросил Крэлкин. – Готов пожертвовать ей?

– И кто ей может помочь? – с досадой спросил собеседник. – Ты?

– Селестия, – отозвался земной пони. – Она уже разгадала подсказку, которую мне дал Висио. Она уже знает, что делать, но ждет, пока догадаюсь я. Я не знаю, почему она медлит, я не знаю, что она задумала, но без меня Твайлайт будет обречена.

– Ты слишком высоко себя ценишь.

– То есть ты хочешь попробовать довериться Целеберриуму? – уточнил жеребец.

– А что мне остается делать? – вопросил Кресцент. – Предать его? Он гораздо страшнее Селестии. От Селестии я хотя бы знаю, чего ожидать, а Целеберриум может захватить мою семью и уничтожить у меня на глазах. А я не хочу видеть, как умирают мои близкие. Я вообще не хочу, чтобы они умирали!

– Целеберриум отживает свое, – напомнил Крэлкин.

– Заладил, как испорченная пластинка, – с недовольством произнес единорог. – У Целеберриума запас прочности на десятилетия. Пока будут пони, усомнившиеся в правильности поступков правительства, мы будем жить, мы будем вести подпольный образ жизни и отравлять общество в предсмертной агонии. Ты понимаешь, что будет, если членам Целеберриума внезапно сказать, что они могут идти домой? Это их сломает. Ты заберешь их цель в жизни. Они натасканы, чтобы правильно выполнять команды, по четкой инструкции сохранять Гармонию. А когда инструкций и правил не станет, они будут действовать на свой страх и риск и наделают столько ошибок, что Целеберриуму в настоящем виде придется потратить не один год на их исправление. Им нужно жесткое копыто.

– Селестия может дать им жесткое копыто.

– Они не пойдут за ней, – парировал единорог. – Нужен новый лидер. Достаточно жестокий, чтобы справиться с внутренним бунтом, и достаточно дерзкий, чтобы отстаивать свое мнение перед Селестией или хотя бы шпионить за ней.

– Погоди, – нахмурился чужак. – То есть, Селестия знает Старсвирла? Лично?

– Она не знает, что это именно он. Но Старсвирл действительно с ней общается. О чем, правда, мы не знаем, но он это делает не только ради Эквестрии, но и ради сохранения организации на плаву.

– У меня есть кандидатура на роль нового Старсвирла, – уверенно сказал жеребец.

– Крэлкин, Целеберриум…

– Луна уничтожит его физически, – настаивал земной пони, – а Селестия – дипломатически. И Луна возглавит новое образование скрытой организации.

– У Луны не хватит ни сил, ни времени, – отмахнулся Кресцент. – Мы проанализировали все ее способности и у нас есть как минимум три плана на силовое подавление, если она вновь обратится ко тьме.

– Не обратится, – заверил чужак.

– Дело было не только в доспехах древних пегасов.

– Вы знали? – удивился собеседник.

– Если бы Луна не была готова, она бы не поглотила тьму, – жестко произнес член скрытой организации.

– Тогда будет другой способ…

– Нет другого способа, Крэлкин. Успокойся и не сопротивляйся судьбе. От тебя сейчас зависит сохранность моей семьи, и я не собираюсь ею жертвовать.

– Одно мое слово – и семья будет под крылом у Селестии.

Кресцент нахмурился, открыл рот, чтобы что-то сказать, передумал и уставился в сторону.

– Я могу сохранить твоих близких и даже подарить Твайлайт счастье, – сказал чужак. – Пока что это в моих силах и в моей власти. Хочешь ли ты этого?

– Пиши письмо, – потребовал родитель. – Сейчас же. Я посмотрю, что ответила Селестия, и скажу свое слово.

– Ты ей не доверяешь?

– Я не доверяю тебе. Твое слово не стоит и выеденного яйца. Мне необходима гарантия самой Селестии. Она единственная может хоть что-то противопоставить Целеберриуму.

– Тогда дай бумагу и чернила.

Перед чужаком появились письменные принадлежности и небольшой стол. Он с недоумением посмотрел на предмет мебели, а потом на творца:

– Это действительно необходимо?

– Пиши, – приказным тоном сказал единорог. – Можешь писать все, что угодно, письмо не перехватят.

Крэлкин макнул перо в чернила и в два штриха описал ситуацию главному потентату. В тот же момент рог Кресцента окутала аура, через мгновение погасла, потом вновь появилась. Она колебалась с некоторой периодичностью, и через некоторое время голубой жеребец копытом стал негромко отстукивать ритм.

– Полсекунды? – уточнил земной пони.

– Целеберриум сканирует все пространство над Эквестрией на счет магических передач примерно с такой частотой. Все, что не попадет между импульсами, будет сокрыто от них.

– И как много…

– Только несколько писем за все время не было перехвачено, – перебил Кресцент. – Самые важные письма перехватывались со стопроцентной вероятностью.

– Но…

– Письмо от Спайка к Селестии идет около шести секунд, письма из-за границы и того больше. Меньше секунды… этому результату никому не удалось достичь, кроме одного пони: Висио.

– И он научил тебя? – с надеждой поинтересовался Крэлкин.

– Я безмерно благодарен ему за это знание, – тепло отозвался единорог. – Его магия даже не оставляет следов. Мы иногда обменивались данными и корректировали условия выполнения задания, чтобы наши главы кланов ничего не знали. Это, конечно, неправильно, но порой план расходился с реальностью, и приходилось действовать ситуативно. Представляешь, мы были единственной группой, которые выполняли задания без малейшего нарушения плана. Нас ставили в пример. Если бы они только знали…

– Я закончил, – произнес чужак, перечитав письмо и наведя в конце знак восклицания, полагая, что Селестия расценит это, как призыв к экстренным действиям.

Кресцент подтянул к себе бумагу, не глядя свернул в небольшой квадратик, отстукивая ритм, закрыл глаза и сосредоточился. В одно мгновение письмо вспыхнуло, превратившись в пыль, и исчезло.

– Получилось? – с чаянием спросил земной пони.

– Если нет, то нас убьют через несколько минут, – отозвался отец Твайлайт.

– Почему мы играем с жизнью, Кресцент? – внезапно спросил чужак. – Ты, я…

– Вот меня не приплетай, – попросил собеседник. – Только ты тут под постоянным прицелом. Я живу в Кэнтерлоте с любимой женой, и у меня есть любимые дети, которыми я горжусь и ставлю в пример другим родителям на собраниях. Я не собираюсь умирать просто так. Если они придут за мной, я дам отпор. И пока я буду дышать…

Внезапно единорог пропал в сильной вспышке света, вместе с ним пропал и стол. На траву упал листок. Крэлкин несмело поднял его, развернул и увидел знак Принцессы Селестии, похожий на ее кьютимарку, под которым было написано лишь два слова: “Немедленно возвращайся”. Он улыбнулся, облегченно вздохнул и зашагал к изумленным стражам Ее Высочества, которые должны были его отвезти обратно в столицу.

«Все же Селестия правильно интерпретировала мое послание и начала действовать незамедлительно. Будем надеяться, что никаких эксцессов на корабле не будет. Хотя… если меня спросит Майт или Старсвирл, о том, где пропадает мой напарник, что мне ответить?»

Глава 3

– Я правильно понимаю: ты начал свою игру? – поинтересовалась Принцесса Селестия.

Крэлкин стоял напротив венценосной особы в тронном зале вместе с Кресцентом и с невинным видом смотрел на потентата. Просторный зал отдавал величием, появились новые гобелены, новые витражи. Огромные окна, распахнутые настежь, впускали свежий теплый ветерок. Принцесса все также лежала на неизменной цветастой подушке. Рядом на столике покоились книги с яркими обложками. Чужак невольно скосил на них взгляд и с интересом некоторое время разглядывал.

По прибытию гостей, аликорн выдворил стражников и заблокировал всевозможные проявления магии, дабы заглушить прослушивающие и запрещающие печати Целеберриума. Любой член Целеберриума мог говорить все, что вздумается, не боясь попасть под гнев глав своих кланов, и чужак, поняв сигнал, перестал сдерживаться в выражениях.

– Не понимаю, о чем Вы говорите, – заявил земной пони. – Я просто хочу жить.

– В твоих планах было уничтожение Целеберриума, разве нет? – уточнила кобылка.

Белый жеребец посмотрел на единорога, но тот отвернулся, стиснув зубы. Было заметно, что он хотел что-то сказать, но сдерживался. Чужак хмыкнул. «Интересно, что у него сейчас в голове? Наверное, на него стал давить Целеберриум после того, как Селестия его притянула. И если Целеберриум продавит свои интересы, мне, как и Селестии, будет очень плохо».

– Конечно, было, – согласился чужак, вновь обратив взор на венценосную.

– И ты помнишь, что я просила тебя не использовать Луну в своих планах? – поинтересовалась августейшая.

– Принцесса Селестия… – начал жеребец.

– Крэлкин, я одобряю твои действия, но сейчас поддержки от меня не жди, – заявила собеседница.

– Мне сейчас поддержка и не нужна, – отмахнулся тот. – Помощь нужна Кресценту.

Взгляд Селестии переместился в сторону напарника Крэлкина. Некоторое время она его рассматривала, словно чего-то выжидала.

– Я смотрю, наш гость хочет что-то сказать, – заметила она. – Кресцент, что тебя мучает?

– Я… – отец Твайлайт осекся и, закрыв глаза, тяжело вздохнул. – Я хочу, чтобы с моей семьей ничего не случилось. Защитите, и я выполню любой приказ.

– Пожалуйста, когда говоришь со мной, – произнес аликорн, – смотри в глаза.

Кресцент усилием воли поднял голову, встретился с прямым взглядом с потентатом и осунулся.

– Не стоит бояться, – ласково промолвила Селестия. – Но я хочу, чтобы ты повторил просьбу.

– Зачем это?.. – начал Крэлкин, но потентат посмотрел на него с таким видом, что он понял: лучше промолчать.

– Я жду, Кресцент, – напомнила кобылка.

– Защитите, пожалуйста, мою семью от копыт Целеберриума, – со страхом произнес жеребец.

– Хорошо, – кивнула венценосная. – Однако я хочу, чтобы ты понимал, что вечно прятать твоих близких нет смысла. Будет довольно трудно объяснить твоей семье, почему они должны скрываться такое продолжительное время. К тому же, пропажей императора Кристальной Империи заинтересуется Целеберриум.

– Я понимаю, – вздохнул единорог и склонил голову.

– Смотри на меня, – напомнила кобылка.

Отец Твайлайт с неохотой вновь поднял голову.

– Ты неважно выглядишь, – произнесла Селестия. – Что тебя гложет?

– Ваше Высочество, я… – Кресцент закусил губу, немного помолчал и продолжил. – Я не понимаю, почему Вы меня вообще приняли. Я из Целеберриума, скрытой организации, которая ведет собственное правосудие, а тут… И я… я предатель. Я предал Целеберриум, переметнулся на другую сторону. Нас учили, что это плохо, что это карается смертью, что никто не любит предателей, но я сейчас стою перед Вами и… Я просто не могу поверить, что не нахожусь сейчас на допросе… Вы же хотите, чтобы я рассказал все о Целеберриуме?

– Кресцент, успокойся, – попросила венценосная, и единорог, открыв рот, застыл. – Я не буду тебя осуждать за то, что ты сделал. Я не буду тебя осуждать, если ты вновь примкнешь к Целеберриуму. Это твой выбор, и только ты волен решать, где быть завтра и с кем. Я понимаю, что твои покровители из Целеберриума не давали тебе такого выбора и, возможно, он тебя немного пугает, но так принято жить в Эквестрии.

– И… И Вы не хотите, чтобы я рассказал тайны Целеберриума? – с недоверием спросил единорог. – Не хотите узнать, где он находится?

– Мне нет дела до Целеберриума, – мягко произнес аликорн. – Я не чувствую исходящей от него опасности.

– Но Вы не понимаете… – с надрывом начал жеребец, однако Селестия властно подняла копыто, и говоривший замолчал.

– Не стоит ставить Целеберриум выше своей семьи, – промолвила она. – Самое ценное в твоей жизни, Кресцент, – это семья. У тебя замечательная жена. Чудесные дети, и ты должен гордиться ими, и, как хороший родитель, сделать все, чтобы их жизнь была в безопасности.

«А вот это слишком опрометчиво, – с недовольством подумал чужак. – Она же знает и о Твайлайт, и о слабости Кресцента, и о селекционной программе. Неужели она так сразу надавила на него? Не могу в это поверить…»

– Принцесса Селестия, – робко подал голос единорог, – это все хорошо, но Вы действительно не понимаете, что такое Целеберриум. Вам необходимо знать, что…

– Ты уверен, что хочешь сейчас продолжать разговор о твоем занятии? – спросила венценосная. – Ведь если ты вернешься назад, могут возникнуть проблемы.

– Но если мы хотим защитить мою семью… – пробормотал единорог. – Нужно уничтожить…

– Я согласна, что теперь это ждать не может¸– кивнула Селестия. – Но уничтожать что-либо я не собираюсь. Это можете сделать ты и Крэлкин. Не стоит привлекать меня или Луну в вашу затею. Вы можете погубить не только нас, но и всю Эквестрию.

– Тогда что нам делать? – вопросил отец Твайлайт.

– Вы вольны распоряжаться тем, что у вас есть, – заявил аликорн. – Большего с нашей стороны не ждите.

– Принцесса Селестия, – елейным голосом произнес чужак. – Раз уж все сложилось так, как сложилось, то я бы хотел попросить вас об одной услуге. Вы говорили, что не позволите мне умереть, однако при сложившихся обстоятельствах Вы не можете игнорировать желание жить Кресцента. Так как мы будем под постоянным прицелом, то и ему желательно обеспечить какую-то защиту.

Единорог со страхом посмотрел на земного пони, но тот только подмигнул.

– Желание резонно, – согласилась венценосная. – Но, боюсь, что такого я выполнить не смогу.

– Почему? – недоуменно отозвался белый жеребец.

– Он сам о себе позаботится, – заявила Селестия. – У него есть сильная магия, острый ум и выучка Целеберриума. У тебя же нет ни того, ни другого, ни третьего.

– Как это нет? – возмутился Крэлкин. – Ну, про магию согласен, но это физиологическое ограничение, которое вскоре я думаю нивелировать, а по поводу другого…

– Ты много болтаешь и мало слушаешь, – заметила августейшая. – Поучись у своего напарника

– Вы знаете? – насторожился Кресцент.

– Я знаю гораздо больше о Целеберриуме, чем хотелось бы, – призналась кобылка. – Вы в своей организации забываете, что все сохраняете отпечаток в коллективном бессознательном. Висио первым сообразил, что к чему, и попросил меня преподать ему особые уроки. К сожалению, он воспользовался знанием, чтобы сокрыть свою личину.

– Так вот почему Вы не хотели говорить про Висио? – поинтересовался Крэлкин. – Тогда, в поезде. Вы теперь его не чувствуете и не можете предугадать, что он выкинет завтра.

Селестия обратила взор на белого пони.

– Крэлкин, это дело, которое тебя не касается, – жестко сказала она и перевела взгляд на отца Твайлайт. – Однако Кресцент должен знать, с кем ему посчастливилось провести немалую часть своего времени.

Единорог оглянулся и переступил с ноги на ногу.

– Висио первый понял, – продолжила принцесса, – что мне многое известно о Целеберриуме вообще и о нем в частности. Ему это, как ты понял, не понравилось. Он искал способ скрыть себя от, как он всегда говорил, всевидящего ока Эквестрии. Я думала, что это просто метафора, однако все оказалось гораздо запутаннее. Я не знаю, откуда он узнал о коллективном бессознательном, однако после того, как ему посчастливилось от меня и Луны скрыться, я его прогнала. Но, видимо, зря. Со временем я поняла, что стало причиной его желания уйти в тень: он начал усиленно изучать магию. Источник его знаний до сих пор для меня загадка, но то, что сила его растет и по сей день, – неопровержимо. Магия его очень быстро перешла границу дозволенного, и я всерьез заинтересовалась, откуда он черпает информацию, так как дальнейшая квинтэссенция энергии и знаний в одном месте может быть чревата выбросом и необратимыми последствиями для многих эквестрийцев. Я знаю, что он открыл доступ к какому-то тайному источнику знаний, но я не могу найти ни Висио, ни этот источник.

– Научные конференции? – предположил чужак.

– Без более глубокого понимания материала он бы не перепрыгнул лучших ученых Эквестрии.

– Но есть же и другие страны, – заметил земной пони.

– Однако только в Эквестрии практикуют магию в том виде, в котором ее использует Висио, – парировала Селестия.

– Ну, может он как-то смог скрестить знания…

– Висио не выезжал из страны последние семь лет, – подал голос Кресцент и привлек к себе взгляды. – Но каждую ночь сидел над какими-то трудами и постоянно практиковался. Спал он мало, а работал много. Я, конечно, понимал, что он гениальный единорог, но чтобы он смог даже Вас заинтересовать…

– Вы бы могли поговорить с ним и убедить помочь, – предложила августейшая. – Все же втроем сражаться против…

– Против Целеберриума не имеет смысла сражаться, – произнес родитель. – Его нельзя уничтожить.

– Нет ничего неразрушимого, – заметила принцесса. – Все имеет свое начало и свой конец. Нужно верить в себя и в свои силы.

– Иногда это просто бесполезно, – вздохнул единорог и отвернулся.

– Принцесса Селестия, – сказал Крэлкин. – рассказ о Висио довольно познавательный и интересный, но у нас сейчас есть более важные дела. Я говорю про Кресцента и его безопасность.

– Кажется, я все сказала, – ответил аликорн.

– Есть один маленький нюанс, который Вы не учитываете, – хитро произнес жеребец. – Твайлайт. Как Вы собираетесь объяснить ей смерть отца? Если он, конечно, умрет. Вы же не хотите сделать больно Твайлайт? Тем более, для нового Целеберриума знания Кресцента будут очень полезны. Его нельзя терять ни в коем случае.

– Я понимаю твое желание, – отозвалась Ее Высочество, – и я его уважаю, но пойми и меня. Я не могу просто так поставить мириады одинаковых меток. Тем более, у Кресцента на теле столько печатей, что о природе некоторых я могу только догадываться.

– То есть, Вы хотите сказать, что не знаете, как сохранить жизнь Вашему верному подданному?

Селестия с интересом посмотрела на чужака, словно перед ней стоял не пришелец из другого времени, а подвластный ей пони.

– Вам придется жить в замке до отбытия в Империю Грифона, – произнесла венценосная через некоторое время. – Надеюсь, Крэлкин, у тебя есть, что сказать Целеберриуму по поводу твоего напарника?

– Они сами приставили его ко мне в качестве личного телохранителя, – отмахнулся собеседник. – Так что пусть пожинают плоды своего безрассудства.

– Хорошо, – кивнула кобылка. – Я поищу, как можно защитить Кресцента без привлечения внимания его опекунов.

– Спасибо, Принцесса Селестия, – искренне поблагодарил чужак и поклонился. За ним поклонился и отец Твайлайт. – Будем ждать от Вас информации на счет корабля.

– Я вас позову, как только получу письмо от Винил.

Земной пони снова склонился и направился к двери. Кресцент некоторое время стоял в нерешительности, смотря на августейшую особу, но потом спохватился и нагнал напарника. Как только массивная золотая дверь захлопнулась за спинами жеребцов, чужак вздохнул с облегчением и усмехнулся.

– Тяжело с ней вот так вести переговоры, – сообщил он. – Но ты мне нужен целым и невредимым. И с гарантиями.

– Главное, чтобы моя семья была в безопасности, – отрешенно проговорил единорог и посмотрел пустым взглядом в окно.

Крэлкина встретил Кресцента перед дверью в трапезную. Единорог переминался с ноги на ногу и осматривался. Чужак видел, что ему было некомфортно, и понимал, почему. Несколько дней он уже пробыл в замке с Принцессой Селестией, и его за это время дважды вызывали в Целеберриум. Как хороший подчиненный он не мог отказаться. Впоследствии, каждый раз он приходил хмурый и подолгу сидел на балконе, грустными глазами смотря на возню пегасов над столицей. Крэлкин не расспрашивал, да и не решался задавать неудобные вопросы, дабы не спровоцировать единорога, хотя понимал, что тот должен выговориться.

– Привет, – поздоровался чужак.

– Доброе утро, – недовольно отозвался отец Твайлайт.

– Сегодня дождь обещают? – поинтересовался земной пони, выглянув в окно и заметив серые тучи, подбирающиеся к городу.

– Какая разница? – фыркнул собеседник. – Даже если и обещают, то мы проведем еще один день за стенами замка.

«Снова он хандрит. Надо бы переместить фокус его внимания на что-то другое».

– Мне кажется, что Винил все-таки объявилась, – заметил Крэлкин.

– И думаешь, что завтра мы поплывем?

– Нет, – покачал головой жеребец, – но это хоть что-то.

– И то правда, – с заботой в голосе отозвался родитель.

– Селестия идет, – сказал чужак и указал в коридор на властную фигуру аликорна, неспешно шагающую к гостям.

– Быстрее бы, – простонал единорог.

Принцесса подошла к жеребцам, и те поклонились. Венценосная поприветствовала их и пригласила внутрь. Селестия села во главе длинного стола, справа и слева посадила гостей. Рядом начали суетиться работники замка, принесли пудинг, творог, сушеные фрукты. Чужак со скукой смотрел на наполняющийся снедью стол и на улыбающуюся мордочку королевской особы.

Кресцент сидел, уткнувшись в пустую тарелку и не решался поднять взгляд. Он что-то шептал, но земной пони не слышал. Селестия не обращала на жеребцов никакого внимания, разговаривая только с прислугой. Наконец, прислуга удалилась, венценосная попросила стражу выйти, и, когда они остались втроем, аликорн обратил внимание на отца Твайлайт.

– Что-то не так? – поинтересовалась принцесса. – Попробуй пудинг, он всегда улучшает мне настроение. Если случилось что-то серьезное, то не держи в себе.

– Его вызывали в Целеберриум, и он после этого такой хмурый, – отозвался чужак.

– Крэлкин, я ценю, что ты заботишься о напарнике, – с легкой улыбкой произнесла венценосная, – но я хочу, чтобы Кресцент отвечал на вопросы, адресованные ему, а не ты.

– Принцесса Селестия, – не унимался земной пони, – я прекрасно понимаю, что Вы обеспокоены состоянием Кресцента, но сейчас отвечать он не сможет.

– Я не собираюсь выслушивать оправдания, Крэлкин, – заметила кобылка. – Тем более, от тебя. Если я обращаюсь к пони, то я хочу услышать его ответ.

– Принцесса Селестия, – подал голос Кресцент, однако дверь резко распахнулась и в трапезную решительно вошла темная кобылка.

– Луна? – удивился земной пони и расплылся в улыбке.

Синий аликорн плюхнулся за стол рядом с чужаком, задев его крылом, и, небрежно схватив магией сушеных фруктов, бросил их в рот и моментально залил чаем. Младшая принцесса перевела дыхание, откинулась на спинку стула и выставила напоказ ожерелье из четырех огромных когтей и закрученного рога посередине. Селестия с недоумением смотрела на сестру, потом на трофей, воздерживаясь от комментариев. Чужак с интересом рассматривал новое украшение, а единорог вновь опустил голову и смотрел на пустую тарелку.

– Луна, пожалуйста, – произнес старший потентат, – у нас тут важный разговор.

– Валяйте, – махнула копытом новоприбывшая.

– Где твои манеры? – грозно осведомилась светлая принцесса.

Темная кобылка моментально выровнялась на стуле и положила копыта на столешницу.

– Прости, – произнесла она и, внезапно поняв, что сделала глупость, вновь откинулась назад и раскинула крылья в разные стороны. – У драконов не принято манеры соблюдать, – оповестила она, – а еще я устала… Летела сутки без отдыха. Крылья болят…

– Возможно, тебе стоит отдохнуть в своей комнате? – поинтересовалась сестра.

– Да не, нормально все. Кстати, – Луна магией сняла ожерелье и потрясла им перед собой, издавая глухой стук, – трофей.

– Откуда? – сухо осведомилась Селестия.

– Когда я прилетела к драконам, их вожак вызвал меня на огнекай, – с восторгом произнесла кобылка.

– Только не это… – с ноткой ужаса прошептала главный потентат.

– Можно было использовать только огонь и огненные заклинания, – продолжала младшая правительница. – Я честно билась, и была сильней.

– И ты его лишила жизни?

– У меня не было выбора, – возмущенно отозвалась пони. – Почему ты не сказала, что драконы такие?

– Надеюсь, племя ты оставила в живых? – поинтересовался принцесса.

– Конечно, – отмахнулась сестра. – Я потому и задержалась, что была особым приглашенным на их внутренние выборы нового вожака. Они, конечно, были не против и меня оставить в качестве лидера, но я больше нужна Эквестрии. А ты знала, что они дерутся, чтобы определить лидера? Мне… – Луна запустила копыто в гриву и несколько мгновений сосредоточено рылась в ней. Наконец, на пол упало длинное перо, и кобылка демонстративно подняла его над собой. – Вот это мне дал новый вожак. В знак благодарности.

– Перо? – удивилась Селестия.

– Это из крыла, – пояснила Луна. – Я видела драконов с перьевыми крыльями, но никогда не общалась.

– Значит, они все еще не вымерли, – в задумчивости потянула светлая кобылка. – Что на счет твоего задания?

– Их племя не будет даже подлетать к границам Эквестрии, – заверил синий аликорн. – Наши подданные могут спать спокойно. – Она широко зевнула, щелкнула зубами и хищно осмотрела яства. – Надеюсь, вы не будете возражать, если я присоединюсь?

– Если только не будешь нам мешать, – заметила Селестия.

– Как скажешь, – отмахнулась сестра и стала набирать в свою тарелку еду.

– Итак, – произнесла августейшая, посмотрев на Кресцента. – Нам нужно закончить начатое. Что тебя беспокоит?

Единорог скосил выжидающий взгляд на Луну, которая уже начала завтракать, вздохнул и, уставившись на чужака, произнес:

– Дело в том, что…

– Ты говоришь с Крэлкиным? – поинтересовалась старшая принцесса.

Кресцент тут же посмотрел на главного потентата и попросил прощения.

– Я бы хотел попросить совета, – сказал он дрогнувшим голосом. – Как быть в той ситуации, в которой я оказался?

– Чтобы понять, как ты себя хочешь вести, – произнесла Селестия, – необходимо определить цель, к которой ты будешь стремиться.

– Но Ваше Высочество, – взмолился отец Твайлайт, – тут дело даже не в семье. Что-то происходит внутри Целеберриума.

– Кажется, мы говорили, что обсуждать дела Целеберриума – не лучшая из затей.

– Тогда я хочу узнать, – подал голос Крэлкин, смотря на голубого жеребца, – почему меня не хотят видеть в Целеберриуме. Что это за таинственность такая? Я тоже, между прочим, член вашей организации!

– Тебя никто не берет в расчет, – шикнул единорог на собеседника, скосив на него недовольный взгляд. – Сейчас происходят события, на которые могут повлиять только главы кланов. Именно поэтому я хочу спросить у Принцессы Селестии совет.

– Кажется, ты немного темнишь, Кресцент, – как можно спокойнее заметил чужак и потянул чай. – Вы не доверяете Селестии у себя в Целеберриуме, разве нет? Даже травлю устраиваете.

– Сейчас это неуместно! – рявкнул единорог. – Я не могу об этом говорить ни с кем в организации. Эта тема под табу. А мне надо с кем-то посоветоваться!

– Ты сейчас выглядишь жалко.

– Крэлкин, пожалуйста, прояви уважение и помолчи, – жестко сказала Селестия. – Кресцент, я тебя слушаю.

Отец Твайлайт недовольно фыркнул, одарил чужака презрительным взглядом и обратил взор на принцессу.

– Принцесса Селестия, – лояльно произнес жеребец, – сейчас в Целеберриуме творится дискорд знает что. Не так давно был убит один из глав кланов и мой непосредственный начальник – Майт Вседержитель, – Луна внезапно напряглась и уставилась на гостя. – Его смерть не так важна в этот момент, – продолжал Кресцент. – Показательно другое: через два дня был выбран новый Майт. Буквально несколько дней назад при несчастном случае умер глава клана Изабора Проникновенного. Не был объявлен даже конкурс. Никто из других кланов не был даже поставлен в известность о трагедии. Майт говорит, что все нормально, и сейчас надо сплотиться под единым началом, чтобы пережить темные времена, но что это за времена и кем будут устроены, он не говорит.

– Какой совет ты хочешь получить? – поинтересовалась принцесса.

– Я хочу узнать, что надвигается на Эквестрию, и что я должен делать, дабы предотвратить неприятность. Что с главой клана Изабора Проникновенного? Почему от нас все это скрывают?

– Сейчас я не чувствую, чтобы Эквестрии что-то угрожало, – сообщила Селестия. – В краткосрочной перспективе угрозой не может быть ни Целеберриум, ни какой-либо другой пони. Я бы это почувствовала. Возможно, идет подготовка к вторжению извне, но этого я тоже не вижу. Либо Целеберриум ввязался в игру, в которой проиграл, либо он сам станет инициатором непредвиденных событий.

– Однако есть один пони, которого Вы не чувствуете, Ваше Высочество, – заметил Крэлкин.

– Как бы я предвзято не относилась к Висио, – отозвалась венценосная, – он будет последним, кто сделает пони больно.

– И что мне делать? – осведомился Кресцент.

– Сейчас ты не можешь сделать ничего, – благосклонно произнесла августейшая. – Как только что-то изменится, ты первый узнаешь. Дальше все будет зависеть только от тебя. Тебе лучше знать, как отреагирует Целеберриум в тех или иных ситуациях.

– А что Вы можете сказать про Изабора?

– В последнее время молодые отпечатки в коллективном бессознательном не подверглись изменениям, – моментально произнесла Селестия. – Это значит, что они живы. Либо Изабор скрывается, либо его кто-то скрывает. Фактически, главой клана остается тот, кто был до этого. А так как он жив, то объявлять конкурс бессмысленно.

– Но зачем от нас это скрывают? – с недоумением вопросил единорог. – Это же бессмысленно. Они же сеют раздор между кланами.

– Возможно, именно об этом тебя предупреждал глава твоего клана, – предположила старшая принцесса. – Без информации можно до бесконечности строить домыслы.

– Селестия, – внезапно подала голос Луна. – Сейчас самое время, чтобы ударить. Враг слаб, брошен на произвол судьбы и…

– Мы не будем уничтожать Целеберриум, – жестко отозвалась венценосная тоном, не терпящим возражений.

– Да ладно! – взмахнула копытами младшая правительница. – Брось! Это идеальная ситуация. Не время быть мягкой тряпкой.

– Луна, я сказала: нет!

– И что потом? – воскликнул синий аликорн и всплеснул копытами. – Они возродятся и все по новой? Слежка, погоня, убийства…

– Что ты хочешь сказать? – осведомилась старшая сестра.

– Ты знаешь, про кого я, – напряженно заявила Луна. – Если Целеберриум был бы такой хороший, то он бы защитил…

– Они ничего не делали, – напомнила Селестия.

– В этой ситуации бездействие наказуемо! – Собеседница ударила копытом по столу, и Кресцент вздрогнул. – Кроме того задумайся, сколько пони они отправили за границу, и скольким поломали жизнь? Вот и Кресценту поломали.

– Но я сам… – робко произнес родитель Твайлайт.

– Заткнись! – рявкнула Луна. – Я знаю, что ты будешь защищать Целеберриум. Ты поняла, Селестия, что они делают с пони? Они им мозги промывают и даже не думают…

– Достаточно, – резко оборвала свою сестру светлая принцесса. – Целеберриум будет существовать, как бы ты ни желала ему смерти. Уничтожение даже таких плохих пони может пагубно сказаться на общем настроении эквестрийцев вообще и нас в частности.

– Но…

– Помолчи, – настоятельно попросил старший аликорн, и Луна надула щеки и скрестила копыта на груди. – Я понимаю тебя, и я не буду против, если ты это сделаешь, когда придет время, но сейчас оно не настало. Проблема не только в Целеберриуме. Он лишь один камень преткновения…

– И ты не хочешь, чтобы на один камень в нашем огороде стало меньше? – с возмущением вопросила темная кобылка.

– Этот камень очень важен, – продолжала Селестия. – По крайней мере, сейчас. Я бы не возражала, если бы открылась какая-то другая скрытая организация. Могла бы ее уничтожить. Целеберриум, к сожалению, выполняет очень важную роль.

– О ком вы говорите? – неуверенно поинтересовался Кресцент. – Другие организации?

Старшая принцесса посмотрела на жеребца.

– Вы думаете, что только вы можете скрываться? – вопросила она. – Целеберриум – лишь один из нескольких. Конечно, некоторые скрытые организации вы поглотили, некоторые уничтожили, но на их место постоянно приходят новые. Мы с Луной их чувствуем, неважно, где они находятся: глубоко под землей или высоко в облаках. Не все организации полезны и важны, и даже было время, когда я подумывала уничтожить и ваше образование, но Целеберриум исправился, и я перестала воспринимать его как угрозу. Мало того, Целеберриум помогает пони, наставляет их на путь добра и света. Он полезен.

– Последнее время ты понимаешь, что он не полезен, – подала голос Луна. – Хватит ходить вокруг да около. Если нужно уничтожить, я создам свой…

– Последователей Найтмэр Мун и так много, – парировала венценосная. – Не хватало еще и твоих последователей.

– Как только они откроются, мы их уничтожим, – пообещала младшая сестра.

– Но пока уже более пятисот лет они мудро скрываются и понемногу претворяют свои планы в жизнь.

– Ты их слишком высоко ценишь, – недовольно заявила кобылка.

– Сейчас разговор бесполезен и неуместен.

– И все равно я считаю, что самое время ударить, – буркнула Луна.

Селестия неодобрительно посмотрела на сестру, перевела осуждающий взгляд на чужака и посмотрела на единорога. Тот сидел, уткнувшись в стол.

– Кресцент, – позвала его принцесса, и собеседник встретился с ласковым взором аликорна. – Тебе в любом случае предстоит сделать выбор.

– “Выбор”? – с недоумением поинтересовался родитель. – Я не совсем понимаю…

– Это очень плохо, Кресцент.

– Я уже выбрать служить Вам, а не Целеберриуму, – капризно заявил жеребец. – Что Вы еще от меня хотите?

– Я хочу, чтобы ты сделал выбор, – просто сказала Селестия. – Это не выбор служить мне или Целеберриуму. Твой выбор лежит гораздо глубже. Я не в состоянии на тебя повлиять или заставлять. В Эквестрии так не живут. Я даю пони право выбора не для того, чтобы подсказывать, как поступить в той или иной ситуации. Если разобраться, то ты сам, выбирая собственные пути, привел ситуацию к подобному развитию. Сейчас ты сидишь передо мной с сумбурными мыслями не потому, что так захотела я или так захотел Крэлкин. Ты пришел сюда по собственной воле.

– Но Крэлкин сказал…

– У тебя своя голова на плечах. Ты сам должен думать и делать правильные выводы. Тебе всю жизнь будут навязывать мнение, однако ты должен со всей ответственностью принимать решения. И за результат будешь отвечать ты. Именно ты, а не тот, кто тебя подтолкнул к той или иной затее. Если бы у тебя была четкая позиция, ты бы не послушался Крэлкина и не пришел бы ко мне. Правильно ли ты поступил несколько дней назад – покажет время, но, как я говорила раньше, я не буду упрекать тебя, если ты решишь примкнуть обратно к Целеберриуму. Я не жду от тебя полного исполнения приказов. Ты уже взрослый, у тебя есть дети и немалый жизненный опыт, и прекрасно знаешь, что предпринять в той или иной ситуации, только помни о грузе ответственности. Всего через несколько дней ты должен будешь сделать важный выбор.

– Я не понимаю, о каком выборе Вы говорите, – со вздохом признался единорог.

– Выбор между прошлым и будущим, Кресцент, – пояснила венценосная. – Твайлайт уже сделала подобный выбор. Когда в ее жизни появился Крэлкин, она должна была выбрать между мной и ним. Между моими уроками и жизнью нового знакомого. Между старыми правилами и созданием своих собственных. В какой-то степени я должна поблагодарить Крэлкина за то, что Твайлайт стала взрослее и мудрее и смогла сама выбрать правильный путь. Прошлое нас учит, как правильно поступить в настоящем, но цепляться за него не стоит.

– Значит, я должен выбрать между Целеберриумом и Вами? – с недоумением спросил Кресцент.

– Ты должен выбрать между своим прошлым выбором и будущим Твайлайт. Когда-то ты выбрал Целеберриум, его устои, его правила, его жизнь. Но с появлением детей родительские инстинкты взяли верх. Ты стал колебаться и понимать, что Целеберриум лукавит, когда речь заходит о своих подчиненных. Но, как бы там ни было, ты был обязан Целеберриуму клятвой. Эта клятва может стать камнем преткновения в случае с Твайлайт. Пожертвовать своим ребенком ради общего блага Эквестрии, пожертвовать своей жизнью… Разве не этому вас учат?

– Но откуда Вы…

– Сейчас гораздо важнее, что ты хочешь получить в итоге, – перебила Селестия. – Один твой выбор подорвет безопасность и нравственность страны, второй – безопасность и нравственность дочери.

– Это очень трудный выбор, – вздохнул Кресцент.

– Тем не менее, его должен сделать именно ты. Взвесь все “за” и “против” и выбери, что ты будешь спасать. Дальнейшие действия будут за тобой.

– Принцесса Селестия, – подал голос Крэлкин. – Если Вы знали о Целеберриуме, то зачем был этот дешевый спектакль? Я имею в виду для меня, для Кресцента. Я уверен, что Вы знаете даже кто их лидеры.

– Нет, лидеров я не знаю, но догадываюсь, кто они. Впрочем, это только догадки.

– И Вы не хотите узнать? – удивился чужак. – Это бы могло объяснить многое. К примеру, повязать главных и…

– Если бы в этом была необходимость, я бы уже узнала, кто они такие. Как я говорила ранее: Целеберриум будет жить. Неважно, как все его презирают или ненавидят. Пока не будет адекватной замены, они будут осуществлять свою деятельность.

– И, тем не менее, Вы не ответили на вопрос, – напомнил земной пони. – Для чего было устраивать спектакль? Если Кресцент не так давно с Вами общается о Целеберриуме, то я уже почти как год пытаюсь собрать хоть какую-то информацию об этой скрытой организации. Для чего?

– Мне никогда не нужна была информация о Целеберриуме, – заявил аликорн. – Ты это придумал сам. Да, конечно было бы интересно узнать, как живут там пони, насколько им комфортно, насколько они в безопасности. Возможно, помочь им чем-то. Но это никогда не было первостепенной задачей.

– То есть, я сам виноват, что попал в подобную ситуацию? – с обвинением бросил жеребец. – Но зачем надо было прикидываться, что Вы ничего о нем не знаете?

– Ты увлекся игрой, и я не хотела тебе мешать.

– Но от этой, как Вы выражаетесь, игры, зависит моя жизнь! – с надрывом произнес чужак.

– Я уверена, что тебе бы помогли.

– Уверены… – с недовольством пробурчал Крэлкин. – Развалить этот Целеберриум и покончить с ним.

– Я не против, – отозвалась Селестия.

– Если не против, то помогите.

– Мои условия ты знаешь.

– Я могу создать адекватную замену, – заверил чужак, – но мне нужны кадры Целеберриума. Их опыт просто неоценим.

– Ты можешь общаться с Целеберриумом самостоятельно, можешь его уничтожать, можешь делать с ним, что хочешь.

– А я? – живо осведомилась Луна.

– А у тебя будет скоро еще одно дипломатическое поручение, – строго сказала Селестия.

– Это нечестно, – возмутилась сестра. – Почему Крэлкину можно делать с Целеберриумом все, что он захочет, а мне – нет?

– Потому что ты его реально можешь подорвать, а Крэлкин слаб, – заявила венценосная. – И еще я за тебя переживаю. Я не переживу, если с тобой что-то случится.

– Я сама о себе могу позаботиться, – отмахнулась синяя кобылка.

Селестия проигнорировала выпад соправителя и обратилась к чужаку:

– Итак, Крэлкин, теперь перейдем непосредственно к делу, ради которого я вас, собственно, позвала. Винил прислала письмо, – сказал старший потентат и положил листок перед собеседником. – Через три дня отплывает корабль. Ты будешь матросом. Кресцент будет защищать корабль от пиратов. О формальностях уже позаботились. – Земной пони кивнул. – И еще. Я хочу услышать твои мысли по поводу списка, который передал тебе Висио.

– Я не знаю, – признался тот. – Я пытался найти закономерности, но не могу. Мне не хватает информации.

– Информации предостаточно.

– Но не для меня.

– Я разочарована, Крэлкин, – с сожалением молвила принцесса. – Тянуть до конца жизни Твайлайт мы не можем. Даже до конца года откладывать решение проблемы будет неуместно. Займись этим вопросом. Отложи все остальное и займись им.

– Я понял, – сглотнул чужак.

– И еще: выполняй все приказы капитана корабля в точности, как он того хочет. Заставит драить палубу – изволь подчиниться. Защищать тебя перед пони, выходящими в плавание, я не собираюсь. Они и так рискуют жизнями, чтобы доставить ценные грузы. Кресцент, тебя это тоже касается.

Единорог несмело кивнул.

– Если что, – хитро произнесла Луна, обратившись к Крэлкину, – можешь пугать мной. Все равно меня все боятся.

Чужак улыбнулся и потянулся к творогу.

Крэлкин поставил швабру в каморку, туда же отправил ведро и полной грудью вдохнул морской воздух. Деревянный корабль мерно покачивался на волнах и поскрипывал. Пони потянулся, выгнул спину и огляделся. Капитана и старшего матроса он поблизости не заметил и решил расслабиться и посмотреть за борт. На кораблях он плавал, от мелких суденышек до огромных транспортных кораблей, но так ни разу не насладился поездкой. Сейчас плавание омрачали обязанности, которыми его загрузили по прибытию в порт.

Зато Винил лежала на шезлонге в тени большого паруса и неспешно потягивала коктейли. Чужак ей завидовал, но вступать в дискуссию не был намерен. Его больше беспокоил Кресцент, который стоял у перил и смотрел куда-то вдаль. Он там находился, как только переговорил с капитаном. Крэлкин понимал, что в душе отца Твайлайт бушует пламя неразрешенности, потому не думал к нему лезть, но сейчас хотел попытаться как-то помочь.

– Привет, – сказал земной пони, подойдя к единорогу и посмотрев вниз на волны, бьющиеся о борт корабля.

– А мы с тобой давно не виделись? – безвкусно поинтересовался Кресцент.

– Ты тут просто давно стоишь…

– Ты всю работу сделал?

– Не в настроении?

Единорог промолчал. Чужак поднял голову и посмотрел на горизонт, слушая ветер в ушах и плеск поды.

– Почему именно ты должен быть ключом к счастью моей дочери? – внезапно спросил голубой жеребец.

– Я бы хотел…

– Почему Селестия или Висио сами не решат все? – грубо перебил собеседник. – Они же догадались, так почему?

– Потому что для них Твайлайт – чужая пони, – с сожалением произнес чужак.

– А для тебя не чужая?

– Не знаю, – признался Крэлкин.

– Я… – Кресцент тяжело вздохнул. – Я понимаю, но как-то грустно становится. – Он посмотрел в небо на единственное облако. – Мы живем, а на самом деле никому не нужны. Вот и я никому не нужен. В копытах Целеберриума я лишь инструмент, в копытах Селестии я тоже только инструмент. Так мало того, я сам должен понять, что я за инструмент и как себя использовать. Твайлайт не заслуживает такого. Ее должны окружать заботой, она должна быть кому-то нужна. Я не думал, что Твайлайт должна будет пройти тот же ад, что и я.

– Не ври, ты знал.

– У меня не было ни сына, ни дочери. Что я мог тогда знать? У меня были амбиции, меня прельстила сила, я хотел улучшать мир, но потом… семья, заботы… Я стал смотреть не на себя и достижение своих целей, а на тех, кто был рядом. Мне стало плевать на себя. Я же отдавал своим детям все самое лучшее, говорил, что я не хочу… А я хотел… – капризно заявил собеседник, топнул копытом и перевел взгляд на Крэлкина. – Неужели это и есть взросление?

– Какие-то нелепости ты говоришь, – поморщился чужак.

– Ты-то откуда знаешь? – грубо осведомился единорог. – У тебя нет семьи, нет детей. Ничего и никого у тебя нет.

– И хорошо, – заявил земной пони. – Если бы у меня что-то было, то я сейчас бы стоял на твоем месте и предавался самобичеванию. Мне хорошо одному. Я могу делать то, что хочу, ходить туда, куда хочу, есть то, что хочу. Я не стеснен. А на тебя противно смотреть. Как маленький жеребенок плачешься, что никому не нужен. Такова жизнь. Мы действительно никому не нужны, но это не повод сидеть мешком и ничего не делать.

– Плоха такая жизнь, – заметил Кресцент.

– Может быть. – пожал плечами собеседник. – А на счет Твайлайт ты неправ. Она окружена любовью и заботой.

– Какой заботой она окружена? – недовольно поморщился родитель. – Она никогда не знала ни моей любви, ни матери. Мы с женой были счастливы, что отдали ее на попечительство Селестии. Нет, не потому, что так хотел Целеберриум, не потому, что это сама принцесса, а потому, что мы с женой стали свободнее. Можно сказать: сбагрили. Это первый раз после рождения детей у нас появилось время разобраться с семьей. Да что я тебе рассказываю? – горько обронил Кресцент.

– У нее есть подруги, – парировал Крэлкин, – у нее есть мудрый и всесильный наставник. Чего еще надо?

– Это все не то, – отмахнулся единорог. – Друзья приходят и уходят, а Селестия вечно занята, так что о заботе никакой речи и быть не может. Да ты и сам видел, что она постоянно в книгах сидит… Любовь важна, а ее нет…

– Если бы Твайлайт выбрала меня, – внезапно спросил земной пони, – ты был бы огорчен? Ты бы меня убил?

– Она не выбрала тебя, так что…

– А что, если бы да? – перебил Крэлкин. – Смог бы принять в семью такого, как я?

– Это трудный вопрос, – признался Кресцент.

– С одной стороны ненависть ко мне, а с другой – любовь к дочери. Тошно, не правда ли?

– И что ты можешь посоветовать?

– Пошел бы по моему пути, было бы все проще.

– Целеберриум, амбиции, гармония, – напомнил собеседник.

– И совершенное непонимание, чего ждать в будущем, – кисло отозвался чужак.

– Я думал, что мы строим мир, в котором каждый будет счастлив, – с досадой проговорил Кресцент. – Я был счастлив помогать Целеберриуму, какие бы грязные дела он не делал бы. Я шпионил, пугал, вымогал… Ты даже представить себе не можешь, что я творил на извечных заданиях с Висио. А потом мне сказали, что включили в селекционную программу высокого уровня… – Жеребец вздохнул. – Я ненавидел пассию, которую мне нашли, но я должен был выглядеть счастливым, всем улыбаться. Пышная свадьба, море подарков, поздравления от самых влиятельных семей Эквестрии. А на душе пустота и мрак. Ты никогда не поймешь, о чем я говорю, потому что не в состоянии осознать всей тяготы семейной жизни и брака по расчету…

– И, тем не менее, ты счастлив, что у тебя появились жеребята, я прав?

Кресцент отвернулся и закусил губу.

– Я совру, если скажу “да”, – едва слышно произнес он. – Я их не хотел. Я никогда не хотел жеребят. И я думал, что у меня никогда их не будет.

– Я не говорю, что осуждаю…

– Будто мне нужно, чтобы ты меня не осуждал, – злобно отозвался единорог. – Мне приходится с тобой общаться как минимум по двум причинам. Не говори так, словно мы знаем друг друга. Мы чужие пони, и даже если мы напарники – это еще ничего не значит.

– Может и не значит, – согласился собеседник. – Селестия права: пока ты не выберешь какую-то цель, будешь болтаться между небом и землей в поисках ответа, на вопрос, которого не задавал.

– А можно найти ответ на вопрос, который не задавал?

– Ты мне скажи. Ты выглядишь подавленным, а это может плохо сказаться на твоем задании.

– На каком задании? – с недоумением поинтересовался единорог.

– По приказу Целеберриума ты должен охранять меня, – напомнил чужак.

– По приказу Целеберриума я должен удостовериться, что тебя убьют грифоны, – парировал родитель.

– Как-то приказы противоречат друг другу.

– Отнюдь, – фыркнул Кресцент. – Я должен тебя защищать, чтобы ты благополучно добрался до Империи Грифона. Тебя должны убить именно там и именно граждане той страны.

– Какой-то нездоровый интерес…

– Вполне нормальный. Тебя убьют грифоны, Целеберриум закатит скандал внутри империи. Конечно же, никто не захочет, чтобы убийство гражданина другой страны вышло на высокий уровень, а там Целеберриуму продадут несколько последних технических новинок…

– То есть, моя жизнь стоит нескольких грифоньих новинок? – нахмурился земной пони.

– Нет, твоя жизнь не стоит и этого, – отмахнулся единорог. – Целеберриум, если все пройдет по плану, получит право покупки на внутреннем рынке оружия или изобретений нелетального действия за твою голову. А что он купит – никто не знает.

– Это с самого начала планировалось? – грубо поинтересовался чужак.

– Я не знаю, – пожал плечами Кресцент. – Это лишь моя теория. Может, у Целеберриума вообще на уме развязать полномасштабную войну, и прецедентом может как раз послужить твоя смерть. Хотя не понимаю, кому нужна будет война. Так что теория с правом на покупку мне кажется более правдоподобной.

– И если ты выберешь Селестию, то тебе придется кардинально поменять отношение ко мне, я прав? Включая всевозможные задания Целеберриума.

– Селестия не говорила мне тебя защищать.

– Но ты не можешь допустить моей смерти, – заметил жеребец.

– Если бы я знал, что сделает Селестия после твоей смерти, – язвительно произнес единорог, – мне было бы проще.

– Ты бы мог не предавать Целеберруим, да?

– Селестия почему-то хочет видеть тебя в уравнении счастья моей дочери, – в растерянности, но со злобой произнес Кресцент. – Но ты переменная неизвестная. Если твоя ценность в уравнении будет равняться нулю, то тебя можно спокойно убрать.

– Но Селестия может находиться в зависимости от моего значения, да? – с некоторой надеждой вопросил чужак.

– Именно это мне и не нравится. Мало того, что ты неизвестная, так еще и непонятно, в каком месте ты стоишь и как связан с другими. Это все очень и очень мутно. Я не понимаю, куда смотреть и что делать. – Отец Твайлайт вскинул копыта в небо и резко опустил их на перила. Перила жалобно скрипнули. – Селестия говорить, конечно же, не будет, а как мне понять, чего она хочет, если не говорит?

– Может, она хочет, чтобы ты искал ответ на вопрос: “Чего хочешь ты?” А не на вопрос: “Чего хочет Селестия?”
– Может быть, – с неохотой согласился единорог, – но это еще больше запутывает, – обвиняюще бросил он. – Когда ты живешь в Целеберриуме, все просто и понятно: тебе дали задание – выполняй, тебе задали вопрос, на который можно ответить только “да” или “нет”, – отвечай. Нет ничего сложного или неоднозначного. Возможно, именно из-за свободы, которую дает Селестия, мы к ней так пренебрежительно относимся? Просто не понимаем, какой дар оказался в наших копытах, и хаем того, кто нам этот дар пытается дать.

– По крайней мере, это дает мне надежду на завтрашний день.

– Не обольщайся. Я еще не знаю, чью сторону приму. Одно я знаю точно: если предам Целеберриум, не буду нормально спать.

– Извините, – послышался голос Винил, и жеребцы обернулись. – Приятно, конечно, что вы хорошо ладите, но нам пора выполнять работу.

– Какую работу? – прошипел Кресцент.

– Пираты в десяти минутах отсюда, – сказала кобылка и указала за спину. – И нечего на мне свое недовольство вымещать.

За единорожкой Крэлкин увидел корабль, плывущий по направлению к их судну, над которым вились грифоны в тельняшках, размахивая короткими мечами и оглушительно крича. Вскоре послышалась и редкие щелчки. Чужак присмотрелся и увидел подобие винтовок в лапах у неприятеля. Команда пони насторожилась, капитан вышел на палубу и смотрел на приближающихся бандитов в подзорную трубу.

– Уже и на абордаж пошли, паршивцы, – хмуро заявил он и обернулся. – Вы справитесь? – поинтересовался он, смотря на троицу.

– Корабль должен остаться целым? – поинтересовался Кресцент.

– Конечно! – сердито воскликнул капитан. – Я вам плачу не за то, чтобы вы портили мою собственность.

– Ладно, я понял, – отмахнулся единорог, подошел к противоположному краю корабля и, закинув передние ноги на перила и прищурившись, пристально посмотрел на нарушителей спокойствия.

К нему подошла Винил и тоже стала рассматривать пиратов.

– Что будем предпринимать? – поинтересовалась она.

– Отойди и не мешай, – шикнул родитель. – Без сопливых справлюсь.

– Если думаешь, что грифоны такие простые, то…

– Я сказал пшла отсюда! – рявкнул Кресцент, и работники корабля остановились, как вкопанные, смотря на развитие событий. – Больно надо мне с тобой еще возиться. Я не собираюсь сдерживаться, потому постарайся хотя бы выжить.

– Ой, да ладно, нашелся мне сильный колдун, – махнула Винил копытом. – Не думай, что сам сможешь побить все этих грифонов. У них есть ружья. Пушки. Возможно, взрывчатые смеси. Они очень опасны. А надо еще корабль сохранить, голова ты дубовая.

– Катись к дискорду!

– Если тебя убьют, я не виновата, – отмахнулась ди-джей и отошла к Крэлкину. – У него семья есть? – поинтересовалась она у чужака.

– Есть, – нехотя ответил тот.

– Сам будешь писать извещение о смерти.

Кресцент стоял и не шевелился. Только его голова незаметно поворачивалась то к кораблю незнакомцев, то к подлетающим грифонам. Он не делал ничего, что довольно сильно раздражало капитана. Винил заверяла его, что сама может справиться с возможными проблемами, но недовольство капитана только росло по мере приближения пиратов.

Вблизи послышался несильный хлопок, рог единорога вспыхнул, и рядом с его головой в облачке магии застыл небольшой цилиндрический предмет. Кресцент с недоумением посмотрел на него, дотронулся копытом и положил к ногам Крэлкина.

– Я полагаю, тебе это надо для изучения, – бросил он через плечо.

– Ты поймал пулю магией? – с удивлением промолвила Винил. – Но… Я понимаю, что это возможно… теоретически… но я такого, честно говоря, не видела.

Кресцент не ответил, лишь фыркнул и продолжил наблюдать за нападающими. Послышалось еще несколько выстрелов, но до цели они не долетели, а оказались, как и первая пуля, у ног чужака. Как только корабли сблизились, и прозвучало пять поочередных взрывов, единорог с интересом посмотрел вниз.

– Мы все погибнем, – проскулил капитан, увидев, как стая грифонов перелетает на палубу его корабля. – Это последний раз, когда я доверял незнакомцам.

– Он остановил ядра! – прошептала пораженная Винил. – Если корабль не накренило, то он цел, ничего не пробито…

Кресцент тем временем поднял на борт пять небольших ядер и вновь положил их рядом с напарником.

– Я думаю, тебе еще необходимо то, чем они стреляют, я прав? – поинтересовался жеребец.

– Просто уничтожь их! – раздраженно рявкнул земной пони.

Грифоны приземлились на палубу, и по воздуху разнесся металлический звук. Они подняли над головами короткие изогнутые мечи. Кресцент не поменялся в морде, он лишь наблюдал за противниками. Рог его окутала аура, и над командой торгового судна, которая сбилась в небольшую группу и которую уже успели окружить, появился щит.

– Я вам предлагаю уйти отсюда по-хорошему, пока вы еще живы, – произнес единорог, обращаясь к незваным гостям.

Грифоны переглянулись, и дружный гогот заглушил выстрел очередной пушки. Кресцент не двигался, а ядро, которое должно было пробить корабль, неспешно подлетело к чужаку. Пираты нахмурились и обступили единорога, найдя в нем серьезного врага.

– Я полагаю, вы не поняли всей тщетности свих потуг, – оскалился Кресцент. – Прискорбно. Но сожалеть я не буду.

Жеребец посмотрел на грифонов леденящим взором, применил магию, и на груди у каждого пирата появился светящийся рисунок, а в следующую секунду нападающие взорвались, окатив все вокруг кровью и мелко нарубленным мясом. Пони ахнули, нескольких вывернуло наизнанку, кто-то отвернулся и молил Селестию покончить с этим кошмаром. Крэлкин отшарахнулся, оступился и упал. Он не мог поверить, что от пиратов не осталось ничего. Он не мог поверить, что все произошло за доли секунды. Дюжина грифонов проиграли, так и не сделав ни одного удара. Хладнокровие напарника уничтожило в Крэлкине любую надежду на мирное будущее.

Кресцент же не придал уничтожению команды противника ни малейшего значения и обратил взор на корабль недруга. Его глаза объяло синее пламя, а зрачки вытянулись в узкие щелки. Грифоны, готовившиеся нападать, отступили на шаг и в нерешительности смотрели на противника. Из-за испуганных рядов вперед вышел пират в латном обмундировании, с длинным мечом за спиной и револьвером в лапе. Он поднял оружие и некоторое время демонстративно целился в единорога, оказавшего пиратам сопротивление. Ухмыльнувшись, он выстрелил, и сильный взрыв заглушил вскрик кобылок.

Кресцент перехватил пулю, однако его противник к тому времени уже пересек расстояние, разделяющее корабли и, молниеносно вытащив меч, наотмашь ударил в шею противника. Послышался стальной звон, оружие раскололось, и острое лезвие, отделенное от эфеса, отлетело в сторону. Крэлкин увидел, как отполированная железная пластина блеснула на шее напарника.

Грифон рыкнул и попытался отпрыгнуть, жеребец же не терял времени, ударил передней ногой по шлему, моментально развернулся и занес ноги для удара. Чужак увидел черное пламя, объявшее задние копыта Кресцента. Единорог нанес удар левой ногой в грудь. Копыто с легкостью пробило доспех, и грифон упал на колени, прикрыв лапами брешь в доспехе и скривившись от боли. Второй удар пришелся в голову. Нападающий упал, и из-под расколотого шлема потекла кровь. Жеребец подхватил бездыханное тело и без церемоний сбросил за борт.

Послышались крики ужаса на корабле пиратов. Одни подняли белый флаг, вторые пытались бежать. Кресцент, повершись к недругу, закрыл глаза и вдохнул побольше воздуха. Он замер на несколько секунд, его рог вспыхнул ярким светом, и жеребец выдохнул пламя, словно дракон. Огромный столб огня окутал судно противника вместе с его командой. Грифоны прыгали в воду, но огонь продолжал пожирать их тела. Тех, кто пытался улететь, беспристрастный судья хватал за хвосты и крылья и бросал прямо в пламя.

Пони в ужасе жались друг к другу, смотря на единорога. Никто не знал, как реагировать. Капитан с раскрытым ртом смотрел на развернувшуюся картину, иногда поглядывал на Винил, однако тоже никак не комментировал ситуацию. Винил стояла столбом и недовольно кривила мордочку. Крэлкин пытался понять, можно ли сейчас разговаривать с напарником и, видя, как тот наблюдает за догорающим кораблем пиратов и без энтузиазма слушает мольбы, решил, что стоит подождать.

Рог Кресцента вновь окутала аура, поднялся сильный ветер, и торговое судно, повинуясь погоде, поплыло от места столкновения. Щит, окружающий команду пропал, и отец Твайлайт пошатнулся. Чужак подскочил к напарнику, но тот злобно рыкнул и оттолкнул его. Крэлкин закусил губу и посмотрел на Винил, которая с недовольством рассматривала кровавые потеки на палубе.

– Давай я тебе помогу, – предложил земной пони.

– Не приближайся! – рявкнул тот. – В печенках ты у меня уже сидишь!

Внезапно Кресцент сел, прижал копыто к голове и несильно застонал.

– Я пойду, отдохну, – устало, словно нехотя, сказал он и поднялся. – Если будет новая беда – зовите.

Единорог ушел под звуки ветра и недосказанности, опустив голову и хвост. Чужак не видел в его глазах ни жалости, ни раскаяния, только ненависть и боль. Он хотел догнать напарника, поговорить с ним, однако боязнь за свою жизнь остановила его. Теперь он твердо знал, что любой член Целеберриума мог убить без угрызения совести, без колебаний и сомнений. Скрытая организация засияла новыми, мрачными красках и казалась Крэлкину просто очередным сборищем убийц. Единороги были хорошими убийцами, защищающими пони от внешней агрессии, но все равно убийцами.

– Интересный у тебя друг, – зловеще шепнула на ухо чужаку Винил, и того передернуло. – Думаю, многие захотят с ним познакомиться, ведь он уничтожил сейчас самых ярых пиратов.

Глава 4

Крэлкин стер пот со лба и посмотрел на пустой горизонт. Солнце неимоверно жгло, но вся команда по распоряжению капитана была отправлена драить палубу. Кресцента видно не было, и чужак с облегчением вздыхал каждый раз, когда вспоминал про него. Отец Твайлайт хоть и казался в его глазах заблудшей душой, но теперь отношение к нему несколько изменилось. Если раньше он был готов играть с ним в психологические игры, думая, что тот при самом скверном раскладе просто плюнет на собеседника и уйдет, то сейчас он понимал, что единорог мог стереть его с лица земли и даже не чувствовать угрызения совести. Между жестокостью Кресцента и жизнью Крэлкина стояла только Селестия, и лишь сейчас чужак четко осознал это в полной мере. И прояви Селестия слабину, лишь Кресцент усомниться в ее словах или поступках, и жизнь земного пони, прибывшего из другого мира, будет висеть на волоске.

Крэлкин опустил швабру в окровавленную воду, несколько раз поелозил туда-обратно, пытаясь смыть грязь, понял, что ничего не добьется, и пошел менять воду. К запаху он практически привык, но картины жестокой расправы до сих пор всплывали у него перед глазами. Жеребец подошел к зеленому единорогу, тот без слов подхватил ведро, вылил содержимое за борт и набрал морской воды.

– Кажется, от этой соли, кровь пахнет еще хуже, – заметил Крэлкин.

Зеленый пони смерил его настороженным взглядом.

– По крайней мере, все живы, – заметил он.

– Все ли? – вопросил чужак и, не дожидаясь ответа, схватил полное ведро, и пошел назад.

Через несколько часов почти вся палуба была отмыта. Капитан лично все проверил, указал на несколько кровавых потеков и отдал распоряжения. Посмотрев на Крэлкина, он подозвал его к себе и, шагая и отчетливо отбивая каждый шаг по деревянному настилу, неспешно пошел по направлению к штурвалу. Земной пони некоторое время молча и покорно семенил рядом. Он понимал, что речь пойдет о Кресценте, о его поступке, и не хотел бы говорить об этом, однако понимал, что выбора у него нет. После того, как капитан, дойдя до цели, так ничего и не сказал, чужак решил начать первым:

– Вы меня вызывали?

– Да, я хотел, чтобы ты поговорил со своим… – капитан осмотрелся и закончил: – другом.

– Слушайте, не нужно его бояться. Он…

– Не показывать страх дикому животному, – перебил собеседник. – Знаем, проходили. Но у меня поджилки трясутся только об одной мысли о том, что подобный зверь расхаживает по моему кораблю. Раз ты его не боишься, то пойди и передай, что мы скоро прибудем на границу. Пускай выйдет на палубу и встанет вместе со всеми в шеренгу. У нас есть тут смельчаки, вот пускай с ними и постоит. И пускай ничего не выкидывает, а то плохо будет не только ему, но и всем нам. Грифоны скажут, что делать. И пускай приготовит все личные вещи. Грифоны очень любят в них рыться.

– Жалеете, что взяли его?

– Как бы тебе объяснить… – в задумчивости потянул капитан и посмотрел за спину чужака. – Если бы не личная просьба Винил, я бы вас близко к своему кораблю не подпустил. Сразу видно, что вы сухопутные крысы. Думал, что заблюете мне тут все… Только случилось то, к чему я готов не был. Ни один единорог, который вызывался защищать мой корабль, не убил ни одного пирата. Сами погибали, но жизнь не отбирали, а этот…

– Но вас же могли убить… – заметил Крэлкин.

– Могли убить… А могли и не убить. Я не смогу объяснить этого. Просто убивать плохо. Это нас, пони, и отличает от грифонов. Мы ценим жизнь в отличие от них. Так нас учила принцесса Селестия, так мы и живем. А твой друг без колебания убил целый корабль…

– Я поговорю с ним, – пообещал чужак.

Крэлкин спустился на нижнюю палубу и остановился около двери в каюту Кресцента. Он не был уверен, захочет ли встречаться с ним единорог, но он не желал подводить капитана, да и хотел найти хоть какой-то способ поговорить с отцом Твайлайт. Земной пони постучал и толкнул дверь. Дверь оказалась не заперта, и чужак увидел Кресцента, сидящего на кровати в узкой коморке, склонившегося над маленьким столом и что-то пишущего.

– Привет, – поздоровался гость и зашел внутрь.

– Чего пришел? – проворчал единорог, откладывая перо и убирая под подушку исписанные листы.

– Ты не обедал, – словно в трансе проговорил чужак, и к горлу подкатил ком.

Он присел рядом с напарником и уставился на стол. Он боялся встречаться с ним взглядом и всячески пытался этого избегать.

– Я не голоден, – пробубнил Кресцент.

– Я это… – Крэлкин сглотнул. – Капитан говорит, что мы скоро приедем. И нас будут осматривать пограничники. Надо, чтобы ты вышел со всеми наверх и выполнял все то, что скажут пираты… тьфу, пограничники.

– Боишься, – с презрением произнес жеребец.

– Ну…

– Боишься, чувствую я это. Все вы меня боитесь, мрази неблагодарные. Я вам жизни спас. Всем вам. Тебе тоже. Хоть одна сволочь сказала мне “спасибо”? Нет. Вместо этого вы меня все боитесь. Трусливые крысы.

– Знаешь, как-то не очень приятно было видеть все, что ты сделал… – оправдываясь, произнес земной пони. – Мы, между прочим, за тобой все убираем.

– Конечно, конечно, – язвительно согласился единорог. – Вы там страдаете. Молодцы. Все сказал? Если да – пшел отсюда вон.

– Зачем ты так?

– Как? Жестоко?

– Да…

– То есть, вы видите только во мне жестокость? – вопросил собеседник и, не дожидаясь ответа, продолжил. – Прав был Целеберриум: не поймут нас простые пони. Слишком мягкотелые. Потому мы будем скрываться до скончания времен.

– Можно было просто отогнать пиратов, – предложил чужак. – Ты же устроил скверное представление.

– “Скверное представление”?! – Кресцент зарычал и с силой ударил по столу, проломив столешницу. – Тупоголовые имбецилы! Вы полностью разучились думать своей головой! Ответь мне на вопрос, мой дорогой напарник, – со злобой произнес единорог, – что будет с пиратами, если я их отпущу?

– Они будут жить.

– Дальше! – рявкнул маг.

– Что ты от меня хочешь? Не знаю, что они будут делать.

– Убивать они будут! Нападать на корабли, грабить и убивать! Ты этого понять не можешь?!

– Могу! – в сердцах выпалил Крэлкин и с вызовом посмотрел в глаза собеседника. – Но не факт, что они не изменятся после встречи с тобой.

– Изменятся? – опешил Кресцент. – Убийцы?! Да что ты вообще о них знаешь?! Это подлые существа, темные, как ночь, скользкие, как змеи, и мерзкие, как тараканы. Подари я им сегодня жизнь, они бы еще убивали и убивали. Я не говорю, что поступил хорошо, но в Целеберриуме меня научили избавляться от проблем или малой кровью решать эти самые проблемы. А такие как ты только плодят их и расхаживают с грамотами и медалями. – Единорог в гневе сплюнул на пол. – Хотел бы, чтобы в следующий раз они напали на этот же корабль и убили кого-то?

– Я понимаю, что это забота о будущем и все такое, но…

– Считаешь, что мне сейчас хорошо? – Родитель закусил губу и отвернулся. – Я первый раз в жизни убил кого-то. Убийство пони для нас табу, но все существа, которые подвергают пони опасности в настоящем или будущем… – Кресцент тяжело и прерывисто вздохнул. – Убивать их надо, дабы предотвратить гибель других пони.

Единорог вытянул вперед переднюю ногу, и чужак заметил, как она трясется.

– Я не могу успокоиться уже несколько часов, – сообщил он.

– Может, поспишь?

– Я не понимаю почему, – страдальчески воскликнул голубой жеребец, игнорируя предложение собеседника. – Меня учили быть хладнокровным, я не раз видел кровь, даже на тренировках мы дрались, пока один из нас не будет в критическом состоянии, а сейчас…

– Это больше походило не на драку, а на уничтожение безоружного противника. Грифоны даже движения сделать не смогли.

– Но я не должен сомневаться! – рявкнул единорог и вновь ударил по столешнице. Крэлкин вздрогнул. Через время послышалось отчетливое бормотание. – Я, как член Целеберриума, должен сохранять гармонию и мир в землях Эквестрии. Я должен быть добрым к пони и хладнокровным к их врагам. Жизнь пони для меня священна, жизнь не пони не стоит ничего. Я обязан защищать пони любой ценой. Я живу лишь для того, чтобы защищать пони и Эквестрию.

Кресцент глубоко вздохнул и повернулся к гостю.

– Это то, чему вас учат в Целеберриуме? – поинтересовался чужак.

– Это единственное, что меня не увело с правильного пути, – пояснил отец Твайлайт. – Селестии, конечно же, не нужно ничего подобного делать. Вдохновенные речи – все, что она может. Но они не зажигают искру. От нее только и можно услышать, как хорошо жить в Эквестрии, и что она всех защитит. Видели, знаем. Кризалис уже показала, на что способна ее хваленая защита. Я понимаю, что даже самый сильный член Целеберриума может потерпеть поражение, и Селестию тоже может постичь фиаско, но стражников она разбаловала дальше некуда. Носятся в нарядных доспехах да железяками гремят, а толку от них вообще никакого. Передали бы нам эту вооруженную структуру, мы бы их вышколили, сделали одной из самых сильных и боеспособных армий в мире.

– Но вы сидите под землей.

– Дело не в этом, – отмахнулся жеребец. – Если верить Селестии, что она о нас знает, то почему она не пришла с предложением? Она же знает, на что мы способны, так почему?

– Вероятно, она считает, что вас достаточно, – предположил Крэлкин.

– В том-то и проблема, что недостаточно. Взять хотя бы ту же ситуацию с Кризалис. Мы оказались бесполезными. Под щит Шайнинга нам запретили соваться, а само зло было именно там. Если бы не мои дети, то… – Единорог опустил голову. – Они должны быть счастливы.

– Будут они счастливы.

– Будут? – поинтересовался собеседник мертвенным голосом и с презрением воззрился на чужака. – И кто их осчастливит? Ты?

– Селестия, – без тени смущения отозвался земной пони.

– Тогда почему она ссылается на тебя?

«Что с ним происходит? Почему он перепрыгнул с темы о пиратах? Неужели эта ситуация оставила гораздо больший шрам, чем он пытается показать?»

– Думаешь, что мне это нравится? – с недовольством поинтересовался чужак.

– Да кому же это может не нравиться? Сама Принцесса Селестия обращает на него внимание и сюсюкается, как с маленьким жеребенком. – Кресцент снова сплюнул на пол. – Почему она или Висио не сделают всю работу?

– Вот пойди и спроси у них. И вообще, Висио не говорил, что будет хоть что-то делать.

– Висио, – зловеще прошипел единорог. – Как оказалось, я о нем ничего не знаю. Даже спустя десятилетия, которые мы с ним провели. Он, наверное, и правду ни разу не говорил. Почему он такой?

«Снова перепрыгнул с темы? Что твориться у него в голове? Это больше похоже не на разговор, а на какой-то плачь в жилетку».

– Может, такие все члены Целеберриума? – предположил земной пони.

– Ты тоже там состоишь, – напомнил Кресцент.

– А не потому ли меня туда взяли?

– Тебя туда взяли, чтобы получать информацию о Селестии, – отмахнулся голубой жеребец и воровато оглянулся. – Только и всего. Но, кажется, она поняла это и держит тебя на почтительном расстоянии, оттого к тебе и пропал интерес. Впрочем, мне все равно…

«Ему все равно и говорит об этом? Кажется, я стал понимать еще меньше прежнего. Пора разворошить осиное гнездо и посмотреть на него настоящего».

– Тебя интересует Твайлайт, да? – спросил Крэлкин.

– Если я подчинюсь Целеберриуму, – произнес родитель, – то меня будет мучить тот факт, что я плохой отец. А если помогу Твайлайт, то будет мучать данный обет оберегать Эквестрию. И так плохо, и так плохо… Хоть волком вой.

– Мне кажется, что Селестия в любом случае что-то сделает с Твайлайт… как только я пойму, что она имеет в виду.

– Это может затянуться на неопределенное время. А до того, Твайлайт будет страдать, да?

– Мы можем уничтожить Целеберриум до того, как он что-то сделает…

– Ты с ума сошел… – страдальчески воскликнул единорог.

– А что предлагаешь ты? – вопросил чужак. – Сидеть и ничего не делать? Какой хороший выбор, не находишь? Отдадимся в лапы судьбе.

– Моя судьба в копытах Целеберриума, а твоя – в моих. Ты хоть понимаешь, что это значит? Остались считанные минуты до того, как мы доедем до границы, а ты развел треп про Твайлайт, мораль и этику? Тебе своя жизнь совсем не дорога?

«Опять поменял тему. Нет, сейчас ты от меня не ускользнешь…»

– Твайлайт должна… – начал Крэлкин, но Кресцент его моментально перебил:

– Ты меня боишься, и даже не отрицай этого. И ты точно также боишься за свою жизнь, как и все остальные. Не изменится ничего. Ты не полюбишь Твайлайт, Твайлайт не полюбит тебя. Для Твайлайт ты бесполезен. Ты бесполезен и для меня. Но Селестия… – Жеребец рыкнул. – Я не могу понять ее логику. Если она не хотела, чтобы ты умер, то почему отправила тебя со мной? Я же сам тебя могу удавить хотя бы сейчас…

«Значит, его заботит тот нелепый спектакль Твайлайт? До сих пор думает, что Твайлайт выбрала меня? Она же должна была сказать…»

– Но ты пока что не сделал ничего, что угрожало бы моей жизни, – с опаской произнес земной пони.

– Потому что Целеберриум говорит, что тебя должны убить грифоны, – проворчал родитель.

– И ты подчинишься?

– Возможно, мне придется подчиниться. – Единорог закусил губу и уставился на пустую стену перед собой. – Я еще не знаю. Я никогда не проваливал заданий. Я обязан выполнять любую прихоть Целеберриума, но сейчас если выполню, то мне придется забыть о счастье Твайлайт…

– Правильно говорила Селестия: скоро ты сделаешь выбор, который перевернет твою жизнь.

Кресцент отвернулся.

«Он все еще не знает, как поступить, а времени переубедить у меня все меньше и меньше, – подумал чужак. – И о чем только думала Селестия? Если он выберет Целеберриум, то я могу попрощаться с этим миром. Хотя… меня должны убить грифоны, а если они меня не убьют, то весь план Целеберриума провалится. Теперь надо подумать, как заручиться поддержкой того, кого я совершенно не знаю. А еще рыться будут в личных вещах их пограничники. Как они отреагируют на цаворит? Хотя что они вообще могут знать о магии?»

– Мы приближаемся, – угрюмо сообщил единорог. – Корабль останавливается. Скоро нас ждет неприятная встреча.

– Мне кажется, что ты сейчас говоришь не про грифонов, – заметил Крэлкин.

– Как знать, – вздохнул отец Твайлайт. – Ты сказал, что собираешься создать собственную структуру, которая сможет заменить Целеберриум. Ты уже думал о ней?

– Я…

– Только не ври мне. – Рог Кресцент объяла мягкая аура. – Я почувствую.

– Нет, не думал, – признался чужак. – Я хотел, чтобы Селестия меня слышала. Но я себе это представлял в том виде, в котором Целеберриума и так существует, только законного. Чтобы его признавали коронованные особы, о нем знали пони и не боялись. Убрать разделение на кланы и принудительные селекционные программы.

– Значит, хоть какое-то представление у тебя есть.

– Представление-то есть, но меня никто не поддержит. Целеберриуму нужно будет пожертвовать всем, Селестии необходимо смириться с некоторыми варварскими методами. Нет, слишком много факторов, с которыми мне не справиться.

– Тогда, получается, ты лжешь… – вздохнул собеседник.

– Ты сказал, что почувствуешь, если я совру, – запротестовал Крэлкин.

– Ты лжешь всем вокруг, – пояснил родитель. – Мне сказал правду. Как думаешь, я смогу довериться тебе, если знаю, что ты постоянно лжешь? Ты можешь солгать мне, можешь солгать Селестии, можешь солгать Старсвирлу, можешь солгать и Твайлайт. Я не понимаю, чего ты хочешь добиться подобным поведением.

– Я хочу выжить. Я, как и Твайлайт, хочу спокойной и мирной жизни.

– Тогда за каким дискордом ты поперся в Империю Грифона?! – рявкнул Кресцент. – Почему тебе дома не сиделось? Что ты хочешь?

– Я хочу не думать о завтрашнем дне, – прошипел чужак. – Когда ты знаешь, что есть Целеберриум, и что он следит за тобой, за каждым твоим шагом и, если захочет, то может тебя убить, как-то по ночам не очень хорошо спится. Я знаю, ты думаешь, что у меня паранойя, но только благодаря ей я выжил. Я прошел через такой ад, который тебе и не снился. Я никого не убил в своей жизни и до сих пор считаю, что жизнь – это самое ценное, что есть у любого существа. Ты отнял на моих глазах жизни у нескольких десятков грифонов. Хладнокровно их убил. Думаешь, что я так же, как и они, должен быть легкой мишенью? Я еду в Империю Грифона под личную ответственностью Селестии, которая пообещала мне сохранность жизни. Я сделаю то, что мне необходимо у грифонов и разрушу Целеберриум.

– Ты дурак или прикидываешься?

– Сам ты дурак! – в сердцах бросил жеребец и ударил по столу. Столешница скрипнула, а копыто отдало сильной болью. Крэлкин скривился и прижал поврежденную конечность к себе. – У меня практически есть власть. Мне необходимо только сделать так, чтобы меня услышали самые влиятельные пони Эквестрии. Мне необходима поддержка Селестии, Луны, Старсвирла и Изабора.

– Кажется, у тебя помутнение рассудка, – усмехнулся единорог. – Такого, как ты не признают ни Старсвирл, ни Изабор. Тем более Изабор.

– Им придется меня признать.

– Вроде бы взрослый пони, а мыслишь как подросток, – покачал головой собеседник. – Чтобы тебя признали, необходимо сделать что-то значимое, важное для Эквестрии. Ты же обычный пони без выдающихся физических и умственных способностей.

– Есть когитор, у которого я могу черпать знания.

– “Когитор”? – с недоумением переспросил Кресцент. – Что это за пони?

– Это не пони, это информационный куб.

– А, так ты про единорога, – отмахнулся жеребец. – Даже если он расскажет тебе что-то интересное, знаниями ты воспользоваться не сможешь.

– Это, к счастью, не единорог, – произнес чужак. – Когитор принимает форму того, кто пытается пройти его испытания.

– Что за… – родитель осекся и с недоумением посмотрел на белого жеребца.

– У вас в организации одни единороги, – пояснил тот, – вот он в единорога и превращался постоянно.

– Если верить тебе, – нашелся отец Твайлайт, – то информационный куб гораздо многограннее, чем мы себе его представляли. Но, в любом случае, он находится в копытах Целеберриума. Тебе до него не дотянуться. К нему не дотянуться даже Селестии. Замкнутый круг получается: чтобы заручиться поддержкой Старсвирла и Изабора, тебе необходим информационный куб, а чтобы добраться до информационного куба…

– Необходима поддержка Старсвирла и Изабора, – вздохнул земной пони. – Я понимаю, что потуги мои тщетны…

– Тогда займись тем, что ты можешь, а большие игры оставь тем, кто может в них играть. Не тебе тягаться со Изабором и, тем более, со Старсвирлом. Про Селестию я вообще молчу. Разве что Луна… Но и тут я не уверен.

– Предлагаешь расслабиться, не париться и забить на все?

– Мне кажется, что это единственное, что тебе остается делать, – признался единорог. – Скоро от тебя отвернется Селестия, потом выгонят из Целеберриума, а дальше будешь ходить с печатью, пока не проговоришься или не умрешь собственной смертью.

– Так нельзя, – запротестовал жеребец.

– Целеберриум работает на результат. Если от тебя нет никакого толку, то нам с тобой не по пути.

– И все же у меня есть доступ к информационному кубу. К полным его знаниям, – заметил чужак.

– Насколько я помню, знаниями ты делишься неохотно, а плату за них просишь такую, что лучше и не договариваться с тобой вовсе. Рано или поздно появится единорог, который сможет тебя превзойти…

Почувствовался несильный толчок и корабль остановился. Жеребцы переглянулись, и Крэлкин поднялся. Он был готов и дальше разговаривать с отцом Твайлайт, просить его и даже умолять сделать правильный выбор, но времени уже не осталось. Он лишь смотрел пустым взглядом на его единственную спасительную соломинку и пытался набросать в голове план, как ему спастись, если грифоны заподозрят неладное и решат его устранить.

Внезапно в дверь постучались, и в каюту зашла Винил. Она воровато оглянулась и как можно плотнее прикрыла за собой дверь. После этого она подошла к столу, бесцеремонно вывалила из седельной сумки вещи на столешницу, извлекла из горы мусора пластику с таблетками, вытащила одну и сунула в рот чужаку. Тот с недоумением посмотрел на гостью, но спорить не стал и проглотил неизвестный препарат. Круп обдало жаром, и земной пони оглянулся и посмотрел на него.

– И что это было? – поинтересовался он.

– Таблетка с александритом, – послышалось от единорожки. – Мне их когда-то дал Гидеон, сказал, что пригодятся. Но я, если честно, не понимаю зачем. Ради баловства пробовала несколько раз, но не более.

Сбоку на крупе у земного пони на месте особой отметины появилась книга с зеленой обложкой. Но через мгновение рисунок подернулся и изменился на руну слепого пространственного перехода, с помощью которой чужак попал в мир пони. Кобылка небрежно сгребла вещи обратно в сумки и обратилась к белому жеребцу:

– Приготовь вещи. Твою особую банку с не пойми чем лучше спрятать. Не знаю, что подумают о ней грифоны, но лучше… – Винил замолчала, увидев, как кьютимарка у чужака поменялась, изобразив прозрачную сферу. – Что у тебя с меткой?

