Моя маленькая Флатти

^{завершен}

Зарисовка OC - пони Смена расы Мир Земли … Повседневность Ужасы Флафф

Написал: Cold Sky

Сказки о волшебном мире никогда не умрут, пока есть те, кто ими наслаждается, их пишет, в них живет.

Заметки к рассказу:

Прим. автора: Рассказ взаимосвязан с другим — "Свобода в стабильности".

Подробности и статистика

Рейтинг — G
18652 слова, 145 просмотров
Опубликован: 13 февраля 2018, последнее изменение – 7 лет, 11 месяцев назад
В избранном у 14 пользователей

Скачать: HTML, FB2

Моя маленькая Флатти

Я слышу его крик, чувствую его боль. Но… как такое может быть? Я ясно помню, он молчал. Этого всего не было, никогда не было. Но сейчас он кричит, этот крик разрывает мне душу. Мне страшно. Я пытаюсь отвернуться, но везде огонь. Огонь повсюду. Он обжигает мое лицо, руки. Бежать некуда. Мне не спастись. Как и ему. Он бьется в агонии, огонь сжигает его тело, и я чувствую запах жареных перьев. Его мучения рождают мой страх, дикий и необузданный. Мне настолько страшно, что я готов бежать через стену огня, лишь бы не слышать его, не видеть его страданий. Металл плавится от моего взгляда, жар давит на грудь, мне тяжело дышать, и безумие нахлынивает с новой силой. Я чувствую его смерть и просто не могу… не могу обернуться и заставить себя посмотреть на него. Я знаю, я увижу его глаза, его презрение и немой вопрос "за что?". И больше не смогу их забыть. Никогда.

Просыпаясь в холодном поту, я встаю на кровати.

В попытках вспомнить, что же тогда произошло, в памяти вырисовываются давно забытые друзья. Прохладный осенний день еще не пугает своим колючим холодом, но и не показывает красоту золота, словно оценивая поступки и решая, чего мы на самом деле заслуживаем. Тусклый солнечный свет не способен отражаться от изъеденного ржавчиной гаража, но детское любопытство не унять, и оно ведет нас прямо за них. Окурки, бутылки и шприцы уже давно не привлекают нашего внимания – мы же дети из 90-х, таким "добром" нас не удивить. Но что действительно новое и непознанное, так это маленький клочок жизни, пугливо забившийся между картонных коробок, пропитанных грязью и сыростью. Сейчас я уже не в состоянии вспомнить, то ли это был тот самый легендарный птенец голубя, которых мало кто видел в каменных джунглях, то ли взрослый голубь с поврежденным крылом, потерявший любую надежду на спасение, но я прекрасно помню о нашем решении развлечься. У кого-то из нас нашлась зажигалка…

Не помню, где читал, мол, дети иногда бывают очень жестоки и часто даже не осознают, что делают. Я прекрасно все осознавал, в голове настойчиво билась мысль, что все это неправильно. Мне нужно было лишь ее озвучить, но я не смог. Отвернувшись и стараясь не смотреть, помню, как было страшно, но я не ушел тогда. Я стоял и слышал этот дикий ужас завороженного познания стихии. Почему я не остановил их, почему? Мог ли я что-то сделать? Должен ли я был их остановить? Мог ли я хотя бы попытаться? И сейчас я осознаю несколько больше о том времени. Тогда это было просто детство, веселое, беззаботное, светлое детство. Для радости было достаточно булочки из столовой или мандарин на Новый Год. Все остальное воспринималось как само собой разумеющееся. Я думал, все так живут, и мне не приходило в голову, почему скорая и милиция периодически навещают район или почему нельзя показываться на улице в темное время суток. И только теперь я понимаю – мне еще повезло и притом крупно. Порой у людей не было ничего, и им приходилось жарить голубей специально, чтобы поесть. О шоколаде и жвачке речь не шла. Некоторые дети того времени видели мороженое и конфеты только через витрину, в то время как я переживал, что потерял фишки или жаловался, что суп из картошки и капусты слишком горячий.

У меня была тихая и размеренная жизнь с мультиками и игрушками из шоколадных яиц. Все остальное находилось за гранью понимания и интереса. Но на некоторые события просто невозможно не обратить внимания, и они остаются ужасным шрамом на памяти. Шрамом от огня.

Жизнь давно успела измениться, страхи в ней тоже. Я просто поздороваюсь с монстрами под кроватью, призраками из шкафа и демонами в коридоре и бодро шагну в темноту по направлению к кухне.

Я все никак не могу понять, почему в моей голове не находится место приятным и теплым воспоминаниям? Я искренне хочу верить, что они были, что они где-то есть, просто засели глубоко, уступив место инстинкту самосохранения. Но ведь сейчас все спокойно и тихо – я наливаю себе громадную чашку крепкого кофе, который убьет меня раньше старости, чтобы идти в университет и несколько часов думать о чем-то, что мне может и не пригодится в жизни, с целью получить диплом, который будет служить декоративной частью интерьера, отвлекая мое внимание от долгих, нудных, многомесячных поисков нелюбимой работы. Ведь сейчас все умиротворенно и обыденно – я беру пульт и переключаю между бессмысленными передачами, глупыми комедиями, фильмами про ужасы войны, боевиками с массой перестрелок, шокирующими новостями и рекламой презервативов и прокладок. Я спокоен за свое будущее, я осведомлен о настоящем, так почему меня терзают страхи прошлого? Такое чувство, что я постоянно жалуюсь. В самом деле, что не так? Могло быть гораздо хуже, а я лишь играю в пессимиста. Не проблема мира. Моя вина.

Поездка на метро никогда не занимает много времени. Изо дня в день я захожу сюда, но каждый раз новые впечатления, новые мысли. Однако, чувство сырости преследует постоянно. Как в могиле. Никогда там не был, но именно эта ассоциация возникает с этим словом – все мы уже давно мертвы. Вообще, я должен быть доволен – новая ветка метро в нашем городе дала мне возможность добираться до университета гораздо быстрее и спокойнее. Закончились десятки минут ожидания на остановках, духота наземного общественного транспорта. Теперь я даже могу любоваться на реку, через которую мы проезжаем – в автобусе явно было не до этого. Красота. Если бы я только не закрывал глаза, погружаясь в пучину своих мыслей… Небольшое путешествие от станции метро до университета, и я на месте. Всегда любил прогулки на свежем воздухе, отсутствие светофоров на пешеходных переходах компенсируются плотным потоком машин, и всегда есть альтернатива – через грязный серый снег или по ледяной замерзшей дороге. Сосульки, норовящие сорваться с крыши, создают интригу и не дают скучать.

Сам университет – это не так интересно, как дорога до него. Конечно, здесь можно узнать много… полезного… нужного… в общем, много всего, что здесь преподают. Но обычно монотонное бормотание лектора не вызывает жгучего желания к познанию. Хотя, я совру, если скажу, что здесь не происходит совсем ничего – однажды на пару пожаловала небольшая серая мышка, приковав к себе внимание и ставшая объектом для разговоров на следующие два дня. Поговаривают даже, что как-то раз студент спас преподавателя, подозвав к себе, потому как над тем местом, где он стоял, спустя мгновения обвалился потолок. Наверное, такая ситуация должна меня пугать или хотя бы тревожить, но у меня нет желания думать, кто виноват в том, что потолок хлипкий, а окна не заделываются чем-нибудь плотным, позволяя в полной мере ощутить зиму, особенно, если нет отопления.

Обычно после учебы я покорно возвращаюсь в свою норку, но сегодняшний день – явно исключение. Бывшие одноклассники позвали меня в пиццерию. Прошло где-то два года, когда я видел большинство из них последний раз. Все общались со всеми, обсуждали сплетни, делились впечатлениями, ели и весело проводили время. Я даже не знаю, зачем пришел сюда. Я не люблю пиццу, у меня не так уж и много денег, но самое главное – все эти люди для меня почти чужие. Их общение не представляет для меня ценности, их жизни никак меня не касались, даже, когда мы учились вместе. Но тогда я хотя бы поддерживал с ними связь. А потом мы просто разошлись, и встречи с ними потеряли какой бы то ни было смысл. Я с уверенностью могу сказать – никто из них не знает меня, и я не знаю никого из них. Из всех этих людей я более-менее общался только с одним.

— Так ты видел его?

— Видел что? – я был совсем не расположен к общению. Не понимаю, что вообще заставило меня сюда прийти. Может быть, отсутствие других приглашений последние несколько лет.

— Мультик про пони.

— Не знаю, что-то знакомое.

— Посмотри, говорят интересный.

— А как насчет твоего мнения?

— Понятия не имею. Я его не смотрел. Как-то мельком увидел черную лошадь, которая дико смеялась, а вокруг нее – гроза. Доставил этот момент, — он засмеялся.

— Ладно, гляну, раз настаиваешь, — безучастно бросил я. Один из самых популярных штампов всех времен – дикий смех плохого персонажа. Может поинтересоваться, кричал ли кто-то в этот момент "не-е-ет", пока на заднем плане что-нибудь взрывалось в замедленном действии? Надо будет как-нибудь описать это в фанфике, где у главного персонажа будет темное, печальное прошлое. И не забыть про попаданцев из других миров.

— Да, я и не настаиваю…

Той ночью сон так и не пришел ко мне.

За что я так? Я понимаю, что меня с ними ничто не связывает, но я мог хотя бы проявить уважение. Не знаю, что я ожидал от той встречи. Но я пришел. Пытаясь найти хоть какое-то общение, мне не пришло в голову, о чем с ними говорить. И хочу ли я. Но они позвали меня, вероятно, они хотели меня видеть. Несмотря на то, что несколько лет они не испытывали необходимости в дружбе со мной. Может, я преувеличиваю, но вполне возможно, они позвали меня ради шутки. Этакое изощренное издевательство: "не дорос с нами взаимодействовать, попробуй что-нибудь попроще, например, глупое детское шоу".

Нет, я не прав, они действительно хотели пообщаться со мной, увидеть меня спустя столько лет, в конце концов, а я так их подвел. Сидел и дулся весь вечер, будто и не рад был их видеть. Все, что от меня требовалось, так это посидеть в уютной компании бывших одноклассников, что-нибудь съесть, о чем-нибудь поговорить. Неважно что, неважно о чем, главное уют и воспоминания.

С другой стороны, у них находились дела поважнее, чем дружба со мной, когда мы виделись каждый день в школе. А сейчас я и подавно лишний. Я им не нужен, и они знают это. Да, и они не нужны мне. Отчаяние, жажда общения, страх перед незнакомыми людьми, нестерпимая обида и непонимание. Все это уже происходило, все было пережито в школе. Время идет, но ничего не меняется. Как там назывался тот мультик, что мне посоветовали? Даже если это и шутка, мне уже все равно. Жизнь и так проходит мимо.

Лояльность и относительное безразличие позволили мне потратить немного времени на просмотр детского мультика. С подобным же безразличием я смотрел и комедии без единой улыбки, и хорроры с триллерами без учащенного сердцебиения и круглых глаз, и порно без возбуждения, и романтичные мелодрамы без слез. Я блуждаю по интернету каждый день, но интерес к этому пропал так давно, что я уже и не помню. Однако, на этот раз моя индифферентность дала сбой. Что-то не так с этими цветными пони. Это не просто мультик. Их красочный мир притягивает своей желанностью, забавные мордочки заставляют умиляться. Все так красиво и ярко. Так или иначе, посмотрев за ночь чуть меньше половины целого сезона, я отправился спать с одной лишь мыслью: "Милые пони"…

Солнечный свет почти не согревает, деревянные доски, из которых сделана тропинка, весело скрипят под ногами, будто хотят показать, что они тоже живые. Неподалеку кудахчут куры, которых мне строго настрого запретили гонять, потому что иначе они не дают яиц. Звон цепи сообщает, что большой пес устал лежать в одном положении и встал размяться. Я с улыбкой вспоминаю, как чуть не попробовал ездить на нем верхом. Для моих семи лет, пес выглядел очень внушительно. Не как лошадь, но все же. Схватив его за уши и поджав ноги, я услышал, как он заскулил, и тогда я решил, что не стоит мучить животное, делая из него ездовую собаку, ведь я, вероятно, слишком тяжелый всадник. Где-то вдали замычала корова, а я иду мимо грядок огурцов и капусты с левой стороны и помидоров с правой, прямо по направлению к дощатой калитке с большой скрипучей пружиной. Не открывая калитки, я вижу, как мой старший двоюродный брат собирается "порадовать" нас свежим обедом. В его левой руке – белая курица, которая возмущена неуважительным к ней обращением. В правой – заточенный и острый как бритва топор. Курица вырывается изо всех сил, и я удивлен, как ловко мой брат может ее держать. Но вот, он кладет ее голову на приготовленную заранее колоду. Удивительно, но та курица, которая совсем недавно пыталась освободиться, используя все для этого возможности, вдруг замерла, что-то осознавая. Теперь же она напоминала тибетского монаха, достигнувшего нирваны, но спокойствие читалось только в ее движениях. В глазах был все тот же дикий ужас и беспомощность, и в моей голове невольно вырисовывались слова: "Она все понимает". Взмах топора, и курица, забрызгивая кровью зеленую свежую траву, доказывала, бегая по кругу, что ее состояние нирваны было очень недолговечным и, скорее всего, ошибочным.

Отвернувшись от калитки, я посмотрел на солнце. Все звуки вокруг меня приглушились, будто я находился под водой. Солнце было ужасно тусклым, почти серым, и вдруг совсем перестало греть. Мурашки, бегущие по спине, очевидно, от холода, все не унимались. На глаза накатывались слезы, а в горле застрял ком. Я стал задыхаться, пока не услышал сзади себя: "Что ты тут делаешь?".

Мне не нравится просыпаться, тяжело дыша, в холодном поту. В темноте ничего не видно и только зеленые цифры сбоку сообщают, что будильник уже давно прозвенел, а я опаздываю. Наспех умывшись, закинув в рот что-то съестное и одевшись, я выбегаю из дома.

В аудитории стоит шум, и я незаметно проскальзываю и сажусь сзади, ни с кем не здороваясь. Все эти люди для меня чужие, я помню, как пытался с ними подружиться. Непонимание сменялось выражением недовольства, после – я стал их бояться, а потом пришло безразличие. Очень похоже на то, что было в школе. Вот кто-то принес что-то вкусное, и все они стали просить попробовать. На следующий же день я тоже что-то принес, но… ни слова, ни одной просьбы. На меня даже не обратили внимания. Тогда я решил предложить, но они отказались. Помню, меня это дико огорчило, я не понимал, чем я хуже других, и почему им проще меня не замечать. Несколько лет я бился об стену безразличия, об прутья клетки, а потом смирился. Я хотел быть частью этого коллектива. Я искренне не понимал, почему он меня не принял. Их безразличие передалось мне, спустя несколько лет мне самому было уже все равно. Я мог бы проводить с ними время, мог бы опереться, когда мне тяжело или грустно, думал, что они всегда поймут и поддержат, сложись ситуация по-другому. Но что я сделал не так, я не понял. Я мог бы предположить, что я кого-то обидел и не заметил, или им со мной скучно. В любом случае, я их не виню. Еще несколько раз во мне вскипало негодование, когда они предпочитали позвать есть суши человека, который никогда не изъявлял желания куда-то идти, и пытаются его уговорить, хотя он отказывается уже пятый раз. Я сижу рядом с ним и тихо всех ненавижу, потому как я чуть ли не умолял их взять меня с собой в следующий раз, когда они ходили неделю назад без меня. Ненависть, злоба, ярость, жестокость, гнев – я хочу думать, что способен гораздо на большее, светлое и доброе, и однажды я просто решил, что, возможно, они мне не так уж и нужны, как я думал. Я найду новый мир, свободный и живой – интернет – целое море различных, красочных миров на любой вкус и цвет. Меня особенно заинтересовал один из них.

