Хищник

Глава 19. Осколки нас

Дрожали тени в неровном жёлтом свете. Куча металлолома, отдалённо напоминающая пони, брела через тёмный переулок. Жутко скрипели и скрежетали канаты металлических мышц, с трудом перемещая исковерканные ноги. В рабочем состоянии осталась едва ли четверть всех мышц. Обрезанные, оборванные, оплавленные и перемороженные, они больше не могли выполнять свою функцию. Что-то ломалось, гнулось, портилось при каждом шаге. Из особенно глубоких ран каплями вытекала прозрачная, едкая жидкость. Она легко прожигала тротуар и землю на метры вглубь, на такое же расстояние промораживало и на гораздо большее — отравляла.
Глубокая рана на груди обнажила реактор. Ему тоже досталось, но система оказалось достаточно надёжна, чтобы избежать взрыва и отключения. Его обнажённое ядро заливало неровным светом грязный переулок. Свисали изувеченные крылья, оставляя длинные царапины на асфальте, и без того паршивом.
— Какая встреча! — приторно радостно воскликнул выскочивший из-за поворота пони в бесформенных одеждах. Изувеченный робот остановился. Медленно, с протяжным скрежетом, он поднял голову. Единственный рабочий глаз (целым его назвать язык не поворачивался) с трудом сфокусировался на говорившем.
— Как же долго ты меня искал, Сивас, — проскрежетал робот неузнаваемым голосом.
— Уж прости, нужно было позвать друзей! — довольно оскалился Дилон.
— Где… — дальнейшие слова робота пропали в помехах повреждённой голосовой системы.
— Боюсь, что мы немного не те, кого ты ждёшь, — без ноты сожаления сказал кто-то стоящий сзади. Робот с трудом повернул голову, высматривая наглеца. Трое двуногих темнее окружающей ночи с мечами наголо были готовы к битве. Уверены в своих силах, со всей дерзостью, присущей юности. Впрочем, их дерзость с лихвой обеспечивалась силой.
— Твой друг был столь любезен, что согласился помочь найти и уничтожить тебя. Таким тварям не место в нашем мире! — презрительно выкрикнул один из троицы. Наверняка ещё и скривился, но лица видно не было, так что точно не скажешь.
Сиба с той же неторопливостью повернула голову к Дилону. Лицевых мышц почти не осталось, но хищник слишком хорошо её знал, чтобы догадаться о немом вопросе, застывшем в её глазах.
— Меня тут кормят, — пожал он плечами, — бесплатно и много. Я, знаешь ли, внезапно понял, что на такой диете проживу довольно долго. Поэтому… прости.
Последнее слово он произнёс без капли вины, с обиженной злобой. Плавным движением он запустил копыто под балахон и тут же вскинул его перед собой — десяток мелких шариков полетел в Сибу. Она была готова.
Прыжок на пределе возможностей изувеченного тела — и шарики пролетают под ней, прямо в троицу. Передние ноги отработали лучше, Сиба переворачивается в воздухе, падает на спину. Сивас уже прыгнул на неё, но не пасть тянет в полёте, а ноги.
Сиба протягивает свои в ответ. Сталкиваются копыта. Синхронным движением Дилон отталкивается от Сибы, а Сиба толкает Дилона. С грохотом и вспышкой взрываются шарики, на мгновение дезориентируя троицу. Хищник впечатывается копытами в грудь ближайшего двуногого, немедля откусывает половину головы и тут же взмывает вверх.
Оставшиеся на одних рефлексах вскидывают щиты, но угроза приходит сверху. Ещё один остаётся без головы, а Сивас вновь отпрыгивает куда-то вверх, как мячик отскакивая от стен. Тёмный неуловимым движением превращает щит в меч и вскидывает оба к небу, готовясь к нападению.
Изувеченную Сибу он в расчёт не брал. Ей просто не чем ему навредить — адаманта у неё не было, а ни один другой металл не рассечёт его защиту. Зря он так думал. Взмах измятого крыла — и с громким хлопком железное перо пронзает горло наглеца насквозь, с одинаковой лёгкостью перерубая позвоночник и энергетические каналы, связывающие мозг с Источником, лишая его возможности творить магию. Лишая его регенерации.
Умирал он с недоумённой обидой — даже адамант, самый жуткий из металлов, мог бы ранить только физическую часть его тела.
— И давно ты поняла? — спрашивает Дилон, приземляясь рядом с Сибой.
— Ты ненавидишь, когда тебя кормят, — прохрипела она. — Но…прид…тся об… ни…ся
— Хрипи внятней, — отмахнулся он, — потом буду объясняться. Вставай.
Сиба честно попробовала встать.
— Помоги.
— Ну уж нет, та дрянь, что из тебя льётся, токсична шо капец, — отпрянул Дилон. — Хотя… вот, накинь.
Он выхватил откуда-то из недр своего балахона металлизированный плащ, краешком копыта перевернул Сибу на живот, накинул плащ и только потом помог подняться. Он молча откинул воротник своей одежды. На его шее Сиба с удивлением заметила ошейник. На её памяти он всегда люто ненавидел такие аксессуары. Как-то она пыталась надеть на него милый ошейничек. Это стоило ей ноги, благо к тому моменту все её ноги были искусственные.
Дилон снял с себя ошейник и надел его на Сибу.
— Это скроет твоё излучение, — пожав плечами пояснил он. На первый взгляд видимых изменений не было, но свет повреждённого реактора каким-то чудом перестал освещать всё вокруг. Тусклее он от этого не стал.
— А то я уже подумала, что ты хочешь со мной поразвлечься, — сказал Дилон вместо Сибы, когда вместо внятной речи остались лишь помехи. Как ни странно, он точно угадал, что она хотела сказать.
— Идём, — бросил Дилон, нервно потирая шею, — надо до восхода быть в убежище.

Они долго петляли по городу, ловко обходя многочисленные патрули. Искали Сибу старательно и умело, но чего это стоит, когда против тебя хищник, способный на огромных расстояниях ощущать не только живых существ, но и любые особенности ландшафта? Благодаря Дилону они всегда ускользали даже от самых тщательных охотников. А та дрянь, что изредка капала с Сибы, напрочь отбивала нюх ищеек.
Дилон не брезговал подвалами и канализациями, хотя временами им приходилось пробираться через чердаки или вовсе скакать по крышам. По пути Сиба жрала весь гвоздями не прикрученный металл. Прикрученный тоже жрала, если его можно было открутить, не наследив по пути.
Ближе к рассвету они добрались до здания заброшенного завода на окраине города. Разумеется, Дилон потащил Сибу в подвал. Когда он начал толкать стену, пегаска решила, что хищник всё же съехал с катушек — её сенсоры показывали за стеной только землю, ничем не примечательную.
Когда стена всё же начала отодвигаться Сиба лишь хмыкнула. За стеной обнаружились залежи разнородного хлама.
— Зато будет что поесть, — философски пожала плечами Сиба, оценив количество железяк среди прочего хлама. Под самым потолком вместо лампочки висел некий артефакт. Кобыла мазнула по нему равнодушным взглядом. Закрыв «дверь», Сивас нетерпеливо забрал свой ошейник и с явным облегчением вернул на свою шею.
— А теперь мы будем тебя чинить! — плотоядно оскалился Сивас и, не дожидаясь ответа, весомым толчком уронил кобылу, чтобы тут же начать толкать её куда-то к стене.
— Помимо прочих полезностей в моей системе предусмотрена возможность самостоятельного перемещения, — меланхолично сказала Сиба. Хищник молча достал из воздуха кабель. Затем ещё один. Пегаска выпучила глаза от удивления.
— Да были мы тут в одном мире, — отмахнулся Сивас, — там все так могли. Вот и я научился.
— А меня научишь?
— В тебе слишком мало пустоты. Хотя… — Дилон ненадолго задумался, продолжая возиться с проводами, — теоретически я мог бы помочь тебе скрестить, в некотором роде, кусочек души с каким-то материальным объектом. Этот объект, почти наверняка, получит особые свойства, а ты сможешь отзывать и призывать его в любой момент. Только учти, что это навсегда, включая все последующие жизни.
— Нет, мне такого не надо, — твёрдо отказала Сиба. Дилон только плечами пожал. Один из двух кабелей он примотал к рогу пегаски, второй воткнул в рану на крупе. Свободные концы обоих подключил в ящик на стене.
— Тебе очень повезло, что я озаботился вернуть электроснабжение. Думаю, это ощутимо ускорит процесс твоего восстановления.
Он дёрнул рубильник. Сиба дёрнулась в ответ.
— Ненавижу электричество, — сморщилась кобыла. — Совершенно ужасный источник энергии. Почему они не используют магию, как все нормальные разумные?
Дилон её проигнорировал, зато достал несколько разноцветных металлических слитков. По очереди представил каждый, немного рассказал о свойствах. Сиба с удивлением узнала, что среди них были мифологические, вроде мифрила и орихалка. Её системы оценили металлы, их количество и пришли в восторг.
— А теперь, радость моя, я покажу тебе кое-что особенное, — жестом фокусника Дилон достал крохотный квадратик красноватого металла. — Адамант.
— И? — вскинула почти отсутствующую бровь Сиба. Дилон посмотрел на неё как на полную дуру.
— Да ничего особенного, всего лишь редчайший материал во вселенной. Единственное вещество, способное существовать в любом из миров и даже вне их. Легендарный убийца богов, влажная мечта артефакторов и просто металл с запредельной твёрдостью и прочностью.
— Ну, мои датчики выдают полнейшее ни хрена. Наверное, и впрямь хорошая вещь, — равнодушно пожала плечами Сиба. Дилон глубоко вдохнул. Медленно выдохнул.
— У меня для тебя ровно три сотни грамм адаманта. Для справки лишь скажу, что это две трети запасов этого мира. Теперь ешь.
Сиба молча проглотила кусочек металла. Её организм анализировал его минут пять (что очень много, учитывая её возможности).
— Вижу проняло, — усмехнулся Сивас, — аж глаза на лоб полезли.
— Мне срочно нужно десяток килограмм этого, — хриплым от волнения голосом сказала Сиба. Хищник молча мотнул головой, выдавая ей обещанный адамант.
— А теперь к неприятному, — мрачно вздохнул он. — Административный доступ. Код: мёртвое окно.
Взгляд кобылы остекленел.
— Доступ предоставлен, — сухим синтетическим голосом ответила она. — Использовать кодово-фонетический режим?
— Да, — ответил Дилон и… зашипел с поскрипываниями и попискиваниями. Сиба ответила тем же. «Шипели» они долго.
— Закрыть административный режим, — устало развалившись прямо на полу приказал Сивас.
— Что… это что вообще было?! — панически возмутилась Сиба. — Я же анализировала всё до последнего атома, нет во мне таких закладок!
— Чем анализировала? — вяло ответил Сивас. Кобыла серьёзно подвисла.
— Да как так-то?! — обиженно, едва не плача, прохныкала пегаска. — Как я могла упустить такой кусок себя?
— Закладки, — понимающе вздохнул Сивас. — Буч не хотел тебе сразу сообщать о том, что они напихали в твой мозг. Решил дать время обвыкнуться.
— А каким чудом ты сделал более эффективный план ремонта-модификации, чем я? — без особого любопытства спросила Сиба.
— У меня в мозгах много свободного места, — вздохнул он. — А теперь спи.
Пегаска уснула ещё до того, как успела что-то возразить.

