Стальные крылья: рождение Легиона

Глава десятая: Сердца, бьющиеся в унисон

«Мы рады сообщить нашим читателям, что Третий ярус Кантерлотских гор вновь открыт для общего доступа. Музеи, висячий сад и Исток вновь доступны всем пони, однако Зал Славы по-прежнему закрыт для проведения следственных действий, развернувшихся в нем после загадочных событий, происходивших в этом торжественном месте несколько дней назад. Несмотря на строжайший режим секретности, присвоенный этому делу на время расследования произошедшего, нам удалось узнать, что в операции по изолированию и штурму древнего зала участвовала большая часть Легиона – недавно сформированного воинского формирования, уже успевшего вобрать в себя немалую часть гвардейцев и стражей. Привлекая к себе всех недовольных, милитаристов и просто неспокойных личностей, оно смогло разрастись едва ли не до десятой части от общего числа гвардейцев, но по заявлениям некоторых, пожелавших остаться неназванными, военных, в данный момент они представляют собой вполне боеспособный отряд, с силами которого приходится считаться не только гвардии, но и некоторым недоброжелателям за пределами нашей страны. При этом анонимные источники ссылаются на недавнее происшествие, случившееся во время пребывания эквестрийского посла в далекой, заморской Камелу, когда в результате прискорбного инцидента, вызванного недопониманием обычаев других рас, тяжело пострадал молодой владыка жаркой страны, впоследствии, заключенный в темницу вследствие поразившего его безумия. Кентурион, командующая экспедиционной сотней, уже известная нашим читателям как взбалмошная кобылка С.Р., без малейших колебаний принесла на кровавый алтарь войны трех своих подчиненных, и лишь тяжелые ранения, по слухам, полученные ею в результате инцидента, помешали этой недалекой, сумасбродной дамочке развязать полномасштабный конфликт с нашим могучим заморским соседом! Не успокоившись на достигнутом и оплатив такой кровавой ценой свое повышение, она вновь оказалась втянутой в очередной скандал, но уже – в самом центре нашей страны, в известном многим пони Зале Славы, в котором, в тот прискорбный момент, проходила встреча добропорядочных пони. Собравшиеся почтить память давно ушедших героев, стойко стоявших на страже мира и покоя всей Эквестрии, мирные пони оказались в самом центре безобразной драки, устроенной все той же негодной С.Р. И хотя на этот раз все обошлось без кровавых жертв, счет пострадавших идет на десятки, пытавшиеся утихомирить бушующую хулиганку граждане были избиты и покалечены воинствующей милитаристкой, по заявлениям свидетелей, вновь устрашавшей своих жертв стойким, омерзительным запахом алкоголя.

И вновь мы спросим – доколе? ДОКОЛЕ бедный эквестрийский народ будет терпеть выходки этой, без сомнения опасной, кобылки, как известно, взобравшейся на самое подножье трона? Доколе воинствующие сатрапы, стоящие на службе темных сущностей, будут тиранить стонущих под гнетом несправедливости жителей нашей страны? Тьма, тьма сгущается над нашими головами, уважаемые читатели, но наша газета будет выходить несмотря ни на что! Мы торжественно обещаем вам говорить правду, правду и только правду, рассеивая волны тьмы ярким светом любви, дружбы и надежды!».

«Вот так» — подумала я, впервые прочитав опубликованную в Вестнике Кантерлота статью, посвященную моим похождениям – «Сотня мирных сектантов собралась было на огонек, собрала дровишек и решила поводить хоровод вокруг костра, спалив на нем пару ничего не стоящих жертв, а их вдруг взяли и жестоко обломали. Просто испортили весь праздник, негодяи! Ату их, ату!». За проведенное вне Обители время я уже успела притерпеться к выпадам газет, постоянно пытающихся найти в моих, даже самых безобидных действиях какой-нибудь злой умысел, а уж после провозглашения меня ученицей самой Ночной Богини, хотя и прошедшем в довольно узком кругу (всего-то полторы сотни вельможных рыл на приеме принцессы Селестии), несколько изданий как с цепи сорвались, изо всех сил поливая меня грязью. Но вот что было странно – ни в одной газете я не заметила никакого упоминания о моем детстве. Никаких предположений о том, чем же я, или вернее, это тело, занималось еще три года назад, никаких слезливых интервью с родственниками, никаких «журналистских расследований». Ничего. И это-то настораживало меня куда больше, чем очередная разгромная статейка про очередную, уже откровенно приевшуюся мне пьянку в Кафе. У меня даже родилась мысль тесно пообщаться с редактором самого приличного таблоида из всей этой своры, прихватив с собой Буша и Графита, но после долгих раздумий, я отвергла эту идею. Нужно было выжидать, дать врагам высунуться и показать свои поганые морды, чтобы уж потом, на горячем, схватить гадов за вымя и вытащить на мороз. И откровенно говоря, в тот момент, меня не слишком беспокоили проблемы оголтелых сектантов, и информационная травля, которой развлекались уже попавшие ко мне на заметку журнализды — словно к ответственной операции, с полной самоотдачей, я готовилась к нашей предстоящей свадьбе.

Графит и вправду не шутил, когда обещал силком потащить меня под венец. Неизвестными путями выбив-таки себе более чем заслуженный, на мой скромный взгляд, отпуск, он проводил свое время, разрываясь между бесконечными докладами, допросами и очными ставками, которыми его завалил седоусый, флегматичного вида детектив, остававшиеся свободными часы проводя в бесконечных полетах по всему Кантерлоту и за его пределами. Похоже, милый был готов замордовать себя вусмерть, организовывая настолько торжественное мероприятие, что мне пришлось мягко и ненавязчиво убеждать его, что слишком шикарный праздник нам просто не потянуть. Вновь «осчастливленная» утомительным бездействием в госпитале, я чувствовала угрызения совести, и наконец, смогла убедить своего жениха хотя бы иногда отдыхать, переложив на мои крылья часть обязанностей по подготовке предстоящего торжества.

И в некоторой, если не в большей степени, этому поспособствовала наша недавняя групповая помывка.

— «Ооооххх» — прошептала Черри, практически неслышимая за шипением водных струй. Моя нога, проходившаяся по ее бокам мягкой, снабженной удобной ручкой мочалкой, медленно скользила по густо намыленному боку пегаски и наконец, словно бы случайно, скользнула вниз, пройдясь по небольшому, просто миниатюрному вымени. Закрыв глаза, пегаска вздрогнула и переступила с места на место, непроизвольно расставив дрогнувшие задние ноги.

— «Забавно» — подумала я, возвращая мочалку на место и вновь принимаясь тереть серую шкурку подруги – «Казалось бы, не так давно, она была в рабстве у отвратительных, даже по мнению довольно толерантного духа, существ, не раз пользовавшихся ее телом, и вот поди ж ты… Похоже, я на верном пути, или это весна и мой разговор о семье так на нее подействовали?».

Тряхнув головой, я тихо фыркнула и продолжила намывать серую шкурку, под моими копытами приобретавшую свой первозданный белый цвет. С другой стороны моей подруги молча трудился Графит, аккуратно и сосредоточенно промывавший измятые, переломанные перья на крыльях. Освобожденные от полотняного ремня, они безвольно лежали на наших спинах, изредка вздрагивая, когда наши копыта или струя воды попадали на укромные местечки, скрытые под ними в мягком белом пуху. Не сдержавшись, она застонала, когда сменившая мочалку мягкая губка, скользя по задней поверхности ее бедер, случайно скользнула чуть в сторону, проходясь по мягким, розовым губкам, едва заметно вздрагивающим от падающих на них капель воды.

— «Оййй!» — умиленно проворковала я, не в силах сдерживаться от вида открывшегося мне зрелища – «Черри, ты тут такая… Розовая!».

— «Скраппи… Я…».

Не слушая робких причитаний, я села напротив крупа Черри и, нащупав на стене гибкий шланг, принялась осторожно смывать с нее густую пену, аккуратно массируя водной струей розовое сокровище. Сидящий рядом Графит негромко, насмешливо фыркнул, когда лежащее на его плече крыло зашевелилось и даже сделало натужную попытку приподняться, едва струя теплой воды принялась массировать бедра белоснежной пегаски. Продолжая намыливать и без того уже чистую шкурку Черри, он периодически косился на мою занятую делом тушку и вскоре, начал откровенно улыбаться, глядя на вздрагивающую под его копытами спину пегаски, упиравшейся головой в стену душа. Розовые губки начали набухать, и через несколько минут в моих копытах подрагивал розовый бутон, блестевший стекавшими по его лепесткам капельками воды. Влажность, теплый пар, шум и барабанящие по моему телу капли падающей воды завели меня настолько, что я просто потеряла голову, позволяя своему сознанию нырнуть во влажный омут наркотической страсти, отбрасывая смущение и мысли о любых запретах, мгновенно улетучившихся при виде худощавого, белоснежного крупа моей подруги, оказавшегося у меня в копытах. Вскоре, Черри начала негромко постанывать, вздрагивая от прикосновений теплой струи, проходящейся по ее бедрам, подныривавшей под живот и мягко раздвигавшей створки розовой раковины, обнажая скрытое за ними бархатистое нутро. Быстрыми, мажущими движениями проходясь под хвостом пегаски, я быстро убирала шланг — несмотря на кружившую мою голову возбуждение, я еще помнила зачатки физиологии тех же самых людей, и не особо усердствовала в вымывании из своей подруги полезных микроорганизмов, но даже этих легких движений оказалось достаточно для измученной от страха, переживаний и долгой неопределенности пегаски. Не прошло и нескольких минут, как ее изломанные крылья приподнялись в гротескной пародии на обычный для пегасов «крылатый стояк», в то время как сама Черри стонала и выгибалась, словно кошка, каждый раз, когда мои копыта или тугая струя воды касалась розовых губок. Разошедшиеся в стороны, словно створки экзотической раковины, они гостеприимно распахнулись, пропуская в себя мой длинный, гибкий язык, в то время как громко вскрикнувшая пегаска буквально бросилась грудью на стену, почувствовав в себе что-то длинное и теплое, мягко массирующее стенки ее узкой щелочки.

— «Скраппи… Ах... Ах… Я… Скра… Оооооох!» — кажется, она была готова запрыгнуть на потолок, и лишь прижавший ее к себе Графит не позволил мечущейся пегаске выпрыгнуть из душа от обуревавших ее чувств. Закрыв глаза, она вцепилась зубами в шею стража, едва не задевая его оголенную, подживающую от ожогов плоть, и мне пришлось опуститься на живот, чтобы продолжить свои ласки висящей на пегасе подруги. Ощущение вяжущего, кисловатого аромата, мягких, едва заметных складочек на стенках ее пещерки, раздвигающихся под моим языком, завели меня настолько, что через мгновение, я буквально влипла в бедра Черри, уже содрогавшейся от первых волн накатывавшего на нее оргазма. Не продержавшись и нескольких минут, она бурно кончила, со стоном и криками кусая шею крепко державшего ее Графита, мягко целующего ее шею и ушки. Намокшая синяя грива укрыла обессиленную, распластавшуюся на полу душевой кабины пегаску, едва заметно вздрагивавшую от моих прикосновений. Открыв мутные, осоловелые глаза, она легла сначала на бок, а затем и на спину, потянувшись ко мне дрожащими от пережитых впечатлений ногами.

— «Спа… Спасибо… Тебе… Вам…» — тяжело дыша, прошептала Черри, целуя меня набухшими, искусанными едва ли не в кровь губами – «Я не думала… Что еще когда-нибудь… Смогу…».

«Оп-па! Так значит, я интуитивно подобрала самый правильный путь!» — возликовала я, отвечая на поцелуй лежащей подо мной подруги – «Урра! Ох, милая моя, знала бы ты, на чтобы я была готова пойти ради той, что стала мне настолько близка! Даже разделить с тобой своего… Эй!».

Тихо пискнув, я резко дернулась, ужом выворачиваясь из захвата, с которым чьи-то сильные ноги обхватили мои бедра. Подпрыгнув от неожиданности, я резко развернулась, и с подозрительным видом уставилась на своего жениха, вознамерившегося было подкрасться к моему беззащитному крупу.

— «Та-ак, ну и кто это тут решил прервать сеанс психофизиотерапии, а?» — с максимально суровым видом спросила я большое серое пятно, недовольно фыркнув, опустившееся на все четыре ноги – «Опять подкрадываешься, охааааа… Оооохххх!».

— «Скраппи, Скраппи!» — раздувая ноздри, прошептал мне на ушко Графит, в то время как его копыто начало путешествие от основания моей шеи куда-то вниз по спине, мягко нажав на чувствительное местечко между крыльями – «Ну я же тоже не железный, а? Ты такая красивая, а уж когда мокрая…».

— «Да-да-да… Мммффф… Ты так всем, наверное…».

— «Нет, не всем. Ты красива, потому что любима» — копыто пегаса спустилось еще ниже, и вскоре, я непроизвольно присела на подгибающихся от нежной ласки ногах – «Я ждал тебя все это время, но если ты не готова – я подожду еще. Просто… Ого! О… Оооох!».

Теперь пришла очередь Графита испустить удивленный вздох, когда мой язычок мягко прошелся по его груди. Минуя обожженные участи, он медленно но верно спускался все ниже и ниже, пока, наконец, не прочертил дорожку по мокрой шерсти, очутившись между бедер сидевшего передо мной пегаса.

«Да что это со мной такое, а?» — обозлилась я на саму себя, на секунду выныривая из душной, липкой глубины наркотического возбуждения – «Почему это я не могу просто сделать хорошо своему самому близкому существу? Он почти два года в раскоряку ходит за мной по пятам, а я? Опять слезы, крики и чувство беспомощности? Ну уж нет! Ну-ка, кобылка – язык в ноги, и вперед! Покажем ему, что и мы кое на что способны!».

Наверное, это был бред, или может быть, на что-то подобное и рассчитывала моя сестра, вводя этот странный коктейль в мой организм, но уже через секунду, я смело сунулась вперед, проводя щекой по мягкой, еще вялой дубинке, уже наполовину показавшейся из небольшого мешочка между бедер моего жениха. Похоже, он уже успел возбудиться от вида возившихся перед ним кобыл, и мне хватило всего нескольких прикосновений губами и щекой, чтобы уже через несколько секунд, перед моими, наполовину незрячими глазами, покачивалось что-то большое и черное, едва заметно подрагивающее от моих прикосновений.

«Ух нихрена ж себе! И где он все остальное время его прячет, скажите на милость?!».

Зажмурив глаза, я глубоко вздохнула, собирая всю свою смелость, и потянувшись вперед губами, осторожно обхватила за бочок упругий, вздрогнувший от моего прикосновения член. Нервно фыркнув, Графит вновь протянул сначала одну, затем другую ногу, и вскоре, я почувствовала на своей спине ощутимый вес немаленького жеребца, старавшегося как можно аккуратнее удерживать меня своими копытами.

«Забавно, как ему удается действовать так мягко этими костяными штуковинами?» — мелькнула в голове запоздалая мысль, ярким метеором пронесшаяся у меня в голове – и пропавшая в темной пелене страсти, сотрясавшей мое тело. Уже не стесняясь, я проводила язычком вдоль длинной, черной дубины, покусывая бархатистую шкурку, снимая губами капельки воды, иногда постанывая от ощущения ног, мягко массирующих мою напряженную, ставшую очень чувствительной спину. Глупый восторг от собственной смелости, подогреваемый дибромгеканом, гуляющим по моим венам, погружал меня все глубже и глубже в омут тяжелой, ослепляющей страсти, с которой я ласкала любимого, в какой-то момент громко застонав от ощущения мягкого языка, робко, осторожно начавшего прокладывать свой путь в мои раскаленные глубины. Похоже, немного оклемавшаяся подруга тоже решила присоединиться к нашему веселью… Рухнув на колени, я свалилась прямиком на Черри, тихо пискнувшую где-то подо мной, но уже вряд ли смогла бы остановиться, чувствуя беспредельный восторг от двоякого ощущения мягкого, извивающегося в моей глубине, языка и напряженного, вздрагивающего члена, перевитого могучими, пульсирующими венами.

— «Гульп?!» — в какой-то момент я забылась, и кажется, чересчур широко раскрыла свой рот, примериваясь к плоской, грибовидной головке танцующей передо мной дубины. Мысленно хихикнув, я решила попробовать себя в роли одной из человеческих самок, всплывавших иногда перед моим внутренним взором из памяти шаловливого симбионта, и уже нацелилась было двинуться дальше, как опередивший меня жеребец осторожно, но непреклонно подался вперед, заполнив мой рот своей вздрагивающей от желания плотью. Не оставляя ни единого сантиметра свободного пространства, он осторожно покачивался вперед и назад, крепко удерживая меня за онемевшие, распахнувшиеся в могучем стояке крылья, медленно но верно двигаясь внутри меня.

Вот теперь чувство «пронзания» было гораздо более полным. Рухнув на вновь, тихо застонавшую, Черри, я замерла, смакуя это необычное чувство, но долго разнеживаться мне не дали – словно сговорившись, пегасы начали двигаться быстрее, заставив меня громко застонать от странного ощущения «насаженности», пронизавшего меня с обеих сторон. Задергавшаяся в моем рту дубина заставила меня открыть глаза и с резким, чмокающим звуком вытащить из себя черный член, похоже, начавший свои приготовления к надвигающемуся оргазму. Чувствуя надвигающуюся дрожь в судорожно сжимающихся бедрах, я начала быстро, едва ли не грубо, массировать член Графита, с оттягом, раз за разом, проводя по всей его длине сложенными вместе копытами и жадно целуя тычущуюся мне то в щеку, то в шею, то в рот, пульсирующую головку. Наконец, с громовым хрипом, он замер – и я едва успела отдернуть голову, убирая глаза и рот с траектории белой струи, вырвавшейся из неподвижно замершего члена.

— «Аааааарррргххххх!» — сокращаясь и пульсируя, он раз за радом выстреливал пряные, остро пахнувшие струи, покрывшие густыми потеками мою голову и спину. Сжав бедра в тяжелой, сладкой истоме, я удерживала фонтанирующий член, раз за разом проводя языком по его нижней поверхности, лаская пикантную борозду, проходящую от головки до тяжелых, подтянутых к животу яичек. Наконец мой милый иссяк и опустился мне на спину, тяжело дыша и мягко покусывая мои бока. Кружившаяся голова уже полностью вышла из-под моего контроля, когда я в последний раз провела язычком по обвисшему члену, собирая с него последние прозрачные капли – и опустив мордочку вниз, резко, без предупреждения, вонзила покрытый жирной пленкой язык в бесстыдно распяленную передо мной промежность Черри.

— «Аааааайййййй!» — только и успела взвизгнуть пегаска, когда я, быстро и мощно, принялась трахать ее своим языком, вкладывая в свои движения не деликатную нежность «шаловливки», но подсмотренную мной только что мощь движений распаленного жеребца. И это оказалось лучше всяких вылизываний, которым научили меня все эти веселые кобылы. Мой язык с трудом поворачивался в набухшей, ставшей невероятно узкой раковине, и буквально через несколько мгновений этих бешеных движений, моя голова оказалась сжата, словно в тисках, бедрами безумно кричавшей подруги.

— «Скраппи! Скра-а-а-ппи!» — кричала белая пегаска, стискивая меня всеми четырьмя ногами и изо всех сил вжимая мою голову в свою ненасытную, зияющую утробу. Застонав от неожиданной силы этих объятий, я напряглась – и решительным движением выбросила язык вперед, едва ли не по самые ноздри погружая всю свою мордочку в густую, липкую влагу между напряженными, набухшими губками подруги. Смытые с моего языка выделения Графита позволили мне ярко и очень остро почувствовать вязкие соки пегаски, проникавшие в мой рот. Внутренности подруги содрогнулись, сжимаясь в последний раз – и выбросили в меня струйку пряного нектара, экзотическим напитком проникшего в мое горло. Фыркнув от необычного ощущения, я отклеилась от распахнувшейся передо мной щелки и, напоследок лизнув набухшую, вздрогнувшую от моего прикосновения петлю(1), слезла с распластавшейся на полу пегаски, тотчас же попав в объятья своего жениха. Успокоившийся и, по-видимому, вновь принявший свой невозмутимый вид Графит обнял меня и долго не отпускал прочь, закрывая мою расслабившуюся, прильнувшую к нему тушку широко расставленными крыльями, зачем-то прикрывая меня от льющихся на нас струй воды. Не пытаясь думать или анализировать, я лишь расслабилась и тихо отвечала на его неторопливые поцелуи, глядя перед собой в чернильную темноту, вновь сгущающуюся перед моими глазами. Наверное, все же не стоило так напрягать организм, едва оправившийся от очередного покушения на собственное здоровье, но в тот момент, мне было глубоко плевать на все возможные последствия, ведь рядом со мной сидел мой жених, а с другого бока, крепко обняв мое незрячее тельце, тихонько сопела моя самая близкая подруга, с которой мы, спустя целый год, наконец, смогли узнать друг друга настолько близко, и это заставляло мою голову кружиться от чего-то, подозрительно похожего на счастье.

Прижавшись друг к другу, мы еще долго сидели под струями шумевшей воды, обнявшись и чувствуя просто невероятное ощущение трех сердец, бившихся в унисон.

---

— «Милый, ты ничего не хочешь мне сказать?» — проворковала я нежным голоском, вытянув в сторону правую ногу.

— «Я тебя таааак сильно люблю! Уверен, мы будем жить вместе долго и счастливо!»

— «А больше ничего?».

— «Любимая, пожалуйста, убери нож от моего горла…» — сглотнув, просипел пегас. Не обратив внимания на его просьбу, я продолжала стоять неподвижно, напряженная, словно струна. Все больше и больше гостей обращало внимания на творившееся в зале, и постепенно, водоворот тел отхлынул к стенам комнаты, оставляя свободной широкую ковровую дорожку, ведущую от дверей прямиком к ступеням, на вершине которых мы готовились принести друг другу наши обеты. Изящная арка, перевитая плющом, в глубине которого позванивали маленькие колокольчики, задрожала, когда не ожидавший моей реакции Графит отпрянул, задевая ее своим облаченным в нелепый фрак торсом. Я не обратила внимания на его движение, продолжая прижимать нож для разделки тортов к горлу любимого, и не отрываясь, неподвижно смотрела на стоявшие в широко распахнутых дверях фигуры.

— «Пожалуй, тебе все-таки придется мне кое-что объяснить… Дорогой!».

Свадьба гремела вот уже несколько часов. Собравшиеся в Кантерлоте гости вовсю поздравляли молодую чету, наконец, решившую связать себя узами брака, и мне оставалось лишь смущенно улыбаться, принимая от поздравляющих тяжелые конверты, забитые приятно позванивающими битами, которые тяжелой, но довольно приятной ношей ложились в белоснежную сумочку, приятно оттягивающую мое плечо. Многочисленные гости радостно гомонили, поздравляя стоявших недалеко от алтаря родственников новобрачных, с гордостью поглядывавших на наши пунцовые от смущения морды.

