Зеркало (прошлое)
Часть 2 - Госпиталь. Глава 12
Проведя еще несколько линий, Тимм посмотрела на результат своих трудов. Ну, теперь это можно было назвать пони, хоть и с большой натяжкой. Она никогда умела рисовать. Да, собственно, и не пыталась. Просто когда ты три дня сидишь в пустом офисе и маешься без дела, и не такое приходит на ум. Особенно если все, что тебя окружает это бумаги и карандаши с ручками.
– Может, домой пойдем, а? – предложила пони, скомкав свое очередное художество в комок и закинув его в мусорную корзину.
– Когда рабочий день закончится, капрал Тимм, тогда и пойдем, – послышалось из соседней комнаты.
В отличие от неё Тиммерлин все же находила чем себя занять. То переставляла столы, то копошилась с проводкой, то ненужный хлам перетаскивала в выделенный под складское помещение офис. Тимм и рада была бы ей помочь в этом деле, но суровая подруга запрещала ей покидать свой пост. Её задачей было сидеть за столом и встречать посетителей. Составлять списки, опрашивать их и записывать всю информацию в специальный журнал, который Тимм уже успела сверху донизу разрисовать каракулями. Жаль, только, что пока им некого было туда записывать, поскольку ни один посетитель в их департаменте так и не появился. Возможно, всему виной была совершенно непонятная вывеска на входе или же недостаток осведомленности среди жителей Маханхолла. Нельзя же просто так взять и открыть полицейский участок, никому ничего не сказав.
– Слушай, а может, листовки какие-нибудь сделаем, да развесим по городу? – предложила пони, глядя на кучу бумаги.
– Какие листовки? – не поняла Тиммерлин и затихла прислушавшись.
– С информацией. Мол, в городе появился полицейский участок и по всем вопросам, связанным с нарушениями правопорядка, просьба обращаться туда-то или звонить по такому-то номеру.
– По какому номеру? У нас здесь телефон не работает.
– Надо его починить тогда.
– Ну так, а я чем занимаюсь?! – вспыхнула собеседница, – Второй день с ним вожусь. Я же не телефонистка, в конце концов! И вообще я немного себе иначе все это представляла, когда предлагала стать полицейскими…
– Думала, что сразу пойдем бороться с преступниками? – хмыкнула Тимм.
– Разумеется! Я привыкла, когда мне не приходится искать врагов. Вот в армии у нас так: привезли тебя на звездолете на новую планету, сказали: «враги – там» – и хреначишь по ним, пока не закончатся. Или пока не прикажут остановиться. Вот это я понимаю – весело. А тут ерунда какая-то.
Что-то громыхнула о стенку, после чего вконец рассерженная Тиммерлин вернулась в зал и устало бухнулась на диванчик:
– Мне скучно, – пожаловалась она, сделав страдальческое лицо.
– Мне тоже, – улыбнулась Тимм, – Поэтому я и предложила вернуться в общежитие. Там хотя бы видеокассеты есть бабушкины.
– В топку твои видеокассеты, – отмахнулась от неё разноцветная пони, – Я тут мир пришла спасать, а ты видеокассеты предлагаешь смотреть. Видео я и дома посмотреть могу, причем в нормальном качестве и не про унылые репортажи.
Хлопнули двери, и обрадованные кобылки одновременно направили взоры в сторону входа, но тут же поникли вновь. Нет, это была не жертва преступности. Это была всего лишь Шейди Хуф с их скромным обедом на спине в виде нескольких сладких пшеничных лепешек и небольшим графином с травяным чаем.
– Ну что, как работается? – поинтересовалась она, выдав кобылкам их порции.
К слову, Шейди Хуф, пожалуй, оказалась единственной пони, на кого открытие полицейского участка повлияло исключительно положительно. Она перестала пить, привела себя в порядок и даже выданную им всем красную повязку на шею – временную замену полицейской формы – носила, кажется, с удовольствием. Либо Тиммерлин все-таки сумела до неё достучаться своими лекциями, либо ей просто не хватало некоторой эмоциональной разгрузки после пережитого расставания, вот она и уцепилась за эту «игру в полицейских» как за спасительную соломинку.
А вот они, в свою очередь, ожидали от этой игры немного большего.
– Никак, Шейд. Как будто бы в Маханхолле преступность перевелась.
– И совсем никто не приходит? – будто бы удивилась она.
– Не-а. Даже не заглядывают.
– Думаю, о вас просто никто не знает, – копытца пони быстренько расставили стаканы и разлили в них чай, – Вам не хватает репутации.
