Джон Эппл "Медовая долька"

Глава 5

Джон проснулся в темноте.

Заморгав, он приподнял голову и глянул на освещённое луной окно, затем присмотрелся к часам. Едва различимые в полумраке стрелки показывали около двух ночи.

Тут за дверью спальни послышались спотыкающиеся шаги — именно они разбудили его. Словно некто держался на копытах ещё неустойчивее его самого, хотя в такое верилось с трудом. Джон вздохнул: непонятно, кто и зачем мог расхаживать в такой час. Слишком рано для любого фермера в здравом уме, чтобы вставать, и слишком поздно, чтобы оставаться на ногах, когда наутро надо проснуться вовремя и приняться за хозяйство.

Джон закрыл глаза и постарался не обращать внимания на звуки… и подпрыгнул под одеялом, когда что-то тяжёлое бухнуло о дверь.

«Похоже, придётся разобраться», — подумал он, зубами дёрнув за переключатель лампы. Гадая, был ли это простой стук, или кто-то рухнул под дверью, Джон торопливо выбрался из кровати, и спешка тут же отозвалась болью в спине. Морщась, он потянулся к бутылочке на тумбочке и принял две таблетки, лишь затем направился к двери и осторожно приоткрыл её.

С другой стороны стоял, пошатываясь, Биг Макинтош с мокрой от полувысохших слёз мордой. Запах крепкого яблочного сидра едва не вышиб слезу из самого Джона.

— Биг Мак? Что ты здесь делаешь?

— Пап? — на глазах Биг Мака набухли слёзы, грозя ещё раз прокатиться по щекам.

— Что случилось, сынок? — смягчился Джон; в конце концов, им обоим нужно было поговорить, хотя не так он представлял себе этот разговор.

Слёзы всё-таки пролились по морде жеребца, и ломанувшийся вперёд Биг Мак заключил в объятия давно потерянного отца — к молчаливым страданиям Джона, чья спина почти взвыла под весом большого пони.

— Я… я думал, ты умер! — проржал Биг Макинтош в его гриву, непрестанно всхлипывая. Мысленно Джон послал спину куда подальше, потому что сейчас его сын нуждался в нём.

— Всё хорошо, здоровяк, я здесь, я с тобой. Не сдерживайся, — утешал он пьяного жеребца, мягко и успокаивающе, как он надеялся, проводя копытом по его гриве.

— Прости… — прошептал Биг Мак, которого от заботы начало клонить в сон. Джон изрядно удивился: он-то думал, что именно ему надо просить прощения.

— Тш-ш, всё в порядке. Давай, пойдём в кровать.

Биг Макинтош устало кивнул в его гриву и позволил отвести себя к кровати в комнате. Как смог, Джон осторожно уложил и укрыл его. Ему всегда хотелось иметь своих детей, которых он мог бы укладывать в кровать, но ни разу его воображение не рисовало, что этим ребёнком будет великовозрастный пьяный жеребец. И всё же он был рад, почувствовав себя нужным после целой жизни, прожитой в уединении. Позднее он поговорит с Биг Маком и выяснит, что к чему, но не сейчас, когда тот несвязно бормотал, всё глубже проваливаясь в сон. Джону удалось разобрать только часто повторяющиеся извинения.

— Спи хорошо, сынок, — прошептал он на ухо Биг Маку прежде, чем выскользнуть из комнаты.

Его собственному сну наступил бесповоротный конец. Даже если он снова уляжется в постель, то нипочём не уснёт, так сильно его взбудоражило пьяное вторжение. Надо было найти другое место, где можно приютиться и расслабиться, и тогда со временем он смог бы снова сомкнуть глаза. Хотя учитывая, что лёг он вчера где-то посреди дня, Джон вовсе не намеревался утруждать себя попыткой уснуть.

Он прокрался по коридору, и на каждом шагу ноющая спина давала о себе знать; ему оставалось надеться, что болеутоляющее вскоре избавит его от мук. Но пока что впереди оставался последний заклятый враг: лестница. Скрипя зубами от боли, Джон улиткой пошёл по ней. И сделал в памяти зарубку непременно присмотреть комнату на первом этаже, чтобы не пришлось в будущем постоянно страдать на этих ступеньках.

Спуск оказался гораздо сложнее подъёма. Когда Джон наконец-то очутился внизу, то был уже скользким от пота и с пересохшим горлом. Первым же делом он двинулся на кухню, где сунул голову в раковину под прохладную струю, а затем напился прямо из крана.

По лёгкому бурчанию в животе он понял, что голоден. Но сейчас ему не особо хотелось готовить, пускай боль в спине и быстро улетучивалась от начавшего действовать лекарства. Он оглядел тускло освещённую кухню в поисках чего-нибудь удобоваримого и наткнулся взглядом на корзинку с яблоками посреди обеденного стола. Это вполне подходило.

