Тень и ночь

VI. Первое королевство

Случилось это, когда троица приблизилась к последнему рубежу, отделявшему их от заветной цели, и любые намёки на тёплую летнюю погоду остались позади. О’Мажине, впервые ёжась от холода и ветра, прокричала сквозь весь сопутствующий бурану шум:

— А нельзя ли позвать сюда Весну?

— Не думаю, что она вообще заходит в этот край, — ответила Селестия, крыльями закрывая устроившуюся у неё на холке Луну от непогоды. — Тут, похоже, угодья самой Зимы!

— Тогда не верится, что она так же любит путешествовать.

— А это, случаем, не её охрана? — дрожа, промямлила куда-то в сторону Луна.

— Я даже не буду смотреть, что ты там увидела, — рыкнула о’Мажине. — Давайте просто галопом преодолеем всё это. Видите, куда идти?

Селестия отчаянно прищурилась. Нечто, что не являлось снежными завихрениями, пульсировало вдалеке голубым светом.

— Похоже, что да, — кивнула она единорожке.

— Тогда вперёд!

Еле волоча ноги через непролазные сугробы, сцепляя леденеющие зубы, они двинулись к цели. Селестия как могла сдерживала буран заклинанием купола, но беспощадные ледяные плети раз за разом пробивали в нём бреши, и внутрь со свистом залезали ветер и снег.

— Неужели… — кряхтела от натуги о’Мажине, пытаясь сделать шаг вперёд и при этом удержаться на ногах. — Нельзя было… Построить это дурацкое королевство… В месте потеплее?

Аликорница не отвечала. Снежные хлопья залепляли глаза, вмерзали сосульками в гриву и шерсть, кололи горло. Луна глубже залезла под плащ сестры, потому что та сложила крылья — ветер становился таким сильным, что рисковал унести Селестию, как на парусах. В её хвост вцепилась телохранительница, которую такая участь из-за меньшего роста и веса могла настигнуть даже быстрее, и двигаться стало почти невозможно — приходилось тащить на себе сразу двоих.

На снегу за ними оставались тут же заметаемые позёмкой пунктирные линии капель крови. Аликорница и единорожка изрезали себе ноги о ломающийся об них наст.

— Селестия! — вдруг закричала о’Мажине, освободив её хвост, и указала в непроглядный снежно-чёрный вихрь. — Там сверкнули чьи-то глаза!

— Я сомневаюсь, что смогу утащить на себе ещё кого-нибудь, — прошипела себе под нос Селестия, снова ледоколом ползя вперёд. Медленно, но упрямо.

Единорожка, поминутно сглатывая, еле успевала за нанимательницей, постоянно осматриваясь по сторонам. Миндалевидные жёлтые огни мерцали вокруг всё чаще, всё чётче, что могло говорить лишь об одном: их окружали. Но кто? Доведя нервозность до напряжения, о’Мажине вслепую метнула невидимый бумеранг и тут же узнала, что те существа медлили вовсе не из-за метели.

На её спину обрушился прицельный бросок пумы. Истерично визжа, задетая хищница вонзила клыки в шею единорожки и когтями вцепилась в её бока, стремясь добраться до глотки и не дать себя скинуть. Словно по команде, из снежной тени выступила остальная стая.

Селестия с криком выпустила пульсирующую дугу пламени, заставив бросившихся на неё пум зарыться в снег, чтобы потушить затанцевавший по их гладким шкурам плазменный огонь. Она лихорадочно обернулась на о’Мажине: та тщетно брыкалась, увязая ногами в глубоком снегу и постоянно рискуя завалиться набок, в попытках стряхнуть рвущую её плоть пуму, пока не догадалась взять себя в копыта хоть ненадолго и телекинезом с мясом вырвать той клыки и когти. Пума с диким воплем боли отступила, разбрызгивая кровь; такое зрелище напугало остальных, и те ретировались, порычав и шарахнувшись от ещё одной волны жидкого пламени Селестии напоследок.

— Ты ранена? — испуганно подбежала к единорожке аликорница. О’Мажине, рыча, выдёргивала из тела то, что осталось от искалеченной и опозоренной пумы:

— Ерунда. Пошли, пока они не решили вернуться и надрать-таки мне круп!