– А я откуда знаю?

Рог ди-джея объяла аура, и она внезапно запричитала:

– Нет, это плохо. У тебя мало того, что мозги набекрень, так еще и основа метки сформирована неправильно. У тебя и не может быть метки. И что теперь делать? Я ж за тебя поручилась… Но грифоны-то об этом не знают, верно?

– И что мне теперь делать? – поинтересовался Крэлкин.

– А я откуда знаю? Я могу попробовать стабилизировать метку на время досмотра, но после я не ручаюсь.

– А на после у меня есть накидка.

– Патрулю контроля за гостями империи плевать на твою накидку, – возразила кобылка. – В любом случае, нет у нас времени тут сидеть. Возьмите личные вещи с собой наверх. И не выпендривайтесь. Грифоны из пограничных отрядов не чета пиратам. Разорвут на мелкие кусочки и не поморщатся. Да, единорог, – брезгливо бросила она, – магия на них не действует.

Кресцент фыркнул, запустил ногу под кровать и вытащил седельные сумки.

– Мне нечего скрывать и нечего бояться, – заявил он.

– Тогда вещи в зубы и на выход, – скомандовала Винил. – Еще попадать из-за ваших ленивых крупов не хватало.

– Сегодня решится судьба не одной, а даже двух жизней, – удовлетворенно произнес Крэлкин.

Винил озадачено посмотрела на него, мотнула головой и резко открыла дверь. Дверь распахнулась настежь, ударилась о стену и тихонько скрипнула.

– Накидку одень, – приказала единорожка, смотря на чужака. – И поднимайтесь. Только вас и ждут.

Когда чужак вместе с напарником вышли на палубу, там уже были грифоны в светло коричневых костюмах. Они выставили команду в шеренгу спиной к огромному кораблю и заставили положить каждого перед собой сумки с личными вещами. Крэлкин с интересом посмотрел на блестящий в лучах закатного солнца, отполированный до блеска корабль. Он был в раз десять длиннее торгового судна и выше раз в пять. Земной пони поднял голову и наткнулся взглядом на дуло огромной пушки, которое было направлено прямо на него.

– Чего уставился? – донесся грубый голос, и белый жеребец посмотрел на говорящего.

Грифон ростом чуть больше Крэлкина, подходил к опоздавшим, выражая взглядом презрение. Он был облачен в подобие кожаного доспеха, из-под которого на груди выбивались белые перья. На боках у пограничника были небольшие седельные сумки, обитые железным каркасом, гармонично дополняющим остальную одежду и изгибы тела грифона. Чужак скосил взгляд на корабль и отметил множество небольших окон, а также огромное панорамное окно, выполненное полусферой.

– В шеренгу встаньте, – вновь сказал грифон, подойдя впритык. – И не смотрите на корабль.

– Почему? – поинтересовался жеребец и встретился с холодными глазами пограничника.

– У нас с пони не церемонятся, – заметил житель империи. – Будешь задавать много дурацких вопросов – поедешь обратно.

Крэлкин кивнул и встал к экипажу торгового судна.

– А тебе нужно специальное приглашение? – поинтересовался грифон.

Чужак посмотрел на напарника и увидел недовольную морду Кресцента. Было заметно, что он никуда не собирается идти. «Дурак, он хочет бодаться с грифонами? Одной встречи с пиратами было мало?»

– Вежливого обращения было бы вполне достаточно, – проворчал родитель.

– Вежливость необходимо заслужить.

– Потом не удивляйся, что я к тебе никакого уважения проявлять не буду.

– У нас тут явно дикий единорог, – желчно произнес грифон.

– И в чем же проявляется моя дикость?

– Слушай, просто встань в строй. – Кресцент поднял бровь и с недоумением уставился на собеседника. – Пожалуйста, блин.

– Уже лучше, – спокойно произнес отец Твайлайт и, подхватив магией сумку, встал спиной к кораблю и положил перед собой сумку.

Пока одни грифоны досматривали личные вещи пони, а другие полезли на нижние палубы и в трюмы, недавний знакомый, прочистив горло, стал прохаживаться перед пони и рассказывать о поведении в порту империи. Представился он начальником смены пограничного отряда, но интереса у Крэлкина он не пробудил, и он слушал рассказ вполуха. Чужака больше интересовало, что хотят найти пограничники на корабле, и найдут ли его тайник.

– Я вас предупреждаю, – говорил грифон, вышагивая перед командой торгового судна с гордо поднятой головой, – что никто не будет прощен в случае непослушания. Печально будет, если кто-то из пони будет сопротивляться аресту. Тогда милости не ждите. Кстати, сколько пони вообще собираются покинуть порт? – Грифон достал цепкими лапами из сумки листок, и чужак закусил губу, смотря, как пальцы разворачивают формуляр. – Винил и Крэлкин. Так, с Винил все понятно, а кто Крэлкин?

Земной пони несмело поднял переднюю ногу вверх. Пограничник его заметил и неспешно подошел.

– Первый раз? – поинтересовался он.

– Первый, – подтвердил тот.

– Стандартную процедуру знаешь?

– Откуда?

– Это, да, – усмехнулся грифон.

Он вновь запустил лапу в седельную сумку и достал оттуда тонкие резиновые перчатки.

– Убирай накидку с крупа и поворачивайся ко мне задом, – приказным тоном произнес пограничник, надевая перчатки.

– При всех? – с недоумением поинтересовался чужак.

– А что тут такого? – поинтересовался грифон, поправляя перчатки. – Или ты стесняешься? Тогда можешь даже не рассчитывать на посещение империи.

– А… – потянул чужак, соображая, что сказать. – Метку проверять?

– А что еще я могу делать? – с подозрением вопросил пограничник.

– А перчатки тогда зачем?

– По инструкции положено.

Грифон позвал помощника с прибором для проверки кьютимарки. Им оказался не длинный, но толстый цилиндр со стеклянной вставкой посередине, внутри которой несильно светилась оранжевая лампа. Заканчивался прибор полой трубой с тремя изогнутыми металлическими штырями, направленными в центр и заостренными на краях. Сбоку, рядом со стрелочным прибором, виднелась ручка. Пограничник подхватил прибор, щелкнул тумблером, и аппарат издал низкое гудение.

– Не шевелись, – предупредил он. – Будет больно, но…

Чужак закусил губу и посмотрел на каменный взгляд Кресцента. Родитель, не двигаясь, смотрел на своего напарника и, казалось, молил судьбу, чтобы метка оказалась фальшивой, и грифоны совершили свое правосудие прямо на корабле. Винил напротив, взволнованно наблюдала за реакцией грифонов, беспокойно переминаясь с ноги на ногу.

Крэлкин дернулся, как только к крупу что-то прикоснулось, и напрягся. Он обернулся и увидел, что грифон наблюдает, как конец прибора с полой трубой медленно приближается к метке. Чужак же чувствовал, как три штыря также медленно прокалывают кожу и впиваются в его тело. Он сжал зубы и приготовился к боли, однако конец трубы уперся в круп, прибор немного пожужжал, и грифон одобрительно хмыкнул.

– Чистый, – произнес он. – Только проверьте тщательней его вещи. Кто его знает, что он там везет?

Крэлкин поправил накидку, вновь прикрыв метку, и встал обратно в строй.

– Итак, чтобы находится в Империи Грифона тебе необходимо выучить свои права, – произнес пограничник. – Принеси ему выдержки для пони, – обратился он к помощнику и вернулся к Крэлкину. – Пока плывешь к порту, прочтешь и выучишь. Патруль будет беспощаден к пони. Особенно к пони, – зловеще проговорил он. – Так что в твоих же интересах…

Сверху раздался крик, и говоривший, подняв голову, усмехнулся, попросил прощения и взмыл вверх. Чужак проследил за ним и увидел на палубе огромного судна еще одного грифона, к которому тот подлетел и, зависнув в нескольких метрах от борта, начал говорить.

Крэлкин повернулся и в полной мере насладился величием корабля. В плавных изгибах корпуса блестело солнце, а сам металл был отполирован до такой степени, что чужак без труда мог разглядеть собственно отражение. Сверху были наварены дополнительные пластины, вероятно для прочности. На корме возвышалась огромная труба, из которой неспешно валил дым. Мириады окошечек отдавали желтым, укрывая жильцов водной крепости от любопытных глаз редких моряков. Борт в некоторых местах был украшен художественной ковкой, схематически изображающей шестеренки.

Смотря на пограничный корабль, он уже не сомневался, что пираты могут безобразничать только вне территории империи. И теперь Крэлкин нашел разгадку, почему за последнее десятилетие никто не смог нелегально проскочить в страну грифонов.

Из трюма поднялся грифон и спросил, кто капитан торгового судна. Чужак повернулся и увидел у него в лапе зажатую тряпку с красными разводами. Он понял, что нашли свидетельства насильственной смерти пиратов, но как грифоны отреагируют на массовое убийство, было для жеребца загадкой.

– Я капитан, – отозвался один из пони и вышел из шеренги.

– Что у вас произошло в трюме? – с напором поинтересовался грифон.

– Мы подверглись нападению пиратов и дали отпор.

– Чья кровь?

– Не знаю. Может, пиратов ранили, а может, они кого-то поранили.

Грифон с недовольством окинул команду острым взглядом.

– Говоришь, пираты кого-то ранили? Никто из команды не перебинтован, а крови мы нашли довольно много. Объяснитесь.

– Спрашивайте у стражей, – отмахнулся собеседник.

– Это к кому? – с недовольством поинтересовался грифон.

– Винил и Кресцент. – Капитан указал на единорога. – Вон они.

– Я ничего не делала, – мгновенно произнесла кобылка и театрально отвернулась.

На палубу опустился уже знакомый пограничник и с недоумением посмотрел на кровавую тряпку.

– Что стряслось? Что это? – поинтересовался он.

– В трюме нашли лужу крови, – произнес грифон. – Говорят, что их атаковали пираты. Но на команде нет ни царапины. Значит, кровь грифонья. Предположительно к этому приложили лапы стражи. Один из стражей Винил, второй – Кресцент. – Он указал на жеребца.

– Пони убили грифона? – хмуро осведомился капитан пограничников.

– Мне почем знать? Труп сейчас ищут, но не исключено, что его выбросили за борт.

– Спасибо, дальше я сам. Как только найдете еще какие-то свидетельства разбоя, сообщите.

Грифон отдал честь и юркнул в обратно трюм.

– Это твоих лап дело? – поинтересовался капитан, смотря в глаза Кресцента.

– Не знаю, – отмахнулся тот.

– На вас нападали грифоны? – наседал пограничник.

– На нас нападали пираты, – ответил отец Твайлайт.

– Это были грифоны?

– Это были пираты.

– Ты начинаешь мне надоедать, – недовольно сообщил собеседник.

– Мне все равно, – отмахнулся единорог. – Я говорю, как есть. Мне безразлично, к какому биологическому виду относятся преступники. Я лишь воздал им по заслугам.

– Ты их убил?

– Да.

– То есть, ты убил грифонов, – уточнил начальник смены.

– Я убил пиратов, преступников, убийц. Они уже не относятся ни к грифонам, ни к пони, ни к кому-либо еще.

– Скольких грифонов ты убил? – мрачно осведомился пограничник.

– Я убил всех пиратов и потопил их корабль.

– Ты что сделал?! – вскрикнул грифон. – Стража!

– Боюсь, что вы не в выгодном положении, – отозвался Кресцент.

– Молчать! – рявкнул собеседник. – Ты убил грифонов, граждан Империи Грифона. Все равно, кто они были. Пираты – наше дело, не ваше. Они должны предстать перед нашим судом. Пони, который убил грифона, ждет суд.

– То есть, я должен был ждать и смотреть на то, как пираты убивают моих друзей? – поинтересовался Кресцент.

– У вас же магия есть, вот и воспользовался, чтобы убежать.

– Я не убегаю.

К пограничнику сверху подлетело отряд из пяти грифонов, закованных в кожаную броню с головы до пят. Их львиные хвосты нервно подергивались из стороны в сторону. На правой орлиной лапе было прикреплено цилиндрическое продолговатое устройство, излучающее слабый зеленый свет через небольшие прорези в нем. Несколько трубок уходило вверх по лапе за спину, два железных прута были жестко прикреплены к локтю и плечу, повторяя изгибы конечности.

– Лечь на землю, – приказал один из бойцов приглушенным голосом, и крылья его взметнулись вверх.

– Ложиться перед кем-либо я не собираюсь, – отозвался Кресцент. – Даже сама Селестия не заставит меня это сделать. Я выполню свою часть сделки и буду защищать корабль до порта Империи Грифона, а после этого вернусь домой на этом же корабле. Если у вас есть…

– Ты убил грифонов! – взвизгнул начальник пограничников. – Возможно, не одного! Ты обязан предстать перед судом.

– Мне кажется, что пираты с вами в сговоре, – спокойно произнес единорог.

– Если ты сейчас же не подчинишься, мы тебя тут осудим и исполним приговор! – пригрозил собеседник.

– А сможете? – оскалился Кресцент и хищным взглядом осмотрел бойцов.

Пограничник отошел в сторону, оставив место между стражей и непокорным единорогом пустым. Отец Твайлайт смотрел на группу стражей, а они на него, и не шевелились. Крэлкин тоже отодвинулся от напарника, насколько это было возможным и, прижавшись к какому-то пони, непрерывно смотрел на противников. Из-за шлемов, эмоции читать было невозможно, броня скрывала малейшие рефлекторные сокращения мышц, и чужак не мог ничего сказать, что у тех на уме.

Однако Кресцент хмыкнул, рог его объяла аура, и один из грифонов моментально сорвался с места. В ту же секунду сбоку вылетел большой ящик и врезался в стража. Ящик разлетелся на куски, вещи усыпали палубу, а грифона отшвырнуло в сторону, и он распластался на полу.

– Не стоит делать то, в чем вы не уверены.

Оставшиеся стражники, как по команде, достали из-за спины короткие пистолеты и наставили на Кресцента.

– Подобные вещи были и у пиратов. Но больше по размеру. Применять их я не советую.

– Подождите! – крикнула Винил, но на нее никто не обратил внимания.

– Я не хочу с вами драться, – сказал единорог. – Но сейчас вы меня вынуждаете применять силу.

– Если бы ты… – прошипел пограничник.

– Если бы я позволил погибнуть хоть кому-то из пони, я бы не смог нормально спать, – стальным голосом перебил жеребец. – Я приму ответственность, но только после письменного распоряжения принцессы Эквестрии и императора Грифона. А также после завершения своей миссии. Если вы оправдываете убийц, то вы такие же убийцы в душе.

– Ты сам убийца!

– Я знаю, и я себя не оправдываю.

– Давайте все уладим мирно! – вновь крикнула кобылка, но ее снова проигнорировали.

– Пони не имеют права убивать грифонов, – с расстановкой произнес кто-то сверху.

Кресцент и все остальные подняли взгляд и увидели поседевшего грифона, медленно спускающегося вниз и держа в лапах огромный талмуд. Крэлкин оттолкнул пони, к которому он прижимался, и тот недовольно фыркнул.

– Простите, что задержался, – произнес он, – но я не привык пустословить. Искал мирное соглашение между Эквестрией и Империей Грифона. – Незнакомец, наконец, опустился и достал из-за спины монокль. – Уберите оружие, – попросил он, и стражи, как по команде, спрятали пистолеты. – Теперь послушайте меня, уважаемый Кресцент.

– Мы знакомы? – удивился отец Твайлайт.

– О, я хоть и ослеп, но не оглох, – усмехнулся старик. – Я, полагаю, ваши услуги больше не нужны, – обратился он к страже, и те, подхватив своего товарища, поднялись на пограничный корабль. – Я помощник капитана этого судна… – представился собеседник, однако был грубо перебит единорогом.

– Что за театр? – поинтересовался жеребец. – Я не собираюсь…

– А теперь послушайте меня, молодой пони. Вы, может быть, и сильны, но закон гораздо сильнее вас и всех тут присутствующих. Мирное соглашение было подписано более тысячи лет назад, и необходимо неукоснительно придерживаться этих правил.

– Эти правила в прошлом, – раздраженно бросил родитель. – Сегодня ситуация изменилась. Причем кардинально изменилась. Если Эквестрия захочет, она в бараний рог скрутит вашу империю и вас вместе с ней.

– О, вы можете угрожать мне или кому-либо еще, но здесь придется обратиться к Великосиятельной Принцессе Селестии, чтобы она разрешила наш небольшой конфликт. Видите ли, законы хоть и старые, но постоянно редактируются и шагают в ногу со временем. Мы не можем создавать свои собственные законы, мы можем лишь выполнять то, что нам скажут свыше.

– Хотите – выполняйте, а мы…

– Вы в таком же положении, как и мы. В пункте двадцать семь, параграфа четыре говорится, что…

– Да плевать мне, что там говорится! – рявкнул Кресцент. – Мне все равно, преступил я ваш закон или нет, я не собираюсь просто так тут представать перед судом. Я вообще не гражданин вашей страны!

Грифон скривил недовольную морду, захлопнул книгу и убрал монокль.

– Боюсь, что у вас нет выбора, – произнес он. – Сейчас все вы в нашем распоряжении. Вы можете оказать сопротивление и даже уничтожить пограничный корабль, но что будет дальше? Трения между Эквестрией и Империей Грифона? Война? Смерти невинных пони? Вы готовы взять на себя подобную ответственность?

– Меня одного хватит, чтобы уничтожить основные силы.

– Не хватит, – спокойно возразил грифон. – Более того, если в битву вступит лично император, то шансы у вас будут нулевые.

– Император – такой же грифон, как все остальные.

– Император посвящен в магию, так же, как единороги.

– Так же, как и пегасы? – с презрением бросил Кресцент.

– Нет, он действительно владеет магией, – встряла Винил, обращаясь к жеребцу. – Можешь не верить, но сейчас лучше поступить так, как сказал этот грифон.

– Хоть кто-то благоразумный, – облегченно вздохнул помощник.

Отец Твайлайт некоторое время безмолвствовал, смотря на кобылку.

– Хорошо, и что ты предлагаешь? – через несколько минут произнес он.

– Я постараюсь убедить императора, чтобы тебя просто депортировали, если дело примет серьезный поворот, – заверила Винил. – А сейчас иди с ними и предстань перед судом.

– Ты знаешь, что меня не оправдают, да?

– Знаю, но тебя должны депортировать, как неблагонадежного члена общества. И закроют границы империи навсегда. Но ведь это не самый плохой вариант, да?

– Хорошо, сегодня я доверюсь тебе и подчинюсь, но если их правосудие будет лицемерить, я за себя ручаться не буду.

Грифон посмотрел вверх, потом на единорога и поинтересовался:

– Помощь нужна?

– Вы хоть раз имели дело с единорогами? – с презрением спросил Кресцент.

– Мы имели дело с пегасами, которые ленились летать, – сообщил тот. – В любом случае, крыльев я у вас не вижу.

– Мне не нужны крылья, чтобы подняться на вашу посудину. Но покину я этот корабль, когда он отплывет по своим делам.

– Полагаю, что тут могут быть еще… – помощник ухмыльнулся, – нестандартные пони. К тому же, следую вас заверить, что пираты не проникают за барьер наших пограничных кораблей.

– Я не верю словам незнакомцев, – фыркнул родитель и отвернулся.

Грифоны, проверяющие сумки, добрались до личных вещей Крэлкина и незамедлительно вывернули весь багаж на палубу. Один грифон рассматривал вещи и откладывал в сторону, как только идентифицировал, второй – документировал. Выполняли они работу споро, но как только открыли два увесистых мешка с эмблемой принцессы Эквестрии, ненадолго замерли и осторожно переглянулись.

– Что там такое? – поинтересовался начальник смены пограничников.

– Ну, тут александрит, – проговорил один из проверяющих. – Причем много. Этот пони очень богат.

– Запишите и отложите в сторону, – бросил тот. – Больно нашли мне проблему.

– Нам говорили, что с богатыми пони следует быть осторожнее.

– Это реальная жизнь, а не академия. Выполняйте свою работу, и хватит без толку разговаривать. Не можете идентифицировать что-то, тогда обратитесь ко мне или помощнику капитана.

– Я уверен, что у них все прекрасно получится, – произнес пожилой грифон, и чужак с недоверием посмотрел на говорившего.

В список были записаны несколько накидок, два килограмма александрита, стопка бумаг, чернильница единорожьей работы мастеров Инквелов, десяток орлиных перьев, книжка, рассказывающая о грифонах и их государстве, а также фотография с дирижаблем. Перед тем, как фотокарточку записать в список, грифоны некоторое время крутили ее в лапах, не зная, как поступить, но все же, обратившись к инструкции, решили записать.

– Следов трупа не найдено, – отрапортовал бойкий голос, и чужак увидел, как из трюма поочередно выпрыгнули семь крылатых.

– И не найдете, – проговорил Кресцент. – Они все умерли за пределами судна.

Грифон открыл было рот, чтобы что-то сказать, но мотнул головой, издал клич и рванул вверх. За ним последовала остальная группа.

– То, что ты необычный единорог – понятно, – произнес пожилой грифон. – Мало кто перечит нам. Но оттого еще любопытнее наблюдать за тобой.

– Что, думали, все пони будут бояться и трястись при виде грозных грифонов в доспехах? Не стоит нас недооценивать. Может, у нас нет когтей и острого клюва, но у нас есть твердые копыта и решимость справляться с проблемами. И если надо, мы сделаем все, чтобы наши дети спали спокойно.

– Кто-то должен был принять на себя бремя кровавых тварей, – кивнул собеседник. – Понимаю. Прискорбно, конечно, что так все произошло и, вероятно, при других обстоятельствах мы поговорили бы по-другому…

– Возможно, при других обстоятельствах мы бы и не встретились, – брезгливо бросил жеребец.

– Это да, – вздохнул старик и устало крякнул.

На верхней палубе появилась другая группа грифонов. Они выглядели озадаченными, а увидев на борту помощника капитана, замерли, не понимая, что происходит.

– Что случилось? – поинтересовался помощник.

– Мы нашли банку с неизвестным содержимым под кроватью в каюте номер шестнадцать.

– А этот корабль все интереснее и интереснее, – усмехнулся грифон. – Кто расположился в этой каюте?

– Крэлкин, – угрюмо произнес капитан торгового судна.

– Земной пони, который хочет попасть в империю, – растягивая слова, произнес старик. – Как интересно. – Он нашел взглядом виновника и обратился к нему. – И что же ты там прятал?

– Ничего я не прятал, – возмутился тот. – Я хотел бы, чтобы ученые вашего государства рассказали о свойствах минерала, который я нашел, потому как единороги не способны подвергнуть его анализу.

– Я сам могу передать его ученым, а ответ отправим срочным письмом принцессе Селестии. Так устроит? –предложил помощник капитана.

– Нет.

– Тогда мы конфискуем неизвестное вещество, – моментально отозвался собеседник.

– Но… – Чужак осекся, видя, как наслаждается моментом грифон. – И нет возможности оставить его у себя?

– Боюсь, что нет, – развел лапами тот.

– Тогда вся моя поездка сюда теряет смысл, – посетовал жеребец.

– Ты можешь поверить нашему слову, – усмехнулся старик.

– Я вас не знаю.

– Как и мы вас, – заметил помощник. – О доверии говорить глупо. Так что я могу просто обнулить ваше приглашение посетить нашу страну, и мы попрощаемся на этом.

«Этот грифон предлагает всего три варианта: либо я отдаю им цаворит, и тогда заручусь их, хоть и призрачной, но поддержкой, либо они конфискуют камень без малейших шансов вернуть его обратно, либо просто не попаду в империю, и тогда все мои попытки пойдут коту под хвост. Последний вариант самый нежелательный. Новый цаворит мне смогут еще раз зачаровать, а вот хороших хирургов необходимо искать».

– Вы скажите, где я смогу найти мою вещь? – спросил чужак.

– Известно где, в императорской лаборатории. Все подобные вещи мы посылаем туда. А вообще очень странно, что ты не принес эту бутыль сюда.

– Просто забыл, – моментально соврал жеребец. – Я же не отнекиваюсь, что это не мое.

– Раз вы закончили, – обратился начальник смены к команде. – Можете возвращаться на корабль.

Группа грифонов кивнула и взмыла вверх. Оставшиеся пограничники проверили сумки Кресцента, записали все имущество и, отрапортовав о выполнении, тоже поднялись на борт корабля. Помощник капитана осмотрел шеренгу пони, окинул взглядом торговое судно и посмотрел на единорога.

– Нам тоже пора, – произнес старик.

– Я предупреждаю, – пригрозил отец Твайлайт, – если мне не понравится то, как со мной обращаются…

– Я обещаю, что позабочусь о вашей сохранности, пока вы будете рядом со мной.

– Посмотрим, что стоит слово грифона, – сплюнул Кресцент.

Его рог засветился, и за спиной появились крылья.

– О, какая магия, – восхитился грифон. – Я такой еще никогда не видел.

– Надеюсь, что больше и не увидишь.

– А я бы посмотрел, – слащаво произнес помощник капитана, расправил крылья, поднялся в воздух и неспешно начал путь наверх. – Ты уж прости, стар я стал…

– Я не спешу.

Чужак с некоторой опаской проводил взглядом своего напарника и грифона и услышал причитания капитана:

– Аттир меня убьет.

Крэлкин посмотрел, как капитан бегает по палубе и собирает разбросанные тряпки.

– Мало мне было инцидента с пиратами, так еще и Аттир… – не унимался тот. – Чего стоите? Поплыли. А ты, – обратился он к чужаку, – отправляйся в каюту и чтобы до прибытия в порт я тебя не видел.

– Сколько еще плыть? – поинтересовался Крэлкин.

– Два часа.

– Хорошо. Только задам несколько вопросов Винил.

Капитан недовольно фыркнул, буркнул под нос: “Чтобы я еще раз, да взял к себе на борт не проверенных пони”, и стал дальше собирать вещи.

– Что ты хочешь? – вопросила кобылка, почувствовав на себе едкий взгляд чужака.

– Я хочу попросить, чтобы ты позаботилась о судьбе Кресцента.

– Я же сказала…

– Он не должен умереть! – рявкнул чужак, и некоторые пони повернулись к нему.

– Сейчас в моих силах только поговорить с императором… – словно оправдываясь, произнесла ди-джей.

– Надави на него. Сделай что угодно, но Кресцент должен вернуться.

– Какое тебе вообще дело до этого Кресцента? – с недоумением поинтересовалась собеседница. – То, что вы играете в какие-то игры и неприкрыто лжете в морды помощников капитанов не делает вас лучше. Он понесет заслуженное наказание.

– Он его не заслужил, и ты это знаешь.

– Лучше меня знают законы, – отмахнулась пони. – Не я заставляла принцессу Селестию подписывать то соглашение между Эквестрией и Империей Грифона, так что я сделаю то, что смогу, а остальное – лишь дело случая. Если твой друг хотя бы наполовину так хорош, как ты о нем думаешь, то он покорится. Если нет, то придется разбираться на международной арене, а грифоны не очень любят пони.

– Я это уже понял. Селестия очень рассердится, если я потеряю Кресцента в первой же вылазке в империю.

– Мне все равно, но за него я почему-то не переживаю. А вот такой, как ты может запросто потеряться навсегда в запутанных улочках портового города. Как считаешь, откуда у них в ресторанах понятина?

Земной пони сглотнул, вымучено улыбнулся и отправился в каюту, прихватив с собой книгу о том, как вести себя в Империи Грифона.

Глава 5

Крэлкин наскоро прошел проверку вместе с Винил перед выходом из порта и, оставив за забором корабль, его единственную немагическую связь с Эквестрией, поежился. Кобылка стояла рядом и беспокойно осматривалась по сторонам. Земной пони последовал ее примеру, однако ничего подозрительного не заметил.

Вокруг сновали грифоны в спецодежде, перемазанной серой грязью. Стоял сильный запах рыбы, иногда ветер приносил откуда-то горький запах тухлой массы обитателей моря. Смрад сильно бил жеребцу по носу, и он, невольно морщась, думал, как бы побыстрее убраться с пристани. У воды ровными рядами стояли кирпичные домики с открытыми настежь огромными дверями. В дверях то и дело приходили и уходили рабочие.

У некоторых построек из стен торчали грязные металлические трубы, хитроумно заворачивали и либо скрывались в тех же стенах, либо уходили в соседние строения. На крышах виднелись кирпичные трубы, из которых неспешно вырывались клубы дыма. Слышалось гудение моторов, вырывающийся под давлением пар. Вдалеке послышался пронзительный свист, и Крэлкин дернулся.

– Давай уже александрит, и я пошла, – буркнула Винил.

Земной пони нехотя вытащил один из мешков и передал собеседнице. Та жадно его схватила, открыла мошну, проверила содержимое и, кивнув, спрятала драгоценный камень в свои седельные сумки. Чужак сглотнул, понимая, что скоро останется один на один с новым, непознанным миром.

– Чего они в эту дыру нас привезли? – возмутилась единорожка, пряча сокровище. – Я думала, что приедем в Спенсер. Ладно, мне все равно. Я в столицу. И помни, что я тебя не знаю, не видела и знакомиться не намерена. Понял?

– Да, да, как скажешь, – отмахнулся жеребец.

– Я больше не отвечаю за то, что произойдет с твоей меткой. С патрулями сам разбирайся.

– Я понял, – раздраженно бросил Крэлкин. – Спасибо.

Кобылка оглянулась, махнула копытом и исчезла во вспышке пространственного перехода.

«Мда… – подумал жеребец. – С магией куда проще. Надо было не выеживаться, а брать структуру ДНК, которую мне предложила Селестия. Так нет, я же решил, что меня в простого пони превратить хотят… самовлюбленный осел».

Чужак мотнул головой и посмотрел вглубь города сквозь светлую улочку.

«Итак, необходимо добраться до столицы. Нужно найти транспорт. И, может быть, чего-нибудь перекусить. Кто знает, сколько до центра их империи ехать? Впрочем, мне бы не помешало узнать, есть ли тут вообще какой-то транспорт, едущий в столицу. И надо бы держать ухо востро. Неизвестно, какие тут нравы. Все же это не Эквестрия. Неплохо было бы спросить дорогу у Винил».

Чужак оглянулся, увидел ближайшего работника порта и призывно помахал копытом, однако тот его проигнорировал. Тогда он подбежал к нему и поинтересовался, как пройти на вокзал, но грифон лишь фыркнул, брезгливо бросил: “пони” и пошел по своим делам. Крэлкин проводил его озадаченным взглядом, пожал плечами и попытался спросить дорогу у еще одного рабочего, но снова попал под холодный, брезгливый взгляд и презрительное слово “пони”.

«Что-то у них совсем проблема с пони, – подумал чужак. – И что такого, что я выгляжу не так, как они? Вроде бы я их понимаю, и они меня, так почему они не хотят просто рассказать, как пройти на вокзал? Или бы сказали, что его тут нет. Как дети…»

– Прости, ты на вокзал? – окликнул кто-то чужака сзади, и он обернулся.

Перед жеребцом возник молодой грифон в легкой цветастой рубашке и соломенной шляпе. На боках у него висели пустые седельные сумки. Незнакомец улыбался, и Крэлкин улыбнулся в ответ.

– Не принимай близко к сердцу, – произнес незнакомец, осматривая пристальным взглядом рыбные забегаловки. – Тут мало кто пони любит. Но есть и такие, как я.

– Как ты? – с недоумением поинтересовался чужак.

– Те, кто с пони дружит, – пояснил собеседник. – Мы с ними работаем довольно часто, так что наслышаны о многом.

– “Мы”? – с подозрением спросил жеребец.

– Мы – такие грифоны, – вновь пояснил незнакомец.

– Что-то это все подозрительно, – заявил земной пони.

– Ну, как знаешь. Но я как раз направляюсь к вокзалу.

Грифон обогнул жеребца и пошел по улочке. Чужак некоторое время смотрел ему вслед, чертыхнулся и нагнал грифона.

– Если ты не возражаешь, я присоединюсь, – сказал он, осматривая грязные двухэтажные домики.

– Да я только за, – весело отозвался тот. – Ты откуда родом?

– Родом я из… В общем, издалека.

– Понятно, что Эквестрия не близка, – хохотнул попутчик.

– И не в Эквестрии я родился… – Крэлкин запнулся, как только увидел на себе заинтересованный взгляд. – В общем, это долгая история.

– А я думал, что корабль из Эквестрии, – озадачено проговорил грифон.

– Из Эквестрии, – подтвердил жеребец. – Я тут по специальному распоряжению принцессы Селестии.

– А ты, видно, влиятельный, – просиял собеседник.

– Не без этого, – буркнул пони.

Попутчики молча углубились в город. Замаячили высотки. Чужак с любопытством смотрел на местную архитектуру и отмечал ее скупость. Впрочем, некоторые строения пестрили на фоне остальных. Дважды он видел, как по подвесным рельсам, ловко проложенными между домами, промчались небольшие вагонетки в неизвестном направлении.

Впереди показался небольшой светлый и ухоженный парк, устроившийся между высокими домами. Незнакомец зашел в него и остановился около статуи, изображающей атом. Крэлкин тоже остановился и, склонив голову набок, с чувством ностальгии посмотрел на изваяние.

– Это атом, – произнес грифон, словно поясняя школьнику очевидную истину.

– Минимальная частица деления материи, – заметил чужак.

– Не минимальная, – отмахнулся собеседник и внезапно встрепенулся. – Ты знаешь, что все состоит из атомов?

– А это не очевидно?

Крэлкин с настороженностью посмотрел на попутчика, понимая, что взболтнул лишнего.

– Ты первый, кто сказал это, – заметил грифон. – Тем не менее, это уже неважно. – Он осмотрелся по сторонам и, удостоверившись, что никого нет, мягко произнес: – Ты как, по-плохому или по-хорошему?

– По-плохому? – насторожился жеребец.

– Вещи отдашь, – пояснил тот. – Все забирать не станем, оставим минимум на существование.

– Не понял, – нахмурился чужак и попятился.

Через несколько шагов он на кого-то наткнулся и, подпрыгнув, резко развернулся. Перед ним стоял почти белый грифон в черной рубашке и мрачно смотрел на него.

– Чего возишься? – рявкнул новый незнакомец. – Тебя за смертью посылать что ли?

– Он от принцессы, – произнес подельник.

– Да хоть от императора, – отмахнулся второй и, посмотрев на жертву, рявкнул: – Снимай сумки.

Пони вновь прерывисто вздохнул, попятился и мотнул головой.

– Значит, по-хорошему не хочет, – процедил сквозь зубы белый и сделал несколько шагов к жеребцу.

– Погоди, – попросил первый незнакомец у подельника и обратился к чужаку: – У него удар сильный, а мы бы не хотели портить твою мордашку. Все же от принцессы, мало ли куда тебя черти занесут. Будь так добр и не шевелись. Я сам все сделаю.

Крэлкин увидел, под крылом белого преступника большой нож и сглотнул. Он не шевелился и покорно ждал, пока с него сняли сумки и, поблагодарив, грифоны в стороне стали копаться в его вещах.

– Матерь божья, да у него тут богатство! – воскликнул белый бандит, заглядывая в мешок с александритом. – Вил должен отвалить немеряно за это. Не знаю, где ты нашел эту золотую утку, но нам сегодня явно повезло. – Грифон посмотрел на жеребца. – Остальной хлам можешь забирать.

– Опять заблудился, – послышался поблизости озабоченный голос, и грабители тут же подскочили.

– Настучишь копам – уроем! – пригрозил белый, и он с подельником рванул ввысь.

Пони посмотрел им вслед и сцепил зубы.

– Просто шикарное начало, – буркнул он и подошел к своим вещам.

Отодвинув в сторону накидки, он попытался представить, сколько за них можно выручить, но тут же отогнал эти мысли.

– Что тут произошло? – вновь донесся голос.

Крэлкин обернулся и увидел коричневого пожилого грифона. Седина крепко обосновалась на боках, перья на кончиках крыльев тоже были с сединой, но грудь не потеряла прежнего лоска.

«Тошнит уже от этих грифонов, – подумал чужак. – А ведь я только сошел с корабля… Что дальше будет?»

– Обокрали? – безучастно поинтересовался очередной незнакомец. – Тут такое часто случается.

– Мне от этого не легче, – вздохнул жеребец.

– А ты не грифон? – с удивлением заметил старик.

– Не грифон, – подтвердил Крэлкин и, посмотрев на разбросанные вещи, начал неспешно собирать их.

– Пони что ли? – хохотнул незнакомец, подходя ближе. – Еще и не единорог?

– А с чего я единорогом должен быть? – обижено поинтересовался чужак.

– Думал, что сюда только единороги суются, – обронил собеседник. – А вон оно как получается. А почему ты не единорог?

– Почему я не единорог? – озадачено спросил Крэлкин. – Как я могу быть единорогом, если я земной пони?

– Когда мы сюда прибыли, у нас был выбор, – произнес грифон в задумчивости, и пони скосил на него настороженный взгляд. – Ты почему-то выбрал не единорога?

«Что за вопросы? Кто он вообще такой? И про какой выбор он говорит?»

– Да какая разница, единорог я или нет? – возмущенно произнес жеребец.

– Хотелось бы встретиться с единорогом, – с некоторым сожалением отозвался старик.

– Тут должно быть много единорогов, – отмахнулся Крэлкин. – Кого-то можно и найти.

Чужак затолкал оставшиеся бумаги, накинул сумки на спину и с минуту застегивал пряжку на животе.

– Был бы тут Кресцент… – с грустью пробубнил он. – Надо бы Селестии письмо отправить… Только что ей написать?

– Так ты тут по распоряжению принцессы Селестии? – изумился грифон.

– Что-то типа того, – нехотя отозвался жеребец.

– Значит, важный пони, – добродушно хохотнул собеседник. – И чем же ты ее подкупил?

– Слушай, у меня нет ни времени, ни желания… – чужак осекся и, скривив морду, осмотрелся по сторонам. – Мне решать проблемы необходимо, а не рассусоливать…

– А у тебя особо-то выбора и нет, – подметил незнакомец, и чужак тяжело вздохнул. – Куда дальше? На вокзал? В порт? И что? Здесь милостыню никто не подаст, а копыта твои никому и даром не сдались. Я что-то сомневаюсь, чтобы ты мог дробить камни лучше наших машин, а магии у тебя нет.

– Нет, – вновь вздохнул жеребец.

– Так что, куда дальше?

– Ну… Я даже не знаю, – признался Крэлкин. – Если бы подать в органы правосудия…

Старик рассмеялся, перебив собеседника, и тот недовольно воззрился на грифона.

– Извини, – сквозь смех выдавил крылатый. – Ты там что-то говорил про нашу полицию?

– И что такого смешного я сказал? – с недовольством поинтересовался чужак.

– Нет, нет, продолжай, – махнул лапой тот. – Просто забавно слушать, как пони рассуждают о наших правоохранительных органах. Почему-то все они думают, что их должны защищать в чужой стране.

– Вообще-то, так всегда должно быть.

– Так всегда в мире добрых и розовых поняшек, – усмехнулся грифон. – Здесь реальность совершенно иная.

– И что ты предлагаешь? – настойчиво поинтересовался Крэлкин.

– Я? – изумился старик. – Да ничего не предлагаю. Мне интересно посмотреть, как пони будет без денег пытаться что-то сделать.

– Я бесплатные представления не даю, – фыркнул жеребец.

– Начинаешь смекать, – добродушно кивнул незнакомец. – Был бы я моложе, да крыло бы не потерял…

Чужак присмотрелся и увидел глубокий рубец на правом крыле.

– Это где ты так? – поинтересовался он.

– Несчастный случай на производстве, – словно невзначай обронил собеседник. – Мы тестировали новый вид винтов… Мне еще повезло. Одним лапы оторвало, другим голову.

– И было за что умирать?

– Неа, – грустно произнес старик. – Проект закрыли, а нас выгнали. А кому нужен не летающий грифон?

– Как обычно, – проворчал пони, и собеседник дернул ухом.

– Может, пойдем выпьем? Тут есть неплохой бар совсем рядом.

– Я не пью.

– Да, прости, забыл, что пони соль лакают, – хохотнул грифон.

– Ага, – отрешенно бросил Крэлкин, пытаясь понять, можно доверять очередному крылатому представителю империи или лучше обойти его стороной.

– Так пойдем? – поинтересовался старик. – Может, помогу тебе, если понравишься мне.

– Что-то я не понимаю грифонов, – произнес чужак. – Одни меня ограбили, ты вот – приглашаешь в бар, хотя знаешь, что денег у меня нет и платить за все придется тебе.

– Пустое, – отмахнулся собеседник. – Иногда хочется поговорить с кем-то о том, как живут в Эквестрии. Пони сюда почти не заглядывают, а попасть к вам можно только через очень щепетильную администрацию, которая очень не любит отпускать за границу ученых, особенно бывших.

– Что-то это мне все напоминает Эквестрию, – заметил пони.

– Давай продолжим за чашечкой крепкого виски, – произнес грифон и неспешно двинулся куда-то. Крэлкин его нагнал и напомнил:

– Я не пью.

– Возьмем тебе сока, – моментально предложил грифон. – Как на счет персикового?

Земной пони скривился, и старик хохотнул.

– Значит, ананасовый, – нашелся тот. – Хотя и дорогой он, зараза. У нас не растут… Да и не все любят давить ананасы на сок. Слишком дорогое удовольствие.

«Он знает, что я люблю? Или просто угадал?»

– Я вообще могу тебе верить? – поинтересовался чужак.

– И ты думаешь, что тот, кто хочет тебя обмануть, будет тебе об этом говорить?

– У меня больше ничего нет, – пояснил жеребец. – Все и так забрали.

– У тебя есть мясо, – просто сказал грифон. – Много свежего мяса. За него можно много выручить.

Земной пони остановился и сглотнул. Старик заметил это и тоже остановился.

«А ведь Винил предупреждала. Кажется, я укусил кусок больше, чем могу проглотить. Интересно, об этом меня предупреждал Кресцент?»

– Я хоть и калека, но в деньгах так сильно не нуждаюсь, – заверил старик. – Первый пони, с которым довелось поговорить, и тот шизофреником оказался.

– Думай обо мне, что хочешь. Откуда я могу знать, что ты меня не сдашь сейчас каким-то мясникам?

– Я понимаю, что тебе не нравлюсь, –устало проговорил собеседник, – и первое твое знакомство с подобными мне прошло не очень гладко, но если бы я хотел тебя отправить на мясорубку, я бы тебе не предлагал выпить.

– И ты хочешь, чтобы я тебе поверил? – недоуменно спросил чужак.

– Можешь мне не верить, но сейчас у тебя нет выбора, – сказал грифон и с легким раздражением посмотрел на пони. – Ты оказался в довольно щепетильной ситуации, Крэлкин.

– Откуда ты знаешь мое имя? – встрепенулся жеребец и сделал несколько шагов назад.

Грифон вскинул бровь.

– Это довольно распространенное имя у пони, – произнес он.

– Ты врешь.

– Ладно-ладно, – легко согласился старик. – Вру я, но что с того? Я знал, что корабль с пони прибудет сюда и даже шел хотя бы посмотреть на них у корабля… Пони – моя слабость. Нравятся они мне… такие беззаботные в своем сладком мирке, такие мягкие, спокойные. Они умеют веселиться в отличие от грифонов. Нет, я не говорю, что грифоны устраивают плохие концерты, но делают это крайне редко и попасть туда может далеко не каждый. Клуб избранных, если ты понимаешь, о чем я.

– У тебя есть список всех, кто был на корабле? – догадался Крэлкин.

– Конечно. Мне очень хотелось с кем-то поговорить, но, как я уже говорил, сюда пони практически не приплывают, а встречать их в другом городе мне через чур накладно.

– Почему не встретился с Винил? – поинтересовался жеребец. – Почему именно я?

– Я думал, что я никого вообще не встречу, – признался тот. – Слушай, пойдем, выпьем, а то в горле пересохло. Обещаю тебя защитить от любых посягательств на твое.. – грифон хихикнул, – мясо.

Чужак стоял в нерешительности. Он не знал, верить незнакомцу или нет. С одной стороны ему не улыбалась судьба быть съеденным в каком-то захудалом пабе, с другой – он не хотел возвращаться ни с чем. «Винил меня предупреждала о каких-то любителях пони. Неужели это один из них? Впрочем, если что-то пойдет не так, Селестия поможет мне выбраться».

– Ладно, я пойду с тобой, –согласился пони, – но только если ты купишь мне билет в столицу.

– Если так сильно надо, то куплю, но я не понимаю, зачем тебе это нужно. Дальше будет только хуже.

Старик повернулся и пошел в бар. Крэлкин двинулся за ним. Некоторое время они шли в тишине. По округе разносился настойчивый щебет птиц, ветер начал усиливаться. Чувствовался морской бриз и терпкий запах рыбы.

– Ты хочешь от меня узнать, как живут в Эквестрии? – внезапно поинтересовался чужак

– Горю желанием, – воодушевленно произнес грифон. – Иногда хочется вырваться отсюда, но куда ни едь, везде одно и то же.

– В Эквестрии то же самое.

– Везде есть свои нюансы, это верное, но хочется узнать о ваших.

Грифон резко свернул, и чужак увидел, как он открывает небольшую дверцу. Над входом висела деревянная вывеска с большими черными буквами: “У Джо”, побитая временем и разрисованная сорванцами. В помещении было шумно, и при открытой двери можно было услышать короткие отрывки фраз.

Как только Крэлкин вошел внутрь, разговоры прекратились, и с десяток грифонов тотчас уставились на него. Он сглотнул, заметил старика, уже пробирающегося в дебри бара к самому дальнему столу, и поспешил за ним. После того, как новоприбывшие сели, посетители постепенно вернулись к разговорам, иногда посматривая на необычную пару.

– Что-то мне не нравится, как на меня тут смотрят, – шепотом произнес Крэлкин.

– Ты главное, не бойся, – наставлял незнакомец. – Они, скорее всего, первый раз пони видят. И мало кто пробовал их мясо. А это деликатес.

– Значит, ты специально меня привел сюда, чтобы понять, сколько я стою?

– Не веди себя вызывающе и успокойся, – отмахнулся старик. – Я сказал, что буду защищать тебя, значит, буду защищать. Лучше расскажи, с каким поручением принцесса Селестия отправила тебя в нашу страну.

– И зачем ты хочешь это узнать? – поинтересовался чужак, осматривая других посетителей.

– К нам в основном единороги приезжают, да и то либо по своим каким-то делам, либо по распоряжению принцессы Селестии работать на императора. Все это выглядит… – грифон задумался, подбирая слова, – довольно неплохо, если не учитывать того факта, что они ни с кем не общаются. Работа, работа… да замкнутый круг общения. Впрочем, император их никуда не отпускает с территории объекта исследования.

– Ну, если честно, то я тут просто хочу осмотреться, – произнес жеребец.

– Какое-то уж очень странное поручение у тебя, – заметил старик и откинулся на спинку промасленного стула.

– Там у нас в высоких кругах слегка побаиваются вашу страну и, вероятно, правительство, – нашелся пони.

– Было бы это так, – наставительно изрек собеседник, подняв когтистую лапу и указав пальцем в потолок, – принцессы встретились бы с императором лично, а тут…

– Надо же как-то от вторжения защищаться. Вот меня послали посмотреть, что да как.

– Да мы и сами толком не знаем, что да как, – хмыкнул грифон. – Простым осмотром ты не ограничишься. Придется спускаться в подвалы и залезать на небоскребы.

– На такое я не подписывался, – отмахнулся Крэлкин.

– Придется, – с некоторым сожалением произнес старик. – Тебе же это поручила сама принцесса. Если бы нам приказал император что-то сделать, пришлось бы делать. Даже если бы это стоило жизни.

– Селестия не такая, – протестующе воскликнул жеребец.

– А какая? – с интересом спросил грифон и упершись локтями на столешницу, подвинулся к попутчику.

– Ну, – замялся чужак. – Она мягкая и в то же время твердая. Она старается ни на кого не давить. Тем не менее, все всегда делают то, что ей нужно. Ее мощь поражает. Ее ничем не пронять, да и, скорее всего, она повидала такое, что нам и не снилось. Даже не знаю, как описать, но она делает так, чтобы пони сами выбирали нужный ей ответ или вариант действия и все делали по собственному желанию. Даже если она магией воздействует на кого-то, все равно сила ее впечатляет.

– Вот она, сладкая жизнь, – слащаво произнес собеседник и потянулся.

– А у вас что, добровольно-принудительно?

– А в монолитных государствах может быть по-другому?

– Как видишь, в Эквестрии все по-другому.

– На то она и Эквестрия, – блаженно произнес грифон и откинулся на спинку стула.

Старик подозвал официанта и сделал нехитрый заказ. Работник кафе с удивлением осмотрел пони, однако ничего не сказал.

– Слушай, у нас байка ходит, что пони делают радугу из… – грифон осмотрелся и понизил голос: – других пони.

– “Из других пони”? – не понял Крэлкин. – В каком смысле?

– Как-то выжимают из них что-то… И получают цвета радуги.

– Без понятия, – моментально заявил Крэлкин, пытаясь представить процесс такого производства. – Но что-то мне мало верится, чтобы пони такое делали. В любом случае, погодой занимаются пегасы, а я с ними не общаюсь.

– А мне интересно, как жить в мире, в котором ты сам управляешь погодой.

– Не очень хорошо, – заверил жеребец, – потому что погоду меняют сами пони. Встали с утра и весь день занимаются бесполезной работой. Честное слово, гораздо проще, когда погода меняется сама. Я вот, правда, не знаю, пони грозу делают или нет.

– Зато вы можете сделать погоду теплой, когда этого сами захотите, – возразил собеседник. – Только подумай, что можно создать локальные идеальные условия существования, забыть про селекцию и остальные виды вмешательства в генетический код. Это рай земной.

– Однако пони решили, что смена сезонов года также важна, как смена дня и ночи.

– Я бы с удовольствие с ними поменялся, а то кости старые частенько ноют на погоду, – заметил старик. – Но от меня в данном случае ничего не зависит.

– От нас никогда ничто не зависит.

– Ну, почему же? – с хитринкой спросил грифон. – Кое на что мы можем повлиять, особенно когда имеет связи в правительстве. Так чем ты привлек принцессу эквестрийскую? Не крупом же...

– Какая разница?

– Да просто интересно, – поспешно произнес старик. – У нас, чтобы разговаривать с императором лично, надо быть либо пони, либо важной шишкой, либо прислугой, либо продавцом.

– Селестия не такая. Она…

– Я уже слышал, какая Селестия, – перебил собеседник. – Теперь я хочу понять, как ты втерся к ней в доверие. И знай, что я почувствую, если ты врешь?

– Почувствуешь? – с презрением вопросил чужак.

Старик улыбнулся и кивнул. Пони застыл, пытаясь понять, что имел в виду незнакомец. Через минуту к столику подошел официант с подносом, небрежно поставил перед посетителями заказанные блюда и покосился за жеребца.

– Сколько? – поинтересовался он, глядя на пожилого грифона.

– Не продается, – отмахнулся тот.

– Вы не поняли, – как можно учтивее произнес официант. – Вопрос стоит только в сумме.

– Любезнейший, мне все равно, сколько вы предложите, – ухмыльнулся незнакомец. – Это моя добыча.

– Отказ будет стоить очень дорого, – заверил работник бара.

Старик моментально выпрямился, схватил официанта за галстук и рванул на себя. Второй лапой он подхватил столовый нож и всадил в стол, пронзив галстук. Поднос со звоном упал на пол, и зал затих. Официант недовольно фыркнул, резко выпрямился, разорвав галстук надвое, и прошипел:

– Живыми вы отсюда не выйдете.

– Мне так все говорят, – буркнул старик и плюхнулся на стул.

Послышались негромкие, но четкие щелчки.

– Я предупреждал, что цена ошибки будет высокой, – произнес молодой грифон.

«И опять я вляпался во что-то», – посетовал про себя чужак, нервно осматриваясь и ловя на себе хищные взгляды.

Работник бара развернулся и, прежде чем скрыться за дверями кухни бросил:

– Мясо от свинца не портится.

Крэлкин глянул на старика, а тот в свою очередь смотрел на него.

– Спасибо, – кисло отозвался жеребец, обвиняя его.

– Спасибо за что? – с недоумением поинтересовался тот и улыбнулся.

Чужак бросил взгляд назад и, увидев застывших грифонов, которые уже наставили пистолеты на них, подскочил. Он попятился назад, споткнулся об стул и вместе с предметом мебели повалился на пол. Старик же, удобнее уселся, налил горячего чая и вздохнул. Крэлкин моментально подскочил и с недоумением уставился на застывших противников.

– Вот ты приперся в Империю Грифона, – молвил старик, – а для чего? И не ври про просьбу Селестии, я бы знал. Да и отклонил ее… Покажи метку, – внезапно приказал пернатый.

– Метку? – с беспокойством отозвался чужак. – Но…

Накидку пони подхватил внезапно появившийся ветер и оголил круп. Грифон скривился и хлебнул чая.

– Я же предупреждал Селестию, что не стоит сюда отправлять своих граждан без меток. Мы подписали соглашение…

– Император?.. – в страхе произнес жеребец.

– Догадался, – вздохнул пернатый. – Крэлкин, Крэлкин… – потянул он и внезапно стал насвистывать незадачливый мотив. Чужак нашел его очень знакомым, но никак не мог вспомнить, откуда музыка.

«Почему император Империи Грифона сидит передо мной и пытается мне что-то сказать? И почему, если он император, то остальные его не узнали? Вообще непонятно. Но если бы он откровенно лгал мне… какой толк? И откуда узнал о прошении Селестии и о том, что там было написано мое имя? Неужели передо мной на самом деле сам император грифонов?»

– Как меня зовут? – внезапно спросил старик.

– Откуда я знаю? – практически моментально отозвался Крэлкин.

– Знаешь.

– Ги… – попытался вспомнить чужак. – Гидеон, верно?

– Гидеон меня зовут в обличье правителя империи грифонов.

– Что значит “в обличье”?

– Сейчас тебя это не должно волновать. Тебя должно волновать мое имя.

«Значит, это не его обличье… Что это вообще значит? Он что, умеет, как я, менять форму материи? Это невозможно делать часто. Будь он хоть трижды гением магии, подобные преобразования тяжелы для живой ткани. Император не может пропасть надолго, так что можно предположить, что он знает какие-то приемы, способные менять облик на короткое время. Магия иллюзии?»

– Как ты колдуешь? – поинтересовался Крэлкин.

– Ты всегда уходил от прямого ответа, верно?

«Но откуда он знает? А еще он утверждает, что мы встречались, но я не помню, чтобы якшался с грифонами. Или это член Целеберриума под прикрытием? Нет, зачем ему было бы разыгрывать подобный концерт передо мной? Он знает, что я состою в Целеберриуме, и даже если он должен передать мне важную информацию, не тянул бы время».

– Почему “уходил от ответа”? – отрешенно возмутился чужак. – Откуда ты вообще меня можешь знать? Где мы встречались?

– А ты вспоминай, времени у нас предостаточно.

– Если ты из Целеберриума, то не тяни…

– Я не из Целеберриума. Я даже не знаю, что такое этот твой Целеберриум, – возразил грифон. – А ты подумай над вопросом, не спеши.

– Если даже ты заморозил их, – сказал Крэлкин, указав вглубь зала, – это не значит, что никто не зайдет сюда. Придется отвечать…

– Не беспокойся, – отмахнулся грифон и взял принесенный официантом бутерброд с рыбой. – Замерла вся материя в самых отдаленных частях вселенной.

– Не ври, никто такой силой не обладает. Это невозможно в принципе.

– Обладает, не обладает, – скучающе произнес старик, махая бутербродов из стороны в сторону. – Выйди на улицу и сам во всем убедись. Море рядом, вода замерла и там. Все ждет моих команд.

– Это какие-то имплантаты, да? – поинтересовался чужак.

– Где? – с недоумением поинтересовался грифон.

– В крыльях. Винил говорила, что император может колдовать крыльями.

– Ты прибыл сюда с Винил, да? Хорошая единорожка, не находишь?

– Она говорила, что ее учил император грифонов, – вновь сказал чужак.

– Учил и учу, – кивнул собеседник. – Но она не очень способная ученица.

– И зачем тогда? – поинтересовался жеребец.

– Узнаешь, когда скажешь, кто я.

– Да откуда я знаю?! – вспылил пони, и император стукнул по столу кулаком.

– Ну, пытайся понять, спрашивай, – недовольно сказал старик. – Не будь мешком.

– Ну… – Крэлкин задумался и через несколько секунд выпалил: – Когда мы с тобой последний раз встречались?

– Когда последний раз встречались? – усмехнулся грифон. – До зари пони.

– До… – начал чужак и осекся, с недоверием уставившись на собеседника и уточнил: – До появления пони?

– Да, – улыбнулся тот. – До появления самого первого пони на этой несчастной планете.

«До начала эры пони? Он что, человек? Выживший человек? Или когитор? Но что тогда значат его слова об обличии императора?»

– Ты не можешь быть…

– Иррационально? – усмехнулся император. – Или твой маленький разум не способен понять множество различных факторов? Или не можешь принять истину? Вот, к примеру, ты не понимаешь, как можно остановить время во всей вселенной…

– Не может быть такой силы! – рявкнул Крэлкин. – Это невозможно! Разве что ты ускорил нас, а нам кажется, что все вокруг замерли.

– Ну, наконец-то ты стал понимать, – улыбнулся грифон. – Теперь, вернемся к вопросу моего имени.

– Я на него не смогу ответить. Ты не можешь быть человеком, тебя бы убили аватары.

– Ты и о них узнал? – с некоторым удивлением произнес собеседник. – Похвально. Интересно, как глубоко ты смог нырнуть в этом мире?

– Ты когитор? – настойчиво спросил жеребец.

– Нет, не когитор, – покачал головой незнакомец. – Хотя знал и таких.

– Ты не можешь быть из моего времени, – твердо заявил чужак, пытаясь убедить себя в истинности своих слов. – Этого не может быть.

– А мог ли ты разорвать время? – поинтересовался император. – Можно ли вообще перемещаться во времени?

– Как видишь, можно.

Грифон покачал головой.

– И, тем не менее, как меня зовут? – вновь спросил он.

– Прошел почти год, с тех пор, как я сюда попал. Много чего произошло.

– Я уверен, что ты меня помнишь, – заявил собеседник, улыбнулся, откусил большой кусок бутерброда и скривился. – Ненавижу рыбу. Всегда не любил, но надо иногда делать то, что не хочется, потому как хорошее покажется скучной серостью. Не находишь?

– Учитель? – неуверенно прошептал чужак.

– Какой я тебе учитель? – возмутился незнакомец.

– Тогда назовись!

– Зачем ты оставил себе имя Крэлкин? – поинтересовался тот. – Назвался бы по-понячьи. Сладкое облако, березовая палка. Не знаю даже, что там сейчас у них в моде.

– Идиотские названия, – фыркнул чужак.

– И, тем не менее, если бы мне пришло письмо от Селестии на имя какого-нибудь Коричного Пряника, а не на имя Крэлкина, я бы, возможно, удовлетворил просьбу.

– Тебя смутило только мое имя? – с недоумением поинтересовался жеребец.

– Меня больше смутило, что ты полез сюда, – произнес император и вновь откусил бутерброд. – Я знаю, кто ты. И я даже знаю, что ты пришел в этот мир не один. Твой верный подручный, преданный пес его хозяина… А ведь он не один раз спасал тебе жизнь.

Пони разинул рот и с ужасом смотрел на собеседника.

– Догадался, кто я? Нам с тобой было довольно весело, – заявил грифон. – Хотя после тебя было столько событий, что я практически забыл, что ты должен был появиться примерно в это время.

– Ты не можешь им быть! – выпалил Крэлкин и подскочил, откинув стул назад. – Ты был посредственностью, ты был одним из самых никчемных магов, которых я когда-либо видел!

– Но я был настойчив, – легко парировал крылатый. – В итоге даже сам великий Крэлкин не понял, какая книга попала в его загребущие руки.

– Ты не мог прыгнуть во времени! – крикнул чужак, отступая назад. – Да даже если бы и прыгнул, то позже меня.

– Ну что, готов назвать мое имя? – усмехнулся грифон.

Крэлкин, не говоря ни слова, рванул в сторону выхода. Услышав за спиной хохот, сердце его сжалось и стало колотиться с удвоенной скоростью. «Это не может быть он! – думал он про себя. – Я не верю в этот фарс. Он читает мысли, залазит в самые далекие уголки моего сознания, но он не может быть… Он бы не дожил… Нет бессмертных…»

Вырвавшись на улицу, чужак осмотрелся и сжал зубы. Деревья не качались, листва не шумела, и даже птицы не щебетали. Стояла полная тишина. А в ушах отчетливо отстукивало сердце. Он попытался услышать, где море, почувствовать бриз, но все было тщетно. Еще раз осмотревшись, он выбрал предполагаемое направление и рванул туда. Сзади стукнула дверь, но он боялся поворачиваться. Кошмары, оставшиеся в прошлом, догнали его в настоящем.

– Куда бежишь? – поинтересовался голос сверху, и пони моментально свернул в подворотню.

Он хотел убежать, закрыться от призрака, который просто не мог существовать в том же времени, что и он. Обдумывая план побега, чужак еще несколько раз свернул на незнакомые улочки и, увидев перед собой пирс и корабль Эквестрии, рядом с которым стояли застывшие пони и стражники грифонов, рванул туда. Судно не играло на волнах, и море тоже не двигалось.

«Черт! – простонал про себя Крэлкин, остановившись и переводя дыхание. – Я не смогу от него уйти. Даже если сильно захочу… я в его власти. Если это он… то почему медлит? Почему гонится за мной, когда может уничтожить силой мысли? Сопротивляться я не смогу… Да и как сопротивляться в мире, где у меня даже магии нет? Похоже, что он просто играет с добычей. Правильно он сказал официанту: я его добыча, и он меня никому не отдаст. Но почему он появился до того, как я пришел в мир? И почему перед пони?»

– Набегался? – добродушно поинтересовался грифон.

Крэлкин было рванул от него, но, сделав несколько шагов, остановился и опустил голову.

Немного постояв так, он ненавистным взглядом исподлобья уставился на императора.

– Когда-то давно наши с тобой поединки мне казались чрезвычайно сложными, – произнес тот. – А теперь у меня есть сила поставить на колени все живое в этом мире.

– Убьешь? – сухо поинтересовался чужак.

– Будто мне это надо, – фыркнул собеседник и уселся прямо на каменную дорогу. – Да и кто ты такой, чтобы об тебя мараться? Призрак прошлого, с которым мне не посчастливилось когда-то встретиться? – вопросил он и, не дожидаясь ответа произнес: – Так что, готов назвать мое имя?

– Гресмит ты, – вздохнул пони и отвернулся.

– Правильно, – добродушно отозвался император. – Наконец-то мы встретились, Крэлкин. Этой встречи я ждал слишком долго, – внезапно кровожадно произнес грифон. – И я бы хотел вырвать твой кадык, вспороть брюхо, выколоть глаза и вырезать язык! Я хотел, чтобы ты захлебнулся собственной кровью! Я хотел сделать кресло из твоей кожи, сняв ее с тебя живьем! Я тебя ненавидел столько, сколько я себя помню! Если бы не ты, я получил бы силу и власть гораздо раньше!

Чужак зажмурился и приготовился к удару, однако грифон беззаботно продолжил:

– Но я подрос, выкинул гадость из головы и стал смотреть на мир совершенно иными глазами.

– И в итоге оказался здесь.

– Здесь оказался и ты.

Крэлкин промолчал, уселся на дорожку и посмотрел на море за горизонт. Взирая на бездвижную картину, по его спине пробежал холодок.

– Тебе не кажется, что ты чужой в этом мире? – поинтересовался он.

– Чужой? – с недоумением спросил Гресмит. – Не смеши. Это ты чужой, а я в этом мире нахожусь с начала его существования. Я точно рассчитал, когда ты появишься, в какой точке планеты. И я создал для тебя целый мир. После беготни и уловок ты должен был попасть в мир добрых и миролюбивых пони.

– Ты не мог создать их мир, – парировал чужак. – Мир пони с глубокой и сложной историей. Невозможно создать такой многогранный мир. Как ты можешь на них влиять, если даже не взаимодействуешь с ними?

– Согласен, я их корректировал последний раз тысячелетие назад.

– “Корректировал”? – переспросил Крэлкин, пытаясь вспомнить, что происходило в то время в истории пони. – Они воевали…

– С Империей Грифона, – закончил Гресмит. – Не находишь никакого совпадения?

– Ты убивал пони только для того, чтобы они были добры ко мне?

Император загоготал и, поднявшись на задние лапы, вытянулся.

– Не думай, что мир крутится вокруг тебя, – наставительно произнес он. – Он даже не заметил твоего исчезновения. Пропала одна никчемная жизнь, а взамен ей придет десяток. Нет… Мне тогда надо было просто развеяться, отвлечься от рутины, размять старые кости. Тем более, на трон должны были придти новые правители, и я им оказал дружескую услугу: их приняли, как спасителей.

– Ты убил тысячи живых существ, чтобы поиграть в свои политические игры? – возмутился чужак.

– А что такого? – флегматично поинтересовался грифон. – После войны всегда идет цивилизационный рывок. Пони вот выстрадали свой мир, прошли через реки крови, а ты… Ты не заслуживаешь даже сидеть рядом с ними за одним столом. Когда-то давно я хотел сравниться с тобой, а теперь понимаю, какой ты на самом деле мусор.

– Сам ты мусор, – буркнул чужак.

– Смешной ты, – хохотнул император. – Будь у тебя голова на плечах, ты бы изучил книгу, которую тогда украл от и до.

– Такие, как ты, меня постоянно преследовали и не давали продыху.

– Врунишка, – добродушно отозвался грифон. – Ты неделями ничего не делал. Насколько я помню, мы координировали действия. Это была забавная охота.

– А вот мне было не до смеха, – недовольно проворчал Крэлкин.

– А тебя никто не спрашивал. От тебя надо было только убегать. И ты это делал хорошо, надо отдать должное. Вот только с книгой ты обращался, как скотина. Вся изодранная, намоченная. Что ты с ней делал?

– Ты хочешь, чтобы я извинился? – с недоумением поинтересовался чужак.

– Ты всегда был нетерпеливым и неряшливым, – с ностальгией сказал Гресмит. – Особенно это касается судьбоносных решений. Ты должен быть единорогом, обязан был им быть, но выбрал судьбу простака. Как оно, лишиться магии?

– Издеваешься, да? – прошипел пони.

– Издеваюсь… – с недоумением потянул император и задумался. – Почему бы и нет? Что ты сможешь мне сделать? Я могу тебя хоть говном обозвать – ты проглотишь и не подавишься, потому что я так хочу. Ты попал в мой мир. Я здесь Бог.

– Ты просто зарвавшийся и охамевший человек, – отозвался жеребец. – Очередной выкидыш нашей никчемной эпохи.

– Вот за это я тебя всегда ненавидел, – проговорил грифон. – Ты говоришь то, что думаешь, не заботясь о последствиях. Так чем ты все-таки подцепил Селестию? Она мало на кого внимание обращает. Особенно после случая с ее первой подругой… А потом и с сестрой.

– Ты знаешь о них? – изумился Крэлкин.

– Я много о чем знаю, – отмахнулся собеседник. – А еще я знаю, что ты уходишь от прямого ответа.

– Ну… – чужак на время задумался, подбирая слова. – Я ее подкупил знаниями о нашем мире.

– Зная Селестию, ей это неинтересно, – беспристрастно заявил император. – Да и что ты можешь знать о нашем мире? Знаешь, из чего порох состоит? Как добыть уголь? По какому принципу устроены электростанции? Да ты ни один элемент квазистония не соберешь.

– “Квазистония”? – переспросил жеребец.

– Хм, а он не из нашего времени? – неподдельно изумился Гресмит. – Думал всегда, что оттуда. Впрочем, неважно. Отвечай.

– Я знаю, как работает магия старого времени, – сдавленно произнес чужак. – Этого было достаточно.

– Значит, она так просто клюнула на что-то подобное? – в задумчивости сказал крылатый, поднял взгляд и посмотрел на солнце. – Я полагаю, ей нужно преподать урок, что не стоит распаляться на подобные пустяки. Ей самой нужно совершенствоваться в той магии, которая у нее есть, а она лезет в другие.

«Последний раз, когда он пытался помочь Селестии, он практически уничтожил Эквестрию. Что же будет, если он соберется учить Селестию? Нет, этого психа надо держать подальше от Эквестрии. Любыми правдами и неправдами. Что же с тобой случилось, Гресмит? И ты ли это вообще?»

– Сказать по правде, она от меня не потребовала ни одной записи, – отозвался пони. – Разве что ее ученица… – Грифон медленно опустил взгляд и с недоумением воззрился на собеседника, и того передернуло. – Но и то без энтузиазма. Так что не нужно никого учить.

– А вот этого не твоего ума дело, – жестко отозвался император. – С тобой у меня будет разговор короткий. Не дорос еще нос решать политические вопросы. Мне нужна сильная Эквестрия, и я сделаю все, что угодно, чтобы она такой и была. А сколько прольется крови для этого – неважно.

Крэлкин поежился под прямым взглядом Гресмита и опустил глаза, рассматривая неровную кладку дороги. Он был готов поклясться, что перед ним стоит давний недруг, но он чувствовал холод и неприязнь, исходящую от него. В обличии грифона был Гресмит или нет, он стал источать неприятный запах смерти. Безрассудные действия, которыми император грифонов мог залить мир кровью, пугали чужака и вызывали неприязнь к самой персоне собеседника.

Гресмит изменился за прожитые годы, и Крэлкин это понимал. Изменился и он сам, хотя порой отрицал это. Теперь чужак был неравнодушен к своему новому дому и никак не допускал даже мысли о том, что он бесследно исчезнет. Гресмит же стал черствым и глухим. Он стал открытым и жестоким. Его цели и желания стали туманны. Земной пони пытался понять, что движет старым знакомым и не мог найти ответа. За столь длинную жизнь, как жизнь новой цивилизации, можно было сделать все, что угодно, убить кого угодно, полюбить кого угодно, с кем угодно подружиться и кого-угодно потерять. Было достаточно времени на путешествия, даже на другие планеты. Жизнь должна была надоесть Гресмиту, но он, казалось, совсем от нее не устал.

Крэлкин посмотрел на грифона; тот с интересом смотрел на солнце и молчал. Молчал и Крэлкин.

– Ну… – потянул жеребец и привлек внимание собеседника.

– Что “ну”? – переспросил грифон.

– Что делать будем дальше? – поинтересовался пони. – Я полагаю, что убивать меня ты не намерен?

– Наверное, нет, – пожал плечами император и предупредил: – Но я могу и передумать.

– И что тогда мне делать?

– По чистой случайности или по своей глупости, ты создал чистейшего земного пони, который только может существовать. Мне нужен образец твоей ткани для экспериментов. – Гресмит оскалился. – И я не обещаю, что ты ничего не почувствуешь.

Крэлкин нахмурился, но, поняв, что пререкаться с давним врагом смысла нет, тяжело вздохнул.

– Ты предлагаешь мне пойти в какую-то лабораторию?..

– Со мной пойдешь, – перебил грифон. – Из тебя пони, как из меня валькор. Впрочем, все может ограничиться только тестами. Давно я не встречал чистых пони любой расы. У меня как раз есть несколько новых экспериментов для этого.

– И что собираешься делать с образцами?

– Кого-кого, а тебя это должно касаться меньше всего, – отмахнулся император. – Хоть погублю все живое на планете, это не твое дело.

– Я боюсь, что ты можешь навредить Эквестрии, – признался жеребец.

– Циничный Крэлкин заботится о чей-то заднице, кроме своей? – хохотнул старик. – Что в лесу подохло?

– Эквестрия мне стала домом…

– Домом? – удивился Гресмит.

– Который вы у меня забрали в свое время! – надавил чужак.

– Дом мы у тебя забрали? Ты жизнь забрал у себя и своего напарника, а сейчас про дом заливаешь?

– Если бы вы меня не преследовали…

– Если бы ты держал свои руки при себе, то ничего бы не случилось, – прервал речь Крэлкина император. – Мы бы передохли в нашем времени, и закончилась бы очередная никчемная история.

– Поплачься еще, – хмуро буркнул пони.

– Только ты тут плачешься. Обидели мышку – написали в норку.

– Как ребенок.

– Кто бы говорил, – страдальчески воскликнул Гресмит. – Очень по-взрослому спихивать ответственность за свои действия на кого-то другого. Постыдился бы.

– Ничего я не спихиваю, – возразил чужак. – Я говорю правду.

– С твоей стороны это, конечно, правда, а с моей стороны? Почему мы вообще должны были за тобой бегать?

– Мне это тоже интересно. Что было такого…

Внезапно грифон подскочил и завис в полуметре над землей, расставив крылья в разные стороны, а через секунду их окутало розовое облачко магии. Земля под ногами содрогнулась, и чужак, подскочив, отпрыгнул от императора. Справа послышался хруст, и Крэлкин посмотрел туда. Небольшой склад, в котором стояли грифоны и чистили рыбу, оторвался от фундамента, слегка поднялся над землей, и, спустя мгновение, сжался в небольшой каменный шарик. Пони скривился и увидел, как из шарика стала капать кровь.

– Теперь ты понял, что такого было в той книге?! – рявкнул Гресмит. – Именно поэтому она была запрещена! А ты нарушил все мыслимые и немыслимые правила! Магия априори опасна! Любая магия! А магия, которая была описана в украенной книге – вдвоейне опасна! И она должна была оставаться под замком, как некогда решили более умные люди! Ты же решил поиграться с тем, что стоит жизни!

– Убивать-то было зачем?! – с ужасом вопросил жеребец.

– Ты еще не понял?! До тебя только так доходит! В книге были описаны самые мощные заклинания уничтожения и разрушения! И мы охотились за тобой именно-то потому, что ты не должен был научиться ей. Но мы переоценили тебя, – горько произнес грифон. – Ты оказался невежественной свиньей.

– А ты бездушная скотина, которая не ценит жизни! – нашелся Крэлкин.

Грифон сложил крылья, мягко опустился на землю и сел по-собачьи напротив чужака.

– Ты забываешь, что я был настойчивым, – заметил он. – Ты украл только одну книгу, я же забрал остальные.

– И ты меня обвиняешь в том, что я нарушил запреты? – опешил чужак.

– После твоей выходки была пересмотрена сама концепция магического сообщества. И книги пришлось кому-то забирать. Это был я.

– Тебе бы просто так их не отдали.

– Я знаю, – кивнул Гресмит, – потому мне пришлось кое-кого убить. Не скажу, что мне это не понравилось… Тем не менее, если есть магия разрушения, должна быть и магия созидания. Но ее не было среди тех книг. Зато была магия восстановления.

Крылья грифона вновь взметнулись вверх, их опять объяло облачко магии, и дом, который сжался в шарик, вновь появился на своем месте, вместе с работниками, застывшими в тех же позах, что и прежде.

– Эта магия, пожалуй, самая опасная, – заключил император. – Один маг мог создать идеального солдата, которого невозможно убить. И у тебя быт такой приспешник, потому у всех наверху кровь в жилах застыла, когда обнаружилась пропажа. После твоего побега высшее руководство стало шерстить закрытый архив на предмет исчезновения именно этой книги, и каково было их облегчение, что пропала не она…

– Что-то я не могу понять: как моя книга была начинена магией разрушения, если я прорвал материю времени?

– Именно, что прорвал, – заметил Гресмит. – Вероломно прорвал, как варвар. Это тоже была одна из форм разрушения. Сперва ты разрушал материю, а потом и время.

– Вообще бред какой-то, – с непониманием произнес чужак.

– Тебе, собственно, не нужно понимать ни одного моего слова, – отмахнулся грифон. – И зачем я тут перед тобой распинаюсь?

– Возможно, ты нашел последнего человека на планете?

– Последнего человека? – с отвращением бросил император. – Я их тут тысячами убивал. Лезут, как тараканы на свет.

– А аватары? Они должны были убивать людей. И тебя должны были убить.

– Они слабы. Более того, у аватаров своя миссия, и они вообще не имеют права выходить в открытый мир. Но иногда я чувствую их.

Чужак замолчал. Он не желал разговаривать со старым противником об аватарах. Он хотел, чтобы все решилось как можно скорее, а любые слова только оттягивали этот момент. С другой стороны, Крэлкин боялся оставаться наедине с Гресмитом в светлых и чистых кабинетах испытательного комплекса, а это было следствием окончания их разговора, потому, нехотя, он продолжал говорить глупости, пытаясь задеть за живое собеседника и оттянуть момент путешествия в лабораторию.

– Как ты вообще живешь столько лет? – невольно спросил жеребец.

– Это, пожалуй, самое интересное, – с некоторым интересом произнес грифон. – Это совмещение нескольких видов магии. Пожалуй, я должен поблагодарить тебя, что мне достались все те книги. Впрочем, знания постиг я сам, а книги рано или поздно все равно попали бы в мои руки.

– То есть, если бы я не украл книгу, ты все равно бы искал рукописи? – с изумлением поинтересовался пони.

– Конечно! – воскликнул Гресмит. – Я что, дурак? Миллионы веков человечество боялось смерти до треска льда. Потому было множество монахов, шаманов, богов. Из этого страха родилась наука, из него же родилась и магия. Люди всегда хотели контролировать все, что видят вокруг и быть неуязвимыми… Некоторым было проще представлять каких-то бессмертных существ… Заметь: бессмертных! Кому же понравится смена Бога и новые правила игры? Так вот, только магия полноценно смогла решить проблему. И, естественно, решение крылось в той запрещенной литературе.

– Ты бы все равно разграбил библиотеку? – уточнил Крэлкин.

– Конечно! – вновь воскликнул грифон. – Ты не слышишь?

– Я просто не могу поверить, что ты оказался такой скотиной?

– Да, ты тогда вовремя подвернулся, – усмехнулся собеседник. – Хотя сам виноват. Нечего было лезть, куда не просили.

– Паскуда!..

– Сам виноват! – рявкнул Гресмит. – Идиотом родился – идиотом и помрешь. Ты вообще не думаешь о завтрашнем дне. Тобой крутят все, кто хочет. Попал в новый мир пони, хороший, добрый… но ты и там нашел себе неприятности на круп. Жил бы спокойно, ни к кому не лез, ан-нет.

Внезапно чужак нахмурился.

– Погоди, что ты знаешь? – прямо спросил он.

– Я многое знаю про пони. И с твоей помощью собираюсь узнать еще больше. Ты довольно сильно втерся в доверие к Селестии, раз она на тебя написала прошение о посещении Империи Грифона. Будешь иногда отправлять мне письма, что происходит в Эквестрии, какие шаги предпринимаются и так далее. Думаю, ты еще не разучился чувствовать движение наверху?

– Почему это я тебе должен прислуживать? – возмутился жеребец.

– Потому что я так сказал, – отрезал император. – Да и выбора у тебя особо нет.

– Выбор есть всегда.

– Не в твоем случае, – покачал головой Гресмит. – Ты, как ты сам же выразился, чувствуешь себя чужим в этом мире. И действительно ты не должен был здесь никогда появляться. Если ты пропадешь – никто не хватится.

– Погоди, если бы я не скакнул во времени, ты бы не получил книги. Ты разорвешь временную петлю. Моя смерть тебе невыгодна.

– Ты уже выполнил свое предназначение, – отмахнулся собеседник. – Время в нашем случае не изменит материю. Лестно слышать после стольких тысячелетий, что мой старый враг так цепляется за что-то, кроме своей жизни, но…

Внезапно грифон замолчал и уставился вверх.

– “Но”? – поинтересовался Крэлкин.

– Засиделись мы тут, – произнес тот. – Пора возвращаться в привычное течение времени.

– Это значит, что наш разговор окончен? – поинтересовался жеребец.

– Полагаю, что ты уже жил в королевских покоях, так что ничего нового не увидишь и как себя вести знаешь.

– Это приглашение?

– Это приказ.

Император расставил крылья и хмыкнул. Чужак с тревогой смотрел на Гресмита и пытался увидеть в нем мага-неудачника, но не мог. «Теперь понятно, почему каждый правитель грифонов может колдовать. Просто сильный маг. Но почему он прошел такой огромный путь? Что им движет? Ему должно было надоесть само существование, но каждый раз он каким-то образом продлевал жизнь. И почему он помог Селестии взобраться на трон? Пони его явно интересуют.

Нужно узнать, что связывает его и Винил. Не просто же так он ее обучает, коли она посредственность. Да и зачем-то ему понадобилось слежка за Селестией? Был бы он так всемогущ, не нуждался бы в моей помощи. Что-то тут нечисто. Кажется, это не Гресмит. Он, конечно, многое знает о моей жизни, но как его проверить? Нужно найти такое воспоминание, в котором фигурируем мы оба, но о котором достоверную информацию знаю только я».

– Готов? – поинтересовался император.

– Куда же я денусь? – страдальчески осведомился жеребец.

– И то верно, – оскалился грифон, и крылья его сверкнули.

Глава 6

Крэлкин проснулся, когда солнце еще не взошло, а небо только-только светлело. Ему было тревожно. Гресмит переместил его в большую комнату с изысканным интерьером, и бросил. Теперь жеребец не мог сказать, где точно находится, и в королевском ли замке он сейчас вообще. Пребывание в незнакомом месте сводило его с ума, и он не знал, чего ждать от бывшего врага. В данной ситуации он мог только ждать, но ожидание еще больше давило на и без того напряженный мозг.

Чтобы развеяться, он поднялся и пробежался рысцой по комнате, благо, размеры ее позволяли. Он думал, что с помощью физических упражнений хоть как-то абстрагирует от действительности, но все было тщетно. Снизу кто-то отчетливо постучал, чужак отвлекся и, налетев на комод, с грохотом упал. Простонав, он поднялся и осмотрел учиненный разгром. Решив убраться завтра, он подошел к окну и попытался рассмотреть улицу, однако Гресмит его запер так высоко, что он смог различить в рассветной дымке лишь фонари окраины города.

Вздохнув, он вернулся на кровать и прижал к себе подушку, пытаясь понять, что дальше делать. Однако ни одной адекватной мысли не приходило на ум. Чужак не мог представить, как можно убежать от того, кто обладает немыслимой силой. Теперь он не был уверен, что Селестия вообще сможет его спасти, если что-то будет угрожать его жизни.

– Просыпайся, – послышался голос, и кто-то толкнул Крэлкина в бок.

Жеребец моментально открыл глаза, сел и прищурился от яркого солнца.

– Нефиг тебе долго спать, – вновь произнес кто-то. – Не заслужил.

Земной пони оглянулся и увидел большого крепкого золотистого грифона с белыми пушистыми перьями. Он был нарядно одет – во фраке и галстуке. Чужак нашел это смешным и ухмыльнулся. Видеть пони в нарядах он привык, но грифоны были в новинку.

– Гресмит? – неуверенно спросил он.

– Кто тебя еще придет сюда будить? – с укором поинтересовался крылатый.