Кобылка готовила, высунув язык от старания и напряжённо встопорщив крылья. Глаза её пылали.
— Ма-а-ам, — протянул жеребёнок, — ты точно уверенна?
— Абсолютно! — уверенно ответила кобылка. — В этот раз я точно ничего не сожгу!
Жеребёнок деликатно кашлянул, украдкой показывая на дымящуюся сковородку.
— Может, дождёмся папу? — жалобно спросил он. Кобылка отрицательно мотнула головой.
Жеребёнок на самом деле не был её сыном, но она относилась к нему с искренней материнской любовью, и он отвечал ей взаимностью. Всего пару месяцев прошло с тех пор, как она вышла замуж за его отца.
Моё сердце таяло от нежности, но маленькая его часть, знавшая, что это лишь сон, разрывалась от боли.
— Готовите? — незаметно объявился веселый единорог. Кобылка со счастливым писком повисла у него на шее. Жеребец, вняв активной жестикуляции сына, незаметно заколдовал над плитой.
— Милая моя, ну зачем ты так напрягаешься? — с непередаваемой нежностью в голосе укоризненно сказал жеребец. — Тебе надо больше отдыхать.
Он нежно погладил округлившийся живот кобылки.

Сиба очнулась с диким воем. Её тело сотрясалось в конвульсиях, а слёзы лились непрерывным потоком. Она что-то кричала, но речевая система сбоила и выдавала лишь невнятный шум и полный боли вой.
Сиба свернулась комочком, не прекращая рыдать. Дилон не решался подойти к ней.
— Плохой сон? — спросил он, когда пегаска немного успокоилась.
— Нет, — глухо ответила она, — слишком хороший.
Хищник недоумённо наклонил голову. Чувство такта не позволило ему задавать вопросы вслух.
— Когда-то у меня была семья, — совсем тихо сказала кобыла. — Муж, жеребёнок. Я любила их! Видит солнце, я любила их так сильно!
Тихо плакала кобылка. Одна среди целого океана тоски.

Сиба задумчиво разминалась. Такое существенное изменение состава тела ощутимо повлияло на характер и качество движений. Системе требовалась калибровка.
— И всё-таки, где остальные? — нарушила тишину пегаска.
— Тебя тоже выкинуло на военной базе? — вместо ответа спросил Дилон. Сиба кивнула, пристально уставившись на хищника.
— Да. Разруха там знатная. Такое чувство, будто дивизия боевых магов целенаправленно уродовала ландшафт неделю минимум.
— Это Эпплджек и Пинки постарались. Ну и Твайлайт чуть-чуть, — рассеянно сказал Сивас.
— И-и-и? — нетерпеливо протянула пегаска.
— Порвали нас как котят, — сокрушённо вздохнул Дилон. — Нет, поначалу всё шло хорошо. Местный гарнизон мы перемололи без особого труда, да и подкрепление смели. Сбежать нам не давали, но такими темпами уже к рассвету не осталось бы никого, способного хоть что-то нам противопоставить.
Не-пони мрачно опустил голову.
— А потом пришёл Владыка, — тихо сказал он. — Большой босс межмирового масштаба. Правитель всея Тьмы.
— Настолько силён?
— Он Бог, Си, — серьёзно сказал хищник. — Без шуток и преувеличений — Бог. Он пришёл и просто убрал магию.
— Как это «убрал»? — вскинулась кобыла. — Хочешь сказать, стало невозможно сотворить заклинание?
Дилон медленно поднял голову и с непонятной злобой прорычал:
— Нет. Я хочу сказать, что в локальном куске пространства магия, как явление, перестала существовать. Отменилась, исчезла, стала невозможной.
Жеребец внезапно обмяк и тихо продолжил:
— Твайлайт как-то сопротивлялась этому, но всех её сил хватало, только чтобы сохранить тела всей шестёрки. Сама знаешь, магия является неотъемлемой частью материи нашего мира. Мне-то плевать на магию, я и без неё спокойно существовал, вот только…
Он поднял голову, показывая небольшой шрам под подбородком.
— Меня вырубили почти сразу. Мозг пробит насквозь, благо я успел дёрнуть башкой, и удар пришёлся наискосок. Центральные зоны мозга не задеты, а остальное для меня не слишком важно. Сама знаешь, у меня затянутся любые раны, если ещё бьётся хотя бы одно сердце и осталось не слишком мало крови.
Сиба рассеянно кивнула. В глазах её поселилась тревога.
— Да жива она! — не выдержал хищник и кобыла немного успокоилась. — Меня потом подобрал местный рыцарь. Человек до жути принципиальный. Решил, что сможет сделать из меня тёмного. Ну и напоил парой капель кровь какого-то древнего монстра. Ты ведь в курсе, что слова «кровь» и «древний монстр» в одном предложении вызывают у меня бешеный стояк?
— Ага, — натянуто улыбнулась кобыла, — а если вместо «крови» будет «мясо», ты сразу перескакиваешь на следующий этап.
Сиба встряхнулась. Взгляд её стал серьёзен и строг.
— Так, отставить шутки. Убивать наших не будут, им это просто не выгодно. Ты, я так понимаю, втёрся в доверие к своему рыцарю. Где Рей… кобылки?
Дилон ощутимо замялся. Сиба не на шутку встревожилась — обычно этот жеребец всегда был излишне прямолинеен.
— Сама понимаешь, их бы не стали держать близко друг к другу, — забормотал он.
— К делу! — рявкнула кобыла.
— Рейнбоу продали в бордель, — на одном выдохе выпалил он, словно нырял в ледяную воду. Сиба мгновенно кинулась на щуплого жеребца, всем весом впечатала в стену.
— Если это очередная шутка… — злобно прошипела пегаска. Чудовищный удар швырнул пегаску в противоположную стену, выбив крошку из старого кирпича.
— Я не стал бы так шутить! — оскорблённо воскликнул Дилон. Сиба поднялась, отряхнулась от пыли, пристально осмотрела Дилона, до последнего надеясь, что это просто глупая шутка.
— Где она?
Дилон вытащил из ниоткуда карту.
— Далеко, — сжав зубы от бессилия пробормотала Сиба. — Я не смогу быстро добраться туда незамеченной!
Нужная точка на карте была совсем на другом материке, в тысячах километров от их текущего местоположения. Одной телепортацией такое расстояние не покрыть. Серию заметят. Можно, конечно, делать перерывы между телепортациями. Учитывая местную систему обороны с тысячами спутников, перерывы придётся делать не меньше суток каждый. Лететь… тут либо быстро, либо незаметно.
Однако Дилон мрачно усмехнулся.
— С порталом я помогу.
— Каким образом? — нахмурилась кобыла.
— Что такое мир? — философски вопросил Дилон. Его собеседница только глаза закатила.
— Ну и что такое мир? — нетерпеливо спросила она.
— Любой мир, радость моя, это просто хренова куча энергии, скованная законами мироздания в некую форму. Сердце мира, эйдос, формирует эти законы, создавая привычный нам мир.
— Эйдос? — нахмурилась пегаска. — Ты ведь именно этим словом называл свою, кхм, искру?
— Прежде чем попасть в этом мир, мы успели повеселиться в другом. Тот мир считал меня не столько живым существом, сколько живым местом, — со вздохом сказал Дилон и тут же поправился: — насколько ко мне вообще можно употребить слово «живой».
— Понятно, что ничего не понятно, — отмахнулась Сиба. — Допустим, с порталом получиться. Что-то мне подсказывает, что жёлтая пони как-то слишком приметна для этих мест.
С этими словами пегаска встала на задние ноги. С тихим шелестом её тело перестроилось, став ближе к существам прямоходящим. Но именно немного — слегка изменилось положение костей, перестроились мышцы. Сиба всё ещё выглядела как Сиба. Она подмигнула Дилону, и её рог вспыхнул зелёным пламенем. Через мгновение оно охватило всё тело пегаски.
— Ну как тебе? — пробасило минотавроподобное существо ростом за два метра.
— Самое то. Готовься телепортироваться и… — он сжал зубы, на миг задрожав всем телом и сквозь зубы процедив, — и меня с собой возьми. Кто-то должен проложить дорогу обратно.
Мерзкий Голод заполнил крохотный пятачок пространства. Сиба с дрожью ощутила, как размягчается пространство вокруг, как истончаются границы реальности и как падает необходимое для телепортации количество энергии.

Бордель был отвратителен. Грязь, фальшивые стоны и въевшийся запах дешёвой выпивки были душой этого места. Женщины, старые в молодости, с безжизненным, оценивающим взглядом, были его сердцем. Плоть от плоти его были клиенты — опустившиеся маргиналы, жаждущие дешёвых развлечений, усталые работяги, пришедшие выпустить пар, и просто местные жители, бегущие от надоевших жён.
Никто и не обратил внимания на огромного минотавра, с налитыми кровью глазами. Для местных — ничего необычного. А вот мешочек на его поясе, в котором явно позвякивало золото (этот звук местные различали даже сквозь пьяный шум борделя), вызывал нездоровое любопытство. Уже потом они замечали отменного качества секиру на спине минотавра. Оружие выглядело так, будто им постоянно пользуются, и мгновенно отбивало всякий интерес даже очень пьяных разумных.
Дородная, отчаянно молодящаяся женщина — местная управляющая — старательно лебезила перед богатым гостем. Жадность и осторожность сражались в ней с яростью диких зверей.
— Одна из наших лучших девочек! Совсем свежая, но очень умелая, а какая старательная! Поверьте, на всю страну не найдёте четвероногой лучше! И всего золотой за ночь!
Взгляд управляющей на миг затмило опаской. Цена была завышена вдвое.
— Мы бы брали больше, — быстро затараторила она, пока клиент не возмутился такими ценами, — но на четвероногих мало любителей, поэтому так дёшево, очень дёшево!
Минотавр молчал. Ни один мускул на его лице не дрогнул. Управляющая явно успокоилась. Дверь она открывала с опаской — вдруг не понравится клиенту их девочка?
— Радуга, к тебе клиент! — радостно воскликнула женщина. Пегаска вздрогнула и испуганно вскинулась. В её глазах промелькнула обречённость, но губы уже расплывались в приветливой улыбке. Такой же фальшивой, как облик минотавра.
— Её зовут Радужный Ветер, — доверительно шепнула управляющая. — Она из далёкой горной страны, где женщины так горячи, что им не страшны снега и морозы!
— Но даже нам становится холодно без мужского внимания, — фальшиво-скромно потупилась пегаска, фальшиво говоря эту фальшиво-томную фразу. У неё хорошо получалось. Очень хорошо. Даже фальшивый минотавр со всем его опытом не мог найти изъяна. Её выдавал голос — грубый и хриплый, болезненный.
Пегаска испуганно сжалась, увидев ярость в глазах минотавра. Ночь обещала быть тяжёлой.
— Господин? — прервала затянувшуюся паузу управляющая. Минотавр медленно повернул к ней голову.
— Покупаю, — отрезал он. Управляющая хотела возразить, но весь мешочек с золотом упал к ней в руки. Персональный хомяк управляющей взревел на зависть львам, разорвав на части всякую осторожность. Даже если половина монет подделки (а так оно и было) сумма получается огромной.
Отчаяние, охватившее пегаску, было столь велико, что пробило заученную маску похоти. Лицо минотавра исказилось от ненависти, ещё сильнее напугав бедную пегаску. Она буквально дрожала от ужаса и отчаяния.
Минотавр всё смотрел на дрожащую пегаску. Рейнбоу выглядела гораздо старше, чем он помнил. Её глаза и грива утратили прежнюю яркость, а на шкуре появилось несколько шрамов от глубоких ожогов и плети. Одну из кьютимарок перекрыло выжженное клеймо. Массивный ошейник глубоко впился в кожу. Даже на вид он был слишком туго затянут, но никаких застёжек минотавр не увидел.
— Ошейник. Снимите.
— Ох, я уверена, что такой великий воин справится с женщиной и без таких устройств, но ошейник нельзя снять, — заискивающе ответила управляющая, вкладывая в руки минотавру чёрный камень. Он, движимый яростью, рефлекторно его сжал, и пегаска вскрикнула от боли.
— Правильно! — обрадовалась управляющая. — Чем сильнее сжимаете, тем больше она будет страдать!
— Мне т-только… в рад-дость… х-хоз-зяин, — прохрипела пегаска заученную фразу, пытаясь улыбнуться. Отчаяние во взгляде выдавало её с головой.
Управляющая ловко прицепила к ошейнику потёртый поводок и протянула его минотавру.
— Вот, но, если желаете, можете остаться на ночь, опробовать приобретение.
— Нет, — рыкнул минотавр, слегка дёргая поводок, — мы уходим.
Пегаска с трудом встала и на заплетающихся ногах побрела за новым хозяином.
— Прости, — тихо буркнул он, когда никто не слышал. Рейнбоу вздрогнула от удивления.
Минотавр вёл её в подворотню, и, в целом, кобылке было всё равно. Убьёт? Ну и хорошо. Она брела не поднимая взгляда и невольно вздрогнула, когда её слабо толкнули в плечо. Она спешно подняла взгляд и застыла.
— Привет, — махнул копытом Дилон.
— Валим, — сквозь зубы прошипел минотавр. Голод наполнил крохотный кусочек пространства, ни на каплю не просочившись за его пределы. Минотавр напрягся. Знакомая невесомость телепорта на миг захватила пегаску, а затем выкинула в совсем другом месте. Хлама тут было — море.
Дилон с болезненным стоном скорчился на полу. Его трясло и корёжило. Минотавра же охватило зелёное пламя, которое через миг развеялось.
— Сиба… — шокировано прошептала радужная пони, отчаянно желая и вместе с тем боясь поверить. Она невольно всхлипнула, чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы, как отпускает что-то крепко сжавшееся в груди, выпуская отложенную в дальний угол боль.
Кобылка отчаянно разревелась, сворачиваясь в тугой, дрожащий комок.

