Властелин Талисмана. Начало.
Глава сорок вторая: Яма
— Юля... — собираясь с мыслями, я запнулся. — Скажи, ты была когда-нибудь одна?
— Одна? — спросила сестра, не отвлекаясь от готовки.
— Ну... я имел в виду друзей. Они у тебя были? — продолжил я, чувствуя осадок одиночества. Семья, родня и все такое у меня есть, но это не то. Одиноко, в смысле без друзей.
— А-а-а. Вот ты о чем. И почему же тебя это так интересуют? — задав такой вопрос, она,немного подумав, продолжила, не давая ответить. — Хотя я знаю. Хм... ну как сказать... не сразу. Особенно в период учебы. Первых друзей, которых я могла назвать настоящими, я повстречала, лишь когда переехала сюда и начала работать. Они по сей день мои друзья, а во время учёбы... не припомню такого.
— Ясно, — сложив руки друг на друга, голова понемногу опустилась на скатерть стола. — Эх...
— Андрей, — начала сестра. По последующему вздоху было понятно, что подобные разговоры её достали. — Тебе же мама уже не раз рассказывала про бумеранг добра. Рано или поздно добро, что ты делал, вернётся.
«Прости, Юляш, но похоже бумеранг добра ко мне больше не вернётся».
Громкий металлический звук привел меня в чувства. Я вздрогнул и чуть не свалился с неуютной постели. Почему она такая жёсткая? Протирая глаза, в голову лезли разные вопросы.
«Почему Твайлайт меня не разбудила? Может это очередная шутка от Радуги? Надо будет ей как-нибудь преподать урок».
— На выход! — низкий мужской голос меня дезориентировал.
«Твайлайт принимает гостей? Не, у неё нет таких... стоп, я опять на базе?!»
Испугавшись, я резко вскочил с постели и тут же пожалел об этом; грохнулся на каменный пол, приложившись затылком. Падение отозвалось болью во всей голове. Перед глазам на несколько секунд всё попыло, а после увидел перед собой перевёрнутого вверх ногами грифона. Пернатый просто стоял у входа, держа среднюю по размерам дубинку в лапе. Охранник что ли?
«А когда у нас на базе появились грифоны?»
Лишь когда грифон увидел, что я обратил на него внимание, он ушёл дальше влево. Убедился что я проснулся окончательно и пошел поднимать остальных? Что за урод! Поспать не даёт. И где эти люди, когда они так нужны?
Я собрался вновь вернуться в постель, но события произошедшие в замке Стальных Крыльев привели меня чувства и вернули ясность ума. Принц с пистолетом, побег, драка с Радугой, а потом и то, как стражники принца меня все же поймали.
«Меня что, бросили в темницу? Я узник? Честно сказать мне не в новинку быть пленником, но… опять? И что мне тут теперь делать?»
Я поднялся на ноги и медленно подошёл к выходу своей камеры.
«А где дверь?» — подумал я и тут же увидел острые иглы прямо над головой. Возможно это была часть решетки, только она убиралась вверх, будто жалюзи. — «А как это так? Вроде штыри металлические, а значит решетка не из лёгких. И как она поднимается или убирается прямо в… скалу. Действительно, все вокруг было одной сплошной скалой. Охренеть».
Пока ещё я не понимал принцип работы заграждения, а ко мне уже подойти ранее разбудивший меня «будильник». Он не был особо разговорчивым и сражу вытолкал меня из камеры без лишних разговоров. Стоило мне её покинуть, как решетки, с огромным хлопком, упали. Почему так произошло? Может у них есть какой-то механизм? Решётки других камер, из которых выходили заключённые грифоны, тоже опустились.
— Двигай! — приказал охранник.
Внутренний позыв заставлял меня возразить и выяснить в чём дело, но я насильно подавил его. Со мной и так уже обращаются как с рабом. Не хотелось бы, чтобы «снизу постучали»? Эх, как мне не хватает моего талисмана.
Камеры заключённых находились в главном зале. Так я решил его назвать. Тут было просторно. Здесь был лишь один источник света: большая дыра наверху, а за ней недосягаемое небо. Камеры в зале располагались в три уровня и шли по кругу, будто циферблат часов. Моя камера находилась на третьем уровне.
Сложно было осматривать темницу без очков — «радужная» стерва сломала мне их во время нашей стычки. К слову и мой внешний вид тоже был не ахти. Какие-то лохмотья. Куда подевалась моя старая одежда — непонятно. Засунули в какие-то тряпки… которые мне подходили по размеру. Неужели тут уже и люди побывали? Правда я сам не верил в свои же мысли. Быть может в этой тюрьме побывали антропоморфные попугаи? Они более менее похожи на людей внешне. Хоть на двух ногах ходят.
Вели меня по непримечательным коридорам и пустым залам около десяти минут. Казалось мне проводили самую настоящую экскурсию, но наконец мы решили остановиться. Посреди нашего пути образовался тупик, около которого стояли заполненные камнями бочки и мешки. Минимум пары десятков грофонов горбатились тут прямо сейчас.
«Да ладно! Только не говорите мне, что я буду тут...»
— Работай, — приказал охранник, который вёл меня сюда.
С этими словами он кинул мне самую настоящую кирку, а после указал на тупик в проходе, где также горбатились многие другие грифоны. Звон ударов киркой о камень разносились, наверно, по всей тюрьме. И как я не слышал их раньше?
Я оглядел собравшихся. Их тут было не мало. Они, как и я, были в тюремных лохмотьях. Все до единого. Сам проход в ширину достигал, наверно, нескольких грифонов. Просторненько. Сколько же ушло времени, чтобы прорубить все это? Мне даже представить это больно.
— Я сказал работать! — в следующую секунду мне по спине ударили чем-то… было очень больно. И я определённо слышал характерный звук хлыста. Меня что, хлестнули плетью только что?
— Обед!
Я замыкал строй голодных заключенных, что ждали своей пищи. Мне сложно было думать о чем либо — спина ныла после трёх ударов плетью.
«Капец, теперь я немного понимаю Уила Тёрнера, когда его также наказывали на борту Летучего Голландца*».
Спина, руки, ноги — всё разъедало острым жжением. Перерыв на обед лишь полчаса, а затем вновь за работу. Меня пугает сама мысль того, сколько мне придется тут пробыть.
