Солнце в рюкзаке

Глава 01. Новая жизнь

Район Европейского Гигаполиса под несложным номером семьдесят один слыл не слишком благополучным, но и не имел репутации трущоб или рассадника преступности.

Как и многие другие старые кварталы, названный в народе Гексагоном имел особенность, отличавшую его от других. В выгодную сторону или нет, каждый решал для себя, но здесь находилась точка соприкосновения сразу с четырьмя гетто синтетов – искусственных существ, которым не нашлось места у прежних хозяев по той или иной причине.

В первом жили фурри и разумные животные, а также покемоны, пони, грызуны и прочие синтеты, несущие в себе животные черты. Субрайон этот емко звался «Зоопарк» и слыл совершеннейшей дырой, куда полиция периодически наведывалась с рейдами чисто для того, чтобы поднять статистику раскрываемости преступлений. Потому что «брать» там можно было практически каждого: нет-нет, да и найдется какой грешок у маленького (или не очень) мохнатого друга.

Второй представлял собой запущенный и заросший парк, именуемый «Чащоба». Здесь, среди деревьев и даже некоем подобии садов поселились эльфы и похожие любители природы, отличающиеся от людей разве что в деталях. Случалось, находили тут убежище неформалы и из людей. Слыл этот район довольно тихим, но в то же время вокруг него ходило больше всего слухов, зачастую чудовищных до нелепости. Но пока любители природы не перешагивали определенную черту, никто их особо не трогал: коли охота жить под кустом и питаться чем попало, никто слова не скажет.

Третье гетто было самым обычным, разве что большая часть жителей носило на видных местах синтетский штрих-код. Всяческого рода «фриков» из большинства соседних субрайонов там не любили, не без основания полагая их излишней провокацией для полиции. И даже на нехарактерный для людей цвет кожи или незначительное отличие, типа кошачьих ушей, смотрели косо.

Четвертое же гетто располагалось в руинах высотного района, и жили там существа, которые так или иначе умели летать. Летучую вольницу держал в ежовых рукавицах грифон по имени Смертокоготь, и, несмотря на неприглядный вид, субрайон «Гнездовье» мог похвастаться куда лучшей криминальной обстановкой, нежели сам Гексагон: крылатые не терпели, когда кто-то пытался наводить у них свои порядки.

Детективное агентство «Трейси и Трейси» приютилось в старом трехэтажном доме и выглядело не слишком презентабельно: облупившаяся внешняя стена, пыльные окна, мусор на углу.

С другой стороны, это позволяло зданию не особенно выделяться из окружающей обстановки.

В дверь позвонили.

Калеб Трейси отложил планшет, в котором листал сводку новостей по району, и подошел к остекленной двери.

Мысли все еще занимал сюжет, где зеленокожий орк-гладиатор сбежал с какой-то Арены.

Через короткое время детектив впустил в приемную двух мультяшных большеголовых и пучеглазых лошадок. Пони от «Хасбро», невероятным образом набравшие популярность несколько десятков лет тому назад вместе с сериалом чуть ли не двухвековой давности.

Но корпорация, оседлав волну, отрывалась посредством «Биосинтетических Разработок и Технологий Оуэнса» на полную.

И вот, страницы сетевых магазинов киберсети заполнили синтеты-пони.

Как следствие, очень скоро живые пони стали появляться и в гетто: брошенные, сбежавшие, отпущенные на волю по той или иной причине...

Работать в Гексагоне и не иметь дел с синтетами означало гарантированно вылететь в трубу.

Да и, положа руку на сердце, ни Калеб, ни его младший брат Дик, не испытывали к искусственным существам какого-то особенного отношения.

Для них они были такими же клиентами, как и все.

И репутация детективов, к которым синтет может прийти за помощью, только шла на пользу бизнесу.

Да что там, к услугам конторы зачастую прибегали такие титаны, как концерн «Синтезис», принадлежащий могущественному мистеру М, или даже сама БРТО. При этом интересы крупнейшей принадлежащей синтету компании и корпорации-производителя зачастую лежали в противоположных плоскостях.

И только совместный профессионализм братьев Трейси, Дика и Калеба, зачастую позволял соблюсти интересы и тех, и других.

К слову, Дик как раз и уехал на задание от БРТО. Утром приходил живущий невдалеке сотрудник корпорации, кажется, синтет-ликвидатор, после чего младший Трейси уехал вместе с ним на машине.

Очевидно, у БРТО опять случился казус, с которым следовало быстро и без шума разобраться, не привлекая лишнего внимания.

Причем от Дика вряд ли потребуется что-то более серьезное, чем выследить жертву: уж если послали ликвидатора, брату даже не придется доставать пистолет.

И, признаться, Калебу льстило, что могущественная корпорация в таких вопросах обращается именно к агентству «Трейси и Трейси».

Пони, вошедшие в контору, в целом, ничем необычным не выделялись.

Первая была незнакомая: светло-оранжевого цвета, а двуцветная пышная грива по цвету напоминала струящееся пламя. Изо лба поняшки торчал аккуратный рог, а огромные глаза казались двумя аквамариновыми озерами.

Вторая же могла похвастать броской шестицветной гривой, сложенными за спиной небольшими крыльями и шерсткой небесно-голубого цвета.