Селестия не могла не согласиться.

Как наконец-то ввалились под лазурную сень купола — не помнили. Даже Луна, весь остаток пути просидевшая у сестры на спине, сползла на дорожку, не в силах восстановить дыхание. Она видела, как пума атаковала о’Мажине, и понимала, что выбери та своей целью Селестию — всё закончилось бы плачевно и быстро.

— Тепло! — блаженно взвыла единорожка, откатываясь в высокую изумрудную траву. — И ничто не пытается нас сожрать! Тепло и ничто не пытается нас сожрать! Разве можно придумать лучшее сочетание?

— Тепло, никто не пытается нас сожрать и кормят, — тоскливо откликнулась Луна, оглядываясь на мерно пульсирующий купол. Всю их провизию разметало бураном. Если бы они вдруг заблудились там без еды…

Единорожка окинула младшую из своих подопечных взглядом.

— Серьёзно? — нервно хихикнула она. — Ты позволила улететь еде, но мёртвой хваткой вцепилась в потрёпанный кусок шарфа?

— Здесь будет полно еды, — утешила Селестия насупившуюся сестру, восстанавливая дыхание.

— Если мы найдём, на что её выменять, — кивнула о’Мажине. — Всю дорогу было интересно, когда настанет момент, и мы обменяем еду на Луну.

Малышка вскинулась.

— О’Мажине шутит, — успокоила её аликорница, бросив на единорожку тяжёлый взгляд. — Я никому тебя не отдам.

Они валялись без движения ещё несколько минут, наполняя воздух глухими хрипами сбитого дыхания, пока не наступила тишина.

— Идём? — поднялась на ноги Селестия. К ней молча присоединилась Луна, а о’Мажине всё восторгалась:

— Я иду, и ничто не пытается сбить меня с ног. И, о чудо, ничто эти ноги не задерживает! А воздух! Воздух, не раздирающий лёгкие! Я не знаю, о чём ещё можно мечтать!

— Это сойдёт за оплату?

— Нет уж!

Группа практически триумфально вошла в город. Грунт сменился полированным кристаллом, и Луна была очарована и возможностью весело проехать по нему, как по льду, и отражениями. Отражения были везде. Даже дома были вырезаны внутри кристаллов — правда, больше похожих на камни отсутствием привычного ослепительного блеска и грубой огранкой, словно выращенных искусственно. Перед многими строениями были высажены цветы, установлены кристальные фигурки.

— Слишком много кристаллов, — поёжилась о’Мажине.

— Это же Кристальные Земли, — укорила её Луна. — Чего ещё от них ожидать, железа?

Селестия смотрела на другое. Она украдкой скашивала глаза на местных жителей, выглядывавших в окна, выходивших на улицу, чтобы удивлённо проводить взглядом странную компанию, забредшую в их королевство.

Удивлённо…

— Очень непривычно идти и чувствовать по отношению к себе любопытство, а не страх, — несмело поделилась она с Луной и о’Мажине.

— Угу, — согласилась последняя, — я и то жду, что они сейчас факелы будут жечь.

Селестия остановилась, но не от этих слов, а из-за того, что к ней осторожно подошёл жеребец. Такого тела, как у него, аликорница не видела и не ожидала увидеть. Бликующее, словно гранёное, оно производило впечатление полупрозрачного. Приглядись — и увидишь внутренние органы под защитой скелета. Селестии потребовалось немало секунд, чтобы избавиться от этого впечатления и перестать грубо пялиться, и лишь после этого она осознала, что всё это время земной пони говорил с ней.

На языке, которого она не понимала.

— Это кристальный? — влезла о’Мажине. — Кто-нибудь тут знает кристальный?

— Все они подойдут? — обвела Луна копытом подтягивающуюся к ним толпу.

Пони коротко приглушённо переговаривались, повторяя нечто явно одинаковое, но слишком сложное, чтобы слёту воспроизвести это. Вслед за одной и той же фразой они один за другим закивали головами. Несколько кобыл поманили гостей копытами.

— Нам стоит им доверять? — чуть ли не вздыбилась единорожка, напрягаясь. — Есть какой-нибудь универсальный жест «только дёрнитесь — и вам конец»?

— Я думаю, что у нас нет другого выхода, — осторожно возразила Селестия, — кроме как поверить им.

