Fallout: Equestria Harbingers
Часть Третья
— Эм. Я консультант.
В фойе министерства мира вместо бесполезного пожилого охранника, листающего Эквестрия Дэйли в поисках кроссвордов, вход охраняли агенты в костюмах. Земнопони, готовый сшибить любого пони с ног, и единорог, готовый стрелять на случай чего. Последним штрихом в этой картине был протектрон, который заверял подлинность пропусков.
— Хорошего дня, мэм, — пожелал механический голос.
Передо мной распахнулись двери царства Пинки Пай. Её небольшой укромный мир, в котором она, несомненно, была повелителем. Безумство здесь граничило с серьёзной работой: повсюду находились агитационные плакаты, призывающие убивать зебр вперемешку с аппаратами по продаже сахарной ваты и шариками с гелием. Это был самый секретный в мире карнавал.
— Мисс Хэйфилд, — единорожка в очках и с гривой, собранной в пучок, помахала мне копытом, — Так ведь?
— Да.
— Чудесно.
Она сверилась с записями на планшете и сказала, что меня ждёт пара процедур перед тем, как я смогу приступить к работе. Пара формальностей, сказала она.
Этой парой формальностей являлось дать моё согласие на смертную казнь в ряде случаев. Например, если меня схватит враг, а мне будут известны важные данные. Или если нарушить министерскую тайну. Нет, в министерстве мира за это тоже были санкции, но только на отдельных проектах. И в договорах не было такого: «Министерство морали спешит предупредить о том, что в случае перехода на сторону врага ваша смерть будет мучительно долгой. В память о вашей службе мы обещаем не трогать вашу семью и не расчленять ваше тело. Вас будут пытать ядохимикатами, током, магией, огнём ровно до тех пор, пока единственным вашим желанием не станет смерть. Помните, министерство морали желает только лучшего своим сотрудникам. Поставьте подпись там, где галочка». Просто прекрасно. И вот ещё моё любимое: «Если вдруг окажется, что вы перешли на сторону врага, руководствуясь патриотизмом и желая внедриться во враждебные ряды, чтобы затем разрушить их изнутри, а ни один протокол не зафиксировал это и вас всё-таки казнили, не переживайте! В качестве утешительного подарка министерство подарит вам корзину фирменных конфет нашего собственного производства». И мелким шрифтом внизу страницы написано: «Если вы болеете диабетом, все конфеты будут из фруктозы». Не поспоришь, что Пинки Пай заботится о своих сотрудниках.
В самой секретной организации Эквестрии уже долгое время был сломан лифт, и нам пришлось подниматься пешком. Уборщиц здесь конечно не было. Не каждая поломойка захочет подписываться на пытки. Да и текучка кадров была бы бешеная. Теперь становилось всё яснее, почему меня взяли. Я уже и так была по уши в супер секретном дерьме, и если бы около меня проскользнула пара тайн государственной важности, то я с большим желанием пошла в пончиковую, чем в редакцию газеты. Грязь можно было бы убрать магией, но, похоже, здешние единороги не соизволят и на пару мгновений отступить от своей работы. Двери скрипели и заедали, здание было построено после войны, а уже разваливалось. Это я ещё промолчала об осыпающейся штукатурке.
Кобылка оставила меня у дверей, пожелала удачи и ушла. На входе стояло несколько протекторонов, но на сей раз это они охраняли, а живой пони проверял мои документы. Металлодетектор нервно пискнул на входе, но сканер не выявил ничего подозрительного, и мне разрешили пройти. Точнее, перейти к следующей проверке. Единорожка нервно искрила своим рогом передо мной, пытаясь что-то выявить.
— Да впусти уже бедняжку, — послышался нервный голос Эфорта, — Её не гипнотизировали.
— Молчи, Эфорт. – спокойно крикнул в коридор пони, проверяющий мои документы. – Не мешай нам делать свою работу. Ты у нас тоже под подозрением. Даже больше, чем она.
— Ничего не получилось выявить, сэр, — устало крикнула единорожка, — Можете проходить, — обратилась она ко мне.
— Ну всё, пошли, — нетерпеливо позвал Эфорт и радостно добавил, — у нас куча работы сегодня.
Здесь было несколько мрачней по сравнению с остальными этажами. Чёрные коридоры с небольшой розовой полоской посередине стены ярко контрастировали с безумной веселухой на нижних этажах. Видимо, тут дела велись серьёзней, или у рабочих попусту краска кончилась. Офисов было поменьше, а большинство дверей стальные, с небольшим окошком, в котором удавалось разглядеть мало. В одну из таких дверей мы и зашли. Трое пони стояли около зебры, пристёгнутой ремнями к стулу. Среди них была телепатка, которую я видела ранее.
— Кто это? – приветливо спросила у Эфорта пони в строгом костюме.
— Дочку на работу привёл. Хэйфилд, знакомься, это Айсли, моя непосредственная начальница, а здесь мы пытаем и иногда убиваем зебр, — съязвил он и, увидев, что шутка была воспринята серьёзно, быстро отбрехался, — Шучу. Это консультант, о которой я вам говорил.
— Ты был прав, — начал пегас с дымящимся напитком, — Мы так и не узнали, где именно они скрываются.
— Я же говорил, что телепатка бесполезна, — несчастная кобылка расстроенно опустила мордочку.
— Ну ты прости уж. Нанять Гештальт и Мозайку у нас средств не хватило, – накинулась на него Айсли.
— Вообще-то мы сузили район поисков, — всхлипнув, сказала телепатка.
Айсли зло сверкнула взглядом на Эфорта.
