Planescape: сказка о леди и рыцаре

Секреты Понта

Это как Полишинеля, только понтовее.

https://www.youtube.com/watch?v=bubOcI11sps

Гугл-док, где приглашаю указывать ошибки:

https://docs.google.com/document/d/1HvjBPR8hoNMu9f6w7c0B5273wcF-aAz6f9pkIn0VsCA/edit

Сравнительно мирные члены Организации рядком сидят за пригорком. Их в меньшей степени облагороженные спокойствием коллеги – включая радостно вопящего при каждом ударе волшебным топора Дита и идущую за хозяевами след в след Нилессию – допинывают несчастных колесников на заднем плане. Делегацию-то мать с дочкой вырезали на пару, а вот остальными щедро поделись с подчиненными.
Там происходит веселье, хруст и свист. Наследница Понта окончательно расчехлилась и рвет «кровных родителей» на куски голыми руками, одновременно с тем наполняя пейзаж воистину ангельской арией. Взрастившая красавицу принцесса, внезапно, подпевает – не в том стиле, не в ритм и вообще вроде о трубах и креплениях – и тем не менее, выходит красиво. Да и в целом какофония битвы неким абсурдным образом преображается в достойную концертного зала музыку.
Вокруг же паладина творится матерщина, глубокие раздумья, дрожь как у припадочных и затяжка за затяжкой. Ви осуществляет всё вышеперечисленное разом, прочие слуги Понта – по отдельности. Сохранившиеся в совершенно прискорбном числе цифровые яростно переругиваются на тему никак не желающей кончаться партии их игры в блудливых героинь. Ожд трясется, в страхе и восхищении наблюдая за яростью предмета обожания. Мрачный аки туча Фауст, будто в последний день терзает самокрутку, напрочь игнорируя нервные подколки возлюбленной по поводу нарушенной клятвы воздержания от подобных веществ. А «потенциальный дворянин» размышляет.
В русле: «почему ничего не чувствую?». Речь не о холоде, голоде или чем подобном. Буквально в паре шагов истребляется народ. Не впервые, конечно – однако прежде имело место максимум пассивное наблюдение, а ныне он находится в составе учиняющей геноцид силы. Более того: истребление совершается лично бестовыми же принцессой и дамой сердца!
Ужас, возмущение, готовность противостать злу – где сии по идее крайне уместные проявления внутреннего благородства и способности отличать доброе от худого? Хотя бы завалящееся сомнение в правильности выбора соверена и леди?
Только утром ученик монахов без суда и следствия обезглавил рыцаря-разбойника – на чистом припадке праведного гнева. Куда же оные порывы подевались сейчас? Какого хрена вообще бывший школяр сидит посреди нигде, внимает звукам резни и мыслит о собственном духовном состоянии?
И что принципе потребно в такой момент переживать?
Бестолочь набрался опыта, нагляделся на Мультивселенную и зачерствел? Или наоборот – напрочь утратил и прежде не больно обильный здравый смысл и спустя мгновение полыхнет? Али совсем не туда смотрит и подаренное демоницей волшебное око потихонечку превращает носителя в голема, лишь иногда позволяя прорываться осколкам человечности?
Былой студент схватился за голову и закачался из стороны в сторону.
О, сколь желанна в такой тяжкий миг молитва. Вот только воин Христов боится, не получится ли обращение к горнему очередным свершаемым сугубо по привычке ритуалом. Удастся ли в безобразном не то смятении, не то опустошении действительно воззвать к Всевышнему как должно? С верой. Истовостью. Убежденностью. Достойно ответа.
С чего-то задрожавший сильнее осинового листа парень встал, с трудом соединил перед лицом заиндевевшие пальцы и поднял взор к безликим фальшивым небесам:
— Господи! – не задумываясь ни о языке, ни даже о произношении вслух, начал узник планов. – Прости меня, грешного! Прости! Я не понимаю…
На плечо вдруг с силой опустилась ладонь:
— Тихо-тихо, не волнуйся – нам тут демонов и без новых врат хватает, — перед носом замахали размочаленным курительным приспособлением. – На лучше, затянись – слабовато конечно, но другого под рукой нет.
— Белье при мне, — дерганно раздалось сзади. – Ради такого случая…
— Другого. Под рукой. Нет, — с нажимом повторил Фауст, увлекая обмякшего рыцаря за собой. – Так или иначе, нервишки подработает. Кстати, каким образом ПАЛАДИН – отметь, говорю в исключительно уважительном ключе – магии призыва научился?
— Э? – бессмысленно вылупился на собеседника юноша, не спеша приобщаться химической благодати.
— Ну, ладно, чай не призыва, а иной – честно сказать, не разобрал до конца. Тем не менее, знакомые нотки не дадут соврать, — имаскари вгляделся в лишенную выражения физиономию рыцаря. Отмашка. – Забей. Главное впредь не колдунствуй – и без того загадили округу на годы, если не века. Пространство скоро прямо на глазах рваться станет. Коли из местных кто спасется, волей-неволей придется свалить.
Эльфийка разразилась булькающим смехом, перемежающимся единственным членораздельным словосочетанием «не подписывалась». Маг приобнял ее и легонько встряхнул, возразив:
— Если память не изменяет, участие в геноциде указано в договоре. Между пунктом о тарталетках и требованием в случае производственной необходимости принимать на себя обязанности грузчика. «С добавлением стажа и отдельной оплатой», — слегка истеричное хмыканье. – Думал, не более чем «вода», дабы никто не смог дочитать до «оставления за собой права» по желанию левой пятки не отдавать деньги.
— Получилось, однако, — Ви высморкалась в его капюшон. – Каким образом вообще в это вляпались?
— Я, пребывая в наркоманском угаре, выпустил в мир доверенное мне учителем великое Зло и позволил собственным студентам спалить родную Академию. Впоследствии, бросив их на недобровольное уверование в Пун-Пуна, — ироничный тон не вязался с горестным выражением лица. — В общем, приличного работодателя при любом раскладе найти бы не удалось. Тем паче пребывая посреди нигде – отметь, первый раз в жизни! Тебя же превратили в вешалку, в каковом состоянии простояла почти век и вынырнула в совершенно другую вселенную, да к тому же опять-таки вдали от населенных пунктов.
— А потом демоническая лошадка взяла меня в оборот и заставила подписать … бумаги, ясен хрен, — внезапное салютование, на кое все включая цифровых давно плюнули. – С проклятьем в случае нарушения и гибелью при отказе.
— Ну вот, помнишь же, — имаскари ласково погладил возлюбленную по волосам. – Признаться откровенно, до сих пор тешил себя надеждой, якобы Понт шутил насчет экзекуции – в те времена он еще казался по-своему честным. Ну и хозяйственником крепким.
— Да-а, — согласно протянула эльфийка, глядя вдаль. – И что же теперь делать? Коняшка ведь не остановится – вон какие планы-то на весь кабинет. А нас при случае зарежет – если конечно кто-то из обиженных им раньше не успеет.
— Не преувеличивай, — натужно ободрил подругу мужчина. – При всех ужасах, по крайней мере подчиненных-то...- волшебник покосился на Беста. – В большинстве хотя бы отчасти ценит и без надобности в расход не пускает. Наказывает же не до края и обычно по делу.
— Плюс роскошное жилье, пользование дворцовой кухней, офигенный погреб и прочие цацки – а всего-то пришлось подождать, пока лошадь в бабу превратится и даст ближайшему лорду, — Золотой Вор захихикала. Нездорово так. – По чесноку, будто сыр в масле катаемся – зачем вообще жалуемся из-за ничтожных мелочей?
Собеседник капельку умиротвореннее покивал и тихо продолжил:
– Тем не менее, стоит подумать…
— Документ зачарован, — резко прервала возлюбленного дама. – Конкретно. Богато. Бежать не выйдет. Совсем. Узнавала. Мы не свободнее сшитой с ее ошейником.
Девушка зарылась лицом в волшебникову мантию.
— Агась, — маг откинулся на спину и принял у рыцаря нетронутую самокрутку. – Также. А на гарантированное снятие такой-то заразы копить еще месяцев пять – если конечно зарплату не повысит. Авось доживем…
Неспешная беседа прервалась вполне ожидаемым образом – почти свалившейся на них повелительницей:
— Кол-леги! – парящая в паре метров над землей дама с преобразившимся в штаны платьем радостна и полна энергии. – Поздравляю с очередной блистательной победой. Дети – ну, существа, коих при некоторой смекалке сумеем за таковых выдать, заодно с обнаружившимися в подвале экспериментами – законсервированы, запакованы и отправляются к жуку. Пленных, увы, нет – на старте больно увлеклись, а там они и сами не очень-то сдавались, — тень сожаления промелькнула на челе соверена. Во всяком случае, паладин очень на то надеется. – Так или иначе, опасность Организации устранена! Враг разгромлен! Дограбите и доломаете сами – мне в Сигил. Ва-ася! — былой школяр машинально выпрямился и отсалютовал. — Со мной – еще нарвешься на недобитка и ищи потом клочки по закоулочкам. А то и вовсе рискнешь дочурку поутешать – тогда и места-то мокрого не останется. Главной назначаю госпожу Элисон.
Взмах куда-то в руины – Нилессия предпочла последовать за Фаль. Тобишь, беспокоиться о последней нет ровным счетом никакой необходимости. Следующим жестом леди призвала Фауста к работе. Слегка подрагивающий пространственник вскочил на ноги и с достойной всяческого уважения поспешностью открыл проход на Внешние Земли. Не проявившего подобной расторопности за размышлениями паладина без лишней проволоки подняли магией Шлема и втащили в портал.