— Ну и где ты шлялся прошлой ночью? — как бы невзначай спрашивает рыцарь, даже не отведя взгляд от газеты.
— Охотился на Сибу, разумеется. Так же, как остальные рыцари и прочая шваль, — так же равнодушно ответил Дилон, тоже не отрываясь от газеты.
Рыцарь всё же отвлёкся от свежих новостей, но только чтобы выпить чаю. Фарфоровая кружка на пол-литра выглядела крохотной в его руках, закованных в латные доспехи. Даже в собственной усадьбе за обеденным столом он не снимал латы. «Спит он в них, что ли? — мимоходом подумал Дилон. — А моется как?»
— Твои напарники всё рассказали, — сурово сказал рыцарь, всё же посмотрев на Дилона.
— Ладно, ладно! — закатив глаза Дилон швырнул газету на стол. — Признаюсь, я всю ночь продрых в кладовке! Ещё и всё мясо сожрал!
— А мясо-то зачем? — искренне удивился рыцарь.
— Дык я им по десять золотых заплатил, а они всё равно меня сдали. Вот я и отомстил. Заранее, — мудро ответил хищник, нетерпеливо поглядывая в сторону кухни.
— А зачем тогда платил? — недоумевал рыцарь.
— Ну так заплатил я тридцать золотых, а мяса сожрал на все сто, — терпеливо объяснил Дилон.
— Очень умно, — рассмеялся рыцарь. — Но зачем тебе вообще понадобилось прятаться в кладовке?
— Хочу напомнить, что Сиба моя подруга. И не просто подруга, мы с ней регулярно делили постель. Ну-у-у… постель-то я с третью разведки делил. За раз, — рыцарь грохнулся со стула от таких признаний. — Но с ней особенно часто. Ну не позволяют мои убеждения беспринципно за ней охотиться!
Рыцарь устало вздохнул.
— Тогда ты мог просто отказаться.
— Чё, правда штоле? — выпучил глаза хищник.
— Я никогда не требую предавать свои принципы, — чётко выговорил рыцарь. — Я же не светлый!
Наконец-то появились слуги, притащившие Дилону целый поднос сырого мяса. Рыцарь питался скромнее хищника, но и его порция впечатляла. Как размером, так и разнообразием.
— А чем занимался днём? — с любопытством спросил рыцарь. Он ни в чём не подозревал Дилона. Просто ему действительно интересно, как проводит время его протеже.
— Да как обычно, — пожал плечами Сивас, отрываясь от еды. — Наведался в парочку борделей. Забрал у Карвина свой заказ. Тут же продегустировал, ну и немного увлёкся.
— Напился с самого утра, — укоризненно сказал рыцарь.
— Адам, — проникновенно начал хищник, — если хочешь, сегодня буду пить с тобой.
— Нет, — мотнул головой рыцарь. — У меня служба, да и не люблю я напиваться. К тому же, твоя кровавая водка редкостная гадость.
— Ну это ты зря, — нарочито обиженно надулся Дилон, — Карвин сделал на редкость отличное пойло! А чем ты, мой дорогой Адам, занимался этой ночью? Я тут пришёл, думал устроить суровую мужскую попойку, а тебя нет!
— Дела, — максимально равнодушно ответил рыцарь.
— Неужели наведался к леди Милене? — Рыцарь подавился чаем. — И как прошло? Ну, судя по лёгкому румянцу на твоих щеках, вы всё же поцеловались.
Дилон откровенно ехидничал, что ещё больше смущало рыцаря.
— Ничего, я тоже не скучал, — усмехнулся Сивас.
— Фредерик! — рыцарь тут же подозвал дворецкого. — Чем он занимался ночью?
— Смею сообщить, что этой ночью ваш достопочтенный гость самым отвратительным образом устроил оргию. К тому же я вынужден доложить, что в сие отвратительно событие была вовлечена почти вся ваша прислуга, милорд.
— Да не бурчи ты так, Фреди. Ты и сам неслабо зажигал.
— Клевета, — на лице дворецкого не дрогнул ни единый мускул. — Милорд, прошу не верить этим наглым инсинуациям.

В убежище стало значительно чище. Сиба стащила весь мусор в одну кучу и относительно аккуратно сложила, вымыла пол, повесила занавески на входы в другие комнаты (после уборки внезапно обнаружилось, что их тут несколько!) и теперь чего-то мастерила.
— Скажи-ка мне, гений тактики и стратегии, как ты умудрился забыть организовать туалет?
— У-у-упс, — пристыженно протянул Дилон. — Забыл. Мне-то оно не надо — пища изничтожается целиком.
Повисла неловкая пауза.
— Как она? — отважился спросить Дилон.
— Спит. Как ты ушел, она ещё какое-то время ревела, потом уснула и всё ещё спит. Уже почти сутки… хотя нормальным сном это трудно назвать. Ей всё время снятся кошмары, но… Она молчит. Плачет, дрожит, но так тихо, что и не заметить. Иногда просыпается, оглядывается и опять засыпает.
Пегаска опустила взгляд в пол. Ярость, тревога, сочувствие, жалость, бессилие — так много эмоций терзало её душу.
— А ещё… ошейник. Кажется, он полностью блокирует её нейросеть. У меня так и не получилось достучаться до её систем даже при прямом соединении, — тихо пробормотала она. — Да и снять его я не смогла. Если верить моим сенсорам, он буквально врос в кожу.
— Ясно, — Дилон заторможено кивнул. — Может, Рэрити сможет помочь.
— Ты знаешь, где она? — совсем тихо спросила Рейнбоу Дэш. Она только голову просунула за занавеску и то наполовину. Пегаска затравленно озиралась, стараясь не смотреть на своих товарищей.
— Привет, — улыбнулся Дилон. — Да, я её нашёл. Лечит больших шишек в соседнем городе.
Он повернулся к Сибе и злобно сказал:
— Только в этот раз ты идёшь одна! Хватит с меня телепортаций!
Сиба тактично не стала напоминать, что именно он вызвался телепортироваться с ней.
— Кстати! — Сивас театральным жестом достал из воздуха большой мешок. — Еда, сладости, кое-чего из лекарств. Я мягкой пищи набрал, если у тебя проблемы с горлом. И не переборщи с обезболивающим и снотворным. Впрочем, доверь это Сибе, у неё весьма мощный медицинский модуль, разберётся. А лучше Рэрити, когда эта её вытащит.
Рейнбоу слегка кивнула.

Сибу раздражала излишняя роскошь. Что достаточно забавно, учитывая, что стоимость её тела сравнима с бюджетом всей Эквестрии за несколько лет и оправданна… ничем. Буквально. В смете на неё полно пунктов, наличие которых объясняется фразой «чтобы было» или «так круче». Если руководствоваться экономическими соображениями и здравым смыслом, гораздо разумнее собрать десяток менее мощных ботов. Однако собрали одну вундервафлю. Которую искренне раздражало явление, ярым представителем которого она и являлась.
Сиба, натянув облик какого-то человека, вышагивала по изысканным коридорам, мысленно желая сжечь всё дотла. Это придавало её лицу выражение такого искреннего презрения, что породистый слуга мигом отнёс её к высшей аристократии. Поэтому попасть в поместье труда не составило.
— Прошу! — слуга остановился перед особенно роскошной дверью. — Хозяйка сейчас здесь, в своём кабинете.
Сиба остановилась. Оглядела дверь. Посмотрела на слугу, скривившись, словно аристократ в общественном туалете. Очень грязном общественном туалете.
— Дверь я сам открывать должен? — процедила она сквозь зубы, чисто чтобы соответствовать образу. Слуга проникся и открыл дверь. На лицо его тенью легло глубокого уважение и «пожалуйстанеубивайтеяисправлюсь».
Хозяйка поместья была… большой. Не в плане роста или мышц. Впрочем, силы ей не занимать — одного только золота на её наряде килограмм десять. Каким-то чудом платье даже было красивым.
Хотя понятно каким — рядом с женщиной как раз стояла Рэрити. Больной или израненной она не выглядела. Только немного усталой. Из одежды на кобылке был только пресловутый ошейник, хотя её сильно отличался от того, что висел на Рейнбоу Дэш. Меньше, изысканней, затянут в меру и явно не вросся в кожу. Хотя и на нём застёжки не было.
— Приветствую, — несколько растерянно поздоровалась женщина. Рэрити изящно поклонилась, с улыбкой разглядывая незнакомого человека. Сиба, презрительно оглядев увешенную золотом барышню, отрывисто кивнула, наобум представилась:
— Авелий Урн, — и веско добавила, — Высший.
Дама совсем растерялась. Про каких-то «высших» она слышала впервые. Рэрити спасла положение:
— О, неужели к нам прибыл господин из центрального мира? — веско сказала она, расплываясь в совсем уж неприлично широкой улыбке. На лице дамы отразилась целая гамма эмоций.
— Леди Верна, — с изящным реверансом представилась она. — Чем обязана визиту столь высокого гостя?
— Я её покупаю, — человек кивнул на излишне довольную кобылку.
— Простите, но свой бриллиант я не отдам даже самому Владыке, — нагло улыбнулась она. — На что имею право.
— Нет, он меня покупает, — буквально промурлыкала Рэрити, вставая рядом с человеком.
— Что?! — лицо женщины презрительно дёрнулось. — Да как ты смеешь, тварь?! Я твоя хозяйка! Моё слово — закон!
— Ваше мнение никого не интересует, мадам! — театрально воскликнула Рэрити. Сиба совсем растерялась. Женщина, упрямо поджав губы, достала из складок платья чёрный камень и со всей силы сжала. Сиба невольно съёжилась, ожидая услышать болезненный вопль Рэрити. Однако ничего. На кобылке больше не было ошейника.
— Ой, куда же он мог деться? — захлопала она глазами и до мурашек Дилоновским движением достала ошейник из воздуха. — Вот он.
Ошейник покрылся сложными узорами и сжался в комок.
— Прощайте, графиня!
Комок с её копыт исчез, а в горле женщины появилась тонкая стрела. Умерла она молча.
— Привет, Сиба! — радостно взмахнула копытом Рэрити. — Не ожидала, что ты придёшь.
— Как ты меня узнала? — после секундного колебания спросила кобыла. В ответ Рэрити просто отправила ей картинку. «Фотографию» её взгляда. Образ человека получился на удивление хорошо, придаться не к чему. Вот только одна ма-а-аленькая деталь её выдавала.
Над её головой висела огромная надпись:

