The Conversion Bureau: Евфросина освобождённая

Глава первая: Бюро Лэнсинга

Койка была не слишком-то удобная, но сойдёт и такая, ведь в любом случае, Алесса знала, спать на ней ей придётся максимум неделю. Скорость, с которой шли Конверсии, сейчас сильно возросла, весть, что Эквестрийский магический барьер, расширяясь, уже накрывает собой последние остатки Лос-Анджелеса — Лос Пегасуса — поправила она себя, вызвала лихорадочную спешку во всех Бюро по Северной Америке. Здесь, в Лэнсинге, далеко от западного побережья, давка была ещё не такая ужасная, но и в её комнате, рассчитанной на двоих, спало теперь вдвое больше народу.

Она рылась в чемодане с её последними земными вещами. Конверсия была бесплатна, как и последующее расселение. Обучение, комната и койка также оплачивались и правительственными субсидиями, и бездонным Эквестрийским казначейством, но было правило: конверсант оставляет здесь всё что имел. Алесса закрыла свой скудный счёт в банке, раздала деньги соседям, какие остались, оставив себе только на дорогу до Бюро Лэнсинга. Она бросила свои вещи в квартире, как делали почти все а машину оставила на обочине в восьми кварталах от Бюро. Ближе запарковаться не получилось, брошенные транспортные средства покрывали каждый квадратный метр, намертво закупорив улицы.

То же самое творилось сейчас на всей пост-Эквестрийской Земле — брошенные человеческие вещи лежали, как безмолвный символ отказа от принадлежности к человеческому роду. Сейчас, через пять лет после Явления, большая часть человеческой расы уже "ушла в пони", как это называли.

Конечно, выбора никакого у них и не было. Алесса потратила массу времени, изучая в гипернете исследования о влиянии тауматургической энергии на биологию приматов. О том, как излучаемая Эквестрией магия убивает человеческие клетки, повреждает митохондрии, калечит липосомы, разрушает миелиновый слой нервных волокон, и...

— Стоп. — подумала она. — Хватит, устала от этого.

Это была правда. Она устала от книг, от диаграмм и журналов, устала таскать в голове тяжесть стольких не до конца усвоенных знаний. Она устала быть той, кем была, вечно прятаться под фальшивой личиной, скрываться за ней и от мира, и от самой себя.

Заучка, всезнайка, ботанка, книжный червь — таким было её детство, она так из него и не выросла. Слабая, вечно задираемая, она придумала защиту — надо казаться умнее, даже наверное умнее, чем есть на самом деле.

Это работало, и довольно долго, но чем старше она становилась, тем меньше оно помогало, и тем обременительнее это становилось для неё и для всех окружающих.

Ханна толкнула лишённую замка подпружиненную дверь и уставилась на Алессу:

— Кушать подано, Эли!

Ханна была в Бюро одной из трёх её соседок по комнате, пожилая компанейская женщина, приехавшая сюда аж из Орегона. У неё жила семья в Мичигане, ну а Лэнсинг, чтобы пройти Конверсию, был местом не хуже любого другого. Алесса мгновенно с ней подружилась.

В столовой творилось столпотворение, ставшее соответственно вдвое хуже с наплывом конверсантов; многие люди сидели на полу, держа подносы на коленях, или даже на одном. Среди людей затесались с десяток новопони, свеже-конвертированных, которые ожидали отправки в Эквестрию, или проходили курс молодого пони, прежде чем вернуться на улицу. Алесса заняла очередь за Ханной.

— Что будете? — спросила пони за нержавеющей стойкой.

Её имя — её новое имя, Алесса не встречала её до конверсии — было Флауэр Мидоу, и, подумала Алесса, звучало скорее как имя индейца Чиппева, нежели понячья кличка. Флауэр была мягкого светло-жёлтого оттенка с лиственно-зелёной гривой, отчего, наверное, и взяла себе такое имя. Было ясно, почему она его выбрала.

— Эм-м, думаю, морковный салат и тофу выглядят ничего...

Флауэр сначала сноровисто ухватила зажатыми во рту щипцами морковки с изюмом, а затем большим черпаком плюхнула на тарелку Алессы тофу с подливкой. Алесса всегда поражалась ловкости их челюстно-лицевого аппарата, ей было интересно, будет ли она сама такой же ловкой... после.

— О! У вас остались те Эквестрийские яблоки?

Эквестрийские фрукты в Бюро были большим хитом, и у людей, и у пони. Они словно воплощали в себе радостный образ будущего, когда будет только Эквестрия, только пони, а умирающая Земля станет чем-то иным. Эквестрийские яблоки были на вкус как сам идеал, к которому стремится в своей жизни каждое яблоко, безо всяких генетических модификаций, нанотехнологий или химии.

Алесса часто задавалась вопросом: были ли земные яблоки так же хороши до наступления индустриального, атомного а затем нано-веков, или, без Эквестрийской магии, ещё ни одно яблоко в истории не было таким вкусным?

— Мне жаль, миленькая. — Флауэр казалась глубоко огорчённой. — Со всем этим наплывом конверсантов они давно кончились.

Алесса всё равно надула губки, яблоки правда были хороши.

 — Я тебе вот что скажу, будет следующая доставка, я тебе одно припрячу! — Флауэр была особо милой пони.

Ханна нашла участок пола возле мусорок, достаточно широкий чтобы можно было сесть в стороне от толпы и позвала Алессу. Алесса сначала поставила поднос, затем уселась по-турецки на бетонный пол. Ставя поднос на колени, она заметила, как зашли Элла и Хлоя — две другие соседки по комнате. Она помахала им над толпой, затем подвинулась чтобы освободить им немного места, пока они брали свои подносы.

Элла была из Бостона, ещё одна жертва безработицы. Бездомность перестала быть для неё проблемой с тех пор как пони стало больше, чем людей и какое-то время она роскошествовала в брошеных домах богачей. В конце концов, она пришла к выводу, что жизнь за счёт разграбления пустых складов и магазинов не сравнима с жизнью в прекрасной волшебной стране, даже если это означает, что ходить по ней придётся на четырёх ногах.

— Ну, каким трюкам учили? — Элла провела большую часть утра в классе Б, Алесса с самого завтрака её не видела.

— Изучали основы Эквестрийского этикета и обычаев — кланяйтесь Принцессе, говорите спасибо-пожалуйста, всякое такое. А у вас?

— То же самое, в общем. Так ты что думаешь, эти принцессы правда богини, настоящие, всемогущество и всё такое? — Элла с несчастным видом ковыряла тофу. Она очень тосковала по мясу, её особенно расстраивало, что в этом Бюро его убрали из меню навсегда.

— Такого не может быть! — к ним присоединилась Хлоя, с подносом полным кексов и маффинов — очень уж любила она углеводы — и стала пытаться присесть, ничего не разроняв. — Не, ну серьёзно. Богини? Да фиг-то. Это уж они придумали!

— Я бы не была так уверена. — начала Алесса. — Мы говорим тут о магии. Настоящей магии, чем бы магия ни была. Такой же, как у Гэндальфа, Гарри Поттера или Ученика чародея. Мы её каждый день видим, например у тех же единорогов. Левитация, иллюзии, превращения. Да блин, вы помните, как Вирлигиг применила чинящее заклинание на чашку, разбитую за день до того? Я скажу вам, это прямое нарушение законов физики, серьёзно... — Алесса задумчиво помолчала, — "Тауматургическая экстропия!" — Она улыбнулась, гордясь тем, какая она умная.

— Таума-что? — Эллу раздражало, когда Эли начинала выпендриваться; она тайно подозревала, что девушка специально выбирает километровые слова, зная, что никто их не поймёт.

— Тауматургия — это магия, а экстропия — противоположность энтропии. Так-то, Алесса. Хлоя была образованнее, чем старалась показывать, и тоже чувствовала, что Алесса иногда слишком уж выставляет напоказ свой интеллект.

— Я вот что хотела сказать, — продолжила Алесса, не обращая внимания, — Собрать воедино чашку, так чтобы следов не осталось, невозможно. Так не бывает. Нельзя де-разлить чай, или де-разбить обратно яйцо. Просто пожелав это. Так что мы имеем дело с настоящей, как перед богом... богиней... магией. И раз уж такое возможно, то где её пределы? Может, эти принцессы могут управлять самой реальностью. Может то, что нам говорят про управление солнцем и луной в их мире — чистая правда. А существо, которое переключает день и ночь простым усилием воли... ну, как по мне, это и есть бог или богиня!

— Меня растили в Ново-Католицизме, — Ханна удиляла внимание пудингу, который Алесса, к огорчению своему, не заметила, — Я долго верила в Бога. Но в конечном итоге, поняла — всё это ради власти. Правительство, церковь — неважно, они точно так же рассказывают нам истории и басни. Я считаю, Селестия и Луна ничем от них не отличаются. Да, мы видели магию. И что? Одна собранная чашка ещё не означает, что есть какие-то бессмертные, всемогущие существа. Это просто сказки, которыми они пользуются, чтобы удержаться на верхушке.

Элла разволновалась:

— Так что, становясь пони, мы вступаем в какую-то секту?

— Не бери в голову, — Ханна вытирала руки салфеткой, — В Египте были боги-цари, и ничего, жили как-то, это просто очередная байка, чтобы держать народ в повиновении. Тебе не обязательно им молиться. Поклонись им и займись своим делом, это как с Папой Римским.

Внезапно из громкоговорителя раздалась громкая музыкальная нота. Затем донёсся голос.

— ПРИВВВЕЕЕЕеееет!! — голос какое-то время хихикал и издавал непристойные звуки. Он был незнаком, — Это наземный контроль Майору Тому! Ву-Ву, Ву-Ву! Внимание! Внимание! У нас сегодня особые пони!

Алесса поглядела на соседок. Хлоя пожала плечами.

— Прямо из Эквестрии, то есть, вообще-то, из бывшего Бюро Лос-Пегасуса, проездом через Альбукерке, Мемфис, Блумингтон и Хэмтрек...

— ПИНКИ! — вмешался другой голос.

— Ага? — ответил первый.

— Им не надо знать всё наше расписание, просто представь нас!

— Может, они хотят знать. Может им НУЖНО знать. Никогда не знаешь.

— Простите все, — второй голос, похоже, перехватил инициативу, — Мы здесь, чтобы посмотреть, как идут дела в разных Бюро, и сегодня мы здесь, в... — голос сделал паузу, — Лэнсинге. Лэнсинг, Мичиган. Мы пробудем недолго, но я хотела бы встретиться и поговорить с вами, услышать ваши впечатления, узнать, как идут дела, и что мы можем улучшить. Меня, кстати, зовут Твайлайт Спаркл, а это была Пинки Пай, и, может быть, мы даже понаблюдаем за трансформациями. Не беспокойтесь, мы здесь только чтобы сделать ваше пребывание как можно более удобным. Спасибо.

Эти имена знали сейчас все. Когда Эквестрия только-только возникла из моря рядом с тем чему недолго осталось быть западным побережьем Северной Америки, первыми её посланцами стали шестеро ярко раскрашенных кобылок. Вслед за ними пришла их правительница по имени Селестия. В Бюро Лэнсинга не было человека или пони, кто не был бы радостно взволнован от мысли, что лично увидит настоящих послов. Они давным-давно были по всем каналам 3-Ви, во всех новостных лентах, это были самые известные в мире пони. Алессе стало интересно, все ли шестеро здесь, или только Спаркл и Пай.

Следующая лекция была особенная, на неё пришли все...пони, поправила себя Алесса: она старалась начать мыслить как пони, прежде чем на самом деле ею станет. Их набилось столько, сколько смог вместить Класс С, самый большой из трёх. Он лучше всего подходил на роль конференц-зала, потому как кафетерий здесь был на удивление маленьким.