– Не «вам», а «нам», капрал Хуф, – поправила её Тиммерлин, благодарно кивнув и быстренько закинув себе в рот одну из лепешек – И где же нам эту репутацию заработать? Начать талоны раздавать прохожим на улице? Бабушек через дорогу переводить? Или звонить в каждую дверь с вопросом – не нужна ли им какая-нибудь помощь сегодня?
– А что если начать с решения уже известных и осточертевших горожанам проблем? – предложила Шейд, также угостившись обедом – Ну, тех, о которых все знают, но никто не решается ими заняться.
– Это каких? Я ни о каких проблемах не знаю.
– Откуда бы тебе их знать, ты ведь не местная, – криво ухмыльнулась Шейд и продолжила, – Ну, например, в подвале цеха бывшего стекольного завода – здесь неподалёку, – орудует самый настоящий маньяк. Он вроде как доктор, но, по сути, просто кромсает пони во имя науки, чтобы якобы найти лекарство для исцеления единорогов. Он уже больше десяти лет этим занимается, но пока успеха в своем деле не достиг. Зато народу погубил столько, что хватило бы на вечность в виде статуи.
– Так, стоп, Шейд, погоди, – рассердилась Тиммерлин, – То есть ты все это время знала, что у вас в городе есть маньяк и ничего нам не говорила?!
– Так вы и не спрашивали! – невозмутимо парировала темноволосая кобылица.
– Капрал Хуф! А ну рассказывайте, о каких еще правонарушителях вы все это время знали и молчали?!
– Хм. Ну, помимо этого парня есть еще небольшая секта в центральном районе, где площадь. Где-то пони семь-восемь, не больше. Называются «Культ Черного Солнца». Насколько я знаю, они ритуалы мрачные проводят: шабаши, кровавые оргии, там, и все такое прочее. И для этих целей сектанты похищают случайных прохожих с улицы. Больные какие-то, хотя, быть может, это просто слава у них такая – дурная. Еще мне рассказывали, что недалеко от теплиц на пони часто нападает один сумасшедший. Кусает их и убегает. Порой сильно, прям куски мяса отрывает. Однажды даже Стоунхам… кхм-хм одного моего знакомого покусал. В общем, напрочь двинутый, но не слишком опасный тип, вроде никого не убивал никогда, в отличие от следующего по имени Филиан. Этот тип является владельцем театра «Тиррзоль» и как-то раз поставил пьесу «Свидание с Селестией», а пока зрители её смотрели, открыл баллоны с отравляющим веществом и всех зрителей погубил. Ну, якобы Селестия стала повелительницей загробного мира, и он всех к ней отправил. На свидание. Лет 8 назад эта трагедия приключилась, с тех пор он, разумеется, никаких пьес больше не ставит, но если правосудие его все же настигнет, маханхолльцы вам спасибо скажут. Еще помню, сразу после того, как у нас ратушу закрыли, в пригороде бандитская группировка возникла «Ломатели Черепов». В неё еще Саллют все вступить мечтал, будучи мелюзгой. Они пони грабили, которые в город начали стекаться со всех краев из-за начавшихся перебоев с энергией.
– О, а я, кажется, знаю таких! – встрепенулась Тимм, – один мой знакомый рабочий рассказывал мне, что когда-то промышлял чем-то подобным в молодые годы.
– Да, только он, наверное, не убил целую кучу пони за свою карьеру. «Ломатели Черепов» занимались настоящим террором на своей территории и даже объявляли себя новой властью. Сейчас о них, правда, почти ничего не слышно. В любом случае, наведаться на место их прежнего лагеря, думаю, стоит. Может, найдете кого.
– А на карте показать сможешь, где это всё? – поинтересовалась Тиммерлин.
– Да, конечно, – Шейди Хув подошла к приклеенной к стене карте Маханхолла и быстренько нарисовала несколько кружков.
– Шикарно… – кобылка из будущего уставилась на карту, глаза её заблестели, – Есть еще кто-то, капрал Хуф?
– Вроде были, – Шейд пожала плечами, – Вспомню, скажу. Я же специально их не запоминала. Что жильцы общежития судачили, во время обеда, то и знаю. Или посетители в столовке. Не исключено, что половины из перечисленных уже и в живых-то давно нет, а другую половину просто выдумали.
– В любом случае, теперь нам хотя бы есть с чем работать, – Тиммерлин буквально расцвела, – Кстати. За столь исчерпывающую информацию, капрал Хуф, я повышаю вас до сержанта. Маханхолл не забудет вашего вклада в общее дело.