Сиба Кибердемон Ур. 638

И заполненная на девяносто процентов жёлтая полосочка на миллиард ОП (очков прочности?).
— Да ты рейд-босс какой-то, — растерянно пробормотала Рэрити, всмотревшись в Сибу. — Ладно, всё потом. У меня есть координаты Флаттершай и Эпплджек. Вот, лови и сразу отправляйся за Флатти. Делай что хочешь, но помоги ей.
— Что с ней?
— Ничего хорошего, — огрызнулась Рэрити. — Увидишь. На вот билет, через полчаса встретитесь.
Кобылка передала «человеку» кусок глянцевой бумаги и продолжила:
— Можешь скинуть маскировку. Там ошиваются те, кто и до того, как Тьма пришла в этот мир, поклонялись этой стихии. Правда, местной, а не той, что сейчас. В общем, плевать им на законы. Беглецов вроде тебя там даже приветствуют.
— А ты?
— Скинь координаты, я умею телепортироваться. Не переживай, я уже позаботилась о местных отслеживающих заклинаниях.
— А Эпплджек?
— С ней сложнее. Я пыталась освободить её, но… — Рэрити опустила взгляд, ушки её немного обвисли, — она не хочет уходить. Боится.
— Чего можно так бояться? — нахмурилась Сиба.
— Вот у неё и спроси! — отмахнулась кобылка. — Только замаскируйся получше. Халтуру, вроде этой, раскроют достаточно быстро. До встречи!
Рэрити исчезла в яркой вспышке телепортации. Сиба с удивлением обнаружила, что заклинание ей незнакомо (а в её базах были все известные разведке заклинания). Более того, оно принципиально отличалось от магии, знакомой кобыле. Самое любопытное — такая телепортация была гораздо менее требовательна к расстоянию.
Сиба развеяла маскировку и вновь встала на четыре копыта. Ещё минуту её системы анализировали телепортацию Рэрити, изучали, сверяли и спаивали с уже имеющимися заклинаниями.
— Буч будет в восторге, — усмехнулась Сиба, когда из десятка эквестрийских и заклинания Рэрити получилось нечто совершенно новое. Нечто лучшее. Сиба минимальным усилием вырвала себя из привычного пространства и вернула в совсем другом месте. Буквально проскользила по грани реальности.

Рэрити была права — меня тут встретили радушно. Большинству было просто плевать. Некоторые жестами выражали одобрение. Пару раз предлагали присоединиться к банде или клану. Улыбчивый старичок подарил любопытную сладость — три цветных шарика на палочке, покрытые карамелью. Внутри была начинка. Ингредиенты я опознать не смогла, но было очень вкусно. Даже целый букет ядов не портил картину, но придавал особую пикантность блюду.
Старичок очень разочаровался, когда узнал, что яды в принципе на меня не действует и надарил ещё сладостей. Он их предлагал каждому встречному, но местным хватало ума отказываться.
Вот так и жуя сладости, я любовалась местным колизеем. Особыми размерами он не отличался — сама арена едва ли дотягивала до хуфбольного поля и представляла из себя круг, утопленный в землю на десяток метров, с четырьмя проходами, перекрытыми решётками. Из них и выпускали бойцов. Время шло к ночи, народу собиралось всё больше, драки всё ожесточённее.
С расчётами Рэрити ошиблась. Я тут второй час, а Флаттершай так и не видно. Может её «хозяин» и был тут постоянным посетителем, но то ли сегодня он решил не появляться, то ли пропустить разогрев.
Поначалу выпускали совсем слабых бойцов. Если верить россказням местного воришки (поймала его с поличным и приговорила к общественным работам, в виде просвещения меня), первыми шли должники из простых горожан. Тут, конечно, с оружием умели обращаться даже дети, но для тысячелетнего киборга — как возня жеребят в песочнице. Бои заканчивались быстро и, зачастую, глупо.
К концу первого часа пошли настоящие бои. Воришка совсем затосковал. Сидя со мной, он лишался дохода. Народу ощутимо прибавилось. В какой-то момент конферансье объявил краткий перерыв. Толпа, вопреки ожиданиям, не ломанулась за едой. Наоборот разномастные разумные повалили из всех щелей, торопясь занять места поудобней. Местами разгорались драки, народ толпился едва ли не на головах друг у друга.
Какой-то идиот центнера на два чистых мышц попытался меня подвинуть. Улетел прямо в толпу. Возмущаться никто не решил, но воришка под шумок свалил. Около меня сам собой образовался солидный пятачок свободного пространства. Не я одна тут такая крутая — тут и там возникали такие же «оазисы».
— Пришло время настоящего боя, — громогласный шёпот конферансье разнёсся по колизею, вмиг утихомирив тысячи разумных. Голос у него был хорошо поставленный, красивый и звучный.
— Позвольте представить первого претендента! — привычно громко начал он. — Бывший элитный рыцарь империи Даркан, мастер меча, щита и магии, убийца титанов и гроза богов!
Короткая театральная пауза, во время которой повисла абсолютная тишина — и рёв ведущего сотрясает арену:
— ВИРХОНТ!!!
Решётка на одном из проходов поднялась и на глаза страждущей публики вышел именно тот, кого они так ждали. Огромный, больше трёх метров в высоту, рыцарь в тяжёлых латных доспехах. Старые и опалённые, они были покрыты сплошным узором из царапин и всё же казались непробиваемыми.
В правой руке рыцарь держал меч ростом почти с него самого. Держал так легко и непринуждённо, словно меч был легче пушинки.
К его левой руке был прикреплён ростовой щит.
— Но кто же сможет противостоять этой сокрушительной мощи? — проникновенно прошептал конферансье. Рыцарь упёр щит в землю. Магия заструилась вокруг его фигуры, сплетаясь в чудовищные защитные заклинания. Я отвлеклась, просканировала зрителей, не нашла и следа Флаттершай, и всеми сенсорами впилась в творимую рыцарем магию. Заклинания были хороши.
— Встречайте его противника! Она безумна, как чёртов ураган, и опасна, словно сама смерть! Она не ведает поражений! Никто не смог даже ранить её, а все битвы не длились и минуты! Так встречайте же…
И вновь театральная пауза. Абсолютная тишина ватой обложила колизей. Медленно поднималась решётка. Предчувствие ужаса делало воздух стерильным и колючим. Монстр за воротами одним своим присутствием заставил тысячи разумных затаить дыхание и пугливо сжаться в ожидании смерти. Я не слышала его рычания, но оно всё равно заставило встать дыбом шерсть на моём загривке.
— ФЛАТТЕРШАЙ!!! — проревел конферансье. Размытое жёлтое пятно пробило защиту рыцаря и швырнуло его в стену, утопив в ней почти на метр. Громовой раскат прокатился по колизею, оглушая разумных. Щит рыцаря покрылся трещинами.
Вызывающе медленно Флаттершай вышагивала в центре арены. Взмах меча — и прозрачная волна несётся к ней, обгоняя звук. Пегаска взмахивает крылом, и волна чистой мощи сносит атаку, впечатывая рыцаря ещё глубже в стену. С диким рёвом он вырвался из каменного плена, обрушивая на пегаску десятки не различимых ударов мечом.
Флаттершай играючи от них уворачивалась и… смеялась. Серьёзно! Чесслово, я в шоке!
Рыцарь совсем уж бешено заорал. Полыхнуло так, что щит, укрывающий зрителей, едва не лопнул.
Арена хорошенько подгорела, а вот Флаттершай хоть бы хны. Она прикрылась крыльями, которые местами прожгло до железных мышц.
— Ублюдок, — сквозь зубы ругнулась она. Рыцарь вновь взмахнул мечом, но пегаска не стала уклоняться. С ревом она кинулась прямо на удар. Её крылья ножницами сошлись на чудовищном лезвии и разрубили его.
В полной тише половина меча рухнула на землю. Флаттершай легко отколола пару кусков металла и приложила к крыльям. Железка прилипла и стала медленно таять, а раны заживать. Я с трудом подобрала челюсть с пола. Её крылья, по идее, были несколько хуже моих, а уж система саморемонта должна быть на порядки слабее. Должна, ага.
Рыцарь атаковал щитом. Флатти насквозь пробила щит, руку и голову рыцаря.
Трибуны взревели. Что-то восторженно орал конферансье. Я всё смотрела на Флаттершай. Гнев пегаски был неописуемо силён. Целая буря бушевала в маленьком тельце.
— ВЫЗОВ! — реву я, перекрывая весь шум колизея. Из ушей ближайших ко мне существ течёт кровь, они корчатся и воют от боли. Один даже умер.
— Я БРОСАЮ ВЫЗОВ ВАШЕМУ ЧЕМПИОНУ!
— Прекрасно! — рукоплещет конферансье.