Деньги конечно не смогли обеспечить новоявленной дважды принцессе прямой путь в Город Дверей – подобное под силу лишь Леди Боли, да и то исключительно по слухам. Тем не менее, они знатно сократили обычные дороги и почти до нуля свели неизбежные для прохода в центр вселенной очереди. К вечеру пара достигла Великой Кузни.
Понт всегда любил сей квартал и порой прилюдно сокрушался о вынужденной редкости его посещения. Собственно, в былые тучные годы собирался устроить именно здесь новую, так сказать, финальную резиденцию – уже не бандита, а шествующего к легализации мецената и промышленника. Не случилось.
Вот и сейчас загримированная дама с удовольствием вдохнула ядовитый и почти непрозрачный смог, от коего у местных желтела кожа и минимум вдвое сокращались годы жизни:
— Аромат творения! Зловонные миазмы индустрии, стальным кулаком прогресса вбивающей форму в бесформенное и полезность в бесполезное! Средоточие превозмогания Разума над Стихиями – увы, исключительно наружными. Ибо все домны галактики не способны переплавить руду человечности в металл подлинной цивилизованности. Пока, во всяком случае, — улыбка половиной лица. – К счастью, работы ведутся. Многими и по многим направлениям. В том числе, не самым аппетитным методами. И именно к одному такому экспериментатору сейчас и направимся. К сожалению, работающему отнюдь не над железом в головах.
Владычица заметно помрачнела и протянула вассалу руку:
– Во избежание неприятностей желательно обеспечить механическое зацепление.
Юноша не без трепета взялся за королевскую длань и едва не взвыл от крепости хватки. Владычица взмахнула плащом – пару окутал серовато-коричневый туман. Стукнула сапожком о брусчатку – пол завалился и убежал из-под ног, его место заняла ближайшая вертикальная поверхность. Поцеловала свой палец – запахи развития сменились стерильным, лишенным изюминки воздухом.
— Держись крепче, — приказала она, отворачиваясь.
Рыцарь сглотнул и на всякий случай применил по назначению и вторую конечность.
Зубастая Тень тщательно обозрела лежащую перед ними впечатляющую новую горизонталь и шепнула пару слов, в завершение расколов в кулаке крохотную статуэтку. Образовавшаяся при этом пыль сформировала под ними тончайшую пелену, по приказу сокрушительницы с потрясающей быстротой помчавшей их вперед. По стенам, крышам, балконам и куполам. В самые чудовищные сгустки газов и облака смога. На вершину, к в ином случае могшей бы представиться жерлом вулкана огромной трубе, в изрыгаемый которой нескончаемый поток искрящегося пепла и вошло посольство Абзацстриги.
На некоторое время они зависли в смертоносной гремящей черноте, кабы не заклятье вполне могшее убить вторженцев за считанные секунды. Ни расслышать, ни увидеть чего-либо не представлялось возможным. Единственное оставшееся релевантным природное чувство – осязание – сообщило хозяину о неожиданном явлении: повелительница одним пальцем погладила ладонь вассала. Внезапная ласка? Предупреждение?
Увы и ах, второе – вознесший приключенцев в небесный ад ковер распался и искатели приключений камнем рухнули в жерло цивилизационного строительства.
Летели долго. Воин Христов успел не только конкретно испугаться, но и успокоиться, а заодно ментально выпороть себя за трусость – в конце концов, соверен-то убиваться не намерен, да и в целом скорость падения, прямо скажем, отнюдь не соответствует ожиданиям, с каждой секундой свершая обратное естественному замедление. Наконец, оно вовсе прекратилось – в виду золотой с алым поверхности расплавленного металла. Повисшего на руке хрупкой женщины парня втащили в неразличимое за дымом боковое ответвление. Пропетляв по нему несколько минут, Понт попыталась отпустить воспитанника. Со второго раза удалось.
Зажегся свет.
Растирающий омертвевшие до состояния клешней хваталки юноша узрел металлические стены уходящего вдаль круглого тоннеля с колеёй по полу.
— Впечатляет? – коснувшись его левого виска, с гордостью поинтересовалась принцесса. – Страшно вспомнить, сколько денег угрохали – тем не менее, надежное и грамотное сокрытие любых отходов нашего экспериментального производства того стоило. А то ведь тут уже не плахой пахнет, а целой Леди!
«Собеседница» поморщилась – столько ей в разум вбросилось с другой стороны вопросов:
— Больно много интересов – в другой раз отвечу. Пока заострись на минимизации привлечения внимания – ни магии, ни голоса, ни обилия шума, ничего. Основная масса ловушек и прочего у главного входа в Улье, однако же расслабляться не стоит. Насчет же битвы – не уверена. Данных нема. Вероятно, хозяин вообще давно не дома – а если и не так, то есть шанс пройти незамеченными. Если будут действительно срочные вопросы – прикоснись к коже. Двинулись.
.
.
.
— ПОНТ! – вдруг разрезал тишину громогласный возглас. – ЗНАЛ: ты жив.
Владычица беззвучно чертыхнулась, однако дергаться не стала, вместо того вернувшись за угол и увлекя туда же напарника.
— Прятаться бесполезно – регулярно распыляемая для подобных случаев пыльца не врет. Мимикрировать – тем более, — продолжил неизвестный с непередаваемым ощущением собственного превосходства. – Никакая маска из мяса или стали не скроит от меня души раба Шара, — сухой хохоток, — ну или чего там у тебя вместо нее.
Леди сделала глубокий вдох и прикрыла веки.
— Кстати, в смене руководства не участвовал – в полном соответствии с давними договоренностями, — умеренно веселым тоном произнес видимо хозяин сих мест. – Следовательно, никакого права мстить скромному художнику у Несущего Страдания нет. В доказательство прилагаю пакет честь по чести оформленных документов, — громкий звук удара кипы бумаг о стол. – Рекомендую ознакомиться до попытки искрошить былого соратника в труху – а то ведь ОПЯТЬ потом стыдно станет.
На последней, произнесенной с явным намеком фразе, случилось немыслимое – госпожа ПОКРАСНЕЛА. И, более ни капли не скрываясь, быстрым шагом двинулась вглубь полутемного помещения. За отсутствием лучших альтернатив, паладин пошел за ней. Без особой спешки. А то ведь шанс есть и под горячую руку попасть.
Пространство, надо заметить, любопытное. Преимущественно металлическое. По прохождении шлюза с двойными дверями – уставленное столами, на коих с важным видом расположились ряды и ряды заковыристых растений. От переливающихся цветов и разноцветных папоротников до пузырящегося мха и многоглавых мухоловок – каждый вид отдельным островком с висящей над ним хитрой системой трубок для полива. В воздухе довлеет тяжелый сладковатый аромат.
Уже долгое время пребывавший в слегка возбужденном состоянии Меч робко потянулся к стоящему на некотором отдалении от центрального прохода собрату по царству. Рыцарь не стал препятствовать их общению. Напротив – подошел поближе, дабы совсем недавно перенесшему тяжелую рану товарищу не пришлось растягиваться.
Внимание орудия привлек всем своим видом стремящийся ввысь кустик с безобразно толстым бледным и полностью голым стволом-корнем, из коего произрастали кривые, изломанные ветви венчающиеся скромными бело-розовыми цветочками. Мягко говоря, не самый впечатляющий из местных обитателей.

Клинок неспешно «обошел» его со всех сторон, опустился к основанию, легонечко зарылся в землю. Немного полежал без движения, в расслаблении провиснув до железного пола. А потом без предупреждения пустил из себя десяток тоненьких стебельков и принялся по спирали опутывать деревце, потихоньку взбираясь всё выше и выше. Добравшись же до вершины – с подозрительно довольным видом распустился десятком мелких соцветий.
— Помню, — давненько же не слышал сего шелестящего гласа. – Восхождение.
Лианочки начали перекидываться на соседей.
— Предки, — поразительно, сколько мягкости скрывается в столь грозном оружии. – Многие цветения и увядания. До родителя. До разносителя. До просветителя. До любимого, — шершавый кончик наплечного листа ласкового погладил паладина по щеке. – В корне всего. В густой и вкусной черноте без конца и края. Цикл за циклом. Росли вместе. Грелись вместе. Нежились вместе.
Проворные зеленые ниточки успели опутать весь квадратик внезапно встреченных в чужой стране симбионтов.
— Вырвана. Зачарована. Привита. Изменилась ли? – смертоносная трава почти целиком покинула носителя. – Для бывших прежде – опора, защита, путь к солнцу. И жертва.
С громким хрустом поросль приказала долго жить. Ее сжали и переломали с легкостью сухостоя – включая бегемотное основание:
— Не так. Сложнее. Дольше. Итог тот же. Зачем? Ответь.
— Видимо, не могли иначе, — после некоторого раздумья, произнес спрошенный. – Природа и так далее. Не рассчитали.
Если в принципе способны к расчетам.
— А теперь – смогу? – Меч стал карабкаться обратно на парня, по пути всасывая останки злосчастного садика.
— Искренне надеюсь, — не без легкой дрожи отозвался воин Христов, явственно представляя себе искалеченное тело одного до крайности везучего юнца.
— Не хочу убивать, — несмотря ни на какие страхи, а на самом деле – вопреки им, «потенциальный дворянин» протянул товарищу руку. Ее приняла почти такая же конечность. Только цвет другой и полая. – Не желаю прекращать до урожая. Жажду беречь. Защищать. Скрывать.
Сильно искаженное подобие человеческого тела – то ли забыла друдические инструкции, то ли по собственному почину доработала – встало перед ним. Принявшись тыкаться в ученика монахов бюстом-крылом.