Графит, вернувший по случаю праздника свой естественный черный цвет, стоял в стороне, явно приглядываясь к звенящему на моем плече сокровищу. Даже издалека я могла слышать звук, с которым в голове моего жениха проворачивались шестерни, пытаясь подсчитать, сколько же битов сегодня отвалят пришедшие на наше торжество гости. Несмотря на мои попытки отбиться от этой «чести», мои, да и его родственники настояли на этом обычае, якобы прошедшем сквозь века чуть ли не от сотворения Эквестрии, и бережно соблюдавшимся многими поколениями земнопони. Каким боком пяток черных, как вороны, пегасов, мог иметь отношение к земнопони – я так и не разобралась, но из-за стремительной суеты, захватившей меня в последние дни перед свадьбой, даже не попыталась разобраться в этом непонятном для меня обряде. Ну нравится им так – да пожалуйста, мне же легче!

— «Э-э-эй, падруууга!» — раздался у меня над ухом осоловелый голос Эпплджек – «Я эт… Хачу теб-бя пздравить с тваей свадьбй, вот! Вы смотритесь прям как два яблчка… *ик* … на сене!».

— «На сене? На каком еще, нафиг, сене?» — недоуменно спросила я, в очередной раз натянуто улыбаясь, и сгружая очередной конверт в свою сумку, уже ощутимо давившую мне на плечи и шею – «Эй, Эйджей, ты что это – без меня начала там разливать? А еще подруга называется, уууу!».

— «Эй, ты че, сахарок? Я ж говорила тебе, что луч… Ой… Лучший сидр Эпплов будет на твоей св-вадьбе! Но я ж должна была снять проб-бу – вдруг он исп-портился? Знаишь, как было в прошлый раз? Такая толпа пыр… прер… Перрревертышей налетела, во!».

— «Блин, Эпплджек, ну ты и нашла время!» — прошипела я, обводя взглядом толпу. Кажется, поток поздравляющих закончился, и я могла бы с чувством облегчения сдать свою нелегкую, во всех смыслах этого слова, ношу родственникам, уже следивших за моим приближением – «Я ж просила тебя придержать мне кружечку, а не вылакать все самой! И нечего травить мне тут свои басни!».

— «Сегодняшний сбор был велик, и податели были щедры!» — провозгласил какой-то дородный земнопони, когда я подошла к своим приемным родителям, спровадив уже начавшую праздновать подругу нарезать огромный торт. Последнее время ЭйДжей была вся на нервах, и я не особо сердилась на ее выходку, но блин… Как же это все не вовремя! Кажется, витийствующий толстяк был кем-то из родственников моих стариков, и при взгляде на него я не могла подобрать иного слова, кроме как «деверь». Здоровый, пузатый, он был облачен в какой-то замызганный, старый костюм, уже заляпанный сладкими пятнами от арбуза – «Ты настоящая дщерь земли, Скруппи Руг!».

— «Ее зовут Скраппи, Буггсон» — поправила толстяка Бабуля, по случаю праздника, облаченная в какое-то старомодное платье – «И она очень хорошая приемная дочь. Добрая, почтительная, она наверняка не забыла надеть этот старый наряд на свою первую ночь, правда, моя милая?».

— «Эммм… Лучше бы я его и не надевала» — робко откликнулась я, стараясь ежиться как можно незаметнее от ощущения шерсти, неприятно цепляющейся за фланелевые ремешки – «Да и вообще, я почему-то думала, что это наше личное дело – первая ночь, медовый месяц и все такое прочее…».

— «О неееееет!» — радостно воскликнул толстяк, зачерпывая целый бокал пунша из ближайшей к нам чаши, источающей привлекательный цитрусовый аромат – «Это не в традициях нашей расы! Все должно быть сделано по правильным, освященным веками обрядам, и мы собрались здесь, дабы проследить за тем, чтобы все прошло как надо!».

«Блин, да что ж это с ними такое?» — раздраженно думала я, фланируя между гостей. Родственники жениха, словно пяток воронов, неодобрительно разглядывали меня с возвышения, раздраженно помахивая одинаковыми, темно-рыжими хвостами – «Ну спасибо тебе, Графит! Припер сюда какую-то кодлу, которую я в жизни не видела, да и не стремилась увидеть вообще! Да и я хороша – позволила своим старикам притащить всю эту сраную фермерскую гопоту! Такое ощущение, что все тут собрались лишь ради одного – нажраться и испортить нам свадьбу!».

— «Милая, ты готова?» — осведомился у меня черный пегас. Кажется, его раздавшейся за последний год фигуре было явно тесно в узком, нелепейшем фраке, но он стоически не показывал этого, фальшиво улыбаясь уже разогретым сидром гостям – «Богини, ну и свадьба! Какие-то все странные кругом, ты не находишь?».

— «Еще как… Нахожу!» — злобно фыркнула я, отжимая своим боком Черри, так и льнувшую к моему жениху. Незаметно лягнув по ноге свою возбужденно блестевшую глазами подругу, я заставила ее отойти назад, занимая свое законное место рядом со своим будущим супругом. Словно опомнившись, облаченная в розовые кружева подружка невесты скорчила невинную физиономию, и скромно подхватила зубами мою фату, спускавшуюся с моей гривы длинным, белоснежным шлейфом, укрывавшим всю мою спину и пол позади меня. Кажется, все было готово.

Торжественная музыка разорвала наполненную бормочущими голосами тишину зала. Трое веселых жеребят, радостно подпрыгивая, понеслись вперед меня, разбрасывая из корзинок на своих шеях сотни розовых лепестков, и вскоре, я медленно вышагивала вперед, приближаясь к ступеням, ведущим на возвышение с установленной на нем изящной аркой из плюща. Занявший свое место Графит одобрительно смотрел на меня, ободряюще улыбаясь уголками губ при виде моей напряженной, старательно пытающейся не упасть тушки, напряженно шагающей на негнущихся от волнения ногах по покрытым алой тканью ступеням. Выстроившись по обеим сторонам дорожки, гости ободряюще улыбались и негромко приветствовали меня, и даже Рейнбоу Дэш, занявшая свое место в ряду своих подруг, приветливо ухмыльнулась, явно наслаждаясь удивленным выражением на моей морде. Рарити явно расстаралась, и сшила для своих подруг несравненные платья, словно яркие цветы, выделяющиеся среди одетой в строгие фраки и коктейльные платья толпы, и теперь их обладательницы радостно махали мне, стоя возле гордого жениха.

— «Жеребцы и кобылы!» — возвысив голос, из-за цветочной арки показался Медоу, вызвав перешептывания в стоявшей позади меня толпе гостей надетой на него парадной, богато украшенной позолотой, кирасой стража – «Сегодня, мы собрались в этом месте, чтобы отпраздновать союз Скраппи Раг и Графита. Их намерения чисты, а любовь – неоспорима, поэтому я с чистым сердцем и большой радостью провозглашаю эту пару…».

*БА-БАХ*

Распахнувшиеся двери с грохотом саданули по стенам зала, сметя с ближайших колонн вычурные украшения из цветов. В широком проеме, на алой ковровой дорожке, напряженно застыли четыре фигуры, с недобрым прищуром оглядывая зал. И первое, что мне бросилось в глаза, были крылья – огромные, закрывавшие все тело до самого хвоста, они нервно подрагивали, готовые сорвать своих владельцев с места и бросить вперед, на любого, посмевшего противиться их воле. Оборачиваясь, гости расступались, испуганно пробираясь к стенам, откуда уже во все глаза разглядывали высокую, статную кобылу, сделавшую шаг вперед. Красивая, породистая голова медленно обвела помещение пронзительно голубыми глазами, и через мгновение, их взгляд уперся в мою застывшую от ужаса фигурку, заставляя меня вздрогнуть и непроизвольно сделать шаг назад. Громадные бежевые крылья едва заметно хлопнули по пятнистому крупу, и, повинуясь этому жесту, сопровождавшие кобылу жеребцы раздались в стороны, блокируя любую возможность проскользнуть в открытые двери. Пришелица была великолепна, и идеально очерченную, гордо отставленную переднюю ногу, не портил даже узкий, длинный шрам, едва заметной красной нитью протянувшийся от точеного копыта к предплечью.

— «Ну, что уставились?» — дрогнув, точеные губы раздвинулись в неприятной усмешке, заставляя огромное бежевое пятно, украшавшее высокий лоб, кривиться, придавая владелице очень недобрый вид. Два кольца на задней ноге негромко звякнули, словно бы подтверждая слова своей хозяйки — «Ведь настоящая Скраппи Раг – это я!».

— «Скраппи! Скраппи, проснись!».

— «Аааааа!» — проснувшись от тряски и собственного крика, я долго не могла сообразить, где нахожусь, и лишь спустя несколько долгих минут я пришла в себя, укачиваемая в объятьях Графита, крепко прижавшего к себе мою дрожащую от ужаса тушку.

— «Все в порядке, я здесь. Я с тобой» — спокойно уговаривал меня любимый, успокаивающе маша вломившимся в дверь часовым. Судя по грохоту кованых накопытников, по лестнице скакало еще несколько легионеров, встревоженных моими полночными воплями – «Тсссссс. Все хорошо. Все хорошоооо».

— «Прости» — виновато прошептала я, когда смогла собраться с силами и отпустить терпеливо ждущего Графита – «Сама настояла, чтобы ты больше отдыхал, и сама же тебе не даю даже поспать».

— «Ты говоришь так, словно выпихнула меня из кровати во сне» — хмыкнул пегас, вновь затаскивая меня под одеяло и крепко прижимая к себе – «Ночной кошмар? Камелу?».

— «Н-не обращай внимания. Пройдет».

— «Скраппи, расскажи мне» — попросил меня Графит, внимательно глядя на меня своими светящимися в темноте глазами, чьи узкие, драконьи зрачки внимательно обшаривали мою нервно подергивающуюся мордочку – «Мы совсем скоро поженимся, и я хочу быть для тебя особенным пони, тем, с кем можно поделиться самым сокровенным. Тем, кому ты можешь доверять, как себе».

— «И я тоже хочу быть твоей особенной…» — уткнувшись в подушку, пробормотала я – «Просто я не хочу быть тебе обузой. Какая из меня получится боевая подруга, когда я позорно визжу, просыпаясь от ночных кошмаров? Кому нужна такая неврастеничка? Ты ж меня через месяц подушкой придушишь!».

— «Эй, я ночной страж, не забыла? И кошмары – это одна из моих специальностей!» — негромко хмыкнул пегас, подгребая меня к себе под бочок и укрывая широким кожистым крылом – «Но я не смогу тебе помочь, если ты не расскажешь мне, что тебя тревожит. Поверь, я чувствую, что это не просто кошмары, которые снятся всем, кто прошел через что-то подобное, что выпадало нам с тобой. Ну же, Скрапс, поговори со мной».

Сдавшись, я закрыла глаза и сначала скупо, а затем все более и более подробно, описала пегасу свой ночной кошмар. Графит слушал молча, не перебивая, но по мере моего рассказа, его морда принимала все более и более озабоченный вид.

— «Скажи, а ты раньше когда-нибудь видела этот зал?».

— «Нет, никогда!» — отрицательно помотала головой я, вспоминая широкие стрельчатые окна и украшенные цветами стены – «Да после этого кошмара он мне вообще не никуда не упал, гори он синим пламенем!».

— «Скорее, зеленым» — задумчиво уточнил пегас — «И значит, в дверь вошла кобыла, чем-то похожая на тебя?».

— «Мне показалось, что это и была я. Ну… Такая, которую ты бы смог полюбить с первого взгляда» — смутившись, промямлила я, вновь пытаясь спрятать голову под подушкой – «Стройная, красивая, и даже шрам не такой как у меня, а тонкий-претонкий, как незашитый разрез».

— «Глупенькая, зачем мне кто-то другой?» — усмехнулся в темноте пегас, легонько покусывая мою шею – «Разве это она едва не лишилась ноги, вытягивая клетку из колодца? Или это она прилетела за мной в ту страшную пирамиду?».

— «Дааааа, это ты сейчас так говоришь. Знаешь, какая она была красивая?».

— «Да-да-да, представляю» — отмахнулся от меня милый, насмешливо фыркая, словно я вновь сморозила какую-то глупость – «Вот когда она учинит в душе что-нибудь эдакое, как ты, тогда я, может быть, и подумаю. Но зная тебя, я уверен, что ты придушишь ее раньше, чем она успеет проскользнуть ко мне в ванную, поэтому я за себя совершенно спокоен».

— «А почему ты спрашиваешь об этом зале? Ты что, знаешь похожее помещение?».

— «Знаешь, мне кажется что ты, сама того не зная, описываешь один реально существующий зал. Когда-то в нем проходила свадьба принцессы Ми Аморе Кадензы, и там же, в этот же день, состоялась битва с перевертышами, чья королева роя пыталась подчинить себе мужа принцессы, выдавая себя за нее».

— «То есть…» — содрогаясь, прошептала я – «Что-то подобное уже имело место быть?».

— «Угу» — задумчиво протянул пегас, переворачиваясь в кровати, в результате чего я вновь оказалась лежащей на его животе – «Да и мое поведение ты описываешь довольно точно. Тогда все думали, что непонятное поведение Шайнинг Армора связано с необходимостью поддерживать магический щит вокруг города, поэтому не слишком обращали внимания на его растерянность. Словно он был в чьем-то сне, и никак не мог проснуться».

— «Словно в страшном сне…» — эхом откликнулась я, оборачиваясь и глядя на полную луну, заботливо заглядывавшую в окно моей палаты – «Милый! Свадьбы тут не будет!».

— «Что, совсем?» — приоткрыв один глаз, покосился на меня страж – «Отменим приглашения, разорвем помолвку, выльем сидр…».

— «Сидр можно оставить» — подумав, задумчиво облизнулась я – «Но думаю, что… Эй, не сбивай меня с мысли! Свадьбы в Кантерлоте не будет, ясно? Тут у вас хрен знает что творится, да еще и эти пророчества, знамения, перевертыши и прочая оккультная фигня… Хватит с меня однажды спущенной шкуры. В общем, свадьба переносится отсюда нафиг! Куда-нибудь подальше! В деревню, в глушь… В Понивилль!».

— «Ну, вот и славно» — закрыв глаза, сонно пробормотал пегас – «Хотя какие бы заголовки были бы в газетах, только представь… «Тьма множится! Два демона скрепили себя узами брака и ждут демонят! Мы обречены!» и все такое-прочее. Пресса тебя и так просто обожает, а уж после чего-нибудь подобного, как в твоем сне… В общем, ты подумай… ыыыыаааааааххххх… дорогая, подумай».

— «Да, этим писакам только дай повод» — согласилась я, вспоминая недавнюю заметку в Вестнике Кантерлота – «Эй, а чего это ты о демонятах вдруг заговорил, а?».

— «Так это ж твои слова быыыыыыааааах…были. Спи давай уже» — вновь тихо зевнул пегас, на этот раз, не соизволив даже открыть глаза – «Или твоя демоническая сущность по-прежнему не дремлет?».

— «Что-то мне уже не спится, милый».

— «Тогда бди, маленькое зло!».

---

Я абсолютно не собиралась шутить, когда заявила милому о переносе места свадьбы.

«Ноги моей в этом городе не будет!» — сердито думала я, вспоминая свой сон – «Эти толпы пони, каменные дома с белоснежными стенами, давящими своей высотой, интриги, подковерная возня – все это душит меня. Черт возьми, я же пегас! Моя стихия – небо, а не узкие улочки столицы! Ох, как же я скучаю по нашему тихому, милому Понивиллю…».

Утром, вытряхнув из своей постели полусонного пегаса, я деятельно принялась за воплощение своих идей. Пройдя заключительные анализы, я терпеливо дождалась вердикта консилиума, наконец, вынесшего решение о моем полном исцелении, и, забрав с собой мягкую бумажную сумку, полную каких-то документов о проведенных обследованиях, я распрощалась с «центром имени себя», услышав вслед пожелания попадать к ним как можно чаще, ну, или хотя бы залетать, если не сложно. В моей голове еще долго крутилась мысль о какой-то странной ухмылке, с которой доктор Сниддл выдал мне весь этот ворох бумаг, но я быстро выбросила ее из головы, оказавшись на свежем воздухе.

О, это упоительное чувство полета! До недавних событий, я рассматривала полет лишь как часть пути, определенное действо, призванное доставить меня до точки назначения, чему способствовали сначала тренировки с Дедом, затем – тяжелые условия Обители Кошмаров вкупе с тяжелой броней, которую я навешивала на себя по каждому мало-мальски приличному поводу. Наверное, падонок Вайт Шилд был прав, и я все еще оставалась глупой кобылкой, прячущейся от окружающего мира в створках стальной раковины, наивно полагая, что оттуда-то меня точно не смогут выковырнуть никакие беды и невзгоды. Однако, проведя приличное количество времени на земле, прикованная к своей больничной палате то ранами, то слепотой, я вдруг поняла, как же необходимо пегасам это чувство полета, это огромное, синее небо, пронизанное яркими солнечными лучами, эти облака и теплый, ласкающий мою мордочку ветер. Застоявшиеся мышцы крыльев и спины жадно требовали движения, и не сдержавшись, я сделала один взмах, затем другой, и через несколько секунд, я уже летела над раскинувшимся подо мной городом, громко вопя от чувства свободы, чувства того, что я живу, живу, черт побери! Уменьшившийся до размеров копыта город блестел сотнями крыш и позолоченными куполами башенок, протянутых, словно пальцы древних существ, в раскинувшееся над ними небо, но ни одна из них теперь не могла достать до маленькой пятнистой пегаски, восторженно, словно жаворонок, купающейся в безграничном небе. Вновь издав торжествующий вопль, я крутанулась – и вошла в пике, сложив за спиной треугольник из прижатых к ней крыльев, пикируя на лежавший за мной город, словно древний самолет. Прищурив глаза, я боролась с подбрасывающими меня порывами ветра, и не сразу сообразила, что вот уже пару минут, как мою задницу вновь облизывают знакомые, горячие языки стремительно несущейся за мной, раскаленной волны.

«Оп-па! Блин, опять?! Черт, надо что-то делать!».

Придя в себя, я распластала крылья и осторожно, но и не мешкая, постаралась перевести отвесное падение в горизонтальный полет, направив следовавшую за мной стихию в сторону гор. Кажется, мне это удалось – впечатавшая меня в покрытый снегом склон волна раскаленного воздуха была не слишком сильна, и практически не задела мою застрявшую в сугробе тушку, испуганно дрыгающую торчащим из снега крупом. Выбравшись из жесткого, и почему-то очень холодного сугроба, я только и смогла, что смущенно покоситься на здоровенную волну из снега, рухнувшую с потревоженной моей возней одной из вершин Кантерлотских гор на расположенный ниже город – сбежавшая по рано зазеленевшим отрогам, она растеряла всю грозную мощь снежной лавины, рассыпавшись по дороге на десятки мелких снежных ручейков, принявшихся деловито засыпать белыми снежинками вздрогнувшую от удивления столицу Эквестрии. Маленькие, разноцветные точки уже деловито бегали по ближайшим к горному склону улицам, и мне показалось, что я даже смогла увидеть вспышки света, раскрывавшиеся большими зонтиками над близлежащими домами — кажется, единороги не дремали, и решили прикрыть их от незапланированного удара стихии. А вот приближающиеся по воздуху точки явно не были плодом моего воображения, и смущенно хихикнув, я пулей метнулась вдоль склона горы, совершенно не желая объясняться с Погодным Патрулем по поводу незапланированного схода снежной лавины.

«Вроде бы никого не убило, и даже не покалечило. В следующий раз буду осторожнее, да и Луну расспросить об этом действе не помешает! Мне теперь что, даже в туалет нельзя будет сходить без риска разнести и обосрать половину деревни?» — возмутилась я, проскальзывая между деревьями предгорий и беря курс на Понивилль. Весело блестевшая подо мной река служила отличным ориентиром, и следуя вдоль нее, я легко добралась до нитки рельс, ведущих в ставший мне таким родным городок – «Ну все – прощай, холодный Кантерлот! У кобылки наметились каникулы, и она проведет их как положено – вместе со своими родными, в своем собственном, так давно не виденном доме».

— «Ох, доченька, это же так хорошо!» — умиленно сложила ноги на груди Бабуля, когда вечером, надуваясь ароматным цветочным чаем с малиновым вареньем, я сообщила старикам свою новость – «Казалось бы, еще недавно вы едва весь этот амбар у Эпплов не разнесли во время своей помолвки, а теперь уже и свадьба на носу!».

— «Эй, что за намеки?» — попыталась обидеться я, но оценив размер оставшейся горки пирожков с вареньем, передумала – «Мы не ссорились, а подверглись абсолютно немотивированному нападению оголтелой своры продажных гвардейцев, и были вынуждены отстаивать его честь и мою невинность! Знаешь, какой скандал их командующий учинил нам в Кантерлоте?».

— «Так вот почему жеребчик вновь подался в стражи» — ехидно крякнул Дед, раскуривая небольшую глиняную трубочку под осуждающим взором своей супруги. За время моего отсутствия старик пристрастился к трубочному зелью, покупая его у какого-то старого осла, переехавшего на постоянное жительство в наш городок, и теперь тихо радовался, найдя в своей жизни еще одно развлечение в виде постоянных ссор с Бабулей, помимо начавшего ему уже приедаться столярного ремесла – «А мы думали, это вы тут поссорились и теперь разлетелись в разные стороны, как у вас, пегасов, и бывает».

— «Надеюсь, ты не слишком радовался такому варианту развития событий?» — негромко спросила я, откладывая в сторону столовую ложку и глядя в глаза засопевшему от смущения отставному гвардейцу – «И кажется, я уже говорила, что лишь земнопони считают меня по-настоящему «своей», а никак не пегасы или единороги!».

— «Нет-нет, что ты… Кхе-кхе» — смущенно кашлянул старик, улыбаясь уголками морщинистых губ – «Просто я думал, что охламон и впрямь за ум возьмется, пойдет служить в Патруль… Но видимо, ваша Обитель крепко в вас сидит, раз он опять вернулся к старому ремеслу. Его повысили в звании?».

— «А ты откуда это знаешь?».

— «Да уж знаю. Много я вашего брата за последние годы повидал, многое видел, а размер этого жеребчика говорит сам за себя – повысили, как пить дать повысили, причем прилично. И даже в Обители этой вашей я тоже был, вместе со своим отрядом, под командованием самой Госпожи, выкорчевывая поселившееся там зло» — ехидно усмехнулся Дед, с удовольствием слушая мой заливистый кашель. Офонарев от такого признания, я подавилась горячим чаем, и громко кашляла в заботливо протянутое бабулей полотенце, недоумевая, кто кого водил за нос несколько месяцев назад, во время моего возвращения из Обители – «Хоть и нелегко далась нам та победа, а все ж пришлось там задержаться, пока Повелительница не обустроит логово своих «кошмариков» — ведь так, кажется, вы называете своих новичков, впервые получивших облик?».