«Интересно, когда Твайлайт и остальные придут меня спасать? Конечно, мы с Радугой повздорили, но я уже отплатил сполна. Эта сучка мне палец откусила. Поэтому вы, чёртовы пони, давайте скорее вызволяйте меня отсюда».
Моя очередь почти подошла. Оставалось всего несколько грифонов передо мной. Мне приспичило осмотреться. Был я… такой же большой зал, как и тот, где были клетки заключённых. Здесь было много столов, скамеек, больше свободного пространства, а также одна большая клетка, которая висела где-то около двадцати метров над нашими головами. К ней вела небольшая дорожка/мостик, которая была вся из камня, как и вся тюрьма. Она брала начало на втором уровне зала. Странно, что эта огромная клетка не падает, вроде мост небольшой и выдерживать ее не должен.
— Привет, Ликс Спитл. Что сегодня на обед? — произнёс грифон передо мной, обращаясь к... опа, ещё один антропоморфный попугай. Я даже сначала не узнал. Она была довольно полной. Очень полной. На фоне ее одноцветного оперения выделялся лишь хохолок из нескольких стоящих торчком перьев.
— Ваша любимая тюремная баланда, — ответила Ликс. Она шмякнула ложкой, полной какой-то жижи, в поднос стоящего перед ней грифона. Выглядит отвратно. Блевать хочется.
— Ух, опять каша, — недовольно произнёс грифон и пошел искать свободное место за столом.
Моя очередь медленно подходила, а глаза, невзначай, продолжали осматривать камеру надо мной. Будто какой-то бункер, призванный защищать кого-то. А может это склад с холодным оружием? Ну типа на случай бунта. Не спроста же на каменном мосту, у входа, стоят двое грифонов. Определено охранники — по форме понятно. Значит там что-то или кто-то действительно есть.
К слову здешние охранники все как один носят шлемы, сделанные из какого металла. По большей части он, скорей всего, служит лишь защитой для макушки и глаз. Аккурат доходил до клюва и на этом заканчивался.
Когда стала подходить моя очередь ближе к повару, угол обзора слегка изменился. Мне стало проще разглядеть камеру надо мной. Там были небольшие отверстия с решетками. Они наверно играли роль небольших окошек, но внутри было темно и ничего не видно. А ещё отпал вопрос, как мост удерживает такой большой вес камеры. Как я изначально и предполагал вся эта тюрьма изначально была скалой под землёй. Звучит глупо, даже очень. Просто тут нет земли, повсюду один камень. Словно какой-то огромный, просто громадных размеров камень под землёй. Из него как раз и сделали эту тюрьму. Похоже ушло хренова туча времени, чтобы вырубить тут все эти камеры, залы и прочее.
Возвращаясь к камере над головой, с потолка к ней тянулся приличного размера каменный отросток. Похоже его не стали ломать и оставили на месте — он то и держит камеру-склад, принимая на себя большую часть веса. Вся эта конструкция вместе с помещением, если взглянуть со стороны, чем-то напоминала каплю воды, свисающую с потолка. Хреновая аналогия, но ничего лучше в голову не пришло.
— А ты кто?
Это явно обращались ко мне. Я повернулся к кухарке. Она с интересом разглядывала меня. Знакомая картина. Опять я стал центром всеобщего внимания.
— Человек, — ответил я.
— Никогда не слышала. Ну, а тебя за что кинули сюда? Давно я не видела здесь кого-то, кроме грифонов.
— Меня? Эм... ну... я пришел просить принца об услуге, но он чёт взбунтовался и бросил сюда... в эту тюрьму.
— Яма. Ты в Яме.
— Так это его название что ли? А я ещё думал о чём говорили стражники принца, когда вели меня сюда.
— Не в лучшее время ты пришел просить помощи у принца. Мы все недавно лишились принцессы Лене. Её убили.
— Да, я уже слышал. А что ты имела в виду, когда сказала, что давно не видела здесь кого-то, кроме грифонов. Т.е. отсюда могут выпустить?
Я очень сомневался, что за все то время, пока существовало эта тюрьма, кроме грифонов тут не побывали другие представители этой планеты.
А вообще я лишь сейчас стал замечать... странные детали. В главном зале, где были расположены клетки, была дыра в потолке. Грифоны через нее могли спокойно улететь. Раз так, то для этой тюрьмы та дыра является ложкой дегтя, причем таки приличных размеров. И снова встаёт вопрос: почему пленные не улетают? Может они не могут? Тогда всплывает другое вопрос: почему?
— Нет. Что за глупости. Отсюда не выпускают. Никогда.
— Как это? — повернулся я к Ликс Спитл как раз в тот момент, как порция жижи оказалась у меня на подносе.
— Ну вот так. Если тебя сюда бросили, то с концами. Обратно уже не возвращаются. Ни под каким предлогом.
— Они здесь… остаются?
— Сюда бросают тех, кто отличился особо тяжким преступлением. Поэтому их здесь оставляют... умирать.
С этими словами кухарка взяла кастрюлю с остатками баланды в когтистые руки. Вместе с ней она покинула зал, воспользовавшись дверью прямо за своей спиной. Должно быть там кухня.
От такого, мои ноги не сразу пришли в движение.
«Неужели то, что говорит та повариха правда? Да быть такого не может! Я не совершал ничего противозаконного или криминального. Может меня сюда отправили временно? Хотя в это слабо верится. Принц напал на нас, потому что подумал, что люди отказались с ним сотрудничать. Может из-за этого меня сюда бросили?»
Я взял столовые приборы и пошёл искать свободное столовое место. Садиться к чьей-либо компании мне не хотелось. Кругом одни преступники. Они… все они смотрели на меня, следили за моими действиями, разглядывали, изучали. Мне с каждой секундой становилось не по себе от их взгляда. Все внутренности сжались. Мне даже казалось, что я перестал ощущать биения собственного сердца. Стало очень жалко, что со мной нет талисмана.
Я нашел себе местечко в самом углу ото всех. На подносе был кусок хлеба и какой-то понос, который тут кличут «тюремной баландой» или в простонародье кашей. Даже не представляю, как это есть. Блевать хочется от одного вида. А запах — это просто атомная бомба какая-то. Словно сей блюдо делали из скунса.
Послышался лязг цепей. Я поднял голову. Стражники стали открывать дверь камеры, что висела над нашими головами. Отворив дверь, на свет вышел грифон средних размеров, в сравнении со многими другими. Его лицо было скрыто железной маской, которая охватывала всю голову. Будто шлем от какого-то скафандра. У маски были лишь прорези для глаз. Ноги грифона были скованы цепями, с такими и бегать не получится. Можно лишь немного переставлять конечностями. Тёмно-пепельный окрас оперения выбивался из под тюремной одежды.