— Отправь туда своих агентов, — Айсли тыкнула на участок карты, обведённый красным маркером, — Пускай прочешут всё и найдут, где прячутся зебры.
Выезд из Кантерлота до сих пор был закрыт. Об этом с утра кричали газеты. Помимо этого там пару строк написали про взрыв в подземке, произошедший якобы из-за технических неполадок. И чуть больше строк про то, что заключение договора между Эквестрией и страной зебр было передвинуто на неопределённый срок.
Но вечно удерживать приезжих в городе принцесс было нельзя. И если отмену всех железнодорожных рейсов можно было правдиво объяснить, то закрытое воздушное пространство пугало и наводило граждан на беспокойные мысли.
— Ладно, — тяжело выдохнул Эфорт что-то обдумывая, а затем быстро повернул свою голову на меня, — Сиди с ними, я скоро приду.
Эфорт вышел вместе с пегасом, и в комнате опять осталось три пони и одна зебра.
— Я думала, он главный.
Озвучивать свои мысли вслух незнакомым пони из-за неловкого молчания — дурная привычка. Ей обычно страдают пациенты и пассажиры поездов. Я конечно не пациентка, да и не в поезде еду, но стоять истуканом не хотелось.
— В поле – да. – сказала Айсли, — Зато всеми бумажками заправляю я, — хвастанула кобылка.
— Не думаю, что он из-за этого сильно переживает.
— Так и есть, — опустила голову кобылка, — Старый прохиндей.
У меня появилась возможность получше разглядеть зебру. Несчастная легионерша из подземки, убившая Найт Винга, была чересчур спокойна. Её чем-то накачали, видимо, это не мешает ворошить чужие мысли. Или всё-таки мешает, раз ничего толкового выудить не получилось.
— Что с ней будет?
Глазные яблоки были неотвратимо повреждены. Трансплантацию для зебры, которая служит легату, вряд ли кто будет устраивать, да и платить пособие по инвалидности ей никто не станет. Я уж молчу о возможности поставить ей экспериментальные кибернетические протезы. Можно было бы провести маготерапию, чередуя лечебные зелья и заклинания, но опять-таки, всё упирается в один единственный пунктик. Она легионер. Им пощады нет. Смерть полосатым. Йей?
— Попытаем ещё немного и затем нейтрализуем, — холодно ответила Айсли, будто объясняла соседке, что выкинет старую изгородь.
Я прекрасно знаю, что сейчас на войне гибнут сотни зебр, а также сотни пони, если не больше. И ещё знала, что в больницах, да и вообще в мире, умирает очень много живых созданий. Но я испытывала жалость к этой зебре, виновной в самых ужасных грехах. Я искренне желала победу пони в войне, но не проигрыша зебр. Почему нельзя было победить без жертв? Как среди наших, так среди и зебр. Смотря на это изувеченное тело, я, кажется, начинала осознавать, почему Флаттершай создала мегазаклинание, которое лечила и пони и зебр одновременно. Её дальнейшие поступки вызывают много вопросов, однако в конце концов она руководствовалась жалостью ко всем живым существам.
— Хэйфилд. – позвала меня Айсли, — У меня для тебя совет. Не лезь лучше в это дерьмо и спасайся, пока не поздно, — пони кашлянула и тихо прибавила, — Вокруг этого старика погибает куча народа, хоть он в этом и не виноват.
Снова наступило то самое молчание, во время которого мне всегда хочется брякнуть что-нибудь невпопад.
— Эй, доченька! – по рации Пип-Бака раздался голос Эфорта, — Спускайся, батя долго ждать не будет.
Я грустно улыбнулась Айсли.
— Уже поздно.
Он, конечно же, курил, когда я спустилась по лесенкам министерства. Он переговаривал о чём-то с земным пони, запряжённым в обычную повозку без логотипов министерства. Завидев меня, Эфорт оборвал разговор и пристально вцепился в меня взглядом. Окурок упал на пол, где уже образовалось небольшое кладбище скуренных сигарет. Эфорт достал портсигар, подумал, а затем убрал его, не доставая следующей сигары.
— Ну и куда мы отправляемся?
Единорог шмыгнул носом.
— Когда-нибудь приходилось откачивать наркоманов?
Присущие Кантерлоту старинность и сказочность теряли свои очертания ближе к окраинам города. И чем дальше отъезжаешь от замка принцесс, тем больше появляется дешёвых закусочных с заедающими музыкальными автоматами. В одной из таких забегаловок нас и ожидал связной Эфорта. Когда колокольчик на дверях брякнул в очередной раз, перед нами появился пони с просаленной гривой и в протёртых ботинках, которые ему совершенно не шли.
— Привет, дружище, — Эфорт был непривычно заботлив, — Налить тебе горячего супчика?
Дрожавший как воробушек пони не смог отказать стоявшему перед ним единорогу медвежьей наружности. Вечно недовольная официантка подала на стол тарелку. У них на работу только стерв берут? В каждой забегаловке есть эта официантка, которая смотрит на тебя как на кучку навоза. И эта сигарета с кучей истлевшего пепла на конце, готового вот-вот упасть в чей-нибудь заказ. Дождавшись, когда официантка отойдёт, пони начал свой рассказ, уплетая за обе щёки обед, обдававший его мордочку паром.
— У меня один приятель рассказал одну интересную весточку от своего друга, собирающего бутылки на юге от центра. Он перекинулся на досуге парой слов со своим кузеном, он, в свою очередь, работает охранником в курильне.
— Дружище, — вежливо перебил его Эфорт, прикуривая сигарету, — я доверяю твоим источникам. Давай ближе к делу.