Флаттершай не отзывалась. Нейросеть кобылки игнорировала вызовы, хотя на ней не было ошейника, который мог помешать связи. Сама пегаска меня игнорировала. Лишь раз процедила сквозь зубы: «Дерись!».
Гнев затмил её разум. Флаттершай хотела сражаться и побеждать. Рвать врагов на части и забирать их жизни. Флаттершай была одержима. Не думала, что это проклятие сможет прожить так долго.
Вещал конферансье. Меня он знал за подвиги на военной базе, о коих и поведал. Почему-то он решил, что я мать Флаттершай и приплёл какую-то дикую вражду. Обещал зрителям удивительную схватку. Народ лютовал. Кто выкрикивал оскорбления, кто наоборот, пытался подбодрить. Болели в основном за Флатти, но среди общего гомона я услышала пару воплей в свою сторону. Ставки делались бешеные. На Флаттершай ставили большие суммы, зато куча «хитрецов» по мелочи ставили на меня. Просто на удачу. В итоге на нас наставили почти одинаково.
Наконец этот говорун объявил начало боя.
— Флаттершай, я… — разумеется она не стала меня слушать! Миг — и меня впечатало в стену. Глубоко. Кажется, конферансье был разочарован. Телепортировалась на другой край арены.
— Я не хочу с тобой драться! — кричу пегаске. О, привет стена, давно не виделись!
— Раз не хочешь по-хорошему, — ору я ей на ухо, уворачиваясь от очередного удара, — я надеру тебе круп!
И впечатываю копыто ей в челюсть. Пегаску разворачивает, но она использует это и пытается лягнуть меня задними копытами. Напрасно. Вонзаю зубы в её ногу и швыряю кобылку через всю арену. Розово-жёлтая молния взмывает вверх и обрушивается на меня. Телепортация! Флаттершай падает там, где была я мгновение назад. Мощный удар сотрясает арену, поднимая пыль на десяток метров вокруг.
Уловив движение слева, разворачиваюсь, чтобы встретить удар, но в меня прилетает лишь ветер… и с мощью кувалды бьёт по лицу. Целый ураган ударов обрушивается сверху, но я ускользаю телепортацией… чтобы огрести копытами по голове! Вновь ускользаю, но она словно знает, где я окажусь, и крылья ножницами смыкаются на моей шее.
Несколько секунд Флаттершай растерянно пялится на меня. Её крылья, легко рассекающие железо, даже не поцарапали мою шкуру. Промедление дорого ей обходится. С мерзким хрустом моё копыто впечатывается в её грудь, отправляя пегаску в краткий полёт.
Переломов она не замечает, кидаясь на меня словно молния. За миг до столкновения она бьёт крылом, хотя я ещё слишком далеко… Незримое лезвие ветра опрокидывает меня на землю. Вскакиваю, а Флаттершай в пару взмахов направляет в меня сразу десяток едва ощутимых, но мощных лезвий.
Тогда уже я взмахиваю крылом, и моё лезвие сводит на нет все её удары. Флаттершай уклоняется от призрачной атаки, но теряет кончик хвоста. Она вновь бьёт крылом, но в этот раз гораздо сильнее. Инерция закручивает пегаску, а на меня летит очень ощутимое, даже видимое лезвие ветра.
Легонько взмахиваю копытом, и настоящий ураган сносит и лезвие, и пегаску. Даже мощный щит дрожит от моего удара. Что-то орёт конферансье, неистовствует толпа, ставки растут.
Флаттершай смотри на меня с такой ненавистью, что шерсть дыбом становится. Правда, не у меня, а у зрителей. Пегаска медленно расправляет крылья, насыщая воздух вокруг себя чистой силой. На арене поднимается ветер и собирается вокруг её крыльев. Розовое, как разбавленная кровь, свечение окружает тело кобылки, разгораясь всё ярче с каждой секундой.
Флаттершай схлопывает крылья перед собой. Поток воздуха, не уступающий в твёрдости камню, врезается в меня, но не сдвигает даже на сантиметр.
— Я начинаю злиться, Флаттершай, — тихо говорю я. Она слышит, и на её лице на миг проступает страх, но безудержная ярость мгновенно обращает его в пепел. Тогда я иду к ней. Медленно, но неотвратимо. В какой-то момент она не выдерживает и срывается в атаку. Ветер исчезает.
Я подпрыгиваю и ударом задней ноги ломаю пегаске челюсть. Она тут же вновь бросается в атаку. Отражаю её удар крылом, сломав тем самым одну из её передних ног.
Флаттершай воет от боли и ярости, вновь бросаясь в атаку. Моё заклинание, крохотный шарик света, врезается в её грудь, ломая ещё одно ребро. Это её не остановило. Пегаска ломает об меня вторую переднюю ногу. Взмах моего крыла дробит кости в её плече и швыряет на другой конец арены.
Я просто стою на месте в ожидании новых атак. Флаттершай медленно встаёт, наплевав на раздробленные кости. Следующая её атака столь же безумна, как и прежде. Я заранее взмахиваю крылом снизу вверх, подкидываю пегаску в воздух и тут же кидаюсь к ней, намереваясь со всей силы впечатать копыта ей в живот. В последний момент я всё же останавливаюсь. Разумеется, меня тут же вбивают в землю.
Я спокойно лежу под градом мощных ударов (ей они вредили намного больше чем мне). Святая Селестия, что же я творю?! Мне ведь известен этот гнев! Сейчас бывшую скромницу остановит разве что смерть (и то не факт), но даже она не угасит её ярость. Значит, придётся пустить в ход самое сильное оружие.
— И ты готова так рисковать жеребёнком? — вскинув бровь вопрошаю я. Флаттершай в смятении замирает и тут же отскакивает прочь, рефлекторно поджав переднюю ногу, чтобы хоть как-то прикрыть живот. Вот сейчас всё её внимание сосредоточенно на мне. Не как в битве — сейчас она готова слушать.
— Ты никого не теряла, Флаттершай, — тихо, печально говорю я. — Это не твоя боль, не твой гнев. Не позволяй им захватить тебя.
— Да что ты можешь знать?! — злобно шипит она. — Какое тебе вообще де…
— ОНИ ПРИНАДЛЕЖАТ МНЕ! — перебиваю её безумным рёвом, выпуская на волю застаревшие эмоции. Чудовищный гнев умерщвляет сам ветер, выжигает жизнь на многие метры вокруг и заставляет пегаску сжаться в ужасе. Боль чёрными каплями конденсируется в воздухе. Это заканчивается так же быстро, как и началось.
— То, что чувствуешь ты — лишь тень тени призрака моей разорванной души. Проклятье, которым я отравила свой род.
Флаттершай пристально смотрит на меня. Гнев в ней борется с чем-то ещё.
— Не повторяй моих ошибок. Не трави своё дитя гневом.
Она вздрагивает. Испуганно и тревожно.
— Пойдём, — я протягиваю ей копыто. — Ты нужна своим подругам. Я недавно нашла Рейнбоу… ей очень плохо, Флатти. Ей как воздух нужны её друзья. Пойдём… без тебя она не справится.
Чаша весов качнулась, и гнев проиграл. Проклятие отступило, и вместо бесконечно злого монстра на арене осталась очень усталая кобылка. Она с великим трудом подошла ко мне, потянулась к протянутому копыту и упала. Гнев держал её на ногах. Когда он иссяк, не осталось больше силы, поддерживающей её тело. Я взвалила кобылку на свою спину и телепортировалась обратно в убежище.

В убежище творилось что-то красивое. Рэрити склонилась на радужной пегаской, прижав рог к её ошейнику. Внутри ошейника полыхал сложный геометрический узор, который почему-то расползся вдоль позвоночника на десяток сантиметров в каждую сторону.
Кобылок накрыла полусфера Очень Сложной Магии™ со всеми сопутствующими атрибутами — кучей непонятных символов, связанных опять-таки геометрическими узорами, и всё это постоянно двигалось, менялось, сплеталось в диком танце, рождённом безумным гением.
Рэрити лишь на миг отвлеклась, чтобы наградить меня недовольным взглядом и скинуть целый пакет файлов, объясняющих происходящее. Я в ответ разрешила ей использовать незадействованные мощности моего мозга. Дело сразу пошло быстрее — полусфера оживилась и начала меняться раз в десять быстрее.
Ситуация была хуже некуда. Ошейник Рейнбоу врос не просто в кожу. Позвоночник, артерии, мышцы… складывалось впечатление, что пегаске отрубили голову, а потом приладили обратно через это странное устройство.
Мои системы такого бы не заметили, очень уж филигранно сработала эта дрянь. Кусок настоящих тканей заменялся подконтрольным ошейнику куском псевдоорганики. Структурно искусственные ткани были неотличимы от настоящих.
Самым паршивым было, что ошейник разросся. Его отростки проросли вниз по позвоночнику вплоть до чувствительного места между крыльев. Вверх по позвоночнику ошейник пророс вплоть до мозга, где спаялся с нейросетью и каким-то чудом смог её подавить. Вместе с ней, естественно, перестали работать и импланты Рейнбоу.
Ошейник пегаски был жутким и очень мощным устройством. Рэрити буквально сражалась с ним. Кобылка, конечно, побеждала, но до моего появления процесс шёл крайне медленно. Однако, стоило ей получить такой лакомый кусок вычислительных мощностей, и ситуация кардинально поменялась.
Рейнбоу Дэш наконец свободно вздохнула. Рэрити не смогла снять ошейник (сомневаюсь, что это вообще возможно), но подчинившийся предмет ослабил хватку и больше не сдавливал пегаске горло. Её нейросеть панически заистерила сразу после включения. Пришлось перекидывать освободившиеся мощности на неё — иначе самотестирование и анализ затянулись бы до утра.
Рэрити повернулась ко мне, но слова благодарности так и застыли на её устах.
— Ты что натворила, профурсетка негодная?!
Рэрити увидела Флаттершай. Тут же подскочила к ней и… самым буквальным образом засветилась. Свечение стекло в рог, сжавшись до ослепительной яркости звёздочки, и перескочило на Флаттершай.
У меня даже челюсть отвисла. Самоорганизующееся, псевдоразумное заклинание лечения за несколько секунд залатало Флаттершай.
— ЭТО КАК ВООБЩЕ?!! — воскликнула я, нервно взмахивая крыльями. — Во имя пресвятой [ЦЕНЗУРА] Селестии, такое даже Буч за неделю не наколдует, а ты за пять секунд, как нефиг делать!
— Уникальная суточная способность, — пожала плечами Рэрити. — Называется «Исцеление». Единственное заклятие этой группы, в названии которого только одно слово. Получила в награду, когда мы завалили рейд-босса группой в десять раз меньше рекомендуемого. Честно говоря, я даже не знаю, как оно колдуется. Просто тыкаю в пиктограмму и готово.
Я совсем растерялась.
— Ты вообще ничего не рассказал? — спросила она у Дилона. Жеребец стыдливо поджал уши.
— Потом разберёмся, — отмахнулась кобылка и повернулась к Рейнбоу, виновато улыбнувшись. — Я вообще хотела его на тебе использовать…
— Ничего, потерплю, — отозвалась пегаска, украдкой посматривая на Флаттершай. Как мне показалось, с радостью и беспокойством одновременно.
— Отставить терпеть, — по-военному командую я. — Рэрка, может, и не понимает, что творит, зато я прекрасно всё поняла!
Дилон смотри на меня с интересом. Рэрити с сомнением. Рейнбоу смущённо отводит взгляд. Или испуганно. Пегаска выглядит такой зашуганной, что страх видится в каждом её движении.
Заклинание давалось с трудом. Моих вычислительных мощностей едва-едва хватало на формирование такого заклинания. Едва, но всё же хватало. Через минуту свет разлился по телу радужной пегаски, залечивая даже самые глубокие шрамы, возвращая кобылке прежнюю яркость и молодость.
Когда свет стал угасать, я с ужасом увидела, что клеймо на её кьютимарке никуда не делось. «Физическое отражение глубокой моральной травмы» — сказал бы Стил, Селестия, Буч и даже Дилон. «Полный [ЦЕНЗУРА]» — скажу я и буду права.
Соединение. Грубый взлом напильником тонкой системы защиты. Нейросеть Рейнбоу беззвучно воет сотнями ошибок. Кобылка не увидит их, просто не успеет. Время растягивается и замирает. На пределе возможностей я творю запретное — вламываюсь в разум ничего не подозревающей пони, используя её же имплантаты. Грубо, на живую, врываюсь в тонкую структуру разума, как слон в посудную лавку.
Очень вовремя страхует Дилон. Пепельные жгуты его воли резко очерчивают мне границы допустимого, направляют и поддерживают. В таких вещах он много опытнее меня и первым находит то, что мы искали. Я даже не уверена, что именно это мы искали, но Сивасу верю.
Мне не под силу исцелить разум кобылки, но вот выжечь всякую связь этого клятого клейма с «Я» пегаски я могу.
Исполнив задуманное, я стремительно отступаю из чужого разума, заметая следы своего присутствия. Спаиваю ненароком оборванные связи, восстанавливаю изуродованный ИИ нейросети и обратно вешаю ему защиту.
На остатках свечения заживает и клеймо. Рейнбоу облегчённо вздыхает, с мимолётной победной улыбкой глянув на свой круп.
В моей голове что-то глухо взрывается. Повреждения забирают треть ресурсов. Мелкие травмы сотнями разбегаются по телу. Меня корёжит. Часть мышц сводит судорогой, часть отвратительно обвисают. Что-то гадкое рвётся наружу, заполняя убежище отвратной тошнотворностью.
Спасает положение Флаттершай. Она вскакивает с таким жутким оскалом, что даже Дилон невольно делает шаг назад. Уже через миг она мило смущается и бормочет извинения. Рейнбоу растерянно на неё пялится, рефлекторно разминая крылья (я так и не удосужилась узнать, всё ли в порядке с её крыльями!)
— Я… мне… — неловко бормочу я. Речевая система сбоит на всех уровнях, начиная с придумывания нужных слов. — Эпплджек. Искать.
И тут же телепортируюсь. Очень плохая идея! Выносит меня куда-то в космос и тут же бьёт спутником. Огромная куча технологичного железа летит по орбите… быстро. В последний момент использую специальное заклинание и свожу на нет урон от столкновения. Зато у меня появилась шикарная возможность отдохнуть и отремонтироваться в спокойствии. И немного повозиться со спутником… Они ведь связаны в единую сеть, да?