– Это было не трудно, – хмыкнула Шейд.
Еще раз поздравив свою верную сотрудницу с повышением, Тиммерлин взяла мелки и поспешила к школьной доске, где принялась что-то целеустремлённо чертить, издавая при этом режущие слух скрипящие звуки. Заинтересовавшись, Тимм и Шейд встали позади неё. Получалось что-то вроде схемы с какими-то странными названиями, цифрами и переходящими одна к другой стрелочками
По прошествии нескольких минут Тиммерлин повернулась к ним и объявила:
– Вот. Это список наших дел на ближайшие пару дней. Значит, в этой колонке кодовое название нашего очередного задания, как-то: «Доктор», «Понеед» или «Культисты» – ну, я использовала такие, чтобы всем присутствующим было понятно о ком идет речь, – во второй колонке ориентировочная сложность, в зависимости от количества возможных противников. А в третьей – удалённость от нашего участка.
– Удобно, – заметила Тимм.
– Еще бы! По каждому из этих заданий будем отписываться здесь же. Ну, не всегда ведь преступники будут сидеть и ждать, когда мы придем и покараем их. Чаще всего они будут убегать, прятаться, пускать нас по ложному следу, чтобы всячески запутать. Я точно знаю, я в кино такое видела! Поэтому нам придется действовать как настоящим полицейским – которыми мы, разумеется, и являемся, – мы будем собирать улики, опрашивать свидетелей, делать всякие сложные умозаключения и так далее. Или же будем временно переключаться на те дела, которые не требуют таких заморочек, а сложные оставлять на потом. Надо будет их еще на приоритеты разбить и степень угрозы для окружающих, но это потом как-нибудь.
– Понятно, – протянула Тимм, глядя на схему, – А какое дело у нас сейчас в приоритете? С кого из преступников мы начнем?
– Хороший вопрос. Сегодня, думаю, начнем с «Режиссера» и «Доктора». Эти ребята и расположены ближе других, и сообщников у них, скорее всего, не будет. Легкие задания, как раз будут хорошей разминкой перед чем-то более опасным и серьезным. Режиссер так, думаю, и сопротивляться-то особо не будет. В клетку после первого же пинка сам побежит, как миленький.
– Хех, возможно, – ухмыльнулась Тимм, представив, как будет выглядеть подобное «задержание». С другой стороны, вряд ли пони, погубивший столько себе подобных, заслуживает какого-то иного отношения.
– Так, ладно, смех смехом, но уже полдень почти, так что надо выдвигаться, – прервала ход её мыслей Тиммерлин, – У меня уже копыта чешутся пересчитать ребра какому-нибудь негодяю, терроризирующему ваш славный городок. Пункт назначения – театр «Тиррзоль»!
– То есть мы прямо сейчас к нему идем? – удивилась Тимм, которая, в отличие от всех остальных участников беседы, только успела притронуться к своему обеду.
– А зачем тянуть? – ответила ей пони из будущего, – Бери фонарики, блокнот с ручкой и погнали.
– Поесть хотя бы дай! – запротестовала Тимм.
– Пока в трамвае будем, доешь свои печенюхи. Собирайся, давай. Сержант Шейд? – дождавшись, когда пони откликнется, Тиммерлин продолжила, – Есть какие-нибудь подробности относительно наших первых целей?
– Эм, я даже не знаю. Режиссер, насколько я помню, был щуплым таким и с черной бородой заостренной. Неприятный на вид, хоть и из «высшего общества». Жил где-то рядом с театром, а то и вообще прямо в нем. А Доктор… однажды я видела его, – где-то года два назад, – он приходил и беседовал с Зоннингамом по поводу твайликорнов. Что-то там из его изысканий заинтересовало нашего старика. Так вот, он довольно-таки крупный малый и больше похож на бугая, чем на доктора. Осторожней с ним. И, да, чтобы долго не искать его логово, могу подсказать, что перед входом в его подвал висит большая самодельная табличка с названием типа «Лаборатория по изучению аликорньей хвори №3» или типа того. Точно с цифрой три, в общем!
– А почему именно три? – удивилась Тимм, прилаживая фонарь на своей красной повязке «полицейского».
– Понятия не имею, – пожала плечами Шейд, – Вы к нему идёте, вот сами и спросите, почему «Лаборатория №3».
