Иные

Прошлое, будущее и настоящее.

Еще один прекрасный день.

Еще один прекрасный день, полный счастья. Будь счастлив и дари счастье другим.

А жеребятам его дарить, на мой взгляд, куда легче. Им всего-то нужно побольше движения. Побегать там вокруг стола или дивана, посоревноваться в чем-либо... Наверное, только с возрастом понимаешь, что можно радоваться любому моменту в своей жизни, а не только тем, когда у тебя стучит сердце от движения.

Наверное, именно поэтому я сейчас и не могу налюбоваться на двух жеребят что с шумом и гамом гнались друг за другом, расправив крылья.

Просто Апериль решила понянчиться с детишками, одновременно пытаясь научить их летать. А я так, рядом оказался. Ну почему бы не помочь сестре?

Для Апериль это было спонтанное решение. Просто сегодня утром она решила что этот день проведет с жеребятами. Ну что поделаешь, младше нас в Этерне нет никого, кроме этих двух детишек. А мы с ней уже достаточно взрослые, чтобы за нами приглядывали.

И ничего странного в этом нет. Если есть желание — то просто приходи к родителям и попроси разрешения. Ничего страшного в этом нет, даже если откажут. Если отказали — значит, родители сами хотят посидеть с детьми в тот день, но твою устремленность запомнят с благодарностью. А что присматривающему?

А присматривающему ничего кроме морального удовлетворения и хорошего настроения. Ну, еще и опыт, в нашем случае. У Апериль есть жеребец, так что лет через двадцать-тридцать она сама будет ухаживать за своим малышом. Опыт тут, ясное дело, пригодится.

Ну и жеребятам, само собой, тоже полезно. Мы же за ними не просто так приглядываем, мы же не только с ними в игры играем. Мы еще их и учим. Стараемся изо всех сил, между прочим. Ведь таким же образом мы потом своих детей воспитывать будем. И не только.

Что может быть приятнее, когда тебе говорит «спасибо» тот, кто тебя мудрее в разы? Хотя это я должен благодарить за то, что мне позволили набираться опыта. У меня житейского опыта совсем чуть-чуть. Двадцать лет мне всего, мне еще только набираться и набираться опыта, чтобы хотя бы в чем-то сравниться с матерью или отцом. А они многого добились за свои сто лет! Я, например, к отцу только и обращаюсь, когда не понимаю некоторые философские речи. И он приводит мне такие замечательные примеры, что я сразу понимаю о чем идет речь.

Когда-то я спросил тот вопрос, который обыкновенно задают все дети своим родителям. То есть, «папа, мама, а как вы встретились?». И отец, как велено каждому любящему родителю, рассказал мне всю историю. Тогда мне, семилетнему несмышленышу, который только мог искорку зажечь из рога, да и то с помощью, показалось что отец слишком уж долго сначала ухаживал за мамой, а потом слишком уж долго не решался завести жеребенка. Шутка ли, двадцать пять лет до, и двадцать лет после? И так быстро только потому что они уже были оба взрослые на момент встречи. Мне с Апериль вообще светит сорок лет встречаться только до того момента как мы с возлюбленными решимся связать себя священными узами брака. Да и старшие все жалуются, что молодежь, то есть мы, стали уж слишком быстро взрослеть.

Ну, это и папе с мамой говорили. Отец говорил что в его время было нормой начать встречаться в семьдесят пять лет.

Я не мог поверить в это, когда он мне это рассказал. На что он мне, посмеявшись над моими попытками понять это, погладил по голове и сказал одну умную вещь, которую я никогда не забуду.

«Сынок, представь что любовь — это дерево, а наши чувства — это почва для него. Так вот, чтобы дерево взошло и принесло плоды, нужно чтобы почва была плодородной. Дерево сначала растет, крепнет, и вот потом, по истечении некоторого срока, одаривает тех, кто ухаживал за ним. Ты и твоя сестра — и есть плоды с дерева нашей любви.»

Тогда я понял все почти буквально. А потом, взрослея, начал обдумывать это сравнение.

Отец объяснял маленькому жеребенку, и тот понял. А когда этот жеребенок вырос, он понял что он понял все совсем не так как нужно. И начал переосмысливать. А когда жеребенок еще немного повзрослел, и жизнь дала ему еще несколько уроков, он понял одну важную вещь.