Он схватил одно копытом, быстро укусил его и тихонько простонал от удовольствия, когда свежий плод соприкоснулся с языком. Сладкий сок, гладкая кожура и упругая мякоть были восхитительны, но что более того, на вкус оно напоминало те яблоки, которые он выращивал на собственной ферме. Быстро слопав его и выбросив огрызок в мусорное ведро, Джон взял ещё одно и направился в гостиную. Он повернул выключатель, и светильники на стенах налились светом, выхватив стены, завешенные радостными мордочками в рамках.

Рассеянно поедая второе яблоко, он обнаружил, что смотрит на то же фото, которое днём привлекло его внимание. Желая рассмотреть поближе, он отложил недоеденный фрукт на кофейный столик и снял снимок с гвоздика. На ощупь плюхнулся на один из диванов и продолжил смотреть на семью, мягко покачивая фотографию в передних копытах.

Джон не знал, как долго просидел, отчаянно желая иметь то, что никогда ему не принадлежало. Особенно он любовался изумрудными глазами Роузвуд Эппл. Какой она была? Была ли она такой же милой и любящей, какой выглядела, стоя рядом с мужем и жеребятами? Мордочка кобылы отпечаталась в его сознании, а он всё пытался представить её весело смеющейся, пока они вместе проводили ленивый летний день под тёплым солнцем. Улыбка тронула его губы, и в то же время слезинка упала на светлый образ Роузвуд.

— Ты довольно раненько, — вмешалась в его раздумья проковылявшая в комнату Грэнни Смит, нарушив завораживающую тишину ночи.

— Ага, — ответил он, подняв взгляд от фотографии. — Мак разбудил меня.

— Чем он занимается в такой час?

— Не думаю, что он вообще ложился. Он напился и пришёл ломиться в мою дверь.

— Выпил, говоришь? — нахмурилась Грэнни. — Ему следовало бы быть поумнее. Думаю, я схожу и сделаю ему втык за то, что он потревожил тебя, когда тебе нужен отдых.

— Оставь его в покое, ма. Он показался мне ужасно расстроенным из-за чего-то, а вот я как раз в порядке, он ничуть не помешал мне, — Джон быстро принялся защищать парня, решив не упоминать, что его спина с трудом перенесла такую встречу. — К тому же он вусмерть пьян и завтра ничего не вспомнит, если ты отругаешь его сейчас.

— Ладушки, раз ты так говоришь, — смилостивилась Грэнни Смит; она присела рядом с Джоном и попыталась получше разглядеть то, что он держал. — Что у тебя тут?

Джон протянул фотографию матери, которая аккуратно взяла её. Она хмыкнула от понимания, посмотрев на изображение, её взгляд сделался рассеянным от пробудившихся воспоминаний. Немного погодя она снова взглянула на сына.

— На вид ты не постарел с того дня. Я слегка завидую, — вздохнув, она протянула и ласково погладила копытцем щёку сына. — А вот я заметно прибавила годков, да и старые кости уже не те, что прежде.

— Спорю, твоя спина получше моей сейчас, — насмешливо возразил Джон, вызвав смешок у престарелой кобылы.

— Агась, твоя правда, по крайней мере, пока не подлечишься, — в бодром ключе ответила она, затем посмотрела опять на фото. — Помнишь, когда это было снято?

Джон с грустью покачал головой.

— Вы сделали её за год до твоего исчезновения. Эпплблум здесь всего несколько недель, Эпплджек было пять, а Биг Маку всего девять… Ох ты ж, как они подросли. Оглянуться не успеешь, а они уже собственных жеребят в дом принесут. Мне кажется, Биг Мак милуется с учительницей Эпплблум по имени Черили. Как думаешь, такая хорошая и уважаемая кобыла, как она, прекрасно вольётся в семью Эпплов?

Джон нервно нахмурился.

— Я совсем не знаю, о ком ты говоришь.

— Хмм? О, точно. Никак не удержу в стареющей памяти, что ты можешь знать, а что нет. Не обращай внимания на старую каргу, мечтающую увидеть правнуков до своего ухода, — Грэнни Смит потёрла затылок. — Возможно, если завтра утром ты отведёшь Эпплблум в школу, то сам встретишься с ней и составишь собственное мнение.

— А что, мне нравится, — Джон улыбнулся от перспективы встретить предполагаемую даму сердца своего сына.

Они ещё немного просидели в тишине, разглядывая старое фото. Джон задавался вопросом, как могло случиться, что глядящая на него красивая кобыла на самом деле умерла.

— Не против, если я спрошу, как умерла моя жена?