– Значит, это замок? – уточнил жеребец.

– Замок, замок, – подтвердил император.

– Но ты вчера был другой, – нетвердо произнес Крэлкин.

– Я просто сменил оболочку. Знаешь, это, пожалуй, самая сложная магия, с которой мне доводилось сталкиваться, но, тем не менее, самая интересная. Кстати, я ее сам изобрел.

– Значит, ты выживал, прыгая в различные тела, – укоренился в мысли пони.

– Я думал, что ты уже понял.

Император хлопотал у стола, и нос Крэлкин, наконец, распознал вкус жареного мяса. Жеребец медленно встал, словно пытаясь не спугнуть видение, и сделал несколько несмелых шагов к грифону. Только сейчас он осознал, что ни разу с того времени, как попал в новый мир, не ел мясных блюд и даже не чувствовал их запаха.

– Это… мясо? – робко поинтересовался он.

– Конечно мясо, – раздраженно отозвался Гресмит. – А ты что хотел, чтобы я траву жрал?

– И мне можно… – с надеждой потянул чужак.

– Я тут главный, и ты будешь есть то, что я тебе скажу, – резко произнес император, и гость поморщился. – Я сам приготовил этот деликатес. Чтобы ты понимал, что оказался в моей власти, будешь делать только то, что я хочу. Ты сполна ощутишь на своей шкуре…

Внезапно он замолчал, присел за стол и тряхнул головой. Размашистым движением он указал на стул напротив. Пристально наблюдая, как чужак неторопливо идет к своему месту, он фыркнул и налил в стаканы воды. К удивлению пони на столе была только одна тарелка с яством.

«Чего он добивается? – подумалось жеребцу. – Что он хочет доказать и кому? Хочет показать его власть надо мной мне же? Глупо, очень глупо. Даже по-детски. Надо бы проверить, на самом деле это Гресмит или просто единорог под маскировкой».

– Ну, что, пони, – брезгливо бросил крылатый. – Будешь делать все, что я прикажу?

– А у меня есть выбор? – осведомился Крэлкин.

– Сейчас поедим, и пойдем в лабораторию. Ни с кем по дороге не общаться, – приказным тоном произнес грифон. – Это тебе не милый и добрый мир пони, здесь и цепью по спине могут огреть.

– Ты? – со злобой поинтересовался чужак.

– Тебя лично буду наказывать я, – кивнул собеседник.

Гресмит отпил воды и принялся разделывать мясо. По комнате разлился приятный настойчивый аромат горячей еды. Крэлкин некоторое время смотрел на его занятие и сглатывал слюну.

– Я полагаю, что мне питаться не положено? – не выдержав, спросил он.

– Меня давным-давно научили одному правилу: я воду пью, и ты воду пей; я мясо ем, и ты воду пей.

– Хочешь сказать, что я должен голодать?

– Ты будешь голодать ровно столько, сколько мне это нужно будет. Хотя… – Император задумался; спустя секунду его крылья вспыхнули, и перед гостем замка появилась тарелка с ароматным яством. – Ешь.

– Ты уверен? – настороженно поинтересовался земной пони. – Или оно отравлено?

– О, поверь, если бы я тебя хотел убить, – произнес грифон, размахивая вилкой, – ты бы так просто от меня не отделался.

– Не понимаю, почему ты позволил мне поесть, но спасибо.

Гресмит хмыкнул и положил еду в рот. Чужак схватил обоими копытами стакан с водой, отпил, отметив горечь лимона, и вцепился зубами в мясо. В ту же секунду его вывернуло на себя, и он упал на пол, держась за живот.

– Больно? – беспристрастно поинтересовался Гресмит, смачно чавкая.

– Что ты туда подсыпал? – рыкнул жеребец.

– Ты глуп и туп, Крэлкин, – отмахнулся император. – Я ничего туда не подсыпал. Ты пони, если забыл, а пони мясо не едят. – Собеседник вновь зачавкал. – Травоядные. У них ярко выраженное отвращение к любому мясу.

– Тогда зачем? – простонал чужак.

– Ну, ты так мило рвался отведать плоть убитого существа, что я просто не смог не дать тебе, чего ты хочешь. А вообще тебе стоит воздержаться от приема пищи. Впереди тесты, а мне нужны результаты с минимальной погрешностью.

– Гадость, – буркнул жеребец, отряхивая шерстку и усаживаясь на место.

– Это хорошо, что только вода назад пошла, – рассудительно заметил император, – а если бы травы поел…

– Убери эту дрянь, – рявкнул пони и отодвинул тарелку от себя как можно дальше.

– Да ты не переживай, – произнес Гресмит, подвигая к себе порцию гостя. – У нас объедков не остается.

Чужак сложил на груди передние ноги, насупился и уставился сердитым взглядом на грифона.

– Пока у нас есть время… – проворчал венценосный. – Как сейчас пони к меткам относятся? Раньше это было просто каким-то культом. Сейчас хоть остепенились?

– Остепенились, – бросил жеребец. – Только пустобоким называют, а так камнями насмерть не забивают. Правда, сторонятся, как прокаженного.

– Ну, это уже лучше, – одобрительно отозвался грифон. – Вообще хорошая эра была, когда пони о метках не думали. Только недолгая.

– Сдались им эти метки, – посетовал чужак. – Есть она, нет. Какая разница?

– Мал ты еще такие вещи понимать, – заметил Гресмит. – Пони гонит внутренний страх. Кьютимарка – это не только рисунок на крупе, показывающий пряморукие умения.

– Что-то ты больно много знаешь о пони, – с подозрением произнес Крэлкин.

– Конечно, – кивнул собеседник, – я же их создал.

– Кстати, ты говорил что-то подобное вчера. Как это понимать?

– Как понимать? – в задумчивости потянул грифон. – Тут, наверное, надо начать с того, что я умею делать, а чего не умею.

– И что же ты умеешь делать? – брезгливо бросил чужак.

– Я могу, к примеру, заставить твое сердце остановиться.

Внезапно Крэлкин почувствовал, как что-то сжалось у него в груди и стало сильно колоть. Он прижал копыта, уронил голову на стол и застонал.

– Теперь понял? – поинтересовался венценосный.

Пони почувствовал, как его отпустило, и он, тяжело дыша, откинулся на спинку стула, с недовольством наблюдая радостную морду старого знакомого.

– Ты помнишь, как использовать магию людей, правда?

– Помню, – простонал чужак.

– Я специально изменил устои, на которых зиждилась наша сила, – произнес грифон. – В своем теле ты еще мог использовать магию, а вот преобразование в земного пони у тебя забрало эту возможность. Даже пегас не дал бы научиться тебе магии.

– И какое отношение это имеет к тому, что ты создал пони?

– Я просто хочу, чтобы ты понял, насколько глубоко я поработал над новым миром, – заявил император.

– Один человек не смог бы это все сделать, – парировал чужак.

– Ты забываешь, что я перешел грань простого человека, – возвестил Гресмит. – Я бог, создатель новой жизни. Прими это как данность. Впрочем, я был не одним богом, но создавал новые правила жизни только я. Итак, Крэлкин, как думаешь, сколько мне лет?

– Откуда мне знать? – отозвался тот. – Ну, лет семьсот. Даже, может, тысяча. Десять тысяч.

– Пока ты будешь думать мерками мира который видишь, – покачал головой грифон, – никогда не ответишь на мой вопрос.

– И что ты от меня хочешь? Я был просто человеком, теперь я просто пони.

Крылатый засмеялся. Было видно, что его забавляет бодаться с гостем. Однако гостю это не нравилось, и он всем видом пытался это показать.

– Что же, полагаю, ты и вправду не сможешь ответить на этот вопрос, – с некоторой жалостью произнес император. – Боги не умирают, и не состариваются.

– Ты хочешь сказать, что не умирал?

– Я давно не боюсь смерти, потому что нет ничего, что могло бы меня убить, – произнес собеседник, но чужак оградил его уничтожающим взглядом. – Серьезно, я не могу умереть. И тут дело даже не в магии регенерации или чем-то еще. Я стал выше материи.

– То есть, если я тебе вилкой в глаз пырну, ты не умрешь? – уточнил Крэлкин.

– Какой милый маленький пони, – усмехнулся венценосный. – Да, я не умру, просто перейду в нематериальное состояние. Ты что-то знаешь о коллективном бессознательном?

– Больше, чем хотелось бы.

– А ведь это моя разработка, – слащаво потянул Гресмит. – Раньше оно не называлось коллективным бессознательным. Это была среда для общения когиторов. Кстати, копировать мозги в машины первым предложил я, и я же первым осуществил такую операцию. Я был героем в области медицины, но меня интересовал момент сборки разума на иных носителях, нежели человеческие нейронные мозги, и соединение их в огромную сеть. Конечно, я это делал не без собственной выгоды, да и работал я лет четыреста, плюс-минус сотню, но оно полностью окупилось. Я получил настоящее бесконтрольное бессмертие. Ты можешь попытаться найти меня там после умерщвления материальной оболочки. Только вначале попади туда.

– Значит, ты просто прячешься, как трус, – фыркнул жеребец.

– Я бы не говорил таких громких слов. В твоем положении это может быть чревато.

– Меня и не такие, как ты пугали.

– Храбришься, – хохотнул грифон. – Впрочем, это единственное, что ты сейчас можешь.

– Значит, ты живешь с момента нашей встречи? – уточнил чужак.

– Я даже не помню, сколько прошло времени, – с некоторой ностальгией произнес император. – Думал начать снова считать, когда началась эра пони, но после триста какого-то года сбился и плюнул.

– Почему ты говоришь “Эра пони”? – с недоумением спросил Крэлкин. – Разве других существ нет?

– Есть, конечно, но пони – венец творения. Они должны были господствовать надо всем, но…

– Все прошло, не так, как ты думал?

– Это если без грубых выражений.

Гресмит прочистил горло и уткнулся в тарелку.

«Его задела тема пони? Какой-то он странный для бессмертного существа. Возможно, стоит еще немного надавать на его больную мозоль».

– Скажи, мог ли я получить метку? – поинтересовался жеребец.

– Ты? – с недоумением переспросил, оживившись, венценосный. – Вряд ли. Да и вообще чужаки не могут получить метку. Для них в некотором смысле прибыть в мое царство – это самое благоприятное, что вообще может с ними приключиться.

– Отчего же? – не понял чужак. – А пони? Они добрые и милые, да и не оставят незнакомца в беде.

– А метку чужакам ты сам нарисуешь? Были времена, когда пони за отсутствие кьютимарки просто изгоняли.

– Но согласись, лучше изгнание из Эквестрии, чем смерть от твоих лап.

– А ты ручаешься, что изгнанники не придутся по вкусу какому-нибудь хищнику? – осведомился грифон. – Или, к примеру, эти идиоты могут раздразнить кого-то. Захочется полакомиться мясом, как тебе сегодня. Знаешь, далеко не всем нравится, что их хотят убить.

– Тогда как ты объяснишь, что мой напарник получил метку? – с хитринкой вопросил чужак.

– Да ладно! – возразил император, неподдельно удивившись. – Я знаю структуру кьютимарок и могу сказать, что человек не может получить метку.

– Но мы-то не люди, а пони, – заметил Крэлкин.

– Значит, мне надо вас вскрыть и изучить, – бесцеремонно произнес Гресмит, отправляя в рот очередную порцию мяса. – Только истинные пони могут получить метку.

– Значит, я идеально подделал твое создание.

– Подделал? – задумался грифон. – Ты не мог подделать. Если бы ты изменил структуру мозга, то все твои воспоминания помахали бы ручкой, а без этого не подделать истинного пони. Хотя я не чувствую, что ты врешь. Говоришь, пришелец получил метку?

Венценосный закрыл глаза, и его крылья объяло слабое облачко магии. Так он сидел около минуты, а потом внезапно посмотрел на жеребца.

– Скажи на милость, почему я тебя чувствую в коллективном бессознательном? – с нажимом вопросил он.

– Селестия тоже что-то такое говорила, но…

– Отвечай, голова лошадиная! – рявкнул император. – Мало того, что ты оказался подключенным к коллективному бессознательному, так еще и метка у тебя измененная! Как это понимать?!

– Я откуда знаю? Я встречался с Квином, и он мне изменил…

– Давно пора распылить эту железяку, – прорычал грифон. – Под ногами постоянно путается. То пони внезапно мощь нарастят, то изменят привычный ход событий. Что он тебе говорил про кьютимарки?

– Ничего, – моментально отозвался Крэлкин, не зная, как реагировать на внезапное изменение настроения собеседника. – Сказал, что я могу колдовать с ее помощью.

– Он узнал природу коллективного бессознательного?

«Необходимо как-то переключить его на что-то другое, а то не очень комфортно видеть рядом с собой злящееся существо с такой силой».

– Почему ты говоришь о кьютимарках и коллективном бессознательном? – поинтересовался чужак, и император воззрился на него мутным взором. – Они разве как-то связаны?

Гресмит устало вздохнул:

– Что ты знаешь о то и о другом?

– Ну, метка – это вещь, которая как-то влияет на мозг и показывает, что пони может делать. А коллективное бессознательное – это… – жеребец запнулся, пытаясь подобрать слова. – Как бы так объяснить… то, что корректирует направление развития Эквестрии.

– Если не вдаваться в подробности, то правильно, – кивнул грифон. – Но это полуправда. Коллективное бессознательное пони – это мое личное чистилище и уловитель энергии. Оно имеет материальную природу, потому его можно найти и почувствовать. Что бы тебе ни наговорили о коллективном бессознательном и его неотъемлемой части для расы пони – это чистейшая ложь. Всех пони разом можно от него отключить – они не почувствуют.

– Тогда в чем смысл?..

– Теперь давай поговорим о метках, – перебил Гресмит. – Метки нужны пони для того, чтобы они занимались по жизни тем, что им очень интересно и не распылялись на то, что неинтересно. Теперь самое забавное: когда пони получает метку, то есть находит свой талант, он подключается к моему уловителю, и снабжает его энергией.

– Что-то я не вижу подвоха, – с недоумением произнес чужак.

– Подвох начинается тогда, когда я использую магию. И энергию черпаю…

Грифон замолчал, забросил в рот остатки завтрака, запил и поднялся.

– Догадался? – широко улыбнувшись, поинтересовался он.

– Ты используешь пони для того, чтобы они делали тебя бессмертным и непозволительно сильным! – воскликнул Крэлкин. – Твоя жизнь целиком и полностью зависит от них!

– Тебя заботят моральные ценности? – с усмешкой вопросил император.

«Нет, этого осла мне не переубедить и не прошибить. Даже если он Гресмит, то уже не тот Гресмит, которого я знал. Он перестал чувствовать какое-либо стеснение и идти по пути морали. Раньше хоть принципы были какие-то, а сейчас и того нет…»

– Но я все равно не понимаю, почему пони так нужна метка, – подал голос чужак. – Мне говорили, что метка защищает пони от сумасшествия, но я на себе ничего не чувствую.

– И не почувствуешь, – заверил грифон. – Это пугалки для жеребят. Я давно вбил в головы пони идею, что метки необходимы.

– Зачем?

– Пошли в лабораторию, заодно и договорим.

Гресмит опустился на четыре конечности и вальяжно прошествовал мимо чужака к выходу. Наблюдая, как легко бывший знакомый ходит, жеребец невольно вспомнил о том, как только попал в новый мир, трансформировал свое тело в тело пони и учился ходить.

– Так зачем так необходимы метки? – напомнил Крэлкин, осторожно спускаясь по лестнице.

– Чтобы они давали мне магическую энергию, – просто ответил император.

– Но также метки показывают, что пони делает лучше всего. Это тоже часть задумки?

– Когда пони делает то, что может лучше всего, он тратит гораздо меньше энергии, – заметил Гресмит. – А чем меньше энергии пони потратит на свою жизнь, тем больше он может отдать уловителю. Соответственно, смотря на метку, пони берут или не берут на определенную работу. Где-то была даже целая разработанная система релевантных меток для определенных типов профессий.

– Но… – Чужак осекся, увидев безразличный взгляд собеседника. – Нет, мне кажется, что тут есть что-то еще. Пони же получают метки только после того, как достигнут определенного возраста…

– И только после определенных условий. Ты не понимаешь? – удивленно вопросил император. – Тут все еще проще: на индивидуальность влияет не врожденные способности и предрасположенности, а окружение. Никто не может сказать точно, что будет нравиться пони по достижению определенного возраста, потому что это зависит от семьи и друзей. А если подключать пони с рождения к уловителю, то они будут погибать, так как поиск своего таланта довольно затратное занятие само по себе, а уловитель будет тянуть энергию довольно сильно. Мне же нужны сильные и здоровые пони, а не мертвые куски мяса.

Гресмит вышел в прямой длинный коридор с желтой бархатной дорожкой и продолжил путь. Чужак смотрел на богато украшенный замок с восторгом и одновременно холодом, ожидая от бессмертного существа большего.

– Так что, – продолжил император, – пока пони не получают свою метку, они остаются свободными. Однако ты каким-то образом тоже попал под влияние уловителя, что очень странно.

– Мне бы тоже было интересно узнать, кто и как меня туда подключил, – заметил жеребец. – Скажи, если не останется ни одного подключенного к уловителю пони, что тогда? Энергия пополняться не будет?

– Почему? – возразил грифон. – Будет, но медленно.

– Зачем тогда необходимо столько энергии, что потребовалась для твоих нужд целая цивилизация?

– Переход в новый мир и, как следствие, война с аватарами, – с ностальгией потянул Гресмит. – Я очень не хотел помирать после того, как создал собственное пространство и был готов встретиться с тобой. – Он хохотнул, и по спине чужака пробежались мурашки. – Ты даже не представляешь, как сильно они хотели меня убить. Опускались до самых грязных и низких трюков. Но я был еще грязнее и еще ниже. По неосторожности я убил троих. Пришлось искать им замену. Да, темное было время для мира.

– Власть и гордыня, – фыркнул жеребец. – Постой, если ты создатель пони, тогда ты был Фрейдманом?

Грифон остановился, повернулся к чужаку и осмотрел его тяжелым и хмурым взглядом.

– Мы долго идем. Это путешествие начало меня утомлять.

Император раскрыл крылья, и яркий свет на несколько секунд ослепил земного пони.

– Про Фрейдмана тебе рассказал Квин? – послышался приглушенный голос Гресмита.

Чужак проморгался, и увидел, что стоит внутри белоснежного глянцевого металлического цилиндра. Сверху послышался механический звук сервоприводов. Подняв голову, земной пони увидел, как верхняя крышка поднялась вверх, а вниз опустился штырь с большим металлическим набалдашником. Послышалось гудение. Крэлкин вжался крупом в холодную стену, и с замиранием сердца смотрел, как от набалдашника в разные стороны стали расходится длинные искры.

– Это безопасно? – крикнул жеребец.

– Безопасно, – донеслось снаружи, – если сердце не остановится. И смотри не обделайся там, сам убирать будешь.

– Зачем это вообще надо?

– Лаборатория у меня стерильная, так что потерпишь.

Внезапно одна из искр достала жеребцу до носа, его шерсть и грива с хвостом вздыбились, по телу прошел электрический разряд, и чужака передернуло. Следом хлынула ледяная вода, запахло серой и хлоркой. Крэлкин поморщился и попытался посмотреть вверх, но сильный теплый ветер, устремившийся вниз, не позволил этого сделать. Через несколько минут сверху все затихло, щелкнул механизм, и стенки камеры разошлись, обнажая внутренности лаборатории.

Перед чужаком предстала огромная белая комната с множеством разнообразных исполинских машин всевозможных форм и размеров. Механизмы были в белых корпусах с эластичными, плавными линиями, маленькими окошками и черными небольшими пультами управления. Жеребец попытался рассмотреть дальнюю стенку, однако это ему не удалось. У самой двери стоял грифон и с ухмылкой наблюдал за гостем.

– Впечатляет? – поинтересовался он.

– Откуда у тебя все это? – спросил Крэлкин, не желая признавать своего восхищения.

– Это все машины, которые создали некогда люди, – с гордостью отозвался Гресмит. – Они, конечно, старые, но я стараюсь содержать это место в чистоте и раз в десять лет проверяю их работоспособность. Тут есть даже машина, которая делает когиторов. Хочешь стать одним из них? С Квином будешь общаться…

– Не хочу, – отозвался чужак, рассматривая ближайшие аппараты.

– Ты проходи, не стесняйся.

– Что ты со мной собираешься делать? – с подозрением поинтересовался жеребец, боясь делать шаг в неизведанное.

– Мне надо раскодировать твое ДНК. Ну, и, может, немного тебя помучить, – хохотнул Гресмит.

– Как замечательно, – скривился пони.

– Зато увидишь изнутри, как все работает, – поддержал император.

– Если тебе нужно ДНК, почему не возьмешь волос…

– Этими варварскими методами не поймешь всю суть работы твоего организма, – отмахнулся грифон. – Мне интересно посмотреть, как синтезируются белки, и просчитать вероятность зарождения раковых клеток. Возможно, это ключик для отсеивания сильнейших пони.

– Ты идиот.

– Со временем для меня это стало комплиментом, – улыбнулся венценосный. – Идем, если жить еще хочешь.

Грифон зашагал вглубь зала; жеребец, вздохнув, последовал за ним. Старые враги проходили мимо исполинских машин, из недр некоторых свисали щупы и шланги. Земной пони оглянулся, и не увидел ни одной стены, словно они были в самом центре огромнейшего помещения. Ему стало тошно, и он слегка простонал. Услышав это, Гресмит прыснул.

– Первые разы чувствуешь на себе всю тяжесть этой комнаты, правда? – поинтересовался он.

– Очень холодно и неприятно, – проворчал чужак. – Кстати, я не вижу ни одной лампы.

– Это пол и потолок источают свет. Интересная технология, не находишь?

– Непривычная.

– Как я давно не общался с кем-либо, кто бы постоянно уходит от прямого ответа, – жизнерадостно проговорил император. – Аж злоба пробирает.

Крэлкин закусил губу и сглотнул. Он понимал, что из лаборатории может и не выбраться живым, и теперь она больше казалась ему красивым гробом, нежели средством получения информации.

Гресмит остановился около квадратного механизма и постучал по нему, извлекая странные щелкающие звуки. Куб крякнул и раскрылся. Чужак посмотрел внутрь на кожаное кресло и несколько десятков щупов, свисающих с потолка. Грифон пригласил гостя внутрь, помог расположиться и подключил присосками к датчикам. Одна из присосок была прикреплена к языку, и пони недовольно промычал.

– Не дергайся, больно не будет. Наверное. Я уже и не помню, как она работает, – в задумчивости потянул Гресмит, закрывая чужака в недрах механизма.

Отверстие сомкнулось, и сверху на чужака пролился слабый синий свет. Машина загудела и тихонько завибрировала. Крэлкин поежился, и лихорадочно осматривал место, куда он попал. Гладкие стены, казалось, не таили никакого секрета и были призваны исключить побег подопытного. Повернув голову вправо, он увидел небольшую красную кнопку, с непонятными символами.

Через несколько минут вибрация усилилась, в недрах механизма что-то щелкнуло, и все затихло. Однако дверь не открывалась. Немного подождав и заметив, что ничего больше не происходит, пони зажал между копытами провод, тянущийся к языку, и потянул вниз. В тот же момент его пронзил электрический импульс, и он вскрикнул. Язык онемел. Снаружи пробубнил Гресмит и открыл механизм.

– Ты чего дергаешься, спрашиваю? – поинтересовался грифон, убирая щупы. – Сказал же…

– Я… – Крэлкин пожевал язык, чтобы привести его в чувство, но это не помогло. – Больно, – наконец, сказал он. – И долго.

– Долго ему, видите ли, – недовольно пробурчал император. – Потерпишь. На анализ необходимо некоторое время.

– А выпустить…

– Еще слово, и я оставлю тебя в следующей машине на три дня без еды и воды, – строго произнес венценосный. – И скажу тебе, что вентиляция там сделана паскудно.

– Опять издеваешься? – недовольно вопросил жеребец, понимая, что попадет на очередную колкость.

– Предупреждаю, – благосклонно сказал грифон. – Пошли дальше.

– И что ты выяснил?

– Выяснил, что у тебя практически полное отклонение мозга от нормы, – сообщил Гресмит, – отклонение метки, нервной системы и желез. И если первое ты можешь компенсировать с помощью… – Он задумался. – Этого… – Он еще немного подумал. – Короче, с помощью магии, то за остальное я не ручаюсь. Нарушения такого рода попросту не могут существовать в нормальном организме. Тебя либо хватит инфаркт, либо инсульт, либо то и другое одновременно. Но это уже не мои проблемы, хотя было бы забавно наблюдать, как ты корчишься.

– Давай без издевок, – с возмущением произнес чужак. – Я вообще до сих пор не верю, что ты Гресмит. Может, прочитал мои мысли и…

– Читать мысли – это, конечно, забавно, но зачем? – вопросил грифон. – Впрочем, думай, как знаешь. Я своего имени не забыл и твое помню. Был бы благодарен, что тебя в новом времени встретили не какие-нибудь киборги-мутанты, а вполне милые и добрые пони. Которые, заметь, без причины даже не лягаются.

– Но зачем ты такое сделал? Я не верю, чтобы ты обо мне так сильно заботился.

– Ну… – в задумчивости потянул император. – Так-то оно так, но все-таки мы были когда-то знакомы, а в новом мире…

– Ты говорил, что были и другие люди, я прав? Они переместились так же, как я?

– Да, – кивнул Гресмит, – в основном да. Во время великой войны магов многие пропали без вести и, вероятно, попали сюда. Я их не расспрашивал, но догадываюсь, что природа появления твоя и их – идентичны.

– Почему тогда их не встретил? Почему не проводил над ними эксперименты? Почему выбор пал именно на меня?

– Потому что они дикари, – меланхолично отозвался собеседник. – После того, как они появлялись здесь, они убивали всех, до кого могли дотянуться. Я не мог их оставить в покое, так как они вели себя, как захватчики. Вероятно, были и другие… как ты. Которые превратились тем или иным образом в местных жителей, но я таковых не встречал. Да и не интересны они мне были.

– А я, значит, интересен? – с раздражением поинтересовался чужак.

– Ты особый случай.

Гресмит подошел к очередной машине в белом кожухе. Около нее стояло кресло, на спинке которого был прикреплен шлем. У ног и на подлокотниках свисали пластиковые глянцевые застежки. Грифон грубо ткнул на сидение и, включив механизм, прильнул к пульту управления. Чужак осторожно уселся, поерзал, выдавливая из кожаной обивки скрип, и откинулся назад. Он с любопытством посмотрел на движения императора, находя их забавными и довольно смешными.

Спустя секунду пластиковые ремешки обвили его конечности, обхватили за грудь и живот, и зафиксировали голову. Теперь перед глазами он видел только ровный белый потолок.

– Удобно? – поинтересовался Гресмит.

– Не хочу я отвечать, – буркнул Крэлкин, – опять будешь издеваться.

– Неинтересный ты какой-то, – вздохнул венценосный. – Сколько я тебя ждал, а ты все такой же, ничуть не изменился.

– А ты хотел, чтобы я изменился?

– Даже не знаю. С одной стороны, конечно, нет, а с другой…

Механизм щелкнул, и на голову жеребцу медленно опустился шлем. Чужак вздрогнул, когда холодный металл коснулся его, и закусил губу.

– Мда… – потянул император. – Равнялся на тебя…

– Тебе это до сих пор не дает покоя? – со страхом поинтересовался пони, боясь, что его вновь ударит током.

– В этом-то и проблема, что не дает, – вздохнул крылатый. – Ты первый, кого я признал, как сильного соперника. И ты до сих пор им остаешься. Всех, кто перешел мне дорогу, я зарыл в земле, предал их забвению. Уже никто и никогда не вспомнит их имена. Ты, Крэлкин, самый первый разорвал время и, соответственно, последний человек, который появится из эпохи людей. Последний, кого не убили.

– Погоди, ты хочешь сказать, что жил лишь для того, чтобы убить меня? – со страхом спросил жеребец, и по его спине пробежал холодок.

– Я ожидал, что ты будешь единорогом, что мы с тобой схлестнемся в последней битве между людьми, а ты…

«Вот и его истинная цель – истинная цель. Но он создал пони только для того, чтобы я стал единорогом и на равных с ним сражался? Нет, какой-то бред. И почему именно пони? Почему не драконов, не динозавров, не тех же грифонов? Почему ему так въелись эти непарнокопытные? Тут должна быть другая причина. Но… с чего он решил, что вообще я должен был стать единорогом? Он что-то об этом знает?»

– Погоди, откуда ты знаешь, что я должен быть единорогом? – с нажимом вопросил Крэлкин. – Мне же Селестия…

– Да, Селестия, – отмахнулся император. – Я тогда приезжал на аудиенцию в Эквестрию. Я знал, что Селестия хочет сделать, и я немного повлиял на ее мысли.

– И ты не знал, что это был я? – изумился жеребец.

– Я догадывался, но не был уверен, – устало потянул грифон. – И ты превратился в… это. При твоем-то опыте и предоставленных ресурсах. Твое тело безобразно, ты не только потерял единственную возможность использовать магию, но еще и упал в моих глазах. Ты смог преобразовать свое тело в тело пони, и это похвально, но я думал с тобой драться или хотя бы гонять по миру до скончания твоих дней. А сейчас… Жалкое зрелище. Я чихну, а ты рассыплешься.

– Единороги не такие уж и сильные, как ты думаешь, – парировал чужак. – У них серьезные физиологические барьеры. И если судить, что ты создатель пони, то заложены они лично тобой, и ты о них должен знать.

– Я и знаю. А еще я знаю, что единороги идиоты! – внезапно рявкнул Гресмит и с раздражением продолжил: – Только вдумайся, эти твари получили от меня силу, чтобы править миром, а сидят в какой-то вонючей Эквестрии. Они могут влиять абсолютно на все: на мысли существ, на движение небесных светил, на самые низкие слои материи, черт подери! Я ждал тысячелетия, когда единороги поставят на место остальные расы пони, когда они сожгут нахрен Империю Грифона. Я ждал, когда они утопят в крови весь мир. Но вместо этого они предметы двигают. Они используют практически неограниченную силу, чтобы двигать, мать их, предметы! Клинические идиоты! Некоторые даже пытаются подражать грифонам или минотаврам: берут оружие магией и сражаются, как мы, будто у них есть руки. Тогда когда они могут плавить металл, они погибают в идиотских противостояниях на мечах. И что самое плохое в этой ситуации, никто даже не пытается продвигать сильную магическую науку в их среде. Они согласились, что пегасы властвуют в небе, а земные пони – на земле. Они отдали иным расам все стратегически важные объекты, а сами заперлись в городах и изобретают очередную никому не нужную вещь. Да если даже допустить, что единороги выродились, и их магия постепенно угасает. У них под Эквестрией до черта александрита, который зачаровать может даже жеребенок и сравняться силой с любым даже самым сильным единорогом. И как ты думаешь, что они с ним делают?

– Продают вам.

– Именно! – воскликнул император. – Я им кинул кость в виде технологий, которые им не нужны, а они и рады стараться! Тупой скот… Ненавижу их всеми фибрами души!

– Но… – неуверенно потянул чужак, – если ты так много возложил на единорогов, зачем создал простых пони и пегасов?

– Чтобы единороги смогли создать аликорнов, – моментально отозвался Гресмит. – Но и тут я их переоценил. Я хотел, чтобы они сами разобрались в генетическом коде, чтобы сами смогли его моделировать по своей прихоти, а не уповать на природу. Я мечтал увидеть у берегов Империи Грифона десяток крылатых единорогов, которые бы перемололи в пыль всю военную мощь государства и заковали в цепи остальных жителей.

– Как бы это странно не звучало, некоторые все же хотят создать аликорна.

– Опять все спихиваем на гениев? – поинтересовался император. – Причем на подпольных гениев? Причем на гениев, которые уже умерли?

– Тем не менее, работы ведутся, хотим мы того или нет, – сообщил чужак.

– Нет общественной инициативы, – отмахнулся собеседник. – Хоть Селестия и добилась демократического общества, и пытается хоть как-то нивелировать разницу между государством и народом, пони до сих пор ходят на поклон и считают огромной честью разговаривать с ней. Это все как минимум неправильно. Народ ищет лидера, а лидер не хочет им быть. Пони, в общем-то, хорошо и с такой системой управления: мудрая и сильная Селестия всегда придет на помощь, остальное можно делать и самим.

– А ты хочешь, чтобы была сильная расовая дифференциация? – поинтересовался Крэлкин. – Думаешь, что всем понравятся аликорны в обществе? Более сильные, более умные, более совершенные.

– Конечно не всем, – легко согласился венценосный, – но тогда есть призрачный шанс, что пони не застрянут в болоте обыденности. Да и не должно быть много аликорнов. Аликорны должны быть избранными, с сильной и четкой позицией улучшения миропорядка и завладения новыми территориями. Вначале попрут на драконов, потом перекинут границы через море. Задушат пиратов. Опыта в сражениях наберутся, а потом уже и нас, грифонов, перебьют. Аликорны должны привнести свежие идеи в застывший мир пони.

– И тогда они могут уничтожить гармонию, которую породила Селестия, – заметил жеребец.

– А нужна она пони? – спросил грифон.

– Нужна. Просто ты не жил там. Ты с пони только воевал, а я больше полугода…

– Я их создатель, и я должен решать, что для них хорошо, а что плохо! – прикрикнул император. – Они мои дети, и я, как родитель, желаю только добра для своего чада.

– Ты настолько сильно заботишься о пони, что желаешь их смерти?

– Дети непременно будут оступаться и падать, – наставительно заметил собеседник, – расцарапывать коленки в кровь, но с каждым днем они будут набираться опыта и становиться сильнее.

– Пони далеко не дети, и ты это прекрасно понимаешь. Они через многое прошли…

– И не поняли тот урок, который я хочу им преподать, – парировал Гресмит. – У меня когда-то давно была мысль внедриться в их общество и начать преподавать глубокие знания по магии, но… мне это было неинтересно. Да и сейчас не прельщает.

– Интереснее убивать, да? – с укоризной заметил чужак.

– А вот это не твое дело, – хмуро заявил грифон. – Твое дело лежать и помалкивать.

«Снова я наступил на больную мозоль? Непонятно, что его связывает с пони, но о каких-то радикальных мерах по отношению к ним он и слушать не хочет. Даже будучи бессмертным существом, ему не чужды эмоции… что очень и очень странно».

– Знаешь, никогда не думал, что ты станешь такой скотиной, – внезапно произнес Крэлкин.

– Думаешь, меня интересует твое мнение? – беззаботно вопросил император.

– Просто вдумайся, – настаивал собеседник, – ты черпаешь силу из пони и хочешь, чтобы они погибали. Единороги – не твари, ты – тварь.

– Я смотрю, у тебя с головой проблемы. Я тебе даю шанс пожить, а ты от него открещиваешься.

– И ты хочешь просто так меня убить?

– Ты знаешь, что я могу тебя развоплотить за секунду, верно? – уточнил Гресмит.

– Но ты этого не сделаешь, – уверенно заявил чужак, и сердце его заколотилось. – За миллионы лет можно было сделать все, что угодно. И ты попробовал все, кроме одного. Тебе не дает покоя, что я все еще жив. Ты меня не сможешь убить, как бы ни хотел, потому что ты потеряешь последний смысл жизни. Не зря ты сказал, что предполагал гоняться за мной всю мою оставшуюся жизнь.

– Думаешь, я не размышлял, что будет дальше, после того, как я тебя убью? – поинтересовался грифон. – Ты не вечный, и рано или поздно умрешь. Собственной смертью или от моей лапы, но жить ты не будешь. Твоя жизнь – лишь миг для меня.

– Тогда чем ты будешь заниматься после моей смерти?

– Не знаю, – признался император. – В любом случае ты скрасишь мое одиночество лишь на мгновение. Для тебя пройдет лет пятьдесят, но я их не почувствую. Для меня стало все слишком быстро.

Внезапно морда Гресмита появилась перед глазами чужака. Он смотрел внимательно на жеребца, словно пытаясь что-то увидеть, но потом фыркнул и, схватившись за ленту, сдерживающую голову, одним махом оторвал ее. Следом полетел шлем с датчиками. Железный звон разнесся по огромному помещению и затих где-то вдали.

– Ты ведь пытался использовать старую магию в новом теле, так? – с нетерпением спросил Гресмит.

– Пытался, – признался чужак.

– Знаешь, почему у тебя ничего не получилось?

– Потому что тело другое! – рявкнул Крэлкин, не понимая, что от него хочет собеседник. – У пони все устроено не так, как у нас.

– Знаешь, что смешно? – усмехнулся император. – Будь ты, к примеру, грифоном, ты был бы магом. Слабым, но все же магом.

– Что?! – с недоумением воскликнул чужак. – Но как?

– Я специально изменил пони, сделал их отличными от всех остальных разумных существ. Они уникальны. И именно их физиология не дала тебе использовать магию.

– Бред! – в отчаянии парировал жеребец. – Биологический модуль подвижности материи есть во всем живом!

– Но в старые времена мы колдовали не им. Я изменил все нервные центры у пони. Ты бы не смог колдовать, даже если бы сильно захотел. Но у тебя был шанс приобрести магическую силу, однако ты пренебрег им.

– Я думал, что Селестия хотела меня сделать земным пони, – с недовольством проворчал Крэлкин.

– А в результате ты сам себя им и сделал. Идиот.

Гресмит схватил жеребца за волосы и потянул вниз. Тот увидел до боли знакомые рисунки, выполненные красной краской на полу и машинах.

– Узнаешь свои руны?! – рявкнул грифон. – Те, которыми ты меня пытался убить в свое время. Но кровью ты брезговал. Магия крови, самая сильная магия, которая только может существовать в этом мире. Тут есть три руны, которые вывел лично я. Вон та, справа, большая. Видишь? – Жеребец промычал в ответ. – Она даст тебе новую жизнь. Ты снова отправишься в путешествие по времени. Куда ты попадешь – неизвестно, но я тебя буду ждать. И мы с тобой схлестнемся вновь, если ты выживешь в новом мире.

– Зачем тебе это? – прохрипел Крэлкин.

– Та руна, что слева, – продолжал император, игнорируя вопрос гостя, – которая тоже большая, – это быстрая смерть. Ты ничего не почувствуешь, я тебе обещаю. Это твой шанс избежать моих пыток, если не захочешь прыгать во времени. Ну, и руна посередине. Она начнет небольшую игру. Если победишь – оставлю в живых. Проиграешь – и я убью тебя самым изощренным способом, который только знаю.

Гресмит взлетел и, зависнув на небольшой высоте прямо над чужаком, слащаво прорычал:

– Выбирай. Тебе необходимо только дотронуться до необходимого рисунка.

– И как я выберу, если даже пошевелиться не могу?! – возмутился пони.

– Не мои проблемы, коняга, – бросил грифон. – Как только ты дотронешься до выбранной руны, произойдет неизбежное. Помни, что я всесильное существо, и ты забрел на мою территорию.

Крэлкин напрягся, пытаясь порвать ремешки, стягивающие его ноги, но, как не старался, не мог этого сделать. «Что толку, если я сейчас выберусь? Что мне выбирать? Смерть? Я не для того через столько прошел, чтобы сейчас принимать ее. Но если я дотронусь до правой… Я перемещусь… Непонятно куда. Снова все бросить и отправиться навстречу судьбе? Наверняка Гресмит приготовит что-то очень жестокое. Он не подарит мне жизнь, только не сейчас.

Но играть с ним вообще не имеет смысла. Он – настолько сильный, что может уничтожить меня одним лишь взглядом. Но до сих пор не уничтожил. Так чего он хочет? Гресмит предоставил мне право выбора, но выбор я сделать не могу, как бы ни хотел. Тогда к чему этот фарс, если результат на самом деле выбирает он, а не я? Что он хочет этим сказать? Что в любом случае никак на свою же судьбу повлиять не могу? И все в его руках?»

Чужак прекратил напрягаться, и, глядя в глаза грифону, произнес:

– Я позволяю тебе выбрать за меня.

– Позволяешь? – усмехнулся Гресмит. – Ты понял, что к чему и все равно хочешь показать, что до конца владеешь ситуацией?

– А у меня есть другой выбор? – безразлично поинтересовался пони.

– Теперь ты понял, что на самом деле значит “иллюзия выбора”? Если ты не контролируешь ситуацию, то ее контролируют за тебя.

– Очень доходчиво объяснил, – кисло отозвался Крэлкин. – Но зачем ты сейчас теряешь время? Я и так это знал.

– Знал, но верил, что я тебе на самом деле дам тебе выбрать, – заметил собеседник. – Как думаешь, что я выберу?

– Явно не мою смерть. Это слишком просто, и это было лишь тестом. Я даже не уверен, что эта руна вообще работает. Но ты бы не хотел просто так меня отпускать, тем более что уже все решил, потому руна временного перехода тоже не должна функционировать. Какой бы я рисунок не хотел выбрать, ты все равно остановишься на третьем варианте. Тебе хочется поиграть со мной, верно?

– Поиграть, – в задумчивости потянул Гресмит. – Да, было бы забавно, но тогда, как ты сказал, у меня не будет смысла жить. Однако я все равно тебя поймаю и уничтожу, это будет приятно…

– Но ты не хотел меня убивать, мы с тобой мило беседовали. Что изменилось?

– Ты меня бесишь! – рявкнул грифон. – Я говорил, что давно мечтал о твоей смерти, и теперь вот он ты, прикованный к креслу, ждешь своей участи, а я палач. Чувствуешь всю безысходность ситуации?

– Я ее почувствовал, как только ты первый раз сказал, что ты – Гресмит.

– Что же, поиграем с тобой, – произнес крылатый, и чужак почувствовал, как ремни ослабели и опали.

Он моментально подскочил и отпрыгнул от императора, наблюдая за каждым его движением. Тот же опустился на пол у пульта, оторвал вывалившийся оттуда лист бумаги и быстро пробежался по нему глазами. Он перевел взгляд на чужака, а листок вспыхнул прямо в его лапах. Крэлкин вздрогнул, когда увидел, как пламя коснулось лапы грифона, а тот даже не поморщился.

– Подделывать мозг можно было, – заявил Гресмит и отряхнул пепел. – Однако не стоило так щепетильно создавать подобие человеческого кода. Это повлияет на твою продолжительность жизни. Причем самым кардинальным образом. Ты подстроил мозг под пищу этого мира, но не учел, что организм тоже изменился. Впрочем, я хотел бы подарить тебе интересную смерть. Мне нравилось за тобой бегать раньше, – грифон неспешно вытянул правое крыло, послышался слабый хруст, – надеюсь, ты не против последний раз развлечь меня?

Он вытянул второе крыло и ехидно усмехнулся.

– Если здесь есть оружие, я тебя убью! – рявкнул Крэлкин.

– Есть, – кивнул император. – Только будь аккуратнее, можешь пораниться.

– Мало того, что ты мне жизнь отравлял до того, как я скакнул во времени, так еще и здесь от тебя спасу нет!

– Да, да покричи, выскажись перед смертью.

– Не собираюсь я умирать!

– Чтобы сравнять шансы, я не буду воздействовать на твое тело.

Грифон раскрыл крылья, и машину, которая считывала показания мозга, в мгновение ока прижало вниз, превратив в большой блин. Крэлкин сглотнул, неуверенно фыркнул, и император, заметив это, ухмыльнулся.

– Не советую тебе попадать под мои удары, – предупредил Гресмит. – Беги, я даю тебе десять секунд.

«Я не буду играть по твоим дурацким правилам. Я просто уйду отсюда так же, как пришел. Так как дверей здесь нет и быть не может, камера дезинсекции должна вести наружу. Не может быть, чтобы он сделал весь лабораторный комплекс без выходов для обычных существ».

Крэлкин рыкнул и, развернувшись, рванул назад к предполагаемому выходу, надеясь, что он его выведет обратно во дворец. Попутно он рассматривал мелькающие машины, пытаясь угадать в них оружие, но ни одна из них не подходила под описание. Впереди чужак услышал железный скрежет и немного замедлил темп. Вскоре впереди он увидел, что одна из машин неестественно накренилась и словно ждала нерадивого пони.

– Единороги так и не научились колдовать не глядя? – послышался голос грифона.

– Не научились, – ответил жеребец, пытаясь понять, куда направляется соперник.

– Прискорбно.

Внезапно от механизма отделился кусок брони, и саданул по морде пони наотмашь. В глазах Крэлкина потемнело, в ушах зазвенело, щека и зубы разрывались от боли. Он упал и, зажав нос копытами, застонал.

– Неприятно, когда ты не можешь скрыться, правда? – поинтересовался Гресмит с насмешкой. – Мне даже бежать не нужно, я тебя и так убью.

Чужак кашлянул, сплюнул кровь и поднялся. Пошатываясь, он продолжил путь, но внезапно перед ним появился сам грифон и с разочарованием посмотрел на него.

– Как можно было так сильно потерять хватку? – вопросил император. – Я же тебя всего лишь один раз ударил, а ты и расклеился. – Крэлкин злобно смотрел на собеседника. – И не надо говорить, что без магии все не так и все не то. Ты прекрасно понимал, куда тебя заведет твое любопытство. Винил тебе должна была все рассказать, но ты проигнорировал предупреждение. Да черт тебя дери, ты проигнорировал мой прямой отказ! И Селестия тебя не остановила…

– Ну, и что дальше? – поинтересовался чужак. – Будешь убивать?

– У меня уже нет выбора, – просто отозвался Гресмит, и сердце пони бешено забилось.

– Но тогда ты потеряешь единственный смысл жизни! – моментально крикнул жеребец.

– Даже если я умру… – потянул в задумчивости крылатый. – Да не могу я умереть! Если захочу, я все залью кровью только для того, чтобы развеять мою скуку.

– Типичная мразь, – сплюнул Крэлкин.

– Хочешь, чтобы я умер? – поинтересовался грифон. – Тебе придется вырезать всех пони. И взорвать уловитель. И блокировать мою магию по перемещению сознания. Тогда и только тогда у тебя появится призрачный шанс убить меня. Но кого мы обманываем? Ты не сможешь убить ни одного пони. Да и мне не сможешь вонзить нож в горло, не смотря на то, что я тебя унижал и искалечил всю жизнь. Тебе-то нож и взять нечем… Итак, как ты хочешь умереть? Мне нравится смотреть, как тонут. Довольно забавно наблюдать, как барахтаются, пытаясь выплыть, сопротивляясь потоку. Или расцепить мою хватку, когда я лично держу… Единороги, к примеру, могут тонуть до получаса, пока магия не выветрится. Интересные существа, но глупые.

Грифон поднес лапу к груди жеребца и нажал острыми когтями. Чужак дернулся, но Гресмит схватил его за гриву и рывком повалил на пол.

– Даже не думай убегать, – процедил тот сквозь зубы. – Я остановлю твое сердце. Напрямую. Лапой. Или раковую опухоль в кишечнике создать последней стадии. Или атрофировать часть мозга, сделать тебя идиотом и оставить у себя придворным шутом? А что, неплохая идея, но тогда придется выколоть глаза. Не люблю шутов с глазами.

– Да убей уже меня! – рявкнул Крэлкин, пытаясь вывернуться их хватки Гресмита.

– Нет, я же тебе говорил, что просто так ты от меня не отвяжешься. Сегодня ты познаешь забвение, но как – я сам решу.

Внезапно что-то рядом с чужаком вспыхнуло, и около него оказался голубой единорог с меткой из полумесяцев. Узнав Кресцента, земной пони обрадовался, но как только увидел окровавленную морду, закусил губу.

– А вот и один из представителей рогатых, – невозмутимо произнес грифон. – Впрочем, ничего нового.

– Это кто? – поинтересовался отец Твайлайт.

– Позвольте представиться, император Империи Грифона Каспид, – слащаво продекламировал крылатый. – А теперь, если вы будете так любезны…

– Но ведь ты Гидеон! – возмутился Крэлкин.

– Гидеон, Каспид. Какая разница?

– Пусти его, – прорычал родитель.

– Ты понимаешь, что сейчас ты вторгся в мои личные владения? – беспристрастно поинтересовался венценосный. – У тебя хоть разрешение на перемещение по империи есть? Можешь не отвечать, видно, что нет.

– Меня заключили под стражу ваши солдаты-дегенераты, Ваше Величество, – спокойно проговорил Кресцент. – Пришлось преподать им урок.

– А вот это уже интересно! – с восхищением воскликнул Гресмит и отпустил земного пони. Тот моментально подскочил и спрятался за напарником. – Розыск?

– Уже, – недовольно отозвался голубой жеребец.

– Убил кого-то? – уточнил грифон.

– Нет, но лапы переломал.

– Ну, ты видел, Крэлкин? – спросил император, смотря на старого знакомого. – Он даже не убил никого. И как с ними можно о чем-то говорить?

– Зато у него совесть есть, в отличие от тебя, – парировал земной пони. – Ты же кровавая скотина, которая только и мечтает развеять скуку за счет жизней других. Тебе уже давно пора умереть. Мало того, что твое личное время закончилось, так еще и…

– Условия ты знаешь, – перебил крылатый. – Что будешь делать?

– У меня нет силы, чтобы предпринять хоть что-то, и ты об этом прекрасно знаешь, – отозвался чужак.

– Верно говоришь, – кивнул Гресмит. – Но теперь ты знаешь о моем секрете. Можешь рассказать этому рогатому, может быть он что-то сможет сделать.

– И он ничего сделать не сможет. Ты закрылся понями! – процедил сквозь зубы Крэлкин.

– А ты с ними слишком сильно сдружился и превратился в невкусное желе, – с обвинением возразил император.

Рог Кресцента объяла магическая аура, и грифон нахмурился.

– Я не против хорошей драки, – сказал осторожно тот, – однако хочу заметить, что развлечь ты меня вряд ли сможешь. Да и твое нападение на правительство чужой страны будет расценено мной лично и самой Селестией как проявление агрессии одного государства к другому. Это все перерастет в войну, и вот тогда мы-таки сможем повеселиться.

– Больной ублюдок, – пробурчал чужак.

– Странно, что этот пони, – произнес единорог, – может спокойно вас оскорблять.

– Он все равно не жилец, забудь о нем. К тому же, мы с ним когда-то давно были знакомы и прекрасно проводили время в смертельных поединках. – Кресцент с недоумением скосил взгляд на напарника.

– Если с вами на равных мог сражаться Крэлкин, – заметил отец Твайлайт, – то и мне не составит труда справиться с вами.

– Он не может умереть, – предупредил Крэлкин. – Прошло слишком много времени. Он нарастил мощь, а я – нет. Этому кретину нужен только я, ты не должен тут умирать. Подумай о семье. Как им будет житься без тебя?

– Но оставить тебя здесь я так просто не могу, как бы ни хотел, – сказал Кресцент. – Если я правильно понял, то император удерживает тебя здесь против твоей воли. Мне лишь необходимо вытащить тебя отсюда.

– Я собираюсь и дальше играть с этим земным пони, – предупредил Гресмит.

– Придется остановить вас, – просто произнес единорог.

– Кто меня остановит? – поинтересовался грифон у нового собеседника. – Ты?

– Убийство пони вами, Ваше Величество, тоже не сойдет с лап. При всем моем уважении я постараюсь донести до мировой общественности, какой изверг правит грифонами. Тогда на совете Четырех будет найдено компромиссное решение…

– Валяй, – усмехнулся Гресмит. – Напугал кота колбасой. Что тогда будет? Максимум – свергнут. Ну, а дальше новый император и так далее. Никто не пойдет против моей империи.

– Кресцент, просто уходи отсюда, – попросил белый пони. – Эту тварь ты не убьешь и даже не покалечишь.

– Когда решишь головоломку Висио, тогда и поговорим, – отмахнулся единорог. – А пока сиди и молчи.

– Ты хочешь, чтобы Твайлайт осталась без отца?! – рявкнул Крэлкин. – Этот грифон тебе не по зубам! Он не по зубам всему Целеберриуму!

– Целеберриум? – оживился Гресмит. – Так этот рогатый оттуда?

– Оттуда, – спокойно произнес голубой жеребец. – Однако вас это не касается.

– Почему же, как раз касается, – усмехнулся грифон. – Давай договоримся: если сможешь меня развлечь, то я, так уж и быть, помилую и тебя, и Крэлкина.

– Я не собираюсь никого развлекать, – отозвался Кресцент.

Рог его сверкнул, но ничего не произошло. Он с недоумением оглянулся.

– Выбраться отсюда тебе не удастся, пока я не разрешу, – меланхолично произнес Гресмит.

– Не смей убивать его! – рявкнул чужак. Он вышел из-за напарника и уничтожающе смотрел на грифона. – У него жена и дети!

– Жена? Дети? – с недоумением переспросил тот. – А мне какое дело? Я его сюда не звал, да и не заставлял драться. Он сам выказал желание. А если ты, грязный червь, будешь мешаться под ногами, я тебя лично растопчу. – Император повернулся к члену Целеберриума. – Скажи, вы уже прорабатываете план уничтожения моего государства?

– Зачем нам это? – с недоумением поинтересовался единорог.

– Потому что Аукторитас был задуман для того, чтобы уничтожить грифонов и владеть всем миром, – пояснил собеседник. – У них была сила, чтобы двигать светила! – Жеребцы переглянулись и император вздохнул. – Так что, развлечешь меня? – поинтересовался он у нового противника.

– Я полагаю, у меня нет выбора, – заметил Кресцент. – В любом случае, нам не удастся покинуть это место, пока вы не получите то, что хотите, Ваше Величество.

– Верно говоришь.

Крылья грифона объяла слабая аура.

– Кресцент, берегись! – испуганно крикнул чужак.

– О, не беспокойся, Крэлкин, – слащаво произнес Гресмит. – Я не буду использовать стандартную магию.

– Не смей его убивать! – рявкнул земной пони и попытался встать перед напарником, но венценосный с разочарованием и раздражением посмотрел на него.

– Тебе лучше отойти, – предупредил тот. – Я не хочу, чтобы ты умер от шального заклинания.

Земной пони попятился, и тут же около его морды пролетела часть брони от ближайшей машины. Единорог моментально отреагировал и отбил кусок металла, однако тот, кувырнувшись в воздухе, вновь устремился к жеребцу. Отец Твайлйат нахмурился и схватил предмет магией, осматриваясь по сторонам. Крэлкин чертыхнулся, осмотрел цепким взглядом стройные ряды машин, желая помочь напарнику, но не видел ничего, что бы походило на оружие.

Тем временем к Кресценту уже липли три железяки, которые он прижал задними копытами к полу и пытался контратаковать непосредственного противника. Луч магии прочертил яркую синюю линию до грифона, но у самой цели резко ушел вправо, словно его что-то отбило. Луч попал в машину, и она взорвалась. Горящие куски разлетелись в разные стороны, ударяясь о магический щит грифона и устремляясь к единорогу. Чужак же спрятался за ближайший агрегат и оттуда стал наблюдать. Кресцент попытался отбросить куски раскаленного металла, но они после недолгих виражей вновь летели к цели.

– Не убивай! – рявкнул чужак. – Он тут не при чем!

– Здесь приняли смерть два единорога, – отозвался Гресмит. – Если твой знакомый не сможет понять, как разобраться с моей атакой…

Внезапно послышался металлический грохот, и земной пони и грифон посмотрели в сторону единорога. Тот стоял на груде железных обломков и с презрением смотрел на противника.

– Догадался? – ухмыльнувшись, поинтересовался венценосный.

– Создание локального магнитного поля – необычная магия, – согласился жеребец. – Причем такого сильного я еще никогда не видел.

– Все же Целеберриум не потерял хватки и готовит очень хороших бойцов, – похвалил император.

Внезапно с рога единорога сорвалось заклинание, затем еще одно, и еще. Первые два грифон отбил, последний перехватил, и магический шарик, крутанувшись вокруг цели, рванул назад с удвоенной скоростью. Жеребец исчез во вспышке пространственного перехода и появился перед соперником с занесенными для удара ногами.

– Не пристало магам опускаться до физического насилия, – сурово проговорил Гресмит. – Не для того дана сила, чтобы подбираться ближе к врагам и бить копытами.

Он увернулся от молниеносного выпада единорога, схватил его за ногу и бесцеремонно отбросил в ближайшую машину. Скрипнув створками, механизм раскрылся, принимая в себя пони, и моментально захлопнулся. Послышалось шипение, крылья грифона источали сильную магическую ауру. Кресцент ударил в стенку механизма, затем послышался еще толчок. Массивные удары пробили обшивку, и чужак поморщился от едкого запаха.

– А твой знакомый молодец, – похвалил Гресмит, обращаясь к Крэлкину. – Первый единорог попытался выбраться с помощью магии, и сгорел заживо. Вспыхнул, как спичка и был таков. Другой закрылся щитом, но газ детонирует при соприкосновении с высвобожденной энергией, так что второй тоже не выжил. Твой же знакомый усилил мышцы, что позволило ему не источать магию вовне. Все бы хорошо, но у него есть один недостаток: он не знает, когда остановиться. Я был готов отпустить вас, когда он разгадал мою первую атаку. И он, кстати, первый, кто додумался до этого.

– А как те два?..

– Просто разбросали весь металл за пределы моей магии. Прошли, так сказать, силовым путем. Меня же интересовал метод избавления именно от магнитного поля, а не тупое разбрасывание железа по округе.

Кресцент выбрался, фыркнул и нахмурился, наблюдая за противником. Он не спешил, медленно отдаляясь от злополучной машины и огибая грифона. Грифон же уставшим голосом попросил прекратить, но жеребец проигнорировал. Очередной синий луч сорвался с рога, но, не долетев до цели, растворился в воздухе.

– Хватит магией швыряться! – внезапно рявкнул Гресмит. – Магия не предназначена для такого бездумного и топорного использования! Она также не призвана заменить лапы! Любой жеребенок может обжечь соседа или схватить горячую сковородку. Не в этом суть силы, который вы, рогатые, между прочим, владеете с рождения. Я тебя похвалил, но, кажется, это максимум, на который вы способны.

– Может быть вы, Ваше Величество, скажете, для чего на самом деле необходима магия? – поинтересовался единорог.

– Изменять суть вещей, – не задумываясь, отозвался император.

Внезапно он стал быстро расти и через несколько секунд уперся головой в полоток. Крэлкин присел от неожиданности, Кресцент отступил на несколько шагов, наблюдая, как исполинские лапы, словно столбы, возвышаются между белыми аппаратами. Сверху донесся грубый гортанный и недовольный голос огромного грифона:

– Все единороги должны знать, как продуцировать и уничтожать материю! Это позволит им изменять размеры осязаемого мира!

На спине грифона стали неспешно появляться крупные чешуйки, на голове пробились рога, они уперлись в потолок, и через некоторое время пробили в нем дыры. Чужак скривился, несмело поднялся и, поджав хвост, отступил назад, вспоминая, сколько боли он натерпелся при превращении своего тела в тело пони. Кресцент же открыл рот и с замиранием сердца смотрел на представление.

– Каждый единорог должен изменять материю! – продолжил Гресмит. – Бесценное знание, которое позволит избежать дефицита не только продуктов, но и нехватки других важных ресурсов.

Лапы венценосного объяло пламя, но он даже не поморщился.

– И, конечно же, искривлять материю! И я не имею в виду искривление материи только для пространственных прыжков.

Грифон раскрыл крылья, и они обросли светящейся жидкостью, закручивающийся сама в себя.

– Создавать новую материю! – громогласно произнес император. – Магия создана для того, чтобы творить, а не разбазаривать энергию на мелочные склоки. Единороги сильные воины, но они должны взращивать в себе идеалы созидателя.

В одно мгновение тело грифона приняло первоначальную форму, сжалось, и он плавно спустился к гостям. Крэлкин подошел к напарнику и не мог понять, что только что продемонстрировал Гресмит. Приземлившись, крылатый посмотрел на ошеломленных жеребцов и неодобрительно фыркнул.

– Понятно? – поинтересовался он.

– Но как? – с изумлением проговорил отец Твайлайт. – Я думал, что грифоны не способны творить магию…

– Тебя не это интересует, правда? – поинтересовался венценосный. – Тебе гораздо интереснее, почему ты не видел хотя бы одного единорога, занимающегося подобным.

– Это тоже интересно, – кивнул жеребец, – однако не так, как вопрос, почему этим искусством обладаете вы.

– На этот вопрос ответ знает Крэлкин, – отмахнулся император. – Он сам решит, что тебе можно рассказывать, а что нельзя.

– Я могу рассказать всю подноготную, – предупредил чужак.

– Дело твое, – моментально согласился Гресмит, – и решение тоже твое. Мне от этих знаний не горячо и не холодно, и как бы Целеберриум в предсмертных конвульсиях не бился, ему меня не то, что не победить, а даже мощью не дотянуться.

– Целеберриум не умирает, – спокойно отозвался Кресцент. – Вы далеко и не можете знать, что там происходит.

– Мне сейчас это напомнило один очень древний стишок.

Грифон усмехнулся и продекламировал:

– Римская империя времени упадка

сохраняла видимость твердого порядка:

Цезарь был на месте, соратники рядом,

жизнь была прекрасна, судя по докладам…

Гресмит многозначительно посмотрел на чужака.

– Не может быть, чтобы все было настолько плохо, – с недоверием отозвался тот.

– Может, не может, мне все равно, – меланхолично отозвался крылатый собеседник. – Это не я хочу уничтожить Целеберриум. На вашем месте я бы просто подождал. Лет через пятнадцать…

– У нас нет столько времени, – моментально перебил единорог.

– Тогда дело ваше, – пожал плечами император.

Крыло грифона подернулось облачком магии. Он засунул под него лапу, извлек две бумажки и протянул гостям.

– Это разрешения на перемещение по моей стране, – пояснил Гресмит и посмотрел на единорога. – Ты меня порадовал правильным использованием магии. Нечасто можно встретить таких искусных магов, как ты. Но не обольщайся, есть гораздо более сильные особи. И пока ты будешь кидаться энергией направо и налево, будешь проигрывать всем.

– Я учту, – кивнул Кресцент.

Крэлкин посмотрел на протянутую лапу императора с непониманием, рассматривая золотую бумагу.

– Раз вы теперь можете перемещаться по моему государству, я хочу за вами следить, – сообщил венценосный. – Будете жить пока что у меня. – Он дождался, пока чужак возьмет разрешение и повернулся к Кресценту. – Будешь жить с учеными единорогам. Можешь им помочь, если захочешь, но я тебя не заставляю. Кров и пищу я тебе обещаю. Земной пони отправится со мной. Кого я не хочу потерять из виду еще раз на своей территории, так это его.

– Один раз я от тебя ушел, уйду еще раз, – неуверенно произнес Крэлкин.

– Не будь так уверен, – отмахнулся Гресмит. – Изменилось место и время. Мы уже далеко не дети, какими были во время нашей первой встречи. Так что будь терпеливым, и, возможно, я тебе помогу достичь твоих целей. А теперь – на выход.

– А что с машинами? – поинтересовался чужак, осматривая поле боя. – Так и бросишь?

– Года через два найду чертежи и восстановлю, – отмахнулся император. – Впрочем, у меня однотипных машин пруд пруди. Так что не велика потеря. Незаменимых машин нет, как и любого другого существа, не правда ли, Крэлкин.

Грифон пошел вперед, жеребцы переглянулись и отправились следом. Кресцент с интересом посматривал то на своего напарника, то на императора. Земной пони, смотря на единорога, представлял, как тот его будет расспрашивать о грифоне, и как ему придется подбирать правильные слова, чтобы не взболтнуть лишнего, хотя, чем он больше задавался вопросом, что же будет лишним, тем больше укоренялся в мысли, что Гресмит все равно будет делать то, что ему вздумается, несмотря ни на что и не жалея никого.

«Тогда моя жизнь, так или иначе, принадлежит спятившему бессмертному существу, с которым мне не посчастливилось встретиться очень давно», – подумалось чужаку перед тем, как император учтиво попросил пони пройти в капсулу перехода.

Глава 7

Гресмит сопроводил чужака в длинный коридор на третьем этаже, предложил самостоятельно выбрать понравившуюся комнату и, забрав Кресцента, удалился, не дожидаясь, пока земной пони решится. Как только сопровождающий и напарник скрылись из виду, Крэлкин юркнул в первое попавшееся помещение и огляделся. Небольшая комнатушка с самой необходимой мебелью не пыхала изяществом и лоском, однако было уютной и чистой.

На столе лежали сумки, которые со вчерашнего дня он спрятал под кроватью, рядом стояли два стула. Небольшая кровать с чистым бельем, взбитой подушкой и синим верблюжьим одеялом, выглядела бедно, но чужак не обратил на это особого внимания. Он не желал оставаться здесь надолго и, хищно оглядевшись, подскочил к окну.

Комната располагалась в метрах десяти над землей, и жеребец недовольно скривился. Надежды о путях отступления рассеялись. «Убежать не получится, – подытожил он, уселся за стол, и подвинул к себе сумки. – Интересно, Гресмит знал, что я выберу эту комнату или наугад положил сюда вещи?» Он воровато оглянулся, открыл сумки и достал накидки, следом на стол легли листы, резная чернильница и несколько перьев. Повозившись с внутренним замком, Крэлкин извлек данный Висио и припрятанный от посторонних глаз список. Отложив сумки в сторону, он вцепился в листок взглядом, еще раз пытаясь разгадать загадку, но ничего на ум не приходило.

– Рэйнбоу Дэш, – пробормотал он, читая с каллиграфические завитушки. – Она пегаска, и мне знакома. Пинки Пай. Земная пони. Кажется, у нее не развита ветвь албидо стилла единорогов. Но она все же попала в список и поселилась на втором месте. С ней я тоже знаком. Айрон Треп, пегас. Учитель Альтуса. Экстрем Эйдж, единорог. Она – единственная из первой пятерки, с кем я еще не пересекался. Твайлайт Спаркл, единорог. – Он быстро пробежался по остальному списку и остановился на восьмом номере. – Ктопыто. Еще один земной пони, причем жеребец. И это мне не дает совершенно ничего. Тут есть представители всех рас, есть как жеребцы, так и кобылки. Да и вряд ли Висио подразумевал, что Твайлайт необходимо будет менять пол.

Чужак отбросил листок, откинулся на стуле и уставился в потолок.

– Неужели я такой глупый? – с разочарованием бросил он вопрос в пустоту. – Селестия сразу же поняла задумку, но требует от меня того же. Если не решу задачу вовремя, и Целеберриум все же заберет Твайлайт, неизвестно, что со мной сделает Кресцент. Но сможет ли он понять, что его хозяева обвели вокруг пальца не только его дочь, но и его самого? Первый попавшийся единорог, которого Твайлайт приведет домой, будет вызывать косые взгляды, но, в конечном счете, вечно подозревать кого-либо Кресцент не сможет, и тогда, возможно, план Целеберриума удастся. Впрочем, я до сих пор не могу быть уверенным, что Старсвирл и меня не проведет. Интересно, что по этому поводу скажет Гресмит?

– По какому поводу? – поинтересовался знакомый голос.

Чужак встрепенулся и судорожно оглянулся на дверь. Там стоял грифон в императорском фраке.

– Разговаривать с собой – признак сумасшествия, – заметил нарушитель спокойствия.

– Да станешь тут сумасшедшим, – отмахнулся жеребец, недовольно осматривая пришедшего. – Ты хочешь убить меня, Целеберриум. Все, кого я знаю…

– Если бы Целеберриум хотел тебя убить, – заметил тот, – он бы не цацкался с тобой, как я. Ты мой давний знакомый, с которым я еще могу повозиться по доброй памяти, но Целеберриум не такой. Он хватает любого незнакомца за горло и отпускает только тогда, когда удостоверятся, что существо не опасно. Или не отпускают. Тут уже от них все зависит.

– По случайности именно член Целеберриума и спас меня от тебя, – заметил чужак.

– По случайности? – надменно осведомился пернатый. – Ты думаешь?

Император прошел внутрь комнаты, на ходу вытянул из воздуха чайник, чашку, налил себе чай и развоплотил предмет утвари. По комнате разлился запах бергамота.

– Целеберриум слишком сильная и умная организация, чтобы так просто разбазаривать кадры. Этот рогатый не просто так с тобой приехал. У них на все найдутся хороший ответ и своя причина.

«Не просто так? Что он знает о Целеберриуме, чего не знаю я?»

– Ты проводил Кресцента? – поинтересовался Крэлкин.

– Проводил, – кивнул грифон. – Думаю, подружится с местными. Он все же из элитной организации. Возможно, пошпионит немного, но он не за этим здесь.

– Что ты знаешь о Целеберриуме, чего не знаю я? – в лоб спросил Крэлкин.

Грифон присел напротив чужака и выжидающе посмотрел на него. Повисла напряженная тишина. В окне что-то промелькнуло, и жеребец невольно скосил взгляд туда.

– Тебя сейчас гложет кобылка, правда? – поинтересовался Гресмит. – Крэлкин, ты влюбился?

– Нет, – легко парировал чужак. – Просто должен отдать долг.

– И ты не знаешь, каким образом отдать этот долг, – заявил венценосный, отпил чай и поставил горячую кружку поверх чистых листов на стол. – Дай угадаю: тебе даже дали подсказку, как решить задачку, и ее тоже подкинул член Целеберриума.

– Бывший… Но откуда ты знаешь?

– Бывших членов Целеберриума не бывает, – просто отозвался грифон. – А так, просто угадал, пальцем в небо, если можно так выразиться. – Он посмотрел наверх и лениво поднял лапу, словно тыкая в небосвод. – Итак, в чем проблема?

– У Целеберриума есть селекционная программа, целью которой является аликорн, – на одном дыхании произнес чужак.

Гресмит внезапно обратил внимание на стол, пошарил глазами и, заметив цель, подхватил листок с именами пони, который недавно рассматривал жеребец. Он внимательно посмотрел на него. Крэлкин застыл, пытаясь угадать, понял грифон задумку Висио или нет.

– Продолжай, – попросил император.

– Пони под номером пять необходимо исключить из этого списка, – нехотя произнес собеседник. – И я не знаю, как это сделать.

– Ты понимаешь, что ты – идиот? – поинтересовался крылатый.

– Чего? – возмутился чужак. – Если я не могу решить эту головоломку, то еще не…

– Ты знаешь, что я сейчас держу в лапах? – вновь вопросил венценосный.

– Селекционную программу Целеберриума, – с недоумением ответил Крэлкин.

– Именно! – воскликнул Гресмит. – Селекционную программу Целеберриума. Святыню святынь клана Изабора Проникновенного. Если я сейчас уничтожу всех пони, которые тут упоминаются, кому-то будет необходимо все начинать сначала. И этот кто-то будет в бешенстве.

– Не ты ли говорил, что тебе необходимы аликорны? – с нажимом спросил жеребец.

– Да, – кивнул собеседник. – Я просто показал, насколько безрассудно ты относишься к вверенным тебе знаниям. Особенно, если они могут стоить чьей-либо жизни. Ладно, проехали, ты все равно не поймешь.

– Давай поговорим об этом в следующий раз, – предложил чужак, и Гресмит, кивнув, положил список на стол. – Сейчас меня интересует, как можно убрать Твайлайт из списка.

– Твайлайт… – потянул император и устремил взгляд в окно, пытаясь припомнить, где он слышал это имя. – Что-то знакомое. Ученица Селестии? – предположил он.

– Да, – неуверенно потянул жеребец.

Венценосный хохотнул и посмотрел на гостя замка.

– Селестия хоть в курсе? – поинтересовался он. – А то, может, и не знает, что ее ученица доросла до такой чести?

– Во-первых, Селестия видела этот список, – осуждающе произнес жеребец. – А во-вторых, Твайлайт с рождения готовили к этому.

– Оно и понятно, – кивнул император. – Кто тебе дал этот список? Имя единорога припомни.

– Висио, – бросил Крэлкин, – если знаешь такого.

– Знаю, – снова кивнул Гресмит. – Боюсь, что у него всегда только один способ выхода из подобных ситуаций.

– И что это за выход? – с нетерпением поинтересовался чужак.

– Давай начнем с того, кого ты видишь в этом списке?

– Пони, – моментально отозвался собеседник, но пернатый скривился.

Вместо разъяснения, он поднял крылья и слегка помахал ими из стороны в сторону.

– Ну, пегасов я вижу, – недовольно отозвался жеребец.

У грифона пропали крылья, а на голове появился рог. Крэлкин подскочил от неожиданности и перевернул стул. Он оказался около кровати и заскочил на нее.

– Только не говори, что ты не предполагал, что я так могу, – кисло отозвался император и лениво отпил чай.

– Предполагать и видеть – это две большие разницы, – произнес чужак и осторожно спрыгнул на пол.

– Вернемся к делу? – поинтересовался грифон.

– Единороги и земные пони, – нетерпеливо проворчал жеребец, садясь обратно за стол. – Представители всех рас пони, что ты еще хочешь?

– Хорошо, все расы пони, – согласился император. У него на спине вновь появились крылья, но рог не исчез. – А так на кого я похож?

– Хочешь сказать, что аликорны – полноправные члены селекционной программы? – с недоверием поинтересовался Крэлкин. – Не они ли самые совершенные…

– Да, они самые совершенные, – согласился венценосный. – Они как никто другой идеально подходят для селекции. Но почему же мудрый Целеберриум не включил аликорнов в селекционную программу?

– Может быть потому, что все аликорны из королевских семей? – фыркнул чужак.

– Плевали они на титулы и связи, – вальяжно отозвался собеседник и махнул лапой, словно отгоняя назойливое насекомое. – Им важен генетический код. И они проинспектировали код всех известных аликорнов: и Селестии, и Луны, и Каденс. И поверь, они не такие идиоты, какими кажутся, если решили отказаться от использования аликорнов. Теперь нужно понимать, что существует, как показала практика, три вида аликорнов.

– Духи Гармонии, – принялся перечислять гость замка, – выращенные с использованием магии, а также нормально рожденные.

– Духов я вообще за существ не считаю, – отмахнулся грифон. – У них своя собственная судьба и в селекции им не место. Вместо них я бы поставил генетические эксперименты Аукторитаса по выведению аликорнов с помощью скрещения пони с другими животными. Многие были довольно удачные. Настолько, что они действительно смогли получить крылатых единорогов, правда, ограниченных в силе.

– В Эквестрии до сих пор есть единороги, – заметил Крэлкин, – генотип которых скрещен с генотипом других существ.

– Дело Аукторитаса не забыто природой, и оно еще долго будет приносить свои плоды, – удовлетворенно произнес грифон. – Так вот, – встрепенулся он, – Селестия и ее сестра не попали в список потому, что они Духи. Мне кажется, это очевидно. У них хоть ДНК похожа, но настолько мизерный процент зачатия, что про него и говорить смешно. Такого времени у Целеберриума нет. Каденс не была аликорном изначально, так что это аликорн, выращенный с помощью магии. Проблема таких аликорнов в довольно слабой иммунной системе и передаче по наследству целого букета проблем, которые сразу можно и не заметить. Более того, генетический код в яйцеклетках не трогается, а у нее там находится информация о пегасах, что никак не согласуется с планами клана Изабора. Надеюсь, ты еще помнишь, что у женских особей, в отличие от мужских, фиксированное количество клеток для зачатия.

– Помню, – буркнул жеребец, понимая, куда клонит собеседник.

– В итоге получаем Каденс – аликорна со всеми ветвями магической субстанции в организме, но совершенно не приспособленной к зачатию аликорна в силу генокода, и вынашивания крылатого единорога, в силу того, что плод будет снабжаться магией ровно, как и у других представителей ее первоначального вида. Да и слабее такие аликорны, нежели рожденные по всем правилам. Вообще магия преобразования простого пони в аликорна довольно проста: создаешь дополнительные магические ветви модуля подвижности материи и изменяешь два гена, для их регенерации. Обо всем остальном подумал я в свое время. Белки используются одни и те же для всех видов модуля, и в этом его прелесть. Конечно, нужно знать тонкости строения организма, чтобы правильно подключить модули к мозгу, потому далеко не каждый единорог способен на такое, но магия тривиальна.

– То есть необходимо сделать Твайлайт аликорном? – с надеждой спросил жеребец. – И тогда ее вычеркнут из селекционной программы?

– Это может сработать, – согласился грифон, и рог с его головы пропал. – Проблема решена? – поинтересовался он.

– Вопрос состоит лишь в том, как сделать из Твайлайт аликорна?

– Не бери на себя лишнее, – легко парировал Гресмит. – Этим должны заниматься кто угодно, но только не земные пони.

– Под кем угодно ты, конечно же, подразумеваешь единорогов.

– Как знать, – пожал плечами собеседник.

Крэлкин перегнулся через стол, взял листок с селекционной программой и внимательно осмотрел его. «И как я сам не подумал про аликорнов? А ведь и с Луной, и с Селестией пересекался довольно много. И даже про Каденс слышал… Но неужели преобразование в аликорна настолько тривиально, насколько его описывает Гресмит?»

Жеребец посмотрел на грифона. Тот допил чай, и кружка сама собой исчезла в пространстве. Император смотрел в окно, словно пытаясь так что-то рассмотреть, но взгляд его был пустым и безжизненным.

– У меня есть еще один вопрос, – произнес чужак, и венценосный посмотрел на него. Глаза снова стали живыми и заблестели.

– Валяй, – махнул он лапой.

– Есть другие способы вычеркнуть Твайлайт из селекционной программы?

– Есть, – кивнул собеседник, – но ты должен использовать тот, который тебе вверил рогатый. Он не просто так рассказал именно о нем.

– Почему лишь подсказку Висио? – возмутился Крэлкин. – Если есть более безопасные и менее затратные способы…

– Эй, палку не перегибай, – нахмурился Гресмит. – Я тебе вызвался помочь, а не рассказывать все секреты этого мира. Будь благодарен хотя бы за это.

– Знаешь, что самое смешное?

Грифон заинтересованно посмотрел на жеребца.

– Я тебе действительно благодарен, – усмехнулся тот.

– Да, ноги мог бы и переломать, но сдержался, – заметил император.

– Нет, серьезно, – настаивал чужак. – Ты создал замечательных существ, прошел через такое, что мне и не снилось, но не забыл, что мы с тобой когда-то были соперниками. Да, между нами пропасть, которую я не смогу преодолеть, и я, видимо, достиг своего предела, но мне нравится, что ты дорос до подобных вершин. Я, конечно, не думаю, что тебя можно исправить, да и вряд ли я бы этого хотел, хотя ты и обращался со мной, как последняя скотина… – Он замялся и осел под пристальным взглядом собеседника. – Просто я рад, что хоть кто-то из людей выжил и смог сохранить все наследие человечества. Тем более что это мой знакомый. Я тебе благодарен не только за собственную жизнь и решение проблемы Твайлайт, но и за сохранение культуры.

Грифон прищурился и недовольно потянул:

– Это все? Или еще будешь, как девочка, ныть?

– Я от всего сердца, говорю, а ты!.. – возмутился Крэлкин.

– Так, остановись! – рявкнул Гресмит. – Понячьи сопли мне не нужны. Ты меня совершенно не знаешь и никогда не узнаешь. Я может быть тебя и пощадил… пока что… но разозли меня – и я не сдержусь. Я могу встать не с той лапы, и первым, к кому я приду – это ты. Ты оказался на моей территории, и твоя жизнь целиком и полностью принадлежит мне. Я не буду скрывать, что меня воротит от тебя. На самом деле воротит, как от тухлятины. А еще и эта тирада… Для кого она? Для меня? Ты думаешь, что мне интересна благодарность? Думаешь, что мне нравится, когда вокруг все только и делают, что меня превозносят и хвалят? Тошнит от подобных кретинов. Я же помню тебя, до того, как ты пропал. Ты был не таким, не проявлял слабости, почти не улыбался. Тот Крэлкин, которого я знал, изменился, и мне очень жаль это осознавать. Не разрушай хотя бы образ, который я сложил о тебе. Мне он нравится. Мне нравятся циничные существа, думающие только о себе, мне нравятся, что они используют всех, кто стоит у них на пути, в своих планах. Мне нравятся убийства! Я не добрый и не хороший, и я лишь сдержал слово, которое дал члену Целеберриума. Я не хочу убивать или калечить их приспешника. Они вложили в него много сил и энергии. Ты же, гнойный червь, должен был сегодня подохнуть, но, какое везение, тебя спасли! Кто бы мог подумать!

Крылатый поднялся на задних лапах и передними с размаху ударил в стол. Стол треснул пополам и разлетелся в разные стороны, с ним разлетелись и вещи. Жеребец отскочил к кровати и замер, готовый отпрыгнуть от выпада противника. Грифон поднял голову и одарил чужака мутным взглядом.

– Но мне нравится, что ты смог подмять под себя Целеберриум, – кровожадно заявил он. – Никогда бы не подумал, что они будут искать в тебе союзника и друга. Я бы даже предположил, что для тебя уже имеется особое место в их рядах. И это не место какого-нибудь пони на побегушках. Может быть, будешь ходить непосредственно в паре с каким-нибудь главой клана. – Гресмит усмехнулся. – Будет забавно наблюдать эту картину. Я забуду твои понячьи сопли. Но только сегодня. Может быть, на тебя влияет так мой уловитель, все же магия там не слабая, и мозги тебе должно было конкретно покорежило. Ты можешь попросить меня отключить тебя от него, если тебе это, конечно, нужно. Я лишь запомню, что ты поякшался с Целеберриумом.

Грифон уничтожающе посмотрел на собеседника, тяжелой походкой подошел к двери и, выйдя, с размаху хлопнул ей. Дерево скрипнуло, и на порог осыпалась штукатурка. Чужак с непониманием посмотрел на реакцию Гресмита и, нахмурившись, подобрал сумки и вещи с пола. Уже сидя на кровати, он еще раз скользнул взглядом по селекционной программе Целеберриума и тяжело вздохнул, понимая, насколько он глуп.

Осмотрев учиненный разгром, жеребец решил сменить комнату и через некоторое время стоял в общем коридоре с вещами. Он, не раздумывая, открыл дверь комнаты напротив, шагнул внутрь и остановился. Внутри сидела за столом белая пегаска и с интересом смотрела на нарушителя спокойствия. Чужак попросил прощения, и уже было намеревался выйти, но кобылка моментально юркнула к нему и затащила в комнату.

– Я не хотел бы неприятностей, – неловко произнес Крэлкин.

– Да все нормально, – отмахнулась та и закрыла дверь. – Тебя император выбрал?

– Выбрал? – с недоумением поинтересовался жеребец и повернулся в незнакомке. – Для чего?

– Для его лакомства, – мечтательно отозвалась пони и вспорхнула к потолку.

– Какого еще лакомства? – с нескрываемой озабоченностью поинтересовался чужак, скосив взгляд на дверь.

– Какой ты глупенький, – хихикнула кобылка. – Император любит нас, и мы готовы для него отдать жизни.

Внезапно Крэлкин услышал звук развевающейся ткани, повернулся на него и заметил распахнутое окно.

– Что-то я не совсем понимаю, – признался он, пытаясь представить, кем может быть встретившаяся пегаска. – Грес… Император вас любит. А вы за это должны что-то делать?