– Постой-ка, а ты разве не с нами? – пони удивленно посмотрела сначала на Шейд, а потом на Тиммерлин.
– Я? Нет, конечно! Я боюсь.
– Все верно, капрал Тимм, – согласно кивнула глава их полицейского департамента, – Сержанту Хуф не обязательно принимать участие в задержаниях. Она обычная пони и пока не готова к таким серьезным испытаниям. Шейд – клерк, а не оперативник.
– Ага, а мы с тобой, значит, готовы?
– Ну, ты пока тоже не готова, откровенно говоря, – с улыбкой призналась Тиммерлин, снисходительно взглянув на своего новоиспеченного оперативника, – Но мне одной будет скучно ходить на задания и мутузить всяких «докторов» без группы поддержки, поэтому ты со мной.
После чего, включив её фонарик, а также активировав свой собственный, пони быстро осмотрелась по сторонам и произнесла:
– Вроде всё. Ну что, погнали?
– Причины? Потому что они злые, Тимм-с. Они – угроза для всей современной Эквестрии и если их не уничтожить, то они уничтожат все, что нам дорого.
– А что конкретно они сделали, что стали «злыми»? Я об этом спрашиваю. Есть какие-то критерии там, или свод правил по которому определяют кто злой, а кто – нет.
Тиммерлин на некоторое время задумалась, попутно свернув на нужную им улицу.
– Нет, не думаю, что такой существует, – ответила она, все еще пытаясь что-то припомнить, – Но наверняка войне предшествовал какой-нибудь террор с их стороны, геноцид или что-нибудь в этом роде. Понятия «зла» они ведь для всех живых существ одинаковы, так ведь?
– То есть ты даже не знаешь, что именно натворили те, в кого ты стреляешь? – нахмурилась кобылка из прошлого.
– Так мне и не нужно этого знать! – улыбнулась в ответ пони, – Пойми, Тимм-с, я всего лишь солдат, а каждому солдату еще с пелёнок объясняют, что ему о таких вещах задумываться вредно. Если отдали приказ уничтожить кого-то, значит, на то есть причина и значит он того заслуживает.
– А если те, кто отдают приказ, ошибутся или сознательно прикажут атаковать тех, кто ни в чем не виноват? – настаивала на своем Тимм.
– Тогда это будет их вина, – поспешила оправдать себя собеседница, – Их, а не моя. Нельзя же винить ружье, за то, что оно стреляет, верно?
– Но ты же не ружье. Ты – разумная пони, и вполне можешь думать своей головой. Разве не лучше было бы попытаться предотвратить трагическую ошибку, чем молча делать то, что заведомо неверно?
– Предлагаешь мне совать свой нос в историю каждого конфликта перед высадкой? – хмыкнула Тиммерлин.
– А разве у вас их много? – ахнула Тимм.
– Еще бы! – довольно ответила гостья из будущего, – Десятки, а может быть и сотни. И каждый раз нас отправляют в разные части галактики, из-за чего со временем ты вообще перестаешь различать туземцев, кроме как по их технологическому древу. Ну, потому что от этого зависит, что именно будет прилетать тебе в ответ.
– Ужас… – выдохнула пони, – Даже и не думала, что в будущем у нас будет столько конфликтов. А почему ваших противников постоянно меняют? Разве не проще воевать с кем-то определённым, чтобы лучше знать, чего ожидать от своего врага?
– Поговаривают, что командование делает это специально, – немного понизив тон, произнесла Тиммерлин так, будто боялась, что их кто-то может услышать, – Ну, по регламенту солдат не может больше двух месяцев воевать с одним и тем же врагом. Вроде как он набирается опыта и начинает вести себя более безответственно. Чаще совершает ошибки. А по факту, все прекрасно понимают, что это делается только для того, чтобы бойцы не успели начать проникаться сочувствуем к оппоненту, понимать его, задумываться о причинах войны и так далее. Ты едва успеваешь понять, кто перед тобой стоит, солдат или гражданский, представляет он угрозу или нет, а их уже взяли и вновь поменяли, и вместо четырехруких насекомоподобных уродцев перед тобой уже какие-нибудь сферические и безэмоциональные кристаллы.
– Но разве это правильно, Тиммерлин?
– Знаешь, иной раз я думаю, что – да. Это правильно. Ведь пока каждый будет думать о том, что хорошо, а что плохо, более расторопный враг уже полгалактики истребит. Поэтому пусть об этом думает кто-то другой. Кто-то более компетентный и грамотный, чем я. А я буду просто идти и бить того, на кого мне укажут копытом.