Рейнбоу Дэш, конечно. Один из главных персонажей древнего сериала и, как следствие, самых популярных видов пони. Рубиново-красные глаза наполовину скрывали узковатые темные очки.

Одеты поняши были обычно для гетто: джинсы и перешитая для крылатой пони толстовка на Рейнбоу Дэш, темная юбка и когда-то белая блузка на огненной единорожке.

Калеб знал, что в сериале пони одежду носили редко, но здесь, в реальном мире, чаще всего в этом вопросе подражали людям.

– Здравствуйте, девочки, – сказал Калеб, выныривая из раздумий. – Присаживайтесь. Чем могу быть полезен?

– Здрасте, мистер Трейси, – ответила Рейнбоу Дэш, плюхаясь на потертый и драный диван из кожезаменителя. – Нам нужны «чистые» чипы и досье.

Огненная пони, усевшись рядом с подругой, только кивнула в знак согласия.

– Это все? – уточнил Калеб.

Иронии в голосе человека пони не разобрали, и Рейбноу перечислила:

– И еще снять совершенно неподтвержденные обвинения в тридцати трех кражах, двух ограблениях и одном акте публичных развратных действий... Хотя ничего такого не было.

Калеб заметил, что щечки молчавшей до сих пор единорожки едва заметно покраснели.

– Смысл жизни вам не найти, девочки? – спросил детектив мрачно.

Радужная пони не растерялась ни на секунду:

– Найдешь – оставь себе, нам чужого не надо.

Человек, усевшись за свой стол, критически окинул взглядом двух цветных лошадок немного помятого вида.

Обе, очевидно, находились во власти заблуждения, что частное детективное агентство «Трейси и Трейси» занимается тем, что дает беглым синтетам новую жизнь путем перепрошивки чипа-импланта с идентифицирующей информацией.

И не то чтобы Дик или Калеб были принципиально против такой деятельности, но тут существовало целых две проблемы.

Во-первых, если бы это было так, полиция прикрыла бы контору практически сразу: за подобным нарушением своих интересов корпорации следили очень строго, и репутация агентства не позволяла столь вопиющего и явного нарушения закона на коммерческой основе.

А, во-вторых, довольно дорогостоящее оборудование для нейропрограммирования требовало энергии, места, а также наличия квалифицированных специалистов. Хотя бы одного. А скрыть все это в гетто было бы весьма сложно.

Что же касается не перепрошитых, а просто «перебитых» меток, то здесь в ход шли любые подручные средства, вплоть до оборванных проводов электрических сетей. С этим беглецы справлялись и без посторонней помощи.

Проблема заключалась в том, что не подающий активных сигналов чип хоть и не засекался сканерами широкого действия, но любая индивидуальная проверка моментально выявляла синтета в бегах.

А значит, с таким чипом нельзя было даже просто заявиться в приличный район, где первый же сенсор при входе в общественное заведение выдал бы несчастного.

– Вам никто не сказал, что я не занимаюсь перепрошивкой чипов, взломом досье и тому подобными вещами? – спросил Калеб. – Вы вообще знаете, чем занимается частный детектив?

Рейнбоу Дэш театрально прикрыла глаза передней ногой:

– Ну конечно! «Если хочешь справедливости и помощи – иди к Трейси!» – знает каждый синтет в районе! Но стоило явиться двум несчастным, загнанным поняшам, как мистер Серьезность хмурит брови и уже готов сдать обеих полиции...

Калеб улыбнулся уголком рта. Его было этим не провести уже довольно давно.

Он отдал команду чайнику включиться и сказал:

– Готов поставить десятку, что на этих «несчастных поняшах» пробы ставить негде. Это просто невооруженным глазом видно.

Синтеты хором возмутились:

– Хэй!

Детектив остался невозмутимым:

– Вот, допустим, с вас снимаются все обвинения, вы получаете зеленый статус чипов, и даже получаете некий новый старт… А что дальше? Что изменится? Вы не похожи на тех, кто будет играть по правилам, а раз так, то что? Снова влезание в долги, ограбление, дабы с этими долгами расплатиться, нападение на жителя Белого города средь бела дня?

Две пары понячьих глаз и ушей виновато опустились.

Калеб спросил:

– Тридцать три зафиксированные кражи? Ограбление? Девочки, я удивлен, как ваши чипы еще не стали красными. Впрочем, не отвечайте, видно, что вы в бегах. И чего вам дома не сиделось?..

Этот вопрос неожиданно как будто согнал с радужной пегаски весь гонор: она уселась на диване и скрестила передние ноги на груди во вполне человеческом жесте.

А голос подала огненная единорожка:

– Хочешь знать?

Специально созданная такой, большеглазая мордочка даже в нахмуренном виде выглядела мило. Но в аквамариновых глазах отражалась совсем не игрушечная боль…

…Чарли Франц, вынырнув из наркотического забытья, издает хриплый стон.

Возвращение из мира грез с каждым разом все тяжелее: не хочется покидать нарисованный дурманом калейдоскоп из собственных фантазий.

А тут еще и вламываются в квартиру приятели.

Впрочем, нет худа без добра: наверняка пришли ширануться имажером, и за «хату» поделятся дозой.

Ах, если бы можно было скорее продать чертову живую игрушку, по случаю утащенную у какой-то разодетой соплячки!