Алесса и трое её соседок сели все вместе на одну из длинных скамей, которыми была заставлена комната. Они уже догадывались, что сегодняшняя лекция будет особой и заняли места в третьем ряду справа.

Фиолетовая единорожка поднялась на простой подиум, и, хотя её не нужно было представлять, кто-то всё же коротко сообщил: "Мисс Твайлайт Спаркл, Посол Эквестрии, желает обратиться к вам."

Алесса решила, это наверное был инструктор Сильверспарк, серьёзный новопони-единорог, который преподавал основы Эквестрийской истории в первый день Алессы в Бюро.

— Эхем. Здравствуйте. Я Твайлайт Спаркл, — грохот копыт и аплодисменты разорвали тишину, естественная реакция толпы на визит знаменитости. — Думаю, вы слышали обо мне.

Последовал ответный смех.

— Я попросила кое-кого из местных... преподавателей раздобыть первоначальный текст моей вступительной речи. Мне не очень хотелось это делать, потому что он не очень хороший, он в своё время вызвал внезапное недоверие. Я всё ещё изучаю тонкости вашего языка и, ну, в общем, он не так хорош, как мог бы быть.

— Но, — рог Твайлайт засветился и бумаги перед ней начали шурша листаться. — Похоже, для многих из вас это важно, так что вот он:

"Я почти уверена, что все вы здесь потому, что хотите стать пони. Это факт. Вы не пришли бы сюда, если бы не хотели быть пони, разве что кто-то пригнал вас под дулом пистолета – но это уже другая история."

Твайлайт оглядела притихшую, внимательно слушавшую толпу. Никто из людей не засмеялся её первой попытке шутить на человеческом языке, и похоже, не собирался.

"Я могу не понимать до конца всех причин, побудивших вас стать пони — потому что сама я пони родилась. Но я вижу, с чем тут пришлось столкнуться в последние годы. Люди вроде вас привели этот мир к катастрофе – и дело здесь не только в безрассудной алчности большого бизнеса, но и в саморазрушающем образе жизни большинства людей вообще."

Бумаги снова зашуршали. С этим местом были проблемы, вся речь была написана в состоянии тихой паники во время транспортировки на одной из шумных и страшных летающих человеческих машин. Большую часть информации она почерпнула от сопровождающего, который объяснял ей, с его точки зрения, как работает человеческий мир.

"Пони столкнулись с перенаселением, маленький остров Эквестрия больше не может вместить всех желающих. Поэтому мы начали заселять ваши города и посёлки."

Эта часть вообще была неправдой, но это лучшее, что она смогла тогда сочинить. Только гораздо позже она узнала, что слово "остров" не означает вселенную, а "перенаселение" — рост числа жителей, а не расширение космического пространства. Всё это, казалось ей тогда, передавало общий смысл, она тогда ещё боролась с основами человеческой грамматики. Самое ужасное, что речь звучала так будто пони собирались захватить человеческие земли. Неудивительно, что столько людей это возмутило. Если бы тогда у неё было больше времени выучить язык...

"Наш план — чем раньше, тем лучше, превратить вас всех в пони. Будьте готовы, если это произойдёт в самый неожиданный момент. Вы привыкнете к нашей культуре, нашей еде и отсутствию больших пальцев. Поверьте, это легче, чем кажется. Поскольку человек не может вынести магическую радиацию, излучаемую границами Эквестрии, стать пони — это ключевой момент для распространения ауры мира и дружелюбия, которая окружает Эквестрию каждый день каждого месяца каждого года. Спасибо!"

Заключительные слова фиолетовой пони потонули в аплодисментах и овациях, хотя Алессе и явно показалось, что Мисс Спаркл это было не по душе. Алесса понимала, что речь в том виде звучала немного угрожающе, но во всём, что Эквестрийцы делали, во всём, что она лично (понячно?) наблюдала, она пока не заметила ничего, кроме бесхитростной доброты.

Позже, в её комнате, Хлоя начала валять дурака — умение, которому Алесса завидовала. Алесса никогда не чувствовала себя достаточно раскованно, чтобы дурачиться на людях.

— У-у-у! Мы ПОНИФИЦИРУЕМ ТЕБЯ, когда ты МЕНЬШЕ ВСЕГО ждёшь! Вот сейчас как превращу тебя в ПОНИ! — Она прижала Эллу к стенке возле кровати. — Крибле-крабле-бумс! Всё, ты теперь пони! — молодая Хлоя и взрослая Элла хихикали как дети. Ханна старательно игнорировала шум. Она писала в свой дневник.

— Как думаете, на что это будет похоже? — внезапно спросила Алесса.

— Мы, вроде как, уже знаем. Я спрашивала тех, кто это уже делал. — Хлоя села на кровать рядом с Эллой. — Ты засыпаешь и просыпаешься пони. — она пожала плечами и покосилась на Алессу.

— Нет, я имею в виду то, что понификация сделает с нашим сознанием. Она поменяет наше мышление? Я хочу сказать, ну, это ведь полная физиологическая трансмогрификация. Мозг меняется. Это не просто как отрастить копыта и научиться есть сено. Как оно будет ощущаться внутри? — Алесса постучала по голове, чтобы пояснить свою мысль.

— Боже, вот ты замороченная, а? — сердито уставилась на неё Хлоя.

— Всё что я знаю, это то, что никто из превратившихся не вернулся назад таким же, каким был. — Ханна закрыла дневник. — Ну... почти.

— Вот об этом-то я и говорю! — Алесса напряглась. — Есть же целая пропасть между "такой же" и "почти". Что ты имеешь в виду под "почти?" Уточни!

— Я заметила, что все, кто возвращаются, становятся... — Элла задумалась, какое бы слово подобрать, — ...милее? Определённо, счастливее. Я видела, как туда вошёл парень, у которого, судя по виду, в жизни не было ни одного друга, и когда он вышел, он был... счастлив. Он улыбался. Бегал вокруг и со всеми говорил. До этого я не слышала от него ни слова.

Элла была здесь дольше всех, её первая неделя уже подходила к концу.

— Это гигантская перемена. Это не просто "почти то же самое", это как день и ночь. Но... — бостонка глядела задумчиво. — Это перемена, которой я хотела бы. — её глаза были на мокром месте.

— Да-да, счастливее, милее, вежливее, но... что ещё меняется? — Алесса выглядела, будто тщательно сдерживала бушевавшее внутри безумие. — Вы думаете что, ну, вы действительно станете кем-то СОВСЕМ другим? Думаете, именно это и произошло с тем парнем?

Всем вдруг стало интересно.

— Он помнил, как кого зовут. Явно помнил, кем был, и как сюда попал. Может, он просто стал тем, кем всегда хотел быть. Прежде чем жизнь надавала ему тумаков. — То, как Элла это произнесла, давало понять, что она, отчасти, почувствовала себя на месте того парня.

На следующий день, после овсянки и фруктов, когда женщины возвращали свои подносы, знакомый звук — сообщение из громкоговорителя — привлёк их внимание.

— Внимание всем! — это была Доктор Пастерн, да, это была её настоящяя человеческая фамилия, и шутки про фамилию, означающую часть лошадиного тела, в Бюро Лэнсинга не иссякали.

— Из-за чрезвычайного переполнения и в связи с недавними новостями, сегодня мы будем непрерывно производить срочную конверсию. Те из вас, кто чувствует что готов, могут более не ждать. После Конверсии вы будете сразу отправлены в Эквестрию, необходимое обучение и адаптацию пройдёте там. Это отличная возможность для тех, кто чувствует что готов решиться.

Посетители кафетерия взбудоражились.

— Может, это оттого, что Твайлайт здесь! — сказал кто-то.

— А если ты не чувствуешь, что готов? — взволнованно спросил другой.

Хлоя поглядела на Эллу, которая поглядела на Ханну, и все трое поглядели на Алессу. Алесса уставилась в ответ широко открытыми глазами.

— Просто явитесь в Класс А, если вы заинтересованы. Вас обработают в самое ближайшее время. Спасибо.

Женщины, не сговариваясь, направились в свою комнату.

Хлоя казалась нервной.

— Что, как вы думаете, это может означать? Я не слышала никаких "сегодняшних новостей!" Думаете, это Ф.О.Ч.?

Фронт Освобождения Человечества был опасной террористической организацией, протестующей против превращений, они бешено боролись против самого существования Эквестрии, и в прошлом уже устраивали жестокие атаки на Бюро.

— Скорее всего, наверное, поэтому конвертированных сразу отправляют в Эквестрию! Может мы все тут в опасности! — Элла зарылась в гипернет со своего компакта. Она начала просматривать все новости касательно Бюро.

— Да наверное, всего лишь устраивают показуху перед знаменитостями, — предположила Ханна, — Я имею в виду, хотят получить высокий рейтинг или что там у них.

Алесса не сказала ничего. Ссидя на краю койки, она пристально глядела на свои руки, сомкнутые на коленях. Её сердце громко колотилось. На мгновение она подумала о риске вызванной тахикардией сердечной недостаточности. Она себя на этом поймала. Она слишком много думает. Она хотела бы вообще не знать этих слов. Она хотела не быть... той, кем была.

— Это Ф.О.Ч.! — прошептала Элла. — Они выпустили угрозу насчёт ИМЕННО ЭТОГО Бюро! Они намереваются уничтожить Бюро Лэнсинга. Ничего о том когда или как, но могу поспорить, это из-за наших особых гостей!

Убить высокопоставленного Эквестрийского посла или двух было бы для них верхом мечтаний.

— Почему не эвакуировать всех? — Хлоя нервно раскачивалась на койке.

— Потому что некуда. — холодно, безэмоционально произнесла Алесса. — Мы сожгли все мосты, когда пришли сюда. Ни денег, ни дома, чтобы вернуться. Они не могут выкинуть нас на улицу. Они так не поступают.

Женщина уставилась на Алессу.

— Они не сказали, когда будет нападение, так?

Элла кивнула.

— Тогда неизвестно, сколько есть времени, чтобы убрать нас отсюда. Так терроризм и работает. Они победят, даже если не нападут. Они хотят остановить конверсии. Хотят, чтобы Бюро закрылись. И это может сработать.

Это была серьёзная угроза. Большинство людей уже стали эквестрийцами. В мире осталось, наверное, не больше полутора миллиардов человек. Если закроются Бюро, что им останется? Ничто не сможет остановить расширение Эквестрии. Ничто не может защитить от ползучей смерти — магической радиации, начавшей распространяться по планете после её появления. В самом конце и прятаться будет уже негде, даже на другой стороне земного шара. Оставаться человеком означало верную смерть, хотя группы типа Ф.О.Ч. и утверждали, что найдут способ это остановить.

Алесса на мгновение вспомнила краешком ума, как действует на людей чар-радиация. Сначала сморщивается кожа, человек как бы усыхает. Галлюцинации, потеря координации, иногда пятна некроза. Затем отказ всех внутренних органов. Возле барьера, отделявшего Эквестрию, были места, способные убить человека за считанные часы или даже минуты. По всему миру возникали зоны, непригодные для жизни всех, не-пони.

Сейчас или никогда.

Алесса не хотела упустить свой шанс выжить. Она побыла здесь три дня. Этого достаточно. Что ещё ей нужно знать? Кроме того, она всегда всё досконально анализировала. Следуя своему обычному подходу, она изучала Бюро неделями, постаравшись стать экспертом во всех, самых мельчайших деталях. Это был её способ закрыться, её маска, её стена. Маленький профессор, который не сталкивается с реальностью лицом к лицу, потому что всегда есть, что изучать.