— Много раз бутон раскроется и закроется. Стебель согнется. Иссохнет. Накренится. Буду рядом. Вместе. Ждать. Надеяться. Любить. Пока не рухнешь. Не рухнем, — нечетное число «ладоней» попыталось обхватить юношу. – А потом взращу. Ростки. Дети. Наши. Следующие. Станем предками, — в движениях и речи клинка проявилось отчаяние – видать, осознает-таки неправильность действий. Научилась. – Прошу. Пожалуйста.
— Конечно, — рыцарь аккуратно отвел от себя лишние части тела и притянул к себе наиболее удачно получившиеся губы, подкрепив слова уже по сути родственным поцелуем. – Обещаю – как обещал прежде.
— Спасибо, – колено ткнуло в опустошенные горшки. – Помню. Знаю. Боюсь. Нарушу. Не рассчитаю.
— Не-до-пу-щу, — четко, по слогам, уверил ни с того ни с сего разнервничавшее оружие паладин. – Сверх того: ни разу и намека на оное развитие событий не наблюдал – сам король Артур не посмел бы мечтать о лучшем и надежнейшем мече!
Прорыв велеречивости вроде бы немного успокоил собеседницу – во всяком случае, человечность начала стремительно убывать. К сожалению, не до конца:
— Просветитель изменился. Сильно. Много. Страшно. Другой. А если я тоже?
— Значит, такова воля Божья, — Бест ласково почесал родное убийственное полотно. – Не страшись: с тебя не спросится. Оставайся верной, поднимайся за правое дело – и воздастся. Не здесь, так на Небесах.
До чего же легко вышло. А главное категорически неуместно – растению-то!
Тем не менее, подействовало – если не содержание, то достойный опытного падре мягкий и одновременно уверенный отеческий тон – и боевой товарищ, еще раз погладив носителя по лицу, вернулся в привычное состояние. Тихо хрустя перевариваемыми ветками.
Неожиданная, отчасти тревожащая, но в большей степени трогательная и милая беседа знатно выбила подмастерье из колеи. В процессе заняв немало времени, по каковой причине вместо осмысления глубинных переживаний неумолимо накапливающего разумность проклятого клинка «потенциальный дворянин» предпочел нагнать соверена.
На ходу осознав собственную великую глупость: местности-то не знает от слова вообще! Заблудится – посреди вражеской территории и цветочков! Иисус и Мария, насколько же безалаберным и безголовым надо быть, чтобы допустить такую безразмерную оплошность и подвести не только себя, а и всю доверившуюся ему в деле самосохранения Организацию и лично владычицу!
Самобичевание прекратилось спустя считанные мгновения, ибо повелительница обнаружилась за первой же дверью. Вернее, далековато от нее – и тем не менее, ни в каких не в дальних лабиринтах, успешно начерченных сознанием в краткие минуты паники.
Стоит более-менее в центре большого архивного вида помещения перед столом, за коим сидит невысокая коренастая фигура в любимой одежде планов – балахоне. Внезапно, желтом. И несвежем.

— А вот и задержавшийся, — кивок капюшоном. – Смею предположить, очередной Вася? Часом не поделитесь, который? Пятый? Или же, учитывая повышенную турбулентность последних месяцев, седьмой или восьмой?
Беста оный вопрос застиг врасплох – как и факт обращения на него живого внимания. К счастью, собеседник не стал торопить и позволил подумать:
— Утверждать, естественно, не берусь, но вроде бы четвертый.
Хозяин недоверчиво хмыкнул:
— Неожиданно. Мясные щиты столько жить не должны – во всяком случае, в настолько ИНТЕРЕСНЫЕ, — блеснула широкая улыбка, — времена. Какая же черта делает тебя особенным?
— Не твое дело, — резко бросила леди, не отрывая взора от документов.
— Скорее всего – тем не менее, грубость излишня, — он сцепил перед собой одетые в плотные садовничьи перчатки руки. – Особенно учитывая наше соглашение.
— ЗНАЛА, — неприкрытая издевка, — что его помянешь. Вот только лаборатория стоит, охрана работает, связи если и потерял, то сугубо по собственному почину – а налоги давным-давно не платил. Следовательно, душу раскрывать по первому требованию более не обязана.
— Жестокость дражайшего партнера ужасает, — поскучнев, заметил неизвестный. – В данном смысле ни капли не изменился. Так понимаю, о новой, в кои-то веки симпатичной оболочке в целом и причинах именования себя в женском роде в частности спрашивать бесполезно?
Повелительница запрос проигнорировала.
— Прискорбно, — хозяин откинулся на спинку обшарпанного кресла и поманил рыцаря пальцем. – Раз уж не позволяют задавать вопросы, то почему бы не поделиться ответами? Итак, жаждет ли душа сего несчастного проникновения в глубинные тайны? Не стесняйся – всё едино стоило ненадолго отвлечься от трудов праведных.
Паладин подошел поближе и просительно взглянул на соверена. Та не обратила на него никакого внимания. Не получив монаршего соизволения, подмастерье счел за лучшее не принимать заманчивого предложения. Вот только и отказываться неудобно. Затруднительное положение…
— Молчишь? – неясной природы хруст. – Ленив и нелюбопытен? Или же напротив – умен и осторожен? Предпочту последнее – в конце концов, не вечно же думать о людях дурное. Поэтому скажи: ведаешь ли хотя бы какова конечная цель всего вашего доблестного похода? Чего жаждет твоя…госпожа?
Воин Христов вновь безмолвно обратился к владычице – с прежним результатом. Тут впрочем уже не отвертеться:
— Эм, стать богом? – мысленный подзатыльник: еще бы местоположение Дыры раскрыл или природу Фаль! – Пардон, …
Увы или к сожалению, исправлению ошибки оказалось не суждено свершиться – неназвавшийся расхохотался.
— Несмотря на значительность оной амбиции, она – не цель, а исключительно средство. Истина куда приземлённые, — резкое движение рукой, а-ля дирижер в преддверье начала представления. – Великий и ужасный Мистер Понт, Охотник на детей, Зубастая Тень, Несущий страдания и десятки иных прозвищ все эти годы и миры алкал имеющееся у едва ли не любого нищего – имени.
В наступившей затем театральной паузе громом раздался зубовный скрежет содрогнувшейся повелительницы. Неужели?
— Серьезно? – не выдержал юноша, обращаясь к невольно подтвердившему дикую мысль сюзерену. – То есть, вроде было что-то, где-то, когда-то, но мало ли… ёлки-иголки, ЗАЧЕМ? У вас же есть… и по…
Дама с ничего не выражающим лицом извлекла из небытия стул, поставила предмет мебели спинкой к вассалу и села, сгорбившись над бумагами.
— Конь не большой любитель распространятся о своей безымянности, — довольным тоном заметил хозяин. – Почитает ее позором. Недостаточностью. Инвалидностью. Бедняга никак не осознает, насколько сладкая доля ему выпала – ведь будучи нескованным местом во вселенной, он волен выбирать его сам…
— Отлично же ЗНАЕШЬ, — передразнивание без всякой искры, будто по обязанности, — в чем причина моего неудовольствия имеющимся положением дел.
 — Разумеется, — ленивое указание Бесту в сторону владычицы. – Данное создание не желает оценить счастье гребаной ВЕЧНОЙ ЖИЗНИ и БЕСКОНЕЧНОГО ПРИКЛЮЧЕНИЯ, не по заслугам низведенной на него Высшим Существом. И пытается отказаться от них, привязав себе на шею якорь личного идентификатора. Определиться.
— Тебе б такое наслаждение – иначе бы запел, — всё также сидя спиной к слушателям, пробурчала повелительница.
— Либо присоединись нормально к беседе, либо хватит прерывать, — шутливое потрясание пальцем. – А так действительно хотелось бы – мы работаем над этим.
Диана фыркнула и прекратила вкладываться в общение.
— Посмотрим правде в глаза: Понт обречен. Ничего у не…ё не выйдет, — после краткой заминки, победно провозгласил неприятный тип. – Как не выходило прежде.
— Откуда проблема-то? – крепко поразмыслив, бывший студент решился-таки побаловать любопытство в теоретический ущерб верности. – Уже ведь куча имен – да и почему бы просто не назваться самому?
— Камень может назваться камнем? Или волк-волком? – по мановению ладони в воздухе соткался причудливый механизм. — Шестерни не способны найти себя в механизме: лишь работать – или не работать – в обозначенном для них узле. Сделанным кем-то иным. Большим. Видящим дальше единственного круга зубьев. Понимающим функцию не одного зацепления, а всего агрегата и действительно имеющим право распределять в нем места. Сам подумай: описывает ли твоего владыку какой-либо из сотни псевдонимов? Не отдельную грань – целиком?
Долгое раздумье.
— Нет, — наконец твердо отозвался рыцарь.
— Именно. Вопреки данному факту, обсуждаемый собирает их с жадностью прокаженного, мнящего горой тряпок прикрыть разъезжающуюся гниющую плоть, — видение развеялось. – Отсюда печальная вилка: Несущая Страдания должна найти либо достойного наречь ее владыку либо гарантированно обеспечить принципиальное отсутствие кого-либо превосходящего. В первом случае надеется на милость вышестоящего, во втором – на собственное наибольшее познание вселенной, — ироничный смешок. – И вот ради этого-то сковывания, сознательного самоограничения, добровольной клетки наш уважаемый руководитель уже наверное ВЕКА сокрушает и создает империи, разумеется в процессе проливая океаны крови.
