Летописи Демикорнов

Глава 1. День жеребят

Раз в десятилетие, все способные пережить смертельный для всего живого холод, готовы рискнуть своей вечностью ради поисков самого важного сокровища. Народ, возвращенный из небытия угасшего дыхания и оледеневших чувств Богиней, именующей себя Алой Луной, вновь бросает вызов своими пламенеющими сердцами пронизывающему холоду и опустошающей тьме, хранящим тайну их прошлого.

Этот день ждали многие, но лишь несколько десятков из них удостоятся возможности быть избранными. Статные существа с чуть загнутым назад рогом-лезвием, разбившись на пары, стояли у входа в грот. Барьер, отделяющий внешний мир от пространства внутри мрачной и чёрной поверхностью, казалось, сочился почти осязаемой первозданной тьмой. Перепончатые крылья дрожали от нетерпения, схлопывались, ударяя по бокам, царапали коготками на сгибах стальные нагрудники, выдавая беспокойство, возбуждение и тревожность их обладателей. Многие из переминающихся с ноги на ногу у входа в грот, уже побывали в битвах или встречались морда к морде с суровым характером стихий, но даже у них в глазах читалось беспокойство от близости к этому месту.
— Сегодня мы найдём не меньше троих, — проговорил один из стоящих жеребцов, нетерпеливо постукивающий копытом по камню. Статный, закованный почти целиком в прочную и укреплённую полосами броню, он вглядывался во тьму грота так же пристально, как и она сама, возможно, вглядывалась в него. — А если удача улыбнётся нам, то и больше.
— В прошлый раз ты говорил то же самое, но нам удалось найти всего одного, — насмешливо возразила ему стоящая рядом крылатая кобылка. Её тело, цвета мокрого мха, такого же глубокого зелёного оттенка, было опоясано обручами из серого металла. Диковинные символы, заострённые и грубые, светились на них электрическим светом.
— Говорил тогда, повторю и сейчас. Мы найдём троих, я чувствую это, — жеребец втянул морозный воздух носом и улыбнулся. — Предчувствие моё почти всегда срабатывает, ты это знаешь не хуже меня.

В ответ кобылка только качнула головой из стороны в сторону, позволив слабому ветру разметать её лёгкую гриву, цвета свежей травы. Ей не хотелось с ним спорить. В этот день не нужны были слова, чтобы понять, что на самом деле ощущает её напарник. Мысли жеребца сейчас были там, впереди, за тёмной преградой отделяющей морозные горы от чрева грота, где всему живому неизбежно наступает конец. Он, как и она, уже ощущает под копытами оледеневший камень и вязкое давление пьющей жизнь темноты. Вздрогнув, он прижал копыто к амулету на груди, такому же, какие были на остальных собравшихся в этот день в этом месте. Янтарный глаз с вытянутым зрачком, в оправе из сплетённых сегментов, переходящих в два крыла и обхватывающую шею цепь. Лёгкий щелчок копытом по камню и вот по телу разливается жар, словно струящаяся в венах кровь разом вспыхнула и начала тлеть. Просвечивая под кожей, огоньки пылающей магии струились короткими вспышками-молниями по перепонкам раскрытых крыльев.
Магия их Богини будет защищать.
Но и она не безгранична по своим возможностям.

