Леденец и перья
Перо второе. Конфетка
*Daisy переводится как "маргаритка", daisy flower — "ромашка".
Объясните мне, вот как, КАК часть, которую я хотел сделать объёмом в 5-6 страниц, чтобы чуть-чуть рассказать прошлое нашей попаданки Свит Лолипоп и свести его с знакомством с главным героем, разрослись до грёбаных пятнадцати страниц?! Пятнадцати, Карл!!! Я эту главу, которую намеревался писать два вечера, писал пять дней! И это я ещё каким-то образом смог выдрать оттуда сцену, в которой Конфетка с подругами обсуждали жеребцов, которая грозила разрастись ещё страницы на 3-4!
А самое главное, что когда эти все сцены начинают проявляться, понимаешь, что ничего из этого убирать нельзя, чтобы не испортить атмосферу рассказа, и приходится долго и нудно записывать за выдающей по ложке текста в день Музой. Точнее даже, доить её как в том анекдоте "Ну, кисонька, ну ещё капельку". Кто не знает анекдот — читать здесь: http://www.inpearls.ru/138193
Эх, и зачем я на это подписался...
Ох, жёванное сено, голова крутится словно светила в день возрождения Лорда Хаоса. Меня словно в той центрифуге для запуска пегасов крутили на максимальной скорости. А я ещё и голодная. И как это меня так угораздило-то?
Ощутив, что я лежу на кровати, укрытая одеялом, я поморщилась и уже хотела снова заснуть в надежде, что станет немного легче, когда вдруг ощутила какой-то дискомфорт. Причина, вызвавшая его, словно бы плавала где-то на краю сознания, отчего я всё никак не могла ухватить мысль за хвост. Расслабившись и перевернувшись на другой бок, я вдохнула всей грудью незнакомый мне запах подушки и, улыбнувшись, попыталась вновь уснуть… незнакомый мне запах… незнакомый! Я внезапно поняла, что же было не так. И тут же насторожилась.
Запахи. Окружающие меня запахи были мне абсолютно незнакомыми. Не все, но многие. А даже знакомые мне запахи были какими-то… странными. Пытаясь не запаниковать, я попыталась вспомнить, что же вчера произошло. Но если в первые, наверное, полминуты или минуту я не могла вспомнить вообще ничего, однако потом…
Воспоминания о предыдущем дне обрушились на меня словно льдинки по весне, плывущие из верховьев речки Хуфспрингс и обрушивающиеся с высоты в пятьдесят крыльев с Хуфспрингского водопада.
День начинался обычно. Ну, почти обычно. Потому что обычно я с раннего утра помогаю папе готовить наши фирменные леденцы и конфеты, а после открытия нашего магазинчика стою первую смену у прилавка, тогда как вторая половина дня — это обычно папина смена. Однако вчера я отпросилась и взяла на весь день выходной, так как мы сегодня с Шайни Грейп, Арпеджио, Дейзи и Клаудблитц хотели устроить поход-пикник на весь день. Поэтому, поднявшись аж на час позже обычного, я позавтракала (свежая варёная кукуруза и бутерброды с ромашками, м-м-м! обожаю!), собрала седельные сумки, сложив туда всё необходимое — бутерброды с ромашкой, клевером и листьями салата, коробку наших конфет, яблоки, картошка, пирог с люцерной, термос с чаем и бутылку воды, а ещё соль, соус из помидоров, что готовит сеньор Томатто, приехавший к нам из Пранции и поселившийся в двух домах от нашего, подстилку и спички, попрощалась с родителями и младшим братишкой Файрспарклом и полетела к дому Шайни Грейп, что жила на самом краю нашего небольшого городка Хуфспрингвилля, названного в честь реки, вдоль которой он и раскинулся немного ниже водопада.
Конечно, некоторые пони, как местные, так и приезжие, посмеивались над «богатой фантазией» основателя Хуфспрингсвилля, однако когда, как мне рассказывал папа, коренной хуфспрингсвиллец, решили однажды переименовать городок, то из-за того, что каждый хотел его назвать по-своему, дело чуть не дошло до драки, и в итоге от идеи переименовать город отказались.
Как оказалось, к дому Грейп я пришла первой. И я была совершенно не удивлена тому, что та не только уже поднялась, но и вовсю помогает родителям на винограднике. Да-да, это действительно так. Несмотря на то, что наш Хуфспрингсвилль расположен на северо-востоке Эквестрии, и зимы здесь порой достигают температуры в -15, а пару раз на моей жизни холодало аж до -20 градусов, семья Шайни Грейп содержит плантации винограда, так как ещё их переселившийся сюда прадедушка вывел первый морозостойкий «северный» сорт, способный выдерживать холодные зимы и давать урожаи даже если лето довольно короткое и прохладное — по крайней мере, совсем не такое жаркое, как в южных частях Эквестрии. И все последующие поколения пытались вывести новые северные сорта, отчего сейчас на их плантации растут уже четыре сорта, легко переносящих местные морозы, а в теплице они для других, более южных регионов выращивают ещё с десяток сортов, что могут переносить зимы с морозами до -5, -10 или -15 градусов, каждый год возя их на Великую весеннюю ярмарку садоводов, что проводится в Филлидельфии. А их сорта «Кобыльи слёзы» и «Дыханье Вендиго», из которых изготавливают одни из лучших сортов вин, известны по всей Эквестрии.
— Грейпи, привет! — позвала я свою подругу. Та тут же отложила секаторы, которыми орудовала, вероятно, срезая сухие ветки, и порысила в мою сторону.
— Доброе утро, Свит, — с улыбкой поприветствовала меня зеленовато-жёлтая земнопонька с шоколадной гривой и хвостом и с двумя гроздями белого винограда разных сортов на фоне трёх виноградных листьев, грива её при этом была заплетена в косу, чтобы не мешала работать. — Ты, смотрю, на неделю как минимум собралась в поход, — добавила она, посмотрев на мои объёмные седельные сумки.
— Хи-хи, «неделю», скажешь тоже, — захихикала я, толкнув подругу в плечо копытцем, и Грейп захихикала вместе со мной. — Мы же с ночёвкой, как-никак. А ты как всегда, с утра — и уже на поле? А собраться хоть успела, подруга?
— Обижаешь, всё ещё вчера собрано, — притворно надулась она. — И ты сама знаешь, что для нас, земнопони, трудолюбие — это залог успеха, особенно для нашей семьи, ведь только благодаря упорному труду наших прадеда и деда наши виноградники теперь столь знамениты, что даже порой поставляют виноград самой принцессе Селестии! — на последних словах она картинно задрала носик и прошествовала вокруг меня.
— Смотри, спот… — и в этот момент Шайни Грейп спотыкается, отчего весь напускной напыщенный и важный вид с неё тут же слетает, — … кнёшься. Да, именно так, — я с трудом спрятала улыбку. Земнопони с наигранным возмущением на меня посмотрела, а затем сама же и рассмеялась.
— Ну как? — спросила она с озорством в голосе.
— Хорошо, что мистер Голден Грейп тебя сейчас не видел, получился даже слишком похоже и очень смешно.
— На то и был расчёт, подруга, — она вновь широко улыбнулась.
— Арпи, Дейзи и Клауд, похоже, ещё не пришли, — сказала я, оглядываясь по сторонам. — И это притом, что я сегодня поспала на час дольше…
— Ха, плохо смотришь, Конфетка! — тут же раздался самоуверенный голос у меня над головой, а секундой позже возле меня даже не приземлилась, а будто упала с ускорением Клаудблитц, приземляясь ровно на все четыре копыта.
— Клаудблитц, я тебя сколько раз просила так меня не называть! — тут же притворно возмутилась я, чтобы поддержать нашу игру, смотря на довольную самоуверенную ухмылку нашей серошкурой крылатой задиры.