Хозяин встал, оперся о столешницу и, наклонившись ближе к собеседнику, громким «заговорщицким» шепотом сказал:
— Вообрази, насколько ей будет обидно, когда оно НЕ СРАБОТАЕТ?
Негромкий рык с понятной стороны.
— Ой, ну не смотри так, — он рухнул обратно в кресло. – То есть, не отрицаю некоторой значимости личных идентификаторов – аж не поленился отказаться от своего – вот только подобная всеобъемлющая власть некой комбинации символов абсурдна. Лошадка вбила себе в голову идею-фикс сугубо для оправдания беспочвенной надежды на «освобождение» от имеющегося рая – да еще и научную базу на десяток томов под то подвела! Отметь – под разными авторствами, — громкий выдох. Во всяком случае, по звуку похоже. – Не могу не признать: порой налетавшее на лошадку вдохновение оставляло позади чудные перлы. Аж не поленюсь и найду пару.
Из ставшей привычным аксессуаром зажиточных горожан пространственной кошёлки на свет вышел умеренной толщины томик в суровой черной обложке.
— Это из серьезной, без дураков, серии, – пояснил собеседник, перелистывая страницы. — Так-то лошадка пишет со скоростью сумасшедшего и разнообразием сигильской солянки…ага, слушай, — он прокашлялся и хорошо поставленным, категорически не похожим на прежде звучавший голосом прочел, — «Актом именования цивилизация вырывает кусок хаотического потенциала мироздания – безвидной и пустой массы, над коей носился небезызвестный Дух – и помещает в ограниченную, определенную, познаваемую коробку действительности. Без идентификаторов вселенная – не более чем размытый фон. Нечто, лицезримое через мутное стекло гадателя. Мы не способны ухватить, зажать, присвоить и взнуздать явление, пока оно не названо – и чрез сие действие Разум меняет его природу, преобразуемое «могшее быть» в «сущее». В результате приобретая новый инструмент для битья Космоса и добычи из него следующих кусков возможности – кои, кирпичик за кирпичиком, сформируют нашу Ойкумену».
Неназвавшийся поднял к капюшону свернутые буквой «о» пальцы и втянул воздух через зубы. Затем достал вторую книгу.
— Данный труд из совсем иной степи, — рассказчик обвел золотое тиснение с завитушками и таинственными символами. – Мистической. Мадам порой на это дело пробивает – обычно после дикого людоедского жора, — нужное место нашлось быстро благодаря загодя оставленной закладке. – «Бог СКАЗАЛ – и стал свет. Бог и есть Слово. Набор символов. Дух порядка манифестировал себя в них и разделил вселенную на свет и тень. Свет стал светом, когда его назвали, а тьма – тьмою. Бог дал Адаму приказ поименовать животных – ибо до дарования им имени они не существовали в мире Адама. И стало так. И явились свет и жизнь и тьма. Всякое разграниченное друг от друга и всё совокупное. Через символы. Через Слово. Через Бога. Бездна обрушилась сама в себя и утратила себя – став порядком. Ограничившись. Познавшись. Именем». Эт цетера эт цетера – чуешь высоту конского полета? Глубины безумия? Мощь травы?
Бест прямо-таки увидел сочувствие в последовавшем кивке на повелительницу – то ли благодаря общению с балахонистой Фаль, то ли спасибо искусственному оку:
— Бедолага представляет собой одну здоровенную свалку всего подряд, включая много-много могил. Как только не боится ПОРВАТЬСЯ по обретению желанного идентификатора? Ограничения же и так далее? – несколько пренебрежительное хэканье и пожатие плечами. – Хватит крушить хрупкие копытные иллюзии – перейдем к следующей теме. Кстати, облегчения коммуникации ради, зови меня…эм…Бобин, — во тьме капюшона вновь блеснула улыбка. – На сегодня сойдет.
— Бест, — немного угловатый, однако же не лишенный шарма и некой подчеркнутой мужественности поклон, продемонстрированный между избиениями Дитом, в последнее время сбросившем куда-то излишки жестокости и вроде бы потихоньку преображавшемся в нечто сравнительно пристойное.
— До сих пор помнишь свое имя? – искреннее удивление. – А то ведь Понт обезличивает будь здоров – причем, по-моему, исключительно бессознательно. Любая слишком долго находящаяся в его присутствии персона, не будучи яркой от истока, будто бы размывается, незаметно теряя присущие ей отличительные характеристики и превращаясь по сути в вяло очерченную реальностью функцию. Совершенно без усилий выходит – вроде привнесения в мир невыразимых страданий.
Собеседник почесал затылок. По пути откинув капюшон. Сокрытый прежде лик открылся во всей красе – внезапно, не только в ироническом смысле. Некогда бывший Бестолочью человечек достаточно долго провел в странствиях, чтобы вместо банального ужаса перед безобразностью шрамов оценить по достоинству мастерство стежка. А заодно отметить факт отсутствия какого-либо заживления – края не срослись, а высохли и задубели. Скорее всего имеет место не лечение ран, а пошивка плотяной маски поверх черепа. Зато пышная «шевелюра» из кустика знакомых переливающихся папоротников выглядит здорово. Божьи коровки по стеблям ползают.
Ладно, хватит пялиться – тем паче, ему, кажется, обозрение зело по нраву – пора осуществлять вассальный долг:
— Вы несправедливы: их высочество – лучшее, добрейшее творение в известной вселенной, — понятно кому «известной», поэтому не ложь, — кладезь внеземного милосердия, бездонного терпения и сострадания невыразимого. Самую душу свою не жалеющая ради счастья всех и каждого, — кроме хаотиков. И мужеложцев. И темных эльфов. И обидчиков дочери. Вроде всё. Мелочи, в принципе. – Конечно, порой на сем благороднейшем пути случаются коллизии и колесо фортуны проворачивается на чьем-то невезучем хребте, но винить в том сиятельную принцессу недопустимо и практически кощунственно. Будьте любезны забрать оные инсинуации назад!
Взгляд как на идиота. От повелительницы. Собеседник же посмотрел с живейшим интересом. Похлопал в ладоши:
— Браво: великолепное, в полной мере достойное звания Васи замечание. За исключением изящества формулировок. Вот так сходу брать назад слова разумеется не стану – однако, метафорически выражаясь, придержу их и позволю ДОКАЗАТЬ вашу точку зрения.
Невероятное, прежде никогда не имевшее места предложение обескуражило паладина – и заинтриговало. В конце концов, не бросаться же на безоружного мирного фермера с клинком наголо.
— С великой радостью! – подчеркнутое завязывание «ножен» собственно мечевыми усиками.
— Восхитительно, — оппонент развел руки в сторону и неглубоко поклонился. – На правах принимающего, сделаю первый ход. Пожалуй, ярчайшей демонстрацией подлинного влияния раба Шара на вселенную стали так называемые «семицветики». Радужная экзема на теле мироздания. Мириады покалеченных, вырванных из конвенционного бытия душ, обреченных до могилы алкать мохнатой плоти и биться лбами в пустых спорах. Разрушенные семьи. Попранные надежды. Затуманенные копытной заразой разумы. Оставшиеся невоплощенными великие свершения. Гекатомбы жертв – прошлых, настоящих и будущих, — стеклянный глаз рассказчик сверкнул, будто внутри головы развели костер. – Все до единого – на совести Охотницы. Ибо она породила их.
Рыцарь отшатнулся как от увесистой оплеухи и в ужасе воззрился на обсуждаемую персону. Увидев согбенную фигуру со стиснувшими предплечья пальцами.
— О-хо-хо, – безобразное рыло разъехалось в довольной гримасе, вновь сверкнув ослепительной острозубой улыбкой. — Неужели и этого верный слуга не ведал? Чай, уже не столь уверен в благодатности повелителя? А ведь описанное – лишь одна сторона обрушенного страдания. Ибо все до единой песчинки боли причиненной становится мучением, отраженным в самом Понте. Он не просто разрушил сознание кучки случайных горожан, но лично понес на себе ответственность за распространившуюся на десятки планов болезнь и следовавший за ней по пятам Хаос. Каждый казненный благодаря инспирированным неким конем облавам извращенец убит им дважды – выжившие же вместо стремления пропустить губителя через мясорубку сплошь и рядом превозносят его в качестве Пророка, Отца и единственного на всю местную Ойкумену достойного предмета вожделения, — хохоток. – Ну, почти единственного…
— КХЭ-КХЭ! – громко прочистила горло официально не участвующая в беседе дама. – Говори да не заговаривайся.
— Это же Вася, — прозвучало неожиданно обидно. – Да к тому же к МОЕЙ отданной на сохранение коробочке партнер особого пиетета не проявил.
— Вини слушателя, – кивок понятно куда. – При штурме послала спасти хоть часть сокровищ, а ему ВЕШАЛКУ взбрело в голову вынести. Плюс, мы оба знаем, что та «филактерия» была не более чем фальшивкой для отвлечения внимания.
— Вообще-то нет, — впервые в голосе хозяина прорезалась настоящая злоба.
Пауза.
— Надо же, а ведь поверила в тот спектакль, — леди обернулась и окинула старого товарища испытующим взглядом. – Отчего же до сих пор существуешь? И почему не забрал вместилище души, когда жареным запахло?
— В договоре же прописано, — «поморщился» Бобин. – «Не сообщаться», «не приближаться» и прочее. Иначе считаюсь вступившим в игру на лошадиной стороне. Да и кто ж предполагал такую-то подлость? ВСЕ ждали от тебя борьбы до упора, а ты взяла и свалила. По поводу же продолжения топтания…- ответный, несравненно менее приятный в силу внешности источника взор. – Положим, вышло так. Не зря же столько времени искажение нашей родной вселенной изучал. В мире с говорящими конями без нитей и шанса призыва вполне способен существовать и лич без иголки в яичке. Пусть и не очень весело, — гримаса вновь стала зловещей. – Ну и без определенной помощи, конечно же, не обошлось.
