Последняя тарелка
Вторая неделя
Я еще жив.
Не могу поверить. После того, как мэр закрутила все гайки, я всё еще жив. И другие пони еще держатся. С трудом.
В последние дни второй недели я почти не пересекался с Дитзи. Ей пришлось оставить работу, потому что мороз усилился. Почту никто не привозил. Про нас забыли.
Выходить на улицу? Нет уж. Я обхожу дома только один раз в неделю. Теперь будет только так. И что я могу им отдать? Полкочана капусты. Три картофелины и морковка. На одного пони. И это надо растянуть на семь дней…
Я в последнее время не находил себе места. Я размышлял. О себе, о других пони. Я сижу у себя дома, и пишу этот дневник. Надеюсь, что я доживу до того момента, когда со спокойным сердцем смогу его сжечь. А если нет… то думаю, потомки заинтересуются этими заметками. Если хоть кто-нибудь останется в живых.
Зима продолжается. Мы тянем лямку, как можем. Биг Мак часто пропадает у себя дома, мне приходится его подменять. Мне сказали, Эпплблум очень серьезно захворала, и за ней нужен уход.
А еще… прошлой ночью ко мне заглянула Берри. Хочу заметить, что она и раньше любила выпить. Это создавало определенные неудобства – алкоголь начисто сносил ей крышу. С ней было довольно тяжело общаться, она переворачивала всё вверх дном.
А тогда… да как она вообще на ногах держится?
-Эй, жеребец, — вот она у моего порога, улыбается своей пьяной улыбкой. Качается, как маятник. От неё очень сильно несет хересом. Грива промокла от скопившегося снега.
-Берри, ты пьяна, — заметил я.
-Ну…ладно, да. У меня тут бутылочка завалялась.
-Я вижу.
-Ну, и тут подумала… может, выпьем? За старые добрые времена?
Я не собирался её прогонять. Обратно, на мороз… вдруг с ней может что-то случиться?
-Ладно, заходи. Только быстро.
-Тебе незачем идти домой. Проспишься у меня на диване.
Её веки слипались от усталости. Берри несколько раз моргнула, мотнув головой.
-А бокалы? – спросила она. Я усмехнулся: с каких это пор она возомнила себя единорогом?
-Бокалов нет. Придется пить так.
-Чего нет… того нет, — она расхохоталась. Бутылка с хересом на столе, и мы будем пить с горла, как и подобает земным пони.
Я сделал пару глотков. Горький. Бьет в голову; наверное, она слишком долго выдерживала его в бочке. Я передал бутылку Берри, и она жадно припала к горлышку.
-Ууух… — она отложила бутылку и удовлетворенно икнула, расплывшись в веселой улыбке.
-Слушай, Карамель! У тебя есть чего на закуску?
-Откуда?
-И то правда. Есть-то нечего. А вот если мой погреб опустеет… мне точно крышка, — её копыта снова потянулись к бутылке.
-Подожди… надо же за что-то выпить, — предложил я. Впервые на своей памяти я заметил, что в моем доме стало как-то жарко. Понятно теперь, как она согревается холодными ночами… мнда. Никаких одеял не нужно.
-Давай за Лили, — услышал я. Улыбка исчезла с её уст; кобылка абсолютно серьезно смотрела мне прямо в глаза. Она сжала зубы; её губки подрагивали, казалось, что она вот-вот заплачет.
Я опустил глаза. Да. Лили. Первая жертва зимы. Сколько их будет еще, я не знаю. Не хочу знать. Только не сейчас.
-За Лили, — я еще смотрел за тем, как Берри сделала глоток. Словно какой-то ком подплыл к её горлу, что она чуть не поперхнулась. Я тоже сделал несколько глотков. Ночка обещает быть холодной. Мой желудок почти готов выплеснуть свое содержимое с немым возгласом «Я всё понимаю, но где же еда?!».
-Слушай, раз такое дело… давай что ли держаться вместе, ладно? – предложила Берри, — Ну, в смысле… твой паек и мой паек… вместе может и протянем. Так Лира с Бон-Бон делают… я видела.
-Давай.
Нет смысла. Она так сильно налакалась, что все равно забудет. Я-то вряд ли. Не так уж и много выпил, хотя голова уже идет кругом. Хотя идея очень даже здравая. Первая здравая мысль от пьяной Берри за последний год.
-И это… давай за нас. Ты хороший пони, Карамель. Я присматривала за тобой.
-Не делай так больше, ладно? Я боюсь.
И хохот в ответ.
-Смешной ты, — она свесила передние копыта на край стола. Задорно улыбнулась. Вот и наступил он, неловкий момент. Бойся, Карамель. Тебя домогаются.
-А пошли ко мне! У меня в подвале есть отличная коллекция. Ты когда-нибудь пробовал сливовицу? А шнапс? Я уже молчу про вина, их у меня…
-В такой мороз? Ни в коем случае. Отдыхай здесь.
-Ну, я могла бы прихватить с собой еще пару бутылочек, или… — я в ответ покачал головой, и Берри вздохнула.