Да-да, эта серошкурая крылатая бестия с вечно торчащими во все стороны прядями похожих на молнию бледно-жёлто-ярко-голубых гривы и хвоста и с такого же цвета разветвлённой тройной молнией, бьющей из чёрного облака на её кьютимарке была задирой, смутьянкой и причиной такого множества происшествий и столкновений, которой ещё свет не видывал. Когда она три года назад здесь поселилась, переелетев из Клаудсдейла, даже ходили слухи, что её даже из Элитной Академии Вандерболтов турнули после драки с сынком какого-то богатого чинуши. Правда, когда мы с ней уже подружились и Дейзи как-то спросила её об этом слухе, Клаудблитц нам рассказала, что «тот дискордов сын» вымогал деньги и запугивал студентов победнее, заставлял их выполнять его задания. Ну и когда он припёрся к Клаудиблитц, та не стерпела и отметелила его и трёх его дружков так, что те еле могли шевелиться. Конечно же, отец этого Рич Клауда тут же примчался в Академию, начал орать и пригрозился, что их всех уволят, и что он за то, что случилось «с его любимым сыночком, который никогда и параспрайта не обидел» пообрывает мне и инструкторам крылья. Ну и в итоге Клауд вызвали к директору Спитфайер, та сказала, что знает, что случилось на самом деле, однако за драку в Академии, а также из-за того, что ей практически приказали богачи, чтобы она «избавилась от смутьяна, позорящего Академию» она вынуждена её выгнать из Академии, хотя и пообещала, что обязательно найдёт способ вывести Рич Клауда на чистую воду. После этого Клаудблитц и поселилась в Хуфспрингсвилле, подальше от Клаудсдейла. А спустя пару месяцев после своего рассказа она прибежала к нам и, буквально светясь от счастья и чуть ли не подпрыгивая на месте, поведала, что Спитфайер прислала ей письмо, в котором рассказывается, что Рич Клауда турнули из Академии за очень громкий скандал, во время которого всплыли все его вымогательства и запугивания, и обо всём этом рассказали другие ученики прямо пред очами самой принцессы Селестии. А через неделю пришло ещё одно письмо с подробностями о том, что после того случая семья Рич Клауда спешно распродала свои дома и кое-какие предприятия и куда-то уехала. По слухам, Коппер Рич, отец Рич Клауда, был вызван к принцессе на личную беседу, и именно после беседы с ней они столь поспешно сбежали куда-то на юг, к Пустошам. В письме даже было приглашение вновь вернуться в Академию. Однако Клаудблитц, подумав пару дней и проходив даже мрачнее тучи, изображённой на её крупе, сказала нам, что «там ей было жутко неинтересно, она скучала, тренировки были так себе, и вообще, жить здесь, с друзьями, её и так устраивает».
— Ой, да ладно тебе, Конфетка, тебе это имя идёт, — нахально ответила Клаудблитц, тряхнув левым крылом. — И вообще, глядя на тебя, можно подумать, что те закрученные леденцы твой отец придумал, когда тебя увидел.
— Эй, я уже говорила, что это меня назвали, потому что моя грива похожа на спиральную мятную палочку, а не наоборот! — и когда этой стукнутой молнией пегаске надоест уже меня так подкалывать?
— Тихо, девочки, не ссорьтесь в такое чудесное утро, у нас ещё поход впереди, так что потратить энергию успеете, — миролюбиво произнесла Грейп.
— Ладно-ладно, — проворчала Клауд. — Мир? — протянула она копыто для брохуфа.
— Мир, — согласилась я и стукнула своим копытом в её. Зря. Потому что эта крылатая задница опять треснула меня молнией! — КЛАУДБЛИТЦ!!! — завопила я, тут же скинув сумки и рванув за хохочущей серой пегаской. Эта несносная кобыла меня точно когда-нибудь достанет! Пережила в детстве десяток ударов молнией из облака, выпущенного вышедшей из строя погодной машиной на фабрике Клаудсдейла, и в итоге теперь мало того, что её никакой молнией не возьмёшь, так ещё и она сама молнией шибает будь здоров, чем постоянно и пользуется, подкалывая всех неожиданными ударами током. И главное, что больше всего током бьёт именно меня! Более того, из-за того, что она самая быстрая в нашем городе, её даже никто догнать не может, чтобы дать сдачи, и Клауд этим в полной мере пользуется. Итог закономерен: спустя десятка два минут безуспешной погони я, в отличие от неё ни разу не спортсменка, буквально рухнула на землю возле Шайни Грейп и уже пришедших Арпеджио и Дейзи, чувствуя себя загнанной пони и пытаясь отдышаться после этой сумасшедшей гонки.
— О, Цветочек, Нотка, привет! — поприветствовала их Клаудблитц, подлетая к подругам и делая возле них сальто в воздухе. В тот же момент в неё прилетает запущенное телекинезом Арпеджио яблоко, попавшее ей точнёхонько в круп прямо в высшей точке выполняемого ей сальто, отчего Клауд потеряла управление и совершила экстренную посадку в стоящий в трёх крыльях от нас невысокий забор, очерчивающий границы виноградников семьи Шайни Грейп. — А-ауч! — простонала упавшая пегаска, хватаясь копытом за голову. — Конские яблоки, Педжи, ты с Клаудсдейла рухнула — кидаться в меня… Ай! — снова воскликнула Клауд, когда ей в торчащий кверху после приземления круп прилетело второе яблоко.
— Прости, магия сорвалась. Дважды, — спокойно-невозмутимым тоном «я-не-считаю-себя-виноватой» ответила Арпеджио, мимоходом поправляя магией сумку, а затем доставая из той ещё одно яблоко и откусывая его. — Свежие, только с дерева, — добавила она, доставая уже четвёртое яблоко и протягивая его стоящей рядом с ней Шайни. Вот Селестией клянусь, она уже успела с утра забежать на стоящую неподалёку от её дома ферму «Яблочки Мельбы» и закупить их полные сумки, так как все девочки знали, что яблоки Арпеджио обожает.
— Ох, Клаудблитц, ты в порядке? Не поранилась? — подбежала к поднимающейся на копыта пегаске наша добрая тихоня Дейзи и начав её тут же осматривать со всех сторон на предмет ран, ссадин или синяков. И хоть имя у нашей жёлтой земнопони с белой с розовыми кончиками гривой действительно цветочное*, и даже её мама содержит небольшой цветочный магазин, сама земнопони с детства любила помогать всем и, став старше, решила стать врачом, о чём говорит и появившаяся в то время кьютимарка — копыто пони, перевязанное белым бинтом на фоне красного сердца, поэтому поступила на медицинские курсы, а этой осенью хочет поехать поступать учиться либо в Королевскую больницу Кантерлота, либо в Медицинскую академию им. доктора Лайф Сейвера в Мэйнхэттене, или, на худой конец, в открывшуюся всего лет восемь назад Ньюсэддловскую медицинскую академию. Поэтому она никогда не выходит из дома без своей сумки-аптечки, причём многие мази и настойки она делает сама из растений, либо выращиваемых ею и её мамой в их саду, либо собираемых ею же в окрестных лесу и полях.
— Да в порядке я, — оттолкнула Клауд копыто подруги и встряхнула крыльями, отряхиваясь от пыли. — Я тебе это ещё припомню! — воинственно добавила она, ткнув копытом в сторону стоящей с маской абсолютного равнодушия на мордочке тёмно-синей единорожке с жёлтой с фиолетовыми прядями гривой и хвостом, кьютимаркой которой был волнистый нотный стан пяти цветов радуги, на котором находилась нота-аккорд, хвост которой превращался в увеличивающуюся по амплитуде звуковую волну, затем подхватила копытом одно яблоко и, протерев его о собственную шерсть, откусила. — Кстати, неплохие яблочки.
— Спасибо, — тем же тоном ответила Арпеджио.