— Тем, кто идёт впервые, говорю ещё раз. Жар-артефакты не отключать. Постоянно сверяться с ограничителем. Начинаете мёрзнуть — немедленно возвращайтесь к выходу, даже если кажется, что впереди что-то есть. Всем понятно? — грубоватый и жёсткий голос принадлежал притягательно статной и воинственной кобылке. В сравнении с другими, она казалась старше и массивнее. Ржавой масти шкурку покрывал полудоспех, углубления в котором, размеренно пульсировали светом как от раскалённого металла. — Каждая пара имеет одну попытку. Восстановление после поисков в гроте — несколько лет. Я знаю, каждый из тех, кто был выбран Алым Мастером и подтвердил свою способность выдержать это испытание, ждал этого дня. Побывавшие там, в гибельном мраке однажды, смогут пройти дальше. Вступившие впервые – помните о черте, за которой мы потеряем тех, кого имеем, не отыскав тех, ради кого рискуем собой. Все готовы?
Жеребцы и кобылки, бросив друг на друга подбадривающие взгляды, молчаливо кивнули.
— Хорошо... тогда заходим по двое, — ржавой масти кобылка развернулась к каменной стене, провела копытом по покрытой снегом поверхности и сместила в сторону едва заметную панель. Древнее устройство со щелчком заглотило вытянутый кристальный брусок, вспыхнула россыпью искр, и по чёрному барьеру растеклась мелкая рябь. Стоящая ближе других пара, скрестила крылья и вступила во тьму первой. Вязкая поверхность барьера, на миг показавшаяся зеркальной гладью поставленной вертикально лужи, поглотила их словно жадная липкая жидкость. Кончик хвоста с небольшой растрёпанной кисточкой дрогнул и утонул, оставив после себя медленно расползающиеся круги.
— Каждый раз ощущение, будто в этой тьме можно задохнуться, — тихо прошептал один из жеребцов, качнув из стороны в сторону шипастым хвостом. — Скорее даже — захлебнуться.
— Ещё несколько раз и привыкнешь. Даже начнёт немного бодрить, — весело подмигнув, отозвался закованный в броню жеребец. Приоткрыв крылья, он покачал ими из стороны в сторону, заставляя искры жара течь по телу быстрее. Изо рта вырвался плотный клуб пара. — Лучше подумай о той радости, что охватит тебя, когда в этой тьме отыщешь хотя бы одного...
— Не надо, Вайлдсайд, — зелёная кобылка одёрнула жеребца в броне. — Он...
Притянув его за шею, она что-то тихо шепнула на ухо, и весёлое выражение на мордочке Вайлдсайда сменилось на тень сочувствия.

Колеблющийся у входа жеребец с тёмными кругами под глазами был из тех, кому удача показала свою спину. Зайдя слишком далеко, ему едва удалось вернуться, а его напарница пропала, заблудившись в темноте. Когда её нашли, было уже поздно. Ожидая помощи до последнего, она бросила все силы в артефакт, позволив тому истощить себя без остатка. Ему лишь оставалось надеяться и утешать себя мыслью, что последняя её вспышка не позволила ощутить, как смертельный холод обращает её каменеющее тело в мелкие осколки. Новая спутница осторожно коснулась его спины крылом в ободряющем жесте. Её партнёру тоже не повезло. Сохранив жизнь, он больше не смог вернуться в грот на поиски.
— Не думай ни о чём, доверься сердцу и чувствам, пусть ведут нас во тьме, — мягко произнесла она потеревшись мордочкой о его шею. — Со всеми нами Богиня, она не позволит этому повториться.
— Надеюсь, им повезёт, — вздохнув, проговорила зелёная кобылка, когда эта пара прошла сквозь барьер. — Мы следующие, Вайлдсайд. А я даже не знаю, что хуже. Думать о том, каково им там оставаться одним, в холоде и тьме, ожидая спасения, или верить в напрасность наших усилий, так как там больше никого нет...
Вайлдсайд улыбнулся её словам. Эти мысли не раз посещали его. С каждой находкой, с каждым крошечным свёртком, источающим холод в его крыльях, он надеялся, что это последний и больше там никого не осталось. И каждый раз, отправляясь в грот снова, он так же хранил надежду отыскать хотя бы ещё одного.
Там, среди покрытых острыми иглами льда колонн. Среди заиндевевших звеньев цепей. Меж покосившихся плит...
Забившихся от страха, холода и ярости в дальние уголки гиблого места... ждущих, когда их найдут и прижмут к тёплой груди.
— Идём, нас ждёт Ледяной Грот
Липкий барьер сжался на шкурке, забиваясь плотным воздухом в горло.