Хороший учитель — это не тот учитель, который вбивает тебе знания в голову. Хороший учитель — это тот учитель, у которого ты сам осмысливаешь что тебе дали. У которого ты начинаешь сам, без посторонней помощи, понимать суть дела.

И не надо волноваться, если раз за разом от тебя ускользает само понимание дела. Когда-нибудь придет время и все поймешь, всему научишься.

А вот жеребята уж очень нетерпеливые, им хочется все сразу! И научиться летать они хотят прямо сейчас, и магией овладеть вот именно сейчас хотят! И кьютимарку получить вот именно в этот момент желают! Похвально, но всему свое время!

Хорошо что за Купол не лезут.

Да и как они до Купола доберутся незамеченными? За ними абсолютно все приглядывают. От самых старших аликорнов, до нас, самых молодых.

Хотя возраст — это не показатель. Ну не то чтобы не показатель. Показателем является отношение к тебе. Вот, например, мой друг Ритори. Тридцать пять лет, а со мной на «ты». А вот моя сестра с ним на «вы». Почему? А потому что сам Ритори так захотел.

Ну, то что он встречается с Био, которой где-то сто пятьдесят лет, это нормально. Любви все возрасты покорны. Био просто сама неразговорчива и замкнута по натуре, да и в свое время она побывала в той же ситуации что и я сейчас — жеребцов было меньше чем кобыл.

И меня, я думаю, будет ожидать что-то подобное.

Переживу.

А вот визг малышей, боюсь, я не переживу.

Я движением крыльев показал Апериль что с переменой пора заканчивать.

Слава Богиням, она меня поняла.

Она подловила момент, когда жеребята начали носиться вокруг нее и остановила обоих, просто накрыв своими крыльями.

От секундного оглушения разочарованным визгом меня спасло только то, что я вовремя прижал уши.

— Перемена окончена! — громко и четко сказала Апериль, делая ударение на последнем слове. — А теперь — урок!

Жеребята с досадой вздохнули, и, понурив головы, рядком сели перед ней. Оба.

Аер Страй и Эйджис Лайн. Ох и интересно, как у двух семей, где родители больше специализируются на магии, могли родиться два мелких, но очень шустрых жеребенка, которым наоборот, не терпится научиться летать? У нас в семье летуньей была Апериль, я больше специализировался на магии, а мать с отцом не особо использовали ничего, окромя телекинеза.

Хотя я знаю что они могут наколдовать парочку таких заклинаний из их поля деятельности, что я завидовать буду!

— Итак, дети, — Апериль раскрыла одно крыло. — Проверка знаний! Что с этим крылом не так? — она указала копытом на перья.

Кобылы. Только дай им волю, они перед зеркалом вечно крутиться будут. Гриву подкрутить, перья подчистить, шерсть от соринок очистить... Ну понятно что надо держать себя в чистоте, но драться из-за зеркала, что обыкновенно делают мама и сестра перед большими событиями — это верх странности.

Кобылы, что с них возьмешь.

Да вон то перо выбивается из колеи! Вон то, что чуть ниже сустава! Оно ну никаким вообще боком должно так держаться!

Малыши пытались найти непохожести, сравнивая с своими крыльями.

Куда там. Пух у них виден, перья мелкие и мягкие очень, да и крылья совсем маленькие, им еще расти и расти.

Да и понятное дело, с мелкими крыльями они еще нескоро полетят. Им бы подрасти, когда крыло будет сравнимо по размеру с боком, вот тогда и можно говорить о полетах. А пока — гимнастика, гимнастика, и еще раз гимнастика!

Я вообще летать научился после того как получил кьютимарку. А колдовать начал куда раньше.

Наверное, это мои природные способности. Потому что Апериль стала летать незадолго до того как я сам себя поднял в воздух, а вот магией овладела куда позже.

Нечего торопить, все равно получишь то, что предначертано. Рано или поздно.

А вот помню когда я хотел побыстрее получить свою кьютимарку...

Внезапно полумрак, который по обыкновению своему царил на первом этаже днем, рассеялся.

В широких парадных дверях можно было разглядеть только силуэты трех кобыл.