Но за синтета с «перебитым» чипом дают совершенные гроши. Совсем не то, на что рассчитывает Чарли, которому покоя не дает цена из каталога «Хасбро».

Это ж сколько имажера можно на такие деньжищи купить!

Шумная компания из двух идиотов, таких же торчков, как и Чарли, вваливаются в практически пустую и довольно запущенную квартиру.

С громким смехом и топотом, оставляя на немытом полу свежие следы из мокрой грязи.

– Чарли! – раздается голос Сида. – У нас для тебя отличная новость!

– Вы нашли покупателя? – оживляется хозяин квартиры и даже неимоверным усилием приподнимается на матрасе.

В ответ ему раздается издевательское ржание:

– Даже круче!

– Богатого покупателя? – туго соображает Чарли, и по его бледной и небритой роже расплывается глупая улыбка.

Мысленно он уже вкатывает себе новую дозу.

Сид и Билл, не переставая хохотать, опрокидывают коробку, которую до сих пор, оказывается, ворочали по полу, и на пол выкатывается бессознательная… пони.

Еще одна.

Только у Чарли в квартире сидит на цепи голубая и крылатая, а эта – огненно-рыжая и с рогом.

– Мы подумали, – говорит рыжий Билл, – что ты их все равно собираешь.

Чарли взрывается:

– Придурки! Я одну-то продать не могу! На кой дьявол мне две?!

Чтобы не особенно заботиться о голубой пони, Чарли подсадил ее на «социальные» транквилизаторы, что стоили копейки и вызывали кучу побочных эффектов и привыкание. Но зато поняша тихо лежала в углу, изредка просыпаясь только ради того, чтобы проглотить лежащие в миски объедки, попить воды и доползти до туалета. Хоть не надо было за ней убирать, и на том спасибо.

После этого она обычно начинает задавать Чарли вопросы, что заканчивается для нее очередной дозой и еще сутками-другими болезненного забытья.

А теперь придется содержать двух таких?!

Чарли серьезно задумывается тем, что наркотики оставили от его мозгов.

Где всегда можно получить деньги за беглого синтета – так это в центре их переработки. Компания-изготовитель приплачивает тем, кто подбирает ее мусор. Немного, в сравнении с изначальной стоимостью сущие гроши, но при мыслях о еде, месте и наркотиках для двух поней Чарли мысленно кривится.

От невеселых раздумий отвлекают друзья.

Они приготовили дозы в автоинъекторах, к тому же, кажется, кто-то еще пришел?

Ах да, Глория. Тоже член их небольшой компании, которая еще может торговать телом и, соответственно, легально доставать хоть какие-то деньги на покупку дури.

В это время голубая пони начинает шевелиться и стонать: то ли действие наркотика проходит, то ли ее разбудил шум. То ли все сразу.

Чарли, костеря чертову лошадь на чем свет стоит, лезет в один из немногих уцелевших шкафчиков за таблетками. Рука нашаривает только пустоту.

Приходится вставать, чувствуя, как в голове нарастает гул, а в груди – гнев на проклятого синтета.

Может, пачка снотворных таблеток завалилась в дальний угол полки?

Но нет.

Тем временем пони продолжает приходить в себя, раздается жалобное хныканье: Чарли по себе знает, каково это, пробуждаться от почти бесплатного «Лавдрима».

– Проклятье, проклятье, проклятье! – бормочет Чарли, раз за разом обшаривая полку.

Потом хватается за голову, и начинает ходить кругами.

Вновь раздавшийся стон пони выводит наркомана из себя. Он разворачивается к пытающейся подняться пони и бьет ее ногой прямо в мордочку.

– Сегодня грубый способ, – заключает Чарли, отворачиваясь и не обращая внимания на отлетевшего к стене синтета.

– Чарли, ты так товар окончательно испортишь... – раздается рядом голос Глории.

– Заткнись! – огрызается Чарли. – Я что, не могу немного отвести душу?

– Лучше отведи душу на этом, – говорит девушка, протягивая руку.

Чарли улыбается, беря предложенный автоинъектор, и вкатывая себе дозу под взглядом двух аквамариновых глаз…

…Грязный подвал, гудит старинная котельная. Какая-то лежанка из мешков и пыльных матрасов, на которой мечется в горячке голубая пегаска со спутанной радужной гривой. В зубах пони зажат деревянный обломок, не позволяющей ей прикусить язык или сломать зубы.

Рядом сидит грязная и пегая от синяков единорожка, по расцветке похожая на пламя и одетая в какое-то тряпье. Передними копытами придерживает пегаску на ложе, вытирает тряпочкой выступающую испарину.

Если бы кто-нибудь подошел достаточно близко, то смог бы услышать, как сквозь катящиеся по грязным щекам злые слезы пони твердит раз за разом: «Держись, держись, не сдавайся…»

Рейнбоу Дэш выкарабкивается.

После мучительной ломки она набирается сил в импровизированной постели еще пару дней, после чего поняши возвращаются на свет.

Впервые после того, как они сбежали из квартиры, полной обдолбаных «имажером» человеческих тел.

Рейнбоу Дэш не знает, где живут ее старые хозяева, да и не хочет снова становиться игрушкой для капризной «принцесски». А Сансет Шиммер в свое время выкинули на улицу после того, как малолетней хозяйке она просто «надоела». Но, как оказалось, живую пони нельзя сунуть в ящик и просто забыть о ней, каковая судьба ожидала раньше или позже все игрушки.

