Правдоискатель

Взгляд в прошлое: Волк

Октавия шла по мощёной улице ночного Кантерлота с закинутой за спину виолончелью и болтающимся на шее развязанным галстуком-бабочкой. Льющийся сверху бледный свет луны и фонарей освещал улицу и обесцвечивал стены окружающих зданий.

— Отбросы неблагодарные! — шипела она булыжникам. — Годы тренировок, годы восхождения по служебной лестнице и налаживания связей, и всё вмиг пошло псу под хвост!

Она обернулась и посмотрела на возвышающийся замок.

— Это была моя ночь! — прорычала она. — Моя!

Копыто с силой обрушилось на брусчатку.

Но тотчас же земнопони отчитала себя:

«Ну-ну, Октавия, перестань. Это было не очень-то женственно. Ты же не хочешь второй раз за эту ночь выставить себя дурой?»

«Если я ещё раз увижу эту розовую дрянь, ей придётся играть свою «Пони-польку» на собственных похоронах!» — эта мысль всецело довлела над нею.

Неожиданно раздался звук скрежещущих по камню когтей, вырвавший земнопони из раздумий.

Октавия побледнела и моментально обернулась.

— Эм-м… простите, мне жаль, я не вас имела…

Но улица была пуста.

— Ну, а теперь ты ещё и слышишь то, чего нет…

Земнопони замерла.

— И как долго я с собой говорю?

Она не успела ответить на свой вопрос, поскольку вновь раздался этот мерзкий звук стучащих по брусчатке когтей, на сей раз куда ближе… совсем рядом! Она повернулась и посмотрела налево, но не увидела ничего, кроме затопленной мраком аллеи.

Айх, к Дискорду вежливость!

— А ну-ка, слушай сюда! — сказала она. — У меня была очень тяжёлая ночь, и я не в настроении для шуток, так что если ты полагаешь это смешным, то изволь свалить в тар…

Её прервало раздавшееся со стороны аллеи низкое рычание. Во тьме вспыхнули два огонька и стали быстро приближаться. Октавия мгновенно сообразила, что это глаза, вот только глаза эти принадлежат совсем не пони.

Она попятилась.

— Н-назад!..

Из кустов на свет высунулась длинная мохнатая морда. Челюсти раскрылись и в лунном свете сверкнули огромные острые клыки.

Октавия закричала…

… И тварь набросилась на неё быстрее, чем пони успела даже моргнуть. Чудище опрокинуло её на спину, виолончель раскололась в щепки под их общим весом. Монстр… нет, волк! — величиной со взрослого пони обрушил ей на грудь тяжелую лапу, прижав её к земле и выбив из лёгких весь воздух.

Задыхаясь, Октавия скребла свободным копытом по земле, пытаясь нащупать хоть что-нибудь, даже когда челюсти волка нависли над её горлом. Её нога наткнулась на валяющийся невдалеке от бедра обломок инструмента, и схватив так привычно лёгший в копыто гриф, она ударила им тварь по голове.

Тисовый гриф разбился об морду твари, на миг оглушив её, но этого было явно недостаточно.

Взрыкнув, тварь повернула морду и вцепилась клыками в ногу.

Октавия завопила, когда плоть разорвалась и зубы твари вонзились в кость.

Чудовище потянуло, срывая мясо с ноги.

Октавия зашлась в крике.

А затем… всё прекратилось.

Октавия подняла помутневший от боли взгляд, и хотя в глазах двоилось, разглядела два белых копыта, разжимающих челюсти чудовища.

Под оглушительный гортанный вопль тварь сорвало с тела земнопони и отшвырнуло на несколько метров, она шмякнулась на брусчатку кучей подвывающей шерсти.

Что-то возникло между ней и волком. Сквозь пелену, затуманившую её взгляд, Октавия смогла различить лишь неоново-голубые полосы на белом фоне. Оно зашипело.

Октавия свернулась калачиком, прижимая к себе раненую ногу и зарыдала. Из-за спины доносились звуки боя, но земнопони не обращала на них никакого внимания.