— Полагаю, ты и этого не помнишь? — вздохнула Грэнни Смит. — Это случилось примерно дюжину лет назад. Она повезла наши яблоки в другой город… не припомню точно, в какой именно, но это уже неважно. До этого Биг Мак упрашивал её позволить ему доказать, что он больше не жеребёнок. До сих пор не понимаю, почему жеребята всегда так спешат повзрослеть, уж я-то знаю, как это невесело… В общем, Роузвуд дала убедить себя, и в тот день они отправились вместе. Их путь проходил через некоторые по-настоящему опасные места. Роузвуд предупреждала Биг Мака оставаться возле неё, но он не послушался и забежал вперёд. И по невнимательности налетел на химеру. Она бы непременно сожрала его, но Роузвуд успела прийти на помощь и велела ему бежать домой, — голос Грэнни Смит дрогнул. — Благодаря её смелости он вернулся целым и невредимым… чего нельзя сказать о ней.

Джон задумался, могло ли это объяснить, почему Биг Мак просил у него прощения. Вероятно, он считал себя виноватым в гибели матери, а уж если со смертью Роузвуд было как-то связано исчезновение Ханикриспа, малыш вполне мог взвалить на себя и это.

— Это… это ужасно, — констатировал Джон очевидное, не зная, что ещё можно сказать.

— Конечно это было ужасно, — тяжко вздохнула Грэнни Смит. — Для всех нас это оказалось тяжёлым ударом, но для Биг Мака — куда сильнее, чем для остальных. Сколько мы не говорили ему, что он не виноват, он продолжал винить себя. Затем не прошла и неделя, как ты взял и пропал. После этого Биг Мак заперся в своей комнате. Он всегда был немного тихим, но теперь он вовсе отказывался разговаривать с пони-либо и почти ничего не ел. Я всегда оставляла тарелку снаружи его двери, но в большинстве случаев мне приходилось выбрасывать всё потом. Когда он наконец-то вышел месяцем позже, то был таким слабым, что ветерок мог его опрокинуть. Весь следующий месяц мы держали его в больнице и заставляли ходить к психотерапевту. В конце концов, его тело восстановилось, но он так ничего и не рассказал о произошедшем.

Джон чуть не плакал, выслушивая столь болезненную историю. Трагедия разбила семью и жизнь одного мальчика, оставшегося надломленным на всю жизнь от стыда и вины. Просто чудо, что ему удалось прийти в себя; хотя Джон с толикой грусти отметил, что не может быть уверен в этом. Он не особенно много поговорил с жеребцом, и большей частью — когда тот был бессознательно пьян. Насколько же хуже станет Биг Маку, когда он, заслужив себе любовь и прощение давно потерянного отца, обнаружит, что перед ним самозванец?

— Как вы все смогли жить дальше? Представить не могу, сколько же сил в твоём сердце.

Грэнни Смит грустно улыбнулась от слов сына.

— Это не самое лучшее прошлое, но оно наше. И нет смысла задерживаться в нём слишком долго, лучше просто продолжать двигаться дальше и пытаться мириться с положением вещей.

— Не знаю, смог бы я продолжать жить на твоём месте, — признался Джон.

— Не буду лгать тебе, — заявила Грэнни, отчего у Джона сжало в груди, — это безумно больно, хуже многого, что мне доводилось испытывать. Но даже так у меня по-прежнему были твои жеребята, с которыми я коротала время и о которых заботилась. К тому же семья Эпплов довольно большая, все понаехали отовсюду и помогали нам, пока мы не встали обратно на копыта.

Джон опустил голову, избегая смотреть в глаза старой кобылы. Он чувствовал себя ужасно из-за того, через что прошли все эти пони.

— Я сожалею, — сокрушённо сказал он. Хотя и не был совсем уверен, извинялся ли за то, через что они прошли, или за то, что лгал им.

— Не извиняйся. Если я правильно сужу, ты такая же жертва, как любой из нас, — Джон не ответил на попытки матери успокоить его. — Как насчёт такого: ты попробуешь поспать ещё немного перед восходом солнца, а потом я разбужу тебя ко времени, чтобы проводить Эпплблум в школу. Уверена, утром ты почувствуешь себя лучше и сможешь встретиться с её учительницей.

— Да, это хорошо звучит, — кивнул Джон.

— Вот и славненько, давай-ка отведём тебя обратно в твою комнату.

— Если ты не против, я останусь здесь. От лестницы начинает болеть спина, да и Мак спит в моей кровати.

— Раз ты так хочешь, я принесу тебе одеяло.

— Спасибо, ма.

— Всегда пожалуйста.

Джон просидел в молчании, пока мать не вернулась и не помогла ему уютно устроиться на диване. Но и лёжа он перебирал в памяти всё, что узнал и что сделал с тех пор, как очнулся в теле пони. И как бы ему ни хотелось забыться, он знал, что этой ночью больше не уснёт. Поэтому он просто лежал и слушал звуки ночи до рассвета.