Она встала. Её руки сжались в кулаки.

— Я иду.

Хлоя казалась удивлённой.

— Я иду в комнату А.

Глава вторая: Атлантида, но с копытами

Алесса намертво прилипла к 3-Ви экрану, одновременно зачарованная и напуганная тем что видела. Она перескакивала с одной ленты на другую, ища лучший вид на бомбардировку. Атака на тот момент уже прекратилась, но океан ещё бурлил вокруг гигантского, мерцающего светового купола.

Масштаб этого всего просто не умещался в голове. Купол, щит, окружавший недавно возникшую из ниоткуда Эквестрию, был не менее двух с половиной миль диаметром. Он вырос до невероятных размеров всего за год, медленно, но верно наползая на просторы северного Тихого Океана.

Бомбардировку начала обычная артиллерия, представленная множеством штатов и зон корпоративного государства, включая Евроссию и Панамериканский Союз. Паназия тоже, в свою очередь, обрушила на купол какое-то нейтронное оружие. Но даже рвущиеся в высоте нанобомбы не могли уничтожить остров, и теперь, говорили новости, решается вопрос о применении гипертермоядерных боеголовок; обсуждается, насколько последнее из последнейших средств может необратимо угробить атмосферу Земли.

Алесса не увидела в предложении принцессы Эквестрийской никакой угрозы. Она, по правде, поначалу даже не восприняла его всерьёз. Это казалось слишком абсурдным, но тогда абсурдом было и всё, что творилось сейчас. Всего за год её любовно выстроенная, аккуратная картина мира была разрушена появлением реальной волшебной вселенной. Вдруг оказалось, что где-то есть государство странных сказочных существ, и они так вот просто живут там день за днём, совсем как люди.

Трёхчасовая война, как её потом назовут, началась без предупреждения. Где-то в вышних коридорах лидеры мировой корпорации решили, что угроза Эквестрии мешает бизнесу и ширмовые "национальные правительства", как всегда, покорно склонились перед хозяевами.

Но ничто не действовало на внеземного захватчика. Ничто, похоже, не могло пройти сквозь сияющий барьер без личного разрешения Селестии.

Алесса листала страницы на своём гипернет-компакте, отыскивая хоть какой-то намёк, было ли всё-таки использовано последнее оружие или нет. Она пролистала снимки с первых зондов, допущенных на новую землю. Автоматическим дронам разрешили пройти сквозь Барьер, и мир с удивлением узрел зелёные поля, бескрайние леса и удивительные архаичные деревушки с крытыми соломой домами.

Но вот что действительно повергло мир в коллективный шок — это первый взгляд на обитателей этого неземного рая, ярко раскрашенных разумных эквиноидов. Маленьких как пони, с большими черепами и огромными глазами. Их ноги — копыта — были странной формы и широченными, а гривы длинными и невероятно ухоженными. Некоторые держали во рту инструменты, другие носили элементы одежды, у некоторых были короткие крылья и они могли летать. Это было безумно, невозможно. Буквально невозможно. По крайней мере, по известным физическим законам.

В новостях, наконец, что-то сказали и Алесса вновь обратила внимание. Гипертермоядерное оружие мы так и не использовали. Риск необратимо повредить атмосферу был слишком велик. Это не удивляло Алессу — она понимала риск лучше большинства людей. И она гордилась этим, ей нравилось быть очень-очень умной.

В 3-Ви океан ещё кипел, и ещё какое-то время будет и теперь говорящие головы с тупыми знаменитостями могли всласть пообсуждать, что же мы все только что видели.

Война закончилась.

---

Сегодня исполнялась вторая годовщина появления Эквестрии. Власть окончательно перешла к вежливой, но непреклонной Принцессе чужой страны. Потом, правда, оказалось, что их было двое, Селестия и Луна, и теперь их посланцы колесили по всему свету. Их было шесть, этих послов, таких же пони, которые, как и Селестия, могли говорить и пользоваться инструментами. Двое из них умели летать, ещё двое могли делать телекинез и совсем уже странные штуки. И они буквально притягивали к себе. Всё в Эквестрийцах было симпатично, их можно было описать одним словом — милые. Это окончательно поработило планету.

Это было вторжение милоты.

Открылись первые Бюро, и первые добровольцы ушли в пони. Алесса изучала голоролики снова и снова, пытаясь найти признаки того, что это всего лишь спецэффекты. Она глядела, зациклив воспроизведение, на лежащего без сознания на металлическом столе голого человека. Тело начинало идти волнами, таять, будто сделанное из пудинга. Конечности укорачивались и утолщались, голова раздувалась, увеличивались глаза. По всей бледной коже пробивалась ярко-голубая шерсть. Пропорции тела менялись на глазах, её особенно поразило внезапное появление яркого бело-синего хвоста. Длинные, волокнистые пряди выстрелили из сильно удлинившегося, вылезшего из спины копчика, опали кудрявыми завитками с края платформы.

Всё это заняло пятнадцать минут.

Затем ещё не совсем пришедший в себя пони споткнулся и упал, запутавшись в ногах.

Она не могла поверить, что это допустили. Наверное, всё было даже ещё серьёзнее, чем сообщали в новостях. Видимо, странное излучение — магия — Эквестрии и правда была так опасна, как говорили несетевые слухи. Это что, правда единственное, что могла предложить мирокорпорация?

---

Она была одна, как всегда. С ней были её любимые книги, её игры, ну какое ей дело, что все остальные веселятся этажом ниже? Она никогда не любила Рождество, этот ещё один дурацкий праздник потребления, пропитанный к тому же, особой смесью алчности и вымученной близости. Весь год люди обращались друг с другом как с дерьмом, но когда доходило до подарков, до процесса приобретения, в соседях вдруг просыпалось дружелюбие.

Она понимала, как фальшиво это всё. Но всё равно чувствовала одиночество, когда в остальном доме шло веселье. Какая-то часть её хотела спуститься вниз по лестнице. Но это казалось глупым. Глупым и малодушным. Она ведь всё равно будет сидеть в углу, листая гипернет. Это она может и здесь.

Она подошла к окну и стала смотреть, как где-то в высоте лениво нарезает круги пегас. Год третий от явления Эквестрии, а новопони уже никого не удивляют. Утром она покупала бублики у кремовой пони. Девушка из 223 квартиры была пони. Ярко-красной.

Боже, удивительно всё-таки, до чего человеческий ум ко всему привыкает. Она сделала пометку в компакте: почитать что-нибудь на тему адаптивности восприятия.

---

Побережье Северной Америки уже скрылось под границами Эквестрии. Люди, где-то сильнее, где-то слабее, страдали от "Волшебной чумы", многие зоны, даже целые области эвакуировали из-за высокого уровня тауматической радиации. Родной город Алессы, Петоски, стал Зоной Тауматического Отчуждения. Она уехала в Лэнсинг. А что ей ещё было делать?

Некоторые математики утверждали, что чар-радиация ложиться на земной шар неким фрактальным узором. Но на деле, предсказать, где она появится, было нельзя; один кусок земли нормальный, а другой испорчен, чем бы там эта магия ни была.

Алесса оглядела издалека родной город, прежде чем навсегда покинула его. Однажды это просто случилось. Она проснулась, и заметила, что все цвета стали как будто сочнее. Поначалу это было приятно. Вечный смог не так давил на психику. Тёмная слизь озера казалась почти голубой. Даже заводы, выстроенные когда-то на месте туристической набережной, вдруг показались живописными.

Потом она заметила пятна на коже. К тому моменту Мичиганская Корпорация начала эвакуацию. Не существовало прибора, способного уловить "магию", но её приметы уже были хорошо известны. Она не знала, как далеко простирается зона отчуждения Петоски. Но точно знала — в городе или рядом оставаться нельзя.

Другие существа — вездесущие мутакрысы, городские насекомые — процветали в Зонах Отчуждения, в которые начала медленно возвращаться природа. День ото дня З.О. становились всё красивее. Некоторые даже утверждали, что в них начали расти настоящие цветы. Алесса даже слышала сообщение о бабочке, живой и на воле вне герметичного природного заповедника.

Тауматическая энергия — магия — была смертельна для землян. По законам Эквестрийской физики за Великим Барьером наша биология не работала. Некоторые говорили, что всё это спланировано, это такая схема, намеренно придуманная чужими-Эквестрийцами... непонятно как. Алесса не принимала всерьёз эти рассуждения, оставив их любителям шапочек из фольги в гипернете. Они считали это намеренным геноцидом, начатым вторгшимися чужими из другого космоса. Почитав несколько сайтов, полных таких рассуждений, Алесса какое-то время боялась всего эквестрийского.

Но потом однажды увидела кролика.

Он был белый, как в книжке с картинками. Но только живой. И настоящий. Это была не галлюцинация, она уже вылечилась от последствий облучения в Петоски. Она заметила его из окна, возле вековой мусорной кучи на углу.

Она сбежала вниз по прогнившим лестницам. Бросилась бежать по пластобетону, споткнулась о сгоревшую квантовую плату. Но, когда она очутилась на углу, кролик уже исчез. Но она видела его. Точно знала, что видела.

Кролик. А может и заяц. Белый и чистый. Живой. Это был не мутакрыс. И не одно из нано-инфицированных животных. Он будто вылез из старого 2-Д фильма. Как на том уроке в школе, где им объясняли, какой была живая природа. Он выглядел почти как что-то с той стороны Эквестрийского щита, только вот... это было определённо наше, земное животное, не волшебный заяц из волшебной страны, а типичный представитель зайцеобразных, которые водились здесь повсюду во времена настоящих полей и больших лесов.

Алесса искала весь день, до самого вечера. Теперь ходить по вечерам было безопасно, людей почти не осталось. Редко когда она видела человека, чаще случайного пегаса или группу осматривавшихся земнопони или единорогов. Изменённые ни на кого не нападали. Они не крали, не убивали, не насиловали. Они были почти пугающе вежливы.

Алесса знала, единственная опасность для неё исходит от других людей. Вообще-то, Эквестрия действительно вторгалась. Она же не дура, это было очевидно. Эквестрия собиралась захватить и поглотить Землю. Сопротивление бесполезно. Она улыбнулась древней цитате.

("Resistance is futile" — Отсылка к Боргам из Star Trek. Прим. пер.)

Но до того момента она боялась этого вторжения, боялась, чем это всё закончится. А сейчас, под жёлто-серым светом ночного неба, кажется, начала понимать.

Или, не то что понимать, ей стало наплевать. Она увидела кролика. Она увидела здоровую жизнь, неиспоганенную природу, своими глазами, на самом деле, и когда поняла это, не смогла сдержать слёз.

Там, в Эквестрии, бесконечные холмы, поросшие цветами. Синее-синее небо. Вода, не приправленная нефтепродуктами и цезием. А зайцы и бабочки там привычны, как... как, например, разбитые квантовые блоки, которыми усыпана улица.

И пони, сами по себе... ведь они когда-то тоже были людьми, с их инстинктами, жадностью, эгоизмом и жестокостью большой обезьяны... но став пони, бежали вместе, добрые, общительные, благожелательные ко всему живому.

Алесса только что поняла, как она одинока, и как она была одинока даже тогда, когда мир ещё был полон людей.

---

Алесса бросилась бежать, Хлоя и Элла прямо за ней. Они миновали короткий коридор, еле-еле разминулись с другими конверсантами, только вылезшими из комнат. В кафетерии она больно ушибла бедро о край стола. В дверь, затем налево, и вот он, Класс А.