Маскировка была без надобности. Эпплджек работала в поле. Ночью. Одна. Ближайшие разумные находились в десятке километров. Никаких сторожей не было.
Найти что-то про шестёрку в местной сети было архисложно: всё было засекречено настолько, что откопать что-то про Эпплджек я смогла только точно зная, где она находиться. Да и опознать за безликим досье нашу кобылку получилось, лишь сверив местоположение.
Если верить найденной информации, Эпплджек ежедневно и добровольно работала на износ. Делала в десятки раз больше положенного, показывала примерное поведение. В недавнем восстании рабов участия не принимала. Даже более того — помогала его подавлять (но тут не всё так однозначно, рабы заняли позицию «кто не с нами, тот против нас», и ей пришлось защищаться). В целом показала себя как идеальный раб. Хозяин плантации никак не мог нарадоваться.
Такое поведение кобылки очень тревожит. Я даже представить не могу, что могло принудить её к такому.
Эпплджек пахала. Причём волочила за собой не один, а сразу пять примитивных плугов. Земля была камениста и безжизненна, но кобылка не просто пахала — она щедро пропитывала землю магией. Сразу же за плугами волочились какие-то сеялки.
К моему удивлению это работало. За кобылкой тянулись пять линий каких-то растений, за пару минут выраставших почти на метр. Потом их бурный рост возвращался к естественным показателям.
Кобылка двигалась с видимым трудом. Дыхание её было хриплым, уши устало обвисли. Она была очень тощей, но на удивление жилистой.
— Уходи, — хрипло бросила мне кобылка, когда я подошла, — мне не нужна ничья помощь.
— По тебе не скажешь. Может, пойдёшь со мной? Половину вашей компании я уже вытащила, хоть будет с кем пообщаться.
Эпплджек наконец остановилась.
— Они в порядке?
— Живы и здоровы, если ты об этом. В остальном же они очень НЕ в порядке. Давай валить отсюда. Ты нужна им.
— Нет, — упрямо мотнула головой кобылка. — Без меня им будет лучше.
Я страдальчески подняла взгляд.
— За что, о небо, ты так щедро сыпешь идиотов на пути моём?
Демонстративно глубоко вдохнув и медленно выдохнув, я обращаю гневный взор на Эпплджек:
— Ты совсем дура? Не, ну точно! Посмотрите все, она же умственно отсталая!
Кобылка отреагировала… эмоционально. На миг на её лице промелькнул гнев, и она меня ударила. Хвостом. С разворота. Начисто разломав крепления плуга.
Ви-и-и, я лечу! Такие способности у простой земнопони не могут не радовать, но её поведение меня бесит. Очень, очень бесит. Наверное, я эмоционально не отошла от боя с Флаттершай и экстренного спасения Рейнбоу. В порыве ярости телепортируюсь, оказавшись прямо над ничего не подозревающей кобылкой. Вот только вектор движения в процессе телепортации немного изменился.
Падаю прямо на Эпплджек, жёстко впечатываю копыта в её спину. Земнопони вскрикивает от боли, а я добавляю слабый (по моим меркам) удар в голову.
— ТЫ ЧТО НЕСЁШЬ?!! — реву ей прямо в ухо, добавляя копытом в голову для понятливости. — Сколько вы тут? Две недели? Три? РЕЙНБОУ! НАСИЛОВАЛИ! ДВЕ! ГРЁБАННЫХ! НЕДЕЛИ!!! — ору я, сопровождая каждое слово весомым ударом по тупой земнопонячей голове.
С утробным рёвом она словно взрывается. Десяток ощутимых ударов откидывают меня в сторону, и я едва успеваю телепортироваться от злобной пони.
— А ЧО Я МОГУ СДЕЛАТЬ?!! — кричит в ответ кобылка и внезапно успокаивается, даже расстраивается. — Я только наврежу им. Я… я теряю себя, Сиба. Утрачиваю контроль. Что-то рвётся изнутри. Страшное, жуткое. Я боюсь себя, Сиба! Боюсь того, что могу натворить, если утрачу контроль. Мне очень страшно, Сиба. Я остаюсь.
— Тогда бей! — цежу я сквозь зубы, стараясь не орать от ярости. — Давай! Один удар в полную силу со всем твоим «жутким» и «страшным»! Сможешь хотя бы поцарапать меня — можешь делать что хочешь. Давай!
Несколько секунд она тупо смотрит на меня, а затем… неведомая хрень, разумеется. Эпплджек отталкивается в мою сторону и бьёт задней ногой, вкладывая всю силу и вес в этот удар. Её нога движется в мою сторону на скорости, многократно превосходящей звук. Датчики регистрируют возрастание твёрдости и прочности её тела до невероятных величин. Глаза её светятся чёрным, мать его, светом. Системы массово сбоят, не в силах классифицировать такой свет. Молнии цвета рыжего, но света чёрного на неуловимо краткие мгновения вспыхивают на её теле.
Удар был силён, но и я не кусок железа. И уж тем более я не собиралась честно подвергать свою конструкцию такой нагрузке. Сила удара прошла сквозь моё тело и ушла дальше. Земля пластами улетала куда-то в даль, камни нагревались и плавились, что-то сгорало. Этакая огненная волна. Честно говоря, я фатально офигела, до зависания системных процессов, но виду не подала.
Эпплджек испуганно отползала от меня, волоча явно сломанную ногу.

Сиба была немного ниже меня, но сейчас, на фоне огненного ада она казалась гигантом. Немыслимо огромным и жутким. Она смотрела на меня сверху вниз так, словно я была букашкой у её копыт. Глаза кибераликорна пылали жёлтым огнём.
Всё терялось и казалось ничтожным на её фоне. Давление её мощи едва ли не размазывало меня по земле, как масло по хлебу.
 — Готовь зубы! — донеслось откуда-то сверху, и на меня опустилось чудовищное копыто.
А затем была боль. Совершенно особенная боль, но не потому, что очень уж сильная. Боль была вполне терпимой (даже сломанная нога болела сильнее). Но эта боль была неожиданно яркой и какой-то… освежающей, что ли. Мозги прочистило на раз.
— Сосредоточилась? — ухмыляется Сиба. — Моё копыто всегда тебе поможет прийти в себя. Соломки не подстелю, а в остальном помогу чем угодно! Главное — верь в себя!
— Шпашибо, — невнятно отвечаю я, сплюнув выбитые зубы, и хватаюсь за протянутое копыто.

Боль. Везде и повсюду. Внутри и снаружи. Она пронзала тело и текла сквозь разум, искристым потоком наполняла душу… которой это шло лишь в пользу. Этот факт был тем, что всё ещё удерживало меня в этой жизни. Без него даже пяти якорям не удержать. Впрочем, без них я бы не удержалась.
Боль была не только во мне. Стоило вниманию покинуть тело, и оно находило лишь новую боль, которой сочилось само пространство.
Грохотом отдавался стук сердца, медленный и натужный. Каждый удар давал телу кроху силы и жизни, взамен тех, что тонким ручейком покидали меня вместе с кровью.
Где-то далеко была пустота. Она медленно выпивала мою боль, принося мимолётное облегчение. Взамен пустота приносила ветер чужой воли.
С трудом я открыла глаза. Веки были словно свинцовые. Не только в плане веса. Усилие приходилось прилагать такое, словно я и впрямь гнула металл.
Вокруг было темно. Где-то далеко, словно в другом мире, горел одинокий факел. В его дрожащем свете тускло блестел влажный камень стен и… кровь. Пол был не просто залит кровью, он в ней тонул.

Сивас медленно приходил в себя. Всё ещё дрожащий хищник жадно глотал своё пойло, заполняя комнату запахами крови и спирта. Большинству присутствующих оба запаха казались отвратительными.
— Как она? — спросила Сиба как самая смелая. Остальные встревоженно молчали.
— Паршиво! — в сердцах воскликнул Дилон.
Кратко он рассказал о том, что увидел и почувствовал, связавшись с Твайлайт. Жеребец старался лишний раз не пугать впечатлительных кобылок, но они и без того видели, как его корёжило. Не нашлось бы в мире слов, способных убедить их, что всё не так страшно.
— Твайлайт надо спасать, причём срочно! — уверенно заявила Рэрити. У кобылки явно был какой-то план. — Только сначала нужно отыскать Пинки…
— А чего меня искать? — как-то даже удивлённо спросила вышеупомянутая пони, как ни в чём небывало заходя в комнату.
Причём зашла не снаружи, а откуда-то из внутренних комнат убежища. На голове её было полотенце с легкомысленным узором в виде танцующих лошадок. Шерсть её влажно поблёскивала, словно кобылка только что выбралась из ванны. На боках кобылки были её неизменные пушки, сейчас компактно сложенные. Со своим Аргодемоном она ни в ванной, ни в постели не расставалась.
— Там, кстати, душ барахлит, — невозмутимо заявила Пинки.
— У нас нет душа, — медленно и веско сказала Сиба, но всё же пошла проверить. Вернулась она почти сразу, старательно изучая зажатый телекинезом кусок узорной лепнины.
— Поздравляю, теперь у нас есть отличная ванная с душем. Правда, краны с горячей и холодной водой перепутаны, — и, отбрасывая в сторону свою находку, огорчённо выдохнула. — Ну я так не играю, это какое-то неправильное колдунство!
С десяток секунд поняши тупо рассматривали друг друга. Дилон, оглядев эту картину, горестно вздохнул, затем помахал розовой пони копытом и нарочито фальшиво воскликнул:
— Привет Пинки! Рад тебя видеть! — ещё и косился на остальных, словно говоря: «Вот, смотрите как надо!». Первой очнулась Флаттершай. С радостным писком она кинулась обниматься. Мгновением позже к ней присоединилась Рэрити. Эпплджек пришлось подтолкнуть, а Рейнбоу вовсе отказалась с кем-то обниматься.
Задавать Пинки вопросы или обсуждать её неожиданное появление никто не рискнул, не без причин беспокоясь о своём рассудке.