Но, наверное это какая-нибудь неведомая мне магия, а может быть, родственные чувства, но я еще даже не разворачивая головы знал кто там был.

Мама, бабушка и прабабушка.

А это значит...

— Хрусталь, тебя звал мистер Делерий. Срочно, — не терпящим возражений голосом одернула меня мать, пока я, как примерный сын, внук и правнук, нагнул голову в качестве приветствия.

Ну, это было предсказуемо. Я бы и сам вышел.

Не так часто к нам в гости приходят бабушка и прабабушка. Куда чаще мы их навещаем.

— Конечно, мам. Всем до свидания, — попрощался я и поклонился, после чего вышел на улицу.

Просто сейчас Апериль придется доказывать что в будущем она станет примерной матерью для своих жеребят. Я почти уверен, что мама специально это время выбрала, чтобы ее проверить в присутствии старших!

Это обыкновенная практика, и насколько я помню, моей сестре, как и мне, такие проверки устраивали только один раз, почти сразу после того, как мы получили кьютимарки.

В чем смысл? Я думаю, каждый раз проверяется, готов ли аликорн переходить в следующий этап своей жизни. Кобылку проверяют предки по материнской линии, жеребцов, соответственно, по отцовской.

Ну так вот. На первом таком собрании мой дед Катвер — самый старший жеребец в нашей семье, и пятый по возрасту во всем Этерне, — просто попросил меня рассказать как я получил кьютимарку. После чего я, бессовестный, проспал всю встречу под отцовским крылом, убаюканный тихим разговором.

Как же мне было потом стыдно! И хоть отец уверял меня, что ничего страшного не случилось, что в их разговоре ничего для меня важного не было и что они просто сплетничали — в душе у меня рвало и метало за мою бестактную глупость.

Думаю, моему отцу за меня было очень стыдно. Ведь это была встреча чтобы не только проверить как я воспитан, это ведь была еще и встреча чтобы проверить отца, как он меня воспитал! Да и дедушке, думаю, тоже было нелегко. Ведь если отец допустил ошибку в воспитании, то значит, и он где-то оплошал!

А виноват только я один был.

Вот и сейчас, пока я лечу к мистеру Делерию Супериусу, нашему местному ученому, Апериль тоже не сладко приходится. А вместе с нею и маме, бабушке и прабабушке.

Все сейчас волнуются, но это необходимо для опыта и, самое главное, для счастья Апериль. Ведь она сейчас учится, и чем больше ошибок она исправит у себя, тем ей будет легче потом, со своими жеребятами.

Да я бы тоже от такого опыта не отказался. Все равно делать нечего. Да и весь день все равно собирался провести с сестрой.

Ну ладно, родителям виднее, у них опыта больше. В конце концов, это они вырастили нас, а не наоборот!

Ох, надеюсь в глазах других жителей я не выгляжу невежой. А в глазах мистера Делерия я точно буду таким, если не потороплюсь!

Все-таки летать — это хорошо. Даже очень. А если еще и на высоте птичьего полета, откуда можно оглядеть все окрестности, или где можно полежать на облачке, то просто надо Богинь благодарить за то, что крылья есть.

Но это если никуда не спешить.

Сверху Этерн был похож на маленького паучка, раскинувшего свои лапки во все стороны. Телом этого «паучка» была центральная площадь с двумя статуями Богинь, конечностями — улицы с огромными особняками. На одной улице, как правило, находятся по два-три дома, чаще всего эти дома принадлежат одной семье. Так, например, рядом с нашим домом находятся особняки родителей отца и матери.

Можно сказать, вся улица принадлежит нам. А если быть точнее, то дедушке Катверу, так как он самый старший аликорн в нашей семье. Ему семьсот двадцать три года! Самый старый дедушка в мире.

Уверяет, он видел Богиню Селестию в живую! Не бездушную статую, а настоящую, из плоти и крови! Я помню как я, разинув рот, слушал его рассказы про нее. И какая она прекрасная, и какая она мудрая, и как она обо всех заботится... Правда, он все время кашлял, когда мимо него проходила бабушка.

И про своих родителей он тоже рассказывал, правда, ужасно неохотно. Было видно, что ему это причиняет настоящую боль.