Она оказалась там одной из самых первых. Тяжело дыша, она узнала парня из крайней комнаты, который вечно к ней клеился, и двух женщин, имена которых никак не могла правильно запомнить. Пони-посол Твайлайт Спаркл была там же, как и цвета жевательной резинки Пинки Пай, которая прыгала по комнате вперёд-назад. Женщина в белом халате что-то обсуждала со Спаркл, Алесса поняла так, что это и была доктор Пастерн.

Гораздо больше её внимания привлекли четверо солдат в чёрной броне из наносети, дежурившие у входа и в глубине класса. Они стояли настороже с суровыми лицами, сканируя окружение на предмет хоть чего-то подозрительного. Алесса не видела, как они вошли в Бюро, их внезапное появление повергло её в шок.

Стало ясно, что правительство сочло угрозу серьёзной.

— Проходите, не загораживайте! — доктор Пастерн махнула Алессе, Хлое, Элле и ещё нескольким людям, которые столпились у двери. Странно, что Ханны нигде не было. Может, ещё идёт.

Комната стала заполняться.

— Отлично, всепони! — произнесла Твайлайт командным голосом. — Как было сказано, мы будем проводить групповые конверсии и начнём немедленно. Это необычная ситуация, но уверяю вас, мы обо всём позаботимся. Пожалуйста сохраняйте порядок, соблюдайте очередь, мы будем вызывать вас группами по трое. Это немного неожиданно, я знаю, но мы хорошо подготовились к этому, так что самое время поприветствовать вас в нашем табуне!

Хлоя повернулась к Алессе.

— "Это случится, когда вы меньше всего будете ожидать". Она, похоже, всерьез говорила?

Алесса глянула за спину Эллы, пытаясь разглядеть Ханну в растущей толпе. Она не смогла её найти. Было бы здорово пойти вместе всем четверым, подумала она. Она знала их всего несколько дней, но это были все, кого она знала вообще.

— Хлоя, Элла, надо встать в очередь! — Алесса обнаружила, что первой быть она уже не успевает, это было досадно. Женщины заняли места после Толстяка и двух Парней с Прыщами. Ничего не поделаешь, те трое сегодня пойдут первыми.

Но ничего. Вторым быть, оно всегда как-то спокойнее.

В животе Алессы копился страх. Она чувствовала внутри невероятную пустоту, с каждой секундой она будто проваливалась внутрь своего тела. Это началось. Это уже происходит. Сейчас. Конверсия. Прямо. Сейчас.

Толстяк и Прыщи-близнецы ушли за Пастерн, Пай и Спаркл через дверь в задней стене. Алесса знала, там коридор, который соединяет все три класса и заканчивается большой металлической дверью "ВХОД ВОСПРЕЩЁН", со знаком, изображающим силуэт пони. Там были и другие знаки, кажется, "опасность нанозаражения" и ещё "радиация". Она не помнила всего, видела ведь только мельком, один раз.

Теперь Хлоя, Элла и Алесса были в голове очереди.

— Думаешь, Ханна тут? — Элла, похоже, разделяла Алессино беспокойство за соседку.

— Наверняка где-то прямо за нами. — предположила Хлоя.

— Я смотрела, но так её не увидела. Пока, во всяком случае, — Алесса ещё раз оглядела толпу, мечась глазами от одного лица к другому. — Куча народу. Похоже, все собрались, никто не остался. Она, наверное, где-то снаружи, у мусорок.

— Ага. Выйти бы сейчас тоже, жарко становиться! — и правда, в комнате было, уже наверное, человек тридцать, а класс А был рассчитан на десять-двенадцать. Становилось душновато.

Алессе стало интересно, другие два класса тоже приспособили под неотложную конверсию, или только этот. Не было бы смысла использовать больше одного, если конвертировать только находящихся в Бюро. Во всём здании набралось бы не больше пятидесяти желающих.

С другой стороны — другого копыта — поправила себя Алесса, что, если солдаты привезли конверсантов откуда-то ещё? Солдаты появились внезапно и неожиданно, вполне возможно, что они приехали с грузовиками, набитыми готовыми к конверсии людьми. Это была мысль. Это объясняло, почему для тех кто уже здесь, выбрали самый маленький класс. А может, просто от плохого руководства.

Двадцать минут спустя дверь перед Алессой резко отворилась. Это была Посол Пай, розовая и весёлая:

— ХААА-РАШО! — подмигнула она всем, — ГААА-ТОВСЬ!

Желудок Алессы провалился к центру Земли и горел там в расплавленном железно-никелевом ядре. Хлоя побледнела как полотно. Элла выглядела просто напуганной.

Раздался странный треск, будто рвалась пачка петард. Потом ещё раз, на этот раз дольше. Толпа закричала и прижалась к стенам.

Алессу толкнули в дверь, несколько человек упали ей на ноги, прямо на ушибленное бедро. Хлоя отскочила при первом же звуке и теперь её притёрли к послу Пай. Элла помогала Алессе подняться.

Там, на другой стороне класса, стена была забрызгана красным. Будто банка с краской взорвалась. Алесса заметила, как солдат в чёрной броне поднял винтовку. Увидевшие это кинулисьна пол.

Дальше всё происходило как в замедленной съёмке.

Прежде чем её утащили, она заметила Ханну, с чем-то чёрным и металлическим в высоко поднятых руках. У неё было пустое, отсутствующее выражение лица, без следа чувств или эмоций. Это было незнакомо и страшно. Ханна выглядела как манекен или до-квантовый компьютерный аватар.

Алесса споткнулась и инстинктивно отклонилась от двери, чтобы не впечататься в бетонный пол. Элла тащила её к комнате "НЕ ВХОДИТЬ", мимо дверей других классов.

Сзади раздались три громких сухих щелчка.

Раз. Два. Три.

Когда Алесса оглянулась, дверь класса уже закрылась, но вопли и плач эхом разносились по коридору. Щелчков она больше не слышала.

Глава третья: Родовые муки

Алесса, Элла и Хлоя сели на пол по разным углам. Алесса сидела у самой двери понификационной, прижавшись спиной к некрашеной белой стене. Элла забилась в угол между столом и противоположной от двери стеной где-то слева. Хлоя, в дальнем углу, тоже слева от Алессы, видимо, пыталась спрятаться за металлической стойкой капельницы. Алессе она казалась чем-то похожей на оленя, прячущегося за деревом. Она тихо дрожала.

У Алессы до конца не умещалось в голове, что опасность исходила от Ханны. Она, должно быть, была из Ф.О.Ч., Фронта Освобождения Человечества. Наверное, она была чем-то вроде фанатика. По ней никак нельзя было этого сказать. Не было никаких признаков. Алессе она нравилась с самого момента встречи. Она рассказывала про жизнь в Орегоне, про свою семью. Ханна была умной и вежливой. Как же в ней это не проявилось? Как Алесса оказалась неспособна это разглядеть?

Из-за тяжёлой стальной двери доносились глухие звуки. Алессе показалось, что она слышала тонкий вой сирен скорой помощи. Они, наверное, сейчас помогают раненым и убирают последствия. Там, дальше по коридору, в классе А.

Алесса подняла, наконец, глаза и увидела как посол Спаркл утешает посла Пай посреди комнаты. Волосы пони — грива — поправила она себя, распрямились и безжизненно свисали, закрывая пони лицо. Её большие зрачки сошлись в точку, она не была уже тем весёлым, улыбчивым существом, которое Алесса помнила по бесчисленным новостям и интервью.

Доктор Пастерн обсуждала что-то с солдатом, открывшим дверь. Алесса не воспринимала ничего, хоть и сидела рядышком; она была слишком погружена в свои мысли, чтобы заметить, как Хлоя встала, гремя капельницей.

Пастерн и солдат какое-то время совещались. Похоже, что угроза была "нейтрализована". Все конверсанты сбежали наружу, на парковку, и неясно было, вернуться они для обработки, или разбегутся. Некоторые уже сбежали. Оставшихся собирались переместить в другое Бюро. Команды специалистов разберутся с последствиями. Спаркл и Пай посоветовали немедленно отбыть в безопасное место.

Доктор Пастерн подошла к эквестрийским послам и мягко заговорила с ними. Они приняли какое-то решение, и похоже, Спаркл твёрдо на нём настаивала. Пастерн вернулась к солдату у двери. Алесса сидела тихо. Спаркл и Пай уйдут только когда оставшиеся в комнате люди будут обработаны. Они не оставят никого. Это не займёт много времени, новопони смогут полностью прийти в себя уже при перевозке. Это было необходимо сделать.

Алесса поглядела на эквестрийскоих пони поверх стола. Волосы Пай всё ещё безжизненно висели, но Алесса снова видела синеву в её глазах. Она попыталась представить, каково приходится в её человеческом мире, этим существам, выросшим в волшебной стране навроде Оз. Они, наверное, невероятно сильные и смелые, заключила она. Она сама едва выдерживала жизнь в мире людей, а для них это был, наверное, ад кромешный.

И всё же, они были здесь, предлагая жизнь всем, кто хотел жизни. У неё выступили слёзы, за этот подарок, за них, за то как они наверное, здесь страдали, и за Ханну. Что-то очень нехорошее должно было произойти, чтобы заставить такого милого человека сделать... то, что она сделала.

— Вы в порядке? — спросила доктор Пастерн. Спаркл и Пай теперь глядели прямо на Алессу.

Внезапно, та, которую звали Пинки Пай, выскочила вперёд. Она наклонила свою большую яркую голову к лицу Алессы так, что всё, что Алесса могла теперь видеть, были океанского цвета глаза, заполнившие всё поле зрения.

— Жуууть. Я понимаю. Но! — пони как будто засияла изнутри и её грива стала чуть кудрявее, — Там, далеко, есть прекрасная страна! — посол Пай говорила непривычно тихо, но в эти тихие слова она вложила себя всю без остатка, — Куда мы отправимся все. Так что веселей, маленькая пони! — и с этими словами, она, подмигнув, умчалась прочь. Слёзы Алессы высохли.

Эквестрия. Верно, завтра Алесса проснётся в другой стране. В виде пони. И Элла с Хлоей тоже.

Алесса подползла к Хлое — это показалось ей проще, чем встать — и рассказала ей о том, что сейчас поняла. Она взяла руку дрожавшей девушки и держала её. Алесса не слишком-то хорошо знала, как положено утешать людей, но полагала, что-то ведь надо делать. Хлоя крепко ухватилась за неё. Наверное, она всё-таки поступала правильно.

Элла присоединилась к ним в углу за капельницей. Немножко глупо, подумала Алесса, но, почему-то, сидеть в углу, ненадёжно укрывшись за "деревом" казалось безопаснее. Наверное, это какой-то древний инстинкт поиска убежищ в опасном мире, догадалась Алесса. Три маленьких кролика прятались за единственным укрытием в дикой и страшной операционной.

Доктор Пастерн и Спаркл готовили операционную для превращения. Из какого-то хитрого сейфа появилась запечатанная фляга Эрленмейера. Внутри пузырилась вязкая фиолетовая жидкость. Поставив три чашки, они в каждую точно отмерили дозу. Алессе стало интересно; что бы кругом ни творилось, её всегда увлекала возможность узнать что-то новое. И что, вот это вот всё? Несколько унций киселя в чашке? Полная физиологическая трансформация и правда требует так немного? Не то, чтобы она не понимала принцип: заряженные "магией" наноботы чудесным образом почти мгновенно перестраивали вещество, не выделяя энергии, не сохраняя материи, вопреки всем известным физическим законам. И всё-таки, это всего лишь три унции в чашке.

Но, мрачно подумала она, весящая всего несколько граммов пуля с тефлоновым покрытием может превратить живого человека в кучу мяса. На Земле разрушение получалось просто. Было легко разрушать, но тяжело строить и созидать. Может, в Эквестрии всё наоборот. Может, эти несколько унций жижи и правда могут переписать саму её жизнь, если основаны на принципах, работающих в другой вселенной.