— «Даааа… А еще – «мохнатые ушки». Но Дед, если ты все знал, то почему слушал всю эту ботву, что мы старательно вешали тебе на уши?».

— «А почему бы и нет?» — как-то грустно и очень добро усмехнулся старик, выпуская в потолок идеально круглое кольцо дыма. Взмыв вверх, оно не растаяло, а принялось крутиться вокруг лампы, плавая в потоках горячего воздуха, вырывавшегося из старой керосинки – «Мне ведь тоже было интересно, какие всходы дадут семена добра, живущего в твоей душе, если их поместить в столь жестокую среду. Ведь ты же не спросила нас, стоит ли тебе вообще соваться туда, ведь так? А мы… Что ж, мы привыкли, что рано или поздно, наши дочери упархивают от нас».

— «Простите меня» — опустив голову, я уставилась в полупустую чашку, словно надеясь найти на ее дне если и не клад, то хотя бы некоторые подсказки или ответы на вечные вопросы бытия – «Похоже, моя самонадеянность меня и погубила, и вместо защиты пони от угроз извне, я сама стала для них угрозой».

— «Не вешай нос, кобылка» — усмехнулся Дед, в то время как Бабуля подлила мне еще чаю, грозно махнув на покачивающемся в своем кресле-качалке супруга отобранным у меня полотенцем – «Ты же вернулась, да еще и умудрилась вернуть в нашу семью двух пропащих дочерей. И знаешь, я никогда не думал, что скажу что-нибудь подобное, но я горжусь тем, что ты стала хорошим ночным стражем… Дочка».

— «Спасибо, Деда» — улыбнулась я, мазнув копытом по предательски защипавшим глазам – «Вот только не удержалась я надолго в стражах. Принцесса Луна лично поперла меня оттуда, и теперь, я возглавляю сотню Легиона. Это…».

— «Знаю, знаю» — махнул мне трубкой старик, откладывая потрескивающую глиняную сипелку и вновь принимаясь прихлебывать остывший чай – «Сотник – это хорошо. Но вот только несерьезно это все, моя хорошая. Сколько раз уже пытались это сделать, сколько амбициозных планов было – а все без толку. Каждый раз все возвращалось к началу – к Гвардии».

— «На этот раз все куда как серьезней» — буркнула я, по примеру старика, вновь принимаясь за чай с пирожками – «Хотя я и не исключаю того, что принцессе Селестии зачем-то понадобился новый инструмент, которым она хочет либо напугать кого-то, либо использовать для решения неизвестной мне пока задачи. Нас не слишком-то подгоняют, значит, время у нас еще есть, и поэтому мы с Графитом решили – свадьбе быть, причем – в Понивилле!».

— «Что, не понравилась вам наша чудная столица?» — усмехнулся Дед, вылезая из своего кресла и присаживаясь поближе к столу. Несмотря на ироничный вид, я видела, что ему было приятно слышать эту новость – «Вот и славно! Я всегда знал, что место наше тут, у землицы, а не среди каменных стен. Кто-то ее защищает, кто-то – обрабатывает, кто-то что-то мастерит – вот истинный путь земнопони!».

— «Ага-ага. Кстати, по поводу «пути», обычаев, и прочего – нет ли среди ваш… наших родственников Бубса или Бансона… Бертсона…».

— «Буггсона? Конечно есть» — удивленно подняла брови Бабуля – «Это очень приличный джентельпони из Троттингема – наш дальний родственник, и хотя ему не помешало бы сбросить лишний вес, он…».

«Это он. Тот самый. Из моего сна!».

— «Мне бы очень не хотелось, чтобы он присутствовал на нашем торжестве» — через силу заявила я. Я отдавала себе отчет, как это глупо и невежливо звучало в моих устах по отношению к родственникам, но в тот момент, мне было просто страшно, страшно от мыслей о том, во что может вылиться эта свадьба – «Просто… Ну… Просто не нужно приглашать его, и все!».

— «Милая, это просто невозможно!» — удивленно ответила Бабуля, украдкой переглядываясь с Дедом, прищурившего на меня глаза и еще громче засопевшего заново набитой трубкой – «Мы уже отослали ему приглашение, как и многим другим нашим родственникам. Хотя мы и думали, что все торжество пройдет в столице, как говорила твоя подруга, они все хотели остановиться у нас перед поездкой в Кантерлот. Думаю, они только обрадуются тихому, скромному, очень семейному торжеству, хотя мне и непонятно, почему ты настаиваешь, чтобы он не приезжал».

— «Ну… Считайте это плохим предчувствием» — выдавила я из себя, бесцельно шаря копытами по краешку стола – «Я просто волнуюсь, что что-нибудь пойдет не так, и… Ну… А точно ничего нельзя с этим сделать?».

— «Нет, милая. Ничего» — отрицательно помотав головой, Бабуля поднялась и начала собирать со стола отставленные чашки и блюдечки из-под варенья. Кажется, моя просьба обидела ее, но я все же надеялась как-нибудь избежать этой встречи с монстроподобным любителем арбузов и сидра, во сне, немало поспособствовавшим превращению свадьбы в фарс – «А теперь – марш в подвал! Вода нагрета, да и бочка уже давно тебя заждалась».

---

*БА-БАХ*

Грохот распахнувшейся двери заставил посетителей Сахарного Уголка вздрогнуть и шарахнуться в стороны, освобождая проход к большой, набитой сластями витрине. Несколько жеребят, рассматривавших спрятанные за стеклом сладкие сокровища, испуганно юркнули за ноги своих матерей, когда я, с грохотом сошедшего с рельс паровоза, ворвалась в эту обитель кариеса и диабета, и лихим прыжком, нимало не смущаясь толпившейся вокруг кучи покупателей, сиганула на прилавок. Радостно улыбающаяся Пинки только и успела, что протянуть пакет с покупками очередной покупательнице, как моя нога уже обвилась вокруг ее шеи, таща ее куда-то назад, в подсобные помещения магазина.

— «Нам нужно поговорить!» — прорычала я, громко топая оставшимися тремя копытами, утаскивая розовую кондитершу в очередную дверь, под изумленные, испуганные возгласы небольшой толпы – «Сейчас же!».

— «А-га!» — придушенно просипела кудрявая кондитерша, на чьей морде, как приклеенная, красовалась подозрительная улыбочка – «Наверх… В комнату…».

*ШАРАХ*

— «Аииииии!».

Пулей взлетев по лестнице, я слегка притормозила, но тотчас же поняла, что наш путь вряд ли может лежать куда-либо еще, кроме как в резную, фигурную дверь веселого розового цвета, украшенную белоснежными сердечками. Не рассчитав своих сил, я лишком сильно шарахнула по тонким доскам обутой в стальной накопытник ногой, и в ответ, едва не получила по носу отскочившей от стены дверью, из-за которой донесся подозрительно знакомый писк. Отшатнувшись, я мгновенно приняла решение брать комнату штурмом, и лихим броском закинув туда Пинки, ворвалась внутрь следом за ней.

«Уютная» — это первое слово, словно само собой, приходило на ум при виде небольшой, какой-то «девчачьей» комнаты розовой пони. Повторяя стиль всего Сахарного уголка, она была украшена множеством милых рисунков в виде детских игрушек, цветов и улыбающихся мордашек. Бежевая мягкость стен оттенялась яркими, кричащими цветами окантовок, выполненных в виде гирлянд, елочных игрушек и фигурок танцующих пони. Желтые занавески на окне, мягкая кровать с кучей больших и маленьких подушек, пестрое, словно лоскутное одеяло дополняли образ «комнаты восемнадцатилетней девчушки», как определил для себя ее дух, занятый какими-то непонятными мне размышлениями. Единственная вещь выбивалась из порядка, царившего в комнате Пинки Пай – приоткрытая дверца шкафа, едва слышно поскрипывающая под невидимым мне сквозняком, вновь слегка пошевелилась, чтобы мгновенно закрыться, стоило лишь мне повернуть в ее сторону настороженно обшаривающие комнатку глаза.

— «Это твой крокодил следит за мной налитыми кровью глазами?» — ненавязчиво поинтересовалась я, поправляя кованые, украшенные внушительными шипами накопытники. «Варварство! Варварство и пережиток мрачных времен!» — был вердикт врачей, запретивших мне и думать о том, чтобы вновь, как в старые добрые времена, набить на копыта подковы и забыть про тяжелые, неудобные стальные нашлепки, крепко устроившиеся на моих ногах – «Чего этому зверю опять нужно? На этот раз я не буду убегать, а оттащу его тушку к опытному таксидермисту! Я не забыла, как он пугал меня, прячась в моей банной бочке!».

— «Эй, не вздумай обижать Флаттершай!» — сердито нахмурилась Пинк, вылезая из-под кровати с дудкой, запутавшейся у нее в гриве – «И никакие у нее не завалившиеся глаза! Вот, погляди!».

— «Иииииип!» — пропищала желтая пегаска, мгновенно извлеченная из шкафа и предоставленная мне на обозрение хозяйкой комнаты – «Ой… Хе-хе… Э-э-э… Привет, С-с-с-краппи».

— «И тебе привет, нервная ты моя!» — буркнула я, опуская копыто, недобро сверкавшее стальными, пирамидальными шипами обувки – «Ты тоже вернулась из этого вашего отпуска? Как вам экзотическая страна? Много местных спасли?».

— «Да-да-да, я тоже… Уже… Много…» — тихо пропищала пегаска, делая судорожные попытки вырваться из лап розовой подруги, держащей ее перед собой, словно плюшевую игрушку – «Эммм… Кажется, мне пора идти… Если вы не возражаете…».

— «Глупая, конечно, мы возражаем!» — выкрикнула Пинки. Закружившись по комнате, розовый смерч подхватил меня, Флаттершай, и спустя несколько секунд, мы с желтой пегаской оказались лежащими на пружинящей, словно батут, постели, из-под которой уже торчали, подергиваясь, ноги любительницы вечеринок, что-то напряженно разгребающей в невидимых постороннему глазу завалах. Грохот и скрежет, доносившийся из-под нас, наводил на мысль о буксующем экскаваторе, и кажется, я даже и не особенно удивилась, услышав бьющийся звук чего-то большого, что явно никак не могло поместиться под эту невысокую кровать. Ну что же, Пинки есть Пинки…

— «ТА-ДААААА! А вот и оно!» — радостно выкрикнула розовая земнопони, выскакивая из-под своего ложа с каким-то увесистым сундучком, почему-то привлекшим нездоровое внимание сидевшей рядом со мной пегаски – «Это именно то, что доктор прописал!».

— «Уууууу, это что, нужно Скраппи, да?» — внезапно отбросив весь испуг и смущение, заинтересованно протянула Флаттершай, вытягивая шею не хуже заправского жирафа – «Ей тоже понадобилась твоя помощь?».

— «Конечно, глупая!» — расхохоталась розовая пони, плотно закрывая дверь и выставляя обитый железом сундучок на середину комнаты. Подскочив к постели, она резко дернула за один из углов, стягивая лежавшее под нами одеяло, да так ловко, что мы успели только синхронно пискнуть, как две испуганные мыши, оказавшись на полу вместе с лоскутной материей, уже занявшей место возле заветного сундучка – «Я так и знала, что Скраппи обязательно заглянет ко мне за помощью, поэтому и почувствовала, что нужно пригласить именно тебя! Знаешь, какого зверюгу она приручила?!».

— «Скраппи приручила зверушку? Правда?!» — восторженно запищала розовогривая пегаска, умильно прижимая передние ноги к груди – «А можно мне с ней познакомиться? Можно? Можно? Можно?».

— «Врешь ты все, и спишь ты в ящике» — смутившись, буркнула я, отодвигая ластившуюся ко мне Флаттершай – «А этот «зверюга» — очень добрый, нежный, терпеливый, умный, и… И я выхожу за него замуж! Вот!».

— «Урра!» — громко заорала розовая земнопони, словно мячик, подскакивая в воздух и оглашая весь дом пронзительным, победным звуком трубы, в то время как расплывшаяся от предвкушения знакомства с очередным зверем желтошкурая зоофилка напротив, смутилась и почему-то стремительно покраснела – «Он уже сделал тебе предложение, как тогда, во время помолвки?».

— «Ага! Несколько дней назад, когда мы дрались с кучей куль… Эммм… Ладно, забудьте, что я сказала про драки – официально этого не было, ясно? И газеты не читайте – там все брехня и неправда! Главное, что мы решили пожениться, и теперь готовимся к свадьбе».

— «Отлично-отлично-отлично… Ээээээй!» — весело прыгавшая кондитерша внезапно замерла, а затем с неодобрением уставилась на меня, нависая надо мной с крайне обиженным выражением на морде – «Если ты выходишь замуж, то кто же подготовит тебе вечеринку? Кто будет развлекать гостей, чтобы они не скучали? Кто будет плясать до самого утра? Неужели… Неужели ты решила поручить это кому-то другому?».

— «Пинки, Пинки, ты чего?» — подсев к скорчившейся на краешке одеяла розовой земнопони, я осторожно провела копытом по ее гладкой, мгновенно распрямившейся гриве – «Да разве я могла бы доверить это кому-то другому? Я сама хотела тебя попросить устроить наше торжество, ведь ты уже когда-то с блеском провела свадьбу в королевском дворце, правда? Просто я стеснялась, ведь кроме этой просьбы, у меня была еще одна, довольно деликатного свойства, ну и…».

— «Правда? Ты хотела меня пригласить? Ты честно-честно хотела это сделать?».

— «Да чтоб мне задницу разорвало, если я вру!»

— «Оки-доки!» — радостно взвизгнула Пинки, вновь переходя в свою обычную, маниакально-веселую стадию психоза – «Постой, а вторая просьба? Это ведь то, на что мне намекает мое пинки-чувство?».

— «Эммм… Не знаю, на что оно тебе намекает, но…».

— «Тогда я сама тебе все покажу! Итак, добро пожаловать в потайной магазинчик Пинки Пай!».

— «Ух, ничего себе коллекция!» — только и смогла произнести я, с ошарашенным видом разглядывая высыпавшиеся из сундучка фалоимитаторы. Красные, синие, зеленые, толстенькие, как грибы и тонкие, словно мышиные хвостики, гладкие и с пупырышками, с ребрышками и без, они выстроились передо мной, словно частокол, в то время как тихо мурлыкавшая какую-то песенку Пинки продолжала доставать и доставать из своего вместилища порока все новые и новые предметы – «К-кажется, я поняла, что это за… Штуки. Но вот это… Это вообще что, а главное — куда?!».

— «Это? Это плаг(2)!» — подхватив с ковра странную резиновую игрушку, похожую на гладкую елочку, Пинки сунула мне под нос ее, вместе с пятком подобных ей штуковин – «Она помещается под хвост и служит для усиления ощущений! Хочешь попробовать?».

— «Эммм… Нет, знаешь, не хочу».

— «Зря, очень зря!» — заявила розовая, с сожалением откладывая в стороны свои «игрушки» — «Даже Твайлайт, в конце концов, согласилась попробовать одну из них, правда, до сих пор забывает зайти и рассказать о впечатлениях».

— «Ты смогла уломать на это книжного червя Твайлайт?» — недоверчиво уставилась я на розовую приятельницу, с трудом отводя взгляд от наиболее выдающихся образчиков мыслей пони. Чем-то похожие на виденные мной в воспоминаниях древнего духа предметы, фалоимитаторы будущего были максимально приближены к своим реальным аналогам, и некоторые из них представляли собой несомненные образчики искусства, если бы их автор не страдал манией величия и гигантизма в одном флаконе.

— «Конечно! Я же тебе говорила, что все мои подруги и знакомые приходят ко мне за советом и помощью практически каждую весну. Например, Твай выбрала себе самый маленький, «базовый» вариант с крохотными пупырышками, хотя могла бы взять и побольше. Она отказалась от «примерки», ханжа этакая, да еще и заставила выслать мне его по почте, выбрав понравившийся ей образец из каталога! А ведь еще называет себя подругой!».

— «Из каталога?» — казалось, мой лимит удивления на сегодня был выбран до дна – «У тебя есть для этого дела целый каталог?».

— «Вот, посмотри!» — весело подпрыгнула Пинки, выуживая из скрытого от моих глаз бокового кармана сундучка довольно объемную книжицу, из распахнувшихся страниц которой к моим ногам выпал какой-то большой, красочный постер — «Упс! Это не твое! Держи, Флатти – это тебе. Прибудет через несколько дней».

— «Ага, значит, и Флаттершай тоже входит в число твоих клиентов» — хмыкнула я, провожая глазами рекламный плакат, на котором красовался здоровенный красный фалоимитатор просто богатырского размера, с гроздью каких-то странных приблуд — «Ох ты ж конский редис, да тут даже картинки с кобылками есть!».

— «Конечно есть. Ведь тогда мы не смогли бы выбирать то, что нам подходит по размеру и… И другим параметрам» — застенчиво объяснила желтая тихоня, пряча в лежавшую недалеко от кровати мягкую седельную сумочку свою добычу – «Это абсолютно нормально и даже полезно, ведь многим кобылкам очень сложно найти себе кольтфренда…».

— «Не переживай, Флатти!» — оптимистично заявила Пинки, обнимая смущенно заалевшую Флаттершай – «Я уверена, он обратит на тебя внимание, уж я-то точно знаю! Знаешь, как он провожал тебя глазами, когда вы встретились с ним на рынке?».

— «Правда?» — еще больше смутившись, с робкой надеждой спросила желтая пегаска, что в ее исполнении выглядело очень и очень мило – «Он… правда… заметил меня?».

— «Слово Пинки-Пай!».

— «Слушай, а чего это у них у всех язык вываливается наружу?» — с опаской спросила я, разглядывая цветные, подозрительно похожие на фотографии картинки и смущенно пытаясь совладать с распахнувшимися крыльями. Поднимаясь все выше и выше, они, наконец, уперлись в стены комнаты, вызвав у меня странное напряжение в шее и спине – «Их там что, душат, что ли?».

— «Глупая, кто же их душит?» — со смехом воскликнула розовая, отбирая у меня свой «прейскурант» — «Когда твой особенный пони делает тебе очень-очень-очень хорошо, твой язык сам вываливается изо рта! А ты не знала?».

— «Никогда такого не чувствовала…» — пробормотала я, с тихим выдохом двигая внезапно онемевшей спиной – «Даже когда… В общем, неважно. Но даже тогда, в душе… То никогда!».

— «Неееет, это происходит только с жеребцом!» — огорошила меня розовая, перебирая свои, разложенные на полотенце, «аксессуары» и похоже, обладая поразительной способностью улавливать недомолвки — «С кобылками такого не получится, проверено! Только когда твой любимый заполнит тебя, причем полностью, до краев, вот тогда ты и узнаешь, как это здоровски-здорово, когда твой язык сам так и просится наружу! Вот у твоего, например, какой размер?».

— «Пинкииии!» — зарычала я, пряча под негнущимся крылом полыхающую от смущения и злости мордашку – «Я сюда за помощью прилетела, или хвастаться, а?».

— «Так я тебе и помогаю, глупая!» — удивилась розовая земнопони, встряхивая густыми кудрями цвета сахарной ваты – «Как я могу тебе помочь, если не знаю, в чем твоя, а вернее, ваша проблема? Хотя, ты можешь привести своего кольтфренда сюда, и…».

— «Только. Через. Твой. Труп» — разделяя слова, тихо произнесла я, и через секунду, Пинки смущенно улыбалась, глядя в мои дикие глаза и ощущая, как один из ее «демонстрационных» агрегатов упирается в ее же горло не хуже заправского ножа. Тихий писк и движение воздуха по направлению к шкафу подсказали мне, что желтая пегаска, верная своему характеру, вновь испуганно нырнула в свое убежище.

— «Оки-доки-локи…» — опасливо выдохнула кондитерша, почувствовав, как я ослабляю свою хватку – «Ну ты и нервная, Скраппи! Это все оттого, что у тебя еще ни разу ничего не было такого вот с твоим женихом, поверь наиэкспертнейшему эксперту Пинки Пай!».

— «Простите» — пробормотала я, смущенно глядя в сторону – «Просто мне действительно нужна помощь, а кого же еще я могу спросить об этом? Луна куда-то скрылась, оставив мне кучу наставлений, в Кантерлоте, похоже, каждая собака знает мою, порядком засветившуюся, мордочку… Ну не Селестию же мне спрашивать об этом!».

— «Уууу, это было бы очень-очень интересно!» — с энтузиазмом подпрыгнула на месте розовая – «Она же жила тысячи лет, и наверное, знает что-нибудь об этом! Хотя лучше было бы спросить принцессу Луну, ведь это в ее честь древние пони когда-то строили святилища, в которых происходили всякие разные штуки! Вот, смотри, у меня даже книга про это есть!».

— «Ох ты ж елки зеленые!» — потрясенно пробормотала я, рассматривая вместе с уютно устроившейся у меня под крылом Пинки старую, потрепанную книгу. Даже Флаттершай, не утерпев, подкралась ко мне сзади, смущенно заглядывая через плечо, и вскоре мы втроем прильнули к страницам старого фолианта. Глядя на черно-белые гравюры, я тихо обалдевала, совершенно забив на то, что розовая мерзавка, пользуясь моим ошарашенным видом, уже тихонько поглаживала основания моих крыльев – «Ну просто индийские храмы камасутры или что-то такое! Ух нифига ж себе позы… Слушай, а чо, они все, типа, того?».

— «Да, видимо, все» — кивнула розовой шевелюрой земнопони – «Вот, читай: Древние святилища, посвященные Ночной Хозяйке, Повелительнице Ночи, известной когда-то как принцесса Луна, служили древним пони тайными местами, возле которых творились странные обряды, посвященные плодородию и продолжению жизни. Во многих летописях, к сожалению, дошедших до нас в виде поврежденных или же отредактированных списков с оригиналов, упоминались обряды для пар, по каким-либо причинам, не способных завести жеребенка или же осчастливленных двойней. Не секрет, что в древности двойная жеребость обычно приводила к гибели второго плода(3), и многие пары ночь за ночью посещали святилища Ночной Хозяйки, моля даровать им помощь. В истории было немало примеров, что эти молитвы оказывались действенными, и кобыла разрешалась от бремени двумя жеребятами зараз. Существовало множество обрядов, в том числе и тайных, известных лишь посвященным жрицам Ночной Богини, по слухам, способных даровать плодовитость и исцелить от бесплодия, наделить жеребцов могучей силой и отобрать ее же навечно. Однако после заточения Повелительницы Ночи на луне, большая часть этих святилищ была…».

— «Разрушена? Вот уж неудивительно!» — буркнула я, отбрасывая прочь древний фолиант – «После просмотра произведений немецкой киноиндустрии эта древняя фигня выглядит просто утренником в детском саду, хотя некоторые позы меня откровенно пугают, знаешь ли. Может, как-нибудь завернуть в один из них? С туристической целью, конечно же!».