— Не поворачивать же назад! — согласилась её младшая сестра.

Компания нерешительно двинулась за добровольными проводниками.

Пони уверенно шествовали по гладкой кристальной дороге, и дома по мере продвижения вглубь города становились презентабельнее. Их материал всё сильнее походил на тот, из которого была… выкатана? Вымощена? Выложена? Выплавлена? Может, и вовсе выращена? Что это вообще за технология? …дорога. К моменту приближения к дворцу здания уже полностью состояли из чистейших лазурных самоцветов.

Впрочем, дворец находился на стадии строительства, от которого у путников пропал дар речи.

Его вытёсывали из кристальной горы, самой высокой, чья вершина даже здесь была покрыта морозной бронёй. Первые десять-пятнадцать ярусов невиданного строения были уже готовы, и по лесам, паутиной опутавшей сияющую скалу, ловко сновали туда-сюда и вверх-вниз пони с самыми разнообразными инструментами в копытах и зубах.

— Ох ты ж ё… — Селестия заткнула о’Мажине рот копытом. — …жик, жик! — цензурирующее копыто исчезло со рта единорожки. — Рехнуться! Я видела караваны отсюда с кристальной крошкой, но думала, что это из шахт каких-нибудь, а они просто продают отходы со стройки! Они… они… они серьёзно… сколько лет это у них заняло?!

— Сорок, ты говорила? — прищурилась аликорница. — Мне больше интересно, откуда здесь свет. Снаружи — буран и облака, солнцу просто неоткуда светить, но, тем не менее, есть и свет, и тепло. Откуда они?

Луна молчала, осматриваясь по сторонам и знакомясь с обстановкой. Одна из пожилых кобыл, таких же кристальных, как поведший их сюда жеребец, с доброй улыбкой предложила ей что-то жёлтое, вытянутое и зернистое. Оно переливалось, словно золотой кристалл — зачем же старушка предлагала его, как что-то, что можно съесть?

Аликорночка натянуто улыбнулась и решила рискнуть, чтобы не обижать добрую кобылу. Она зажмурилась и аккуратно приложилась зубами к странному угощению, боясь сломать их об него… Вкус глазированной кукурузы наполнил её рот райской амброзией, нектаром, который вкушали ещё правители рода аликорнов, память о которых еле теплилась в её памяти на уровне инстинктов и снов. Луна замычала от удовольствия и уверенно цапнула лакомство зубами ещё и ещё раз, с удовольствием хрустя крупицами сахара, жмурясь и совершенно непрезентабельно наслаждаясь.

— Луна? Что это у тебя? — обратила внимание на странные звуки Селестия и тут же столкнулась со следующей кристальной кукурузой — предложенной той же старушкой уже ей. — Спасибо?..

Аликорница обернула угощение телекинетическим полем, попробовала и застыла на месте, чуть не уронив его.

— Эй? — глядя в остекленевшие глаза Селестии, помахала копытом перед её лицом о’Мажине. — Ты жива?

— Попробуй, — прохрипела аликорница, — и убей меня, если это не самое вкусное, что ты пробовала в своей жизни.

Единорожка с подозрением покосилась на кукурузу и, скривившись, помотала головой:

— Я не люблю… чем бы это ни было.

— Нет, правда, попробуй, это нереально вкусно!

— Селестия, отвали, — процедила о’Мажине. — Я не хочу.

— Да ты почти не ела весь путь! Полгода на каких-то крохах! Как ты вообще не потеряла вес?

— Я ела, пока вы спали. Крысятничала. Объедала вас! Теперь отстань!

— О’Мажине…

— Приветствуем вас, — деликатно произнёс чужой голос. Спорщицы, вздрогнув от неожиданности, обернулись. Им тут же пришлось поднять глаза много выше.

О’Мажине, кажется, впервые в жизни испытала истинный трепет перед аликорнами.

Пара правителей Кристальных Земель была выше любых когда-либо виденных ей пони. Их тела искрились и переливались, как у их подданных, но они отличались и от них, и от друг друга.