Те, что питались страхом и ненавистью, пожирали огонь ярости и обращали в лёд всепоглощающую ненависть, так и не покинули это место, не сумев вырваться на свободу. Много веков назад, они встретили достойный отпор и потерпели поражение, навечно оказавшись запертыми в гроте, ожидая шанса вернуться. Теперь не они, но их тени, отголоски силы, получившие подобие свободы, продолжали жить под сводами огромной пещеры, холодным взглядом провожая нарушителей тишины. Следы вошедших первыми уже пропадали с обледеневшего пола, покрываясь серебром инея.
Каждый выбирал свой путь, и в этом месте не было возможности оставить хоть какие-то знаки. Сияющие самоцветы тускнели, теряли силу и умирали. Пламя жило секунды, за которые его языки превращались в полупрозрачные лепестки и льда, осыпаясь с древка звонкими осколками. Всё что могло существовать и поддерживать жизнь — жар-артефакты. Парные амулеты поддерживающие тепло в телах своих владельцев. И даже с их мощью, подпитанной силой Богини и мастерством магинженеров, сопротивляться смертельному холоду можно было считанные часы.
— Обнаружена агрессивная среда сверхнизкой температуры. Протокол контроля парного артефакта активизирован. Начат обратный отсчёт до момента полного истощения, - зазвучал певучий механический голос с бедра жеребца. Сочленения брони хрустнули нарастающей коркой льда и чихнули струйками пара. — До полного истощения парных жар-артефактов три и две четверти цикла. Согласно инструкциям, начинайте возвращение к выходу по достижению половины общего запас...
Кончик хвоста с кисточкой и стрелкой, тихо цокнул по разговорчивому циферблату на бедре жеребца.
— Мы в курсе, — он прижал копыто к амулету, позволив жару набрать силы и прогнать ощущение покусывающего нос мороза. — В этот раз пойдём левее?
— Да, в прошлый раз я видела там несколько упавших колонн. Они могли остаться за ними или под обломками, если уцелели от удара, — кобылка повторил жест своего напарника, ощутив, как от внутренней поверхности крыльев паровой подушкой оттолкнулись волны жара. — Нам должно хватить времени на обратный путь.

Иней и необыкновенно прозрачный лёд, хрустели под их копытами, раздаваясь эхом в пустом и мёртвом пространстве. Здесь не было жизни. Давным-давно, тут умирали даже чувства, застывали мысли, обращались в крошку желания. Всё что могло стать пищей, поглощалось коварными и бессмертными духами ледяной стихии — вендиго. Теперь же от них остались только неявные тени и ощущение пронизывающего холода, пытающегося добраться до сердца и остановить его биение навсегда. Сами же ледяные голодные твари спали под сводами грота, и происходящее внизу казалось им лишь мимолётным сном. Крошечного огонька было мало, чтобы их разбудить.
С каждым шагом в мысли незваных гостей грота вкрадывались чуждые желания, нашёптывающие о бессмысленности борьбы, тщетности поставленных целей. Сонливость, способная перейти в вечный сон, сталкивалась с бодрящим жаром горящей в теле крови, отзывающейся на пульсацию артефакта на груди.
Они миновали ряды расколотых каменных плит, с торчащими из них креплениями. Перешагивали через обрывки цепей, разбитых одним точным ударом. На некоторых звеньях ещё темнели кристаллы, едва заметно поблескивая алыми гранями. Где-то тут, возможно, и они, идущие наперекор холоду и тьме, получили свой глоток жизни и новые имена. Смутные обрывки воспоминаний всколыхнулись, оставив после себя нечёткие образы. Алая мордочка с сияющими во мраке глазами. Тонкая дымчатая нить огнистых искр, тянущаяся от губ. Слова, властные и вырывающие из бесконечного сна без сновидений. Пламя в груди и желание сделать шаг следом за той, что спасла. Пробудила от смерти и дала силы сделать первый шаг.
Теперь спасали уже они. Теперь уже от их решимости и сил будет зависеть ещё одна жизнь. А может и не одна...

Брошенные механизмы, истерзанные холодом изнутри, угловатыми тенями появлялись в крошечном пятне света от артефактов и пропадали в темноте. На некоторых, под покосившимися арками из металла, лежали застывшие навсегда фигуры. "Утраченные", как называли их те, кто впервые столкнулся с ними, оказавшись в этой душащей и отнимающей силы темноте. В эти тела уже никогда не получится вдохнуть жизнь, не выйдет заставить биться расколовшееся сердце. Оскалившиеся в ярости, протягивающие к кому-то копыта в прочных оковах, они останутся здесь навсегда. Покрываясь сетью трещин, они лишь ждали дня, когда последний щелчок станет началом превращения в груду мелких осколков.
— Даже у них был выбор, но они просто не дождались, — выдохнула облачко пара спутница Вайлдсайда, задержавшись у двух сцепившихся фигур. Громадный наполовину покрытый костяными наростами жеребец застыл, вонзив узкое лезвие рога в шею оскалившейся кобылки, успевшей за миг до удара вырвать из камня три из четырёх удерживающих её цепей. Под стёртым с металла инеем показались едва различимые символы. В свете жар-амулета, на костяных пластинах скул жеребца заблестели навечно застывшие слёзы.
— Или они сделали единственный выбор, что у них оставался, — с мягким прикосновением к спине, раздался голос Вайлдсайда. — Идём, Айсфлорин. Наше время почти на исходе, скоро придётся возвращаться.