— Д-да, конечно. — его сильно трясло. Всё его тело. Не удивлюсь, если он наркоман. Отсюда и вопрос Эфорта. Скорее всего, единорог не планировал застать связного в здравом уме, — Так вот, в этой курильне тусуются зебры.
— Ну так это ясно, — выпустил клубок сигаретного дыма Эфорт, — они курильни и придумали.
— Это ещё не всё. – он резко закивал головой, — После «технических неполадок» в подземке местные завсегдатаи зашевелились. Многие попытались сбежать из города, но вашими усилиями у них ничего не вышло. Помимо зебр там в последнее время начала ошиваться одна грифониха, и достаточно часто, и ты просто обалдеешь, когда узнаешь, кто это. — Пони огляделся по сторонам и затем прошептал, — Гильда.
— Да ладно! – воскликнул единорог, — Только не говори, что она якшается с...
— Именно. Поймай её — и узнаешь всё, что нужно, и вытрясешь с неё за прошлые грехи! – со странным весельем сказал связной, а затем по скромному затих.
— Это ты мне помог, дружище, — сказал Эфорт, вставая из-за стола. Единорог кинул на стол намного больше битов, чем требовалось для оплаты супа, — Ты как, в порядке? Тебя сильно потряхивает. Дозу не принял?
— Я... Я завязал.
— Да ладно? Ух ты. Может, у тебя битов не хватает? Я подкину...
— Нет. – испуганно отказался связной. – Я правда стараюсь завязать.
— Ну ладно, — расстроено проговорил Эфорт, убирая очередной мешочек с битами в потайной карман куртки, — Ладно.
Связной, прихрамывая в своих некогда аристократичных, но теперь истёртых и испорченных ботинках, направился прочь от забегаловки, прячась в каменном лабиринте, куда простые пони ни за что бы не сунулись. Это был мир наркоманов и бедняков, мир тех, кто прознал на себе все тяготы жизни и научился на них зарабатывать. Мир, о существовании которого все прекрасно знали, но предпочитали не думать.
— Это вы держите его на наркотиках? – я думала Эфорт удивится этому вопросу, но он спокойно ответил.
— Нет. Мы просто его шантажируем, — хмыкнул единорог, — И не спрашивай, что он натворил, если узнаешь, сразу побежишь жаловаться Флаттершай.
Всю дорогу сказанное Эфортом занимало мой ум. Но единорог вряд ли расскажет мне об ужасном проступке того пони, как-то связанного с Флаттершай. Пегаска потихоньку теряла облик невинной доброй пони. Она была словно пантера, готовая сделать резкий выпад в любой момент, когда преследовала свои цели. Делала она это весьма неумело, но имея огромную власть, средства и время на обдумывание каждого такого броска, можно добиться внушительных результатов. Тем более, таких бросков было не так уж и много. Я пока что знала лишь об одном.
Конечно, возможно мой ход мыслей ушел не туда, и Флаттершай с делами того пони связана косвенно.
— А кто такая Гильда? – задала я вопрос.
За окном кареты проскакивали картины из того самого испорченного мира. Понивилль и Кантерлот были относительно спокойными городами. Но если за маленьким Понивиллем велось пристальное наблюдение и уровень нравственности сохранялся намного выше среднего, то в огромный Кантерлот с легкостью просачивались сомнительные элементы. Мэйнхеттенские банды зебр и Гриффонская мафия, конечно, не позволяли себе много, но свои филиалы тут явно открыли. Молчу про прочие криминальные сообщества пони, которые имели место быть.
— Ой, не лезь в это, — отнекивался Эфорт, — Это было давно и неправда. Теперь она кто-то вроде наёмника. Берёт заказы и у Гриффонстоуна и у мафии, но ни на одну сторону не встаёт.
Единорог также наблюдал за улицами, кишащими паразитами Эквестрии. Зебр становилось всё меньше – раньше они постоянно толкали барахло за своими лавками, теперь изредка выходят кучами, чтобы показать себя, показать, что ещё живы. В приличных местах города их и вовсе не встретишь. Теперь за прилавками стоят грифоны. Вон один — заливает что-то укуренной единорожке, пытаясь втюхнуть некачественный или попросту ненужный ей товар. Страже, а в остальных городах полиции, было не до этого. Теперь цель номер один это зебры. Война идёт на всех фронтах.
Курильня с говорящим названием «Mors umbra» располагалась в подвале, перед дверьми которого стояло два пони. Один из них вполне мог оказаться тем самым кузеном. И теперь стало ясно, почему на карете не было опознавательных знаков.
— Сейчас войдём туда, слушай, что я говорю, не перечь, не спорь и держи нить лжи у себя в уме.
— Как скажешь.
Почему-то мне казалось, что если тут будут важные зебры, то нас, скорее всего, убьют. Эфорт был не последним пони в министерстве и предоставлял врагам перспективный шанс прихлопнуть себя. Хотя... Плох тот шпион, которого узнают по морде.
— Здесь закрыто. Ступайте развлекаться в другое место, — Мы только подошли ко входу, как охранник яростно начал выполнять свою работу.
— Ave Amici.
К моему удивлению, Эфорт заговорил на зебринском. Охранник после этого немедленно открыл двери и впустил нас обоих.
— Я ведь правильно сказал? – спросил он меня, когда мы спускались по лестнице, — Вроде склонение напутал.
— Не знаю. У меня с грамматикой беда.
