Осколок прошлого. Диксди
20. Дымчатая грива, водопады Кантерлота и ночные пегасы
Ночь — это время интересных событий, неожиданных встреч и содержательных бесед. Диксди, выйдя на улицы ночного Кантерлота, не могла и предположить, что встретится с кем-то, кто разделит её радость от ночного времени суток. Что, если эта встреча не случайна, и таинственный кукловод дергает за ниточки, пытаясь заставить события развиваться так, как нужно именно ему?
Серые, кажущиеся пепельными, улицы ночного Кантерлота манили своей пустотой и спокойствием. Только в это, спокойное ночное время, можно было любоваться архитектурой домов, не опасаясь быть сбитым с ног суетливо спешащим по своим делам пони, или пытаться разглядеть красивый элемент декора за головами прогуливающихся жителей города. Вокруг ламп одиноко стоящих фонарей, отбрасывающих пятна света на мостовую, кружились мошкара и любопытные мотыльки.
Неторопливым и сдержанным шагом из тени вышел довольно высокий для единорога жеребец. Шорох плотной ткани повторился, исходя от покрывающего его спину плаща. Необычная грива единорога, лёгкая и кажущаяся порой полупрозрачной ближе к кончикам, при этом клубящаяся и развевающаяся, несмотря на отсутствие ветра, была тем, что на некоторое время приковало внимание синей пони. Оттенки серого менялись в ней сами по себе, то создавая сплетения чёрных локонов, то превращаясь в почти белые струйки дыма.
— Доброй ночи, леди. Что побудило вас в столь поздний час выйти на улицы Кантерлота, когда не спит, разве что, ночная стража? — Улыбнувшись, проговорил он, взглянув на неё ясными глазами, радужки которых отливали красноватым блеском.
Демикорн шагнула назад. Её не сильно радовала встреча, ведь именно потому, что на улицах никого не было, она и решилась пройтись по городу, манящему своей красотой. В последние дни слишком много было внимания к ней. Да и такие тёплые лунные ночи были именно тем временем, когда мысли текли спокойно и позволяли привести в порядок разбросанные в голове впечатления от множества встреч и событий. Незнакомец не внушал опасения и она, помедлив, решила ответить.
— В прошлый раз мне не удалось рассмотреть этот город вблизи и во всей его красоте. Я решила воспользоваться случаем и… но что такой статный джентелькольт сам делает на улицах ночного города? — Смутившись, спросила она. Немного подумав, она добавила. — Не думала, что кому-то ещё по нраву это время суток, когда лишь луна является источником света. Холодного, но такого спокойного.
Она присмотрелась к единорогу. Что-то неуловимое было в его чертах, что заставило её сложить крылья так, чтобы коготки на них оказались скрещены перед нею. Этот жест среди её соплеменников всегда считался обидным и означал недоверие к собеседнику. Вороному единорогу он не был знаком, и он, осторожно улыбаясь одними уголками губ, наконец, полностью вышел из тени на свет. Теперь, в желтоватом свечении фонаря, она рассмотрела его плащ. Украшенный чуть выцветшим темным узором с подшитыми золотистыми нитками краями, слегка потускневшими и кажущимися скорее коричневыми, этот элемент одежды многое повидал на своём веку, сопровождая своего владельца. Видимо, единорог не расставался с ним никогда, но при этом старался беречь его по мере возможности.
— Ох, простите мою невоспитанность, прекрасная незнакомка. Моё имя Ван Бел Сапка. — Представился он, выставив переднее копыто вперед и подогнув другое, прижав его к груди. Этот жест она не раз замечала во дворце, и он заставил её улыбнуться. Придворные манеры изменились и, казалось, потеряли часть своего смысла. Сравнивая их с изображениями в своих книгах, она отмечала небрежность, с какой этот жест теперь выполнялся даже во дворце. — Хотя, можно просто Ван. Что же до вашего вопроса, для меня ночь любимое время. Нет суеты, нет любопытных взглядов, да и многие интересные события, случаются именно ночью. Например, такие, как наша встреча.
Диксди удивлённо дёрнула ушком. Ещё минуту назад именно такие мысли проносились в её голове, и вот она слышит их от того, кого видит впервые в жизни. Ну, кроме той части про встречу. Она пока не считала это событие интересным. Скорее настораживающим.
— А ещё можно размышлять, не боясь быть сбитым с мысли, чем, собственно, я и занимался, прогуливаясь по улице. — Продолжил он, встав прямо и рассматривая её с любопытством. — Есть и ещё одна причина… Это самое подходящее время для моего призвания, но не будем пока о нём… Я назвал себя. Позвольте же узнать и ваше имя. Как зовут столь интересную пони?
От вороного пахло полынью и пеплом. Запах, который часто ощущается от домашнего очага и костров посреди поля в конце лета, когда сухая, но уже пожухлая трава легко горит от малейшей искры. При этом, несмотря на запах, свойственный скорее странникам, незнакомец вёл себя галантно, насколько она могла судить о галантности из прочитанных ею фолиантов и копытописей.
— Меня… — Она замялась. За последние дни её столько раз спрашивали об имени, что уже казалось, будто весь мир его знает. — Моё имя… Диксди Дуо. Дуо — значит «вторая». Так странно встретить кого-то, кто любит это время суток почти по тем же причинам, что и я. Пожалуй, любопытные взгляды — это именно то, чего мне хотелось бы избежать любой ценой.
Эти слова заставили вороного отвести взгляд немного в сторону, словно именно его она имела в виду, упомянув про внимание к ней. Налетевший ночной ветерок растрепал её гриву и донёс до вороного аромат, похожий на нагретый на солнце металл. Он въелся в её шкурку за то время, пока она носила на себе артефакты, и она давно перестала замечать его. Под её опущенными вниз крыльями блеснуло что-то стальное и он, приглядевшись, заметил сжимающие её задние копыта поножи, которые она старательно пыталась прикрыть перепонками. На вид они были старыми и сильно изношенными внизу, словно хождение по камням в них было совсем не тем способом, каким их следовало использовать. Да и выполнены они были в немного жутковатой форме, завершаясь торчащими вперед и чуть загнутыми вверх шипами. Единорог на мгновение задумался, где он мог видеть подобный элемент не то одежды, не то брони, но его отвлек вопрос синей пони.
— Что за призвание может заставить заниматься делом в такое прекрасное время суток? — В переливающихся оранжевым огоньком глазах пони отразилось безмерное любопытство. Ночь была порой мечтаний для неё, и она с трудом представляла, что кто-то из живущих в Кантерлоте, городе дня, а не ночи, может иметь дела на его ночных улицах.
— Расследования! — На мордочке единорога возникла немного фанатичная и полная гордости улыбка, обнажившая две пары необычных для простого пони клыков. — И я расследую… необъяснимые магические события!
Выпалив это, он, словно опомнившись, прикрыл рот сероватым копытом. Таким он отразился в распахнутых янтарных глазках синей пони, в голове которой пронёсся рой мыслей, далеко не все из которых она решилась бы высказать вслух. По крайней мере, в этот момент.