А кому хочется вечно жить без любимых? Я не знаю, как бы я жил, если внезапно бы нас покинула мать. Или отец! Или Апериль! Знать то, что больше не увидишь их улыбок, не поговоришь с ними, не подаришь им счастья своими успехами, или не будешь счастлив за них самих...

Я бы этого не вынес. Наверное, сам бы сразу лег и умер.

Богини Селестия Сиятельная и Луна Мерцающая, уберегите нас от такой участи.

Тема смерти — запретная в Этерне. Об этом не пишут книг, не ведут философские споры. Об этом родители дают своим жеребятам всего лишь один короткий урок.

И все равно, все знают как аликорн может умереть и что для этого надо сделать. Я тоже.

От нахлынувшего отвращения у меня свело крылья, и я камнем полетел вниз, умудрившись выровняться только у самой земли.

Из меня летун плохой, это я всегда знал.

Оставшийся путь до библиотеки, где проживал мистер Делерий со своей семьей, я решил пройти пешком, благо, большую часть пути я уже преодолел.

Мистер Делерий Супериус был единственным в нашем поселке ученым. Его теоретические и практические выкладки опережали все наши доступные знания на сто, а то и на двести лет. Сам он еще в свое первое столетие предсказывал существование магии не как энергии, а как некоего вещества. Со всеми условностями доказал возможность преобразование энергии в материю и наоборот. И что в итоге? Через двести с лишним лет в Этерне появляется жеребенок что подтверждает его теорию, просто создавая своим рогом разные побрякушки! Это про меня, если что.

У самого-то кьютимарка в виде буквы «сигма», а знает, по-моему, много и даже чуть больше чем остальные аликорны, даже в их специальностях. Есть одна кобылка у нас, что разводит пчел и вообще фауной увлекается, Бией звать. Так она у мистера Делерия в ученицах ходит!

Он мне тоже как-то раз предлагал, вот только я испугался. У него дома просто огроменное количество книг, я боялся что меня этими книгами придавит.

Книги эти он не сам писал, кстати. За него это делала его жена, Библио, очаровательная кобыла темно-синего окраса с кьютимаркой в виде пера в флакончике чернил.

В этих книгах находится вся мудрость всех жителей Этерна — от мала до велика. Мысли о своем таланте, как его можно улучшить и много что еще. Моя книжка, увы, не могла похвастаться обширными записями. Я навскидку не могу вспомнить сколько я страниц исписал, но, если не ошибаюсь, где-то около десятка.

Куда уж мне до отцовских описаний как правильно рисовать тени или до изучения способов подкройки платьев, проводящихся моей матерью!

Каждый раз, когда я вижу Библио, она смотрит на меня укоризненным взглядом. И, наверное, считает что я — самый необразованный аликорн.

Как и сейчас.

— Добрый день, миссис Библио.

В ответ я был всего лишь удостоен тем самым осудительным взглядом. Впрочем, осудительней было то, что библиотекарь отвлеклась на меня только на секунду.

— Добрый день. Делерий ждет тебя наверху, Хрусталь. Постарайся не шуметь, — ответила она, возвращаясь к прерванному мной занятию — чтению книги.

Книг у них было очень и очень много. Настолько много, что для них пришлось строить отдельное здание, которое, хоть и строили с запасом, быстро заполнялось новыми книгами.

Поэтому я и не пишу особенно много — приношу свой вклад в благородное дело по хранению свободного места в Этерне!

Тем более, некоторые книги, например, сказки про Старсвирла Бородатого, можно отдавать жеребятам. Они любят послушать что-то такое, что-то необычное.

Ну а пони с рогом и без крыльев — это уже необычно. Хорошо что сказки добрые. Потому что мне не хотелось узнавать, как этот Старсвирл Бородатый потерял свои крылья.

Наверное, он потерял их в каком-то магическом эксперименте. Этот Старсвирл все же был мифическим мудрецом. Мистер Делерий тоже терял иногда бровь, а то и две, при неудачах. Потом отрастали, но каждый раз миссис Библио волновалась так, что ее грива колыхалась во все стороны.

— Хрусталь, давай быстрее, у меня для тебя срочные новости! — раздался из недр лаборатории крик ученого.