– Вот поэтому я и боюсь, как бы мы не натворили дел с этой «полицией», – с хмурым видом подытожила Тимм, – С таким подходом мы через раз будем невиновных наказывать.
– Ой, да ладно тебе, – отмахнулась Тиммерлин, – Это «Режиссер», по-твоему, невиновный? Он кучу народу отравил и живет себе преспокойно. Да его казнить за это надо на месте, а не в клетку сажать!
– Если это ОН сделал, а не кто-то из зала, – заметила пони, – Или вообще посторонний какой-нибудь. Нам в любом случае нужно знать наверняка, прежде чем принимать какие-то решения.
– Хм…
Не прекращая беседы, две пони прошли от ближайшей остановки, до дверей театра «Тиррзоль». Оценив взглядом заколоченные досками двери Тиммерлин, недолго думая, саданула по ним копытом и открыла проход внутрь.
– Это странные мысли Тимм-с. По мне, так все очевидно.
– Очевидно только…
Тиммерлин схватила за хвост попытавшуюся пройти в здание пони и бесцеремонно вернула её на место:
– Не торопись, – направив копыто в темноту прохода, она какое-то время неподвижно стояла и смотрела в пустоту, – Помнишь, что я говорила тебе по поводу ядов? Тут все еще может быть опасно находиться. Три-два-один. Чисто, продолжай.
Пони проследовали в помещение и принялись неспешно изучать окружение.
– Очевидно, только если он сам нам во всем сознается, – полушепотом продолжила свою мысль Тимм, – А если он скажет, что ничего не делал? Увидит нас, испугается, и скажет, что ничего не было. И как мы заставим его признаться?
– Стукнем разок по голове, он и признается.
– Если ты его по голове начнешь стучать, то он в чем угодно признается…
Внутреннее убранство театра «Тиррзоль» также не выделялось чем-то особенным: небольшое фойе, соединённое с кассой и небольшим магазинчиком, где зрители могли купить себе сладости или какое-нибудь бесполезное барахло к очередному выступлению, несколько сидений для ожидающих, и коридор, вдоль которого висели нарисованные копытом афиши грядущих выступлений.
– «Всем-всем-всем, только в 15-й день лета легендарный номер «Свидание с Селестией» совершенно бесплатно!», – прочитала Тимм.
– Где-то я уже слышала это название, – ухмыльнулась Тиммерлин.
– «Поторопитесь, повторных показов не будет!»
– То есть тебе этого не достаточно для подтверждения его вины? – самодовольно улыбнувшись, поинтересовалась Тиммерлин.
– Возможно, что он просто хотел закрыть театр, вот и позвал всех посмотреть на его лебединую песню.
– Ну, разумеется! А заодно чтобы прикончить всю свою аудиторию.
Перед проходом в зрительный зал (о том, что это именно он несложно было догадаться по расписным дверям) Тиммерлин вновь исследовала воздух на наличие там отравляющих веществ, после чего они проследовали внутрь, светом фонарей разгоняя многолетнюю темноту.
Примечательно, что, вопреки их опасениям, здесь не было сотен полуистлевших мумифицированных тел. Зал не запечатали как «опасную зону» восемь лет назад, но, судя по всему, просто проветрили, а затем достали все мертвые тела, оставив здесь лишь разбросанные тут и там личные вещи: сумочки, очки, часы, бинокли и так далее – те самые ценности, которые никому более не могли пригодиться. На сцене также никого не было. Только сваленное в кучки тряпье, бывшее когда-то нарядными и цветастыми костюмами для выступавших здесь актеров.
Здесь действительно витала атмосфера смерти. Смерти и запустения, ибо очевидно, что они были единственными, кто посетил это место после того трагического дня.
Поднявшись на сцену, они проследовали за кулисы и посмотрели там. Костюмы, реквизит, какие-то записи, относящиеся к тем или иным тонкостям различных спектаклей, но ничего такого, что помогло бы им разобраться в их деле. Далее пошли комнаты актеров, бытовки, склады и другие подсобные помещения, куда также давно уже никто не захаживал. Очевидно, что здание пустовало. Вопреки их ожиданиям жить здесь владелец этого помещения все-таки не решился.
Послонявшись еще немного по этажам и закончив, таким образом, осмотр, пони вернулись на улицу. Настроение у Тиммерлин стало существенно хуже.
– Ну и где нам его искать?
– Не знаю. Может, спросим у прохожих?