Один из стражников прицепил цепь к ошейнику на шее заключённого, после чего повел за собой. Пройдя мост, они пошли в противоположную сторону от меня по второму уровню зала, после чего спустились по лестнице. Я заметил, что мой взгляд на этих троих был не единственным. Многие грифоны не сводили глаз с конвоя. Взгляды некоторых из них были направлены на железную маску. Среди них я разглядел грифона, который довольно подозрительно следил за эскортом. Не смог разобрать, как именно. Просто его взгляд отличался ото всех.
Конвой подошёл к месту выдачи еды. Через пару секунд из кухни вновь вышла Ликс Спитл. Она передала поднос с едой заключённому и тут же покинула зал.
— Я слышал, что он настоящий мясник. Прикончил десятерых грифонов одним махом, а ему хоть бы что, — услышал я разговор за соседним столом.
— Да ты что? Прямо-таки одновременно?
— Хвост даю на отсечение. Так и было. Мне кореш рассказывал.
— Да врёшь ты всё.
— Я тебе отвечаю. Поймали его как раз таки с поличным. Его тогда целая банда окружила. А он один. Через полторы минуты все они были мертвы со свёрнутой шеей.
— Да ты гонишь, — не верил собеседник.
Я же вновь взглянул на фигуру в маске, что уже поднимались по лестнице на второй уровень. Расправиться с десятью грифонами одновременно… и тем более прикончить. Это каким же сильным монстром нужно быть, чтобы совершить такое?
Заключённого в маске вели прямиком до его камеры, не сворачивая. Его остановили у самого входа. Один из стражников открывал металлическую дверь, другой следил за заключённым. Дверь с шумом открылась внутрь. С ошейника грифона сняли цепь, после чего тот зашёл в камеру и за ним закрыли дверь.
«Если про него тут слагают легенды и у него отдельная камера, то насколько же опасен этот тип?»
Я продолжил обед. Точнее попытался продолжить. Не представляю, как можно называть это едой. Похоже готовил его какой-то однорукий бомж. Пока я пытался взять в рот одну ложку этой жижи, от моего куска хлеба не осталось и следа. Лишь крошки на подносе говорили о том, что продукт был мною употреблён. Я даже как-то не заметил. Эта похлёбка полностью завладела моим вниманием.
А потом начался полный аншлаг. Без приглашения ко мне подсели четверо грифонов. Их взгляды на меня — я узнаю их из тысячи. Местная шпана, готовая докопаться по любому поводу. Им видите ли в радость унижать других, тем самым чувствуя свое собственное достоинство. У меня в школе было полно таких одноклассников, а ещё с такими же уродами я столкнулся на борту Порхающего.
— Чего не здороваемся? — низким, почти хриплым голосом, спросил коричневый грифон. Он был напротив меня, по ту сторону стола.
Кончик его клюва был изогнут, словно усы француза из мультфильмов. Правый глаз закрыт. На его месте красовался шрам, который от бровей тянулся чуть ли не до подбородка.
— А разве надо было? — спросил я, вопросительно взглянув на грифона напротив меня.
Сложившаяся ситуация уже сама по себе пугала меня. Я прекрасно понимал к чему приведёт предстоящий разговор, вот только сбежать от него не мог. Встать и уйти нельзя — они так просто меня не оставят.
— Ты что за клоун такой? Из какой страны будешь? — спросил грифон справа от меня. Его глаза серого цвета осматривали меня с головы до ног.
«Достаточно».
Мне совершенно не хотелось стать жертвой от грозящей потасовки. Воображение рисовало, как я корчился на земле, вдыхал пыль, кашлял, а эти грифоны избивают меня, наслаждаясь ситуацией.
Кто-то из толпы крикнул. Я сразу поднял голову, а талисман прижал к груди. Все стали куда-то разбегаться. Из-за чего? Но звук выстрела вернул меня в реальность. Паренёк передо мной упал замертво, а с трибуны, с пистолетом в руках, в меня целился наш «надзиратель» по тренировкам. В голове промелькнула мысль: мне конец. Страх сковал мои движения и я тупо стоял столбом. Не думал, что так закончится моя жизнь.
«Вправо!»
Эта мысль взялась сама по себе, и будто под его приказ я просто упал в правую сторону точно в момент выстрела. Меня то не задело, но попало в другого парнишку, который убегал позади меня. Но ему попали лишь в ноги. Моя порция адреналина заставила меня подняться и тоже убежать. Спрятаться. Послышались ещё выстрелы, но уже по очередям. Это были автоматные выстрелы. Я прятался за стеной коридора, который должен вести в столовую. После последних выстрелов стало как-то тихо. Лишь крики и шум бега.
Кровавая баня — первое, что пришло мне в голову, когда я попал в эпицентр бит… резни(а по другому ее не назовешь). Вся палуба(по крайней мере эта часть) была обагрена кровью. Отрубленные конечности и тела пиратов валялись то тут, то там. Мясо — слово, которое отлично описывало обстановку. Куски плоти были разбросаны повсюду. Ужасная картина, словно шрам, ярко отпечаталась в сознании, будто выжженное клеймо.
Сглотнув, я сделал шаг назад. Наступил на что-то мягкое, поскользнулся. Упал боком. Попытался встать, но, не успев подняться, заметил, что все мои руки были в крови, а совсем рядом с головой валялся кусок плоти. Недалеко от него ещё один. Мое сердце сжалось от страха, а меня всего пробрал холод до самых костей. Чувства, ощущения — прямо как в тот момент, когда я узнал о смерти Артёма. Пугающая пустота и… холод. Все это разом нахлынуло на меня, будто большая волна.
Не сдержав страх и эмоции, я заорал.
Я будто попал в свой кошмар. Вокруг меня паутина, ещё одна — нет, их тысячи. И на каждой из них паук. Все до единого смотрят на меня, а затем, как по немому приказу, побежали ко мне. В панике я попытался сбежать, размахивая руками, ногами… всем, что у меня имелось, лишь бы отогнать пауков и сбросить с себя остатки паутины. Вот и сейчас я делал то же самое, отталкивая от себя отрубленные части тел пиратов.
— Все целы? — спросила Радуга, тоже поднимаясь на ноги.