И этот мир прекрасен… Маленькие разноцветные лошадки с милыми голосами и приятной внешностью живут в социальной утопии. И решают любые проблемы, которые на них сваливаются. Вместе. Сообща. Нет, это не идеальные существа без недостатков, среди них нет Мэри и Марти Сью. Даже добрая, всепрощающая, справедливая принцесса может столкнуться с ситуацией, что ее будут считать способной, сослать кого-нибудь из Эквестрии, или бросить в темницу, или сослать куда-то и там бросить в темницу. Конечно, она не сделает этого ни с одним из своих маленьких пони, она любит и оберегает свой народ. А для действительно плохих поступков есть отрицательные персонажи. Ну, не могла же добрая, светлая, заботливая принцесса Солнца отправить свою же собственную сестру в заточение на целое тысячелетие. И не могла принцесса ночи, любящая свой народ не меньше старшей сестры, погрузить их жизни во мрак и тьму. Именно для этого и нужна была некая отрицательная сущность, которая слившись с Луной, создала Найтмэр Мун. И Селестия, выходит, спасала свой народ, отправив кобылицу тьмы на Луну, а ее сестра Луна оказалась заложницей ситуации, которая никак не связана со злом и бесчинствами Найтмэр Мун в Эквестрии. Не могли же в детском мультике показать, как добро вдруг становится злом или как зло назвалось добром после победы…

У каждой пони есть свои черты характера, свои особенности и приоритеты. Каждая из них – личность. И смех порой граничит с безрассудством, доброта со страхом, щедрость с высокомерием, преданность с самолюбием, а честность с самодостаточностью. И смысл в том, чтобы прикрывать слабые стороны друг друга и реализовать сильные. Они готовы защищать всех вокруг себя, стоять до конца, помогать в любом деле, ничего не прося взамен. Смотря на них, буквально чувствуешь их заботу друг к другу, понимание и поддержку.

Я не могу понять, что происходит. Такое чувство, что он задыхается, будто ему не хватает воздуха. Я смотрю на него через прутья клетки, он выглядит странно… нет, скорее страшно. Немного покачиваясь, он смотрит на меня своими мутными глазами, словно желая что-то сказать. Его покачивания кажутся дрожью. Может быть, ему холодно? Я беру клетку и тащу ее к теплой батарее. Я не могу ровным счетом ничего предпринять, от бессилия опускаются руки. Он падает на дно клетки и остается там лежать, глубоко дыша. У меня замирает сердце, я понимаю, что это конец, но все еще хочу что-то сделать, все это остановить. Я открываю клетку и пытаюсь его достать. Птица уцепилась лапками за дно клетки и, видимо, не хочет выбираться. Повозившись, я, наконец, достаю его и… вижу его последний вздох. Держа его, я все еще ничего не соображаю, все это кажется неправдой, чем-то нереальным. Только когда его глаза закрылись, ко мне пришло осознание, а из глаз потекли слезы. Он умер у меня на руках.

Открыв глаза, я обнаруживаю себя один на один с пустотой. Зеленые цифры сбоку говорят, что до утра еще далеко. Тьма давит на меня, мое сознание меня не слушается, а из глаз все текут слезы.

Я убил его… Я этого не хотел, я не знал, что птиц нельзя мыть. Может, вода была слишком горячей для него, может, она попала ему в нос, и он захлебнулся. Я не знаю. Я действительно не знаю. Я знал, что буду переживать, когда попугайчик умрет, но я не думал, что буду к этому причастен и что буду держать его в руках в это время.

Я просидел в темноте не меньше получаса. Успокоившись и вытерев слезы, я встал и отправился на кухню. Не так должен был начаться мой день рожденья.

Как и ожидалось – стоило убрать дату рождения из социальной сети, и день становится похожим на любой другой. Впрочем, и раньше особых поздравлений не было. Не то чтобы я сильно переживал по этому поводу, просто… в ярком "детском" мультике все слишком по-другому. Не могу перестать думать об этом. Кажется немного странным, что маленькая розовая пони способна удержать в голове столько дат рождения всех ее друзей, коих у нее целый город. И каждый день закатывать веселые вечеринки, которые заканчиваются началом новых вечеринок. Замкнутый круг веселья и смеха. Вся жизнь – один сплошной праздник, заботы в ней – развлечения, а любая опасность – аттракцион. Каким тусклым стало небо с тех пор, как я стал смотреть мультики. Хотя нет, оно было таким всегда, только раньше мне не приходило в голову искать в небе радугу. Быть может, в этом вся проблема – я смотрю на небо, пусть и серое, вместо того, чтобы обустраивать свою жизнь. Сколько раз мне еще указывать самому себе, что пора заканчивать витать в облаках и брать жизнь в свои руки? Все без проблем получается, если прилагать усилия и не сидеть на месте, бесконечно жалуясь. А в данный момент от меня не требуется больше, чем просто писать конспект. Но, кажется, я даже на это не способен. Ручка закончилась, а другая, очевидно, где-то потерялась.

— Не найдется ручки?

— Нет, одна только.

— Ручки нет?

— Не мешай писать.

Назовите меня слишком мнительным, но я не поверю, что из всей группы ни у кого не будет больше одной ручки. Порывшись, как следует, в кармане, я все же нашел ту ручку, что считал утерянной. Я счел бы это чудом, но, похоже, это слово уже давно вышло из моего лексикона. Скорее, моя рассеянность в очередной раз доказала, что мне здесь не рады. Подумать только, а ведь я без проблем делился ручкой с этими людьми, когда им было нужно. Мало того, некоторые не возвращали ручки назад.

Можно подумать, что я не знал, что каждый сам за себя. Что человек человеку волк. Но тяжело поверить, что даже в таких мелочах. Хоть это и чужие мне люди, они все же мне довольно близки и имеют для меня немалое значение.

Все равно. Мне уже все равно на них всех. У меня есть своя жизнь, и в ней я представляю крылья у себя за спиной. Перед моими глазами пролетают тысячи артов, по красоте не уступающие сериалу, сотни комиксов с милыми добрыми сюжетами. Я не знал, что такое аск-блоги, пока не познакомился с этой разноцветной мультивселенной. Я каждый день смотрю видео и слушаю музыку, создаваемые фанатами маленьких непарнокопытных прелестей. Не могу представить, сколько всего чудесного сделали люди, вдохновившиеся пони. Я даже нашел библиотеку фанфиков исключительно о пони. Первое, что я прочитал, было "Грехи прошлого" Пена Строука. И эта вещь прекрасна. Никогда не считал фанфикшн чем-то серьезным, но… может, я ошибался? Может, я и сам смогу…

Люди, которых я звал посидеть в кафе, отказались. Уверен, что отговорки. Или у них нашлись дела поважнее. Может, стоило сказать им причину совместного времяпрепровождения? "День рождения" звучит куда как солиднее, чем "просто посидеть пообщаться". Нет, это бы звучало жалко. Ведь они бы все равно отказались. Только тогда мне было бы еще больней. Сегодня я устрою себе действительно королевский праздник. А подарком будет прозрение.

Искристый снег блестит в темноте. Каждый шаг отдается в ушах хрустом. Солнце давно зашло, и все, что освещает мой путь – пара фонарей и фары проезжающих мимо автомобилей. В этой темноте, под покровом вечернего бархата, я могу быть спокоен – меня никто не тронет. Словно призрак, я пролетаю над тротуаром, ветер заметает мои и так малозаметные следы. В сумерках я добираюсь до дома, где меня ожидает горячий сытный ужин и умиротворение.

Я аккуратно тяну за ленточку, разворачивая свой подарок. Пара щелчков мышью и передо мной – чистый лист. Не уверен, что смогу. Думаю, достать подарок из коробки не так уж и просто. Но я буду пытаться. Это единственный мой подарок, а значит, он уже особенный. И я буду им упиваться всю ночь, придумывая яркие эпитеты и следя за грамматикой. Все, что я вижу – простое стекло, но это мое стекло, и я ласково назову его бриллиантом, хоть и понимаю, что оно никогда им не станет. Прозрение светится и переливается перламутром. Ему надоело лежать в коробке. Пальцы начинают бегать по клавиатуре. Я окончательно сделал свой выбор в пользу эскапизма.

Еще темно. Я поднимаю голову с подушки, и сон снимает как рукой.

Чистка зубов не занимает много времени, я ставлю чайник, чтобы сделать себе кофе, и потом – просто сижу, вслушиваясь в тишину. Как могло дойти до такого? Ведь все было в порядке когда-то. А теперь единственное безопасное место в моей жизни – та сторона монитора ноутбука. Кажется, что там настоящая жизнь, не здесь. И жизнь эта переливается всеми цветами радуги, тогда как здесь – серое скучное существование.

Мои мысли прерывает стук каблуков по ламинату в прихожей. Странно, я не ждал гостей. И как кто-то открыл замок? Я встаю и направляюсь к источнику звука.

Я смотрю на это и не могу поверить. Передо мной стоит… пони? Пони-пегаска Флаттершай из сериала? Она стоит в темноте, ее шерсть кажется темной-желтой. Она опустила голову, касаясь длинными прядями до пола, видимо прислушиваясь к звукам вокруг нее. И она боится. Я делаю шаг вперед и протягиваю руку. Пегаска инстинктивно сжалась и закрыла глаза. Я понимаю, что она стоит меж двух огней: странное неизвестное существо, которое она видит в первый раз – перед ней, и густая непроглядная тьма – вокруг нее. Ей некуда бежать, ей негде спрятаться, и любое мое движение ожидаемо приведет к панике. Я пытаюсь сказать как можно тише, чтобы не напугать ее еще больше:

— Не бойся, пони, я не сделаю тебе больно.

Я не уверен, что она услышала или поняла, но мне лучше вернуться обратно на кухню и сесть за стол. Переваривая все происходящее, я понимаю, что это, скорее всего, очередной сон. Я все еще не проснулся. В любом случае, сны стали более странными, чем раньше, но они хотя бы не страшные. Спустя минуту стук продолжился. Цокая желтыми копытцами по полу, Флаттершай вышла на единственный источник света в доме – лампочку на кухне. Она встала, увидев меня, и стала осматриваться. Я все еще не могу поверить… Она такая же, как в сериале, только… более детализованная, что ли. Я могу рассмотреть каждый волосок ее гривы. При свете она выглядит более ярко, но не режет глаза. Нежные тона ее желтой шерстки великолепно сочетаются с розовой гривой. Каждая ресничка отчетливо выделяется, подчеркивая глубину ее бирюзовых глаз. Постояв так какое-то время, она повернула голову в сторону темной прихожей. Спустя мгновение, она прошла еще немного вперед, уходя дальше от темноты, но все еще держась на расстоянии от меня. Вероятно, она боится темноты.

— Привет?.., — говорю я ей.

Она смотрит на меня, молчит и не двигается. Не думаю, что она парализована страхом, скорее всего, она просто не понимает. Хотя, может, я ошибаюсь. Я не могу сосредоточиться ни на чем, ее красота пленяет меня, и я принимаю решение прогулять сегодняшние пары. Я встаю и протягиваю к ней руку снова. Она отшатнулась от меня как от огня. Кажется, она пискнула и снова сжалась от испуга. Боже, я чудовище… Я не хочу пугать ее, не хочу, чтобы она страдала.

Я одернул руку, и мне в голову пришла идея ее покормить. Так она будет мне доверять. По крайней мере, я на это надеюсь. Благо, холодильник и раковина на другой стороне кухни, и мне не придется проходить рядом с ней. Не хочу заставлять ее выбирать между тьмой прихожей и страхом передо мной. Что обычно едят пони? Я достаю пучок укропа из стакана и мою его под водой, после чего подхожу к ней и протягиваю ей зелень. Мысли сбиваются, путаются, я вне себя от радости, но все еще не знаю, как она здесь очутилась. Мультяшная пони в мире людей была описана в фанфике под названием "Моя маленькая Дэши". И там она появилась в результате неудачного заклинания. Но Рэйнбоу Дэш была совсем маленькой крошкой, даже меньше, чем ее показывали в сериале. А здесь передо мной совсем не жеребенок – Флаттершай выглядит вполне взрослой пони. Даже, в какой-то степени, крупной. Наверное, так кажется из-за пышной гривы и длиннющего хвоста. И появилась она без магических вспышек, света, звуков, без всего того, что обычно сопровождается спецэффектами в фильмах. Как будто она всегда здесь жила, всегда стучала копытцами по ламинату и задумчиво смотрела на меня.

Она посмотрела на пучок укропа, потом перевела взгляд на меня. После снова на укроп, спустя несколько секунд снова на меня.

— Кушай, это тебе.

Она все еще молчит и не двигается. Не берет еду. Только моргает. Не знаю, что нужно делать в таких случаях, и что творится у нее в голове. Я просто кладу пучок рядом с ней на пол и отхожу, садясь на диван. Она опускает голову и принюхивается. После чего, снова поднимает голову и смотрит на меня. Может, она не голодна? Или пони не едят укроп?

Меня терзает целая куча вопросов, я волнуюсь, не зная, как поступить с маленькой крылатой лошадкой у себя дома. Означает ли ее появление то, что у меня теперь есть кто-то, о ком нужно заботиться? Или она в скором времени исчезнет так же, как и появилась? Как она вообще сюда попала? Умеет ли она летать или пегасы делают это только в мультиках, а в реальной жизни их физиология не соответствует полетам? И что вообще принимать теперь за реальную жизнь?..

Я долгое время жил вне времени и пространства, листая страницы фанфиков, слушая прекрасные аудиокомпозиции брони-музыкантов, пересматривая понравившиеся видеоролики с поняшами. Я улыбался каждый раз при просмотре очередного эпизода сериала про идеальное общество добрых созданий. Я точно мог бы сказать, что эта жизнь – настоящая жизнь. Хоть она и виртуальная, но это единственная жизнь, которая у меня есть. Мне периодически приходится возвращаться в объективную реальность, чтобы поесть или сходить в университет. Но порой, я замечаю немало несправедливостей и разочарований, и это угнетает меня. Вот поэтому мне уютнее дома, где я могу тихо и мирно писать свои рассказы про чудесный мир разноцветных его обитателей, где мне не придется перед кем-то оправдываться или кого-то боятся, где я могу наслаждаться творчеством таких же людей, как и я. А теперь в том месте, которого я не знаю и не понимаю, появляется она, волшебная пони из социальной утопии, где почти нет ни преступлений, ни безработицы, ни нищеты. Полагаю, она будет разочарована устройством этого мира. Полагаю, она будет разочарована и мной, так как я не могу показать ей хорошие, лучшие стороны жизни в этом мире, а ведь они есть и их достаточно. В мире много доброты, красоты и счастья, но часто мой взгляд цепляется исключительно за боль и страдания. Мне ужасно стыдно за мою пессимистичность, эта пони, как и все пони ее мира, заслуживает большего.

Я перевожу свой взгляд на нее. Я и не заметил, но она уже успела взять с пола пучок, и теперь пережевывает его. Не знаю, что у нее в голове, и почему она молчит, но я рискну и попробую еще раз подойти к ней. Кажется, она больше меня не боится. Я осторожно протягиваю к ней руку, пытаясь дотронуться. Она смотрит на нее, потом на меня, но не отходит. В лучах восходящего солнца, осветившего дом, она выглядит очаровательно. Я аккуратно касаюсь ее нежно-розовой гривы и провожу по волосам. Она не издает ни звука, только моргает. Я никогда еще не испытывал такой умиротворенности и спокойствия. Кажется, она пытается улыбнуться. В ее глазах отражается вся красота ее души. Если ее характер соответствует сериалу, передо мной самое доброе и милое существо на всем белом свете. Ну, хорошо, может, я немного преувеличиваю. Но общество, построившее социальную утопию, вспоминает об агрессии достаточно редко, и никогда не ищет конфликтов. А эта малышка – одна из самых добрых в их мире. Я касаюсь ее ушка и не могу отвести взгляда от ее огромных, бирюзовых глаз, но вдруг замечаю, что с ней что-то не так. Что-то определенно неправильно… Мне не хватило времени понять, что именно, ведь в этот момент раздался ужасный взрыв. Выкипевшая вода оставила меня без чайника и без кофе. Но хуже всего, что Флаттершай, должно быть, ни за что мне этого не простит, и теперь – не доверяет.