– Ну как же? – возмутилась пони и спорхнула на пол прямо перед жеребцом. – За любовь необходимо что-то отдать. Нашей любви недостаточно, потому мы должны отдавать себя всех. Без остатка.

Крэлкин застыл и некоторое время невидящим взглядом смотрел в окно, пытаясь понять, о чем говорит пегаска, но никак не мог собрать воедино логическую цепочку. «Кто она вообще такая? Шпионка? Тогда зачем открылась мне? Или это новое существо Целеберриума, присланное ко мне на подмогу? Нет, это какой-то бред. Тогда кто она? Надо бы отсюда убираться, а то еще неизвестно, во что она меня втянет»

Он попятился к двери, но незнакомка моментально отреагировала и преградила путь.

– Я немного не понимаю, что тут происходит, – признался Крэлкин.

– На следующей неделе император должен был выбрать меня для утоления голода, – пояснила пегаска, – и я не позволю тебе встать у меня на пути.

– “Утоления голода”? – уточнил жеребец. – Это такая метафора?

– “Метафора”? – удивленно переспросила пони. – Что это такое? Лакомство для императора?

– Кажется, у этого замка гораздо больше секретов, чем кажется, – в задумчивости потянул чужак. – Мне надо поговорить с… императором.

– Нет, из этой комнаты ты не выйдешь, – предупредила кобылка. – Я не позволю тебе отнимать у меня такую привилегию.

– Гресмит! – рявкнул Крэлкин в пустоту. – Тащи сюда свою жирную задницу!

– Кто такой Гресмит? – поинтересовалась незнакомка.

– Слушай, я не хочу быть бестактным, – проронил жеребец и попятился, – но я действительно не понимаю, что тут творится. Мне просто нужна комната для отдыха. Меня сюда послал император…

– Можешь разделить эту комнату со мной, – моментально отозвалась пони. – Я не против.

Крэлкин осмотрелся и заметил только одну кровать.

– Пожалуй, я откажусь, – неуверенно произнес он.

– Я настаиваю, – хищно улыбнулась пегаска и толкнула чужака внутрь.

«Одни ненормальные, – посетовал про себя Крэлкин. – Мало того, что тут есть Гресмит, который двинулся мозгами чуть более, чем полностью, так еще и какие-то его поклонники объявились. Даже сектанты. И что значит ихнее: “стать лакомством”. Не жрет же их этот император. Если бы жрал, они бы так спокойно об этом не говорили. И, тем более, не ждали чего-то подобного с нетерпением. Скорее, это просто совокупление, но какого черта?!»

Пегаска и земной пони уселись за стол и смотрели друг на друга. Кобылка улыбалась, жеребец же был хмурым. Он с нескрываемым беспокойством пытался найти способы отступления, но пока что незнакомка была быстрее и просто блокировала все его передвижения. Ему оставалось только ждать.

– Я раньше тебя здесь не видела, – произнесла пегаска.

– А я и не из этих мест, – буркнул чужак. – Я из Эквестрии.

– Что такое Эквестрия?

– Это страна такая, где одни пони живут, – пояснил Крэлкин. – Ты разве не оттуда?

– Нет, – помахала головой кобылка. – Мы здесь родились и выросли.

– И что вы тут делаете?

– Живем, чтобы однажды отдаться императору, – просто ответила собеседница.

– Это какой-то культ, да?

– Культ? – с недоумением переспросила пекаска.

Крэлкин замолчал, понимая, что даже с базовыми понятиями пони не знакома. Более того, она строила мордочку, будто действительно не понимает, о чем ей хочет рассказать жеребец, и жеребец осознавал, что эта детская наивность – не ширма искусного актера, а вполне реальная недалекость.

Плавно наступил вечер, а пегаска и земной пони все также сидели друг напротив друга, не разговаривая, лишь рассматривая. Чужак пытался несколько раз вытянуть из незнакомки, кто она и что из себя представляет, но наткнулся на непонимающий взгляд и шаблонные фразы. Крэлкин ожидал, что к нему заглянет хоть кто-то, но Гресмит не приходил, и слуг не отправлял.

Как только солнце село, люстра разлила мягкий желтый свет, и кобылка расстелила постель.

– Я не собираюсь с тобой спать… – предупредил жеребец.

– А я не для себя, – отмахнулась пегаска. – Я не хочу, чтобы ночью ты убежал. Я с тебя глаз не спущу, – фыркнула она и, прищурившись, добавила: – Ты мне не помешаешь.

– Будешь сидеть и смотреть, как я сплю? – с раздражением поинтересовался чужак.

– Буду, – кивнула пони, – иначе…

Внезапно дверь скрипнула и приоткрылась. Крэлкин с облегчением вздохнул и посмотрел на перепуганную кобылку. Та моментально вспорхнула, молнией кинулась к окну, на полпути остановившись и пытаясь рассмотреть пришедшего, и, увидев императора, юркнула на улицу. Гресмит вальяжно зашел в помещение и огляделся. Он принюхался, его глаза сузились, и он моментально рванул к открытому окну. Наполовину высунувшись, он рыкнул и, вернув себе величественную осанку, повернулся к своему гостю.

Грифон был без одежды, перья взъерошены, на крупе виднелась свалявшаяся шерсть.

– Она была здесь, да? – спросил он.

– Кто? – сухо отозвался чужак.

– Пегаска, – бросил венценосный. – И не говори, что ты ее не видел.

– Пегаска была, – кивнул жеребец. – Не выпускала меня из комнаты. Кто она вообще такая?

– Она моя добыча, – беспристрастно отозвался император и сел напротив Крэлкина.

– Что значит “добыча”?

– Я – хищник, – пояснил грифон. – Она – травоядное. Что непонятного?

– Ты их ешь? – с некоторым отвращением поинтересовался Крэлкин.

– Нет, блин, сплю с ними. Конечно, ем. Прекращай ерничать.

Чужак откинулся на стуле и нахмурился.

– И ты так просто об этом говоришь… – потянул он.

– А как мне об этом говорить? – осведомился Гресмит. – Сложно?

– Можно было бы… – жеребец осекся, заметив безразличный взгляд собеседника. – Соврать что ли.

– Я перед тобой не собираюсь оправдываться, – отмахнулся венценосный.

– И часто ты их… жрешь? – спросил чужак.

– Частенько, – без энтузиазма отозвался грифон. – Я сделал их мясо самым вкусным из всех животных. И все благодаря моей лично разработанной системе пищеварения…

– Но насколько я знаю, мясо пони тут под запретом, – заметил Крэлкин.

– Конечно, иначе бы всех копытных перебили, – согласился крылатый. – Есть, правда, контрабанда, но контрабандистов я сам казню на городской площади, дабы другим неповадно было.

– Помогает?

– Я полностью искоренил убийство пони в империи, – с толикой гордости сказал Гресмит.

– Но сам их жрешь, – с обвинением бросил земной пони.

– Я не грифон, мне можно, – устало отмахнулся император. – Я тут правила устанавливаю. Захочу – и завтра все рынки будут завалены понячьим мясом, но кому необходимо уничтожение очередного разумного вида?

– Мне почему-то все больше и больше хочется узнать твое прошлое, – признался чужак.

– Проще говоря, хочешь узнать, почему я позволяю себе устанавливать правила всему живому? – усмехнулся венценосный.

– Хочу понять, по какому праву ты считаешь себя Богом, – уточнил Крэлкин.

– Я последний человек на планете, – заметил собеседник, – не считая тебя, конечно. Если знаешь, то именно отдельные ученые создали этот мир, одним из которых был именно я. Я имею полное право называть себя Богом. И меня должно боготворить местное население.

– И ты завел себе свой личный культ.

– Со времен жертвоприношений ничего в сути не изменилось. – Гресмит закинул львиные лапы на стол, откинулся на стуле еще больше и стал покачиваться на двух ножках. Щелкнув клювом, он посмотрел в потолок и без энтузиазма продолжил. – Бог – это незнание. Человек боялся молний и придумал Бога. Человек боялся смерти, и придумал рай. Человек боялся, что роботы заменят его, и придумал законы для машин. Люди всегда пытались свое незнание облачить в красивые образы. Прошли миллионы лет, и болезнь поразила этот мир. Никто не хочет ничего изобретать, не хочет ничего разведывать. Проще свесить лапки и ждать, пока тебя настигнет неминуемое или неизведанное, и… – он фыркнул, – что самое противное, всех это устраивает. Есть энтузиасты, конечно, но что они могут? В одиночку не перебороть социум. При моем правлении в школах начали преподавать атеизм, и добились войны с роботами.

– А теперь с этого момента поподробнее.

Грифон бросил настороженный взгляд на гостя, несколько секунд подождал, о чем-то раздумывая, и, решившись, поднялся. Он подошел к окну, захлопнул его и вернулся на место.

– Если уж тебе так не терпится знать историю, то мне тут лишние уши не нужны, – пояснил Гресмит. – Не собираюсь же я, в самом деле, вырезать всех грифонов. Это будет нечестно, как минимум, по отношению к их создателю. Как бы я его не любил, но он создал прекрасных созданий.

– Ты так легко говоришь об убийстве… Ты жизнь вообще ни во что не ставишь?

– А зачем ее во что-то ставить? – с недоумением поинтересовался грифон и облизнулся. – Будь проще. Одна жизнь существует только для продолжения другой жизни. И задумайся: жизнь – не более чем движение электронов в твоем мозгу. С ними ты осознаешь, что ты – это ты. Жизнь никак не относится к твоей деятельности. Во сне ты замечательно двигаешься и реагируешь на внешние раздражители, а даже не понимаешь, что ты хоть как-то напрягаешь мышцы. А сколько по миру лунатиков? Сознание – лишь побочный эффект жизни. Далеко не все живые существа имеют способности к мышлению, хотя бы самому минимальному, и осознанию самости, но прекрасно охотятся и пожирают другие виды. Чувствуешь ли ты угрызение совести, когда убиваешь комара? Вероятно, нет. Так почему я должен что-то чувствовать, когда убиваю другое живое существо? Хотя бы и тебя? Хотя бы и для удовольствия? Я должен с вами считаться только из-за того, что природа вас наградила, возможно, и незаслуженно, зачатками интеллекта? Ты судишь комара по его поступкам, я поступаю с остальными также.

– Постой, ты считаешь, что убивать вообще нормально? – с настороженностью поинтересовался Крэлкин и немного отодвинулся вместе со стулом.

– А ты меня вообще слушаешь? Я говорил, что люблю убийства. Это придает стимул жизни, как бы ни парадоксально это звучало. Страх смерти всегда заставляет тело выпускать мощнейшие защитные механизмы, если они, конечно, не атрофировались. А если подумать о мотивации к убийству, то, как ни крути, все заслуживают смерти. Если ты мешаешь кому-то жить, то тебя уже можно убить. Когда-то подобную идеологию назвали идеологией комара или москита. За приверженность к ней на всю жизнь закрывали за решеткой, а за продвижение – смертная казнь. Меня за нее сжигали четыре раза…

– Погоди, ты все время начинаешь откуда-то с середины, – запротестовал чужак.

– Самые запоминающиеся события, – пожал плечами грифон. – И какое же время тебя интересует?

– Что произошло непосредственно после моего исчезновения?

– После твоего исчезновения? – в задумчивости пробормотал Гресмит, вновь закинул лапы на стол и стал покачиваться на стуле. – Это было очень и очень давно. Думаешь, я помню?

– Я уверен, что помнишь, – твердо заявил жеребец. – Это должно быть самое значимое событие для тебя.

– И тебя не интересует, сколько цивилизаций я основал и сколько погубил? – с сожалением поинтересовался император.

– Это, конечно, интересно, – нехотя отозвался Крэлкин, – но вряд ли в твоей этой части истории есть ответы на мои сегодняшние вопросы.

– Ну, тогда давай попробуем припомнить, что тогда происходило, – согласился крылатый. – Все началось с того, что ты украл книгу, – произнес он и мутным взглядом посмотрел на собеседника. – Были брошены все элитные отряды на твои поиски, но хотя они были сильными, не уделяли твоим похождениям особого внимания. Кажется, они вообще не хотели заниматься твоей проблемой, но приказы заставляли их ходить по твоим следам. И ты думаешь, они тебя искали в очередном городе? Как бы ни так: обжирались, как свиньи, да спали. Великие вояки.

– Тогда понятно, почему я ни разу не встретил никого из них. Но ты-то зачем?

Гресмит недовольно посмотрел на жеребца и фыркнул.

– Я понял, что ты нашел запрещенную книгу, – произнес он и уставился в потолок, – и не мог просто так дать тебе уйти. У тебя были знания, которые были необходимы мне, и я кровь из носу должен был их получить. Забрать книгу и получить неограниченную власть – все, что я хотел. Не было того мага, который бы мог сравниться с магом, владеющим запрещенными знаниями. С этой мощью можно было править миром, и даже никто не сказал бы и слова поперек. Но из-за твоей узколобости и слепоты я не мог просто взять то, что мне нужно. Я с тобой сражался снова и снова, и все, что получал взамен – ссадины, ушибы и очередные поражения. И ты не видел, какое сокровище в твоих руках. Я тебя ненавидел настолько же сильно, насколько ненавижу единорогов. Ты и единороги – просто зеркальное отражение. Такие же глупые цели и такие же идиотские недостатки. У тебя была сила покорить мир, у единорогов она сейчас есть, но так же, как ты ничего с ней не делал, единороги тоже ничего не делают. Это просто меня бесит!

Гресмит с шумом вздохнул, переводя дыхание.

– Потом ты пропал, – заявил он. – А вот книга осталась. И это в какой-то мере согласовалось с моим планом.

– Планом? – с недоумением спросил Крэлкин.

– Завалить тебя, тело прикопать, а самому завладеть книгой, – просто сказал император, а по спине чужака пробежал холодок, и он невольно вздрогнул. – Но все получилось еще лучше: ты пропал, и мои руки остались чистыми. Прикольно, не правда ли?

– Замечательно просто, – пробурчал собеседник.

– Хороший план, чего ты? – усмехнулся крылатый. – Концы в воду, никто ничего не подозревает. Я заявляю магам, что ты уничтожил литературу, все возвращается на круги своя, а через три-четыре года я просто должен был разнести наш штаб и забрать оставшиеся книги. Но как только маги узнали, что книгу не могут найти, эти старые пердуны решили в целях обеспечения миропорядка и создания баланса в магическом обществе раскрыть секретную библиотеку и раздать сильным магам остальную литературу. В тот день я напал на старейшин и разорвал их на куски. Общество магов попыталось вновь собраться после такого удара, но ничего из этого не получилось. Лишь через какое-то время я понял, какую ошибку допустил: про библиотеку знали исключительно старейшины. А знаний, где ее искать не осталось даже в архивах. И я заново создал нашу старую организацию в надежде, что хоть кто-то знает о хранилище интересующих меня книг. Но все было тщетно.

– Однако ты все равно нашел, что искал, – заметил пони.

– Нашел, – кивнул венценосный. – Нашел пустые полки.

– Кто-то разграбил старый архив? – удивился жеребец. – Значит, кто-то еще нашел его?

– Нет. Таким пронырой оказался лишь ты. Можешь гордиться. Оказалось, несколько старейшин все-таки выжили и претворили в жизнь свой план. Теперь книги были розданы, молодые маги учились новому, запретному ремеслу и были готовы выступить против меня. – Гресмит оскалился. – Меня захотели уничтожить. На меня повесили всех собак, и я стал изгоем. Знаешь, в комиксах всегда рисуют, как против одного злодея сражается пачка-другая героев? Сюжет в точности повторял сложившуюся ситуацию. Мне было страшно, но что пугало больше, мне это нравилось. Наконец, появились противники, которые могли мне дать достойный отпор, а то с магией разрушения из моей книги, мне не было равных.

– Дай угадаю: ты их победил и собрал остальные книги, – предположил чужак.

– Как бы ни так, – отмахнулся грифон. – Вначале все кинулись меня искать. Они были полны энтузиазма. Самые крутые говорили, что убьют меня в одиночку. И у них были некоторые шансы. Да и мне было интересно с каждым попробовал сразиться… И я сразился.

– Но они же могли тебя убить.

– Со слепыми переходами? – с недоумением спросил император. – Да ты издеваешься?! Во всем мире я один мог так делать. А с разрушением самой основы материи, на которой, между прочим, и зиждется магия, если забыл, мне было довольно легко победить даже самого сильного мага. Однако я искал обладателя книги, где описывались методы работы с живой материей. Разрушительный дар – конечно неплохо, но мне хотелось быть уверенным, что меня не убьют раньше моего положенного срока. А потом я задумал вообще не умирать. Ведь подумай, зачем мне огромная сила, если рано или поздно все равно придется расстаться с ней? Все умирают, и это гнетет каждого человека. Как ты понимаешь, схватка с какими-то магами отошла на второй план.

Чужак нахмурился, понимая, что Гресмит говорит простую, но, в то же время, очевидную истину, которая когда-то и ему не давала покоя, и которая снедала все человечество. Неизбежность смерти.

– Наука шла семимильными шагами к бессмертию, – продолжал грифон, – но человечество было только в начале этого тернистого пути. Да и по прошествии тысяч лет ничего не поменялось. Потому в сторону научного прогресса я даже не смотрел. Но и магия была далека. И я решил собрать все книги из запрещенной литературы, чтобы попытаться самому решить задачу. Все же у магии есть несказанный плюс перед наукой: скорость развития. Но сбор всех книг был далеко не тривиальным поручением самому себе, но делать это было необходимо. Когда я без труда убил первого мага и забрал его книгу, остальные почему-то потеряли энтузиазм к моей персоне. Никто не хотел за мной охотиться. Я тоже не мог никого найти, и это раздражало. Возвращаться к обыденности я не хотел. Когда появилась возможность собрать все возможные знания, они ускользнули от меня. Но потом случись то, на что я не рассчитывал. Практически каждый маг просочился в правительство какой-либо страны, и принялся ей руководить. Некоторые даже работали в паре, что усугубляло положение.

– Работа в парах могла тебе еще как-то серьезно помешать задумке, – согласился жеребец, – но какого черта так важно было запоминать про государственные отношения? Ты же не боялся никакого оружия.

– Разведка, шпионские сети… Они были всегда впереди меня шага на два, – сообщил Гресмит. – Впрочем, был еще один нюанс. Если бы ты изучил книгу, которая была у тебя в руках, ты бы знал, что защитные заклинания гораздо сильнее атакующих. И не только в магии разрушения. В любой магии.

– Что-то не понял проблемы, – признался Крэлкин.

– Проблема заключается в том, что мне надо было уничтожить мага и забрать его книгу. А уничтожить так просто я не мог, потому что защитная магия…

– Сильнее атакующей, – закончил чужак.

– Будешь перебивать меня – я тебе перебью ноги, – как бы между прочим заметил император и вернулся к рассказу. – Я решил устроить войны магов. Посеять раздор между ними было очень трудно, но я как-то справился. В итоге все стали смотреть на старых друзей косо и с холодом. Подставлять государство было плевым делом: устроить несколько терактов, и маги сами объявляли друг другу войны. Я тогда впервые стал участником массовых убийств, пыток, голодных смертей. Было страшно, но кое-как я уничтожал одну за другой армии.

Чужак поднял переднюю ногу, желая сделать замечание, и Гресмит с недоумением посмотрел на него:

– Чего тебе? – с недовольством поинтересовался крылатый.

– Зачем ты убивал невинных?

– Невинных? – загоготал грифон. – Да эти невинные сами тысячами убивали. Хочешь сказать, что есть невинные убийцы? Святая наивность.

– Но… чего ты добивался уничтожением армий? – поинтересовался пони.

– Тогда выходили сражаться непосредственно маги, – просто пояснил собеседник. – Как-то же мне надо было их выманивать и ослаблять. Один выигрывал, второго добивал я и получал две книги за раз. Окупаемость огромная. Были довольно темные времена. Многих магов я убивал, многие пропали без вести. Что-то мне подсказывает, что они так же, как ты попали в мой новый мир: к пони, к грифонам, а самые удачливые – к драконам. В итоге ко мне в руки попала примерно половина скрытой библиотеки, и я стал ее усиленно изучать.

– И тебе удалось победить смерть? Я имею в виду в той же мере, в которой ты ее победил сейчас.

– Ну, как сказать… – хмыкнул рассказчик. – Я думал, что бессмертие скрывалось в сохранении биологической оболочки, однако оставаться в своем теле вечность было самонадеянно. Я должен был переместить сознание, то есть полностью перестроить мозг другого человека под свой собственный, чтобы перенести свою личность в новое тело.

– Стоп, сознание – это разве не определенная структура мозга? – с недоумением спросил чужак.

– Я тоже так думал, – кивнул Гресмит, – но сознание – это настолько глубокая вещь, что… – Он слегка задумался. – Скажем так: один и тот же человек не может существовать в одном временном пространстве. Потому путешествия во времени в прошлое были под строжайшим запретом. Зато ты мог всегда беспрепятственно скакать в будущее. Впрочем, непонятно, какие идиоты запретили отправлять самого себя назад по шкале времени.

– Мне кажется, это вполне логичным, – заметил Крэлкин.

– Невозможно существование одного и того же человека в одном временном пространстве, – повторил крылатый. – Проживи секунду – и будешь другим. Это правило касается только переноса сознания. Потому, как только ты придаешь какому-то мозгу структуру своего – создается временная аномалия, и сознание переносится.

– Подожди, если твой мозг сохраняет свою структуру, то сознание будет сохранено в старом теле вне зависимости, есть еще одно аналогичное тело или нет. Я прав?

– Ну, как я говорил, сознание – нечто более глубокое, чем просто структура мозга, – напомнил император. – Можно управлять его движением и даже переносить в неодушевленные структуры. Но в нашем разговоре тебе надо просто знать, что сознание можно перемещать из одного тела в другое. Можно сохранять старое сознание, а можно и разрушать его. Эта магия довольно опасна, однако дает неограниченные возможности. Овладеешь ей в совершенстве – и будешь Богом.

– Хорошо, ты смог переместить сознание в другое тело, и что тогда?

– Слишком торопишься, – ухмыльнулся Гресмит. – До того, как я впервые перенес сознание, я оповестил всех магов, что им лучше сдаться. Как ты понимаешь, они отказались, и я уничтожил всех. Создал дополнительные измерения и схлопнул их туда. Теперь использую как склад.

– Кого? – не понял жеребец. – Магов?

– Измерения, – уточнил собеседник. – Можно было там создать целый мир со своими существами, своими правилами и законами, но мне лень этим заниматься.

– А ты уверен, что маги не выжили?

Венценосный скривил морду, поднял лапу, и в ней появился серый человеческий череп. Крэлкина передернуло, и он отпрянул.

– У меня там еще десятка два таких валяется, – кисло отозвался грифон. – Тебе на светильники или чашки дать?

– Можешь оставить себе.

Гресмит сжал лапу, и череп рассыпался в пыль.

– И что ты делал потом? – поинтересовался чужак.

– Потом я боялся, – хохотнул правитель. – Я остался единственным магом во вселенной с неограниченной мощью, и боялся.

– Чего?

– Переноса сознания в другого человека, естественно. Я тогда не знал, можно было это делать на практике или нет. Теория сходилась, эксперименты на других людях были успешными, но тяжело ступать в неизведанное самому. Около двухсот или трехсот лет я поддерживал свое тело магией, чтобы оно хоть как-то жило, но силы меня покидали, и я все же решился сделать это первый раз. Потом второй, третий. Мне понравилось, и я побывал даже телах животных: собаки и кошки, морские котики и пингвины. Было довольно познавательно. Единственным минусом этой техники было невозможность возвратиться в предыдущее тело, так как ломал я мозг в частности и с помощью магии разрушения.

– Разве это была проблема? Была масса других тел.

– В общем-то, проблемы не было, – согласился грифон, – но я же уничтожал не только личность, а и воспоминания. Есть фанатики, из которых нельзя вытащить никакой информации. Они лучше землю жрать будут, но не сдадутся. Именно они натолкнули меня на идею создания мягкого переноса сознания. Мне нужны были сведения…

Чужак поднял копыто, и грифон с недовольством посмотрел на него:

– Чего опять?

– Вопрос, – пояснил жеребец свои намерения.

– Можешь так не делать? – попросил собеседник. – Не люблю, когда кто-то машет передо мной конечностями. Обычно я их отрываю.

– И как мне без этого спросить у тебя что-то без телесных повреждений? – поинтересовался Крэлкин.

– Спрашивать можешь, просто не перебивай. У тебя до этого неплохо получалось.

– Я постараюсь тебя не расстраивать, – пообещал чужак. – Ты ведь можешь читать мысли, почему с фанатиками не делал этого?

– Наверное потому, что я тогда не мог читать мысли, – произнес грифон. – Я решил научиться этому, когда надоело скакать по головам жертв. Вообще, много чего было. Возрождение магов, потом опять их закат. Империи всякие, наводнения. Человечество сотни раз стояло в шаге от гибели, но я не давал ему подохнуть. Возможно, это было зря, потому как в итоге мне и спасать их наскучило, но и без них была бы тоска смертная. Мне ничего не стоило создавать еду из воздуха, путешествовать по планетам, что я и сделал, в свое время. Но космос оказался той еще бескрайней пустыней, хоть и красочной.

– Черных дыр и квазаров не боялся?

– Я могу управлять всем, и притяжением в том числе, – скривился Гресмит. – Думаешь, было дело до каких-то черных дыр? Нет, я хотел найти другую жизнь. Но то ли я неудачник, то ли в то время вся жизнь была уничтожена, а новая не зародилась… в общем, не нашел я ничего и вернулся на эту богом забытую планету. А там назревал очередной крах цивилизации, в виде огромного астероида. И тогда я решил вывести идеальную породу.

– А что с книгами сделал? – с нетерпением спросил жеребец.

– Уничтожил по изучению, – отмахнулся император. – Зачем мне нужен был конкурент? Они справились с задачей: создали меня. Более оставлять их для истории я не был намерен.

– Но ты ведь мог что-то упустить…

– У меня была сила уничтожать целые планеты, – перебил грифон, – думаешь, я что-то мог упустить?

– Кто знает, – неуверенно потянул Крэлкин и пожал плечами. – Продолжай.

– Новая порода людей, – торжественно произнес Гресмит и вскинул лапы к потолку. – Я разрешил каменюке протаранить планету, уничтожить добрую половину населения. А после породил новые вирусы, которые улучшали работу мозга человека, и наслаждался своей работой. Все были довольны, люди стали быстро развиваться, вот только мне каждый прыжок в новое тело доставлял много проблем. Каждый перенос сознания – это борьба за тело с вирусами. И пока я привыкал к телу – не мог колдовать. Не самый хороший вариант для меня. Но, черт подери, насколько же величественной стала цивилизация людей. Они были готовы колонизировать новые планеты, разведывать бескрайние просторы космоса, добывать оттуда материал, все заводы были перенесены на орбиту, а планету стали облагораживать. Ты не поверишь, насколько все стали жить слажено, помогая друг другу.

– Но все было не так гладко, как ты хотел бы, – предположил чужак.

– Как раз наоборот, – вздохнул грифон, – мне надоели новые тела и болезненные перемещения. И я породил теорию комара. После нее общество было взбудоражено настолько, что ввело смертную казнь, а продолжительность жизни в среднем упала на пять лет. Конечно, с четырехсот лет это немного, но поколения стали быстрее сменяться. Потом пришлось несколько изменить экологию, чтобы начать мутации в зародышах еще в утробе матери. Общий интеллект начал падать, кварковые станции взрываться из-за неквалифицированного персонала… И, в конце концов, люди чуть не уничтожили себя из-за глупости. Зато я решил проблему с переносом сознания.

– И все стали жить под твоим протекторатом?

– Ты забываешь, что я назвался Богом, – напомнил император. – Я должен попробовать все, чтобы называться таким громким словом. Когда-то я руководил целой планетой, но со временем мне стало интереснее проверять на прочность сложившиеся системы. Скажем так: я стал ставить эксперименты над людьми и их творениями.

– Эксперименты? – с недоверием спросил Крэлкин. – Вплоть до убийств?

– Да ладно тебе, – отмахнулся Гресмит, – отбрось стереотипы. Эти люди должны быть стерты с лица земли уже не один десяток раз. И их спасал Всесильный Бог. Я. Каждый раз!

– Тогда зачем создавал пони? – обвиняюще бросил жеребец. – Тебе же люди были интересны.

– Не гони поней, – хохотнул император. – После очередного спасения я задумался, почему людей постоянно пытается уничтожить то новый вирус, то радиация, то глыба из космоса, и понял, что природа так устроена, что расы должны сменяться. Я не знаю, кто придумал такое дурацкое правило: главный Бог, природа или теория вероятности, но примерно с того момента я задумался, на что можно было бы поменять людей.

– Значит, когда придет время пони уходить, ты будешь решать, кто займет их место?

– Правильно, – кивнул грифон. – Только я буду решать, кто будет сопровождать меня дальше.

– Однако есть незыблемые правила…

– Которые я нарушал на протяжении миллионов лет, – бесцеремонно перебил собеседник. – В общем, не суть. Я начал совмещать магию и технику. И… сколько бы во мне не было энтузиазма, я не мог этого сделать. Лишь сотня лет ушла у меня на разработку теории, а практика съела целое тысячелетие. Но результат превзошел все ожидания!

– Ты создал первый модуль подвижности материи, я прав?

– Не только, – подмигнул Гресмит. – Я связал магию и науку, а это бесценные знания. Но вернемся к модулю. Проблемой было не просто разработать этот модуль. На него ушло лет триста всего. Остальное время я добивался на соединение его с мозгом, а также пытался заставить его нормально работать. Но, как показала практика, мою разработку не оценили по достоинству сами люди, не говоря уже про природу. Почти никто не хотел вживлять в себя неизвестное устройство, даже если это сулило власть и силу. Да и не слишком стабильным оно было, по правде говоря. Но я не сдавался, и уже через сотню-другую лет мне удалось стабилизировать разработку и подарить людям источник неиссякаемой мощи и величия. Начались эксперименты на животных, но никакого значимого эффекта это не принесло. С людьми устройство работать категорически отказывалось. Были гуру своего дела, которые обуздали немыслимую энергию, но это были единицы. Рядовому гражданину просто отрывало руки или другие части тела, куда я пытался вживить модуль, и как победить это, я не знал.

– Ты же Бог! – с издевкой воскликнул Крэлкин. – Как ты мог не знать?

– Потому что это природа магии так пагубно влияет на структуру человеческого тела. Необходимо было полностью видоизмениться, начиная с генокода, а что получилось бы в итоге – человек или какая-то неведомая хрень – никто сказать даже не брался. Этические конгрессы же постановили, что модуль подвижности материи был слишком опасен, и он остался в руках исключительно узких направлений в науке, да и то в качестве машин. О вживлении его под кожу не могло быть и речи. Зато у животных никаких проблем с ним не было. Он был прекрасно с ними совместим, только не работал ничерта, так как животины не знали, что делать с новой штукой в их теле. Мне пришлось разрабатывать новую отдельную ветку устройств, и через какое-то время я смог полностью вывести новый симбиотический орган, который самостоятельно расшифровывал все мозговые импульсы и творил магию. Опять же, на людях этот прием не прокатил. И хрен с ними. Мне они уже были неинтересны. Я их использовал в экспериментах и центрах разработки. Что ни говори, а они оттягивали на себя большой кусок муторной и скучной работы, которую необходимо было делать. Когда многим домашним животным были вживлены модули подвижности материи, была создана комиссия, целью которой было, как я понял, мешать мне.

– Но эксперименты ты продолжил, да?

– Создание новой жизни меня чрезвычайно заинтересовало, – улыбнулся грифон. – Но новая жизнь означала для меня не только новые возможности, а и новые проблемы. Хоть я и захотел сделать магию повсеместной и вообще нормой не только общества, а всего живого, я не знал, смогу ли перемещать сознание в новые создания. Я решил полностью пересмотреть ДНК и пересобрать его, а это вносило свои изменение в поведение магии. Подделывать мозг, как это сделал ты, я не хотел, потому мне необходимо было решать эту проблему.

– Ты ее решил с помощью когиторов, я прав? – поинтересовался земной пони.

– Смотри-ка, что-то да знаешь, – похвалил Гресмит. – Да, когиторы – хорошие начальные эксперименты, но финалом работы был я сам и разработка новой магии. И такая сложная магия требовала огромной силы и мастерства. Но я же Бог, – усмехнулся собеседник, – у меня было все. Так что овладеть такой силой для меня было плевым делом. В итоге мне оставалось с минимальными потерями уничтожить человечество и создать целый новый мир, а мне было лень заниматься этим в одиночку. Солнце, вышедшее в свою завершающую стадию выгорания, оказалось как нельзя кстати. Я распространил панику по планете, я отправил первых ласточек на своих кораблях в бескрайнюю небесную пустыню, и я же спровоцировал конгресс и поставил на вид вопрос перемещения планеты с передачей эстафеты следующим формам жизни. Прыгать мы должны были, конечно, только с помощью научной магии, как тогда называли мои разработку, и, конечно, все прекрасно понимали, что спасения для людей нет.

– Можно было создать большие космические корабли с твоими модулями, – предложил чужак, – и, обеспечив всех едой, безопасно добраться до перемещенной планеты.

– Лететь надо было добрый десяток тысяч лет, – сообщил император. – Ну, прилетели бы они сейчас, пони бы удивились, драконы – полакомились бы. Они бы принесли боль и страдание не только для природы, а и для аборигенов. Природа человека такова, что они не могут жить с другими существами наравне. К сожалению или к счастью, но человека не исправить. На обновленной Земле ты видишь прекрасный симбиоз разнообразных форм жизни. Да, есть войны, есть разногласия, некоторые расы считают себя лучше других, но двадцать тысяч лет все живут в природных границах.

– И поэтому единороги не смогут никогда поработить ни драконов, ни грифонов, – догадался Крэлкин.

– К сожалению, остальные создатели жизни видели меня насквозь и создали отличных созданий, – вздохнул Гресмит. – Но, вероятно, такова судьба.

– Значит, ты с самого начала знал, что единороги не смогут никого захватить, и все равно ненавидишь единорогов?

– А за что их любить? – поинтересовался грифон. Он нормально сел, положив передние лапы на стол, и посмотрел в глаза чужаку. – Почему они ничего не делают с существующими законами? Могли бы разрушить вековые традиции, и я хотя бы посмотрел в их сторону… Но ведь их даже война не исправила. Через тысячелетие они разучились использовать то, что делали их предки. Гражданские войны, породившие трех сущностей из моего уловителя, говорят об огромном потенциале, но как они этим потенциалом распоряжаются… Просто диву даюсь, что они до сих пор живы.

– Но у них есть Целеберриум, – заметил пони.

– И десятки других кланов, – отмахнулся крылатый. – Не сбрасывай со счетов и их. Есть откровенные фанатики Селестии или Луны, а есть и те, кто будет защищать Эквестрию до последней капли крови. В этом сила пони, и в этом же их проклятье. Нет организаций, которые бы могли и хотели создавать конфликтные ситуации. Ни одной нет. И все благодаря Селестии. Породила у себя Гармонию и дружбу всем пихает, будто от этого проблемы решатся разом.

– Теперь тебе Селестия не угодила, да? – с обвинением поинтересовался собеседник. – Ты уж определись.

– А ты не выбирай сторону пони! – рявкнул Гресмит. – Ты человек, а не копытное создание.

– Погоди-ка, – нахмурился жеребец. – Теперь я уже человек? Буквально вчера я был головой лошадиной, а теперь уже человек? Не слишком ли легко ты меняешь точку зрения?

– Это касается и тебя.

– Я жил достаточно времени с пони и теперь сам могу выбрать, за кого мне заступиться в нашем разговоре, – отмел обвинение императора Крэлкин. – Люди не дали мне ничего, кроме презрения, они превратили мою жизнь в ад. Я ничего не должен нашей породе. Мне пони ближе по душе.

– И ты останешься хиляком, который…

– Слушай, – бесцеремонно перебил чужак, – я всегда хотел спокойной жизни…

– И поэтому пошел в маги? – поинтересовался грифон.

– С большой силой в нашем времени мне было как-то спокойнее, – парировал Крэлкин. – Но потом откуда-то нарисовались вы. Гонялись за мной, как за зверем, устроили охоту. Никто никогда не спросил у меня, чего я хочу. Всем нужна была только моя голова. И ты, между прочим, был самым ярым охотником. И теперь ты хочешь, чтобы я принял твою сторону, сторону того, кто у меня забрал то, к чему я стремился.

– И чего же ты хотел достичь?

– Покоя я хотел, – прошипел чужак. – Иногда мне просто хотелось окунуться в океан безмятежности и бытовухи. Но мне, естественно, никто не давал. Я, мол, не заслужил.

– А ведь и правда, для такого слюнтяя, как ты, Эквестрия может стать домом, – рассудительно заметил Гресмит. – Я тебя переоценил, прости… Твое время прошло.

– Чего же ты ожидал увидеть? – поинтересовался жеребец. – Фанатика, не забывшего, что он человек и борющегося во имя не пойми чего? Мое время не прошло, оно даже не начиналось. Я только учусь спокойно жить. Селестией я тоже недоволен, но она в разы лучше тебя. Она хотя бы заботится о пони.

– И она считает тебя пони?

– На словах да…

– А в глазах пустота, – закончил император и кивнул. – Знакомо. У меня также было с первым учителем. Как видишь, я его перерос. Я перерос всех, кого знал.

– И чего добился? Бессмертия?

Гресмит кивнул.

– Что-то не вижу выражения радости на твоей морде, – недовольно закончил Крэлкин.

– А я должен плясать и прыгать?

– Ты уже не хочешь жить, – заметил Крэлкин. – Ты мучаешься, а порвать цепи не можешь. Сам себя сделал бессмертным идолом, а для чего? Чтобы потешить свои амбиции?

– Будешь таким умным на предсмертном одре – и я поверю в твои слова, – парировал грифон. – Пока что это – бесцельное сотрясание воздуха.

Император замолчал и устало повернул голову к окну. Звезд практически не было видно: свет уличных фонарей забивал свет далеких светил. Гресмит пожевал и сплюнул на пол. Жеребец видел, что тот чем-то недоволен, но даже не пытался понять, чем была вызвана такая реакция, и из какого времени выплыли воспоминания старого знакомого. Тем временем крылатый повернул глаза в сторону собеседника и легко улыбнулся.

– Мне было жалко убивать одну пони, – внезапно произнес он. – На самом деле жалко. Я сожалел об убийстве детей или беременных, но никогда не чувствовал раскаяния. А пони мало того, что была взрослая, но и… – Гресмит осекся и опустил взгляд. – Она была жизнерадостной, энергичной, заботливой. Со своими ранами и пороками в душе, но у кого их нет? Когда мы первый раз встретились, она улыбнулась мне и угостила порченым яблоком. Тогда с едой был дефицит, и многие убивали за нее… Я, не раздумывая взял и хотел о чем-то съязвить, но она просто спросила, как я себя чувствую, и нужна ли мне помощь. Она хотела пригласить меня к себе, но как только я услышал, что там будет Селестия, я наотрез отказался.

– Тебе-то какая разница? – с недоумением спросил жеребец. – Ближе познакомился бы с Селестией? Разве это плохо?

– С ребенком Селестией мне не хотелось знакомиться. Наоборот, я должен был ее закалить…

«Он говорит о временах правления Дискорда? Тогда Селестия была ребенком, и с ней ходила одна жизнерадостная пони… Неужели…»

– Ты был знаком с Фрутти? – жадно поинтересовался Крэлкин, моля судьбу, чтобы собеседник сказал “нет”.

– А тебе откуда о ней известно? – с подозрением осведомился император.

– Селестия рассказала, – признался жеребец. – А еще она сказала, что это была самая большая утрата в ее жизни после изгнания сестры. Смерть первой подруги перевернула ее жизнь.

– Я не хотел убивать ее, – словно оправдываясь, произнес Гресмит. – И самое гадкое, что когда я пришел и сказал о намерениях забрать ее жизнь, эта пони не стала убегать. Она даже не испугалась, словно была готова к этому всю жизнь. Она даже не просила сделать это быстро. Лишь хотела, чтобы я передал Селестии, что она ее любит. Было гадко делать это, но выбора не было.

– Не было выбора?! – вскричал чужак и подскочил. – Выбор всегда есть! Это нас и отличало от животных! А уж у такого всесильного существа должно быть миллионы выборов!

– Много ты понимаешь! – прикрикнул грифон и ударил кулаком по столу. – Ты вообще непонятно чем стал: не то пони, не то человек, а смеешь осуждать меня?! Почему ты не принял смерть, как только прибыл в этот мир? Гордыня взыграла? Добрый и хороший Крэлкин захотел оставить после себя потомство или просто боялся смерти?! Ради чего ты живешь?! Фрутти не знала, ради чего жила, они с Селестией тупо выживали в мире убийств и тотального безверия. Зато она точно знала, ради чего умирала. Ради будущего Эквестрии. Да, мне было больно убивать эту пони, но для того, чтобы взрастить из Селестии сильного лидера, который познал боль утраты, не было другого пути. Но тебе не понять, ты витаешь в своих мечтах!

– Ты просто мразь. Хотя и это слово для тебя слишком мягкое.

– Великий эксперт тут нашелся, – отмахнулся крылатый. – В общем, думай, как знаешь. Я чувствовал угрызения совести, потому взял ответственность за ее смерть и подарил бессмертие.

– Что?! – воскликнул чужак. Новость об еще одном бессмертном существе всколыхнула его сознание.

– Это не такое бессмертие, как у меня, – сообщил венценосный. – Ее физическая оболочка умирает, но сознание не пропадает, а попадает в уловитель. Я ее оттуда извлекаю и перекладываю в новорожденного жеребенка.

– То есть, она до сих пор жива? – уточнил Крэлкин.

– Она заслужила мое расположение, – признался Гресмит. – И это первый раз на моей истории, чтобы я проникся к кому-то теплыми чувствами. Фрутти сейчас живет в Понивиле, знакома с Селестией и ее ученицей. Такая же жизнерадостная егоза, как и тогда, во времена смуты.

– Пинки Пай?! – воскликнул Крэлкин.

– Значит, ты знаешь мою любимицу, – улыбнулся грифон. – Номер два в селекционной программе Целеберруима. Обладательница неразвитого рога и эмоциональной магии. Элемент Гармонии. Она довольно важная пони. Но это все мелочи. Меня греет мысль, что она до сих пор жива.

– В любом случае, она ничего не помнит. Каждая жизнь для нее словно новая.

– Она помнит то, что ей необходимо, – возразил император. – Но главное не знание, а ее характер. Конечно, после всех этих воскрешений у нее иногда слетает крыша, и порой она слышит голоса в голове, но ее легко привести в норму. Ей место в современной Эквестрии, а не в той империи Хаоса, которую устроил Дискорд. Интересно, узнала бы Селестия свою подругу спустя такое количество лет?

– По крайней мере, она находит общие черты между Пинки Пай и Фрутти. Даже если она не знает, то догадывается.

– Будет забавно увидеть мордочку Селестии, если к ней придет ее старая подруга, – хохотнул Гресмит.

– Ты так сильно влез даже в историю пони… – вздохнул чужак. – Аж как-то противно это осознавать. Наверное, не один раз убивал и жестоко подавлял протесты, не так ли?

– На самом деле я лишь дважды влез в историю Эквестрии. О первом разе ты знаешь. С Фрутти. Второй раз – война. И если бы я в свое время не отступил, твой новый, дом мог бы и не дожить до тебя. Я не буду ни перед кем оправдываться. У меня есть сила, чтобы говорить правду и не бояться последствий. Правда всегда была не лучшим спутником по жизни, и надо иметь железную волю, чтобы ее не прогнать. Ты в этом случае был обезбашенным.

– Меня за правду убить хотели, – заметил чужак.

– А за правду всегда убивают, – подтвердил император, – если ты еще не понял. В любом мире. Никто не любит правды. Будешь вести себя хорошо и принимать только мою точку зрения, хоть она будет ложной, – будешь жить. Этот принцип исповедовался всегда и везде. Возьми хоть Целеберриум с его жесткой системой приказов и наказания непослушных, хоть культ хранителей Элементов Гармонии, которые обязаны выполнять свою рутину. У каждого из них своя метка, каждый из них несет свою правду и точку зрения, но если ты хочешь оставаться на том месте, до которого тебе посчастливилось добраться, – молчи.

Крэлкин ничего не ответил. Только вздохнул и опустил взгляд в пол. Он понимал, что собеседник прав, но не хотел признавать эту правду.

– Надеюсь, у тебя не осталось вопросов? – учтиво поинтересовался грифон.

– Пока что есть только один, – подал голос собеседник. – Винил. Что тебя с ней связывает?

– Абсолютно ничего, – отмахнулся Гресмит. – Я ее обучаю магии.

– Это я знаю, но для чего? Не может быть, чтобы ты так легко помогал тем, кто тебе ненавистен.

– Конечно же, я помогаю не просто так, – признался император. – Но что я требую взамен – пусть останется моим маленьким секретом. Если сумеешь с ней сойтись, можем устроить свадьбу здесь, в моей империи. Сервис и грандиозность гарантирую.

– Не собираюсь я ни с кем сходиться, – отмахнулся Крэлкин.

– А вот это зря, – заметил грифон. – Это я бессмертное существо, твоя же жизнь – конечна. Оставить после себя потомство было бы неплохо. Сохранить опыт, передать знания.

– Для этого можно и книгу написать, – отмахнулся жеребец.

Гресмит фыркнул.

– Тогда я, наверное, пойду, – сообщил он. – А то завтра есть несколько важных дел, и надо хорошо выспаться.

Он поднялся и неспешно прошел к двери. Там он остановился и повернулся к гостю замка:

– Не пускай ту пегаску к себе. Она принесет лишь неприятности.

– Почему бы тебе тогда не отпустить пони, которых ты тут разводишь? – предложил Крэлкин. – Ты можешь синтезировать мясо по своей воле…

– Мне лень, – заявил собеседник. – К тому же, эти пони настолько зазомбировали мозги сами себе, что они никуда и не уходят. Им здесь комфортно, не нужно напрягаться. У них есть еда, вода, крыша над головой, безопасное место жизни. Как думаешь, могла ли пегаска прилететь к тебе, если бы я держал ее на привязи? Остаться здесь и принести себя в жертву – их решение, не мое.

– Но ты же сам промываешь им мозги, – обвиняюще бросил жеребец.

– Система самодостаточна, – заметил император. – Родители промывают мозги детям, старики добавляют масла в огонь, а мне надо только кормить их и защищать от внешних опасностей. Они сами воздвигли мой культ и поклоняются мне, как Богу. Они необразованные, глупенькие, делают только тупую физическую посильную работу, как наколоть дров, зимой прогреть свой домик, постирать белье. Им чуждо понятие прогресса, они не понимают в географии и геологии. Да и не хотят понимать. Ты не найдешь среди них интересного собеседника, если только не захочешь послушать, насколько сильно я их люблю. И все, что они делают – отдают свое мясо мне в пищу. Они не хотят быть свободными. Свобода – это бремя, когда ты должен делать что-то самостоятельно, брать ответственность за свои действия и отвечать за каждое слово. Гораздо проще ждать подачек сверху и отдавать то, что дала природа. Единственное, чем эти пони на самом деле владеют, – их жизнь, но они ее не ценят. И может показаться, что жить как они очень и очень скучно, однако, в отличие от нас, Крэлкин, они счастливы. Доброй ночи.

Император вышел и тихонько прикрыл за собой дверь. Чужак, словно зачарованный, смотрел вслед старому знакомому и не мог поверить, в то, что тот сказал. Ситуация с пони была до боли знакомой и далеко не новой, но столкнуться с этим морда к морде он даже не предполагал. Если раньше он не мог даже поверить, что кто-то сам пойдет на мясокомбинат, дабы снабдить своей плотью какого-то невежду, пусть даже и воображаемого, то теперь не мог и не хотел смириться с этой правдой.

В окно кто-то настойчиво постучал. Крэлкин посмотрел туда и увидел недовольную мордочку пегаски. Его передернуло от ее настойчивости и жажды умереть. Она что-то говорила и указывала на него, но слышно не было. Улетать незваная гостья явно не намеревалась, потому жеребец занавесил штору и лег в кровать. Некоторое время кобылка продолжала настойчиво барабанить в окно, но вскоре устала от этого занятия и улетела прочь. Чужак с головой закутался в одеяло и провалился в сон.

Глава 8

Крэлкин сквозь сон почувствовал, как его кто-то небрежно толкнул в бок. Он поворочался, закрыл одеялом голову и отвернулся к стене. Рядом проворчал знакомый голос, но он принадлежал не Гресмиту. Моментально пробудившись, чужак сел и огляделся. Около кровати стоял голубой единорог и недовольно смотрел на него. Мотнув головой, земной пони потер глаза и зевнул.

– Поднимайся, – сказал напарник. – Император придет сюда минут через десять.

– Сколько сейчас время-а-а… – потянулся земной пони и пожевал.

– Рассвело полчаса назад, – произнес Кресцент, подвинул к себе стул и уселся прямо напротив Крэлкина.

– В такую рань? – недовольно вопросил тот. – Чего этому идиоту нужно?

– Я бы вел себя повежливее с тем, кто дал тебе кров и накормил, – посоветовал единорог.

– Вот сам и веди, – отмахнулся собеседник и, повернувшись к нарушителю спокойствия, свесил ноги с кровати.

Отец Твайлайт прищурился и пристально посмотрел на напарника.

– Что тебя с ним связывает? – спросил он.

– С кем? – недоуменно поинтересовался чужак.

– С императором, – с недовольством уточнил родитель. – Он говорил, что ты мне можешь рассказать что-то.

– Только если захочу, – напомнил белый жеребец. – Ты даже не поинтересовался, хочу ли я этого.

– Значит, не расскажешь, – укрепился в догадках единорог.

– Слушай, без обид, но этот тип очень и очень темный. Он сегодня сказал одно, а завтра решит другое. Сегодня он разрешил говорить, а завтра запретит, но слов уже не вернуть, и последствия могут быть необратимы. И вообще, если хочешь жить, и жить хотя бы так же, как до приезда в его империю, будь паинькой.

– Расскажи, где ты с ним повстречался? – настаивал Кресцент. – И почему раньше с ним сражался на равных?

– Рассказать такое? – бросил в пустоту жеребец. – Как же много аспектов истории придется затронуть. Я не думаю, что император позволит мне что-то подобное рассказать.

– Он уже позволил, и ты можешь говорить, что захочешь? Мы тут одни, никто не услышит. Мне всегда хотелось узнать о тебе больше, чем ты рассказываешь.

– И что во мне такого интересного? – осведомился чужак.

– Ты земной пони, который знает о магии и разбирается в ней, – заметил собеседник. – У тебя нет метки, ты почти на равных разговариваешь с Селестией, дружишь с Луной и старый знакомый императора Империи Грифона. Ты самый ненормальный пони во всей Эквестрии. К тому же, Шайнинг мне говорил, что ты не из нашей страны…

– Шайнинг говорил? – настороженно поинтересовался белый жеребец.

– Рассказывай все, что знаешь, – жестко произнес Кресцент, но Крэлкин лишь окинул его ледяным взглядом.

– Прости, но мне действительно нельзя этого делать, – просто ответил тот. – Тут очень и очень много нюансов, о которых я сам не могу сказать… Не я должен решать…

– Император тебе позволил рассказать все, что ты пожелаешь! – давил единорог.

– И у меня встречный вопрос: почему? Он ничего не делает просто так. Ради выгоды, ради развлечений…

– Ты просто ищешь повод, чтобы не говорить, да? – с обвинением бросил родитель.

– Я просто не хочу, чтобы мне оторвали ноги, – ответил чужак.

– Шайнинг не может врать, – рассудительно заметил член Целеберриума. – Он говорил, что я должен сам поговорить с тобой, чтобы ты сам поведал о том, кто ты на самом деле и что делаешь здесь. Говорил, что не имеет права рассказывать такую личную информацию.

– Я не буду рассказывать ни тебе, ни кому-либо другому, кто я и что делаю, – предупредил собеседник.

Окно внезапно распахнулось, и до жеребцов донесся заинтересованный голос:

– Почему же?

За окном висел Гресмит и смотрел веселыми глазами на пони.

– Ну, Крэлкин, – произнес он, положив орлиные лапы на подоконник, – я желаю послушать, что ты расскажешь своему знакомому.

– А с какого перепугу я вообще что-то должен рассказывать? – возмутился тот.

– У нас есть еще немного времени, поболтайте, – предложил грифон.

– Здесь не театр.

– Вы же напарники, как-никак, – не унимался император, – и должны делиться самым сокровенным.

– Это так не работает, – мрачно отмахнулся земной пони.

– Ты же хочешь с кем-то поделиться. Тебя гложут проблемы, это видно невооруженным взглядом. Раньше у тебя был Альтус, но сейчас ты отпустил его в свободное плавание. Пожалел, и это похвально.

– Откуда ты?..

– Знаю? – поинтересовался Гресмит и ухмыльнулся. – Я, может, и не видел вашей разлуки, но ты же никуда без него не ходил. Если бы использовал до сих пор, как грубую физическую силу, он был бы с тобой, но по каким-то причинам ты изменил свое поведение.

– Я не хочу, чтобы он был пушечным мясом.

Венценосный кивнул.

– Кажется, я слышал об Альтусе, – потянул единорог. – Это…

– Не важно, – моментально перебил чужак и обратился к грифону. – Чего ты хочешь?

Кресцент с недоумением посмотрел на напарника и фыркнул. Гресмит тем временем неспешно залетел в окно и уселся на подоконнике, выставив крылья наружу навстречу теплому ветерку.

– Я хочу знать, о чем ты посмеешь рассказать, а о чем умолчишь, – признался он. – Все же информация деликатная, и от того, как ты ей распорядишься, может что-то да поменяется. И не исключено, что в худшую сторону.

– Если ты хочешь послушать, о чем я расскажу Кресценту, – заявил чужак, – то вначале я хочу получить ответ на свой вопрос.

– Это неравноценный обмен, – заметил грифон. – Вчера я поведал тебе так много, что ты должен быть благодарен за это и не пытаться меня разозлить.

– И все же, мне хочется узнать у тебя еще кое о чем, – осторожно произнес Крэлкин.

– И что же тебя интересует? – без интереса осведомился венценосный.

– Меня интересуют три самых неординарных пони в истории… пони.

– Их было гораздо больше, чем ты думаешь, – сказал император, – но, мне кажется, я знаю, о каких пони идет речь.

– Главы кланов Целеберриума, – уточнил чужак.

– Хорошо, – кивнул Гресмит, – я поведаю о них, если скажешь, зачем тебе эти знания.

– Я хочу развалить Целеберриум, – самоуверенно заявил земной пони, – и я хотел бы знать внутренние противоречия между кланами.

– Эти знания не дадут тебе понимая, как развалить такую сильную организацию, – грустно произнес крылатый. – Она и так разваливается из-за внутренних противоречий, просто запас прочности у нее большой.

– Значит, не расскажешь? – уточнил собеседник.

– Почему же? – пожал плечами Гресмит, удобнее умащиваясь на подоконнике. – Можно и рассказать.

– Почему ты спрашиваешь об этом у грифона? – с укоризной поинтересовался Кресцент. – Он не имеет к нашей организации никакого отношения. Более того, Целеберриум старше Селестии и Луны. Этот грифон, при всем моем уважении, столько не проживет.

Крэлкин неуверенно посмотрел на императора, и тот усмехнулся.

– Рассказывай, – попросил земной пони.

– Аукторитас создал я, – заявил правитель, и единорог, не удержавшись, громко фыркнул.

– В этот бред может поверить только Крэлкин, – громко заявил он.

Внезапно грифон скользнул к отцу Твайлайт и внимательно посмотрел ему в глаза.

– Чего? – хмуро поинтересовался тот и попытался отстраниться, но венценосный схватил его за ухо и продемонстрировал чужаку.

– Ну, ухо, – с недоумением произнес белый пони. – Хочешь сказать, что он слышит?

Венценосный не ответил, лишь поднес вторую лапу к захваченной части тела, и на ухе проявился рисунок. Белый жеребец с изумлением посмотрел на витиеватые черные линии.

– Отпустите! – рявкнул единорог, но грифон никак не отреагировал.

– Я не против, если нас услышит этот рогатый, – произнес Гресмит. – Но я против, если нас услышит весь Целеберриум.

Император махнул лапой, и рисунок пропал.

– Этот метод прослушивания был внедрен еще мной лично, – произнес он, отпуская жертву и возвращаясь на подоконник. – Ставится ночью, пока цель спит, оттого о прослушке не знает. Лучше этой техники ничего так и не изобрели. Прискорбно.

– Откуда вы узнали? – с недоумением поинтересовался Кресцент. – Я не думал, что…

– Думал, что Целеберриум ничего такого не делает? – с наивностью ребенка произнес Гресмит. – Ха! А ты меня вообще не слушаешь… Я предложил этот метод еще в момент создания Аукторитаса.

– Но… Как вы могли основать Аукторитас? Целеберриуму больше восьмисот лет, а он – последователь даже не Ауторитаса, а еще одной промежуточной организации.

– Я знаю, – кивнул грифон. – И что с того?

– Никто не может прожить столько времени.

– И это мне тоже известно.

– Тогда вы не можете утверждать, что создали такую древнюю организацию. Вы физически не могли этого сделать, – настаивал единорог.

– По голой теории – согласен, – кивнул император. – Но, тем не менее, меня не интересуют ни твое мнение, ни голая теория. Я живу вне времени и пространства.

– И что это значит? – прищурился Кресцент.

– Для тебя – абсолютно ничего, – отмахнулся грифон. – Для тебя я просто император, правитель, высший свет. Ты должен обращаться со мной, как с правителем Империи Грифона. Это все, что тебя должно волновать.

– А я могу с тобой общаться, как со старым знакомым? – хитро поинтересовался чужак.

– Что-то я не помню, – ответил Гресмит, посмотрев на нового собеседника, и слабо улыбнулся, – чтобы ты когда-то ко мне проявлял хоть толику уважения.

– А тебе нужно от меня хоть какое-то уважение?

– Если бы нужно было, я бы его потребовал, – заверил венценосный. – Странно, – в задумчивости потянул он, – сколько времени прошло, какая огромная пропасть образовалась между нами, а мы не прекратили бодаться.

– Только теперь тебе от меня ничего не нужно, – заметил Крэлкин.

– Мне еще нужно от тебя кое-что: пока твое сердце бьется, у меня будет интерес.

– Да, ваши разговоры определенно бы заинтересовали глав Целеберриума, – заметил Кресцент.

– Именно поэтому я и отключил прослушивающее заклинание, – отозвался император. – Так как времени у нас мало, я кратенько опишу историю. – Он сложил крылья, сел вдоль подоконника и, облокотившись, уперся снизу львиной лапой в оконный проем. – Все началось с того, что Квин изменил Майта, и тот сломал два автономных космических крейсера. Он был довольно сильный, но умом не отличался. Потому мне пришлось в свое время разработать схему перемещения крейсеров по небосводу, чтобы они не уничтожили жизнь. Заметь, Крэлкин, как бы ни было противно, но я взял ответственность за свое создание.

– Крейсера – это Солнце и Луна, так? – уточнил жеребец.

– Именно они, – кивнул Гресмит.

– Что?! – воскликнул Кресцент, но грифон его проигнорировал.

– Появились последователи Майта, – произнес тот, – потом культ, его дело продолжило жить. И я переложил ответственность по поддержанию жизни на планете на плечи других существ. Постоянно следить за движениями небесных светил было довольно муторно.

– Образовался Аукторитас? – поинтересовался земной пони.

– До Аукторитаса дело не дошло, – возразил крылатый. – Был только организованный культ, который набрал силу и стал править Эквестрией. Первое, что он сделал – уничтожил настоящую историю и заменил подделкой. Через несколько поколений новая история прижилась. По этой причине вы ниоткуда не узнаете, что Эквестрия была не под игом этих мясников. А потом вообще потеряла свое название.

– Ты говоришь: “Эквестрия”, – заметил Крэлкин.

– По крайней мере, раньше объединенное государство пони так называлось, – подтвердил Гресмит. – Это было точно до эпохи правления Аукторитаса и даже до правления культистов… В общем, неважно. Вы этого уже нигде не найдете, а я и не вспомню. Думаю, историю государства пони вам слушать неинтересно, потому… Майт был ничем не примечателен, кроме свой силы. Культ его пропагандировал именно силу: политическую, экономическую, магическую. А впоследствии и чистоту породы.

Император бросил взгляд на улицу и, закрыв окно, продолжил:

– Второй единорог, которого необходимо упомянуть, – Изабор Проникновенный. Чистенький отпрыск клана Майта, взращенный в любви к науке в огромной библиотеке. Был очень достойным ученым в области биологии и физиологии. Построил три клиники, лично оперировал самых бесперспективных пациентов, разрабатывал на основе спектры отличные лекарства, написал несколько диссертаций, которые перевернули мир медицины. Практик и теоретик с большой буквы. Но, к сожалению, в итоге подался в мясники. Вначале резал трупы, потом здоровых особей. Не хватало магии для изучения строения тела, потому выбора резать или нет, у него просто не было. Его прогнали, если не ошибаюсь, за то, что он разобрал на органы главу собственного клана, чтобы изучить строение его магического вещества.

– Как-то уж больно мрачный пони получается, – заметил Крэлкин.

– А чего ты ожидал от заучки? – поинтересовался Гресмит. – В какой-то момент знания превалируют над жизнью в трудах ученых, и тогда они становятся безумцами и нередко убийцами.

– Интересно, поэтому ли Селестия отправила Твайлайт в Понивиль? – пробормотал Кресцент. – Подальше от знаний…

– В итоге Изабор пошел скитаться по миру, – продолжил император, не обращая внимания на бормотание единорога, – и изучать строение тел остальных представителей фауны. Написал немало интереснейших трудов, которые до сих пор гораздо ценнее последних наработок в физиологии. Он первым попытался скрестить несколько живых видов, не преуспел и оставил записи об экспериментах потомкам. Я поддерживал в нем жизнь на протяжении нескольких поколений и наблюдал за ростом этого гения во плоти.

– Зачем? – поинтересовался чужак.

– Это был один из немногих пони, который действительно любил науку и хотел привнести в застоявшийся мир новые открытия, – пояснил грифон. – Его тело все еще хранится у меня в аксолотлевом чане. Жду, когда понадобятся его навыки. Ему было трудно найти последователей и приспешников из-за специфики занятий, но через время, когда узнали о его возможном бессмертии – все же прожить несколько столетий кряду далеко не всем удавалось – у него, наконец, появились последователи и даже несколько учеников. После исчезновения Изабора они не разбрелись в разные стороны, а основали довольно сильную общественную организацию по излечению разнообразных болезней. И они были довольно популярны. Потом их позвали присоединиться к клану Майта Вседержителя. Они отказались и после долгих переговоров с моим участием, две организации основали Аукторитас.

– Значит, Старсвирл присоединился после основания Аукторитаса?

– Да, – кивнул рассказчик и поднял лапу. – Но с Изабором связана одна интересная особенность. В логах посещения Квина значится, что этот единорог встречался с ним, но ни Квин, ни я не помним этого события. Когитор просто знает, что был у него такой единорог и требовал определенные знания.

– Кто-то изменил когитора? – поинтересовался Крэлкин.

– Я так и не выяснил, – пожал плечами венценосный. – Мне кажется, что кто-то просто стер память, но извне влиять на Квина даже для меня непростая задача. В любом случае, клан Изабора помешан на медицине и селекции. Сама же селекционная программа изначально была создана не для того, чтобы получить аликорна, а чтобы вывести идеально здоровых пони. Это уже потом, после разделения рас на разные общины, они стали безумными преследователями идеи создания идеальной расы: крылатого единорога. Подняли труды Изабора Проникновенного и начали скрещивать единорогов с другими существами.

– С ними все понятно. Что тогда со Старсвирлом?

– Старсвирл выделялся из этой троицы, – усмехнулся император. – Он родился позже в семье простых крестьян, но никогда не понимал сложившейся ситуации: разделение пони на расы и господство одной расы над другой. Каким-то чудом он добрался до Квина и запросил историю пони с начала основания мира. И этот тупица выдал все. Благо, не рассказал о временах до пони.

– А с начала времен пони дружили, верно? – спросил Крэлкин.

– Мало того, что дружили, – подтвердил Гресмит, – а даже вместе отбивались от агрессоров, вместе праздновали и горевали. Старсвирл после получения знаний разработал идею Гармонии, которую потом под разным соусом подавал то пегасам, то единорогам. Последствия можно видеть сейчас: идеальное общество, которое и должно быть у копытных. У него появилось много последователей, особенно среди земных пони и их отпрысков. Идея разродилась в полной мере только после войны с нами, грифонами. Вообще весь период правления этих трех кланов можно условно поделить на три эпохи. Когда был Аукторитас, тогда правил бал клан Майта. У них неплохо получалось до тех пор, пока не был порожден Дискорд, который разметал весь Аукторитас, как котят. После правления Дискорда появился Аеквивалереум, но просуществовал недолго. Тогда во главе встали последователи Изабора, чтобы возродить организацию. Ну, и сейчас мы наблюдаем Целеберриум, которым правят последователи Старсвирла. И далеко не всем это нравится. К примеру, клан Майта с удовольствием бы занял лидирующие позиции, но ему не дают этого сделать. Особняком во всех разборках стоит клан Изабора, так как ему, в общем-то, плевать на власть, но, видя происходящее, он может послать все коту под хвост и выйти из скрытой организации. Терпение, как водится, не резиновое.

– То есть, ты предлагаешь, ждать? – поинтересовался земной пони.

– Я тебе рассказал то, что ты просил, выводы делай сам, – отмахнулся грифон. – И теперь время платить по счетам. Придется все-таки ответить своему напарнику на его вопрос.

– Ты так сильно хочешь, чтобы я рассказал ему о нас с тобой? – устало бросил белый жеребец.

– Я хочу посмотреть на его морду, – слащаво произнес император. – Думаю, любое упоминание о нас будет для него небольшим шоком, а я люблю подобные представления.

Чужак с неприкрытой усталостью посмотрел на отца Твайлайт и тяжело вздохнул.

– Ты действительно хочешь узнать, что меня связывает с этим грифоном? – поинтересовался он и кивнул в сторону Гресмита.

– Я хочу понять, что вас связывает, – кивнул Кресцент. – Не может просто так он с тобой возиться и рассказывать нечто подобное. Особенно из истории пони.

Белый жеребец умоляюще посмотрел на императора, но тот только хитро улыбался и не двигался, предвкушая зрелище.

– Хорошо, – со вздохом начал чужак, – мы с ним были знакомы, когда были… – Он вновь посмотрел на венценосного, но тот не проявил никакого интереса к нему. – Мы не пони и грифон. В прошлом мы принадлежали к совершенно иному виду.

– К какому? – безвкусно поинтересовался отец Твайлайт.

– Ты все равно не знаешь, – отмахнулся собеседник. – Даже если я скажу, это никак не прояснит картины.

– Если не хочешь говорить, – предупредил единорог, – я спрошу у Шайнинга.

– Почему тогда сразу не у Селестии? – с вызовом бросил чужак.

– Давай рассказывай и не ходи вокруг да около, – послышался недовольный голос крылатого.

– Мы люди, – на выдохе произнес Крэлкин и посмотрел на Кресцента, но тот никак не отреагировал.

– “Люди”? – переспросил тот. – Продолжай.

– Когда-то мы с ним тоже владели магией, – земной пони бросил взгляд на императора, – и… мы дрались с помощью магии. А потом я попал в Эквестрию. И превратил свое тело в тело в пони.

Чужак замолчал, пытаясь понять, что еще безболезненно и в общих чертах можно поведать напарнику, но мысли не шли.

– Это твой рассказ? – недовольно поинтересовался родитель.

– А что ты хочешь услышать? – с раздражением вопросил собеседник.

– Правду, – просто ответил единорог.

– Я тебе и говорю правду, – возмутился земной пони. – Мы с императором когда-то были людьми, а потом я попал в этот мир и преобразовал старое тело в тело пони, а император стал жить в своем времени, пока не дожил до этого момента.

– То есть, ты утверждаешь, что разорвал временное полотно? – уточнил Кресцент.

«Его не волнует, что Гресмит бессмертен? Важнее, что я прорвал материю времени?»

– И преобразовал свое тело в тело пони, – добавил Крэлкин.

– А император?

– А император дожил до нашего времени и создал этих самых пони.

– Создал? – переспросил единорог, посмотрев на венценосного. – И что это значит?

Земной пони замялся. Он взял подушку, подложил под спину и облокотился на стену, у которой стояла кровать. Осматривая отца Твайлайт оценочным взглядом, он пытался понять, почему рогатый представитель фауны пытается разузнать о нем, а не о Гресмите, хотя именно история Гресмита изобиловала большим количеством противоречивых и мозговыносящих факторов, нежели его.

– Давай, Крэлкин, – произнес грифон, и жеребец недовольным взглядом посмотрел на него, – я хочу послушать, как ты объяснишь то, что не можешь показать.

– А я и не собираюсь ничего объяснять, – отмахнулся чужак. – Глупо что-либо доказывать, не имея доказательств.

– Это бестолковый ответ на мой вопрос, – заявил Кресцент. – Мне жаль, что я потратил свое время на бесполезный треп.

Он театрально отвернулся, и Гресмит захохотал.

– Чего-чего, а такого поворота я не ждал, – гоготал император. – Почему же ты не расскажешь этому рогатому всю правду? – обратился он к Крэлкину.

– А есть смысл? – нервно отозвался тот и махнул копытом. – Я даже не знаю, как ты разработал новую модель ДНК. Я даже не представляю, как эту ДНК можно расшифровать и что туда положить, а ты говоришь, что я могу рассказать всю подноготную? Что я могу рассказать?

– Мог бы попытаться рассказать правду, – подал голос единорог.

– И ты поверишь? – с недоверием поинтересовался белый жеребец.

– А ты попробуй.

Чужак вздохнул и с ненавистью посмотрел на венценосного.

– Какие эмоции! – всплеснул лапами грифон.

Крэлкин цыкнул языком.

– Старсвирл был близок к разгадке появления мира пони, – сказал он, посмотрев исподлобья на напарника, – но ты, вероятно, хочешь узнать, как же появился твой вид, не так ли?

– Как и любой другой член Целеберриума я хотел бы раскрыть тайну нашего происхождения и разобраться, как на самом деле работает магия, – монотонно проговорил Кресцент. – Если ты утверждаешь, что грифон, который находится с нами в комнате, знает все, что нас интересует, я не могу позволить ему уйти. В его голове слишком много интересных и чрезвычайно важных знаний, после получения которых Целеберриум расцветет с новой силой.

Гресмит вновь зашелся хохотом, сильным, заразительным. Крэлкин позволил себе тоже усмехнуться, но смех императора отдавал холодом, и он судорожно вздохнул. Жеребец понимал, что выдать всю подноготную Кресценту происхождения его мира было довольно глупо, но с другой стороны, он не думал, что его напарнику кто-то поверит, особенно в скрытой организации.

– Ты настолько самоуверен, – с некоторой грустью проговорил земной пони и покачал головой.

– Может быть, он самоуверен, – заметил Гресмит, прекратив смеяться, – но мне кажется, что у него есть какой-то план. И я уверен, что этот план касается уничтожения Целеберриума. Многих чудаков я повстречал, которые бросали вызов монолитному обществу сильнейших мира пони, но этот рогатый ждал подходящих знаний. – Император свесил голову и посмотрел веселыми глазами на единорога. – Скажи, рогатый, как давно ты вознамерился уничтожить Целеберриум?

– Тебе просто интересно? – вопросил тот.

– Интерес – это единственное, что у меня осталось, – пожал плечами собеседник.

– После своей свадьбы, – отмахиваясь, сказал Кресцент, словно не хотел об этом говорить, но по виду было заметно, что его это сильно беспокоит.

– Свадьба? Как интригующе, – подначивал венценосный.

– Нас не слышит Целеберриум? – с опаской поинтересовался единорог.

– Ни слова, – заверил Гресмит. – Можешь говорить все, что пожелаешь. За пределы этой комнаты информация не просочится.

Отец Твайлайт вздохнул, собираясь с мыслями, и начал рассказывать:

– Селестия всегда учила жеребят, что свобода выбора – это самое важное, что есть в жизни. Мысли и душа пони должны всегда находиться в Гармонии, и мы в это свято верили. Потом я получил кьютимарку, и мне показалось, что она резанула мою свободу на корню, но, как я понял впоследствии, это не значило, что я не мог делать то, что нравится. Просто что-то получалось лучше, а что-то – хуже. А потом я попал в Целеберриум. Они показались мне новой кьютимаркой, с которой просто необходимо смириться и жить дальше с очередным умением. Но время шло, появлялись новые задания, которые мне не нравились, напарники, которые настораживали, личности, которых я откровенно ненавидел. Все светлые идеи Целеберриума, которые они пропагандировали касались кого угодно, но не их членов. Тем не менее, единороги делали гигантскую работу… по ничего не деланию. Внешних врагов у Эквестрии нет, благодаря Селестии, семьи живут в мире и Гармонии, благодаря Селестии, общество стало монолитным и сплоченным, благодаря Селестии. – Кресцент вздохнул, отвернулся и уставился в пол. – Все в Эквестрии было благодаря Селестии, и все больше и больше времени в Целеберриуме уделялось хаянию ее особы. А после того, как Селестия взяла к себе мою дочь, на меня взвалили шпионскую миссию за ней. – Единорог поднял глаза на чужака, поискал поддержки и, не обнаружив, вновь опустил взгляд. – Было гадко и противно, но я слал еженедельные бессмысленные отчеты. Вся работа Целеберриума свелась к бумагомарательству. И они все больше и больше втягивали к себе новых чистых единорогов, ломая жизни все новым и новым пони.

– Ты говорил что-то о свадьбе, – напомнил Гресмит, и родитель посмотрел на него мутными глазами.

– Твайлайт была последней каплей, – сообщил рассказчик. – Мои мечты о святости Целеберриума умерли, когда за меня нашли для меня же невесту, за меня устроили свадьбу и стали за меня распоряжаться моей семейной жизнью… Они приказали привести двух жеребят. – Кресцент немного пожевал губу и посмотрел на Крэлкина. – Клан Изабора давал какие-то препараты, говорил, что они необходимы для зачатия единорога жеребца. После появления Шайнинга, они стали давать другие препараты. Нам даже сказали, в какой день зачать Твайлайт. Они уничтожили мою свободу, и я…

Единорог осекся и Гресмит подхватил:

– Не хочешь, чтобы они забирали свободу у кого-то еще? Захотел уничтожить порочный круг, который действует уже не одно тысячелетие?

– У меня нет выбора, – страдальчески потянул собеседник.

– У тебя, как и у всех тут присутствующих, есть выбор, – жестко произнес император, – и ты свой выбор сделал. Он тебе не нравится, но ты все же следуешь ему. Целеберриум, хоть и превратился в помойку, но прививает очень хорошие и нужные качества: делать то, что необходимо, а не то, что нравится.

– Только кому от этого легче? – тяжело вздохнул единорог. – Целеберриум ломает жизни… – словно оправдываясь, потянул он.

– Я не виню тебя, – отмахнулся грифон. – Хочешь уничтожить Целеберриум – пусть магия станет для тебя проводником. Если Целеберриум смогут развалить, то ему место на свалке истории.

– Но без знаний мне не развалить его, – вздохнул собеседник. – Я полагал, что знания можно получить у тех, кто трется рядом с Селестией, но оказалось это не так.

– Знания всегда были краеугольным камнем, – заметил Гресмит. – Необходимые тебе знания есть у меня, у глав Целеберриума и, возможно, у Висио.

– Вы знакомы с этим единорогом? – с недоумением спросил Кресцент.

– Знаком ли я с ним? – театрально задумался венценосный. – Этот псих развалил половину поселка на востоке страны. Конечно, я знаком с ним! Лично его утихомиривал. Способный рогатый, но через чур заносчивый, оттого и пострадает.

– Но… – озадачено потянул родитель. – Откуда у него могут быть знания, как уничтожить Целеберриум?

– А, тебя эти знания интересуют… – с сожалением произнес Гресмит. – До этого додуматься может даже Крэлкин. А физически уничтожит и принцесса Луна.

– А о каких знаниях ты говорил? – поинтересовался чужак.

– О том, на чем зиждется мир пони, – воскликнул император.

– Понятно на чем: на идеях Гармонии, – легко проговорил земной пони. – Любые идеи можно пошатнуть, – заметил он, – была бы выгода.

– У Целеберриума тоже есть идея, – проговорил грифон, – и твой напарник не разделяет ее. Допустим, это стимул. Что будешь делать?

– Просочиться внутрь и влиять на каждого индивида, – предположил белый жеребец. – Отправлять их членов к Селестии на перевоспитание. Даже Луна может насылать необходимые кошмары.

– И до сих пор ты ничего не сделал, – заметил правитель.

– А я хотел? – парировал Крэлкин. – Я понимаю, что Целеберриум необходим Эквестрии, но я не могу понять, как можно безболезненно его лишить власти, а затем и силы.

– Ты что-то хочешь предпринять. Ты же вознамерился что-то делать?

– Я вижу одно решение проблемы: Луна, – отозвался чужак.

– Слишком ценишь аликорнов, – покачал головой Гресмит. – Но с одной стороны я тебя понимаю.

– А ты не хочешь помочь? – внезапно спросил собеседник.

– Я? – усмехнулся венценосный. – Думаешь, я смогу убить свое детище?

– Чего тебе стоит? – не унимался земной пони. – Ты подумай, насколько они сильные. Они точно смогут тебя развлечь.

– Развлечь меня могут и аватары, – отмахнулся грифон. – И аватары никак не влияют на мир пони. А пони мне нужны живыми и здоровыми… – напомнил он. – В перспективе

– Аватары сильнее влияют на Эквестрию, чем Целеберриум. Причем не только на Эквестрию, а и на весь остальной мир.

– В любом случае, я не собираюсь уничтожать Целеберриум, – отрезал император. – И вообще, мы задержались, пошли на завтрак.

Гресмит спрыгнул с подоконника и пошел к выходу. У двери он обернулся и бросил:

– Жду две минуты. Не захотите идти по-хорошему – пойдете по-плохому. И возьмите свои пропуска. В моей империи вам без них никуда. Потеряете – будете отвечать передо мной головой. Это не смертельно, но можете вылететь из империи – и глазом не моргнете.

Крэлкин подскочил, когда дверь закрылась. Кресцент с недоумением на него посмотрел и тут же отвернулся, посмотрев в окно. Чужак потянулся, бросил упавший уголок одеяла обратно на кровать и, схватив первую попавшуюся накидку, набросил ее на круп. Наскоро застегнув застежку, он принялся искать свой пропуск. В голове он уже нарисовал картины, как Гресмит его отчитывает за потерю золоченого клочка бумаги и снова говорит, что он безответственный, как и раньше не ценит вверенных ему вещей. Золоченый пергамент явно выделялся на столе среди остальных вещей, и земной пони, с облегчением вздохнув, сунул его во внутренний карман одежки.

– Все же ты не рассказал мне совершенно ничего об императоре, – заметил единорог.

Крэлкин посмотрел на него мутным взглядом.

– Ты поверишь, что я – пришелец из другого времени? – поинтересовался он.

– Ну, – потянул Кресцент, – если чисто теорети…

– Ты поверишь, – перебил земной пони, – что могут существовать бессмертные существа?

– Вряд ли такое возможно, но если так ставить вопрос…

– Ты поверишь, – вновь перебил чужак, – что грифон, который стоит за дверью, создал твою форму жизни? Самого первого пони? С нуля? Собрал из самых низких слоев материи?

– Ну…

Крецент осекся, увидев недовольную морду напарника, и посмотрел в окно.

– В это все очень и очень трудно поверить, – признался он.

– А ты поверишь, что у этого психа, – Крэлкин указал на выход, – те машины, которые ты видел, способны погубить все живое? Не на словах, а в реальности? Ты можешь поверить, что рядом с тобой находится такая мощь?

– В это поверить еще сложнее, – вздохнул отец Твайлайт.

– Я знаю крохи информации из того массива, которым владеет император.

– Тогда с тобой мне говорить не о чем, – словно в трансе, произнес единорог.

– Интересно, что ты хотел, чтобы я рассказал? – бросил в сторону белый жеребец. – В любом случае, пошли, а то проблемы будут.

Крэлкин и Кресцент вышли из комнаты и тут же увидели императора. Гресмит стоял напротив двери в их комнату, опершись спиной на стену, на задних лапах и внимательно читал какой-то пергамент. Как только дверь тихонько со стуком закрылась, он поднял глаза, осматривая парочку жеребцов, скользнул хмурым взглядом по земному пони и свернул бумагу в трубочку. Грифон махнул лапой и, не опускаясь на передние конечности, зашагал по коридору.

Гресмит шел прямо, словно человек, не сгибаясь и не горбясь, словно всегда ходил так. Он заложил орлиные лапы за спину и, гордо подняв голову, виртуозно вышагивал перед жеребцами. Жеребцы семенили сзади, смотря на необычную картину и цокая по массивной плитке. Крэлкин пытался услышать, как топает император, но мягкие львиные лапы, казалось, поглощали звуки.

– Что такое люди? – внезапно спросил Кресцент.

– Это то, что тебе знать не положено, – моментально ответил император. – Да и знания эти ничего не дадут тебе. Люди когда-то жили, но их время прошло. Настало время пони, грифонов и другой нечисти вершить судьбу мира. Забудь вообще этот термин, он ничего не скажет тебе, а подтверждения своим словам все равно не найдешь.

– Но ведь вы и Крэлкин назывались людьми, – заметил единорог. – Все же мне бы хотелось знать, что это такое.

– Сейчас мы пони и грифон, – парировал Гресмит. – И людей в их истинной форме ты больше никогда не встретишь. Сейчас тебе стоит сосредоточиться на том, чего ты желаешь достичь на самом деле. Ты говоришь, что хочешь уничтожить Целеберриум, но на самом деле – это не так. Есть что-то, что вас двоих, тебя и Крэлкина, связывает помимо службы Целеберриуму, и это Твайлайт. Главное, чтобы Целеберриум не трогал ее, на судьбы остальных пони вам, грубо говоря, плевать. Но, по крайней мере, вы хотя бы думаете не о себе. Это радует. Труды Старсвирла и Селестии не пропали даром. В любом случае, пока ты, рогатый, не признаешь, что тебе не безразлична судьба только одной пони, пусть и близкой, ты ничего не сможешь сделать со сложившейся ситуацией, а потраченная энергия будет потрачена впустую.

Гресмит свернул в другой коридор, и компания в тишине продолжила путь. Спустившись на этаж, император остановился около небольших дверей, и Кресцент с недоумением поинтересовался:

– Мы пришли к столовой?

– С утра необходимо зарядить мозг, – ответил венценосный, опустившись на четыре конечности и входя внутрь помещения. – Завтрак – очень важная часть рациона.