— Д… да. Я це… — произнёс я, вставая, но моя рука поскользнулась и тело вновь грохнулось.
«Откуда здесь вода?»
Я взглянул на руку. Вся ладонь была в крови. Непроизвольно во рту почувствовал металлический привкус. Меня ранили? Я умираю? Но почему тогда не чувствую боли.
Дергаными движениям, словно мое тело пребывало в судорогах, я повернул голову в бок. Маленькая красная лужица крови рядом со мной росла в размерах. Она тянулась от лежащей Флаттершай. Тело пегаски дрожало, словно ей было дико больно и она пыталась сдерживать рвущийся на волю крик. Пуля попала ей в крыло, прошла на вылет и угодило точно в бок пегаски.
Воспоминания одним непрерывным кадром стали пролетать перед глазами. Камикадзе на базе, что подстрелил и убил нескольких людей. Кровавое месиво на корабле. Подстреленная Флаттершай. В тот же миг я представил, что через несколько минут могу оказаться на их месте. Сердце бешено застучало, дыхание участилось. Мне стало трудно себя сдерживать. Тело тряслось от страха. Все могло повториться и в этот раз я не отверчусь от… смерти.
— Расскажи-ка нам подробнее о себе, — с усмешкой в голосе произнёс тот же грифон справа. Он прикоснулся к моему плечу.
— Не трогай меня!!! — в панике выкрикнул я, надрывая голос. Словно ошпаренный кипятком, тело резко отскочило от стола, пытаясь отдалиться от этой шпаны. Пытался увеличить дистанцию. К моему большому сожалению, я тут же упал, но быстро вскочил обратно на ноги и попятился от них.
Группа грифонов не оставила меня в покое. Они поднялись со своих мест и направились ко мне.
— Не подходите!!! — выкрикнул я и вскинул руки перед собой, пытаясь остановить надвигающихся пернатых.
— Какой-то он дерганый. Кричит на нас.
— Да он сумасшедший на всю голову. Нужно показать ему своё место и тогда с него хватит.
— Это хорошо. Давненько я не развлекался, — ответил грифон и размял кости шеи до хруста.
Ночь. Я находился в своей камере, обнимая ноги руками и прижимая их к груди. Слез больше не было, но ощущение от того избиения остались. Охранники, что работают здесь, даже не обратили никакого внимания. Им было глубоко фиолетово. Я не помню, сколько продолжалось избиение. Отчётливо помню лишь боль по всему телу. А потом… я словно эмоционально отключился от всего мира. Мне просто хотелось умереть, но этого не произошло. Вдоволь наигравшись со мной, группа грифонов ушла. Никто не подошёл мне помочь. Всем было плевать. Я для них никто. Им нет резона помогать мне. Только лишь столовую покинул последний заключённый, как ко мне подошли охранники и, взяв в охапку за подмышки, потащили в мою камеру.
Потом все было как-то мутно. Я не помню, как оказался в камере. Не знаю, сколько прошло времени с тех пор. Помню лишь, как ревел в подушку. Что есть сил кричал, надрывая глотку. Пытался выблевать ее (буквально выблевать глотку) и умереть, но ничего не вышло. Так продолжалось до тех пор, пока горло не охрипло и я не потерял голос. Моя подушка была вся мокрая от слез.
Теперь же я, по-прежнму прижимая к груди ноги, лежал на боку с закрытыми глазами, представляя свою скорую смерть во всех красках. Для меня лишь подобный исход мог стать спасением от всей той боли, с которой мне приходилось сталкиваться. Я хотел умереть. Желал этого так сильно, что хотелось вновь закричать во всю глотку. Плевать мне было бы даже от того, если мое собственное горло могло отозваться дикой болью, а вслед моему крику из-за рта полилась кровь.
Мне хотелось умереть… лишь бы ничего не чувствовать.
— Как ты попал сюда?
Голос донёсся откуда-то со стороны. Кто-то обращался ко мне? Похоже опять какой-нибудь грифон решил достать меня. Но мне было плевать на него. Хотя нет, этот голос так раздражал меня, что я прижал руки к ушам в попытке не услышать его вновь. Почему этот мир так ужасен? Даже здесь существа любят издеваться над слабыми. Этот мир такой же как Земля. Ненавижу. Всех их ненавижу. Пускай все они сдохнут, захлебываясь в собственной крови.
— Как ты попал сюда?
И вновь этот голос. Я отчётливо слышал его даже с закрытыми ушами. Может лучше притвориться спящим и тогда этот чертов грифон оставит меня в покое?
— Почему ты попал сюда, Андрей?
Я продолжал игнорировать этот голос, каждый его вопрос в мою сторону. Уж лучше просто притворяться спящим и тогда этот гость оставить меня в покое. И так продолжалось до его последнего обращения ко мне.
«Откуда он знает мое имя?»
Я открыл глаз… попытался открыть глаза, но даже так у меня вышло это с большим трудом. Движение ве́ками отозвалось болью. Хорошенько меня так отлупили. Любое незначительное движение телом отдавалось болью. Все, на что я был способен, так лишь слегка приоткрыть один глаз.
Картина перед глазами была мутной. Я с трудом различал свою камеру и решётки на входе. Не было источников света — я ничего не видел. Абсолютно ничего, кроме входа в мою камеру (которую и то с трудом разобрал) и силуэта по ту сторону камеры. Будь у меня возможность спокойно шевелиться, то на моем лице непременно отразилось бы удивление. Хозяином того голоса был не грифон, а самый настоящий человек. Я видел его темный силуэт. Голова, туловище, руки, ноги, я видел все это, но не мог понять главного — кто стоял передо мной? Мужчина? Женщина?
— Человек? Как? — прошептал я, не имея сил говорить нормально.
— Как человек помимо тебя оказался тут? Что более важно как ты оказался здесь? — спросил человеческий силуэт из-за двери.
«Какого черта он спрашивает? Как он очутился тут? Ему нельзя здесь быть».
— Не важно, как такой человек как я оказался здесь. Как ты здесь оказался, Андрей?
— Я? Оказался? Я…
— Андрей? — Эпплджек вопросительно взглянула на меня. И это стало последней каплей.
Не в силах больше терпеть этот ужас, я развернулся и сломя голову убежал, бросив пони в тронном зале.
— Стерва! — простонал я.
— Заткнулся, сука! — прокричала Радуга и вновь долбанула мне по лицу.