Первым делом я выключаю газовую конфорку под взорвавшимся чайником. Он выглядит, как и прежде, только внутри – нелицеприятное черное пятно. Пожалуй, нужно будет купить такой чайник, который свистит при закипании воды. Я прохожу по коридору, едва освещенному ранними солнечными лучами, в надежде обнаружить пугливую пони. Проходя мимо спальни, замечаю нечто розовое – кончик хвоста, выглядывающий из-под кровати. Осторожно подойдя к ней, я поднимаю одеяло, прикрывающее вход в убежище напуганной кобылки. На меня из темноты смотрят два бирюзовых глаза, и, думаю, даже если бы я не знал, кто это, я бы все равно не испугался – в глазах читается страх. Никогда не думал, что по глазам можно определить, что существо боится.

— Извини, я не хотел тебя напугать, я просто… вода выкипела, и чайник…

Это больше похоже на оправдание. Ей это не нужно. Мне необходимо ее успокоить, или она вообще никогда отсюда не вылезет.

— Слушай, я постараюсь, чтобы такого больше не произошло. Пожалуйста, вылезай, я не желаю тебе зла.

Я не уверен, понимает ли она человеческую речь, а потому оставляю вход в ее норку открытой и ухожу из комнаты. Перед уходом я бросил взгляд в ее сторону. Она не двигается. Не хочет вылезать. Только смотрит. Надеюсь, она выберется, когда придет время.

Я должен написать об этом, ведь сейчас ощущаю прилив вдохновения. Но сначала закончу предыдущий рассказ. Пальцы отбивают ритм, продолжая незаконченную мысль.

Я просидел перед рассказом около часа и решил проверить свою постоялицу. Положив в тарелку немного овощей, я иду в спальню. Как и ожидалось, пони все еще сидит под кроватью, а из темноты на меня с опаской смотрят все те же два бирюзовых глаза. Медленно подойдя к кровати, я аккуратно кладу тарелку перед ней.

— Вот, поешь, если хочешь. Только прошу тебя, не бойся.

Я встаю и выхожу из спальни. Перед тем как завернуть за угол, снова бросаю взгляд на нее. Я не могу этого видеть, но судя по расположению ее глаз в темноте, она повернула голову на бок, и это заставило меня улыбнуться. Навещу ее позже. Не хочу на нее давить.

Кажется, я совсем вымотался. Либо фанфикшн отнимает много сил, либо я о чем-то задумался, и это склонило меня ко сну. Так или иначе, я проснулся спустя несколько часов на диване перед ноутбуком и вспомнил, что я в доме не один. Выйдя в спальню, я не обнаружил привычных глаз под кроватью. Надеюсь, пони просто вылезла из-под нее и где-то бродит по квартире, а не исчезла, так же, как и появилась. Похоже, я уже начинаю к ней привязываться. Тарелка рядом с кроватью успела опустеть. Подойдя ближе, я увидел, как в темноте опять показались ее глаза. Видимо, пони уснула, как и я, и сейчас ее чуткий сон был потревожен моими шагами.

— Извини, если разбудил, я не увидел тебя под кроватью.

— Ничего… я… эм… я не спала.

— Так ты говорить… умеешь?

Она помолчала какое-то время, видимо соображая, что сказать. Значит, она все-таки умеет говорить. Но разве не должна она говорить по-английски? Или, может, по-эквестрийски? Здесь что-то не так…

— Да, я… я Флаттершай.

Она сказала это в точности, как при знакомстве с Твайлайт в первом эпизоде мультфильма. Мое сердце растаяло… Дело в том, что я не ожидал, что меня может привлечь мультик про разноцветных маленьких пони для детей. Я собирался посмотреть лишь первый эпизод, чтобы подтвердить догадку, что это похоже на стандартную франшизу, где персонажи в кого-нибудь превращаются, называя друг за дружкой свои цвета, элементы, стихии, планеты, способности и все остальное в течение доброй минуты эпизода. Потом сражаются со стандартным плохишом, иногда с помощью больших роботов, машин, роботов-машин, динозавров, монстров или увеличенную версию самих себя. А потом, конечно, побеждают. И так в каждом эпизоде: повседневность, явление злодея, минутное превращение, сражение, победа, повторить. Обычное дело для рекламы игрушек для детей. Разница лишь только в том, какой товар при этом продают: куколки школьниц в матросках, куколки феечек и пикси из клуба, карманные монстры из шариков, рейнджеры в одинаковых разноцветных костюмах с большим сборным роботом… Посмотрев первый двухсерийник "My Little Pony: Friendship is Magic", я увидел то, что ожидал. Персонажи ярких цветов взлетают в воздух, произносят свою уникальную черту, светятся, искрятся, побеждают черную лошадь радугой. Ничего интересного. На этом мое знакомство с пони должно было закончиться. Но я захотел посмотреть еще пару эпизодов, исключительно из-за той стеснительной милой кобылки, боящейся произнести свое имя, и обнаружил, что больше не было никаких превращений и радужной силы, вплоть до следующего сезона. Необычно для простой рекламы игрушек. Можно подумать, будто в сериале имеется сюжет…

Она чуть выглянула из-под кровати, и, удостоверившись в отсутствии опасности, не спеша вылезла. Ее грива была слегка помятой, но все равно выглядела роскошно. Я, наконец, смог как следует рассмотреть ее крылья, прижатые к телу. Каждое перышко канареечного цвета можно было отчетливо разглядеть при дневном свете. Несмотря на их схожесть, любое из них было уникальным, словно нота на нотном листе. Одни прикрывали собой другие, их стройные ряды сужались по направлению к крупу. Надеюсь, когда-нибудь мне повезет увидеть их игру, услышать симфонию полета этой пегаски. Если в реальности это возможно. С другой стороны, появление ее здесь тоже, своего рода, невозможно, но она здесь. Надо будет спросить у нее, сможет ли она подняться в воздух. Только не сейчас и так, чтобы не напугать ее: из сериала я прекрасно помню, что она думает о выступлениях на публику. Это похоже именно на проверку ее способностей, она не сделает это для меня. Может, она и сама не знает, получится у нее или нет. Как долго она здесь находится? И как она появилась? Лучше оставить эти вопросы до лучших времен, нельзя спрашивать ничего, что приведет ее в замешательство или снова напугает. Я и так сильно виноват перед ней. Но мне все же хотелось бы увидеть ее полет, уверен, это должно быть чем-то красивым и воодушевляющим. Меня всегда манила возможность полета, вообще, пегасы – символы вдохновения, и вот перед моим лицом тот инструмент, что позволяет душе пегаса парить. Пытаясь охватить взглядом каждое ее перышко, я чувствую, что не могу сдержать улыбку восхищения. Даже, будучи сложенными, ее крылья потрясающи, мне бы хотелось дотронуться до них, ощутить всю их мягкость, но в тоже время, они кажутся чем-то сокровенным и запретным. Такое чувство, что мои руки только испачкают их, и хоть ее крылья не белоснежны, но простит меня Селестия, они божественны.

Кажется, она заметила, что я ей любуюсь, и я поспешил отвлечь свое внимание.

— Я отнесу тарелку на кухню, — должно быть, в этот момент я сильно покраснел.

Она остановила меня, произнеся:

— Нет, нет, я могу и сама.

— Хорошо, вижу, ты самостоятельная пони, — не знаю, зачем я это сказал, фраза как-то сама сорвалась у меня с языка.

Она непонимающе посмотрела на меня, будто я ляпнул что-то чересчур глупое. Взяв в зубы тарелку, она направилась на кухню, покачивая розовым длинным хвостом.

Она уже успела ополоснуть тарелку и тщательно натирала ее полотенцем, когда я вошел. Не замечал за ней такой проворности в сериале.

— Флаттершай, вовсе не обязательно, я могу и сам, ты вовсе не должна…

Она что-то мурлыкнула, но я не разобрал что, из-за тарелки в ее зубах. Стоя на трех копытах, она, кажется, стремилась натереть ее до блеска полотенцем, обвязанным вокруг ее правой передней ноги. Ее изумительная розовая грива слегка подрагивала от этих движений, а в бирюзе глаз читались спокойствие и домашний уют. Быть может, именно тот уют, которого мне так недоставало все эти годы. И ее милое мурлыкание просто предел совершенства, ни одно существо мира не способно делать это так мелодично. Похоже на музыку, играемую самими ангелами. Я вспомнил, как Флаттершай готовила птичий хор к выступлению на праздник Летнего Солнцестояния. Первый раз, когда я увидел это маленькое чудо…

Она улыбнулась и, поставив тарелку, произнесла:

— Нет-нет, с музыкой лучше к Пинки Пай, вот она действительно музыкальная пони.

Признаться, это заявление выбило меня из колеи. Я что, озвучил свои мысли вслух? А пегаска тем временем продолжала:

— Мне особенно запомнилось, как она наиграла что-то красивое на гармошке, когда мы сидели перед камином в Канун Дня Согревающего Очага. Может, она и не профессиональная музыкантка, но мне очень понравилось, — Флаттершай улыбнулась и склонила голову набок.

— Ну, у меня есть гитара. Хочешь тоже почувствовать себя музыкальной пони? – я попытался быстро продолжить тему или перевести ее в другое русло. Было бы неприятно, если я сказал вслух то, о чем думал. Хотя, думаю, она и так знает, что я ей восхищаюсь и мечтаю о такой подруге, как она.

— Эм… я даже не знаю… боюсь, у меня не получится. Но если ты настаиваешь…

— Пойдем.

Я не доставал акустику несколько лет. Не то чтобы у меня не было интереса к музыке, просто она занимает слишком много времени. Побаловавшись с гитарой какое-то время, я благополучно забыл о ней. И вот теперь она снова в моих руках. Руках… Интересно, у нее что-нибудь вообще получится копытами? В любом случае, Октавия может держать смычок и зажимать струны виолончели, значит и у Флаттершай должно получиться. Настроив гитару, я передаю ее пони. Кажется, она довольна.

— ЭпплДжек хотела меня научить играть на гитаре, но мне не хватало времени, — не думал, что Флаттершай и я можем в этом быть похожи, — я уже и забыла, как это здорово – перебирать струны, — должно быть, в мире пони тоже есть перебор, но я не решился спросить.

Она зажала аккорд, провела по струнам и улыбнулась, а после стала дотрагиваться до струн поочередно в определенном порядке, так что стало действительно похоже на перебор. Какое-то время я не мог оторвать взгляд от ее копытца, которое она с такой ловкостью использовала в качестве медиатора. Я просто не мог поверить, что такое возможно, видел ее игру прямо перед собой, но не мог поверить. Мой взгляд проследил по грифу до ее второго копытца, и я увидел, как она зажимает аккорд. Копыто немного поменяло местоположение и изогнулось, и янтарная пегаска стала извлекать новые звуки. Конечно, я предполагал, что пони именно так играют на струнных инструментах, но никогда не видел этого вживую, и, тем более, так близко. На секунду мне показалось, что я маленький ребенок, который не понимает, как устроены законы физики.

Несколько часов игры пролетели незаметно. Она позволила мне пристроиться сзади и время от времени передавала управление, пытаясь запомнить мои движения. Я показывал ей что-то новое, она удивляла меня техникой понячьей игры. Я держал гитару в руках от силы несколько месяцев, и то – годы тому назад, она знала совсем немного, и то – только то, чему ее успела обучить кантри-фермерша с яблоками на крупе. Мы даже пытались петь. Крайне неумело и сильно фальшивили, по крайней мере, я точно. Нам была не нужна сама игра, неважны попадания в ноты, мы прекрасно понимали, что ни у кого из нас нет никакого таланта к музыке, хотя мне понравилось ее пение. Мы просто весело проводили время, смеялись и чувствовали извлекаемые звуки самой душой. Нам были не нужны годы, проведенные в музыкальных школах и консерваториях, а наша игра даже близко не напоминала игру Лиры или Октавии, но я могу с уверенностью сказать, что мы были счастливы. Я не променяю эти моменты своей жизни ни на что на свете, теперь я чувствую, что мои мечты воплощаются в реальность. Ее божественный, дивный голос сводит меня с ума, ее желтое копытце игриво скользит с лада на лад, а в нос мне постоянно лезет ее шелковистая розовая грива, дразня запахом клубники.

В конце концов, мы проголодались и отправились на кухню. Я потер маленькой пони моркови с яблоком на терке. Посыпав эту оранжевую кашу сахаром, я передал ей тарелку. Кажется, она была довольна. Я принялся готовить еще одну порцию для себя, а когда с пищей было покончено, заметил, что моя гостья смотрит в одну точку и о чем-то думает.

— Флаттершай? – она встрепенулась, ее глаза выражали беспокойство.

Она слишком стеснительная, чтобы сказать, о чем она думает. Но и мне слова даются с трудом. Я очень боюсь ее снова напугать или обидеть. Боюсь, что ей не понравится мое общество. Однако я должен рискнуть и спросить эту робкую пони.

— Что-то случилось?

— Я… эм… хотела спросить, — я попытался улыбнуться, вкладывая в улыбку как можно больше доброты, чтобы пегаска чувствовала, что может открыться мне, и, видимо, это сработало, потому как она продолжала, — у тебя ведь есть душ?

— Да, конечно, я тебя отведу, — я выдохнул с облегчением, похоже, все в порядке, она не злится или боится.

Забрав чистое полотенце из шкафа, я отвожу поняшу в свою ванную. Хорошо, что у меня не душевая кабина, там бы она точно не уместилась. Думаю, она не собирается сейчас мыться с шампунем и мочалкой, ей просто нужно принять душ перед сном, но на всякий случай, я показываю ей все, что ей может понадобиться. Надеюсь, мой голос не выдал сожаления, что здесь не так много женских радостей, как того требует ситуация, ведь еще утром я никак не ожидал, что мне придется приютить у себя кобылку. Завтра я постараюсь исправить эту ситуацию. Оставив малышку одну в душе, я отправлюсь готовить ее место для ночлега. Думаю, я позволю ей спать на своей кровати в спальне – раз уж она выбрала ее в качестве укрытия утром, то она уже должна быть достаточно хорошо знакома с этим местом. Не заставлять же ее спать в месте, которое она видит в первый раз, это было бы жестоко. Особенно, по отношению к ней. Меняя ей простыни, наволочки и пододеяльник, я не могу перестать думать о ней. Справиться ли она с краном? Не поскользнется ли? Нет, в их мире есть ванные, с ней все будет в порядке.

Мои мысли прервал знакомый цокот, а в дверном проеме показалась Флаттершай. Жестом я приглашаю ее к кровати и откидываю одеяло. Она выглядит уставшей, но все равно бросает на меня взгляд, будто спрашивая разрешения. Кивок головой и улыбка сняли ее тревоги, и вот она забирается в кровать. Бережно накрывая ее одеялом, я смотрю прямо в ее огромные глаза, отражающие спокойствие и расслабленность.

— Спокойной ночи, я буду в соседней комнате, зови, если что-то понадобится.

Я выключаю свет и оставляю дверь в ее комнату открытой, чтобы она не боялась.

Устроившись на диване, я почувствовал, что силы покидают меня чересчур быстро.

Ночь прошла более, чем беспокойно. Только я закрывал глаза, как проваливался в темную пучину беспамятства, но сон приходить не успевал – от напряжения или чего-то еще, я тут же возвращался в реальность. Через несколько часов тщетных попыток уснуть, я бросил это дело. В конце концов, моя маленькая пони скоро проснется, а я бы хотел порадовать ее завтраком. Готовить я толком не умею, но я буду стараться. Довольно странно… Хоть я и хотел спать, но всю ночь просыпался от малейшего шороха, а сейчас я чувствую себя замечательно. Можно подумать, что недосыпание или отсутствие сна делают утро добрым. Этот мир неправильный. Или ненастоящий.

Сегодня я буду готовить оладушки. Это не кажется слишком сложным, судя по тому, что написано на упаковке с мучной смесью. Залить молоком, подсолнечным маслом, помешать, вылить на сковороду, перевернуть и готово. Совсем несложно. Добавлю изюма, ей понравится. В процессе, кажется, я даже напевал что-то милое.

Быстро справившись, я подумал, что неплохо было бы начинать собираться в университет. Если мне нужен диплом, я должен присутствовать на парах. Это означает, что мне придется оставить Шай одну…

— Доброе утро.