— «Ага, «пугают». Подожди, пока не попробуешь!» — хихикнула Пинки, тыча копытом мне в крыло, вновь торчавшее, словно огромный фаллический памятник всем древним пегасам – «Но там же написано – «разрушены», поэтому даже не надейся найти хотя бы один из них! Ладно, вернемся из древних времен чуть поближе. Выбери из тех образцов, что лежат перед тобой, тот, что наиболее похож на твоего жениха».

— «У него еще есть четыре ноги, голова и два крыла, кроме этой… штуки!» — мрачно сообщила я, со странной робостью не решаясь притронуться к разложенным передо мной «сокровищам».

— «Ты знаешь, о чем я говорю. Не претворяйся глупенькой, Скраппи!».

— «Л-ладно, хорошо!» — нервно передернувшись, я вновь густо покраснела, а затем, ухватила самый большой фалоимитатор из коллекции розовой пони, положив его на край скатерти. Затем подумала – и приложила к нему еще один. И еще. По мере увеличения количества предметов, выстраиваемых друг за другом и один над другим, глаза сидящей рядом с нами желтой пегаски становились все больше и больше, вскоре, заняв едва ли не большую часть ее морды. Озадаченно нахмурившаяся Пинки поглядывала на меня с большим недоверием, для большего образа, нацепив здоровенные, бутафорские очки, через которые она внимательно разглядывала сложенную мной головоломку.

— «Ну, вроде бы вполне нормальный жеребцовый член» — с видом матерого профессора патанатомии произнесла Пинки Пай, зачем-то вынимая из сундучка рулетку – «Конечно, гораздо больше среднестатистического, но ведь и твой жених пегас не маленький, поэтому проблем у вас вроде бы быть не должно... Интересно, чем принцесса Луна их так откармливает, а?».

— «Ну, примерно такой. Только толще и чернее» — тихо призналась я, закончив собирать конструктор для непослушных кобылок – «Правда, я видела его уже когда он… Ну… После всего произошедшего. А в последний раз я ослепла, поэтому могу сказать о его размере только на ощупь».

— «То есть, это он такой, когда вялый?!» — не поверила мне розовая земнопони, едва ли не носом водя по разложенному на скатерти коллажу – «Может, в комнате было темно, и ты… То есть как это — утром?!».

— «Ой, ма-амочка!» — проскулила Флаттершай, глядя очень большими и очень круглыми глазами то на меня, то на выложенный мной «натюрморт» — «Это же монстр какой-то!».

— «Ну… Может я и преувеличила…» — самокритично призналась я, внезапно дернувшись от ощущения веселья, переходящего в истеричный смех, волнами вырывающегося откуда-то изнутри. Мысль о том, что кто-то, да еще и принадлежащий к противоположному полу, все это время нагло подглядывал за моими мучениями, заставила меня залиться краской и вновь спрятать мордочку в копытах – «Ох блин, лучше бы я сдохла! Зря я это затеяла, очень зря!».

— «И ничего не зря!» — оптимистично заявила Пинки, отрывая взгляд от разложенного на одеяле коллажа – «Обещаю, мы что-нибудь придумаем! Но для начала, нам нужно узнать, какой из них тебе больше подойдет. Скажи, ты уже бывала раньше с жеребцом?».

— «Можно сказать и так, но какое отношение…».

— «Самое определенное!» — заявила розовая, вновь принимаясь копаться в своем сундучке, из которого на одеяло полетели какие-то совсем уж экзотические вещи – «Ты же не хочешь, чтобы Доктор Пинки ставила диагноз на глазок, правда? Значит, нам нужно будет узнать твои настоящие размеры!».

— «Пинки!» — пискнула я, с испугом и подозрением глядя на странное приспособление из полотняных ремней, занявшее место на бедрах разовой земнопони. Снабженное странным гнездом, расположенным над выменем кобылки, оно внушало мне нешуточные опасения своим крайне функциональным видом, усилившиеся, когда розовая зараза принялась вкручивать туда самый большой из выложенных мной предметов, что-то напевая себе под нос – «Эй, что это ты там удумала?!».

— «Не бойся, Скраппи! Это будет даже забавно!» — весело ухмыляясь, Пинки выпрямилась на задних ногах, демонстрируя мне здоровенный фаллос, вызывающе и гордо торчащий между ее бедер, словно копье. Выполненный из какого-то полупрозрачного материала, он матово поблескивал в свете яркого весеннего солнца – «Тебе нужно просто опуститься на одеяло и просто расслабиться. Вот та-ак… Я всего лишь постараюсь понять, что же из всего моего ассортимента сможет уместиться в твоей дырочке, и тогда уже смогу что-нибудь вам подобрать. Так, а теперь, пожалуйста, замри, и если будет неприятно…».

— «Ой-ой-ой-ой-ой!» — завопила я, ужом выворачиваясь из копыт розовой пони, с неожиданной силой сжавшей мои бедра. Что-то холодное, твердое и очень большое, с каким-то неприятным, слышимым лишь мне одной хрустом, попыталось проникнуть в мою промежность, и я заорала во все горло, пытаясь вырваться из удерживающих меня копыт.

«Полосатая фигура, прижимающая к полу мое слабо сопротивляющееся тельце. Выворачивающая боль и тяжесть чужого тела на спине. Рывки, мотавшие меня по всей камере. Распирающая боль под хвостом…».

«Ничего, кроме мелкой работы с зацепившими слизистую ранами, в данный момент, проводить не нужно. Вот, в общем-то, и все».

«Ну, как бы то ни было, придется чистить и зашивать. Госпожа, не соблагоизволите ли передать мне вооооон тот зажим?».

— «Скраппи, с тобой все хорошо?» — спросила Флаттершай, встревожено присевшая рядом и осторожно поглаживая мою вздрагивавшую шею – «Уммм… Это вроде бы не должно быть очень неприятным, но если тебе больно или…».

— «Нет, все в порядке» — резким, тихим шепотом отозвалась я, спрятав мордочку в складках одеяла – «Видимо, этот для меня чересчур велик. Продолжай, Пинк».

— «Уверена? Ну, оки-доки-локи!».

— «Ой… Ау-ау-ау! Хватит!».

— «Нет. И этот не подошел».

— «Ауч! Ауч! Уййййй!».

— «И этот не годится? Ну, тогда… Упс, промахнулась!».

— «Аййййййй!» — взвизгнула я, инстинктивно подбрасывая круп и изо всех сил отбивая(4) задними ногами. Удар был столь быстр, что даже розовая пони, славящаяся своей потрясающей гуттаперчивостью и зачастую, игнорирующая законы физики, оказалась неспособной увернуться от моих копыт – «Аррррргх! Я тебя убью! Я ж про задницу сказала чисто фигурально! Это поговорка была такая, ты, розовая стерррвь!».

— «Хе-хе… Прости, Скраппи» — виновато пробубнила кондитерша с другого конца комнаты. Отлетевшая от моего удара кобылка снесла свой сундучок, и теперь держалась за голову, на которой красовалось ее тяжелое, деревянное сокровище – «Я же не специально, честно-честно!».

— «Я тебя когда-нибудь прикопаю в этих твоих разноцветных штуковинах!» — сердито прошипела я, прислоняя задницу к прохладной, стальной ножке кровати – «А перед этим – натолкаю тебе этих твоих плугав по самое…».

— «Ух ты, нашла!».

— «Правда?!» — недоверчиво спросила Флаттершай, сидящая рядом со мной и сочувствующе поглаживая меня по спине – «Я подумала, что нам так и не удастся помочь бедной Скраппи. Это было бы так грустно – найти себе друга и не суметь… Уммм… Порадоваться вместе с ним».

— «Утешила! Да я теперь не то, что радоваться — сидеть-то вряд ли смогу!».

— «Ой, ну прости!» — раздался чуточку виноватый голос розовой пони, с грохотом сорвавшей с себя сундук – «Промахнулась. С кем не бывает? Зато теперь-то я точно знаю, что ты искренне хотела пригласить меня на свою свадьбу, и я даже нашла средство, чтобы избавить тебя от проблем!».

— «Да? И что же это за средство?» — с подозрением уставилась я на розовую засранку, недюжинным усилием воли игнорируя справедливый, в общем-то, упрек, зародивший у меня смутное подозрение в том, что демонстративная ажитированность розовой земнопони может скрывать под собой нечто более глубокое, нежели гиперактивная, склонная к маниакально-депрессивным проявлениям, молодая кобылка – «И что это за моток ремней такой? Предлагаешь связать меня и отдать этому монстру, предварительно накачав его конским возбудителем? И ничего смешного в этом нет, Флаттершай!».

— «Хи-хи-хи» — негромко засмеялась желтая пегаска, умильно поглядывая на меня из-за спины своей подруги, уже расстилавшей перед собой нечто длинное и розовое — «Ты такая смешная, когда сердишься, Скраппи. Кстати, а что это такое, Пинки Пай?».

— «Это – свадебная сбруя моей пра-пра-пра-пра-пра-прабабушки!» — гордо ответила розовая земнопони, демонстрируя мне нечто, очень напоминающее перепутанную рыболовную сеть. Подброшенный к потолку, моток веревочек развернулся, и перед нами, на укрытый лоскутным одеялом пол, упала, разворачиваясь, какая-то конская упряжь, сделанная почему-то из плоских, широких, полотняных ремешков. Шире чем обычно, они были сделаны из чего-то, напоминающего мягкую фланель(5), выкрашенную в белый цвет, пестревший веселыми красными горошинами. Небольшие, но удивительно тяжелые, потемневшие от времени пряжки приятно отливали старым серебром, и я только и успела, что охнуть, в мгновение ока оказавшись вытащенной на середину комнаты, где меня уже поджидала розовая земнопони, предвкушающе позванивая металлическими застежками ремешков. Подруги были знакомы с этим предметом обихода явно не понаслышке, и уже буквально через минуту я могла только встревожено фыркать и ежиться от необычного ощущения ремешков, опутавших мою мордочку и тело.

— «Ой, ты такая миленькая в этой сбруйке!» — умиленно воскликнула Флаттершай, отступая от меня на пару шагов и принимаясь разглядывать мою тушку, встревожено ежившуюся во фланелевом великолепии – «Наверное, нужно попросить Рарити сшить cебе такую же в подарок».

— «Я чувствую себя в ней какой-то жертвой педофила!» — пожаловалась я, пытаясь ослабить ремешки на мордочке, мешающие мне говорить – «Блин, и зачем мне этот пир для моли, Пинк? Думаешь, у Графита сразу упадет, как только он увидит меня в этом старушечьем наряде? Отличный план, подруга! Удружила, нечего сказать!».

— «Глупая, это же старый-престарый свадебный наряд, который носила моя пра-пра-пра-пра-пра-прабабушка, а потом пра-пра-пра-пра-прабабушка, а за ней пра-пра-пра-прабабушка…» — пустилась в путаные объяснения розовогривая пони, подтягивая что-то сзади так, что я только ойкнула, чувствуя, как мой хвост, помимо его воли, задирается торчком, словно победный флаг – «Видишь, Флатти? Недаром оно передавалось в семье Пай от одной дочери к другой!».

— «Видишь? Что видишь?» — не на шутку встревожилась я, чувствуя подозрительные дуновения свежего воздуха, овевающие мою промежность, ранее скрытую длинными прядями черно-белого хвоста – «Эй, вы чего там удумали, охальницы?».

— «Ха-ха-ха-ха-ха!» — закатилась от восторга Пинки под аккомпанемент попискивающего смеха Флаттершай – «Ты не успела его надеть, а уже говоришь прямо как бабушка! Глупышка, это белье поможет тебе, и у вас будет все отлично в вашу первую ночь! Слово Пинки Пай!».

— «Ладно, я тебе верю» — покорно вздохнув, я решила больше не испытывать судьбу и не нарываться на новые проверки своей «вместимости». Беспокойно оглянувшись на свою тушку, в глубине души, я вынуждена была признать, что, несмотря на некоторую старомодность, которой так и веяло от этих ремешков, сбруя довольно сильно напоминала теплую фланелевую пижамку, преднамеренно или нет, подчеркивая мой небольшой рост. Бело-розовые полотняные ремешки также неплохо сглаживали мой абрис, скрывая несколько более развитую, чем у прочих кобылок, мускулатуру, и я неожиданно поняла, что уже довольно долго любуюсь собой, переступая с места на место и выворачивая голову едва ли не задом наперед.

— «Ууууу, ты выглядишь такой нежной и соблазнительной в этой штучке» — польстила мне Фалттершай, вынимая из стоявшей на столике вазы цветок и осторожно закрепляя его где-то на моей гриве – «Ой, я жду-недождусь, когда ты появишься перед нами с таким вот украшением за ухом!».

— «Будем надеяться, что ты права. Я заметила, что жеребцы не слишком-то западают на физически развитых подруг, предпочитая полненьких, мягких, розовых свинят, отбивающих своими пышными крупами кавалеров у кобылок из моей кентурии» — нервно хрюкнула я, косясь на нечто белое, свешивающееся у меня из-за правого уха – «Слушай, а что это за бодяга с цветком? Он тоже должен присутствовать в брачном наряде для первой ночи? И почему обязательно белый?».

— «Нет-нет, что ты» — прыснув, смущенно хохотнула желтая пегаска, покосившись на Пинки, тихо угорающую в углу в обнимку с огромной подушкой, в которую розовая дрянь ржала уже несколько минут без перерыва – «Совсем наоборот! Если кобылка носит такой вот цветок за ухом, это значит, что… Уммм… Ну…».

— «Не говори ей!» — взвизгнула розовая, подбрасывая вверх искусанную подушку и вновь заливаясь радостным смехом – «Хахахахаха! Ну Скраппи, это будет для тебя сюрприз, даже целый сюрпризище!».

— «Сюрприз? Ненавижу сюрпризы!» — пробурчала я – «Ладно, кобылки, повеселились – и хватит! А теперь помогите-ка мне освободиться из этой упряжи, пока бравого кентуриона Первой кентурии Легиона не увидели в этаком наряде!».

---

— «… И вот так Шайнинг Армор и принцесса Кейденс победили целое войско перевертышей!» — закончила свой рассказ Твайлайт, закрывая перед моим носом красиво иллюстрированную книгу. Украшенный ограненными камнями фолиант был явно любим фиолетовой единорожкой, осторожно погладившей жесткую бумажную обложку, отправляя его с помощью магии на полку.

— «Мило» — задумчиво откликнулась я, уставившись на полированную поверхность стола, на котором стояли чашки с цветочным чаем. Живописания отдельных частей рассказа я пропускала мимо ушей, сосредоточившись на таких интересующих меня вещах, как сама битва и магия. Наличие у единорога возможности создавать какое-то непонятное поле, способное отгонять «темных сущностей» неприятно поразило мое сознание, а способность усилить эту возможность посредством объединения сил с его возлюбленной вообще поставило на грань тихой паники, посеяв в моей душе очень нехорошие подозрения по поводу дальнейших планов «Ее Святейшества» — уж очень все это смахивало на узду для Луны, приберегаемую на черный день, и я внутренне содрогнулась, изо всех сил посочувствовав своей подруге и повелительнице. В Кантерлоте она была как в ловушке! Вопросы же Графита были точны и лаконичны – в чьем обличье были пришельцы, кто обеспечивал безопасность, откуда набирались слуги, кто утверждал список гостей… Страж был в своей стихии и вскоре, Первой Ученице пришлось лезть за личными записями, которые, как оказалось, вела дотошная единорожка.

— «Да все это чепуха!» — наконец, воскликнула скучающая Рейнбоу Дэш, со стуком переворачивая чашку и принимаясь чертить ложечкой на выпавших из нее чаинках непонятные узоры. Похоже, лишь возможность похвастаться своей удалью заставило ее отложить сладостное ничегонеделание, засев с нами в библиотеке – «Главное, что мы победили, в отличие от всяких там…».

— «Да-да, мы победили» — протянула Твайлайт, с видимым неудовольствием, намекающе глядя на радужногривую подругу, своим видом заставляя ту сделать невинную морду и закрыть рот – «Хотя было и нелегко, ведь врагов были сотни!».

— «Много трупов вывозили?» — сочувствующе кивнула я, но быстро нахмурилась, видя удивление, переходящее в испуг, на морде подруги – «Что, так много?».

— «Вообще-то ни одного, Скраппи!».

— «Как это – «ни одного»?!» — удивилась я, переводя непонимающий взгляд с сидящих напротив подруг на Графита. Пегас только пожал плечами, скорчив многозначительную мину – «Куча каких-то черных выпердышей вломилась на королевскую свадьбу, и после боя не оказалось ни одного мало-мальски интересного для изучения тела? Вы их что, упрашивали уйти, что ли?!».

— «Эй, мы сражались как герои, понятно тебе? Как бешенные мантикоры!» — подскочила на месте рассвирепевшая летунья, но мимолетный взгляд, подаренный ей сидящим рядом со мной стражем, заставил задиру нервно сглотнуть и смирненько опуститься на место – «Мы оглушили немало этих существ, но перевертышей было слишком много, однако мы продержались до тех пор, пока принцесса Кейденс и Шайнинг Армор не вышвырнули их всех прочь! Что, думаешь, недопегасы справились бы лучше?».

Вновь переглянувшись с милым, мы лишь синхронно пожали плечами, заставив единорожку нервно улыбнуться этому жесту. Глядя в глаза презрительно нахмурившейся пегаске, я вытянула переднюю ногу и не глядя, поставила ее на стол. Тяжелый накопытник плавно опустился точнехонько на рассыпчатое пирожное, и сидящие напротив меня подруги непроизвольно вздрогнули, услышав отчетливо раздавшийся в тишине библиотеки глухой хруст ломающегося, словно кость, теста. Подняв к глазам закованное в сталь копыто, я откровенно наслаждалась, рассматривая ошарашенную морду Рейнбоу Дэш, переводившую глаза с острых, пирамидальных шипов на тяжелые, темные капли вишневого варенья, стекающие с накопытника на стол.

— «Неудивительно, что вас все бояться и презирают!» — наконец, буркнула она, постаравшись с самым независимым видом выскользнуть из-за стола – «Ладно, у вас тут стало слишком скучно, а мне еще нужно тренироваться для поступления в Академию Вандерболтов. По крайней мере, они-то всегда выигрывают, и без всяких этих ваших… Штучек».

— «Зря ты так» — помолчав, сказала единорожка, обеспокоенно глядя на сладкое, темно-красное пятно, расползавшееся по поверхности стола – «Последние несколько дней ты прямо сама не своя. Конечно, это было не самое лучшее решение – приглашать на наше чаепитие задиру Дэш, с которой ты и так цапаешься по каждому удобному случаю, но за последние несколько дней ты просто превзошла сама себя. Ты отказалась от давно хранимого для таких случаев сидра, заменив его на более легкие напитки, ты наотрез отказалась одевать сшитое Рарити платье, хотя и оплатила его стоимость, и даже Флаттершай не избежала твоего внимания. Стоило ли так пугать ее, обзывая домашних питомцев нашей подруги «закусками»? Скажи, пожалуйста, это снова… Эммм… Те самые дни, или есть что-то еще, о чем я должна знать?».

— «Все в порядке» — пробормотала я, отводя взгляд от обеспокоенных глаз подруги и упирая его куда-то в стол – «Просто я перенервничала перед свадьбой. И я извинилась перед всеми, кстати!».

— «Все равно, я же вижу, что ты чем-то обеспокоенна» — настаивала единорожка, подсаживаясь ко мне под бочок – «Ты же знаешь, что я в курсе всех твоих проблем, а еще – я до сих пор твой куратор, поскольку принцесса Селестия еще не освободила меня от этого поручения, и мне важно знать, что с тобой случилось».

— «Расскажи ей, Скрапс» — мягко толкнул меня с другого бока Графит – «Она единорог, и ее знание магии позволит ей лучше разобраться в этом вопросе, в отличие от нас».

— «Хорошо. Ладно» — нахмурилась я, избегая глядеть на навострившую уши подругу – «Что ты хочешь знать? Что у меня был дурной сон?».

— «Сон? Просто… Сон?».

— «Это был сон о ее свадьбе» — пояснил Графит под удивленным взглядом сиреневой единорожки – «Несмотря на то, что действующие в нем пони были другими, весь он, от начала и до конца, повторял какую-то извращенную версию произошедшего пару лет назад события на королевской свадьбе в Кантерлоте. И кстати, в этом сне она была на месте монстра Кризалис, оставаясь при этом сама собой».

— «Это же очень важно!» — воспламенилась рогатая заучка, вскакивая из-за стола и бросаясь к конторке, на которой была навалена груда бумаг – «Ведь мы никогда не рассказывали тебе об этом! Кажется, я где-то читала о наведенных, перевернутых снах… И кстати, нужно будет сообщить принцессе!».

— «Нет!» — вскочив, отреагировала я – «Никаких докладов! Мы напишем ей только тогда, когда будем точно в чем-то уверены, Твай!».

— «Но Скраппи, я должна…» — начала было единорожка, но быстро стушевалась под моим взглядом, видимо, углядев в нем что-то очень и очень недоброе – «Ну хорошо, я пока просто поищу что-нибудь о подобного рода снах».

— «Спасибо, Твай» — облегченно выдохнула я, присаживаясь за стол – «Ты настоящая подруга. Прости, но я не хочу никого нагружать своими проблемами, а особенно, если мне снятся дурные сны. Так и в неврастеничку превратиться недолго! Я пытаюсь отвлечься, занявшись приготовлениями к нашей свадьбе, стараясь оказаться хоть чем-то полезной, раз меня насильно отстранили от командования кентурией, но этот здоровяк, сидящий слева от меня, видимо, не настолько мне доверяет, чтобы позволить мне организовать наш маленький праздник!».

— «Дело не в доверии, милая, но согласись, что чем больше ты общаешься с пони, тем более нервничаешь и уже начала периодически срываться, едва не поссорившись с большинством подруг. Думаешь, в таком состоянии ты организуешь что-нибудь более дельное, чем парад на плацу?» — весело хмыкнул страж, не выпуская из кожистых объятий мою возмущенно завозившуюся тушку – «Ты и так уже пригласила сюда всю свою кентурию, и насколько я знаю, даже получила положительный ответ от Легата, да еще и Медоу, по моей просьбе, отправит сюда несколько своих проверенных подчиненных… В общем, тебе еще предстоит многое сделать, чтобы свадьба прошла именно так, как ты задумывала. Именно поэтому на совете у Госпожи, было решено оформить тебе отпуск по ранению, продлив его до полного выздоровления. Ведь ты так и не оправилась от того похищения, правда?».

— «Похищения? Какого еще похищения?» — недоуменно вскинулась Твайлайт – «Я прочла в газетах, что Скраппи опять вела себя очень некультурно, и кстати, уже давно собиралась поговорить с ней об этом, но…».