— До полного истощения парных жар-артефактов один и три четверти цикла. Игнорирование сообщения может привести к принудительному запуску вспомогательной личности. Рекомендация. Рекомендация. Немедленно прекратить поиск и возвращаться к точке выхода... Повтор сообщения. До пол... — хлёсткий удар хвоста заставил голос замолчать.
— Ты уверена? Это не может быть просто отражением от другой пары? — жеребец осторожно топнул, сбивая с металла брони нарастающую наледь.
— Нет. Оно пульсирует и мигает светом. Совсем крошечным. Это не может быть жар-амулет, — Айсфлорин перебралась через упавшие колонны. Огромная стела с выбитыми на ней именами стояла накренившимся памятником. С десяток глубоких царапин превратили надписи в неразборчивые узоры, но именно за ней, закрывая от взглядов предыдущих пар отправившихся на поиски, скрывался умирающий огонёк. Сколько времени он тускло мерцал в кромешном мраке в надежде быть найденным? Этого не знал никто. — Я пойду туда...
— Айси...
— Я пойду туда одна, а ты останешься тут, и будешь беречь заряд артефакта, — жёстко и уверенно проговорила кобылка, бросив тревожный взгляд на своего спутника. — У нас не хватит сил проделать этот путь вдвоём. Я достану… а ты отнесёшь отсюда до выхода. Ограничитель, принудительное отключение протокола вспомогательной личности.
— Мы можем вернуться в следующий раз, — мягко начал жеребец, встретившись взглядом с нахмурившейся спутницей.
— Следующего раза не будет. Я ощущаю это. Ты знаешь меня, то, что касается жизни, я ощущаю лучше других. В следующий раз мы найдём только осколки... — едва слышно возразила она. Темнота сомкнулась за её спиной, и только тихий стук её удаляющихся шагов нарушал тишину мёртвого и холодного грота.
Время перетекло красную черту, и теперь каждая секунда медленно пила силы, отбирая шансы на возвращение.
Айсфлорин не возвращалась...

— Они нашли! Они нашли ещё одного!! — лучи заходящего солнца сверкнули десятками вспышек на лезвиях с тыльной стороны рогов, одновременно повернувшихся на крик. Помогающие раненым и продрогшим, с надеждой устремили свои взгляды в сторону темнеющего зева грота. Под звон кандалов-артефактов, пластин брони и шуршание поясов, обручей и колец, столпившиеся у входа расступались, пропуская двоих едва переступающих копытами. Липкая поверхность барьера нехотя отпускала их, оставляя на потрёпанных холодом телах маслянистые тёмные полосы. Статный, но уставший и дрожащий против воли от холода жеребец поддерживал под крыло почти повисшую на нём кобылку. Блёклое, промёрзшее крыло волочилось сбоку от неё безжизненным лоскутом, теряя чешуйки и крошечные обледеневшие осколки.
— Держись, Айси... мы уже вышли... ну же, продержись ещё немного. Ты можешь выдержать и больше, чем несколько минут без артефакта, — хрипло шептал жеребец, пытаясь согреть её своим дыханием. В его поджатом крыле лежало что-то небольшое, покрытое гранями льда. И сквозь его голубоватую толщу, пробивался лучистый белый свет. — Ну же, не засыпай, ты ещё нужна мне...
— Не... дож... ждёш... ся... — тихо выдохнула она, пытаясь опереться на непослушные ноги. Пронизывающий холод уже давно сменился на обжигающий жар, но это был обман и на самом деле копыта не ощущали под собой земли. Мёртвый жар-амулет осыпался с её груди острыми обломками, звонко запрыгавшими по камням. Её подхватили прежде, чем она потеряла последние силы, и отнесли к остальным, стараясь беречь обмороженное крыло.
Отказавшийся от помощи Вайлдсайд медленно вдохнул кажущийся теплым после грота воздух морозных гор и направился к воинственной кобылке ржавой масти.
— Мы нашли всего одну. Точнее, она нашла нас, указав путь своим сиянием в непроглядной тьме, — не дав той сказать и слова, он бережно передал ледышку, среди прозрачных граней которых едва различались линии спящего жеребёнка, светящегося приглушённым светом. — Айсфлорин дала ей имя... Брайтлайт. Пусть будет Брайтлайт...
— С нею мы отыскали пятерых. Это удачный день, — хрипло проговорила кобыла, бросив оценивающий взгляд на жеребца. Тот склонил в почтении голову, преклонил колено и замер, ощущая, как земля уходит у него из-под ног и больно ударяет в крыло.
— Жеребёнка к остальным. Его и Айсфлорин в форт. Живее! — сквозь туман ускользающего сознания послышался её грубый голос. Однако в нём читались нотки тревоги и даже забота, столь неподходящая той, кто привыкла раздавать приказы. — Снимите с него броню, ещё немного и она вморозится в его тело.
Его осторожно подняли.
Тело прорезала царапающая боль, и свет заходящего солнца окончательно померк для него.