Исходящая от обоих энергетика опьяняла, как поцелуй Селестии, и валила с ног на передние копыта и грудь, в поклон, покорный и восторженный. Жеребец был светлее, и от него веяло счастьем и спокойствием. Его спутница же носила более тёмный окрас, и несмотря на то, что его нельзя было назвать мрачным, весь её облик заставлял волоски на загривке тревожно приподниматься. Их лбы украшали чёрный и персиковый камни.

— Хотелось бы встретить вас, как подобает, но мы совсем не ждали гостей, — ровно произнесла кобылица. — Мы помогали подданным со строительством нашего будущего дома.

«Так это… ещё и с помощью аликорнов…» — сглотнув, окинула взглядом строящийся дворец за их спиной о’Мажине.

— Меня зовут Дженезис, король Кристальных Земель, — представился аликорн. — А это — королева Анима Кастоди.

— Селестия, — замешкавшись, поклонилась аликорница.

— А я Луна, — помахала копытом её младшая сестра, застенчиво улыбаясь. — Здравствуйте.

— О’Мажине, — еле слышно буркнула единорожка.

— Вы проделали долгий путь, все трое, — светло улыбнулся Дженезис. — Пожалуйста, воспользуйтесь нашим гостеприимством и примите комнаты в нашем временном доме.

— Да, спасибо, — кивнула Селестия с мольбой. — Мы появились бы в более надлежащем виде, но, похоже, нам удастся привести себя в порядок только там.

— Вы можете воспользоваться ванной, а повара приготовят вам обед, если вы не успели уже перебить аппетит, — Анима внезапно для произведённого впечатления безэмоциональной скалы улыбнулась, посмотрев на облизывающую копытца от золотых крошек Луну. — Мы выслушаем вас вечером. Си Лайтхаус проводит вас, — вперёд выступил кристальный единорог в почтенных летах, но хитро закрученные усы, призванные придавать ему ещё больше солидности, смотрелись скорее комично.

— Спасибо, Ваши Величества, — вновь поклонилась Селестия, пряча улыбку. Её сестра и телохранительница с опозданием сделали то же самое. Когда с формальностями было покончено, Дженезис и Анима кивнули друг другу и взлетели практически к самой вершине горы, широко кружа вокруг неё и соприкасаясь крыльями, когда им случалось пересечься. Аликорница полюбовалась на это зрелище, прежде чем пойти за Си Лайтхаусом и своими спутницами.

— Не знаю, почему, но я уже ощущаю себя дома, — восторженно поделилась Селестия с ними; о’Мажине была мрачнее тучи.

— Да, и кормят вкусно! — подтвердила Луна, всё ещё млея после первого в жизни гастрономического оргазма.

— И не было никаких подозрений на то, что мы хотим захватить власть, — злорадно напомнила о’Мажине Селестия.

— Это пока что, — ощетинилась единорожка, — я всё равно им не доверяю. Они выглядят, как…

— Леди, я владею тарпаном, — вдруг предупредил до этого невозмутимо шедший перед ними жеребец. — А ещё я безоговорочно верен королю и королеве. Моя династия служила им поколениями.

— Простите, — торопливо извинилась Селестия, — пожалуйста. Наша подруга… немного нервничает после встречи с правителями.

Си Лайтхаус выровнял голову, не увидев, как о’Мажине глумливо показала язык его затылку.

— Поколениями? — заинтересовалась Луна, нагнав кристального пони. — А сколько это?

Жеребец, надувшись от гордости, пустился в рассказ о своей длинной и запутанной родословной, главная ветвь которой сформировалась из пони, преданных Дженезису, и пони, преданных Аниме, и с тех пор неизменно, во все времена обвивалась вокруг соединившейся королевской четы. Малышка слушала с искренним интересом и задавала вопросы, чем растопила породистое сердце Си Лайтхауса.

Вырезанная из цельного кристалла, как и всё здесь, резиденция правителей представляла собой особенно роскошное зрелище. Жители не поскупились на украшения: резные стены, статуи, прекраснейшие цветы неземной красоты, атласные флаги на сверкающей крыше — всё, чтобы подчеркнуть важность и почитаемость обитателей этого строения. Внутреннее же убранство заставило распахнуть рот даже о’Мажине.

— Ванна? — не верила единорожка, стоя на бортике вмонтированной в пол мраморной чаши, которую наполняли горячей водой и разнообразными маслами две кристальных кобылки. — Четыре ванны? Они же живут вдвоём! Зачем им столько? Почему вообще не десять?

