Tiberian Twilight Sparkle

Акт 3. Глава 12: Непрерывная партия

12.1. Играть со страстью

Взобравшись на мостик, пересекавший ручеёк возле домика, Флаттершай замерла в нерешительности и даже опасении. Она видела, как окна её гостиной то и дело мерцают неким потусторонним светом. Время от времени из-за наглухо запертой входной двери доносился неразборчивый гомон. В этот момент неопределённости она затруднялась ответить себе же самой, стоит ли ей следовать дальше, или всё ж таки лучше вернуться в спа к подругам и рассказать об увиденном.

Пугливо оглядевшись по сторонам, робкая пегаска узрела привычный вид на затемнённую в ночи зимнюю природу, окружавшую её любимое маленькое гнёздышко. Правда, всё то, что было вокруг, уже не казалось ей таким милым и уютным, как в прежние времена, когда она кормила животных и пела им самые красивые и чувственные песни, какие только может услышать ухо пони. В мраке ночи и, без сомнений, какой-то жуткой угрозы, затаившейся в доме, ей давили на психику даже покрытые снегом деревья, выглядевшие как хмурые седовласые старцы.

Не успела Флатти оглянуться на Вечнодикий лес, от которого она последние пару недель постоянно ожидала неприятных сюрпризов – в связи с тем, что там, как оказалось, завелись пришельцы, – как вдруг из домика донеслось чьё-то чудовищное рычание. Испугавшись пуще прежнего, она инстинктивно отступила на несколько шагов назад. Её копыта рвались бежать прочь, в то время как сердце отчаянно забилось, но в следующий миг она уловила уже отчётливо раздавшийся выкрик, в котором узнала голос Дискорда. Можно было подумать, что драконикус призвал в дом все свои копии, и они вместе устроили весёлый балаган.

На душе розовогривой поняши сделалось легче. Её страхи насчёт того, что за странными звуками в её доме скрывалось нечто зловещее, более-менее рассеялись, поскольку она доверяла своему хаотичному другу… или, по крайней мере, старалась доверять. С другой же стороны, она знала, что ему присущи самые неожиданные причуды, а потому не бралась загадывать, чем именно он занимается в её отсутствие. В конце концов, она не бывала дома уже довольно давно, а сегодня посещала лишь свой заповедник, чтобы до отъезда передать всех обретающихся там зверушек на попечение доктора Фауны. Если Духа Хаоса за это время успела одолеть скука, в чём она почти не сомневалась, ожидать от него уместно всего что угодно…

Такой вывод изрядно смутил нежно-жёлтую пегаску, поэтому сдвинуться с места она всё же не решилась. Что, если драконикусу не понравится, что его отвлекают, чем бы он ни занимался? Или вдруг он делает нечто опасное для здоровья пони, и туда лучше не соваться? Но в таком случае он может, сам того, безусловно, не желая, нечаянно повредить дом и всё, что в нём сейчас содержится! Все эти мысли вихрем пронеслись в голове поняши, только усилив её ступор, и тут-то она вспомнила о том, ради чего сюда пришла…

– О, нет, – вскинулась вдруг Флаттершай, прикрыв рот копытцем. – Энджел!

Вспомнив о любимом питомце, который в эту самую секунду находился, как можно было подумать, в самом эпицентре хаоса или ещё чего пострашнее для хрупкого кроличьего естества, робкая пегаска постаралась отринуть замешательство и, тотчас же сорвавшись с места, быстренько поскакала к входной двери. Вскоре её копытца проделали оставшееся расстояние по хорошо вытоптанной тропинке, и спустя мгновение она уже стояла прямо на пороге. Замерев, дабы на всякий случай ещё раз прислушаться, она стянула на шею меховые наушники и приложила ушко к холодной поверхности двери, но, прежде чем что-то уловить, учуяла характерный смрадный запах.

Как и все, кто когда-либо бывали в Вечнодиком лесу, Флаттершай прекрасно знала природу этой вони. Так обычно пахло из пасти древесных волков, а как только она ни с того, ни с сего услышала протяжный вой, раздавшийся из-за двери, её пробрал самый настоящий ужас. Но не успела она ни закричать от страха, ни тем более рвануть прочь, не говоря уж о том, чтобы героически ворваться внутрь во имя спасения любимого кролика, как вдруг стены дома – если не сама земля – пронзилась мелкой дрожью, и дверь вмиг распахнулась, будучи выдавленной некой немыслимой массой.