— Ну что, девочки, все собрались? — спросила Шайни Грейп, у которой уже откуда-то появились на спине её седельные сумки. Хотя ещё пару минут назад, когда я приземлилась после моей за Клаудблитц погони, на её спине сумок ещё не было. Когда она за ними сбегать успела?
— Да! — отозвалась я.
— Давно уже, — послышался голос единорожки.
— Эм-м… да, — как-то неуверенно подала голос Дейзи. Бывает у неё такое — иногда внезапно нападает стеснительность и неуверенность.
— Ха! — и это всё, что мы услышали от второй серой пегаски. А главное, что сумок на её боках не наблюдалось.
— Эй, Тучка…
— Эй, я не тучка, я молния! — тут же взвилась Клауд.
— … ты свои сумки дома забыла? — невозмутимо закончила фразу Арпеджио? — Или слухи про птичью память пегасов не преувеличение?
— Ничё я не забыла! Просто мне было лень их весь день на себе тащить, так что я ещё вчера слетала и оставила их возле Озера Трёх Клыков — всё равно мы к нему пойдём.
— Да, а летать час туда и час обратно линий раз для тебя не лень, — сделала круг глазами единорожка.
— Да что ты понимаешь!.. — казалось, что сейчас даже воздух вокруг Клаудблитц заискриться. А нет, он действительно заискрился. Похоже, боевой характер подруги вновь стал проявляться в полной мере.
— Арпи, Клауди, не ссорьтесь, пожалуйста, — жалобно подала голос Дейзи. Удивительно, но её голос уже в какой раз успокоил разошедшихся подруг. — Зачем ссориться из-за того, что кто-то уже отнёс свои сумки к нашей цели?
— Ну так в этом и есть весь смак похода! — подала голос Шайни Грейп, и я согласно кивнула. — Группа отважных кобыл, преодолевая невзгоды и преграды, с тяжёлым грузом на спине бредут сквозь страшный тёмный лес, чтобы достигнуть одной им ведомой цели…
— Грейпи, ты опять своих книжек про Деринг Ду и им подобных начиталась? — возмутилась Клауд, а Дейзи и Арпеджио захихикали в копыто, я тоже улыбнулась. — Ещё одна яйцеголовая нашлась. Как будто нам Педжи с её книжками не хватает.
— Зато мы читать умеем, в отличие от некоторых, — сказала Арпеджио.
— Эй! Я тоже умею! — возмутилась пегаска.
— Милые бранятся — только тешатся, — с умилением в голосе вдруг произнесла Дейзи. Возмущённое «Мы не милые!» от Клауди потонуло в нашем с Грейпи хохоте, затем к нашему смеху присоединились Арпи и Дейзи, а после и Клаудблитц, не выдержав, рассмеялась.
Со стороны может показаться, что мы часто ссоримся и терпеть друг друга не можем. На самом же деле это всего лишь наша очередная дружеская пикировка. Эти лёгкие «ссоры» — лишь развлечение и способ подколоть подругу так, чтобы в итоге все посмеялись над чем-то. Мы никогда не говорим друг другу по-настоящему обидных вещей, не оскорбляем, даже редкие потасовки у нас дружеские и неопасные, если же, бывает иногда, переходим границу, то тут же извиняемся, и это касается всей нашей компании. Даже Клаудблитц при всей своей вспыльчивости и задиристости только делает вид, что по-настоящему злится. Нет, первые полгода, пока она привыкала к нашему общению, она иногда действительно злилась и обижалась на такие подколки, пару раз даже довольно жёстко отвечала. Но потом, привыкнув, стала подкалывать остальных едва ли не больше, чем все мы вместе взятые. Хотя нашей невозмутимой Арпеджио она зачастую проигрывает всухую.
— Ну так что, идём? — спросила я, отсмеявшись.
— Идём, — ответила Шайни Грейп. — Только в качестве наказания Тучка будет тащить одну из сумок нашей Конфетки.
— Эй, так нечестно! — тут же возмутилась серошкурая. — Чего я должна чужие сумки тащить?
— Ради командного духа, — припечатала Грейп. — Отнесла свои заранее, так теперь тащи чужие. Все трудности на пути мы будем преодолевать вместе, так что нечего халявить.
— Грейпи, но я сама могу…
— И твои возражения не принимаются, — перебила меня жёлтая земнопони.
— А-а-а, Дискорд с тобой, — махнула копытом Клаудблитц, зависнув в воздухе на высоте в пару крыльев. — Давай сюда сумку, — протянула она копыто к моей левой сумке.
— Клауд, не надо, я… я сама… — растерялась я от её неожиданного напора.
— Раз сказали, что для команды должна нести, то понесу, — ответила Клауд. — Не упрямься и давай эту дискордову сумку сюда.
— Подожди, — подала голос Шайни Грейп. — Ей будет неудобно с одной сумкой на боку. Я тебе сейчас свои запасные принесу, туда половину из её сумок переложишь и понесёшь.
Забежав домой, Грейпи вернулась через минуту, неся пару сумок в зубах. Закинув сумки на спину и закрепив, серая пегаска залезла мне сначала в одну сумку, повытаскивав оттуда половину и положив к себе, а затем и в другую сумку, проделав с ней ту же операцию. И судя по весу, она переложила себе явно больше половины.
— Клауди, зачем ты…
— Всё нормально, мне лишняя тренировка, — отмахнулась Клаудблитц копытом и как-то неожиданно тепло улыбнулась.
— Вот теперь выдвигаемся! — скомандовала Шайни Грейп, и мы направились мимо виноградников параллельно реке вверх по течению.
Солнышко приятно пригревало, птички пели, кузнечики трещали… Красота! Лето началось только недавно, и сейчас только середина месяца звёзд, так что хоть ранним утром ещё порой бывает немножко прохладно, но днём поднимаемое Селестией солнце прогревает воздух до приятных 25-28 градусов по Целлионсию.
Я шла, наслаждаясь приносимыми тёплым ветром запахами трав и цветов, видом вяло текущей реки Хуфспрингс, болтовнёй с подругами, приятной тяжестью значительно похудевших от изначального объёма и веса седельных сумок, перекинутых через спину. Тропа то подходила почти к самому берегу реки, то отбегала на несколько десятков крыльев в сторону, огибая группы деревьев, камни или небольшие домики тех пони, что поселились за пределами города и имели свои собственные фермы. Вот прошли морковную ферму семьи Кэррот, чуть дальше был сливовый сад мистера и миссис Вижен, а самые крайние огуречные грядки принадлежат мистеру Пасадена. Кстати, а это мысль.
Когда мы подошли к дому мистера Пасадена, я сказала девочкам, что хочу заскочить к ним и купить немного огурцов в дорогу. Грейп и Арпеджио меня поддержали, так что уже через несколько минут наши сумки пополнились их только что сорванными с грядки восхитительными огурчиками, а Шайни Грейп уже даже радостно хрустела одним из них. Девочки первое время болтали ни о чём, я же шла чуть позади и наслаждалась окружающими пейзажами. Пусть мы и ходили в поход уже не раз, так что всё это я уже не раз видела, но ведь даже когда кажется, что вокруг ничего не меняется, на самом деле пусть и всего лишь какие-то мелочи, но они всё равно завтра уже не такие, как сегодня: тут выросла полянка ромашек, которых ещё недавно не было, там растут новые деревья… И наблюдать за этим пусть и понемногу, но меняющимся миром порой бывает невероятно интересно и увлекательно.
Спустя каких-то пятнадцать минут мы поднялись на крутой холм, на котором в паре сотен крыльев от нас находится тот самый Хуфспрингский водопад, затем перешли мост и, пройдя вдоль реки ещё с полчаса, углубились в лес. К тому моменту разговор как-то незаметно сошёл на нет, и в лес мы уже вошли в каком-то даже благоговейном молчании. Чем-то этот небольшой участок мрачного леса со сто и более летними деревьями, густым подлеском и часто попадавшимися покрытыми мхом деревьями мне напоминал по рассказам других пони Вечнодикий лес, разве что здесь не водится ничего опасного. И то, что здесь пропадают пони, лишь сказки для жеребят, чтобы не ходили сюда и не заблудились.