От неожиданности деревянная лопатка выскользнула из моей руки и упала на стол рядом с оладьями.

— Ты уже проснулась? – глупый вопрос, но это первое, что пришло мне в голову, после чего, я продолжил, — доброе утро, Флаттершай. Как спалось? Вот я сделал тебе завтрак. Хотел принести в постель, но раз уж ты тут… любишь изюм? Я думаю, они не пригорели.

— Эм… ты какой-то нервный сегодня. Что-то случилось? Это из-за меня? – выражение ее лица стало печальным.

— Нет, нет, я в порядке, — я вздохнул, — слушай мне нужно уйти, ты справишься здесь без меня? Я обещаю, что вернусь как можно скорее.

— О, да, конечно, не переживай, со мной ничего не случится, — она выдохнула с облегчением, похоже решив, что все в порядке, — выглядит аппетитно.

Я положил оладьи на стол и достал варенье, а сам пошел собираться.

Старый добрый университет. Все как обычно, и ничего не меняется. Казалось, этот день никогда не закончиться. Мне даже стало не по себе, когда в голову пришла идея, что последних нескольких дней и не было и мне все это просто показалось. Меня никто не ждет здесь, меня никто не ждет дома, никакой пони и не появлялось. Может, я просто схожу с ума от одиночества, может, я все еще сплю и не могу проснуться. Кто-то одержим видеоиграми, кто-то живет на работе, зарабатывая все больше и больше, для кого-то не существует никого и ничего, кроме второй половинки и любви к ней. А я всегда считал сны одной из самых прекрасных вещей в мире, несмотря на кошмары. Может, я разучился отличать сны от реальности. Или когда кошмары, наконец, закончились, я и забыл, что нужно просыпаться. Скорее всего, я в коме. Или мертв. Если так, то я определенно попал в рай. В мире никогда не наступит социальная утопия – на то она и утопия – фантастическая мечта, идеал, место, которого нет. Если бы такая система существовала, она бы не называлась утопией. Но если здесь возможно появление хотя бы небольшого кусочка волшебного мира из детского мультика, это дает надежду на мир без страданий, войн, голода, печали. На мир, который хотя бы приближен к недостижимому идеалу. И дома меня ждет моя райская птица, несущая на крыльях свободу от всех тягот и невзгод, которые могут сваливаться на головы людей, которые уже и забыли какого это – мечтать. Может, в реальности и не существует чудес и волшебства, но если постараться, то можно обрести дружбу. А дружба, в каком-то смысле – магия. Если у меня получиться подружиться с пони-пегаской – значит и жизнь станет похожей на рай.

Пробираясь по заснеженным переулкам к дому, я захожу в ближайший хозяйственный магазин под двумя круглыми фонарями. У студентов обычно не так уж много денег, но сегодня я готов потратиться. В конце концов, это ведь для моей любимицы, и я не хочу, чтобы она в чем-то нуждалась.

Несколько манипуляций с ключом, и дверной замок со щелчком сообщает, что я могу войти. Скрипнувшая дверь и пустота коридора пугают меня своей тишиной. Сердце замерло в ожидании самого худшего. Ни малейшего шороха, ни звука… Отчаявшись, я захожу на кухню и вижу, как Флаттершай, встав на задние копытца и опираясь передними на подоконник, держит в зубах лейку и поливает цветы. Облегченный выдох привлек ее внимание.

— Ты уже вернулся? – странный вопрос, видимо это первое, что пришло ей в голову, после чего, она продолжала, — я вот решила немного прибраться.

Я окинул взглядом кухню. Все действительно выглядело несколько иначе. Все вещи стояли на своих же местах, но от них струился какой-то таинственный свет. Словно, в доме поселилось солнце.

— Флаттершай, вовсе не обязательно…

— Ничего, мне совсем не трудно, — она достала веник из-за угла холодильника и принялась аккуратно водить им по полу, так что ее хвост раскачивался даже сильнее, чем веник в ее зубах.

Мне становится немного стыдно за то, что ей приходится существовать в таком грязном жилище, как мое. Может, она заслуживает большего. Почему она вообще появилась у меня? И могла ли она появиться у кого-нибудь другого? Она прибыла сюда прямиком из Эквестрии? Так или иначе, эта пони чересчур хозяйственная, она быстро приведет все в порядок, если ей что-то будет не по вкусу. Мне бы хотелось, чтобы она чувствовала себя как дома. Может, своего дома она больше и не увидит никогда. Если честно, я бы очень этого хотел. С того момента, как она здесь появилась, я чувствую себя гораздо счастливей. И я сделаю все возможное, чтобы и она была счастлива. Но смогу ли я пережить, если пони из ее мира придут за ней? Хотя мы знакомы с Флаттершай лично всего два дня, я жалею, что у нас нет впереди вечности. Я всегда мечтал о таком друге, как она. Боже, я чудовище, о чем я только думаю? Ведь главное то, чего она хочет, а она никогда не будет счастлива без друзей. Как я вообще позволяю себе думать, что она не будет по ним скучать? Здесь даже нет животных, а те скудные ростки, что она поливала, отлично символизируют мою жизнь – что бы она ни сделала, это тяжело будет назвать растением. Я лишь хочу ей добра…

Я перевожу взгляд с ее трясущегося хвоста на окно. Слабый солнечный свет пробивается сквозь промерзшее стекло прямо к нескольким цветочным горшкам. Некогда полные надежд зеленые стебельки жадно впитывали влагу, строя в мечтах образы огромных могучих пальм, тянущихся высоко к небу. Ни один самый сильный ливень не способен поколебать их упорство, ни один ураган не заставит их ствол согнуться. И за всей этой гордостью всегда скрываются сытные молочные плоды, с щедростью отдаваемые ими всем нуждающимся. Но вскоре стебельки сообразили, что все, что их ждет в их короткой, лишенной радости, жизни – это один и тот же вид через тусклое промерзшее окно на грязный серый город, в котором душевные раны его обитателей не залечит ни один подорожник. Никогда им не радовать ни плодами, ни цветом никого, кто голоден физически или эстетически. Они просто не смогут, не посмеют брать влагу и то подобие света из-за стекла, если им будет нечего предложить взамен. Их уже не спасти. Она и сама это прекрасно понимает.

Понимает и ничего не может сделать. Она вынуждена здесь находится. Именно вынуждена. Ей не склеить из осколков мои разбитые мечты и надежды. Она и не должна. Быть может, ей вообще не хочется здесь жить рядом со мной, но она великодушно не показывает свою ко мне неприязнь.

Несмотря на ураган мыслей в голове, все, что я смог ей сказать:

— Я… я пойду работать, – я постарался сказать это без эмоций.

Надеюсь, мой голос не дрожал. Если я действительно лишний в ее жизни? Я о таком не думал.

— Как? Ты не будешь кушать? – я сделал вид, что не услышал ее, и быстро прошел к себе, закрыв дверь.

Обернувшись, я прикоснулся к закрытой двери рукой. За дверью послышалось тихое шуршанье. Видимо, пони подлетела к двери и раздумывала над тем, что ей теперь делать. Я прислушался, но ничего не происходило. На долю секунды мне показалось, что она дотронулась своим копытом до двери как раз в том месте, где прикоснулся я, только по ту сторону. Не знаю, о чем я думал, неужели я действительно смогу о ней позаботиться? Я просто хочу, чтобы она была счастлива, разве я многого прошу? Это похоже на ситуацию, будто я бегу марафон и уже подбегаю к финишу. Мои соперники споткнулись и упали – я на финише один. Победа далась мне слишком легко, и я не знаю, что мне делать после того, как я выиграю. Я боюсь оборачиваться и смотреть в глаза соперникам. Но и финишировать я боюсь. Время остановилось, и я меж двух огней: странная, неизвестная мне, новая жизнь, о которой я мечтал – передо мной, и напряженное молчание и ожидание действий, подобные сгущающейся тьме – вокруг меня. Я оборачиваюсь прямо перед финишем, и, стараясь не смотреть вокруг, с сожалением удаляюсь все дальше от своей желанной цели. За дверью послышалась еле уловимая возня, и все снова затихло – кобылка упорхала, так и не решившись войти.

Что со мной происходит? Мне кажется, что все, что я не сделаю, только ухудшит ситуацию. Я боюсь… Я действительно боюсь с ней говорить. Боюсь даже встречаться взглядом. Я себя знаю – я обязательно все испорчу. У меня это отлично выходит. Но раньше мне было все равно – когда у меня что-то не получалось, я шел дальше, считая это неважным. Это было даже забавно – проигрывать и притворяться, что мне нет никакого дела. Хотя даже в своем лицемерии я не смог преуспеть. Подумать страшно, я худший в том, что у меня получается лучше всего. И сейчас я действительно боюсь все испортить. Я не могу себе позволить обидеть ее или опечалить, она мне слишком дорога. Но вдруг ей со мной скучно? В ее мире у нее полно подруг, возможно, в еще одном друге в лице меня просто нет необходимости. Она даже может быть чересчур самоуверенной, считая, что я для нее – один из многих, а она для меня – целый мир. Нет, это слишком грязные слова. Она совсем не такая. Никто из ее мира на такое не способен. Я улыбнулся, представляя, как волшебные разноцветные лошадки из детского мультика заваливаются всем табуном в квартиру, ржа, фыркая и говоря: "Вот мы и здесь, развлекай нас".

Я выключил свет – без него все кажется менее опасным, словно нет ничего кроме меня и моих мыслей – сел за ноутбук и продолжил писать фанфик. Множество идей пролетают в моей голове, так много сюжетов. Но я не могу сконцентрироваться ни на одной из них, мысли ускользают от меня. Я забыл, зачем я пробую это раз за разом. О, точно, это заставляет меня улыбаться. Будто бы, я живу рядом со своими персонажами, управляю их действиями и поступками, даже мыслями, взглядами и чувствами. И иногда мне кажется, что наша маленькая группа всегда была и всегда будет до самого конца. Я нахожу свои жалкие попытки создания своей собственной миниатюрной вселенной ужасно тяжелыми, это действительно тяжело найти… подобрать порой правильные слова, чтобы читатель оценил всю цикличность повествования, красочные описания или отсылки. О, ладно, неважно.

Но сейчас все мои мысли только о ней. После пары явно неудачных абзацев я решил вернуться на кухню. Заметив небольшой пакет в коридоре, я вспомнил, что сегодня заходил в магазин.

Шуршанье, доносившееся с кухни, вдруг прекратилось. Поняша услышала, как я отрыл дверь, выйдя в коридор. Времени на раздумья не осталось, и, сжав пакет руками, я быстро прошел в ванную, даже не посмотрев на кухню. Разложив персиковый гель для душа, розовую щетку с длинной ручкой и другие принадлежности по полочкам, я обнаружил в своих руках ее новую зубную щетку. Глубоко вздохнув, я вышел на кухню. Мне все равно не избежать общения с ней. Пожалуйста, пусть она будет довольна. Пусть она улыбнется, тогда мне будет спокойнее.

— Флаттершай, я тут подумал…

Она улыбнулась, только завидев меня, и ее ушки навострились. Она слишком добра ко мне.

— … в общем, это твоя зубная щетка, и там, в ванной, полно гелей, скрабов, лосьонов, тоников и остальных штучек, которые могут тебе понравиться.

Она захлопала крыльями, и ее зрачки расширились в восторге. Потом, словно сообразив что-то, пегаска спряталась за свою челку и произнесла:

— Эм, большое спасибо, — пони выжидающе смотрела на меня из-под челки, не отрывая взгляда, так, что мне стало неловко.

Я протянул ей ее голубую зубную щетку, но она не отвела взгляда, а все также смотрела прямо на меня. Наконец, она заговорила:

— Что-то не так?

Я сглотнул и стал осматриваться вокруг, чтобы понять, что она хочет.

— Эм…

— Ты ведь избегаешь меня, не так ли?

— Я… — слова застряли в горле, мне хотелось закрыть глаза и спрятаться от всего мира. Не думал, что она может быть такой прямолинейной.

Розовогривая пегаска уперлась головой в мой живот, а ее хвост стал раскачиваться из стороны в сторону в нетерпении.

— Не бойся, ты можешь открыться мне, — она подняла голову, и на ее лице была мягкая улыбка.

Отстранившись от нее, я уставился в пол. Смотреть ей в глаза было невыносимо сложно, она смутила меня настолько, что я захотел сам спрятаться под кровать.

— Извини, если я тебя чем-то обидел…

— Что? – ее глаза забегали в непонимании, — не мог бы ты… эм… повторить, пожалуйста?

— Я очень сожалею… — удивляясь своему голосу, пролепетал я.

— Эм… извини, я снова не расслышала.

Я сделал шаг назад, но за моей спиной оказалась стена. Опустив голову, я проглотил волнение, собираясь, наконец, извиниться, но вместо слов, я услышал лишь писк. Она пристально смотрела на меня, возможно, с укором. От бессилия я опустился на пол, облокотившись к стене, и опустил голову на руки, обняв колени.

Кобылка расправила крыло и прикоснулась им к моему плечу. Ее доброта безгранична. Она вовсе не сердилась, а, скорее, наоборот, пыталась меня утешить, будто сама не раз оказывалась в такой ситуации.

— Все в порядке. Не волнуйся, я рядом.

— Я хотел попросить прощения, – сказал я шепотом.

— За что?

— За то, что существую в твоей жизни, — мне, наконец, хватило смелости поднять голову и утонуть в океане ее глаз, — я понимаю, что тебе страшно, ты в незнакомом мире рядом с неизвестными существом. Без друзей, без подруг, без надежды на спасение. Я бы хотел тебя защитить, но боюсь, не смогу. Мне приходиться оставлять тебя здесь совсем одну на целый день, и я не могу даже справиться с чайником. Но больше всего я боюсь – самого себя, я ставлю свое счастье выше твоего. Я бы не хотел, чтобы ты возвращалась в свой мир. Ты – лучшее, что со мной происходило. Но я не достоин такого друга, как ты. И я не хочу к тебе привязываться, мне будет больно тебя терять.

— Терять?

— Все мои друзья, подруги, приятели просто уходили из моей жизни один за другим. Общих интересов становится все меньше, жизнь летит все быстрее. Ответственность и обязанности отдаляют тех, кто когда-то был близок. И в конце, не остается никого, кого можно назвать другом.

— В моем мире все по-другому, — она попыталась меня приободрить.

— Не думай обо мне. Возвращайся в свой мир, когда придет время. Ты не должна быть здесь из-за меня. Там тебя ждут твои животные, чудесный сад, любящая всех вас принцесса и никаких серых, скучных коробок, похожих на тюрьму.

— Здесь довольно неплохо. Нет, правда, в целом, здесь уютно, – она попыталась улыбнуться, – знаешь, мы довольно сильно похожи, я понимаю твои чувства, – она прикоснулась носом к моей щеке, – не волнуйся, если я останусь, значит, я сама этого захотела. Ни в чем не вини себя.

Она слегка встрепенулась и отстранилась от меня, засмущавшись, — я только недавно приготовила поесть, еще не остыло. И… эм… я бы хотела… если хочешь, можешь покушать. Если ты не против.

Не помню, давно ли быстрорастворимая овсяная каша с кусочками яблок приносила мне такое удовольствие, но сейчас она казалось особенно вкусной, наверное, потому что ее делала Флаттершай. Интересно было смотреть, как она умудряется держать свою ложку в копыте, странно его изогнув. На секунду, в голове промелькнула мысль, что пони удобнее есть без ложки, но она старается показать свою воспитанность и не позволяет себе лакать кашу, как кошка, потому и изгибает копытце, как только может. Хотя, нет, скорее, это представляло проблему, когда она была маленьким жеребенком, сейчас ей явно не составляет труда справиться с ложкой. Сколько ей, кстати? Лет двадцать? В комиксах и фанфиках всем взрослым поняшам приписывают примерно от шестнадцати до двадцати пяти лет. Жеребятам где-то около десяти. Пони работают, содержат дом и даже заботятся о младших братьях и сестрах, если таковые имеются. Зачастую у них свой бизнес, и они живут отдельно от родителей. Думаю, им примерно двадцать лет.