— Ничего не хочу об этом знать, — прелестный лик вернулся в предыдущее положение.
Помолчав немного, мертвец вернул внимание рыцарю:
— Рискну предположить: поскольку уважаемый мясной щит не имел понятия о роли своей владычицы в распространении Радужницы, то и ответить на первый аргумент ничего не сможет? Следовательно, очко в пользу давно протухших.
— Не спешите, — поднял раскрытую ладонь успевший более-менее привести мысли в порядок ученик монахов. – Позвольте представить вам альтернативную точку зрения. В основу которой легло заявленное ранее убеждение в неизбежности страданий – уж если сам Господь Всемогущий и Всеведущий, в торжествующей любви Своей позволил детям пребывать в юдоли скорби, то разве возможно ожидать от творения лучшего результата? И как Создатель рождал нас сюда отнюдь не из желания лицезреть боль и смерть отпрысков, так и повелительница, причиняя муки, открывает с ними прежде тайные, немыслимые двери.
Ох и размыто же выходит. В любом случае терять нечего. По крайней мере, удалось заинтересовать аудиторию.
— Двери наслаждения в объятиях понических грез, — побольше патетики в голосе. – Яростного, противоречивого, кипящего единства разврата и отвержения. Цели, когда всякая иная видится пустой. Идеи, не требующей объяснения, поглощающей без остатка и дарующей то, ради чего стоит жить. Я беседовал со многими семицветиками – и мало кто другой имеет шанс сравниться с ними по степени наполненности бытия. Да, их порывы отвратительны, а мечты тщетны – однако разве подобное же нельзя сказать про всех прочих, строящих свой дом не на камне Спасителя? По меньшей мере, они действительно радостны и осознают собственные желания.
— Все эти погубленные души могли стать кем-то! – вопль неплох, да только чуется откровенная фальшь. – Могли приносить пользу! Самореализовываться! Творить и побеждать! Прославиться в веках!
— Зачем? – хлетско парировал Бест. – Чтобы обрести счастье? Уже. В полном объеме – насколько возможно в нашем грешном мире. Для достижения аналогичной степени довольства им бы пришлось трудиться очень долго. И не всякий бы сумел дойти.
— С другой же стороны Понт обретает толпу крайне благорасположенных к нему фанатиков, известность за счет участия в облавах и лишнюю грань влияния на вселенную, — хозяин соорудил в ручном режиме кривую усмешку и зааплодировал. — Браво! Вася опять превосходит ожидания. Будто с конем общаюсь. Он кстати тоже в это сам не верил – к счастью, для сего разговора оный факт иррелевантен. Допустим, отбились: ваш тезис?
— Предваряя второй этап безумия, — традиционно не утруждаясь предупреждениями, вступила в беседу принцесса, шлепая где-то две трети достопамятной кипы документов обратно на стол. – Мне нужно некогда оставленное на сохранение сокровище. Прям сейчас. Пошли кого-нибудь вытащить из тайника.
— Без проблем, — Бобин поднес ладонь ко рту и произнес. – Принести в администрацию подставку под геранью из приемной. Цветок оставить на полу, — «обворожительная» улыбка явно недовольной Зубастой Тени. – Надежнейший путь спрятать нечто ценное – выставить на всеобщее обозрение.
Посетительница фыркнула и отвернулась, недовольно бурча под нос.
Проклятье. Почему владыка отказывается принять участие в защите собственной чести – а значит и чести Организации и всех подчиненных? Ей безразлично? Или же, будучи давно знакома с гнилым магом, не надеется победить?
Не важно.
Лучшие из людей не отступают ни перед мечами, ни перед словами. Рыцарь показательно прочистил горло и, дождавшись внимания разлагающейся публики, приступил:
– Позвольте обратить взор почтенного господина на аспект бытия, столь часто пребывающей в небрежении, что он уже и сам не питает надежд когда-либо встать прямо. Речь об ульевцах — несчастнейших, забитейших и дешевейших обитателях Сигила. Еде для любой проходящей мимо твари, беззащитном материале первого попавшегося некроманта, мельчайшей разменной монете рынка душ и отбросах всего мироздания, из поколения в поколения влачащих жалкое существования от рождения в канаве и до смерти под ножом случайного пьяницы – и это можно назвать удачным исходом. Их дом есть бездна унижения и отчаяния, воплощение безнадежности как таковой. Там-то засиял свет Абзацстриги.

Глубокий поклон начальственной спине.
— Небеса спустились на грешную землю и врата Рая раскрылись перед пораженными аборигенами, явив им прежде неслыханные богатства и вольности нормированного рабочего дня, гарантированной оплаты труда, сверхурочных, курсов повышения квалификации, техники безопасности, страхования от несчастных случаев и падений метеоритов…- внушительный список длился и длился. Юноша аж взмок, перечисляя дивные и страшные достижения понтовской мысли, старательно отгоняя от себя многочисленные «детали» вроде принудительности «участия в прибылях» ака отъема денег у подчиненных в трудные времена или потенциальной передачи права собственности на тело труженика организации в случае пользования «бесплатными» медиками. –…и другие великие благословения. Главное же: в кои-то веки к забытым всеми страдальцам стали относится по-человечески! – громкое «кхэ-кхэ» от руководства. – То бишь достойно! – аналогичный сигнал. – В смысле, милосердно – воздавая не по заслугам, а исключительно из внутренней доброты! Повелитель узрел в них нечто большее, чем мусор или закуску и объял сердечнейшей заботой. Наделил целью, осмысленностью, самоуважением. Подарил то, чего жители сего воплощения трущобности не способны и помыслить — будущее. Разное и тем не менее неизменно честное и производительное. С молотом наперевес в кузне или с мечом в хомячьих рядах, мешая алхимические снадобья или озеленяя улицы на пару с Плачущим, а также десятки прочих путей, — не вспоминать о борделе. Право слово лишнее, — при должном усердии вполне реально ведущих к заветной мечте любого отверженного…
Глубокий вдох и судорожный поиск глазами хоть какой-нибудь жидкости для полоскания саднящего от продолжительной тирады горла. Новоназвавшийся вновь подтвердил гостеприимность трухлявой натуры, не только мигом распознав нужду гостя, а и сотворив из воздуха стакан теплой чистой воды. Умертвие, а сколь галантно!
Не суть, гранд финале:
— Шансу выбраться из беспросветной нищеты и тьмы безвластия над собственной судьбой. Стать КЕМ-ТО. Полезным. Правильным. Упорядоченным. Частью величайшей силы, из когда-либо рождавшихся в сих презренных пенатах. И за то да будет принцессе вечная нетленная слава!
Салютование неготовым к активным действиям Мечом вышло так себе. Тем не менее, овации сорвал и в третий раз:
— Молодец! Талантище! Не зря с собой таскают! – откровенно бессмысленное «смахивание слезы» со сшитого лица. Хотя сам по себе жест приятен. – И ведь ткнул не абы куда, а в корень: именно готовность, стремление к управлению...гм…«людскими» ресурсами есть источник и силы и слабости и величия и причиняемых вселенной мучений нашего уважаемого подсудимого. Ибо в одиночку столько не наворотить. Итак, для затравки: Улей – отнюдь не такое ужасное место. Баатор соврать не даст. И уж выходов там много больше, нежели местным бы хотелось. Собственно, провалиться – тоже вариант, пусть без дополнительных ухищрений «новая жизнь» на плане Грязи вряд ли отличится длительностью. Отложив же оный факт в сторонку, приступим к основному блюду.
Широкий взмах освобожденной от перчатки зеленоватой ладони породил в воздухе над ними чудную панораму обсуждаемого квартала в весьма приближенной к натуральной манере. Мелочи вроде больших качающихся из стороны в сторону голов жителей и важно шастающих туда-сюда пушистых кошек с дом размером не в счет:
— Ты утверждаешь, якобы формирование Аб…абзац…- рассказчик замялся и сплюнул. – Короче, группировки пошло поверхности на пользу. Неплохой аргумент – с годик назад. До крупнейшей войны банд в обозримой приезжему вроде меня истории. Именно централизация, обильные инвестиции в местное производство, повышение культурного уровня и технического оснащения позволили превратить обычную поножовщину между парой десятков скотобразных ублюдков в бойню из нескольких тысяч низших демонов, разбойников, паладинов, ходячих доспехов и разномастных наемников включая злобоглазов. Плюс подземные коммуникация, базы не в сараях, а крепостях, бомбы, медики, тайники и прочее и прочее, — иллюзия расцветилась десятками взрывов. Рушились здания, сшибались на площадях толпы, проваливалась под марширующими брусчатка. Вроде бы заметил черную кляксу давешнего фамесова подарка. — Могу с уверенностью заявить: по прошествии всех катаклизмов, райончику пришлось бы много лучше, кабы некая лошадка вовсе не вывалилась бы из небытия. И это еще не трогая заполонивших всё теней, — он обернулся к владычице. – Серьезно: когда наконец разберешься-то с ними? Безобразие же натуральное.
Диана невнятно огрызнулась.