В курильне играла тихая неспешная музыка. Повсюду стелился дым, скрывавший от наших глаз чужие деяния, оставляя на виду пугающие силуэты преступников. Я однажды была в курильне, но в этой всё было по-другому. Тут явно не только курили. Тут прятались от таких как мы с Эфортом. Иногда перед нами проскальзывали официанты, что сразу вводило меня в ступор: они появлялись буквально из ниоткуда. Эфорт же шёл напрямик, с грацией профессионала вписываясь в этот незнакомый мне танец со своими нравами и своим собственным этикетом.
Мы зашли за штору и уселись на подушки, лежавшие прямо на полу.
— Здесь министерство крутости, — шёпотом сказал Эфорт, — Похоже, мы куда-то вляпались.
Айсли предупреждала.
— Что ты хочешь сказать?
— Кое-кто всё-таки решил вспомнить прошлое.
К нам подошла официантка. Единорожка в обтягивающей белой рубашке вкрадчиво поинтересовалась, какой табак и табак ли мы предпочитаем.
— Вопрос на вопрос отвечать не вежливо, — начал Эфорт, — Но у меня дело срочное. Грифониха. Наёмница. Где она? – единорог аккуратно протянул ей телекинезом мешок с битами.
Официантка холодно посмотрела на мешок, затем плавным движением подняла голову на нас с Эфортом.
— Конечно. – медленно проговорила она, — Сейчас уточню у других работников.
— А... Ну валяй конеш, — согласился единорог. Официантка стремительно развернулась, чтобы уйти восвояси, как Эфорт окликнул её, — подождите.
Как только шустрая официантка обернулась, Эфорт схватил её копытами, прижимая голову к столу одним копытом и другим прикрывая рот. Из куртки вылетел пистолет, охваченный свечением телекинеза, и нежно прижался к виску заложницы.
— Только пискни, — прошептал Эфорт.
Наше злодеяние скрыл туман курева, но у всего есть свои последствия. Скоро официантку потеряют, а пунктуальные зебры такое просто так не оставят и ринутся её искать, а обнаружат уже не совсем тайную операцию министерства морали. Учитывая, что тут до кучи и агенты министерства крутости, то вообще пойдёт потеха.
— Меня расстраивает, что ты считаешь меня настолько тупым, что чуть ли не буквально отпрашиваешься заложить нас своим боссам, но это сейчас не главное.
— У меня дети, — жалобно прошептала пони.
— Не сомневаюсь, — съехидничал Эфорт, — и ты могла бы купить им что-нибудь, — он потряс перед ней мешочком с битами, — а теперь тебе остаётся надеяться, что я достаточно милосердный, чтобы отпустить тебя к ним. Но если честно, сейчас всё зависит от тебя. Вопрос всё тот же. Где Грифониха?
Я ведь, по сути, тоже была заложницей событий.
На этот раз пони услужливо согласилась показать нам, где прячется Гильда. В танец налаженный и структурированный влезло инородное тело, столкнувшее по пути двух официантов. Поскольку к голове пони пистолет прижимался как должники к ногам инвесторов, она остроумнейшими способами отваживала от нас лишнее внимание.
— Я веду их в ВИП-комнату, важные клиенты, так что свалил быстро.
Ну, теперь то нас точно поймают, и времени до этого момента оставалось всё меньше. Остаётся надеяться, что официантка не водит нас кругами. Если так, то последним нашим танцем будет вальс.
В полумраке заметить что-либо было тяжело, но два пегаса слишком неуёмно всё это время следовали за нами. Когда я сказала про это Эфорту, он одобрительно кивнул, будто всё идёт как надо.
— Она здесь. – быстро сказала официантка.
— Отлично, заходи.
Эфорт протолкнул официантку в пресловутую ВИП-комнату и зашёл следом за ней, размахивая при этом пушкой. Я прикрыла двери почти перед мордами двух силуэтов с крыльями. Они были приличными пегасами и вламываться не стали – решили подождать, пока мы выйдем сами. Через мгновение послышался голос. Он очень некрасиво ругался и выдал в кротчайший срок такой объём нецензурщины, который сапожникам только сниться. Голос принадлежал грифонихе, которая в ответ на пушку Эфорта решила продемонстрировать, насколько несовершенен контроль оружия в Эквестрии. Она направляла позолоченный пистолет с глушителем на нас троих, поочередно целясь в каждого. Причины недовольства были предельно ясны: её потревожили в очень щепетильный момент. Кажется, мы застали убийство Рэйнбоу Дэш.
У меня челюсть была готова упасть на пол, но я сдерживалась, чтобы не закричать. Тело пегаски ничком лежало на полу в луже крови. Вокруг неё были разбросаны бутылки виски и пара шприцов. Перед тем, как отправиться на тот свет, пегаска знатно отметила.
— ...Гондон ты штопанный, тебя бля не хватало, Эфорт, какого сена ты тут появился!? — разорялась грифониха.
— И я тебя рад видеть, Гильда. — только и прошептал единорог. — Не хочешь поделиться с нами произошедшим?
Грифониха на мгновение завилса, а затем опустила лапы и жалобным голосом проговорила.
— Я вляпалась.
У неё через клюв проходил шрам. Повидавшая многое грифониха была возраста министров, может, чуть старше. На торчавшей чёлке появилась седина, а кончик львиного хвоста был облезлым и растрёпанным. Тем не менее, она была в отличной форме. Постоянные упражнения поддерживали её тело и даже придавали тонус. Пара шрамов от пулевых и ножевых ранений, конечно, виднелись, да и наркотики, думаю, были частыми гостями её организма, я уж молчу про сигареты и выпивку – всё это однажды и убьёт её, если она достаточно проворна, чтобы дожить до этого мгновения.