Хлоя пошла первой. Она встала, опираясь на капельницу, её едва не трясло от нетерпения. В её глазах горело желание спастись, Алессе стало интересно, выглядит ли она сама так же со стороны. Бежать скорее, из мира, где нельзя верить жестокосердным людям.

Хлою попросили раздеться догола и лечь на стол. Как именно, не имело особого значения, но рекомендовали лежать на боку. Девушка вздрогнула от прикосновения холодной стальной поверхности.

— Всё будет хорошо. — Доктор Пастерн слегка погладила Хлою по волосам, чтобы успокоить.

— Да нет, просто стол РЕАЛЬНО холодный.

— Тебе сейчас станет хорошо и тепло! — Пинки стремительно превращалась в прежнюю себя, — Скоро-скоро у тебя будет чудесная тёплая шёрстка. Интересно, какого ты станешь цвета? Синего? Розового? Жёлто-оранжево-золотого? Лилового? Серо-гол...

— Пинки! Готовь остальных! — Твайлайт использовала рог, чтобы левитировать одну из чашек Хлое. Доктор Пастерн настойчиво пыталась померить Хлое пульс и давление.

Элла встала и начала раздеваться. Алесса осталась на полу, её сердце сильно колотилось. Не так она себе представляла начало новой жизни в волшебной стране. В окружённой врагами задней комнате в клинике Лэнсинга, с солдатами у двери, забившись в угол.

Но опять же, а когда ей было легко? Всё всегда было так. Всё, хоть в чём-то, да разочаровывало. Или нет, скорее это она приучила себя разочаровываться. здесь и сейчас творилось настоящее волшебство, а всё, о чём она могла думать, это по каким же таким физическим принципам три унции слизи могут превратить многокилограммовое человеческое тело в маленького пони.

И конечно, о недавнем ужасе тоже. В её голове кружились мысли. Сейчас ей было сложно думать о том... что только что произошло в холле. Как будто её ум соскакивал куда-то со всего этого, будто весь этот шум и выстрелы были склизким камнем в озере, а её мысли — ногой в башмаке, которой она пыталась на него встать. Она не могла на них сконцентрироваться, всё время соскальзывала.

Может, все остальные справляются с этим так же. Может, это к лучшему.

Алесса пропустила начало Хлоиной трансформации. Со своего пола она могла видеть руки Хлои на краю платформы и ступни ног с пальцами, слегка выступавшие за край. Хотя Алесса знала, что Хлоя была под наркозом — процесс трансформации был болезненным, поэтому в средство добавляли седативные препараты — её тело слегка подёргивалось, как марионетка на невидимых ниточках.

Вдобавок её кожа начала влажно блестеть и похоже, таять, будто сделанная из пудинга. Ноги Хлои быстро укорачивались, вспучивались буграми, утолщались. Пальцы сплавились в единый комок, и его утянуло от края стола.

Когда Алесса поднялась, держась за стену, ей показалось, что она услышала — или почувствовала — странный звук, таинственную мелодичную ноту, которая раздавалась из тающего тела Хлои. Это был не совсем звук, вообще-то, он звучал в голове, во всём теле Алессы, и почему-то заставлял её думать о ярких живых цветах. Мелкие шрамы на её руках — радиационные ожоги из Петоски — начали чесаться.

Это была чар-радиация. Несомненно. Она чувствовала некую отдачу сил, которые сейчас работали внутри Хлои. Она ощущала магию.

Хлоя выглядела уже скорее как пони, не как человек. Форму ни с чем не спутаешь, только глазные веки остались нетронутыми на приобретающей форму голове. Её глаза, где-то внутри, увеличивались до огромного размера. Мозг внутри перепрошивался в не-обезьяний. Её воспоминания обрабатавались, какие-то куски менялись, исчезали, уменьшались или растягивались. Магии не бывает, и всё же, вот она, самая настоящая.

По всему телу почти сформировавшейся пони, пробилась чудесная шерсть. Она появилась, как трава в чистом поле, мягкая и яркая. Хлоя оказалась приятного, нежно-жёлтого оттенка, как та краска, которую кладут в сливочное масло.

Появились грива и хвост, выстрелив струёй, как вода из крана. Неправдоподобные, небесно-голубые, сказочно-яркие и такие шелковистые, каких Алесса ещё не видела. Они блестели, как волнистое стекло и казались почти прозрачными. Это было очень красиво.

Процесс был, в общем-то, завершён. Вместо полноватой, неряшливой девушки перед ней лежало опрятное, удивительно милое существо, размеренно дыша, с лёгкой улыбкой на мордочке. Пони-Хлоя смотрела какой-то приятный сон, и все страхи Алессы перед Конверсией испарились, когда она её увидела. Она вдруг позавидовала, что Хлоя шла первой.

— Пинки! — деловито сказала Твайлайт, — Расстели одеяло или чего-нибудь!

Розовая пони метнулась к стеллажам и схватила тонкое больничное одеяло. Одним движением она развернула его, почти идеально постелив на пол. У этих пони удивительная координация движений, подумала про себя Алесса.

Хлою окружило фиолетовой сияние. Жёлто-синяя новопони взлетела над стальным столом и опустилась, как лист, на расстеленное внизу одеяло. Сияние рога Твайлайт погасло.

— Ты! Эмм...

— Алесса.

— Попытайся её разбудить. Только осторожно. Элла уже всё? Ты следующая.

Алесса наклонилась над Хлоей и присела рядом со спящей пони. Она протянула руку и осторожно погладила жёлтый бок. Он был гладким, мягким и тёплым. Она попробовала легонько шлёпнуть на пробу.

— Хлоя? Хлоооояя? Пора вставать. Хлоя?

Постепенно, теребя новопони за бедро, она добилась, чтобы сонное существо открыло один глаз. Радужка оказалась того же бледно-голубого цвета, что и грива, мутный глаз уставился на Алессу. Внезапно зрачок сфокусировался — пони пришла в сознание.

— Лесссааа? — она плохо выговаривала слова, тон её голоса стал заметно выше, но Хлоя, по крайней мере, понимала, кого она перед собой видит.

— Пора вставать. Ты теперь пони. — её потрясло безумие этой фразы, как только она её произнесла. Мир сошёл с ума, и уже давно.

— Как поживает наша новенькая кобылка? — ярко-розовая голова посла Пай высунулась из-за Алессиного плеча, она ощутила сладкий, похожий на цветочный аромат, так пахли пони вместо ожидаемого запаха животного.

— Она... пони. — Алесса не могла сказать точнее.

— УРРАА!!! — воскликнула посол, возможно, слишком громко. Алесса заметила, что её грива вернула себе всю прежнюю кудрявость, на момент она ей показалась такой же энергичной и полной жизни, как... до. Быстро же они оправляются, подумала Алесса. Видимо, так они и справляются с человеческим миром, не получая от него незаживающих ран.

Алесса гладила мягкую шёрстку Хлои. Она не могла ничего с собой поделать, это занятие её гипнотизировало, и это же нормально, гладить животное, чтобы успокоить его. Внезапно она остановилась и отдёрнула руку.

— Ой, извини. Я... ну... Я пыталась...

Гладить тело едва знакомой обнажённой девушки было не совсем прилично, она только что осознала, что в новой там форме или нет, это бывшая человеческая девушка по имени Хлоя, такой же человек, как она.

— Ммммм. Да ничего... — сонно сказала Хлоя. — Ничего! — произнесла она удивлённо, — Серьёзно, ничего не имею против. Совсем. Ух ты! — девушка-пони удивилась собственной реакции. — Как... как я выгляжу?

— Всем головы вскружишь в Понивилле! — хихикнула Пинки, — Ух ты, а ведь она и правда краса-авица. — розовая пони так это произнесла, что Хлоя покраснела.

Алесса это заметила, и теперь пыталась понять, как же это ей удалось увидеть румянец сквозь мягкую жёлтую шёрстку. То ли эквестрийская шерсть преломляла свет как-то особо, то ли пони краснели волшебным образом. Это надо подумать.

К моменту, когда неуверенная ещё в своих ногах земнопони разобралась, как стоять без посторонней помощи, Алесса помогала ей держать её небольшой вес во время первых попыток, внезапно обнаружилось, что Элла уже превратилась. Алесса была так занята, помогая Хлое, что всё пропустила.

Алесса, придерживая Хлою, помогла ей сойти с одеяла, позволив Твайлайт слевитировать ярко-красную пегаску вниз со стола. У Эллы были малиновые грива и хвост в более тёмную и светлую полоску. Смотрелось супер, но, опять же, Алесса сомневалась, что уродливые пони вообще бывают. Красота, или даже сногсшибательная красота была для их вида обычным делом. Ей стало интересно, по каким критериям они меряются привлекательностью между собой.

Но, какими бы ни были стандарты красоты этих существ, Элла была яркой. Алесса поймала себя на том, что смотрит на её аккуратно сложенные крылья. Она не смогла сдержать зависти. Внезапно, больше чем что угодно на свете, она захотела стать пегаской. Летать, парить, не задумываться о разных мелочах и просто...

— Алесса? — голос Твайлайт был добрым, но слегка нетерпеливым, — Твой черёд.

Глава четвёртая: Плевок в вечность

Алесса остолбенела. Наклонившись вперёд и обхватив Хлою-пони двумя руками, Алесса сейчас помогала шатавшейся кобылке стоять ровно. Глаза Алессы стали испуганными, как у оленя в свете фар.

Она только что завидовала Хлое, её мягко-жёлтой шёрстке и лазурной гриве. Завидовала, какой Хлоя стала красивой, и что та шла первой. И Элле тоже, сногсшибательной кораллово-розовой пегаске. Она завидовала её крыльям, и тому, что это для неё означает.

Но теперь была Алессина очередь, и ужас опять схватил её когтистой рукой за желудок. Чем она станет? Алесса знала, чем она точно не хочет быть.

— Пожалуйста быстрее, мы немного спешим. — Твайлайт была добра, однако настойчива. Шок оттого что, должно быть, твориться в эту минуту за стенами Бюро, возник заново. Показался из маслянистого озера Алессиного ума, колючий, теперь не соскользнёшь.

— Всё окей, 'лесса! — голос Хлои звучал моложе, и как-то, ну, милее. — Дай я только лягу, и можешь становиться пони!

Алесса держала Хлою, пока та, сложив ноги к животу, ложилась в удивительной компактной позе. Так иногда делали пони. Интересно, думала Алесса, неужели удобно — ведь, если попробовать так сложить человеческие руки-ноги, остановится кровообращение. Хлоя опустила голову на передние копыта и закрыла глаза. Она явно ещё хотела спать, то ли от анестезии, то ли от недавней трансформации. Ей, похоже, было вполне комфортно, так что Алесса встала.

Слегка дрожа, Алесса машинально разделась, не осознавая, что вообще происходит. Голову Алессы заполняла только одна, ужасная мысль: какой именно пони Алесса станет.

— Уииии! — воскликнула Пинки, когда Алесса уселась на металлический стол, — ВРЕМЯ ПОНИ!

Алесса опустила голову. Она глядела на свои руки, сжимавшие коленки. Доктор Пастерн подняла ей руку и стала обёртывать манжетой тонометра. Она быстро, многоопытными пальцами сдавила несколько раз грушу. Стравив давление, она заметила: "Немного повышенное, впрочем, терпимо".

— Погодите. — Алессе надо было что-то сказать. Она должна знать. Она должна попытаться.

— Что? — голос Твайлайт выражал уже открытое нетерпение.