— Видимо, на случай гостей? — скромно предположила Селестия. — Луна, пожалуйста, расстанься с шарфом. Обещаю, я прослежу, чтобы его никто не выбросил, но у тебя не выйдет намыться прямо в нём.

Свой окровавленный и поношенный плащ она благополучно выбросила в ближайшую урну, лишь завидев издали хоромы, в которых им предстояло остановиться.

К моменту наполнения трёх ванн и непереводимого, но понятного приглашения слуг войти в них, Луна всё же согласилась оставить шарф около раковины и до последнего не спускала с него глаз, а затем блаженство тепла и благовоний мраморной чаши заставило её расслабиться и забыть обо всём, пока слуги распутывали и мыли её давно… впрочем, никогда не знавшую такого ухода гриву.

О’Мажине, презиравшая даже доспехи из боязни прослыть трусливой неженкой, развязно сообщила, что попробует все эти штучки ради интереса, а потом прикладывала максимум усилий, чтобы не расплыться в довольнейшей гримасе от умелых копыт, массирующих кожу головы.

Селестия же просто в первый раз за невыносимо долгое время чувствовала себя счастливой. После ванной её шерсть, кажется, засияла ярче не только от качественного мытья.

Их уже ждал горячий и — надо ли упоминать — вкусный обед за сервированным столом, и — опять же: надо ли упоминать — даже посуда и столовые приборы могли зваться произведением искусства.

— Сто лет так вкусно не ела! — восторженно простонала Луна, до отказа набив животик. Она, нацепившая сразу после ванной свой любимый шарф обратно, смотрелась возле роскошной обстановки законченной нищенкой.

— Только не бросайся вылизывать тарелку, — хихикнула чинно черпающая суп ложкой в виде незнакомой длиннохвостой птички Селестия. — Я уверена, что на кухне ещё полно еды.

— И те жёлтые штучки?

— Кукуруза — еда бедняков, леди Луна, — снисходительно поведал Си Лайтхаус. — Вам принесут более изысканные десерты.

Все повернулись к о’Мажине. Она смотрела на нарядный овощной суп, как на лужу мерзкой протухшей слизи, но стоило ей почувствовать на себе взгляды — мина сменилась на более благожелательную.

— Или, полагаю, тем, кто их захочет, — жеманно добавил кристальный пони перед тем, как удалиться.

— Может, поешь? — надавила Селестия. — Я бы с удовольствием накинулась на него с такой же скоростью, с какой и Луна.

— Накидывайся, я никому не расскажу.

— О’Мажине. Что происходит? Я ни разу не видела, как ты ешь.

Единорожка хотела ответить что-то колкое, но в этот момент пара швейцаров-единорогов торжественно распахнула двери, разом выпрямившись, и в столовую вошли Анима и Дженезис.

Теперь, очевидно, они были в том самом надлежащем виде. Их рога обвивались золотой проволокой, от которой расходились к ободам вокруг голов тончайшие драгоценные цепочки. Переходя на виски, они перетекали хрупким каркасом на всё тело и благодаря тонкой работе мастера казались сияющими узорами, отлитыми прямо на коже. Гривы короля и королевы были убраны в сложные причёски, хотя линии узоров из волос Анимы прослеживались чётче и не вызывали такого восхищения: сказывалась непокорность тёмно-лиловых кудрей.

— Мы прервали какой-то спор? — поинтересовался Дженезис, и они с королевой сели за противоположные концы стола.

— Вы же обещали прийти вечером? — удивилась Луна.

— Так и есть, — кивнула Анима Кастоди, вновь вернувшись к первоначальной серьёзности. — Но Кристальное Сердце сообщило нам, что что-то не так.

— Кристальное Сердце? — переспросила Селестия.

— Священная реликвия, — пояснил Дженезис, — без которой мы с Кастоди не смогли бы создать Кристальные Земли посреди ледяной пустыни. При строительстве дворца было решено перенести его туда, в самое основание… жители устроили чудесную ярмарку по этому поводу… но из-за лесов его пока что трудно заметить.