-Ладно, ладно. Ночка-то холодная. Как греться будем?
Святая Селестия, почему здесь так жарко?
-А тебе холодно?
-А тебе?
-Я думал, ты хочешь греться.
-Конечно. Я хочу. А ты чего-то стесняешься?
-Ты меня домогаешься, Берри.
-Ути, какие мы нежные. А что в этом плохого? Жеребец и кобылка, под одним одеялом. Греются. Это нормально. Или у тебя другие предпочтения?
-Нет, идея хорошая. Только мы оба напились. Мало нам глупостей на ночь?
-Сделаем еще парочку, — с ехидной ухмылочкой добавила кобылка, — назовем их «Биттер» и «Мелони», будем менять им пеленки и недосыпать по ночам.
-Не, спасибо. Обойдусь, — отмахнулся я. Ну правда же, сколько можно, — да и сама как думаешь, чем мы их кормить будем?
-И правда, — вздохнула она, — завтра-послезавтра мы протянем ноги, дружок. Так что я хочу забыть всё плохое и помириться.
-Так мы и не ссорились.
-Нет, я хочу помириться! – теперь неловкий момент плавно переходит в фарс. Берри, как настоящая актриса драматического жанра, упала передо мной. Я ожидал какой-то героической реплики… но нет. Здоровый храп возвестил о том, что спектакль одной пони завершен. А мне теперь придется тащить её до дивана.
А она не такая уж и тяжелая. В её животе булькают полбутылки хереса.
«Смешать, но не взбалтывать», — вспомнил я, и, подавив смешок, уложил её на диване, прикрыв одеялом. Берри причмокнула и повернулась на бок, свесив копытце.
Я посмотрел на недопитую бутылку. Так уж и быть, оставлю на черный день. Видит Селестия с Луной, у меня еще будет много моментов, когда мне захочется напиться.
В слуховое окошко постучали. Я открыл глаза. Херес настойчиво просил не подниматься. Это стучит ветер. Да, наверное, это ветер… ну кому еще захочется переться в такой холод?
Пегасу. Я встал, чувствуя, что моя голова начинает раскалываться. Да сколько же времени сейчас? Часы в моей комнате тикали, показывая часовую стрелку на полуночи.
Я открыл окошко, и через него в мою комнату влетела Дитзи.
-Карамель! Помоги мне!
Так-с. Для одного дня нуждающихся кобылок многовато.
-Что случилось? – я вытер глаза. То, что я услышал дальше, начисто выбило остатки хереса из моей головы.
-Динки пропала! Я не знаю, я ночью проснулась, она должна была спать в своей комнатке… — Дитзи выглядела подавленной. Она дрожала от холода, её глаза метались из стороны в сторону.
Я понял, что для уточнений не было времени. Нужно действовать быстро, и найти её раньше, чем… даже думать не хочу о том, что маленькая пони может разделить судьбу Лили. Я быстро оделся. Берри мирно посапывала на диване. Лучше её не беспокоить.
Натянув шапку по самые уши, я раскрыл двери, и лютый ветер ударил мне прямо в лицо. Снежинки больно били по глазам, от чего я жмурился и, не видя дальше собственного носа, вышел из дома.
Дитзи вылетела через слуховое окошко и присоединилась ко мне в поисках.
-Как это могло случиться?! – я заорал, потому что вой метели громко отдавался в моих ушах.
-Я не знаю! – крикнула она.
-Но она же знает, что ночью нельзя выходить!
-Я ей говорила!
Снег скрипел под моими копытами. Идти было тяжело, даже очень. Я чуть не увяз в сугробах, и тогда Дитзи подтягивала меня чуть повыше, чтобы я мог выбраться из снежной ловушки.
Мы долго бродили по опустевшему Понивиллю. Я только сейчас заметил, что в доме Лили были заколочены двери и ставни. Вьюга рисовала перед нами очертания и фигуры, от которых дрожь пробирала еще сильнее.
Но мы не боялись. У нас на это не было времени.
Мы нашли её с трудом. Динки сама по себе была очень незаметной на фоне снега. Я увидел, как её мама всхлипнула, подлетев поближе и обняв маленькую пони, лежавшую среди сугробов. Я подбежал к ней. Динки не дышала. Я приложил ухо к её сердцу, надеясь хоть на слабенький стук…
Дурацкая метель. Ничего не слышно.
-Дерп, ей нужен врач!
Дитзи кивнула. Она помогла мне взвалить бесчувственную Динки. До их дома было далеко, но я подумал, что пегасочка долетит до больницы быстрее, чем я доберусь на своих четырех.
Насколько я помню, Стэйбл и Редхарт допоздна засиживались на работе. Клиника была переполнена, и пациенты нуждались в постоянном досмотре. Не было даже и речи о том, чтобы отвести Динки туда – в последний раз, когда я был в больнице, некоторых пони приходилось укладывать в коридоре, потому что свободных коек не было. В маленьких палатах лежало по десять пациентов, и на всю эту ораву приходилось только два врача и четыре медсестры.