– А ты здесь много кого видишь? – пони хмуро огляделась по сторонам, – Эй! Кто-нибудь! Не видели ли вы, где живет парень, который здесь уйму народа отравил?! Мы хотим его к ответственности привлечь! Ау-у! Где вы там?!
– Здесь же никого нет, Тиммерлин.
– Правда? А где в вашем городе вообще кто-нибудь есть!?
Забавно, что так удачно начавшееся расследование так неожиданно и досадно зашло в тупик. Они походили по улице, зашли в несколько подъездов, пару раз наткнулись на случайных прохожих, но даже тот факт, что Тимм в конце концов вспомнила, что их «Режиссера» звали Филиан никак не помог им определить его местоположение. Возможно, он вообще умер. Или куда-то переехал, ведь после описанных Шейди Хуф событий прошло уже целых восемь лет. Столько времени, что сам Маханхолл успел за это время из последнего оплота жизни, превратиться в общую могилу.
Поняв, что ничего более они не узнают, Тиммерлин раздосадовано махнула копытом и предложила перейти к их следующей цели. К пони, которого они за определённые заслуги успели наречь «Доктором». Что они и сделали, дождавшись ближайшего трамвая.
Да уж. О таких расследованиях, как метко выразилась разноцветная пони, фильмы про полицейских не снимают.
В районе стекольного завода света не было совершенно ибо, несмотря на наличие неподалёку трамвайной остановки, все пони давно покинули этот производственный комплекс, и если в центре города или у фабрики хотя бы можно было заметить свет уличных фонарей или в окнах домов, то здесь же просто ничего не было. Здесь даже и случайно никто не проходил. А из-за особенности окружающей архитектуры, которая буквально нависала над ними, они и вовсе терялись во мраке.
– Надо было сначала разведать всё, а уж потом идти, – пробормотала Тимм.
– Так мы и разведываем. Вернее, если его не окажется на месте, то мы разведаем, а если он будет там, где надо – тогда задержим. Главное, что этот наш маньяк свеженький и пока еще не закончил со своим промыслом.
– Ну, вот я про это и говорила, – кивнула она, – Сначала бы проследили за ним, узнали бы в какие дни он здесь появляется, и что делает. Изучили бы его «лабораторию», пока он отдыхает, собрали бы улики против него…
– Ой, да ладно тебе! – нетерпеливо прервала её Тиммерлин, махнув копытом – У меня нет столько времени на каждого маньяка в вашем городе. Будем действовать по обстоятельствам.
– А если мы и в этот раз ничего там не найдем? Или, может, окажется, что он вообще не маньяк, а простой ученый. Шейд и сама признала, что может ошибаться.
– Тогда мы извинимся перед господином ученым, повесим обратно дверь, и пойдем проверять информацию по следующему преступнику, – ответила собеседница.
– А если окажется, что он обманул нас и просто спрятал мертвые тела в какой-нибудь чулан? – Тимм все никак не хотела успокаиваться, а потому планировала и дальше подвергать критике нынешний план действий своей подруги.
– Тогда мы обязательно об этом узнаем и вернемся к нему, – пожав плечами, произнесла Тиммерлин, – Тимм-с, не нуди. Я уже и так начинаю жалеть, что взяла тебя с собой! Настроение и так ни к черту, а ты его еще и портишь своим нытьем.
– Ладно, прости. Просто все равно это выглядит как-то неправильно…
Тиммерлин велела ей замолчать и указала фонариком на написанную черной краской табличку «Эпизоотическая Лаборатория №3». Тимм кивнула. Вот они и пришли к нужному месту, теперь уже поздно было отступать.
Тихонько отодвинув приоткрытую дверь, пони проскользнули в помещение пустого цеха и осмотрелись. Ничего. Заброшенный цех был в том же самом виде, в котором его и оставили много лет назад работники этого предприятия, но была и одна важная деталь – явно бросались в глаза недавние царапины на бетонном полу, как будто кто-то неоднократно таскал что-то тяжелое через это помещение куда-то дальше. Иногда даже там можно было заметить темные следы. Тиммерлин направила на один из них копытце со своим универсальным прибором и, секунду спустя, пробормотала:
– Это кровь. Достаточно свежая.
Пони кивнула, и они пошли дальше. В соседнюю комнату, затем по коридору до другого цеха и куда-то вниз. Помещения чем-то напоминали ей склады Авафа по архитектуре, но, вероятно, все производственные помещения в этом плане походили друг на друга. Тут следов было уже больше, но что еще хуже, к ним добавился еще и тошнотворный запах гнили и чем дальше они шли, тем сильнее он становился.