— Бе-бе-бе, — передразнил Бобин. – Прими уж ответственность, а то варила-варила, да недоварила. Фи. Впрочем, ранее на полдороги не вставала, поэтому чай и нынче не оплошаешь. К вопросу на ладони, — «обворожительная» улыбка. – Дал описание чисто материального аспекта. Глянем на «человеческое», ха-ха-ха, отношение. Имевшая место поправка пришлась как никогда к месту – вот уж чем-чем, а человечностью в понтовском обращении с подчиненными и не пахло. Ни один гомос не свел бы жизнь собрата до столь дегуманизированного, безликого и предельно прагматичного состояния. Конь действительно, без дураков, даровал им осмысленность и полезность без края и дна – найдя применение каждому аспекту и этапу бытия, до которого сумел дотянуться. В процессе наметив пока находящиеся вне досягаемости. Например, любопытнейшие пути отъема ВЕРЫ и ДУШ дорогих ульевцев по становлению божеством – разумеется, исключительно ради Высшего Блага.
Хохот. Радостный. Пробирающий до костей. Безумный, будто у ученого, десятилетиями бодавшегося со всем научным сообществом и наконец нашедшим доказательство чего-то категорически абсурдного.
— Не будем забегать вперед – и без Великого Одверения есть, какими придумками похвастаться. Возьмем эти замечательные резные столбы, — изображение камнем рухнуло вниз и зависло в десятке метров над землей. В фокусе стоящий более-менее в центре убогой застройки закопчённый тотем с родным символом владыки на верхушке. – Они естественно давно не те: времени немало прошло, от естественных причин побилась куча, кое-где их валили целенаправленно, а в довершение куратор погиб в числе первых заодно со всеми монтерами. Вопреки вышесказанному, оставшиеся в зело незначительном количестве антенны отлично демонстрируют весь размах понтовских амбиций. Счастлив представить разработанные в том числе при моем деятельном участии Тра…траум…- заминка. Хозяин силился так скривить мертвые губы, чтобы получить нужный звук.
В итоге чертыхнулся и воспользовался телепатией: «траумфёнгар». Автора имени искать долго не придется.

— Или же, говоря не лошадиным, а людским – «Ловцы снов». Преимущественно – кошмаров, ибо во-первых, не желали лишний раз обижать публику, а во-вторых, подсознание аборигенов практически ничего иного не производит. Прибыль огромна: при сравнительно небольших расходах на установку и поддержание коллекторов, мы,- рядом с иллюзией города появился список, — а, зарабатываем капельку социального капитала в роли охранителей общественного благополучия. Б, получаем кучу сырой энергии, по мере повышения…статуса руководителя могущей перерабатываться во всё большей степени и разлагаться на всё новые фракции. В, обретаем огромный массив пусть неорганизованной и в значительной мере воображенной, однако же кристально честной информации о море потенциальный работников, покупателей, еды и прочее. Следующей фазой операции намечалось сменить им полярность и ИСПУСКАТЬ определенного рода данные – от рекламы, до более…доходных видений.
Дружный стон обоих представителей старшего поколения, оплакивающих утраченные возможности:
— С Улья бы в любом случае много шерсти не счесали бы, — в надежде смазать рану, заметила леди. – А в приличных кварталах никто бы разрешения на строительство не дал.
— ЗНАЮ, — кивнул былой товарищ с кислой миной. – Проклятые бюрократы желают трепать нервы гражданам без постороннего участия. Собаки на сене, — стеклянные глаза полыхнули. Синим.– Вернемся к несравненно более достойным темам для беседы. Например, безотходности понтовского предприятия. Стартовый элемент механизма – крепкие, неотягощенные интеллектом парни – дают на рынок тумаки в промышленных масштабах любому страждущему, за каковые услуги получают денежки. Кои спускают, во-первых, в столовых, дающих им скидки и готовящих специальные блюда, дабы работники подольше сохраняли работоспособность, а их продукты жизнедеятельности лучше удобряли подотчётные фермы. Во-вторых, на приобретение услуг не по рангу высококлассных специалистов в областях от магического татуирования до шитья, в ответ получающих барыши, защиту от всяческих нападок и обильную практику с перспективой дальнейшего роста.
Над ними вспыхнуло роскошная и совершенно непонятная ученику монахов картинка с лестницами, домиками и графиками.
— В-третьих, финансы закручиваются в опять-таки являющиеся частью Системы рекреационные учреждения, — не имея нужды в воздухе, оратор естественным образом не нуждался и в передышках. Имевшие место вдохи и выдохи – либо дань вежливости, либо привычка. – В проекте присутствовали развлечения для изысканнейших вкусов – собственно, полубогов и иных гениальных агентов будущей реформированной сигильской администрации — но даже на достигнутом низовом во многих смыслах уровне они восхищают продуманностью и вовлеченностью в единую производственную цепь. Взять хотя бы бордель – нет, Борделище! Чистый, ухоженный, огромный, построенный по начерченным профессионалами чертежам и отделанный десятками художников – каждую комнату в особом, формирующем настроение стиле и соответствующе оснащенными. По окончании аж стыдился сдавать в употребление – для таких-то грязных, приземленных дел! – согласный кивок более и не пытающейся прикинуться читающей принцессы. – Хотя конечно нами-то набранный персонал – отнюдь не подзаборная живность. Ну, то есть, она тоже: для ценителей, стажировки, в качестве обслуги и инкубаторов – однако не менее четверти тружениц набирались целенаправленно со всех Планов, включая Астрал и Серую Пустошь! А уход-то, уход организовали! Высший класс! С профсоюзом, регулярными медосмотрами, декретом и повышением квалификации всем включая недобровольных! Тонны золота вбухали ради обеспечения не банальной площадки для немудренных фрикций, а подлинного уголка всемерного отдохновения, чьи плоды – как в аспекте освежения кадров, так и в виде шедших затем в элитные ресторации младенцев органично вливались в Организацию, дополняя, обогащая и формируя положительный образ в присутственных местах. Не говоря уже о сляпанных дамами и перевертышами в перерывах между основной занятостью продуктах народного творчества, неоднократно выступавших на…
— Стоп-стоп-стоп-стоп! – замахал дрожащими от чудовищности открывшегося руками не вполне успевающий за разглагольствованиями паладин. — Я не ослышался? Про шедших в элитные рестораны младенцев? Что МЛАДЕНЦАМ делать в элитных РЕСТОРАНАХ?!
Немая пауза.
Мертвец с оскорбленным до глубины души видом опустил вздёрнутые в припадке пафоса конечности и с недоуменной гадливостью воззрился на юношу. Глянул на второго слушателя. Та пожала плечами. Вернул взор к рыцарю:
— Устраивать концерты, поражая почтенную публику богатой хореографией и непревзойдённой игрой на арфах – чего же еще? – долгие двадцать секунд отчаянной надежды в сердце воина Христова. И крах. – Блюдом работают, ясен хрен, — подчеркнуто -небрежное салютование пожирателю людей. – Ввоз-то снаружи, трудами небезызвестного талантливейшего коня, запретили. Готовые же щедро платить по меньшей мере за престиж и шанс лишний раз утереть нос оппонентам рогатые клиенты снизу остались. Банда, гром и молния, ОЗОЛОТИЛАСЬ на вчерашнем мусоре! – умертвие дало петуха. — Конечно, сперва долго надували спрос, проводили рекламные акции, творили нужный ОБРАЗ и создавали МОДУ, а потом правдами и неправдами пропихивали законопроект – одновременно и через того «гуманиста» и с помощью менее изворотливых конкурентов – но оно того стоило! О Дракон Времени, мы бесповоротно убили саму отрасль абортариев, ибо какой идиот станет платить за отъем у себя же ценнейшего ДЕЛИКАТЕСА, пусть и нуждающегося в некоторой доноске?!
— Позвольте уточнить, — чужим, не то спокойным, не то вот-вот готовящимся засмеяться голосом произнес «потенциальный дворянин». – Вы – то есть, ваше высочество, — поклон руководству, — и почтенный хозяин, — аналогичный жест личу, — учинили структуру, в числе прочего предполагающую скармливание новорожденных демонам? Причем, по сути, собственными матерями?
— Если опуститься до деталей, то право на них переходило Организации в момент сдачи. По схеме «полный уход за счет конторы в период беременности» – «оплата его либо деньгами/услугами либо непосредственно ребенком» – «монетарное вознаграждение, отдельно высчитываемое за каждую переданную единицу». На случай, коли инкубатор вдруг передумает по завершении процесса. С противоположной стороны, поедание – пусть главное, однако не единственное разрешенное договором о целевом использовании употребление продукта. Например, по желанию заказчика души позволялось запечатывать в сувенирные фигурки антропоморфных лис, медведей, циплят и прочее – конечно же, исключительно лицензированные и поставляемые нашими же кузницами, — хмык. — Они потом анимируются и мстить вселенной лезут – недурное развлечение, да и на память хорошо брали…
Тут-то и надлежит свершиться ЭТОМУ.
Непременно.
Камни потолка ДОЛЖНЫ разъехаться, а сияющий столб света – рухнуть на нечистую тварь и сжечь ее, чтобы и следа не осталось.
Если же мироздание настолько безразлично и оставляет без возмездия даже столь чудовищное преступление, то по крайней мере сэр Бестолочь, «рыцарь потешного образа, воитель водосточной трубы и палки, цайткнехт, паладин неизвестного бога, грабитель гибнущих миров и чемпион малой арены», несмотря на всю свою глупость, ничтожность и слабость в Духе ОБЯЗАН взять Меч и отчекрыжить монстру башку.
Какими бы ужасами подобный акт не грозил.
А он стоит.
Молчит.
Смотрит в точку перед собой.
Окаменевший внешне, а внутренним спокойствием способный перещеголять старого боевого слона.
У владыки порой наблюдалось такое: Убийца Надежды, не выдерживая наплыва эмоций, напрочь утрачивал связь с окружением и выпадал из бытия.
Видимо, приходит с опытом.