— Простите меня, ради всего прекрасного, леди! Я не хотел вас напугать! — Заметив её реакцию, он старательно выжидал, пока клыкастая улыбка не пройдёт, чтобы, наконец, опустить копыто вниз. — Я немного отличаюсь от обычных пони, которые, наверняка, встречались вам в этом городе. И нет, я не вампир и не чейнджлинг, и даже не верпонь, хотя поговаривают, будто это лишь сказки для жеребят. И… Эммм…
Внезапно, словно приглядевшись повнимательнее, он замер на половине фразы. Перед ним покачивались выставленные вперед сгибы крыльев, которые, в отличие от пегасьих, были не скруглёнными и пушистыми, а заканчивались острыми, загнутыми вниз, когтями. Очень острыми и довольно прочными, чтобы обладать способностью вскарабкаться с их помощью по стене. От неожиданно пришедшей в голову мысли, что когти не только довольно остры, он сел прямо на мостовую.
— Оу… — С её бедра раздался гулкий звук хода часового механизма. Он тикал и щелкал, сбиваясь с ритма, будто только начинал раскручивать свои шестерни. — Пожалуй, извинения будут взаимны…
Добавила она, заметив его реакцию на когти, и осторожно убрала крылья обратно, вновь прижав их по бокам. Теперь коготки казались лацканами диковинного плаща, в который превратились сложенные перепонки, но взгляд тёмного единорога продолжал следить за ними. — Правда, я не знаю ничего об оборотнях или чейндж… как вы их там назвали? Даже если бы и слышала, вряд ли смогла бы их распознать. Хотя, о чём я говорю, здесь всё иначе, чем мне представлялось…
Крылатая пони как-то невесело усмехнулась.
— Пожалуй, я более чем отличаюсь от живущих тут пони или пегасов. — Синее копытце шевельнулось, и странный тикающий звук стих. Бросив взгляд в сторону, куда-то за спину вороного, она добавила чуть тише. — А моё призвание… Артефакты. Один из них, например, является частью моего таланта.
На миг Ван едва не поддался желанию обернуться и посмотреть туда же, куда взглянула пони, но вовремя понял, что если бы поступил так, то выпустил бы из поля зрения становящуюся всё интереснее и интереснее незнакомку. Она кивнула головой, и в свете фонаря блеснула стальная часть её рога, отразившая россыпь бликов на мостовую. Этот инстинктивный жест…
Она не знала, почему, но каждый раз, когда что-то настораживало её или заставляло задуматься, она поворачивала свой рог так, чтобы его металлическая сторона начинала поблескивать на свету. Быть может, её тело помнило о временах, когда, ощущая опасность, можно было упредить атаку, всем видом сообщив, что она не беззащитная и вкусная жертва. Этот жест насторожил жеребца, и его взгляд невольно оказался прикован к этой мерцающей части синей пони.
— Оу… У вас… довольно необычный рог. — Он тряхнул головой из стороны в сторону, приводя свои мысли в порядок и одновременно избавляясь от манящего блеска лезвия. Грива разметалась чарующим дымчатым шлейфом, клубясь и извиваясь. — Вы так старательно прячете кьютимарку под крыльями. Там, откуда вы, неприлично носить её открыто? Кстати, о крыльях… Я бы посоветовал носить плащ. Он не только пригодится в дождь, но и скроет от излишнего внимания при свете солнца.
Странный единорог понимающе подмигнул синей пони, но этот жест остался для неё непонятным. Она лишь проследила взгляд единорога и скромно улыбнулась. Об этом она уже задумывалась.
— Как сказала одна единорожка — «совершенно немагический рог», словно от этого он становится изъяном или бесполезным. — Проговорила она, отворачивая лезвие от света фонаря.
— В любом случае, при должном старании, даже рог можно сделать незаметным. — Сдержанно улыбнулся он, помня об эффекте, что произвели его клыки. Однако, оценив длину рога, он слегка пожалел о сказанном. — Что же до плащей, могу посоветовать вам неплохого портного. Вопросов лишних он не задаёт, да и я сам частенько одеваюсь у него.
Демикорн плавно раскрыла на треть одно крыло и посмотрела на него оценивающим взглядом. Кем бы ни был единорог, но он был прав. Если она хочет ходить по улицам города днём, без опасения услышать очередную насмешку…
— Пожалуй, многие и так принимают мои крылья за плащ. Если стараться не раскрывать их полностью и не шевелить ими без надобности. Но это, и вправду, не слишком удобно, если вы, конечно, представляете, о чём я. — Она встала ближе к пятну света от фонаря, и на крупе под кончиком крыла стал заметен странный для таланта символ в виде серебристой доски, на которой лежала такая же, но чуть темнее, ручка. Такой же предмет, только объёмный и поблескивающий серебром, торчал зажатым в замке на одном из браслетов её левого копыта.
— Но за совет спасибо, и, если мне не предложат закутаться в обрывки ткани, словно мумии, я, возможно, воспользуюсь такими услугами. — Она рассмеялась, вспомнив тщетную попытку Рэрити одеть её, и это показалось ей забавной шуткой. Впрочем, для единорога это не выглядело забавным, и он улыбнулся, скорее, из вежливости. Вдобавок, ему довольно живо представилась пони в образе мумии, и это выглядело жутковато.
— Ну что вы, конкретный дизайн будет подбираться прямо при вас и вместе с вами. — Заверил её единорог, отряхивая пыль с плаща. Всё-таки, сидеть на мостовой было не лучшей идеей, да и булыжники не отличались чистотой, оставив следы песка на подогнувшихся полах его одеяния. Игривые мысли загорелись в его глазах, едва из-под крыльев перепончатокрылой пони показалась кьютимарка. Хотя, скорее, не она, а плавные линии самого крупа пробудили лёгкий ветерок в его голове. — Нет толку в беспокойстве, у него бывают клиенты если не более, то уж точно не менее стра… необычные, чем вы.
— Буду надеяться на это. — Она подняла правое копыто, и на нем тускло засветился внутренним сиянием вырезанный из кости амулет, приняв желтоватый оттенок. Плащ единорога, назвавшегося Ваном, легонько встряхнулся, окончательно избавляясь от пыли.
— Погодите, вы упомянули, что не владеете магией при помощи рога, тогда как… — Голос вороного прозвучал немного взволнованно. Только что он оказался свидетелем, как вполне привычный телекинез отряхнул его плащ. Вопрос остался недосказанным. Он не был бы следователем, если бы не заметил, как вместе с телекинезом на копыте странной пони замерцал диковинный предмет, весьма красноречиво демонстрирующий источник магии.
— До недавнего времени я думала, что поднимать копытом предметы — это уже магия. Но, оказалось, это умеют делать все, кого мне удалось встретить. — Перепончатокрылая легко кивнула. Выходило, что все, обладающие рогом, так или иначе, владели магией при помощи него, но уже его следующая фраза заставила взглянуть на необычного знакомого с изумлением и легким недоверием.
— Леди, разрешите в эту ночь побыть с вами и сопровождать вас в ночной прогулке по столице? — Он подошёл к ней сбоку и подогнул ближнее к ней копыто. Сложно было сказать, что заинтересовало его в ней. Необычная для этих мест кьютимарка, странное снаряжение или наличие рога и крыльев одновременно. В любом случае, эта прогулка обещала быть интересной.
Слегка смутившись, она посмотрела на него. Сейчас, оказавшись рядом, стало заметно, что он куда выше жеребцов, встреченных ею раньше. Оценивающим взглядом она оглядела его сверху вниз, прежде чем решилась ответить.
— Если… нам по пути. Я не слишком хорошо знаю город, а потому просто хожу кругами или куда глаза глядят. — Артефакт на копыте погас, и вместе с этим что-то гулко щелкнуло и замолкло под её левым крылом. — Мне даже не удалось остановиться тут. Мои монеты оказались не в почёте, и теперь я жалею, что взяла их с собой.