— Я вижу. — Эфорт не опускал пистолет, — Проверь Рэйнбоу. — Последние слова были адресованы мне.
— Вытащи меня из этого дерьма! – прокричала грифониха. И это была не просьба, а указ.
— Не, — протянул Эфорт, глядя ей пристально в глаза, — Я умею делать только с точностью наоборот.
Министр крутости скончалась в подпольной зебринской курильне от обильного кровотечения. Это было... Недостаточно круто. Эфорт отогнал грифониху подальше от тела, чтобы защитить меня. Мы стали свидетелями заказного убийства? У меня задрожали копыта. Неужели вот так просто? Носительница элемента гармонии лежала передо мной с прикрытыми глазами, ещё тёплая. В конце концов, все мы там окажемся, но гибель одной из них слишком явно напоминала о том, что смерть настигнет каждого. Сложно сказать, от чего именно она умерла. Помимо кровопотери, бедная пегаска ещё захлёбывалась рвотными массами. Её накачали перед тем, как убить? Тогда зачем делать всё так грязно? Что-то здесь пошло не так.
— Я не виновна в этом. – яростно заявила грифониха, — Меня подставили, и сейчас сюда ворвётся грифонская мафия, зебры и пегасы из министерства Дэш.
— Умеешь ты собирать народ. Вкратце, что случилось?
— Я следила за Дэш, — грифониха села в угол комнаты. Эфорт поступил похожим образом – он уже устал следить за официанткой, всё ещё находившейся здесь и сохранявшей чудеса хлоднокровия, и сел на диван, — Взяла заказ у Грифонстоуна. Всё было официально, конверты с чёрными маркерами и прочее дерьмо. Мне нужно было прикинуться подружкой, с которой она давно не виделась, и прознать, как можно больше. Мы собирались здесь частенько и накидывались бухлом, но однажды пришёл приказ. Грохнуть пегаску. Я почувствовала неладное и отказалась, и тогда всё всплыло.
Я открыла её глаза, хотела обнаружить симптом кошачьего зрачка, но всё было нормально. Зрачки, конечно, были ОЧЕНЬ расширены, но не деформированы. Моё копыто надавило на хвост пегаски...
— У неё есть пульс! Она ещё жива.
У грифонихи округлились глаза.
— Я же сама видела, как она захлебнулась.
— Захлебнулась? – скептично спросил Эфорт.
— Да! – уверенно крикнула грифониха, — Кровь не её, а моя, — Гильда указала на перебинтованное плечо.
Я округлила глаза. Всё стало ясно как небо в день солнцестояния. Рэйнбоу Дэш почти наверняка принимала мед икс. Она была солдатом, а это обезболивающие выдают всем военным. Министр была зависима от него, из средства снятия боли оно переросло в развлечение, по крайней мере, на один день. Затем она выпила слишком много, и тогда подействовал мед икс. Дэш потеряла сознание, её начало рвать, она захлебнулась. Гипоксия в тандеме с передозом обезболивающего дают характерный симптом — расширенные зрачки. Но всё это просто ерунда, потому что у неё сейчас рвота в лёгких и она умирает!
— Док, ну что там? – забеспокоился Эфорт, когда к нам начали напрашиваться незваные гости.
Послышался громкий и настойчивый стук в дверь, и хоть предварительный диагноз был поставлен, я ничего не могла сделать в таких условиях, кроме как прочистить рот министра от блевоты. Это возымело благоприятные результаты.
— Послушай, — лапа грифонихи обхватила ногу Эфорта. Они, вероятно, были знакомы и уже давно, — Грифонская мафия спелась с легионом. Это они подкупили чиновников Грифонстоуна и наняли меня, чтобы подставить грифонов и втянуть нас в войну на стороне зебр. Вытащишь меня отсюда, и я расскажу тебе то, что раз и навсегда избавит Кантерлот от зебр.
Из полезного в данной ситуации моя аптечка предлагала только активированный уголь и нашатырь. Последним я воспользовалась и вернула пегаске минимальную жизнеспособность. Дэш откашлялась, напугав этим Гильду – живые мертвецы смутят даже бывалого наёмника. Рэйнбоу была сильной. Если её организм смог справиться с таким, то война её вряд ли сломит.
— Она не сможет идти, — предупредила я.
За дверью бушевали. Кто-то очень стремился попасть сюда во чтобы то не стало, но грифониха не спешила открывать двери, но нам рано или поздно придётся это сделать.
— Это агенты министерства крутости, — на морде грифонихи не было страха. Скорее, немного сомнения, перемешанного с минутной слабостью, — Не отдавай меня им. Если они поймают меня, то не видать тебе информацию по зебрам.
Ноздри единорога яростно вздымались, а морда скривилась в неприязни к пегаске. Мы, вероятно, сорвали джекпот, но нам придётся воровать у собственного же казино, чтобы забрать выигрыш.
— Идёт, — они пожали ногу и лапу, — но если ты меня обманешь...
— Грифоны не нарушают сделок.
Гильда подхватила тело Рэйнбоу Дэш себе на спину, ни чуть при этом, не стараясь, будто пегаска была одним из пёрышек на её крыле. Единорог достал удостоверение, натянул сдержанную улыбку и открыл двери на распашку. Двое пегасов выражали своё недовольство весьма явно – у одного из них в зубах был пистолет.
— Джентлькольты, прошу заходите. Мы уже всё уладили.
Глаза одного из пегасов изучили документы единорога, и сразу после этого его напряжённые скулы расслабились.
— Могли бы дать нам знать, — проворчал он.