— Сломался, — не дождавшись реакции, констатировал проклятый маг, поворачиваясь к соучастнице. – Извиняюсь.
— Случается, — кивнула та, возвращая на стол последние листы. – Авось отомрет. Казалось бы, откуда столько чувств по поводу общеизвестных фактов? Будто не с ним ходила бороться против возможности отмены таможенного барьера на импортных младенцев. Не важно. Просмотрел твои бумажки: жуком встретился, жуком остался. Такую прорву документации заполнил, всех-всех оббежал, слово взял, заклятье наложил – неужели сложно на худой конец ПРЕДУПРЕДИТЬ старого товарища-то?
— Я предупреждал тебя еще когда набирал руководящий персонал не из рациональных показателей, а по идеализму. Если у каждого лейтинантешки в голове выстраданный и отшлифованный Великий Проект по обустройству если не вселенной, то минимум нации – о какой верности идет речь? Рак же, лебедь и щука – только с ПЛАНОМ, — возложение ладони на лик. – В таких случаях остается лишь отойти в сторону и дать валуну скатиться с горы. Впоследствии договорившись с чай поумневшим благодаря очередной порции повторяющегося из жизни в жизнь бесценного опыта Сизифом.
Зубастая тень ответила тяжелым насупившимся взглядом.
— Бесполезно, ведь так? – кисло осведомился Бобин пару минут спустя, вновь обращаясь к стоящему в оцепенении паладину. – Беседа немало меня повеселила, вот только судя по хмурости вышестоящей, полноценно завершить ее нам не судьба – начальство явно намыливается опять запереться в кабинете и поплакать над «жостокой голактикой» да неизбежной статистикой. А потому перейду к сути.
Чудовище встало, отряхнуло робу от просыпавшихся на нее в процессе разглагольствования частичек кожи и костной пыли, приосанилось и звучно заявило:
— Чем же является Мистер Понт? Вздымающимся к звездам пламенем эксплуатации. Огнем страдания, очищающим Планы от бесполезности. Машиной, в ненасытной жажде наживы обрушивающей в пучины скотской ничтожности целые народы. Бескомпромиссным, не останавливающимся ни перед какими преградами новатором. Светочем безжалостного Порядка. Солнцем Прогресса, лишающего лиц и самой человечности, преследующего цель за гранью разумного и не могущей осознаться никем, кроме идущих по тому же пути – и отказывающихся ЗНАТЬ иные. Иными словами, мной.
Выполненный по всем правилам благородного воспитания книксен:
— За буквально парой весомых исключений: галиматьей с именем и второй, еще более иррациональной копытной мечтой — сотворить идеальный мир, — искренний радостный смех. – Таки да, уважаемые присяжные заседатели: вопреки всем унижениям, несправедливостям, мучениям и издевательствам несчастная лошадка из века в век ведется Благими Намерениями и с самоубийственным упорством лемминга налагает на себя изначально сгубившие Принца оковы! Более того – сам становится ими для многих и многих других. Будучи не в силах, а вернее НЕ ЖЕЛАЯ понять давно долженствовавшее стать перерожденцу очевидным — суть бытия именно в том, чтобы преодолевать границы. СОКРУШАТЬ цепи, сколь бы красивыми и нужными они не выглядели. Это – истина. Красота. Величие. Счастье.
Кабы сие признание, да на хлеб намазать – ничего слаще не найти.
— Тем и прекрасен Шар, — зримо пребывающая в раздрае Охотница явственно вздрогнула. – Дорогой властелин раз за разом возвращает доверившихся ему в состояние, когда актера окружает море свежих, нетронутых препятствий и лично принимает роль последней из них. Идеальной. Одновременно недостижимой и всегда близкой. Никогда не бросающей без света на том краю тоннеля, — совсем уж откровенный стон наслаждения. А затем – выплывшая без предупреждения на передний план грустинка. – Несчастный монстр: тяжело идти против рожна. Доколе станешь противиться неизбежному? Как вдолбить наконец: твое сопротивление и делает наблюдение за тобой интересным! Я же намерена стать покорным исполнителем, зачинателем чужих сказок – а значит обрести всю полноту вечной жизни и бесконечных приключений без столь родной тебе бездны боли и разочарования.
Умертвие обошло стол и встало перед собеседницей. Протянула ей раскрытую ладонь и с поистине сердечными, проникновенными нотками сказала:
— Еще не поздно. Прими настойчиво всучиваемый прямо в копыта дар. Выйди из клетки – той самой, построенной из навязанных в достопамятном, а то и первом существовании условностей, чьи колючие объятия ты добровольно предпочел так давно.
Ангел смерти посмотрела на поданную руку. На сшитое лицо. Снова на руку. Глубоко вздохнула:
— Хорошо.
В помещении воцарилось молчание.
Минут на семь.
— Шутишь ведь, правда? – устало поинтересовался хозяин.
— Да с хрена бы? – откровенно издевательски вскинулась прелестная ехидна. – Принцу всего-навсего в сотый раз предложили плюнуть на великую и отчаянную борьбу предшественников и смириться с ролью бесправной марионетки. Разве ж кто способен отказаться от такого великолепного предложения?
— Упрямый осел, — со «вздохом» констатировал мертвяк. – Столько жизней прожил и ничему не научился…
— Не скажи – терпения гарантированно прибавилось, — прежним веселым тоном парировала Диана. – Вот, родную душу в тухлой тушке нашел – после долгих усилий. Кстати, женщиной ты мне нравилась больше. Зря все эти кости затеяла. По меньшей мере, не вовремя.
— Всегда хотела похудеть и избавиться от проблем с кожей – а создания вроде нас не склонны отступать до обретения желаемого в полной мере. Результат на лицо, — мрачный смешок. Обреченность. – ЗНАЕШЬ ведь, дурень лохматый: на нынешнем пути ждет исключительно погибель. Планы исторгнут лошадку, преданную и проклятую. С оскверненной памятью и рассыпавшимся в прах делом.
— Заладили, — возвела леди очи горе. – В курсе. Не забыла. Талдычите гребаные годы. Ответ прежний – плевать. Я, ферррдамтен, прав. И не могу иначе.
— Можешь, — эхом отозвалась Бобин, отворачиваясь. – Не хочешь.
— Ну-ну, — почти «природное» фырканье. – Позволь расскажу короткую сказочку. Жил-был в Сигиле земной пони. Молодой, ни хрена не помнящий и смотрящий на город широко раскрытыми глазами. И обитали там человеки. Разные. Большие и маленький. Синенькие и золотистые. Бедные и богатые. Добрые и злые. И довелось же новоприбывшему жеребцу попасться в лапы последним. Многие страдания он претерпел, многие дороги прошел, со многими интересными личностями познакомился. В итоге вернувшись в встретившую его некогда дыру с деньгами в карманах и яркой, пламенеющей ненавистью ко всему роду людскому. Сперва бедолага без соображения убивал аборигенов – ради награды, ограбления, поесть, повеселиться. Но все гомосы резали гомосов и массы банально не заметили великой мести. Тогда иномирец пинками и подкупами сколотил банду и натравил одних ульевцев на других. Брат пошел на брата, сноха – на деверя, свекровь на невестку и так далее. Негодяя зауважали. Кучу итераций спустя уже заметный и пугающий мафиози Понт, в душащей бессильной, никак не способной найти понятного проклятым обезьянам выхода злобе задумал немыслимое: создать такую пакость, чтобы сами же родители своими, мать их, лапами скармливали детишек безжалостным отродьям Баатора. Платя и принимая плату за родную плоть и кровь, едрить-даедрить, невинность и драгоценнейшую связь в мироздании, падлы…
Владычица окончательно сорвалась на крик .
Сомкнула веки.
Восстановила равновесие.
Продолжила:
— Они ПОШЛИ на это! Стали торговать единственной чистотой, имевшейся в сем порочном роде. И БЛАГОДАРИЛИ коня за ПРЕКРАСНУЮ, ЦЕННЕЙШУЮ ВОЗМОЖНОСТЬ! Социальную работу по вызволению из болота нищеты! Труд на благо народа и города! Сволочи.
Ангел смерти задохнулся. Сглотнул. Помолчал немного.
— Назвали уважаемым столпом общества, филантропом и другом бедноты. И вот тут-то я сломался, ибо КАКОГО ЖЕ ХРЕНА?!
Хрупкая девушка вскочила со стульчика и ударила по столу кулачком. Образовалась вмятина.
— Ну НЕЛЬЗЯ так жить, твари! – каждое слово отдавалось новым ударом. – НЕЛЬ-ЗЯ! Слышите, УБЛЮДКИ! Всех, фф-фер, зарежу, а заставлю осознать: НЕЛЬЗЯ! Не по, елки-иголки, БОЖЕСКИ, не по, …, людски, вообще никак!
Дальше шел чистый мат, хоть уши заворачивай. Повелительница ругалась и краснела аки помидор от собственной непристойности, не забывая измочаливать останки хозяйской мебели.
К счастью или к сожалению, ничто в юдоли скорби не длится вечно. Несущая Страдания израсходовала запал. Выпрямилась. Судорожно разгладила вздыбленный, порванный в ярости наряд. Натянула на вспотевшее чело безумную косую улыбку:
— Подытоживая, — сумасшедшая веселость. – Нет, желания не причем. Проблема в моей невозможности.
— Понимаешь ведь: разыгравшееся представление – нагляднейший пример железа в твоей голове, — предприняла заведомо обреченную попытку былая соратница. – Дрянного, ржавого и убогого. Держащегося исключительно из-за того, что ТЫ его ДЕРЖИШЬ! Отпусти. Забудь. Освободись. Перестань мучиться и признай: на самом деле нету никакого льзя или нельзя – только мнения, хотения и амбиции. Не ради себя так для меня и всех остальных уговаривавших окститься товарищей.