Сдавленно завопив, робкая пегаска плотно зажмурила глаза от ужаса, в то время как нечто огромное снесло её с ног, продолжая вываливаться наружу из дома. Её оцепеневшее тело ощущало, как эта масса растёт прямо под ней, издавая мощный гул, словно рушащиеся скалы, пока наконец какое-либо движение не прекратилось, и вокруг сделалось тихо. Вскоре пересилив только что пережитые эмоции, которые заставили её сердце уйти в копыта, она на свой страх и риск приоткрыла один глаз и обнаружила себя на вершине бумажной горы.

Прямо под робкой пегаской развалилась немыслимая гора мелких бумажек, на каждой из которых была нарисована ветка, излучавшая потусторонний призрачный свет. В этот миг в её голове окончательно всё смешалось, так что она даже не задумалась, как теперь будет попадать в своё жилище, учитывая, что масса макулатуры завалила вход и, наверняка, под завязку наполняла всю гостиную. Но не прошло и нескольких секунд, как происходящее снова перевернулось для неё с ног на голову. Огромная орава бумажных листков вдруг ожила, и они поспешили рвануть прочь – туда, откуда пришла пони.

Начали бегство те бумажки, которые покоились у основания этой горы, так что, оставаясь на месте, Флатти постепенно опускалась всё ниже и ниже по мере того, как их масса становилась мельче. Весело вопя очень тоненькими голосками, листы со странными рисунками, словно толпы жеребят, резво неслись к заледеневшему ручью, скача, как попрыгунчики, хотя некоторые перемещались ползком, подобно червям. Слегка встряхнув головой, чтобы хоть как-то отделаться от замешательства, робкая пегаска не прекращала глядеть им вслед, подмечая, что никогда не видела ничего более странного… даже во время хаотичного чаепития дома у Дискорда, которое они вдвоём однажды устроили.

Спускаясь вниз, бумажные листы скрывались где-то за мостиком. Забег этих нелепых созданий происходил удивительно быстро, поэтому меньше чем через минуту нежно-жёлтая поняша уже лежала практически на земле. Но когда ей хватило сил оторвать взгляд от уносящейся прочь массы, она по наитию посмотрела вниз и заметила, как из-под неё изо всех сил пытается вылезти ещё пара-тройка десятков листов. Увидев, что её тело придавило этих малюток, она почувствовала себя неловко.

– Ой, простите, п-пожалуйста, – неуверенно выговорила розовогривая пони, поспешив подняться на копыта и тем самым освободить оставшуюся бумагу.

Не обратив на неё никакого внимания, бумажные листы умчались прочь, в то время как она наконец-то перевела взор на распахнутую настежь входную дверь своего дома и от удивления непроизвольно открыла рот. Прямо перед ней в гостиной располагался целый лес из комнатных растений, а поодаль она не видела ничего, кроме необычного на вид металлического пьедестала, из вершины которого бил довольно яркий голубой свет. Учитывая, что там было темно, это сияние затмевало обзор на всю остальную часть помещения.

Скорее окончательно сбитая с толку, чем напуганная, Флаттершай осторожно подкралась к линии порога и заглянула внутрь, будучи готовой в любой миг рвануть прочь. Прежде всего она уставилась на свечение, излучавшееся из пьедестала, как уже посреди него всплыл уже достаточно знакомый ей лик ЛЕГИОН’а, как будто обернувшись, и приветственно произнёс:

– Добро пожаловать домой, Флаттершай!

Изрядно опешив от присутствия ИИ в своём доме, нежно-жёлтая пегаска не сразу нашла в себе силы что-либо вымолвить в ответ. Но всё же несколькими секундами позже она из побуждений врождённой вежливости машинально отозвалась:

– С-спасибо.

– Не желаешь ли чаю? – последовал вопрос от ИИ, как уже слева от неё из ниоткуда всплыл строительный дрон с небольшим чайничком в пальцах. Не ожидав его появления, поняша чуть ли не вжалась в противоположный косяк.