Она сделала несколько неуверенных шагов. Цокот серых копыт нового знакомого вскоре послышался рядом. Время от времени свет от встречающихся фонарей отбрасывал от них длинные тени, делая её рог еще длиннее, а его худощавую фигуру ещё тоньше. Дома смотрели на них темными окнами, за которыми наверняка уже спали пони, участвуя в необычных приключениях во снах. Лишь в редких домах встречались огоньки: возможно, кому-то из жителей не спалось, или их посетило вдохновение…
— Ваши крылья… они довольно необычны для пони, но, думаю, я где-то уже видел похожие… — Нарушив затянувшееся молчание, весело заметил единорог. Витой рог его сиял мягким алым светом, отбрасывая блики на её артефакты и делая румянец на её щеках еще более заметным. — Диксди, а вам говорили, что вы необычно милы, когда вот так смущаетесь?
— Мои собеседники были весьма молчаливы, так что, пожалуй, вы будете первым, кто говорит мне такое. Статуи вообще не расположены к разговорам, хотя умение слушать у них не отнять. — Она обернулась, и фиолетовая грива взметнулась блестящими прядями в свете его рога. — В книгах я читала лишь про величественных воинов неба — Пегасов и светлокрылых и статных Аликорнов. И те, и другие обладали другими крыльями. Правда, первые оказались совсем не такими, как были описаны в книгах. Вторые же…
Она осеклась и чуть ускорила шаг, не замечая, как волнение передалось её копытам. Некоторое время она молчала, словно раздумывая или вспоминая о чём-то, пока её шаг снова не замедлился. Единорог тоже задумался. Упоминание этой синей пони аликорнов заставило его нахмуриться. Прошло некоторое время, прежде чем удачная, на его взгляд, мысль пришла ему в голову.
— А что насчёт ночных пегасов? Не желаете ли познакомится с ними? Правда, я и сам не слишком хорошо с ними знаком. В силу некоторых причин, мне лучше не водиться с ними вовсе. — Теперь он сам казался немного смущённым. Резко остановившаяся синяя пони рассматривала его почти в упор, словно желая услышать больше. — Вы же ещё не видели истоки Кантерлотских Водопадов? Если вас не смущает тьма длинных лестниц, конечно… с полётами я не особо в ладах, да и телепортация не мой талант… Но мы могли бы взглянуть и на то, и на другое одновременно.
Она тихонько фыркнула. Представить единорога, который бы ладил с полётами, ей удавалось с трудом, не меньшего труда потребовалось ей, чтобы не рассмеяться от этой мысли.
— Ну, телепортироваться и я не умею. Правда, мне пришлось однажды пересечь почти весь лес пешком, так что не думаю, что лестницы окажутся сложным препятствием. А это далеко? — Покрутив мордочкой из стороны в сторону, она попыталась примерно угадать направление, в сторону которого ей придётся идти. Это движение развеселило единорога.
— Не очень. Но Вы упомянули, что остановиться в Кантерлоте не удалось. Как же так? — Искорка любопытства скользнула в его взгляде. — Золото — оно и в Зебграде золото…
На эти слова она лишь дёрнула ушком.
— Ума не приложу. Едва я высыпала свои монеты в кафе, мне указали на дверь и сунули деньги обратно в копыта. — Синяя пони вздохнула. — Они, конечно, старые, но всё еще красивые, чтобы так бесцеремонно с ними обращаться.
В сумке послышался звон. Одна из отливающих платиной монет, украшенная красноватым камнем в середине, слегка кружась, зависла перед Ваном в фосфорного цвета сиянии. По самой кромке шла витиеватая надпись на древнеэквестрийском: «Какое веселье в поиске смысла? В смысле нет никакого веселья!». Она медленно повернулась другой стороной, и в свете серебристой луны блеснул издевательски ухмыляющийся профиль Драконикуса.
— А что такое «Зебград»? — Не заметив удивлённого выражения на мордочке единорога, спросила она, однако, всё его внимание казалось прикованным к висящему в воздухе металлическому кружочку. Эта мордашка была ему знакома ещё с замка Селестии, где в парке стояла статуя…
— Оу… Оуу! Монета времён правления Дискорда! Да ей уже… почти несколько тысяч лет, и стоит она весьма и весьма дорого. У пони высшего сословия есть немало увлечений, среди которых коллекционирование редких монет. Считается, что это помогает им показать свой статус, богатство и влияние среди других таких же благородных пони. Их ещё называют нумизматами. Несколько раз мне приходилось иметь с ними дело, оказывая некоторые… Хм? — Ван только сейчас понял, что из сказанного им его спутница поняла едва ли половину и теперь недоверчиво смотрела на него. — Хотя, если вы не в курсе даже о Зебграде, а это довольно известный город, где живут зебры, вы, и вправду, имеете довольно слабое представление о мире и обществе в нём.
Янтарные глазки сверкнули, и в них на миг показался фиолетовый отблеск. Синие губы беззвучно прошептали несколько слов.
— Хотите сказать, что Дискорд уже не правитель? — Она встряхнула гривой, словно пыталась собраться с мыслями и освоится с этой новостью. Перепончатые наросты на ушках, подобные крылышкам, поникли. Казалось, что она ушла в себя и не слышит своего собеседника. — А ведь я взяла самые, как думала, ходовые монеты из дома… а им, значит, уже…
— Да, несколько тысяч лет. — Повторил единорог, когда они оказались перед крутой стеной горы Кантерлота. Он смотрел наверх. Лестница начиналась перед их копытами и вилась в самую высь, теряясь в серебристой дымке от водопада. Худощавый единорог с некоторой тоской оценил вереницу ступенек. Казалось, что он предложит, скорее, прогулку по городу, чем подъём наверх. И, всё же, менять предложение ему не хотелось. Присутствие кобылки вселяло в него некоторую браваду, подстегивающую его и вливающую силы. — Вот мы и на месте… там, наверху, можно увидеть место, откуда берут своё начало знаменитые водопады Кантерлота. Не правда ли, удивительно?
Копыта почти синхронно застучали по белым мраморным ступеням, и вороной плавно вернулся к разговору. Увиденная монета не шла у него из головы. Но что беспокоило его больше, так это наличие её у этой странной незнакомки, даже не представляющей её ценности. Необычный вид можно было списать на то, что она иноземка. Чем же объяснить её небрежное отношение к предмету, представляющему уже историческую ценность, он не знал.
— Знаете, а я бы мог помочь вам продать вашу монету. Если вы, конечно, доверяете совершенно незнакомому жеребцу с длинными клыками, который гуляет по ночным улицам и может показаться подозрительной личностью. — В его голосе звучали нотки веселья. Предлагая это, он мог бы решить несколько загадок. Узнать, является ли монетка оригинальной и, как минимум, помочь гостье освоиться в городе. Мысленно похвалив себя за такую своевременную находчивость, он даже замер на месте, пропуская пони вперед себя.
Свет от луны делал ступени похожими на серебро, камень блестел крупинками породы и словно испускал внутренний свет. От этого лестница казалась магической дорогой в небеса, и высказанное единорогом предположение казалось не более чем забавной шуткой.