— День до...- начал было я, но быстро замолчал: серебристый аликорн с темносерой гривой попросту подтолкнул меня к большому телескопу, аналог которого стоял у меня дома.

Мистер Делерий всегда был очень и очень зациклен на своих исследованиях. Любимое это его дело, что поделаешь. Всегда подходил к своим обязанностям с огромным энтузиазмом, и от других ожидал того же. Ни секунды не терял зря. По-моему, его жизнь состояла только из двух вещей — собственно исследований и диктовке своих мыслей Библио под запись.

— Смотри внимательно!

Я прильнул к линзе. И сразу же об этом пожалел: в глаз мне ярким лучом вдарилось Солнце.

Я с шипением отпрянул подальше, потирая ослепшее око.

— Ну, видел? — мистер Делерий был нетерпелив как маленький жеребенок, которого дразнят леденцом.

— А что я там должен был увидеть? — спросил я, щурясь.

— Ты не видел четыре звезды рядом с Солнцем? Погоди, дай-ка я сам гляну, — он отстранил меня от аппарата и сам начал смотреть. — Ай! — отпрыгнул он. — Слишком близко, слишком ярко, — огорченно заметил ученый, поправляя линзы для подходящего приближения. — Вот сейчас, наверное, в самый раз! — воскликнул он с радостью и прильнул другим глазом, чтобы через секунду отпрыгнуть повторно.

— Мне тоже надо посмотреть? — с опаской спросил я: пусть глаз и пройдет через минуты три-четыре, но радости от этого мало.

— Ну, если ты видел четыре звездочки рядом с Солнцем, то можешь не смотреть, — разрешил ученый.

— Я, пожалуй, просто послушаю вас, мистер Делерий, и ваше мнение на этот счет, — поторопился я его заверить. — Что интересного в этих четырех звездах?

— А! Звезды! Знаешь легенду о Найтмер Мун?

Я слегка улыбнулся. Вопрос был абсолютно детским. Кто же не знает историю про Найтмер Мун? Богиня Луна пала жертвой духа зависти и, нарушив Гармонию между днем и ночью, решила устроить Вечную Ночь.

— Помнишь пророчество? «И звезды укажут ей путь обратно», — скороговоркой проговорил Делерий.

— Да, если не ошибаюсь, там такая часть была, — согласился я. — Но вы уже били тревогу по поводу четырех звезд около спутника год или полтора назад, — напомнил я. — Неужели вы думаете что сейчас что-то будет с Богиней Селестией?

Ученый призадумался.

— А знаешь, я об этом не подумал, — сокрушенно признался он. — Вполне возможно, так оно и есть. Нет, тут я другую закономерность увидел. Знаешь какую?

— Какую?

— Последний раз я видел такое двадцать лет назад, да и то чисто случайно, — он движением крыла приказал мне следовать за ним. — Были еще несколько случаев, количеством одиннадцать, — уточнил он. — Но четыре я пропустил точно.

Я молча шел за ним и внимательно слушал.

— А знаешь, что было где-то двадцать лет назад?

— Если честно, то не могу догадаться, — и вправду, от меня ускользала какая-то деталь.

— Эх ты, — сокрушенно вздохнул ученый. — Библио! — внезапно громко крикнул он. — Помнишь, когда я тебе в последний раз говорил про четыре звезды вокруг Солнца? Что было на следующий день, не поищешь у себя в дневнике?

Мисс Библио, наверное, была единственным аликорном в Этерне, что вела дневник. И не только дневник, но и летопись!

— Это было почти двадцать лет назад... — снизу раздался шум перелистываемых страниц. — Нашла. На главной площади был найден жеребенок, был усыновлен мистером Аревером, который дал ему имя Хрусталь Линз из-за небесно-голубых глаз и гривы. Также...

— Спасибо, дорогая, больше ничего не надо, — прервал ее серебристый аликорн. — Понял?

— Наверное, да, — я замялся. — Вы хотите сказать что этот знак предшествует появлению детей Богини?

— Именно! И, так как ты один из них, — ученый сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, — я хочу чтобы ты пошел и оставил вот эту записку, — он магией отлеветировал маленький конвертик. — На видном месте! Если ты, конечно, не против.

Я был еще как против! Это строжайше запрещено! Почему? Не знаю, но нельзя ночью быть на главной площади! Можно находиться где угодно, но только не на главной площади!