Что-то рухнуло на булыжники рядом с ней. Шипение. Удар. Стоны. Удаляющийся топот.

Она рыдала, когда кто-то поднял её в воздух.

«Пошли, отнесём тебя в больницу».

Земнопони почувствовала, как опустилась на что-то мягкое и тёплое.

«Уф-ф, а твоей ноге крепко досталось, хорошо, что я недавно поела. Ладно, поехали».

Октавия отключилась.

---

Прошла неделя, прежде чем Октавия смогла вновь открыть глаза. Когда же ей это наконец-то удалось, первым, что она увидела, были холодно-белый потолок больницы и заплаканное лицо матери.

Выздоровела Октавия очень быстро — врачи говорили, что это чудо, не иначе. Спустя неделю после пробуждения её выписали со справкой о выздоровлении и отправили домой. На какое-то время её жизнь нормализовалась.

А затем, уже почти через месяц после нападения, она проснулась от стука копыта в окно.

Октавия с неразборчивым бурчанием скатилась с кровати, нецензурно поминая особенности размножения шляющихся по ночам пегасов и протопала к окну. Потратив несколько секунд на то, чтобы несколько (но отнюдь не до конца) успокоиться, она распахнула шторы.

«Эй, там!»

— Кто ты и чего тебе надо?

«Ну, вот прям счас мне очень надо, чтобы ты открыла окно. У меня ножки устали, и я скоро отморожу свою пушистую задницу! Меня зовут Винил Скрэтч. Кстати, ты про меня не слыхала?»

Октавия нахмурилась.

— Кажется… нет?.. — она призадумалась и в голове стал всплывать образ белой кобылки с -синей гривой.

— Погоди-ка… это, случаем, не ты играла на флейте? В оркестре Филлидельфии?

«Эй, это было шестьдесят лет назад», — вскинула бровь Винил.

— Точно, да, наверное, я тебя с кем-то спутала.

«Не-не, это была я. Я просто удивлена, что кто-то ещё это помнит. Или имя главного флейтиста. Не самая, знаешь ли, престижная роль».

— Я росла на отцовских оркестровых записях.

«О! Здорово! Всегда приятно познакомиться с поклонницей. Та-а-ак… слушай, я могу войти? Просто ты, кажется, живёшь на… тринадцатом этаже?» — Она задумчиво посмотрела вниз. — «Да, отсюда выглядит как тринадцатый. Зря я это сделала. Почему ты вообще живёшь так высоко?»

Немного сбитая с толку Октавия протянула копыто и откинула щеколду. Окно раскрылись и Винил ввалилась в комнату, приземлившись копытами на ковёр.

«Ну, в смысле, ты и так живёшь на горе, вроде и без того уже достаточно высоко». — Она осмотрелась. — «А миленькое местечко».

Тем временем мысли Октавии приняли иное направление.

— Ты же единорог! — воскликнула она.

«Ага. Конечно, если у меня внезапно не отросла пара крылышек».

— Ты хочешь сказать, что взобралась на тринадцатый этаж по голой стене моего дома?

«Да».

— А почему ты не поднялась по лестнице?

«Драматического эффекта для. После такого тебе будет проще принять то, что я скажу дальше».

Винил посмотрела вниз.

«Кстати, твоя нога выглядит куда лучше».

Тут в голове земнопони что-то щёлкнуло.

— Это была ты! — ахнула Октавия. — Ты была там, и…

»…Спасла тебя от превращения в игрушку-грызушку? Да, это была я!» — мордочка Винил расплылась в ухмылке. — «Кстати, добро пожаловать».

Улыбка вдруг пропала с мордочки резко посерьёзневшей единорожки. Столь резкая перемена потрясла Октавию ещё сильнее, хотя казалось бы, дальше уже некуда.

«Теперь, тебе наверное лучше присесть», — сказала Винил. — «И, э-э-э… Не подскажешь, куда приткнуть этот кусок окна?»