Впрочем, Сансет Шиммер даже испытывает благодарность: могли ведь и отправить на «фабрику радуги».

…Почти неделя проходит с тех пор, как две беглые пони покинули негостеприимный притон наркоманов.

Работы нет: слишком уж высок уровень безработицы в Гигаполисах за пределами благополучных кварталов.

Тем более, для пони с «перебитыми» чипами.

И однажды Сансет является домой, и в нос ей ударяет запах свежей еды...

– Сюрприз! – Рейнбоу Дэш в фартуке хлопочет у керогаза. – Хотя ты его малость испортила...

Сансет оглядывает обед из трех блюд, и голодный желудок издает отчетливое бурчание.

– Ты что, нашла работу?.. – удивленно спрашивает единорожка. – С авансом?!

Пегаска смеется:

– Лучше! Нашла рисунок работы!

Сансет не хочет верить. Но приходится. И, в сущности, оказывается не так страшно красть в субрайонах, далеких от убежища…

– …Ну, а дальше ты понимаешь, – закончила единорожка свой рассказ. – Мы правда пытались начать новую и честную жизнь.

– Да-да, все время пытались, – поддакнула Рейнбоу Дэш, чуть ли не копытами удерживая на морде честное выражение.

– И что же заставило вас искать другой жизни? – поинтересовался Калеб Трейси.

– Страх и голод, – тихо сказала Сансет. – Нам надоело бегать. От людей, от полиции… вопрос времени, когда нас поймают.

– И что же вы хотите? Конкретно? – поинтересовался детектив. – В свете того, что я не могу перепрошить ваши чипы, да и не стал бы, даже если мог.

– Жить, – голос единорожки дрогнул, затем она повторила даже с каким-то вызовом. – Мы хотим жить. Это так много для мира людей?

Огромные глаза повлажнели. Едва заметно, но Калеб давно научился примечать такие мелочи.

Он вздохнул.

– Есть один вариант, – сказал он, – но он вам не понравится.

– Почему? – тут же вскинулась Рейнбоу Дэш.

– Потому что это реабилитационная программа наших партнеров для… асоциальных синтетов.

– И что?

– То, что это, считайте, годы исправительных работ за сущие гроши.

– Я думала, – сказала Сансет Шиммер, – что беглых синтетов… перерабатывают?

– Это не полиция, – пояснил детектив, – а концерн «Синтезис». Вы слышали про мистера М?

Пони переглянулись и на секунду вопросительно уставились друг на друга. Потом снова повернулись к человеку.

– Нет, – ответила Сансет.

На этот раз настала очередь Калеба Трейси удивляться.

Вопрос, в сущности, был риторическим: редко какой синтет не слышал о мистере М. Микки Маусе, что сумел создать организацию, предоставляющую широчайший спектр услуг со стороны всевозможных синтетов.

Но что самое парадоксальное, многие из синтетов, даже будучи задействованы в боях, порноиндустрии и прочих неблаговидных занятиях, в большинстве своем чуть ли не боготворили мыша, который походил на свой мультяшный прототип разве что внешне. И то не очень.

– Долго рассказывать, – сказал Трейси. – Если в двух словах, мистер М посредством своего концерна финансирует вам перепрошивку чипа, сформирует новое досье или же внесет залог, если вы в официальном розыске. Там подход индивидуальный.

– А в чем подвох? – насторожилась Рейнбоу Дэш.

– В том, что это не бесплатно. И довольно дорого.

– С этого надо было начинать, – радужная пегаска в человеческом жесте скрестила на груди передние ноги. – Нет у нас денег…

– Как правило, – пояснил детектив, – денег нет ни у кого из клиентов мистера М. Помощь, которую он оказывает – это кредит, который вы отрабатываете за несколько лет работы. В сфере обслуживания в большинстве случаев.

– Долги, – сказала Рейнбоу. – Не пойдет. Идем, Сансет…

Она взяла подругу за плечо, но та осталась на месте.

– А можно посмотреть условия? – спросила единорожка.

– Ты что! – взорвалась Рейнбоу, но успокоилась, лишь подруга глянула на нее:

– У тебя есть идеи получше, Дэши? – спокойно осведомилась огненная пони. – Кроме как скрываться всю оставшуюся жизнь?

– Ну уж нет, – уперлась пегаска. – Чтобы я, Рейнбоу Дэш, работала в обслуге?

– Ты сама сказала, что тебе надоело бегать по трущобам от полиции. А у синтетов, скрывающихся от закона больше двух лет, чип становится красным. Это уже будет не охота, а травля.

Рейнбоу Дэш замолчала, не глядя на собеседницу, а Калеб не вмешивался в разговор. В конце концов, каждый имеет право решить свою судьбу, когда становится перед выбором.

Тем временем Сансет Шиммер решила надавить:

– В конце концов, это шанс. У многих, очень многих его нет и не будет.

– Ладно... – угрюмо отозвалась Дэш. – Давай посмотрим, чего там предлагают… Но я ничего не обещаю!

Трейси, у которого было давно заготовлено несколько экземпляров типовых условий для новой жизни, молча пододвинул пару к поняшам.