Да, набралась она от меня словечек. Скоро будет в своем лексиконе спокойно материться. Я попытался поймать ее за копыто во время удара, но вместо этого пегаска схватила зубами мои пальцы и сдавила так сильно, что кажется собиралась их откусить. Я вновь взревел от боли. Попытался схватить пегаску за гриву другой рукой. Радуга оказалась быстрей. Она долбанула задней ногой мне прямо между ног. На несколько секунд мир перестал для меня существовать, а тело будто бы сковало. Как если бы нервные импульсы не поступали к конечностям. В чувства меня привела новая волна боли, когда пегаска все же откусила мне мизинец на левой руке.
Ее красное от моей крови лицо осветила вспышка молнии. Она выплюнула мой палец и, пошатываясь, отошла. И на пару метров не ушла, как споткнулась и упала в грязь, переводя дух.
Я корчился на земле и ревел от боли, прижимая к груди ладонь с откушенным пальцем. Ненавижу этот мир, ненавижу Радугу и всех её долбанутых друзей. Ненавижу людей, что привели меня в этот мир. Ненавижу абсолютно всех и вся! В которых раз я проклинал всё, что происходит и происходило со мной до сего момента, начиная с того гребного теста от Родиона.
— Ты тва-арь! — сквозь слёзы проревел я. — Ты мне палец откусила!
— Это... тебе... ещё... повезло, — пытаясь отдышаться, через небольшие паузы произнесла Радуга.
Пегаска с трудом поднялась на ноги и приняла более менее устойчивую позицию. Она приковала ко мне свой взгляд, который мог меня спалить дотла, будь у нее такая способность.
— Слушай меня сюда, жалкий человек. Ты недостоин называться другом Твайлайт или кого бы то ни было ещё. В этот раз я тебя отпускаю. Уходи. Но если увижу ещё хоть раз, то даю тебе слово. Ты будешь умолять меня, чтобы я тебя убила. То, что я буду делать с тобой… о-хо-хо, смерть тебе покажется самой желанной вещью в твоей жизни.
— Меня предали.
— Ты сам сбежал из замка. Ты струсил.
— Голубая стерва откусила мне палец.
— А почему она это сделала?
— Она всегда меня ненавидела, — я закрыл глаза, мысленно сжигая перед глазами образ голубой пегаски. — Она настроила всех, против меня.
— Единственный, кто в этом виноват, только ты.
«Что за чушь он несёт. Разве он не спасать меня пришел? Зачем он устроил мне тут лекцию?»
— Если не намерен спасать меня, то зачем пришёл? Злорадствовать? Тогда вали в пизду, сука тупая.
— Почему ты оказался здесь, Андрей? — повторил человек.
— Я сказал, пошел вон! Проваливай! — прокричал я что есть сил и кинул в него подушку. Она ударилась о решетку, а мое тело заныло от боли.
«Да чтоб ты сдох, урод. Пришел мне тут лекцию читать, сука. Если спасать собрался, так заткнись и выполняй работу».
Корчась от боли, я перевернулся на спину и вновь открыл глаза. Силуэт человека исчез.
«Ушел? Ну и славно. Пусть все оставят меня в покое».
Я закрыл глаза и постарался уснуть. Неприятный зуд, словно комариный писк над ухом, раздражал и мешал спать. Я почесал шрам на груди, но зуд не прекратился. Черт, действие мази подходило к концу. Моих вещей тут не было. Они все пропали. Не знаю, где они могли бы быть. Может их изъяли при поступлении в тюрьму. Может все разбились во время драки с Радугой или же остались в замке вместе с остальными пони. Так или иначе живым мне теперь не покинуть Эрию. Жаль, что умирать придется в муках от боли.
Странно было лишь одно. Я не знаю, сколько прошло времени с тех пор, как меня схватили стражники принца до моего пробуждения в тюрьме. Плюс сегодня прошел целый день, а моя рана лишь начала зудеть. Это не боль или жжение, а вполне терпимый зуд. И то я почувствовал его лишь сейчас, когда неподвижно лежал на спине. Весь этот день рана не давала о себе знать.
«Что произошло? Эффект от артефакта Селестии начал спадать? Но почему? А если вдруг нет, то почему не ощущаю адских болей в груди?»
Было во всем этом что-то странное. Нужно разобраться и найти ответы. Эти вопросы не давали мне покоя ещё часа два, пока меня все же не вырубило.
Удар. Металл с большой скоростью опустился на камень. Вибрация от удара прошлась по рукам и я вновь скорчился от боли. Новый день и я опять долбил камни киркой. Мои руки безостановочно ныли, а недавно появившийся зуд, лишь добавлял масла в огонь. Казалось что у меня закончились любые силы, чтобы держать инструмент. Вот спрашивается кого чёрта нам надо прокладывать этот коридор? Расширение тюрьмы задумали? Будь моя воля, то я давно бы бросил это дело, но страх вновь схлопотать удар плетью по спине подстегивал меня работать дальше. Хватило первых двух.
— Держись, — произнёс грифон сбоку. Он это мне?
— Что? — шепотом спросил я и вновь ударил инструментом по камню.
— Ты новенький, верно? Я знаю, работёнка не из приятных, но потерпи ещё немного. Скоро перерыв будет.
Он меня успокаивает или пытается приободрить? Я аккуратно, всего на миг, оглянулся через плечо. Охранник-наблюдатель в этот момент следил за работой других заключённых и не заметил моего взгляда. Я вернул взгляд на камни и замахнулся киркой.
— Спасибо за поддержку, — произнёс я и долбанул инструментом по камням. — Почему ты меня подбадриваешь?
— Ну… тебя вчера хорошенько отлупасили, наверняка тело все ещё болит. Я знаю какого это, когда плетью по спине бьют.
— Да уж. Тело все ноет. Это что, посвящение? Бить новеньких, — спросил я, поднимая кирку над головой.
— Нет. Просто тебе не повезло в первый же день нарваться на ту шпану.
— О чем ты?
— Конкретно эта группа из троих грифонов рано или поздно докапывается до всех новеньких. Они, словно древние хищники, понимаешь? Выискивают слабую добычу. Любят чувствовать собственное превосходство. Если у тебя не получается дать им отпор, то станешь их игрушкой.