— Есть ли хоть какой-то способ управлять, какой пони вы будете? — Алесса, давно и тщательно проштудировавшая всю найденную через гипернет информацию, уже знала ответ. "Раса" новопони определялась генами, а ещё эпигенетическими факторами — теми же, в которых закладывались человеческие характеры и способности. Если даже результатом конверсии в принципе можно было управлять, таких средств не знали.

— Каждый человек спрашивает это! — сорвалась Твайлайт, напряжение последних часов дало себя знать, — Человек хочет быть пегасом либо единорогом, всем надо крылья, магию, одно и то же с людьми!

— НЕТ! Я не это имела в виду! — из глаз Алессы покатились маленькие слёзы, — Я НЕ ХОЧУ быть ЕДИНОРОГОМ!

У Твайлайт отвисла челюсть. Несколько секунд она глядела широко раскрытыми глазами. Опустила голову и склонила её чуть набок.

— Так... понятно.

На момент повисло молчание.

— Всю мою жизнь, — прорыдала Алесса — всё что я делала, это боялась и пряталась. Я жила в своих книгах, читала, читала, и читала, пока это не заменило мне жизнь. Я ходячая википедия. У меня не было друзей, потому что я боялась их заводить. Мои знания только делают мне хуже — я боюсь любого кашля, анализирую всё, не умею просто... жить. Я понятия не имею, как жить в мире. Я просто... Я... — её голос затих, на колено упала слеза.

— В вашем пони-мире, — отрешённо проговорила Алесса, — единороги делают разные сложные штуки, так? Они занимаются мелкими деталями, всем, что тут делается руками. Из того что я читала, единороги — это ремесленники, учёные, мыслители или студенты. Они делают тонкую работу. Верно?

— Ну... да, это правда, мы, единороги, хороши в определённых занятиях, которые другие пони не могут освоить. Для этого мы и нужны, я думаю. Но это же здорово, быть единорогом! Каждый пони чем-то да хорош. Магия позволяет нам... хотя, в общем-то, да... Ты права. Мы делаем тонкую работу. Нас очень уважают!

— Не хочу. Только не это. Я не боюсь стать пони, блин, даже очень хочу! Мне не нравилось быть человеком. Я не подходила к человеческому миру. Я не лишь хочу ... не хочу быть такой же... повторить ошибки своей жизни. Я хотела бы, конечно, стать пегаской, но буду рада и земнопони. Я просто мечтаю ходить, летать, что-то делать, только не... запираться в какой-нибудь библиотеке.

Твайлайт при этих словах явно занервничала.

— Мне жаль, Алесса, — доктор взяла её рукой за плечо, — но чем ты станешь, целиком зависит от генов. Мы этим не управляем.

— Я ЗНАЮ! — Алесса села прямо, — я просто должна была спросить. Я должна была попробовать. Я подумала, может быть добавите туда ДНК или ещё как-нибудь, вдруг новое что-то разработали. Я не знаю... хоть как-то.

— Алесса, всё будет хорошо, , — Твайлайт говорила мягко и спокойно, — Неважно, чем ты станешь, ты всегда сможешь выбрать, кем хочешь быть. Единорог не обязан делать то или другое. В любом случае, шанс, что ты будешь единорогом, один из трёх. — её голос слегка дрогнул. — Хороший ведь шанс, правда?

Алесса вытерла глаза и кивнула.

— Я готова. Простите. Мне... очень жаль. Я вела себя эгоистично. Давайте изменим меня.

Чашка, излучая неяркий фиолетовый свет, подлетела к лицу Алессы. Она вытянула руку и схватила её, держа перед собой. Густая фиолетовая жидкость кружилась сама по себе, Алесса заметила металлические искорки, должно быть, плавающие кластеры наномашин. Она почувствовала, как зачесались магические шрамы на её запястье. Казалось, чашка поёт в её голове.

— СТОЙТЕ! — Это была Пинки, опять жизнерадостная, как раньше — Я знаю, ЧТО НАДО ДЕЛАТЬ!

Пинки задрала голову, издав мерзопакостное горловое бульканье. И ещё разок, громче, будто кто-то насмерть подавился: "АХРРРРРРРРРР-ХРРРР-ХРРРР..."

— ТЬФУУ!!! — полупрозрачная, с белым по краям харкотина угодила точно в Алессину чашку. — И волосок, чтоб наверняка! — Пинки умудрилась цапнуть зубами прядь своей розовой гривы, и бросить кудрявый волос туда же.

— ФФФуууу! ПИНКИ! — поморщилась Твайлайт.

— Что? Оно содержит ДНК! — Пинки подмигнула Алессе. — Думай, как я!

Алесса размешала микстуру пальцем. Слюна уже растворилась в наножеле, ярко-розовый волос таял на глазах, она представила, как его разрезают бесчисленные микроинструменты. Вообще-то, ничего подобного. Разрезали его атомные поля, с электрическим зарядом, который...

Проклятье. Чёрт, ну хоть сейчас-то. Алесса ненавидела себя за то, во что она превратила свой мозг.

Когда она вытащила палец, его было не узнать. Кончик стал бледно-восковым и стремительно оплавлялся. Он выглядел странным комком оплывающей жижи. Ах да, подумала Алесса, конечно.

Единым движением она выпила чашку. Горло Алессы рефлекторно сократилось, хоть ей и было известно, что от слюны пони ничем нельзя заразиться. Это была лишь... мысль. Прошитое в мозгу неприятие, Алесса как-то читала статью об этом. Приматы выработали инстинктивное отвращение к чужим слюням, это защитный механизм против...

А затем её голова ударилась об стол, потому что Алесса упала назад. Доктор Пастерн попыталась схватить её, но опоздала.

---

Холодный ветер громко свистел между ушей. Это раздражало, она прянула ушами. Не помогло. Погодите-ка, а здорово. Она может двигать ушами. Наполовину сонная, она, хихикнув, повернула их влево-вправо, заставив танцевать в унисон. В её сонном мозгу уши были зайчиками, и они танцевали. Влево-влево-вправо. Она улыбнулась, её губы широко разошлись на длинном лице.

Она застыла. Она почувствовала, насколько стала другой. Это не было как-то неприятно, только странно и по-другому. Она начала делать переучёт. Вспомнила, как играла с ушами. Ещё раз на пробу дёрнула ими.

— Ты проснулась, Алесса? — это была Доктор Пастерн. Она наклонилась ближе и кричала громко, чтобы пересилить ветер. Алесса попыталась открыть глаза. Веки были тяжёлыми и непослушными. К счастью, она их наконец подняла.

Она увидела пару туфель и ноги в брюках. Вокруг ног был обёрнут край одеяла. Алесса поглядела вниз. Кажется, её голова лежала на каких-то холмиках аквамаринового цвета. Они поросли короткой и мягкой травой. Трава колыхалась под сильным, завывающим ветром.

Алесса опустила взгляд и рассмотрела холмики. Они уходили вперёд и резко кончались. Она чувствовала вес своей головы на них. Как будто голова лежала на пальцах, похожее ощущение. Она попыталась шевельнуть рукой. Один из холмиков, правый, задвигался. Она лежала, как Хлоя тогда, эти поросшие травой холмики были её ногами. Она немного, с большим усилием, подняла голову и цокнула копытом. Она вспомнила, что копыто — эквивалент ногтя. Её охватила слабость, голова опять плюхнулась на запястья — или копыта?

Она была сине-зелёной. Светло-аквамариновой. Аквамарин это хороший цвет. Она выбрала бы другой, но какого сена.

Она хихикнула. Какого сена.

Когда она опять проснулась, ветер ещё завывал между ушей и стал намного холоднее. Воздух казался разреженней. Однако ей было тепло, сбоку к ней прижималось что-то мягкое и уютное. Она повернула голову и увидела спящую Хлою. Тело Хлои было плотно прижато к Алессиному, сразу за ней лежала Элла. Втроём она лежали, прижавшись друг к другу в тесной... вообще где?

Это была какая-то прямоугольная коробка без верха, сделанная из красиво отполированного дерева. Шириной примерно с автомобиль и такой же длины. Один край был выше другого, из-за него торчали верхушки бронзовых украшений. Но что действительно привлекло её внимание, вокруг коробки — ничего. Ни пластобетонных стен, ни высоких зданий... ничего. Только серо-голубое ничто.

Она ничего не понимала. Она поискала глазами хоть какую-то неоднородность, структуру. Её затуманенный анестетиком ум осознал через несколько секунд — это же небо, именно такое оно над пластами вечного смога. Воздух ещё немного пах смогом, но присутствовала также металлическая нотка солёной воды и нефти. Они где-то над морем? Сколько же она проспала?

Должно быть, прошли часы, время уже позднее, наверное, начало вечера. Воздух был просто невероятно холодный. Они были над пластами смога, над всем миром. Она заметила, что коробка слегка раскачивается. Ей сначала показалось, что они неподвижны. Они летели, и коробку мотало ветром.

Алесса кое-как привстала на передних копытах и заглянула через бортик. Она увидела только спины четырёх яростно работающих крыльями пегасов, белых, в каких-то шлемах. Она находилась в чём-то вроде повозки, которую тащили на бешеной скорости. Ветер ударил её в лицо, неуверенно стоящие копыта поскользнулись. Она хлопнулась на дно, тяжело дыша.

— Вот поэтому сидим на полу, — спокойно произнесла доктор — Мы пытаемся убежать от сердитой птички.

— Как... долго? — голос Алессы показался ей самой незнакомым, стала выше тональность, и горло как будто удлиннилось.

— Около пяти часов. Ты большую часть времени была без сознания. Ты ненадолго просыпалась иногда. Чувствуешь себя как, в порядке?

— Я... Алесса попыталась уловить ощущения своего тела, — Сонная, но всё хорошо. Даже очень. Очень... хорошо. — она и правда чувствовала себя прекрасно. Все ощущения были чистыми и новыми, словно в тот день, когда она родилась. Она хихикнула. В общем-то, так и было.

— Ну, ты смеёшься, это хороший признак. Были какие-нибудь сны?

— Откуда вы... — Внезапно Алесса вспомнила. Только что она видела ярчайший в жизнисон. Она запомнила только кое-какие детали, но эмоции тронули её до глубины души.

— Да! У меня был сон. Он был очень... красивый. Обычно у меня кошмары. Но это был хороший сон. — Алесса не могла вспомнить, когда в последний раз видела хороший сон.

— Можешь рассказать?

— Серьёзно? Это же всего лишь сон.

— Каждый новопони, с которым я говорила, видел нечто необычное во время превращения. У всех снов были некие общие детали. Удиви меня.

Это было неожиданно.

— Ну ладно... Эмм... — Алесса напряглась, вспоминая быстро ускользающие из памяти детали, — Я бежала сквозь траву. Зелёную-зелёную траву. Я уже была пони во сне, точно помню — Ну, не совсем пони, скорее... будто... сущность пони. Затем вокруг оказались другие пони, их было множество. Мы бежали вместе и я... чувствовала, что я свободна. Я чувствовала радость, свободу, и ощущала остальных, как если бы они были моей семьёй или... лучшими друзьями.

— Да, продолжай. — Доктор Пастерн явно чего-то ждала.

— Я бежала с... табуном, или как это называется, а потом внезапно очутилась в зале. В большом, ну то есть совсем, огромном как небо. Он был великолепен. Драпировки были, как утренние небеса прошлых дней, а окна сделаны из звёзд.

Я ощутила там двоих.. других. Вспомнила! Это были две Эквестрийские принцессы, Селестия и Луна. Они тоже были огромные, смотрели на меня, и я почувствовала... что... Что...