Ещё через минут сорок путешествия по петлявшей меж невысоких холмов тропинке дремучий участок закончился, лес поредел и стал напоминать густой парк, как и бо́льшая часть лесов Эквестрии, солнечные лучи стали вновь пробиваться сквозь листву, отчего вокруг тут же посветлело, и даже на душе как-то стало радостнее. И не я одна почувствовала своеобразное облегчение: подруги словно вновь почувствовали себя смелее, Шайни Грейп начала рассказывать о недавно вышедшей книге «Деринг Ду и Шар Прозрения», потом Арпеджио рассказала, что её подруга побывала на недавно прошедшем Грандиозном Гала-Галопе и слышала выступление Октавии Мелоди, земнопони-виолончелистки, что уехала из Кантерлота в Понивилль после скандала, когда бизнеспони Хайрейт Голд обвинил Октавию в том, что она якобы соблазнила его сына. Конечно, Октавии с трудом, но удалось доказать, что это была клевета, однако это испортило её репутацию, а учитывая, что единороги Кантерлота и так смотрят на проживающих там же земнопони свысока, а большинство из них вообще считает земнопони подходящими разве что на роль слуг, то Мелоди была вынуждена оставить карьеру виолончелистки в столичном оркестре и уехать из города. И тем большее удивление вызвало её появление на ГГГ, тем более что, по слухам, она была приглашена лично принцессой Селестией. Как рассказывала подруга нашей Арпи, когда Хайрейт Голд с женой и сыном прибыли на ГГГ и увидели на сцене Октавию, они изменились в лице и уже буквально через полчаса покинули это мероприятие, сославшись на то, что «им нездоровится». Видимо, побоялись, что лопнут от зависти и злости, если ещё полчаса проведут там, где Октавия даёт своё выступление.
Мы все посмеялись, а вот я вспомнила об одном интересном слухе, который решила сразу уточнить.
— Слушай, Арпеджио, — обратилась я к единорожке, поравнявшись с подругами. — Не знаю как ты, но до меня доходил слух о том, что Гала был испорчен какими-то деревенскими кобылами, которые по непонятной причине оказались среди приглашённых гостей. Подробностей я не знаю, но по слухам одна из них насмерть перепугала зверей из Королевского Зверинца, отчего те вырвались из клеток и напали на гостей, другая, кажется, из этой расселившейся по всей Эквестрии семьи Эпплов, пыталась продать то ли пироги, то ли ещё что-то, как будто не знала, что эти избалованные жители столицы в жизни не подойдут к чему-то, что они считают деревенским и недостойным их величия, ещё одна, кажется, единорожка избила принца Блюблада, а какая-то розовая сумасшедшая притащила на Гала пушку и швырялась тортами!
— Ох ты, ты тоже об этом слышала? — вклинилась Клаудблитц, паря возле нас на своих крыльях. Мы её так и не смогли заставить спуститься на землю и идти точно так же, как это делаю я и все остальные, в итоге после получаса уговоров мы просто махнули копытом. — Я слышала, что там устроили знатный переполох. Ох, жалко, что меня там не было, я бы очень хотела увидеть рожи этих зарвавшихся богачей, когда в них прилетал торт! Да что там, я бы сама им там ух как! — пегаска состроила воинственную мордочку и несколько раз ударила копытами воздух, отчего её седельные сумки оказались в опасном положении, угрожая вывалить часть содержимого.
— Ага, а потом стражники бы тебя ух как скрутили бы, — невозмутимо отозвалась Арпеджио, затем достала телекинезом флягу из сумки и, сделав несколько глотков, убрала обратно.
— Чего?! Да я им бы так надавала!..
— Давалка не тренирована, чтобы со стражниками драться, — всё так же невозмутимо отметила Арпи, после чего резко пригнулось, и переднее копыто Клаудблитц, собиравшееся дать ей несильного подгривника, ударило лишь воздух, а в следующую секунду раздался звук творимой магии, а сразу вслед за ним — звонкий шлепок, после которого Клауд, взвизгнув, рванула вверх, вернувшись со злой покрасневшей мордашкой спустя каких-то секунд десять. — Что? — спросила Арпеджио, глядя на почти что мечущую молнии пегаску. — Ты даже мой шлепок пропустила, а любой стражник-единорог за это же время уже связал бы тебя и ещё бантик сверху бы завязал, прежде чем отправить на пару дней в темницу подумать о своём поведении.
— Ладно, этот раунд за тобой, — проворчала серошкурая, потирая копытом круп, куда пришёлся шлепок магией Арпеджио. — А вообще с чего ты решила, что им можно было, а мне бы то же самое сделать не дали?
— Может, потому, что те шестеро — так называемые хранительницы Элементов Гармонии, а одна из них — личная ученица принцессы Селестии? — приподняла Арпеджио бровь, скосив глаза в сторону Клауд.
— Подожди, — подала голос Шайни Грейп, — это, случаем, не те самые кобылы, благодаря которым в прошлом году вернулась принцесса Луна и которые победили внезапно ставшую реальностью Кобылу Кошмаров из той легенды?
— Эм-м-м… — немного робко сказала Дейзи, — а мне кузен писал, что они как-то победили огромного звёздного медведя, что живёт в пещере в горах посреди Вечнодикого леса где-то неподалёку от Понивилля, и даже выгнали огромного дракона!
От удивления у меня перехватило дыхание, тогда как Грейпи даже вскрикнула, видимо, слишком живо это себе представив.
— Да ну не может быть! — отмахнулась Клаудблитц со скептической улыбкой на лице. — Чтобы группка кобыл победила огромного дракона? Да он же их сожрёт и не заметит! Ты хоть видела тех драконов? Я как-то, ещё будучи маленькой кобылкой, с высоты Клаудсдейла наблюдала за происходящей раз в пять лет большой миграцией драконов, так некоторые из них были длиной как высота пятиэтажного дома, а то и больше! Цветочек, ты ничего не перепутала? Может, дракон мелкий был? Подросток какой, мало ли…
— Ну, мой двоюродный кузен Клокворкс Райт, живущий в Кантерлоте, в одном из писем написал мне, что дым от его дыхания тогда закрыл полнеба над Кантерлотом, — ответила Дейзи. — А ещё… ну… помните недавно, два месяца назад, небо немножко… эм-м-м… взбесилось?
— Ты про тот дурацкий день, когда солнце и луна то крутились как белка в колесе, то вместе висели на небе, зависнув где-то на юге в районе столицы? — вспомнила я, невольно вздрогнув, потому как тот день тогда перепугал полгорода. А пришедшие из столицы новости переполошили ещё больше: оказалось, некий Дискорд, Лорд Хаоса, сумел сбежать и устроил переполох, вызывая дожди из шоколадного молока, превращая дороги в мыло, заставляя здания летать, а пони и животных превращая в непонятных химер или карикатуры. Однако спустя некоторое время его смогли остановить и вновь заключить в тюрьму. Даже ходил слух, что Дискорд на самом деле был статуей, стоявшей в королевском саду принцессы Селестии и что после того, как он освободился из камня и начал бесчинствовать, его снова закатали в камень и поставили в другом месте. Причём при всей своей неправдоподобности в пользу этого слуха говорит то, что статуя Дискорда действительно пропадала, а спустя несколько дней вновь появилась на своём месте, однако эта химера была уже в другой позе, да и немного отличалась по виду от статуи, что была на более старых фотографиях. — Когда ещё сбежал тот псих Дискорд?
— Он не псих, а Лорд Хаоса, — поправила меня Арпеджио.
— Ха! Не вижу особой разницы, от психов тоже можно любого хаоса-шмаоса ждать, — заявила Клаудблитц.