Ощущение тепла и тяжёлое дыхание рядом.
Айсфлорин.
Вместе с именем расплывчатый мир вокруг собрался в стены комнаты и лежащую в стороне кобылку. Её крыло почти вернуло свой прежний цвет, лишь несколько шипов и когтя недоставало, они откололись с промерзающего крыла ещё там, в ледяном гроте. Ему так хотелось просто дотянуться и прикоснуться к ней, но даже это движение отзывалось тяжестью в теле и он передумал.
Там в гроте Айсфлорин удалось вернуться в последний момент, прижимая к себе осторожно вырубленный кусок льда. На остатках сил, переступая копытами и едва не спотыкаясь, она несла свою мерцающую находку, боясь уронить. Её амулет умирал, покрываясь морозными разводами и чёрными трещинами. Она шептала про обратный путь без неё, но он не слушал. Забрав драгоценную ношу, будущее их народа, он куском покорёженного металла отломал пластину брони на груди. Огибающие тело тёмные разводы ожили, изогнулись и заскользили по шкурке, наполняя его забытым ощущением. Сила, сдерживаемая броней, хлынула в артефакт и соединила их жизни в одну. Шаг за шагом, минута за минутой отнимающими тепло и жизнь, они шли к выходу. Он отдавал тепло, забирая пожирающие его спутницу холод и боль, пока впереди не показалась белёсая завеса, за которой едва различались силуэты гор. На пороге он вернул кусок брони на место и шагнул на встречу теряющим надежду увидеть его вновь.

Брони не было. Копыто, прикоснувшееся к груди, ощутило лишь чуть влажную шёрстку и пульс сердца. Разъединенные пластины лежали у стены, переливаясь бликами в свете уходящих под потолок кристаллов. Кто-то осторожно снял все части, в правильном порядке отсоединив таблички с заклинаниями и отражающими экранами. Теперь, прежде чем выйти отсюда, придётся повозиться, собирая всё это обратно.
Тепло.
Вся комната была наполнена мягким почти осязаемым теплом, таким приятным после режущего шкурку холода. Погружённая в приятный красноватый свет, она была одной из тех комнат, что располагались вокруг зала Богини. По маговодам неспешно текла её сила, пронизывая стены, не только грея, но и питая своей магией всех находящихся рядом с ними. Одно из немногих мест, где можно было не испытывать щемящей пустоты от снятых артефактов, не изнывать от молчания их на теле. Место, где потерявшие силы постепенно смогут обрести их назад.
— Кольцевые покои Богини... — вновь привыкая к своему голосу, проговорил Вайлдсайд.
— Ты очнулся, Вайлд... — раздался тихий шёпот. — Я боялась худшего. Ты бредил, ограничитель сбился с настроек от потраченной жар-артефактом силы. Тебе надо было бросить меня там и возвращаться одному... ты рисковал...
— Если ты... шутишь, то это плохая шутка, — связки в горле казались непослушными, раскисшими и от этого жеребец не узнавал своего голоса. — Я не настолько уж и промёрз, как ты думаешь. Твоё крыло... оно?
— Неделю без полётов. И по стенам мне карабкаться больше не суждено... — зелёная кобылка покачала крылом с обломанным под корень когтём. — Его не удалось сохранить. И не выйдет заменить...
— Но оно того стоило, — жеребец медленно встал на ноги, стараясь удержать равновесие, и подошёл к своей спутнице. — Пусть с каждым разом всё труднее, но оттого и радость больше, верно? Как она...?
— Брайтлайт, ждёт нас и своей очереди. Ты знаешь, как проходит ритуал. Нашедшие обязаны присутствовать всегда. Она... она будет нашей. Нашей маленькой звёздочкой, Брайтлайт, — Айсфлорин улыбнулась и, приподнявшись, коснулась его уха носом. Фыркнув, она рассмеялась. — Я уже и забыла, как ты выглядишь без этой брони.
— Я уже забыл, как это ходить, не ощущая её веса, — улыбнулся он в ответ, прикрыв глаза и зарывшись носом в её мокрую гриву. — Мы вложим в неё слезу Богини вместе...
— Да, как и хотели...
— Она сохранит все чувства, что мы испытали, отыскав её, — Вайлдсайд лёг рядом, стараясь положить ноющие крылья поудобнее.
— Кроме тех, где ты проклинал холод, а мне казалось, будто мои копыта примёрзнут к полу и отломятся на уровне колен, — тихо засмеялась кобылка, опустив мордочку на пол и прикрыв глаза.
— Да, пожалуй, кроме этих...