— Пока еще только вечер, — напомнил мне ученый, — и это будет иметь для меня большое значение.

И ведь не спросишь прямо в лоб почему сам он не идет — это просто невоспитанно.

В конце концов, если быстро слетать туда-сюда, то, может быть, и не будет считаться за нарушение запрета...

— Ладно, — сдался я. — Я постараюсь вас не подвести, мистер Делерий, если это имеет для вас огромное значение, — я поклонился, соглашаясь.

— Спасибо, Хрусталь, — ответил он. — Я знал что на тебя можно положиться, — он выпроводил меня из библиотеки. — Как сделаешь, возвращайся, — попрощался он, закрывая за мной дверь.

Я тяжело вздохнул.

Я не знал почему нельзя ночью находиться на центральной площади. На пляже можно, в лесу можно, в горах можно, можно даже к самому Куполу лететь, но на главную площадь — ни-ни! Никакие оправдания не в счет. Нельзя и все тут. Сколько я родителей не спрашивал, они не могли дать мне ясного ответа. Думаю, не знали ответа аликорны постарше.

Но чую я, провинившийся понесет такое наказание, что ему будет не по себе всю свою жизнь. А жизнь у аликорна ОЧЕНЬ долгая.

В смысле, бессмертные мы.

Я понуро полетел по направлению к центру города, благо от библиотеки было совсем чуть-чуть, две минуты полета.

Мне казалось, что меня видят все аликорны на свете. Будто я делаю что-то не то, да еще и при всех! Будто на свадьбе я вместо «да» сказал «нет»! И от этого мне становилось все хуже и хуже.

В подавленном настроении я приземлился рядом со статуей Богини Селестии.

Если мистер Делерий прав, то мне бы не очень хотелось попасться на глаза самой Богине. Ведь она точно знает, почему в это время нельзя тут находиться.

Да и если честно, сама встреча с Богиней меня пугает. Я, хоть и послушный сын, уважаю старших и все такое, не без грехов. И я...

Я просто боюсь.

И ведь Богиня нас всех любит. А это будет... Ну, как будто я ее подвел. Не справился, в общем. И будет смотреть на меня, а в Ее глазах будет такая грусть и печаль...

Ох, Богини. Впредь я буду вести себя лучше, клянусь!

И начну прямо сейчас.

Я быстро положил письмо на постамент и придавил созданной мною стекляшкой, чтобы не улетела. Посмотрел на статую, улыбнулся про себя, и...

Резкий порыв ветра сдул клочок бумаги и понес его куда подальше. Я понесся за ним.

Поймать его было легко, хоть и улетел он за пределы площади, но...

Сверху раздался треск. И ветер дунул еще сильней.

Письмо я тем временем уже крепко держал магией, оставалось просто выйти из-за деревьев и положить его обратно, но возвращаться на площадь мне уже не то чтобы не хотелось. Мне уже было просто страшно возвращаться туда. Да и вообще я не мог пошевелиться. Все, что я мог — это смотреть на небо.

А сверху вниз летела золотая пыльца. Она закручивалась в спирали, ветвилась, отдельные ее фрагменты отделялись от основного тела и пропадали через некоторое время..

И она спускалась все ниже.

Это было прекрасно. И я ни капельки не сомневался в том, что это была Богиня.

Кто же так может прекрасно спускаться с небес? Тем более, я такой магии никогда не видел.

Стало необычайно тихо.

Я не должен был даже смотреть, но я не мог просто оторваться.

Золотая пыльца, достигнув земли, начала клубиться и завихряться еще интенсивнее, и через некоторое время в ее центре можно было увидеть маленькую люльку.

От волнения у меня пересохло горло. Я одновременно хотел и не хотел чтобы это прекращалось.

Пыльца тем временем такими же узорами начала подниматься вверх. Она уже поднялась выше деревьев, как вдруг тишину разорвал жеребячий крик. Золотое облако камнем упало вниз.

И раздался голос.

— Тише, дитя, тише... — голос то нашептывал, то переходил в мягкий крик. — Не плачь, дитя, все будет хорошо... — произносило облако, пока оно не приобрело форму Богини.

И тут Она не выдержала. Богиня заплакала.