— Ой, не спорьте по мелочам, — махнула на ходу копытом Грейпи. — Так что там с тем… Дискордом?
— Эм-м-м… в общем, кузен мне в последнем письме писал, что Дискорда тогда победили и всё вернули обратно тоже они, — сказала Дейзи.
— Кто «они»? — не поняла Клаудблитц.
— Хранительницы Элементов победили Дискорда?! Как?! — вытаращила глаза Шайни Грейп, пялясь на засмущавшуюся и слегка сжавшуюся от её неожиданного выкрика Дейзи. — Ты ведь шутишь да? Скажи, что ты шутишь. Чтобы шестеро кобылок вроде нас, и вдруг победили самого Лорда Хаоса? Они что, словно Няпоньские ниндзя проходили жесточайшие тренировки с раннего детства, чтобы стать бойцами элитного отряда отважных и неуловимых?.. Ай! — воскликнула Грейпи от подгривника Клауд. — Древолка тебе в круп, ты чего творишь?
— Тебя опять на твоих фразочках из книг заносит, — сделала полукруг глазами Клаудблитц.
— Но я всё равно не могу поверить, чтобы кобылки вроде нас победили это… это! — с мордочки Грейпи всё ещё не сходило неверие пополам с недоумением.
— Элементы Гармонии, — ответила Арпеджио, — подруга рассказывала, что они вроде как использовали те самые Элементы Гармонии, которыми, по слухам, победили ту Кобылу Кошмаров с луны.
— А, — махнула копытом серая пегаска, — если они всех побеждают при помощи легендарных артефактов, то они точно не такие уж сильные…
— Ну… в Кантерлоте вроде ходил слух, что до появления Дискорда Элементы хранились у принцессы Селестии, — сказала жёлтая с бело-розовой гривой земнопони.
— Хочешь сказать, что они дракона сами прогнали? — Грейпи уставилась на Дейзи вытаращенными от удивления глазами.
— Ну… да? — как-то неуверенно, скорее спрашивая, чем отвечая произнесла Дейзи.
— Да откуда у них столько сил взялось-то? — не переставала удивляться жёлто-зелёная земнопони.
— Не знаю, кузен Клокворкс не писал об этом, — как-то тише более робко ответила наша будущая медпони.
— Всё равно это удивительно, — сказала Шайни Грейп. — Девочки, а больше вы ничего про них не слышали?
— Да у них в Понивилле часто какие-то происшествия случаются, — вновь взяла слово Арпеджио. — Подруга рассказывала, что слышала, как в тот городок как-то раз прикатили двое каких-то братьев-мошенников…
Так за разговором мы не заметили, как пролетели почти три часа дороги и, когда деревья вдруг расступились и впереди показалась наша цель — большая поляна на берегу озера, мы уже успели основательно проголодаться.
— Наконец-то, привал! — тут же прокричала Клаудблитц, тут же вылетая на середину поляны и сбрасывая со спины сумки, чтобы секундой спустя блаженно развалиться на поросшей густой зелёной травой с вкраплениями разных цветов земле, раскинув копыта и крылья во все стороны. — Фу-у-ух, как я устала эти сумки тащить так медленно…
— Эй, Тучка, поднимай свой ленивый круп и давай помогай всем устанавливать лагерь, — командным голосом выкрикнула Шайни Грейп, останавливаясь возле группки из дюжины деревьев, что росли почти посреди поляны поближе к реке, и складывая снятые о спины сумки в тени.
— Ну не-е, я к установке палаток и на сотню крыльев не приближусь, — раздалось со стороны пегаски. — Мне прошлого похода хватило, чтобы запомнить, что эти дискордовы палатки меня ненавидят.
— А, ну да. Клаудрулет, — выдала пару смешков Арпи. Тут же всплывшая в памяти картинка завёрнутой в зелёную ткань палатки Клаудблитц с торчащей из неё только её жалобной мордашкой, отчего она напоминала большую зелёную гусеницу, заставила нас с Шайни Грейп, тоже, похоже, вспомнившей это зрелище, прыснуть со смеху.
— Эй! — тут же вскочила несмотря на свою усталость Клауд. — Я же просила больше не вспоминать тот случай! А вы чего смеётесь?
— Прости-прости, — замахала я копытом перед лицом, с трудом сдерживая смех, — просто тогда ты так умилительно выглядела…
— Тоже мне, подруги, называется, — проворчала Клаудблитц, отворачиваясь в сторону, чтобы (я уверена) скрыть невольную улыбку.
Вскоре мы поставили обе палатки и расстелили подстилки, Клауд притащила спрятанные ею вчера сумки, и после недолгого обеда (хотя по времени это было скорее что-то между завтраком и обедом) мы стали отдыхать, нет — ОТДЫХАТЬ. Что мы только ни делали! И купались в прохладной речке, и наперегонки бегали, и играли в хуфбол и даже в бакбол, разделившись на две команды и используя вместо второго единорога повешенный на низкорастущую ветку котелок, даже вспомнили жеребячество и поиграли в игры вроде «чай-чай-выручай» и «прятки», и даже просто катались по траве нагретой солнцем траве. Учитывая то, что трава была достаточно высокой и почти доходила нам до живота, в ней, присев, легко можно было спрятаться, а в паре мест трава и вовсе почти скрывала нас с головой. Набегавшись и наигравшись, мы развалились кто на подстилках, кто прямо на траве. Арпеджио достала книгу и, улёгшись в теньке, стала её читать, почти не обращая внимания на окружающее, Дейзи и Грейпи отправились в лес, уверенна, за растениями, нужными Дейзи для лекарств, Клауд же, когда я только блаженно развалилась на траве, собираясь немного подремать, вдруг толкнула меня в бок, а когда я посмотрела на неё и уже хотела высказать всё, что думаю об этой мешающей поспать несносной кобыле, она вдруг предложила сыграть в карты. Немного подумав, я согласилась.
Так за развлечениями день прошёл незаметно, и солнце, опускаемое Селестией, стало клониться к горизонту. Дейзи, кстати, вернулась спустя почти три часа очень довольной, а одна из её сумок, что висела на боку, ощутимо разбухла — поход за травами у неё был более чем удачный, о чём жёлтая земнопони и поспешила поделиться с нами.
Ну и какой же отдых на природе без костра? Который мы и развели на песке возле реки из собранных ещё днём веток. Когда костёр разгорелся, мы расселись вокруг, болтая обо всём и ни о чём. Арпи достала яблоки и, насадив их на палки, начала запекать, удерживая телекинезом около огня, увидев это, я и остальные присоединились к Арпеджио, каждая притаскивая что-то своё. Я, например, достала хлеб, который брала специально для этого, предварительно нарезав дома, Дейзи достала помидоры и перец, а Грейпи вообще принесла три баклажана и насадила их на палки целиком. Принесённую картошку мы пока отложили, чтобы позже, когда костёр прогорит, испечь её в золе. Потом Арпи спела несколько подходящих моменту песен, аккомпанируя себе музыкой, лившейся из рога благодаря улучшенной версии заклинания «Рупор», мы ещё немного посидели, доедая испёкшуюся к тому времени картошку под сиянием трёх созданных Арпи светляков и неярким светом луны, а затем разошлись по палаткам. Однако уснула я ненадолго.
Проснулась посреди ночи от желания срочно «полить цветочки». Выбравшись из палатки мимо спящих Клаудблитц и Арпеджио, я быстренько добежала до темнеющих неподалёку в неярком лунном свете кустиков. Покончив с делами, вернулась в палатку и, вновь забравшись под походное одеяло, закрыла глаза и расслабилась. Но как назло сон, перебитый необходимостью встать посреди ночи из-за естественной надобности, не шёл. Не знаю, сколько я крутилась, пытаясь устроиться то на боку, то на спине, то подобрав под себя все копыта, а то и вообще растопырив во стороны крылья, но уснуть мне так и не удавалось. В итоге, почувствовав раздражение, я вновь выбралась из палатки и решила побродить вдоль берега озера. Сейчас, в лунном свете, многое казалось иным, яркие разноцветные краски уступили призрачным оттенкам от серебристо белого до чёрного. Лес, посеребрённый снаружи, внутри казался тёмным и угрожающим, хотя пробивающиеся то тут, то там лучи лунного света подсвечивали его, создавая уникальное ощущение нереальности происходящего.