Проморгавшись и обозрев свою гостиную ещё раз, Флаттершай наконец-то заметила своего друга. Теперь, когда она чуть сместила угол обзора, ей стал виден диванчик, располагавшийся прямо за пьедесталом, на котором лежал Дискорд. Причём рядом с ним на кресле сидела его точная копия, одетая в красный домашний халат и носящая очки. Правда, всё это было различимо с трудом, поскольку помимо тьмы видимость осложняла распространявшаяся по дому призрачная дымка.

– Эм… я бы, конечно, с удовольствием, но… – вежливо отзывалась Флатти на предложение суперкомпьютера, пока её не оборвал голос Духа Хаоса:

– О, привет, Флаттершай! – поприветствовал он, помахав ей лапой из-за света пьедестала. – Я надеялся, что мы успеем закончить и прибраться к твоему приходу, но у нас немного затянулась игра, так что… приношу извинения за небольшой бардак!

– Бардак? – непонятливо переспросила робкая пегаска, полагая, что под этим словом драконикус имеет в виду перестановку комнатных растений, причины которой пока что оставались для неё загадкой.

– Знала бы ты, что он надеется скрыть под этим безобидным словом, – без особого энтузиазма проговорил двойник драконикуса, оторвавшись от книги, которую он читал, и сдвинув очки чуть ниже, после чего щёлкнул пальцами, и в комнате зажёгся свет.

Отвернувшись от внезапно вспыхнувшего яркого света, Флаттершай немного обвыклась и только после этого выглянула из-под копытца, чтобы узреть то, о чём сказал двойник Духа Хаоса. Её глаза тут же расширились, насколько это было возможно, а зрачки в них сузились. Посреди гостиной вырастала гора из гигантских многогранников и самых разных предметов, доселе составлявших внутреннее убранство её дома, а зелёная софа, на которой расположился Дискорд, служила этому нагромождению частью весьма разношёрстного основания. При этом на ней выделялись разные зоны, обозначавшиеся вбитыми в неё указателями. Из её вершины же торчал знак, на котором была криво нацарапана надпись «Гора привидений».

На этом новшества перестановки не заканчивались. Со всех сторон эту гору окружали леса из домашних растений, причём Флаттершай не припоминала, чтобы у неё их было так много, несмотря на то, что флору она любила точно так же, как и фауну. В этих зарослях тоже располагались различные игровые локации, но в особенности поняшу удивило то, что всюду здесь наблюдались фигурки призрачных древесных волков, собранные из отдельных листков бумаги, вроде тех, которые вывалились на неё из дома перед порогом. Орды жутких бестий окружали гору, а некоторая их часть уже покоряла её высоты, где с ними, судя по всему, сражались две другие фигурки, обозначавшие воина-человека с двуручным мечом и лучника-драконикуса в характерных зелёных одеждах.

Населяло игровое пространство и множество других созданий – от скоплений фруктовых летучих мышей до призрака царя зебр, в ужасе обнимавшего знак на самой вершине горы трясущимися передними копытами. Кроме того, по краям гостиной наблюдались другие копии Дискорда. По левую и правую сторону от горы стояли драконикусы с прожекторами в лапах, благодаря которым они доселе создавали призрачный свет, ещё один, притаившийся в дальнем углу, отвечал за дымку, а возле лестницы, ведшей на второй этаж, за дикарскими барабанами сидел ударник… или, точнее, спал, развалившись на своём инструменте и обняв палочки, как плюшевого медвежонка.

Рабочий робот с чайником в руке подался прочь, причём помимо него здесь летало ещё несколько таких штуковин – в основном возле голографического монитора. По обе стороны от входной двери вдоль стен тянулись шеренги киборгов, к которым робкая пегаска уже успела привыкнуть, не считая того, что теперь их насчитывалось явно больше. Склонив голову набок, Флатти с неподдельным недоумением озирала то, как преобразилось её жилище, и не знала толком, как на всё это реагировать. На этот раз Дискорд превзошёл самого себя. Пожалуй, не хватало только, чтобы дом вращался в воздухе…

– Эй, не порть атмосферу! – шикнул Дискорд на свою копию, после чего тут же щёлкнул пальцами, и в помещении снова образовался сумрак. Затем взор драконикуса вернулся к замершей на пороге пегаске, и выражение его лица сменилось обратно на фальшиво невинное: – Поверь, мы совсем не хотели обескуражить тебя этой небольшой перестановкой. Обещаю, мы вернём всё, как было, когда закончим.