По каменной поверхности покрытой рунами колонны текла вода. Талая, прохладная вода, в которую превращался лежащий на колонне кусок льда. С треском откололись небольшие кусочки, с глухим стуком упав вниз. Маленькие белые копытца стукнулись о камень, подогнулись и забавно шурша, заскребли. Жеребёнок казался спящим, положившим мордочку на сложенные копытца. По бокам раскинулись чуть подрагивающие крылышки, с кончиков которых стекали прозрачные капли. Чуть загибаясь назад, изо лба торчал костяной рог. Через некоторое время его задняя сторона изменится, осыплется отмирающей костью и превратится в металл. Но эти дни настанут ещё не скоро. Куда раньше раскроются небольшие перепонки на ушках.
Она лежала на камне, в медленно испаряющейся лужице талой воды, похожая на вырезанную из белоснежного камня статуэтку. Почти не шевелясь, не дыша, обернувшись вокруг хвостиком с кисточкой на конце стрелки. И только свечение постоянно исходило от неё, став ярче, едва корка льда отпала с её тела.

— Лёд полностью растаял, начинаем фазу пробуждения, — раздался чей-то голос, и одновременно с ним колонна вспыхнула множеством алых символов. Секции содрогнулись, сместившись и соединив до этого разобщённые символы. Из стальных труб, поднявшихся по бокам, вырвались струи пара. На самом верху, поднявшейся вверх колонны, раздался жалобный, не то зовущий, не то испуганный вскрик.
Двое стоявших у подножья колонны были остановлены резким взмахом тёмно-синего крыла.
— Рано, ещё рано. Нужно дождаться, когда уровень фона магии снизится до допустимых значений, — сквозь свист пара и скрежет механизма прокричала обладательница крыла.
— Ей же больно! — зеленоватая кобылка прижалась к статному жеребцу в броне, ощущая его желание бросить всё и сорваться с места. Распахнуть крылья и очутиться там, наверху, где плачущим и надрывно зовущим, хоть кого-то, звучал голосок жеребёнка. Но ритуал должен был продолжаться по всем правилам. Только верные шаги, точно отмеренные этапы, за которыми следили знающие принцип работы колонн, могли гарантировать жизнь новому существу, возвращённому из ледяного плена. И только поэтому он ждал, прижимая к себе крылом Айсфлорин. Вздрагивая, когда очередной крик раздавался сверху, перекрывая хрип перегруженных труб.