Чужак зашел следом и увидел большую комнату с небольшими квадратными столиками, за которыми по трое-четверо сидели единороги и увлеченно беседовали. Как только троица вошла в столовую, все разговоры стихли, а посетители оторвались от еды и с интересом посмотрели на вошедших. Крэлкин насчитал около сотни единорогов всех цветов и размеров, в одежде и без нее. Он судорожно улыбнулся, и внезапно услышал крик Гресмита:

– Повар! Сюда! – гаркнул он в сторону и обратил внимание на земного пони. – Значит, будешь теперь питаться здесь. Ходить вместе со своим напарником или нет – твое дело. У тебя золотой пропуск, так что есть можешь, когда пожелаешь, хоть ночью, когда все спят, хоть в самые большие праздники, когда у всех выходной. Только предупреди заранее местных кулинаров, иначе они и перца острого в сладкую выпечку добавить могут, но вообще они понимающие.

К венценосному подлетел грифон в белом поварском перепачканном фартуке и белоснежном колпаке.

– Чего изволите, император? – учтиво поинтересовался подошедший и склонился.

– Будете готовить еще на одного пони.

Повар посмотрел на Крэлкина и, смерив его презрительным взглядом, обратился к Гресмиту.

– Но ваше величество, – посетовал он, – это же… простой пони, не единорог.

– Я в курсе, – отозвался венценосный. – Есть какие-то проблемы, чтобы готовить еду на него?

– Нет, просто… – замялся грифон. – Придется отказаться от настоек для улучшения работы магии?

– У него будет особый рацион. – Гресмит передал повару листок. Тот уселся, развернул бумагу и быстро пробежался глазами. – Настойки все указаны, дозировки тоже. Альтернатива, если ему что-то не подойдет из списка, тоже имеется. Внизу. – Император посмотрел на чужака. – Пропуск свой покажи.

Крэлкин достал из-под накидки золоченый листок бумаги и протянул кулинару. Грифон с некоторым недоумением некоторое время смотрел на пропуск, и потом перевел непонимающий взгляд на своего правителя.

– Прошу прощения, ваше величество, – боязливо потянул повар, – но у этого пони в копытах золотой пропуск. Я правильно понимаю…

– Все верно, – кивнул правитель. – Он тут особый гость. Если больше вопросов нет – приготовь что-нибудь ему на скорую лапу.

– Понял, сейчас сделаю, – моментально отозвался грифон и, расправив крылья, рванул на кухню.

Единороги, сидевшие в зале, притихли.

– Что до тебя, – произнес Гресмит, смотря на чужака, – то ты мне нужен через полчаса в тронном зале. Будем с тобой разбираться, как ты пробрался в империю и для чего. – Крэлкин открыл рот, чтобы сказать о пособниках, но грифон властно поднял лапу. – Винил тоже будет. Я знаю, что она тебе как-то помогала.

– Для чего… – неуверенно потянул земной пони, – нас обоих-то?

– Во-первых, – вальяжно сказал император и поднял палец, – мне интересно, что земному пони понадобилось от грифонов, а во-вторых, – он разогнул второй палец, – мне необходимо найти брешь в пограничной системе пропуска граждан Эквестрии. А пока ешь. Я пришлю проводника.

– А если мой ответ тебя не удовлетворит? – поинтересовался чужак.

– Тогда из моего государства тебе не выбраться живым, – пожал плечами Гресмит.

– Снова грозишь? – устало осведомился жеребец.

– Хватит ерничать, для этого у нас будет время. Рогатый, – обратился император к Кресценту, – я тебе доверяю, пока ты не делаешь ничего лишнего. Но ты ответственен не только за себя, но также за земного пони. Оступится он – вылетите оба.

– А если оступлюсь я? – поинтересовался единорог.

– Вылетишь один. А пока не мешаю.

Гресмит вышел, и чужак переглянулся с напарником.

– Втянул ты меня, – буркнул отец Твайлайт.

– А тебе-то какая разница? – поинтересовался Крэлкин. – Больно хотел сюда ехать.

Единорог промолчал и двинулся к ближайшему свободному столу. Чужак пошел следом, ловя на себе заинтересованные взгляды остальных посетителей. Как только новоприбывшие уселись на места, к ним моментально подскочил невысокий сутулый грифон и, протянув земному пони листок, обратился:

– Император велел вам каждый день выбирать, какую добавку в еду класть.

– Зачем? – с недоумением поинтересовался белый жеребец.

– Приказ его величества. Это специальные настойки для пони. Снимают усталость, бодрят, усиливают магические способности. Эффекты разнообразные. Каждому пони в империи положены такие небольшие инъекции лекарств.

Чужак обратил внимание на бумагу: отметил неровный почерк и непонятный язык. Посмотрев с некоторым недоумением на официанта, он понимающе кивнул и вернул обратно листок.

– Что-нибудь выбрали? – учтиво поинтересовался тот.

– Давай первое.

Грифон коротко кивнул и быстро удалился в недра подсобных помещений. Крэлкин развалился на столешнице и лениво смотрел на вход, пытаясь представить, о чем хочет поговорить Гресмит. Он был уверен, что тот знает о цели его визита, потому как именно в его лабораторию должны были направить изъятый цаворит. Крэлкин предполагал, что император хотел просто закрепить его статус в глазах Винил; поругать, может, и поругает, но бить не станет.

Послышалось нарастающее цоканье копыт, и земной пони посмотрел на источник шума. К ним подходили два единорога с подносами и улыбались. Подойдя, незнакомцы любезно осведомились:

– Мы не помешаем вашей трапезе?

– Нет, пожалуйста, – отозвался Кресцент и подвинулся.

Единороги уселись и любопытными глазами уставились на земного пони.

– А… – потянул один из жеребцов. – Можете показать свой пропуск?

Крэлкин поднял бровь и молча положил на стол золоченую бумагу. Незнакомцы во все глаза уставились на нее и благоговейно вздохнули.

– Я только у одного единорога видел этот пропуск, – произнес один из единорогов.

– А я не видел, – заметил второй.

– Ты тут меньше десяти лет, – напомнил первый.

– Вы так говорите, будто такой пропуск – редкость, – сказал Крэлкин.

– Такой пропуск на самом деле редкость, – отозвался один из единорогов и кивнул. – Он такой один на всю Империю Грифона. С этим пропуском пони может попасть куда угодно и получить, что угодно. Можно сказать, что этот пропуск – прямой приказ императора. Он очень и очень ценен, потому император выдает их лишь тем пони, которым всецело доверяет. Нам, простым единорогам, не получить его.

– Да, весомая вещица, – без интереса согласился земной пони. – Вы говорили, что этим пропуском владел еще кто-то.

– Да, – кивнул единорог, – оранжевый единорог с зеленой гривой. Постоянно лез в каждую дырку.

Чужак посмотрел на родителя Твайлайт и увидел хмурый взгляд напарника. «Уж больно знакомого единорога описывают эти пони. Неужели это наш с Кресцентом знакомый?»

– Очень неприятный тип, – продолжал рассказчик. – С самого первого дня грубил и насмехался. Зато император его любил.

– Конечно, этот будет любить подобных персон, – заметил Крэлкин.

– Зато император полностью изменил свое мнение, когда этот единорог одним из своих экспериментов уничтожил половину поселка, – словно хвастаясь, произнес собеседник. – Кровавая была ночь. Всех единорогов собрали в каком-то подвале, непонятно зачем. Подержали несколько часов и отпустили. Говорят, сам император тогда вступил в бой с ним.

– Вы сейчас говорите о Висио, да? – уточнил белый жеребец.

– Да, – кивнул незнакомец, – он даже в уголке на пропуске написал первую букву своего имени на эквестрийском.

Чужак присмотрелся и действительно увидел в уголке почти стершуюся закорючку.

– Значит, он действительно был здесь, – в задумчивости потянул земной пони.

– Вы знакомы с Висио? – удивился единорог.

– Оба, – кивнул Крэлкин.

– Правда, неприятный тип? – поинтересовался собеседник, явно желая найти поддержку.

– Безусловно, – моментально отозвался Кресцент.

– При первом моем знакомстве он мне тоже показался довольно неприятным, – согласился чужак.

– А потом что, исправился?! – воскликнул отец Твайлайт. – Он при тебе уничтожил единолично группу “Крылья”! А ты знаешь, насколько важны они были для Эквестрии!

– И что? – осведомился Крэлкин. – По твоей логике получается: один ненормальный победил трех ненормальных.

– Ты его выгораживаешь? – с угрозой поинтересовался напарник.

– А что, если да? – огрызнулся в ответ земной пони. – Судишь кого-то поверхностно – флаг тебе в копыта.

– Тебе стоило бы преподать хороший урок, – злобно процедил сквозь зубы родитель, – чтобы ты стал разбираться лучше в личностях и не играл с ними в дурацкие игры.

– Не в твоих интересах мне сейчас угрожать, – заметил чужак. – Я умею разбираться в личностях. Я знаю, кто такой на самом деле император, и я знаю, кто такой Висио. И я знаю, как с ними общаться и на каких интонациях. Когда я сюда ехал, я представлял императора совершенно иным, но… оказалось, что я нашел старого знакомого. И, в отличие от тебя, он ведет себя нормально.

– Вы были знакомы с императором? – поинтересовался один из незнакомцев.

– Да! – рявкнул Крэлкин, но вдруг опомнился и, прочистив горло, спокойно произнес: – Простите, да, я был знаком с императором еще до того, как этот грифон поднялся до таких высот.

– Это так волнующе.

– Ничего волнующего нет. Встретились, поговорили… – Жеребец посмотрел на напарника. – Он, между прочим, рассказал, что именно Висио предложил по твоей дочери.

– Правда? – встрепенулся родитель.

– Заметь, что и Висио, и этот грифон оказали посильную помощь в разрешении нашей проблемы. И даже Селестия и та готова взвалить на себя бремя ответственности.

– Против принцессы Селестии я ничего не имею, – моментально отозвался Кресцент, – про императора мне судить сложно, но вот Висио… Я знал его слишком долго, чтобы повестись на его лживые сладкие речи в очередной раз. Все, что он делает – делает с выгодой.

– А кто так не поступает? – вопросил земной пони. – Или хочешь сказать, что ты не такой? Время ребячества прошло, осталось в детстве, мы должны быть ответственны за свою жизнь и за окружающих. Родственники и близкие висят на шее кабалой обязанностей, но мы ничего не можем сделать. Это нормально, что ты хочешь, чтобы они жили в мире и спокойствии.

Кресцент фыркнул и отвернулся.

– Кажется, вы не очень ладите, – заметил один из незнакомцев, и чужак одарил его презрительным взглядом.

– А вас наши проблемы не касаются, – отмахнулся тот. – Каждый норовит в жизнь другого засунуть копыта, да поглубже, – бросил он в сторону.

К столу подошел грифон, который спрашивал у Крэлкина про настойки, и сгрузил с большого подноса несколько тарелок и чашки с чаем. Пожелав приятного аппетита, он удалился. Земной пони придвинул к себе желе и посмотрел на застывшую массу.

– Значит, как только ты вернешься в Эквестрию, – внезапно подал голос родитель, – с проблемой Твайлайт будет покончено?

– Да, – сухо отозвался чужак. – И не думай, что я помогаю ей из-за тебя. Я ей помогаю потому, что она хорошая пони. Из-за тебя у нее одни проблемы.

– Возможно, будь единорогом, ты стал бы для нее хорошим дополнением в семейной жизни. Но звезды сложились иначе.

Крэлкин пожал плечами и принялся завтракать. Единороги что-то спрашивали, но он полностью отстранился от беседы и вполуха слушал, о чем шел разговор. Кресцент с охотой отвечал, рассказывал об Эквестрии, о том, что изменилось за последние десятилетия. Рассказывал о возвращении страшной Найтмэр Мун, которая оказалась сестрой принцессы Селестии и ее соправительницей.

Незнакомцы кивали, рассказывали о порядках и жизни в чужой стране. Про общины, развлечения, досуг и свою работу. Отец Твайлайт слушал внимательно, сам задавал вопросы. Крэлкин не хотел участвовать в беседе, потому ел неспешно, рассматривая большую светлую комнату и остальных посетителей, которые уже вернулись к своим привычным делам.

Через положенное время в столовую зашел новый грифон, осмотрел пони ястребиным взглядом, заметил добычу и неспешно двинулся к столику, где сидел чужак и потягивал чай. Облегченно вздохнув, Крэлкин отставил посуду и принялся внимательно следить за крылатым, предвкушая очередной разговор с Гресмитом. Все же в глубине души он был рад, что встретил старого врага, но теперь боялся его еще больше прежнего.

Грифон подошел к завтракавшим, и те с интересом посмотрели на него. Он обратился к Кресценту и сказал, что его ожидает император в тронном зале. Когда чужак возразил и сказал, что это его ждут, проводник только недовольно фыркнул и потребовал показать пропуск. Увидев золотую карточку, он стушевался, осунулся, попросил прощения и велел следовать за ним.

Глава 9

Крэлкина сопроводили на первый этаж, провели через целую сеть закрученных коридоров, окончательно запутали винтовыми лестницами, и довели до довольно невзрачной деревянной двери. Сопровождающий учтиво постучал, дождался, пока дверь приоткроется и зашел внутрь. Крэлкин последовал за ним и оказался в довольно большой комнате, в которой находилось только два грифона.

Один из них, пожилой, величественно восседал на троне из красного дерева, окидывая суровым отеческим взглядом пришедших. Он был при всех императорских регалиях, в накрахмаленном фраке и короне. Над троном на стене висел гобелен со схематическим изображением грифона и вензелями. Подле него, около окна сидел знакомый Крэлкину грифон, Гресмит. Тот, подперев лапой голову, скучающе перебирал какие-то бумаги и даже не обратил внимания на пришедших.

Пожилой император кивнул, и провожатый выскочил из зала, а чужак принялся рассматривать помещение. Тронный зал императоров был меньше и скромнее убран, нежели тронный зал Селестии. Никаких вычурных элементов и мозаик на окнах, все выдержано в деловом стиле, коричнево-черных тонах, с небольшими окнами и большой, пышной люстрой.

– Гресмит? – позвал земной пони, и лапа грифона застыла с листком.

Скучающий взгляд венценосного поднялся на чужака.

– Чего тебе? – поинтересовался он.

– Ну… – замялся жеребец и посмотрел на второго грифона.

Старик посмотрел на посетителя и величественно изрек:

– Я лишь кукла в искусных лапах своего господина, – произнес он и указал лапой на Гресмита.

– Это ты его заставляешь говорить? – поинтересовался Крэлкин.

– Надо же как-то развлекаться, – ответил старый знакомый. – А то пойдут волнения, мол, императора подменили, разбирательство, разборки… а мне еще кипу бумаги разбирать нужно.

– Мог бы поручить своей кукле… – предложил земной пони.

– Важные дела из Эквестрии я не собираюсь отдавать ему, – отмахнулся император. – И вообще кому-либо из империи.

– И что из Эквестрии пишут? – поинтересовался жеребец. – Селестия небось…

– Есть и Селестия, – со вздохом произнес Гресмит и указал на небольшую стопку бумаги, – но в основном тут всякие бытовые проблемы, разбирательства, иски в суды и проблемы в учебных и научных учреждениях, которые курируют наши государства. И тьма-тьмущая всяких конкурсов и соревнований.

– Посмотреть можно? – осторожно спросил пони.

– Да сколько угодно.

Чужак подошел к столу и заметил несколько стопок, в которые император после просмотра по одному направлял листочки. Он принялся читать, какие документы изымались из общей кипы: приглашение на конкурс кулинаров, финансирование летной школы с огромным перечнем необходимого оборудования и работ, запрос на воссоединение семьи, договор на поставку александрита, запрос на участие в аукционе внутреннего рынка изобретений Империи Грифона.

Жеребец перевел взгляд на стопку документов непосредственно от Селестии и увидел официальное приглашение для императора на ежегодный Гранд Галоппинг Гала. Под ним оказался желтый бланк с красными печатями, на котором большими буквами было написано: “Собрание совета Четырех”. В бланке предлагалось выбрать страну, в которой будет происходить действо, основные темы, официальный член правления, который будет присутствовать на встрече. Разрешалось взять в сопровождение не более трех охранителей и одного советника или заместителя. Внизу стояла предварительная дата собрания: третья декада этого года.

Чужак отодвинул документ и увидел личное письмо Селестии, которое она отправляла с запросом на пребывание Крэлкина в Империи Грифона. Поперек листка стоял красный оттиск прямоугольной печати с жирными буквами: “Отказать”. Пони нахмурился и посмотрел на Гресмита. Тот не обратил никакого внимание на гостя, продолжая перебирать листки-прошения.

– Ты уже давно отправил отказ Селестии, – заметил жеребец.

– В этом месяце, – скучающе дополнил грифон. – Здесь дела по Эквестрии за последний месяц. Есть и те, которые я уже рассмотрел.

– Ты поедешь на собрание Четверки? – изумился собеседик.

– Опять языком потреплемся и домой.

– Будешь настаивать, чтобы оно проходило в Эквестрии?

– Мне невыгодно это, – легко парировал император. – Собрание Четверки – это всегда риск для страны, в которой оно будет проходить. Да и ненужные траты. Потому я никогда не выбираю ни Эквестрию, ни Империю Грифона. В основном – Зебрикания. Им это льстит.

– На что-то надеешься?

– Может, с кем заключу интересную сделку, – пожал плечами грифон. – Надо будет в этом году расширить сотрудничество Зебрикании с исследовательскими центрами.

– Зачем? – поинтересовался чужак.

– Сейчас многие исследуют свойства спектры, – скучающе отозвался Гресмит, продолжая перебирать документы. – Ставят много экспериментов, а, как понимаешь, много экспериментов – много спектры. В общем, ученые развлекаются, как могут. Немудрено, ведь финансирование для таких учреждений идет из бюджета.

– Я так полагаю, что они собираются сделать что-то типа магических артефактов?

– Никто не будет пытаться обыграть единорогов на их поле, – заметил венценосный. – Это для медицины и разработки нового вида топлива. Ничего интересного для тебя.

– Настойки, которые ты приказал добавлять в еду здешним единорогам, тоже твоими грифонами разработаны?

– Надо же на ком-то тренироваться, – пожал плечами император. – Эксперименты над грифонами тут не приветствуются.

Крэлкин промолчал и уселся. Он смотрел какое-то время на Гресмита и его неспешные движения. Казалось, грифон не хотел заниматься рутиной, но другого выбора у него не было.

– Тебе помочь? – поинтересовался чужак.

– Если хочешь. Вот сюда, – крылатый указал на самую толстую стопку разобранных бумаг, – складывай все, что нужно отдать в канцелярию. То, что надо разнести конкретно в лапы обычным гражданам, размножить и развесить в общественных местах, публичных заведениях и учебных учреждениях. Конкурсы там, объявления всякие, иски судебные, письма, которые по ошибке оказались здесь. В общем, то, что не касается конкретно внутренних дел империи. Вот здесь, – он указал на другую стопку, более тонкую, – находятся документы, которые касаются любых общих с Эквестрией учреждений: научных, спортивных, образовательных. Все студенты по обмену должны оказаться здесь. Ну, а сюда, – сказал Гресмит, положил лапу на самую тонкую стопку и пристально посмотрел на жеребца, – складывай только то, что касается непосредственно меня и внешних дел империи. Почти все письма от Селестии окажутся здесь.

– А что туда уже попало? – поинтересовался чужак.

– Контракт на поставку новых сортов пшеницы, спектры, яблок, продажа государственного патента другой стране. Чего там еще… Сотрудничество научных институтов на государственном уровне. Продление контракта на осень по поставке александрита.

Чужак подхватил документ из общей стопки и посмотрел на него.

– То есть, финансирование летной академии должно попасть во вторую колонку? – осведомился он.

– Эта которая на территории Эквестрии… – задумался грифон. – Давно от них никаких запросов не было. Да, клади пока во вторую, дальше посмотрим, что делать. Все равно вторую стопку я буду еще раз перебирать.

Жеребец удобнее уселся напротив императора и стал тоже разбирать документы. Ему было это в новинку, он жадно читал каждый текст, определял степень важности и, согласно рекомендации, пополнял отсортированные стопки новыми прошениями и извещениями. Пока Крэлкин разбирал, он несколько раз посмотрел на пожилого грифона, не в состоянии поверить, что на троне сидит не живое существо, а просто безвольная кукла.

Через минут десять тихого шуршания бумагой, в дверь постучались. Гресмит даже не обратил внимания, продолжая рутинное занятие, зато встрепенулся старший правитель: он поднял голову, и в глазах его появилась жизнь. Его крылья подернулись магией, и дверь тихонько приоткрылась. Крэлкин посмотрел на вход и увидел, как в тронный зал зашла Винил. Как только кобылка заметила знакомого земного пони, сортирующего с молодым императором официальные бумаги, предназначенные только для глаз венценосных особ и доверенных лиц, она застыла с изумлением на мордочке и спустя минуту перевела каменный взгляд на старика. Тот никак не отреагировал, лишь мрачным взглядом смотрел на пришедшую. Опомнившись, Винил поклонилась, и старик слегка улыбнулся.

– Иди, сейчас с тобой разговаривать будут, – шепнул Гресмит, не смотря на Крэлкина.

– А не ты? – тоже шепотом уточнил чужак.

– Я, он, какая разница? – отмахнулся крылатый.

– Я вообще не понимаю, как ты его контролируешь, – признался гость. – И вообще, зачем этот спектакль? Или хочешь сохранить свою личность в секрете от своей же ученицы?

– Крэлкин, попрошу встать около Винил, – произнес старший император и тот, положив в первую колонку выуженный из общей кучи документов лист, поднялся и подошел к кобылке. Он коротко поздоровался с новоприбывшей и поклонился марионетке. – Сегодня мы собрались для того, чтобы понять, как и по какому праву вы обманули пограничный отряд и пробрались в Империю Грифону.

– Ваше высочество, – рассудительно начала единорожка, – я не отвечаю…

– Молчать! – рявкнул старший правитель, и кобылка стушевалась. – От кого исходила инициатива в нелегальном пересечении границы?

– Почему нелегальном? – возразил жеребец. – Мы просто обманули приборы.

– И подделали приглашение! – снова повысил голос император. – Кто был инициатором?

– Я, – просто отозвался чужак.

– Зачем земному пони понадобилось пробираться в Империю Грифона?

– Я полагаю, вы знаете, – ответил Крэлкин.

– Отвечай на вопрос, – настоял венценосный, и земной пони вздохнул.

Он мельком глянул на Гресмита, но тот, как и прежде, скучающе перебирал официальные документы.

– Я хотел встретиться с хирургами Империи Грифона, – заявил он, – и попросить их провести на мне операцию.

– Недавно приходило на твое имя ходатайство о предоставлении права на перемещение по нашему государству, – отозвалась марионетка. – Послание отправляла лично принцесса Селестия. Мы рассмотрели просьбу и отклонили ее. Передали принцессе Селестии наш ответ, однако тебя это не остановило. Принцесса Селестия донесла до тебя решение по твоему вопросу?

– Донесла, – кивнул жеребец.

– Почему проигнорировал просьбу?

– Понимаете, – елейно отозвался жеребец, – это вопрос жизни и смерти. Если я сейчас не рискну своей жизнью в вашей империи, то жизни мне попросту не дадут.

– Эквестрия – страна Мира и Гармонии, – заметил грифон.

– Однако мне довелось встретить там не самых приятных пони, – словно оправдываясь, проговорил Крэлкин, – которые сейчас угрожают моей сохранности.

– Какого рода операцию ты собрался делать? – поинтересовался венценосный.

– На корабле пограничный отряд забрал у меня одну банку с порошком. Это специальное анти-магическое вещество, которое позволит мне не бояться магии единорогов. Я хочу вживить под кожу этот порошок, чтобы он защищал меня от магических атак. К сожалению, – хитро заметил чужак, пытаясь вложить в голос как можно больше извинительных ноток, – мне пришлось обмануть вас и законы вашего государства, – его речь поменялась, стала елейной и сладкой, – так как только на квалификацию ваших врачей могу положиться. Врачи Эквестрии смогут делать операцию только ртом, так как магию единорогов порошок поглощает.

– По чьей рекомендации из всех стран была выбрана именно Империя Грифона?

– Мне порекомендовал грифонов, как специалистов, Висио, – без зазрения совести произнес Крэлкин.

– Этот единорог, – прокряхтел старик. – Конфискованную вещь необходимо тщательно изучить. Возможно, она представляет опасность для нашей страны. Откуда появился этот порошок?

– Главы клана Целеберриума зачаровали камень цаворит.

– Тогда необходимо быть вдвойне осторожным, – настороженно заметил император. – Если вещество пройдет проверку, мы отдадим конфискованную вещь.

– Благодарю, – кивнул чужак.

Правитель перевел взгляд на Винил, и та гордо выпрямилась.

– Теперь разберемся с вами, – произнес грифон.

– Простите, но почему вы так просто отпускаете этого пони? – поинтересовалась единорожка. – Неужели вам достаточно его отговорки о вопросе жизни и смерти? Разве за нелегальное пересечение границы не стоит отправлять пони обратно в Эквестрию?

– Дай свой пропуск, – велел император, игнорируя замечания собеседницы.

Кобылка с недовольной мордочкой достала серую бумагу и магией поднесла ее ближе к венценосному. Тот взял разрешение на перемещение, внимательно посмотрел на него, словно видел впервые, и вновь перевел взгляд на единорожку.

– Пропуск с правом посещения замка, – в задумчивости произнесла марионетка. – Возможно, привилегия входить в замок в любое время суток здесь стоит ошибочно.

– Простите? – с ужасом поинтересовалась кобылка.

– Возможно, – мрачно заметил грифон, – было ошибочно давать тебе этот пропуск вообще.

– Вы хотите сказать, что отберете у меня пропуск?

– Все будет зависеть от твоих ответов, – благосклонно молвил венценосный. – Этот земной пони прибыл в империю без собственного пропуска, и ему нечем было рисковать. Ты же знала, чем рисковала, ты понимала, что рано или поздно правда всплывет. Зачем нужно было так подставлять себя?

– Ну… я…

– Сколько сегодня стоит доверие?! – жестко перебил император.

– Это не то, о чем вы подумали! – воскликнула кобылка и со страхом смотрела на венценосного.

– Сколько? – сухо поинтересовался грифон.

Винил закусила губу и посмотрела на молодого императора, но тот никак не реагировал на развернувшуюся драму.

– Кило александрита, – подал голос жеребец, и единорожка с ненавистью посмотрела на него. – Не очень высокая цена, не правда ли?

– Внушительная сумма, – парировал старик. – Недавно на черном рынке подвязали одних дельцов, которые пытались сбыть аналогичную сумму. Уже нашла покупателей?

– Не, – махнул копытом Крэлкин, привлекая внимание пожилого правителя, – у меня украли столько же. Полагаю, это мое.

– Хорошо, с этим разберемся позже, – благосклонно произнес грифон и перевел взгляд на Винил. – Значит, один килограмм александрита. Была ли веская причина для твоего поступка.

– Подождите, император! – вскрикнула кобылка. – Я не хотела ничего такого. Я не думала, что все перейдет в такую… плоскость. Пожалуйста, я сделаю все, что угодно, только не лишайте меня пропуска!

– Я думаю, что это не зависит от твоего желания, – отмахнулась марионетка. – Империя Грифона доверилась тебе. Я лично доверился тебе. Ты не оправдала ожиданий.

Грифон схватила пропуск двумя лапами, и чужак понял, что сейчас произойдет.

– Погодите! – рявкнул он, и император с недоумением уставился на него. – Если вы сейчас разорвете ее пропуск, я отдам ей свой.

– А тебе это как поможет с твоим планом? – поинтересовался тот.

– Да пофигу, – отмахнулся жеребец.

– Как пожелаешь, – кивнул крылатый и разорвал бумагу.

Винил тихонько заскулила.

– К чему этот спектакль? – поинтересовался Крэлкин.

– Если ты дружишь с младшим императором, то тебе необходимо понимать, что пока что у него здесь нет реальной власти.

– Мне все равно, есть у него власть или нет. Я не собираюсь прятаться за его юбкой. – Земной пони достал свой пропуск и протянул Винил. Завидев золотую карточку, кобылка села и как зачарованная уставилась на нее. – Бери, – настаивал он. – Я второй раз предлагать не стану.

– Отдавать такую ценную вещь непозволительно! – произнес император.

Жеребец положил у копыт единорожки пропуск и с вызовом воззрился на марионетку.

– Почему от тебя столько проблем? – поинтересовался Гресмит, и земной пони посмотрел на него. Тот даже не взирал на разбирательство, лишь продолжал свое монотонное занятие. – Что раньше, что сейчас…

– А не нужно наказывать невиновных, – парировал чужак.

– Значит, так, – произнес молодой император и запнулся, рассматривая вновь выуженный документ. – Подбери пропуск. Как я говорил раньше, без него тебе в мою страну путь заказан.

Он отложил бумагу и взял следующую.

– Наконец-то ты включился в игру, – со вздохом произнес жеребец.

– Это не значит, что для тебя будут какие-то поблажки, – парировал крылатый. – Гражданка Эквестрии, которая стоит около тебя, нарушила добрый десяток законов. Она понимала, на что шла, когда подписывалась на эту игру.

– Я сам на нее надавил, – заявил Крэлкин.

– Плевать кто, хоть сама Селестия, – отмахнулся собеседник. – Уж Селестия точно знала, что ждет ее верную подданную. А поддалась кому-либо – слабовольная. Такая не нужна империи.

– А с этого места поподробнее, – попросил земной пони.

– Чего ты добиваешься? – поинтересовался грифон. – Хочешь оправдать ее поведение? Не получится, – покачал он головой. – Я могу сквозь пальцы посмотреть на твои проступки, но не на проступки других пони.

– Тогда сделай для меня одолжение по старой дружбе, – попросил чужак.

– Напомни-ка мне, когда это мы стали друзьями? – попросил император.

– Старсвирл, – просто сказал собеседник.

– И что это должно значить? – осведомился Гресмит. – Думаешь, можешь вламываться в мой дом и ломать правила, по которым я живу? Не слишком ли ты обнаглел? Может, и тебя лишить пропуска?

– Лишай, вперед, – легко согласился Крэлкин. – Только ей восстанови.

– Не понимаю я, на кой сдалась тебе эта пони? – недоуменно произнес грифон. – От нее же толку, как от козла молока. По крайней мере, для тебя.

– На душе скверно, – отмахнулся жеребец.

– Ей заплатили за предательство, – рассудительно заметил император. – А она тебя не то, что не обезопасила, а сразу же бросила по приезду в незнакомую страну с непонятными правилами. Ты разнежился в Эквестрии, и тебя тут же обокрали. Хорошо, что не убили.

– Можешь мне не возвращать александрит, – твердо произнес пони. – Возьми его в уплату за новый пропуск для Винил.

– А никто не говорил, что тебе что-то вернут, – фыркнул Гресмит. – Или возместят. Все изъятое на черном рынке попадает в казну. А пропуск свой подбери, такая ценность на дороге не валяется.

Чужак, пристально наблюдая за молодым императором, поднял золотую бумагу и внезапно вспомнил, что о ней говорили единороги. «Золотой пропуск тождественен приказу его величества!»

– Я требую восстановить Винил пропуск, – произнес он.

– И кто тебе дал такое право? – поинтересовался грифон.

– Ты.

Гресмит мельком глянул на жеребца и махнул лапой, чтобы тот подошел. Крэлкин выполнил приказ и услышал настойчивый шепот старого соперника:

– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь. Я ей восстановлю пропуск, но без возможности посещать замок.

– Почему? – прошептал чужак.

– Она предала меня, – напомнил крылатый. – Либо она считала, что выйдет из этой всей ситуации безнаказанной с полными карманами денег, либо вообще не думала головой, но я не жалую предателей. – Гресмит выхватил из воздуха новый бланк на перемещение по империи и принялся его заполнять. – Предала один раз – предаст и в другой. Это лишь вопрос времени.

– Значит, была причина для предательства.

– У нее были самые большие привилегии из всех граждан Эквестрии ныне живущих, – осведомил император. – У Селестии и Луны аналогичные пропуска. Я обучал Винил магии, охранял от нападок, усилил магический орган – я носился с ней, как с писаной торбой, а в результате что? Предательство. Хорошо она мне отплатила. – Правитель закончил писать и подвинул к чужаку заполненное разрешение. – Долго ты соображал, какая власть оказалась в твоих копытах .

– Если бы не единороги из столовой – и не догадался бы, – признался жеребец. – Что вообще собой представляет этот пропуск на самом деле? Ведь его привилегии не заканчиваются проходом в любое место твоей империи, я прав?

– Отправим Винил, тогда и поговорим. Неси бумагу. – Гресмит презрительно фыркнул: – Добродетель.

– А ничего, что старший император так долго молчит?

– Ничего, – отмахнулся грифон.

Чужак подхватил пропуск и отдал Винил. Она с настороженностью посмотрела в глаза жеребцу, потом подхватила разрешение и всмотрелась в него. Вначале она обрадовалась, но затем нахмурилась и с недоумением посмотрела на младшего правителя, который уже увлекся повседневными делами.

– Я смотрю, ты воспользовался правом своего разрешения, – грозно возвестил старик, и Крэлкин закатил глаза. – Что же, я всецело доверяю своему преемнику, и если он восстановил пропуск, то я приму это как данность.

– Но я теперь не могу посещать замок… – словно в трансе проговорила единорожка.

– Это меньшее, что ты могла потерять, – произнес правитель. – Будь благодарна за это.

Тяжело вздохнув, кобылка склонилась.

– Александрит занеси в финансовый департамент, – продолжила марионетка, – тебе выплатят компенсацию. Я распоряжусь, чтобы она была щедрой. На обучение можешь больше не приходить. Я не намерен терпеть предателей в моем замке. Остальные привилегии остаются. Если преемник будет благосклонен, то он примет тебя на обучение и восстановит в полных правах. А теперь не смею задерживать, мне нужно еще поговорить с земным пони.

– Благодарю, – без энтузиазма проговорила единорожка и, волоча хвост по полу, неспешно покинула тронный зал.

Как только дверь закрылась, чужак с недоумением посмотрел на Гресмита, но тот, как и прежде, перебирал документы. Марионетка приняла прежнюю позу, глаза стали стеклянными и безучастными. Крэлкин подошел к небольшому столику с важными бумагами и посмотрел на старого знакомого.

– Если ты считаешь, что я поступил неправильно, то можешь высказать свое мнение за дверью, где-нибудь подальше от меня, – произнес император. – И вообще, я пошел тебе на уступки.

– Ты сказал, что можешь восстановить пропуск Винил с полными правами, – заметил жеребец.

– Восстановлю, – подтвердил грифон, – но года через четыре. Она должна понять, что предательство стоит не только денег.

– И до сих пор я не понимаю, зачем тебе она.

– И не поймешь, не напрягайся.

Земной пони уселся, подхватил листок с печатями из общей кучи и без промедления отправил в первую стопку.

– Что за золотой пропуск? – поинтересовался он. – И зачем ты его вообще учредил?

– Давно это было, – произнес Гресмит с ностальгией, не прекращая занятия. – Создал специально для Изабора. Предлагал остаться у меня в империи. Увы, но его это не интересовало. Его интересовала наука. Хороший пони. Все же, пропуск был создан и на него даже наложены некоторые следящие заклинания. Я не хотел, чтобы кто-то обидел Изабора, и для этого мне нужно было в любое время в любом месте прийти ему на помощь.

– Но к Изабору пропуск так и не попал, – предположил жеребец.

– Не попал, – кивнул венценосный. – Но его таскали с собой несколько пони. Не скажу, что они были блистательными, но довольно хороши в своем деле. Кстати, зебра одна была даже. Много работала со спектрой. Сколько она всего привнесла в мир зельеварения – и не счесть.

– Но ведь это не просто пропуск и следящее устройство. Эта желтая бумага открывает безграничные возможности.

– Да, – коротко отозвался император. – Она дает тебе не только равные права с грифонами, но и позволяет открыть доступ туда, куда простым грифонам доступ закрыт. К примеру, фермеры не имеют права посещать объекты научных исследований или вообще территорию научно-исследовательских институтов. Военные объекты вообще закрыты для всех, кто никак не относится к военной сфере. С золотым пропуском ты можешь посетить все эти объекты и оценить уровень развития, подготовки, проинспектировать объекты и потребовать детальные отчеты по выполненной работе, проектам и разработкам.

– Получается отличное средство для шпионства, – заметил жеребец.

– Именно так, – согласился грифон. – Но ты не учитываешь, что я знаю, где находится пони и пройтись по этим объектам мне тоже не составит труда. А убрать шпиона при условии, что он не может от меня скрыться – плевое дело.

– Но ведь это не все, правильно? – уточнил Крэлкин.

– Пропуск, к примеру, дает право на изменение законов, – легко проговорил венценосный, и чужак открыл рот от удивления.

– Ты бы не дал пони такой рычаг для давления! – воскликнул собеседник.

– Золотой пропуск – вещь специфическая, – заявил Гресмит, посмотрев на жеребца и прервав рутинную работу. – Им могу распоряжаться только я, и уж я-то могу ответить за собственные ошибки. Тем более, я знаю, кому конкретно даю подобную власть, так что трюк с передачей своего разрешения кому-либо еще не получится. Если в общих словах, то золотой пропуск – это мой непосредственный приказ. Я могу изменять законы, соответственно, и ты можешь вносить новые законопроекты и оспаривать некоторые законы в суде. Чем в свое время и воспользовался Висио, за что его и полюбили простые грифоны. До определенного момента.

– Он предложил какой-то закон? – уточнил земной пони.

– Нет, – произнес император и сощурил глаза, – отменил через суд закон об отмене финансирования из государственного бюджета памятников истории, которым уже более тысячи лет. И большинство его поддержало. Я хотел снизить налоги и расположить к себе избирателей, но Висио гораздо лучше справился с толпой. Я уступил.

– Но почему он получил вообще этот пропуск? – изумился чужак.

– Наверное, – недовольно произнес грифон, – потому что очень хорошо разбирался в науке: пытался вывести новые виды спектры. Мы вместе провели много опытов. Я даже заказал единожды двадцать тон спектры только для него. Ты даже не представляешь, сколько всяческих бюрократических уловок понадобилось отыскать, чтобы получить контракт на дополнительную спектру. Но мне нравилось наблюдать, как этот единорог растет, и я всячески ему помогал.

– Однако он разгромил поселок, и ты его прогнал, – заметил жеребец.

– Последние эксперименты Висио начал проводить над собой, – словно вспоминая, произнес император. – Он перестал доверять всем, кроме меня. Только я был настолько безрассуден, что лично просверлил дырку в роге для иглы, дабы вводить препараты непосредственно в магический орган. Первые опыты были для него мучительными. Он связал это с внешними помехами от исследовательских центров и уехал в Лэндлорд. И уже там произошло непоправимое.

– Думаешь, он сделал это специально?

– Не знаю, специально или нет, – пожал плечами правитель, – но я едва его сдержал и выгнал с позором из империи. Много трупов. Грифоны долго оправлялись от шока, все же подобный случай был уникальный, когда пони уничтожили множество жизней в пределах империи. Я лично проводил с ними воспитательные беседы, нанимал лучших психологов, и как-то преодолели ненависть к копытным, а потом вообще остыли к инциденту, лишь стали побаиваться неимоверной мощи единорогов. Надо сказать, что грифоны мало с пони общаются, потому и не понимают их реальной силы.

– Не ограждал бы своих же граждан – знали бы.

– Много, я смотрю, ты понимаешь в политике. И вообще, что еще за операция такая с неизвестным порошком? Ты, я посмотрю, такой же безумный, как и Висио. Как ты вообще представляешь себе этот магический щит?

– Ну, я не знаю, – признался Крэлкин. – В конечном счете, я не хирург.

– И ты решил, что хирурги должны знать, как это сделать?

– Полагаю, да, – кивнул собеседник.

– Даже я смутно представляю этот процесс, – заявил Гресмит. – И вообще, на какие жертвы ты готов пойти?

– В каком смысле? – с подозрением спросил жеребец.

– К примеру, ты можешь умереть, – предположил император. – А уж сколько может быть осложнений, которые проявятся через год-полтора, и не счесть. В общем, эта операция в любом случае опасна.

– И мне никто не сможет помочь? – с надеждой поинтересовался пони.

– Можешь, конечно, послоняться по столице, – предложил грифон, – но не думаю, что за тебя вообще кто-то возьмется. Слишком риск велик, а ты – пони с золотым пропуском. С тобой необходимо ласково и нежно обращаться. Твоя смерть – это моментальное наказание от меня лично.

– Хочешь убить меня… лично?

– Не отказался бы, – легко сказал Гресмит, – но не сегодня.

– Тогда что ты предлагаешь делать? – с вызовом поинтересовался Крэлкин.

– Расслабиться, не париться и забить на все, – предложил крылатый. – Просто плыви по течению жизни до неминуемого конца.

В дверь неуверенно постучали, и в тронный зал вошел пожилой грифон с небольшой сумкой, переброшенной через плечо. Старший император моментально отреагировал на появления нарушителя спокойствия и подозвал его к себе.

– А этот старик работает на пограничных кораблях, – шепнул Гресмит и взял документ из общей кипы.

– Кажется, я его видел, – заметил жеребец.

Тем временем, посетитель поклонился и извлек из сумки стеклянную банку с переливающимся зеленым порошком. Чужак напрягся и молодой император, слегка оживившись, тоже посмотрел на пришедшего.

– Я смотрю, мы нашли изъятую вещь, – сказал он.

Его крылья подернулись облачком магии, но ничего не произошло. Гресмит слегка удивился и усилил магию, однако и это не помогло.

– По какой формуле зачарован минерал? – спросил крылатый.

Чужак замялся. Он пытался вспомнить, какие наработки использовал, но не мог припомнить научных терминов.

– Откуда вообще знания, как зачаровывать цаворит? – осведомился император. – Единороги еще не дошли до этого.

– Я учился физике у Квина, – поведал Крэлкин.

– Значит, этот прохвост признал тебя, – усмехнулся венценосный. – Довольно забавно. Сам разрабатывал структуру?

– Почти. Взял некоторые стандартные механизмы из курса.

– Значит, ты соврал, что не можешь рассказать своему напарнику всю подноготную мира, – заметил Гресмит. – Ты хорошо разбираешься в строении материи и при твоем руководстве рогатые могли бы достичь небывалых высот. Может, тебе культ собрать?

– Себе культ собери, – недовольно отозвался чужак. – В любом случае, ты мне вернешь мою вещь?

– Сначала расскажи, что это.

– Просто отталкиватель внешних направленных магических потоков, – раздраженно произнес пони. – Ничего криминального. Тем более что я хочу вживить…

– По какой формуле идет отталкивание элементарных частиц? – осведомился правитель.

– В каком смысле? – не понял жеребец.

– Что происходит с частицами, когда они сталкиваются с твоим щитом? Куда перемещаются? Отражаются в разные стороны, или вещество просто ненадолго искривляет путь этих частиц?

– Искривляет, – недолго подумав, ответил Крэлкин, ожидая подвоха.

– Понятно, почему магия не действует. Ну, что же, эта вещь не так опасна, как я думал.

– А если бы отражение было в разные стороны? – поинтересовался чужак.

– Тогда я бы смог подхватить бутыль и попросил бы не связываться с этой вещью. И вообще уничтожил бы. Слишком непредсказуемо поведет себя отраженный поток. Висио то же самое делал, только со спектрой: защитные зелья, отвары, настойки. У него была мечта изменить мир, сделать магию доступной всем и каждому, но он оказался лишь очередным убийцей, который построил знание на крови. Как Изабор.

– Опять Висио? – поинтересовался жеребец. – Ты его слишком высоко ценишь. Кажется, я понял, почему ты возишься с Винил: ты хочешь заполнить пустоту, которая осталась после него.

– Пустоту? – сухо повторил Гресмит и на секунду задумался. – Да не смеши меня.

– Ты только кажешься стальным, – улыбнулся земной пони, – но мне приятно, что ты не забыл эмоций.

– Да мне пофигу, что ты обо мне думаешь. Можешь идти.

Император положил листок-прошение в первую стопку и взял очередную бумагу. Крэлкин тоже подхватил документ из неотсортированной стопки, бегло просмотрел его содержимое, отправил во вторую стопку, и, подхватив новый листок, снова пробежался глазами по содержимому.

– Я с тобой закончил, можешь катиться на все четыре стороны, – произнес недовольно грифон, смотря, как жеребец подхватил третье прошение.

– Мне и тут неплохо, – отмахнулся чужак и положил взятый документ в первую стопку.

– Тебе заняться больше нечем? – раздраженно поинтересовался грифон.

– Я в империи, о которой ничего не знаю, – заметил собеседник.

– Слушай, мне действительно нужно сосредоточиться. С Эквестрией я хочу тщательно проработать все важные вопросы.

– Мне все равно некуда податься, – отмахнулся пони.

– Ты можешь пройти куда угодно.

– И… что ты предлагаешь?

– Сходи в театр, на экскурсии походи. В библиотеки наведайся или в исследовательские центры. Не мешай мне.

– Я тебе наоборот помогаю, – парировал Крэлкин.

– Ты сейчас играешь с огнем, – тяжело вздохнул император. – Я пока что добрый, но терпение мое не резиновое. Чего тебе от меня нужно?

– У тебя же есть хирурги?

– Решил поговорить с императорской врачебной элитой? – потянул Гресмит. – Флаг в копыта. Но они точно за тебя ни за что не возьмутся. Уж они-то не дураки.

– Подскажешь, как к ним пройти? – поинтересовался жеребец.

– Винил подскажет, – отмахнулся венценосный, выуживая очередной документ. – Если успеешь ее догнать. А у меня дел по горло. Мне за неделю нужно решить все дела по Эквестрии. И сортировка документов – это еще полбеды. Беда начнется, когда будем планировать бюджет и выполнять или отклонять просьбы.

– Значит, я пойду за Винил? – как бы между прочим заметил Крэлкин.

– Не забывай, что за власть у тебя в копытах, – проговорил грифон. – Но будешь злоупотреблять – порву на куски. Возможно, и в буквальном смысле.

– И как далеко ты разрешал зайти Висио? – поинтересовался жеребец.

– Не твое дело. Вали уже.

– Ты мне отдашь цаворит?

– В комнате найдешь.

Крэлкин поклонился, на что император лишь фыркнул, и выскочил за дверь. Оглянувшись, он увидел, как единорожка в конце коридора препиралась с двумя стражниками. Она кричала, грифоны, устало смотря на нее, недовольно отвечали. Блюстители закона, казалось, были раздражены, и им не терпелось поскорее разобраться с кобылкой. Чужак поспешил к Винил и, подбегая ближе, услышал разговор:

– Я уже устал просить у вас пропуск, – утомленно и зло произнес один из грифонов. – Мне все равно, что вы говорите. Ваши слова ничего не изменят.

– А мне все равно, что говорите вы! – парировала Винил. – Я буду гулять, где захочу!

– Без пропуска нельзя, – настаивал стражник.

– Мисс Винил, почему вы артачитесь? – елейно проговорил второй охранник дворцового покоя. – Покажите, пожалуйста, пропуск. Раньше это для вас не было такой уж большой проблемой.

– Надоело мне показывать пропуск всем подряд! – не унималась гостья замка. – Покажи то, покажи это!.. Идите у императора спросите, где мне можно гулять, а где нельзя!

– Она со мной, – крикнул Крэлкин, подбегая к разбирающимся.

– А вы кто такой? – сквозь зубы процедил первый стражник. – Еще один посетитель не будет показывать пропуск? – зло поинтересовался он. – В правилах четко прописано: явились на аудиенцию к императору – после встречи выметайтесь. И у каждого пони должен быть пропуск.

– Да есть у меня пропуск, сейчас покажу, – быстро проговорил чужак, остановившись у единорожки, и засунул морду под накидку.

Недолго провозившись, он все же извлек золотой листок и продемонстрировал страже. Грифоны моментально вытянулись по струнке и отдали честь. Крэлкин услышал, как они с шумом сглотнули, и дыхание их стало тяжелое.

– Пожалуйста, простите! – быстро отозвались стражники. – Мы не знали, кто вы и что она с вами.

– Все нормально, можете идти, – отмахнулся жеребец. – Все же вы просто выполняли свой долг.

– Слишком уж усердно, – фыркнула в сторону Винил.

– Вы не доложите императору Гидеону об этом… недоразумении? – спросил волнующимся голосом крылатый.

– Не доложу, – пообещал чужак. – А теперь оставьте нас.

Стражники отдали честь и тотчас как можно быстрее покинули парочку. Единорожка вздохнула, вяло покачала головой и жалобно посмотрела на спасителя. Тот скривился. Он не хотел разговаривать с Винил, но по-другому задобрить не знал как.

– Я ведь зря ввязалась в эту авантюру, ведь так? – поинтересовалась кобылка сдавленным голосом.

– Если бы не ты, я бы не встретил императора, – пожал плечами Крэлкин.

– А я бы не лишилась пропуска, – со вздохом заметила собеседница.

– Я говорил с императором, – как бы между прочим произнес жеребец. – Он восстановит твой пропуск полностью через четыре года.

– Правда? – оживилась пони.

– Да, – кивнул чужак. – Он в некотором роде зависим сейчас от тебя.

– “Зависим”? – озадачено переспросила Винил.

– Поймешь в свое время. Я чего тебя искал… Мне надо встретиться с императорскими хирургами. Гресмит сказал, что ты мне поможешь.

– “Гресмит”?

– Ну, этот… – замялся чужак, пытаясь вспомнить, как называют грифоны своих правителей. – Гидеон. Не, Каспид.

– Ты не знаешь имя своего старого друга? – насторожилась единорожка.

– Я его всегда называл Гресмит. Просто детское прозвище, – нашелся земной пони и тут же перевел разговор: – Так что на счет врачей?

– Зачем тебе с ними встречаться? Они там своеобразные.

– Я понимаю. И все же я настаиваю.

– Ну, как хочешь, – с сомнением произнесла Винил. – Но мне надо будет заскочить домой. Необходимо решить вопрос с александритом. Там как раз эти департаменты рядом находятся.

Она снова вздохнула.

– Может, – предложил земной пони, – давай я поговорю с императором и?..

– Не надо, – прервала его кобылка. – Я сама виновата в сложившейся ситуации. В конечном счете, мне разрешено находится в империи, а мне большего и не нужно.

– Тогда пойдем?

Собеседница кивнула и двинулась по коридору. Они шли молча, старались даже не смотреть друг на друга. Выйдя на улицу за большие стальные кованые ворота, Винил остановилась на обочине брусчатой дороги, подняла копыто вверх и уставилась на проезжающий транспорт. По дороге сновали старомодные машины, пыхтя паром и тарахтя моторами. Украшенные шестеренками и множеством медных и алюминиевых труб. Черными, синими, красными пятнами автомобили пролетали рядом с парой пони, поднимая пыль и дорожный мусор. Жеребец был удивлен обилием транспорта и с интересом рассматривал новинки.

Тем временем Винил остановила таксиста, о чем-то с ним поговорила и попросила Крэлкина сесть в машину. Чужак повиновался, и через несколько минут они уже тряслись по мостовой. Кресла в такси были необычные и чрезвычайно удобные: словно обнимали пассажира со всех сторон, не давая ему возможности даже покачиваться на резких поворотах; между спинкой и сидением были сделаны специальные углубления для хвостов.

Земной пони поудобнее устроился и мельком глянул на Винил. Кобылка отвернулась и смотрела в окно. Чужак последовал примеру и рассматривал исполинские кирпичные здания, плывущие по улице. Водитель остановился на светофоре, и Крэлкин услышал голос попутчицы:

– Я не думала, что ты за меня заступишься.

Земной пони перевел взгляд на нее: единорожка смотрела на него выжидающим взглядом.

– Это меньшее, что я мог сделать для тебя, – произнес он. – Только благодаря тебе я нахожусь в империи.

– И все же я не понимаю, – призналась кобылка. – Откуда у тебя оказался в копытах золотой пропуск? Я однажды пересеклась с единорогом, у которого был такой пропуск, но спустя несколько дней, насколько я знаю, его выгнали. Я рассчитывала, что это разрешение дадут мне, но все, что я смогла выпросить, – лишь пропуск с расширенными полномочиями.

– Я могу потребовать, чтобы тебе восстановили изначальные права, но не уверен, что получится. Все-таки император сказал, что хочет, чтобы ты прочувствовала всю ответственность за предательство. Рано или поздно пропуск тебе восстановят.

Винил вздохнула и отвернулась. Такси потихоньку набрало ход, и Крэлкин вернулся к своему занятию.

– Откуда ты знаешь императора? – поинтересовалась кобылка.

– Просто мой старый знакомый, – пожал плечами чужак, не поворачиваясь, – ничего большего.

– Значит, золотой пропуск получают только знакомые… – потянула единорожка.

Земной пони посмотрел на попутчицу. Она ссутулилась и сложила передние копыта на груди.

– Нет, – парировал жеребец, привлекая внимание собеседницы. – Просто он хочет за мной следить. Он мне не доверяет, а этот злосчастный пропуск должен сорвать покровы и раскрыть всю подноготную моей личности. По крайней мере, я так думаю. Все-таки это не только большая власть, но и большая ответственность.

– Ну… – неуверенно потянула кобылка.

– А как тебя император заметил? – поинтересовался чужак, и пони опустила взгляд. – И почему ты вообще у него обучаешься?

Такси снова остановилось, пропуская грифонов на пешеходном переходе. Крэлкин с некоторым интересом смотрел на вычурные одежды проходивших: на цилиндры, монокли, фраки. Машина постояла недолго и вновь тронулась, постепенно набирая ход и оставляя позади претенциозных незнакомцев. Водитель нажал несколько кнопок на приборной панели и, в морду жеребцу вяло подул холодный воздух.

– Я сюда приехала довольно давно, – произнесла Винил. – Лет пятнадцать назад. Магией толком и не владела, вещи только передвигать могла, да и метка лишь год назад появилась. Тогда я первый раз приехала сюда сама, чтобы купить акустическое оборудование для проведения торжественных мероприятий. Особое распоряжение принцессы Селестии: метка подходящая была только у меня, а моя наставница заболела. Я никого не знала и ни с кем старалась не общаться. У меня были адрес, много монет и желание угодить принцессе Селестии. Надо ли говорить, что я, маленький жеребенок, подверглась нападению, когда шла обратно на вокзал с купленным? Пони тут не в чести, и некоторые этим пользуются. А уж обидеть жеребенка… Никто за нас не заступится. По крайней мере, здесь, в Империи Грифона. Но за меня заступились: оранжевый единорог с зеленой гривой. Он ответил грубой силой на грубую силу. Через несколько минут, когда все закончилось и обидчики были связаны, прибыл император. Так мы первый раз встретились. У того единорога был золотой пропуск, который он продемонстрировал подоспевшей стражи. Император был со мной учтив, провел до корабля и даже понес оборудование. Я тогда первый раз увидела магию грифонов и заинтересовалась ей.

– И император, естественно, согласился показать, – предположил жеребец.

– Нет, – помотала головой единорожка. – Он заявил, что это не мое дело, и вообще я маленькая для этого. Но во время моего очередного визита он сам меня нашел и предложил обучаться.

– А что взамен просил?

– Ничего, – покачала головой собеседница. – Но на первых занятиях он был темнее тучи. Я не знала, почему он такой, но, кажется, это из-за трагедии в восточной части страны. Говорят, там много грифонов погибло.

– Расстроен он был не из-за этого. А из-за того, что надо было выгонять Висио из страны.

– Кто такой Висио?

– Оранжевый единорог, который спас тебя, – пояснил Крэлкин. – Он был на особом счету у императора, а потом захотел знаний и силы.

– Значит, ты знаешь и моего спасителя? – словно в трансе произнесла кобылка.

– Можно сказать, несколько раз видел, – парировал чужак. – Очень неоднозначный единорог.

– И, тем не менее, добрый.

– Добрый? Он уничтожил полгорода Лэндлорд. Он там убил тысячи ни в чем не повинных грифонов. Думаешь, добрые так поступают?

– Но… – замялась Винил и отвернулась к окошку. – Он же ненарочно это сделал.

– Ненарочно, – фыркнул жеребец. – Дело в том, что он этот единорог экспериментировал со своей магией и спектрой. Получилась адская смесь, которая превратила его в машину для убийства без сознания и совести. Его успокаивал сам император, уж слишком сильный был Висио для слуг правопорядка.

– Но разве он знал, что так произойдет? – безучастно поинтересовалась единорожка.

– Возможно, и знал, – пожал плечами земной пони, – потому и уехал из столицы на восток. Гении вообще странные.

– Это точно, знал бы ты Твайлайт Спаркл или Мундансер.

– Твайлайт знаю.

– Да, – потянула в задумчивости Винил. – Ты же говорил… И Луна твоя подруга.

– Селестия вовремя сослала Твайлайт в Понивиль, – заметил чужак, – и избежала трагедии, которая могла нависнуть над Кэнтерлотом.

– Кто знает, нависла бы трагедия или нет. – Кобылка посмотрела на собеседника. – А на счет Мундансер что скажешь?

– Я не Селестия, да и с этой Мундансер не общался.

– Если будет время – обязательно пообщайся. Очень умная пони, зря принцессой Селестией незамеченная.

– У Селестии есть свои причины на кого-то обращать внимание, – отмахнулся Крэлкин. – Мы до нее далеки.

– Это верно, – вздохнула единорожка.

– Тебя что-то беспокоит? – поинтересовался жеребец.

– Ну… – замялась попутчица. – Ты меня беспокоишь. Я не знаю, можно ли тебе доверять. После того, как ты рассказал мне об оранжевом единороге, то я не могу быть уверенной, что ты не навредишь Империи Грифона.

– Я не убийца, да и знания ради знаний меня не прельщают. А еще я земной пони и магией не владею, так что навредить тем, кто сильнее меня, даже при всем желании не смогу. А Висио сейчас остепенился и ведет мирную жизнь. Приятно с ним пообщаться. Когда будем в Эквестрии, могу познакомить, если вдруг захочешь поговорить со своим спасителем.

– Пожалуй, не стоит. Дело это давнее. Он наверняка уже и не помнит.

Таксист припарковался у небольшого ухоженного двухэтажного здания. Единорожка отсчитала несколько золотых монет и передала водителю. Он недовольно проворчал: “Даже чаевых нет”, и, как только пассажиры покинули салон, тотчас укатил, подняв в воздух пыль и выкинутую газету. Винил подошла к двери жилища и обернулась:

– Не располагайся, как дома. Я тебя не знаю и тебе не доверяю. Или… может, на улице подождешь?

– Я бы взглянул, как ты живешь.

– Только ничего не трогай, – буркнула кобылка и, немного подумав, добавила. – И если у тебя нежные уши, лучше останься снаружи.

– Пойдем.

Крэлкин услышал, как щелкнул массивный замок, потом еще один. Облачко магии объяло дверь, и она открылась, за ней показалась еще одна дверь. Земной пони прошел за хозяйкой дома, отмечая толстые стены. Зайдя внутрь и закрыв все двери, Винил глубоко вздохнула и выпрямилась, словно стряхивая с себя все тяготы нынешнего дня.

Чужак осмотрел комнату, в которой оказался: большой синий мягкий диван посередине, в углу ударная установка из четырех барабанов и тарелок, рядом с ней стояла гитара и клавиши, в противоположном углу – пара огромных колонок, соединенных диджейским пультом, под потолком висел зеркальный шар. Стены в комнате были расписаны волнами. Окна, завешанные черными занавесками, создавали благородный полумрак.

– Чай не предлагаю, – вальяжно заявила единорожка.

– Мой дом – моя крепость, – усмехнулся чужак. – Сесть хоть можно?

– Сядь на диван, – распорядилась пони. – Я музыку включу, только не проси, чтобы я сделала тише.

Не успел чужак возразить, как рог кобылки подернулся магией, и дом содрогнулся от первого удара барабана. Диджейская установка заработала, отражая на дисплее эквалайзер. Крэлкин зажал уши и крикнул, чтобы хозяйка дома выключила аппаратуру, но его голос утонул в начавшейся музыкальной теме. Все внутри сотрясалось от ударных, а тяжелая мелодия заглушала все посторонние звуки. Винил тем временем, покачивая головой в ритм и улыбаясь, направилась в другую комнату.

Жеребец скривился, понял, что трогать что-либо себе во вред и перебрался на диван. Теперь он осознал, почему в доме несколько дверей и толстые стены: не оградить себя от грабителей, но – грифонов от невыносимой какофонии, которая звучит в стенах этого дома.

Прождав положенное время, жеребец услышал три композиции. Наконец, появилась хозяйка дома и выключила злосчастную музыкальную установку. Крэлкин помотал головой, привыкая к тишине, и потер уши, которые начали болеть от интенсивных звуков. На Винил были белые седельные сумки. Она махнула, и жеребец с радостью покинул обитель ди-джея.

Поймав еще одно такси, единорожка вальяжно развалилась на заднем сиденье и перестала обращать внимание на попутчика. Кобылка отдохнула, набралась сил и была готова с новыми силами выступить в мир грифонов. Крэлкин же не был рад переменам Винил, не зная, чего ожидать в дальнейшем.

Глава 10

Крэлкин вместе с Винил покинули уютное такси и оказались на оживленной широкой улице с резными уличными фонарями, бежевой чистой плиткой и обилием грифонов в черных костюмах и белых рубашках, снующих плотной массой между зданиями. Чужак поморщился от такой толпы, но ничего не сказал, лишь рассматривал архитектуру высоких построек.

Справа расположилось огромное правительственное сооружение из белого камня, раскинувшее в разные стороны два корпуса. Центральная часть его была выполнена в виде широкого цилиндра с колоннами по периметру, заканчивающаяся золотым куполом с резным флюгером. С крыши каждого корпуса до самой земли висели гобелены с изображением грифона на белом фоне и вензелями. Подобный гобелен Крэлкин видел за троном императора во дворце. Над входом расположились большие буквы, приветствуя входящих сухим словом: “Капитолий”. Дальше по улице стояло здание поскромнее, но более вычурное: колонны, крыши, стены, балясины в виде крылатых представителей империи – все было расписано своим собственным цветом. Около входа на высоких столбах висели два флага с изображением того же грифона, а между ними расположилась надпись: “Палата Лордов”.

Слева, стоя стеклянным особняком, возвышалось здание министерства безопасности. Сверкая своими гранями на солнце, оно слепило редких прохожих, которые осмеливались пройтись рядом с ним. Около входа висели флаги империи. Чуть дальше стоял дом, похожий на старинный театр, не раз отреставрированный и потому не потерявший былого лоска; с резными колоннами и вычурными балясинами в виде стройных и хищных птиц и животных. Над входной аркой буквы гласили: “Министерство образования”. Чужак еще немного огляделся, но куда бы он ни посмотрел, везде стояли величественные здания, украшенные флагами, а подле них, словно муравьи, сновали грифоны, ныряя в учреждения и выныривая из их недр.

Все на правительственной улице пыхало царственностью и великолепием.

– Третье здание справа, – послышался голос Винил, и Крэлкин посмотрел на постройку, составленную из разных частей, словно архитекторы пристраивали к нему комплексы по мере необходимости. У входа он различил едва заметный красный крест.

– Спасибо, – буркнул жеребец. – На такси денег не подкинешь?

– Сам справишься, – отмахнулась кобылка и скользнула вперед, растворившись в толпе.

Чужак пожал плечами и пошел к цели. Рассматривая здания поближе и с другого ракурса, он не заметил ни одного стража, и это его удивило, однако, как только он поднялся на нужное крыльцо и зашел в парадную дверь главного медицинского учреждения империи, его встретили охранители. Они с недоумением переглянулись и моментально перекрыли дорогу жеребцу.

– Пони здесь не место, – произнес один из грифонов.

– Ах, да, пропуск, – понял Крэлкин. – Одну секундочку.

Он достал золоченую бумагу и продемонстрировал стражникам. Те моментально стушевались и отошли с прохода. Чужак нахмурился, уж больно ему было неприятно такое отношение к его персоне, и теперь не знал, радоваться золотому пропуску или нет.

– Не могли бы вы меня провести к хирургам? – поинтересовался пони.

– Мы просим прощения, – учтиво произнес стражник, – но это не больница. Здесь не оперируют. Если у вас что-то серьезное, мы можем вас…

– Нет, мне определенно необходимо это здание. Тогда проведите к главному.

Стражники неуверенно переглянулись, и один из них, нервно дернув хвостом, попросил нарушителя спокойствия следовать за ним. Они прошли недалеко вглубь помещения, встретив нескольких грифонов в белых халатах, и остановились около двери, обшитой красной тканью. Охранитель робко постучал и толкнул дверь вперед, пропуская вперед Крэлкина. Крылатый, сидящий в небольшом помещении и читающий в очках книгу, с недовольством посмотрел на вошедшего.

– Я могу чем-нибудь помочь? – с некоторым удивлением поинтересовался он.

– Да, я бы хотел встретиться с хирургами, – заявил чужак.

Главный врач отложил книгу, снял очки и положил лапы на стол.

– А почему вы решили, что вам нужен именно хирург? – спросил он, с интересом рассматривая нарушителя спокойствия. – И почему вы решили, что можете получить помощь именно здесь?

– Мне император сказал.

– Император? – с недоумением, словно издеваясь, поинтересовался грифон.

– Ага, – кивнул жеребец и продемонстрировал пропуск, на что собеседник никак не отреагировал. – В общем, у меня есть проблема. Думаю, что только хирурги смогут с ней справиться. Я, конечно, не специалист, но мне необходимо внедрить под кожу определенный порошок.

– Порошок? – неуверенно поинтересовался врач и поморщился. – Перевозка наркотиков?

– Наркотиков? – с недоумением поинтересовался Крэлкин. – Нет. Это магический артефакт, просто в виде порошка. Ничего необычного.

Грифон вскинул брови и некоторое время безмолвно смотрел на посетителя.

– Может, для вас, пони, это нормально, – наконец сказал он, – но мы в Империи Грифона к такому непривычны. Значит, порошок, да?

– Да, – кивнул жеребец. – Очень мелкий. И, если честно, я не понимаю, как мне это сделать. Хирургам пони я не доверяю, потому пришел к вам за помощью.

– Я, конечно, ценю ваше… – врач порыскал глазами по столу, словно ища подходящее слово, – доверие, но мы вам вряд ли сможем помочь.

Крэлкин осунулся и прищурился, пристально рассматривая собеседника. Он считал, что поход в подобного рода заведение будет быстрый и результативный, однако уже с порога он наткнулся на препятствие. «Не хочет помочь? – злобно подумал про себя чужак. – Гресмит сказал, что я могу получить все, что захочу с помощью золотого пропуска, так почему с этот грифоном игнорирует его? Соврал ли мне Гресмит?»

– Слушайте, я с вами хочу обойтись по-хорошему, – осторожно произнес пони, наблюдая за реакцией грифона, – но если придется, то прибегну к помощи императора.

– Можете прибегнуть? – нахмурился тот. – Золотой пропуск – уже воля его величества.

– Тогда подумайте над тем, как сохранить свое место, – ухмыльнулся жеребец.

Грифон скривился, глубоко вдохнул и с шумом выдохнул.

– Можете пугать меня, – процедил он сквозь зубы. – Но я не позволю каждому встречному и поперечному приходить в докторскую святыню и делать, что вздумается. Я прекрасно понимаю, что вы можете уволить меня, но моя совесть будет чиста перед миром науки. Я не прогнулся под императора Гидеона в свое время, не прогнусь и под вас, кем бы вы ни приходились его величеству.

– Хорошо, – легко произнес Крэлкин и кивнул. Он прошел к столу врача и уселся напротив крылатого. – Дайте два листочка: один с заявлением об увольнении, второй – прием на работу.

Грифон с недоумением замер. Он неспешно поднес лапу к небольшому черному прямоугольнику, задержался, с минуту рассматривая наглого посетителя, нажал на кнопку и попросил секретаря принести необходимые бумаги. Через несколько минут в кабинет зашла грифоница и поспешила положить документы на стол, после чего спешно юркнула за дверь и прикрыла ее. Чужак подвинул к себе бумаги и посмотрел на доктора, который выжидающе смотрел на него в ответ.

– Заполните, пожалуйста, оба листка своими данными, – попросил земной пони.

– Нелепость какая-то, – хмуро отозвался грифон.

– Даты не ставьте только, – попросил посетитель, – я сам с этим разберусь.

Собеседник едва слышно прорычал, взял перо и наскоро заполнил необходимые поля.

– Поставьте на увольнении сегодняшнюю дату, а на приеме – завтрашнюю, – скомандовал чужак, как только врач закончил.

– Что за игры? – нахмурился грифон, заполняя документы.

– Мне нужно просто встретиться с хирургами, – напомнил Крэлкин, – и я прибегну к любым методам. Если главный в этом здании будет уволен, то его пост зайдет заместитель. И я вновь попробую договориться. Я могу поменять несколько руководителей, пока не получу необходимый результат.

Крылатый глубоко вздохнул, подвинул к жеребцу бумаги и откинулся на спинку стула.

– Мы договаривались с императором, что никто не будет трогать это заведение и ученых, – заявил он.

– Я не император, – напомнил чужак.

– Вы и не грифон! – вспылил собеседник. Он подался вперед, уперся лапами на столешницу и приподнялся. – Я не собираюсь брать ответственность за вашу жизнь! Если у вас в лапах… копытах оказался золотой пропуск – цените это, но не перегибайте палку! Всему есть предел!

– Вы не хотите меня слушать, – устало вздохнул Крэлкин.

– А вы не слушаете меня, – парировал крылатый и тяжело упал на стул. – Я вас уверяю, что никто не возьмется за вас в этом заведении. К тому же, хирурги вряд ли вам помогут в этом вопросе. Да и представим на мгновение, что за вас кто-то возьмется. Думаете, что избежите сдачи анализов и прохождения других врачей?

– Я не буду избегать других врачей, – заверил чужак. – Я с удовольствием послушаю их мнение, если таковое будет сказано по теме. Но я уверен, что для данной процедуры мне понадобятся квалифицированные врачи.

– Вы хотите прервать работу именитых ученых, чтобы решить свои собственные эгоистичные проблемы? – с возмущением поинтересовался главврач.

– Да, – просто ответил жеребец.

– В двадцать пятый кабинет, – процедил сквозь зубы грифон. – Я позову туда специалистов, и там они разобьют ваши хрустальные мечты.

– Так можно было поступить с самого начала, – заметил пони.

Грифон не ответил, выжидая, пока нарушитель спокойствия покинет его кабинет. Закрыв дверь, Крэлкин услышал, как тот уже с кем-то ругался по телефону, не скупясь на крепкие выражения. Хмыкнув, он оглянулся, посмотрел на номера на дверях и пошел направо по коридору. Через несколько кабинетов была найдена заветная дверь, он постучался и зашел внутрь.

Внутри никого не было. Помещение было темное, довольно просторное, но душное и затхлое, с железным привкусом крови в воздухе. Большие окна были закрыты плотными синими занавесками. Полукругом стояли четыре стола, обращенных в центр комнаты, и по два стула около них; на столешницах – бумага, чернильницы и перья. Поискав включатели света и не найдя, жеребец подошел к окнам, отодвинул занавески в сторону и открыл створки настежь, впуская теплый свежий воздух. Еще раз осмотревшись, Крэлкин увидел в углу еще одну дверь, коричневую. Он подошел к ней, вежливо постучал и подергал за ручку. Поняв, что дверь заперта, он вновь подошел к окну, высунулся из него и смотрел на главную деловую улицу и снующих крылатых в костюмах.

Спустя несколько минут в коридоре послышались два голоса. Незнакомцы о чем-то говорили и смеялись. Когда они вошли в кабинет, в белых халатах, их разговоры мгновенно смолкли, и они неуверенно переглянулись. «А вот и врачи, – подумал чужак, повернувшись к грифонам. – Интересно, сколько их всего будет?»

– Ладно, – сказал один из ученых, осматриваясь по сторонам. – Это не очень смешно. Предупредили бы, я бы скальпели захватил.

– А тебе все резать надо, да? – усмехнулся второй ученый. – Нас еще никогда не вызывали для этого в двадцать пятый посреди рабочего дня.

– Еще четверо, да? – бросил первый и мельком посмотрел на входную дверь.

Грифоны уселись вдвоем за один стол и, поглядывая на жеребца, о чем-то перешептывались.

«Им нужны скальпели? Интересно, что они будут с ними делать? Вряд ли им разрешат, да и вряд ли они осмелятся меня оперировать без разрешения. Все же не думаю, что Гресмит соврал мне по поводу золотого пропуска, но смотря на эти спокойные кровожадные морды становится не по себе. Быстрее бы это все закончилось».

Через несколько минут подошел еще один врач, тоже в белом халате. Он деловито осмотрелся, поздоровался с уже пришедшими, уселся за самый дальний стол, ближе к неизвестной коричневой двери, и погрузился в свои размышления, что-то нашептывая себе под нос.

На протяжении последующих пяти минут подошел еще один ученый. Он тоже сел за отдельный стол. Схватив листок, он что-то быстро на нем набросал и перевернул бумагу, пряча написанное. Спустя отведенное время один из первых грифонов посмотрел на дверь и изрек:

– Опоздавших, как водится, не ждут.

– В двадцать пятом нет опоздавших, – мрачно произнес крылатый за дальним столом.

– Да сдался вам…

В коридоре послышалось, как кто-то бежит. Ученые подняли заинтересованный взгляд. Чужак тоже посмотрел на вход. Мгновение спустя в распахнутой двери показался запыхавшийся грифон в больших очках и в свитере. Он с беспокойством оглядел присутствующих и виновато улыбнулся.

– Успел, – выдохнул он.

– Полагаю Эквина ждать нет смысла, – сказал один из ученых.

Опоздавший присел рядом с ученым, который сидел с перевернутым листочком. Как только у владельца бумаги появился сосед, он тут же подвинул ему свою писанину. Тот подхватил когтистой лапой послание, быстро пробежался глазами и довольно щелкнул клювом, расплывшись в улыбке.

Чужак вышел в центр комнаты, чтобы обратиться к ученым, как услышал доносящееся из коридора тяжелое цоканье. Грифоны переглянулись, и первые пришедшие закатили глаза.

– Только не опять, – простонали они.

В дверях показался единорог. Как и все врачи, одет он был в белый халат. Он с недовольством посмотрел на остальных ученых и с шумом вздохнул.

– Мне тоже неприятно, что меня посылают к вам, – заявил он с порога.

– Мог даже не проходить, – отмахнулся ученый с листочком. – Если у Эквина много работы – мы начнем без него. Без него можем и закончить.

– Я имею право присутствовать в этом кабинете.

– Нет, – хмуро отозвался отдельно сидящий крылатый. – Здесь имеют право находиться только грифоны.

– Я лаборант! – возразил жеребец. – В правилах написано, что лаборанты могут подменять своих кураторов!

– Да хоть старший лаборант, – парировал все тот же грифон. – Пока ты будешь пони – путь в двадцать пятый для тебя закрыт.

– А я бы позволил ему остаться, – сказал Крэлкин. – Мне с ним будет спокойнее.

– А тебя вообще не спрашивали, – процедил сквозь зубы ученый за дальним столом. – Завещал тело науке – помалкивай.

– Что?! – воскликнул чужак. – Кажется, вы меня неправильно поняли.

– Чего же тут не понимать? – огрызнулся собеседник. – Пони. Земной. Самый обычный копытный представитель Эквестрии. Я вначале подумал, что у тебя рога нет, сломал или что-то в этом роде, но на деле оказалось, что все гораздо тривиальнее.

– Золотой пропуск… – пролепетал Крэлкин, но был тут же перебит.

– Нам известно о золотом пропуске и о том, что ты хочешь сделать. Ты решил лечь под нож. Это твое право. Но не думай, что с тобой тут будет кто-то няньчиться. Умрешь – никто ухом не поведет. Останешься жить – отправишься в стационар, сделаем выводы, напишем научный труд и отпустим. Ты для нас не пони на особом счету у императора, а обычный подопытный, на котором можно испытать новые методы оперирования копытных. И вообще, нам решать, резать тебя или нет. В любом случае, при любом исходе, никто из присутствующих не будет нести ответственность перед императором за твою смерть.

– Полагаю, здесь ситуация немного иная, – произнес Крэлкин и сглотнул.

– Для нас все равно, какая ситуация, – отмахнулся другой грифон. – Считаешь себя каким-то особенным? Ты не более чем мясо на костях, управляемое нервными импульсами…

– Как и вы сами, – заметил жеребец.

– Будешь огрызаться – вообще даже не рассмотрим твое прошение.

– Вам стоит меньше меня оскорблять, тогда и я буду спокойнее.

Один из врачей оглянулся на застывшего в дверях единорога, все еще не решающегося зайти.

– Иди отсюда, – произнес он. – И закрой за собой.

Рогатый сурово осмотрел присутствующих, громко фыркнул и ушел, хлопнув дверью так, что стекла задрожали.

– Какие мы нежные, – проворчал ученый и посмотрел на подопытного. – Всегда хотел проверить, как устроены земные пони, – внезапно сказал он и бросил хитрый взгляд на коллег. – Давайте его в операционную?

– Не одобрят, – одернул его сослуживец. – Все же тут может быть замешана политика. Не хотелось бы, чтобы нас отчитывали на общем собрании.

– Тебе-то какая разница? – изумился первый грифон. – Отчитают тебе или нет. Это все мелочи. Не жизни же тебя лишат или звания. Да к черту! Разве это не стоит научных достижений?

Внезапно в дверь кто-то постучал.

– Да кого там еще черти принесли! – рявкнул один из первых пришедших грифонов и вскинул лапы в воздух.

Дверь едва слышно скрипнула и в кабинет зашли грифон в красном фраке и зебра с большими лабораторными очками, сдвинутыми на лоб, и в пушистых черных тапочках. Парочка выглядела настолько неказисто, что в комнате повисла напряженная тишина. Чужак сразу же узнал старую куклу Гресмита, но не понимал, зачем он отправил ее сюда.

«Надеюсь, Гресмит расставит все на свои места».

– Здрасьте, – поздоровалась зебра. – Прошу прощения за опоздание.

– А император тут что делает? – настороженно поинтересовался мрачный грифон за дальним столом. Он сложил лапы на груди, насупился и ссутулился.

– Доктор Эквин, – обратился один из врачей к пришедшим, – присядьте на место. У нас появилось новое дело.

– Хватит меня уже Эквином называть! – недовольно возразила кобылка. – Я же вас не называю: доктор Аларум.

– Потому что тогда вышла бы путаница, – парировал собеседник. – Копытные здесь только вы, а крылатых – много.

– Профессор Субира, – мягко произнес правитель, обращаясь к зебре, – присядьте на свое место. – Он подошел к Крэлкину, подождал, пока кобылка усядется за отдельным столом, и обратился ко всем ученым: – Добрый день.

– В двадцать пятом не должно быть посторонних, – пробурчал грифон, сидящий у коричневой двери.

– Профессор Герберт Оливекрон, вы не читали правил этого кабинета, когда вас приглашали сюда? – удивился император. – Часть шестая, в которой говорится, что каждый новый набор ученых, который попадает сюда, может быть проинспектирован лично императором. Ваш набор я еще не инспектировал, так что могли бы промолчать. Не мои проблемы, что правил вы не читаете и знать не хотите. Сегодня вашим испытанием будет моя личная просьба.

– И что нам с ним делать? – поинтересовался один из первых пришедших грифонов, указав на жеребца и пренебрежительно фыркнув.

– Задача тривиальная, профессор Уильям Бетсон. Есть пони. Самый обычный пони. Кстати, он вас заинтересует.

– Нетривиальный генетический код? – с энтузиазмом поинтересовался собеседник.

– Я бы не говорил раньше времени, – хитро усмехнулся венценосный, – но, полагаю, что вам стоит взглянуть, и, если найдете это интересным, напишете диссертацию и пополните коллекцию императорской научной библиотеки.

– Это ваш приказ на работу? – поинтересовался ученый.

– Как вам будет угодно. Только вам решать, на что потратить собственное время. – Правитель прочистил горло. – Итак, вернемся к сути вопроса: есть пони, и есть магический порошок. – Из-под крыла императора вылетело четыре небольших коричневых мешочка, и каждый из них опустился на отдельный стол. – Это образцы. На этот порошок не действует магия. Основан на цаворите.

– На чем? – поинтересовалась кобылка.

– Цаворит, – произнес император. – Драгоценный камень. Формулу и структуру молекулы найдете в библиотеке.

– Насколько я знаю, цаворит сам по себе не имеет магических свойств, – заметил ученый с листочком.

– Я смотрю, вы разбираетесь в магии и минералах, профессор Чарльз Фрост, – удовлетворительно заметил правитель. – Похвально. Но на самом деле, цаворит сам по себе уже отражает направленный магический поток, однако делает это некачественно, потому большинство потока на него все-таки действует. Многие камни довольно слабо поддаются магическому воздействию, если правильно выстроить молекулярную структуру.

– И что хочет сделать этот пони с этим порошком? – поинтересовался грифон.

– Вживить прямо под кожу, чтобы создать магический щит.

– Что?! – послышалось от разных ученых. – Это безумие! Ненормальный пони! – возмущались они.

Зебра сидела и исподлобья смотрела на Крэлкина. Крылатый за дальним столом громко фыркнул, закрыл глаза и сполз ниже на стуле, словно пытаясь отстраниться от разговора. Трое ученых бурно обсуждали то, что только что услышали. Один молчал, лишь с интересом смотрел то на кобылку, то на жеребца.

– Я бы хотел поинтересоваться, что по этому поводу думает профессор Виктор Эбнер, – произнес император, и гвалт моментально затих. Все взгляды уставились на грифона в свитере, который только что рассматривал пони.

– Что я могу сказать? – усмехнулся ученый и поправил очки. – Могу сказать, что ситуация очень и очень нетривиальная. Это что-то вроде теста, да ваше величество? Оговорюсь сразу, что сказанное мной далее – только предположение и ничего больше. Как будет на самом деле – не знаю. Самое простое, что приходит на ум – привязать молекулы цаворита к определенным клеткам ткани. Но идея сама по себе провальная: можно судить по вашим разговорам, что в этом минерале по-особому расположены молекулы. И эту связь нельзя нарушать. Тогда можно разработать какой-нибудь специальный белок, который будет держать в связи эти молекулы. Но белок хорош только в том случае, когда его вырабатывает организм, а изменение всего организма под эти нужды тянет на международную премию в области медицины.

Грифон открыл мешочек, засунул в него два пальца, вытащил щепотку зеленоватого порошка и растер его между подушечками.

– Очень мелкий, – заключил он. – Даже если внедрение пройдет успешно, неизвестно, как молекулярные связи отреагируют на кислородосодержащую среду. Тогда можно их заключить в какую-нибудь капсулу, но как сохранить эту капсулу в сохранности десятилетиями, да и чтобы она не разрушилась при физических повреждениях… И кожу пони трогать особо не хочется, уж больно она у них важная.