Детективу было не слишком интересно, как именно «Синтезис» проворачивает свои дела с БРТО.

Но если поразмыслить, получалось, что мистер М попросту «выкупает» беглых и бродячих синтетов, платит за них налог и прочие отчисления. И даже решает вопрос, если кто-то находится в розыске.

Даже тень надежды лучше, чем вообще никакой. А большинство синтетов – вовсе не коммандос и не специалисты по выживанию на свалках, в пустошах или хотя бы трущобах. Да и кому охота жить в малопригодных для жизни руинах, где еще ненароком можно вляпаться в радиацию или в токсичные отходы, и кабы не что похуже?

На памяти Трейси еще никто не отказывался.

– А эти условия обсуждаются? – поинтересовалась Сансет Шиммер.

– Нет, – отозвался Калеб Трейси, вздохнув, – извините, но мистер М в данном вопросе идет на принцип. Впрочем, гляньте там пункт восемнадцать. Вы можете обсудить свой контракт через полгода работы лично с ним.

– Так-таки и лично? – удивилась Сансет Шиммер. – А он разве не большой и занятой начальник, и все такое?

– Понятия не имею, – честно сказал Калеб. – Я не поддерживаю контакт с клиентами после дела, тем более после того, как поручаю их заботливым рукам «Синтезиса». Вообще, чем меньше о вас знает народа, тем лучше. Потому что я не знаю, как мистер М будет решать именно ваши юридические вопросы, и знать не хочу.

– А твоя-то выгода в чем? – сощурилась Рейнбоу.

– А мне, – честно ответил Калеб, – мистер М начисляет комиссионные за каждого синтета, который пришел с нашей рекомендацией.

– Мы согласны, – сказала Сансет Шиммер, и в сиянии кинетического поля взлетела авторучка со стола, чтобы поставить аккуратную подпись под документом.

– Да, – буркнула Рейнбоу.

Она с ручкой провозилась дольше: та была рассчитана на людей. Впрочем, пегаска довольно ловко подцепила тонкий кусок пластика копытом и тоже поставила подпись. Более размашистую и менее аккуратную.

– Что дальше? – спросила она с некоторым вызовом, с прищуром глянув на детектива.

– А дальше, – сказал Калеб, – я вам объясню, куда идти, кого спросить и все остальное. После чего мы попрощаемся, и если все пойдет как надо, не увидимся больше никогда…

---

…С виду здание «Синтезиса» напоминало старый склад. Собственно, среди точно таких же стандартных строений оно выделялось разве что неброской вывеской над дверью и чистотой во дворе. Были здесь и широкие ворота, в которые, при желании, мог бы проехать довольно крупный грузовик…

Но когда пони прошли в холл, то попали как будто в здание научной лаборатории: белый кафель, яркий свет от современных световых панелей, запах дезинфекции и озона. Где-то, скрытые перегородками, гудели механизмы.

Впрочем, впечатление научного комплекса портили ковровые дорожки, декоративные растения в кадках и автоматы со снеками и напитками, расставленные у стены. К сожалению, автоматы оказались платными.

Наличие скамеек предполагало ожидание, но в холле никого не было, за исключением молодого русоволосого парня в брюках и синей рубашке клерка, что со скучающим видом сидел за ресепшеном и пялился в портативный комп-планшет.

Ковровая дорожка приглушала цокот копыт, но парень поднял голову от планшета ровно тогда, когда две пони подошли к высоковатому для них столу.

Но когда они остановились, пол под ними плавно приподнялся. Ровно настолько, чтобы поняшам было удобно вести диалог.

– Ого, какие удобства, – заметила Рейнбоу Дэш, рефлекторно расправившая крылья для равновесия. – Прям как будто специально для пони.

– Не льсти себе, – отозвался парень. – Просто синтеты, что сюда приходят, разного роста. Бывает, что даже кому-то из вас – по колено.

Пони про себя отметили, что на щеке парня красуется штрих-код: явный признак того, что перед ними – тоже синтет.

Тот тем временем провел над головами поняш своим планшетом, в котором, похоже, был встроен сканер чипов.

Сансет рефлекторно вздрогнула, когда на экране планшета загорелись две желтые метки: синтеты находились в розыске.

– Рейнбоу Дэш Ивери, Сансет Шиммер Эриксон, – сказал тем временем парень. – Совместная реабилитация, ходатайство от «Трейси и Трейси». Все ясно. Вам в ту дверь. Там – сдать все вещи. Их стоимость начислят на ваш новый счет.

– Как это – все вещи? – спросила Рейнбоу Дэш.

Синтет за столом терпеливо пояснил, явно не в первый и даже не в десятый раз:

– Все – это все. Документы, личные предметы, украшения, одежду и даже пирсинги вытащить... Что вылупились? Никаких посторонних предметов. Ни одной старой отличительной черты, никаких примет и привычек в одежде. Потом очистка тел... это макияж, татуировки, следы пирсинга, шрамы, искусственная окраска волос или шерсти – все будет убрано. И прим-фамилии забудьте тоже. Все, вперед, в новую жизнь.

Пони, переглянувшись, прошли в указанную дверь и оказались в не столь просторном помещении, где, после небольшого предбанника, дальше шло несколько разделенных тонкими перегородками коридоров.