— «Графит, не нужно… Короче, милый, заткнись уже, в конце концов!».

— «Не стоит полностью доверять официальной прессе, мисс Спаркл» — отрицательно покачал головой мышекрылый пегас – «Скраппи была похищена одним древним орденом борцов со злом, к сожалению, выродившимся в полуофициальное образование для играющих в тайны и заговоры представителей эквестрийской знати. Они ослепили ее, но к счастью, особенность организма моей кобылки позволили ей пережить передозировку ядом, однако после всего произошедшего, я намерен выяснить, кто же копает под Скраппи Раг и почему. Так что думаю, вы поймете, зачем… Ауч! Эй, хватит уже!».

— «Ну спасибо, милый!» — сердито прорычала я, вырываясь из объятий жениха, заставляя его возмущенно трясти укушенным кожистым крылом – «Разрекламировал, как собачку на выставке! Спасибо, что еще про Камелу не рассказал!».

— «Камелу? А что там у вас произошло, а?!» — загорелась единорожка, своим приготовленными пером и бумагой вызывая у меня тихий стон отчаяния – «Скраппи, расскажи мне – что там на самом деле произошло! Пожаааааалуйстааааааа!».

Не утерпев, я вновь застонала и упала на стол, спрятав мордочку в копытах под насмешливым взглядом жениха, ехидно облизывавшего укушенное крыло. Похоже, мне предстоял долгий и трудный разговор.

Или исповедь.

---

— «Эй, вояки, вон она! Тихо, тихо… Давайте, как только подойдет… КЕНТУРИОН! ПА-ЗДРА-ВЛЯ-ЕМ! ВУХ-ХУУУУУ!».

Расхохотавшись, я благодарно кивнула и помахала ногой последней паре десятков моих легионеров, только что сошедших с поезда. Украшенные разноцветными фонариками улочки Понивилля были полны народа, и припозднившиеся путешественники еще долго выглядывали из уносивших их прочь вагонов поезда, удивляясь этому незапланированному весеннему празднику. Лето все больше вступало в свои права, и мы не случайно выбрали днем нашей свадьбы этот тихий вечер последнего дня весны – вскоре наступит летняя страда, и все пони уже предвкушали тяжелую, но столь нужную работу на фермах, в садах и лесах, окружающих Понивилль практически со всех сторон. Практически – ведь никто в своем уме не станет связываться с непредсказуемым, диким, Вечносвободным лесом, в котором околачивались либо смельчаки, либо глупцы, либо очень отчаянные пони, смыслом жизни которых не переставали интересоваться авторы приключенческих романов. Графит не обманул, и прибывшая десятка стражей с головы до ног обшарила весь городок, порядком напугав впечатлительных деревенских жителей, знавших о возвращении моей Госпожи лишь из сказок да доходящих сюда с крайним опозданием газет. Удовлетворившись осмотром, они успели прошвырнуться по округе, пытаясь найти древние развалины замка Найтмэр Мун, но кажется, не слишком в этом преуспели, что, в общем-то, меня совсем не удивило – похоже, Селестия не собиралась наступать дважды на одни и те же грабли, да и как декорации для торжественного возвращения ее сестры они были ей больше не нужны. Зато мои мохнатоухие коллеги нашли что-то не менее интересное, о чем, к сожалению, не удосужились поведать мне, но умудрились нашептать Графиту, загадочно поблескивая в мою сторону светящимися в сумерках глазами.

Я не обижалась. У жеребцов были свои секреты, а мне предстояло мужественно сдать свой первый экзамен в качестве «первой кобылы на празднике», как написала мне в своем послании Госпожа. Уже три дня Ночная Принцесса не появлялась в тронном зале дворца, своим исчезновением породив всплеск газетных статеек и досужих домыслов, начавших циркулировать среди всех слоев населения столицы, но попеременное присутствие на важных, протокольных мероприятиях то меня, то Легата Легиона, постепенно свело на нет первую волну ажиотажа, с которым разные знатные пустозвоны принялись рассуждать о разладе среди коронованных сестер.

Подумав, я решила, что это было довольно хитрое поручение, ведь о каждом моем шаге должно было стать известно не только приглашенным гостям, но и разным праздношатающимся личностям, способным, как известно, изгадить любое хорошее дело, поэтому я не поскупилась, и хорошенько растрясла свой счет в банке, выскребя из него удручающе внушительную сумму, которую и потратила на организацию торжества для сотни своих сослуживцев, прибывших на праздник в полном боевом облачении. Конечно, я не собиралась заставлять их пугать народ бряцанием доспехов и копий, но, как оказалось, Хай прекрасно понял то, что я пыталась, но так и не смогла внятно донести в своем коряво написанном письме, и прибывшие в качестве гостей легионеры, все, как один, щеголяли новыми туниками, фраками и даже экзотическими восточными нарядами, в которые обрядились все кобылы моей кентурии, умудрившиеся прихватить эти шелковые тряпки при нашем поспешном отплытии из Камелу. Я всех их встречала одинаково радостно, не делая различия ни перед кем, и вскоре даже самые небогатые служаки десятой контубернии, одетые в простые, но чисто выглаженные туники легионеров, расправили плечи и весело скакали по подсвеченным гирляндами улочкам городка.

Я же решила не шиковать. Несмотря на высокий статус «ученицы принцессы Луны Эквестрийской» и связанных с ними привилегиями, я все еще оставалась небогатой провинциальной кобылкой, и после всего произошедшего, заворчавший было при взгляде на воздушное великолепие, сшитое мне Рарити ко дню свадьбы, Графит быстро заткнулся, увидев в моих глазах отражение того кошмара, что посетил меня в ту злополучную ночь в госпитале. Но мне повезло – я поняла, что простым пуншем и лимонадом вряд ли порадую своих воинственных гостей, поэтому я наступила на горло собственной гордости, и извинилась перед Эпплджек, покаявшись, что как обычно, была очень глупой кобылкой, не позволив своей подруге поучаствовать в организации такого торжества. Удалая фермерша недолго дулась и быстро сменила гнев на милость, особенно после того, как я, втихаря, «забыла» под креслом бабки Смит увесистый мешок с золотыми битами, оставленный там в счет долга за большое количество еды и питья, два дня без перерыва готовившихся на ферме Сладкое Яблоко. Конечно, честная до неприличия Эпплджек попыталась было всучить мне его назад, но я только рыкнула на подругу, заметив, что так хорошие пони не поступают, за что получила сначала увесистый подзатыльник, а затем – предложение надеть на свою свадьбу семейную реликвию Эпплов.

— «Понимаешь, сахарок, эт вродь как традиция в нашем семействе – одно и то же подвенечное платье, переходящее от матери к дочерям» — втолковывала мне за сидром бежевая ковпони – «Если свадьба была удачной, а детки получились хороши, то каждая из дочерей, выскакивая замуж, считает своим долгом надеть подшитое, перешитое, но все же любимое платье семьи. Многие земнопони толкуют о тебе, сахарок, особенно после тех писем, которые прислал кузен двоюродной племянницы бабули Смит, служащий в Гвардии Кантерлота. Он писал, что о тебе ходят разные слухи, но вот нашего брата ты любишь больше, чем своих крылатых сородичей, обгадивших чем-то твою жизнь, или единорогов с их магией-шмагией, поэтому какой бы я была подругой, если бы не разделила с тобой это платье, а?».

— «Спасибо, ЭйДжей, но мне просто неловко, вот так…».

— «Давай-давай, не стесняйся, сахарок! Считай, ты уж и так почти породнилась с Эпплами, правда? Ну, вот и хорошо! А теперь давай-ка прошвырнем наши крупы до Рарити – несмотря на драмы, которые любит закатывать наша Зефирина, она ж не откажет своим подругам в подгонке любимого платья моего семейства, так ведь?».

Как это часто бывало, Эпплджек оказалась права, и на свадьбе, я дефилировала среди гостей в семейной реликвии небольшого, но дружного семейства земнопони. К моему удивлению, Бабуля с Дедом не обиделись, а даже поддержали эту идею, ведь, как выяснилось, несмотря на свою малую известность в масштабе всей Эквестрии, среди земнопони Эпплы считались старым, надежным, хотя и утратившим свое влияние родом, известным своей честностью, сплоченностью и традициями, которыми по праву гордились даже самые мелкие ветки этого фермерского клана. И вот теперь, я расхаживала по площади вокруг Ратуши в белом платьице, состоявшем из коротких, пышных рукавов и узкого лифа, едва прикрывавшего мою грудь и живот. Короткая белоснежная юбка оттенялась ярко-зеленой попоной, прикрывавшей мой круп, из-под которой выглядывали длинные складки белоснежной ткани, призванной заменить волочащуюся за невестами фату и потрафить всем защитникам старины, вполне способным обфыркать радикально укороченную юбочку. Спина, шея и большая часть моей груди оставались неприкрытыми, и я долго возилась, тщательно пряча под белоснежную ткань бело-розовые ремешки сбруи, которую, в волнении, нацепила прямо под подвенечный наряд. Не знаю, о чем я тогда думала, но теперь, я успела уже несколько раз пожалеть о своем решении, ведь намокнув от пота, фланелевая упряжь начала неимоверно чесаться, заставляя меня заскакивать в незанятые шатры, где я с наслаждением терлась крупом и боками о поддерживающие их столбики, пару раз попадая в довольно двусмысленную ситуацию, судя по вытаращенным глазам застававших меня за этим занятием гостей.

Оправившись от первой волны ужаса, вызванного нашей просьбой, белоснежная модельерша решила не ломать трагикомедию, а довольно споро и качественно сшила для Графита костюм, «достойный этого великолепного пегаса, хоть и сделавшего свой выбор в пользу кобылы, абсолютно лишенной утонченного вкуса». Я не обиделась, а лишь показала язык надменно фыркнувшей знакомой, и теперь, мой суженый щеголял в белоснежной рубашке с узкими зелеными полосками, длинные рукава которой, у самых копыт, были застегнуты запонками в виде перьевой ручки с толстой, синей рукоятью, символизировавших метку моего избранника. Черная жилетка на его немаленьком торсе была красиво увита золотыми позументами, а собранная в длинный хвост, темная грива привела меня в дикий восторг, и следующей за мной по пятам с огромным списком Твайлайт Спаркл приходилось не раз, краснея, напоминать мне поменьше целоваться со своим суженным под восторженный топот видевших нас гостей.

На свадьбу пришли все шесть моих знакомых и подруг. Кого-то из них я знала лучше, кого-то хуже, кого-то и вовсе терпеть не могла, но в этот радостный день мне меньше всего хотелось вспоминать о различиях и обидах, поэтому среди множества гостей, тут и там, весело мелькали красивые наряды известной в Понивилле шестерки, которые, по словам белой единорожки, успели высоко оценить такие знатоки моды, как всемирно известные модельеры Хойти-Тойти и Фотофиниш.

Начавшись ближе к вечеру, праздник и не подумал заканчиваться с наступлением темноты. Конечно, выбор времени породил немало слухов и домыслов, до которых оказались столь охочи кобылы городка, но мне просто не хватило ни времени, ни опыта, чтобы поспеть с организацией праздника в срок. Но все оказалось как нельзя кстати – отправив утомившихся жеребят по постелям, взрослые пони продолжили веселиться, и количество гостей на улицах практически не уменьшилось, и честно говоря, немалую долю в такое развитие событий внесло прибытие в город нескольких десятков жеребцов, породив среди кобыльей части Понивилля какое-то скрытое от моих глаз брожение, усилившееся с наступлением темноты. Прохаживаясь по улочкам среди отдыхающих гостей, я лишь прижимала уши и тихо проскальзывала прочь, услышав в очередной раз шуршание, вздохи и ритмичный шелест листьев из очередного куста маленького парка, разбитого между домами нашего городка.

Устало бредя вперед, я вдруг резко затормозила и медленно, неторопливо посмотрела на одну из беседок, скрывавшихся в полутьме. Окруженный домами маленький парк, расположенный недалеко от ратуши, привлекал всех тех, кто по каким-либо причинам уставал от плясок, конкурсов и веселых шуток, которыми неунывающая Пинки Пай развлекала присутствующих на свадьбе гостей. В то время как площадь вокруг Ратуши кипела от наплыва гостей, расположенный в двух шагах от нее парк служил пристанищем всем, кто хотел поваляться на травке или тихо побродить среди деревьев, любуясь светом из окон близких домов. Одна из беседок, расположенных у входа в это уединенное местечко, неожиданно привлекла мое внимание, словно по мановению единорожьего рога, осветившись короткой, белоснежной вспышкой магии. Учитывая творившееся вокруг веселье, это едва ли тянуло на настоящее происшествие, но я решила притормозить, и проследить за показавшимися из беседки кобылами, ведь если мои глаза меня не обманывали, ни одна из них не обладала длинным атрибутом творящих магию лошадок.

Непонятные пришелицы топтались, словно в нерешительности, подталкивая друг друга плечами и совершенно несерьезно хихикая, словно школьницы, набирающиеся смелости для того, чтобы постучать в дверь кабинета строгого учителя физкультуры. Наконец, дождавшись, когда ведущий к парку переулок опустеет, они кивнули друг другу и синхронно вышли под свет фонарей, окунувшись в толпу гостей, в которой тотчас же и постарались затеряться.

«Гнедая земнопони и белоснежная пегаска. Хммм…» — несмотря на столь необычный способ прибытия, я почему-то не чувствовала опасности, ну, если только непонятное, смутное желание вцепиться копытами в точеную шейку белой, и отвернуть ей голову, прибив этот розовогривый трофей у себя над камином – «Хм-м, а зачем это их фигуры так странно мерцают и словно размазываются при движении, а? Такс, соберись, собе… Блин, да что ж оно так чешется?!».

— «Простите, я могу вам помочь?» — послышался смутно знакомый голос за моей спиной. В тот момент, не ожидая подвоха, я яростно чесала свой бок, прикрыв глаза и жутко перекосив мордочку от наслаждения, когда копыто задней ноги проходилось по платью, избавляя меня хотя бы ненадолго от щекочущего, возбуждающего зуда, рождаемого моей шерсткой, трущейся о фланелевые ремешки. Задавив в себе панический визг, я резко обернулась, уставившись на светло-коричневую земнопони, за которой я пыталась проследить всего несколько минут назад, панически перебирая в голове варианты, как же я могла не заметить ее приближения – «Ой, простите, кажется, я вас напугала…».

— «Ничего страшного. Бывало и похуже» — нерешительно улыбнулась я, краем глаза замечая белую подругу пришелицы, похоже, спешившую ей на помощь – «Мы рады видеть всех, особенно – в такой важный для нас день. Спасибо, что пришли на нашу свадьбу, чувствуйте себя как дома. С женихом не флиртовать, розовая пони безобидна, тортик – воооон там».

— «Тортик?!» — подоспевшая гостья, похоже, услышала лишь окончание нашей фразы, но и этого ей хватило за глаза – «Где, где этот тортик?».

— «Успокойся, моя дорогая… подруга» — хмыкнула кофейная земнопони, шутливо пихая плечом нетерпеливо перебиравшую ногами розовогривую пегаску – «Ты же знаешь, что от сладкого растет круп».

— «Да-да, я знаю! Но неужели я не могу позволить себе хоть чуть-чуть… Хотя бы на праздник!» — заныла розовогривая, в то время как в моей голове, сухо щелкнув, провернулись колесики мыслительного механизма – «Ну пожалуйста, пожааааалуйста!».

«Тортик? Круп?! И их голоса с нечеткими очертаниями фигур…».

— «Как интересно… Я вот, например, тоже знаю об этом» — нарочито дружелюбным тоном, за которым угадывалось целое озеро яда, проговорила я, медленно направляясь в сторону вздрогнувших от моих слов подруг – «А еще, говорят, он неплохо так растет от того, что кто-то очень много сидит на одном месте. Например, в тронном зале Кан…».

— «Ни слова больше!» — испуганно произнесла пришелица голосом Луны. Обеспокоенно завертев головой, она углядела густые кусты, куда и потащила нас с испуганно пригнувшейся пегаской. Скрывшись в густых зарослях, кобылы обеспокоенно уставились на меня, по-видимому, прикидывая, чего же можно ожидать от раскрывшей их секрет виновницы торжества, и я внутренне хихикнула, увидев что-то, отдаленно похожее на страх в глазах таращащейся на меня розовогривой пегаски – «Прости нас, Скраппи. Похоже, Селли каким-то образом узнала о моих ночных исчезновениях, и мне пришлось согласиться взять ее с собой на прогулку, а поскольку ваша свадьба сейчас на устах у многих пони, то выбор у нас был явно невелик».

— «Мне так хочется, чтобы пони видели во мне чуть больше, чем свою повелительницу, Скраппи» — виновато опуская голову, проговорила пегаска – «Я так завидовала, когда случайно обнаружила, что Луна выскальзывает из дворца! Она может ходить среди простых пони, жить их жизнью, радоваться и огорчаться вместе с ними… О, как бы я хотела, чтобы остальные пони воспринимали меня не как правительницу, а как равную им… Хотя бы иногда».

— «Так в чем же проблема?» — вздохнув, я посмотрела в умоляющие глаза стоявших напротив меня кобылок, после чего ухмыльнувшись, качнула головой в сторону праздника, судя по звукам, как раз набиравшего обороты – «Пойдем, посмотрим, чем там занимаются остальные «простые пони»?».

— «Ты… Ты не против, что мы будем присутствовать на твоем празднике в этом виде?» — как-то очень робко осведомилась у меня Селестия, нервно подергивая кончиками крыльев – «Если ты потребуешь, то мы можем принять свой естественный вид…».

— «Зачем?» — удивилась я, провожая обеих сестер в один из шатров, разбитых прямо на площади, где добровольные помощники уже приготовили для всех желающих столики с легкими закусками и большими чашами пунша(6) – «Кажется, ты хотела провести вечер как простая пони? Я не присылала вам обеим официальные приглашения лишь потому, что не хотела вынуждать вас придумывать отмазки, отказываясь от праздника только потому, что все гости неизбежно устроили бы вокруг вас хоровод, бесповоротно испортив все торжество, и порядком утомив вас и друг друга проявлениями верноподданнических чувств. Думаю, вы обе прекрасно знаете, что я всегда рада видеть вас в любом качестве… Несмотря ни на что».

— «Ты даже не представляешь, до чего это порой доходит!» — после нескольких стаканов пунша и огромного куска торта, который я сама притащила замаскированной принцессе, Селестия, а вернее, Санни Скайз, как предпочитала называть эту оболочку сама богиня, наконец, смогла расслабиться, и вот уже с полчаса как изливала мне свою скорбь, шмыгая подозрительно заалевшей мордой – «Я так устала от того, что пони начинают расшаркиваться передо мной из-за каждой мелочи! Можно подумать, я тут народ пачками отправляю на луну за каждую пролитую чашку с горячим шоколадом! Прости, Луна, ничего личного».

— «Ничего страшного, сестра» — негромко произнесла Повелительница Ночи, стоя у распахнутого полога шатра. Для всех вокруг принцесса выглядела как земнопони со светло-коричневой шёрсткой, тёмно-оранжевой гривой и горстью кофейных зёрен в качестве метки – «После того прискорбного случая на Ночь Кошмаров я решила для себя, что буду появляться вне дворца лишь в облике Морнинг Фреш, и как видишь, с успехом пользовалась этим обликом уже довольно долгое время, пока ты не раскусила меня своей магией».

— «Скорее интуицией, моя дорогая» — открыто ухмыльнулась белая пегаска, вставая с половичка и подходя к выходу из шатра – «Просто сестринской интуицией. Ух ты! Гляди, гляди — там еще один торт!».

— «Ну что ты будешь с ней делать!» — весело фыркнула коричневая, после чего бросилась вслед за убежавшей сестрой – «Постой! Санни, погоди! Тебе же нельзя столько сладкого! Саннииии!».

— «Все в порядке?» — раздался над моим ухом голос Графита. Костюм, переделанный под его фигуру магией и копытами опытной модельерши, сидел на любимом как вторая шкура, придавая ему очень лихой и привлекательный вид. Обернувшись, я поправила слегка выбившийся из-под жилетки галстук, после чего, не удержавшись, поцеловала пегаса, не преминув дернуть его за растрепавшуюся бородку – «Кхм… Да, вижу, что в порядке. А кто это был?».

— «Знакомые из Кантерлота» — ответила я чистую правду. Уроки с Луной не прошли для меня даром, и теперь я старалась всегда говорить именно ее, правда, всегда пытаясь сообразить, когда лучше остановиться, в чем и состояла вся сложность политики, будь она неладна – «Встречались во дворце. А у тебя как?».

— «Неплохо, неплохо» — покивал головой пегас, выводя меня из шатра и удовлетворенно глядя на веселящихся гостей, часть из которых участвовала в очередной, затеянной розовой пони, игре – «Знаешь, ничего из того, что тебе снилось. Все спокойны и довольны, и даже твои подчиненные еще ничего не успели отмочить».

— «Надеюсь, что пронесет» — нервно прянула ушами я, чувствуя, как на спине начинают собираться колючие мурашки – «Ох, как же я на это надеюсь…».

— «Шшшшш, все в порядке» — ухмыльнулся Графит, провожая меня к фонтану, возле которого была устроена большая, открытая танцплощадка – «Мои ребята присматривают за всем, поэтому мы можем скрасить ожидание начала самой церемонии… легким танцем!».

— «Эээээй!» — только и пискнула я, но мой суженый уже подхватил меня под ногу, и легко взбежал на деревянную площадку, где уже толпилось несколько пар. Повинуясь кивку любимого, оркестр продолжил играть что-то веселое и очень ритмичное, от чего мои ноги сами собой легонько притопнули по лакированным доскам. Спустя какое-то время, мы уже лихо отплясывали друг с другом и с окружавшими нас гостями забавные, оказавшиеся совершенно несложными и очень даже зажигательными танцы, представлявшие собой ритмичные притопывания, скачки и даже прыжки на задних ногах. Расхохотавшись, я наклонилась – и подхватила Черри, во все глаза рассматривавшую меня из первых рядов гостей, собравшихся посмотреть на веселившихся виновников торжества. Не слушая робких возражений, я толкнула ее в объятья Хая, не растерявшегося и тотчас же уволокшего заалевшую от смущения жертву почти на самый центр сцены, где он и развернулся во всю широту своей обычно скромной натуры, бодро закружив в танце не спускавшую с него глаз пегаску. Мне же доставило несказанное удовольствие немного помучить Флаттершай, заставив ее прыгать вместе со мной по сцене, и если вначале желтая тихоня смущалась, пищала и робко сопротивлялась, то уже через несколько минут мы лихо отплясывали с ней вдвоем, прыгая и стуча копытами под громовой топот восхищенных гостей.

— «Уфффф, ну и ну!» — только и смогла промолвить я, тяжело дыша и с разгону хватая полный бокал пунша, в три глотка исчезнувший в моем горле – «А я и не знала, что это так весело! Графит, ты злодей, мог бы и раньше меня научить!».