Дилон самозабвенно нажирался. Причём во всех смыслах. Тазик с сырым мясом пустел на удивление быстро и так же быстро осушалась бутыль с красноватой жидкостью. Уже третья за этот вечер.
— А я тебе говорю, что могу сожрать сколько угодно! — с жаром спорил Сивас.
— Даже у тебя, друг мой, есть предел, — не соглашался с ним рыцарь, потягивая разбавленное вино из бокала. Цвет напитков обоих спорщиков почти совпадал, вот только пойло Дилона было на полсотни градусов крепче.
— Спорим? — самоуверенно усмехнулся хищник. Рыцарь на секунду задумался.
— А почему бы и нет? — решился Адам. — На что спорим?
— Как обычно, на желание.
В этот раз рыцарь думал несколько дольше.
— Ладно, — согласился он. — Сможешь съесть целого борга — я выполню твоё желание. При условии, что оно не пойдёт вразрез с моими возможностями, долгом, честью и не потребует чрезмерных усилий.
— Эк ты хитро завернул! — восхитился Дилон. — Ну тогда обещаю тебе то же самое, если не смогу захомячить все съедобные для меня части борга!
Рыцарь победно усмехнулся и подозвал официанта. Того так удивил заказ, что он трижды переспросил.
Наконец принесли желаемое. Дилон даже поперхнулся своим пойлом, когда в зал втащили гору мяса размером со слона.
— И это всё? Я и побольше ел.
Рыцарь ехидно оскалился (впервые на памяти Дилона).
— Мой дорогой Дилон, — проникновенно начал рыцарь. — Это лишь одна из ног борга. Одна из восьми.
Хищник нервно сглотнул.

Сивас развалился прямо на столе, устало жуя очередной кусок мяса. От такого обжорства его живот округлился как у беременно кобылы.
— Всё? — с надеждой спросил рыцарь, с тревогой посматривая на оставшуюся тонну мяса. Дилон глянул на него с иронией. От хищника так и тянуло голодом. Толпа замерла, ожидая его ответа.
— Мне тоже нужно дышать… — пробурчал Сивас. — И ПИТЬ!!!
От его рёва содрогнулись стены, а официанты панически потащили очередную бочку его излюбленного пойла. Толпа восторженно зашумела, притихнув лишь когда официанты подняли бочку и начали заливать её содержимое в глотку жеребца.
Остановился он только когда бочка опустела наполовину. И то лишь чтобы отдышаться. Затем он вновь жадно накинулся на мясо, за несколько минут умяв оставшуюся тонну.
Кто-то в толпе радостно кричал, кто-то огорчённо стенал сообразно сделанным ставкам.
— А терь слушай желание! — заплетающимся языком зашептал он на ухо рыцарю. — ХчуувидитьТлайпат. Тпайлайт. Т-вай-лай-т. Во-о-от.
— Это совершенно невозможно, — покачал головой рыцарь.
— Ой, да чё ты начнаешь, намально же общались! Я только увидеться хочу! Одна встреча и усё. Я дажпопрубую её это… того. К Тьме преманить. Дгворились?
— Ладно, — отмахнулся рыцарь. — Я ничего не обещаю, но посмотрю, что можно сделать.
— А не справишься, — Сивас пьяно привалился к рыцарю, заставив того скривиться от невыносимого запаха перегара, — бушь танцевать голый на центральной площади!
— Это… — возмутился было рыцарь, но Дилон его перебил:
— Не противоречит ни долгу, ни чести рыцаря и не требует больших усилий, — довольно заулыбался Сивас. — Я весь ваш кодекс весь перечитал, там ни строчки про танцы нагишом!
Адам только зубами заскрипел — понячье отродье было кругом право. Рыцарь раздражённо посмотрел на хищника и невольно вздрогнул. У Дилона был совершенно трезвый взгляд.

— Рейнбоу… — протянула Сиба тоном мамаши непослушного жеребёнка.
— Не хочу, — упрямо ответила я и, дабы избежать дальнейших уговоров с упором на биометрию нейросети, уточнила: — больно.
Сиба одарила меня мимолётным сочувствующим взглядом, но голос её был всё так же строг:
— Это не повод морить себя голодом. Ешь.
Спорить с ней было выше моих сил. Буквально. Нейросеть каким-то образом посчитала силу моей воли и показала её в числовой форме. У меня было меньше единицы. За норму система считала десять. Очень странное чувство, когда не можешь ослушаться команды не из каких-то логических соображений (вроде страха перед наказанием, как было раньше), а просто потому что не можешь. Где-то в груди возникает ощутимый, почти физический дискомфорт. Дискомфорт направленный, влекущий к действию.
Сейчас это ощущение было сильнее моей воли, и короткое «ешь» от Сибы могло бы заставить меня жевать кактус со всеми колючками. Я взяла ложку и запихнула в себя ещё ложку фруктового пюре. Очень вкусного, вот только глотать было больно, что напрочь отбивало аппетит.
За свою стойкость я заслужила одобрительный взгляд от Сибы. Задумчиво повертела ложку в копытах. Терпеть боль не хотелось. Слишком долго я только её и чувствовала, щедро оплачивая болью удовольствие других разумных. За это время у меня даже сложилось мнение, что всё хорошее в нашей жизни мы покупаем чужими страданиями. Память об Эквестрии удерживала меня от безоглядной веры в это, но с каждым днём то светлое время становилось всё более тусклым, всё более далёким.
— Рейнбоу?.. — позвала Сиба, сбивая с мысли.
— Почему так больно? — жалобно спрашиваю я, искренне ненавидя себя за страдание в голосе. Чувство стыда и так непрерывно грызло душу, но такие моменты подкидывали ему пищи.
Сиба только открыла рот, но я отмахнулась:
— Не говори, сама знаю.
Любой разум (особенно его бессознательные части) сильно влияют на связанную с ним магию.
— Ну какой дебил создал мир с таким содержанием магии в материи? — страдальчески провозгласила я, невольно поморщившись после такой длинной речи. Говорить тоже было больно. А ещё ходить. Любое посещение туалета и вовсе превращалось в ад.
Обидно на самом деле. Моё подсознание настолько убедило собственное тело, что даже мощные лечащие заклинания Рэрити считали эти травмы нормой.
— Твои травмы, — Сиба стукнула краешком копыта по голове, намекая, какие именно «травмы» она имеет ввиду, — не настолько серьёзны, чтобы терзать тебя всю оставшуюся жизнь. Потерпи, ладно? Естественная регенерация справится с этим за пару дней.
Вот такая вот ирония. То, с чем не справляются мощнейшие заклинания моё тело излечит за пару дней. Вернёмся в Эквестрию — напишу диссертацию на эту тему. Не знаю зачем, но раз уж я настолько неприлично умная (в прошлом мире, так похожем на игру, я не могла без ужаса смотреть на такое огромное количество очков интеллекта), то надо писать диссертацию.
— Ну почему ты не поправила и эти травмы, когда разбиралась с клеймом? — в сердцах сказала я (хотя скорее прошептала, горло совсем разболелось). Сиба вздрогнула, на миг её лицо приобрело глупо-удивлённое выражение. Она что, думала, я не замечу её одиссеи по моим мозгам?
— Слишком сложно, — отстранено ответила Сиба. — Пришлось бы целиком приводить тебя в норму. И…
Она склонила голову.
— Я приношу свои глубочайшие извинения и вверяю право кары в твою власть, — церемониально сказала кобыла. Я ощутила прикосновение чужого разума. Сначала это меня напугало, но Сиба не собиралась ни атаковать, ни даже вмешиваться в моё сознание. Наоборот. Она целиком раскрылась передо мной.
Чужой разум был так близко, только мысль протяни. Слои мощной защиты расступились, обнажая его. Сиба была предо мной совершенно беззащитна. Совершенно неожиданно я поняла, что могу сделать с ней что угодно. Могу разнести её разум на клочки, могу что-то изменить в ней, могу подчинить или заставить пережить всё события последних недель от моего лица.
Самым шокирующим был тот факт, что ничего мне за это не будет. Сейчас я была на позиции несмышлёного жеребёнка, которому вручили спички и сказали: «Играй». Вся ответственность будет лежать на том, кто дал ему эти спички. Абсолютная власть и никакой ответственности.
Разум Сибы нельзя было назвать красивым. Он был похож на ту вазу, которую я разбила, а потом склеила обратно. Я тогда была совсем маленькой, а до прихода родителей оставалось совсем не много, так что подходят ли друг к другу кусочки было последним, о чём я думала.
Нет, даже хуже. Сиба была похожа на то, во что мы с папой потом превратили несчастную вазу, когда уже не пытались склеить её обратно, а просто веселились, приклеивая кусочки друг к другу, как небо на душу положит.
Я осторожно потянулась к разуму Сибы и погладила. Кибераликорна не дрогнула. Она не боялась, что я сейчас всё в дребезги разнесу. Она полностью смирилась с неизбежностью наказания и готова была принять его, что бы ни пришло в мою непутёвую голову.
Это была сладкая и желанная власть. В последнее время я не могла распоряжаться даже собой, и мне просто срывало крышу от возможности делать что угодно с другой пони. Искушение было огромно.
Я всё же отстранилась, разрывая контакт. Нейросеть обрадованно пискнула, сообщая, что сила моей воли подросла аж до двух единиц. Широко улыбнувшись Сибе, я с тусклой вспышкой протаранила её со всей силы. Парочка красных молний на миг полыхнули на моих крыльях. Сиба улетела в ближайшую стену.
Четыре пары глаз уставились на меня как на сумасшедшую. Сиба, отдирая себя от стены, махнула им копытом:
— Всё нормально, я заслужила.
В её взгляде плясали весёлые искорки.
— Не используй этот скилл в замкнутых помещения! — возмутилась Рэрити, качая головой так, словно и я, и Сиба — жеребята недоразвитые. Как ни в чём не бывало она вернулась к разговору с Флаттершай.

— Дорогая моя Флаттершай! — с чувством протянула Рэрити. — Тебе стоит быть хоть немного осторожней! Сколько переломов у тебя было за последнюю неделю?
Пегасочка пожала плечами, отводя взгляд.
— Я даже посчитать не могу! — возмутилась Рэрити, провела копытом по её передней ноге, — потому что вот этой конечности нет и трёх дней! Я понимаю, ты можешь её отрастить часа за три…
— Четыре! — тихо пискнула Флаттершай.
— Есть нормально надо! — отрезала единорожка. — И кроме этой ноги только за последнюю неделю ты заново отрастила восемнадцать ребер, тринадцать глаз, восемьдесят два уха и три квадратных метра шкуры! Про зубы даже говорить не буду, трёхзначные числа это заклинание не поддерживает!
Флаттершай опустила голову и буркнула что-то виноватое. Рэрити глубоко вдохнула, успокаиваясь.
— Я, конечно, подозревала, что про «ни одной раны» они несколько преувеличивали, но не столько же!
Что-то с грохотом врезалось в стену, невольно отвлекая кобылок.
Рэрити покачала головой, тихо пробормотав: «Она точно себя угробит!». Встряхнулась.
— Я к чему всё это веду, Флаттершай, — она устало потёрла переносицу. — Тебе это ничем не грозит. Регенерация справится с оторванными конечностями, залатает дыры размером с копыто, да любая рана либо убьёт тебя сразу, либо заживёт! Недаром у твоего класса бонусы на восстановление идут за любой чих!
Флаттершай невольно поморщилась. Только у Рэрити сохранились «дары» мира-игры. Для остальных все эти уровни-классы-прокачка и прочее остались в том мире. Да они никогда и не относились к этому серьёзно — мимолётная возможность стать сильнее, не более. К тому же для них всё свелось к «убей больше гадов и стань сильнее». Распределением характеристик и прочего занимался Дилон как наиболее понимающий в этом дерьме.
Для Рэрити же всё было серьёзно. У остальных её увлечённость вызывало опасливое сочувствие, а неумеренное использование сленга раздражало, зачастую скрывая под собой весь смысл высказывания.
— В общем, с тобой всё будет в порядке. Тебя теперь очень трудно убить.
— Я понимаю, — медленно кивнула пегасочка, невольно прикрывая живот.
— И держи при себе запас еды. Я понятия не имею, как отреагирует твой организм на недостаток «материала» для восстановления.