Судя по нависающим сверху трубам с характерными лейками, висящей в воздухе влаге и запаху дезинфекции, предстоял душ.

Прямо возле входа стояло несколько низких столов и открытый ящик, наполовину заполненный ношенной одеждой. Иногда – откровенным рваньем. На столах же лежали всякие мелкие предметы, очевидно, вытащенные из карманов предыдущими клиентами.

Сансет переглянулась с подругой. Радужная пегаска опустила голову и что-то нечленораздельно буркнула.

– Что такое, Дэш?

– Я поверить не могу, что на это подписалась, – процедила она.

Сансет Шиммер вздохнула, и из ее карманов стали вылетать немногочисленные личные вещи. В сущности, это и было почти всем имуществом двух поняш.

– Это надо, – сказала Сансет. – Нам обеим. Иначе нас не станет. Раньше или позже... Мы ведь уже все решили, правда?

Она ласково ткнулась мордочкой в шею подруги, после чего отстранилась и стала расстегивать блузу.

Рейнбоу Дэш, вздохнув, тоже начала раздеваться, все еще бубня под нос.

Положив на стол небольшое полуколечко, ранее красовавшееся на ухе, пегаска сказала:

– Больше всего жалко твой подарок.

Сансет Шиммер на это только улыбнулась и вылезла из юбки, после чего на стол отправились сережки, нашейная бархатка и ленточка из волос. Тряхнув распустившейся гривой, она оглянулась на Дэш, крылья которой расправились во всю длину, а щеки залились трогательным румянцем.

В рубиновых глазах единорожка увидела удивление новым ощущениям, которые, очевидно, охватили пегаску.

– Я тебя тоже люблю, Дэши, – сказала единорожка, чувствуя разливающуюся в груди теплоту. – Поэтому мы и идем на это, правда? Давай я тебе помогу… Не стесняйся. Когда тебя ломало, ты сутками валялась передо мной голая.

Дэш, не в силах вымолвить ни слова, кивнула, и вскоре та одежда, что на ней еще оставалась, окуталась сиянием магии и отправилась в ящик.

И Сансет, и Рейнбоу, как и все пони, да и вообще существа, покрытые шерстью, раньше спокойно относились к наготе. Обе были из Эквестрии, а там одежда являлась скорее декоративным элементом, нежели моральной необходимостью.

Но долгая жизнь среди людей накладывала свой отпечаток, и пони давно уже жили в этой системе этических ценностей.

До самого душа они шли вместе, будто невзначай прижавшись боками. Причем так, чтобы кьютимарки в виде солнца и облака с радужной молнией касались друг друга.

Им не было известно о сложившихся в отношении пони стереотипах, особенно касательно Рейнбоу Дэш.

Не было им известно и об охвативших обеих ощущениях: ни одна, ни вторая, не успели устроить свою личную жизнь ни в одном из миров.

Кто-нибудь сказал бы о поведенческих программах и содержащихся в них императивах, что, в свою очередь, были созданы по сложившимся веками лекалам и даже стереотипам фэндома. О том, что среди пони «Хасбро» лишь один из десяти является жеребцом, ибо таковы требования рынка в обеих целевых аудиториях.

Но сами пони об этом не думали и зачастую даже не догадывались.

Большинство не забивало себе голову подобными вещами, а предпочитало наслаждаться чувствами, как и все разумные существа, вне зависимости от происхождения.

Огненная единорожка улыбнулась и честно попыталась убедить себя еще раз, что теперь в их жизни многое если и не наладится сразу, то уж точно пойдет в правильном направлении…

…А дальше все случилось так, как обещал человекоподобный синтет при входе.

Сперва душ, затем – сведение отличительных черт. В конце обеих ждал обруч нейропрограмматора и медицинский сканер.

После этого дружелюбный доктор, которого от человека отличал не только штрих-код на щеке, но и синяя кожа, сделал поняшам по уколу универсального иммуномодулятора, а Рейнбоу скормил еще и какую-то таблетку. После чего внимательнейшим образом осмотрел, заставив еще по разу покраснеть. И только после этого разрешил одеться в стандартные комбинезоны. Именно в таких пони продавались, если их пробуждение осуществлялось раньше покупки по той или иной причине.

Поэтому к столу оформления обе пони подошли чистые, свежие, как будто только что с биоконвейра «Хасбро».

– Забыла уже, когда чувствовала себя такой чистой, – поделилась впечатлениями Дэш. – Наверное, со старого дома, когда я там проснулась в ванне, чистая-чистая. Пока я была в отключке, меня и помыть успели, ты прикинь?

Сансет хихикнула.

Рейнбоу иногда вспоминала из своей прежней жизни забавные случаи. Или о совершенно банальных вещах отзывалась с такими чувствами, что единорожка даже иногда терялась.

Синекожий доктор, половину лица которого скрывала маска, подал голос:

– Отныне у вас нет и никогда не было никакой прошлой жизни. Забудьте вместе с прим-фамилиями. Вас только что сделали, понятно?

Уши Рейнбоу Дэш опустились от этого замечания.

Ее нейропрограмма заставляла верить в то, что пегаска пришла из волшебной страны Эквестрии. И в радужной голове не укладывалось, что вся ее прежняя жизнь – это выверенная, жестокая ложь человека.