— Вот уж не знаю, кто из нас более подозрительная личность. — Отозвалась она, вглядываясь в что-то, сияющее на самом верху, похожее на ночной вариант радуги, обладающей оттенками золотистого и белого вместо привычных семи цветов. Стальные поножи на её копытах тихо скрипели по каменной поверхности, временами оставляя неглубокие царапинки. Заметив, что единорог не слишком торопится следовать за нею, она застыла в ожидании. — Если эти бесполезные монеты кому-то нужны, я с радостью их отдам. Тем более что они больше не в ходу. Но, я вижу, вы остановились… — В глазах Диксди сверкнула луна, на миг превратив их в два блеклых диска на синей мордочке. — Может быть, и я… не вызываю доверия?
— Не вызываете вы у меня доверия, милочка. — Прокаркал в мордочку стоявшей у стойки пони грифон, протирая не слишком свежей тряпкой стакан в своих лапах. — Не говоря уже о том, что это заведение… не для таких, как вы.
Она оглянулась. Позади неё, за столами и просто на лавках, сидели грифоны, какие-то существа, закутанные в блёклые накидки, минотавры и прочий разношёрстный народ, среди которых затесались даже две статные летучие мыши, при всей своей низкорослости держащиеся чопорно и надменно, укутавшись в свои крылья, словно в плащи. Обладательница вишнёвой гривы фыркнула и обернулась к грифону.
— Не важно. Воды мне и моим флягам, и чего-нибудь съедобного для моего желудка. — Проговорила она, с трудом сдерживая раздражение. Путешествие затягивалось, а она не любила заставлять себя ждать. Впрочем, заставлять ждать себя она не любила тоже.
— Вы глухая? — Стакан с треском был поставлен на деревянную стойку, и грифон наклонился к ней, перегнувшись через стойку. От него пахло перьями, сидром и каким-то фруктом, напоминающим кислый цитрус.
— А ты слепой? Облезлый пернатый комок моли… — Раздалось в ответ, и в свете гаснущей вспышки над стойкой замерла удивлённо разинувшая клюв каменная статуя. — Надеюсь, это будет для тебя уроком. Эй ты, желтоклювый, тащи воду, еду и живо! А не то…
Пони обернулась снова, и кто-то за столом шумно сглотнул. Вилка звонко упала на тарелку, где-то опрокинулась чашка. Существа в плащах плавно сдвинулись в тень, прикинувшись ветошью. Пони сделала выжидающую паузу, насладившись произведённым эффектом.
— Я всю эту забегаловку статуями украшу! — Закончила она фразу и ближайший минотавр, тихо пискнув, упал под стол без чувств.
Вода плескалась в десятке фляг, и сумки позвякивали металлом. Она покидала очередной город, презрительно оглядываясь по сторонам. Очнувшийся от окаменения грифон шумно вдыхал воздух полной грудью, смотря на высыпанные на стойку монеты, которых, казалось, было бесконечно мало за всё, что было забрано этой странной гостьей. Замершие посетители медленно приходили в себя, один за другим избавляясь от эффекта статуй. Лишь странные посетители, показавшиеся из тени, переглянулись и двинулись следом за вишнёвогривой, стараясь держаться на расстоянии. Она заметила их уже на самом выходе из селения, но врождённое чувство авантюриста и ощущение своего превосходства не позволили ей так просто сбросить слежку со своего хвоста. Ей было скучно… И она хотела поиграть, прежде чем получить ответы на возникшие вопросы.
Стоящий ступеньками ниже единорог всё так же улыбался уголками губ, стараясь оставлять скрытыми клычки. То, что он намеренно задержался ради возможности полюбоваться видом незнакомки сзади, предательски выдавали подрагивающие ушки.
— Точно. Совершенно никакого доверия. — В его голосе ощущалось веселье от этой ситуации. — Признаюсь, Диксди, в самом начале я принял вас за магическое возмущение или высшего чейнджлинга. Даже обрадовался возможному новому делу. Но когда проверил ваш магический фон, все подозрения рассеялись, хотя и добавили новых вопросов. Вот, к примеру, шипастый хвостик, и вовсе, удивителен… Никогда не видел ничего подобного.
Заметив взгляд единорога, она подтянула хвост ближе к телу, отчего кисточка на кончике распушилась вместе с раскрывшейся жёсткой перепончатой стрелкой у её основания. Так стало ещё хуже, и она со вздохом свернула хвост дугой, заставив кисточку волочиться по ступенькам.
Стоя в серебристом свете луны, она впервые рассмеялась в голос, приняв сказанное им за забавную шутку. Невольно она поймала себя на мысли, что он сильно отличается от тех, с кем ей довелось встретиться. Словоохотливый единорог словно компенсировал нехватку общения, найдя в ней достойного собеседника. Это и забавляло, и казалось непривычным. Все с кем ей удалось пообщаться, за исключением, разве что, Зекоры и Твайлайт, или засыпали её вопросами, или пытались втянуть во что-то, чего она не понимала до конца.
— Диксди, у меня такое ощущение, что вы попали в это время, как минимум, из прошлого. Венценосные сёстры-аликорны, принцесса Луна и принцесса Селестия, правят Эквестрией уже больше тысячи лет. Ну, по крайней мере, принцесса Селестия… а вы задаёте вопросы о правлении Дискорда. Не против некоторой экскурсии в современную историю? — Начал единорог, поднимаясь с нею по ступенькам всё выше и выше.
Рассказ Вана был немного сумбурным, единорог бросал одну ветвь повествования, переключаясь на другую, менял местами события, словно хотел рассказать самое интересное. Иногда она теряла нить повествования и, находя её снова, радовалась этой находке. Далеко не всё из рассказанного было понятно ей, но переспрашивать было неудобно.
За переплетением историй она не заметила, как они оказались наверху, и от самых верхних ступенек раскинулась обширная площадка, выложенная такими же белоснежными плитами. С неё же открывался вид на озеро, необычная форма которого напоминала полумесяц. Здесь особенно ощущалась ночная прохлада, а находящиеся невдалеке рощи дополняли атмосферу приятным шелестом листьев. Не удержавшись, она сладко потянулась, раскинув в стороны крылья, которые с этого ракурса казались двумя тёмными пятнами на фоне ночного неба. И, сделав это, она замерла от неожиданности.
На неё или, скорее, сквозь неё, смотрело несколько пар золотистых глаз. На расстоянии было сложно сказать, какую реакцию вызвало её неосторожное движение, и Диксди, сделав шаг назад, плавно схлопнула перепонки по бокам от себя.
— Это любимое место для встречи пегасов. Обычные пони редко добираются сюда, да и делают это, обычно, днём, когда над обрывом, куда падает вода из озера, виднеется арка из радуги. Ну и единороги из числа одарённых в плане телепорта. — Послышался за спиной голос её спутника, чуть уставшего от подъёма по лестнице. Только сейчас она заметила, что у рощи, да и на берегу озера стояли беседки, и между некоторыми были перекинуты ажурные мостики. Там тоже виделись пегасы, только отличающиеся тёмной шкуркой, янтарными глазами с вертикальным зрачком и забавными кисточками на ушках. — Твои крылья действительно похожи. Хотя вот хвостик, скорее, от кисточкового единорога. Говорят, такие есть, но встречаются редко. И шипов на хвосте у них нет…
Вороной назвал сидящих и плавно прогуливающихся парами существ пегасами, но, в отличии от тех, кого она встретила в Академии, у них были перепончатые и довольно жёсткие крылья, правда, куда меньших размеров, и почти без коготков на сгибе. Кисточки на ушках, и вовсе, вызвали одну мысль, которую она, не сдержавшись высказала вслух.