— «Все еще впереди, моя ненаглядная!» — крикнул мне пегас, задорно сверкая своими светящимися глазами – «Скоро мы… Да, что такое?».

— «Эй, Скраппи, пора идти!» — подлетевший к Графиту ночной страж что-то зашептал ему на ухо, отвлекая от разговора со мной, и я тотчас же оказалась во власти Пинки, задорно скакавшей вокруг с огромной желтой трубкой, из которой она периодически извлекала громкий, торжественный рев, густо перемешанный с разноцветными конфетти – «Нам нужно уединиться в специальной комнате для кобылок, после чего наступит самая торжественная-преторжественная часть церемонии… Обмеееееен кольцамииииииии!».

— «Ну, раз так нужно…» — пожав плечами, я двинулась прочь от Ратуши в компании весело галдящих подруг. Уже успевшая отхлебнуть из всех чаш с пуншем, Рэйнбоу Дэш отмякла и решила сменить гнев на милость, хвастливо рассказывая что-то невнятное внимательно слушавшим ее Черри и Флаттершай, пока мы шли по направлению к Карусели. Кажется, нам предстояло сменить платья, но я уже предупредила Рарити, что просто тащусь от одолженного мне наряда Эпплджек, поэтому ни за что не стану снимать с себя столь талантливо подогнанную под меня одежку. Откровенно говоря, мне просто не хотелось демонстрировать эту старомодную упряжь, ослабленные и спрятанные под платья ремешки которой так немилосердно терли и щекотали мою шкурку, поэтому я настояла, что появлюсь в том же самом наряде, что и во время остального торжества, может быть, освежив ярко-зеленую юбку таким же зеленым, отложным воротничком, закрепленным на моей шее серебряной заколкой, выполненной в форме моей метки – тяжелой стальной чушки.

— «Позвольте, милые дамы» — появившаяся, словно ниоткуда, Морнинг Фреш обаятельно улыбнулась подругам невесты, шумной кучкой ввалившихся в Карусель – «Мне хотелось бы перемолвиться парой слов с моей дорогой… подругой. Надеюсь, ты не возражаешь, Скраппи?».

— «Нет-нет, все хорошо» — насторожилась я, махая возбужденно галдевшим подругам – «Я скоро буду, кобылки! Не скучайте и смотрите, не шалите тут без меня!».

— «О, я умоляю тебя, Скраппи, хватит уже так переживать!» — жеманно воскликнула Рарити, распахивая стоявшие на первом этаже бутика шкафы – «Настоящие леди не шалят, а аккуратно переодеваются, после чего поджидают невесту, чтобы с почетом сопроводить ее до алтаря».

— «Что за алтарь?» — внезапно насторожилась я, резкой остановкой едва не сбивая с ног следовавшую за мной Луну в образе Фреш – «Чт-то еще за жертвоприношение вы там удумали?!».

— «Да эт прост поговорка такая, сахарок!» — рассмеялась ЭйДжей, подталкивая меня и Луну по лестнице на второй этаж бутика – «Не переживай. Раньше многие пони скрепляли свой союз в храмах Солнечной Богини, поэтому-то и пошла такая поговорка – «отвести к алтарю». Если хочешь, наша Твай тебе счаз целую лекцию прочтет об этом!».

— «Пожалуй, не стоит» — немного успокоившись, я вновь заторопилась наверх, видя, как Твайлайт с крайне сосредоточенным, «лекторским» видом вскарабкивается на какую-то табуретку – «Ну… Э… Я пошла. Скоро вернусь. Наслаждайтесь… эммм… Лекцией».

---

— «Удивительно, как меняется жизнь вокруг нас!» — восхищалась Фреш, заходя вслед за мной в комнату, где она остановилась возле большого окна, восхищенно глядя на кипевшую внизу жизнь – «Прошло десять столетий, и все вокруг так изменилось! Однако этот небольшой городок, наполненный дружными, милыми пони, напоминает мне о прошлых днях. Вот только если бы нынешние пони использовали бы больше гирлянд…».

— «Р-решим!» — ухмыльнулась я, вспомнив о виденных когда-то в Сахарном Уголке красивых гирляндах из бумажных фонариков – «Но об этом можно было попросить и открыто, не прибегая к этим ухищрениям. Что-то случилось, о чем ты хотела бы меня попросить? Или… Что-то случилось вообще?».

— «Не думай о плохом в эту праздничную ночь, моя милая Скраппи» — поднявшись на дыбы, Луна взмахнула в воздухе передними ногами, и иллюзорная оболочка сползла с нее, с тихим шипением растворившись в заклубившимся на секунду вокруг ее тела темном тумане. Вернув себе свой прежний вид, прекрасная кобылица тряхнула головой, и повинуясь медленному, исполненному грации жесту ее рога, из-за деревьев медленно, не торопясь, показался край огромной, полной луны, начавшей свое путешествие по небосклону. Раздавшийся бой висящих на стене часов заставил меня вздрогнуть, отрываясь от столь захватывающего зрелища, как лежащая в основе этого мира магия, когда мою мордочку омыла воздушная, почти невесомая темная грива подошедшей ко мне аликорна – «Уверяю тебя, моя ученица – в эту ночь ничто не посмеет разрушить твое счастье. Это говорю тебе я – принцесса Луна!».

— «Верю. Верю как себе!» — нервно дернув ушами, я постаралась расслабиться, что у меня не очень-то и получилось, и не без труда выскользнув из платья, я вновь принялась чесаться, отмечая насмешливый взгляд принцессы при виде моих старообрядных ремешков – «Хотя, как я слышала, даже у Селестии иногда бывают проблемы со свадьбами, а не то что у мелких, уродливых кобылок-мутантов».

— «Прекращай ныть, я тебя прошу!» — взмахнув копытом, недовольно сморщилась Луна – «Скажи мне, кто осмелился сказать тебе такое – и я его голыми копытами на части разорву! А Селли сама виновата – нечего было игнорировать мои предупреждения и советы! Поняв, что она хочет обойтись какими-то нелепыми полумерами, вроде защитного купола, я впервые с момента возвращения, по-настоящему поссорилась с ней, и обфыркав все ее приготовления, отправилась спать, строго-настрого приказав своим стражам никуда не отлучаться из моей части дворца. И как видишь, ни одна из этих гадин, раньше боявшихся даже подумать о том, чтобы столь нагло пересечь границу этого королевства, не смогла даже приблизиться к моим покоям, а не то, что потревожить мой сон, предоставив этим любимицам сестры самостоятельно разбираться со всем произошедшим».

— «Ладно, проехали» — вздохнув, покорно согласилась я. Приближался очень важный момент всей моей жизни, и я не могла сосредоточиться на чем-либо другом, кроме как на одной, главной мысли, намертво застрявшей у меня в голове – «Ох, как же я хочу, чтобы все это поскорее закончилось, причем хорошо…».

— «Какая же ты все-таки глупая, Скраппи» — усмехнулась синяя аликорн, легким движением копыта вновь поднимая мою голову и заглядывая мне в глаза – «Уж ежели слова Ночной Богини мало тебе для души твоей успокоенья, то может, сего подарка для того достанет?».

— «Склоняю выю(7) пред тобой, моя госпожа, учительница и подруга» — поневоле улыбнувшись, я почувствовала, как накатывающие на меня волны неуверенности и паники постепенно отступают прочь – «А что сие за странная стекляшка, что ты столь усердно прячешь от взора моего под твоим великолепнейшим крылом?».

— «Я рада, что еще не перевелись в Эквестрии почтительные и вежливые кобылки» — широко улыбнулась Луна, довольная моей демонстрацией преподанных ею знаний – «Селли просила меня передать тебе это в качестве подарка. Почему не лично? Не знаю, но она сказала, что ты поймешь».

— «О да… Я понимаю…» — прошептала я, глядя на здоровенную банку, в толще которой плавало что-то темное. Оббитое стекло потрескалось на краях, оно все же позволяло разглядеть плавающий в желтой, мутной жидкости предмет – «Спасибо… Спасибо вам обеим».

— «А теперь – мой подарок» — томно улыбнулась Луна – «Закрой, пожалуйста, глаза».

Недоверчиво взглянув на повелительницу ночи, я подчинилась. Плотно зажмурив веки, я ощущала движение воздуха вокруг своего тела, словно высокая, статная аликорн прохаживалась вокруг меня своей неслышной походкой. Сосредоточившись на этих ощущениях, я едва не вскрикнула, содрогнувшись всем телом, когда на мое тело внезапно лег чей-то практически невесомый хвост. Я инстинктивно подалась вперед, но поздно – упершись грудью в столбик кровати, я почувствовала, как к моим ягодицам уже прижался теплый, мягкий круп. Влажная, горячая раковина прижалась к моей промежности, и я застонала, не в силах противостоять жару ее упругих, пульсирующих створок, уже раздвигавших мою испуганно сжавшуюся щелочку. Как сквозь туман, я услышала глухой смешок принцессы ночи, и крепко обхватила прикроватный столбик, чувствуя, как мои задние ноги буквально подкашиваются от возбуждающего жара, исходящего от тела моей повелительницы и заставлявшего меня содрогаться и саму истекать тяжелой, требующей удовлетворения влагой. Влажная раковина увеличилась, набухла, и вновь приоткрыла свои, ставшие очень мягкими, створки, заставляя меня буквально грызть дерево столба от ощущения струй липкого, влажного жара, проникавшего в самое мое естество. Тяжелый поток захлестнул все мое тело, и я пришла в себя лишь спустя несколько долгих минут, лежа возле кровати, в которую я изо всех своих сил упиралась головой.

— «Мммм, вот так-так! А ты, оказывается, скромняга, моя милая Скраппи» — послышался слегка осиплый голос Луны – «Какая неожиданная черта открылась в тебе, моя юная ученица. Мне казалось, что там, как и у любой пегаски, уже много кто успел побывать, но гляди-ка…».

— «Чт… Что?» — поднимаясь на ноги, прибалдевшим голосом переспросила я. Жар прошел, и мое тело, казалось, чувствовало себя по-прежнему… Хотя нет, что-то явно изменилось, но я никак не могла дать определение этому странному чувству – «А что это было-то?».

— «Узнаешь в свое время» — тонко улыбнулась принцесса, вставая напротив меня и весело глядя в мои подернутые дымкой глаза – «А теперь – вторая часть подарка».

Ее рог окутался темной аурой, скрывшей очертания витой кости, и я тихонько вскрикнула, ощутив, как нечто прохладное прикоснулось к моей разгоряченной щелке. Спустя мгновение, в поле моего зрения вплыл небольшой, прозрачный флакон. Упав на мое протянутое копыто, он поразил меня своей непонятной тяжестью, и, глядя на тягучую, прозрачную жидкость внутри, я вспыхнула до самого кончика хвоста, внезапно осознав, что же на самом деле таилось внутри флакона.

— «Нанеси по капле за каждое ухо, на вымя и петлю» — довольным тоном посоветовала мне Луна – «И будь уверена, что на тебя запрыгнет даже бревно, а не то, что твой жених!».

— «Чеееего?!» — от возмущения я мгновенно пришла в себя, уставившись на свою учительницу и подругу круглыми от обиды глазами – «На что это ты намекаешь, королевская твоя морда?! Графит меня любит и жаждет, я же видела это, видела!».

— «Я нисколько в этом не сомневаюсь. Однако с этим все пройдет гораздо лучше!» — фыркнула принцесса, слегка обиженная моим недоверием – «Это не слащавая, мозгопромывающая магия Кадензы – сила ночи, сила феромонов гораздо мягче, но в то же время сильнее, чем все эти новомодные магические штучки. Но почему ты отреагировала столь бурно? Если ты так против…».

— «Нет уж!» — быстро проговорила я, быстро пряча под крылом флакончик с маленькой частичкой своего тела – «Просто… Просто… Ну…».

— «Просто что?».

— «Просто он такой… Большой» — призналась я, опустив глаза в пол – «Я боюсь, что со мной ему не будет так же хорошо, как с любой другой кобылой. В первый раз, даже после тех терм… Он не смог… Ну… Даже наполовину… А в том душе — даже и не пытался… Даже Пинки не смогла мне помочь, хотя оооочень старалась!».

— «Так вот, значит, откуда взялась эта милая сбруя. Кстати, оказывается, ты так смешно смущаешься, Скрапс!» — улыбнулась Луна, присаживаясь возле меня и утешающе проводя копытом по моей спинке – «И куда девалась моя бравая кентурион, грудью встающая на защиту своих друзей? Но не волнуйся, моя возлюбленная, первая за тысячу лет… ученица. Сегодня ты поймешь, в чем заключалась сила моего первого подарка, я обещаю тебе».

— «Первая часть? А разве…».

— «Ну уж нет!» — рассмеялась Луна, поднимаясь на дыбы и вновь возвращая себе прежний вид земнопони со светло-коричневой шерсткой и короткой, темно-оранжевой гривой – «Воровать чужую невесту? Дорогая ученица, ты путаешь меня с одним розовым, словно липкая жвачка, аликорном! И кстати, ты еще не пробовала вот это?».

— «Ух ты… А как ты делаешь это своей… Этой?» — удивленно прошептала я, глядя, как глядящая на меня, идеально очерченная петля раздвигает свои губки, на секунду демонстрируя нежное розовое нутро – «И самое главное, зачем?».

— «Это приглашение для жеребца, которое было очень популярно в мое время» — еще несколько раз «подмигнув», томно ответила замаскированная аликорн – «Давай, теперь попробуй и ты. Представь, что рядом стоит твой суженый, и тяжело дыша, уже вывесил свой инструмент, готовый ринуться вперед. Ну-ка, как ты его привлечешь?».

— «Эммм… Криком «Памагите! Насилуют!!»?».

— «Попробуй, если ты предпочитаешь жесткие игры» — пожала плечами Луна, вновь продемонстрировав мне свое мастерство завлечения – «Ну же, не стесняйся. Или ты предпочитаешь, чтобы я поручила провести этот урок своим служанкам?».

— «Нет уж, спасибо!» — содрогнулась я, постаравшись придавить копытом смущение и стыд, крайне мешающие во время уроков с моей наставницей и подругой – «Так… Ты, значит, напрягаешься, а потом… Упс, чуть не описалась!».

— «Нет-нет, наоборот, представь себе, что ты уже принимаешь его в себя, засасываешь, выдаиваешь до капли… Вот… Вот… Да, вот так. Молодец, у тебя к этому прямо талант, ведь очень немногие могут вот так, с ходу, обучиться этому трюку!».

— «Даже не знаю, воспринять это как комплимент или обидеться…» — пробормотала я, легкими движениями под хвостом «закрепляя» полученную науку, и впрямь, оказавшейся довольно простой. Я вряд ли бы смогла объяснить, как это у меня получилось, но умудрившись «мигнуть» раз, затем другой, на третий я уже без проблем зашлепала губками своей щелочки, развлекая себя забавным ощущением холодка, пробегающего по ее краям. Задумавшись о творившейся прямо передо мной столь необычной, никогда не виданной прежде магии Ночной Богини, я едва не пропустила бросок, которым Морнинг Фреш швырнула мне влажное полотенце, и только отточенная за два года тренировок с «когтями» реакция позволила мне перехватить его прямо перед своей мордой.

— «Пожалуй, тебе стоит привести себя в порядок… Хотя бы на то время, пока вы будете среди гостей» — ехидно проговорила земнопони голосом Луны. Крылья ее носа затрепетали, и я вновь густо покраснела, почувствовав влагу на своих бедрах и промежности – «Давай-ка я тебе помогу. Иначе, я боюсь, что от этого запаха грива Селестии может навсегда принять такой забавный розовый цвет…».

---

— «Возрадуйтесь, всепони! Год был хорош, и Богини – подательницы жизни, были щедры!» — провозгласил дородный земнопони. Выглядящий точь-в-точь как «деверь» из моего сна, он был облачен в крайне старомодный, но чистый фрак и выглядел не менее импозантно, чем Медоу из кошмара. Гордо подойдя к нам, он внимательно оглядел собравшуюся перед ним толпу, останавливая взгляд практически на каждом из пони, стоявшем на возвышении перед Ратушей, и мне показалось, что при взгляде на меня его губы дрогнули в тщательно скрываемой улыбке – «Сегодня мы собрались здесь, в этом уютном городке, чтобы отпраздновать счастливое для всех событие – два юных сердца, бьющихся в унисон, сегодня, пред нашими глазами и благосклонным взором Богинь, скрепляют себя узами брака. Она – юна и прекрасна, он – мужественен и силен, и вместе, они уже прошли сквозь то, что недоступно никому из нас, доказав друг другу и всему миру свою верность и любовь. Их помыслы чисты, любовь неоспорима, и с легким сердцем я…

— «Стойте! Стоооойтеееее!» — раздался задыхающийся голос – «Стой… ПОГОДИТЕ!».

«Вот оно! НАЧАЛОСЬ!» — мелькнула у меня в голове паническая мысль. Не думая, на одних рефлексах я дернулась, закрывая своим телом и распяленным крылом жениха, неуловимым, отточенным за два года движением протянув ногу к бедру, задирая юбку и панически шаря по пустым ножнам трясущимся копытом – «Это все-таки произошло!».

— «Стоооойтееее!» — в последний раз выкрикнула небольшая фигурка, слетающая на помост. Краем глаза я заметила стремительные черные тени, камнем падающие сверху на загомонившую толпу и балкон Ратуши, но в последний момент, резко отвернувшие прочь и скрывшиеся в тенях, настороженно блестя светящимися драконьими глазами. Облаченный в короткий черный фрак и цилиндр дракончик едва не падал от усталости, таща перед собой большую фиолетовую подушку с огромными кольцами – «Уф, успел! Кольца, кольца же забыли! Фуууух, все – можно продолжать!».

Замершая было толпа дружно выдохнула и расхохоталась, глядя на мою вытянувшуюся мордашку, с которой я разглядывала тяжело дышащего Спайка, не понимая, рассмеяться ли мне тоже, или сорваться и прибить раззяву-сладкоежку, едва не устроившего мне досрочные похороны от инфаркта. Мои сомнения разрешил Графит – хохотнув, он протянул ногу, и через мгновение, к моим начищенным, сияющим кольцам на ноге, добавилось новое, особенное украшение – тяжелое, золотое полукольцо плотно обхватило основание моего крыла. Выполненное из чего-то, подозрительно напоминающего золото, оно было довольно тяжелым, и вытянув шею, я с любопытством залюбовалась его плавными, пленительными обводами, едва не пропустив самый ответственный момент всей церемонии, и лишь добродушное покашливание стоящего передо мной мистера Буггсона вывело меня из оцепенения – отступив на шаг назад, я подхватила такое же увесистое украшение, и осторожно, словно величайшую драгоценность, надела на милого, для верности прижав его быстрым, аккуратным укусом. Почувствовав прикосновение моих губ к чувствительному местечку на крыле, пегас, не удержавшись, фыркнул от удовольствия, породив бурю смешков и одобрительных возгласов, заставивших меня от волнения и смущения сжаться, крепко зажмурив глаза. Но кажется, я все сделала правильно, и через секунду почувствовала, как на мою спинку опускается большое кожистое крыло. Гости весело переговаривались, и кажется, лишь некоторые из моих подчиненных заметили, как Графит подхватил мою переднюю ногу, лихорадочно шарившую в пустых ножнах на бедре. Сжимая ее под бабкой, он тихо поглаживал меня своим крылом, но я никак не могла успокоиться, чувствуя, что что-нибудь обязательно произойдет. Закружившаяся от волнения голова заставила меня чуть оступиться, и непроизвольно опереться о плечо милого, чувствуя, как мое крыло, прижавшееся к его боку, едва заметно подпрыгивает от тяжелых ударов бьющегося под ним сердца.

*ТУК-ТУК*

*ТУК-ТУК*

*ТУК-ТУК*

— «Засим, под благосклонным взглядом Богинь…»

*ТУК-ТУК*

*ТУК-ТУК*

— «… я объявляю вас…»

*ТУК-ТУК*

— «… жеребцом…»

*ТУК…

— «… и кобылой!»(8).

— «Йееееей! Вух-хуууууу!» — взорвалась толпа, приветственными криками и топотом копыт встречая наше решение. Обессилено повиснув на шее жеребца, а теперь, уже и мужа, я тихо дрожала, от пережитого напряжения и ужаса чувствуя, как у меня вновь, уже привычно, начинает темнеть в глазах. Заметив, как я инстинктивно потряхиваю головой, Графит крепко прижал меня к себе, и поднявшись на дыбы, приник к моим губам в длинном, головокружительном поцелуе, завертев меня, словно невесомую куклу. Вися на его шее экзотической наградой, я, наконец, смогла расслабиться и полностью отдалась поцелую, чувствуя, как уходит из меня тяжелое, гнетущее ожидание скорой беды. Опустившись на землю, я тотчас же попала в объятья к Деду и Бабуле, счастливо промокавшей глаза от нежданных слез умиления и счастья. Грохочущая копытами толпа выкрикивала что-то, пока я по очереди, не торопясь, обнимала всех своих знакомых и друзей, пришедших поддержать меня, и веселыми криками выражавших одобрение нашим решением. Кажется, многие гости уже крутили головами, ища дурацкую карету, на наличии которой так настаивала Рарити и присоединившийся к ней Спайк, однако я твердо заявила, что в свой первый брачный полет, о котором мне рассказала прилетевшая на свадьбу Кег, я отправлюсь на своих крыльях, без всяких единорожьих ухищрений. Хотя идея прокатиться на спинах недолюбливающих Легион гвардейцев была не так уж и неплоха…

— «Спасибо, спасибо вам всем за то, что вы пришли, прилетели… и материализовались на нашей свадьбе» — поднявшись на помост, я обвела глазами вновь заголосившую что-то приветственное толпу гостей, отмечая про себя смущенно хихикавшую Морнинг Фреш, волочившую на себе белое пегасье тело, заброшенное поперек спины. Кажется, вырвавшись из заточения в стенах замка, кто-то не смог устоять перед соблазном и крупно обожрался торта… — «Ваше присутствие сделало этот вечер и ночь незабываемыми, и от себя и своего мужа я говорю вам: «Спасибо за то, что вы есть. Спасибо за то, что этот мир стал таким, каким он стал, и я обещаю вам, что мы будем делать все, для того, чтобы он оставался таким, как есть, и принадлежал всем вам, мои добрые и верные пони. Спасибо». Ну, а теперь, мы вас покинем (по толпе прокатились понимающие смешки), но перед этим я подумала – а не спеть ли мне что-нибудь для вас?».

— «Песню! Песню!» — обрадовано заорали голоса. Кажется, кто-то из понивилльцев еще помнил о том случае, на вечеринке у Эпплджек, случившемся почти два года назад – «Новую, Скраппи! Давай что-нибудь новое!».