– В свою волшебную страну можешь верить, если от этого легче, – безразличным тоном продолжил доктор. – Никто не запрещает.

Сансет Шиммер вздохнула и ободряюще прижалась боком к подруге.

Сама она столкнулась с объективной действительностью немногим раньше Дэш, но гораздо более жестоко. Настолько, что сама предпочитала об этом не вспоминать.

После того, как с медицинской точки зрения две пони стали абсолютно здоровыми, по крайней мере, с виду, чистыми и новенькими, их отправили дальше, в примыкающий к медицинскому комплексу зал.

Здесь тоже почти не было сотрудников.

Вообще, Сансет про себя отметила, что, вероятно, сюда вызвали дежурную смену персонала только затем, чтобы принять двух пони. И что комплекс вообще используется лишь периодически, а все остальное время его коридоры пусты и безмолвны.

Действительно, в соседнем зале, который казался огромным офисом из-за рабочих мест, разделенных многочисленными перегородками, только над одним столом горел свет и бросал голубоватые блики голографический экран.

Сидящая за столом девушка приветливо помахала поняшам рукой. И когда те подошли, стало возможно увидеть, что девушка эта – красноволосая, на щеках виднеются треугольные татуировки, а из-под недлинных прядей торчат острые кошачьи уши.

Нека. Рейнбоу таких еще не видела, а Сансет о них знала, так как в купившей ее семье жила такая девушка, секс-рабыня старшего хозяйского сына.

Впрочем, обращался парень с некой бережно, хотя и не обращая внимания на ее чувства: как с любимой вещью.

Штрих-кода на лице девушки было не видно: то ли свела, то ли скрывала под неброской офисной одеждой, то ли еще что. Бездонные золотистые глаза уставились на двух пони.

Бейджик на сиреневой блузке сообщал, что обладательницу кошачьих ушек зовут Нина.

– Добро пожаловать в новую жизнь от концерна «Синтезис», – сказала она. – И примите мои соболезнования…

Пони переглянулись.

Потом Рейнбоу Дэш спросила:

– А почему соболезнования?

Нека не ответила, только вздохнула и уставилась в призрачный экран, что висел перед ней.

– Так, девочки. У меня вы определитесь с тем, где будете отрабатывать свой второй шанс…

– Мы уже поняли, что должны, – сказала Сансет, – можно не напоминать каждый раз.

Девушка ненадолго оторвала от монитора грустный взгляд:

– Не обижайтесь, мы в одинаковом положении.

– Ничего, – ответила единорожка и даже выдавила улыбку, – альтернатива еще печальнее.

Нина кивнула и снова взялась за манипулятор компьютера:

– Хорошо… Итак, вы можете рассчитывать либо на индивидуальные спальные места, либо на двухместную комнату, в зависимости от того, где будете работать.

– Лучше вдвоем, – сказала Сансет Шиммер.

– Точно, – подала голос Дэш, – нам обещали, что мы будем вместе.

Нина продолжила:

– Итак, что есть у нас… Если вы без комплексов, девочки, то могу записать вас…

– Нет, – быстро сказала Сансет, изо всех сил стараясь не покраснеть, – мы не хотим заниматься сексом за деньги. Это сразу вычеркните.

– Ну… – нека что-то отметила на экране, – от такого дела никто не застрахован, но я вас поняла. Вот, есть, например, клуб «Пони-Плей». Для тебя, Сансет Шиммер, у нас есть вакансия официантки. А для тебя, Рейнбоу Дэш – бойца на арене… или танцовщицы. Ты что больше любишь, драться или танцевать?

– А почему я тоже не могу быть официанткой? – надулась пегаска.

– Потому что для того, чтобы разносить напитки, нужны руки. Или телекинез. Поэтому на эту работу берут, в основном, единорожек.

– Я справлюсь.

– Точно? – Нина снова посмотрела на пони. – За пролитое, разбитое и просто уроненное на пол идут вычеты. А с вашими кредитами это означает гарантированно остаться без ужина в этот день. И хорошо, если только в этот.

– Ты полагаешь, что я, Рейнбоу Дэш, не справлюсь с какой-то дурацкой посудой?!

Девушка издала тихий вздох.

– Ничего я не полагаю. Это вообще не мое дело. Хочешь – пожалуйста. Самой потом хвост задерут в счет долга.

Рейнбоу не ответила, сжав зубы. Теперь это стало уже вызовом. А вызов – это то, перед чем Рейнбоу Дэш никогда не отступала. Ни в том мире, ни в этом.

А что такое арена или «танцы» в таких заведениях, Дэш прекрасно знала. Как и Сансет. Когда поняши искали себе работу, то успели с лихвой насмотреться на такие места, где приток свежего «мяса» всегда был востребован.

И все существо радужной пегаски протестовало против подобной «работы». Как и той, которая «без комплексов».

– В бордель точно не хотите? – поинтересовалась девушка. – Да, конечно, не особо приятная работа, если люди не привлекают. Зато кормят лучше, платят больше, ничего сверх того делать не заставляют. Медстраховка, опять же. В приличном заведении открылась вакансия на Рейнбоу Дэш. «Полет фантазии», может, слышали? Они и Сансет Шиммер возьмут, если мы порекомендуем.

– Что ж ты сама там не работаешь? – сощурилась Рейнбоу.