– Но зачем вам всё это? – удивлённо осведомилась робкая пегаска, так и не поняв, для чего нужны все эти нагромождения.

– О, мы с ЛЕГИОН’ом просто решили сыграть в «Огры и подземелья» и не заметили, как наше противостояние достигло небывалого накала. Да-а, мы с ним состязались целую ночь и целый день, и вот уже пошла другая ночь, а между нами так и не определился сильнейший! Пришлось даже несколько раз избавляться от останков наших бумажных врагов. Увы, мы обязаны защищать Гору привидений до тех пор, пока один из нас не даст слабину. Но чтобы наш матч был достоин своего огромнейшего значения, мы решили возвести игровое поле размером со всю гостиную, – объяснил Дух Раздора, затем вытянув самую невинную улыбку и добавив: – Надеюсь, ты простишь нам эту малюсенькую шалость, а?

– Эм… ну, если вам так было нужно… – тихонько отозвалась хозяйка дома, в нерешительности поводив копытцем по полу, как уже её друг вспыхнул восторгом:

– Превосходно, мы спасены, а я-то волновался! О, ты чудо, Флаттершай, – пропел он. Далее его взгляд заметался между собственными копиями: – Эй, кто-нибудь, обнимите нашу дорогую подругу вместо меня в знак большой благодарности за её непревзойдённую доброту!

Не ожидав очередных сюрпризов, Флатти чуть шарахнулась назад, когда над ней появилась связка прожекторов, спустившаяся с потолка на канатах. На ней висела очередная копия Дискорда, одетая в рабочий комбинезон и, судя по всему, отвечавшая за создание световых спецэффектов в игре. Лапы этого драконикуса тотчас же обняли вконец сбитую с толку пегаску за её изящную шею, после чего он убрался обратно наверх и исчез в темноте. И того здесь, исходя из того, что она смогла увидеть, находилось семь экземпляров Духа Хаоса. Никогда прежде ей не доводилось видеть своего приятеля в подобном количестве…

– Спасибо? – ещё менее уверенно проронила нежно-жёлтая поняша на этот своеобразный комплимент со стороны драконикуса. Тут-то инициативу в разговоре перенял призрачный лик на голографическом мониторе:

– Скорее, спасибо тебе, Флаттершай. Мы правда очень сожалеем, что в твоё отсутствие позволили себе лишнего. Но как только мы доиграем, мои дроны всё здесь приберут за считанные минуты, а если им поможет Дискорд, то и того быстрее, – учтиво пообещал ЛЕГИОН, на что Дух Хаоса утвердительно кивнул. Однако, выдержав секундную паузу, призрачный лик добавил: – Ну а пока мы очень постараемся тебе не мешать, если ты желаешь передохнуть в своей спальне перед завтра…

– Завтра? Завтра?! – послышался вдруг неуёмный возглас, прервавший слова ИИ. Метнув взгляд к горе, пегаска узрела, как из её основания вытянулся ещё один экземпляр драконикуса – ярко выраженно худой, с редкой гривой и ещё более безумными глазами, – который обхватил лапами оригинал и завопил: – Некогда думать о том, что будет завтра! Важно только сегодня! Давай, думай же, как вырвать победу в свои лапсы, иначе они заберут нашу прелесть! Вот, держи полный список наших возможностей!

Прохрипев свои напористые наставления, особенно неуравновешенная копия материализовала в лапе кипу бумаг – на вид довольно старинных – и чуть ли не вмяла их прямо в лицо оригинала. Поначалу Дискорд немало опешил, но, как только его очередное отражение убралось обратно в гору, оторвал от себя вручённые ему листы, будто прилипшие к нему, и быстро углубился в их доскональное изучение, казалось, совершенно забыв о появлении хозяйки дома. Судорожно просматривая собственные же записи, он что-то невнятно бормотал, в то время как его двойник, сидевший с книгой в кресле, украдкой взглянул на него и скептически закатил глаза.