— Вкусно? ЭпплДжек показала мне пару фокусов, как сделать овсяную кашу слаще, но не переборщить с сахаром.

Она снова упомянула ЭпплДжек в разговоре… Уверен, она скучает по своим подругам. Наверное, я должен надеяться, что ее скоро заберут. Но есть и хорошие стороны – она отправится назад в социальную утопию. Конечно, это не гарантирует защиту от болезней, падений, пожаров, наводнений, и там живут плотоядные мантикоры, мурены, василиски, гидры, церберы, драконы и прочие зверюшки, но они обитают поодаль от городов, где-нибудь в лесах и болотах, и не нападают на мирное пони-население, если к ним не лезть. А в остальном, она будет жить в мире, похожим на рай, где дружба, добро и понимание – не просто слова, а стиль жизни. Ну, хорошо, может это место не идеально – характеры членов общества все же индивидуальны и единое мышление присутствует только по очевидным вопросам, отсюда – конфликты интересов. Да и черты капитализма там прослеживаются, значит, неравенство обязано быть. Но полагаю, конфликты решаются мирно и сообща, всегда находятся компромиссы и исключаются жестокие, кровавые исходы.

Резкая неприятная мысль пронзила меня так, что ложка выпала из рук и стукнулась о край тарелки. Кобылка подняла глаза и убрала гриву за ушко. Пока ее любопытство не взяло верх, я успел придумать оправдание.

— Я… я просто вспомнил, что не купил тебе полотенце для душа. Видимо, тебе придется воспользоваться одним из моих. Если… эм… если ты не против.

— Конечно, ничего страшного.

Она вышла из-за стола и прошла в ванную комнату.

На часах около десяти вечера. Тусклый желтый свет лампы едва освещает небольшую область перед входной дверью подъезда многоэтажного дома. Но этого света хватает, чтобы осветить падающие белые хлопья снега, бесследно пропадающие в черном асфальте. Я не могу видеть, откуда они летят, не могу уследить, куда они уходят. Я лишь вижу их краткий полет, отражающийся яркими светящимися искрами, пока они не канули в беспросветную тьму. Свет лампы, хоть и тусклый, но дарит их жизни блеск и яркость, я очарован танцем этих снежинок, двигающихся по кругу к своему концу.

В моих руках небольшой замороженный красный кусок, завернутый в прозрачный полиэтилен. Он обжигает руки, но я продолжаю держать его, стараясь не думать, насколько крутыми поворотами может одаривать жизнь. Кто-то вдруг растворяется в своем привычном существовании, предпочитая не замечать особенностей новой жизни – двуногих существ с техническими изобретениями, растерявших всю магию в бесконечной гонке и давно забывших, что такое дружба. Кто-то мечтает, но боится изменить свой привычный уклад жизни ради недостижимого идеала, богини из мира счастья и радости, в котором нет места отчаянию и скорби, о которых он так хотел бы забыть, но к которым уже привык. Кто-то мирно существовал в своем мире иллюзий, полным зеленой травы и солнца, пока они не были разбиты страшными металлическими машинами, и теперь уже никогда не узнает, что был выращен для продовольствия. А кто-то просто ищет любую возможность не умереть с голода в ближайшее время, цепляясь за надежду продлить свое скудное существование еще на чуть-чуть.

Побитая кошка с интересом оглядывает меня с ног до головы, высунув маленький носик из тени подвала. С треском сняв примерзшую пленку с мяса, я кладу кусок недалеко от тени и отхожу. Носик исчез во тьме, но когда опасность миновала, животное позволило себе выйти и обнюхать подарок, не сводя, тем не менее, с меня глаз. Испуганный писк из темноты сзади нее заставил кошку действовать, и, вцепившись зубами, она потащила добычу вглубь подвала. Может, стоит подарить этому пушистому комочку и всей его семье новый дом? Флаттершай обрадуется такому пополнению, ей будет о ком заботиться. Она ведь так любит животных, особенно мягких и пушистых. Улыбка озарила мое лицо, а сердце наполнилось теплом. Но вскоре тепло стало обжигать, чувствовалась невыносимая боль, словно сердце окунулось в раскаленный металл. На секунду мне показалась, что лампа замигала, и ее свет потускнел, а по спине пробежали мурашки. Мой взгляд упал на руки, я смотрел на них и… при сером, мрачном освещении я отчетливо видел их запятнанными в крови. Контраст между алыми ладонями и черной бездной подвала стал увядать, я уже не мог различить границы своих рук, а цвета смешались в серый. На глаза навернулись слезы, и я вытер их плечом. Краски снова заиграли в моем сознании, свет лампы оставался все таким же мягким и расслабляющим, а крови на руках как не бывало. Извини, Шай, я не могу… Я все еще не могу забыть их. В растерянности положив на то же место оставшуюся колбасу, припрятанную в карман, я задумался. Неужели, она не увидела ее, когда брала молоко для каши? Она могла просто не понять, что это, или не обратить внимание. Но в какой же ужас бы она пришла, если бы открыла морозилку… Этот кусок тяжело было с чем-то спутать.

Я хочу быть ей другом, хочу, чтобы она чувствовала себя рядом со мной в безопасности. Но могут ли друзья лгать друг другу? И, может, я действительно просто животное, не способное постичь идеалов прекрасной жизни без насилия и страданий? Я вспомнил "Антропологию", рассказ про единорожку по имени Лира с очевидной неприязнью к человеческой кухне. Кажется, теперь я начинаю ее понимать. Готов ли я отказаться от мяса ради Флаттершай? Не думаю, что у меня получится, но ради нее я готов попробовать. Я чувствую себя садистом, мучащим маленькую пони своим образом жизни. Главное, не проболтаться, она не должна догадаться, только не сейчас. Я не могу ее потерять, ведь она так добра ко мне. Меня уже много лет не приглашали покушать вместе, не кормили кашей. Я должен вернуться к ней и выглядеть, как ни в чем не бывало. Ни к чему пугать милую пони своей прежней жизнью. Теперь все это в прошлом. Я в последний раз взглянул на желтую лампу, источающую розово-перламутровое тепло, и зашел в подъезд.

— Где ты был? Я уже стала волноваться, — она процокала до входной двери и закрыла ее за мной, когда я вошел, — странно, она управляется с замком так, будто не в первый раз его видит, и всегда здесь жила.

— Я услышал в подъезде какой-то шум и пошел проверить. Извини, если заставил тебя тревожиться, — я перевел взгляд с пони на замок, — скажи, а ты уже видела такие замки?

— Да, ничего особенного, — она улыбнулась, и меня это напугало, но я не подал вида, — что-то не так?

— Нет, нет, эм… все в порядке, — я пропустил пони перед собой и закрыл дверь в тамбур.

Может, не я один что-то скрываю. Эти замки нестандартные, она не могла знать, как закрыть дверь.

Умываясь, я обнаружил, что в ванной многое изменилось. На зеркале не было видно ни единого пятнышка, стены казались белоснежными, и только мое отражение в зеркале оставалась таким же, как и прежде, несмотря на внутреннюю бодрость. Сон ко мне не спешил, поэтому я сел за ноутбук. Завтра и послезавтра все равно выходные, так что можно повременить со сном. Я открыл недописанный фанфик, и в темноте светлые идеи повели меня за собой. Это будет история про воспарение земной пони, которая, однако, умудрилась взлететь без крыльев. Я назвал ее Коконат.

Меня разбудили яркие солнечные лучи, стелящиеся узкой полоской на подушке. Теплое нежное солнце сморило меня во сне, так что я провалялся в постели всю первую половину дня. Сладко потянувшись и открыв глаза, я нехотя направился на кухню, заглянув по дороге в комнату пегаски. Флаттершай, по-видимому, уже давно встала. Пони смотрела в окно на пролетающих мимо птиц, и я думаю, если бы я видел ее взгляд, то прочитал бы в нем сожаление, а не интерес. Я рискнул тихо позвать ее. Она дернула ушком, повернула голову и слабо улыбнулась, после чего снова отвела взгляд к окну. Я пропустил великолепное утро, провалявшись в постели, и кобылка нашла новых собеседников.

Холодный чай переливается при свете дня, напоминая об утраченном чайнике. Помешивая его ложкой, я не могу отделаться от мысли, что не могу вспомнить, что мне снилось этой ночью и утром. Теперь, когда я перестал видеть кошмары, я бы с радостью запоминал все приснившиеся мне сны. Я помню, что он был о чем-то солнечном и светлом, но подсознание отказывается говорить мне о нем. Зато я помню, чем занимался половину ночи перед сном. Мне никогда не нравились положительные герои, которые спасают других, просто считая, что "это правильно" или "так нужно" – не могу отделаться от мысли, что они где-то лицемерят. Но я все же решился описать историю, где пони, рискуя жизнью, спасает маленького жеребенка, которого не знает. Я не понимаю, почему я это делаю. Может, мне просто захотелось чего-то нового, может, я стремлюсь доказать, что в мире пони все по-другому и взаимовыручка играет роль не только тогда, когда узнаешь про "Закон доброго самаритянина". Быть может, у поняш вообще отсутствуют многие статьи законодательства, они слишком добрые и невинные для ужасных, жестоких преступлений. Или, скорее, для большинства преступлений вообще. Общество идет в верном направлении, когда полиция вырождается за ненадобностью, хотя в их мире кобылки и жеребцы полицейские пока еще есть.

Стук ее копытец перебил удары ложки об стенки стакана, знаменуя, что Шай заходит на кухню.

— Доброе утро.

— Доброе, — мой взгляд метнулся к часам на микроволновке, — но уже день.

— Эм… да, ты прав, извини.

— Не извиняйся.

Она молча постояла какое-то время, после чего ее взгляд забегал.

— О, эм… хочешь посмотреть на птиц? Они милые.

Не ожидая ответа, кобылка подошла к окну и поставила передние копыта на подоконник. На ее лице красовалась широкая беззаботная улыбка. По ту сторону окна действительно, как по волшебству, появились несколько птиц. Они кружили, вырисовывая фигуры, весело щебеча что-то на своем языке. Я предложил Шай открыть окно, после чего она покорно отошла и позволила мне переставить цветочные горшки, чтобы передвинуть раму. Растения заметно преобразились с тех пор, как она здесь появилась, и только в лучшую сторону. Кажется, и моя жизнь налаживается.

Птицы совсем нас не боялись, одна даже села на копыто Флаттершай и повернула голову так, чтобы один глаз смотрел наверх, на нее.

— Как ты это делаешь? – шепотом спросил я, не отрывая взгляда от пернатой пичужки.

Птица посмотрела на меня, подпрыгнула на месте и защебетала, как бы тоже участвуя в разговоре.

— Просто животные чувствуют доброту, а я с удовольствием могу с ними ей поделиться. Иногда всем нам нужно немножко доброты.

Ее глаза расширились, как будто она что-то вспомнила, и, хлопнув крыльями, пегаска устремилась к полке. Вернувшись с коробкой овсяной крупы в зубах, из которой еще недавно она варила кашу, ее взгляд обратился ко мне, а голова чуть опустилась, словно малышка спрашивала разрешения. Я быстро закивал головой, когда понял, чего она хочет, и крупа посыпалась на подоконник, образуя внушительную горстку. Любуясь, как птицы склевывают угощение, пони задала мне неожиданный, но закономерный вопрос:

— А почему у тебя нет домашнего питомца?

Я посмотрел на свои руки.

— Ну… знаешь, как-то не доводилось. Не знаю, просто… эм… я не думал об этом.

— А у меня много питомцев. Но самый одомашненный из них – белый кролик.

Мне лучше уйти от нее, чтобы она прекратила засыпать меня вопросами. Да, и фанфик сам себя не напишет.

— Слушай… я лучше пойду, продолжу писать. Не обижайся, что я тебя так скоро покидаю, — несколько птиц оторвались от еды и, прищурившись, посмотрели на меня, что-то заподозрив.

— Нет, нет, я не обижаюсь, иди, конечно, — она понимающе кивнула, — а о чем писать?

— Эм… о пони.

— Обо мне? – кобылка с интересом посмотрела на меня, наклонив голову.

— Не совсем… точнее, нет, не о тебе. Но я обещаю, что напишу и про тебя. Если ты не против…

— Конечно, не против, — розовогривая пегаска с улыбкой махнула в мою сторону копытом, как бы говоря, что у нее нет никаких претензий, а после – вернулась к своему любимому занятию – забота о своих маленьких друзьях.

Текст, отбиваемый клавиатурой, идет как по маслу. Я не особо представляю, что именно я хочу показать в этой коричневой кокосовой пони с гривой цветом молока, но у меня есть определенный план сюжета, мне действительно понравилась идея спасения маленького жеребенка. Эта земная пони станет героиней. Я описал, как она о чем-то мечтает, но пока не написал, о чем именно. Она просто хочет вдохновения, воодушевления, легкости и окрыления. Забавно. Может ли поняша, живущая в раю, где солнце круглый год окутывает лучами света и тепла, где золотой пляж приветливо засасывает копыта, обогревая их своей любовью, где искристое озеро всегда радо охладить уставшие ножки после рабочего дня, мечтать о чем-то большем? Конечно, может, в ее душе слишком сильный порыв эмоций, чтобы она довольствовалась тем, что имеет, и не хотела ничего. Но вот, что именно она хочет? Чего хочу я? Это тупик, ничего не складывается. Как только мне начинает казаться, что все хорошо, и я занимаюсь тем, чем нравится, я нахожу кучу несостыковок. Я ничего не хочу. Или, скорее, я не знаю, что хочу. Ведь любые изменения могут сделать только хуже. Я боюсь даже пытаться.

Я вернулся на кухню выпить стакан воды. Флаттершай все также возилась с пернатыми щебечущими зверушками. Она едва слышно пела какую-то мелодию, которую я не смог вспомнить, а птицы пытались за ней повторить, словно она их обучала.

— Извини, я не хотел тебя отвлекать. Я только… эм… возьму стакан воды и уйду.

Янтарная пони обернулась, изящно изогнув шею.

— О, ничего. У них уже выходит гораздо лучше, — она задумалась, очевидно, соображая, будет ли мне это интересно, и, не угадав, спросила, — ну, как продвигается работа?

— Я… все нормально.

Смущение между нами можно было черпать ложками. Я сконфузился от такого вопроса, ведь считал эту часть своей жизни никому не досягаемой. Она каким-то чудом чувствовала, что спросила лишнее. Нас спас воробей на подоконнике, встряхнув крыльями, он разбросал по полу крупу. Я уверен, он сделал это специально, и я ему очень благодарен.

— Оу, я сейчас все уберу, — я сказал это раньше, хотя Флаттершай уже открыла рот.

Доставая веник, я заметил, как розовогривая кобылка повернулась к птице и улыбнулась.

— Никогда не видел, чтобы кто-то так хорошо понимал животных, — сказал я, и, обнаружив, как она насторожилась, быстро продолжал, — они действительно слушаются тебя и поют в такт.

— Хочешь послушать? – ее глаза засияли, и, захлопав крыльями, она стала водить копытом из стороны в сторону, — помните, что я говорила: фа-ля-фа-ми-ля, ре-ми-ре-до-ля. И раз, и два, и раз-два-три…

Птицы стали высвистывать мотив, качая головами в такт движениям копыта своего дирижера. Играющие в глазах желтой пегаски блики отражали одновременные радость и переживание. Солнечный свет струился через окно, одаривая теплом пташек и согревая шкурку пони бананового окраса. Растения на столе, уступившие место пернатым, внешне не проявляли никаких признаков заинтересованности в этом маленьком концерте, но я уверен – глубоко внутри они чувствовали тоже, что и я – спокойствие и медленное течение времени.

— Очень неплохо, вы все молодцы, но все же не помешает еще попрактиковаться, – сказала она, когда птицы завершили свое выступление.

Голубая сойка, виновато опустила голову, словно восприняла на свой счет последнюю часть сказанного.

— О, нет, нет, мне все очень понравилось, – попытался я приободрить сойку.