— … хочется их потрогать… — Неожиданно произнесла она конец этой мысли и прикрыла рот боковой стороной копыта, надеясь, что её не услышали. Ушки пегасов, и вправду, казались такими необычно мягкими и притягательными. За этими размышлениями она едва не пропустила слова про кисточковых единорогов и, обернувшись, заметила, что её спутник не только говорит с усталостью, но и выглядит так же. До неё не сразу дошло, что дыхание единорога было куда менее ровным, чем в начале пути. Привыкшей выбираться из-под завалов в горах и много часов подряд искать путь из ущелий, в которые заносил коварный северный ветер, долго прибывая в пути пешком, подъём по лестнице не составил ей особого труда.
— Оу, прости. Я не подумала, что эта прогулка отнимет у тебя столько сил. — С тенью тревоги, даже не заметив, когда это они перешли на «ты», проговорила она, выискивая что-то в сумке. В копытах пару раз звякнуло что-то металлическое, потом зашелестели сброшенные в одну кучу бумаги и книги. Поиски, вскоре, увенчались успехом, и в её копытцах оказался небольшой пузырёк. — Вот, это мне дала одна полосатая пони… эм… зебра из Вечно Свободного Леса. На случай, если придётся долго идти пешком. Оно, вроде, добавляет сил, но на меня не действует. Так что… бери, что ли…
Смотря куда-то в бок, она протянула пузырёк единорогу.
Янтарные глаза с вертикальным, кажущимся чернильной чертой, зрачком уставились на появившихся пони. Те стояли на обзорной площадке, словно парочка, и если и говорили о чём-то, то их разговор не был слышен находящимся внизу. Да те и не старались прислушиваться, ограничившись мимолётным любопытным взглядом.
— Смотри, это ведь он? — Серое мрачноватого оттенка копытце, вяло качнувшись, показало на гостей.
— Да, похож, Шэдоу Блейз. — С ленцой в голосе отозвалась ночная пегаска. Вытянувшись вдоль перил беседки и приоткрыв один глаз, она вгляделась в гостей.
— Что ему снова тут понадобилось? Тоже мне, нашёлся ловелас и романтик.
Пегаски тихо хихикнули и снова стали присматриваться к тому, что происходило наверху. Пони, а они были уверены, что синее существо было кобылкой, хоть и довольно массивной и высокой, копалась в своей сумке, разыскивая что-то на самом её дне.
— Думаешь это его… новая? — Та, кого назвали Шэдоу Блейз, подошла к перилам и, опершись на них копытцами, стала с интересом следить за единорогом наверху. — Ну и вкус же… где он такую вообще нашёл. Мне на миг показалось, что у неё перепончатые крылья…
— Смешно… — Её подруга закрыла оба глаза и стала наслаждаться песнью листьев в роще. — Плащ нацепила, я думаю. Вот он на ветру и колышется. Убогая пародия…
— Если и пародия, то хорошо сделанная. — Отозвалась Блейз, улыбнувшись налетевшему ветерку.
— С тех пор, как мы вернулись вместе с нашей правительницей… — Ночная пегаска повернулась на бок, потягивая в стороны копытца и укладываясь поудобнее на мягком пуфике в беседке. — Слишком много развелось всяких подражателей. Они что, считают, что это сделает их особенными? Фи…
— Благодарю… — В его голосе ощущалась искренность, однако он всё-таки принюхался к склянке, несмотря на всю бессмысленность этого действия. Одно только упоминание, от кого она была получена, заставило его скривиться, но без тени сомнения он подхватил пузырёк копытом, выдернул пробку зубами и выпил его содержимое одним залпом. От прикосновения ли к синему копытцу пони или от терпкости снадобья, отдающего несколько гниловатым привкусом, но по его телу пробежала тёплая бодрящая волна.
— Ох… — Он прижал копытце к носу, стараясь не чихнуть от ударившего в нос аромата настойки. Помедлив, он вернул пустую стекляшку синей пони. — Даже учитывая мои особенности, я не отличаюсь силой. Хотя природа могла бы и одарить более крепким телосложением.
Диксди улыбалась, следя за реакцией единорога. Зелье, и вправду, не выделялось ни особым приятным вкусом, ни, уже тем более, ароматом. Однажды она задала вопрос Зекоре насчёт возможности сделать зелье вкуснее или, хотя бы, с более приятным запахом, но он, казалось, обидел зебру до глубины её души. Машинально забрав пузырёк, она положила его в сумку.
— Хотела бы я знать, что является нормой вообще… — Крылатая пони вздохнула и посмотрела в сторону развлекающихся пегасов. Тем уже наскучило рассматривать незваных гостей. Некоторые вернулись к сонному состоянию медитации, другие же взмывали высоко вверх и, сложив крылья, ныряли в озеро. Помогая себе крыльями, как плавниками, они плыли к камням и, вскарабкавшись, сохли на них в свете луны, становясь похожими на серебристые статуи.
Диксди и Ван тоже выбрали одну из освещённых луной беседок на площадке, из которой открывался изумительный вид на озеро.
— Расскажи о себе. Откуда ты, кто твои родители? — Вопрос застал её за раскладыванием на перилах нескольких амулетов, которые она старалась положить прямо под лучи ночного светила. Убедившись, что они не окажутся в тени, она села рядом со своим новым спутником.
— Северный форт Северных Гор. Когда-то это было последней границей обороны от войск Тёмного Короля Сомбры, правящего Кристальным Королевством тьмы. Атаки его войск до сих пор помнит мой дом. Но помню ли их я сама, или это было лишь прочитано мной в старинных копытоскриптах… — Из сумки, зашелестев потрёпанными краями, появилась карта. Полувыцветшими штрихами на ней виднелись горы и тропы; небольшой, похожий на звезду, контур Королевства; огромное тёмное пятно Вечно Свободного леса и многие другие детали, в которых Ван с трудом узнавал то, что их окружало сейчас. — Потом его покинули, и он стал моим домом. Или его покинули, потому что он стал моим домом…
Перепончатокрылая замерла в нерешительности, словно, произнеся это вслух, она впервые задумалась об очередности событий.
— Или он… был моим домом до того, как стал фортом. — Диксди встряхнулась и убрала копытом упавшую на мордочку прядь гривы. — Не могу сказать точно. Но в то время в ходу были «красно-каменные монеты» и многие другие вещи. С Клаудсдейлом рядом был Пирс Пегасов, а весь форт был украшен замечательными статуями крылатых пони с рогом, закрученным в спираль.
Её янтарные глазки взглянули на единорога. В них плескалась некоторая растерянность.
— Такой, как у тебя и других единорогов, что я встретила тут. Некоторые статуи целы, но большая часть рассыпалась, несмотря на все мои усилия. А ещё Элементы Гармонии… — Синие копытца прижались к мордочке, приглушая звуки смеха. Диксди несколько раз фыркнула, прежде чем перестала смеяться, и вздохнула. — Я обидела ту розовую пони, сказав, как в действительности выглядит Элемент Смеха.
— Как получилось, что ты так мало разбираешься в современной Эквестрии, но, при этом, знаешь историю до восстания Найтмэр Мун? — Единорог сел удобнее, присматриваясь к лежащим на перилах предметам. Амулеты блестели, питаясь лунным светом, и отбрасывали блики на потолок беседки. Они вызывали любопытство, но казалось, что лучшим выходом было бы, если бы пони сама рассказала ему о них. Его интерес возрастал с каждой новой крупицей информации, обещая, как минимум, увлекательную ночь.