Все, кто присутствовали в доме, снова сконцентрировались на игре, и даже лик ЛЕГИОН’а пропал с той стороны голографического монитора, которая обращалась к входной двери, словно бы повернувшись к Дискорду. При виде всего происходящего Флаттершай всё больше ощущала себя здесь лишней, из-за чего ей становилось слегка неуютно. Пожалуй, она бы и не решилась предпринять попытку пробраться внутрь, если бы вновь не вспомнила о своём питомце. При том, что среди нагромождений в гостиной она его не заметила, ей тем более хотелось убедиться, что с ним всё в порядке.

– Но, э-э… можно мне войти? – негромко осведомилась розовогривая пони, подогнув переднее копытце. Очевидно, её нежный голосок даже не долетел до ушей драконикуса или динамиков ИИ на голографическом мониторе, тем не менее, ей тотчас же ответил один из киборгов, стоявший ближе прочих к двери по правую сторону:

– Так точно, Флаттершай. Это твой дом.

– Спасибо, – в третий раз поблагодарила робкая пегаска за то, что её пустили в собственное жилище, после чего пересилила неуверенность и, вспорхнув крыльями, оторвалась на полметра от земли.

Подавшись вглубь гостиной над лесом комнатных растений, Флатти наконец вспомнила, что не закрыла за собой дверь, а потому почти сразу поспешила обратно и сделала это, продемонстрировав наблюдавшим за ней стальным бойцам слегка нервную застенчивую улыбку. Далее она предприняла вторую попытку пролететь к центру помещения, стараясь не задеть круживших то тут, то там бумажных летучих мышей ярко-красной расцветки. Не видя ни единого свободного места, куда можно было бы опустить ноги, она зависла подле кресла, на котором восседал двойник, и ещё раз кратко оглянулась.

Нигде в комнате не наблюдался ни кролик, ни какое-либо по-настоящему укромное место, где он мог бы спрятаться. Посмотрев же прямо, она только сейчас заметила, что её чайный столик не стоит на полу, а висит буквально в воздухе, в то время как под ним простирался луг, изображённый с помощью ковра, на котором толклись полчища древесных волков-призраков. Вместе с тем зелёная софа тоже представляла собой подобную зону, несмотря на то, что немалую её часть занимал драконикус, а на спинке кресла, где отдыхал его двойник, висела табличка с надписью: «Гиблый Утёс Занудства (даже не пытайтесь приближаться)».

– Эм… Дискорд, ты не… – хотела, было, Флатти что-то спросить у Духа Хаоса, не прекращавшего суетливо водить глазами по листам бумаги, как уже тот, не отрываясь от своего занятия, перебил её:

– Секунду-секунду, Флаттершай, мне нужно тщательно продумать мой следующий ход – от этого зависит судьба всей партии!

– Да, но… – вновь заговорила робкая пегаска, правда, тотчас же осеклась, чувствуя, что мешает своему приятелю. – Просто мы с девочками завтра…

– Поверь, я с радостью обсужу с тобой все завтрашние дела за утренней чашечкой чая, но пока… – молвил драконикус, пока вдруг не вспыхнул: – О, нет!

– В чём ещё у тебя дело? – недовольно осведомился двойник, оторвавшись от чтения, на что оригинал, показав один из листов, встревоженно заявил:

– Видишь, сколько всего тут перечёркнуто? Мы израсходовали почти все бонусы восстановления от ран!

– Нашёл, над чем горевать, – сухо отозвалась копия. Оригинал опять нырнул в бумаги, в то время как его отражение бросило взгляд на смущённую пони и сказало: – Я бы на твоём месте не надеялся до него достучаться. Он сегодня весь день такой неуравновешенный…

– Но… я просто хотела спросить, где Энджел?

– Насколько я знаю, он в твоей спальне, Флаттершай, – дал ответ ЛЕГИОН, чей лик обращался в сторону софы и кресла.

– Да, видать, притомился от всех этих игрищ, – подтвердил двойник. – Хоть кому-то ещё, кроме меня, азарт кажется чувством, совершенно недостойным джентльконикуса!

– Спасибо, – поблагодарила нежно-жёлтая пегасочка за ответ, но, заметив, что сделала это уже не впервые, чуть побагровела и застенчиво улыбнулась: – Эм… ещё раз!