Колонна, медленно вращаясь секциями, опускалась целую вечность. Символы гасли один за другим, сигнализируя о завершении последних этапов. Механизмы уползали в свои пазы, дымясь и выпуская последние струйки испарённой воды. С круглой платформы на вершине колонны на двух стоящих рядом демикорнов смотрели огромные заплаканные глазки светящегося жеребёнка.
— Ма... ма? — неуверенное слово сорвалось с обрамлённых лучистыми линиями губ, заставив жеребца и кобылку сорваться с места и наконец обнять крыльями это маленькое существо, множество веков пролежавшее закованным в лёд, в кромешной темноте и холоде. — Ма... ма?
— Брайтлайт, малышка Брайтлайт, — стирая с мордочки слёзы уголком крыла, Айсфлорин смотрела, как жеребёнок пытается встать, опираясь на подставленное ею крыло. Ей столько всего хотелось сказать, но теперь, вглядываясь в эти наивные, сонные и заплаканные глазки, она растеряла все слова. Глотая слёзы радости, ей оставалось только нежно вылизывать эту маленькую, повторяющую одно и то же слово мордочку.
— Ну же, открой ротик, маленькая, будь умницей... — демикорны переглянулись и кивнули друг другу. С двух сложенных вместе копыт, на крошечный розовый язычок упал похожий на красную слезу камешек. Мягкое движение, прижатый к подбородку край копыта и вот уже вытянутый с одной стороны камешек скрылся из виду, скользнув вниз по горлу жеребёнка.
— Умничка. Ты только посмотри, какая она хорошенькая, — Айсфлорин вытирала текущие против воли слёзы, стараясь не упустить то, как внутри малышки разгорается алое свечение, пробиваясь наружу в области сердца, и гаснет. — Она станет достойным демикорном, правда, Вайлдсайд?
— Даже не сомневайся в этом, — он осторожно положил мордочку на её подставленное крыло, смотря как изумляющийся окружающим миром жеребёнок, неловко перебирает копытцами и пытается встать. Ноги забавно разъезжались по влажному камню и она сосредоточенно помогала себе крыльями, неуклюже упираясь то кончиками, то опущенными коготками. Неудачи заставляли её забавно фыркать, но даже несколько раз упав, она не заплакала, а только грустно уставилась в пол. Не удержавшись, Вайлдсайд взял её крыльями и поднёс к своей морде. Маленькие копытца потянулись к его носу.

— Наша маленькая звёздочка, крошка Брайтлайт, ты ведь станешь поводом гордиться тобой? — дыхание огромного жеребца щекотало её шкурку, и она засмеялась, не понимая и слова из сказанного ей. Перебирая копытцами по мягкой стороне перепонки, она свернулась клубочком в его крыльях, подняв вверх мордочку. Демикорн осторожно лизнул её в крошечный носик и улыбнулся. — Ради неё стоило испытать вечный холод грота и даже...
— Не продолжай, я знаю, что ты хочешь сказать, — Айсфлорин мягко тыкалась носом в смеющегося и фыркающего жеребёнка, щурясь от исходящего от него сияния. — Этот прекрасный момент многие ждали и ждут до сих пор. Я, не раздумывая, пожертвовала бы крылом, если бы это оказалось необходимым ради жизни малышки. А как же те, кто, как и она остались ещё спящими вечным сном в холодной тьме? Что снится им, Вайлдсайд? Счастливы они или ощущают грусть в ожидании момента пробуждения? Или они потеряли всякую надежду и давно сдались?
— Я, как и ты, не помню ничего из того, что было до пробуждения и дня, когда дыхание Алой стало единым с моим сердцем. Ты сама знаешь, каждый из нас получил новую жизнь и такую же новую жизнь мы дарим тем, кого сумеем вытащить из цепкого ледяного мрака грота, — жеребец рассматривал глазастое и начинающее зевать юное существо, вновь и вновь понимая, насколько важен был тот день раз в десятилетие. Не для тех, кто отправлялся в смертельный холод, а для тех, с кем оттуда возвращались, даря шанс прожить жизнь сначала. — Алая Луна вошла туда без всего. Без брони, без артефактов. Там, где мы с трудом можем продержаться часы, она бродила днями, оживляя нас одного за другим. То, что мы делаем, Айсфлорин, меньшее из возможного сделать во славу её дара.

Зеленоватая кобылка улыбнулась, опустив мордочку к маленьким и уже цепким копытцам. Она молчала, думая над сказанными словами, не в силах оторвать взгляд от крошечного существа. Найти в смертельном холоде новую жизнь и не потерять уже имеющуюся. Вайлдсайд не бросил бы ни её, ни жеребёнка. И в этом был весь он.
— Брайтлайт... однажды ты взмоешь к небесам, и твой свет озарит путь для многих, — тихо прошептала она, ощущая, как копытца неуклюже касаются её носа, отталкивая и притягивая обратно. Широко раскрытыми глазками названная по имени Брайтлайт, смотрела на склонившуюся над нею кобылку, словно понимала всё из сказанного и потому радостно подрагивала ушками..

Десятилетия спустя, сияющая светом демикорн пройдёт барьер, забрав с собой последнего жеребёнка из мрачных и холодных чертогов грота. Больше никто не останется потерянным в кромешном мраке шепчущихся теней вендиго и хруста вечного льда. В тот день, День Жеребят был последним для народа Богини.