— Да уж, — согласился единорог, — Нужно было предупредить.
Из пистолета пегаса волшебным образом выпала обойма, и также мистически позади них закрылась дверь. Вообще телекинез, будучи убийцей сценической левитации, мог совершать удивительные вещи, если вспоминать о нём в нужный момент. Дальше в ход пошли копыта. Расслабившийся пегас пропустил медвежий удар единорога, и на стене, об которую ударилась голова агента крутости, появилась кровь. Эфорт не мог убить их, но из-за того, что действовать пришлось быстро, единорог ничего лучше не придумал, как вырубить обоих. Правда, не всё получилось, как задумано.
Второй пегас машинально выстрелил, и оставшийся патрон пролетел мимо единорога. Услышав выстрелы, на сцене появилась Гильда с нелепо свисающей с её спины Рэйнбоу. Её позолоченный пистолет пригрозил пегасу. В пылу битвы она бы с лёгкостю пристрелила его, не вмешайся Эфорт. Он встал, заслоняя собой коллегу, с которым мы по тупому стечению обстоятельств оказались на разных сторонах баррикад. Но, к сожалению, данный жест не был оценён, и пегас кинулся на Эфорта, пользуясь замешательством. Единорог со всей силой прижал нападавшего к стене. Он бил его до тех пор, пока копыта пегаса безвольно не расцепились, освобождая шею Эфорта. Наступила неловкая минута молчания. Я была слишком напугана, чтобы проверить у них пульс, но как минимум один пегас был жив — его грудная клетка легонько вздымалась.
Когда я обернулась проверить Эфорта, на всю комнату раздался мой визг. И это было скорее от неожиданности, чем от вида окровавленной мордочки официантки. Багряная линия обвивала её щёки, спадала на шею, чтобы затем плавно опуститься на пол. Только что по нашей вине дети этой кобылы стали сиротами. У Эфорта блеснули глаза, он смотрел туда же, куда и я, грифониха тем временем проверяла пегасов, точнее, их снаряжение.
— Ни хрена полезного. – подытожила она.
— Нужно идти. – раздался глухой голос Эфорта. В его глазах на секунду мелькнуло презрение, когда он увидел, чем занимается Гильда, но буквально спустя одно моргание в них появилось смирение. — Самое сложное позади.
— Ага, — в её голосе отчётливо была заметна ехидность, как кислотный галстук поверх строгого костюма она привлекала к себе внимание и была легко различима среди серьёзности. — Забыл про мафию и зебринский легион.
— Прорвёмся. – шмыгнул носом единорог и попытался разглядеть, что-нибудь в замочную скважину. — Они уже знают, что ты обо всём догодалась?
— Нет.
— Значит, они уверенны, что ты только что ликвидировала министра, а также четырёх агентов и беспокоятся больше о том, как избежать королевского гнева и скрыть всё. Возможно, сейчас грифоны спорят с зебрами, стоит убивать тебя или нет, наверное, это обидно, но именно твои сородичи хотят пустить тебя в расход. Одним словом, у нас неожиданность.
— Может, вызвать подкрепление? – предложила я. Грифониха окинула меня испепеляющим взглядом.
— Нет, — спокойно ответил Эфорт, — Тогда все разбегутся, и информация Гильды будет бесполезна.
— Тогда поторопитесь.
Как бы сильна Рэйнбоу не была, терпеть вечно она не сможет.
Мы уже собирались выходить, как ко мне подошла грифониха.
— Перед тем как пойдем, возьми, — Гильда протянула папку документов, — Думала, что-то важное, а там странное... Про погоду что-то.
На папке документов крупными буквами было написано «Проект Одного Пегаса».
— Мы идём впереди, ты прикрываешь, — мы стояли около выхода. Перед нами закрытая дверь, за которой в нерешительности таились бойцы двух опаснейших группировок Эквестрии. Мы не просто разворошили осиное гнездо, мы его осквернили и в спешке убегали, раздобыв секрет, который уничтожит всех ос на нашей полянке. За всеми этими метафорами скрывался интересный факт. Пожилой агент, его консультантка, пацифист и раненная грифониха с министром крутости на спине старались прорваться сквозь толпу здоровых гангстеров и легионеров, жизненная цель которых — стереть Эквестрию в порошок. Но, похоже, этот факт смущал лишь меня.
— Погнали!
Дверь резко раскрылась, но в тумане было по-прежнему тихо, лишь моё сердце бешено колотилось. Эфорт готовился к тому, что нас уже ждали, однако всем было сугубо наплевать. Ну или все умело делали вид, что это именно так. Спрятав пистолет, единорог двинулся вперёд. Танец с официантами не задался с первого шага. Эфорт столкнул какого-то бедолагу с ног, спешно извинился и продолжил шествие, только вот внезапно двое чудных граждан преградили нам дорогу. Два грифона в фетровых шляпах появились из ниоткуда, их угрожающие силуэты застыли в тумане, и лишь их голос доносился до нас через плотный дым.
— Уже уходите? – пистолет Эфорта занервничал и начал шуршать под курткой, — Ваша подруга так и не заплатила.
Может, оставим им на чай, и нас отпустят?
— Ну, вот и настал час расплаты!
Гильда, стоявшая позади нас, два раза нажала на курок. Приглушённые выстрелы растворились в общем шуме и стали не громче, чем дым.
— За то, что нарушили договор. – проскрипела грифониха.