Решив не тревожить драконикуса и суперкомпьютер в их состязании, Флатти полетела прямиком к лестнице, ведущей на второй этаж домика. Правда, её одолевали весьма смешанные чувства от всего, что её окружало, в силу чего на лету она несколько раз обернулась на обоих соперников и причудливую гору, ставшую для них полем состязания. Впрочем, в особенности пегаска беспокоилась за Духа Хаоса, который явно был не в себе, учитывая, что, не переставая перелистывать, казалось, бесконечную пачку листов, он в какой-то момент принялся активно комментировать своё замешательство:

– Что же выбрать, что же выбрать? – протараторил он. – Как отбить новую атаку, чтобы не потерять важных бонусов, но не получить ранений? Может, техника стрельбы тремя стрелами сразу? Или благословенный лук племени сваци? О, похоже, мы обречены! Молите же Мать драконикусов, чтобы она спасла нас от гибели!

– Не паникуй раньше времени, Дискорд, – призвал ЛЕГИОН. – У нас с тобой пока что равное положение и одинаковый счёт. Выходит, что всё ещё в твоих лапах, не так ли?

– Это ещё больше накаляет ситуацию! – нервно выпалил драконикус, хотя нежно-жёлтой поняше, замершей в воздухе у лестницы и устремившей взор обратно, показалось, что он чересчур эмоционален. – Всё может решиться с каждым броском многогранника и очередным волчьим укусом, а я не могу определиться со следующим действием! У меня иссякают возможности!

Не выдержав причитаний оригинала, двойник оторвался от книги и устало вздохнул:

– Жеребячий лепет! Разве ты не знаешь, друг мой, что силён не тот, у кого много возможностей, а тот, кто умеет ими пользоваться. В этой книге, – молвил двойник, стукнув пару раз пальцем по своему чтиву, – говорится, что высшее искусство войны – это побеждать, не сражаясь. Тебе это говорит о чём-нибудь?

– Точно! – вспыхнул оригинал, мелькнув сразу несколькими лампочками, зажёгшимися над его макушкой. – Мы можем призвать на помощь племя ваквафель и попросить их отбить эту атаку деревянных привидений!

– Вот видишь, как всё просто, – спокойно говорила его копия. – Если бы ты прислушивался к моим советам, то уже давно бы выиграл…

– Итак, от того, какая выпадет цифра, зависит то, как много воинов племени ваквафель явится на поле боя… что ж, поехали! – увлечённо провозгласил Дискорд, пропустив слова своего отражения мимо ушей, и пустил кость со множеством цифр на разных сторонах в пляску на поверхности висящего в воздухе стола. Ощущая всю напряжённость момента, но тут же подметив, что для этого здесь слишком тихо, он пару раз похлопал и воскликнул: – Эй, где саундтрек?!

– А? Что? Где? – вмиг вскинулась копия драконикуса, доселе спавшая на барабанах прямо под лестницей, у которой зависла пегаска. Опомнившись, он моментально приготовился работать колотушками. – Ах, да, конечно!

По дому разнёсся краткий громогласный мотив, подчеркнувший подлинную судьбоносность танца многогранника, конец которого мог значить всё. Чуть ошалев от ударов барабана, раздавшихся прямо под носом, Флаттершай на мгновение оцепенела, но всё же встряхнула головой и приземлилась наверху лестницы. Здесь, на втором этаже, находились лишь два помещения – ванная комната и спальня. Почему-то немного опасаясь присутствовать при том моменте, когда многогранник выдаст то или иное число, она поспешила во вторую комнату.

Ничего не подозревая, нежно-жёлтая поняша отворила дверь спальни и тут же буквально оторопела. К её неожиданности и немалому испугу, оттуда в мгновение ока выскочило странное на вид существо размером с кошку и, издавая характерные звуки, прошмыгнуло мимо. Едва успев отпрянуть в сторону, пегасочка схватилась копытцем за сердце и, учащённо задышав, опасливо посмотрела вслед тому, что вызвало у неё внезапный ужас.

– О, Селестия! – напряжённо выдохнула робкая поняша, уставившись на неведомое существо, которое заскочило на перила.

Как ни странно, это была точная копия гривы Твайлайт. Не представляя, что это нечто могло делать в её спальне, она не спускала с него широко раскрытых глаз. Ну и напугало же её это существо! Наконец, выгнувшись и хищно зашипев, грива как будто приготовилась кого-то атаковать. Совсем не представляя, каковы её мотивы, Флатти боязливо вжалась в сочленение между дверью и косяком, однако в следующий же миг всё обошлось. Весьма безумное создание спрыгнуло вниз, откуда почти сразу донеслись вопли и хаотичные удары по барабанам. Очевидно, она вцепилась в затылок копии Дискорда, отвечающей за музыкальное сопровождение игры.