— «Ладно! Но нам нужно подготовиться!» — весело крикнула я, и обернулась к музыкантам, в то время как собравшиеся вокруг эстрады гости ненадолго разошлись, отправившись к обновившимся столам с угощениями – «Так, господа, надеюсь, все помнят ту песню, что мы не так давно с вами исполняли на дне рождения мистера Шедоу? Так вот, мелодия примерно та же, но только…».

Wise men say (9)

Only fools rush in

But I can't help falling in love with you!

Кажется, у нас получилось. Сориентировавшиеся музыканты довольно быстро разобрались в мелодии, и впрямь, получившейся очень похожей на ту, другую песню. Конечно, по моему скромному мнению, этот шедевр мог звучать лишь в исполнении электрогитар, но и снабженные какими-то резонирующими кристаллами инструменты тоже справлялись неплохо. Судя по заинтересованным взглядам, они были пока в диковинку. Эх, и почему я так хреново разбираюсь в музыке?

Shall I stay?

Would it be a sin?

'Cause I can't help falling in love with you!

«Так, что это я одна тут отдуваюсь? Непорядок!» — подумала я, хватая Черри, вновь подошедшую слишком близко к помосту, и вытаскивая ее на сцену. Смутившись, она попыталась было сбежать, но я цепко держала подругу, и в конце концов, она потихоньку начала мне подпевать, робко подхватывая конец каждого куплета.

Like a river flows

Surely to the sea

Darling so it goes

Some things are meant to be

Take my hand

Take my whole life too

'Cause I can't help falling in love with you!

«Зря, конечно, я ее не переделала» — самокритично успела подумать я – «Но менять руку на ногу уже поздно. Да и вряд ли кто-нибудь что-то заметит – вон, даже Черри разошлась!».

И вправду, сообразив, что никто не собирается пялиться на ее покалеченные крылья, к тому же, надежно скрытые несколько более просторным, чем обычно, платьем, пегаска раскрепостилась и уже с полной самоотдачей принялась подпевать мне своим звонким голоском, отлично оттенявшим мой, чуть более низкий, голос. Благо-то и песня была простая…

Shall I stay? Would it be a sin?

'Cause I can't help falling in love with you!

Like a river flows

Surely to the sea

Darling so it goes

Some things are meant to be

Take my hand

Take my whole life too ‘Cause I can't help falling in love with you!

Though I can't help falling in love with you!

No I can't help falling in love with you!

No I can't help falling in love with you!

Последнюю фразу мы пропели синхронно, на два голоса. Решив не надрываться, я спела ее низко, выпятив вперед звонкий голосок подруги, взлетевший в вышину, и разбившийся над восхищенно грохочущими копытами гостями звоном серебряного колокольчика.

«Похоже, кто-то что-то перепутал с ее меткой» — фыркнула я про себя, обнимая целующую меня пегаску. Судя по блестевшим глазам подруги, ей самой понравилось это выступление, и вскоре, мы вновь приникли к микрофону, спев столь же незамысловатую, и мало отличающуюся мелодией «Это все из-за тебя»(10), так понравившуюся Графиту во время нашей первой вечеринки здесь, в Понивилле. Похоже, понравилась она не только ему одному, и двухголосый вариант впечатлил всех без исключения, в том числе и какого-то важного единорога, весь вечер не спускавшего с меня глаз и постоянно строчившего что-то в свой блокнот. Занервничав, я даже хотела попросить Хая поговорить с этим странным гостем, но завертевшиеся события совершенно выбили у меня из головы эту мысль, поэтому я махнула на все ногой и решила положиться на волю случая, понадеясь на то, что в толпе моих легионеров и под защитой ночных стражей, едва заметными тенями сновавшими по городку, я буду в полной безопасности.

— «Это было чудесно, милая» — прошептал мне на ухо голос пегаса. Покинув помост, я смешалась с толпой гостей, не забыв перед этим швырнуть в толпу букет, приземлившийся точнехонько на голову прыгавшей от восторга Дэрпи. Восхищенно пищавшая Динки, сидя на материнской спине, тотчас же зарылась носом в белоснежный букетик под смех и разочарованные вздохи стоявших вокруг кобыл, ревниво смотревших, как я весело машу ногой улыбающейся и косящей больше чем обычно подруге – «Ты сделала эту свадьбу просто незабываемой».

— «Да брось, дорогой, я же понимаю, как выглядит «настоящая» свадьба. Сотни гостей, залы, белоснежные одеяния…» — хихикая, я вывернулась из-под мужа, пощипывающего своими острыми зубами мою шейку – «Балы, красавицы, что-то там еще и хруст грифоньей булки… Но я старалась, честно-честно».

— «И у тебя получилось, Скрапс» — негромко произнес страж, протягивая ногу по направлению к площади Понивилля, на которую мы любовались с балкона ярко освещенной Ратуши – «Смотри, сколько пони собралось, чтобы отпраздновать это событие. Разве они недовольны? Разве твои родители прослезились не от радости за тебя? Даже твоя чопорная сестрица вон как отплясывает с опционом твоей кентурии».

— «Да, а Черри подкрадывается к ней сзади с бокалом сидра» — присмотревшись, захохотала я, едва не свалившись с перил – «Да, похоже, я сумела немного взбаламутить это скучное болотце! Кстати, милый – а где же твои родственники? Где эта свора черных пегасов из моего сна?».

— «Они не прилетят, Скраппи» — твердо ответил Графит, глядя на меня своими светящимися глазами – «Никто из них не побеспокоит тебя, поверь. Пока еще не время для тебя, узнавать что-то о моей семье, но поверь, однажды я расскажу тебе все… Когда буду к этому готов. Скажи, ты веришь мне? Ты готова подождать?».

— «Да… Да, я верю и даже не буду ждать чего-то» — подумав, твердо ответила я, ухватывая супруга за такую удобную бородку – «Захочешь – расскажешь, не захочешь – ну и хрен бы с ними. В конце концов, я ж за тебя вышла замуж, а не за этих рыжих ворон!».

— «Вот это моя кобылка!» — удовлетворенно прогудел Графит, обхватывая меня за бочок – «Ну что ж, раз мы закончили с твоими любимыми земнопоньскими обычаями, почему бы нам с тобой не вспомнить о такой интересной традиции пегасов, как первый брачный полет?».

---

— «Эй, Скрапс, гляди!».

Совершив головокружительный переворот через голову, пегас рванулся вниз, к неподвижному облаку, сонно висящему в темном небе. Облетев его стороной, он сгруппировался – и ринулся на ватную гору, несколькими молниеносными взмахами крыла разрезая ее на четыре равные половинки. Не доходящие до конца разрезы парили и истекали белесым туманом, и вскоре, разошедшиеся в стороны края превратили облачко в красивый экзотический цветок, исходящий загадочным, видимым невооруженным глазом, запахом.

— «Ух, крррасота!» — взвизгнула я, спиной бросаясь в самый центр призрачной скульптуры. Однако мягкая сердцевина была слишком слаба, и через мгновение, я уже летела вверх тормашками, оглашая воздух вокруг себя протестующим писком. Вывернувшись, я взмахнула раз, затем другой, но к сожалению, мои пархалки не были приспособлены для столь быстрых и радикальных маневров, и спустя несколько секунд свободного падения, я с шумом и плеском рухнула в небольшую каменную чашу, в которую, шумя и клокоча, низвергался небольшой водопад.

— «Скраппи, ты в порядке?» — не успев поднять голову над водой, я тут же оказалась в объятьях милого, лихорадочно ощупывающего мою тушку – «Глупая, кто же бросается так в облако с нарушенным внешним паровым покровом? Их внутренности слишком слабы даже для нас!».

— «Ну, теперь и я это знаю!» — отплевываясь, буркнула я. Освободившись из плена водной стихии, я огляделась. Кажется, мы оказались на каком-то скальном карнизе, выступающим из каменной стены одной из скал, в изобилии разбросанных в этой части Вечнодикого леса. Громадные каменные исполины выступали над деревьями словно зубы древнего чудовища, чьи кости уже давно погрузились в болотистую землю древнего леса, и я невольно отдернула ногу, увидев сотни извивающихся корней и лиан, чьи длинные тела опутывали скалы вокруг нас.

Похоже, мое платье каким-то образом пережило это падение, и задрав подол и без того короткой юбчонки, я принялась весело напевать, отжимая исходящую холодной водой материю, таращась на окружающий меня пейзаж, и не подозревая, что один серый, мышекрылый охальник уже давно таращиться на мои задние ноги и круп, мелькающие в молочном свете луны. Не ведая подвоха, я только и смогла издать вопросительное «И-ип?!», когда мое тело неожиданно поднялось в воздух, с удовлетворенным смешком подхваченное подкравшимся сзади пегасом. Резко перекинув меня через свою голову, он обхватил меня копытами за живот, так, что моя попа оказалась прямо перед его носом. От неожиданности, я только и успела, что испуганно взбрыкнуть задними ногами, услышав подозрительный звук глубокого вдоха, а затем…

— «ВРРРРРРРРРРРРРР!».

— «Иииииииииииииииииии!»(11).

— «Эй, кто тебя научил этой шуточке, а?» — сердито фыркая, отчитывала я новоиспеченного супруга, прикладывая холодный камень к его голове. Полученный моим небольшим, но крепким копытом удар оставил на ней неплохую шишку, и теперь, я старательно оказывала первую помощь ехидно ухмыляющемуся супругу, сердито отчитывая его за столь двусмысленный прикол – «Это Медоу, могу поспорить! Ну, попадется он мне!».

— «Это того стоило!» — со смехом простонал Графит, осторожно притягивая меня к себе – «А знаешь, Скрапс, что если это место поцеловать, то все заживет гораздо-гораздо быстрее?».

— «Ага. А потом ты скажешь, что у тебя еще кое-где болит, и там тоже необходима моя помощь, так?» — ехидно ухмыльнулась я, легонько пристукивая камнем по голове мужа, но не сдержалась, и поцеловала его – сначала в ушибленное место, а затем, и в губы, двумя ногами держа его тяжелую голову, удобно ухватившись одной из них за отраставшую бородку – «Тоже мне, мачо! Да я с самого… БЛЯДЬ!».

— «Что случилось, Скраааааа….» — поперхнувшись словами, Графит грохнулся на спину, не успев отреагировать на мой отчаянный толчок, и через мгновенье, мы кувырнулись через край карниза, синхронно завопив от ощущения свободного падения. Казалось бы, чего бояться двум пегасам, очутившимся в воздухе? Но наши тела, по какой-то нелепой случайности, потянули за собой целый ворох устилавшей карниз травы, на поверку, оказавшейся кучей длинных, и очень крепких лиан, и теперь мы падали, запутавшись инстинктивно распахнувшимися крыльями во всех этих лианах, плодоножках и прочей тропическо-экзотической фигне. Я никогда не относила себя к знатокам флоры, деля растения на съедобные и съедобные лишь однажды, но даже мне подобный исход нашей свадьбы показался донельзя глупым. «Сломать себе шею, запутавшись крыльями в лианах – какой позор! Премия Дарвина была бы мне обеспечена!» — только и успела подумать я, как размотавшиеся растения с резким рывком натянулись – и вытряхнули нас из своих объятий на какую-то каменную площадку. Вертевшийся у меня перед глазами мир, наконец, прекратил изображать из себя карусель, и вскоре, я сообразила, что лежу верхом на Графите, подозрительно неподвижно раскинувшимся на гладком, холодном камне.

— «Милый… Эй, Графит!» — начала трясти я огромную тушу, хотя слово «трясти» тут можно было бы применить лишь из уважения к моему небольшому росту – «Блин, похоже, сотрясение. Черт-черт-черт!».

— «Не знаю, кто этот «чйорт», о котором ты говоришь…» — наконец, раздался подо мной знакомый голос – «Но для его же блага я надеюсь, что это не он подсказал тебе идею для подобной шуточки, иначе этому «чйорту» несдобровать!».

— «Милый, ты в порядке?!».

— «Скраппи, ты чего это вдруг решила столкнуть нас с этого карниза? Я думал, тебе понравилась свадьба, а ты вдруг решила прославиться как героиня очередного слезливого романа для кобыл?» — недовольно проскрежетал мой муженек, держась за голову и царапая меня фирменным взглядом ночного стража – «Пожалей своего супруга, милая – я еще не готов войти в историю, как самый неудачливый муж века!».

— «Твоя шишка – это все херня, милый!» — самонадеянно заявила я, подхватывая с земли тяжелый камень и поудобнее примеривая его к ноге – «Там, сверху, кто-то был, и этот кто-то подкрался прямо к нам! Я видела эту уродливую морду, торчавшую прямо у тебя за спиной!».

— «Я не слышу и не вижу никого живого» — прислушавшись, отрапортовал Графит. Быстро придя в себя, он схватил меня в охапку и шустро утащил в тень под скалой, скрыв нас от света луны в густой, чернильной темноте – «Жди здесь, я скоро».

— «Не рискуй понапрасну, слышишь?» — прошипела я вслед скрывшейся в тенях фигуре. Несмотря на размеры, страж двигался бесшумно и быстро, исчезнув из поля моего зрения где-то наверху. Ждать пришлось недолго, и уже через пару минут, до меня раздался какой-то глухой стук, сопровождающийся грохотом падения чего-то тяжелого. Мгновенно взмокнув от ужаса, я забарахталась в укрывавших наше местечко лианах, пытаясь как можно быстрее оказаться в воздухе, но меня опередили, и стоило лишь мне раскинуть крылья, готовясь к первому броску, как на гладкую каменную плиту передо мной опустилась знакомая, облаченная в рубашку и черную жилетку, фигура. Гордый, словно герой древних мифов, Графит стоял передо мной в напыщенной позе, удерживая на одном из копыт какой-то каменный обломок, при ближайшем рассмотрении, оказавшийся каменной головой древней статуи, даже в отделенном от туловища виде, способной напугать до усрачки любого мало-мальски впечатлительного пони своим свешенным на бок языком и вытаращенными глазами.

— «Ну вот, жена моя, твой герой явился из боя, неся тебе трофей!» — провозгласил серый негодяй, гордо глядя на меня своими светящимися, драконьими глазами – «Правда, этим монстрам было совсем не до меня. Они там, знаешь ли, занимались кое-какими своими делами, но я решил смело оторвать им головы, чтобы ты не смогла более воззавидовать им, предающимся ублажению друг друга прямо на твоих завистливых глазах!».

— «Да-да-да, заливай, мачо!» — фыркнула я – «Признайся, что решил таким образом подомогаться до меня, злостный развратник!».

— «Милая, это была твоя идея – пролететься над Вечнодиким, оглашая древнюю чащу хохотом и визгом» — напомнил мой новоиспеченный супруг, отбрасывая бесполезный обломок куда-то вдаль – «И это мне уже пристало спросить тебя – а куда, собственно, привели нас сегодня крылья?».

— «Уммм… Даже и не знаю…» — негромко прошептала я. Задор и испуг от первого контакта с этим местом прошли, и я удивленно гляделась вокруг. Кажется, мы попали в какую-то естественную впадину или чашу, со всех сторон, окруженную высокими скалами, густо увитыми лианами и плющом. Ее каменное дно было идеально ровным, и лишь скопившийся мусор из листьев и пожухлой травы мешал нам оценить великолепие едва видимой, однотонной мозаики, светлыми и темными участками формирующей скрытый от нас рисунок. Густая растительность, похоже, давно завоевала это место, и лишь в редких просветах среди толстых, лианоподобных тел, густо усеянных разнообразными листами и листочками, я могла разглядеть колонны каких-то древних зданий, вделанных заподлицо в толщу окружавших нас скал. И в центре этого древнего сооружения, похожего на покинутый, скрытый от чужих глаз храм, находилась идеально круглая, каменная площадка, окруженная хаотично разбросанными фигурами статуй, наполовину скрытых мхом и ползучей флорой, уже накинувшей на них петли своих усиков и лиан. Стоявшие вокруг в каком-то хаотичном порядке, они изображали слившихся в экстазе жеребцов и кобыл, застывших в различных позах на пике своих чувств, и замерев, я поразилась таланту неизвестного скульптора, оказавшегося способным отобразить каждую черточку, передать все напряжение и страсть, дышащие в каждой скульптуре. Сорвав рассерженно цепляющиеся за камень растения, я пораженно рассматривала идеально выполненную фигуру кобылки, чья густая, сбившаяся пенной шапкой грива, казалось, едва заметно покачивается от быстрых, мощных движений пристроившегося к ее крупу жеребца, с суровым видом трудившегося над своей подругой. «Похоже, его усилия не пропали даром» — подумала я, глядя на вытаращенные глаза и высунувшийся на бок язык кобылы. Влажность, поддерживаемая в этом месте бесконечными потоками воды из чаши на вершине впадины, в которую низвергался встреченный нами ранее водопад, наполняла воздух мельчайшей водяной пылью, и оседая на морде статуи, она заставляла ее натурально истекать слюной, капая с высунувшегося в экстазе языка жемчужными каплями воды.

— «Впервые такое вижу, хотя коллеги шипели что-то про древние руины на северо-востоке. Может, это они?» — признался Графит, тоже привлеченный разглядыванием местных достопримечательностей – «Или это древний храм? В этот лес уже давно никто не ходит по своей воле, а уж сюда-то наверняка никто не залетал. Заметила, что вход в котловину завален?».

— «Да, похоже на храм какой-то» — пожала плечами я. Воздух вокруг нас был насыщен влагой, и поколебавшись, я стянула платье, не желая испортить эту важную часть наследия земнопоньского семейства, по праву, способного считаться основателями моего любимого городка. Пожалуй, стоило избавиться и от порядком надоевшей мне упряжи, но развесив на кусте бело-зеленое великолепие, я вновь отвлеклась, во все глаза рассматривая барельефы, украшавшие затянутые вьюнком и папоротником стены. Отодвинув в сторону длинные, жесткие, как веревки, отростки, на концах которых красовались миниатюрные кустики, точь-в-точь повторяющие своими очертаниями громады родительских растений, я медленно пошла по кругу, во все глаза рассматривая барельефы, изображавшие какие-то сценки из явно очень древних времен.

— «Смотри, милый – это же старинная история твоей страны, да?» — поинтересовалась я, услышав над ухом пыхтение подошедшего пегаса – «Смотри, вот они сеют что-то, вот ждут урожая, а вот… Ого!».

— «Похоже, им надоело его ждать, и они решили скрасить свое время чем-то более полезным» — хмыкнул позади слегка осиплый голос. Слегка мазнув по моей спине выпрямленным крылом, супруг прошелся мимо больших, двухэтажных строений, как оказалось, состоявших из одних лишь колонн, рядами уходивших в глубину скал. Соваться внутрь мы не стали, поскольку лунного света, проникавшего в них через потревоженный нами зеленый покров, хватало для того, чтобы увидеть, что они были не слишком большими, да и вдобавок – абсолютно пусты. Кто бы ни строил это храм древнему Эросу, он явно уже давно не использовался по назначению, и я лишь скабрезно хихикнула, возвращаясь к рассматриванию настенных барельефов, представляя себе, какие же «ритуалы» проходили в этом месте. И впрямь, все стены были покрыты искусно выполненной лепниной, изображавшей быт пони, причем если дневные сцены были посвящены нелегкому труду, то все, что освещалось светом ночного светила, очень напоминало разнузданную оргию, в которой принимали участие все три вида, населявших древнюю страну.

— «Ну как, нашел что-нибудь?» — поинтересовалась я у подошедшего Графита, обойдя по кругу всю впадину и вернувшись к тому месту, откуда мы свалились вниз. Кажется, здесь раньше была тропа наверх, но, как и говорил наблюдательный пегас, вход в котловину был завален рухнувшей в узкий проход скалой, похоронившей под собой колонны, раздробленные весом многотонного каменного обломка – «Я пока ничего, хотя сама экскурсия была довольно забавной. Может, попробуем… Оооооххх… Похоже, для тебя она была не менее… Захватывающей…».

— «Даже более чем, моя маленькая» — хрипло прошептал Графит, крепко прижимая меня к себе и проводя копытом по моей спинке, заставляя немного приподнявшиеся над ней крылья резко поползти в разные стороны. Похоже, надетые на меня ремешки возбуждали его не меньше, чем картинки на стенах, и не успев опомниться, я оказалась взнузданной, когда довольно ловко действующий своими немаленькими копытами пегас быстро застегнул на моей мордочке мягкий розовый недоуздок – «О Богини! Скрапс, ты просто потрясающе выглядишь в этом костюме! И все это ради меня?!».

— «Эммм… Ну да, конечно!» — опомнившись, сориентировалась я, вспомнив наш разговор с Пинки и решив тактично умолчать о том, для кого же, на самом деле, предназначалась эта сбруя – «Я слышала, что такие вот костюмы здорово возбуждают жеребцов, и вообще, всячески разнообразят… эммм… досуг пар. А что, тебе не нравится? Выглядит старомодно?».

— «Выглядит просто отлично!» — засмеялся муженек, видя мою обеспокоенность, с которой я принялась оглядывать свою упакованную в розово-белые ремешки тушку – «Слушай, а давай попробуем пройтись тут как те древние пони, а? Вон, гляди, на полу выложена какая-то линия – уверен, она проходит тут не просто так».

— «Почему бы и нет?» — хмыкнула я, вновь принимаясь почесываться от возбуждающего зуда фланельки – «Заодно повнимательнее разглядим… Эй, поосторожнее, здоровяк!».

Вновь фыркнув от смеха, Графит потащил меня вперед, и вскоре, мы весело, хотя и несколько смущенно смеялись, обсуждая те или иные достоинства разворачивающихся перед нами картин, неторопливо следуя за узкой белой линией, вытравленной на поверхности каменного пола, проводящей следующего по ней мимо всех барельефов и изваяний, выставленных вдоль стен. Фыркая или смущенно хихикая, мы разглядывали наглядные пособия по наиболее распространенным среди древних пони позам и стилям, проскальзывая мимо выполненных в крайне ненатуральную величину здоровенных конских органов, периодически запинаясь об их отколотые, валяющиеся под копытами, здоровенные каменные шары. Но вскоре, наше приключение закончилось у широкой, круглой площадки в центре котловины, окруженной так заинтересовавшими нас статуями. Проходя мимо каждой из них, мы старательно освобождали древние скульптуры от растительности и мха, и вскоре, очищенная нами площадка вновь приобрела тот вид, который, наверное, был задуман ее создателями тысячи лет назад. Идеальный круг в центре нее, диаметром не превышавший, наверное, и трех метров, заметно отличался от всего виденного нами в этом месте. Слегка возвышаясь над полом, он был испещрен неглубокими канавками, узкими линиями прочерчивающими поверхность пористого, темно-коричневого камня, и встав в центр этого странного круга, я заметила, что в какую сторону бы я ни повернулась, ни одна из статуй не перекрывала вид на расположенные рядом с ней изваяния. Крутясь и так и эдак, я внезапно почувствовала, что здорово возбуждена разглядыванием этих темных, каменных тел, сливающихся в блаженстве вокруг меня. Предпочитавшие традиционные позы земнопони яростно грызли холки или держали за ушки своих партнерш, в то время как единороги и пегасы демонстрировали большую изобретательность, и если первые всего лишь предпочитали видеть при этом морды друг друга, заключая друг друга в томные объятья и соприкасаясь витыми рогами, то пегасье племя, по праву, можно было бы назвать основоположниками экстремального секса в мире четырехногих лошадок. Крылатые статуи, во множестве присутствующие на освободившихся от растительности фронтонах(12) зданий, демонстрировали нам просто потрясающие по своей сложности акробатические этюды, некоторые из которых поселили во мне сомнения по поводу наличия у далеких предков этих существ хотя бы зачатков здравого смысла. Шум падающей воды и серебрившиеся влагой каменные тела настолько захватили мое воображение, что я даже не заметила, что кто-то большой и очень возбужденный, давно подкрался ко мне и уже вовсю покусывает мои ушки, заставляя шерсть на загривке становиться дыбом, а хвост – возбужденно подергиваться от желания задрать его повыше, словно белый флаг.