Дилон самым диким образом травил анекдоты. Анекдоты в Подземельях Ужаса. Пока все вокруг тревожно оглядывались, прикладывая все силы, чтобы не поддаваться сочащемуся из стен Страху, Сивас самым наглым образом ржал над своими анекдотами. Даже грозного рыцаря изрядно напрягала местная атмосфера.
Кроме хищника было всего одно существо, неподвластное местному страху. Великая Комендантша подземелий. Небесной красоты женщина с невыговариваемым именем и титулом страниц на восемь мелким шрифтом. Её дико бесило фривольное поведение хищника.
После очередного анекдота она выхватила меч и швырнула в Дилона… ножны.
— Эм?.. — протянул хищник, разглядывая довольно красивые и жутко дорогие ножны.
— Это вызов на дуэль, — с каменным лицом пояснил рыцарь.
— А почему не перчатку? — Дилон продолжал с любопытством крутить ножны, даже не глядя на Комендантшу, что бесило её ещё больше.
— Подарок, — с неясной злобой процедил Адам.
— А-а-а! Я понял! Ножны вернутся к ней, только если она меня убьёт. Правда вместе с ними она получит и остальное моё имущество. Законный способ грабить. Я в восторге!
— Тебе конец, — синхронно сказали Адам и Комендантша.
— Я ведь могу выбрать тип дуэли? — уточнил Сивас.
— Можешь, но тебя это не спасёт, — с сожалением ответил рыцарь. Хищник ехидно оскалился.
— О-о-о, ну тогда я выберу излюбленный вид дуэлей наших разведчиков!
Рыцарь невольно напрягся, явно ощущая некую подставу. Из рассказов Дилона он знал, что разведчики были на удивление дружными ребятами и дуэлями не увлекались. Жеребец заметил его реакцию и подмигнул.
— Сиба абсолютный чемпион таких битв!
И тут рыцарь понял всё. На его лице промелькнул ужас. Дилон встал в пафосную позу. Гордо вскинул голову и зло посмотрел на Комендантшу.
— Поединок наш будет поединком любви!
— Что? — Комендант стремительно бледнела.
— Да, будем трахаться, пока один не отрубится, — легкомысленно ответил Дилон. Комендант смутилась и разозлилась. Очень сильно. Ну и рубанула с горяча. Удар был что надо. Быстрый, точный, смертоносный.
С недоумением Комендантша разглядывала обломок меча. Меч был не сломан. Лезвие откусили у самого основания. Сивас сплюнул ей под ноги кусок меча. Второй (он «вырвал» кусок ближе к основанию, так что меч разделило на три части) валялся около его ног.
— Готовьте комнату, — бросил Сивас кому-то из сопровождающих. — Боюсь, у вас нет выбора, госпожа.
Она собралась возмутиться, но ментальный удар заставил её молчать. Это не было атакой. Хищник просто передавал ей свои воспоминания. Картины чудовищных пыток заполнили разум Комендантши. Эманации боли столь чудовищные, что даже воспоминания о них на голову крыли ауру Подземелий, буквально парализовали её.
Хищник толсто намекал, что всё это он сделает с ней в случае отказа от «дуэли». Причём абсолютно законно! Она сама бросила ему вызов, заранее согласившись на любой существующий вид дуэли. Что-то подсказывало ей, что он сможет доказать существование такой «дуэли» на Суде Чести.
Когда бросившийся вызов отказывается сражаться, тот, кому вызов был брошен, волен решить судьбу вызвавшего. Дилон мог пожелать её смерти, выбрав показанные ей пытки как способ казни. Комендантша не боялась боли. А вот стать бессмысленным и покорным существом, утратившим всякий разум от боли… Да и собственные представления о чести не позволяли отказаться от брошенного вызова.

— ДЕСЯТЬ МИНУТ!!! — Дилон огласил Подземелье злобным воем и тут же сник. — Я только разогреваться начал, а она уже в отключку!
— А тебя это остановило? — сухо спросил рыцарь. Дилон даже с шага сбился.
— Фигасе заявочки! Я, между прочим, очень проникся твоим нуде… кхм, проповедями о чести. Решил вот соответствовать!
— Зачем тогда предложил такую дуэль?
— На остальные она бы вышла в Императорских доспехах, — со вздохом ответил Дилон. — Меня бы на запчасти разобрали, узнай, что я могу прокусить артефакт такого уровня!
— Не прокусишь, — скептически хмыкнул рыцарь.
— Ты хочешь поспорить? — скучающе вопросил Сивас.
— Нет, — торопливо ответил Адам и тут же перевёл тему, — а всё же странно, что она так быстро. В битве на серых холмах она три дня сражалась беспрерывно!
— Ну, а что ты от неё хочешь? — вскинул глаза в потолок хищник. — Я ж грёбанная лошадь! Иди загляни под брюхо своему коню и проникнись нашей лошадиной мощью! Так, отставить шутки. Мы почти пришли.
Весёлое раздолбайство Сиваса как ветром сдуло.
— С чего ты это взял?
— С полки, — огрызнулся хищник, но всё же объяснил, — запах. Я чувствую запах её крови с того момента, как мы вошли в храм. А уж в подземельях он силён настолько, что мне крышу срывает. Стоп, ты действительно считал, что я веду себя как укуренный подросток за просто так?
— Ты всегда себя так ведёшь, — равнодушно ответил рыцарь.

Тяжёлый густой запах крови отдавался металлом на языке. Рыцарь скривился от отвращения. Оба сопровождающих были бледны настолько, что даже неверный свет факелов этого не скрывал. Один из них рефлекторно попытался создать простенькое заклинание, чтобы избавиться от запаха, но магия тут не работала.
Даже Дилону этот запах был не по нраву. Хищник дрожал от напряжения. Его тихий низкий рык пробирал до костей, заставлял стены вибрировать. Тихим он был лишь для тех, кто не слышал инфразвук.
Дальше тоннель спускался вниз, к центру огромной глыбы корунда под сотню метров в диаметре. Стены тускло блестели кристальными сколами. Любая магия вязла в необычной породе, делая её лишь прочнее и твёрже. Камень был непроницаем для любых способов восприятия. Дилона это раздражало. Хищник привык ощущать всё на многие метры вокруг.
Несколько последних ступенек буквально утонули в крови. Рыцарь был в шоке.
— Бассейн из крови, — криво усмехнулся Сивас. — Кто-нибудь хочет искупаться?
С этими словами хищник смело опустил копыто в кровь и пошел дальше. На миг он замер, увидев Твайлайт.
В центре кровавого бассейна снизу вверх беспорядочно торчали десяток красных, усеянных шипами копий. Они медленно извивались, шипы неустанно двигались, стремясь ещё больше истерзать крохотное тельце кобылки. Твайлайт висела на десятке копий, пронзавших её насквозь. Копья не были направленны строго вверх, что не давало Твайлайт «сползти» ниже. Много дней она висела в паре метров над полом, а тонкий ручеёк её крови неустанно превращал темницу в бассейн.
Дилон склонился и сделал несколько крупных глотков. По его телу пробежала волна, довольное урчание несколько секунд клокотало в его груди.
— Вкусно, — прорычал он своим спутникам, заставив всех троих невольно съёжиться.
Кровь смочила хищнику живот и пропитала одежду. Он медленно брёл к своей подруге, отчаянно борясь с желанием погрузить морду в кровь и пить, пить, пить, пока не пересохнут жилы Твайлайт Спаркл.
Он подошёл к ней совсем близко, буквально упершись мордой в копья. Дёрнувшийся шип оставил крохотную царапину на его носу, мгновенно зажившую. Дилон поднял голову к своей подруге. Лишний, словно случайный шаг — и очередной шип глубоко впивается в горло, вспарывая артерию. Кровь бурным потоком вырвалась из раны. Незаметным движением он закину в рот десяток небольших красных капсул.
Никто ничего не заметил, да и не могли. Дилон надёжно вывел из строя единственную, способную что-то заподозрить.
— Твайлайт? — дрогнувшим голосом позвал он. Веки кобылки затрепетали. С огромным трудом она открыла глаза.
— Ты слышишь меня?
Кобылка медленно опустила веки и вновь открыла глаза.
— Тогда я сделаю тебе предложение, от которого невозможно отказаться! — пафосно воскликнул хищник. — Откажись от света, прими тьму и будет тебе счастье!
Кобылка так же вяло опустила веки, десяток секунд у неё ушло, чтобы вновь открыть глаза. Затем веки вновь опустились. Сил вновь открыть глаза у неё не хватило и только вялое трепыхание век говорило, что она собиралась моргнуть два раза.
— Нет? Ну тогда слушай, — устало вздохнул Дилон и начал свою речь. Пылкую и страстную, но логичную и разумную. Адам пустил скупую мужскую слезу от гордости. Он понял, что не ошибся с выбором. Дилон Сивас станет отличным тёмным. Очень своеобразным, но отличным.
Один из сопровождающих выпрямился от гордости и восторга, что он служит такой великой стихии. Второй тщательно записывал речь Дилона в блокнот. Глаза его лихорадочно блестели. Они даже забыли, что стоят по колено в крови.
Говорил хищник долго, никак не меньше получаса. Всё это время из глубокой раны на его шее обильно лилась кровь. Увлеченные речью люди так и не заметили, что уровень крови в темнице вырос на несколько сантиметров.
— Ну так что? Ты согласна на моё предложение? — нетерпеливо спросил Дилон. Он немного охрип после такой длинной речи, голос его звучал так, словно он стал на десяток-другой лет старше.
Твайлайт вновь попыталась дважды моргнуть. В этот раз у неё почти получилось.
— Ясно, — устало ответил Сивас, повесив голову. — До встречи.
Он накинул капюшон, развернулся и уныло побрёл прочь. У людей сердца кровью обливалась — такая великолепная, даже великая, проповедь пропала даром! Им было искренне жалко несчастного хищника.
— Уходим, — тихо бросил он людям.
— Дилон, — тихо, почти шёпотом позвала Твайлайт на грани нормальной речи, телепатии и той странной связи между ними. Только так ей хватало сил, чтобы быть услышанной. Хищник обернулся, терпеливо ожидая продолжения.
— Приходи… ещё, — медленно, едва ли не по слогам сказала Твайлайт, делая огромные перерывы между словами. — Одной… совсем… плохо.
— Обязательно, — кивнул он.

— Ну?! — Рэрити требовательно пялилась на поникшего жеребца.
— А по мне не видно? — хрипло огрызнулся он, поднимая голову и снимая капюшон. Кобылка даже отшатнулась, зажала рот копытами. Сивас выглядел как очень не выспавшийся, очень усталый и очень заё… кхм, замученный пони… лет сорока.
— Во имя Селестии… — «выругалась» Эпплджек. Сиба выругалась по-настоящему. Витиеватый семиэтажный мат звучал пять минут ровно. Пегаска ни разу не повторилась.
— Выглядишь… плохо, — мягко сказала Рэрити.
— Чувствую себя так же, — вяло бросил Дилон, заползая в ближайший угол и падая там грудой окровавленного тряпья. — Дайте мне пару часов. Отдохну, поем и вновь буду красив и молод.
В подтверждение своих слов он выудил из воздуха приличный кусок мяса и принялся вяло его жевать.
— Отлично, — хмыкнула Рэрити. — А теперь приступим к следующему шагу нашего плана.
Она целенаправленно подошла к Сибе и просто, словно о чём-то обыденном и не важном, попросила:
— Убей меня.