— Но я не знаю ни о каком восстании. Из последних вестей были лишь новости об отступлении войск Сомбры. С того дня не было известий. А потом, много-много дней спустя, пришло письмо из Академии. Я собрала с собой всё самое необходимое, но свитки и книги оказались бесполезны.
Перед вороным оказалась стопка карт, копытоскриптов, свитков и просто связанных между собой листиков, под конец оказавшихся прижатыми парочкой увесистых томов. Ему оставалось только тихо присвистнуть, прикидывая, как это всё умещалось в сумке диковинной пони. Многие из них были украшены узорами из листьев, другие были покрыты колкими и острыми линиями непонятного языка. Обложки книг, и вовсе, были прокованы металлическими пластинками и полосками. Когда-то они были блестящими, но теперь, скорее, обладали ржавым оттенком, выдающим частое знакомство книг с влагой. При всём при этом казалось, будто она старательно уходит от ответа про родителей. Или просто не знает, что ответить.
— Кажется… мне придётся ко многому привыкнуть. — Она показала копытом в сторону плескающихся в озере ночных пегасов. — Помнится, ты говорил, что знакомство с ними для тебя нежелательно. А ничего… что мы довольно близко к ним?
Единорог замялся. Вопрос застал его не то что врасплох. Он задумался над тем, как бы ответить так, чтобы это не выглядело странным и, в то же время, достаточно объясняющим ситуацию между ним и ночным народом.
— Не совсем так…
Голубого цвета единорог веселился от души, слушая доклад.
— Её заметили с ним? Просто в голове не укладывается. Этот разоблачитель тайн встретился с нашим драгоценным ключом от прошлого. — Отдышавшись от смеха, произнёс он, перебирая выложенные на стол фотографии и записи. — И вы говорите, что они вполне мило болтали, прогуливаясь по городу. И куда же они шли?
Единорог тёмной масти, плавно переходящей в зеленоватую на носу и копытах, молчал, словно подбирая нужный ответ.
— В последний раз их видели у водопадов. Тех самых, излюбленных этой «Ночной Стражей» принцессы Луны. — Уклончиво сказал он, заметив, как улыбка сползла с мордочки Йорсета. — Следить там было бы небезопасно. Слишком открытая местность и слишком много глаз. И, могу заметить, очень зорких глаз.
— Да, конечно… — Голубое копытце нетерпеливо постукивало по столу. — А что насчёт пропавшего единорога? Вы нашли ту пони, что была сразу в нескольких местах одновременно?
Стоящий перед главой ордена вздохнул и отрицательно покачал головой.
— Мы всё ещё ищем, но слишком активные поиски могут привести к панике в городе, а это не пойдёт нам на пользу. — Наконец, сказал он, тщательно подбирая слова. Голубой единорог вздохнул. В словах была правда, но, затягивая поиски, можно было остаться без награды и результата. Тайна была той головоломкой, которую ему не терпелось разгадать с того самого дня, как он нашёл в книге старинный рисунок и записку.
— Продолжайте следить и сообщайте мне обо всём, что будет замечено. Раздайте доверенным стражникам фото, возьмите одарённых единорогов из школы, пусть помогают, но найдите её и не спускайте глаз с нашего любителя неприятностей, а также этой гостьи из прошлого. — Бастион фыркнул и тихо стукнул по столу копытом. — Свободен.
Едва дверь захлопнулось за магом, он снова взглянул на фотографии. Не нужно было долго вглядываться в мутное изображение, чтобы узнать ночного одиночку, хоть и приписанного к «Ночной страже», но почти всегда ведущего свои дела без напарников. Да и кто пошёл бы к нему в напарники. Пожалуй, лишь Орден, да, возможно, принцесса Луна были в курсе его некоторых особенностей. Бастион Йорсет задумчиво потёр подбородок копытом. Несмотря на всю дикость пришедшей в его голову мысли, идея была весьма неплоха. Пусть он будет рядом, пусть раскопает побольше фактов и приоткроет завесу тайны, а там…
— Генератор проблем в Эквестрии и она… — Снова улыбнувшись произнёс он. — Мне будет достаточно всего нескольких веских доказательств твоей опасности для Эквестрии, чтобы запереть тебя в стенах Ордена. Это будет проще простого. А, может быть даже, не только тебя.
Голубое копыто придвинуло фотографию единорога чуть ближе, закрыв длинное полотно наспех сделанных записей с прикреплёнными к ним несколькими мутными небольшими фотографиями, где от странного строения били разряды, выжигая в полу глубокие полосы. С шелестом документы ссыпались в ящик, охваченные небесного цвета свечением. Йорсет сидел в тишине. Немало лет с того момента, как он стал главой Ордена Магов, прошло, но лишь сейчас в его копыта попали такие удивительно прочные ниточки к разгадке многих тайн. И он не хотел их отпустить или потерять.
— Ночные пегасы… их можно назвать ярыми поклонниками принцессы Луны. Они обожествляют её. — Чёрный единорог задумчиво потёр копытом подбородок. — Едва они узнали, что их принцесса вернулась из заточения, как они заявились в Эквестрию, чтобы снова присягнуть ей в верности. Я не был свидетелем тех событий, но примерно тысячу лет назад случилось разногласие между ней и её старшей сестрой, почти сразу после победы над королём Сомброй.
Синяя пони удивлённо взглянула на собеседника. Сказанное им казалось столь невероятным, что она едва не перебила его рассказ замечанием, но уже следующие его слова заставили её сдержать свой порыв и слушать дальше.
— Перед самым своим поражением, ему удалось, каким-то образом запечатать Кристальную Империю на тысячу лет. Именно тогда, спустя несколько лет, младшая сестра Селестии, Луна, восстала против её правления. Говорят, она завидовала, что днём пони радуются и играют, а ночами спят, оставляя её в одиночестве. Став Найтмэр Мун, она бросила вызов своей старшей сестре, но проиграла сражение и была сослана на луну. — Дымчатогривый пересказал почти дословно историю, которую ему удалось прочитать в библиотеках, время от времени задумчиво поглядывая на ночное светило. — В общем, что-то я увлёкся. У меня и у ночных пегасов вышло разногласие из-за отношения непосредственно к принцессе. Для них она божество, во мне же она вызывает восхищение.
— Я их понимаю. — Задумчиво сказала синяя пони, имея в виду не то ночных пегасов, не то принцессу Луну, или всех их вместе. Слушая его рассказ, она наслаждалась лёгким ночным ветерком, доносившим запахи лунных цветов, которые букетами распускались у самой кромки озера. Шелест листьев плюща, увившего колонны беседки и стелющегося по перилам. Редкие всплески на поверхности воды, где то и дело виднелись блики от мокрых грив пегасов. Прекрасная атмосфера очаровала Диксди — Ночью, и правда, красиво. Глупо тратить это время на сон…
Она сладко потянулась, поставив на перила передние копытца.
— Диксди, а чем ты предполагаешь заниматься в Эквестрии? — Вороной единорог смотрел на блестящие в свете луны артефакты. И, задав этот вопрос, уже предполагал, каким будет ответ, но, всё же, хотел услышать его от странной пони. — Если, конечно, собираешься задержаться тут.