Однако господствующий вокруг серебристо-серый свет был не единственным. То тут, то там виднелись светящиеся неярким светом ночные цветы, а кое-где виднелись мигающие огоньки сверчков. Вот группа лунных колокольчиков, распространявшая вокруг свой неяркий мягкий синий цвет, становящийся периодически то немного ярче, то тусклее, словно подчинённые биению какого-то огромного медленного сердца. Кое-где виднелись светящиеся бледным бело-жёлтым ночные ромашки, отличавшиеся тем, что днём они впитывали солнечный свет, чтобы ночью часть его отдать своим свечением.
Посмотрев немного левее, я вдруг заметила два, нет, три источника бледно-лилового свечения. Повинуясь догадке, я подошла ближе и с радостью обнаружила, что оказалась права: это был редкий магический чертополох, который, как нам как-то рассказывала Дейзи, на вид почти неотличим от обычного и заметить оный можно только ночью, когда тот начинает светиться. А ещё этот чертополох очень ценится, и Дейзи говорила, что он ей нужен. Поэтому, запомнив место, я быстро сходила к палатке и достала одну из сумок, после чего аккуратно, чтобы не уколоться, сорвала все три растущие на расстоянии в пару крыльев друг от друга цветка. После чего, осмотревшись, заметила ещё несколько немного дальше вдоль берега. Причём они росли через каждые несколько крыльев, словно складываясь в очень неровную дорожку, что шла, огибая небольшую группку деревьев. Обойдя деревья и собрав уже тринадцать или четырнадцать растений, я увидела, что чертополоховая «дорожка» спускается к самому берегу, заканчиваясь целой маленькой полянкой из этих растений. Но взгляд мой привлекло не это.
Озеро это не зря носит столь необычное название — «Озеро Трёх Клыков». Практически посредине озера из-под воды торчат три небольших обломка скалы высотой в одно-два крыла. Откуда они там, нипони не знал. Однако не это меня поразило.
— Я, наверное, сплю, — пробормотала я себе под нос, глядя на Три Клыка, что, обычно практически скрытые водой, сейчас, залитые серебристым лунным светом, возвышались над водой на высоту в двадцать пять или даже тридцать крыльев, более того, казалось, словно само дно озера поднялось вместе с ними, проложив от берега к Клыкам песчаную дорожку, отчётливо видную на фоне тёмной воды.
В первую секунду я испугалась и хотела убежать или позвать подруг, однако что-то словно звало меня, успокаивая и уверяя, что всё в порядке и бояться здесь нечего. Нет, не было никакого голоса, шёпота, видений или ещё чего-то, было лишь некое ощущение, что всё в порядке. Поддавшись этому необычному ощущению и присущему всем пони любопытству, я, взмахнув крыльями, подлетела к дорожке из песка, начинавшейся от берега. Почему-то я была уверенна, что это было важно, что я должна именно пройти по дорожке, а не подлетать к Клыкам сбоку. Да и отчего-то это мне казалось довольно интересным и забавным.
Песчаная дорожка привела меня к…
— Расщелина? Пещера между Клыков? — удивилась я вслух, видя неширокий проход между двумя Клыками, за которым виделось образованное этими тремя скалами небольшое пустое пространство, откуда лился неяркий слегка пульсирующий и периодически меняющийся свет.
Пройдя под образованной скалами аркой, я почувствовала, что у меня отвисает челюсть, а копыта прирастают к полу при виде находившейся на полу посреди этой каменной «комнаты» странной невысокой пирамиды из какого-то похожего на полированный голубовато-белый мрамор материала с какими-то странными светящимися голубым, синим и жёлтым символами на ней, периодически загорающимися и вспыхивающими, а иногда меняющимися на другие, над пирамидой же виднелась прозрачная жёлтая сфера со множеством ярких разноцветных точек разных размеров и яркости, мерно пульсирующих в такт пульсации символов на пирамиде, и связанных разноцветными же линиями опять же разной толщины, а между точками то тут, то там были написаны группы тех же, что и на пирамиде, символов, периодически некоторые из них менялись на другие или пропадали.
Не знаю, сколько я простояла не шелохнувшись, заворожённая игрой света в сфере и на поверхности голубовато-белой пирамиды, однако в какой-то момент я словно очнулась.
— Невероятно, — произнесла я, подходя ближе. — Это что-то невероятное… Девочки должны это увидеть! Оно словно какой-то артефакт…
Я невольно протянула копыто к прозрачной жёлтой сфере, желая её коснуться. Однако, оступившись на не замеченной мной трещине в полу, я вдруг ткнула копытом куда-то в пирамиду. В ту же секунду пирамида засияла ярким голубым светом, в сфере замелькали и стали пропадать эти похожие на звёзды искры, остались лишь несколько точек, одна из которых вдруг ярко вспыхнула и выросла.
— Что это? — перепугалась я. — Что происходит?
Вдруг послышались одновременно негромкое гудение, лёгкий перестук словно грозди висящих на нитках серебряных трубочек или хрустальных палочек, высокий, словно комариный, писк, а ещё какой-то странный голос, что-то сказавший.
— Что это за звуки? — я чувствовала, что сердце моё уходит в задние копыта. — Мне это не нравится, — добавила я, вдруг почувствовав острый запах свежести, возникающий после грозы. — Нужно… нужно бежать! — я подскочила, но, уже разворачиваясь к выходу, услышала звук как от разряда молнии, а затем была вспышка яркого света и…
— Святая Селестия, что это было? — были первые мои слова после вспышки. Когда я проморгалась, то обнаружила, что стою на окраине леса на берегу озера. Небо уже светлело, загораясь зарёй, и в этом слабом предрассветном свете я увидела то, отчего я похолодела.
— Где я? Что это за место? Какого дискорда я здесь оказалась? Где девочки? — один за другим эти вопросы возникали передо мной, однако ни одного ответа на них я не находила.
Потому что ни лес позади, ни раскинувшееся передо мной озеро не были мне знакомы.
Кажется, я запаниковала, потому что пришла я в себя только тогда, когда вдруг выскочила из-под деревьев и всего в паре десятков крыльев впереди себя увидела ещё тёмную воду. С трудом затормозив буквально в паре шагов от воды, я обнаружила себя на словно бы маленьком песчаном полуостровке, выдающемся на где-то крыльев тридцать из берега. Застыв на месте с отвисшей челюстью, попыталась осмотреться, стараясь найти хоть какие-то знакомые ориентиры. Однако вновь осмотрев раскинувшееся передо мной озеро и его берега, я почувствовала холодный липкий ужас, сковавший моё тело, так как вдруг осознала, что не вижу ни единого знакомого ориентира, ведь в нашей местности кроме Озера Трёх Клыков, у которого мы устроили пикник, и Пруда Кувшинок, что расположен ниже по течению от Хувспрингсвилля, крупных озёр нет вообще. Однако это озеро было как оба тех озера вместе взятых, если не больше, не говоря уже о том, что мне были абсолютно незнакомы очертания его берегов. Берег, видневшийся впереди, был примерно в сотнях двух крыльев, слева же виднелся ещё один берег до которого было крыльев четыреста пятьдесят или пятьсот.
«Н-не может быть… Меня что, телепортировало? Та светящаяся пирамида меня куда-то забросила? Но куда? Зачем? Как мне вернуться?» — не переставали роиться в моей голове мысли. — «Так, Конфетка, успокойся, всё в порядке… Тьфу ты! Вот же прилипчивое прозвище, сама себя Конфеткой называю. Ну, Тучка, вернусь — одним подгривником не обойдёшься!»