Поднеся палец к этому маленькому голубому комочку счастья, я ожидал, что он прыгнет на него, как на жердочку, или испугается и улетит. Но птичка смогла меня удивить. Сойка стала тереться об палец щечкой, видимо, в знак благодарности, в то время как я расплылся в улыбке.

— Я смотрю, у тебя тоже получается их понимать, — произнесла янтарная лошадка под боком.

— Ты права, мы действительно похожи.

— Я думаю, может, тебе тоже стоит завести зверушку? – она пошаркала ножкой по полу, густо покраснев, – скажем, птичку?

Мой взгляд упал вниз, а улыбка растаяла.

Все, что было в моей голове, уступило место моему собственному бессилию. Я понимал, что не должен был шокировать пони своим выражением лица, но мне стало все равно. Мне не нужно было смотреть ей в глаза, чтобы понимать – она сейчас в глубокой растерянности. Но почему-то мне казалось, что она не просто похожа на меня, а буквально знает, о чем я думаю, как тогда, когда мы сидели друг напротив друга, прижавшись рукой и копытом к двери, и она улетела как раз в тот момент, как я об этом подумал. Сейчас же, она поступила неоднозначно.

— Я… могу чем-нибудь помочь? – тихо прошептала кобылка.

Что это значит? Она знает о моих эмоциях и искренне желает, чтобы я не чувствовал себя одиноким и потерянным? Или это стандартная фраза, которую произносят, видя, что кто-то выглядит неважно: "Вы в порядке?" Что-то типа лакмусовой бумажки, идентифицирующей согласие на помощь: "Нет, мне что-то нездоровиться" – мне необходимо помочь, я не собираюсь подавать на Вас в суд, если Вы из благих побуждений сделаете только хуже, "Да, я в порядке" – не нужно приближаться ко мне, я доверяю только квалифицированным специалистам, даже если они не успеют.

— Я в порядке.

Услышав это, она сделала то, что не делают в таких ситуациях. Или не должны делать юридически. Легкое прикосновение до моей руки будто умоляло выговориться ей. Признаться, я очень испугался ее напористости и одернул руку, а мой взгляд в ту же секунду переключился на ее копыто. Проскользив по ее ноге и гриве, он остановился на амазонитовых глазах. Ее уверенность стала гаснуть, бедняжка задрожала, и я, опустившись на колени перед ней, как можно скорее обнял пугливую лошадку. На мою грудь давило сожаление, ведь она не виновата, что моя жизнь не складывается даже в моих мечтах, хотя и стала заметно ярче с появлением пони.

Раньше я боялся оценочных суждений, того, что скажут или подумают обо мне другие люди. Их мнение играло большую роль в моей жизни, я боялся не оправдать надежд, боялся быть отвергнутым, а когда все складывалось благоприятно – боялся, что меня предадут. Теперь, когда я свободен от ненужных мне мнений, остался только я. Только мое мнение теперь играет роль в моей жизни. Но вместе с тем пришел новый страх – я боюсь не оправдать собственных ожиданий. Я боюсь не справиться с той ответственностью, которую принимаю. Боюсь удерживать жизни своих персонажей в руках, ведь однажды я уже держал бездыханное тело попугая. Я боюсь себя…

— Не бойся… — сказала крылатая кобылка, словно прочитав мои мысли, и убрала свою пышную розовую гриву за ушко, чтобы та не лезла в лицо, — ничего плохого не произойдет, пока я рядом, — она прижалась ко мне своей мягкой щечкой.

Вернувшись к рассказу, я написал, что Коконат ничего не хочет. Из-за страха. Я прекрасно понимаю, что ее мечты высоки и желанны, но страх потерять ее маленький рай заставляет отказаться от своих дерзких желаний, и потому ей проще сказать, что она ничего не хочет. Я прекрасно понимаю, что это всего лишь мне одному нужный фанфик, но мой страх написать что-то некрасивое или непонятное толкает меня к наматыванию кругов по комнате в бесплодных поисках новых идей, и потому мне проще все бросить. Не знаю, каким чудом холоду в моей душе удавалось все это время поддерживать огонь в глазах, но я устал. Руки опускаются в бессилии, а мои амбиции живы только благодаря персонажам. Я знаю, что я должен сделать. Она станет героиней посмертно.

Время близится к вечеру, несколько вариантов трагедии отстукали мои пальцы. Я не могу поверить, что это настолько тяжело. Я знал, что мне будет больно это сделать, но не думал, что я буду переживать все это вместе со своим персонажем. Будто умирать собралась не воображаемая лошадка, описанная на страницах потерянного автора, а я сам.

Каждая правка оставляет порезы на сердце, каждую смерть приходится чувствовать самому. Меня все не устраивает, вариантов становится еще больше. Словно я хочу, чтобы ее смерть была идеальной, чтобы ЭпплДжек в конце рассказа посмотрела на небо и произнесла: "Теперь у тебя есть свои крылья, Коконат, ты, наконец, сможешь взлететь". Но это все неправильно! Пегасы – не души мертвых пони. Они либо олицетворения вдохновения, либо боевые лошадки, ранее – защищавшие границы Эквестрии до правления сестер-богинь, а ныне – члены элитной авиации, живущие в академии Клаудсдейла. Пегасы – не души мертвых пони! Не мертвые…

Я решился отвлечься от мрачных мыслей и проверить Флаттершай. Открыв дверь в прихожую, я с удивлением услышал, как она говорит с кем-то в своей комнате.

— Нет, все неправильно. Так не должно было быть. Я должна помочь ему. Я должна, это… моя вина. Вспомни, как было отвратительно и некультурно, когда я накричала на тех милых зверушек в кантерлотском саду. Я так не хотела этого, но… больше всего я не хотела остаться одинокой.

Подозрительно знакомый смех заставил меня вздрогнуть.

— Прекрати, в этом не было ничего веселого. Они были напуганы, ведь я пыталась поймать их в сеть.

Тихий шепот язвительно обращался к маленькой пони, спрашивал о чем-то, но я едва мог что-то расслышать.

— Нет, нисколечко не весело. Конечно, я благодарна, почему ты спрашиваешь? Я бы не справилась с василиском в одиночку, и тем ужасным красным драконом, и когда брала уроки "вежливости" у минотавра, ты очень-очень помогала… пока не стала грубить нашим друзьям. Но зверушки в саду – это другое. Я лишь хотела позаботиться о них, приласкать. А сейчас и ему нужна помощь. Как и Дискорду когда-то. Некоторых просто нужно немножко подтолкнуть, и тогда они будут счастливыми. Я должна сделать это… я должна взлететь. Ради него. Надеюсь, получиться. Нет, все будет в порядке, я уверена.

Эхо повторило ее последнее слово, только едва слышно. Меня стала пугать вся эта ситуация.

— Ну, хорошо, может, не уверена. Я ничего не могу сделать с крыльями, когда напугана, они отказываются расправляться. Но ты ведь меня подстрахуешь, если я стану падать? Пожалуйста…

Голос снова что-то прошептал, а я решил, что мне лучше вернуться назад и прикрыть дверь.

— Что ты хочешь?

Все это выглядит подозрительно. Последнее, что я услышал, было:

— Ладно, согласна, как только Пинки снова будет перевозить выпечку – повторим. Тебе – лучший кусок. Надеюсь, в следующий раз нас не поймают, и мне не придется опять краснеть за тебя.

Вернувшись, я сел на диван. Вокруг было слишком тихо. Мысли роились в моей голове, беспокойство подавляло разум. Тьма в комнате ничуть меня не пугала, однако мне казалось, что что-то не в порядке. Мягкий свет лампы нежно обнимал ноутбук, кружку, меня и кучу различных мелочей на столе, пытаясь безуспешно привнести в мою жизнь спокойствие. Тишина угнетала сознание, длинные тени, отбрасываемые лампой, лежали размытыми кляксами перед моим взором. Собрав мысли в порядок, я, наконец, начал понемногу понимать, что неправильно. Диван был слишком мягок, уютен, а главное – согревал теплом, несмотря на зимнюю стужу за окном. Вокруг не было ни единого звука, хотя по вечерам можно слышать довольно много шума окружающих меня жильцов сквозь хлипкие стены. И ноутбук… На поверхности его открытого монитора красовалось мое четкое отражение. Компьютер был выключен, но когда я уходил несколько минут назад, он показывал мне мой недописанный фанфик. Внезапно, отражение заговорило.

— По ходу дела, тебе досталась сумасшедшая пони. А, ну, да, все в порядке. Иначе бы и мы с тобой не общались. Как думаешь, эта чокнутая разговаривает сама с собой точно так же, как и мы с тобой?

Я не сразу понял, что происходит, но когда, наконец, до меня дошел смысл сказанного, я возмутился, а потом растерялся, даже упустив из виду то, что разговариваю с отражением.

— Не называй ее так. Она вовсе не… Эй! Ты и меня заодно оскорбить решил? Постой, и себя тоже?

— Ага, я профессионал, одной фразой четырех зайцев, – отражение улыбнулось, а я ошеломленно открыл рот, чтобы проверить, как поведет себя отражение. Оно рта не открывало, а все также улыбалось, но я не считал его чем-то негативным или пугающим. Наверное, я думал, что мое же отражение не причинит мне вреда. Оно, тем не менее, продолжало:

— Ты бы поосторожней с ней. Мало ли, что у нее на уме. Там может быть все, что угодно. Хах, два раза, – мой двойник засмеялся.

— Мы говорим одинаково, думаем об одном и том же, мы похожи по характеру, а теперь еще это… — осознание приходит ко мне мучительной болью, — ее не существует, — тихо прошептал я, — я ее выдумал…

Отражение вдруг стало серьезным и посмотрело прямо мне в глаза.

— Как знать. Может, как раз наоборот. Если она существует, и все это, скажем, дурной сон, то она может и разозлиться на тебя за такие слова, — он снова ехидно улыбнулся, — лошадка залягает тебя насмерть. Или загрызет. Жуть.

В дверь стала скрестись кошка, и я повернул голову, вспоминая, что у меня нет домашних животных.

Я открыл глаза, обнаружив себя перед монитором ноутбука. Белые листы, черные слова и мигающий курсор на незаконченной мысли приветливо встретили меня, молчаливо, но красочно, передавая суть происходящего. Лампа все также нежно обнимала меня своими лучами, а в комнате было довольно прохладно. Однако скрежет об дверь раздался снова. Встрепенувшись и подойдя ближе, я нашел дверь закрытой, а не прикрытой, как во сне.

Осторожно открыв дверь дрожащими руками, я обнаружил за ней Флаттершай. Слегка опустив голову, маленькая пони вошла. Одарив меня выжидательным взглядом, словно спрашивая разрешения здесь находится, янтарная лошадка пошаркала ножкой по ковру.

— Я тут подумала и… эм… я давно не разминала крылья. Можно я пройду на лоджию?

— Конечно, сейчас, — я открыл дверь, впуская в комнату холодный воздух.

Зимой темнеет рано, и обычно не многие видят смысл наблюдать из окна за тем, что творится снаружи, не говоря уже о том, чтобы открывать его и высовываться в такой холод, поэтому я был спокоен за Флаттершай. С нашей стороны дома мы были защищены от чужих глаз, а ближайшее многоэтажное строение находилось сбоку за рекой на достаточном удалении. Таким образом, мы были в безопасности, если, конечно, кто-то целенаправленно не смотрел именно в нашу сторону дома через бинокль.

Она потянула носиком морозный воздух и прикрыла глаза. Ее нежно-розовая грива ниспадала до самых копыт, элегантно огибая ушко. Крылья слегка напряглись, но только на мгновение, чтобы снова сложиться, как и ранее, прижимаемые к ее бокам. Я знал, что умиротворяющая улыбка была обманом. Я чувствовал, что она боится, но она не выдавала никакой фальши в движениях. Ее смелости и уверенности позавидовала бы сама Рэйнбоу. И вот оно: открыв глаза, она наклонила голову в мою сторону, так, чтобы розовые пряди закрыли ее милое личико. Так, чтобы я не разглядел сомнений в ее больших амазонитовых глазах.

— Ты вовсе не обязана это делать, — моя рука коснулась ее плеча, — если ты боишься… эм… мы можем вернуться назад, — я знал, какая она пугливая, но не думал, на что она может быть способна, чтобы помочь кому-нибудь. Хоть, я и не имел понятия, как она собирается это делать.

— Я не боюсь, — резво расправив крылья, испугав меня внезапностью, она собиралась броситься из окна, — не боюсь, — снова повторив, возможно, убеждая саму себя.

Воспарив в вечернее небо и обдав меня ледяным воздухом, она поправила непослушную прядь волос и прижала к себе копыта. На ее лице красовалась широкая улыбка, а глаза выражали восторг. Теперь я видел, она действительно получала удовольствие от полета. Боялась, но наслаждалась, пока могла. Я также был в приподнятом состоянии – подумать только, увидеть, как пегаска выделывает пируэты доступно далеко не каждому. Как я мечтал, чтобы она расправила свои крылья, показала всю их красоту цвета цыплячьего пушка, и вот, наконец, она сделала это. Грива изящно струилась вдоль ее тела, слегка касаясь бархатной шеи в полете, длинный хвост игриво обвился розовой змеей вокруг задней ножки. Для нее перестало существовать все на свете, остались только она и небо. Сильный порыв ветра заставил качаться величественные деревья, и шелест их листьев послужил отличным антуражем под проявление свободы. Пегаска перевернулась в воздухе, будучи сбитой ледяной волной, и, покачиваясь, стала плыть на месте, едва взмахивая крыльями. Спасаясь от ветра, она плотно закрыла глаза и вытянула вперед шею, так, что, даже зависнув в воздухе на одном месте, ее вид говорил о стремлении вдаль, к новым горизонтам. От нее невозможно было отвести взгляд, ее хрупкие желтые перья, дефилируя на ветру, со всех сторон являли очарование крыльев. Я был готов вечно смотреть на это торжество свободы, но беспокойство за нее уныло терзало меня, побуждая позвать малышку домой.

— Флаттершай, ты не замерзла? Я очень не хочу, чтобы ты простудилась и… эм…

Не дав мне договорить, она распахнула глаза и боком влетела обратно. Я не переживал, что она заболеет, мне почему-то казалось, что пегасы не боятся холода, но она едва махала крыльями, и я не стал дожидаться любого резкого звука, который бы парализовал ее от страха и прижал крылья к телу, не давая парить. Цокая по полу лоджии, у самой двери она молча повернулась ко мне и с улыбкой стала ждать, чтобы я проследовал за ней.

Воду для чая пришлось греть в кастрюльке, но нас это особо не смущало. Положив в рот шоколадную конфету, Шай с заботой посмотрела на меня.

— Ты испугался за меня?

— Я… эм… да, я не хотел, чтобы с тобой что-то произошло, извини, — не знаю почему, но я сказал тихо, как только смог, чтобы она не смогла услышать. Наверное, я просто постеснялся, что она сочтет меня слишком навязчивым.

— Не переживай, все будет хорошо, — успокаивающе мурлыкал сладкий голос крылатой лошадки.

Допив чай, она отправилась в свою комнату, упомянув, что давно не брала в копыта спицы. Не помню, чтобы у меня дома были приспособления для вязания, но я решил разобраться с этим позже. В данный момент я испытывал непреодолимое желание сесть за ноутбук. Коконат не должна была умереть. Я хотел, чтобы она осталась жива, слишком уж мне понравился образ земной кокосовой пони. Я снова нашел вдохновение, почувствовал, что творить историю своими руками мне по душе. Это будто мой собственный мир, хрупкий, но терпеливо переносящий огранку, обрамление и гравировку. Мой страх сколов и трещин никуда не делся, но я постараюсь сосредоточиться на чем-нибудь хорошем ради Флаттершай, ведь она верит в меня. Умело ограничу историю повествования сюжетной линией, осторожно обрамлю все в соответствии с каноничным миром, выгравирую свой неповторимый, пока еще совсем примитивный стиль. Этот алмаз никогда не станет бриллиантом, но мне достаточно моего маленького кусочка счастья.