На самом деле шли они не долго, но из-за постоянного напряжения Тимм этот переход показался почти бесконечным. И тем неожиданней было, в конце концов, наткнуться на цель их путешествия – ту самую дверь, к которой вели следы и на которой было выцарапано заветное «Лаборатория №3».
Едва заметив, что в помещении горит свет, о чем можно было догадаться по полоске света в щели под дверью, Тиммерлин жестом приказала выключить фонари. Они тихо покрались вперед. Очень скоро до них стали доноситься звуки какой-то возни и негромкое мычание. От этих звуков кровь стыла в жилах. Особенно пугала неопределённость и ожидание того, что вот-вот должно было произойти. Страшно.
Вдруг перед глазами что-то запульсировало и Тимм поняла, что это коммуникатор. Открылось голографическое оконце, на котором её встретила надпись:
«Не робей, Тимм-с! Все складывается как нельзя лучше и, кажется, нашего маньяка мы поймаем с поличным. Нам несказанно повезло! Теперь к делу: когда ты будешь готова, кивни, и я ворвусь в помещение. Ты оставайся снаружи и наблюдай на предмет появления незваных гостей. Поняла? Я всё сделаю сама. Не рискуй собой. Всё будет круто!»
Тимм перевела взгляд на свою подругу. Та ободряюще улыбнулась ей в ожидании сигнала. Ну, значит, время пришло. Едва пони успела кивнуть головой, как Тиммерлин пинком вышибла дверь и с криками: «Полиция Маханхолла! Всем на пол!» – ворвалась в комнату. Стало светло, запах гнилого мяса с новой силой атаковал ноздри, а мычание и другие посторонние звуки стали гораздо громче, но Тимм старательно смотрела в другую сторону. Она хотела следовать оговоренному плану, но:
– Мать моя пегас… – донесся до неё ошарашенный голос подруги.
Тимм обернулась и заглянула в комнату. Тиммерлин стояла на месте и во все глаза смотрела на висящее посреди «лаборатории» нечто. Судя по всему, совсем недавно он еще был пони, но теперь бедняга висел над землей на нескольких цепях и изнывал от мучительной боли. Вся кожа с его тела была снята и валялась неподалёку как старая одежда, мышцы и даже внутренние органы были наполовину вывернуты и также висели, прицепленные к каким-то цепям. Глаза отсутствовали, а во рту находился искусанный кляп. Также к телу его зачем-то прицепили крупную бесформенную опухоль, которую безумный доктор умудрился даже опутать кровеносными сосудами. Чего он хотел этим добиться неясно, но судя по тому, как он опешил, он явно не планировал встречать визитёров.
– Какого дискорда вы прерываете мою операцию? – возмутился он, первым придя в себя.
Рывком откинув хирургический столик, безумец с ножом на перевес помчался к ним. А вот Тиммерлин, похоже, в себя еще не пришла. Словно выпав из реальности, она остановила свой взгляд на изувеченном пони и полностью бездействовала, разве что нижняя губа её заметно подрагивала. Она была в шоке. Она даже не понимала, какая опасность ей сейчас угрожает.
Едва поняв, что вот-вот может лишиться своей подруги Тимм пришла в ярость. Нужно было немедленно что-то сделать, и она сделала – выскочила наперерез массивному доктору и загородила Тиммерлин своим телом. Выбить у него нож или как-то еще остановить его она, разумеется, не могла, а потому мгновение спустя пони ощутила сильную боль под шеей, в груди. Тягучую и ноющую. Нож по самую рукоять вошел в её тело и пол обагрился её собственной алой кровью.
«Значит, теперь я все-таки умру?» – проскользнула в её голове странная мысль. Как и многие, она ни разу не оказывалась в подобной ситуации, а потому даже отдаленно не представляла себе, как выглядит смерть. Наверное, это когда ты больше не контролируешь свое тело? Но пока она контролировала. Взгляд её скользнул по ножу, затем по копыту её убийцы, к которому этот нож был прицеплен кожаными ремешками, по его грязному никогда не видавшему стирки халату, и, наконец, остановился на его морде. Мерзкой, больной морде, с какими-то отеками, синяками и зачем-то вкрученными себе в голову болтами, от которых в стороны уже расходилась трупная синева. Больной, гниющий заживо урод, который уже убил её и теперь хотел убить еще и Тиммерлин.