— Ты ещё зелен, человек. Ты не понимаешь многого. Представь ситуацию, что тебе подвернулся случай отомстить своим обидчикам. Что ты сделаешь? Простишь их? Я тебя умоляю. Решишь преподать им урок? Уже получше, но тогда велик шанс, что они отомстят тебе в ответ. И вот тогда тебе будет ещё хуже, чем было до всего этого. Правильно будет превратить их жизнь в сущий ад. Издеваться, показывать никчемность их жизни, заставить их взглянуть на мир под таким углом, что смерть им покажется желанной свободой. Только тогда обидчики усваивают урок, что с тобой лучше не связываться.
«Почти то же самое, что говорил Король пиратов. Только здесь обратная ситуация. Эти грифоны избивают других, получая от этого удовольствие. Им доставляет радость чувствовать собственное превосходство».
— Ты уже видел, как они издеваются над другими? В смысле кроме меня, — спросил я. Кирка вновь ударила по камням.
— Видел… — хмыкнул грифон и тоже ударил инструментом по камню. — Я на себе это испытал.
— Они и тебя бьют?
— Ага. Я их «любимчик».
«Он издевается надо мной? Его телосложение будто кричит, что грифон передо мной никакой не слабак. Крепкое тело. Да по сравнению со многими другими грифонами мой собеседник был ростом на голову выше их всех. Быть может он когда-то был солдатом. Иметь такое крепкое тело и с такими пропорциями быть любимчиком для избиения?»
Грифон усмехнулся, когда заметил моё недоумение.
— Узнаю этот взгляд. Ты не первый, кто так удивляется.
— Глупо и неуместно прозвучит с моей стороны, но почему ты позволяешь им так с собой обращаться? Ты ведь способен дать им достойный отпор. Да так, что они запомнят его на всю жизнь.
— Отвечу, как и всем другим. У меня на то есть свои причины, — серьезно ответил грифон и со всех сил ударил киркой по камням. Он остановился на несколько секунд, чтобы вытереть пот со лба.
Мы продолжили работу и между нами воцарилась тишина, прерываемая ударами металла о камни. Я оглядел рядом стоящих заключённых. Меня кое-что до сих пор волновало. Эти мысли не покидали моей головы, не давали покоя с тех самых пор, как я оказался здесь. По этой причине я решил задать вопрос собеседнику. Быть может он сможет дать мне ответ?
— Я одного не понимаю. Вы тут все грифоны. Почему тогда вы не можете просто взять и улететь? Через ту же дыру в потолке. В зале с камерами.
— Улететь? — мой собеседник взглянул на меня, как на идиота, что меня сначала оскорбило. Лишь когда он пробежался глазами по моему телу его взгляд изменился. — Погоди. Ты разве не знаешь?
— Не знаю чего?
— Мы не можем улететь из Ямы.
— Почему?
— Потому что…
— Закончили!
Голос наблюдателя прервал наш разговор. Работа подошла к концу. Мы оставили инструменты на складе, а после всей толпой направились в столовую. Во время передвижения у меня не выдалось возможности поговорить с новым собеседником голубого оперения. Он был в другой части шеренги. Я ближе к концу, а он у самой головы.
По прибытию в зал я с любопытством заметил, что наша шеренга заключённых была не первой. Один из столов уже был занят. Железная маска по прежнему закрывала всю голову заключённого, только в этот раз у клюва было отверстие. Теперь понятно, как этот грифон ест. Я больше удивился тому, что этот преступник обедал именно здесь, а не в своей камере над столовой, как и в тот раз.
На раздаче сегодня опять была Ликс Спитл. Я, как обычно, был в конце шеренги. Лишь подошла моя очередь получать порцию еды, как к тому моменту все пустые столы были заняты. Похоже вчера мне просто повезло. Сегодня придётся есть либо на земле… или же можно подсесть кое к кому.
Попрощавшись с поварихой, я пошел в сторону одиноко сидящего голубого грифона. Он ковырял кашу в подносе. Похоже эта субстанция ни у кого не вызывает доверия.
— Можно? — спросил я разрешения и остановился напротив него. Грифон взглянул на меня и кивнул.
Перед обедом я осмотрелся по сторонам. Глаза пробежались по всем присутствующим грифонам, но вчерашней банды я пока не заметил. С облегчением вздохнув, я присел за стол. Голубой грифон напротив меня похоже был не голоден. Он продолжал ковырять ложкой кашу, а сам смотрел куда-то или на кого-то, кто был за моей спиной.
— Так почему вы не можете улететь? — спросил я и отправил кусок хлеба в рот.
— Ты знаком с пегасами? Они живут в Эквестрии.
— Есть парочка знакомых, — ответил я, вспоминая Радугу и Флаттершай.
— Чем они отличаются от других пони?
— Крыльями, а что такое?
«С чего вдруг он заговорил про пегасов?»
— Крылья, верно. Они позволяют им летать. Для них крылья нечто обыденное и постоянное. Такая же часть тела, как тот же рог у единорогов или ноги у обычных земных пони.
— Ну да, это понятно. А к чему ты вспомнил пегасов?
— Мы такие же, как пегасы. Для нас крылья такая же часть тела, как наши лапы. А теперь представь... в один миг тебя этого лишили.
— Ну… представил, — ответил я, представляя в голове пегасов без крыльев, что спокойно гуляют по Понивиллю. И что в этом такого?
— Ты что, до сих пор не понял к чему я клоню?
— Неа, — ответил я и быстро помотал головой.
— Долго же до тебя доходит. Ох. Мы не можем покинуть Яму. Не потому что не хотим, а потому что у нас всех нет крыльев.
— Как это?
«Чё за хрень? Как это нет крыльев?»
Бред какой-то. За время путешествия до Грифонстоуна мне попадалось множество грифонов и все они были с крыльями. А теперь мой собеседник заявляет, что у грифонов нет крыльев, что звучит крайне бредово. А вдруг у грифонов есть несколько рас, как у пони с их пегасами и единорогами? Даже если и так, то какова вероятность того, что абсолютно все грифоны без крыльев являются преступниками? Я думаю подобное просто невозможно. Раз так, то голубой грифон говорит о…
— Да ладно?! — не поверил я и шокировано уставился на собеседника, забыв про свой обед.
— Дошло наконец. Если грифона бросают в Яму, то его лишают крыльев хирургическим путём.
— Так значит вы все… — произнес я не в силах договорить.
— Мы не можем летать, поскольку нас лишили крыльев. Все равно что отрежь лапы или лиши пони их крыльев или рога.