Быть может, у меня осталось не так много времени, как мне кажется. Быть может, скоро повседневная рутина, борьба за место под солнцем, переработки и сверхурочные за зарплату и премии вынудят меня отказаться от всего, что мне нравится, от всего, что мне дорого. Скоро я защищу дипломную работу, сдам государственные экзамены, а дальше – гонка. Вспомню ли я, кто я такой? Кто я на самом деле, я настоящий? Не знаю… Но пока серые будние не стали складываться в года и десятилетия, шоу должно продолжаться.

Еще один герой, любимец публики, ловящий восторженные воздыхания всех и каждого, еще одно, на первый взгляд, бессмысленное, беспричинное, глупое преступление очередного антагониста. А за занавесом – еще больше персонажей, безмолвно застывших, как в пантомиме, ждущих своей очереди появиться в моем произведении. Воображение в моей голове, словно ураган, творит хаос, а руки осторожно пытаются следовать логике, играя с клавиатурой ноутбука и собирая разрозненные события и воспоминания. Чтобы не случилось, я все оставлю на волю случая, дабы неопределенность сделала историю непредсказуемой и интересной, в пределах границ закономерного развития сюжета. Еще одно разбитое сердце, еще один неудавшийся роман напоминают мне о моем первом опыте – пегасьей драме, о которой я вспоминаю с благоговением и теплотой, но в тоже время, с печалью и грустью. Пустые пространства, белые листы пока еще незаконченного произведения, на которых персонажи под моими, авторскими, крыльями будут искать ответы на вопрос "для чего мы живем?". Покинутые места моей прежней жизни, в которые я никогда больше не вернусь – полагаю, я со своими действующими лицами знаем счет. Все это складывается в мозаику моего существования, и детали порой никак не желают соотноситься.

Да, я могу ошибаться в повествовании и орфографии, но это мои ошибки, и я благодарен судьбе, что я могу их сделать. Да, я могу заблуждаться и в вопросах самой жизни, снова и снова, но кто-нибудь вообще знает, что мы ищем, для чего живем? Я понемногу учусь жить, как и все, я должен теплее относиться к тому, что происходит вокруг меня. Вполне возможно, что я, вскоре, сверну с намеченного пути, скроюсь за углом повседневной рутины, но пока мне нравится то, что я делаю, пока у меня есть время, пока я не растерял свои мысли, я хочу продолжать. Снаружи – уже рассвет, но здесь, внутри моей уютной норки, в темноте, я отчаянно стремлюсь к свободе от рамок мышления через боль от невозможности подобрать достаточно красивые выражения к своему творению. Моя душа раскрашена, как крылья бабочек. Раскрашена в розовый, как ее кьютимарка. Вчерашние волшебные истории о дружбе и магии в фэнтезийной социальной утопии, так похожей на реальный мир, со временем станут старше, но никогда не умрут. И представляя себя в их мире, я чувствую, что у меня есть крылья, что я могу летать. Ради этого чувства, я должен пробовать, должен стараться. А шоу должно продолжаться.

Учитывая, что я умудрился поспать вчера днем и энергии хватило, чтобы не спать всю ночь, сегодня я проснулся далеко за полдень. С кухни доносился шум, голова была в полном порядке, никаких кошмаров, никакой боли, только уют теплой постели и солнце за окном. Как бы я хотел, чтобы эта безмятежность не заканчивалась… Когда я вышел на кухню, то почувствовал жар от духовки, а Флаттершай возилась с мукой и разрыхлителем теста, собираясь сделать пирог. Странно… Если она лишь плод моего воображения, откуда она знает, как его готовить? Ведь я этого не знаю. Здесь что-то не сходится. Возможно, я ошибался, и она все же существует.

— Доброе… день, — я мягко улыбнулся, словно извиняясь за свою любовь ко сну.

— Здравствуй, — пони сосредоточенно готовила, но удосужилась одарить меня приветственной улыбкой.

Маленькая хозяйственная лошадка в фартуке взяла миску с белым порошком и высыпала содержимое в другую миску с, очевидно, сливочным маслом, сахаром, яйцом и молоком, а после добавила соль и ваниль.

Интересно, пони прикасаются к тесту копытами, когда лепят маленькие пирожки? Судя по всему, у земнопони должны быть крепкие желудки. Если помыв копытца, пегасы могут использовать крылья, чтобы поднимать себя в воздух и не касаться пола, а единорогам помогает магия, то вот у земных пони нет таких привилегий. Хотя, мне кажется, что именно земнопони, типа Пинки Пай и ЭпплДжек, зачастую повара. В таком случае, у всех лошадок достаточно крепкие желудки, если месить тесто для кексиков, пирожков, маффинов и другой мелкой выпечки приходится копытами.

Тесто было готово, и Флаттершай понадобилась пара яблок из холодильника. Повернувшись ко мне крупом, пони позволила своему вниманию утонуть внутри в поисках желанных плодов. То тут, то там на ней были белые пятна от муки, покрывавшие не только шерстку и гриву, но и ниспадающий к полу розовый хвост. По каким-то причинам она умудрилась запачкать его, наверное, повернувшись крупом к столу и махнув хвостом. Он даже был, своего рода, растрепан, и смотрелся необузданно. Ее грива тоже выглядела дико, и на мгновение я решил, что она вообще не спала ночью или встала слишком рано, но потом мой взгляд зацепился за ее крылья. Что-то неуловимое не давало мне покоя. Они были прижаты к ее телу, и я не мог как следует разглядеть. Повернувшись ко мне мордочкой, пони держала два яблока за веточки. Утонув в бирюзе ее глаз, я потерял ход своих мыслей, и, пока кобылка споласкивала яблоки под напором воды и клала их на стол, решил помочь ей их нарезать.

Взяв нож из ящика, я задумался о том, что пони приходится выполнять все эти действия ртом, что, наверное, неудобно и опасно. Однако их можно понять, эти сочные плоды располагают к себе любого. Неудивительно, что это одно из самых популярных лакомств маленьких цветных лошадок. Блики от дневного солнца ровным слоем ложатся на яркое чудо, из-за них кажется, что это произведение искусства натерли маслом. Разуму тяжело осознавать, что подобной красоты можно вполне добиться естественным путем, не прибегая к ухищрениям с маслом, не растирая предмет всеобщего обожания, делая его еще более соблазнительным. Эти насыщенные яркие цвета достойны того, чтобы их запечатлели в натюрморте, гранатовые, почти черные оттенки манили своей недоступностью и величием. Закрыв глаза, я представила, как мои клыки впиваются в эту невинную беззащитную плоть, а сок наполняет мое естество медовой сладостью. Желание овладело мной, прокручивало эту картину раз за разом, пока я, наконец, не решилась выпустить свою страсть на волю. Занеся лезвие над одним из фруктов, собираясь превратить его в маленькие яблочные дольки, я внезапно почувствовал острую боль.

Моя левая рука, которой я держал яблоко, внезапно выгнулась струной. Страх сжал мне горло, и по комнате пронесся беззвучный крик. На руке виднелись две красные точки, и от вида крови у меня закружилась голова. Обычно я вовсе не герой, и не переношу нагнетание атмосферы в фильмах ужасов или зрелищные сцены убийства. Вот и в этот раз туман стал застилать мне глаза, еще до того, как я сообразил, что вообще происходит. Я вспомнил о милой пони рядом, и мой взгляд отчаянно метнулся к ней, чтобы узнать, все ли с ней в порядке и не пострадала ли она. Но все, что я увидел, было лишь ярко гранатовыми глазами и крыльями летучей мыши вокруг них.

Когда я пришел в себя, Флаттершай перевязывала мою руку. Должно быть, я упал в обморок и какое-то время был без сознания.

— Прости… — пони с сожалением смотрела на меня бирюзовыми глазами.

— Как ты?

— Я в порядке, — она немного смутилась, после чего обняла меня, — прости…

— За что? Что вообще произошло?

— Я не должна была… не надо было… — она вздохнула и, посмотрев в сторону, добавила, — пирог тоже испорчен, извини.

Кое-как поднявшись на ноги, я, тем не менее, чувствовал лишь спокойствие. Слабости не было, боли почти не было, даже тревоги уступили место уюту. Подозреваю, что разогретая духовка для испорченного пирога сыграли в моем спокойствии далеко не последнюю роль. За окном все также светило солнце, а его яркий свет все также освещал кухню, и я знал, что там, снаружи, был ужасный колючий холод, словно солнце сделано из картона и подвешено ради шутки. Но здесь жар духовки заставлял забыть обо всех случившихся невзгодах и несчастьях, делая вопросы случившегося неважными, нежно согревая своими пылкими объятиями. На столе в некоторых местах были небольшие горстки муки – видимо управляться с пакетом этого ингредиента для пирога не так просто, если в наличии только копыта с зубами, либо хозяюшка хотела порадовать меня, и потому спешила с готовкой. В чистой муке в глаза сразу бросались точки, напоминающие о недавнем инциденте.

Я ожидал, что кровь останется ярким красным пятном на белом порошке, слегка переходя в вязкую массу там, где они встретятся, подобно вишневому варенью на взбитых сливках, или полностью абсорбируется и станет темным невзрачным комочком, по которому и не определишь вовсе, что это такое, если не знаешь. Но на деле я увидел пару круглых красных ровных капель, припорошенных мукой, точно конфеты сахарной пудрой. Маленькие шарики не растекались в лужицу, не меняли цвета, не забирали в себя муку, не делали вообще ничего, чтобы можно было сказать, что они заинтересованы в происходящем. Они просто были. Даже мука, при падении капли на нее, взбудоражилась, а после – осела, так что капельки были покрыты ей, но сама кровь была по-прежнему в круглых шариках, как если бы она все еще находилась в воздухе.

Вид крови больше не вызывал у меня головокружения, но, тем не менее, я не решился заглянуть в миску с тестом, поверив пони на слово, что пирога можно не ждать. Наверное, меня должно было интересовать, что произошло. Где-то в глубине подсознания я знал, что меня укусила сама пони. Но по какой-то неведомой мне причине, мне казалось, что все это неважно. Возможно, я просто стремился об этом забыть, и потому не хотел даже думать о том, что случилось.

Я посмотрел на свою перевязанную руку. На бинте кровь не проступала, и, в целом, узелок был даже очень мил. Удивительно, как пони смогла сделать такое ртом. Что еще более удивительно, так это то, что узел был действительно крепкий. Если бы в мире пони были супер-герои, я бы знал, кому достанется роль кобылки, которой бы силы не занимать.

— Спасибо, я тебе очень благодарен, — я протянул к ней поврежденную руку и качнул головой.

— О, не стоит. Иногда зверушки из леса возвращаются… — ее взгляд упал, а глаза забегали из стороны в сторону, будто она подбирала нужные слова, — не в лучшем состоянии. Время от времени я перевязываю их лапки. Я не умею многого, но я стараюсь.

Повернувшись к духовке, я выключил ее. Еще долго я не смогу смотреть на яблоки, даже в составе пирога, но голод по-прежнему дает о себе знать, так что я решил заказать что-нибудь.

— Будешь пиццу?

Пони пошаркала ножкой и кивнула. Очевидно, что у них есть подобные блюда, и, вероятно, даже пользуются популярностью.

— Четыре сыра, — я старался заказать что-нибудь нейтральное, потому как знал, что мясная, пепперони или с ветчиной ей точно не понравится, — может, хочешь грибную? — прикрыв трубку рукой и почувствовав запах марли, я взглянул на пони, спрятавшуюся за свою розовую гриву.

— Маргариту.

— И маргариту.

Положив трубку, я решил пойти и почитать что-нибудь. Уже выходя с кухни, меня внезапно остановила мысль, щелкнувшая в моем сознании, наподобие щелчка отключившейся духовки. Пони готовила в фартуке. У меня нет фартуков, и уж тем более ее размеров. Медленно повернувшись, я увидел, как Флаттершай смотрела прямо мне в глаза. Фартука на ней уже не было. Я опять почувствовал, что у меня нет никакого желания ее об этом спрашивать, и вопрос этот, в сущности, ни на что не влияет и вообще не должен меня волновать.

— Я пойду почитаю.

Пони встрепенулась и моргнула.

— О, да, конечно, иди.

Уже заходя в свою комнату и закрывая дверь, я услышал, как она сказала:

— В таком случае, я немного повяжу.

Это определенно должно меня пугать, ведь я был уверен, что спицы для вязания также никогда не существовали, но мне было все равно. Может, она принесла это из своего мира, может, она все же не существует и является плодом моей больной фантазии, тогда и появление всех сопутствующих предметов уже не кажется странным, может, все это лишь один большой затянувшийся сон, все что угодно может быть. Где-то в глубине моих мыслей, я знал, что мне нечего бояться, что я в безопасности, пока эта маленькая желтая пегаска со мной. Я был уверен, что она не оставит меня, если я упаду духом, позаботится, если мне будет плохо. Наконец в моей жизни наступило время, когда мне не хочется жаловаться, несмотря на раненую руку. Как раз наоборот, я счастлив, ведь о такой подруге, как она, можно только мечтать, хоть она и цапнула меня.

Я потратил много часов, изменяя рассказ про Коконат. Ее дом – мои страницы, и дома ее ждут целый пляж молочных деревьев, вся ее семья, а также множество друзей и подруг из разноцветной эквестрийской провинции, именуемой Понивиллем. Нет, безусловно, все они смогли бы пережить потерю маленькой темно-коричневой пони, но я не захотел этого делать. Несмотря на то, что я создавал ее личность как противоположность своей и думал, что без проблем смогу расстаться с ней, когда придет время, я просто не смог этого вынести, добравшись до эпизода ее смерти. Мне пришлось переписывать концовку, после – начало, потому что оно ей не соответствовало, потом – середину, потом я снова менял концовку, чтобы вписать все в рамки повествования, а далее – по кругу. Многочасовое редактирование этих жалких нескольких страниц оказалось выматывающим занятием, но пусть уж буду страдать я, нежели моя Коконат. От первоначального варианта не осталось ничего, кроме, быть может, пары деталей. Я убивал ее раз за разом, пытаясь понять, какая смерть ей подойдет, сам страдая и переживая все эти нескончаемые мучения. Мне больно осознавать, что ее судьба зависит от меня, ведь я не хотел ее мучить. Нет, конечно, я могу убить созданного мной персонажа, я уже делал это. Но Коконат… она земная пони, в противовес моему пегасу Колд Скаю. Ее стихия – огонь и невыносимая жара, тогда как я предпочитаю холод, она закапывает копытца в песок, а я постоянно тревожусь за собственные крылья. Эта кобылка очень трудолюбива и любит бананы, манго и кокосы с апельсинами, в то время как мой жеребец снова спит на облаке после холодного черного чая. Я не ожидал, что за время написания этой истории, я так к ней привяжусь.

Раздался звонок в дверь, знаменуя, что доставщик пиццы у порога. Открыв дверь, я увидел парня в смешной кепке, державшего две коробки нашей сегодняшней амброзии. Пока он возился с бумагами, я услышал, как пони открыла дверь и вышла из своей комнаты. Звук цокающих по ламинату копытец раздавался в моей голове, заглушая все происходящее. Краем глаза я увидел желтое-розовое пятно, которое прошло сбоку и ушло мне за спину. И как назло именно в этот момент курьер протянул мне ручку и листок, требуя подтвердить доставку. Рассчитавшись, я с мольбой смотрел в его глаза, ожидая худшего, но, к моему удивлению, он лишь поблагодарил за заказ, и вышел, будто бы не увидел волшебной цветной лошадки с крыльями, которая прошла позади меня. Пока он не зашел в лифт, я успел его окликнуть:

— Все в порядке?

— Да. А что не так?

— Нет, нет, ничего, извините.

Закрыв входную дверь, я с облегчением выдохнул. Этого не может быть. Конечно, я закрыл ее своей спиной, но все же он не мог ее не заметить. Она не похожа на собаку или кошку, она желтая и яркая, да еще и с розовыми хвостом и гривой. Реальные животные не бывают такими. Да и стук копыт по ламинату должен был вызвать у него интерес. Похоже, мои догадки подтверждаются – ее действительно не существует. Ее вижу и слышу только я, ведь я ее выдумал.