– Можно трогать одно вещество без последствий, – подхватила тему зебра. – Магическое. Кажется, в Эквестрии оно называется албидо стилла.

– Нет, нельзя, – покачал головой тот же грифон. – Этот орган у земных пони тоже очень важен и напрямую влияет на продолжительность жизни. Если бы речь шла об единорогах или пегасах… Но если влезать в этот орган у земных пони – это чревато уменьшением жизненного цикла.

– Если мы будем трогать весь орган, – заметила собеседница. – В нашем распоряжении есть спектра, которая позволяет творить чудеса.

– Вы же знаете, что никто из присутствующих не любит возиться со спектрой, – заметил ученый в свитере и посмотрел на кобылку поверх очков. – Она может повести себя непредсказуемо…

– Как и любой медицинский препарат, – грубо перебила собеседница поучительным тоном. – У магии есть свои законы, она не спонтанна.

– Только законы эти изучены очень плохо, – подметил крылатый.

– По крайне мере, треть нашего института работает со спектрой, – напомнила зебра.

– Но не с магией, – пробурчал ученый за дальним столом. – Спектра – это не только магия, но и химические соединения.

– В любом случае, спектрой можно провести тонкую операцию без скальпеля, – не сдавалась полосатая пони.

– И какую операцию намерена делать? – поинтересовался врач без медицинского халата. – Надо вначале разобраться, что и куда девать, какие органы это затронет и как отразиться на работе организма в целом, а потом уже рассуждать, как это сделать. Более того, магический орган у пони состоит из двух частей: их метка и непосредственно остальная специфическая часть. Трогать метку нельзя – она связана с мозгом напрямую. Впрочем, лучше не трогать и рог у единорогов.

– Говоришь, что нельзя трогать магический орган? – спросила кобылка, ни к кому особо не обращаясь, и уставилась в потолок. – Слушай, а ведь если вообще попробовать эту операцию провернуть, тогда может нарушиться вся циркуляция магического органа, и это кардинально отразится на здоровье. Может развиться смертельная патология. Очень интересный эксперимент. Нужно обязательно попробовать.

– В общем-то, ответственности мы не несем, – в задумчивости проговорил ученый, словно соглашаясь с оппонентом.

– Несете, – спокойно произнес император, и врачи озадачено посмотрели на него. – Умрет испытуемый – умрете и вы.

– Что? – переспросила полосатая пони и посмотрела на венценосного. – Кто в таких условиях может работать?

– Ученые высокого уровня, какими вы и должны быть, – твердо ответила марионетка Гресмита.

– Вы ведь понимаете, что риск всегда будет? – поинтересовалась зебра, – Даже если мы все идеально распланируем и рассчитаем, то последствия такого вмешательства в организм могут проявиться через несколько лет. Не очень хотелось бы, чтобы меня вытянули с семейного ужина и отрубили голову.

– Это цена вхождения в двадцать пятый кабинет, – парировал августейший. – Не можете справиться с поставленной задачей – вам не место здесь.

– Мы уже были выбраны, как лучшие врачи, – заметил хмурый грифон у коричневой двери.

– Я могу вас выгнать отсюда. В моих лапах есть такая власть.

– Я не собираюсь участвовать в этом спектакле, – отозвался другой ученый и решительно поднялся.

– Я вам не сказал, что вы несете коллективную ответственность? – спросил правитель. – Уйдет один – я выгоню всех. Не справитесь – убью всех. Преуспеете – не будете думать о деньгах до конца жизни.

Вставший грифон несколько раз поменялся в морде и вновь плюхнулся на место. Было заметно, что он хочет что-то сказать, но сдерживается. Он обвел злобным взглядом присутствующих, ожидая, когда кто-нибудь сделает свой ход.

– Предложение заманчивое, – кивнула кобылка и вновь посмотрела в потолок. – Полагаю, одной мне нельзя будет удовлетворить ваши потребности?

– Если вы не можете работать вместе, то вам тут тоже не место, – отозвался августейший. – Операция слишком тонкая, чтобы один ученый мог все рассчитать.

– Сроки? – поинтересовался отдельно сидящий врач.

– Две недели вам должно хватить. По окончанию срока вы должны как минимум предоставить решение или комплекс решений для поставленной задачи.

– И потом прооперировать этого несчастного и решить не только его, но и нашу судьбу? – уточнил ученый.

– Именно так, – кивнул правитель. – Никто не возбраняет вам подняться и выйти из кабинета…

– И лишиться привилегий? – хмыкнула зебра. – У меня будет встречное требование.

– Любое предложение будет рассмотрено, – заверил император.

– Мне необходим доступ в секцию Изабора Проникновенного.

– “Изабора Проникновенного”? – переспросил Крэлкин и посмотрел на марионетку Гресмита.

– А не рано ли тебе туда доступ открывать? – поинтересовался венценосный. – Ты знаешь правила. Я не буду их нарушать.

– Тогда я отказываюсь, – отмахнулась зебра.

– Это окончательное решение? – уточнил император.

Зебра посмотрела на других ученых, но те лишь отвернулись.

– Глупо, – вздохнул правитель.

Он подошел к столу, за которым сидела полосатая пони и с презрением фыркнул. Его крылья вспыхнули, листочки и чернильница пропали, и перед грифоном на столешнице появились травы, несколько баночек с разноцветными жидкостями и порошками, справа сиротливо лежали несколько пучков трав, а посреди стола появился небольшой мешок. Выхватив из воздуха пустую большую миску, император открыл мешок и высыпал туда содержимое. Над столом поднялось зеленое облако пыли.

– Это же цаворит? – уточнил жеребец.

Венценосный проигнорировал его вопрос, лишь скользнул взглядом по ученым. Те заинтересованно смотрели на разворачивающееся действо.

Отставив в сторону миску с минералом, он выхватил из пустоты колбу, ступку и пестик. Его крылья объяла аура, и предметы стали витать на уровне его глаз: в колбу ныряли по очереди жидкости и порошки, смешивалась и меняла цвет жидкость; в ступке пестик толок травы. Через время сок трав был добавлен в колбу, деревянная пробка закрыла горлышко, и император, взяв ее в лапу, стал неспешно покручивать, смотря на ученых.

– Это все, что от вас требовалось сделать, – с обвинением произнес он. – Я давал вам две недели на пятиминутную работу.

– Но зачем тогда надо было… – начала кобылка, но была бесцеремонно перебита венценосным:

– Молчать! – рявкнул старик. – Я хотел, чтобы вы сами решили эту головоломку. Она неплохо развивает мозги и подковывает практические навыки. Вы же стали торговаться. Были бы вполовину такими же искусными, как я, я бы первым вам открыл доступ в святилище Изабора, но увы.

– Что-то я не припомню у вас хоть какой-то научной степени, – пробурчал грифон за отдельным столом.

– Мне они не нужны, – заявил император. – Они нужны вам, чтобы я вас заметил. Природа наградила меня острым умом и магией. Такие, как я – редкость, и мы несем ответственность за этот мир. Я могу заменить любого ученого в любом институте, но я не могу позволить времени перегнать свое обычное течение. Тогда бы грифоны остались единственными разумными существами на нашей планете.

– Это плохо? – поинтересовался кто-то.

– Вам не понять гармонию этого мира, – покачал головой правитель, – потому давать вам знания Изабора Проникновенного или Стивена Новатора непозволительно. Вы не развиваетесь, вы хотите знаний ради знаний.

– Эти грифоны жили столетия назад. Они уже опередили свое время и написали все эти книги. Вы не можете отвертеться от этого.

– И они понимали, что знания слишком опасны, – возразила марионетка Гресмита, – потому поручили императорам охранять материалы их исследований, дабы они не попали в лапы таких дилетантов, как вы. Вы не смогли приготовить даже простейшее оперирующее зелье, не установили, что необходимо исправить… и самое плохое – вы не принялись за работу. Ученые, которые не используют любую возможность для изучения и эксперимента, не могут находиться в двадцать пятом кабинете. Попрошу покинуть помещение.

Император пристально посмотрел на бесцветную жидкость в колбе и вылил ее в миску с цаворитом. Выхватив из воздуха ложку, он помешал массу и небрежно сунул тарелку в копыта чужаку. Крэлкин нахмурился и посмотрел на венценосного.

– Съешь перед сном и на следующее утро ты обретешь необходимое свойство. Только предупрежу сразу: это кардинальным образом скажется на твоей жизни. Как ты должен знать, жизнь пони напрямую зависит от состояния его магического органа. Порошок, который ты вживишь в свой организм, будет влиять на магические потоки хаотической энергии, которые продуцирует твое тело. Потоки будут изменять обычное течение посредством цаворита и влиять на органы, на которые они влияли, уже не будут, однако другие органы могут попасть под эти неконтролируемые потоки. Как только ты примешь внутрь эту кашу, твоя жизнь будет находиться под угрозой. Неизвестно, как скажется такое кардинальное изменение на тебе, так что первую неделю будешь под моим личным присмотром. А вы, – произнес император, посмотрев на ученых, – больше не элита двадцать пятого кабинета. Я снимаю с вас всякие привилегии. Можете возвращаться на рабочие места. И к вечеру подготовьте список всех проектов двадцать пятого. Направьте во дворец срочным донесением.

Ученые, бурча себе под нос, неспешно разошлись. Чужак в это время рассматривал густую зеленую жижу, которую для него заботливо приготовил старый знакомый. Дождавшись, пока последний грифон покинет помещение, и дверь тихонько захлопнется, жеребец вздохнул, подхватил миску зубами и поставил на ближайший стол.

– Ты и планировал их выгонять? – безвкусно поинтересовался он.

– Начинаешь что-то замечать или просто пытаешься проявить смекалку? – отмахнулся венценосный. – В любом случае, мне нужно было очистить двадцать пятый, чтобы впустить новую кровь. Эти крысы всего боялись.

– Гресмит? – осторожно спросил чужак.

– Пришлось залезть в старую шкуру, – прокряхтел собеседник.

«Значит, он меня не оставил», – облегченно вздохнул жеребец.

– Двадцать пятый? – в задумчивости произнес Крэлкин. – Почему именно двадцать пятый?

– Так исторически сложилось, – пожал плечами грифон. Он магией подтянул к себе стул и уселся. – Стареет тело, стоять трудно, – словно оправдываясь, произнес он. – В двадцать пятом кабинете некогда была самая продвинутая химическая лаборатория, там работали самые именитые ученые. И я решил создать в каждом научном институте такой кабинет. Двадцать пятый. Здесь не только самое современное и последнее научное оборудование, но и работают гении и новаторы своего дела. С двадцать пятого всегда начинается строительство нового исследовательского центра. Право работать в этом кабинете открывает новые возможности и предоставляет привилегии, потому сюда стремятся попасть все. Хотя я порой задумываюсь, что привилегии безнаказанности стоит снять.

Пока Гресмит говорил, Крэлкин подошел к окну, подальше от затхлости и настойчивого запаха крови.

– Значит, те грифоны думали, то ты их не выгонишь отсюда?

– Именно так. Потому стали торговаться. Но… – Император посмотрел на коричневую дверь в углу. Чужак проследил за его взглядом и насторожился. – Там находится операционная. Самая лучшая во всей стране. На операционном столе двадцать пятого этим набором ученых было разрезано около восьмидесяти грифонов. Пятерых вскрыли при жизни. Один был в сознании.

– Это бесчеловечно, – прошептал Крэлкин.

– Тонкая грань проходит между гением и убийцей, – заметил венценосный.

– Они тут хоть кому-то спасли жизнь?

– Они резали, – повторил правитель. – Ты меня не слушал?

– И ради чего?

– Ради науки, конечно же. Изучали строение тела до мельчайших подробностей. Брали ткани для экспериментов.

– Но живых-то зачем резать?! – выпалил жеребец.

– Для лучшего понимания, как связаны и работают органы. Эти хотя бы самцов живых резали. Предшественники убили двух беременных грифониц.

Гресмит запнулся, а земного пони передернуло от такого признания.

– Впрочем, это уже внутренние дела моей империи, – отмахнулся собеседник. – Ты получил, что хотел?

– Внутренние дела твоей империи могут затронуть Эквестрию, – заметил чужак. – Неизвестно, что тут вообще изобретается. Может, в соседнем здании ученые создают химическое оружие массового поражения.

– Может, и создают, – пожал плечами Гресмит. – Тебе-то какое дело? Хочешь получить гарантии, что ты не погибнешь в какой-нибудь бессмысленной войне? Я могу тебе поклясться, что убивать подобным образом тебя не собираюсь, и спасу, если тебе будет грозить бессмысленная смерть.

– Я хочу быть уверенным, что ты не тронешь Эквестрию.

– Я первый, кто заинтересован в процветании Эквестрии, – недовольно заявил грифон. – И со мной все ясно, мне больше хочется разобраться в твоей мотивации. В твоих мыслях я прочел что-то про друзей. Неужели ты в самом деле считаешь в Эквестрии кого-то другом? У тебя не было друзей, и быть не может. Ты как червь всегда извивался и пытался использовать всех подряд в своих корыстных целях. Ты Альтуса использовал, и Твайлайт, и Луну пытаешь использовать. Но после тебя остаются только разбитые сердца и покалеченные судьбы.

– Кто бы говорил про разбитые сердца и покалеченные судьбы, – огрызнулся жеребец и отвернулся, смотря с высоты второго этажа на центральную улицу научно-исследовательского района.

– Ты же сюда приехал, чтобы забрать у единорогов их смысл жизни, – продолжил император. – Им комфортно там, где он сейчас находятся. Они готовы умереть за Эквестрию под знаменами Целеберриума, но ты считаешь, что им будет лучше, если они будут заниматься чем-то другим, ведь так? Ты всегда решаешь за кого-то.

– Как и ты! – рявкнул чужак и посмотрел ненавистными глазами на старого противника. – Ты ничем не лучше меня! А со временем стал только хуже! В тебе от человека ничего не осталось!

– Правильно, Крэлкин, я ничем не лучше тебя. И ты ничем не лучше меня. Мы одинаковые. Мы лишние в этом мире, чужаки. – Гресмит хитро улыбнулся. – Мы Боги, древняя раса, породившая новые формы жизни. Разве ты не видишь? Мы оба кроим судьбы тех, кто рядом с нами лишь для того, чтобы нам было комфортно. Мы не принадлежим ни к грифонам, ни к пони. Мы выше них.

– Нет, – нахмурился жеребец и помотал головой, словно пытаясь вытрясти мусор из гривы. – Ты перевираешь мои слова и мысли. Я хочу мира для Эквестрии…

– И ты готов подмять под себя Целеберриум, который и обеспечивал этот самый мир, чтобы достичь мира, – заметил император. – Ты противоречишь сам себе.

Чужак вновь уставился на улицу.

– Я собираюсь уничтожить Целеберриум, а не цель жизни пони, – словно в трансе проговорил он. – Всем, кто захочет продолжать стоять на страже Эквестрии, я предоставлю такую возможность, но уже легально, в рамках закона, а не прячась под землей. Вся проблема современного Целеберриума в том, что он пожирает себя изнутри и может в итоге очень сильно ранить Эквестрию. Целеберриум стал паразитом, а от паразитов следует избавляться.

– Решил поиграть роль иммунной системы? – с досадой поинтересовался старик. – Похвально. Только не забывай, что лейкоцитов для сильной заразы требуется огромное количество. У тебя нет этого запаса.

– Потому я буду брать качеством. Именно за этим я приехал сюда.

Крэлкин посмотрел на тарелку с приготовленным цаворитом и сглотнул.

– А не боишься, что тебе кто-то ноги переломает, например? – поинтересовался грифон и привлек внимание собеседника.

– Это к чему вообще? – нахмурился пони.

– К тому, что тебе противостоит не только магия, но и физическая сила. Целеберриум, чтобы справиться с такими умниками, как ты, тренирует своих солдат в адских условиях. Магия, сила, скорость – это все стандартный набор умений члена Целеберриума. И даже если на тебя не будет действовать их заклинания, они втопчут тебя в землю крепкими копытами. Ты позаботился об этом?

– Я привык решать проблемы по мере их возникновения, – недовольно скривился жеребец, осознавая, что Гресмит прав.

– Я понимаю, что раньше ты бегал от меня и других несильных магов довольно успешно продолжительно время, однако сейчас тебе противостоят профессиональные убийцы. Ты схватился за кусок, который не сможешь даже откусить. Задумайся о последствиях.

– Я попрошу Луну…

– Используешь, – мягко перебил император, и Крэлкин на мгновение замолчал, переваривая услышанное.

– Попрошу, – настоял на своем собеседник. – Я не хочу ее использовать.

– Даже если не хочешь, все равно используешь. В этом твоя суть.

Чужак фыркнул, понимая, что, продолжив спор, напорется на глухую непреклонную стену. Потому решил перевести тему и расспросить больше о приготовленной смеси.

– Эта каша вообще безопасна? – поинтересовался он.

– Желудок осколками не поранишь, – заверил венценосный.

– Я серьезно, – скривился пони. – Как считаешь, это вообще безвредно?

– То есть, ты приехал ко мне в империю, попросил сделать для тебя услугу, и теперь спрашиваешь меня, безопасно ли? – с недоумением поинтересовался правитель. – Тебе же этот цаворит не за “спасибо” зачаровали, и теперь, когда я испортил его, ты спрашиваешь такие глупости?

«Испортил?»

– Мне не помешала бы хоть какая-то уверенность в том, что я делаю, – признался жеребец. – Я, конечно, благодарен тебе, что именно ты занялся моей проблемой и все такое, но ты даже анализов не взял, не говоря уже об опытах. Ты просто смешал что-то в колбе и залил это в цаворит.

– Я брал у тебя анализы. В личной лаборатории. Из которой ты убегал.

– Так… – потянул Крэлкин, заглядывая в глаза собеседнику, – это безопасно?

– С помощью спектры можно добиться многого. Съешь смесь – и будешь отражать магию, аки супергерой. Однако, как я и говорил, это может быть стоить тебе годов жизни.

– И сколько?

– Кто знает? – пожал плечами император. – Многое зависит от твоей мотивации к жизни и удачи. Можешь завтра выйти на улицу, и тебя прирежут, а можешь прожить полноценную жизнь и ни о чем не думать. Все может случиться. В любом случае ты не изменишь конец, лишь оттянешь.

– Хочется все же оттянуть, – недовольно заметил чужак. – И чем больше я проживу, тем лучше.

– Слушай, а чего мы с тобой вообще торгуемся? – оживился Гресмит. – Двадцать, пятьдесят лет… это мелочи. Миг, который незаметно пройдет. У меня есть предложение.

– “Предложение”? – настороженно поинтересовался жеребец. – И что за предложение?

– Ты ведь уже понял, не так ли? – подмигнул правитель, расплываясь в улыбке.

– Бессмертие? Вечная жизнь? – перебирал Крэлкин. – Несуразица какая-то.

– Почему?

– Тебе придется научить меня твоей магии…

– Не придется, – отмахнулся венценосный. – Я тебе предлагаю скоротать со мной определенное время до очередной смены расы на планете, а не магии обучать. Потом решим собственную судьбу. Как тебе?

– И что я буду тебе должен? – поинтересовался пони. – Ты же просто так не дашь мне жить в свое удовольствие.

– Твои речи об Эквестрии… – слащаво потянул грифон. – Я хочу, чтобы ты правил этой страной.

– Эквестрией? – изумился собеседник. – У Эквестрии уже есть правители, и они довольно хорошо справляются со своей задачей.

– Сегодня правители есть, завтра – нет, – хитро заметил император. – Жизнь изменчива.

– Ты хочешь убить Селестию и Луну?

– Я не могу их контролировать, – признался венценосный, театрально вздохнул и развел лапы в стороны. – По сути, они и не пони вообще, а просто скопление энергии, принявшее сводный облик местных особей. Хуже всего то, что для магии они тратят мою энергию. Мне это не нравится, и я бы хотел избавиться от этого придатка.

– И кто будет тогда двигать космические крейсера? – нахально поинтересовался чужак.

– Я могу двигать какое-то время, – пожал плечами правитель.

– А починить не хочешь?

– А зачем? – с вызовом вопросил венценосный. – Я тогда заберу у пони очень сильный инструмент давления на другие государства. Сейчас на Эквестрию боятся нападать, так как понимают, что с уничтожением Селестии все могут пострадать. Никто не может заменить ее. Селестия неприкосновенна. Она же составляет одну из важнейших сил этого мира. Но мы отошли от темы.

– Да не хочу я править, – отмахнулся чужак. – По крайней мере, не так. И почему именно я?

– Ты мыслишь, как человек, – просто пояснил Гресмит. – Ты сможешь построить сильное государство и хорошо защитить пони. Конечно, не без моих советов и не без моей помощи. К тому же, ты всегда будешь бояться меня, и этот панический страх будет снова и снова тебя подстегивать что-то делать, чтобы я до тебя не добрался. Раньше ты заботился об Альтусе: ты выделил сильные стороны своей марионетки и развивал их, а в последствии довольно неплохо использовал. Я бы хотел поручить тебе также позаботиться об Эквестрии.

– Ты же будешь сидеть у меня на шее, я прав?

– Как я уже говорил, – подметил грифон, – я первый заинтересован в правильном развитии Эквестрии. Возможно, ты сможешь быть полезен.

– А если я полезен не буду? – поинтересовался Крэлкин.

– Тогда пути наши разойдутся. Так что решил?

– Не хочу, – буркнул под нос чужак.

– Не хочешь? – раздраженно спросил император. – Чего ты боишься? Я предлагаю тебе вечную жизнь и высшую государственную должность, что тебе еще нужно?

– Не нужно мне этого, – отмахнулся пони и отвернулся.

– Что, боишься, Твайлайт тебя врагом до конца жизни считать будет? – продолжал наседать собеседник.

– Откуда?.. – спросил чужак мельком взглянув на грифона.

– Я умею читать мысли, – напомнил тот. – Будет ли она тебя считать убийцей Селестии и Луны, богинь Эквестрии? Да. Простит ли она смерть своей учительницы, с которой она провела все детство и которая дала ей настоящую жизнь? Нет. Ты понимаешь, что вся эта ситуация возникнет, если ты захватишь власть, и понимаешь, что другого способа взобраться на трон нет.

– Я не собираюсь захватывать власть… – напомнил жеребец слабым голосом.

– И терять Твайлайт, как друга, – закончил правитель.

Крэлкин с ненавистью посмотрел на Гресмита, пытаясь понять, издевается его знакомый или нет. Он прекрасно помнил, как сам играл с чувствами незрелого мага, и теперь было противно осознавать, что сам попадается на свои же уловки. Он искал слов, грубых, оскорбительных слов, и не находил. Понимая обреченность ситуации, он отвернулся, не желая встречаться взглядами с собеседником.

– Давай, признайся, что именно эта пони не дает тебе принять единственное правильное решение, – рассудительно произнес император. – Часы твоей жизни тикают, и с каждым движением, вздохом, мыслью, ты исчезаешь из этого мира. Твайлайт тоже умрет рано или поздно, но ты сможешь жить и хранить память о ней.

– А я не хочу хранить память о ней, – бросил он через плечо. – Я хочу, чтобы она жила.

– Я тебе миллионы Твайлайт сделаю, если захочешь. Они будут покорными рабынями.

– Ты ненормальный, – покачал головой чужак. – Тебе неведомо слово “друг”.

– И это говорит мне эксперт по дружбе, который повсеместно использовал Альтуса, а с Твайлайт даже письмом не перебросился, – сплюнул грифон. – Это ты ненормальный. Ты пытаешься в дружбу запихнуть все, что угодно, только не то, что ты на самом деле чувствуешь. Ты убегаешь от реальности.

– Ты про что? – без интереса спросил жеребец.

– Думаешь, что твои чувства к Твайлайт можно обозначить дружбой? – бросил венценосный. – Нет. Ты не знаешь, что такое дружба. Однако сейчас у тебя появился уникальный шанс узнать, что такое неразделенная любовь…

– И с чего ты взял, что любовь неразделенная?

– Твайлайт на тебя, мягко говоря, плевать, – махнул лапой император. – Ты – прочитанная книга на ее огромной полке жизни. От тебя осталось только приятное послевкусие. Не питай ложных иллюзий, у тебя нет и шанса. Просто смирись и наслаждайся чувством безысходности.

– Наслаждайся? – не поверил своим ушам чужак.

– Твое время истекает, и это единственное, что ты можешь делать: наслаждаться. Я тебе предлагаю испытать все, что только возможно в жизни, но не понимаю, почему ты отказываешься.

– Я не хочу быть причиной чьей-то смерти, – буркнул Крэлкин. – Пускай даже живой магии. У Селестии и Луны есть свои истории, свои проблемы, и они пытаются их решать. Они помогают пони и всячески их поддерживают, и пони полагаются на их помощь. Нельзя, чтобы Селестия или Луна просто пропали. Это очень сильно ударит не только по Эквестрии и обычным гражданам, но и по миру. Тем более, не факт, что не появится новая Селестия и не сместит меня с моего поста.

– Да, случайные вспышки магии из моего уловителя очень и очень трудно контролировать, – согласился Гресмит. – Смерть Селестии вызовет очередную такую вспышку, и тогда мы вернемся к тому, с чего начинали. Мне нужно кардинальное решение проблемы.

– Хочешь меня для этого использовать? Не так давно порывался убить.

– Ностальгия, порыв страсти, – пропел грифон. – Не бери в голову.

– Используй кого-то другого, – бросил жеребец. – Я уверен, что есть множество сильных и благородных пони для этой миссии.

– Конечно, есть, – кивнул венценосный, – и тебе до них, как до звезды, но я не хочу видеть пони на престоле. Уж лучше пусть восседают Селестия и Луна, хоть какая-то стабильность в их бессмертии. Значит, не хочешь?

– Я не хочу, чтобы Селестия и Луна погибли, – заявил с детской наивностью Крэлкин.

– Не хочешь или не можешь принять? – уточнил правитель и ненадолго замолчал, ожидая гневной тирады чужака, но ее не последовало. – Я понимаю, что такие важные решения за пять минут не решаются, так что подумай хорошенько.

– Вряд ли я соглашусь.

– Время все расставит на свои места.

Жеребец фыркнул и бросил взгляд на открытое окно.

– Хочу вернуться в свою комнату, – отрешенно проговорил он.

– Дорогу сам найдешь? – поинтересовался Гресмит. – А то мне нужно зайти еще в несколько двадцать пятых.

– Я и в Кэнтерлоте путаюсь…

Грифон выхватил из воздуха очки с небольшим мешочком звонких монет и протянул вещи пони.

– Мой замок выделяет особую энергию. Наденешь очки – увидишь. Стража пропустит. Деньги на такси, если уже совсем невмоготу будет. А вообще прогуляйся, тебе будет полезно посмотреть, как живут грифоны.

– Главное, чтобы на улице все было спокойно, – заметил Крэлкин.

– Я тебе не дам погибнуть по глупости, – уверил император.

– Будем надеяться, что все пройдет без эксцессов.

Венценосный посмотрел на приготовленную кашу из цаворита.

– С собой заберешь или доставить в комнату?

– Что? – не понял жеребец и проследил за взглядом собеседника. – Не хотел бы я таскаться с этим.

Крылья грифона вспыхнули, и смесь исчезла. Чужак с недоверием посмотрел на него и неуверенно произнес:

– На него же нельзя воздействовать магией.

– На него нельзя было воздействовать магией, – возразил крылатый. – Я подготовил для тебя специальную смесь для внутреннего потребления, и только после усвоения, твой организм получит необходимую способность. Я же говорил, что испортил его. Мог бы догадаться. Пошли, а то у меня помимо институтов есть и государственные дела.

– Эквестрия? – поинтересовался пони.

– Эквестрия, – кивнул старик и тяжело вздохнул.

Чужак вместе с венценосным вышел на улицу и посмотрел на пасмурное небо. Он вспомнил приятное утреннее солнышко, и огорчился, что сегодня больше не увидит его теплых лучей. Император тоже смотрел на небо, но морда его выражала не грусть, а настороженность. Попрощавшись, грифон скрылся в толпе, расступившейся перед ним и провожая вежливыми речами и поклонами.

Глава 11

Крэлкин добрался до замка через несколько часов. Очки, которые дал ему император, не затемняли, несмотря на сиреневые стекла. Они лишь подсвечивали главное здание страны слабым белесым светом. По пути жеребец купил газету, зашел в парк, присел и быстро просмотрел местные новости и прогноз погоды. Новости чужака не заинтересовали, слишком обыденно выглядели надписи про науку и культуру, зато погода по утверждению метеорологов должна была быть жаркой всю следующую неделю.

На последней странице газеты расположились мелкие объявления и предложения об отдыхе в разнообразных городах на различных курортах. Было даже два курорта в Эквестрии под Филидельфией. Посмотрев цены, жеребец достал мешочек с монетами, пересчитал их и, поняв, что путешествия не дорогие, с интересом стал просматривать предложения. Его заинтересовали несколько экскурсий по заповедникам и историческим памятникам, и он решил попросить у Гресмита денег на поездки.

Сидя в душной, жаркой комнате в тишине, Крэлкин смотрел на тарелку с зеленоватой кашей, кувшин с водой и боялся пошевелиться. Император заботливо оставил пояснения на листочке рядом со снедью, что необходимо съесть цаворит на ночь, запить большим количеством воды, а также последующий день по возможности воздержаться от приема пищи. Еще бумага гласила, что ничего страшного не будет, если какие-то пункты инструкции выполнены не будут, но на работу тогда жеребец может жаловаться кому угодно, но только не изготовителю снадобья.

Чужак в закатных лучах давился смесью более часа. Воды в графине ему не хватило, и он, закончив трапезу, воровато пробрался в уборную и напился из-под крана. На следующий день он проснулся к обеду и увидел сидящего за столом молодого грифона в красном фраке. Тот что-то писал, скрипя пером. Окно было открыто, и в комнате отчетливо слышался запах озона.

Жеребец сел на кровати, и глаза Гресмита скользнули по нему.

– Доброго дня, – произнес крылатый.

Крэлкин не ответил. Он прислушался к своему телу, пытаясь понять, что изменилось после ночи, но, казалось, все было, как прежде. Император вопросительно посмотрел на пони, и тот тупо произнес:

– Я ничего не чувствую.

– А что ты, собственно, должен почувствовать? – поинтересовался грифон.

– Не знаю, – признался чужак. – По-другому себя чувствовать, например?

Теперь промолчал венценосный, лишь фыркнул и вновь принялся скрести пером. Жеребец еще немного посидел и, поднявшись и набросив накидку на круп, в которой лежал золотой пропуск, подошел к окну. Он посмотрел на тяжелые облака и вздохнул.

– Обещали сегодня солнце, – с разочарованием заметил он.

– Правильно обещали, – бросил император.

– Почему правильно? – удивился Крэлкин. – Разве облака похожи на солнце?

– Просто эти облака – не погодное явление, – как бы между прочим заметил собеседник.

Земной пони посмотрел вдаль. Тучи уходили за горизонт.

– Не погодное? – с недоумением переспросил он.

– Магия, – спокойно отозвался грифон, продолжая заниматься своими делами. – Причем очень тонкая и искусная. Качественная работа, скажу я тебе. Признаться, лишь несколько раз в жизни видел, чтобы единорог на таком высоком уровне использовали свой потенциал.

– Единорог? Ты думаешь, что это единорог?

– А кто это еще может быть? Истинно магическое существо в мире только одно. Или считаешь, что я своих созданий не знаю?

– То есть, тебя совершенно не волнует, что такое большое облако висит над городом? – изумился чужак и повернулся посмотреть на удивленную морду правителя, но увидел лишь грифона, пишущего какой-то текст на бумаге, словно ничего не произошло. Жеребец фыркнул. – Даже не над городом, а над страной? – заметил он, пытаясь хоть как-то заинтересовать старого знакомого.

– Облако – оно и есть облако, – отмахнулся Гресмит. – Ничего страшного в этом нет. На климат это не повлияет, да и грифонов не испугает.

– И ты не вмешаешься?

– Зачем? – безвкусно поинтересовался венценосный. – Хочу посмотреть, кто осмелился бросить мне вызов. Сейчас выступлю – спугну добычу. Более того, – произнес он, скосил хитрый взгляд на собеседника и осклабился, – если кто-то пострадает, я вызову Селестию на ковер и отчитаю, как жеребенка.

– Пострадает? – тупо произнес Крэлкин, таращась пустым взглядом вдаль. – А если кого-то убьют? – встрепенулся он и обернулся. – Разве чья-то жизнь стоит того, чтобы отчитывать Селестию?

– Некоторые вещи – бесценны, – с легкой улыбкой заявил император.

– Странно менять жизнь на какую-то грызню.

– Ты не понимаешь, – парировал крылатый. Он опустил перо в чернильницу и, откинувшись на спинку стула, посмотрел на собеседника. – Смерть грифона неважна, – вальяжно заявил он. – А вот Селестия – важна. Завтра умрет какой-нибудь Гюстав – про него забудут через неделю даже родственники, а вот если я отчитаю Селестию – об этом будет галдеть весь мир, причем не один месяц, а помнить будут годами. Политическая арена всегда была важнее каких-то жизней. Со времен Римской Империи ничего не поменялось: хлеба и зрелищ. С этими двумя параметрами можно править вечно, и никто не скажет ничего поперек.

– И кто тебе верит, если ты так с подданными обращаешься? – изумился чужак.

– Многие верят, – пожал плечами Гресмит. – Как и Селестии в пределах ее зоны влияния. Не все, конечно, но кого интересует мнение меньшинства, верно?

– Меня интересует жизнь. Ты не давал жизнь грифонам, тем более, не давал жизнь никакому отдельному грифону.

– Ошибаешься. Я столько перемещался по различным телам, что у меня уже полстраны родственников, наверное.

– Ты все равно не можешь отбирать жизни, когда вздумается, – наседал Крэлкин. – Они не принадлежат тебе.

– Принадлежат. Потому что я сильнее их, – произнес император, голосом, не терпящим возражений. – Ты мне лучше скажи, я правильно пишу?

– Что пишешь? – не понял чужак.

– Я хочу вспомнить язык, на котором мы с тобой общались.

– Зачем? Язык-то мертвый. На нем можем общаться разве что ты да я.

– В этом его прелесть! – воскликнул венценосный. – Мне надо быть уверенным, что нашу переписку никто не прочтет. Ни одно живое существо, кто бы ни перехватил. Сам подумай: нет ни словарей, ни алгоритмов расшифровки, даже похожих символов. Просто идеальный вариант.

– Ты мне свои планы по захвату мира собираешься рассказывать?

– Кто знает, какая между нами переписка будет летать? Может, ты все-таки захочешь свергнуть правителей Эквестрии, – слащаво усмехнулся грифон. – Будет очень неудобно, если наружу просочатся сведения, что ты собираешься делать, и кто будет помогать. Да и вообще, зачем кому-то знать, что мы затеваем?

– Ну, допустим, резон есть, – кивнул чужак. – А чего язык вспоминать?

– Тебе, может, и нечего вспоминать, а для меня прошло слишком много времени. Кое-что я все-таки забыл.

Жеребец подошел к столу и попробовал прочесть, что написал Гресмит. Он несколько минут пялился на ровные строчки текста, но некоторые слова, как ни силился пони узнать знакомые закорючки, не давались ему. Он ткнул копытом в незнакомое слово.

– Это не по-нашему, – заявил он.

– Это слово “колодец”, – возразил император.

– Это даже не эквестрийский, – парировал Крэлкин. – Не говоря уже про наш язык.

– И как будет правильно?

До позднего вечера бывшие люди сидели над бумагами и вспоминали. Крэлкин заметил, что стал путать эквестрийские слова и слова из его эпохи, ровно как у Гресмита смешались в голове всевозможные языки, о которых земной пони и слыхом не слыхивал. К концу дня и грифон, и пони в большей степени восстановили в памяти забытый язык и, откинувшись на спинки стульев, устало, но счастливо смотрели на кипу исписанной бумаги.

У чужака в животе заурчало, и император хмыкнул.

– До завтра потерпишь? – поинтересовался он.

Собеседник пожевал губами, высунул язык и ненадолго замер.

– Воды, если ты не против, – попросил он.

Крылья августейшей особы подернулись слабым облачком магии, и на столе появилось деревянное ведро с водой.

– А раньше были графин и кружка, – возмущенно произнес Крэлкин и, насупившись, сложил копыта на животе.

– Ты животное, – заметил Гресмит, – так не все ли равно, из чего пить?

– Даже в Эквестрии больше уважения к пришельцам, – фыркнул жеребец. – Между прочим, ты сам животное.

– И я животное, – кивнул император.

Он потянулся к ведру и, виртуозно схватив его, сделал большой глоток.

– Скажи, – произнес он, поставив бадью на стол, – в тот день с тобой ведь прыгал твой приятель?

– В какой день? Когда я оказался в этом мире? – уточнил пони, и правитель кивнул. – Какая разница?

– И что он сейчас делает? – поинтересовался грифон.

– Тебе-то какая разница? – сухо спросил Крэлкин, понимая, куда клонит собеседник.

– Можешь рассказать? – попросил тот. – Не хочу по поводу и без него лезть в твою голову.

– Со мной, – буркнул жеребец и уставился на стол. – Последний раз с ним сталкивались на миссии по приручению драконов.

– “Приручению”? – с недоумением переспросил император и недоверчиво посмотрел на собеседника. – Вроде бы вы должны были их убить.

– А тебе откуда это известно? – встрепенулся чужак.

– Просто прочел вскользь из твоих мозгов, – отмахнулся венценосный. – Так что с твоим другом?

– Сейчас должен быть на попечительстве у Айрона Трепа, – пожал плечами пони. – Если знаешь такого.

– Знаю, отчего не знать? – нахмурился Гресмит. – Очень искусный пегас. Жаль, что пегас, так бы забрал в личный отряд разведки. И теперь Айрон обучает его своему мастерству?

– Да.

– Значит, будет ходить рядом с Селестией, – в задумчивости потянул грифон.

– Почему тебя вообще заинтересовал мой знакомый? – с нетерпением спросил чужак. – Какая вообще разница, в этом он мире или нет? Сейчас он ведет жизнь обычного пегаса.

Император подхватил исписанный листок и показал пони. Тот с недоумением посмотрел на крылатого.

– Это хороший способ передачи информации между нами, – заметил правитель, – пока послания можем читать лишь ты и я. Как только появится третье лицо – план рухнет. Тем более, если этот некто будет сидеть подле Селестии. Убей его.

– Что?! – воскликнул Крэлкин.

– Убей его, – спокойно повторил венценосный. – Лиши жизни. Умертви плоть. Отправь к праотцам. Пролей кровь. Выпусти кишки. Что непонятного? – удивился собеседник

– Я не собираюсь его убивать! – возмутился земной пони.

– У тебя нет выбора, – возразил Гресмит. – Не убьешь ты – убью я. Он уже не жилец. Но я все же хочу, чтобы этим занялся именно ты.

– Я? Почему я? – недоуменно переспросил чужак и увидел, как император расплылся в кровавой улыбке. – Стоп! Ты не убьешь его!

– И кто меня остановит? – осведомился грифон. – Ты? Или Целеберриум? Или, может, другая скрытая организация? Орден Найтмэр Мун или как они себя сейчас называют? Кто там еще есть? Последователи Дискорда, Селестии, Майта, солнца, луны, кометы… сколько было организаций с нелепейшими целями, – в задумчивости потянул император. – Всех и не упомнишь.

– Селестия! – гаркнул Крэлкин.

– Ее искусство магии уступает моему, – парировал венценосный. – Не тешь себя иллюзиями. Просто убей своего друга.

– Неужели нельзя…

– Нельзя! – внезапно рявкнул грифон. – Перестань быть тряпкой! Ты ввязался в такие перипетии, что не время проявлять мягкотелость. Убийство твоего друга – необходимость. Тебе нужно только ее принять.

– Должен быть другой способ! – не унимался жеребец. – Его смерть – лишь твоя прихоть.

– У тебя есть предложения?

Крэлкин пошарил глазами по столу и тяжело вздохнул.

– Значит, нет, – подытожил император.

– Это не значит, что его надо убивать. Ты не хочешь, чтобы он был рядом с Селестией, так что его нужно только не подпускать к ней.

– И надолго хватит твоих мер? – с сомнением поинтересовался венценосный. – А что скажет твой друг, если станет грифоном?

– Каким грифоном? – осторожно поинтересовался чужак.

– Таким, как я, – раздраженно бросил крылатый. – Они особо ничем не отличаются от пегасов, разве что лапы вместо копыт будут. Ему же будет проще. Не думаю, что он рад поменять руки на копыта.

– К чему вообще такой вопрос?

– Есть вариант, при котором его жизни ничего угрожать не будет.

– Сделать его грифоном? – с сомнением спросил Крэлкин. – Что-то я не совсем понимаю.

– Я заберу его в свою империю, – пояснил правитель. – Все равно он не подходит эквестрийскому обществу: любит решать проблемы силой. А нам он идеально подойдет.

– А грифоном его делать зачем? – уточнил жеребец.

– Чтобы другие не смеялись. Хотя… – Гресмит поднял взгляд вверх и ненадолго задумался. – Можно оставить его пони. Будет интересно смотреть на ежедневные драки с его участием. Развлечет на некоторое время. Сумеет выжить в моем аду – станет личным телохранителем.

– Великая честь, быть на побегушках у свихнувшегося мага, – фыркнул земной пони и привлек внимание собеседника.

– Поверь, это огромная честь, – ухмыльнулся император. – Его положение в обществе будет гораздо сильнее, чем у любого пони с золотым пропуском.

– Если Альтус захочет остаться в Эквестрии, я не буду заставлять его перебираться к тебе, – заявил чужак. – Тем более, здесь ему будет некомфортно.

– Я навещу Селестию с официальным визитом и сделаю ей предложение, от которого она не сможет отказаться, – ухмыльнулся крылатый.

– При чем тут Селестия? – не понял жеребец.

– Ты думаешь, что от твоего друга что-то зависит? – изумился венценосный. – Он – разменная карта. Он родился, чтобы его использовали. Ты хорошо натренировал этого пса выполнять все команды, а я ценю это в слугах. Они готовы даже умереть за хозяина.

– Он не слуга! – рявкнул пони. – И уж тем более, не пес!

– Он верный пес, – расплылся в улыбке император. – Сейчас хозяин снял с него цепь, ошейник и выгнал на улицу. И он, как покорная собака, ждет, пока очередной господин не подберет его, не наденет оковы и не станет командовать. Его жизненная цель – угодить хозяину. И чем раньше ты это поймешь, тем лучше будет для твоего друга. С Селестией я собираюсь просто уладить некоторые формальности. Не переживай, отдадут твоего Альтуса под фанфары и сладкие речи об укреплении связи между государствами и забудут через день.

Чужак промолчал, пристально смотря на собеседника и проклиная себя в душе. Он понимал, что Гресмит прав, что Альтус сейчас чувствует себя некомфортно в Эквестрии, но как помочь другу не знал. Старый недруг давал хоть и призрачный, но шанс для бывшего человека на нормальную жизнь.

– Если Селестия и Альтус будут не против, то можешь…

– Я тебя не спрашиваю, – жестко сказал грифон, – а ставлю перед фактом.

Император перевел взгляд на окно и улыбнулся.

– Представление началось, – произнес он.

– Что за представление? – с недоумением поинтересовался пони.

– Одень очки, которые я тебе дал, – скомандовал венценосный.

Пони повиновался и выглянул в окно. Небо объяло едва заметное синеватое облачко магии. Тучи стали темнее, подул сильный ветер, но через несколько мгновений затих. Чужак мельком глянул на грифона и увидел ухмыляющуюся морду.

– Что происходит? – спросил жеребец, вновь взглянув на небосвод.

– Единорог наращивает мощь и пытается закрепиться над империей, – оповестил Гресмит. – Он должен понимать, что делает, ибо с природой справиться достаточно трудно.

– И ты снова не вмешаешься? – удивился чужак.

– Я пока не могу определить, где находится заклинатель, – признался грифон. – Мало того, что он скрывает магию, но еще и виляет восходящим потоком по всему городу.

– Значит, он находится в городе?

– Кто знает? Одно я могу сказать точно: это кто-то из моих единорогов. Скорее всего, кто-то, кто живет в замке.

– И ты не можешь его вычислить?

– Я хочу ударить точно в цель, – заявил император. – Я же сказал: начну двигаться – спугну его. А после поимки, возможно, заменю им Винил, уж больно нравится, как он искусно обращается с магией.

– Ты не ценишь никого, кто оказался подле тебя, да?

– Чтобы тебя ценили – ты должен заслужить это, – пояснил крылатый.

Он поднялся, щелкнул пальцами, и бумага с письменными принадлежностями испарилась.

– Думаю, мы закончили, – удовлетворенно произнес венценосный. – Ровно, как и с твоим другом.

– Как будто ты меня слушать будешь, – фыркнул земной пони.

– Не буду, но в этом-то и прелесть.

Гресмит хмыкнул и, не говоря ни слова, удалился.

Чужак пожал плечами, представляя, какое будущее ждет Альтуса и перебрался поближе к окну. Он смотрел на движение магии по облакам следующий час, безвкусно лакая из ведра воду и дивился, как один единорог смог сотворить нечто грандиозное. Вспоминая свою старую жизнь и обучение у магов, он никогда не слышал, чтобы хоть кто-то мог достичь подобных вершин в управлении погодой и управлять такой объемлющей магической субстанцией.

Когда ему наскучило смотреть на небо, он обратил внимание вниз, на город. Перед дворцом сновали грифоны, недовольно смотрящие на тучи. Они выглядели обеспокоенными, но никто никуда не торопился, а судя по количеству граждан, никто не чувствовал опасности, лишь раздражение.

Осматривая окрестности, чужак заметил недалеко сильную ауру, по очертанию походившую на грифона. Некто неторопливо пробирался к дворцу и по мере приближения жеребец заметил рог на голове и отсутствие крыльев. Как только он понял, что перед ним единорог, он подскочил и стянул очки. Незнакомца на месте не оказалось. Тогда он одел их вновь, и аура, сильно выделяющаяся на общем темном фоне, вновь появилась. Несколько раз сняв и одев очки, Крэлкин удостоверился, что единорог идет под каким-то заклинанием, и окружающие его не замечают.

«Кажется, я нашел зачинщика этих беспорядков. Теперь осталось вывести его на чистую воду. Рассказать об этом Гресмиту или попробовать самому разобраться с ним? С одной стороны будет очень хорошо: признание от старого врага, хоть какое-то понимание, что происходит. А с другой стороны я не знаю, как поведет себя этот рогатый. Если применит магию, справится ли мой щит? И действует ли он? Что же делать?»

Пока земной пони размышлял, незнакомец вошел на главную дворцовую площадь, беспрепятственно миновав стражников, и свернул направо.

– Надо за ним проследить, – пробормотал под нос жеребец и рванул из своей комнаты наружу. Выбежав на площадь, он осмотрелся, но синей ауры поблизости не оказалось. Недолго думая, он направился, куда предположительно должен был пойти незнакомец.

Чужак некоторое время шел вдоль стены, которая источала слабый белесый свет. Дойдя до угла, он увидел за кованой оградой большой ухоженный парк с плотным массивом деревьев. Расстроившись потерей из виду цели, жеребец решил прогуляться по гранитным дорожкам и подышать ночным прохладным воздухом.

Как только он зашел на территорию сада, навстречу ему устремились грифоны в зеленой робе и соломенных шляпах, перепачканные, но ужасно довольные. Они о чем-то разговаривали и громко хохотали, подшучивая друг над другом. Когда грифоны увидели пони, они с явным интересом глазели на него, показывая на копыта и гриву, а спустя несколько минут стали жарко спорить о метках: действительно ли они должны быть у всех пони, и у всех ли жителей Эквестрии есть рисунок на крупе. Бурно обсуждая новую тему, работники скрылись из виду, и в саду разлилась блаженная тишина.

Чужак прислушался. Был слышен лишь отдаленный стрекот цикад и шелест листвы. Жеребец сглотнул и пошел вперед, размышляя, мог ли Гресмит завести в дворцовом парке опасных животных. Так он гулял, пока не стемнело, и луна не заняла свое законное место, отражаясь бледным пятном на облаках. Посмотрев вверх на черное небо, Крэлкин зевнул и осмотрелся. Он понял, что потерялся примерно полчаса назад, но звать на помощь не спешил.

Впереди замаячил слабый синий свет. Пони, обрадовавшись встречей со стражниками, охраняющих покой на территории замка, поспешил к ним на встречу и остановился, как вкопанный, как только перед ним возникла синяя аура, с абрисом единорога. Жеребец приспустил очки, посмотрел поверх них, убедившись, что перед ним никого нет, и вернул их на место.

Единорог не уходил, лишь отошел с пути и наблюдал за чужаком. Чужак в ответ смотрел на нарушителя спокойствия, пытаясь понять, кто это. Внезапно от рога незнакомца потянулась слабая серебристая струйка магии и ударила в морду Крэлкина, однако тот ничего не почувствовал. «Магия? – спросил себя жеребец. – Неужели мой магический щит работает?»

– Я тебя вижу, – жестко произнес он. – Кто ты?

Незнакомец промолчал. «Не хочешь по-хорошему, могу и по-плохому», – нахмурился чужак и потянулся копытом к единорогу, чтобы своим щитом рассеять магию, но тот бесшумно отстранился, неслышно отодвинулся на безопасное расстояние, но даже не думал уходить и словно с интересом взирал на земного пони.

– Да хватит этих пряток! – нетерпеливо воскликнул Крэлкин. – Я знаю, что ты стоишь передо мной. Не снимешь свое заклинание – расскажу императору.

Единорог отступил еще на шаг, коротко взглянул через плечо и замер. Простояв неподвижно около минуты, синяя аура стала исчезать, обнажая заклинателя. Зеленая грива, оранжевая шерстка, синяя накидка и до боли знакомая морда. Чужак от неожиданного появления сел на круп, не веря глазам. Очки съехали на нос. Он озадаченно смотрел на жизнерадостного Висио.

– Почему ты тут? – спросил земной пони.

– А ты осмелел, – в то же время произнес знакомый и улыбнулся.

– Отвечай на вопрос! – рявкнул Крэлкин и подскочил.

– Не кричи, – попросил единорог. – Ты ведь не хочешь привлечь грифонов? Они, если тебе интересно, по небу тоже летают.

– Да я буду кричать, сколько захочу! – не унимался земной пони.

– Ты в таком же положении, как и я, – заметил Висио. – Найдут на территории императорского замка – будут проблемы.

– У меня золотой пропуск!

– Да не кричи ты так, – в очередной раз попросил нарушитель.

– Тогда отвечай!

– Я здесь по личному распоряжению Гидеона.

– Не лги мне!

– Откуда столько наглости?

– Ты не ответил на мой вопрос! – рявкнул чужак и глубоко вздохнул.

Он чувствовал, как сердце у него бешено колотилось, но мысли о том, что Гресмит защитит его в любой момент, давали уверенность и неимоверную дерзость. Безнаказанность ударила ему в голову, и он даже не пытался сопротивляться этому чувству. Появление Висио его взбесило, но он не понимал, почему это чувство заполнило все его сознание.

– Сколько же от тебя шума, – вздохнул единорог. – И магия на тебя не действует…

– Ты должен быть в Эквестрии!

– Но я здесь, – пожал плечами собеседник. – Думаешь, что сейчас можешь что-то изменить?

– Из-за тебя на Эквестрию в этой стране смотрят косо!

– С каких пор тебя стала заботить Эквестрия больше собственной жизни? – мрачно осведомился единорог. – Какой-то нездоровый интерес у тебя возник к моей стране.

– Это тебя не касается! – жестко парировал любые нападки чужак. – Здешний правитель безумен и может запросто объявить войну пони.

– И с чего ты это взял? – поинтересовался Висио, и глаза его сузились в щелки.

Крэлкина передернуло, словно его окатили холодной водой. Запал моментально пропал, его вытеснил необъяснимый страх смерти.

– Не твое дело! – рявкнул земной пони дрогнувшим голосом, и увидел, как оскалился нарушитель. – Тебя изгнали из Империи Грифона. Зачем ты вернулся?

– Мне не нравится твой тон, – угрюмо возвестил бывший член Целеберриума. – Возможно, твое хамство обосновано, но сегодня твоих криков никто не услышит.

Крэлкин поправил очки и увидел, как луч магии, словно продолжение рога единорога, уходит вверх и расплывается небольшим синеватым куполом. Он нахмурился и закусил губу.

– Допустим, на тебя магия не действует, – хозяйски продолжил собеседник, словно он полностью контролировал ситуацию. – Но заклинания, действующие на область, тебе не подвластны. С этого момента, я надеюсь, мы поговорим по-другому.

Внезапно чужак вновь почувствовал накатывающую волну гнева.

– По-другому?! – вспыхнул он. – Как с тобой можно говорить по-другому?! В Филдсе из-за тебя пони в постоянной опасности!

– Филдс под надежной защитой, – парировал единорог. – И я не дам пони просто так умереть. Меня не для этого натаскивал Целеберриум.

– Целеберриум натаскивает убивать!

– Только врагов Эквестрии! – рявкнул Висио и прочистил горло. Крэлкин отступил на шаг, понимая, что даже если Гресмит видит их разговор, не поспешит помогать. – Сейчас мы находимся на вражеской территории, в чужой империи. Ты знаешь, на ком испытывают все новые препараты медицинского назначения доблестные грифоны? На пони! А ты знаешь, что у императора вообще есть ферма по разведению пони на мясо?

– Знаю, – сдавлено произнес жеребец.

– Что?! – рявкнул Висио, и чужак поморщился от громкого голоса. – Знаешь?! И считаешь это нормальным?!

– Как я считаю – никого не интересует, – насупился собеседник. – Ни тебя, ни этого императора. Но я общался с пони, которых разводят для еды. Их тут никто не держит.

– Не держат?! – распалялся единорог.

– Не держат, – подтвердил белый жеребец. – Пегасы летают вокруг замка, но даже не думают убегать. Им нравится, что их жрут.

– Что ты несешь?! Кому вообще будет нравиться смерть?!

– Иди и поговори с ними, – отмахнулся земной пони. – Ты же мастер маскировки. Охраны около них нет.

– Откуда тебе это все известно? – грубо спросил Висио. – Как ты вообще встретил фермера?

– Фермера?

– Кодовое название для Целеберриума, – быстро произнес единорог. – А теперь отвечай!

– Ко мне пегаска прилетела в замок. Тогда и поговорил. Рассказывала, что император должен ее съесть на следующей неделе. Подумала, что меня для еды выбрали. Грозилась, запереть в комнате, пока не настанет ее время утолить голод императора.

– Какой-то бред, – неуверенно проворчал Висио и отвернулся всем телом. – Неужели те отчеты были правдой? Тогда понятно, почему Старсвирл был против операции в Империи Грифона. Бессмысленное разбазаривание кадров и возможность встрять в непредвиденный политический переплет. Но почему они себя так ведут? – поинтересовался он, ни к кому особо не обращаясь.

– Они просто фанатики, – отозвался чужак, и единорог посмотрел на него непонимающим взглядом. – Они верят, что Гресмит их Бог и просто отдают ему то, что они могут отдать.

– Бог? – переспросил Висио и пожевал губами. – Кое-кто называет Селестию богиней. Думаешь, Эквестрию может поразить подобная болезнь?

– Зачем ты сюда пришел? – с подозрением поинтересовался земной пони. – Не говорить же о Селестии и фермерах, я прав?

– Зачем я здесь – тебя не касается, – отмахнулся собеседник.

– Касается, – надавил Крэлкин, чувствуя, что оппонент сдал.

– Что ты от меня хочешь? – страдальчески спросил единорог. – Я к тебе не приставал. Шел бы по своим делам.

– Я как раз шел, чтобы найти заклинателя, скрывающегося под невидимостью, который проник на замковую территорию. И сообщить об этом императору.

Висио вздохнул.

– Может, пойдем тогда выпьем? – предложил он. – В Эквестрии с выпивкой совсем плохо, хоть тут можно расслабиться.

– Хочешь уйти от разговора?

– Просто поменяться информацией, – заключил бывший член Целеберриума. – Тебе хочется узнать, что я здесь делаю, а мне – откуда у тебя мой пропуск и кто такой Гресмит, Бог здешних пони. Равноценный обмен?

– Нет. Ты сейчас не в том положении, чтобы торговаться.

– Я понимаю, но надо было попробовать, – улыбнулся Висио. – Мне особо нельзя показываться, так что я пока спрячусь. Надеюсь на твою осмотрительности, иначе я тебя с собой на тот свет заберу.

– Мне туда пока еще рано.

Единорог кивнул, и его тело объяла магическая аура.

– Тебя уже не видно? – поинтересовался Крэлкин, рассматривая яркую ауру пони.

– Не видно, – кивнул Висио. – Я знаю одно неплохое место. Иди за мной. Если кто-то начнет приставать – скажи, что можешь убить взглядом. Об остальном позабочусь я.

– А потом проблем не оберусь? – нахмурился чужак. – Я лучше пропуск покажу.

– Я предлагаю тебе развлечься.

– Ты изменился, – заметил земной пони. – То пони защищаешь, то убийства тебя развлекают.

– Я убиваю не пони, – заявил единорог, – этого достаточно. Кстати, на твоем месте я бы помалкивал, или будешь выглядеть как идиот, разговаривающий сам с собой. Раньше я бы на тебя иллюзию наложил, но сейчас это, увы, невозможно.

Чужак кивнул и двинулся за невидимым провожатым. Они шли молча. Крэлкин смиренно поворачивал в подворотни, ходил по темным улочкам и показывал пропуск каждому встречному патрулю грифонов. Висио постоянные проверки забавляли, и он иногда откровенно смеялся, смотря на реакцию хранителей порядка. Наконец, в одной из подворотен, Висио снял маскировку и юркнул в полуподвальное помещение. Белый жеребец нехотя последовал за ним.

На пони не обратили ровно никакого внимания в светлом небольшом помещении паба. Единорог уверенной походкой прошел к барной стойке, заказал напитки и закуски, и устремился к самому дальнему столу. Усевшись на неудобном деревянном стуле, он схватил лежащий на столе журнал, открыл на первой попавшейся странице, пробежался глазами по тексту, вздохнул и отбросил прессу в сторону.

– А ведь обещали теплую неделю, – с некоторым облегчением произнес он. – Странно, ведь ни разу не ошибались еще.

– Император говорит, что это единорог какой-то делает, – как бы между прочим произнес чужак.

– “Единорог”? – переспросил Висио. – И, конечно же, ты считаешь, что это я.

– Я предполагаю, – пожал плечами Крэлкин. – Знаешь, очень странно, что ты таскаешься в невидимости около дворца.

– Да, весьма странно, – согласился собеседник. – Но у меня есть веская причина. – Он воровато оглянулся, вытащил из-под накидки небольшую тетрадку и положил на стол. – За этим я пришел сюда.

– За тетрадкой? – с сомнением уточнил Крэлкин.

– А что такого? После того инцидента с уничтожением Лэндлорда меня выгнали, даже не дав собрать вещи. А в этой тетрадке все мои наработки по изучению спектры в империи.

– И раньше не мог забрать эту тетрадку? – с сомнением поинтересовался чужак.

– У меня обязанности были, – многозначительно заметил Висио. – И Целеберриум. Старсвирл не позволял мне и шагу сделать за границу, и только недавно я освободился от его власти. Я бы на несколько месяцев раньше отправился сюда, если бы не ты и твоя миссия по уничтожению драконов в моем городе. На то, чтобы уладить все, у меня ушло слишком много времени.

– Приказ Селестии, – легко парировал чужак.

– Да, всегда все можно списать на приказ Селестии, – согласился единорог. – А ты как в империи оказался? Не думал, что встречу тебя здесь.

– На корабле. Вместе с Винил.

– А пропуск? Не думаю, чтобы на корабле тебе дали глас императора.

– “Глас императора”?

– Золотой пропуск, – пояснил оранжевый пони. – Я его называю гласом императора. Довольно забавно. И, что немаловажно, в точности отражает возможности бумажки. Так откуда?

– Император дал, – пожал плечами чужак.

– И чем ты его подкупил? – с хитринкой поинтересовался Висио. – Слежкой за Селестией? Хотя нет, если бы его можно было подкупить таким пустяком, Целеберриум уже давно втерся бы к нему в доверие. Глас императора дается только тем, кому Гидеон всецело доверяет. Почему он тебе доверяет?

– Разве мы пришли сюда обсуждать мое положение? – изумился Крэлкин. – Я думал мы здесь из-за твоей выходки.

– Со мной мы уже разобрались, – ухмыльнулся единорог. – А вот ты – интересный экземпляр.

Принесли напитки и закуски, но чужак не обратил на них никакого внимания, помня о наставлении Гресмита. Висио же наоборот, тут же выпил и, подхватив магией вилку, стал неспешно рыться ею в салате.

– Не пойми меня превратно, – спокойно произнес бывший член Целеберриума. – Мне просто интересно, в чем ты силен. Спектру ты не изучаешь, магией не владеешь, инженера я в тебе не заметил. Все, что ты делал в Эквестрии – выполнял прихоти Селестии. Да и занимался только организационными вопросами и руководил всякими операциями. Что-то я очень сильно сомневаюсь, что императора заинтересовали твои способности. У него верных шавок очень много.

– Мы просто с ним дружили очень давно, – отозвался чужак.

– Ого! – воскликнул единорог и прервал свое занятие. – Не думаешь, что такая деликатная информация попадет в чужие копыта, лапы, хвосты, уши… не важно куда. Не думал, что с тобой будет?

– Все равно, – отмахнулся земной пони. – Император сказал, что лично убьет меня, когда захочет. Не думаю, что у других есть хоть призрачные шансы лишить меня жизни.

– “Убьет”? – переспросил собеседник. – Какие-то очень странные отношения между двумя старыми приятелями.

– Наши отношения тебя не касаются. Может, императору будет любопытно узнать, кто шастает по его территории без разрешения?

– Не пугай меня, – попросил Висио и скривился. – Я все прекрасно понимаю. Но и ты пойми меня: мои знания без наработок, записанных в этой тетрадке неполноценны. – Он положил копыто на обложку. Потом воровато оглянулся, тетрадку объяло облачко магии, и она неспешно скрылась под плащом собственника. – Я хочу дать пони эффективные лекарства.

– Еще скажи, что ты хочешь изобрести сыворотку молодости, – фыркнул чужак.

– А почему нет?! – внезапно воскликнул единорог. – Почему бы не дать определенным пони вечную жизнь?

– Ты такой же повернутый, как и Гресмит, – вздохнул чужак.

– Кстати, что за Гресмит? Ты говорил, что в него фермеры верят, как в Бога.

– Я так называю императора, – пожал плечами Крэлкин.

– Странное прозвище, – заметил Висио. – И ничего не говорит. По крайней мере, понятно, где ты жил до того, как попал в Эквестрию. Но меня теперь гложет вопрос: откуда ты появился в Империи Грифона? Сюда просто так залетные пони не попадают. И мало того – пони, которые дружат непосредственно с правителем.

– А я и не говорил, что тут жил, – отмахнулся белый жеребец. – Моя история тебя тоже не касается.

– И все меня не касается. Еще ни разу не видел такого темного пони. У меня складывается впечатление, что ты и не пони вовсе, а просто…

– Кто? – с вызовом спросил чужак. – Кем я еще могу быть, кроме как пони?

– Это знаешь только ты, – словно с угрозой проговорил единорог. – И, возможно, еще несколько личностей на нашей планете. Но я уверен, что твое прошлое вообще не связано с Эквестрией и Империей Грифона.

«Он знает, кто я такой? Сам понял или кто-то сказал? Селестия? Луна? Твайлайт или ее отец? В любом случае, он не может знать обо мне всего. И его темнота – мой козырь».

– Что, если так? – поинтересовался Крэлкин. – Что из этого следует?

– Это значит, что преемник, который готовится заменить на посту Гидеона, может быть и не рожден в империи, – спокойно проговорил Висио и вновь стал рыться в салате. – А отсюда следует, что по их конституции он не может занять трон. Рассказать правду, поднять грифонов, свергнуть правительство, расколоть страну на несколько частей и захватить контроль хотя бы в одной. Как тебе такой вариант?

– Идиотский, – фыркнул собеседник. – Тебе не поверят, а бумаги, скорее всего, уже все подделаны. Ты просто пони, который незаконно проник в чужую страну. Не бери на себя ношу, которую не унесешь.

– За меня не переживай, переживай за своего друга. Как там его, Гресмит?

– Да за него-то что переживать? Он пережил сотни переворотов…

Внезапно чужак замолчал, нахмурился и отвел взгляд. Он понял, что взболтнул лишнего, и теперь не знал, как выкрутиться.

– Будешь оправдываться? – усмехнулся единорог. – Давай, я хочу послушать какую-нибудь смешную историю.

– Не буду, – буркнул Крэлкин.

– А жаль, – вздохнул бывший член Целеберриума. – Я бы посмеялся. Да и обстановка к этому располагает. Давай сойдемся на том, что я ничего не слышал. Все же не пристало другу выдавать тайны и секреты своего товарища. И… – он закусил губу и обвел взглядом помещение, цепляясь взглядом за каждого посетителя. – Я бы проигнорировал твое замечание, и даже внимания не обратил, если бы фермеры не считали его своим Богом. Слушай, а ты, случайно, не фермер? Может, тебя в пробирке вывели, раз у тебя такой чистый геном земного пони получился?

– Я не из Империи Грифона! – процедил сквозь зубы белый жеребец. – И меня не выращивали в пробирке!

– Какие мы нежные…

– Ты себя сейчас ведешь, как Гресмит. Также с пренебрежением относишься ко мне. Кто вы вообще такие?

– Мы те, кто распоряжается твоей судьбой, – просто произнес единорог. – Хочешь ты того или нет.

– Распоряжатели нашлись, – фыркнул чужак и посмотрел на собеседника уничтожающим взглядом, но, казалось, тому было все равно. – За своей судьбой следите.

– Не нужно огрызаться, – попросил Висио, – твой статус не поменяется. Можешь только усугубить и без того шаткое положение. Я тебе предлагаю сыграть по нашим правилам и выжить. Будешь противиться… Сам понимаешь исход, верно? Я не предлагаю тебе соглашаться или не соглашаться с нашими решениями. У тебя будет свое мнение на все происходящие вещи, и, возможно, ты даже сможешь скорректировать какое-нибудь событие, и от твоего решения будут зависеть жизни, но до того наберись терпения и смирения.

– Терпения?! Смирения?! – рявкнул Крэлкин. – Что за ахинею ты несешь?!

– Если твоего друга фермеры не безосновательно считают Богом, то я бы советовал тебе держаться ближе к нему следующие недели две. Напрашивайся куда только можно. Его непосредственное присутствие в том или ином месте уже должно гарантировать безопасность.

– Безопасность? – нахмурился земной пони. – Ты собрался тягаться с императором?

– Я еще из ума не выжил, – усмехнулся оранжевый жеребец. – Каждый правитель в Империи Грифона – сильный маг. Настолько сильный, что даже самые искусные единороги не могут ему противостоять. Разве в природе заложено, чтобы грифоны колдовали? Их участь – баловаться спектрой разной степени очистки, которую им предоставляет Зебрикания, страна копытных. Но каждый раз на смену очередному императору приходит новый маг, не уступающий по силе, а то и превосходящий предшественника. Неужели тебя это нисколько не волнует?

– Нет.

– Нет? – удивился Висио. – Конечно, ты ведь знаешь секрет императорской династии магов. Не так ли? Расскажи, порадуй старика. Мне искать ферму по выращиванию грифонов-магов? Или грифоны, которые жрут единорогов, как-то перенимают их силу? – Голос Висио стал жестким и сухим. – И они этим пользуются?! – Он с силой ударил по столу копытом и с ненавистью посмотрел в глаза чужаку. – Скажи правду, Крэлкин. Они ведь для того и держат у себя фермеров, я прав? В этом секрет императоров?

– Оставь Гресмита в покое, если тебе жизнь дорога, – прошипел чужак.

– Не защищай его! – рявкнул собеседник.

– Он мне не нравится так же, как и тебе, но мне приходится мириться с его правилами, – жестко произнес земной пони. – Меня тошнит и от него, и от тебя. Меня от всех тошнит, а тут ты еще пристаешь со своим сумасбродством. Прекращай! Если ты хочешь поговорить со своими фермерами – дорога открыта, но потом не говори, что я тебя не предупреждал. Я никогда не расспрашивал, как императоры меняются на посту и как находят преемника. Мне это неинтересно.

– Лжец, – злобно потянул Висио. – По морде видно, что лжешь и даже не краснеешь. Боишься сказать правду?

– Боюсь, что я не знаю, – отмахнулся Крэлкин. – А безосновательно говорить что-то – не хочу.

– Ни на кого положиться нельзя, – простонал единорог.

Он подозвал официанта и заказал еще выпивку.

– Все вокруг лгут, – продолжил он, даже не дожидаясь, пока грифон отойдет на безопасное расстояние. – В Эквестрии ты или в Империи Грифона.

– В Эквестрии пони не лгут, не наговаривай.

– А кого интересуют какие-то простые пони? – поинтересовался бывший член Целеберруима, и чужак отвел взгляд, понимая, что Висио прав. – Что они знают и умеют? Карамелью балуются да платья шьют? Я говорю про ключевые фигуры. Я, ты, Старсвирл, Селестия, Целеберриум, важные грифоны в своей стране. Ложь на верхнем уровне, и всех все устраивает. Страшно жить. В общем, лучше тебе в ближайшее время не ехать в Эквестрию. Твоя поездка может стоить тебе жизни. Я тебя предупредил. Думаю, ты еще несколько лет сможешь жить под боком у Гидеона или Каспида, не вызывая у них раздражения. Надеюсь, ты понял мой посыл?

– А ты где будешь? – поинтересовался Крэлкин.

– Смотря как будут развиваться события, там я и появлюсь. Очень интересно посмотреть, на магическую дуэль императора. Понятно, что исход предрешен, но посмотреть будет поучительно.

– Ты говоришь о единороге, который накрыл всю империю облаками? – уточнил чужак.

– О нем, – подтвердил Висио. – Что вообще об этом думает император?

– Он говорит, что работа искусная и восхищается ею. Как по мне, он слишком самоуверен.

– Самоуверен он или нет – его забота. Меня он особо не интересует. Но я хочу узнать про его династию. Откуда они появились и какую цель ставят перед собой?

– Ты думаешь, я знаю?! – возмутился белый жеребец.

– Я уверен, что знаешь. Ты сейчас где остановился?

– Во дворце, – нехотя ответил Крэлкин.

– Значит, должен знать! – настоял единорог. – Они хотят пожрать всех пони в Эквестрии?

– Если бы он хотел пожрать всех пони, он бы не разводил фермеров, – отмахнулся чужак. – И не запрещал бы есть мясо пони.

– Значит, все дело в мясе пони, – облизнул Висио сухие губы. – И императоры не хотят, чтобы их секрет раскрыли и потому запретили их жрать?

– Нет, – парировал собеседник. – Рано или поздно узнали бы. Контрабанда мяса так или иначе есть, хоть и в небольших количествах. И император, между прочим, очень жестоко наказывает за такие выходки.

– Не делай из него белую овечку! – рявкнул единорог. – Он жрет пони – и этого достаточно, чтобы его уничтожить. Его и всю династию.

– То есть, тебе плевать на реальное появление императора, – с негодованием поинтересовался земной пони. – Тебе интересует чтобы император не жрал пони?

– Я готов убить императора за то, что он мучает фермеров, – уверено заявил Висио.

– Он их не мучает, они сами прыгают ему в пасть.

– Вздор! – возопил единорог и с ненавистью посмотрел в глаза собеседника. – Нет таких идиотов, которые бы хотели умереть. Он наложил на них какое-то заклинание, промыл мозги… Да я поверю во все, что угодно, но не в сладострастие смерти.

– Ты плохо знаешь мир.

– Это ты плохо знаешь мир! – злобно воскликнул оранжевый жеребец. – Ты – земной пони обласканный императором, а потом и самой Селестией. Ты слабый, беспомощный и, к тому же, бесполезный. Что ты вообще можешь знать об утратах и боли? На моих глазах сошла с ума мать после того, как ее детей пожрал дракон. Я видел агонию смерти. На моих копытах умер лучший друг! Он сам себя заколол, когда его загипнотизировал очередной психопат! Он улыбался и харкал кровью, а я не мог помочь! Все могут обидеть пони, потому что они не дадут сдачи. Селестия сделала их мягкими, податливыми, всепрощающими. А они склонили головы и рады идти на бойню во имя идеалов Гармонии.

– Хочешь сказать, что Старсвирл ошибался?

– Когда я нашел копытописи Старсвирла в землях дракона, я мгновенно их уничтожил, – прорычал Висио. – Он писал ужасные вещи. Он видел будущее единорогов и понимал, что если их не сдерживать, то в один прекрасный момент они уничтожат все, что стоит у них на пути. И он решил сдерживать их другими копытными. Но зебры, как оказалось, были умнее и просто отказались от его “гармонии”. Зато с остальными никаких проблем не было. Отсюда мир, надуманная гармония и розовые несбыточные мечты. И не было бы войны с грифонами, зебрами и минотаврами, если бы Эквестрия была сильной. Никто бы не посмел обижать пони. Но что мы видим сейчас? Самые последние подонки в этой отвратительной стране обращаются с нашей расой, как с грязью. Такое ощущение, что они нас вообще не считают за разумных существ. И сдерживает их от нападения только понимание, что смерть Селестии станет смертью всего живого.

Чужак оглянулся. Он был готов увидеть встревоженных грифонов, откровенно пялящихся на парочку пони, которые развели демагогию про ненависть к своей расе, но вместо этого он видел отдыхающих крылатых, словно ни одно слово из монолога единорога их не заинтересовало.

– Ты сгущаешь краски, – произнес он.

– Если будешь защищать этих крылатых тварей, я за себя ручаться не буду. Пусть на тебя не действует магия, но от ножа между ребер тебя это не спасет. Ты же не хочешь захлебнуться собственной кровью?

Крэлкин вновь боязливо обернулся, уверенный, что несколько грифонов на прямое оскорбление должны были отреагировать, но вновь перед его взором предстали спокойные жители империи, далекие от проблем и суеты. Вздохнув с облегчением, он повернулся к собеседнику.

– Ты ничем не отличаешься от тех подонков, о которых тут распинаешься, – заявил он.

– А я и не собираюсь ничем отличаться, – огрызнулся единорог. – Да и, пожалуй, быть подонком тут и быть смиренным гражданином Эквестрии релевантно. Старсвирл сделал ошибку, и теперь все должны мириться с изменениями общества и политической напряженностью вокруг моей родины. И что теперь делать простым пони? Вайтам, Лирам, Флитфутам? Им больше нельзя никуда выходить из своей золотой клетки? Кто вступится за них?

– Ты меня пугаешь.

Принесли выпивку. Оранжевый жеребец злобно посмотрел на удаляющего официанта и, схватив магией стакан, залпом осушил его.

– Я всем грифонам крылья переломаю, – сплюнул он. – Если понадобиться, я и твоего дружка императора уничтожу, осмелься он встать на моем пути. У меня с ним разговор будет коротким.

– Не лезь к нему, – настойчиво попросил Крэлкин. – Он тебя убьет и ухом не поведет.

– Думаешь, все будут плясать по его дудку? – процедил сквозь зубы Висио. – Он не сожрет больше ни одного пони.

– Он жрет пони, потому что они сами хотят быть сожранными. Он сильный, и может позволить делать все, что угодно. Он не по зубам даже всему Целеберриуму.

– То есть, если ты сильный, то тебе можно делать все, что вздумается?! – рявкнул единорог. – И плевать на всех?! На тебя, на меня, на Селестию?! Даже на твою разлюбимую Твайлайт плевать?! Ты таким видишь мир настоящего?!

– Он такой и есть, – с досадой вздохнул белый жеребец.

– Его таким сделал ты! – не унимался собеседник. – Ты и сотни таких же безразличных ко всему происходящему пони, ведущихся на сладкие речи, как вам кажется, мудрых правителей! Вы не понимаете, в чем сила.

– В правде?

– В единстве! – гаркнул Висио. – Ты идиот! Безразличный ко всему происходящему идиот, думающий только о том, как сохранить собственную шкуру! Бесполезное мясо на костях.

– Ты говоришь, что сила в единстве и хаешь идею Гармонии Старсвирла? Ты сам себе противоречишь!

– Единство, а не Гармония! Единство пони в уничтожении агрессора, единство преодолевать трудности, единство сохранить достоинство. Ничего этого у пони нет. Перед очередным хищником они будут дрожать и уповать на помощь Селестии. Тебя ничему не научила вылазка в мой город? Что делали пони ввиду дракона в окрестностях? Да ничего. Они написали Селестии и ждали. Ждали, пока ты придешь и спасешь их или пока драконы не сожрут их всех. Они ждали! Они мне ничего не сказали, а я знал про этих драконов. Да все знали, кто хоть как-то следит за обстановкой. Но пони решили, что только Великосиятельная принцесса Селестия может решить возникшую проблему.

Висио отшвырнул на пол тарелку с салатом. Миска раскололась на несколько больших частей; они разлетелись в разные стороны. На пони посмотрели некоторые посетители, но как только на них обратил внимание единорог, они моментально вернулись к своим занятиям.

– Тебя здесь боятся? – удивился чужак.

– А тебя это волноваться не должно, – огрызнулся единорог, переведя полный ненависти взор на Крэлкина. – Селестия бережно вложила в мозги своим подданным идею, что пони ничего не угрожает. На самом же деле они сидят в глубокой потенциальной галоше. Кроме криков и бахвальства, у них ничего нет. Что будут делать пони сейчас, если на них нападут грифоны? Будут уповать на бесполезную стражу Селестии в начищенных до блеска золотых доспехах! Да у них доспехи раз в десять дороже стоят, чем затраты на их обучение! Это разве нормально?! А когда стражу сомнут, простые пони ради идеи Гармонии отправятся на фарш и передохнут ни за что?! Зато все любят Селестию! – сплюнул единорог и с силой ударил по столешнице.

Два грифона поднялись и полные решительности двинулись к дебоширу. Висио скосил на них взгляд и рявкнул:

– Сели на места!

Крылатые замерли, переглянулись и, нерешительно попятившись, вернулись к себе за столы.

– Скажи, кто будет решать сложившуюся проблему? – сдержано поинтересовался единорог.

– Проблема надуманная, – уверено заявил чужак. – Эквестрия спокойно справляется со всем сама. Не нужно никуда лезть.

– Надуманная проблема?! – зашипел собеседник. – Ты хочешь сказать, что повторись война с грифонами у пони больше шансов?! Или хочешь сказать, что такого не повториться?! Хочешь сказать, что Селестия – это щит, который никто не посмеет тронуть?! А о чем думали грифоны раньше, тысячелетие назад?! Почему напали на Селестию?! Рано или поздно война случиться, и надо быть готовым к этому. История повторяется, хотим мы того или нет. Старсвирл допустил ошибку, я ее исправлю.

– Исправишь? – с недоумением поинтересовался Крэлкин. – Один?

– У меня уже все готово, нужно только еще немного подождать. Слава о магии Эквестрии будет греметь в самых отдаленных частях планеты. Все будут бояться и считаться с пегасами, единорогами и земными пони. Эквестрию это спасет на полтысячелетия, а потом новый маг встряхнет мир.

– Ты не сможешь ничего противопоставить Гресмиту.

– Это не твое дело. С твоим Гресмитом я разберусь лично, если он попробует помешать мне. И с тобой разберусь, если будешь путаться под ногами. – Висио опустил взгляд на столешницу, немного помолчал и зло продолжил: – Значит, слушай сюда, любимчик Селестии и Гидеона, я тебе даю шанс выжить. Ты пешка, которая еще сделает свой решающий ход. Но будь уверен, что я или кто-то другой без промедления обменяем твою жизнь на жизнь более серьезной фигуры.

– То есть, я должен остаться в Империи Грифона и таскаться за императором не потому, что так будет безопаснее, а потому что ты решил меня держать около правителя? – изумился чужак. – И думаешь после всего этого я буду просто так выполнять твою волю?

– Твое дело не думать, а выживать, – произнес единорог. – Не хочешь – не выполняй, но потом пеняй на себя. Не собираюсь я с тобой возиться. Убьет шальным заклинанием – сам виноват.

– Значит, облако – твоих лап дело?

– На тебе очки, которые видят магию! – воскликнул Висио. – Ты видишь, чтобы я колдовал? Мало того, что ты глупый, так еще и слепой. Бесполезный мешок с костями.

– Закрой пасть! Я больше не собираюсь терпеть от тебя насмешки!

– Я сильнее тебя, так что это тебе следует помолчать, если не хочешь подохнуть в муках.

Вилка, объятая облачком магии, подлетела к морде чужака и угрожающие покачалась из стороны в сторону. Крэлкин махнул копытом, попав по ней, и она со звоном упала на пол. Воцарилась тишина.

– Да плевал я на твою силу! – рявкнул он. – Не собираюсь больше терпеть тебя…

– Надеюсь, ты, наконец, понял, о чем я перед тобой тут распинался, – фыркнул единорог и поднялся. – Но запомни одно: меньше гнева, больше уверенности. Я искренне надеюсь, что в этой стране мы больше не встретимся, иначе встреча со мной для тебя может быть фатальной.

Висио закрыл глаза, глубоко вдохнул и громко выдохнул. Черты его морды разгладились, и он сдержано улыбнулся. Открыв глаза, он хмыкнул и направился к выходу.

– Мы не сильно шумели? – виновато поинтересовался единорог у бармена.

– Как всегда, – добродушно отозвался грифон. – На вас уговоры не действуют.

– Пожалуй, нужно сходить к хорошему психологу… – В задумчивости потянул оранжевый жеребец. – В Эквестрии, конечно же. Не хочу тут светиться.

– Сколько еще планируете гостить в империи? У нас все готово, так что можете не волноваться.

– Пожалуй, я еще раз все проверю и тогда решу, что делать. Кстати, – Висио посмотрел через плечо на недавнего собеседника, – сопроводите этого пони ко дворцу. – И, словно шутя, добавил: – Не выполните – шкуру спущу.

– Как же мы можем ослушаться вас? – усмехнувшись, отозвался грифон.

– Надеюсь на вас, – произнес единорог, кивнул и двинулся к выходу.

Уже в дверях его застали слова бармена:

– Берегите себя. Даст Бог, у нас все получится.

Висио не ответил. Чужак увидел, как его тело объяло магическая аура, и тот скрылся за дверью.

Крэлкин сидел и смотрел, как грифоны переглянулись и с облегчением вздохнули. Он пытался понять, что связывает ненавистника крылатых и самих граждан империи, но никак не мог связать их воедино. К тому же, все речи об убийстве грифонов, которые произнес единорог, были вполне правдоподобными и сказать, что собеседник лукавил, он не мог.