— «К-кажется, тут кто-то явно пересмотрел на эти статуи» — игриво хихикнула я, чувствуя горячее дыхание на своей шее — «Милый, что это ты так возбудился? И между прочим, может, хватит уже жевать мое ухо?».

— «Нифиво нимагу ш шобой подевать – мне так нхаватся тфои уфки…» — пробурчал жеребец, аккуратно проходясь своими острыми, как иглы, зубами по краю уха, заставляя мои крылья широко распахнуться от нахлынувшего удовольствия. Осторожная ласка продолжалась, но даже замерев от удовольствия, мягкой волной спускавшегося с шеи на уже вовсю поднимающиеся со спины крылья, я оставалась настороже, и на какую-то секунду успела опередить возлюбленного, ужом выворачиваясь из-под его осторожно опускавшегося на меня тела.

— «Уфки, уфки!» — передразнила я милого, громко фыркая и поводя по сторонам вздыбленным хвостом. Не удержавшись, я решила схулиганить и пару раз «мигнула» любимому, проверяя науку, преподанную мне когда-то Ночной Принцессой – «Милый, эта вот штука, который ты размахиваешь передо мной — то, что я думаю, или ты просто так рад меня видеть?».

Результат не заставил себя ждать. Громко фыркнув, Графит опустился на все четыре ноги и неторопливо, плавно двинулся вперед. Чувствуя накатывающее возбуждение, я постаралась выбросить все из головы, и вскоре, мы уже весело носились друг за другом среди блестящих от влаги статуй, прыгая, перекатываясь и поскальзываясь на истекающих влагой каменных телах. Резво шныряя между черных изваяний, я дразнилась и «подмигивала» тяжело сопящему супругу, словно призрак, возникавшему то спереди, то сзади, с трудом уворачиваясь от его загребущих копыт, стремительно хватавших воздух в миллиметрах от моего напряженного, взбудораженного тела. Наигравшись, я решила было, что можно, пожалуй, и сдаться, но у моей второй половинки были собственные планы на эту игру, и я успела лишь коротко взвизгнуть, когда вроде бы неподвижная статуя под моими копытами вдруг повернулась, и заключила меня в свои объятья. Но страшному не суждено было случиться – обнявшие меня ноги и прижавшее к себе тело были теплыми, и восхитительно пахли моим милым, крепко обнявшим мое застывшее от страха тельце. Расслабившись, я засунула нос в серую шерсть и с наслаждением вдохнула тяжелый запах разогревшегося от скачки жеребца, осторожно прикасаясь копытами к мощной груди, уже начавшей обрастать короткой, густой шерстью. Теперь, после всего произошедшего, этот запах прочно ассоциировался у меня с чем-то близким и любимым, и вскоре, я уже осторожно покусывала шею склонившегося надо мной жеребца, опустившего меня в центре круга. Не знаю, когда милый успел избавиться от своей одежды, но грамотно проведенная засада и захват ничего не подозревающей жертвы впечатлили меня настолько, что я даже упустила момент, когда вновь оказалась лежащей под немаленьким весом удобно пристроившейся на мне туши.

— «Графит… Я… Умммм…» — какие-то слова, в панике посыпавшиеся из меня при виде чего-то большого и темного, уже упиравшегося в мой живот, мгновенно рассыпались ничего не значащими звуками, когда прижавший меня к пронизанному канавками камню пегас начал медленно, с усилием, проходить своим длинным языком по моему горлу, постепенно спускаясь на шею и грудь. Огромные копыта осторожно массировали мои бока, спускаясь все ниже и ниже, пока, наконец, не застыли над бедрами, упираясь своими кончиками в метки, и первое же нажатие на них вызвало у меня громкий стон удовольствия, заглушенный тяжелым, на грани грубости, поцелуем. Двойное ощущения твердых копыт, массирующих мои бедра, вызывало волны щекочущего удовольствия, нараставшие где-то в тазу и вскоре, захлестнувших все мое тело. Каждое движение, каждое нажатие, каждый толчок заставляли меня вскрикивать от удовольствия, и вскоре, окружающие нас скалы мягко вторили моему срывающемуся от наслаждения голоску. Шея пегаса изогнулась, и вскоре, я почувствовала, как тяжелые челюсти Графита удивительно осторожно принимаются покусывать мои крылья, тонкими иголочками проходясь сначала по внешней, затем по внутренней стороне, едва заметно прихватывая мягкую, тонкую шкурку на пути к…

— «Аааааааааааххххх!!!» — взвизгнула я, когда серый проказник, наконец, добрался до своей цели. Ямочки в основаниях крыльев были настолько чувствительными, что первое же прикосновение к ним острых зубов, а затем и мягкого, горячего языка, заставило меня мгновенно забиться под тяжелым телом в судорогах приближающегося оргазма. Что-то горячее и влажное расплылось у меня между бедер и под хвостом, пока я глупо таращилась в звездное небо, ощущая эту сладкую, непрекращающуюся пытку – укус, затем облизывание и крепкий, тяжелый поцелуй. И снова. И снова, и снова…

Собрав в кучку свои глаза и мысли, я кое-как вспомнила кое-что очень важное, и как можно более незаметно, потянулась к одному из ремешков, где, прижатый к вычурной пряжке, скрывался тяжелый флакон. Выудив его из своего потайного местечка, я постаралась как можно незаметнее зажать его под копытом, и кажется, даже смогла выдернуть пробку, чиркнув носиком флакона по камням. Приподнявшись, я постаралась отвлечь возбужденно дышащего пегаса, потянув его к своим губам за нащупанную где-то у моего живота, такую удобную для меня бородку, и прижавшись к его морде, вытряхнула содержимое флакона куда-то вниз, на наши тесно сплетенные тела, после чего с чувством выполненного долга откинулась на влажный камень, и принялась отвечать на ласки нависающего надо мной пегаса.

«Я сделала все, что от меня зависело. Даже если ничего и не получиться, то… Нет, я должна постараться, должна! Ну, подруга, не подведи…».

Похоже, предварительные ласки закончились. Отстранившийся пегас с удовольствием рассматривал мою распластавшуюся на камне, тяжело дышащую от наслаждения тушку, и я заметила, как хищно затрепетали его ноздри, уловившие какой-то новый, неизвестный мне запах, волнами поднимающийся между моих влажных бедер. Чуть отклонившись назад, он тяжело вздохнул, и я почувствовала теплую упругость черного члена, аккуратно принявшегося прокладывать себе путь в мои инстинктивно сжавшиеся глубины. «На этот раз все проходит как будто легче» — подумала я, чувствуя заполняющую меня теплоту. Ощущение было странным, словно в меня поместили какой-то большой, чужеродный предмет, и мне приходилось бороться с нарастающим желанием извлечь, вытолкнуть из себя эту чужеродную теплоту, но я держалась, сжимая зубы и ровно, глубоко дыша, изо всех сил прижимаясь к груди приподнявшегося надо мной пегаса – «Уже все, или еще чуть-чуть? Кажется, еще можно… Еще капельку… Ой-ой-ой, это уже много!».

Движение остановилось. Повернув голову, я уставилась в светящиеся глаза мужа, внимательно разглядывавшего мою сморщившуюся мордочку, крепко зажмуренные глаза, и с внезапным стыдом, я поняла, что все повторяется – та ночь, то одеяло и та дрожь, уже намекающая на свое появление легким подергиванием живота.

«Можно… Я сама…» — тихо прошептала я, повисая на шее вопросительно уставившегося на меня Графита – «В конце концов, не спеши так, маньяк!».

Вздохнув и собрав всю смелость, я приподнялась, и немножко сдвинулась вперед. Затем назад, затем – еще немного вперед. Опустив голову, я уставилась на самое необычное зрелище из всех, когда-либо виденных мной – огромный черный член, едва заметно подрагивая, двигался вперед и назад, скрываясь от моего взгляда за набухшими черными холмиками с вызывающе торчащими сосками. Подергивающиеся бедра с поджатыми от волнения ногами, украшенные розово-белыми, полотняными ремешками, вновь приподнялись, и аккуратным движением подались назад, захватывая еще несколько миллиметров блестящей от влаги, черной дубины. Зрелище было настолько возбуждающим, что, не сдержавшись, я застонала, почувствовав как вся промежность буквально наливается тяжелым, распирающим жаром, и с удвоенно энергией принялась елозить под тяжело дышащим жеребцом. Расставив копыта, Графит мужественно терпел мою возню, и разыгравшись, я откинулась назад, приподнимая передними ногами свою спину и тихонько ойкнула, вобрав в себя рекордную половину члена своего мужа, с удовлетворенным стоном соскальзывая с его вздыбленной дубины.

Но, как выяснилось, главное действо этой ночи было еще впереди.

Устав от беспорядочной возни кобылы под собой, Графит подхватил мою тушку, и через мгновение, покрытые влагой статуи, шумящий водопад, прозрачные, едва заметные испарения, поднимавшиеся от камней, завертелись у меня в глазах диковинной каруселью; и вскоре, я оказалась стоящей на всех четырех ногах, вздернутая и перевернутая нетерпеливой ногой всхрапнувшего в нетерпении пегаса. Почувствовав, как что-то теплое вновь прижимается к моей промежности, я ойкнула и постаралась было отпрянуть, но супруг был наготове, и я лишь уперлась головой в его переднее ноги, твердо преградившие мне путь. Тяжелый, доминантный укус в загривок бросил меня вперед – похоже, устав ждать, жеребец твердо и недвусмысленно заявлял о своих правах на мое тело, и мне не оставалось ничего, кроме как тихо, судорожно вздохнуть, чувствуя, как нечто огромное начинает свой путь в мои разогретые глубины.

На этот раз ощущения были гораздо ярче, чем те, что мне ранее доводилось ощущать, валяясь под прижимающим меня к постели пегасом. Не торопясь, Графит медленно но верно продавливал себе путь в тело своей супруги, и вскоре, мне пришлось широко расставить задние ноги, чтобы облегчить этому монстру путь внутрь себя. Не удовлетворившись уже достигнутым, пегас продолжал свое движение, медленно и непреклонно отвоевывая сантиметр за сантиметром внутри моего тела. В какой-то момент испугавшись, я завертелась и постаралась сжаться, но с тем же успехом я могла бы пытаться остановить катящийся паровоз – осторожно, не останавливаясь ни на мгновение, супруг тянулся вперед, и вскоре, я могла лишь судорожно разевать свой рот, ощущая, как меня практически растягивают на две равные половинки. Судорожно втянув в себя воздух, я ощутила, как что-то тяжелое, огромное, пульсируя, упирается мне куда-то под диафрагму, едва не задевая трепещущее сердце. Дав мне мгновение, чтобы привыкнуть к своему истинному размеру, пегас всхрапнул, и резко дернул крупом, вырывая из меня изумленно-испуганный хрип.

Вот теперь проникновение было полным. Тяжелые шары мягко приникли к моей промежности – и отскочили от нее, когда страж сделал первую, короткую фрикцию. Затем еще одну. И еще. И неторопливо, наращивая темп, принялся водить во мне своим монстром, тяжело дыша и удерживая меня под собой передними ногами, упиравшимися в мои распяленные крылья. Запищав от неожиданности и страха, я дергалась, сжималась, но все было тщетно – огромный пресс, паровой молот, уже начал свою работу, и я лишь поразилась, насколько эти новые ощущения отличались от всего, что я чувствовала раньше. Страх, распирающая боль в промежности и животе, а еще – какое-то странное, тягучее чувство, растущее с каждой фрикцией, с каждым тяжелым ударом, сотрясавшим мою тушку, придавленную сверху могучим жеребцом. Вобрав в себя как можно больше воздуха, я напряглась – и огласила окрестности долгим, утробным криком, поразившим меня саму звучавшей в нем первобытной страстью. Распалившийся Графит ответил мне тяжелым, низким рыком и натянул на мне узду, вздергивая мою голову вверх, и еще глубже вошел в мою присевшую на задние ноги тушку.

Боль пропала. Упершись крыльями в ноги всхрапывающего надо мной жеребца, я дергалась и содрогалась от расползавшегося по мне ощущения жара, появившегося откуда-то из-под хвоста, и теперь, огненным валом следовавшим за каждым толчком, каждым ударом тяжелых яичек, громко шлепавших по моей промежности. Ремешки древней сбруи натянулись, и щекочущие разряды заскользили по моей шкурке, заставляя меня дергаться и извиваться под ударами и рывками распаленного страстью монстра на спине, уже без остановки водившим своим членом внутри меня. Расслабившись, тело принимало его полностью, целиком, и я успела лишь удивиться, как он вообще помещается туда, но вскоре, мне стало абсолютно не до анатомии, когда огненный вал, наконец, проложил свой путь до моей головы.

«О богини! Кажется, я умираю!».

Язычки подруг, массаж шкурки и веселые скачки «шаловливок» были забыты в один момент — задрожав, я упала на камень, когда мои ноги отказались держать мою дергающуюся в экстазе тушку. Не было боли, не было больше страха – лишь огонь, гулявший по моему телу, и его центр, его источник был внутри меня, двигающийся, живой, громко стучавший прямо в мое сердце. Огромные крылья выпрямились и застыли двумя вздыбленными стенами из перьев, распяленные, раскинувшие, словно пальцы, огромные маховые перья. Давление на шею ослабло – это пегас, насытившись первой страстью, отпустил мою уздечку и теперь, подхватив меня под живот двумя ногами, мощно, безостановочно вгонял в меня свой член, на секунду замирая после каждого толчка. Судорожно хрипя, я открыла рот и оглашала окрестности стонами и вскриками, следовавшими за каждым ударом могучей дубины, казалось, достававшей мне до глубин души. Приподняв над камнем мой круп, пегас начал наращивать темп, жадно вслушиваясь в издаваемые мной звуки, и кажется, именно в этот момент я поняла, о чем говорила мне розовая земнопони – мой язык, словно живой, стремительно вывалился изо рта, распяленного в непередаваемом блаженстве. Вскрикивая и тяжело дыша, я не могла отвести глаз от статуи земнопони, освещенной выглянувшей из-за облачков луны, незрячими глазами делящейся со мной такими же восторгами от ощущений, даримых ей ее партнером. Молочно-белый свет и капельки воды, казалось, призывали к жизни давно ушедших от нас существ, и вскоре, мы были окружены мерцающими, застывшими в экстазе фигурами, словно вскрикивающими, стонущими, сопящими и двигающимися вместе с нами. Приноровившись к ритму мужа, я попробовала слегка подергивать крупом при каждом ударе, чтобы его раздувшийся, пульсирующий член мог задевать во мне одно особенное местечко, от стимуляции которого по моему животу пробегали быстрые разряды острого, как иглы, удовольствия. Мои усилия не прошли даром, и через какое-то время я была вознаграждена тяжелым храпом, с которым трудившийся надо мной жеребец опустился на мою спину.

А вот это было нечто! Два тела, вскрикивая и хрипя, двигались как одно, и мои глаза мгновенно сошлись в кучку, когда я почувствовала, как тело милого начинает яростно тереться о мое собственное тело, как его жесткая шерсть проходится по всей моей спине, стимулируя точки, о существовании которых я даже и не догадывалась. Ощущение острых, как иглы, зубов, прикусивших мое ухо, заставили меня забиться от судорог приближающегося оргазма, ощущая, как огненный вал вновь начинает гулять по моему телу. Но нужно было что-то еще, что-то способное зажечь, воспламенить, взорвать… И оно пришло. С громовым хрипом пегас бросился вперед, врубаясь изо всех сил в мое распяленное, содрогающееся от страсти тело, и его зубы сомкнулись на моей холке в тяжелом, болезненном укусе.

«О богини… Я… Ой, маааамочки!».

Это был тот самый взрыв. Меня бросило вперед, когда кипящая волна внутри моего тела достигла своего предела – и взорвалась, омывая мое бешено вопящее тельце потоком чистого экстаза. Задергавшиеся задние ноги напряглись настолько, что умудрились даже приподнять тело любимого, застывшего на моей спине. Я почувствовала, как неистово содрогающийся член растет во мне, тянется вперед, сливаясь в поцелуе с устьем матки – и начинает буквально накачивать меня огнем. Жуя мою холку, Графит практически лежал на мне, слегка подергивая крупом, и содрогаясь, извергался внутрь меня, крепко вцепившись в мое дергающееся тело. Вывалив язык, я продолжала громко хрипеть, чувствуя, как что-то во мне растягивается, увеличивается, стремясь принять и полностью выдоить вливаемый в меня поток семени, огнем растекающийся по животу. Струя за струей, казалось, оно било мне прямо в сердце, и вскоре, я опустила кружащуюся голову на холодный камень пола, не в силах противостоять захлестывающим меня волнам экстаза. В голове что-то бухало и взрывалось, миллиардами огней застилая мой взор, и потеряв счет времени, я полностью отдалась безумному вихрю, очнувшись лишь от ощущения небывалой легкости, когда Графит, наконец, соскользнул с моей распяленной на ребристой поверхности тушки.

Упав на прохладный камень, я застонала, стараясь собрать вместе раскоряченные задние ноги, и не особо удивилась, когда почувствовала, как по моим бедрам начинает стекать что-то теплое, заливая лежащий под нами, испещренный бесчисленными канавками, камень. Упав рядом со мной, пегас дернулся, и я тихо вскрикнула, когда обмякший член супруга с громким, влажным чавканьем выскользнул из моего тела, на прощание, обдав мою промежность последней теплой струйкой. Тяжело дыша, Графит подгреб меня к себе и принялся медленно и нежно целовать мою мордочку, проходясь губами по вытаращенным глазам, глупо раскрытому рту с вывалившимся из него языком, искусанным ушкам и встопорщенной гриве. Растрепавшаяся коса тяжело хлестнула меня по ноющей от укусов холке, когда, подобрав наконец плохо слушающийся меня язык, я повернула голову и принялась отвечать на поцелуи любимого, ощущая, как стучат наши успокаивающиеся сердца и что-то теплое, истекая из моего тела и блестя в свете полной луны, постепенно заполняет лабиринт из канавок лежащего под нами серого камня.

---

— «Знаешь, это было так…».

— «Знаю. Я тоже еще никогда не чувствовал такого».

Обнявшись, мы лежали на большой кровати в новой комнате дома. Угомонившиеся гости разошлись на постой, в то время как более привычные к невзгодам легионеры устроились в покинутых шатрах, развалившись на столах, лавках и даже на деревянном полу, компенсируя отсутствие удобств близостью к запасам сидра Эпплов. Первые лучи восходящего солнца встретили нас в постели, стоящей в комнате, которую, наконец, достроил Дед Беррислоп. Деревянные стропила нуждались в покраске, стены – в отделке, но самый главный атрибут молодой жизни был уже готов, и мы постарались не подвести старика, с ехидным прищуром проверившего все уголки и крепления этого траходрома, от души постучав в стену дома спинкой новой мебели. Во второй раз все прошло более спокойно, и я смогла без особого напряжения «проглотить» всего пегаса за раз, но не протестовала ни против укусов, ни против рывков за уздечку, изо всех сил кусая и крича в скрипящую от крахмала подушку. Наконец, посчитав свой долг перед земнопоньскими традициями полностью исполненным, мы угомонились, и сонно щурились на стоявшую возле окна банку, в которой плавал подарок принцессы.

— «Знаешь, Скраппи, я ведь никогда не говорил тебе, почему я так запал на тебя с первой нашей встречи. Ты так отличалась от всего, виденного мной, и наверное, я почувствовал, что когда-нибудь буду для тебя не просто партнером по «ух-ух-ух» на пять минут, как те, другие, а…».

— «Ты слишком много болтаешь» — улыбнувшись, я поцеловала новоиспеченного мужа в шерстяной нос, не утерпев, и прикусив рысиную кисточку на его ухе – «Спи, любимый, и пусть тебе присниться что-то очень приятное, очень хорошее… Как мы».

Похоже, физиология жеребцов мало отличалось от таковой у человека, и уже через минуту до меня донеслось тихое посапывание мгновенно отключившегося жеребца. Тяжелая нога вжимала в перину мою свернувшуюся клубком тушку, но это была особенная, мягкая и такая домашняя тяжесть, что я лишь тихо вздохнула, мечтая всегда засыпать вот так, ощущая на себе нелегкое тело моего, по-настоящему моего мужа, чей вес, чьи темперамент и проблемы я собиралась взвалить на себя – и пронести по жизни, гордо считая себя не просто подругой, но женой, которая не бросит, не обидит, и никогда не подведет.

Мои глаза слипались, и сладко зевнув, я провалилась в пучину беззаботного, легкого сна, ощущая, как по моим глазам скользит веселый солнечный зайчик, отраженный от стеклянного бока старой банки, в толще которой плавал древний обломок мрачного прошлого с веселой цифрой 32 на обломанном боку короткой антенны.

____________________________

1 Жаргонное название наружных половых органов кобылы.
2 Плаг (англ. plug или butt plug) – анальная пробка. Резиновая штучка для массажа прямой кишки или сексуальных игр. Бывают даже с хвостиками, в т.ч. и пони.
3 Прискорбное, хотя и довольно обычное явление у лошадей даже в наши дни.
4 Отбивание (лошад. сленг) – резкое брыкание лошади, высоко подбрасывающей свой круп.
5 Фланель – приятная на ощупь хлопчатобумажная ткань с двусторонним коротким начесом, из которой изготавливали теплое нижнее белье аж до середины прошлого века.
6 Пунш (от англ. punch) – легкий алкогольный коктейль с дольками фруктов.
7 Выя (книжн. устар.) – шея.
8 Да, так звучала речь Селестии. В оригинале – «I pronounce you mare… and colt!».
9 Blackmore’s Night: Can’t help falling in love.
10 Blackmore’s Night: All because of you.
11 В западной культуре эта шуточка называется “motorboating”.
12 Фронтон – верхушка фасада здания или колоннады, обычно треугольной формы.