— Что? — Доктор Пастерн уставилась на неё — Что ты почувствовала?

— Что... любима. Что нужна им. Что они рады мне. Ощущала их, как лучшую на свете мать, для которой я — долгожданный ребёнок. Не как мою, они правда нуждались во мне. Они приняли меня, и когда я заглянула им в глаза... Н-ну.. Алесса опустила глаза, вспомнив чувство слишком бесценное, чтобы о нём рассказывать.

— Вообще-то, Алесса, довольно типично. То, что ты сейчас описала, с небольшими отличиями в деталях, пережило большинство новопони. Пожалуйста, расскажи мне остальное. Так надо. Я правда хочу услышать.

Голос Доктора Пастерн отчего-то звучал грустно. Алесса не могла отказать.

— Глядя на них, я ощутила такую любовь, почувствовала такую благодарность, что... даже не знаю, как точно выразить. Я... отдала... себя им. Точнее тут не скажешь. Я знаю, будь у меня выбор, даже тогда, всё, чего бы я хотела, это... стать их пони. Последнее она произнесла не иначе, как с благоговением. Алессу переполнили чувства, она замолчала.

— Спасибо. — произнесла Доктор Пастерн после долгой паузы. Её голос был едва слышен за рёвом ветра. В темнеющей синеве пробивались звёзды.

Некоторое время они летели молча. Алесса заметила, что Твайлайт и Пинки рядом нет. Она также обратила внимание, что Элла с Хлоей ещё спят.

— Доктор? Где послы? И отчего Элла с Хлоей не проснулись? С ними всё в порядке? Стоило забеспокоиться, раз уж Пастерн сказала, что прошло пять часов, как они покинули Бюро.

— Элла и Хлоя накачаны транквилизатором по уши. Правительство заставило. Они настояли, чтобы вас погрузили в транспорт. Нас эвакуировали на бронетранспортёре. Быстро-быстро. Ты уже отключилась, но они хотели, чтобы я и тебе вколола. Я боялась насчёт совместимости препаратов, так что уменьшила дозу, когда они не видели. И всё равно ты мне доставила хлопот.

— Вы о чём?

— Ты несколько раз переставала дышать. Поэтому я здесь. Было слишком опасно тебя оставить. — доктор похлопала по серо-белой медицинской сумке. Рядом стоял большой ярко-красный чемодан, который, как помнила Алесса, использовался для хранения Эрленмейеровской фляги с наномагической жидкостью для Конверсии, — Я частью доктор, частью ветеринар!

Алесса хихикнула.

— Переставала... дышать? Это пугало, и неслабо.

— Боюсь, что так. Анестезия — опасная штука. Извини. Но головорезы из правительства пугают даже меня. Я вынуждена была это сделать под давлением.

— Это... Ладно. Я выжила. Спасибо, что сохранили мне жизнь. — Алесса действительно ощущала благодарность; хоть она и прожила в этом теле совсем чуть-чуть, ей определённо нравилось. Она чувствовала себя счастливее, чем когда-либо, без видимой причины. Тёплый бок Хлои, лежавшей рядом, заставлял чувствовать себя безопасно и уверенно, она не понимала, почему.

— Часть табуна? — спросила она себя.

Её чувства... она видела и слышала намного лучше, чем когда была человеком, а запахи... Она только что поняла, как чудесно и сложно пахнет эта повозка, деревом, летними цветами и ароматными травами... Быть пони оказалось странно, но как-то по-хорошему странно.

Но самое главное, что нравилось Алессе в её новом состоянии, это мир, который она ощущала в своём сердце, в своей... душе? Она знала, с необъяснимой уверенностью, что у неё никогда больше не возникнут тёмные мысли. Она знала, что была неспособна в принципе, думать чтобы навредить кому-то, или искать возмездия за косой взгляд.

Все пугающие, тёмные, жестокие части её ума куда-то смыло и унесло. Она с интересом ощущала в себе их отсутствие, и это наполняло её лёгкостью, она почти парила над полом. Как будто из души вырезали громадную опухоль. Мысль эта вызвала слёзы в её больших глазах.

— Что с послами?

— Ах да. Именно поэтому, Алесса, за нами погоня. Потому что Твайлайт Спаркл и Пинки Пай на борту, в сотнях метров над Тихим океаном. Спешат укрыться за Барьером Эквестрии раньше, чем Фронт Освобождения Человечества их достанет.

— Но их тут нет!

— Нет, Алесса, их тут нет. Но Ф.О.Ч. этого не знет. Можешь считать это первым официальным поручением Короны. Мы — приманка. Спаркл и Пай отправят другим путём. Их нельзя потерять. Так что скрести пальцы, девочка, — Пастерн стало неловко, — Извини. Ну, ты понимаешь, что я имею в виду.

— Ф.О.Ч. гонится за нами?

— Наверное, уже почти догнали. Из-за этого и была утренняя... суматоха. Они хотели убить послов. И всё ещё пытаются.

— Как далеко мы от Эквестрии? — Впервые, став пони, Алесса почувствовала страх.

— Сейчас узнаем. — Пастерн, достав гарнитуру из-под одеяла, наклонилась, чтобы ветер не мешал. — Нимбус? Сколько ещё? — Алесса поняла, доктор говорила с кем-то из летунов в шлемах, которые тянули их повозку. Наверное, в их шлемах было радио.

— Ясно, спасибо. У нас всё хорошо. Да. Я понимаю. Спасибо, Нимбус. — Доктор сняла гарнитуру и поплотнее закуталась в одеяло. — Если мы рискнём высунуть голову через край, то увидим Барьер. Полчаса, или около того. Он говорит, скоро может быть небольшая турбулентность, так что я бы советовала заглянуть сейчас.

Эквестрия. Она увидит Эквестрию через час, даже меньше! Сердце Алессы запело внутри. Ради такого стоило разбудить Хлою и Эллу. Она наклонила голову и легонько дотронулась носом до жёлтой шёрстки спящей Хлои.

— Хлоя? ХЛОЯ! Проснись! Эквестрия!

Внезапно раздался самый громкий звук, который Алесса когда-либо слышала. Пронзительный визг сзади, затем справа. Алесса почувствовала этот звук ногами и хвостом, в том месте, где он прижимался к стенке. Повозка взбрыкнула. Алесса почуяла незнакомую, с примесью гари, химическую вонь. Звук медленно исчез где-то впереди.

— ЧТО ЭТО БЫЛО?! — крикнула Алесса сквозь звон в ушах.

— ПРОМАХНУЛИСЬ, ДУМАЮ! — было ясно, что Доктор Пастерн и не собиралась шутить.

Глава пятая: Евфросина освобождённая

Королевская Повозка Эквестрии, накренясь на левый борт, ушла в глубокое пике. Четверо пегасов, запряжённых в повозку, были опытной, слётанной командой и не нуждались в человеческих рациях для одновременного манёвра. Инстинктивно, как один, они выровнялись, яростно работая крыльями, стараясь держать повозку как можно ровнее, что бы кругом ни происходило.

Где-то впереди гас светящийся след промазавшей ракеты "воздух-воздух". Над горизонтом навис невозможно огромный купол Барьера, отделявшего сказочную вселенную Эквестрии от холодного и сурового мира людей. Барьер поделил небо пополам, сияющая полусфера в тысячи миль диаметром возвышалась над атмосферой, касаясь космоса.

Холодный ветер ревел за запряжённой пегасами повозкой, в вечернем небе мерцали ранние звёзды. Впереди, за волшебным куполом, защищавшим Эквестрию, сиял яркий, тёплый, зелёный день. Свет новой земли, мира за Барьером, осветил море в тысячах футов под ними, на много миль вокруг окрасив мёртвый, отравленный Тихий Океан мерцающими в чёрной ночи искорками.

Алесса-пони старалась вытащить ноги из кучи, образовавшейся из двух бессознательных пони, ящиков с припасами и человека-доктора, когда всё содержимое воздушного кабриолета скатилось к левому борту при внезапном пикировании. Когда полированный деревянный пол стал наклоняться, Алесса попыталась протянуть руки за что-нибудь ухватиться, некстати обнаружив, что у неё вместо рук копыта. Новые конечности бессмысленно проскребли по гладкому полу повозки, она обнаружила, что сползает вместе с соседками, ещё не пришедшими в себя Хлоей и Эллой, прямо на бедную доктора Пастерн. Они свалились в кучу у левой стенки повозки, но, к счастью, никто не выпал.

— Они СТРЕЛЯЮТ в нас? — крикнула Алесса сквозь непрекращающийся вой холодного ветра, — ЧТО происходит? Что нам ДЕЛАТЬ? Что ДЕЛАТЬ? — Она бессмысленно била копытами по полу.

Доктор пыталась восстановить дыхание, одно из копыт Алессы угодило ей прямо под дых. Снова начав дышать, она машинально убедилась, что её аптечка и контейнер с "зельем" в порядке. Она выбралась из-под бессознательных тел Эллы-пегаски и Хлои-земнопони и подумала про себя — всё-таки, усыпить их было неплохой идеей. Она представила, как три паникующих пони лягают её по голове, вместо всего одной, лягнувшей в диафрагму.

— Алесса! АЛЕССА! — Доктор Пастерн наконец-то заставила бедняжку-новопони успокоиться и лечь. Пастерн наклонила голову к Алессе, чтобы не пришлось кричать:

— Слушай, слушай меня... всё будет хорошо. Эти пегасы лучшие из лучших у Селестии. Они могут обогнать сам ветер. Всё будет нормально. Успокойся, Алесса, хорошо?

Пастерн совсем не была в этом уверена, но ситуацию надо было как-то брать под контроль.

Алесса попыталась успокоиться. Повозка летела теперь ровно и прямо, за ними больше не было слышно визга что бы там ни летело (ракета, снаряд?). Какой-то непонятный, могучий инстинкт заставлял её доверять доктору, она поймала себя на том, что как-то сама собой уютно устроилась на ногах Доктора Пастерн и куче из Эллы и Хлои. Это было странно. Она и помыслить бы не могла о таком, когда была приматом. Она хихикнула, это же надо было такое подумать. У-ук, у-ук! Хи!

Доктор заметила быструю перемену в переродившейся Алессе. Она видела такое раньше, за долгие годы Конверсий. Похоже, все без исключения новопони отходили от боли и страха быстрее и лучше, чем люди. Она всегда завидовала им, когда это наблюдала. Ей было интересно, как это внутри.

— Алесса, мне понадобится твоя помощь. — теперь доктор говорила очень серьёзно и Алессины уши повернулись, все внимание.

— Алесса, эта повозка очень скоро на полном ходу влетит в Барьер. — Пастерн сделала паузу, чтобы до новопони дошло.

— Доктор... вы же не... вы человек. Ничто человеческое не может пройти сквозь барьер. Вы же при этом... — в голове Алессы мелькнул образ томата на лобовом стекле, самый близкий к картинке, которую её воображение нарисовало бы на полдня раньше. — А мы не можем приземлиться, высадить вас, разве... — её голос угас.

— Алесса, мы над океаном. На высоте в тысячу футов. Нас догоняет вертолёт, — мягко сказала Пастерн. — Я могу сделать только одно, но... — Пастерн была чем-то встревожена, — Эта перспектива меня тоже не радует.

— Что? Что мы можем сделать? Я помогу вам. Что бы ни потребовалось! — Алесса ощутила такой прилив сочувствия и желания помочь, какого раньше не испытывала. Это чувство пронзило её до самых забытых глубин души. В тот момент она была готова отдать жизнь за Доктора Пастерн, которую и знала-то всего три дня. Она была уверена, что вряд ли бы так беспокоилась о жизни незнакомки... раньше.