Улыбнувшись при мыслях о подруге и немного успокоившись, я решила взлететь в воздух, чтобы сверху попытаться увидеть какие-нибудь ориентиры вроде столичной горы Кантерлота или же находившиеся к северо-востоку от нашего городка горы Скалистые Гривы, которые, пологие с одной стороны и обрывистые с другой, действительно напоминали гриву. Я расправила крылья, встряхнула ими, пару раз взмахнула и попыталась взлететь… и даже не оторвалась от земли! Но… почему? Как? Селестия милосердная, что случилось? Мои крылья же в порядке, вот, я же взмахиваю ими! Но даже если я начинаю ими часто и сильно махать, то не получается… Нет, получилось, я смогла взлететь! Но как это тяжело! Я как будто на себе целую телегу, не зачарованную полётными талисманами, на себе тащу! Я только взлетела до верхушек деревьев, а это всего-то крыльев пятнадцать высоты, но устала так, словно целый час гонялась за этой вредной Тучкой! Из-за этого я даже толком осмотреться не смогла, так как почувствовала боль в крыльях и маховых мышцах, а ещё внезапно навалившуюся усталость, отчего поспешила приземлиться обратно на берег этого озера, чувствуя, как в груди бешено бьётся сердце.
— Слава Селестии, здесь живут разумные! — я чуть не вскрикнула от радости. И было от чего.
Потому что за те несколько секунд, что продержалась в воздухе, я в свете предрассветной зари успела заметить, что если берег слева был весь покрыт лесом и переходил в холм, за которым я, как и за холмом на берегу передо мной, ничего не могла увидеть, и только там дальше по берегу что-то светлое виднелось, то справа, там, где кончался залив (а это оказался именно он, потому что реки я не увидела), почти возле самого берега я увидела дома! Значит, здесь кто-то живёт, и я смогу спросить, где я и куда попала!
Обрадованная этой новостью, я повернула направо и порысила вдоль берега, даже не пытаясь вновь подняться в воздух. Уже через три минуты я доскакала до конца этого залива и, оглядываясь по сторонам, мимоходом отметила, что всё же это было устье какой-то даже не речки, а ручья, впадавшего в озеро. Рядом с речкой я увидела дорогу, словно прокатанную телегой, и побежала по ней и уже через четыре десятка шагов остановилась у крайнего дома.
— Что это за запахи? — пробормотала я себе под нос, внезапно чихнув из-за обилия странных и незнакомых и даже немного неприятных запахов, однако задумываться над ними времени не было.
Подойдя к калитке в высоком, почти вдвое выше меня, заборе (и зачем такой забор-то строить? У нас же никто не ворует! В любой двор зайди, попроси немного фруктов или овощей — и с тобой поделятся и даже не возьмут ни битса!), я постучала в неё раз, второй, потом и третий, однако то ли хозяева не слышали, то ли ещё спали, всё же сейчас хоть и было уже достаточно светло, однако ещё даже солнце Селестия не подняла из-за горизонта. Кстати, как-то очень медленно светлело, обычно от ночи до поднятия солнца проходило от силы пара-тройка минут.
Так и не услышав ответа, я решилась всё же взлететь над забором, чтобы посмотреть, дома ли хозяева. Однако, всё же взлетев за счёт большого напряжения крыльев и быстрые ими взмахи, я увидела, что дом был пуст и заброшен.
— Как странно, — сказала я сама себе, когда вновь спустилась на землю, — у нас дома редко бывают заброшенными, да ещё и в таком плохом состоянии. Но, кажется, в соседнем доме кто-то живёт, поду спрошу у них.
Подбежав к большим железным воротам, я уже решилась постучаться, когда желудок вдруг издал голодный рёв, и я вспомнила, что с вечера ничего не ела, при том что бодрствую я уже полночи. И в этот момент лёгкий утренний ветерок, подувший со стороны дома, возле которого я стояла, донёс до меня ароматы свежих овощей и фруктов! Рот мой тут же наполнился слюной, а желудок возмутился ещё громче, отчего я, не сдержавшись, взмахнула крыльями и, перемахнув через ограду, тут же оказалась на другой стороне.
Прямо передо мной оказался довольно высокий для пони, но, похоже, одноэтажный дом с небольшим крыльцом и покатой крышей. Судя по его высоте, в нём, наверное, живут минотавры, о которых она слышала — например, то, что они ходят на задних копытах и почти вдвое выше пони, вставшего на задние копыта. Но не это сейчас привлекло внимание, а грядки, что располагались слева от дома и, похоже, продолжались уже за ним. Увидев растущие прямо возле крыльца маргаритки, я радостно подбежала к ним и растерялась: столько разных сортов, причём, похоже, скорее декоративных, чем съедобных я видела впервые, даже у нашей Дейзи, хобби которой всё же соответствует её имени, растёт куда меньше сортов тех же маргариток, чем я видела сейчас перед собой. Заколебавшись и оказавшись перед дилеммой пробовать или не пробовать, я среди запахов, что донёсся со стороны сада, который, теперь я уже точно была уверена, находился за домом, уловила едва заметный знакомый аромат…
— Огурцы! — чуть не вскрикнула я от радости, едва сдержавшись в последний момент, после чего тут же побежала по выложенному плиткой саду в ту сторону, откуда донёсся соблазнительный аромат любимых овощей нашей Арпи, и уже через несколько секунд я оказалась перед огуречными грядками и с удивлением застыла.
— Как странно они огурцы выращивают, — удивилась я, видя, что огуречные побеги не стелятся по земле, а обвивают какие-то деревянные палки, между которыми натянута проволока. — «Но это даже удобно!» — отметила я мысленно, сорвав висящий прямо передо мной свежий плод и тут же им захрустев. Вкуснятина!
Спеша избавиться от чувства голода и поедая один огурец за другим, я совсем забылась, где я и что со мной происходит. Поэтому громом прозвучавший в нескольких крыльях от меня треск веточки заставил меня застыть от ужаса. Борясь с внутренней паникой и желанием тут же взвиться в воздух и оказаться как можно дальше отсюда, я медленно повернула голову в сторону, с которой раздался этот неожиданный звук. От увиденного я невольно уронила изо рта огурец, который как раз хотела откусить, но даже и не заметила этого.
Стоящее возле грядки существо действительно напоминало минотавра, но было похоже на него лишь отдалённо. Ростом где-то с полтора крыла, это существо отличалось от виденных мной на картинке в книжке минотавров тем, что его ноги были намного длиннее, торс — меньше, а плечи, руки и голова — намного меньше, а ещё у него на голове не было рогов, не говоря уже о том, что лицо было очень плоским, с небольшими носом и глазами и совершенно не походило на лицо минотавра! При этом его лицо выражало изумление, не меньшее, чем, думаю, было и на моём. Всё это я увидела и отметила мгновенно, попутно заметив, что существо было одето в какую-то тёмную кофту и штаны, кажущиеся чёрными в слабом свете рассвета, и только белая обувь светлым пятном выделялась на её фоне.
Не знаю, сколько мы стояли и пялились друг на друга, пока это существо вдруг не шагнуло ко мне и не сказало:
— Ты прилетела из Эквестрии?
От его неожиданного действия и голоса я отшатнулась, запуталась в ногах, повалилась на спину, а дальше в памяти темнота…
Когда воспоминания навалились на меня, вновь накатила паника, и первой моей мыслью было вскочить и бежать, бежать как можно дальше. Однако я задавила в себе эти малодушные порывы. Судя по ощущениям и запахам, я лежу в кровати. Причём недавно в ней кто-то лежал, и этот «кто-то» уступил её мне. Похоже, что я от испуга упала в обморок, и он (будем считать, что он) принёс меня и положил на кровать, значит, делать что-то плохое он мне не станет и пока что я в безопасности. Так что мне нужно не паниковать, а попробовать поговорить с тем, кто меня спас.