Она не могла ему этого позволить. У неё ничего не было, чтобы противостоять ему, но ей ничего и не требовалось. Он хотел было оттолкнуть её, вытащить свой нож и разобраться со второй гостьей, но Тимм вцепилась в него изо всех сил.
– Даже думать об этом не смей! – прошипела она.
Поняв, что не сможет так просто от неё избавиться, доктор боднул её головой. В глазах Тимм потемнело, но вместе с тем он подал ей отличную идею, и второй удар нанесла уже она сама. Затем третий, четвертый… Ей нечего уже было терять, а потому не жалея сил Тимм раз за разом била своей головой о его, чувствуя как по лицу растекается горячая влага. Если она сможет хотя бы ранить его, хотя бы оглушить, то Тиммерлин наверняка справится с ним. Надо лишь дать ей еще немного времени, чтобы прийти в себя. Удары продолжались. Дикие, остервенелые. Она уже перестала что-либо чувствовать и на смену боли в груди и на лице, пришла какая-то странная легкость, словно бы организм отключил для неё все чувства, ради этого последнего в её жизни боя.
Возможно, доктор и был сильнее её физически, но ей нечего было терять. В какой-то момент эти методичные удары показались ей забавными. Сколько еще раз она успеет ударить, прежде чем силы окончательно покинут её? Столько, сколько сможет! В какой-то момент удары о твердую поверхность сменились на что-то мягкое и влажное. Интересно, это её голова раскололась? Почему-то казалось, что так и есть, но никто не говорил ей останавливаться! Она могла его бить и продолжала это делать, всё дальше и дальше, ничего не видя и не чувствуя, и конец этому наступил лишь тогда, когда позади неё послышался негромкий потерянный голос:
– Тимм, пожалуйста, перестань. Он уже давно мертв.
Что? Тогда почему она еще жива?
Пони остановилась и открыла глаза. Сквозь пелену крови и слез, она различила сидящего на крупе доктора, от головы которого уже почти ничего не осталось, кроме нижней челюсти и какого-то тошнотворного месива. И она, и все окружение было забрызгано ошметками крови и мозгов. В ушах били молоты. Она отпустила его, и бывший маньяк медленно осел на пол. Разве что вонзенный в шею нож никак не хотел покидать её тело, чтобы открыть миру глубокую, кровавую рану. Он застрял.
– Ты… крайне плохо выглядишь, Тимм, – заметила Тиммерлин, которая тоже едва успела прийти в себя от полученного шока, – Нужно срочно вызвать полицию, – Ой, тьфу! – скорую. Я вызову скорую.
Тимм утерла лицо и на всякий случай пощупала свою голову. К её собственному удивлению, она оказалась цела, хоть и ободрана до самой кости. Но хотя бы без вывалившегося наружу мозга. Очевидно зря «Доктор» экспериментировал с болтами во лбу. Пони улыбнулась. Быстрой и безболезненной смерти в бою судьба её все-таки не удостоила.
– Как вы там воюете, если ты крови боишься? – пробормотала Тимм, попытавшись собраться с мыслями.
– Я и сама не знаю, Тимм! Честно! – виновато воскликнула её подруга, – Я привыкла, что экзоскелет автоматически в нас все нужные стимуляторы вкалывает во время боя и не придавала этому значения. Мне ни разу не приходилось вот так просто с этим сталкиваться, – пони на секунду посмотрела на все еще дергающуюся жертву доктора и вздрогнула, – Где у вас тут можно скорую вызвать?
– На остановке – точно. Может где-то и ближе есть.
Судя по всему адреналин начал медленно покидать её вены и на смену ему наступала боль и головокружение. Не до конца осознавая уже, что она делает, Тимм принялась отцеплять кожаные ремешки от копыта мёртвого доктора. Просто он тянул её к земле, и ей почему-то казалось, что это неправильно. Пытаться вытаскивать нож она не решилась. К горлу подступил ком и, едва лишь почувствовав у себя во рту осколки чужих костей и какой-то органики, Тимм вырвало прямо на труп.
Пришло время платить за свое безрассудство. Волна за волной возвращались болевые ощущения, как будто бы кто-то срывал какие-то запретные печати. Тимм застонала.
– Подожди! Я сейчас, Тимм-с, я быстро! – крикнула Тиммерлин и пулей выскочила за дверь.
«Ну и зря. Могла бы хотя бы в последние мгновения побыть со мной рядом», – подумала пони, опустив взор на свою рану. В голове послышался все нарастающий гул, глаза вновь застлала черная пелена и кобылица потеряла сознание.