Через несколько минут подошел один из посетителей и попросил чужака покинуть заведение. Тот не противился и пошел следом. Его вели пустыми темными улицами. Провожатый не проронил ни слова после того, как покинул бар, и Крэлкин решил узнать немного о Висио.

– Эта информация вас не касается, – услышал он сухой ответ. – Достаточно того, что вы с ним знакомы.

Только теперь он стал понимать, как мало знал об оранжевом единороге, некогда служившему Целеберриуму.

Глава 12

Крэлкин сидел в своей комнате перед раскрытым настежь окном и скучающе смотрел на редкие снежинки, падающие с черных туч. Город суетился в преддверии непогоды и, казалось, не знал, что делать. Взрослые недовольно смотрели вверх и, мрачные, как зависшие облака, молча шли по своим делам, зато детишки веселились, бегая друг за другом на улицах, так как школы были закрыты в связи с чрезвычайной ситуацией.

В комнате за спиной чужака сидел император и смешивал за столом спектру с разноцветными порошками. Сзади и дело раздавались сдавленные хлопки и шипение. Закончив смешивать очередной отвар, Гресмит давал пони выпить его и записывал, что тот ощущал.

– Чувствую себя подопытной крысой, – пожаловался Крэлкин, после того, как грифон протянул бутылочку с зеленоватой жидкостью.

– На тебе безопасно тестировать что-то новое, – отмахнулся император. – Если произойдет какая-то непонятная магическая реакция – она выйдет наружу.

Жеребец вздохнул, понимая свое зыбкое положение, и понюхал жидкость. Она пахла тиной.

– Ты не думаешь, что надо уже заняться магией, зависшей над твоей страной? – поинтересовался он, неспешно глотая неприятный тягучий отвар.

– Еще не время, – сухо сказал Гресмит и цыкнул языком. – По правде сказать, я никак не могу найти источник. Этот единорог придумал целый лабиринт, чтобы скрыть свои следы. Несколько тупиковых веток уходит даже в Эквестрию. Но теперь сигнал четкий, и я могу выследить его. Остается только подождать.

– Кстати, уже две недели, как появились эти тучи? – поинтересовался жеребец.

– Ага, – отмахнулся грифон и подхватил блокнот. – Что чувствуешь?

– Жжение в желудке, – пожаловался земной пони и пожал плечами. – А так вроде ничего.

Грифон сделал несколько пометок и отложил бумагу.

– Что-то не могу понять, что делаю не так, – в задумчивости потянул он.

– А что ты вообще делаешь? – без интереса спросил чужак.

– Пытаюсь изменить твой генетический код, – произнес император. – Хочется посмотреть, смогу я сделать тебя аликорном без магии или нет. Или хотя бы пегасом.

– Ты делал аликорнов? – изумился Крэлкин и скривился, скосив глаза на зелье.

– Нескольких, – кивнул собеседник и посмотрел в окно за чужака. – С магией любое изменение живой материи становится простым.

– И зачем тебе вообще подобные отвары? – поинтересовался чужак и отложил пузырек в сторону.

– Интереса ради, не более того, – пожал плечами Гресмит. – Хочется узнать, насколько я понимаю химию и генетику.

– И тебе не нужно решать государственные дела?

Гресмит перевел недовольный взгляд на чужака.

– Есть Гидеон, пусть и решает, – отозвался он. – Не все же ему прохлаждаться. С Эквестрией-то я закончил, а срочных дел, кроме непонятной погоды, в империи пока что нет. Да и ее я скоро решу и погружусь обратно в пучину безысходной скуки.

– Тебе книги писать, – хмыкнул Крэлкин.

– Пройденный вариант, – отмахнулся грифон.

Пони замолчал, слушая очередной перезвон склянок, шипение и хлопки. Он смотрел в окно и размышлял: Висио ли устроил погодное представление, и если да, то зачем? Встреча с этим единорогом в империи оказалась для него полной неожиданностью, а ночной разговор поставил столько неудобных вопросов, что он не знал, нужны ли ему ответы. Единственное, что он мог сказать наверняка: Висио и грифоны задумали свергнуть правительство. Но каким образом оранжевый единорог хотел растрезвонить о мощи Эквестрии всему миру – не понимал. Первое, что ему приходило на ум – это участие Целеберриума или другой организации, которая выступит основным атакующим звеном, в прямом противостоянии с Гресмитом.

– Ты еще можешь читать мои мысли? – внезапно поинтересовался жеребец.

Грифон сзади притих. Повернувшись, чужак увидел скривившегося императора.

– Ты что-то скрываешь? – поинтересовался тот, медленно положив на стол склянки.

– Я просто хочу понять, насколько я защищен от магии, – попытался оправдаться пони. – И от твоей в частности.

– Нужно понимать природу магии, чтобы быть от чего-то защищенным или нет, – пространно заявил венценосный и вздохнул. – Я не первый год живу. Выкладывай все, что знаешь.

– Ну… – замялся пони.

Крылья грифона подернулись облачком магии, и у него в лапе появился длинный нож.

– Я понимаю, что ты не хочешь говорить, – устало произнес Гресмит, – но… я могу разделать труп в течение двух минут. Так что рассказывай по-хорошему.

– Висио в империи, – выпалил чужак.

– Что-то еще? – беспристрастно поинтересовался император. Казалось, новость об оранжевом единороге его нисколько не удивила.

– Ты знал о Висио? – изумился жеребец.

– Конечно, знал, – отмахнулся собеседник. – Появился тут чуть больше двух недель назад. Бегает по столице в камуфляже, но никому не досаждает, потому не трогаю его. Скорее всего, ищет, где можно достать спектру. Пытается скрыться, используя защитные заклинания, но во время сна его магия слабеет.

– И ты даже знаешь, что его сюда привело?

– Наработки, которые остались тут после изгнания? – Крэлкин неуверенно кивнул и отвернулся. – Было вопросом времени, когда он за ними заявится, – заявил венценосный. – Это все, что ты хотел мне сказать?

– Пожалуй, да, – облегченно вздохнул жеребец.

– Нет, – сказал грифон.

– “Нет”? – переспросил чужак и скосил глаза на Гресмита.

– Ответ на твой вопрос, – пояснил тот. – Я не могу читать твои мысли. Да и не хочу.

Император разжал лапу и нож испарился.

– Как ты с ним познакомился? – спросил Крэлкин.

– С кем? – без интереса спросил собеседник.

– С Висио, – отозвался чужак. – Мне бы хотелось узнать об этом.

– Висио… – потянул грифон и вернулся к своему занятию. – Было очень трудно с ним расставаться. Почему он стал экспериментировать в населенном пункте? Пустошей много… А как мы встретились… Он уничтожил один из пограничных кораблей и его доставили ко мне на ковер. Хотя скорее он сам был не прочь встретиться.

– Пограничные корабли огромные, – заметил жеребец.

– Об том и речь, – кивнул император. – Потому он и попал под мой пристальный взгляд. Я проинспектировал его силу магии в поединке, и понял, что нашел жемчужину. Тогда я стал с ним заниматься. Могу заметить, что Висио – самый искусный единорог, с которым мне довелось встретиться в этом времени. Винил и рядом не стоит, к сожалению, а ведь я вложил в нее немало средств и сил.

– Неужели Висио настолько силен?

Гресмит остановился, не донеся щепотку красноватого порошка до колбы, и пристально посмотрел на жеребца, словно пытаясь прочесть мысли. Крэлкина передернуло.

– После моих тренировок, – ответил он через несколько минут, – Висио мог единолично уничтожить Целеберриум. Но его искусность в магии – лишь верхушка айсберга. Как оказалось он еще и искусный актер. Гремучая смесь: сильнейший единорог, который мог проникать в любые лазейки, втираться в доверие любым существам и наносить удар из-за спины. Насколько я знаю, он довольно часто бегал по поручениям Целеберриума на самые опасные задания. Они закалили его характер и оставили десятки шрамов, из-за которых он довольно сильно комплексовал.

– Что-то я не видел на нем ни одного шрама, – с сомнением заметил жеребец.

– Потому что первым делом при изучении спектры он избавился от них. Как узнал о свойствах зебриканской выжимки поподробнее, не отходил от нее ни на шаг, а когда я открыл ему небольшую библиотеку Изабора…

– Ты открыл Висио библиотеку Изабора? – удивился чужак.

– Не полностью, конечно же, – парировал венценосный. – Дал пять книг. По подробному описанию получения из разнообразных растений драгоценного сока, по приготовлению оперирующих отваров и по физиологии пони. И он загорелся идеей универсального зелья для умножения волшебной силы единорогов. Не знаю, чего он хотел добиться, но создать такое зелье он не смог. По крайней мере его прототипы были очень слабые и неконтролируемые.

– А такое зелье вообще возможно создать? – поинтересовался жеребец.

Гресмит вновь вернулся к работе.

– Изабор в свое время повсеместно им пользовался. Подпитывал женских особей, которые, по его мнению, должны были родить аликорнов. Кстати, Изабор первый из всех пони, кто догадался, что рождение аликорна-жеребенка напрямую зависит от потенциала магии матери. Целеберриум сейчас выискивает пони с большим запасом энергии и пытается их скрещивать с разными жеребцами. Они называют это селекционной программой.

– То есть, Твайлайт потенциально может родить аликорна?

– Нет, – покачал головой грифон. – И не сможет. По крайней мере в таком виде. Но Целеберриум не знает нюансов, и потому поломал судьбы не одного пони. И Висио тоже он судьбу поломал. Если бы не Целеберриум, Висио никогда бы не внедрил в свой организм бомбу замедленного действия.

– Ты это о чем? – поинтересовался Крэлкин и повернулся к императору.

– О болезни пегасов, – пояснил тот. – Рано или поздно она прикует его к кровати, и тогда он станет легкой добычей для врагов. А врагов он нажил много. Пока он в рассвете сил, будет творить все, что вздумается, но потом я займусь им лично. Хотя нравится он мне, черт его раздери. Силой с Майтом не сравнится, но вот в искусности управления энергией может и потягаться.

– А с Изабором?

Гресмит устало вздохнул и посмотрел недобрым глазом на собеседника.

– Если Висио может уничтожить небольшую армию, – объявил он, – то Изабор мог уничтожать целые континенты. Он специализировался на создании вирусов, которые косили население, не хуже чумы. Он никогда не разменивался на точечные удары и всегда накрывал огромнейшие территории. Он мог управлять погодой во всем мире единолично, создавать спектру из воздуха… Я могу часами говорить о том, что он мог. Его уровень недостижим для обычных единорогов. Не сравнивай его с Висио или Целеберриумом, или чем-то еще. Я потому и держу его тело у себя, уж слишком он ценен. Никто не заслуживает вечной жизни, кроме него.

– Если он такой идеальный, то почему бы тебе не возродить его?

– Я, конечно, могу, – криво усмехнулся император, – но боюсь, что он неконтролируемый. Он всегда был сам себе на уме, одиночкой, чужаком, отшельником… Он относился к миру, как к вещи для достижения своих целей. И он всегда всем мстил, особенно миру. Как-то он воздвиг целый горный хребет, только потому, что ветер сдул его записи, над которыми он трудился целый день. Из-за этого поменялась тамошняя экосистема, целым видам пришлось искать себе новый дом… Но его это не волновало. У него была сила изменить то, что он видит. Природа прогибалась под его величием.

– И когда же такого монстра ты собираешься выпускать? – с подозрением поинтересовался Крэлкин.

– Когда найдется сила, которая будет способна с ним справиться, – пояснил Гресмит. – Или для возрождения расы пони. Я все же не исключаю, что их уничтожат.

– Радужные прогнозы, – мрачно отозвался чужак.

– Реальные, – парировал венценосный. – Иногда не хватает трезвого взгляда на ситуацию. Вот взять хотя бы облака над моей империей. Почему именно в конце весны? Да и кто вообще на меня напал? Я могу допустить, что это какой-то ненормальный единорог-забулдыга, у которого нет четкого плана, если бы не некоторые нюансы всей этой истории.

– Нюансы? – с интересом спросил жеребец.

– Во-первых, все цветет, – пояснил Гресмит.

– Что цветет?

– Трава, кусты, деревья. Все цветет. – Чужак посмотрел на улицу и вновь обратил взгляд на грифон. – У нас в империи кончился основной посевной сезон, и некоторые поля засаживаем наново. Померзнет урожай – нечего будет кушать, а отсюда бунт. Во-вторых, прибытие Висио. Только после его появления в моей стране начался катаклизм. То же самое могу сказать про Винил и тебя. Что-то подозрительно много пони приехали в одно и то же место в одно и то же время и запустили колесо судьбы.

– Я ни в чем таком не участвую, – мгновенно заявил чужак.

– А я тебя и не подозреваю, – хмыкнул правитель. – Я уже давно все необходимое прочитал у тебя из мозгов еще при первой встречи. Ты не знал ни о магии, ни о Висио.

– То есть, ты подозреваешь Висио? – уточнил чужак.

– Я говорил, что за ним слежу, – напомнил император. – Это не он.

– Тогда?..

– Я не собираюсь строить догадки, – заявил Гресмит. – Нет, я, конечно, могу предположить, что это операция Целеберриума, но это не его почерк. Последователи Луны, Селестии… Я не знаю, кому Империя Грифона насолила настолько, что на нее напали в открытую. Единственное хорошо, что сегодня до конца дня я точно скажу, откуда и кто направляет магический поток. А дальше будем разбираться с хулиганом. Главное, чтобы урожай не померз, иначе придется на Собрании Четверки поднимать неприятные вопросы и просить помощи.

– Не любишь просить помощи?

– Не люблю, но если урожай померзнет, я могу предъявить ноту протеста Эквестрии и потребовать возместить ущерб. Сделай я такое – у пони могут быть проблемы, а мне нужна сильная независимая Эквестрия. Потому не буду пока что дергаться. Обращусь с просьбой в обмен на какие-нибудь безделушки. Меня беспокоит не это, а ты.

– Я? – удивился жеребец.

– Кажется, кто-то играет тобой против меня, – в задумчивости произнес грифон. – Кто-то о нас знает. Знает, что мы люди. И зачем-то свели вместе.

– И кто может знать о нас? – осторожно осведомился чужак.

– Тот, кто умеет читать мысли, – отозвался собеседник. – Взять хоть аликорнов. Я с Селестией неоднократно встречался, а ты вообще живешь с ней. Моментов для чтения мыслей было предостаточно. Это также может быть и ее сестра. Мой последний визит ознаменовался ее возвращением из изгнания. Она тогда на меня подозрительно смотрела и сканировала магией ежесекундно. Странная особа. Слышал я, что она изменилась… Впрочем, какая разница? Ни Селестии, ни ее родне не сдалось нападать на меня. Если не они, то я могу подозревать своих учеников.

– Это может быть любой единорог, – заметил жеребец.

– Не любой, – покачал головой Гресмит. – Чтение мыслей нетривиальное занятие. Немногие единороги обладают такой магией. Да и не просто единорога нужно искать, а тех, с кем я и ты пересекались. А потом отбросить всех, кому это ненужно. Остается ноль.

– Тогда и теория твоя может быть высосана из пальца, – с ухмылкой заметил Крэлкин.

– Может быть, – легко согласился император. – Но уж слишком много совпадений.

– Значит, на тебя кто-то официально напал? – подытожил Крэлкин.

Он выглянул в окно и посмотрел на свинцовые тучи.

– Напал, – подтвердил грифон. – И почему-то мне меньше всего верится, что это единороги.

– Но ведь ты только что обвинял Целеберриум и какие-то другие организации.

– А это не похоже на них? – поинтересовался Гресмит. – Мы видим магию, а единственные истинно магические существа – единороги. Впрочем, не только они овладели искусством управления миром.

– Ты о чем?

– Зебры. – Император на мгновение замер и посмотрел на потолок. – Они специализируются на спектре, отварах и даже порой создают очень интересные артефакты. Если зачинщики они, – ухмыльнулся он и посмотрел в глаза собеседнику, – то мы найдем не живое существо, а вполне себе стабильное нечто. Возможно, если повезет, даже сгусток энергии.

– То есть, ты чем-то задел зебр? – уточнил пони.

– Нет, просто мысли вслух.

Жеребец посмотрел на замковый двор. Ветер носил белую пыль по всей площади, у стен стали собираться маленькие снежные сугробы, а стражники переминались с лапы на лапу и иногда вздрагивали.

– Сегодня вечером все кончится? – спросил он.

– Сегодня все кончится, – кивнул император. – Если мне лень не будет.

Гресмит выхватил из ящика новую банку со спектрой и поставил перед собой. Внезапно его крылья вспыхнули огнем, и грифон принялся лапами прибивать огонь лапами, недовольно ворча под нос. Чужак с интересом посмотрел на развернувшуюся картину, дождался, пока венценосный справиться со своей проблемой и поинтересовался, что это было.

– Я нашел зачинщика, – оповестил тот. – Энергия, правда, оказалась мощнее, чем я предполагал. Но тем не менее ее структура мне кажется знакомой.

– И где он находится?

– Прямо под замком, – тупо произнес император и в задумчивости продолжил: – Странно, что я его раньше не заметил.

– Пойдешь туда?

Грифон вновь поднял глаза к потолку, потом посмотрел на банку со спектрой и скривился. Его крылья на мгновение объяла аура, и он, открыв емкость с магической субстанцией лапами, вылил немного жидкости в одну из колб.

– Так ты не пойдешь? – вновь спросил чужак.

– Сейчас придут специально обученные грифоны и все сделают, – терпеливо объяснил Гресмит. – Все равно принесут мне зачинщика. Живого или мертвого. – Он немного подумал и добавил: – В рабочем состоянии или нет. Кто его знает, с чем они там столкнутся.

– А если их там…

– Элитных воинов в одежде, которая схожа с твоим магическим щитом? – скептически отозвался император. – Ну, даже их там уничтожат, что с того? Нарушителям только хуже. Я-то церемониться не буду.

– Раньше с тобой…

– Я раньше тоже не церемонился, – перебил Гресмит, бросив щепотку желтого порошка в колбу и смотря на реакцию. – Просто ты был сильнее меня и был готов ко всему. Теперь я бью точно в цель, без промаха и возможности капитулировать или удрать с поля боя. Мир поменялся, ты же пытаешься его мерять старыми мерками. Согласись, что ты ничего не знаешь ни об Эквестрии, ни об Империи Грифона.

– Не знаю, – со вздохом согласился жеребец. Развалился на подоконнике и высунул в окно копыто в надежде поймать снежинку.

– А хочешь узнать?

Чужак внезапно выпрямился на стуле и, не разворачиваясь, пытался понять слова Гресмита. «Что он предлагает? И нужно ли ему что-либо взамен? Бесспорно нужно, но что тогда его интересует? Опять будет заливать про правильное управление Эквестрией без аликорнов и предлагать власть? Он должен понимать, что он не добьется своего».

Внезапно в дверь постучались, и в комнату зашел старый серый грифон. Он выглядел потрепанно, но решимость во взгляде выдавали в нем сильного, волевого и полного энергией подчиненного. Как только незнакомец зашел, Крэлкин отметил у него длинный безобразный шрам на задней лапе и протезированную металлическую переднюю лапу, скрытую длинным рукавом черной куртки. Гресмит же не обратил на пришедшего ни малейшего внимания, продолжая возиться с зельем.

– Вот карта, – произнес император, и перед мордой старого грифона появился свиток, который тот моментально схватил и, развернув, впился глазами. – Зеленый код. Полная свобода действий. Жизнь в приоритете. Любая. Команда из пяти членов. Свободен.

Гость ничего не сказал, коротко кивнул и бесшумно удалился.

– Нравится он мне, – с симпатией произнес венценосный. – Тихий и грамотный исполнитель. Надо будет его семье подбросить какой-нибудь подарок. За службу главы семьи. Посмертно.

– Ты его убьешь? – изумился чужак.

– Его время прошло, – пожал плечами Гресмит. – Чего ты хотел от жизни? А умереть для него на задании – благое дело. И у внуков герой будет. Будут в школе хвастаться.

– Не понимаю я тебя, – вздохнул чужак.

– Стране нужны герои, я их создаю. В чем проблема? – изумился венценосный. – Каждое имя на счету.

– Создаешь героев на крови? – поморщился пони.

– Моя страна не доросла еще до того уровня, когда героев можно создавать, никого не убивая, – терпеливо пояснил грифон. – Да и кому какая разница? Герои есть, их почитают, улицы их именами называют, книги про них пишут. Как они появляются – третий вопрос. Всех устраивает такое течение жизни.

– Может, просто никто не говорит, – заметил жеребец.

– А это уже не мои проблемы, – отмахнулся венценосный. Он взял высохшую травинку и принялся тщательно рассматривать ее. – Сказали бы – подумал бы, как сделать по-другому, а пока жители будут сидеть и на кухнях решать что хорошо, а что плохо – не будет никакого толку. Мы же сами из такого времени. Сколько воды утекло, а до тебя до сих пор не дошло?

– Странно жить в твоей стране, – пробурчал чужак.

– Зато стабильно, – отмахнулся Гресмит. – И гораздо интереснее, чем в Эквестрии.

Император поднес к глазам колбу, пристально взглянул через стекло и цыкнул языком. Он покачал головой и отбросил пузырек в сторону. В тот же момент комнату тряхнуло от взрыва, и жеребца едва не выкинуло в окно ударной волной. Он свалился со стула и с недоумением осмотрелся. Грифон, словно ничего не случилось, сидел на месте и смешивал уже новую спектру. На стене в центре красовался черный след, от которого тянулся вверх тонкой струйкой дымок.

– Ты чего? – ошарашено спросил пони, поднимаясь и залезая обратно на стул.

– Хотел выпить? – оскалился собеседник.

– Смешиваешь, не пойми что, – недовольно проворчал Крэлкин.

Венценосный промолчал, продолжая заниматься своим делом. Прошло несколько часов, и земной пони попробовал еще несколько отваров, гадких на вкус и вызывающих лишь непонятное жжение в разных частях тела. Город накрыла темнота, и грифон многозначительно посмотрел на настенные часы над входом. Он нахмурился, продолжая свою работу, а спустя несколько минут откинулся на спинку стула и изрек:

– Герой готов.

– Что? – не понял чужак.

– Говорю, что всю группу положили, – пояснил крылатый. – Не ожидал я такого отпора. Я что-то стал сомневаться, что мне противостоят исключительно магические создания. Придется самому разбираться с незваными гостями.

– Это не Висио? – моментально поинтересовался Крэлкин.

– Нет, – покачал головой Гресмит. – Он сейчас в другой части города.

– Я хочу пойти с тобой, – заявил жеребец.

– Хочешь лишиться головы? – с недоумением поинтересовался грифон.

– Мне интересно, кто тебя не боится. Да и посмотреть, на что ты способен, хотелось бы.

Император поднялся, пристально посмотрел на чужака и, нахмурившись, бросил:

– Я тебя не приглашаю. Но и запрещать тебе ничего не буду. Увяжешься за мной – твои проблемы.

Гресмит посмотрел в окно и цыкнул языком. Жеребец соскочил на пол, набросил накидку и последовал за венценосным, который уже вышел из комнаты и куда-то направился.

Они петляли по дворцу несколько десятков минут, опускаясь все ниже и ниже. С каждым этажем лоск становился скуднее, а обстановка беднее. В самом нижнем подвале, расположенном на добрых пять этажей ниже первого, вообще убранства не было: лишь голый камень да деревянные и металлические опоры. Освещения вначале было мало, а добравшись до темницы, дорогу освещали только факелы, слабо справляясь со своей задачей. На пути попадались редкие стражники в тяжелых латных доспехах, которые приветствовали императора и недоуменными взглядами провожали венценосную особу.

Подойдя к старой двери в дальнем коридоре, Гресмит оглянулся и открыл ее. За ней была лестница, ведущая вниз и скрывающаяся в темноте. Не говоря ни слова, крылья правителя вспыхнули, озаряя ветхие ступеньки, и он двинулся дальше. На полу в пыли четко были видны следы предшественников. Крэлкин сглотнул и теперь уже не знал, правильно ли он поступил, что увязался за грифоном. Грифон же жесткой, уверенной походкой продолжал двигаться дальше, словно его не ничего заботило. Он был настроен решить проблему, несмотря ни на что.

– Что собираешься делать с нарушителем? – поинтересовался жеребец.

– Это не живое существо, – оповестил император. – Мощный артефакт. Слишком рано дернулся, теперь добыча может соскочить.

– Хочешь сказать, что заклинатель не появится?

– А зачем ему на смерть идти? – устало спросил крылатый.

– Значит, это может быть и Висио? – в задумчивости потянул чужак. – Оставил тут артефакт, а сам удрал на безопасное расстояние.

– Чего ты к нему прицепился? – поинтересовался Гресмит и холодно взглянул на собеседника через плечо. – Знаешь что-то, чего не знаю я?

– Да я как-то запутался, – признался Крэлкин. – Я его знаю еще с Целеберриума. Черствый, сухой и безразличный ко всему единорог. Но после изгнания он полностью изменился: заботился о жителях города, всем вокруг помогал, даже если это был жеребенок. А когда дрался с “Крыльями”, был похож на тебя.

– Его поперли из Целеберриума? – мрачно бросил грифон, ни к кому не обращаясь. – Теперь понятно, почему он сюда сунулся.

– Думаешь, Целеберриум его сдерживал от этой поездки?

– Сдерживал ли его Целеберриум? – усмехнулся император. – Ты про него ничего не знаешь. Целеберриум его сдерживал… Как бы не наоборот.

– Да, я про него ничего не знаю, но и знать не особо хочу, – с вызовом произнес земной пони. – Главное, чтобы он держался подальше от меня и моего окружения.

Гресмит немного замедлился и снова посмотрел холодным взглядом на попутчика.

– Не узнаю я тебя, – произнес он через несколько минут. – Не хочешь знать ничего про одного из ключевых персон этого мира? Раньше ты за эту информацию мать бы продал, а сейчас: “не хочу знать”, “главное, чтобы не трогал меня”. Как девочка.

– Раньше и времена были другие и нравы отличались, – пробурчал Крэлкин.

– И людьми мы были, – продолжил грифон. – Ты готов встретиться с сильнейшей магией в мире? – поинтересовался он.

– К такому нельзя подготовиться, – пожал плечами чужак. – Когда дело имеешь с магией, всегда найдется что-то такое, что потрясет.

– На самом деле магия не такая уж многогранная, какой ты ее рисуешь. Но риски огромны, это факт. А для тебя – тем более.

– Мне магии можно уже не бояться.

– А обвалившегося потолка до сих пор стоит, – заметил император.

Они спускались еще несколько минут, пока впереди не замаячил свет. Подходя ближе, свет только усиливался, появился тихий свист, и вскоре Гресмит прекратил использовать магию освещения. Выход из лестницы вел в огромное куполообразное помещение. Попав туда, чужак некоторое время привыкал к свету и слышал, как недовольно фыркает император.

Проморгавшись, Крэлкин осмотрелся и увидел посреди пещеры большой не ограненный зеленоватый кристалл, объятый красным облачком магии, из которого бил столб света в потолок. Отчетливо слышался пронзительный тонкий свист. Больше ничего вокруг не было. Венценосный тоже некоторое время осматривал помещение и, расправив крылья, залетел за кристалл. Чужак последовал за ним и увидел, как император склонился над телами грифонов.

– Их убила не магия, – потянул тот.

– А что?

– Пули.

– “Пули”? – с недоумением переспросил Крэлкин.

– Да, обычные пули, которыми стреляет огнестрельное оружие, – раздраженно бросил собеседник. – Значит предатели все же внутри. Но им явно помогают. Вопрос лишь в том: кто?

Внезапно Гресмит сорвался с места, устремился к чужаку и закрыл его голову крылом. Послышался железный звон, и жеребец отпрянул. Венценосный застыл, вперив взгляд в одну-единственную точку. Его крыло объяла аура, и стена, куда был направлен взгляд, взорвалась. Мелькнули несколько теней, скользнувшие за кристалл.

– Я бы не стал там скрываться, – предупредил Гресмит.

– Зачем ты спас балласт? – послышался шипящий голос.

– Это хотите знать вы или заказчик? – поинтересовался император.

– Теперь нам тоже это интересно. Самый жестокий грифон в нашей стране спас какого-то пони. Очень интересно, что же вами двигало, ваше величество.

– Вы понимаете, что живыми отсюда не уйдете? – спросил Гресмит.

– Понимаем.

– И интересуетесь такой мелочью? – поддельно удивился венценосный. – Похвально. Скажите, вы ведь не рассчитывали меня победить?

– Не рассчитывали, но это и не наша забота.

– Значит, я все же встречусь с заклинателем, – оскалился крылатый. – Это единорог или зебра?

– Так мы тебе и сказали! – со злобой рявкнул другой голос. – Я бы тебе сам брюхо вспорол, если бы мог.

– С чего столько злобы? – надменно поинтересовался Гресмит, и крыло его объяла аура. – Вы предали свой народ, а теперь на меня нападаете? На того, кто хочет спасти страну?

– Мы хотим спасти страну от тебя!

– А в чем виноваты простые граждане? – с нажимом спросил император. – За что они заслужили голодное лето и зиму?

– Что ты несешь? – прорычали из-за кристалла.

– Из-за ваших безрассудных действий весь урожай померзнет, – сообщил правитель.

– Невысокая цена, чтобы уничтожить тебя. Нам все о тебе рассказали, и о вашей династии.

– “Династии”? – с недоумением спросил Гресмит и посмотрел на чужака. – Ты что-то об этом знаешь?

– Ага, – промямлил жеребец, отступил на шаг и боязливо уставился на вопрошающего.

– А я почему не знаю?! – громогласно рявкнул император. – Что вообще творится в моей стране, если даже какой-то пони знает больше меня?!

– Ты станешь историей, – прошипел первый голос.

– Ты еще ответишь за ложь, – злобно произнес венценосный, обращаясь к жеребцу, и перевел взгляд на кристалл. – А с вами пора кончать, как и с неконтролируемой магией.

Рядом с крылом грифона появился небольшой красный шарик. Чужак отступил еще на несколько шагов и заметил, как крылатый осматривает местность.

– Ты ведь здесь! – рявкнул он. – Выходи. Вечно прятаться у тебя не получится. Иначе я разнесу к чертям этот кристалл.

Никто не ответил. Лишь негромкая перебранка, заглушаемая свистом, доносилась до ушей. Грифон фыркнул, отвел крыло назад и словно рукой швырнул магический шарик в цель. В мгновение ока магия долетела до кристалла, но остановилась в нескольких метрах и исчезла. В тот же момент над бывшими людьми послышался взрыв, и огромные камни посыпались вниз. Гресмит развернул щит, однако его, словно покрывало, что-то утянуло в сторону. Грифон цыкнул языком, взмахнул крыльями и устремился вверх, магией отталкивая булыжники.

Крэлкин почувствовав тяжелые удары каменных глыб о пол и сжался, словно стараясь уменьшиться. Пещеру тряхнуло, и чужак едва удержался на ногах. Когда все закончилось, он увидел, как император устремился за грифонами, и те бросились врассыпную. Жеребец смотрел несколько минут, как его знакомый ловит нарушителей по одному, увиливая от града пуль, и бросает на пол поверженных противников. Внезапно чужак почувствовал, как к его шее прикоснулось что-то холодное, и он дернулся.

– Спокойнее, – просипел знакомый голос. – Ты мне еще нужен живым.

Скосив глаза, земной пони увидел красного единорога с грязной голубой гривой. Он мгновенно узнал Старсвирла. Тот тяжело дышал и, казалось, едва стоял на ногах.

– Что с тобой? – поморщился белый жеребец.

– А вот и заклинатель! – проревел сверху император, и его крылья загорелись пламенем.

– Оставайся на месте или!.. – Старсвирл попытался одернуть Гресмита.

Огненный столб, подобный драконьему пламени, обрушился на двух пони. Крэлкин попытался отбежать, но его оттолкнул единорог, отпрыгивая от пламени, и он упал. Поднявшись, он попытался отпрыгнуть, но пламя его настигло раньше и полностью поглотило. Жеребец зажмурился, ожидая почувствовать чудовищный жар, однако даже тепла он не чувствовал. Крэлкин осторожно открыл глаза и увидел, как огонь бьет в пол, проходя сквозь него и разливаясь лужей. Рядом очутился император, закрывая его от противника.

– Значит, показался-таки, – прошипел Гресмит, как только огонь исчез. – Не выдержало сердце?

– А ты не почувствовал меня, – хмыкнул Старсвирл и ухмыльнулся. – Стареешь?

– Это не относится к делу, – недовольно отозвался грифон.

– Ты даже не представляешь, насколько это относится к делу, – оскалился единорог.

– Мне стоит расценивать твое нападение, как акт агрессии Целеберриума на мое государство? – осведомился правитель. – Или считать это актом агрессии Эквестрии?

– Можешь расценивать его как хочешь, – отмахнулся Старсвирл и кашлянул. – Я здесь просто помогаю некоторым знакомым.

– Помогаешь свергать законную власть?

– Сегодня ты законная власть, а завтра – нет, – оскалился единорог, и Гресмит нахмурился. – Разве это не твои слова? Я все о тебе знаю, – оскалился Старсвирл.

– И что же маленький рогатый может знать обо мне?

– Например, что ты того же вида, что и Крэлкин, – слащаво заявил лидер Целеберриума.

Чужак дернулся и посмотрел на венценосного, но, казалось, тот даже ухом не повел.

– У меня клюв, а у Крэлкина нет даже крыльев, – рассудительно заметил грифон и сделал шаг вперед. – Как же мы можем быть одного вида?

– Можешь говорить, что хочешь. – Старсвирл, улыбаясь, попятился. – Я знаю о тебе все.

– Просто слова, – отмахнулся император. – А вот ты, между прочим, хотел меня свергнуть. Сдашься по-хорошему или по кусочкам привезти в Эквестрию?

– Ты хотел свергнуть Селестию! – рявкнул единорог, и рог его охватила магическая аура. – Ты не имеешь права угрожать мне!

– Это ты не имеешь открывать пасть в моем присутствии! – возопил правитель.

С рога Старсвирла сорвалось заклинание. Гресмит закрылся крылом, и оно срикошетило в стену. Единорог еще немного попятился и окружил себя куполообразным щитом.

– Всё? – удивился император. – Нападений больше не будет? А кто-то говорил, что меня тут должны были остановить или даже убить… Скучно с вами, великими затейниками. Свергнуть они власть хотят. Не доросли еще до этого. Вы и с Селестией не справитесь. Каков смысл был вообще создавать такой сильный артефакт, если я его могу его уничтожить одной атакой?

– Ты этот кристалл не тронешь своей грязной лапой, – прошипел Старсвирл и встал между кристаллом и императором.

– Значит, у нас тут несколько больше смертников, чем я предполагал, – рассудительно заметил Гресмит. – Как же тебя сюда закинуло, глава клана Старсвирла Бородатого? Чего лично ты хочешь добиться от всей этой ситуации? И не неси чушь про помощь каким-то знакомым грифонам. Они убийцы, и я их буду судить, как убийц. И приговорю к смертной казни, потому что никому, кроме меня не позволено забирать в этом мире жизнь.

– Особенный? – прокряхтел единорог. – Самоуверенный осел.

– Выговорись, давай, – подначивал августейший. – Хоть перед смертью скажешь, что думаешь. Всем вокруг лгать довольно трудно, не так ли? Врешь близким, правящим особам, мне. Вся твоя жизнь – сплошная ложь.

– А твоя? – огрызнулся глава клана. – Ты вообще не должен существовать. И Крэлкин не должен тут быть. Вы лишь аномалия и не должны иметь власти в этом мире.

– Если бы не было меня и Крэлкина, не было бы и вас и всего этого мира, – парировал император. – Ты должен быть благодарен мне и этому земному пони, что можешь вообще жить. Как бы ты хотел умереть? Ты довольно влиятельная фигура в теневом мире Эквестрии, так что обычное убийство тебе не пристало. Я могу выполнить любое твое пожелание, но не забывай, что все в моих лапах.

– Иди ты в жопу! – рявкнул Старсвирл, и Крэлкин едва сдержал смех, настолько эта фраза была смешной. – Я обещал, что защищу эту дискордову каменюку, и я не отступлю!

– Обещал? – поддельно удивился крылатый. – Кому? Грифонам? Ты вообще имеешь хоть какое-то отношение к созданию этого магического артефакта?

– Это не твое собачье дело!

Гресмит нахмурился, и его взмахнул крыльями. Он скользнул к единорогу настолько быстро, что Старсвирл не успел среагировать, как грифон уже оказался внутри щита и схватил его за рог. Пони попытался вывернуться, но император его дернул вниз, и, вскрикнув от боли, глава клана упал. Магическая защита пропала, и венценосный потащил жертву к кристаллу.

– Думаешь, что у меня магия заключена в крыльях? – кровожадно поинтересовался грифон и облизнулся. – Какие же вы единороги наивные.

Старсвирл рычал и пытался вырваться, но Гресмит пресекал все попытки на корню. Наконец, он дотащил жеребца до камня и приложил к магическому артефакту вторую лапу. Император скривился и отпустил жертву. Единорог моментально подскочил и отпрыгнул.

– Висио, – прорычал он. – Это ведь он тебя подбил на защиту?

– Я тебе ничего не скажу! – рявкнул единорог.

– Да что вы все тугие такие? – страдальчески вопросил венценосный. – Я же мысли читать умею.

– Не выйдет, – прошипел красный жеребец.

– Еще как выйдет. А теперь отвечай, если не хочешь, чтобы я узнал о тебе всю подноготную.

Старсвирл с ненавистью посмотрел на противника и с чувством плюнул на пол.

– Значит, по-хорошему не получится, – вздохнул император, и его крылья объяла аура.

В тот же момент аура объяла и рог единорога. Старсвирл осклабился и отступил на несколько шагов. Гресмит нахмурился и с железом в голосе поинтересовался:

– Значит, ты понял, как я использую магию?

– Хитрый способ, но ничего фантастического.

– Тонкая работа с материей, скажу я тебе, – фыркнул грифон. – Раз я не могу вытянуть из тебя информацию, то ты мне не нужен. – Правитель кровожадно оскалился и облизнулся. – Мясо у единорогов сладкое и не требует никаких специй.

– Тварь!

Гресмит поднялся на задние лапы, и в его лапах появился длинный нож. Он неспешно направился к жертве, подбрасывая оружие и ловко хватая его за ручку. Несколько заклинаний слетело с рога, но грифон, словно шутя, отбил их лапой, и магия растворилась, не долетев до стен.

– Не стоит делать лишних движений, – скалился император. – Только усугубишь ситуацию. А будешь дергаться – лезвие соскользнет на болевую точку…

– Я думал, что ты вначале займешься проблемой, – раздался новый голос.

Крэлкин подскочил от неожиданности и стал осматриваться, но венценосный, как шел вперед с кровожадной ухмылкой, так и продолжал свой неспешный путь. Старсвирл пятился, раскрыв перед собой щит, и судорожно осматривался, словно ища выход. Чужак, никого не увидев, обратил взгляд на противников. Они уже успели отдалиться от кристалла, и жеребец решил посмотреть на него вблизи.

Аккуратно переступая через тела грифонов, пони подошел к артефакту. Рядом с камнем дул сильный ветер, закручиваясь вокруг магического источника ураганом, трясся сам воздух, и Крэлкин чувствовал, как все внутри тоже затряслось. Приложив копыто к шероховатой поверхности, он почувствовал тепло.

– Даже твой щит не справляется с выделяемой магией, – усмехнулся кто-то над ухом, и жеребец моментально обернулся, однако вновь никого не увидел.

«Показалось?» – подумал он и вернулся к артефакту. Внезапно сбоку что-то сверкнуло, и император очутился у Крэлкина, словно его кто-то переместил. Старсвирл тяжело дыша, уселся и прикрыл копытом кровоточащую рану на передней ноге.

– Ладно, покажись! – потребовал Гресмит. – Надоело, что ты в прятки играешь. Или не мешай, коли боишься.

– Здесь есть кто-то еще? – осторожно спросил чужак.

– Заткнись! – рявкнул венценосный, и тот отступил от него.

Крылья грифона снова объяло пламя, и встревоженный голос произнес:

– Не стоит горячиться, иначе пострадает целый город. Это не простой кусок александрита с большим количество энергии. Все гораздо сложнее.

– Так выйди и объясни! – потребовал правитель.

Над Старсвирлом в нескольким метрах появился оранжевый аликорн с яркой зеленой гривой. Он размеренно махал крыльями и с усмешкой смотрел на грифона и земного пони. Чужак моментально узнал Висио и открыл от удивления рот, не в состоянии вымолвить и слово, зато Гресмит расплылся в кровавой улыбке.

– Значит, обзавелся парой крыльев? – поинтересовался венценосный, и его крылья объяла аура. – И где же ты их достал?

– Это очень интересная и поучительная история, – изрек крылатый единорог.

Со скоростью стрелы, Гресмит ринулся вперед, Висио ответил тем же. Они столкнулись на полпути магическими барьерами, которые выставили перед собой, и некоторое время просто смотрели друг другу в глаза. Барьеры искрили и трещали. В какой-то момент грифон взмахнул крыльями в стороны, и чужак ощутил слабый порыв ветра. Старсвирл упал, и император отступил. Он сложил крылья, уселся прямо на пол недалеко от Крэлкина и удовлетворенно произнес:

– Теперь поговорим начистоту, лидер Целеберриума.

Глава 13

– Ты меня удивляешь, Висио, – произнес Гресмит. – Мало того, что ты осмелился явиться передо мной, так и ведешь себя по-хамски.

Аликорн хохотнул, но промолчал.

– Значит, ты решил вплести в эту историю Целеберриум? – как бы между прочим заметил император.

– Почему же вплести? – неподдельно удивился оранжевый жеребец. – Они делают то, что я им велю. Это как бы свойственно руководителям.

– С каких это пор ты стал лидером Целеберриума? – с подозрением спросил Крэлкин. – Тебя же изгнали из него.

– Лидеру Целеберриума не обязательно состоять в самом Целеберриуме, – отмахнулся грифон, и Висио кивнул.

– Я всегда был лидером Целеберриума, – вторил аликорн. – Понимаешь, Крэлкин, слово Целеберриум должно навсегда кануть в Лету, – пояснил он. – Эта организация выполнила свое предназначение еще когда была Аукторитасом, а переименования… В них не было необходимости и смысла. Целеберриум – это Аукторитас, лишенный власти и жаждущий обрести ее вновь, оттого он опасен вдвойне. Я возглавил Целеберриум по просьбе Старсвирла, чтобы уничтожить его.

– Но я думал, что Старсвирл… – растерянно произнес земной пони.

– Старсвирл оказался в итоге неплохим исполнителем, – кивнул крылатый единорог, – но…

– Намерен убить? – оскалился император.

– Это меньшее, что он заслуживает, – кивнул собеседник, – но, оглядываясь назад, я понимаю, что если бы не он, я бы сейчас не стоял здесь.

– И ты так просто оставишь в живых убийцу своих родителей? – поддельно удивился Гресмит.

– Технически их убил я, – пожал плечами аликорн.

– Но он был там и ничего не предпринял, – напомнил правитель, – лишь смотрел на смерть пони.

– Я не говорил, что это его оправдывает, – жестко парировал Висио. – И вообще, мы здесь не для того, чтобы обсуждать мое прошлое. У меня есть предложение.

– Пока этот камень будет источать магическую энергию, – произнес Гресмит и указал на александрит, – я не уйду отсюда.

Его крылья объяла магическая аура, и грифон посмотрел преданными глазами на соперника. Рог Висио тоже загорелся, и чужак приготовился к жестокому противостоянию, но услышал сварливый голос аликорна:

– Нет, и не старайся. Я тебя не пропущу. И вообще-то ты даже не пытаешься выслушать меня.

– А мне должно быть интересны твои слова? – спросил император.

– Возможно, мы вдвоем сможем извлечь выгоду из сложившейся ситуации, – отозвался лидер Целеберриума.

Венценосный скривился, отвел взгляд, и, подумав, опустил крылья.

– Что ты предлагаешь? – осведомился он.

– Выслушаешь меня? – с ехидцей поинтересовался аликорн.

– Тебе лучше поторапливаться, – безвкусно бросил Гресмит.

– Ты никогда не любил пони. Почему?

– Это твое предложение? – нахмурился грифон.

– Нет, – покачал головой Висио, – я просто хочу понять, почему ты не любишь пони. – Его голос стал сухим и грубым: – Причем не любишь настолько, что жрешь их?

– С чего ты вообще решил, что я их не люблю? – беззлобно поинтересовался император. – Они очень… вкусные. И полезные мне… существа.

– И ты дашь пони лидирующие позиции в мире? – тут же спросил оранжевый жеребец.

– Что ты вообще подразумеваешь?

– Я говорю о тотальной боязни всего мира всех эквестрийцев, – безапелляционно заявил собеседник.

– Мне не нравится, куда ты ведешь, – предупредил венценосный. – Ты, может, и стал аликорном, но мне не ровня. Да и живешь ты лишь потому, что нравишься мне.

– Мне все равно, нравлюсь я тебе или нет, – отмахнулся Висио. – Мне важна Эквестрия.

– Насколько?

– Настолько, чтоб готов умереть за нее.

– И для этого ты обзавелся крыльями и пришел сюда? – поинтересовался Гресмит. – Думаешь, они сыграют решающую роль в нашем противостоянии?

– С ними я могу уклоняться от твоих атак в трех измерениях, – пожал плечами крылатый единорог. – Вероятность успеха моей миссии увеличивается.

– Значит, схватка с тобой неминуема, – грустно потянул император.

– Неминуема, – кивнул лидер Целеберриума, – но в этом ее прелесть. Не бойся, я пришел подготовленным.

– Что ты можешь противопоставить моей магии? – страдальчески спросил грифон.

– Твою магию, – улыбнулся собеседник. – Пока я был в империи, ты меня многому научил, и за это я тебе премного благодарен, но ты меня не учил особой техники исполнения заклинаний. Как видишь, я овладел ей самостоятельно.

– Это, конечно, похвально, – с натяжкой согласился Гресмит, – но что по поводу твоего предложения?

– Тебе даже неинтересно, чем я занимался подле тебя?

– Не играй со мной, лошадь! – рявкнул император, и Висио расплылся в улыбке.

– Мое предложение простое: ты проваливаешь отсюда, а я не отключаю всех остальных пони от уловителя.

– От какого еще уловителя? – грубо спросил грифон.

– Твой уловитель магической энергии, – пояснил крылатый единорог. – Я знаю, где он находится и даже наведался к нему. Ты выдаешь хитромудрую машину за магию.

– Ты хоть знаешь, кто я? – безвкусно осведомился Гресмит.

– Кроме того, что ты, как и Крэлкин, человек? – хитро поинтересовался жеребец.

– Ты об этом рассказал Старсвирлу?

– Только часть информации, – заверил Висио. – Старсвирл по моему приказу вытащил кое-какие сведения из головы Крэлкина, а я вытащил сведения из твоей.

– Щенок! – рявкнул венценосный, но аликорн никак не отреагировал на вспышку агрессии, продолжив говорить:

– В историях Крэлкина фигурировал некий Гресмит, который его преследовал, и я предположил, что вы некогда были знакомы. Каким же был мой восторг, когда это оказалось правдой. Ты прилип к своему старому врагу, как банный лист, и дал мне время перетащить кусок александрита сюда. Помнишь, что некий единорог якобы отправил его в Империю Грифона для совершения страшной диверсии? Им был Старсвирл, действующий по моему приказу. Ты проглотил наживку, а дальше мне надо было только отправить из Эквестрии доверенных пони, дабы они подготовили почву для нашего противостояния и в определенное время включились в игру. Именно они подготовили александрит к транспортировке, убрав с дороги всех стражников и ученых.

– Спланировал все, паршивец, – усмехнулся император, и лидер Целеберриума театрально отвесил низкий поклон. – Снимаю шляпу, ты смог меня провести. Но если бы Крэлкин оказался пустышкой или я бы его убил? Этот вариант ты продумал?

– Конечно, – с готовностью произнес собеседник. – Я связался с наивными грифонами-дурачками из оппозиции, которые подорвали бы несколько домов и вызвали чрезвычайное положение в городе, что дало бы мне определенное время. Кстати, у тебя довольно много врагов в городе, я бы на твоем месте был аккуратнее.

– Эти оттуда? – кивнул император в сторону недавних нападающих.

– Да, оттуда, – кивнул аликорн. – Можешь их даже не ставить на ноги, они все равно тебя хотели свергнуть.

– А ты не хочешь?

Висио улыбнулся во всю ширь зубов.

– Разве можно сместить самого создателя?

– Значит, и об этом ты знаешь? – нахмурился грифон.

– В твоей памяти было столько интересной информации, что порой я терялся, где, что и как, – слащаво отозвался лидер Целеберриума. – Но, к сожалению, тебе, как и всем другим живым существам, свойственно забывать.

– Ты знаешь, что можешь реально убить меня? – внезапно серьезно произнес крылатый.

– Гресмит, мы же не первый день живем. Я взрослый и понимаю, что убить тебя невозможно. К тому же не вижу смысла убивать Бога.

– Тогда склонись передо мной, – потребовал император.

– Может быть ты и создатель, но я не цепляюсь за жизнь, – легко отмахнулся Висио. – Можешь меня потом превратить в звездную пыль, но перед тобой на колени я никогда не упаду.

– Гордость наказуема, – предупредил венценосный.

– Такова жизнь, – понимающе кивнул аликорн.

– И все-таки, если ты не собирался смещать власть, то есть меня, то какую цель преследуешь?

– Как я говорил, я хотел бы, чтобы все в мире боялись пони, – напомнил собеседник.

– Мир огромен, – заметил Гресмит.

– Но есть ключевые державы. Твоя, например, и Зебрикания. Вместе с Эквестрией и Республикой Минос они состоят в Большой Четверке, которые решает в определенной степени судьбу этого мира. Если кто-то посмеет напасть на эти страны и смять их оборону – шумихи будет на весь мир. А проблемы я лично подкину такие, что с ними справятся только эквестрийцы. В конечном счете мне нужно показать, что только пони – единственные создания, которые могут помочь другим в устранении магических проблем.

– Интересно послушать, что же ты придумал для Большой Четверки.

– Я нацелен только на Зебриканию и Империю Грифона, – заявил лидер Целеберруима. – Не считая Эквестрии. Знаешь, кто такой Сомбра? Император Сомбра?

– Надеюсь, ты приготовил для меня сражение с этим безумцем? – усмехнулся грифон.

– Нет, – покачал головой крылатый единорог. – Он будет терроризировать Зебриканию. Для тебя я приготовил Вендиго.

– А Эквестрия? – встрепенулся Гресмит и щелкнул клювом.

– На нее нападет рой чейджлингов, а на Кристальную Империю – Дискорд.

– Как ты смог достать Сомбру и Дискорда? – поинтересовался правитель. – Ладно, с чейнджлингами еще можно договориться, но старые магические страшилки, которые запечатаны такими мощными заклинаниями, что даже я и Селестия сразу их не снимем…

– А как ты думаешь, чем в последнее время занимался весь Целеберриум? – хитро улыбнулся аликорн. – Он идеально подходил для снятия магических барьеров и рассеивания заклинаний. Работа заняла несколько лет, но результат не заставит себя долго ждать. Через несколько часов в мире воцарится полный хаос, а через несколько дней заголовки даже самых паршивых газет будут пестрить новостями, как пони из Эквестрии решили все проблемы.

– Странный выбор, – в задумчивости произнес император. – Почему для грифонов должны быть именно Вендиго? Я не хочу сражаться с ними.

– Не волнуйся, ты и не будешь. Мне надо выиграть порядка двух часов, чтобы александрит вошел в резонанс, и его смогли остановить только древние заклинания пони.

– У тебя нет этих двух часов, – покачал головой венценосный. – Но тем не менее, ты полагаешь, что пони все решат? А что на счет меня? Почему заголовки не должны рассказывать, как мудрый император грифонов уничтожил все магические неприятности, которые определенные жители Эквестрии устроили в других странах?

– Потому что этого не случится, – уверенно заявил аликорн, но земной пони услышал, как дрогнул его голос. Гресмит усмехнулся и довольно фыркнул.

– Ты знаешь, что весь груз ответственности падет на Эквестрию и тогда Селестии придется отвечать перед всем миром, – сказал он. – Эквестрию закроют, как страну-изгой, на единорогов падет всеобщее презрение, со страной пони разорвут все дипломатические и экономические связи. Всех граждан Эквестрии депортируют на родину, а границу навсегда закроют. Друзья не смогут даже переписываться. Ты втянул свою любимую родину в такие перепетии, которые могут стоить ей не только репутации, но и кардинальным образом отразятся на всех ее жителях. Ты уверен, что я не покину это подземелье?

– Да, – дрогнувшим голосом произнес Висио.

Гресмит захохотал. Его смех отражался от стен и потолка и умножался. Чужак поморщился и тряхнул головой, отгоняя все мрачные картины, которые нарисовал мозг. После подобных слов, он и сам хотел оставить грифона под землей и с удовольствие почитать о величии Эквестрии в утренней газете, попивая ромашковый чай на дворцовой террасе вместе с Луной.

– У тебя всегда было специфическое чувство юмора, – сказал венценосный, отсмеявшись.

– Как и у тебя, – добродушно отозвался аликорн.

– Полагаю, все формальности для схватки улажены? – поинтересовался Гресмит.

– Тебе виднее, – пожал плечами лидер Целеберриума.

– Кто бы мог подумать, что мой бывший ученик бросит мне вызов, – вздохнул грифон, поднимаясь.

– Жизнь несправедлива, – согласился соперник и обратился к земному пони. – Крэлкин, не боишься умереть?

– Я бы посмотрел на вашу схватку, – неуверенно отозвался тот.

– К сожалению, для тебя это будет выглядеть скучно, – пожал плечами Висио. – Твой старый знакомый использует очень тонкую технику влияния на материю, и ее совершенно не видно невооруженным взглядом.

– Со стороны это будет выглядеть, как… мы будем стоять на месте, а через время кто-то из нас упадет, – пояснил Гресмит.

– А очки? – вспомнил чужак.

Император взмахнул лапой, и перед земным пони на полу оказались очки с белыми стеклами.

– Редкость несусветная, – улыбнулся крылатый единорог. – Балуешь ты этого пони.

– Я хочу, чтобы он ничего не упустил, – просто сказал венценосный. – Он должен учиться.

– Для чего? Он простой земной пони, он ничего…

Гресмит поднял лапу, и аликорн замолчал.

– Не стоит разглагольствовать, – поморщился он. – Ты готов?

Вместо ответа, Висио раскрыл крылья и поднялся на несколько метров. Рог его объяла магическая аура. Грифон кивнул и поднялся следом в воздух. Глаза его стали белыми, и словно языки пламени, от них в разные стороны стала расходиться черная энергия. Чужак надел очки, и увидел, как противники готовились, возводя между собой защиту и заключая себя в разноцветные сферы.

После того, как Крэлкин надел очки, мир преобразился: он видел течение магии в александрите, аликорне, грифоне и всех, кто сейчас лежал без сознания. Даже стены источали слабое свечение. От кристалла исходили нити энергии в разные стороны, опутывая буквально все помещение сетью, которая искривлялась под влиянием магии противоборствующих сторон. Висио и Гресмит превратились в четкие световые силуэты, и теперь чужак мог различить их только по ногам, лапам, хвосту и рогу.

Все было настолько светлое и пропитанно магией, что жеребец путался, что к кому относится и кто возводит то или иное препятствие. От соперников в разные стороны тоже расходились нити энергии. Некоторые касались пола, некоторые доставали до стен, некоторые соединялись с магическими барьерами. В какой-то момент грифон и аликорн замерли, и чужак затаил дыхание.

Крылья Гресмита вспыхнули, и от них сторону противника потянулись толстые кнуты синей магии. Висио не отвечал. Дотронувшись до препятствия лидера Целеберриума, энергия перекрасилась в красный и потянулась обратно к императору. Грифон не обратил на это никакого внимания, вновь принявшись атаковать. Аликорн все также не отвечал, словно ждал чего-то. В какой-то момент свои безуспешные атаки прекратил и император.

– Что-то уж больно знакомая структура магии, – нахмурился Гресмит.

– А я уж думал, заметишь ты или нет, – усмехнулся противник.

– То есть ты разгадал и тайну определенных единорогов?

– Конечно, – кивнул жеребец. – Когда мы с принцессой Селестией рассматривали коллективное бессознательное и влияние его на простых граждан, мне стало любопытно, как оно может настолько сильно воздействовать на отдельных пони. Твой уловитель в основном оправдывает название, и он действительно отбирает часть энергии у эквестрийцев и структурирует ее, но есть пони, такие как Твайлайт Спаркл, которые не отдают туда энергию, а наоборот – забирают. Они должны развивать только искусство управления материей, ведь, по сути, у них неограниченный запас энергии.

– И ты переподключился к моему уловителю, чтобы забирать оттуда энергию? – уточнил император.

– Когда я сделал это, принцесса Селестия перестала меня чувствовать в коллективном бессознательном, и она перестала меня учить. Теперь я был для нее черным пятном. Черным пятном я стал и для тебя.

– Но я тебя явственно чувствовал минутами ранее, – заметил Гресмит. – Ты был на другом конце города.

– Я создал образ специально для тебя, как только сунулся в твою страну, – произнес Висио. – Я знал, что ты будешь следить за каждым моим шагом.

– Ты слишком хорошо стал обращаться с уловителем, – заметил грифон.

– Возможно, это ты ослабил хватку? – пожал плечами аликорн. – Но оно и понятно: вряд ли у тебя было много врагов на этом поприще.

– Теперь в нашем поединке все будет решать искусство управления магией.

– Полагаю, ты прав, – кивнул противник.

Император не ответил, и чужак увидел, как несколько десятков нитей устремились к Висио. Лидер Целеберриума мгновенно контратаковал. Все поле боя заполнили разноцветные нити энергии, и Крэлкин перестал понимать, что творится и кто побеждает. Обилие цветов резало глаз, а тихое гудение александрита вгоняло в сон. Земной пони снял очки и посмотрел на соперников.

Они висели друг перед другом в нескольких метрах над землей и размеренно махали крыльями. Гресмит скалился, Висио напротив – хмурился. Глаза аликорна бегали из стороны в сторону, словно искали что-то. Внезапно император исчез и появился около александрита. Аликорн моментально отреагировал и оказался между минералом и грифоном, потеснив крылатого.

– Чего ты вцепился в этот камень? – добродушно поинтересовался Гресмит.

– Тебе же лучше, чтобы он остался невредимым, – с натугой произнес лидер Целеберриума.

– Удиви меня.

– Это прототип твоего уловителя, – прокряхтел Висио. – Сюда подключены все грифоны в империи. Если по камню пойдет трещина, умрет добрая половина граждан. Это купель новых Вендиго.

– Насколько же ты хорошо изучил строение уловителя? – поинтересовался венценосный.

– Настолько, что даже смог подключить к нему пони без кьютимарки, – улыбнулся жеребец и посмотрел на чужака.

– Крэлкин? – уточнил грифон, собеседник кивнул. – Значит, экспериментировал с пришельцами?

– Принцесса Селестия не особо-то и следила за ними, – признался аликорн, – потому я мог делать с чужаками все, что угодно. Тем более что никакой ответственности я не нес, и другим пони навредить не мог.

– Но ты ведь уже знал, что я и Крэлкин были знакомы?

– Догадывался, – поправил лидер Целеберриума. – Я догадывался, но не был уверен. А это огромная разница. В любом случае у меня был запасной план, потому жизнью Крэлкина не дорожил.

– Слышал? – спросил император и посмотрел в сторону земного пони. – Вот с такими зверями ты связал свою судьбу.

– Ничего я не связывал, – огрызнулся белый жеребец, отступив на несколько шагов назад, – они сами меня обязали с ними дружить.

– И на то была причина, – слащаво потянул Висио.

Крэлкин вновь одел очки и увидел, как противостояние слегка угасло, но не завершилось. Грифон атаковал аликорна, тот отвечал. За спиной лидера Целеберруима чужак увидел белесую сферу, медленно увеличивающуюся в размерах. Гресмит снова переместился на выгодную позицию, чтобы атаковать кристалл, но его заклинание перехватил соперник и тут же занял оборонительную позицию между нападающим и целью.

– Это начинает утомлять, – заявил император.

– Ты можешь отступить, – предложил оранжевый жеребец.

– И отдать лавры тебе? – усмехнулся собеседник.

– Почему бы хотя бы раз в жизни не быть позади? – с детской наивностью поинтересовался Висио. – Посмотреть, как там, сзади? Откуда мы начинаем свой путь?

– Я тоже там был, – напомнил император. – В начале жизни. Как и все. И был довольно долго…

– И довольно давно, – перебил пони.

– А разве я хочу вновь там оказаться?

– Ты старик, который не дает молодым развиваться и достигать вершин, – парировал аликорн.

– А ты достоин достичь вершин? – надменно поинтересовался правитель. – Что ты будешь делать, если твоя невинная шалость будет стоить жизни миллионам? Захотел поиграть в Бога? Думаешь, что получится справиться со всем самостоятельно? А если не сможешь контролировать чейнджлингов, Дискорда или Сомбру? Плевать на грифонов, можешь их уничтожить, но вот пони трогать не смей.

– С каких пор тебя стали волновать простые пони?

– Они меня всегда волновали, – злобно заявил Гресмит. – И я не позволю какой-то выскочке из Целеберриума уничтожить их расу. Я убью тебя и погружу пони в очередную бессмысленную эру единства и сладкой ваты.

– Пони должны развиваться самостоятельно, а не ждать подачек от какого-то Бога, – процедил сквозь зубы крылатый единорог. – Твое время прошло, сейчас наше время.

– Я понимаю тебя, – кивнул грифон.

Император телепортировался к противнику, дотронулся до него, и тут же отлетел, уклоняясь от шквала заклинаний. Он приземлился, выхватил из воздуха нож и ударил себе в основание крыла. Гресмит поморщился, а Висио вскрикнул и неуклюже упал на землю. Аликорн поднялся, тяжело дыша, с его спины, у основания крыла, лилась кровь.

– Скажи мне, любезный, – произнес венценосный, – как ты получил свои крылья? Это ведь не магия.

– А сам как думаешь? – с натугой сплюнул жеребец.

– Я бы сказал, что ты отрезал кому-то крылья и пришил себе, – предположил император, – но так быстро ты бы не оправился после операции, а они не прижились. Да и пигментация была бы другой.

Рог Висио объяла сильная магическая аура. Венценосный неприятно захихикал.

– Можешь даже не пытаться лечить, – сказал он. – Наши раны связаны, и пока не излечусь я, не излечишься и ты. Интересная магия?

Лидер Целеберруима ничего не ответил, лишь злобно посмотрел на говорившего.

– Так что с крыльями? – напомнил грифон.

– Это мое проклятье, – отмахнулся крылатый единорог.

– Не хочешь говорить? – с обидой в голосе поинтересовался венценосный. – Давай, я хочу узнать, чему научился мой ученик в доброй и миролюбивой Эквестрии.

– Я научился ее защищать, несмотря ни на что! – рявкнул тот. – И я готов пожертвовать не только жизнью, но и моральными принципами, только чтобы Эквестрия развивалась и жила своей собственной мирной жизнью.

– Ты привел в Эквестрию рой чейнджлингов! – парировал император. – Ты один практически уничтожил добрый лик своей любимой страны. О каком мире ты говоришь?

– Мир надо заслужить, – жестко сказал пони. – Иногда через кровь.

– Крылья! – рявкнул правитель.

Висио поморщился.

– Это зелье, которое я разработал у тебя под носом, – отозвался он спустя короткую паузу.

– Если бы ты использовал зелье для отращивания крыльев, они бы испарились при таком ранении, – парировал грифон.

– Мое зелье не так работает. Оно позволяет впитывать свойства живого существа.

– Ты жрал пони? – оскалился император.

– Мне пришлось есть мясо грифонов! – гаркнул Висио. – Это не одно и то же!

– Хорошего я ученика воспитал, – слащаво произнес Гресмит и сделал несколько шагов к аликорну.

– Я учился у тебя даже самым низким приемам, – с ненависть изрек аликорн, подавшись вперед. – Ты сам жрал пони! Тебе никто не давал право так с ними поступать!

– Значит, ты все-таки пересилил рвотные позывы и как-то смог впитать крылья грифона, – в задумчивости потянул император. – Что на счет клюва и лап? – осведомился он. – Хвост? Как они отразятся на тебе?

– Не знаю, – признался лидер Целеберриума. – Но меня это меньше всего волнует. Наша битва будет последней страницей моей жизни.

– А если не будет? – поинтересовался правитель и неспешно пошел к жертве. – Как будешь дальше жить, зная, что жрал грифонов? Какие уродства выступят у тебя на теле? Ты знаешь, что будешь до конца жизни влачить жалкое существование в тени, в какой-нибудь канаве? Тебя и аликорном-то назвать можно с большой натяжкой. Рог и крылья не ставят тебя в один ряд с Селестией или даже Каденс. Ты изуродовал себя, а все ради чего? Чтобы подвергнуть весь мир смертельной угрозе? И умрешь в неведении, какие тяжкие преступления ты совершил? Ты к этому стремился всю свою жизнь? Ради этого ходил в школу, дружил, влюблялся? А ты не задумывался, что будет, если пони не справятся с Дискордом или роем чейнджлингов? Что станет с их страной, которую ты так жаждешь защитить? В какой ад превратиться их жизнь?

– Их защитят члены Целеберриума, если их усилия не увенчаются успехом, – решительно заявил Висио. – Они уже проинструктированы и действовать будут четко и незамедлительно. И ты забываешь, что у пони уже есть опыт в сражениях против Дискорда и чейнджлингов. Они сильные, они справятся.

– Они сильные только потому, что я им когда-то позволил быть сильными, – отмахнулся грифон. – Я перешагнул через своих друзей и знакомых, через устои тогдашнего общества только для того, чтобы ты мог колдовать. Я уничтожил свой вид, чтобы на его руинах такие неблагодарные пони, как ты, жили. Я, как никто другой, имею право распоряжаться жизнью каждого пони вне зависимости от их среды обитания и расы. Вы все должны преклоняться передо мной и быть благодарными, но что я получаю взамен? Сопливые выкрики, что пони должны быть свободны? Что стоит ваша жизнь по сравнению с моей? С жизнью творца?

– Ты ничем не лучше! – воскликнул жеребец. – Ты человек, такой же феномен жизни, как и мы. Прихоть судьбы какого-то безумного гения. Ты должен был отступить, а мы – двигаться дальше, без твоих советов и поблажек. Без твоего вмешательства. Мы ничего тебе не должны. Мы пони, и мы будем сражаться за свою свободу. И если я сегодня не одержу верх, придет еще один единорог. Мы не отступим, пока не обретем свободу для своей расы.

– Ты никуда не уйдешь, – ледяным голосом сказал император. – Ни ты, ни твои пони. Вы призваны только пополнять запасы моей энергии и жить под моим крылом. Разве ты не понимаешь, что у пони нет выбора, кроме как жить по правилам, которые установил я? У вас нет силы, чтобы противостоять мне. Нет ни силы, ни желания. Да, после тебя придет еще кто-то и еще кто-то, покуда ваше время не подойдет к концу, но пока это будет один единорог, пока он будет для достижения цели смешивать себя с таким отребьем, как грифоны, у вас ничего не получится. Ты можешь быть гениальным стратегом, твоя метка может быть напрямую связана с магией, но без поддержки против меня ты не сделаешь ровным счетом ничего. Я хочу видеть миллионы, глаза пони, горящие свободой и верой в свое, ни на что не похожее, будущее, тогда и только тогда я, возможно, смирюсь и отпущу вас в свободное плавание, но даже ты, хоть и грезишь свободой, чувствуешь лишь ненависть и отвращение. Я – не твоя проблема. Ты сам проблема. И корень этой проблемы кроется в самом обществе пони, а ты все спихиваешь на меня. Вы сами не хотите развиваться и брать ответственность за поступки.

– Нет, – замотал головой Висио и попятился. – Нет! Ты лжешь! Ты никогда не отпустишь пони! Ты не Бог, ты лжец!

– Тебя съедает гордыня, – спокойно проговорил грифон. – Ты полагаешь, что сам разрешишь все проблемы.

– Заткнись!

– Думаешь, что сможешь в одиночку решить многовековые дилеммы? – осведомился Гресмит с едва уловимой насмешкой. –Ты всего лишь один пони, один единственный. Сам, в чужой стране. Один на один с создателем. Бодаешься, как жеребенок. А в действительности хочешь сам себя обвести вокруг пальца, затуманивая свое сознание ложными терминами. Ты простой гордец, ничем не отличаешься от Изабора, от Старсвирла… Все вы не от мира сего. И вы не понимаете, как он живет. Вы пытаетесь создать свои правила, не разобравшись в том, как работают правила, созданные до вас.

– Сила пони в единстве, – прошептал аликорн и зло продолжил. – Придет день, и они свергнут тебя. Вместе. Они обретут свободу, несмотря ни на что. Каждый пони каждый день, данный нам Селестией, продвигает момент свободы. Пусть несознательно, пусть оступаясь и падая, но делая уверенные шаги вперед. Они учатся на своих ошибках. Вы – чужаки. Ты и Крэлкин. Вы оказались в нашем времени, в нашем мире, пытаетесь судить наш образ жизни по вашим никому не понятным воззрениям. Вы никогда не поймете наших чувств, надежд и стремлений. Со временем мы преобразимся. Мы не будем стоять и смотреть, как нами утирают копыта. Мы достойны свободы. А я достоин смерти за свою расу.

– Их пытался объединить Старсвирл, – произнес венценосный, – пытается объединить Селестия. Но ничего из этого пока не вышло. Когда пони свергнут меня? Когда они встанут против создателя? Против того, кто подарил им саму жизнь?

– Ты постоянно твердишь, что дал им жизнь, что создал их. Да, ты родитель, – неохотно проворчал жеребец. – Отвратительный родитель. А мы дети. И мы, как и все остальные чада, уйдем строить собственную судьбу. У нас есть жизненный опыт, и мы можем сами определить, что для нас хорошо, а что плохо. У нас собственная многовековая история, культура, научные и магические наработки, а ты плюешь на это все. Просто отмахнувшись от фактов и вложив в головы пони свою правду, ты не изменишь истину. Мы повзрослели и готовы вершить собственную судьбу. Ты же не даешь нам и шанса.

– Чтобы получить этот шанс, – парировал император, – пони должны доказать, что они самостоятельные. Но сейчас всех устраивает жизнь такой, какая она есть. Ты говоришь, что пони живут во лжи? Пусть так, но они принимают эту ложь и упиваются ею. Твой единственный голос против толпы ничего не значит.

– Придет время, и заговорит Селестия, – уверенно заявил Висио. – Ее голосу внемлют тысячи.

– Нет, Селестия не будет говорить, – покачал головой собеседник. – Ты не понимаешь, кто такая Селестия. Она может озвучить надежды и мечты пони, но никак не наоборот. Ты пытаешься привить ей несвойственные функции. Ты не понимаешь даже этого простого правила, а пытаешься что-то решить за целую расу? Если ты на самом деле любишь пони и хочешь для них мира и процветания, почему не организовал научные институты? Не развивал театр, оперу, литературу? Почему обязательно решать все силовым путем, да еще и в чужих странах? Я понимаю, приятно, когда тебя уважают и боятся, но мир так не работает. Боязнь порождает ненависть. А ненависть – войны и разруху.

– Даже если так, – согласился аликорн, глотая обвинения. – Но ты навязываешь правила старого мира новому. Это неправильно! Мы не хуже тебя знаем, как жить. Я вырву пони из твоих грязных лап, и мы будем жить в своем мире!

Гресмит приблизился практически вплотную к противнику, но тот даже не пытался отстраниться. Напротив, снял все барьеры, словно приглашая врага на решающий удар. Шар за его спиной слегка отодвинулся в сторону и завибрировал. Передние лапы императора объяло пламя, и грифон ускорился.

Как только между противниками осталось меньше нескольких метров, вокруг них возникло несколько щитов, и Висио закрыл глаза, словно прощаясь с жизнью. Гресмит моментально остановился, как только барьеры были подняты, и магический шар устремился к нему. Император выставил перед собой лапу, схватив заклинание. Мир вспыхнул ярким светом, и чужак тут же снял очки.

Он видел, как грифон стоял прямо перед лидером Целеберриума, с протянутой вперед лапой, и как она постепенно бесследно исчезала, распадаясь мириадами белесых искорок, и как Висио не двигался, гордо выпятив грудь и ожидая смерти, а она все не приходила. Раздался едва слышный хлопок, Гресмит отлетел от противника на несколько метров и тряпичной куклой упал на пол. Единорог открыл глаза и стеклянным взглядом уставился на поверженного создателя.

Александрит несильно и тяжело гудел, раздражая тишину. Крэлкин не двигался, Висио тоже. Они вдвоем смотрели на императора и молчали, пытаясь осознать, что произошло. «Гресмит пал, – подумалось чужаку. – Пал от магии своего собственного создания. Неужели Висио настолько силен?» Он посмотрел на аликорна, пытаясь представить его победителем, но не мог.

– Что произошло? – спросил Крэлкин.

Лидер Целеберриума не ответил, он даже не двинулся, словно не слышал вопроса. Его ноги задрожали. Земной пони засеменил к нему, но внезапно его словно окатило холодной водой, и он остановился на полпути. Его обуял ужас, который сковал движения. Сердце каждым ударом отдавало болью.

Висио неуклюже уселся и уставился в пол.

– С тобой все в порядке? – поинтересовался чужак.

– Он подставился под удар, – словно в трансе, не поднимая головы, произнес аликорн. – Зачем? Почему он это сделал?

Крэлкин посмотрел на Гресмита и сглотнул. «Подставился под удар? Что он хотел этим сказать? Что пони свободны? Или что он дает им шанс?»

– Нас же должно было двоих разорвать в пыль, – продолжил оранжевый жеребец.

Земной пони молчал, не зная, что сказать. Тем временем Висио тяжело поднялся и, осмотревшись, тяжелой походкой неспешно направился к Старсвирлу. Он ковылял, крылья и хвост волочились по земле. Казалось, он не знал, что делать. Подойдя к единорогу, он неуклюже уселся рядом с ним, и рог слабо засветился. Белый жеребец несмело подошел к нему и просто из-за плеча смотрел за магией, стараясь даже не дышать.

Через несколько минут Старсвирл пошевелился и сел. Он с недоумением посмотрел на Висио, потом на александрит, который все еще источал магию, и перевел недоуменный взгляд на Крэлкина.

– Что произошло?

Вместо ответа аликорн посмотрел на императора и тяжело вздохнул. Единорог проследил за его взглядом

– Ты победил его?! – воскликнул он и подскочил. – Но как?! Разве он не…

– Он разрешил себя победить, – сдавленно произнес лидер Целеберриума.

– Что это значит? – с недоумением поинтересовался глава клана. – Что значит “разрешил себя победить”? – Собеседник промолчал. – Крэлкин?

– Я-то откуда знаю? – отмахнулся земной пони.

– А кто как не ты должен знать о Каспиде?

– Да что с вами такое?! – взвился чужак. – Думаете, если я знаком с ним, то могу сказать, что у него в голове?! Считайте, что он дал вам шанс. И вам лучше всего им воспользоваться в полной мере.

– “Шанс”? – тупо переспросил Старсвирл. – Какой еще шанс?

– Мы все равно не можем уйти, пока камень не войдет в резонанс, – тихо произнес Висио.

Единорог нахмурился и обвел глазами помещение.

– Я тут уберусь, – произнес он и направился к убитым членам специального отряда и противникам режима.

Пока он небрежно переносил тела ближе к выхожу и раскладывал их на полу, Крэлкин и Висио смотрели на него. Они ничего не говорили, только аликорн тяжело дышал, прерывисто вздыхал и пытался шевелить раненым крылом. Было невооруженным глазом видно, что он устал и морально вымотан.

– Скажи, Крэлкин, – подал он голос, – что ты почувствовал, когда только попал в наш мир? Страх, опасность, настороженность?

– Не знаю, – признался тот. – Я ничего не чувствовал. Мне надо было место, где бы я смог укрыться от преследования, и ваш мир мне идеально подходил. Я хотел его использовать, но у меня такое чувство, что это все вокруг используют меня.

– И ты не скучал по дому?

– Я думаю о нем ровно столько, сколько он того заслуживает, – отмахнулся земно пони. – Сказать по правде, я не чувствовал себя в своем мире, будто у себя дома. Все вокруг говорили, что мне делать.

– А здесь?

– По сути ничего не поменялось, но здесь мне нравится. По крайней мере в Эквестрии. Хотел бы я променять жизнь в твоей стране на жизнь в Империи Грифона? Не знаю. Вряд ли.

– Правильно ли я сегодня поступил? – спросил Висио, ни к кому не обращаясь. – Что теперь делать Эквестрии?

– Эквестрия будет жить, несмотря на твою выходку и надуманный гнев Гресмита. Гресмиту, как это ни парадоксально, действительно необходима сильная Эквестрия, и он будет ее строить, хочешь ты того или нет. Через кровь, через страдания, через убийства. Он ненормальный псих, но он зависит от пони.

– Это и пугает, – вздохнул крылатый единорог.

– Он говорил, что у тебя есть все шансы убить его, – напомнил Крэлкин. – Можешь воспользоваться.

– Даже если я отключу всех пони от его машины, что дальше? – поинтересовался Висио и посмотрел тусклым взглядом на собеседника. – Могу я быть уверен, что за углом не спрятана еще одна такая машина? И могу ли я быть уверен, что действительно убил его?

– Гресмит о тебе отзывался, как о самом сильном единороге в этом времени и одной из самых влиятельных фигур в мире. У тебя есть потенциал и возможности. Думаю, ты сможешь договориться…

– А с этим что делать?! – крикнул Старсвирл, и жеребцы посмотрел на него. Тот стоял у тела императора. – У него лапы нет! – оповестил он.

– А можно не кричать? – поинтересовался любопытный голос, и единорог отскочил.

Аликорн тяжело вздохнул, неуклюже поднялся и склонил голову, направив рог в сторону поверженного Бога. Гресмит зашевелился, поднял вверх уцелевшую орлиную лапу, сжал ее, разжал и вздохнул. Он тяжело поднялся и посмотрел на свою отсутствующую конечность.

– Ты просто расцвел в нашей битве, Висио, – усмехнувшись, произнес он.

Из рога лидера Целеберриума сорвалось слабое заклинание и, не долетев до цели, испарилось. Ноги жеребца затряслись, и он упал. Гресмит глянул за плечо на Старсвирла, и тот сел с раскрытым ртом. Император неприятно заржал.

– Вы использовали свой последний козырь, – объявил он и посмотрел на недавнего противника. – Что теперь будешь делать, Висио? – Оранжевый пони, тяжело дыша, с трудом понялся на трясущихся ногах. – Ты же еле стоишь, какой из тебя боец?

– Все равно! – рявкнул Висио. – Я не боюсь умереть!..

– Ну-ну, спокойнее, – шутя произнес венценосный. – Я понял, что ты хочешь умереть за Эквестрию, но делай это, пожалуйста, не у меня в стране.

– Чт… – Аликорн осекся. – Что ты имеешь в виду?

– Магия очень интересная штука, – слащаво проговорил император, взмахнул крыльями и невысоко поднялся. Из раны у крыла полилась кровь, но казалось тот не предал этому никакого значения, зато Висио закусил губу и дернулся. Из его раны тоже полились кровь.

Гресмит неспешно направился в сторону лидера Целеберриума. Его оторванная лапа стала потихоньку регенерировать, собираясь из тонких светящихся нитей, возникающих из ниоткуда и составляя кости, мышцы, кожу. Гресмит морщился и ухмылялся, чужак же заворожено смотрел на это действо.

– Многие считают магию панацеей для всего, – продолжал венценосный. – Но на самом деле магия вредна для общества. Она уничтожает науку, искажает культуру, убивает религию. Когда я понял, что магия не дает человечеству развиваться, я уже убил добрую половину магов и осознал, насколько очистил этот мир ото лжи, ненависти и деградации. Магия не решает вопросов и никогда не решала, она дает лишь временную заглушку, пока ученые не найдут ответ. Но она не должна главенствовать в мире.

Лапа Гресмита уже восстановилась, он сжал несколько раз кисть и слащаво улыбнулся. Грифон приземлился перед жеребцами и показно выставил лапу вперед, сжатую в кулак.

– Магия – это средство управления. С ее помощью мы можем влиять на погоду, – произнес он, отгибая пальцы, – природу, отдельное существо и, наконец, социум. Я искренне надеюсь, что ты, Висио, испытываешь сейчас весь спектр чувств: от ненависти ко мне до обоготворения общества пони. Жизнь – как фортепиано. Белые клавиши – это любовь и счастье. Черные – горе и печаль. Чтобы услышать настоящую музыку жизни, мы должны коснуться и тех, и других. Пока ты не поймешь это, не будешь видеть всей картины целиком, а отрывочные сведения в твоих копытах – слишком опасны. В конечном счете я не хотел тебя останавливать. Все равно грифонов надо сплотить перед ликом общего врага. Но что двигает тобой – мне до сих пор непонятно.

– И не поймешь, – огрызнулся жеребец. – Ты загнал нас в рамки…

– Да оставь ты своим высокомерные речи тем, кто будет тебя слушать, – грубо перебил грифон. – Я повидал сотни тысяч таких фанатиков, как ты. Все вы твердите одно и то же. Но жизни свойственна цикличность. Это колебания маятника, который описывает одни и те же движения и постоянно оставляет чувство дежавю. Дежавю в каждой точке хождения небольшого грузика. Маятник же отражает цикл эпох, развитие и деградацию рас и определяет смену разумных видов.

– Это ты написал “Колебания маятника”? – спросил Крэлкин. – Эту теорию времени?

– Не просто теорию времени, а теорию цикличности, – поправил император. – В книге содержатся подсказки, для чего нужна магия, как ее развивать и смысл жизни каждого индивида этой эпохи.

– И в чем же смысл жизни? – ехидно осведомился чужак.

– В создании жизни, – просто ответил Гресмит. – Благодаря пони появится новая раса, а сами пони вымрут от какого-то катаклизма.

– Сам ты вымрешь, – злобно прошипел Висио.

– Что тебе не нравится? – поинтересовался грифон. – Я дал тебе смысл жизни, хочешь ты его принимать или нет, но он таков. Что ты с ним будешь делать – не мои заботы.

– Я тебе не дам портить нам жизнь! – рявкнул аликорн.

– Не понимаю, почему ты так сильно хочешь умереть? – возмутился император и отбил заклинание противника восстановленной лапой. – Но если хочешь подохнуть, то катись отсель в свою любимую Эквестрию. – Висио со злобой и недоумением смотрел на говорившего. – Как жеребенок. Я тебе говорю: нет, а ты лезешь. Не буду я тебя убивать. Ни тебя, ни Старсвирла, ни Крэлкина. Вы еще нужны этому миру.

– Зачем? – прохрипел аликорн. – Зачем мы нужны этому миру?