– По целому ряду причин, – сказала девушка. – Не последняя из них та, что здоровье не позволяет, а лечение пока слишком дорого.

– Нет, спасибо, – ответила огненная единорожка. – Нам как-то не хочется тоже потом на лечение копить.

– Ага, – кивнула Рейнбоу, – и я даже догадываться не хочу, с чего это у них там вакансия открылась.

– Хорошо. Тогда держите. – Нина положила на стол два дешевых коммуниктора-браслета и несколько карточек. – Вот визитка клуба, там адрес. На карточках – подъемные на первое время, плюс стоимость вашего барахла… Коммы для связи и информации всякой. Там документы загружены – по кредитам, юридические вопросы всякие и вообще все, что следует знать. Контракты с «Пони-Плеем» сейчас напечатаю, их надо будет подписать.

– Их условия тоже не обсуждаются?

– Вы можете отказаться. Тогда будем искать вам работу дальше. Но если что – для пони работа есть только в заведениях, где собирается соответствующая публика.

– Я просто спросила, – сказала Сансет. – А когда нам надо прийти в клуб?

Девушка пожала плечами:

– Как будете готовы. Но ваша комната тоже там. Так что постарайтесь… ну не знаю, до темноты, что ли?

– В нашей старой берлоге мы тоже не можем жить? – поинтересовалась Рейнбоу Дэш, но потом, перехватив взгляд и девушки, и Сансет, спешно добавила. – Не то чтобы мне туда хотелось, но… технически?

– Нет, – ответила Нина, – это больше не ваша… берлога. Это жилище двух пони-бродяжек, которые исчезли без следа и, скорее всего, умерли где-то в трущобах. А новеньким, чистеньким, и добропорядочным поняшам, работающим в приличном заведении, там делать нечего.

– В приличном? – уточнила Рейнбоу.

– Насколько это вообще возможно для синтетов, – улыбнулась нека и еще раз протянула подругам несколько выскочивших из принтера листов пластика. – Ладно. У меня все, и если у вас нет вопросов, то выход там. Подписать контракты можете хоть сегодня, хоть завтра в клубе.

– Так просто? – спросила Сансет Шиммер.

Нека улыбнулась:

– Все, что сегодня произошло, не так уж и просто, поверьте. И обошлось мистеру М в круглую сумму. Которую он надеется получить назад с маленьким процентом. И даже не рассчитывает на благодарность.

– Мы благодарны, – сказала Сансет Шиммер и улыбнулась. – Правда, Дэши?

– Еще как, – отозвалась пегаска, – душ вообще был потрясен. Так что спасибо.

Нека рассмеялась:

– Пожалуйста. Знаете, возможно, вы еще не раз пожалеете о своем выборе, но… я желаю вам удачи. Мне всегда были симпатичны пони.

– Почему? – тут же навострила уши Рейнбоу Дэш. – Что в нас такого особенного?

– Ваша чистота, – ответила Нина. – Вы даже среди всей это человеческой грязи вокруг очень долго остаетесь жизнерадостными, веселыми, добрыми… Так непривычно видеть это в живых существах. Нужно чертовски постараться, чтобы вы это утратили. Даже люди не всегда справляются…

С этими словами она встала из-за стола, и голографический экран тут же погас.

Пони попрощались с дружелюбной девушкой-некой и вышли на улицу.

Рейнбоу Дэш сказала, расправив крылья и глядя в небо:

– Я все еще поверить не могу. А что если мы просто возьмем и уйдем куда глаза глядят?

Сансет ответила:

– Ну а что потом? Забыла, как мы пытались найти работу? А если синтеты безработные, то очень скоро отправятся сама знаешь, куда. К тому же, до выплаты кредита наш чип не «зеленый», а «синий».

– Да, знаю, – Рейнбоу махнула копытом, – уж и помечтать нельзя.

Ей явно претило снова стать чьей-то собственностью. Пусть и формально. Пусть и на время.

Она, Рейнбоу Дэш Потрясная, была в этом мире лишь одной из многих, и это не могло не задевать ее чувства.

Соответственно, в разы вырастало желание чем-то выделиться, и уж конечно, работа в прислуге была вовсе не тем, о чем бы мечтала радужногривая пегаска.

Сансет Шиммер посмотрела на визитную карточку клуба, который должен был стать домом для двух поняш на ближайшие пять лет. Именно столько шли выплаты по кредиту, предоставленного банком концерна «Синтезис». Потом, в теории, поняши были вольны уйти. Вот только Сансет Шиммер подозревала, что не все так просто.

Например, совершенно было непонятно, куда именно можно будет уйти.

После прошлого поиска работы пони не тешили себя иллюзиями: маленькие говорящие лошадки не нужны почти нигде. На приличную же работу им, не имеющим ни специализированного образования, ни каких-либо навыков этого мира, рассчитывать не приходилось.

Да что там, если верить официальной статистике, почти четверть работоспособных людей сидело без работы ровно по тем же самым причинам!

Но если граждане могли рассчитывать на какое-то минимальное пособие от общества, синтеты были предоставлены сами себе.

– Так что же, – снова подала голос Рейнбоу Дэш, вместо прим-фамилии которой теперь красовался номер, как и у Сансет Шиммер. – Вот она, новая жизнь?

– Похоже на то, – улыбнулась единорожка.