Эфорт поспешил к выходу. Силуэты за шторами засуетились, какими бы тихими выстрелы ни были, нашу возню заметили и обычные посетители. Хозяева заведения явно захотят обсудить устроенный нами беспорядок, но цена штрафа была смертельной, и платить её никто не собирался. В конце концов... Обслуживание тут так себе. Сарказм от пули не спасает, однако нервы успокаивал. На меня нашла паранойя, мне всё казалось, что персоны, отдыхавшие здесь, норовят выскочить из своих укромных мест и кинуться на нас. Или хуже – где-то в тумане разгуливает та слепая зебра, которая по звуку отыщет меня и отомстит. Мы были совсем близко, когда Эфорта начали терзать сомнения.
— Гильда, ты точно знаешь нечто важное?
— Они, поди, испугались министра, — грифониха тоже прибывала в недоумении, почему на нас не охотятся, — Или они готовят на нас...
Её речь прервала пулемётная очередь. Эфорт едва успел отпрыгнуть от лестничного проёма, когда на него обрушился свинцовый рой. Осы выскочили из улья и поджидали снаружи. В голове щёлкнуло что-то, и пришло осознание, весьма не вовремя, кстати. По нам ведь стреляли. Любая пуля могла запросто оборвать мою и без того короткую жизнь. У меня начались тахикардия и вдобавок тахипноэ. Хотелось тоже выпить бутылку виски и бродить по закоулкам бессознательного.
— Ну и вляпались же мы. – промолвил Эфорт.
Утихший пулемёт позволил услышать крик разъярённой зебры, который с ножом бежал прямо на нас. Ловким лёгким движением единорог уступил дорогу зебре, и тот, не рассчитав усилий, вылетел прямо на лестницу, на которой его ждала смерть. Её дыхание было здесь повсюду, и вот его ледяная изморозь вновь коснулась шёрстки. Это пугающее, но знакомое ощущение опять напомнило, что даже если мне удастся выбраться отсюда, коса пони-жнеца всё равно рано или поздно доберется до меня. Более того, вдруг появилось стойкое чувство, что я точно переживу это, лишь потому, что уже почти мертва. Пулемёт стих, послышались звуки металла, и Эфорт телекинезом отправил пистолет разведать обстановку. Несколько кротких выстрелов. Единорог заглянул на лестницу и сделал ещё пару.
— Путь свободен.
За нами увязалась ещё одна зебра, а затем ещё одна. Всех их устраняла Гильда. Эфорт быстро взбежал по лестнице, и там нас поджидали четверо охранников, двое были нам знакомы, двое уже убиты единорогом. Живые направили на нас оружие.
— Вам всё равно уже не заплатят, — начал Эфорт устало, — Некому.
— Ну и хрен с ним, — один из охранников галопом поспешил смыться отсюда. Другой поколебался, но вскоре последовал примеру своего коллеги.
Карета ждала нас вдалеке, Гильда опаздывала, однако Эфорт уверял, что она скоро придёт, а мне было слишком страшно, чтобы оставаться так близко к рассаднику ядовитых паразитов. Мы уже уселись по местам, тяжело дыша.
— Скоро придёт, — бросил измотанный Эфорт.
Он тяжело и глухо закашлял, причём очень долго. Не удивительно, конечно, с его то пристрастиями. Удивительно, что после этого он достал очередную сигарету. Один из зебр осмелился выскочить на улицу, на этот раз он решил не подбегать, а кинуть холодное оружие. Маленький ножичек вонзился в карету, включая сигнализацию в моём исполнении. Слишком уж близко попал холодный металл. Единорог попытался пристрелить его, но вторая обойма жеребца ушла в никуда. Зебр совсем расхрабрился и хотел кинуться к нам, как сзади выскочила Гильда, выхватила его же мачете и вонзила ему в грудь. Легионер упал, захлёбываясь кровью. Окровавленные глаза с ненавистью взирали на грифониху, беззаботно уходящую с места преступления.
— Она не нарушает договор, — наконец, прикурив сигарету, сказал довольный Эфорт.
— Вам подарок, — Гильда бросила в карету двух агентов министерства крутости и затем осторожно положила на сидение Рэйнбоу Дэш, — Их бы очень жестоко казнили.
— Поехали, — Эфорт постучал по стенке кареты, и мы умчались прочь от «Mors umbra», но дыхание смерти ощущалось до сих пор.
Дэш вытащили. Аспирационная пневмония, конечно, вещь неприятная, но достижения Эквестрийской медицины, позволят выкарабкаться за пару дней. Я передала папку с секретным проектом министерству морали, но, похоже, всё оказалось сложней, чем мы думали, и вскоре эти документы будут дома – в своём неимоверно крутом министерстве. Эфорту сделали выговор. Он «упустил» важного свидетеля по делу мегазаклинаний, и теперь официальное расследование зашло в тупик. Конечно, ещё начальство было недовольно тем, что единорог повздорил с министерством крутости, но учитывая, как круто мы спасли министра, ему простят это. Айсли сходила с ума от навалившейся бюрократской волокиты. В общем, ещё один министерский день подходил к концу. Для меня это был первый министерский день.
Эфорт перебирал патроны за столом. Они небрежно были раскиданы по папке с логотипом в виде воздушных шариков. Глаза его смотрели сквозь эти патроны, папку и стол, седые косматые брови печально прикрывали взгляд. В пепельнице дымилась оставленная сигарета, так что единорог серьёзно погрузился в думы. Было сложно выбрать, оставить его наедине с болью или рискнуть, пытаясь вылечить.
— Привет, — он с трудом поднял брови, но после этого резко проснулся и взял сигарету. Очередная затяжка медленной смерти — и он с виду был в норме.