— Тем не менее, оно зрит, — зловеще и торжественно продолжила Анима Кастоди. — Мы лукавили. Мы узнали о вашем визите даже до того, как увидели вас, потому что оно забило тревогу. Луна сразу оказалась вне подозрений: жеребята чисты и невинны и не могут нести зло. Мы подумали о Селестии, как о самой старшей и сильной среди вас… но первый же взгляд помог нам определить истинную причину беспокойства Сердца. Скажи нам, о’Мажине. Тебе не по нраву суп? — единорожка не отвечала, насупившись. Анима посмотрела на Луну. — Скажи теперь ты, Луна. Ты когда-нибудь видела, чтобы эта пони ела?

— Нет, Ваше Величество, — бесхитростно призналась малышка.

Селестия расширила глаза, чувствуя желание защитить о’Мажине. Она на дрожащих ногах поднялась с подушки и сказала:

— Ваши Величества, может, наша телохранительница и вела себя подозрительно время от времени, но точно не делала ничего плохого и не вызывала сомнений в своей верности.

— Существует вид, — прикрыл глаза Дженезис, — который не может наслаждаться привычной для всех нас пищей, но для которого не является проблемой сколько угодно притворяться для собственной выгоды. Главной слабостью этого вида, помимо вечного голода, является обличение, и я прибегаю к ней, — аликорн посмотрел в глаза ужаснувшейся о’Мажине, — чейнджлинг.

Огненно-рыжие радужки объялись огнём совсем другого цвета. Спину единорожки выгнуло дугой, а лицо исказилось от страданий, как только всё тело прострелил разряд из мозга, а затем она взорвалась массивным зелёным гейзером, заставившим Луну с криком спрятаться под стол и наблюдать дальнейшее из-за свезённой вниз скатерти.

Всё тело о’Мажине сохло и чернело, искривляясь и искажаясь под напором бьющего прямо из-под кожи пламени. Живот прилип к спине, подтверждая отсутствие пищеварительной системы, на глаза набросило фасетку, объясняя блестящее боковое зрение, рог переломался зигзагами, демонстрируя, как именно она манипулировала сразу столькими магическими потоками при телекинезе, а из лопаток вырвались два полупрозрачных стрекозиных крыла, не оправдывая больше ничего, а лишь придавая этому существу законченный насекомоподобный вид.

— Вы правы, Ваше Величество, — изменившийся до неузнаваемости голос чейнджлинга сам от себя отдавался эхом. — Такая мелочь, как неспособность усваивать еду, нередко служит причиной провала даже для меня, высокоразвитой Кризалис.

— Как же ты питалась? — ужаснулась Селестия. — Твой голод же… вечный!

— Эмоции, дорогуша, эмоции! — прошипела чейнджлинг, демонстрируя раздвоенный язык, сам собой стрельнувший вперёд между мелких клыков. — Которые были особенно сладки, когда ты целовала меня.

— Серьёзно?! — с ненормальным интересом и восторгом выдвинулась вперёд Анима.

«Небеса, я действительно это целовала, — скисла аликорница. — Я действительно целовала… вот это. …Мне нравилось».

— Скажи, Селестия, испытываешь ли ты любовь к этому созданию? — спросил Дженезис. Та в ответ неопределённо покачала копытом, вдруг испытав боязнь и стыд обидеть Кризалис:

— Эм… она нравилась мне… как пони. Но вряд ли что-то серьёзное.

— Это облегчает дело, — удовлетворённо кивнул король. — Анима, успокойся, пожалуйста, — он вновь посмотрел на Кризалис. — Итак, для чего ты пришла?

— Сначала я просто хотела научиться принимать вид аликорна, чтобы получить доступ к большему могуществу, — подняла подошвой вверх дырявое копыто Кризалис. — Видите ли, я встречала взрослых аликорнов ранее, но они быстро раскрывали меня. Эти же выглядели неопытными подростками, что так и оказалось. Но когда я узнала, куда они, Селестия и Луна, отправляются, решила, что получу больший куш, чем простой навык, которому я могла научиться и за время дороги с ними.

— Ты говоришь о Кристальном Сердце, — мрачно произнесла Анима Кастоди, выпрямляясь и снова закрываясь глухой скалой.