Я оглядел всех присутствующих грифонов. Все они ходили в тюремных лохмотьях. Одежда полностью закрывала их тела. Поэтому я и не видел крылья, а потому даже и представить не мог, что все грифоны в Яме лишены своих крыльев.
— Ампутация? — спросил я, вспомнив это слово из сериала про Доктора Хауса.
— Что-то вроде того. Только нас лишают их в акозание за наши серьёзные преступления, впоследствии чего бросают в Яму. Лишать крыльев тех, кого сюда отправляют всё равно что «входной билет».
Я пустым взглядом уставился на свой поднос, все ещё шокированный услышанным. Грифонов лишают части тел за их преступления. Это равносильно обычному человеку удалить ноги. Он уже не сможет жить свободно после такого. Для грифонов полет в небе часть их жизни… а попадая сюда их лишают смысла жизни. Жестоко.
— Это ужасно.
— Вполне достойное наказание для всех тех уродов, что устраивали дерзкие преступления. Тут им самое место за их грехи.
«Ого. Мне показалось или он о себе высокого мнения? Не сравнивает себя с преступниками, хотя сам же среди них».
— В смысле… агхм… — мой собеседник поднёс к клюву лапу и кашлянул в кулак. — Будь проклята принцесса Лене за столь ужасное наказание.
— Принцесса Лене? Это было ее решение так сильно наказывать преступников.
— Ммм… — грифон с тревогой в глазах посмотрел на меня. Стоило ему встретиться с моим взглядом, как его глаза забегали из стороны в сторону, пока он не сконцентрировался на подносе с едой перед собой. — ох, какой вкусный обед. Когти оближешь.
Грифон приступил к еде, будто не услышав меня. Я прекрасно понимал, что он просто прикинулся дурачком и не захотел мне отвечать. Но почему? Он чего-то испугался? Но чего? За собственное высказывание в сторону принцессы? Он разве не знает, что она мертва?
У моего левого плеча послышалось чьё-то дыхание.
— Не трогай его, — раздался металлический голос.
По спине пробежал холодок и я вытянулся по струнке. Всё мое тело покрылось гусиной кожей. Мне на миг показалось, что я забыл как нужно дышать. Этот металлический голос напугал меня до чёртиков. Воображение рисовало самого настоящего терминатора, что прибыл из будущего убить меня. Я сглотнул и с опаской повернул голову.
В нескольких сантиметрах от моего лица я увидел собственное отражение. Оно красовалось на отполированной поверхности железной маски. И прямо сейчас её хозяин стоял передо мной, буравя меня своими глазами, которых я не мог разглядеть в прорезях маски.
— Я слышал, что он настоящий мясник. Прикончил десятерых грифонов одним махом, а ему хоть бы что, — услышал я разговор за соседним столом.
— Да ты что? Прямо-таки одновременно?
— Хвост даю на отсечение. Так и было. Мне кореш рассказывал.
— Да врешь ты всё.
— Я тебе отвечаю. Поймали его как раз таки с поличным. Его тогда целая банда окружила. А он один. Через полторы минуты все они были мертвы со свёрнутой шеей.
К горлу подступил ком, а душа в пятки ушла. Я боялся пошевелиться, даже дышать перестал. Мало ли даже подобное будет способно разозлить этого убийцу. Он прикончил десятерых в одиночку, меня размазать много времени не понадобится. Я не нашел в себе смелости посмотреть железной маске в глаза, точнее не хотел. Страшно.
— Простите? — спросил я. Притворился, что у меня со слухом проблемы.
— Повторять не стану, — произнёс металлический голос. Заключённый поднёс свой коготь к моему подбородку и, слегка надавив, провел небольшую линию до шеи. — Ты же не хочешь стать калекой, верно?
— Неа, — в ответ я быстро помотал головой.
— Очень хорошо. Но знай, что я слежу за тобой.
С этими словами грифон убрал коготь от моей шеи и ушел. Я глубоко дышал, словно пробежал пятикилометровый марафон. Приложил руку к шее. Вроде цело, однако небольшой порез всё же чувствовался. Я показал ладонь перед лицом и заметил на ней красные пятна от крови. Сердце стало медленно утихать, одышка тоже начала спадать.
— Ла-адно. Я тогда тебя оставлю тут. — произнёс голубой грифон и покинул меня. Он пересел за другой стол.
Куда ушел заключённый с железной маской я не видел. Меня больше волновали его слова и действия. Почему он запретил мне общаться с конкретным грифоном? Быть может на то есть причина, но всё-таки почему? Более того… движение его когтя по моей шее. Может я сошел с ума, но мне показались эти действия какими-то ровными, плавными. Я бы даже сказал элегантными? Этот грифон уж точно не собирался причинять мне боль. Скорее он хотел продемонстрировать… свою силу? Или же его целью было просто напугать меня?
Погруженный в свои мысли, я вернулся к еде.
Не помогало. Зуд становился лишь сильнее. Сколько бы я не чесал грудь. Второй день моего пребывания в Яме подошёл к концу, а моя рана медленно, но верно начинала болеть все сильней. В сравнении со вчерашней ночью сегодняшний зуд уже был не просто раздражающим комариным писком. Конечно его все ещё можно игнорировать, но спокойнее от этого не становилось. Совсем наоборот. Усиливающийся зуд твердил о том, что эффект артефакта Селестии постепенно возвращается. Неизвестно насколько меня ещё хватит.
Я чесал грудь с некими интервалами. Мало ли вдруг поможет. Тогда-то я и увидел вновь силуэт человека. Только в этот раз он стоял не у самой решетки моей камеры, а по противоположную сторону третьего уровня зала. Прямо напротив моей камеры. Что более странно разглядеть этот силуэт своим зрением мне было просто невозможно. Следовательно, я либо схожу с ума, либо мне привиделся этот силуэт. Может и вчера так было? Хотя тогда этот человек даже говорил…
Кстати об этом. Думая обо всем этом прямо сейчас я понял одну важную вещь. Вчерашний силуэт человека по ту сторону моей камеры — его голос был каким-то странным. Я бы даже сказал ненормальным, невозможным. Почему? Потому что я не мог определить пол этого человека по голосу. Он словно бы не подходил ни к одному из двух полов, но в то же время являлся и тем и другим одновременно.
«Может я все же сошел с ума на Земле и сейчас валяюсь на больничной койке?» — спросил самого себя, но ответа не последовало.
Наблюдая за силуэтом человека по ту сторону зала, я медленно провалился в сон.