Из уст Флаттершай вырвался томный выдох. Никогда в жизни она не могла бы представить, что грива Твайлайт, всегда казавшаяся ей очень милой – как, впрочем, и гривы всех её подруг, – способна быть столь зловещей и ужасной. Далее её взгляд спонтанно обратился в спальню. На первый взгляд более никого там не было, поэтому она на свой страх и риск всё ж таки решилась проследовать дальше и даже закрыть за собой дверь, дабы обезопаситься от того, что творилось в гостиной. Собственный же дом всё больше и больше давил на её хрупкие нервы, хотя она старалась кое-как успокаивать себя мыслью о том, что у Духа Раздора наверняка всё под контролем…

Спустя пару секунд розовогривая пегаска уже находилась в том месте, где она всегда отдыхала по ночам и смотрела сны… а заодно один раз в году пряталась от Ночи Кошмаров. Пожалуй, нечто подобное этому пугающему празднику сейчас происходило позади за дверью, но её волновало прежде всего другое. Проследовав вглубь помещения, она первым делом заметила, что на кровати нет подушек. Логично было предположить, что они пошли на создание тех локаций игрового поля, на которые она не обратила внимания. Ни единой живой души здесь заметно не было, поэтому, остановившись на полпути между дверью и своим ложем, она тихонько воззвала:

– Энджел?

Прежде чем последовал какой-либо отклик, из-за двери послышался голос Дискорда, выражавший ликование. Обернувшись назад, Флатти лишь уловила, как драконикус продолжает что-то вещать, будто рассказывая эпичную историю, а несколькими секундами позже её носик уловил явный запах свежеиспечённых вафель. Едва она успела припомнить, что Дух Хаоса упоминал что-то эдакое пару-тройку минут назад, как вдруг услышала некий шорох, донёсшийся со стороны постели. Посмотрев в ту сторону, она узрела, как под ней что-то шевелится.

Напряжение внутри нежно-жёлтой пегаски вновь усилилось. Опасаясь, что под кроватью может таиться что-то вроде бешеной гривы или нечто ещё более страшное, она медленно подалась задом вперёд, чуть подогнув колени, однако почти сразу заметила, что это – её подушки. Они образовывали стену по периметру её ложа, огораживая пространство под ним, и когда две из них раздвинулись в стороны, оттуда прорвался тусклый свет ночника, в котором осветилась мордашка явно чем-то обеспокоенного Энджела. Увидев хозяйку, кролик спешно покинул своё укрытие и со всех лап рванул к ней.

При виде своего питомца у Флаттершай словно камень с души свалился, но его последовавшее поведение весьма её озадачило. Подбежав к хозяйке, Энджел буквально впился лапами в её переднее левое копыто, покрытое рукавом лилового свитера, и принялся судорожно вжиматься в него, как в свою последнюю надежду. Безусловно, робкая пегаска знала, что кролик питает к ней огромную любовь, несмотря на то, что часто бывает к ней чересчур требователен, и в то же время холодно относится ко всем прочим пони, за исключением разве что Старлайт, поэтому его реакция, казалось бы, была ясна. Тем не менее, по нему было видно, что он сам не свой.

– Ты в порядке, Энджел? – настороженно осведомилась Флатти, возложив на головку кролика другое копытце. Имея на примете всего одно объяснение его реакции, она тотчас же его огласила: – Неужели ты так по мне соскучился?

Перестав вжиматься в ногу поняши, Энджел отстранился и устремил вверх к её лицу, выражавшему озадаченность, слегка угрюмый взгляд. Его лапы всё ещё держались за рукав свитера, и несколько раз подёргав его, он принялся что-то пищать – тихо, но оживлённо, – иногда указывая в сторону выхода из спальни. Любой другой мог бы подумать, что он требует от неё, чтобы она покинула помещение, или жалуется на шум из гостиной. Однако пегасочка точно знала, какие эмоции старается выразить её ушастый друг.