— Мне не нужно Сердце, — жарко возразила чейнджлинг, — оставьте его себе. Всё, что мне нужно — несколько кристаллов, которые оно зарядит.

— Зачем? — нахмурился Дженезис.

Кризалис запнулась, нервничая, но открыла свою душу:

— Потому что мне невыносимо чувствовать себя единственной. Я не знаю, почему пережила своих собратьев, почему переросла их в каком угодно смысле и вообще получила способность пойти в развитии дальше, чем они, но быть такой уникальной так же невыносимо, как всё время притворяться, чтобы жить с кем-то равным мне по разуму. Никто, кто выглядит так, — она горько махнула копытом в сторону оставшихся за дверями швейцаров, — не станет знаться с тем, кто выглядит так, — она вернула копыто к своей груди. — А всего горсть заряженных от Сердца кристаллов дала бы мне возможность наделить душой и разумом нескольких верных соратников, разве не так? — зелёные глаза блестели, словно от слёз. — Разве не позволила бы мне эта сила забыть об одиночестве в толпе и обрести равных товарищей?

Луна шевельнула ушами, выглянув из-под скатерти смелее.

— Всё так, — без улыбки подтвердила Анима.

— Это и будет платой, которую я хочу, — резко посмотрела на Селестию Кризалис.

— Мы не можем дать её тебе, — поднялся на ноги Дженезис. — Кристаллизация — ритуал, который не только укрепляет Сердце, но и даёт каждому жителю королевства чувство единства и эйфории. Впустую зарядить несколько кристаллов не выйдет, потому что нужна искренняя радость граждан за появление нового члена общества, и одной вспышки хватит всего на один кристалл. А если ты предложишь отнять это у новорождённого жеребёнка, который ничего не понимает — я тоже скажу тебе нет. Это не просто игра света и блеска. Это — обряд инициации, делающий пони частью Сердца и позволяющий ему разделять его состояние и состояние своих соседей. Ни я, ни Анима не можем позволить страдать без этого чувства единения никому из своих подданных.

— Но вы можете позволить страдать мне! — выкрикнула чейнджлинг. — Мы же практически родственники! Вам безразлично моё горе? Потому что я — не ваша подданная? — последние слова она едва ли не выплюнула. — Так вы отвечаете на искренние попытки быть честной?

— Мы объяснили тебе причину, — нахмурилась Анима Кастоди, также поднимаясь с места и подходя к Дженезису. — Но ты можешь остаться в королевстве и разделить со всеми счастье и благополучие. Ты питаешься любовью? Её здесь больше, чем где-либо ещё, — король взял её за копыто, и она мягко сжала его в ответ.

— И стать вашей пешкой? — шипела от негодования и обиды Кризалис. — Вашей игрушкой, вашим собственным миньоном? Бессознательной дурой, марионеткой, опьянённой здешней магией?!

— Гордыня уже опьянила тебя, — жёстко прервал Дженезис. — Ты не ищешь понимания, любви и дружбы. Ты ищешь власти, которая достаточно удовлетворила бы твою гордыню — власти благодарности, признательности и обязанности над теми, кто был бы равен тебе или выше тебя. За то, что привела Селестию и Луну — спасибо. Но ты не достойна быть одной из нас.

— Как вы смеете!.. — захлебнулась от возмущения чейнджлинг.

— Твоей наградой будет быстрое и безболезненное перенесение обратно, за пределы снежной пустоши, — несгибаемо продолжила Анима Кастоди. — При иных обстоятельствах мы выдворили бы тебя одну безо всякой помощи, но ты привела нам двух кобылок, которых мы скоро будем рады назвать своими сёстрами. Прощай, Кризалис.

Из зелёных фасетчатых глаз хлынули слёзы.

— Вы пожалеете об этом! Вы ещё вспомните обо мне и пожалеете о… — последний выкрик чейнджлинга перекрылся коротким стрекотом телепортационной вспышки, и теперь в столовой осталось лишь четверо.

Все они молчали некоторое время, привыкая к резкому и отчётливому звону тишины.

— Извините, — опустила голову Селестия. — Мы не догадывались о том, кто она такая на самом деле.

— Однако ты упоминала, что у тебя были подозрения на её счёт? — подняла бровь Анима Кастоди.