Хоть уже и ночь, но в это время в таверне начался самый актив. Полным-полно грифонов, что выпивали и отдыхали. Веселились в собственное удовольствие. Их гогот стоял чуть ли не на всё здание. Не повезло сейчас тем, кто решил остановиться здесь на ночлег. Сей таверна была ещё и гостиницей, где путники могли заказать номер. Так и сложилось, что бар был на первом этаже, а прямо над ними располагались номера. Кто-то достаточно умный заказывал номер повыше, подальше от всего этого шума.
Ликс Спитл ковыряла ложкой тарелку с салатом. Она иногда поглядывала на настенные часы. Кухарка заказала салат просто, чтобы потянуть время. Иначе ее уже давно бы дурнули из таверны. Так пролетел час, а она лишь едва притронулась к еде. Ликс Спитл начала сомневаться в своем приходе сюда. Почему так долго? Пришла в назначенное время, а никого так и нет. Может её просто обманули?
Повариха просидела ещё полчаса, пока она наконец не сдалась. И так проторчала здесь полтора часа впустую. И поэтому Ликс Спитл была зла. Устраивают встречу, а потом сами и не появляются. Уроды.
Лишь один вопрос мучил ее прямо сейчас: почему она не ушла раньше? Быть может потому что эта встреча нужна ей самой.
— Ликс!
Кухарка обернулась. К ней в приподнятом настроении, махая рукой, направлялся красный попугай. Хоть он и выделялся на фоне грифонов, но Ликс сначала его даже не узнала. Он так изменился. Подрос, тело окрепло, стал сильнее. Складывалось ощущение, что он прошёл через огонь и воду. Одежда не смогла скрыть его обугоревшего тела и почти полное отсутствие оперения. Подумать только, что ещё каких-то восемнадцать лет назад он был бездомным попугайчиком. Сирота, лишившийся верных друзей. Ликс Спитл помнит, как он добывал себе еду. Копался в мусоре дабы пропитаться. А в редких случаях, когда ему совсем не везло, то приходилось воровать. Таким она его запомнила в последний раз. Сейчас же тот мальчонка подрос, возмужал. Стал настоящим мужчиной.
— Сам назначил встречу и сам же опаздываешь. Не хорошо, — сразу указала кухарка на косяк красного попугая.
— Чуть что встретились спустя столько лет, а уже рубишь сплеча, — виновато ответил он и присел на стул по другую сторону стола. Попугай взглянул на Ликс. — Прости. Дорога от порта Араи до сюда заняла больше времени, чем я думал.
Ликс Спитл вздохнула и наконец начала есть салат. А ведь верно говорит, столько лет уже прошло. Она помнит его ещё маленьким попугайчиком. Сиротой, что жил на улице вместе с двумя друзьями. Все время они проводили вместе. Добывали еду, делили друг с другом самодельный кров. Вообще расу попугаев можно встретить в разных странах и Эрия одна из них. Но все же основной ареал обитания находится в их собственной стране. Она как раз граничит с Эрией, а потому частенько попугаев можно встретить в городах грифонов. Поэтому нет ничего удивительного, что три маленьких попугайчика бок о бок жили на улице, присматривая друг за другом.
Три ребёнка против целого мира. Сироты. Одно непонятно: как они втроём могли оказаться в одном городе и при всем при том одновременно потерять родителей? Увы на этот вопрос у Ликс Спитл не было ответа. Сколько бы она не пыталась, но разузнать правду не смогла. Да и попугай перед ней уже довольно вырос, чтобы отчётливо помнить свое детство. Быть может он даже не помнит собственных родителей.
Ликс Спитл вздохнула и наконец одарила красного попугая улыбкой.
— Я рада снова тебя видеть, Фрай. Ну как, исполнил свою мечту? Повидал мир?
— Знаешь… столько всего произошло, — застеснялся он и почесал затылок. Потом он нахмурился и взглянул на кухарку. — Моя мечта?
— Ну да. Хоть ты и потерял в детстве своих друзей, но я все же надеялась, что рано или поздно ты сможешь перешагнуть через свое прошлое.
— Но ведь я… — попытался было оправдаться он, но не смог. Боль от воспоминаний прошлого сдавила его сердце.
— Я знаю. Твой мир перевернулся с ног на голову в тот день, как их не стало. И даже так я все равно верила, что когда-нибудь ты сможешь осуществить свою мечту, — искренне говорила кухарка, словно заботливая мать. Конечно она ею не являлась, не она родила его на свет. Но даже так она помогала и заботилась о нем, когда тот был ещё ребенком. И быть может за все это время она и не заметила, когда стала относиться к нему как к родному.
— Ты, как всегда, веришь в меня, — ответил он и опустил взгляд. Ликс Спитл узнала выражение на его лице. Он чувствовал себя виноватым.
— Жизнь обошлась с тобой жестоко после выхода в море. Не так ли?
— Не хочу об этом говорить.
— Но сейчас уже все хорошо. Или я не права? — от зоркого глаза Ликс Спитл ничего не укроешь. Она помнит каким Фрай отправлялся в свое первое плавание. Помнит его решительный настрой. Помнит его лицо, которое твердило, что он больше не маленький ребенок и не верит в глупые детские мечты.
Прямо сейчас же перед ней был совершенно другой попугай. Точнее сказать она видела перед собой того самого сироту, что жил на улице вместе с двумя друзьями. Который искренне верил в свою мечту и жил грёзами, что когда-нибудь сможет осуществить ее. Похоже во время плавания с ним многое произошло. А может…
— Ты кого-то повстречал?
— О ком ты? — спросил он и вопросительно взглянул на Ликс Спитл. Кухарка сразу же раскусила его лживую маску. Как-никак из Фрая плохой актер.
— Значит повстречал, да? Ты нашел себе девушку? — по-доброму улыбнулась повариха.
— Н-нет! С чего ты взяла?! — смущённый прикрикнул он.
— Но ты ведь кого-то встретил, не так ли!
Фрай пытался спрятаться от глаз Ликс Спитл, но безуспешно. Своим взглядом она будто огородила его клеткой, откуда сбежать не представлялось возможным.
— Ну-у, — протянул он и вновь почесал за затылком. — Вообще да, встретил.
— И кого же?
— Капитана-идиотку, что живёт теми же грёзами, что я.
«Значит всё-таки девушку».
Ликс Спитл отвлеклась от еды и всецело сконцентрировалась на истории Фрая о его путешествиях в море.