— Привет, дочурка, — улыбнулся он, — Представляешь, кто-то на время отключил систему слежения за воздушным пространством, буквально один сектор на севере Кантерлота.
— Правда?
— Да, — он сочувственно покачал головой, — Говорят, за это время смог прорваться один живой организм. Какая досада.
— И не говори.
Улыбка сияла на его мордочке. Он радовался по стариковски своей шалости, будто выпросил у соседа газонокосилку на время. Глаза у него на время просияли, но всё оборвалось с приступом кашля. Брови опять потяжелели, однако уйти в себя не получилось.
— Как ты? – спросила я.
Единорог вдохнул, копыта его опустились, он откинулся на спинку стула и, щёлкнув шеей, высвободил патроны из телекинетического плена.
— Её звали Бритни Шорс, имя не настоящее, а поддельные документы делал какой-то комедиант. Мать её назвала Парентой. Она — потомок эмигрантов времён восстания Найтмер Мун, но после начала войны с зебрами ей пришлось вернуться на родину по очевидным причинам. Из-за путешествия не смогла получить образование, хотела стать парфюмером, и если бы она успела доучиться в стране зебр, то в Эквестрии её взяли бы в любую контору. Вместо этого бедолаге пришлось продать все, что у неё было, чтобы получить поддельные документы, ведь она не знала о программе помощи эмигрантам. И вот с голой задницей и небрежно сделанными документами наша пони сидит посреди Мэйнхеттена, и к ней приходит в принципе весьма правильная мысль – обратиться к тем, кто ей давно знаком. То есть, к зебрам. Поначалу она работает на рынке, торгуя контрафактом. Ей опять не везет, и её хватают агенты министерства морали, — Эфорт прервался ненадолго, — Отсюда и досье. Её пытают, но она так и не сдаёт зебр. Все зацепки упущены, ей приносят официальные извинения, и первым делом после того, как её отпустят, она связывается с зебрами. За подобную стойкость Шорс поощряют и отправляют жить в Кантерлот, устраивают на работу в злосчастную курильню. После этого связь обрывается, и известна лишь одна очень интересная вещь.
— Какая? – Эфорт долго молчал глядя на меня.
— Она не соврала. У неё правда есть дети.
Холодок смерти пробрал меня до мурашек, чтобы затем отступить. Мёртвые пациенты были одной общей толпой пони, которые погибли по моей вине. Одним меньше, одним больше. Мне уже было всё равно, порог допустимых смертей был давно нарушен, и теперь оставалось просто сохранять разум в здравии насколько возможно. Это были не отдельные голоса, а стойкий обвиняющий хор. И поэтому Бритни Шорс не стала откровением, она была лишь ещё одним доказательством моей профнепригодности.
— Я вообще-то спрашивала о тебе. Про кашель.
— Ах, это, — расслабился Эфорт и принялся за патроны, — У меня рак.
Меня как током ударило. Он прекрасно видел мой ошарашенный взгляд, но не оборачивался. Будто нарочно показывал, что ему сугубо наплевать, и дохлая официантка, работавшая на зебр, куда важнее прекрасного агента.
— Мне жаль.
— Не нужно. Я сам погубил себя, — он шмыгнул носом, — Ты мне лучше расскажи про то, где же ты была подопытной.
— Ты... Ты серьёзно? Ты ведь умираешь и...
— Хэйфилд, — единорог взял мои копыта, — я слабый старик, который скоро станет бесполезным. Всё, что у меня, получается привнести в этот мир – это смерть, так пускай моя уже побыстрей наступит.
— Ты ведь пытаешься помочь. Ты не виноват.
Единорог ещё раз попытался заняться патронами.
— Возможно. Остаётся надеяться, что всё это не зря, и мы сможем остановить войну. Будет обидно, если весь мир взлетит на воздух после всех страданий, — он нахмурился, но голос у него был мягкий, расстроенный и сломленный, — Ты просто помни, что мёртвые пони это не массовка, а уникальная судьба, которая была оборванна из-за глупой ненависти и жадности.
Хорошо. Сказала я. И хор начал петь в разнобой. Голоса были разные. Взрослые и детские. Кобылы и жеребцы. Сильные и совсем ослабшие. Было поздно выделять кого-либо. Пони умирали постоянно, даже сейчас, и всё это по нашей вине, хотя бы косвенно. Бездействие тоже преступление. Гробы укладываются штабелями, воздух переполнен пеплом после кремации, и Эфорт просит меня видеть в каждом уникальную жизнь, просит помнить о том, что чувство скорби никогда не покинет Эквестрию, даже если война прекратится. Значит, он был сильным, а я была слабой. От одной мысли, что это не хор, а солисты со своей собственной композицией, у меня сразу мутился рассудок.
— Ты так и не ответила, — он, наконец, повернулся ко мне, — Где ты была подопытной?
— Разве в досье нет этого? — замялась я, — Мне не хочется разговаривать на эту тему.
— Прости, что вторгаюсь в твою личную жизнь, но Гильда мне много рассказала, в частности про ещё одно мегазаклинание, созданное на основе опыта номер пятьдесят шесть. Именно в нём ты была подопытной, а подробности доступны лишь министрам.
— Этого не может быть... – неужели они смогли? – Она сказала ещё что-нибудь?!
— Много всего, говорю же, — занервничал Эфорт. – Но про мегазаклинание немного. Лишь название. Ignis in vivo тебе о чём-то говорит?
— Да. Они смогли превратить живую пони в мегазаклинание.
Заметка: получен новый уровень
Новая способность: Ночное виденье — Вы всегда сможете увидеть свет в темноте. Да и просто в темноте вы сможете видеть.