— Вряд ли она осознавала, что именно нужно подозревать, — оправдал гостью Дженезис. — Кризалис наверняка использовала все способы, чтобы втереться в доверие. Она ведь часто называла тебя по имени, создавала имидж добросовестной наёмницы и расспрашивала о прошлых ваших жизнях?

— Почти всё так. Но она охотнее интересовалась аликорнами в целом.

Анима кивнула.

— Как она нашла вас?

Селестия честно рассказала всё, поглаживая гриву забравшейся ей под крыло сестры. Про решение уйти, про таверну, про короткий и показательный поединок, про Килхола, который показался поначалу отцом этой единорожки…

— Я подумала, что всякое бывает, — пожала плечами аликорница, — ведь, несмотря ни на что, случается пони двух разных рас полюбить друг друга. Но в какой-то момент о’Ма… Кризалис рассказала, как выяснилось, легенду про то, что в её родном племени имена кобыл начинаются на «о», а жеребцов — на «д», я вспомнила о том, что имя Килхола не подходит под это, и снова начала сомневаться…

Анима и Дженезис слушали внимательно, не перебивая и не прося пропустить обилие мелких деталей, лишь изредка обмениваясь многозначительными взглядами.

— Итак, в итоге всё ясно, — приподняла переднюю ногу королева. — Вы ушли вскоре после разбойного нападения грифонов, от которого, судя по всему, таверна вашего друга Килхола никак не пострадала. Насколько я понимаю, это случилось потому, что возможное нападение отразила Кризалис со своими миньонами — или вообще одной многочисленностью и неприглядностью отбила у грифонов желание поживиться в стенах заведения. Первоначальные её мотивы не были ясны, но кто-нибудь из работорговцев мог обмолвиться о том, что их здорово побили два аликорна. Судя по тому, что они остались в большинстве своём живы — аликорны неопытны и о чейнджлингах наверняка не знают. Тогда она, понимая, что среди зимы вам больше некуда идти за пищей, кроме как в эту таверну, затаилась и начала ждать. Этим владелец вернул ей долг за защиту. Своих миньонов она, чтобы не привлекали внимание, не могла спрятать никуда, кроме этой таверны — они и сыграли спектакль массовки, исполнив каждый свою роль, чтобы у тебя не было альтернативы и чтобы ты согласилась на её сопровождение.

Селестия, забыв о манерах, раскрыла рот.

— Невероятно…

— Аниму не зря зовут Прозревающей Тьму, — нежно потёрся о скулу королевы Дженезис. Та флегматично отозвалась:

— Так меня зовут по другой причине, но да, недостатка в хладнокровии и здравомыслии я никогда не знала.

— Одним словом, — посмотрел на сестёр аликорн, — теперь всё позади, и хорошо, что всё закончилось благополучно. Полагаю, после проделанного пути вы не захотите уходить.

— Да, — горячо закивала Селестия. — На самом деле мы шли к вам много дольше… я — уж точно. Мы хотим остаться, если позволите.

— Мы с радостью примем вас в качестве своих учениц.

— У-учениц? — запнулась аликорница. — На самом деле я не надеялась ни на что такое, всё, что мне было нужно — место под солнцем… или под куполом Кристального Сердца.

— Наша природа, природа аликорнов, опасна, — чуть шире открыла глаза Анима Кастоди, — подобно формирующейся магической энергии у жеребят, чьи взрывы могут травмировать всех, кто оказывается рядом. Каждый из нас рискует повторить подобное и в старшем возрасте, как бы, казалось, ни владели своей магией или телом. Жеребячьи приступы бесконтрольности могут повториться в любой момент, если не будет кого-то, кто смирит их и наставит на путь истинный.

— Вам, как аликорнам, — продолжал Дженезис, видя замешательство Селестии, — дана великая сила, а также дана иллюзия того, будто вы знаете, что с этой силой делать. Это вопрос не амбиций, а безопасности. Мы не запретим вам жить среди наших подданных, как равным им, но от контроля над вами мы не отступимся в любом случае.

— Иными словами, у нас нет выбора? — вздохнула Селестия.

— Нам жаль.

— Моя магия тоже кого-нибудь покалечит, когда появится? — жалобно посмотрела на сестру Луна, и этот печальный, виноватый взгляд уничтожил все её сомнения.