– Старсвирл играет роль иммунной системы для Эквестрии. Без него Целеберриум еще бы несколько веков отравлял пони своим присутствием. Надеюсь, только Целеберриумом его работа не закончится. Судьбу Крэлкина мы будем решать вместе с Селестией…

– Судьбу Крэлкина решаем мы с Селестией, – вмешался единорог. – Мы с ней разработали план, натаскивали его…

– Что? – сухо бросил грифон, и его зрачки сузились. Он повернулся к Старсвирлу. – Вы его натаскивали?

– Я поначалу не понял, почему Селестия заинтересовалась им, –боязливо пояснил жеребец, – но по ее просьбе Крэлкина приняли в Целеберриум под мое крыло…

– Значит, Селестия ведет двойные игры, – прошипел Гресмит. – Ладно, когда весь сыр бор закончится, мы с ней… – он презрительно посмотрел на Старсвирла, – и с тобой поговорим.

– Как это на нее похоже, – со вздохом произнес единорог.

– Пожалуй, пора уладить последнюю формальность, – мрачно сказал грифон и обвел всех присутствующих взглядом. – Вы прекрасно понимаете, что виновных нужно наказать. На высшем уровне.

– Зачем? – с недоумением спросил чужак.

– Потому что на собрании Большой Четверки всплывает вопрос о том, кто это сделал и как наказать виновных, – пояснил император. – Так как проблемы были магическими, подозрения падут на Эквестрию.

– Кто докажет? – возмутился Крэлкин.

– Я докажу, – отозвался венценосный. – Я лично буду свидетельствовать против Эквестрии. И Селестия должна будет как-то оправдываться. Если один из вас сядет в тюрьму, пускай и для виду, то все можно будет умять, а Селестию показать, как добросовестную руководительницу, которая не только разгребла все деяния подданного, но и уже озаботилась его наказанием. Как понимаете, Крэлкин на роль подсадной утки не годится.

– А кто тогда годится? – злобно осведомился Висио. – Я? Или Старсвирл?

– Это уже решайте между собой, – отмахнулся грифон. – Раз уж ты так любишь Эквестрию, можешь и посидеть для нее за решеткой.

Аликорн склонил голову и устало сел.

– В ваших интересах найти компромисс, – продолжал император. – Каждый проступок сильного единорога не должен оставаться безнаказанным. Когда-то об этом мы договорились с Селестией. И чтим это правило.

– А что на счет грифонов? – поинтересовался земной пони.

– Это не твое дело, – отмахнулся правитель. – Сейчас важно, что было обещано Селестией.

– Тогда я пойду, – устало обронил Висио.

– Не хотел бы, чтобы такой талант гнил в тюрьме, – как бы между прочим заметил венценосный. – Но решать вам. Сколько времени до резонанса?

– Час, – недовольно отозвался лидер Целеберриума.

– Времени еще предостаточно. Решили, что делать, когда все начнется?

– Думали, что ты отправишь запрос о помощи в Эквестрию, – признался Старсвирл. – И принцесса Селестия…

Гресмит хитро усмехнулся, но ничего не ответил. Он поднялся в полный рост, выпрямился, как человек, и, заложив орлиные лапы за спину, скрылся в темном тоннеле. Старсвирл неодобрительно смотрел вслед императору некоторое время, потом перевел взгляд на жеребцов, неспешно подошел к ним и уставился на александрит. Висио тряхнул головой, словно пытаясь отогнать мрачные мысли, и горько произнес:

– И все получилось так, как того хотел Гресмит. Я остался жив. И я не знаю, что делать.

– Да ладно тебе! – воскликнул единорог. – Не знаешь, что делать? Ты победил, ликуй!

– Это сейчас похоже на издевку, – с обидой сказал аликорн.

– Когда мы только сюда ехали, ты был преисполнен энтузиазма, – напомнил лидер клана, – хотел показать императору, где раки зимуют, и ты это сделал. Так почему сейчас хандришь?

– Потому что я и не думал с ним встречаться.

– А крылья? – с недоумением спросил единорог. – Зачем ты тогда…

– Потому что я хотел посмотреть, получилось у меня создать зелье или нет. Науку нужно развивать и на ком-то ставить эксперименты. Но все оказалось не так уж и радужно. Я не такой умный, как хотелось бы, и Гресмит четко указал на изъяны в моем зелье, но… Я все равно мечтал встретить с ним и поговорить с глазу на глаз. Но не при таких обстоятельствах. Я до сих пор недоволен, что он жрет пони. И я его ненавижу за это, но с другой стороны он сдерживает остальных грифонов от поедания нашего вида. Можно ли допускать зло во благо?

– А ты бы как поступил? – спросил Крэлкин.

Висио посмотрел на крылья и вздохнул.

– Как бы поступил я уже не важно, – слабо ответил он. – Важно, что будет, когда александрит войдет в резонанс.

– Для тебя же это не проблема, – с уверенностью сказал Старсвирл.

– Гресмит не попросит помощи ни у Селестии, ни у пони, так что у нас не будет официального повода вмешиваться. И как нас воспримут простые граждане – неизвестно. Гресмит сам нелестно отзывается о грифонах, потому просто даст сгинуть его расе, но не пойдет на уступки.

– Да плевать тогда на грифонов, – решительно заявил единорог. – Сами заскулят и приползут на коленях.

– Не приползут, – фыркнул Крэлкин.

– Это почему же? – поинтересовался лидер клана.

– Гресмит перебьет их всех. Особенно тех, кто поползет просить помощи. Он их либо сгноит, либо развяжет войну за территорию с кем-то.

– Откуда такая уверенность? – с недоумением спросил Старсвирл.

– Просто предположение, – пожал плечами чужак. – На Эквестрию он не сунется, а с александритом ничего делать не будет. Он четко сказал, что надо сплотить грифонов пред ликом единого врага. И этим врагом будут пони. И ему как раз выгодно, чтобы грифоны жили хуже и хуже, постоянно злились на копытных, даже если они будут совершенно не при чем, желали им смерти. Вместо нейтральных жителей империи вы получите злейших врагов на несколько тысячелетий.

– И что ты предлагаешь делать? – устало вопросил аликорн.

– А у меня чего вы спрашиваете? Я не тащил сюда эту штуку.

– Под гнетом Вендиго грифоны долго не протянут, – как бы между прочим заметил Старсвирл. – Но это только одна из стран грифонов. Раса их не вымрет. Нужно ли вообще вмешиваться?

– Насколько я поняли из истории, – подал голос чужак, – Вендиго просто делают землю непригодной для жизни.

– Они насылают на землю вечную зиму, – подтвердил глава клана.

– Не все так просто, – отозвался Висио. – Согласно сказкам для жеребят Вендиго последовали за пони. Если грифоны уйдут отсюда, они просто разнесут заразу. В свое время Кловер Смышленая, основываясь на трудах Старсвирла Бородатого разработала заклинание, которое и победило Вендиго. Но заклинание очень мощное, и без помощи множества пони оно не наберет необходимой силы.

– Возьми силы из александрита, – предложил Крэлкин.

– Александрит трогать нельзя, – покачал головой аликорн. – К нему подключены все грифоны, и как отразится сильный отток энергии из него – неизвестно.

– То есть, это прототип машины Гресмита? – уточнил чужак.

– Если бы я не увидел его машину, я бы не додумался до подобной конструкции, – подтвердил лидер Целеберриума.

– Уловитель… – пробормотал земной пони. – Коллективное бессознательное… Духи…

– А погромче? – попросил Старсвирл.

– У меня есть план, как остановить Вендиго, – обращаясь к единорогу произнес Крэлкин, – но тебе, предстоит взять всю ответственность на себя.

– Чего? –возмутился тот.

– Сядешь в тюрьму, – пояснил чужак.

– Не понял! – хмуро воскликнул Старсвирл. – Что это за план такой? А если я не хочу в тюрьму? С чего я должен вообще участвовать в этом? Я помогал Висио, потому что он меня попросил, я его поддержал, выполнил его поручение, почти ценой собственной жизни. А если уж говорить о Селестии, то она передо мной в неоплатном долгу. Я не собираюсь сидеть в темнице и жрать помои! Можешь сам посидеть, если хочешь.

– Тогда Эквестрию ждут серьезные последствия, – пожал плечами.

– Выживем, – отмахнулся единорог. – Не такое переживали.

– А жить ты когда будешь? – поинтересовался Крэлкин. – И детям своим жизни не дашь?

– Они сильные, справятся, – настаивал на своем глава клана.

– Ты не смотришь, что будет завтра?

– У Эквестрии есть армия, и мы убьем любого, кто позарится на жизни мирных граждан! – жестко сказал собеседник.

– Висио, ты хоть можешь переубедить этого идиота? – жалобно попросил земной пони.

– А что его переубеждать? – отозвался тот. – Это моя затея, я виноват, и я буду нести ответственность. Принцессе Селестии я сам во всем признаюсь. Да и какой у тебя план? Нас тут два с половиной пони, что мы можем против мощи создателя?

– Забудь ты о Гресмите, – недовольно фыркнул Крэлкин. – Он дал нам простор для действий, и мы можем решить ситуацию даже в одного сильного аликорна.

– Я? – с недоумением отозвался Висио и с интересом посмотрел на говорившего. – Я уже на пределе. Да и как можно решить задачу?

– Ты постепенно отключишь всех грифонов от александрита, – заявил чужак. – Лишенные подпитки Духи исчезнут. Все же это просто магическое заклинание, основанное на хаотической энергии.

– Как и говорила Селестия: для земного пони ты слишком хорошо знаешь магию, – проворчал Старсвирл.

– Сейчас это имеет значение? – поинтересовался тот.

– Сейчас любая мелочь имеет значение, – ответил единорог. – Это наше дело, не твое. Иди к Каспиду или Селестии под бочек. Пони, обласканный вниманием королевских особ. Тебе все доставалось на блюдечке.

– Ты знаешь, что это не так, – отмахнулся Крэлкин.

– Знаю, – тупо усмехнулся собеседник. – Я прочитал только отрывочные сведения из твоего мозга. Как там Квин поживает? Не надоело сидеть в ящике?

– Лезть в голову другому человеку – не камильфо, – злобно заметил белый жеребец. – Даже у нас были определенные рамки приличия.

– Да плевал я на тебя, твои времена и ваши рамки приличия! – прикрикнул Старсвирл. – Твоей породы нет, так что можешь!..

– Старсвирл, успокойся! – зло рявкнул Висио, и единорог вытянулся по стойке смирно и отвел взгляд в сторону. – Не говори гадостей, – уже спокойно попросил он. – Мы действительно перешли определенные рамки приличия.

– Если бы мы их не переходили, в Эквестрии наступил бы хаос, – парировал лидер клана. – Ты не хуже меня знаешь, что это правда. Но это болезнь под названием Целеберриум, от которой нужно избавляться.

– Ты хочешь развалить Целеберриум и погрузить Эквестрию в хаос? – беспристрастно спросил аликорн.

– Информация секретна, – отмахнулся Старсвирл. – Твоя работа состоит только в уничтожении ненужного образования.

– Возможно, мне стоит перейти определенные рамки? – поинтересовался Висио.

– Селестия лично заблокировала доступ к определенным знаниям извне. Можешь даже не стараться.

– И она, естественно, касается Крэлкина?

– Да хоть Бэквоша, тебе какая разница?! – вспылил единорог.

– Вот и от близких появились секреты, – вздохнул лидер Целеберриума.

– От этих, как ты говоришь, секретов, зависит будущее Эквестрии, – недовольно проговорил Старсвирл.

– Будущее Эквестрии решается прямо сейчас, – настаивал на своем аликорн. – Неужели ты не видишь?

– Сейчас решается будущее Империи Грифона.

– И то, что произойдет минут через пятьдесят, перевернет мир, – объявил Висио. – И Эквестрию зацепит непосредственно. Знакомый Крэлкина позаботится об этом.

Старсвирл сцепил зубы, но не ответил. По его горящим глазам было видно, что он пытается найти подходящие слова, но никак не может. Аликорн вздохнул и посмотрел на чужака.

– В твоем плане есть существенный недостаток, – изрек он. – Я почти что выдохся, а отключение грифонов от александрита – занятие очень непростое.

– Хотите, чтобы я гнил за решеткой?! – внезапно взорвался единорог. – Закрываетесь благом Эквестрии?! И думаете, я просто так на это куплюсь?! Я жизнь отдал Эквестрии, и теперь она так мне отплачивает?! Так вы мне отплачиваете?! Ты, Висио, изуродовал себя ради своей родины, и она тоже прожует тебя, выплюнет и даже не подавится! А ты, Крэлкин, вообще не из этого мира! Я на тебя рассчитывал, с Селестией не один день обдумывал твою кандидатуру, выбирал из сотни сильнейших единорогов, но наша любимая принцесса настояла, чтобы это был именно ты! Я вас всех ненавижу! Тебя, тебя и Селестию! И Эквестрию идиотскую я тоже ненавижу! Вы хотите, чтобы я был ответственный за массовые убийства в чужой стране?! Чтобы меня проклинали перед сном, презирали и ненавидели миллионы грифонов?! Будь по-вашему! Но я не хочу вас больше видеть и знать! Увижу – убью мразей!

Он подошел к Висио, гневно смотря на него и сцепив зубы, поднял ногу, его рог сверкнул, и на копыте появился небольшой мешочек. Он брезгливо швырнул его к копытам аликорна, в сердцах сплюнул на пол и исчез в ослепительной вспышке света. Аликорн поднял мешочек и развернул. Внутри оказался шприц и зеленоватое зелье.

– Что это? – спросил Крэлкин.

– Моя последняя разработка зелья по умножению магического потенциала… – заворожено произнес лидер Целеберриума. – Но откуда она у него?

– Это когда ты становишься неконтролируемым? – уточнил чужак.

– С этим зельем все по-другому. Оно стало безопасным для окружающим, но опасным для меня. Впрочем, сейчас у меня нет выбора.

Он с профессионализмом доктора распаковал шприц, набрал зелья и застыл, приложив иглу к рогу.

– Ты хочешь, чтобы я отключал грифонов после того, как появятся Вендиго? – уточнил аликорн.

– Да, – подтвердил чужак, – но не отсюда. Надо перетащить камень наверх.

– Показательное уничтожение источника проблем? И ты решил, что если я буду героем, то не смогут быть негодяем?

– Ты должен быть героем, и только им, – уверенно заявил Крэлкин. – Иначе никто ничего не поймет. Чем проще информация для обывателя, тем проще ему будет принять ее. В противном случае проблемы начнутся у самих грифонов.

– Хочешь, чтобы хорошо было всем?

– Хорошо всем не будет. Я просто стараюсь найти наименьшее зло.

– А не породит ли Старсвирл большее зло? – спросил аликорн.

– Тебя вряд ли кто-то переплюнет, – слабо улыбнулся земной пони. – Кроме Гресмита, конечно.

– Не могу поверить, что бессмертное существо такое мелочное.

– А ты бы хотел жить вечно? – поинтересовался Крэлкин.

– Нет, – не раздумывая ответил Висио. – Я не хочу видеть, как умирают мои друзья и близкие. Да и миру я приношу только боль и страдания. Мое желание сделать Эквестрию свободной привело меня на другую сторону планеты в чужую страну к старым знакомым. И пока я буду решать тут проблемы, мою родину будут раздирать на части враги, которые появятся там по моей вине.

– Да, ты ненормальный псих, – твердо произнес чужак, и аликорн посмотрел на него с изумлением. – Ты это хотел услышать? Какой толк сейчас перемывать кости самому себе? Что сделано, то сделано.

– Жаль, что только самые одаренные единороги могут использовать временные заклинания, – вздохнул Висио.

Крэлкин осмотрелся. Грифоны лежали у выхода, александрит монотонно гудел, а лидер Целеберриума уставился перед собой в пустоту, словно о чем-то размышляя. Земной пони не нарушал тишину, давая собеседнику время собраться с духом, но прошло минут пять, а аликорн даже не двигался.

– Висио? – позвал он. – Что-то не так?

– Я боюсь, – усмехнулся тот и, помедлив, продолжил: – Умереть в битве, сражаясь за свое государство – это одно, а стереть всю жизнь одним уколом, который должен сделать я же, – страшно. Это настолько страшно, что даже смешно. И почему-то в этот момент всплывают в голове самые близкие пони, с которыми я бы хотел еще попить виноградного сока или съездить в Лос-Пегасус?

– Есть какой-то другой способ уничтожить александрит, не прибегая к твоей магии?

– Расколоть камень, – отозвался аликорн, – но тогда помрет добрая половина империи. Я не могу принести в жертву столько грифонов. Достаточно одного сильного аликорна.

Висио сжал зубы, закрыл глаза, выдохнул, и игла погрузилась в его рог.

Глава 14

Крэлкин вышел на балкон и посмотрел на еще пустой город. Солнце пробивалось сквозь рассветное марево, озаряя окрестности Кэнтерлота слабым желтым светом. Он вернулся в Эквестрию вместе с Висио и Старсвирлом неделю назад, официально выдворенный из Империи Грифона Гресмитом. Перед тем как уехать чужак получил в копыта письмо от императора и приказ передать послание лично Селестии. Выполнив просьбу, он отправился в свою комнату и попытался прокрутить в голове все, что произошло у грифонов и собрать картину воедино. Висио и Старсвирл по приезду сразу же куда-то испарились, и чужак даже забыл об их существовании на какое-то время, но, почитав вчера статьи о подвигах аликорна, который не жалел себя ради спасения чужих жизней, вспомнил и о них, и о Целеберриуме.

Жеребец оглянулся и посмотрел на стол, на котором лежала кипа разнообразных газет, журналов и просто самодельных буклетов, написанных вкопытную. Он скупил всю желтую прессу, которую мог достать, и расслаблено в одиночестве на закате просматривал печатные издания Эквестрии, переводы газет грифонов, яков, зебр, неизвестных ему арабских скакунов и благоговейные листовки.

На главных страницах самых именитых газет Эквестрии фигурировали Селестия с Луной, которые, бросив все дела, незамедлительно откликнулись на зов Зебрикании и справились с королем Сомброй, некогда канувшим в Лету и восставшим, словно феникс из пепла. Статьи были скупы, составлены со слов очевидцев, рассказы которых разнились: одни видели в аликорнах силу и мощь, которая их пугала, а другие чувствовали тепло и надежду.

На второй странице расположились правители Кристальной Империи, принц Шайнинг и принцесса Каденс, которые справились с роем чейнджлингов, набросившиеся на Эквестрию и грозящие уничтожить ее. Прилагались многочисленные фотографии в разных ракурсах, множественные упоминания благодарных очевидцев. Кто пережил нападение сам, кого спасли неизвестные пони в синих балахонах, а о ком-то позаботились сами коронованные особы. Статья получилась длинная, но не скучная, и чужак несколько раз перечитывал ее в разных интерпретациях, и в каждой фигурировали пони в синих балахонах, появляющиеся из ниоткуда и пропадающие в никуда.

Отважные кобылки из провинциального городишки Понивиль заняли центр газеты. Во главе с Твайлайт Спаркл, ученицей самой принцессы Селестии, они победили Дискорда и принесли мир в земли Кристальной Империи. Фотографии были живописными: какой-то фотограф, не жалея свой жизни, пробрался на поле боя и отснял всю битву. Фото были сдобрены яркими комментариями, саркастично отзываясь о силе Дискорда, который не смог победить шестерых кобылок.

В конце эквестрийских газет расположилась небольшая статья-пересказ событий из грифоньей желтой прессы. В центре был Висио. Однако не так приковала новость пони о новых Вендиго, как взбудоражило известие о появлении нового аликорна. После небольшого пересказа журналисты рассыпались в догадках, что это за аликорн и будет ли он принят в Эквестрии, как новый правитель. Некоторые говорили, что он не из Эквестрии вообще, а отшельничал в тех местах, потому и пришел на помощь грифонам так скоро. Были многочисленные обещания найти незнакомца и взять эксклюзивное интервью. Висио сулили судьбу принца.

Зарубежная литература пестрила такими же новостями. На первых полосах неизменно оставались Селестия и Луна. Их изображали мудрыми добрыми правителями, которые всегда помогут в трудной ситуации, придут на помощь и не отвернутся. Зебриканские газеты, пересказывая слова правительственных особ, хотели заключить договор дружбы и тесно связать государства совместными магическими проектами. Второй самой важной новостью в мире оказался новоиспеченный аликорн. Новости о Висио стояли чуть ли не в одной строке с новостями о поступке принцесс Эквестрии. Все, как и пони, терялись в догадках, кто это такой и куда пропал, чего ждать от незнакомца с силой Бога и когда он появится вновь. Грифоны даже объявили приз за интервью с этим пони.

Как и обещал лидер Целеберриума, мир стоял на ушах после произошедших событий. О могуществе пони говорили все. Прошла неделя, а на первых полосах все также занимали место копытные, всплывали новые подробности, давали комментарии какие-то эксперты. Луна оказалась погребена под тоннами писем, которые не успевала разбирать Селестия, и чужак никак не мог с ней нормально поговорить. Она лишь отговорилась, что пишут как граждане, так и из других стран, предлагают какое-то сотрудничество, но ничего конкретного ему узнать не удалось.

Стоя на балконе, Крэлкин вместе с остальным миром задавался вопросом: где сейчас Висио и когда он появится вновь? Что он принесет на своих новых крыльях? Вопросы висели в воздухе.

Чужак услышал, как тихо и учтиво постучались, но он не ответил. Он наблюдал, как дверь тихонько приоткрылась и знакомая уже кобылка из дворцовой прислуги с подносом едва слышно прошмыгнула внутрь. Она моментально оказалась у стола, собрала газеты в аккуратную стопку, оставила поднос и вышмыгнула из комнаты.

Крэлкин почуял тонкий запах ромашкового чая и подошел к столу. Он принялся рыться в желтой прессе, чтобы найти одну единственную статью, которая заинтересовала его еще вчера. Целая газета была посвящена ей. Специальное издание “Голоса”. Наконец, выудив из кипы бумаг необходимую, он положил ее перед собой и прочел заголовок: “Секретные игры Эквестрии или счастливая случайность”.

Автора у статьи не было, тираж газетенки – всего пять тысяч. Где она была куплена, он не помнил, и списывал на то, что ему принесли ее стражники, которых он послал разжиться для него прессой в самые отдаленные части Кэнтерлота. Статья была примечательна тем, что раскрывала личность неизвестного аликорна. Журналисты подняли архивы пограничной службы, сравнили всех пони, которые пересекали границу, с фотографиями незнакомца и несложными умозаключениями выяснили, что это именно Висио, который некогда якшался с императором Гидеоном и получил от него золотой пропуск. А дальше журналист хаял правителя грифонов, что он допустил нарушение границ, и оставил пони безнаказанным, что сам не справился с опасностью, и что не предъявил Эквестрии ноту протеста.

Чужаку нравилась статья, и он решил еще раз ее перечитать, попивая горячий чай, но как только потянулся за чашкой, увидел на подносе неприметную золоченую бумагу – послание от принцессы Селестии. Недовольно взяв ее, он прочитал, что его ждут в тронном зале через десять минут. Бросив печальный взгляд на газету, чужак отхлебнул чай и направился в тронный зал, набросив накидку и прихватив приглашение.

Стражники у дверей зала даже не попросили никаких бумаг и тут же открыли дверь, как только увидели белого земного пони. В просторном помещении на троне восседала Селестия и читала книгу, у окна стояла Луна и скучающе смотрела куда-то вниз. Помимо них в глубоких креслах, отвернувшись друг от друга, сидели Висио и Старсвирл. У Селестии дежурили стражники-пегасы, пристально наблюдающие за посетителями.

Чужак подошел к старшей сестре, поклонился и засеменил к Луне. Он выглянул в окно, куда был направлен взгляд младшей принцессы. Темная кобылка смотрела на пустую главную площадь.

– По какому поводу собрание? – поинтересовался жеребец и скосил взгляд на членов Целеберриума. – Еще и с теми единорогами.

– Селестия еще вчера всех предупредила, – отстраненно произнесла принцесса. – Император Каспид приезжает.

– Император грифонов? – переспросил чужак, и кобылка кивнула. – Что он тут забыл?

– Селестия, как всегда, не рассказывает мне ничего, – вздохнула Луна.

– Возможно, в данной ситуации, это к лучшему, – заметил жеребец. Собеседница промолчала.

Прошло еще несколько минут тягучего молчания, прежде чем дверь массивная дверь распахнулась. Петли протяжно и жалобно скрипнули, створки с размаху ударили в стену, послышался тяжелый удар, и посыпалась штукатурка. Стражники пегасы на мгновение опешили, и молнией метнулись к нарушителю, но не успели пролететь и половины пути, как их что-то ударило и жеребцов выбросило из зала. Разноцветные стекла витражей усеяли пол.

Чужак, Луна и члены Целеберриума оглянулись и с недоумением посмотрели на грифона в красном фраке, стоящего в дверном проеме тронного зала. Земной пони тут же узнал Гресмита, напрягся и отодвинулся назад, прячась за Луной. Император хмуро обвел взглядом собравшихся и твердой походкой проследовал вперед. Селестия не придала никакого значения эксцентричному появлению другой коронованной особы. Она смирно лежала на троне и читала, и лишь ее рог светился магической аурой.

Через несколько секунд с улицы через окна залетели четыре желтых шара, в которых висели ошарашенные стражники, а выбитые витражи чудесным образом вновь собрались мозаикой. Принцесса бережно опустила пегасов на пол и велела им отправиться в медпункт, заверив, что ничего страшного не произойдет в их отсутствие.

Как только охранники нехотя удалились, а дверь закрылась, Селестия отложила книгу, поднялась во весь рост и гневно воскликнула:

– Ты что себе позволяешь?!

Она пошла навстречу гостю. Чужака передернуло, как только он услышал тон старшего потентата. Морда Селестии исказилась гримасой злобы и отвращения. Каждый шаг принцессы отдавал эхом от стен и потолка, заполняя все помещение. Крэлкин никогда не видел Селестию такой взбешенной и боялся, что немилость коснется и его.

– Держи своих цепных псов при себе и все будет хорошо, – прошипел в ответ император.

– Это у тебя в стране цепные псы, – сплюнула кобылка, – а у нас – свободные пони. У себя в империи можешь что угодно делать со своими грифонами, а в Эквестрии ты должен считаться с пони! Я ясно объясняюсь?

– Должен считаться?! – с негодованием воскликнул Гресмит. – Да я могу разрушить твою любимую Эквестрию когда захочу!

– Я должна воспринимать твои слова, как военную угрозу?! – с железом в голосе поинтересовалась венценосная. – Или ты только слабых оскорблять умеешь?!

Повисла пауза. Грифон и белый аликорн встретились примерно посередине зала и смотрели друг на друга с ненавистью. Чужак прижался к Луне, боязливо наблюдая, проглотит оскорбление в свой адрес император или нет.

– Если еще хоть одно заклинание полетит в пони на территории Эквестрии, я тебя уничтожу! – пообещала Селестия и, развернувшись, пошла обратно к трону. – И не смей огрызаться в этом зале, – предупредила она. – В Эквестрии у тебя нет власти. Ты здесь лишь по моему личному приглашению, но это не дает тебе права вести себя по-хамски в присутствии моей сестры и других пони.

– За такие слова можно сложить голову, – как бы между прочим заметил император, словно от минутной злобы не осталось и следа.

– Судя по твоим действиям, ты вообще не должен был дожить до нашего времени, – раздраженно заметила принцесса. Было заметно, что она успокаивалась.

– Туше, – с ухмылкой заявил грифон и облизнулся. – Но мне не нравится, что ты ведешь двойные игры. Это не по-дружески.

– Между странами мирный договор, а не дружественный, – отмахнулась собеседница. – А меня с тобой ничего не связывает. Ни дружба, ни даже знакомство.

– Но ведь я могу обидеться, – заметил император.

– Я смотрю, ты нисколько не повзрослел с момента нашей последней встречи, – с желчью заметила Селестия.

– Давно пройденный этап, – с жалостью произнес грифон и подошел к членам Целеберриума, которые как завороженные смотрели на перепалку. – Разобрались, кто?

Висио фыркнул и отвернулся. Гресмит кивнул, взмахнул лапой, и рядом с ним появилось шикарное кожаное кресло. Селестия вернулась на трон, подождала, пока умостится новоприбывший, и торжественно-официальным тоном произнесла:

– Как мы знаем, недавно мир сотрясли известия о…

– Давай стразу к делу, – поторопил грифон. – У меня еще куча забот.

– Хорошо, – кивнула принцесса. – На повестке дня два вопроса. Первым делом разберемся, кто виноват в сложившейся ситуации.

– Я не за этим сюда приехал, – недовольно сказал Гресмит.

– Ваше мнение услышано, – уведомила Селестия и посмотрела на единорогов.

Поднялся Старсвирл и, склонившись, сказал:

– Я виноват, ваше высочество.

– Это хорошо, когда друзья приходят на выручку, – заметила венценосная, – но бывают ситуации, когда нужно отвечать за свои слова и действия самостоятельно.

– Принцесса Селестия, – подал голос Висио, смотря в окно, – при всем моем уважении к вам, все и так знают, что ответственность лежит на мне. – Он перевел скучающий тяжелый взгляд на венценосную. – Я и только я повинен в нападениях на другие страны. Давайте не будем тянуть кота за хвост и прямо признаем, что я могу сидеть в тюрьме, если понадобиться, но для мировой общественности, как меня заверил Крэлкин, на роль злодея я не гожусь.

– Ты поступил непростительно…

– Не нужно мне лекции читать, – перебил лидер Целеберриума. – Я уже взрослый пони. Я прекрасно понимал, что мог развязать войну с этим ненормальным, – он кивнул на императора, – или с Зебриканией. Я все просчитал. Все уже произошло, я получил удовлетворительные результаты и готов, повторюсь, нести ответственность.

– И тебе не совестно вот так сидеть и сухо рассуждать о тех, кто потерял своих близких неделю назад, когда ты навел магические проблемы на их головы? – поинтересовалась Селестия.

– Я делаю все во благо Эквестрии, – отмахнулся новоиспеченный аликорн. – Я не должен думать о тех, кто находится за ее пределами, только если они не представляют прямой угрозы для пони.

– Это не значит, что с жизнью других тебе не нужно считаться, – менторским тоном произнесла венценосная. – Грифон или бизон – они также важны для этой планеты, как и пони. Ты очень сильный единорог, Висио, и ты очень искусно владеешь магией. Твои знания ценны и должны быть переданы другим поколениям.

– Хотите меня запереть в пыльной библиотеке? – осведомился жеребец.

– Возможно, так будет лучше для всех, – кивнула кобылка. – Ты слишком маниакально преследуешь определенные идеи, неправильно трактуешь понятия жизни и смерти, не различаешь хорошего и плохого. Я даже не хочу знать, откуда у тебя крылья…

– А я хочу узнать, – перебила Луна, и все посмотрели на нее. – Он стал аликорном, сестра, разве тебе не интересно, почему?

– Принцесса Луна, – покачал головой Висио. – Из всех присутствующих вы одни не осведомлены о моем пороке. Если вам будет угодно…

– Не стоит об этом говорить ей, – попросила Селестия.

– Я хочу послушать, о каком пороке идет речь, – властно заявила младшая правительница. – Говори.

– Я ел мясо грифонов, – слащаво заявил лидер Целеберруима, но Луна все еще выжидающе смотрела на него. – Вас это не удивляет?

– Я ожидала чего-то большего, – призналась темная кобылка. – Я видела, как пони жрали друг друга во времена Великого Голода. Думаешь, ты первый? Не возгордись своей находкой.

– А я думал, что принцессу Селестию нельзя ничем удивить, но вы…

Луна отвернулась к окну и, смотря на площадь, отстраненно произнесла:

– В заточении я видела много ужасных вещей. С того времени Эквестрия преобразилась и сбросила с себя всю гнусь, но воспоминания не убить. Они до конца жизни будут преследовать тебя призраком, пока не канут вместе с тобой в водоворот вечности и пустоты.

– Красиво, – оскалился Гресмит. – Я тебя недооценил с первой нашей встречи…

– Селестия мне все о тебе рассказала, – не отрывая взгляда от окна, перебила Луна. – Не обольщайся и на свой счет. Мы все лишь мимолетные видения с точки зрения космических явлений. За тысячелетие на Луну попало несколько метеоритов и обвалилась гора. Для нас слишком медленно происходит движение огромных материальных масс.

– Надо будет с тобой поговорить, – заметил император.

– Хочу ли я? – бросила в пустоту кобылка, и грифон сощурил глаза и щелкнул клювом.

– Висио, я тебе запрещаю покидать Эквестрию, – властно заявила Селестия, и тот недовольно скосил на нее взгляд. – Ожидаю от тебя отчетов по твоей собственной разработанной магии. Это поможет развиваться институтам в Эквестрии и устоять стране на мировой арене.

– Хорошо, – кивнул аликорн и отвернулся.

– Старсвирл, ты готов принять на себя бремя ответственности своего товарища? – мягко поинтересовалась старшая правительница.

– Он мне не товарищ и не друг, – отмахнулся единорог и косо злобный взглянул на лидера Целеберриума. – Знать его не хочу. Но для Эквестрии я готов пойти на эту жертву.

– Какая драма! – воскликнул император и всплеснул лапами. – Все прямо готовы помереть ради Эквестрии. Хорошая компашка собралась, смею вам доложить.

– А тебя никто не спрашивает, – как бы между прочим заметил Висио. – Не интересна тема – так воздержись и от ненужных комментариев.

– Почему мне все дерзят? – с недоумением поинтересовался грифон. – Селестия, Луна, теперь ты. Я создатель или нет?

– Твое поведение, как создателя неприемлемо, – подал голос старший аликорн. – Мы бы хотели увидеть умудренное опытом существо, ценящее жизнь и лелеющее своих созданий, но видим лишь сварливое нечто, давно потерявшее не только свою форму, но и рассудок вместе с совестью. Мы общаемся с тобой на равных.

– Опять оскорбление? – нахмурился император.

– Хочешь попытаться уничтожить нас всех? – поинтересовался Висио. – Здесь не для того собраны все сильнейшие пони Эквестрии, чтобы дать тебе действовать в полную силу. Ты на нашей территории. И мы будем говорить все, что угодно, и ты это проглотишь.

– Интересная идейка, – в задумчивости потянул Гресмит. – Боюсь, что наше противостояние может обернуться катастрофой для Эквестрии.

– А ты не хочешь, чтобы пони вымерли, как вид, я прав? – спросил лидер Целеберриума.

– Пожалуй, – кивнул грифон и, злобно оскалившись, с жестью в голосе продолжил: – Но я вас предупреждаю, что за пределами Эквестрии вас будет ждать смерть от моей лапы. – Он откинулся на спинку кресла и, смотря в потолок произнес: – Раз уж разобрались, кто виноват и кто будет сидеть, давайте перейдем к главному блюду.

– Второй вопрос на повестке дня: пришельцы, – оповестила Селестия. – И в частности Крэлкин.

Чужак подскочил, и сердце его забилось быстрее, когда Луна подтолкнула его к центру комнаты.

– Чего на него смотреть? – поинтересовался Гресмит, увидев действия темного аликорна. – Все и так рассмотрели со всех сторон. И под хвост, скорее всего, заглядывали. Зачем его вообще пригласили? Ему все равно голоса никто не даст.

– Он должен видеть, как решается его судьба, – заметила Селестия.

– Да кому какая разница, что он там должен? – возмутился грифон. – Все равно мы его перед фактом поставим. Не нужен будет в Эквестрии, я заберу его в Империю Грифона. Буду на нем опыты ставить.

– Я не собираюсь!.. – воскликнул Крэлкин, но его тут же перебил император:

– Ты меня не слышал? Пасть закрой и слушай. От твоего голоса ничего не зависит. Можешь послушать, раз уж тебе оказали такую честь, но ни слова больше.

Чужак нахмурился и сел, злобно смотря на Гресмита.

– Итак, раз все разногласия улажены, – возвестила Селестия, и земной пони демонстративно фыркнул, – и голос будет брать только тот, кто действительно может влиять на судьбу пришельца, начнем. Как мы знаем, Крэлкин прыгнул в наше время и оказался по счастливой случайности в Эквестрии. Кто почувствовал его прибытие?

Поднял лапу Гресмит, его примеру последовал Висио и Старсвирл.

– Хорошо, – кивнула венценосная, – значит, большинство. Вы знали о природе этого существа?

– Я знал, даже как его зовут, – заявил грифон.

– Полагаю, что кроме него никто не знал, что он представитель другого мира и другой расы, пока не просканировал, – подал голос лидер Целеберриума. – Или не увидел собственными глазами. Всех привлек большой выброс энергии, только и всего.

– Я хочу узнать, кто и что вообще думает по поводу этого недоразумения, – произнес Гресмит. – Я так понимаю, что у всех присутствующих на него какие-то планы, не зря же мы приперлись сюда. Разве что Луна ничего не думает про чужака, оттого я теряюсь в догадках, зачем она вообще тут.

– Крэлкин ее друг, – просто сказала Селестия. – Более того, ей нужно учиться вести себя на политической арене и принимать важные решения.

– Давайте будем откровенны, – скривился грифон, обращаясь к светлой кобылке, – друг он кому-то или нет, это ничего не значит. Да и твоя сестра меня вообще не волнует. Я прошу… нет, я требую, что ты рассказала, какие планы у тебя на этого чужака. Я полагаю, ты не забыла наш уговор? Или вся суть разговора сведется к тому, что Крэлкин станет пассией Луны? Меня этот вариант не устраивает.

– Эй! – воскликнула младшая сестра.

– Этот вариант не устраивает никого, – мягко произнесла принцесса.

– Что еще за договор? – поинтересовался Старсвирл. – Я думал, что договаривались мы с вами, ваше высочество.

– Чтобы разобраться в ситуации, – сказала правительница Эквестрии, – необходимо понять, кто и чего хочет в итоге добиться. Старсвирл, окажи честь.

– Уничтожение Целеберриума и образование новой организации, – моментально отчеканил единорог. – И возглавить ее должен не абы кто.

– Само собой, – заверила принцесса. – Висио?

– Я уже добился, чего хотел, – недовольно отозвался тот. – Если вы спросите про Крэлкина, то…

– Про Крэлкина мы поговорим потом. Сейчас важно, что ты добился поставленной цели. Гресмит?

– Этот слюнтяй, – кивнул он в сторону чужака, – должен иметь доступ в самые потайные места твоей любимой страны. Мне необходим полноценный взгляд на Эквестрию от того, на кого я могу полагаться, и с кем я могу говорить на одном языке. Хотя бы частично. Или кого могу пустить на фарш при условии предательства без излишней шумихи.

– Какого сена, принцесса Селестия?! – воскликнул оранжевый аликорн и выпрямился в кресле. – Если Крэлкин будет иметь доступ ко всем тайным делам!..

– Это еще не все, – слащаво перебил грифон, и Висио с ненавистью посмотрел на него. – Крэлкин должен быть на одном уровне с Селестией и присутствовать на всех переговорных процессах, включая заседания Большой Четверки, при этом иметь голос.

– Это уже вообще ни в какие ворота! – рявкнул лидер Целеберриума. – Земной пони не должен влиять на судьбу Эквестрии!

– Таковы мои условия, – оскалился император.

– Да пошел ты к дискорду с такими условиями! – не унимался Висио.

– Селестия согласилась на них, – пожал плечами Гресмит. – Это не мои проблемы. Более того, Крэлкин не дурак и излишне не будет нарываться и ввязываться в конфликт. Да и сколько ему осталось? Тридцать, сорок лет?

– Ему только шестьдесят! Он проживет добрых семьдесят лет.

– Не проживет, – покачал головой грифон. – Своим магическим щитом он нарушил течение энергии в своем теле, а оттого теперь его организм нормально не функционирует. Дотянет до ста – ему повезло. За все приходится платить.

– Да даже сорок лет и то много! – продолжал лидер Целеберриума. – Не собираюсь я его терпеть в правительстве так много времени.

– Никто не говорил, что он будет входить в правительство, – мягко произнесла Селестия, и Гресмит посмотрел на нее пронзительным взглядом.

– Мы договаривались, – напомнил он.

– Я не отказываюсь от своих слов, – кивнула венценосная, – но в правительство Крэлкин не войдет ни под каким предлогом.

– А меня не хотите спросить?! – рявкнул чужак.

– Я тебе сказал закрыть пасть, – напомнил Гресмит. – Или на пельмени отправишься. – Он посмотрел на августейшую. – Селестия, я понимаю, что у нас тут возник конфликт интересов…

– Конфликта интересов нет, – легко парировала принцесса. – Вы просто не можете собрать всю картину воедино. Я вас уверяю, что все останутся довольны, когда я поведаю свою задумку, однако я хотела бы уточнить, что мы имеем в итоге.

– У нас тут человек, который превратил себя в пони, – отмахнулся император. – Что еще уточнять? Кстати, мне интересно, почему это он не убил драконов? В Гегори, если я не ошибаюсь.

– Он и не должен был их убивать, – встрял Старсвирл.

– Если этот молокосос не может никого убить, зачем он мне вообще нужен? – вопросил грифон.

– Не надо убивать, чтобы решать проблемы, – парировал единорог. – Мы его с принцессой Селестией вроде как выбрали возглавить новое образование Целеберриума…

– Мне все равно, что вы решили с Селестией, – отмахнулся Гресмит. – Можете хоть спать вместе. Я свое слово сказал. И я хочу получить ответ, почему Крэлкин не убил ни одного дракона? Даже чужими лапами… копытами… или чем у вас тут принято убивать.

– Его поездка в Гегори не предполагала убийство, – сказала старшая принцесса.

– Это вы не предполагали убийство, а я предполагал. Это было ясно из задания: драконы опасны для пони и их нужно было нейтрализовать.

– Я их и нейтрализовал, – сказал Крэлкин.

– Откроешь еще раз рот – и вылетишь из зала до того, как успеешь моргнуть, – сообщил император, скосив взгляд на чужака.

– Крэлкин поступил так, как должен был поступить, – сказала Селестия. – Он показал отличное понимание основ магии.

– Магия – это, конечно, хорошо, – согласился Гресмит. – Но это последняя его способность, которая меня интересует.

– Зато она интересует меня, – подал голос Старсвирл.

– Да ты же сам на нем проводил магические эксперименты, – послышался уставший голос Висио, обращенный к единорогу. – Позитивная реморализация, любовные заклинания.

– К позитивной реморализации я не был причастен, – парировал тот. – По крайней мере лично.

– Зато магию Каденс хотел перенять, – заметил лидер скрытой организации.

– Влюбленность страшная сила, – мутно отозвался член Целеберриума. – Получи я в копыта Твайлайт, мог бы увереннее сейчас торговаться с принцессой. И она бы ставила мое мнение выше твоего.

– Значит, воздействию подверглась и Твайлайт? – серьезным тоном спросила венценосная.

– Твайлайт не входила в договор, – напомнил единорог. – Да и жизнь Крэлкина тогда ничего не стоила. Убил бы я его или ваша верная ученица – никто бы и ухом не повел. К тому же, вы убрали Крэлкина от Твайлайт, а она в копытах какого-то чужого пони мне была ни к чему.

– Значит, сейчас Крэлкин – важная птица? – поинтересовался Висио.

– Все будет зависеть от нашего разговора, – отозвался Гресмит. – Но шансы у него есть. Да и тебе какая разница? Тебе нужно было его использовать, чтобы атаковать меня, ты его использовал.

– А на что он еще годится? – вопросил аликорн. – Он вообще не пони, а вы его хотите ближе к принцессе Селестии и принцессе Луне посадить. Вы хоть понимаете, что можете сотворить с Эквестрией?

– Возможно, примирение с этой мыслью будет первым важным шагом в борьбе с твоей ненавистью, – молвила старшая сестра.

– Ладно еще какой-то грифон, – со вздохом согласился лидер Целеберриума, – зебра, арабский скакун, но этот некто, вида которого даже не существует… Я не понимаю вас, принцесса Селестия. Вы же отдаете отчет, что пришелец будет шпионить для Гресмита?

– Я знаю, – кивнула кобылка.

– Так почему?!

– Прелесть Крэлкина в том, – рассудительно произнес грифон, – что он никому не доверяет. Про него никто не знает и он никому не нужен, кроме меня, конечно. Его никто не перевербует. Земной пони не вызовет ни у кого никаких подозрений, а его физические лишения не позволят ему развернуться в Эквестрии, на сколько бы он смог развернуться с прежней силой.

– На него магия не работает! – воскликнул Висио. – Он может не бояться ни одной магической ловушки.

– Не думаю, что он дойдет до магических ловушек без магии, – заметил собеседник. – Да и не в этом суть. Информация будет перетекать только в мои уши…

– Тебе я вообще не доверяю, – злобно заявил аликорн.

– Зря, – меланхолично заметил Гресмит.

– Ты пони жрешь! – воскликнул Висио.

– Только в пределах своей страны, – напомнил собеседник, – и только тех, кого развожу на убой…

Внезапно грифона подкинуло в воздух и в него ударило несколько лучей магии. Он перекувырнулся пару раз в воздухе, и его отбросило к стене. Император мгновенно поднялся, осматриваясь недовольным взглядом. Луна прочистила горло, закрыла глаза и вздохнула.

– Простите, не сдержалась, – произнесла она и отвернулась к окну.

– На первый раз прощаю, – отозвался крылатый.

Через мгновение он оказался в своем кресле.

– Итак, продолжим, – сказал венценосный, косясь на темного аликорна. – Драконы.

– С ними все нормально, – отозвалась Селестия. – Охраняют Кристальную Империю от внешних угроз.

– В этом и проблема, что с ними все нормально.

– Мы уже это обсудили, – напомнила светлая кобылка.

– Я хочу знать подробности, – не унимался грифон. – Не сам же он провернул такую магию.

– По указанию Крэлкина это сделал принц Шайнинг, использовав Элемент Гармонии.

– Принцесса Селестия! – воскликнул Висио. – Зачем выдавать такую информацию?

– Я хочу посмотреть на этот Элемент Гармонии, – заявил Гресмит.

– Он к тебе не относится! – рявкнул лидер Целеберриума, но на него никто не обратил внимания.

Аликорн подскочил и с жаром посмотрел на старшую правительницу, однако та безмолвствовала, смотря на императора.

– Хорошо, – сказала она после небольшой паузы.

– Да что тут вообще происходит?! – возопил Висио.

Рог Селестии на мгновение объяла магическая аура, и перед грифоном в желтом облачке магии появилась тиара, увенчанная фиолетовым камнем в виде шестиконечной звезды.

– Занятная штука, – произнес император, схватил драгоценность и поднес к глазам. – Неестественная магия, очень мощная. Это же не созданный пони артефакт?

– Нет, – спокойно произнесла принцесса. – Дерево с подобными артефактами нашли в Вечносвободном лесу.

– Смещение модулей кардинальным образом сказалось на этой земле, – в задумчивости произнес грифон. – Но такой силы артефакт по зубам полноценно раскрыть только мне или сильному аликорну. Чья это тиара?

– Твайлайт, моей ученицы.

– Ваше высочество… – простонал Висио.

– Единорог, если не ошибаюсь? – спросил Гресмит, игнорируя стоны оранжевого жеребца.

– Да, – кивнула собеседница.

– Но последний раз пользовалась им не она, – произнес император, покрутив украшение в лапах.

– Ее брат.

– На твоем месте я бы задумался о превращении твоей ученицы в аликорна, – произнес грифон. – Думаю, что потенциал у нее есть. А еще неплохо было бы ограничить круг пони, которые могут использовать Элемент Гармонии, до одного. Все же такой силой не должен владеть кто угодно.

– Я учту это.

Гресмит протянул Селестии артефакт, и тот исчез в белой вспышке магии. Висио с ненавистью взглянул на правительницу Эквестрии. Он тяжело уселся обратно на место и уставился в окно.

– Старсвирл, – сказал император и посмотрел на единорога, – почему ты решил, что Крэлкин будет хорошим управленцем в твоем новом образовании?

– А я и не решал, – фыркнул тот. – Решила принцесса Селестия. У меня было много достойных кандидатов, масса вариантов, но выбор пал на него. Пока что, – с важным видом заметил он. – Я до сих пор не уверен.

– Селестия, почему именно Крэлкин? – поинтересовался грифон.

– Он мыслит нестандартно, – пояснила венценосная. – Как показала практика, два его испытательных задания завершились успешно. При уничтожении книги он смог добраться до библиотеки прямо в замке, минуя стражников и уводя их от цели на безопасное расстояние. Драконов он смог перевоспитать, прибегнув к нестандартному магическому подходу. Он показал себя хорошим стратегом и магом.

– И как это к управлению городом вообще относится? – не понял Гресмит. – Хороший исполнитель и хороший руководитель – не одно и то же.

– Именно поэтому мы давали ему в подчинение разнообразных конфликтных пони, – произнесла Селестия. – Даже при уничтожении книги он работал с небольшой группой единорогов.

– Ему помогали уничтожить книгу? – встрепенулся император. – Кто?

– Твайлайт, – ответил Старсвирл. – И Целеберриум. Ему нужно было тогда познакомиться с нашей организацией и понять, что ее рядовые члены не лыком шиты.

– А в итоге ты вообще принял его к себе, да? – усмехнулся грифон.

– Он должен был увидеть всю подноготную и понять опасность, – словно оправдываясь, – произнес лидер клана. – Да и без личного веления Селестии я бы никогда такого не сделал. Чтобы принять земного пони в организацию мне пришлось на многое пойти.

– И не боялся, что он сдаст Целеберриум Селестии? – поинтересовался Гресмит.

– Боялся, – кивнул собеседник, – потому, как только он определил наше местоположение, мы стали перебираться на новое место. Но помимо проблем, он привнес в голову Висио решение создания коллективного бессознательного на базе александрита.

– Это как же?

– Когитор Квин, если ты его еще не забыл, – напомнил Старсвирл. – Этот Квин расписал своему бывшему собрату полный курс магии в разрезе физики. Доставая из головы пришельца данные, мы собрали любопытную коллекцию зарисовок, в которых в частности были записи и о зачаровании минералов. Кстати, цаворит, который сейчас защищает Крэлкина от магических атак – наша с Селестией и Висио работа.

– Значит, и когитор внес свою лепту в нападение, – вздохнул Гресмит. – Хоть и неосознанно. Пожалуй, я сам виноват, что отдал его вам. Хотя, по правде сказать, я даже не предполагал, что Крэлкин и Квин когда-нибудь встретятся. И тем более, что Квин будет общаться с ним на равных. Мой просчет. Значит, он отлично разбирается в магии не только потому, что раньше ей занимался. Забавно. Но я все равно пока что не вижу особой причины ставить его во главе нового образования единорогов.

– Причин предостаточно, – легко парировала Селестия. – К тому же это укрепит отношения между нашими государствами. Вы с Крэлкиным неплохо ладите и можете договориться.

– Хотите через него проталкивать какие-то решения? – ухмыльнувшись, поинтересовался грифон. – Умно. Возможно, чего-то и добьетесь.

– Это единственная причина, почему вы выбрали именно Крэлкина? – спросил Старсвирл.

– Нет, но это одна из них, – кивнула принцесса. – Как я говорила, он неплохо справляется с командованием небольших групп пони, а с управлением города в первые годы ему поможет Висио. У него богатый опыт.

– Я, ваше высочество? – изумился аликорн и посмотрел на кобылку.

– Да. Я понимаю, что ты важен для Филдса, но сейчас твое поведение ставит под угрозу жизнь целого города. Потому ты будешь помогать Крэлкину. Помимо всего прочего, я хотела бы, чтобы Крэлкин присматривал за тобой.

Лидер Целеберриума фыркнул, но ничего не сказал и вновь уставился в окно.

– Что еще за город? – спросил Гресмит.

– Вместо скрытой организации мы со Старсвирлом задумали основать новый город, где будет собрана ударная мощь Эквестрии, – пояснила Селестия. – мэр этого города будет иметь высокие полномочия и практически равные со мной и Луной права.

– Значит, решили вывести Целеберриум из тени? – в задумчивости проговорил император. – Не боитесь, что город этот ваш могут разрушить другие скрытые организации?

– Для этого там будет основной костяк Целеберриума, – вставил Старсвирл. – Он и составит основную боевую мощь.

– В итоге, – продолжила принцесса, – мы предполагаем полностью искоренить скрытые организации, как явление. Так как не все пони поддерживают официальную власть Эквестрии, мэр нового города внесет свежий взгляд на мир. Тогда у страждущих будет выбор между стражей и боевой мощью.

– Стражники тоже останутся? – удивился грифон.

– Стражники выполняют иную роль, нежели защита государства от внешней агрессии, – безапелляционно заявила светлая кобылка.

– Оно и видно, – фыркнул император.

– К тому же на Крэлкина, – продолжала венценосная, – можно будет списать проявление внешней агрессии, если какой-либо единорог еще попытается вершить свое правосудие, и это отведет излишние подозрения от пони и нас, как правящей элиты. Всегда найдется виновный в проступках и не будет такой путаницы, как сейчас. Когда время Крэлкина придет, он передаст дела Луне, и уже она возглавит деревню.

– Хочешь задобрить свою сестру? – ухмыльнулся Гресмит.

– Я поняла, что ей необходима ответственность. Так как Крэлкин ее друг, она будет бережнее относиться к его детищу.

– Очень много обязанностей легло на Крэлкина, – заметил грифон. – Потянет?

– Пожалуй, только он и потянет, – со вздохом отозвалась Селестия.

– Есть и другие пони, которые справятся не хуже него с поставленной задачей, – заявил Старсвирл.

– Но на другого пони я не смогу положиться, как на Крэлкина, – парировала принцесса.

– Мне кажется, – заметил грифон, – что это все было затеяно, чтобы потешить чувства Луны. – Селестия открыла рот, но император ее опередил: – Посуди сама, Крэлкин создаст город и разовьет его с помощью Висио. Висио очень не глупый единорог, и он сможет поведать Крэлкину, то есть Луне, многие нюансы управления массами. К Крэлкину Луна питает какие-то теплые чувства. Я не говорю о любви, но и дружбой тут явно не пахнет. Ты же, Селестия, не всегда будешь с сестрой, а учитывая твое единоличное правление целое тысячелетие, у тебя наверняка есть план развития Эквестрии на несколько десятилетий, если не столетий вперед. Появление Луны пошло в разрез им, и теперь ситуация требует от тебя внести некоторые коррективы, но на это необходимо время. Нужно отвлечь Луну от важных государственных дел. Постройка города как раз даст необходимое время и отвлечет твою сестру от Эквестрии, как государства. И так как Крэлкин будет иметь довольно большие права, то замена его Луной проясняет ситуацию. Луна поднатореет, обвыкнется в обществе, будет любима в новом городе. Она почувствует твердую почву под ногами, и это будет отличный шаг вперед. В итоге ты получишь сильного управленца, который перекроет определенные задачи, с которыми ты не справляешься, а Луна получит власть и признание, которой ей не хватает. А с виду все кажется более чем радужно: Старсвирл получает лидера обновленного Целеберриума с подкованным учителем, которого нельзя подкупить и который никому не нужен, а я получаю пони с высокими полномочиями, о каких с тобой и договаривались.

– Это лишь твои фантазии, – с легкой усмешкой сказала Селестия. – Они имеют место быть, и в них может верить, кто захочет. Благо слушателей у побасенок всегда было много. Я не буду ничего отрицать. Как я поняла, мой вариант тебя не устраивает?

– Почему же? – поинтересовался грифон и облизнулся. – Я просто сказал, что думал, не более того. Мне нравится задумка. Висио и Старсвирла такой исход вещей устраивает?

– Мне все равно, – отмахнулся лидер Целеберриума.

– А я все еще не уверен, – отозвался единорог. – Я до сих пор не считаю Крэлкина хорошим и правильным выбором. Пускать чужака решать проблемы Эквестрии…

– А кто должен их решать? – с напором спросил император. – Такие маньяки, как Висио? Он же дойдет до того, что развяжет войну, и с пеной у рта будет доказывать, что политика сдерживания Селестии пагубно влияет на государство. Или должны решать судьбу такие, как Твайлайт? Которой эта Эквестрия с проблемами и даром не сдались, им лишь бы заниматься любимым делом. Селестия сейчас загнала пони в яму, при которой ей некого даже оставить после себя. Крэлкин сейчас единственный вариант внести хоть какие-то свежие идеи и взгляды в застоявшуюся страну, потому что вы только и можете, что соглашаться с Селестией или не соглашаться с ней. Решений у вас самостоятельных нет. Мира вы не видите, да и не особо хотите видеть, а потому не знаете, как живут те же грифоны.

– Возможно, ты и прав, – недовольно согласился Старсвирл. – Но мне очень не хочется пускать чужака в мой дом на таких условиях.

– Я заинтересован в развитии Эквестрии не меньше твоего, – заявил Гресмит.

– И когда это у тебя началось? – снисходительно поинтересовался единорог.

– Крэлкин не навредит Эквестрии, не бойся, – заверил император. – Я ручаюсь за него. А если он ошибется, я его уничтожу.

– Значит, и ты, и принцесса Селестия продвигаете кандидатуру этого недопони, – со вздохом подвел итог Старсвирл.

– Если это единственный способ получить то, что я хочу, то почему нет? – пожал плечами Гресмит.

– Ладно, пожалуйста, – отмахнулся жеребец, – но я буду пристально следить за ним. И если ты, Висио, будешь защищать его…

– Убивай, – отозвался аликорн. – Мне самому не в радость ходить у него в подчинении.

– Надеюсь, это все? – зло поинтересовался единорог.

– Второй пришелец, – напомнил император.

– И его ближе к Селестии? – вопросил лидер клана.

– Отнюдь, – покачал головой грифон. – Я хочу его забрать к себе. Я наблюдал за ним и не думаю, что вашей Эквестрии он подходит. Тем более он друг Крэлкина и это еще больше укрепит связь между нашими государствами. И так далее и тому подобное.

– Хотя бы Альтуса спросите! – крикнул чужак, и Гресмит медленно повернул к нему голову.

– Ты глухой, да? – поинтересовался тот. – Рот нужно держать закрытым, а то может случиться беда…

– Да все равно, что со мной будет, пусть хоть он здесь живет! – не унимался Крэлкин.

– Я согласна с Гресмитом, – сообщила Селестия, и земного пони передернуло. – Однако я не позволю насильно увезти его в чужую страну. Он – гражданин Эквестрии.

– Я с ним поговорю, – заверил грифон. – У меня есть аргументы, против которых он не сможет устоять.

– Надеюсь, это не нож и веревка, – с недовольством проворчал чужак.

– Возможно, – пожал плечами император. – Это тоже аргументы.

Крэлкин фыркнул и отвернулся. Он пытался представить разговор двух бывших людей, и его сознание подсказывало ему, что Альтуса не нужно будет и запугивать, он сам прыгнет в мир жестокости и несправедливости.

– Надеюсь, все остались довольны? – поинтересовалась Селестия.

– Мне кажется, что выиграла в этой ситуации только ты, – улыбнувшись, произнес Гресмит. – Я бы оспорил все, что тут было сказано, но меня уж больно забавляет реакция единорога, чтобы я высказался против.

– Так как вопросы решены, никого больше не задерживаю, – оповестила правительница. Висио и Старсвирл моментально поднялись. – В каком состоянии находится Целеберриум?

– Теперь и это вас интересует? – возмутился Старсвирл.

– Я бы хотела понимать, как скоро необходимо приступить к постройке города, – пояснила принцесса.

– Старого главу клана Майта Вседержителя я убил лично, – процедил сквозь зубы единорог. – Новый Майт полностью под моим контролем и расформирует свой клан по моей команде. Висио пытался убить Изабора, но тот скрылся. Он объявил, что единолично покидает свой пост и уходит из Целеберриума. Что он будет делать дальше – неизвестно, но, как по мне, он продолжит исследования, которые проводил в нашей организации. В частности селекционную программу.

– Значит, Целеберриум на финальной стадии распада, – подвела итог Селестия. – Через год у членов этого формирования будет новый дом, – пообещала она. – Держи меня в курсе дела, я хотела бы лично контролировать процесс.

– Ежедневные отчеты я не собираюсь присылать, – моментально заявил Старсвирл. – И еженедельные. И вообще отчеты не буду слать. Я не…

– Значит, заглянешь ко мне на чай, когда выдастся свободное время, – с улыбкой произнесла венценосная. – Тебя будет ждать лучшая выпечка Эквестрии.

– Что? – хрипло и недоуменно вопросил единорог. – Это вы сейчас так издеваетесь? Мы тут проблемы страны решаем, а вы на чай меня приглашаете?

– Иногда необходимо найти время и просто попить хороший чай.

– А иногда даже что-то покрепче, – заметил Гресмит и обратился к Висио. – Не хочешь хлебнуть грога? У меня тут…

– Отстань, – отмахнулся тот и решительным шагом, ни на кого не обращая внимания, направился к выходу.

– Прошу простить, – усмехнулся император, – я бы хотел поговорить с нашим новым аликорном.

Грифон на прощание махнул лапой и засеменил следом за Висио. Крэлкин проводил его недоуменным взглядом, не понимая, о чем они могут говорить после того, что произошло, и не поглумиться ли император хотел. Старсвирл тоже неспешно покинул тронный зал, поклонившись принцессам. Чужак медлил, смотря на Луну.

– Я так понял, что Гресмит прав? – спросил он у Селестии, немного подойдя к ней.

– Он живет достаточно, чтобы видеть скрытые мотивы, – пространно ответила венценосная. – Он это проходил не один раз. Обманывать я его не собираюсь.

– А нас? Нас можно обманывать?

– Вас никто не обманывает, – покачала головой принцесса. – Вам просто не говорят всей информации.

– Когда вы решили меня использовать? – спросил Крэлкин.

– Это грубое слово, – поморщилась собеседница.

– Нормальное слово для подобной ситуации, – парировал жеребец.

– Когда впервые встретилась и поговорила с тобой, – оповестила Селестия. Она помедлила, посмотрев на Луну, но сестра никак не реагировала, до сих пор смотря на улицу. – Я хотела, что бы ты стал единорогом, дабы у других членов Целеберриума, и у самого Старсвирла не возникло никаких вопросов. Как единорог ты бы смог достичь определенных вершин, я бы лично взялась за твое обучение. Но ты выбрал роль земного пони. Было довольно трудно убедить его даже рассмотреть твою кандидатуру.

– И зачем это нужно было? Я же пришелец, феномен, которого не должно существовать.

– После твоего прибытия активизировался Гресмит и грозился сравнять всю Эквестрию с землей, если мы тебя потеряем или тронем, – со вздохом призналась венценосная. – Я понимаю, что его остановить нельзя, поэтому пришлось пойти на кое-какие уступки. Скажи, у него действительно еще осталась сила, чтобы возродить расу пони?

– Боюсь, что да. Настоящий Изабор Проникновенный не умер, Гресмит его заморозил и ждет времени, дабы воспользоваться.

– Все еще хуже, чем я думала, – словно в трансе произнесла Селестия.

– Все же я оказался пешкой в лапах Гресмита, да? – безжизненно спросил Крэлкин, ни к кому не обращаясь.

– Мы все оказались пешками.

– Но вы-то смогли обыграть его хотя бы в небольшой битве.

– Войну против него не выиграть, – отмахнулась кобылка. – К тому же, он позволил мне обойти его в этой партии.

– Как и было с Висио, – заметил земной пони. – Он позволил ему победить.

– Почему бы просто не убить этого наглого грифона? – поинтересовалась Луна и повернула голову к собеседникам. – Вы его боитесь?

– Если бы все было так просто, я бы давно тебе позволила это сделать, – заверила старшая сестра, – но я не хочу тебя по-настоящему потерять, поэтому я запрещаю тебе приближаться к нему.

Луна фыркнула и опять отвернулась.

– Снова сами все решаете? – вздохнула она. – Теперь появился чужак, которому ты уделяешь больше внимания, чем мне.

– Крэлкина я больше не держу, он полностью в твоем распоряжении, – произнесла Селестия, обращаясь к сестре, и та навострила уши. – Я доверяю тебе постройку нового города. Следи за тем, как работают пони, помогай им, учись. Я не буду тебя сдерживать в методах воздействия, но если мы не успеем сделать площадку для бывших членов Целеберриума, все могут оказаться в опасности. Это очень ответственное поручение, и я бы хотела, чтобы ты со всей серьезностью отнеслась к нему.

– Как скажешь, – отмахнулась темная кобылка.

– Через две недели я хотела бы собрать специалистов и обсудить с ними, где можно заложить город, и начать строительство, – объявила принцесса. – Крэлкин, это список, – перед глазами чужака появился толстый пергамент, – с нужными мне пони. – Земной пони развернул листок и увидел нумерованный список из ста сорока трех пунктов. – Найдешь каждого, познакомишься и расскажешь вкратце о ситуации. Я не могу терять время на объяснение очевидных вещей.

– Я могу пойти с ним? – поинтересовалась Луна.

– Как тебе будет угодно, – кивнула собеседница. – Однако помни, что с тебя не снимаются королевские обязанности.

– Я помню, – отозвалась недовольным тоном младшая принцесса.

– Можете начать сегодня, – оповестила Селестия. – Времени мало, а работы у вас предостаточно. В сопровождение можете взять нескольких стражников, они отлично ориентируются в городе.

– Думаю, мы с Луной сами справимся, – улыбнулся жеребец. – Мы пойдем?

– Я вас не задерживаю.

Чужак засеменил к выходу, Луна последовала за ним. Выйдя на улицу, Крэлкин развернул свиток и уткнулся в первое имя, напротив которого была написана профессия и адрес. Прочитав вслух, где живет пони, он посмотрел на венценосную, которая смотрела вверх и, казалось, не слышала его.

– Наконец-то Селестия дала мне ответственное дело, – сказала она, слегка улыбнувшись. – Я этого долго ждала. – Она немного помолчала и добавила: – Нам сюда.

Принцесса повернула направо и решительной горделивой походкой устремилась к цели. Чужак засеменил за ней, смотря на кобылку с некоторым недоумением, удивляясь переменам ее настроения. Решительность чувствовалась даже в воздухе. Пони расступались перед правящей особой, уступая дорогу и кланяясь, но Луна даже не обращала на них внимания. Крэлкин же, наблюдая, как жители Кэнтерлота настороженно шепчутся и указывают на принцессу, только сейчас понял, почему Селестия заварила всю кашу с ним, Целеберруимом и новым городом.

Эпилог

Крэлкин набросил на круп накидку, застегнул серебряную застежку и посмотрел в окно. Солнце клонилось к горизонту, а город и не думал готовиться ко сну. Сегодня было запланировано важное мероприятие. Чужак понимал, что должен выглядеть уверенным, но его уже бросало в жар, копыта начинали трястись, и в висках, словно набатом, отдавало каждым ударом сердце. Бросив печальный взгляд на тумбочку, он уставился на мешочек с белыми таблетками, которые две недели назад ему прислал Гресмит. Жеребец стоял в нерешительности, смотря на лекарства, помня наставления старого знакомого, что нельзя пить несколько пилюль за день, однако повод сегодня был особый.

– Не умру же я, – ухмыльнулся он и, взяв стакан с водой, выпил лекарство.

Через минуту ему стало легче и он, откинув с глаз гриву, вышел на улицу в шумящий и галдящий город. Все спешили на главную площадь. Заметив его, несколько пегасов отвесили ему поклон, спикировав вниз, и даже какие-то жеребята приветственно помахали копытцами. Он лишь судорожно улыбался и высматривал укромные улочки, где не было никого. Юркнув в темный переулок, он вздохнул и стал тоже пробираться к главной площади.

Яркое летнее солнце оранжевыми лучами проникало в проулки. Чужак топал вперед и размышлял о том, что вскоре произойдет. Недавно ему исполнилось девяносто восемь лет. Небольшой возраст для пони, но чувствовал он себя с каждым днем все хуже и хуже. Гресмит прислал специальные лекарства, но написал, что они лишь оттянут неизбежное. Чужак понимал, что его жизнь подходит к концу, даже с горем пополам принял этот факт, но не знал, как сказать об этом Луне.

– И до ста не дотянул, – горько заметил он, вспомнив давнее пророчество императора грифонов.

Крэлкин вышел на пригорок, где стоял магазин сладостей, и замер. Впереди раскинулся вековой лес, и солнце едва не касалось верхушек его крон. Селестия отступала, позволяя темноте забрать в свою пучину еще один прожитый день. Жеребец уселся и некоторое время любовался красотами природы. Он вспоминал, как был магом, как сражался за свою жизнь, и как по счастливой случайности попал в мир добрых и заботливых пони. Вся его жизнь стояла перед его глазами, а он ни на чем не мог сконцентрироваться. В воображении стали проплывать образы Твайлайт, ее подруг, Селестии, Луны…

Внезапно он подскочил и бросился к главной площади. Город уже был пуст. Земной пони осматривался по сторонам, рассматривал здания, вспоминал, как они с Луной спорили о форме и украшениях. Впереди показалась площадь, забитая горожанами, Селестия со своей сестрой возвышались над другими пони, и чужак стал к ним пробираться через плотную толпу. Пони старались расступиться, но получалось это у них из-за всеобщей давки плохо.

Чужак, пробравшись сквозь живую преграду, остановился у принцесс Эквестрии, поклонился им, и они кивнули в ответ. Луна улыбнулась. Рядом с принцессами стоял Старсвирл, безучастно смотря куда-то в сторону. Заметив Крэлкина, он недовольно фыркнул, но все-таки последовал примеру венценосных особ.

– Я прошу прощения, что задержался, – выдохнул он.

– Ты всегда был пунктуальным, – смеясь, заметила темная кобылка.

– Как и вчера, – усмехнулся жеребец. – Гресмита нет еще?

– Нет, – покачала головой старшая принцесса. – Он писал, что обязательно приедет. Он хочет лично принять участие в передаче дел.

К Луне робко подошел какой-то единорог в опрятной одежде, держа в облачке магии букет из нескольких роз. Он был смущен и нерешительно оглядывался назад на друзей, которые его подначивали и жестами показывали идти до конца. Чужак моментально вспомнил его: один из самых пылких ухажеров принцессы ночи, коих у нее появилось в последнее время огромное множество. Все хотели привлечь внимание коронованной особы, но никто не удостоился стать ее особым пони.

– Спасибо, но нет, – послышался уставший голос младшего аликорна. – Я же отказываю тебе не один раз, так почему ты так настойчив?

– Где Гресмит? – рассержено вопросил земной пони, заглушая нечленораздельное мычание жеребца, и Селестия посмотрела на него.

– Не надо торопить события, – отозвалась она. – Он прибудет. Особенно к тебе.

– Мне речь уже надо начинать! – выпалил чужак, и единорог, увидев, что сейчас не до него, ретировался. – Солнце садится. Может, ты немного задержишь приближение ночи?

– Некоторые вещи должны оставаться неизменными, – мудро заметила старшая правительница.

– Ради Луны.

Селестия вздохнула и, улыбнувшись, произнесла:

– Словно и не повзрослел. У тебя в запасе пять минут.

Чужак кивнул и, нахмурившись, пошел на сцену. Сегодня он прощался с городом. Он несколько раз писал свою прощальную речь, но каждый раз выбрасывал ее в корзину. В итоге он решил довериться своему чутью, все равно его знал в городе каждый пони. Остановившись посреди огромного деревянного настила, Крэлкин окинул собравшихся горожан взглядом и невольно вспомнил, как принимал каждого жителя и подыскивал им работу по кьютимарке. Некоторых он знал лично, не по разу в день встречался, знал, где они работают.

Пони стали затихать, заметив фигуру на сцене, а чужак волновался все сильнее и сильнее. Внезапно в толпе он различил острый, как бритва, клюв и красный поблекший цвет шерстки. Прибыл император грифонов. Венценосная особа проталкивалась сквозь толпу, а за ним, словно тень, шагал крепкий пегас в коричневом плаще с капюшоном. Наконец, пони совсем затихли, а Гресмит добрался до Селестии и Луны, и чужак узнал в провожатом Альтуса. Закрыв глаза и вздохнув, он начал:

– Добрый вечер! – торжественно провозгласил он. – Вот мы и снова встретились с вами на этой площади. Многих мы принимали в наш славный город: Целеберриум, Стражей ночи, Консорциум, даже последователей Найтмэр Мун. Всех и не упомнишь. Мы стали опорой для Эквестрии, силой, с которой считаются другие страны. Мы многое пережили вместе, но сегодня наши пути, к сожалению, расходятся. Я благодарен вам за все, что вы для меня сделали: вы приняли пони без кьютимарки таким, какой он есть, без вопросов и презрения, и доверились мне. У нас были черные и белые полосы в нашей совместной жизни…

Чужак принялся вспоминать какие-то события, распинаться, как им было трудно, но они всегда преодолевали препятствия… Пони на площади слушали его, затаив дыхание.

Крэлкин врал. Врал последний раз в жизни. Он ненавидел город и свою жизнь в нем. Ему приходилось не один раз ругаться с Селестией, а разговоры со Старсвирлом порой даже доходили до драки, он ездил в другие страны, чтобы наладить поставки необходимых материалов, прогибался там. Он постоянно был под давлением. Даже сейчас, смотря на жителей города, которым он правил, он чувствовал, что ему так просто не простят его выходку. Но будь его воля, он бы не стоял сейчас на сцене.

Единственное, в чем он укоренился за последние сорок лет своей жизни, что Селестия – беспринципная машина, которая всегда добивается своего, а Гресмит – разбалованный малец, которому только конфликты и подавай. И ему приходилось метаться меж этих двух огней, чтобы хоть как-то оградить от них Луну. В последние годы он решал все вопросы нахрапом, понимая, что времени остается все меньше, не давал себе лишний день подумать и проникнуться проблемой и бежал к Селестии или Гресмиту за утверждением.

Его работу жестко контролировали. Если не главная правительница Эквестрии или Старсвирл, то император грифонов лично. Луна вначале вообще отстранилась от дел, Висио не помогал в перепалках, и он оставался один на один с собеседником, а после встреч постоянно ругал себя за проявленную слабость, Селестию – за жесткую позицию, и Гресмита – за желание делать все наперекор.

Через какое-то время он понял, что с Селестией нужно вести сухой разговор, который ее никак не заинтересует, и она бросит дежурную фразу, позволяющую творить все, что вздумается, а на встречи с Гресмитом он брал Висио, а потом и Старсвирла, рассказывал всю подноготную задумки и позволял выговориться взбешенному аликорну или единорогу. Подобные вспышки агрессии забавляли Гресмита, и он, как и Селестия, разрешал делать все, что душе будет угодно.

Потом, когда Луна обвыклась в городе, ее стали признавать и даже любить, он учил ее общаться с коронованными особами. Вначале на международной арене с небольшими странами, а далее с Гресмитом и Селестией. Диалоги с сестрой ей давались очень плохо, но в итоге она стала сильной пони, которая в ораторском искусстве и полемике была ничуть не хуже Селестии. И она стала ездить на некоторые мероприятия самостоятельно и представлять город на переговорах.

Крэлкин выполнил свой долг. По крайней мере он так считал. Обучить Луну всем своим уловкам и закрепить ее в Эквестрии, как государственного лидера было для него программой минимум. Сегодня он передает ей пост мэра в Кандране. Все должны быть довольны, кроме Гресмита, который недолюбливал ее. Какое-то время он хотел свести ее с Альтусом, но затея провалилась после первой же встречи этих пони, и Луна в приказном тоне запретила приводить пегаса на переговоры с ней.

– Мое время подошло к концу, и я уверен, что вы примете нового мэра так же, как когда-то приняли меня, – говорил Крэлкин, широко улыбаясь. – Я полностью доверяю этой пони, и надеюсь, что вы ей будете помогать, как помогали мне. Встречайте принцессу Луну!

Площадь взорвалась аплодисментами, публика ликовала. В адрес нового мэра посыпались пожелания разной степени фривольности. Чужак, тяжело вздохнув, двинулся вниз, Луна же поторопилась на сцену. Внезапно жеребец заметил голубую единорожку, которая стояла около Селестии и меланхолично смотрела на ее младшую сестру. Огромные снежинки, запутавшиеся в волосах, сверкали в ярко-красных лучах солнца, но даже не думали таять. Крэлкин мог поклясться, что уже видел ее где-то, но никак не мог припомнить обстоятельств встречи.

– Надеюсь, что все прошло нормально, – выдохнул жеребец, подойдя к старшему правителю Эквестрии.

– Висио тебя многому научил, и ты приумножил эти знания, – молвила та.

– Давайте без этих размытых похвал, – недовольно отозвался чужак. – Если я все сделал правильно, могли бы просто так и сказать. – Он посмотрел на красного пегаса, пришедшего с Гресмитом. – Привет, Альтус.

– А ты все такой же толстый, – беспристрастно отозвался тот. – И неуклюжий.

– Ты опять за свое? – устало поинтересовался Крэлкин. – Мог бы хоть ты похвалить, а то ни от кого тут ничего не дождешься.

– Твои “бла-бла” мне неинтересны, – отмахнулся пегас. – Я слышал, что у тебя тут есть хорошие бойцы?

– Тебя только это интересует? – нахмурился земной пони.

– Я личный телохранитель Гресмита, – пожал плечами Альтус. – Мне нужно быть всегда в форме. К тому же хотел бы проверить, какими приемами вы тут пользуетесь.

– Я тут уже не главный, – отмахнулся чужак. – Так что вопросы не ко мне.

– Жаль, – безвкусно бросил пегас и стал разглядывать пони справа от него.

– Что ты с ним сделал? – спросил Крэлкин у императора.

– Что? – ухмыльнулся тот. – Он просто делает то, чему ты его научил. И ему это нравится. – Грифон нагнулся к собеседнику и, расплывшись в улыбке, прошептал на ухо: – Ты ему всю жизнь поломал.

– Сам ты ему жизнь поломал! – воскликнул жеребец.

Гресмит отстранился и, осмотревшись по сторонам, облизнулся.

– Не спихивай на меня свои промахи, – сказал он. – Ты всегда делал только ошибки, смирись с этим. Ты был рожден не для того чтобы быть счастливым, ты – верный пес, который обязан выполнять команды хозяина.

– Да пошел ты!.. – рявкнул Крэлкин.

– Самое противное, что ты понимаешь, что это правда, да? – продолжал грифон. – Все равно жизнь уже прожита, ты ничего не удосужился поменять. Уж не знаю, нравится тебе это или ты просто подсознательно выполняешь команды, но ты сам допустил такое. Через две-три недели закончатся мучения. Сегодня принял вторую таблетку, я прав?

Чужак не ответил, лишь громко и презрительно фыркнул.

– Ты умираешь со своим магическим щитом даже быстрее нормы. А вот Альтус проживет не одно тысячелетие, – возвестил император. – Будь у него твои мозги, ему бы цены не было.

– Спаиваешь ему эликсир бессмертия какой-нибудь? – недовольно вопросил жеребец.

– Он не отказался, когда я ему предложил, – отмахнулся грифон. – Да и кто откажется от вечной жизни в молодом и здоровом теле?

Тем временем Луна закончила речь, поблагодарив Крэлкина за его труд.

– Вместе с ночью, с этого момента я заступаю на пост мэра Кандрана, – торжественно произнесла она. Ее глаза засветились, она поднялась над землей, властно взмахивая крыльями, и в тот же момент солнце, словно по ее велению, скрылось за горизонтом, и луна озарила присутствующих на площади пони своим блеклым желтым светом. Толпа вновь взорвалась криками и аплодисментами.

– Надеюсь, от меня ничего больше требовать не будут? – поинтересовался чужак.

– Можешь идти, – благосклонно сказал Гресмит и помахал лапой.

Земной пони коротко кивнул Селестии и решительно зашагал домой. Завтра он должен будет поздравить Луну и уйти из города. Он так решил. Он не хотел, чтобы она видела, как он умрет. Когда-то давно смерть Фрутти очень сильно ранила душу Селестии, и он не хотел, что бы Луна прошла этот же путь. Размышляя над правильностью этого поступка, он дошел до дома, поднялся на второй этаж и, выйдя на балкон, уставился на звезды. Сколько раз он с Луной любовался ими под каким-нибудь развесистым деревом. Особенно запомнились дни, когда город только начали строить.

– А тут довольно неплохо, – послышался голос незнакомой пони.

Крэлкин обернулся и увидел голубую кобылку с большими снежинками в гриве.

– Как ты сюда пробралась? – с недоумением спросил хозяин дома.

Единорожка подошла к перилам и, закинув на них передние ноги, посмотрела на звезды.

– А здесь они другие, – меланхолично молвила она. – Ярче. А еще они звенят.

– “Звенят”? – недоуменно переспросил жеребец. – Ты кто вообще такая?

– Зима, – ответила собеседница. – Аватар. Мы с тобой встречались. Я обещала как-нибудь проведать Луну.

– Я явно не Луна, – заметил чужак.

– Она изменилась, – продолжала кобылка. – Неужели в мире все так скоротечно даже для нее? Каждый раз, когда нам выдается возможность на несколько дней покинуть свое обиталище, все меняется до неузнаваемости. Старых знакомых уже нет, а для новых нужно время, которого не хватает. Кажется, мир, который мы оберегаем, просто не существует.

– Так что ты забыла у меня дома?

– Гресмит сказал, чтобы я тебе сделала предложение, – отозвалась Зима, все еще смотря на звезды. – Но я не уверена, что другие аватары будут довольны этим.

– Довольны чем? – с подозрением поинтересовался земной пони.

– Он видит, что ты стареешь, скоро время тебя заберет. И он хочет сделать тебе последний подарок.

– Гресмит?

– Да, наш создатель, – кивнула единорожка. – Он хочет, чтобы ты примкнул к нам, аватарам. Подменял кого-то на его посту. Он сказал, что ты справишься. Ты никогда не покинешь нашу обитель. Взамен получишь жизнь до конца смены разумной расы. Ты принимаешь предложение?

– Я смогу уйти, если мне все надоест? Умереть?

– Нет, – покачала головой кобылка. – Это тоже условие. Из тысячелетия в тысячелетие мы призваны хранить этот мир от уничтожения. И у нас нет никаких прав, нам не положено. Лишь обязанности да правила, которые мы должны неукоснительно выполнять.

– Верный пес, значит, который должен безропотно исполнять все прихоти хозяина?.. – едва слышно произнес чужак. – Если я соглашусь, то Гресмит победит в последнем состязании.

– Я не тороплю тебя с ответом, – меланхолично отозвалась Зима. – Я пока что свободна, так что погощу какое-то время у вас. Луна пригласила к себе домой.

– А как бы ты поступила на моем месте? – спросил Крэлкин.

– Не знаю, – честно призналась собеседница. – Я не знаю, что такое смерть. И не знаю, кого ты ненавидишь больше: себя или нашего создателя.

Рог пони засветился, ее объяло облачко магии, подняло в воздух, и она поплыла в сторону площади.

– Я еще приду.

Кобылка стала неспешно отдаляться, а Крэлкин смотрел на нее и думал, чего он хотел в жизни: вечное рабство или свободную смерть.