— Чем я хочу заниматься… Ну, мой талант связан с ними. Да и они долго были моими единственными собеседниками. — Она указала копытом на нежащиеся на перилах предметы, грани которых копили в себе серебристое сияние. Чуть грубоватые оправы крепко держали в себе прозрачные, матовые и слегка потёртые камни разных оттенков, среди которых преобладал белый и жёлтый. — Знаешь… в одной из лавок тут, в Кантерлоте, я видела занимательные амулеты. Возможно, их изучение могло бы занять меня на некоторое время. Стража библиотеки, конечно, не сильно рада моим визитам, но, думаю, и там можно было бы найти что-то интересное. А, может быть… лучше вернуться…
С этими словами она достала зубами «стилус» из замка на своём спаренном браслете и начала набрасывать картинку, удерживая его тусклым сиянием телекинеза. Тонкими, светящимися линиями прямо в воздухе, на фоне тёмного неба, повисло изображение острых и покрытых шапками льда гор, грубые формы валунов, оставшихся от редких обвалов. Среди них, прижавшись одной стороной к отвесной скале, стоял покосившийся форт, тянущий зубцы своих стен к небу. На его стенах стали видны даже трещины от разошедшейся кладки и прикосновений беспощадного времени. Узкая, покрытая редкими кустиками горная тропа терялась среди скал и появлялась снова в другом месте, становясь шире, хоть и ненамного. Чуть выше, в дымке из мерцающих туч, виднелась небольшая луна, словно младшая сестра той, которая освещала беседку у водопадов Кантерлота. От рисунка веяло холодом, но, при этом, он манил и очаровывал своим спокойствием и умиротворением, как манит любое забытое всеми место в мире. Линии размылись, горы и форт стали лёгкой сияющей дымкой, уносимой прочь ночным бризом.
— Думаешь, это может пригодиться тут? — Вздохнула она, сунув «стилус» в замок браслета до слышимого щелчка. — У ночных пегасов ведь нет рога. Среди них я буду такой же странной, как и среди других. Или, что хуже, стану гротеском их кумира.
— Об этом я как-то не подумал. Действительно… хотя у ночной принцессы перьевые крылья, но… — Задумчиво протянул Ван, подбирая слова. Он казался приунывшим, и его чёрные ушки выдавали его с головой. Впрочем, его опущенный вниз взгляд не переставал следить за забавно шуршащей по каменному полу кисточкой синей пони. — Ну, хотя бы привел красивую пони в прекрасное место!
Наконец подобрал он слова и взглянул на серебристый полумесяц озера.
— Да, тут, и вправду, красиво. — Она посмотрела туда же. Сказанное ею, видимо, заставило её нового знакомого приуныть, и она поймала себя на мысли, что в этом новом мире слова имеют своё значение куда больше, чем она думала. Расстроило ли его то, что она боится сравнения с принцессой ночи, или же слова о том, что она хочет вернуться домой? От созерцания белеющих внизу цветов, словно распустившихся ради светившей с небосклона луны, её отвлек тихий шорох.
— Вот, смотри! Телекинез намного удобнее копыт или рта. — Вороной оторвал одну из травинок алым сиянием телекинеза, а вторую, с некоторым трудом, при помощи копыта. — Многие пони, художники или музыканты были бы рады телекинезу! Твои артефакты пользовались бы успехом, особенно у тех, кто, так или иначе, завидует единорогам, ведь они могут дать им эту возможность.
Диксди посмотрела на травинки. Ветка плюща рядом с нею шевельнулась и, озарившись фосфорным сиянием, листик оторвался и плавно сложился в зеленый цветок. С левого бедра пони раздался размеренный лязгающий звук, сопровождая свечение одного из её артефактов на переднем копыте.
— Завидуют… наверное как я завидую возможности пегасов ходить по облакам. — Задумчиво произнесла она, вращая в воздухе получившийся цветок. — Телекинез удобен, тут даже нет смысла сомневаться.
Приободрившийся единорог согласно кивнул и сложил травинки на перила, к которым прислонился, ощущая ветерок в своей гриве. Он рассматривал пони снова и снова. Янтарно жёлтые и кажущиеся огромными глаза, фиолетовая грива, диковинные перепонки на ушках и хвост. Она не замечала этого внимания, будто погрузившись в свои мысли.
— Если бы они только не были, как мне теперь кажется, осколками прошлого. Я пробовала их усилить или даже сделать копию. Для этого в форте есть немало книг об их структуре, способах использования, и смутных обрывков схем, позволяющих их создавать. Далеко не все они работали. А те, что удалось делать… я не уверена, что кому-то захочется приобрести их, несмотря на… возможность… ммм… — Она тщательно подбирала слова, словно то, что она хотела сказать, звучало иначе или на другом языке. Не замечая этого, она ослабила крылья, и те слегка раскинулись по бокам, сдвинувшись в бок и сделав различимыми зажившие, но выделяющиеся на тёмной шкурке рубцы от порезов. Да и сами перепонки крыльев оказались покрытыми небольшими дырками и щелями по краям, словно их оставили осколки чего-то острого и твёрдого. — Конечно, всегда можно попробовать снова. Те единороги тоже хотели узнать об артефактах больше, но это выглядело, скорее, как любопытство этих… которых называют археологами. — Она обернулась и подошла ближе, смотря единорогу прямо в глаза. Солнечно-янтарного цвета радужка приобрела глубокий оранжевый пламенеющий оттенок, делая её взгляд тяжёлым и глубоким. — Тебе… хотелось бы… быть с кем-то наравне… зная, что это тебе навредит?
Неожиданно спросила она, и вороной опустил взгляд вниз. Туда, где по камню, выдавая беспокойство своей владелицы, суетливо металась фиолетовая кисточка хвоста.
Поджарое существо неслось по улице, словно сгусток вязкой смолы, скрываясь в малейшей тени. Крохотные глазки в глубоких и тёмных глазницах искали любое место, куда можно было бы проникнуть. Лишённая рта морда время от времени поднималась вверх, словно принюхиваясь к погоне. Стук копыт раздавался всё ближе и ближе, заставляя существо снова искать путь к бегству. Лучи света от рогов единорогов метнулись к сложенным у стены бочкам, но существа там уже не было. За секунду до этого оно протиснулось между аркой и плохо прикрытой створкой ворот.
— Не дайте ему уйти или принять другой облик! Ищите на всех улицах. — Раздался властный голос сиреневого единорога, правый глаз которого пересекали две светлые полоски. — Запомните и передайте остальным! Ему нужно прикоснуться лапами с двух сторон головы. Не давайте ему этого сделать, иначе оно изменится снова!
Он пристально рассматривал переулок и, остановив взгляд на воротах, копытом указал на них троим сопровождающим его пони.
— Никому не оставаться одному! Всем быть по трое минимум! — Крикнул он и, развернувшись, пошёл обходной улицей, присоединившись к отряду пегасов.
— Капитан… что это вообще было такое? — Один из пегасов казался слегка помятым, словно его толкнули в песок, и теперь каждое его движение сопровождалось небольшим облачком пыли. Да и перья в его левом крыле торчали немного беспорядочно, будто его пытались жевать.
— Поверь, я так же сильно хочу знать это, как и ты. — Сухо ответил он. — Я лишь прикоснулся рогом к пони, которую искали по фотографии, как она внезапно стала этой тварью и побежала… Остальное вы сами знаете.
Над крышами тёмного переулка тускло заблестел огонёк, словно кто-то запустил в небо небольшую петарду. Капитан городской стражи хмуро взглянул на него и свернул за угол, сокращая себе и своим спутникам путь почти вдвое. Но как бы быстро они не шли, порой перебираясь через сваленные между домами доски и прочий мусор, они изрядно замешкались. Место, над которым блестел огонёк, уже окрашивалось в яркие цвета разгорающегося пожара. По ночным проулкам Кантерлота стал распространяться тонкий аромат гари.