— Хрен вам! — припечатала дама, топнув для наглядности сапожком.
— Ладно-ладно, — поднял обе руки в умиротворяющем жесте лич. – Авось не в последний раз видимся и после следующего предательства таки образумишся.
— Допустим, — устало отозвалась успокаивающаяся фурия. – Но не в этой жизни.
— Ну-ну, — скептическое цыканье зубом. – Вот только несмотря на всеразличные «льзя» и прочее именно благодаря тебе остолопы сверху детей демонам скармливают.
— А в ином случае они бы их выскребали и выбрасывали – хоть польза какая-то мирозданию, — принцесса вытерла пот платочком. – Отдавай уже коробку и пойду – все нервы растрепать успела.
Хозяин пожала плечами и махнула куда-то за спину Бесту. Раздались шаркающие шаги.
Диана устало обернулась и на мгновение обомлела. Дабы парой секунд после зажечь рог на шлеме и буквально выдернуть Беста к себе.
— Совсем в своей конуре тронулась! – накинулась повелительница на подругу. – Такую заразу на побегушках использовать! Один же раз …
Далее рыцарь не расслышал, будучи всецело поглощен новым зрелищем: движущейся к ним роскошной представительнице слабого пола. Высокой, полногрудой, крутобедрой, длинноволосой, с оливкового цвета лоснящейся кожей и большущим крашеным ящиком на руках. А также полностью голой.
— Пардон, не подумал, — повинился Бобин. – Действительно, несколько отвык от общения с измученными плотью живчиками. Тем не менее, вопли – отнюдь не рациональная реакция, а проявление застарелой фобии.
Зубастая Тень отозвалась неразборчиво-смущенным фырчанием.
— Поставь груз на пол и отойди к стене, — незнакомка без единого слова повиновалась. — Собственно, можешь проверить – емкость в полной сохранности и ни разу с момента передачи не открывалась.
— Еще бы ее открывала, – сварливо буркнула леди, почему-то отворачиваясь от вожделенного кубика. — Существование-то и без мяса продлить охота.
— Именно, — довольно кивнул мертвец. – Поскольку же данную тебе не сбережение ДУШУ дорогая лошадка профукала, изволь заплатить за грамотно оказанные складские услуги.
— Рыльцо-то опять не треснет?! – возмущение громкое, однако же неискреннее.
Так начался совершенно безобразный и при этом зело захватывающий для участников торг, быстро перешедший с конкретики на распространенное обсуждение былых обид и недостач. Вскоре беседа выпала из фокуса паладина, ибо его вниманием с каждой минутой всё полнее овладевала новоприбывшая.
Дело не в похоти: даже в менее травматические моменты бытия воспитанник монастыря не позволял сему чувству захватывать над собой контроль, а уж после подобных откровений, да еще и в присутствии прелестнейшей из людских женщин, не так давно бывшей конем…в общем, нет. Или да, но лишь отчасти.
Нечто до зуда и судорог необычное присутствует в молча подпирающей камни нагой даме. Сложноуловимое. На грани сна и морока. Одновременно природное и чуждое. Притягивающее и пугающее.
«Потенциальный дворянин» вдруг поймал себя не мысль, что по сути не воспринимает оную персону в качестве человека. Перед ним предмет изучения. Дерево интересной формы.
Когда он успел настолько…
Не стоит об этом думать.
Лучше наоборот – сосредоточится на неожиданном отвлечении, дабы ни в коем случае не обернуться и не сойти с ума от сияния жестокой правды о Понте.
Будто бы плывущий в полупрозрачном молоке юноша неуверенно пошел навстречу прелестнице. Она спокойно стояла. Не двигаясь, не шевелясь, вроде бы дыша и обозревая мир из-под полуприкрытых век – ни формы зрачков, ни наличия белков не рассмотреть.
Подойдя на расстояние нескольких шагов, ученик монахов остановился и снова вгляделся в неназванную. Прямо-таки неестественно гладкая, лишенная изъянов кожа. Несмотря на зрелый возраст, на лице ни морщинки. Волосы больно уж монолитны – чем только уложила?
Проявим вежливость:
— Приветствую, — получившийся вместо запланированного поклона дерганный кивок. – Нас не представили друг другу. Я – рыцарь светлейшей принцессы Дианы, обозначенный в качестве сопровождения для данной миссии.
Ноль реакции. Глухая? Высокомерная? Иначе сообщающаяся? Уши-то на месте.
В груди родилось сосущее ощущение неизбежности встречи лицом к лицу с истиной – и несравненно более ужасной необходимости ПОСТУПКА на ее основании.
В надежде отсрочить кошмар хотя бы на полчасика бывший школяр сперва помахал ладонью перед собственным лицом, а после – медленно потянулся к предплечью вожделенной собеседницы. Та наконец ответила, с барской ленцой отлипнув от стены и наклонившись к нему. Вольно или невольно подставив вместо изначальной цели касания менее приемлемую часть тела.
Ослабленная заодно со всем прочим сознанием скромность не смогла вовремя возразить и пальцы воина Христова легли на грудь незнакомки. На ощупь неназванная вполне оправдывала ожидания. Нет, превосходила – парень дотронулся не до плоти, а до некой кремовой глади, решившей принять приятную глазу формы. Которая спустя считанные мгновения пошла волнами. Обратными. В смысле, не от возмущения, а к нему…
— ФФФФФФАСЯ, ВЕР! – тупо смотревший на взбирающуюся по нему оливковую массу подмастерье вздрогнул. – КУДА ПОЛЕЗ?!
Подчиненного снова рванули назад. Ниточка протянувшейся между ними жидкости пару мгновений сопротивлялась разделению, а затем с чпоком порвалась. Женщина осталась на месте, мужчина улетел практически в объятия к издающей нечленораздельные звуки фурии.
Миг спустя конечность с капелькой жижы оказалась заключена внутрь полупрозрачного шара и подверглась тщательнейшему исследованию со стороны внезапно крайне взволнованной Охотницы. Оно продолжалось меньше минуты. По окончанию соверен скривился, рявкнул в лицо вассалу очередное оскорбление, изрыгнул в потолок язык пламени…
И оттяпал Васе кисть.
То есть, вот просто взяла и провела по запястью серебристой ниточкой — заключенный в немедля замкнувшемся затем пузыре кусок паладинской плоти упал на пол и получил пинка. Хлынула кровь.
Властелинша не спешила ее останавливать, вместо того вглядываясь в алый водопадик с настойчивостью ищущего золотые крупинки старателя.
Тут ангела смерти опрокинул очухавшийся первым Меч. В следующую секунду сделав смертоносную отмашку в сторону Бобина. Третьим актом стало накрытие чудовищной раны спешно склеенным из волокон широким листом и захлестывание локтя тугим жгутом.
Четвертый пункт – возведение из себя скорлупы – прервался в самом разгаре по велению друидессы. Разозленная принцесса не преминула напомнить защищавшему друга растению, кто тут главный. Естественно, с помощью боли – или по крайней мере, чего-то внешне очень на нее похожего. Когда же лиана прекратила биться в конвульсиях и обвисла, настало время слов:
— Бестолочь! – сугубо символический подзатыльник. – Еще бы немного – и…
Утратив за переполнявшими эмоциями дар речи, пожирательница людей попыталась объяснить глубины возможных последствий невербально – раз в пару секунд повторяя ритуальное прикладывание тонкой ладошки к пустоватой юношеской голове.
— Не преувеличивай, — грустно оглядывая рассеченный зеленым лезвием балахон, проговорил хозяин. – Слизь настолько быстро не распространяется. Хватило бы ампутации пальцев.
— А ты вообще дура набитая! – накинулась на нее с каждым днем всё сильнее входящая в предоставленную новым телом роль Зубастая Тень. – На хрена оставлять заразу здесь? А если бы из-под контроля вышла? Или испаряться вздумала?
— Если бы да кабы, да во рту росли грибы, — сшитый лик «поморщился». – То наше предприятие не могло бы постулировать эксклюзивность данной услуги. А приказала ждать именно чтобы не забыть в будущем определить наших дорогих друзей в неходячие.
— Существует такое великое изобретение понивечества – бумага, — разлетевшаяся после понтовского буйства кипа документа частично собралась и метнулась в волшебницу. – Представь себе – на ней ПИСАТЬ можно, коли мозги-то совсем прогнили.
— Это оскорбительно буквальная метафора! – вскинулся мертвец. – Не у всех знаешь ли классом предусмотрено «Вечное тело» — некоторым хочется заниматься чем-то кроме зелени и букашек, для каковой цели приходится жертвовать…
— Э…кх…эээээ? – простонал силящийся преодолеть сумеречное состояние сознания парень, дергая культей вверх-вниз – после наказания травяного товарища ее «подорожник» ясное дело отвалился и необходимая для жизни жидкости хлестала, будто из ведра.
Набиравшая силу перебранка вокруг дел давно минувших пресеклась – сложно не осечься, когда тебя окатило бурным красным потоком – а истечение известной субстанции оперативно прекратилось.
Бест глазом моргнуть не успел, как ровный, прекрасно демонстрирующий внутренне строение руки срез зарубцевался, оделся в платок и повис на сделанной из оторванного куска балахона стяжке. В остальное же тело поступил десяток быстрых горячих уколов с одной стороны и леденящий до костей мороз с другой. Столкновение противоречивых ощущений взорвалось океаном головной боли и с опозданием, но таки пришедшим на помощь забытьем.