Пони зашла на кухню как ни в чем не бывало, потянулась, расправив крылья и прикрыв глаза. Она была спокойна и не чувствовала никакой угрозы, будто знала, что ей нечего опасаться. Ее спокойствие передалось и мне, тревоги рассеивались, как туман, а запах пиццы согревал домашним уютом.

— Флаттершай, скажи, а ты…

Кобылка улыбнулась, одарив меня ласковым, милым взглядом.

— Ты не хотела бы посмотреть фильм со мной? Эм… если ты не против…

— О, с радостью, — захлопав крыльями, она ловко перехватила кусок пиццы, который я ей дал.

Так как в одном переднем копыте она держала пищу, а другим – твердо стояла на полу, свою роскошную, но зачастую закрывающую обзор, гриву она решила сдуть с мордочки, время от времени тряся головой. Я опустился перед ней на колени, провел рукой по ее розовым нежным волосам, убирая непослушные пряди за ушко, дергающееся от моего прикосновения.

Я не могу спросить ее об этом. Что, если я огорчу ее этим вопросом? Или обижу? Смотря прямо в ее огромные чистые голубые глаза, сказать ей, что она не существует – настоящее преступление. Эта пони слишком дорога мне, я не могу так с ней поступить. Даже если она и ненастоящая, я чувствую, что она является весомой частью моей жизни, чувствую, что она делает ее ярче и красочнее. Я точно знаю, что она существует в моем сознании, и если ее нет в реальности, мне этого вполне достаточно.

Жестом я пригласил лошадку на диван. Устроившись поудобнее, она сложила задние ножки под себя, а передние положила одну на другую.

— Но где же проектор?

— Его нет. Будем смотреть прямо отсюда, — я указал на монитор ноутбука. У пони есть кинотеатры, но вот технические изобретения, должно быть, сродни фантастики в ее родном мире, наполненном магией.

Удивительное время – зима. Светлеет поздно, когда утро уже давно в своих правах, зато рано темнеет, практически до наступления вечера. Блики на ее огромных глазах стали еще более отчетливыми в темноте при свете монитора. Найдя местечко рядом с ней, я приобнял пони, слегка прикоснулся к ее крылу и провел по нему рукой. Невообразимое чувство – ощущать под своими ладонями что-то настолько уникальное. Пегасы в этом мире – большая редкость. Думаю, у меня под боком единственный экземпляр. Ее крыло совсем как птичье, только больше. Оно довольно жесткое и не такое мягкое, как ее шерстка, но ведь и радугу ценят не за вкус. В какой-то момент Флаттершай даже положила голову мне на плечо.

Когда этот чудесный вечер заканчивался, мы уже были без сил, готовые провалиться в сон просто закрыв глаза. Толи дело было в жирной пище, толи фильм оказался скучным, толи вечерний антураж без капли света за окном способствовал усталости. А может, укус давал о себе знать – слабость от боли и эмоциональное перенапряжение требовали от организма срочной перезагрузки, хоть я и не обращал на это особого внимания. Флаттершай, должно быть, тоже переживала из-за этого, вот и выглядела уставшей. Не могу представить, что это доброе создание способно причинять кому-то боль. Так или иначе, я не чувствовал рядом с ней страха, скорее наоборот – я был готов приласкать ее и заботиться, ведь это лучшая подруга, которая у меня была, и я ощущал, что мы родственные души.

— Донести тебя до кровати, солнышко?

Кобылка ничего не ответила, только протянула ко мне передние ножки. Просунув руки под животик и грудку, я поднял лошадку и понес в ее комнату. Нести маленькую пони было совсем не тяжело, видимо, потому что она не обыкновенная, а волшебная. Она – пегас, а пегасов в их мире выдерживают облака. Конечно, я понимаю, что дело тут, по большей части, в пассивной пегасьей магии, позволяющей им ходить по небесной пушистой вате, в отличие от единорогов и земных пони, но все же это как-то отражается на их физическом весе. Да и выглядит она куда как меньше, чем реальные пони. Мне не хотелось думать, что это связано с тем, что она вымышленная.

Накрыв Флаттершай теплым одеялом, я уже собирался выключить настольную лампу на прикроватной тумбочке, но замешкался. Ее невинные глаза будто извинялись за то, что являются иллюзией, а блики на ее зрачках изо всех сил старались отразить внутренний свет ее существования.

Она заметила мое смятение.

— Что-то не так? Ты можешь открыться мне, я пойму.

Я постарался взять себя в руки и аккуратно спросить, наконец, о том, что меня волновало.

— Скажи, а ты… правда так любишь вязать?

Пони улыбнулась и кивнула. Прищурившись, словно это было секретом, она тихо прошептала:

— У меня есть целая комната для вязания, только никому не говори. Иногда искусство движет мной, и я не могу сопротивляться желанию творить. Творчество – одна из самых прекрасных вещей в моей жизни, одна из немногих радостей. Только я не очень люблю критиков и поэтому не участвую в каких-либо выставках или показах, хотя хотела бы. Мои творения живут в тайной вязальной комнате в подвале и радуют только меня, ведь о них никто не знает.

— А почему ты мне открываешь этот секрет?

— Просто я тебе доверяю. Мне кажется, что мы родственные души.

Моя рука лежала на синем одеяле, укрывавшим пони, и двигалась в такт ее дыханию. Грудь лошадки вздымалась и медленно опускалась, и в каждом ее вздохе я ощущал противоречие. Я не чувствовал стука ее маленького сердечка, но отчаянно надеялся, что плотное одеяло просто не дает биению достичь моей руки. Кобылка положила копыто мне на руку и произнесла:

— Ты ведь не это хотел спросить, не так ли?

Я печально посмотрел в ее бирюзовые большие глаза, частично закрытые розовыми нежными локонами.

— Не бойся, я рядом. Что ты хотел? – я отвел взгляд, но пони не унималась, — ну, не молчи, я смогу все вытерпеть, кроме твоих тревог. Что тебя беспокоит?

— Ты… ты ведь не существуешь, так?

— Что? Почему ты решил?

— Флатти, мы с тобой одинаково думаем и даже чувствуем. Ты знаешь, что я хочу сказать, еще до того, как я заговорю, как будто читаешь мои мысли. Признаться, меня это пугает. Но больше всего я боялся, как ты отреагируешь на то, что ты – воплощение моих фантазий, — пегаска не выглядела так, будто находится в оцепенении, она спокойно восприняла мои слова.

— Может, это все просто случайные совпадения. Мы же характерами похожи, вот и думаем об одном и том же.

— Мы говорим на одном языке… Какова вероятность, что волшебная пони из мультика появится в этом мире, появится именно у меня и именно здесь? Какова вероятность, что я даже буду ее понимать?

— Все немного не так…

Кобылка села на кровати, обхватила мою руку копытцами и прижала к груди. Пушистая грудка обволокла мою ладонь, и с жаром ее нежного тела я почувствовал биение сердца.

— Курьер меня не заметил, потому что я так захотела. Как и спицы появлялись – по моему желанию. Я придумала замок на двери, потому и могу с ним справиться. И я не прописывала тебе кулинарных способностей, хотя сама немного умею готовить.

Я огляделся вокруг. Все окружающие меня вещи были знакомыми, но я никогда не акцентировал свое внимание на них. Не она была ненастоящей. Ненастоящим был я. Вся моя жизнь, все знакомые, те немногие друзья и приятели, которые у меня были, не существовали. Я был вымышленным и жил только лишь в ее воображении, зафиксированным, быть может, в нескольких страницах текста.

— Я не хотела, чтобы тебя что-то пугало или беспокоило, поэтому дарила тебе умиротворение и чувство безопасности, когда ты догадывался. Но, видимо, я не способна идеально продумать все детали, и ты продолжаешь переживать. Прости, это моя вина…

— Нет, нет, не извиняйся, ты ни в чем не виновата, — мне хотелось утонуть и раствориться в ее глазах, ведь теперь я знал, она действительно является центром моего существования, — ты подарила мне жизнь.

— Я забочусь о множестве зверушек, но никого из них я не могу назвать своим творением. Обычно я воплощаю свои идеи в вязании, но сейчас решила попробовать что-то новое и взяла в зубы карандаш. Я хотела написать о чем-то, что будет сильно отличатся от того мира, где живу я, но который от части будет все же похож. Хотела, чтобы персонаж стремился к лучшему, несмотря на все невзгоды и несчастья, чтобы он почувствовал себя свободным и живым.

В моей голове возник образ кокосовой кобылки. Она жила на роскошном чистом пляже с красивыми пальмами рядом с теплым прозрачным озером, не зная страданий и боли. Я хотел, чтобы живя в обществе без изъянов с бесконечными подругами, где милосердие и доброта – основополагающие принципы, в маленьком песчаном раю между зелеными равнинами и цветочными лугами, эта кобылка стремилась к большему. Я просто хотел, чтобы она почувствовала себя свободной и живой.

— Все это время я привязывался к тебе, к твоим мыслям, идеям, стилю жизни.

— Но я не могу подарить тебе свободу, отправить тебя в реальный мир…

— Но ты ведь здесь?

— Да, я же автор. Я живу на страницах своего произведения. Для меня этот мир реален, как и Эквестрия.

Я улыбнулся и посмотрел в амазонитовые глаза моей маленькой создательнице. Убирая ее пышную гриву за ушко и ощущая клубничный аромат, я знал, что могу быть кем угодно и где угодно. Прикоснувшись к ее щеке, подарив ладони мягкость бархатистой шерстки, я произнес:

— Не бойся за меня. Ты научила меня летать.

Жеребенок подплывал к склону, когда Коконат, собрав все свое мужество, бросилась в темную пучину. В мрачном лесу, под бушующем ливнем, показался пони с белоснежной гривой. Он остановился в нескольких метрах от реки, будто боясь воды. Подняв копытце и протянув вперед голову, он с невероятным усилием сделал один шаг к реке, после чего отвернулся, и его голова поникла. У мордочки что-то заискрилось, но то были слезы не отчаяния, а радости. Жеребец знал, что эти кобылки останутся живы, и не стал бросаться в воду за ними. Да он и не смог бы помочь – хоть он и любил холод, но намокшие крылья, неумение плавать и маленький вес пегасов сыграли бы с ним злую шутку. Плотнее прижав крылья к бокам, он махнул хвостом и взъерошил перья и мех.

Автор не должен так явно вмешиваться в жизни и характеры своих персонажей. Нужно давать им свободу, возможность самим жить в произведении, иметь собственные черты личности. Даже автор не всесилен в своей же вселенной. Особенно автор.

"Моя маленькая Флатти", Cold Sky, 2016

Написано на основе:
"My Little Pony: Friendship is Magic / Моя маленькая пони: Дружба — это магия", Hasbro Studios, DHX Media Ltd., 2010-2016
"My Little Dashie / Моя маленькая Дэши", ROBCakeran53, 2011
"Past Sins / Грехи прошлого", Pen Stroke, 2012
"Anthropology / Антропология", JasonTheHuman, 2012
"Smells like teen spirit / Повеяло юностью", Nirvana, 1991
"The show must go on / Шоу должно продолжаться", Queen, 1991
"Fluttershy simulator / Симулятор Флаттершай", DoubleWbrothers, 2014
"My Little Pony, Microseries №4: Fluttershy / Моя маленькая пони, Микросерии №4: Флаттершай", IDW Publishing, 2013

8 декабря 2016 г.

Комментарии (12)

Кто кого придумал непонятно.

Darkwing Pon 14 февраля 2018, 22:13 #1

*Спойлеры*
Создатели мультфильма про пони придумали Флаттершай. Флаттершай придумала второго главного героя в этом рассказе. Он, в свою очередь, поняшу Коконат, которую описал уже в своем рассказе.
Если бы не Флаттершай, я бы не стал смотреть сериал. Я сперва подумал, что они в каждом эпизоде будут превращаться в защитниц вселенной и в каждом эпизоде сражаться с новым злодеем. Таких вселенных немало. Когда увидел первые два эпизода первого сезона, то убедился в этом. Решил просто ради интереса посмотреть пару эпизодов, потому что понравилась желтенькая. Оказалось, что превращений, злодеев и сражений с ними больше не было, и я продолжил смотреть. То есть, Флаттершай создала меня как фаната, а потом я написал пару историй и о ней, и о Коконат, и о других.

Cold Sky 15 февраля 2018, 00:57 #2 ↑

А по-моему, потрясающая вещь. И идея тоже по нраву. Глубокие переживания затронули бы каждого. А может, кто-то узнает себя? Нежно и мило. Чувствовал то, что говорит автор. И Узнал Флатти. Что касается, кто кого придумал, это не что иное как междумирье. И Флатти, и наш герой тянулись друг к другу, и вот это случилось.оба попаданцы, у каждого за дверью свой мир, Хотя это может быть до поры до времени. Возможно двери смогут переносить их обоих в выбранный мир.

RaRiz 20 февраля 2018, 17:46 #3

По сути, даже не важно, кто кого придумал. Я старался, чтобы были и размышления похожи, и слова, и даже описывал подобные друг другу сцены одинаковыми или похожими выражениями. Стремился показать, что они одно целое. И спасибо за отзыв.

Cold Sky 20 февраля 2018, 20:27 #4 ↑

Благодарю за работу, было очень приятно читать

Watcher_Pandaren 25 февраля 2018, 21:17 #5

Спасибо.

Cold Sky 26 февраля 2018, 20:54 #6 ↑

Работа невероятна. Пробивет на эмоции, постоянно переживаешь за главного героя, понимаешь его страхи и безразличие, присутствует много неожиданных поворотов.
Что греха таить, зарегестрировался на сайте только для этого комментария.
Единственный минус — блаженство чтения этой работы не безконечна...

10 Десяток из десяти из 10 Десяток из десяти

Продолжайте в том же духе, работа заслуживет поодолжения имеет даже корень для его.
С уважением, Типичный Фикбукер

ФикБукер 12 марта 2018, 11:18 #7

Продолжение? Не, я как-то не думал. Даже эта работа — своего рода вызов Моей Маленькой Дэши. Читал ее, читал ее продолжение, читал пародию на нее, читал даже "продолжение продолжения", хотя уже не помню точно. Меня все удивляло, почему работа так популярна, она неплоха, но не настолько, чтобы о ней говорили на каждом шагу. Думал, что я смог бы даже лучше. И вот однажды попытался, только про другую пегаску написал. И спасибо за отзыв.

Cold Sky 16 марта 2018, 17:37 #8 ↑

Обладательница счастливой жизни пишет про несчастного человека, который пишет про счастливую пони, которую ждёт несчастье...
...но лучше всего получился выбор в пользу эскапизма.

В любом случае, замечательно.
Спасибо!

Mordaneus 25 апреля 2019, 02:09 #9

Спасибо за отзыв.

Cold Sky 25 апреля 2019, 12:47 #10 ↑

Лирического героя жаль было, у которого пони единственная отдушина,
но получилось в целом хорошо, хотя мне больше понравилась часть до встречи с Флатти — больше цепляет. Для сравнения вчера здесь мельком прочла что-то переводное на похожую тему, твоё уровнем выше.

Anabel 26 мая 2019, 23:56 #11

Ого, правда? Мне наоборот казалось, что начало несколько затянуто. Я хотел, чтобы было как в Моей Маленькой Дэши, только моё видение, и по возможности лучше. Тоже несчастный главный герой, тоже пони из неоткуда, тоже забота и тоже драма ближе к концу. Там начало на страницу-две, а у меня получилось гораздо больше, казалось, что чересур много. Заботу о дочке я заменил на заботу о близкой подруге, а драма с потерей превратилась в драму несуществования. Таким образом, я смог объяснить её появление и даже язык. А ещё у меня всё заканчивается хорошо. Ну хорошо, спасибо за отзыв, буду знать, что некоторых читателей больше интересует не кульминация, а сама завязка. Необычно.

Cold Sky 27 мая 2019, 11:23 #12 ↑

Авторизуйтесь для отправки комментария.

Один среди них

Терра-Нова

Новая семья Сансет

Твайлайт Спаркл откладывает яйцо

Особые Условия Содержания

Твайлайт попадает в Советскую Россию

Арьергард

Проблема со сном

Подождите, я?

Алые губы

Моя маленькая Флатти

Моя маленькая Флатти

Комментарии (12)