— Ты сказала про вред… от них? Ох! — Словно очнувшись, дымчатогривый, наконец, заметил следы от острых осколков на её теле и крыльях. Приглядевшись, он увидел, что далеко не все царапины были старыми. Некоторые зажили совсем недавно и были чуть светлее. — Ты это имела в виду?
Он ткнул копытом в сторону повреждённых краев крыльев. Синяя пони медленно кивнула.
— Не все артефакты засыпают или становятся горсткой мелкой крошки. — Ещё тише звучал её голос, и она, заметив жест единорога, спрятала шрамы крылом. — Некоторые, умирая, хотят забрать с собой тех, кто был рядом и вдохнул в них жизнь, разбудил их от сна. Наверное, за долгие годы одиночества в них появляется свой характер…
— Всё равно, я думаю, найдутся те, кто будет готов заплатить такую цену. — Слова звучали не слишком уверенно, и ей показалось, что единорог думает об артефактах слишком уж поверхностно. Она поджала губы и взглянула на лежащие под лунным светом предметы.
— Смотря на кости тех, кто пытался стать равным величественным и крылатым обладателям сияющего рога, ты не сказал бы этих слов с такой уверенностью. Цена и то, что ты хочешь получить, далеко не всегда равны друг другу.
На миг её голос стал чуть глуше, и она сжалась, словно сказала лишнего. Хвост царапнул камень редкими шипами и свернулся дугой у её передних копыт. Перепончато-чешуйчатая стрелка на его кончике оказалась совсем рядом с вороным жеребцом. Шелковистая на вид кисточка такого же цвета, как и грива пони, слегка покачивалась из стороны в сторону. Внезапно Диксди взяла один из лежащих на перилах амулетов. Камень, зажатый в оправе из перевитых листьев и перьев, создающих ощущение не то чешуек ящерицы, не то свёрнутого крыла пегаса, — столь тонкая была резьба по металлу. Она стояла в раздумьях, держа в копыте этот предмет.
— Держи. С ним ты полчаса сможешь ходить по глади озера, словно это прочная скала у тебя под копытами. Потом он заискрится и потухнет, требуя покоя под лунным светом. Хочешь его? Когда он пога… когда он уснёт, то просто станет лунной пылью и развеется в воздухе. — Она говорила быстро и сбивчиво, словно это было впервые, когда она отдавала нечто, принадлежащее ей давно и долго, кому-то еще. Она волновалась, и её крылья трепетали в такт слегка змеящемуся хвосту. — Хотя… наверное, единороги умеют это делать и так… что же это я… Впервые за несколько дней я говорю с кем-то просто так…
Ему не нужно было ломать голову, чтобы догадаться, насколько дорог ей каждый предмет. Бережно взяв протянутый ему камень, он положил его во внутренний кармашек своего плаща. Только сейчас с досадой он подумал об оставленных внизу седельных сумках. Наверняка там оказалась бы вещица для ответного подарка.
Грохот падающих камней. Далекий вой северных ветров, которые пели среди огромных ледяных сосулек свою зловещую и, одновременно, печальную песню. Она ощущала всем телом тяжесть упавших булыжников, которые сдавливали крылья и грубо утыкались в её рёбра, едва она пыталась пошевелиться. Ещё мгновение назад она летела, подгоняемая ветрами, по изгибающемуся ущелью, огибая острые шпили и упиваясь скоростью, и стремительные движения крыльев отдавались свистом в её ушах. А теперь вокруг неё темнота, вой ветра и тихий шелест осыпающихся мелких камешков.
— Пом… помогите… мне… — Жалобно прошептала она, ощущая, как воздуха в лёгких оставалось с каждым разом всё меньше, и вдохнуть удавалось с куда большим трудом. Жесткие кольца браслетов, похожие на кандалы, приняли на себя вес крупных обломков породы и теперь сыпали искрами вокруг, вспышками освещая завал. Маленькая демикорн осторожно шевельнула крылом, и это отдалось острой болью и заставило её всхлипнуть. — Помо… гите… мне.
Камни продолжали двигаться, то грозясь раздавить свою пленницу, то предоставляя ей краткие мгновения свободы, в которые она успела освободить пару копыт и вытащить израненное крыло. По нему на бок текло что-то вязкое и теплое, и это начинало пугать её. Артефакт, приняв на себя удар завала, искрил и осыпал всё вокруг оранжевыми огоньками, но его ресурс кончался, и пламя во вставленном в него камне медленно угасало. Два янтарных глазика смотрели на этот огонек, и надежда на спасение гасла в них вместе с ним.
— Спа… си… те… — Едва слышно раздалось из-под завала, и из груды обрушившихся камней донёсся методичный звук ударов стали о камень…
Она слышала этот звук, краем глаза наблюдая, как серое копытце единорога осторожно прикоснулось к нежной на ощупь кисточке её хвоста. Только видела, как оно скользнуло вдоль стрелки, но с того случая в горах эта часть тела не ощущала прикосновений, какими бы они ни были приятными. Возможно, это отразилось в её глазах настолько явно, что единорог виновато улыбнулся.
— Это было бестактно с моей стороны? — С опаской спросил он, убирая копыто прочь.
— А ты забавный. — Тихо произнесла она. Только-только проявившийся румянец сошёл с мордочки, и теперь она снова выглядела как прежде, чуть мечтательной, немного настороженной и ощущающей себя несколько неловко в новом для неё окружении. — Эта часть меня ничего не чувствует… больше…
В ушах стихал грохот камнепада, и наваждение прошлого плавно пропадало из её мыслей, прогоняемое журчанием ручейков и шелестом плюща.
— Мне кажется, или у нас есть нечто общее. — Вороной набрался решительности, а, может быть, просто удовлетворив своё любопытство, решил сменить тему. — Я прибыл в Эвестриию примерно… ах неважно… пару лет назад, и впервые за всё время мне удалось встретиться с пони, разделяющей мою любовь к ночи. Магия же, и вовсе, не во всех своих аспектах даётся мне легко, а потому твой подарок будет очень ценным для…
Она хотела сказать что-то в ответ, но единорог оборвал свою фразу на полуслове и, сорвавшись с места, стал вглядываться в город внизу. На тёмном фоне улиц медленно разгорался цветок пожара, отбрасывая пятно света вокруг себя.
— Тысяча голодных параспрайтов! Да там что-то горит… — Послышалось странное для синей пони восклицание, из которого ей было понятно только «тысяча» и «горит». — Прости, видимо, мне придётся тебя временно покинуть. Во имя принцесс, что там вообще произошло?!
Единорог слегка разбежался и прыгнул вниз. Из-под плаща показались… перепончатые чёрные крылья. Они звонко хлопнули в воздухе и распрямились в жёсткую конструкцию. Единорог, если это вообще был единорог, стал медленно спускаться вниз, довольно неуклюже планируя раскинутыми в стороны перепонками.
— У него… есть крылья? — Тихо охнула синяя пони, несколько секунд провожая его взглядом. В воздухе появился тонкий аромат гари, который вороной, видимо, ощутил раньше неё, что и послужило причиной его беспокойства. — У него, определённо… есть крылья!
Механизм на её бедре высветил тусклый символ, но, не успев разгореться, погас, пропав с металлической поверхности циферблата… Диксди протянула копытца к артефактам, подцепила сумку кончиком хвоста и сделала шаг к ограждению.