Открываю глаза. Перед собой вижу незнакомый побелённый потолок с небольшой люстрой посреди. Взгляд скользит вниз и влево, замечая много разных вещей, одни из которых кажутся мне знакомыми, назначение других же я сейчас с трудом могу себе представить. Пока не натыкается на то же виденное мной ранее существо, сидящее напротив на стуле. Увидев, что я его заметила, он вдруг улыбнулся и сказал:
— Всё в порядке? Ты меня понимаешь? Ду ю спик инглиш?
Ха! Жалко я камеру не взял или хотя бы телефон, ибо сие изумление достойно запечатления в анналах истории. Видели бы вы лицо Ташки, когда она, всё же поднявшись и потирая кулачками сонные глаза, в одних лишь майке и трусиках проследовала в мою комнату (комната Ташки и изредка бывавшей здесь, на даче, Лизы — самая дальняя, и в неё проход был через мою) и, зайдя в неё, застыла на пороге, увидев лежащую в моей кровати зелёную пегаску, укрытую одеялом. Не веря своим глазам, она протёрла их ещё раз, затем ещё один, затем ущипнула себя за руку, тут же зашипев не хуже рассерженной змеи.
— Если это розыгрыш, то он дурацкий, — недовольно произнесла Ташка, глядя исподлобья. Похоже, не поверила.
— А ты потрогай её. Только осторожно, не разбуди.
Сохраняя скептически-недоверчивое лицо, сестрёнка протянула руку и дотронулась до гривы лежащей пегаски, однако его выражение мгновенно изменилось на растерянно-изумлённое, а затем и радостное. Да-да, я тебя понимаю, сестрёнка, потому что пока укладывал пони в кровать, уже успел потрогать эту мягкую шелковистую гриву, похожую на волосы, за которыми тщательно ухаживали, заодно и смог учуять исходящий от них тонкий аромат мяты и конфет. Между тем сестрёнка с выражением неземного счастья на лице почесала лежащую поняшку за ушком и захихикала, когда то дёрнулось, а мордочка пони скривилась в выражении лёгкого недовольства.
— Она… она…
— Тс-с-с, пусть спит, — я поспешил зажать сестрёнке рот, чтобы та вдруг не закричала. — Пойдём, — повёл я Ташку в сторону кухни.
Как я и предполагал, Ташка, оказавшись на кухне, чуть не начала пищать и прыгать от счастья, благо я успел её отговорить от этого. После этого я убедил её в том, что она должна сейчас умыться, одеться («Ой, я же раздета! А ты пялился на меня, извращенец! Брат хентай!») и ждать в своей комнате, я же посижу возле пегаски и позову её, когда та проснётся. Либо, если она не проснётся за два часа, то поменяемся. Надувшись и покапризничав для приличия, Ташка согласилась со мной и ушла умываться.
Я же вернулся к себе в комнату и уселся на стул возле небольшого рабочего стола, на котором стоял мой ноут, возле которого лежали мышка и на́уши, и уставился на мирно сопящую пони. Честно говоря, я до сих пор не верил в это чудо и не раз ловил себя на мысли о том, что это сон, что сейчас я проснусь в этой самой кровати, которую занимает это зелёное ушасто-глазастое чудо, и… даже не знаю, что дальше будет. Однако «сон» не спешил развеиваться, к тому же немного посиневшая и болящая после десятка проверочных щипков рука не менее ярко уверяла меня в том, что это не сон.
Наверное, разглядывая поняшу, я всё же задремал, потому что, встрепенувшись, обнаружил, что в комнате светло, а на часах было уже почти восемь. Я потянулся и собирался зевнуть, и в этот момент лежащая на кровати пегаска зашевелилась, затем вдруг замерла и напряглась, а затем повернула голову налево, и я увидел, что глаза у пони открыты, и она словно осматривает комнату. Вот её взгляд дошёл до меня, и её глаза расширились то ли от изумления, то ли от испуга. Зная то, какие в сериале пони пугливые, надо было срочно что-то сказать, чтобы её успокоить.
— Всё в порядке? — негромко и с как можно большей теплотой в голосе сказал я. — Ты меня понимаешь? — Внезапная мысль посетила мою голову, которую я, собственно, и поспешил проверить: — Do you speak English?
Однако когда замершая на несколько секунд пегаска открыла рот, чтобы ответить…
— Братец, ну скоро там? — раздался Наташкин голос из соседней комнаты, и спустя пару секунд она показалась в дверях. — Уже два часа прошло, моя очередь… — её взгляд упал на уже сидящую на кровати пегаску, что вцепилась копытцами в одеяла и, прикрываясь им, во все глаза смотрела на Ташку. — Эй, она проснулась! — Ташка вновь повернулась ко мне, лицо нахмурилось, а в голосе послышалось неприкрытое обвинение. — Ты же обещал, что позовёшь, когда она проснётся!
— Да она только что проснулась! — попытался я отбиться. — Вон, у неё самой спросить можешь! И вообще, ты её пугаешь!
Ташку словно холодной водой окатили, потому как она застыла на пару секунд с лицом, выражавшим испуг, после чего повернулась и, попытавшись улыбнуться, сказала негромко извиняющимся тоном:
— Ой, извини, я тебя, наверное, напугала, да? Просто у нас никогда не было никого из Эквестрии, — вдруг затараторила она, — и я попросила брата меня позвать, когда ты проснёшься, чтобы познакомиться, но этот бака…
— Нет-нет, всё в порядке, — вдруг немного неуверенно ответила пегаска на русском языке, пусть и с каким-то неуловимым акцентом, голосом, похожим на голос Флаттершай из пятого-шестого сезонов, только немного более звонкий — насколько помню, в сериале даже в одной серии был персонаж с почти таким же голосом, только в упор не могу вспомнить, кто, — и тоже улыбнулась. Боже, как же она мило выглядит! Кажется, мой мимиметр сломался окончательно и бесповоротно. В сериале и на артах пони выглядят невероятно мило, даже милее чем котята, но вживую это вдесятеро убойнее! Кажется, теперь в этой жизни я боюсь только одной смерти: смерти от умиления. — А… Эм-м-м… с вами всё в порядке? — пони сделала два шага по кровати по направлению ко мне и помахала перед лицом копытцем.
— А? — очнулся я. — Ой, да. Да, всё нормально, просто…
— Ух ты! — перебил меня радостный возглас Ташки. — Ты ещё и по-нашему умеешь разговаривать! Круто! Кому скажу, что в Эквестрии родной язык — русский, не поверят! О, точно! Я — Наташа, а этот остолоп — мой братец Витя.
— Эй! — нифига себе она обнаглела! Ещё и обзывается! — Ты чего обзываешься? Вот щас как накажу, будешь знать, как старшего брата не уважать!
— Накажешь? — задрала Ташка нос. — Ха! Попробуй!
— Ну всё, ты сама напросилась! — тут же хватаю эту неугомонную сестру и начинаю щекотать.
Комнату тут же заполнили визги «Прекрати! Щекотно! Перестань! Ха-ха-ха!», и спустя где-то полминуты я услышал ещё один смех со стороны кровати. Подняв глаза, я встретился взглядом со смеющейся пегаской, прикрывающей мордочку копытцем.
— Ну вот ты и улыбнулась, — говорю я, глядя на улыбающуюся пегаску, одной рукой продолжая удерживать покрасневшую и всё ещё похихикивающую сестру. — Меня зовут Виктор, можно Витя, её — Наташа, Наташка или Ташка, — подумав, что это будет хорошей идеей, я протянул вперёт сжатую в кулак руку для брохуфа. И не прогадал, потому как пегаска в ответ ткнула мне в кулак своим неожиданно мягким, чем-то похожим на человеческую ладонь копытцем.
— Свит Лолипоп, меня зовут Свит Лолипоп, — представилась она.