— Я могу стать пони, — Пастерн сражалась с замком красного чемоданчика, — Тут сыворотка понификации. Но есть проблема. Никакой анестезии. Мы добавляли её из рассчёта на вес и аллергические реакции каждого пациента. Я не могу сделать это для себя.

— Но ваша аптечка! Там точно должно быть...

— Нет. Ничего из этого не поможет. Мне придётся делать это в полном сознании и прямо сейчас. Может, вообще уже поздно. Я ждала слишком долго.

— Что? — не поверила Алесса, — Почему? Вы же сказали, что прошло пять часов, как мы взлетели? Почему вы не...

— Вот. — Пастерн показала Алессе руки, широко расставив пальцы. — Надо было помогать одной пони дышать, помнишь?

Для Алессы это стало внезапным ударом. Доктора Пастерн вообще не должно было здесь быть. Она, наверное, запрыгнула в повозку в самый момент отправки, потому что не смогла бросить критического пациента. Её заставили усыпить трёх новопони, хотя это и было опасно.

— Почему... почему вы ждали, пока я проснусь?

— Чтобы убедиться, что ты проснёшься. — это ударило Алессу как камень.

— Принимайте! Примите её немедленно! — закричала Алесса, — Скорее! Давайте! Я всё сделаю! Скажите только, что!

— Это будет больно, Алесса, — доктор Пастерн побледнела, — Я, наверное, немного... устрою беспорядок, — доктор отвела глаза в сторону, — Мне очень нужно, чтобы ты сохраняла спокойствие, даже если в нас опять начнут стрелять. Мне нужно, чтобы ты не дала мне выпасть, если будет... трясти. И... будь храброй, что бы ни случилось. Сделаешь это ради меня? — доктор повернула голову и глубоко заглянула в огромные, широко раскрытые Алессины глаза.

— Да. — сказала Алесса с поразившей её саму решимостью.

— Спасибо, Алесса. — Пастерн открыла красный чемоданчик, внутри которого была плотно закупоренная фляга, на четверть заполненная клубящейся сиреневой жижей. Повозку неожиданно тряхнуло, Алесса и доктор обменялись тревожными взглядами, но расслабились, когда ничего больше не случилось.

Алесса глядела, как доктор Пастерн осторожно открыла флягу. Она почти слышала тихую молитву "пожалуйста... Селестия..." Затем Пастерн отхлебнула из фляги и немедленно закупорила её, постаравшись уложить бутыль в красный чемоданчик, до того как...

Пастерн откинулась назад, ударившись головой о стену повозки, её позвоночник резко изогнулся в противоположную от Алессы сторону. Доктор хватала воздух, пытаясь дышать, тонкий стон вырвался из сведённого судорогой горла. Её тело соскользнуло, упав на пол повозки. Алесса почувствовала из её рта запах винограда, когда Пастерн коротко подавилась.

Алесса пододвинулась к доктору Пастерн, плотно прижавшись к ней чтобы держать, пока её бьют корчи.

Глаза Пастерн немыслимым образом разошлись в разные стороны и утонули в распухающем черепе. Её пальцы, которые она только что показывала, сплавились вместе, оплыли как воск и превратились в шевелящийся комок.

Внезапно повозка резко отклонилась вправо. Пони, ящики, и то, что было доктором Пастерн поползли по полированному днищу, ударившись о противоположную стену. Что-то яркое и бесконечно громкое пронеслось вверху-слева. Краткая вспышка на время ослепила Алессу, от оглушительного рёва некоторое время она ничего не слышала.

Когда она смогла ясно видеть, очертания доктора Пастерн сильно изменились, масса дышащей, пульсирующей плоти начала разрывать одежду.

"Вот почему нас заставляли раздеваться!"

Алесса внезапно поняла, что человеческая одежда может запросто придушить пони: у людей слишком короткая шея, слишком тонкие руки и ноги. Она изогнулась над обретающим форму телом Пастерн и принялась грызть и рвать воротник доктора. Материал был синтетическим и очень прочным.

Алесса упёрлась копытом и деранула изо всех сил. Ткань, наконец, подалась, она продолжала драть, пока не превратила воротник в огромную рваную дыру. Как только она это сделала, формирующаяся шея пони заполнила пустое пространство.

С руками и ногами было хуже. Она не могла никак ухватиться под нужным углом, чтобы рвать ткань. Она совсем не представляла, как порвать брюки. Ноги пони-Пастерн раздувались вокруг стяжек, получившихся из человеческой одежды, кипящая восковая плоть начала приобретать неприятный бордовый оттенок.

Это ужасно! Страх поглотил Алессин ум. Она должна помочь. Должна спасти доктора Пастерн. Она кусала и рвала, мотая головой как пёс, трудящийся над костью, но ткань не подавалась.

— аааААААААААААА!!! — крикнула Алесса на ветер, сходя с ума от своей беспомощности, — "ПОЧЕМУ ОНО НЕ ПОДДАЁТСЯ?"

Странное чувство пронзило её, будто копьём ударили в лоб. Будто вся её воля собралась во что-то материальное и в ночной тьме она увидела, как бьющееся в агонии тело доктора Пастерн озариилось странным аквамариновым светом. Внутри Алессы бушевала буря... и в гневе она направила эту бурю прямо на треклятую синтетическую ткань.

Брюки доктора Пастерн взорвались. Ткань разлетелась лоскутами, как проколотый воздушный шарик. Вместе с остатками халата и свитера. Её обувь, стискивавшая формирующиеся комки копыт, взрываясь, бабахнула так, что было слышно даже сквозь вой ветра. Сразу приобрёвшее нормальный вид тело пони расправлялось, сквозь кожу пробивалась золотая шёрстка.

Спутанные пряди каштановой гривы и хвоста упали на деревянные доски, странный бирюзовый свет померк. Алесса сложилась на полу, опустив голову на доски в нескольких дюймах от бедра пони-Пастерн. Только случайно ткнув в дрожащую ногу Пастерн, Алесса, наконец, заметила короткий рог у себя на лбу.

— Ой, простите. — пробормотала Алесса, как можно скорей отодвигаясь. Она слишком обрадовалась, чтобы обращать внимание на такой пустяк.

Слева от Алессы, в обрывках белой ткани что-то зашипело и загавкало. Это было в одном из карманов бывшего лабораторного халата доктора. Что-то плоское и квадратное издавало шум. Алесса вцепилась зубами в ткань и вытряхнула гарнитуру. Согнув шею она попыталась схватить устройство губами. Оно упало на пол, но всё-таки включилось. Неизвестный голос кричал на страшном ветру:

— ...повторяю, сейчас проходим! Теперь уже в любой момент! Доктор Пастерн, ответьте!

Голос повторял одно и то же на разные лады.

Неожиданно посветлело. Над головой всё ещё сияли звёзды, но задняя стенка повозки вдруг осветилась дневным светом. Барьер! Великий щит Эквестрии! Это, наверное, был на связи Нимбус, командир пегасов, которые тащили их сквозь небо. Они были почти дома!

Дома. Эквестрия была домом. Алесса попробовала на вкус это ощущение. Дом.

Алесса повернулась к Доктору Пастерн. Та была почти завершена. Веки ещё не отделились от кожи головы, но золотая шкурка сияла в набирающем яркость свете, ветер трепал мягкую каштановую гриву. Она определённо уже достаточно стала пони, чтобы безопасно пройти через барьер. В набирающем яркость свете Алесса увидела крылья, красивые, такие же золотые, как бока доктора. Алесса не почувствовала зависти, только радость. Крылья и тело пони-Пастерн сияли как утреннее небо, и Алесса обнаружила, что смеётся от восторга. Это было так красиво!

В заднюю стенку деревянной повозки будто горсть гравия бросили. ПАК-ПАК-ТАК-ПАК. Алесса поползла на полу, быстро загребая копытами. Она знала этот звук из бесчисленных кинофильмов, звук попадания пуль. Алесса кинулась к лежащей без сознания золотистой пегаске, стараясь прикрыть её своим телом. За ней в углу, всё ещё без сознания, неподвижной кучей копыт и грив лежали Элла и Хлоя.

Где-то позади, в ночной темноте, "злая птичка" — по-видимому, угнанный армейский вертолёт, вышла на дистанцию пулемётного огня. Свет впереди повозки был совсем ярким, и выглянув, Алесса увидела невероятную сияющую стену от бесконечности до бесконечности, купол был размером с континент, дневной свет внутри него спорил с наружной тьмой.

Алесса повернула голову назад, будто взглядом она как-то могла отвратить нагоняющую угрозу. Внутри повозки стало совсем светло, она смогла разглядеть над медными перилами бортика чёрно-серый штурмовой вертолёт "Americorp Backstabber MKIII". Внутри него своими новыми глазами она могла разглядеть одинокую фигурку пилота. Ей показалось, или он скорчил гримасу, прицеливаясь?

Странная, приятная дрожь прошла сквозь неё, ледяной воздух вокруг вдруг сменился весенним. Сияющая стена ушла вдаль, осталась позади повозки. В ярком тёплом солнечном свете, вертолёт протаранил стену, но его хвостовая часть разлетелась кусками в облаке какого-то вырвавшегося из обломков розового тумана, так и оставшись по другую сторону сияющего щита.

Они быстро снижались, Алесса видела, как вращаясь, падали обломки коптера. Не достигнув земли, они стали меняться под воздействием странной магии, рассыпались на куски, те из чёрно-серых становились разноцветными, и Алесса с удивлением увидела, как они распадаются цветочными лепестками, кружащимися на ветру как изысканные конфетти.

Она не могла сдержать смеха, настолько это было абсурдно, красиво, и вовремя. Опасности больше не было — и не будет опасности никогда, до конца её дней. Её смех стал хихиканьем, затем плачем. Тот бедный человек. Тот бедный, бедный человек.

---

Петал Конфетти весело бежала через центр деревушки по мягкой, утоптанной тропинке. Клайдсдейл был сельской общиной, где выращивали сено, люцерну, а самое главное — базилик. Городок только что выиграл награду за "Самый насыщенный вкус", вручённую лично Гранд-Шеф-Жеребцом Аль Денте, и почётный знак занял своё место над бочками с овсом на центральном складе.

В городке царило страшное возбуждение по этому поводу, и Петал точно знала, что надо делать. Она отмахивала ярко-розовым хвостом вдоль аквамариновых бочков, идя ровным, ритмичным аллюром. На спине её висели седельные сумки, едва не лопавшиеся от воздушных шариков, праздничных дудок, коробок с леденцами, пирожными и другими вкусняшками, и конечно же, громадного кувшина её особого фирменного пунша.

У неё было множество друзей в Клайдсдейле, она, проходя, здоровалась со всеми. Она приветственно мотнула кудрявой розовой гривой в строну Флэпджека, жеребца, который, как она точно знала, положил на неё глаз. Остановилась похвалить новую соломенную шляпку Свитпастри. Бантик был слегка недовязан, она воспользовалась рогом, заставив ленту затянуться как надо. Петал любила помогать с такими мелочами.

Свитпастри улыбнулась ей, благодарно шлёпнув хвостом по бокам, пока Петал пробегала мимо.

Городской врач пролетела над ней, во всём своём золотом великолепии. Её всё ещё звали доктором Пастерн, это имя даже не пришлось менять. Петал улыбнулась старой подруге. Их соедянила особая связь, начавшаяся при нелёгких обстоятельствах, но выросшая на взаимной доброте. Они ещё увидятся, позже, когда все соберуться вместе, насладиться её, Петал, особым талантом.

Потому что во всём Клайдсдейле никто не умел устроить вечеринку так, как умела хохотушка Петал Конфетти.

К О Н Е Ц