Нужно торопиться. Дом Дитзи довольно далеко отсюда. Удивительно, что Динки смогла так далеко от него уйти. Холод пробирал меня до костей, но я сосредоточился на том, чтобы как можно скорее выбраться из этого ледяного кошмара.
Дом Дитзи не запирала. Дверь была распахнута. Забыла закрыть, наверное. Сразу же побежала искать дочку, забыв об осторожности. Может, оно и к лучшему.
Я вошел внутрь. Здесь было не так морозно, как на улице. Горел камин; слабый огонек еще кружился над грудой из золы и пепла. Платяной шкаф в углу болтался на одной петле. Ворох одежды, разбросанный по всей комнате. Из всех тумбочек были вытащены полки, по кухне разбросаны сковородки, тарелки и прочая утварь.
Нет. При всей чудаковатости Дерп, она не стала бы этого делать. Но кто? Какое чудовище решилось на такое?..
-Дитзи, тебя ограбили. Мне очень жаль.
Я не знал, что еще ей сказать. Стэйбл закрылся с Динки на втором этаже. Изредка он выходил и просил разогреть воды.
Слишком много плохих новостей за одну ночь. Доктор вышел, и наши взгляды устремились к нему.
-Надеюсь, что она поправится, — сказал Стэйбл.
-«Надеетесь»? – как-то странно слышать такое от врача.
-Да, именно так. Всё очень серьезно. У неё сильное обморожение. Это еще счастье, что вы её нашли, еще час-два, и ампутации конечностей не избежать…
Дитзи всхлипнула.
-Или того хуже, — закончил Стэйбл, — но она жива. Лекарство я пропишу, но ей нужно прогревание. Ну, и… Дитзи, загляни к ней, а мы пока с Карамелем поговорим.
Когда пегасочка скрылась за дверью, доктор вздохнул.
-Всё так плохо? – спросил я.
-Гораздо хуже. Просто чудо, если она сможет встать на ноги. А еще… я боюсь, что могут начаться осложнения.
-Какие еще осложнения?
-Ну… воспаление легких. Она долго пролежала на морозе. А еще, если учитывать её состояние, то…
-Ты про голод?
Стэйбл кивнул.
-Лекарств у нас хватает. Пока что, — заметил он. Сумку он левитировал за своей спиной. Раскрыв её, доктор вытащил несколько склянок и две упаковки с таблетками.
-Но для выздоровления этого недостаточно. Моим пациентам тоже нечего есть. Особенно тем, что лежат в психиатрии. На них никто еды не выделяет. Отдаю из своего запаса.
-Похоже, что Дитзи ограбили. Ей нечем кормить дочку, — прошептал я, надеясь, что меня не услышат за дверью. Стэйбл резко помрачнел.
-И кто мог это сделать?
-Пока не знаю. Может, эти кантерлотские зазнайки?
-Вот что, Карамель, — доктор одевал свою куртку, — не очень-то приятно говорить о таком, потому что эти единороги вполне нормальные ребята… по крайней мере, мне так казалось, когда я с ними разговаривал. Но лучше, если бы это были они.
-Почему? – невольно спросил я.
-Если это делает кто-то из Понивилля – а точнее, наши друзья, знакомые, которых мы хорошо знаем… ты понимаешь, что это значит, Карамель?
Я молчал. Мысли бешено крутились в моей голове. Стэйбл всё это время молчал, одевая куртку. Он тоже был странно задумчив.
-Что-то не так? – спросил я у него, на минуту отвлекшись.
-Да так. О Динки думаю.
-А… я тоже вот не понял: зачем она вышла на улицу? Она же знала, что нельзя. Мы предупреждали её, да и ты тоже…
-О, я тоже думал об этом. Но Динки мне успела рассказать об этом.
-…И?
-Странно. Очень странно. Наверное, метель разыгралась, и она увидела… нет, пожалуй, — доктор Стэйбл тряхнул головой, — это игра воображения. Ну знаешь, как мираж. Очертания фигуры… чего только зимой не увидишь. Я знаешь ли, врач по профессии, я не верю в сказки про призраков и прочую чушь. Мне хватило в детстве.
-Что она видела, Стэйбл?
Доктор поправил свою врачебную сумку и посмотрел на меня.
-Она сказала, что видела в окне Твист. Ну знаешь… рыженькая такая. Училась с ней в одном классе у Черили. Вот я и подумал, что… наверное, воображение разыгралось.
-А что с ней не так? – спросил я.
-Твист? Поступила к нам три дня назад. Тот же диагноз, она промучилась у нас в больнице. А потом… — доктор резко развернулся, — она умерла. Так что я не знаю, что и думать. Да и не хочу. Рецепт на столе, таблетки я оставил. Я пойду. Редхарт нужно сменить, она две ночи без сна работает…
-Да, конечно, — моя голова раскалывалась от усталости, и в голове царил какой-то странный сумбур. Нужно идти домой и хорошенько поспать.
На этот раз лягу вместе с Берри. Она теплая.