– О, нет! – печально проронила розовогривая поняша, проникнувшись самой искренней жалостью по отношению к своему питомцу. – Тебе всё это время было одиноко, да? Прости меня, пожалуйста! Просто все эти дни я должна была оставаться в замке Твайлайт, н-но… но я надеялась, что с Дискордом тебе будет весе…

Оправдания пегаски оборвались, когда кролик схватился лапами за шарфик, свисавший с её шеи, и резко подёргал за него, а затем принялся вновь что-то до неё доносить – на этот раз более напористо и недовольно. Если бы он мог говорить, как все пони, то в этот миг на неё вылился бы целый поток слов. В скором времени ей стала ясна вся суть его нервного состояния, как, впрочем, и причины того, почему он прятался под кроватью за стенами из подушек. И по мере того, как она выслушивала его жалобы, ею овладевало ошеломление. Наконец, прижав ушки, она издала удивлённый вздох.

– Их игры так сильно тебя пугали? – переспросила робкая пегаска, на что кролик хмуро покивал головкой. Оглянувшись на запертую дверь, из-за которой всё ещё то и дело доносился краткий барабанный бой, звуки битвы и комментирующий голос драконикуса, она призналась: – Да, мне тоже всё это кажется, эм… странным, но… может быть, ты принимаешь их развлечения слишком близко к сердцу? Они же наши друзья, правда? Дискорд время от времени заходил к нам на чай, а солдаты ЛЕГИОН’а до сих пор оберегали наш дом от этих ужасных прише… ой!

Снова не дав Флаттершай договорить, Энджел с удивительной силой дёрнул за шарфик, тем самым опустив голову хозяйки на свой уровень, и отвесил ей несколько пощёчин по обеим щёчкам, будто тем самым желая заставить её опомниться. Его выходка ошарашила пегаску пуще прежнего, а удары лап вызвали неприятную жгучую боль. Не в первый раз она удивлялась тому, какую порой энергию способен выказать этот, казалось бы, миленький крохотный зверёк! Закончив краткую экзекуцию, кролик обхватил лапами её мордочку и, твёрдо глядя ей в глаза, запищал вновь ещё более недовольно.

В общем-то, несмотря на неприятные ощущения от наказания, Флаттершай была готова к подобному выражению эмоций со стороны кролика, поскольку подумала об этом ещё в спа-салоне, а заодно знала, что он недолюбливает гостей – особенно же тех, которые ныне находились на нижнем этаже дома. И если киборги ЛЕГИОН’а просто вызывали у него страх, как неведомые чудовища из стали, то к Дискорду он порой даже ревновал свою хозяйку, поскольку уже давно считал именно себя её самым лучшим другом. То, что времяпрепровождение этих двух типов постоянно изводило ему нервы своим безумством, не считая даже присутствия хищной полоумной гривы, только подливало масло в огонь его негодования.

– О, прости, прости меня, Энджел! Я не должна была оставлять тебя здесь! Мне правда очень-очень жаль, – грустно пролепетала Флаттершай, искренне чувствуя себя виноватой перед пушистиком. Между тем она присела на круп и принялась потирать левую щёчку, получившую на один удар больше. Теперь она знала самое главное желание своего питомца – быть как можно дальше от того, что происходит в этом доме. Подумав несколько секунд под ожидающий взгляд кролика, она вытянула нервную улыбку и осмелилась ему предложить: – Хочешь, пойдём вместе к Рарити мерить шляпки?..

---

Так тихо было кругом. Тихо и темно. Только лишь негромкие завывания пурги, носившейся по полям и холмам, доносились издалека, а ночной мрак в достаточной мере рассеивал свет масляной лампы, которую за ручку держала в зубах Эпплджек, освещая при помощи неё себе путь. Она медленно брела по тропинке в своём любимом яблоневом саду и бросала взгляд то на одно дерево, то на другое, как если бы прощалась с ними. Впрочем, именно так оно и было.

Завтра яблочной поняше предстояло покинуть Понивилль вместе с тремя подругами, и поэтому она не могла не прогуляться напоследок по тому месту на территории её родовой фермы, где ей до сих пор доводилось проводить всю свою жизнь. Разглядывая проплывавшие мимо неё затемнённые в ночной мгле кроны яблонь, покрытые снегом, она вспоминала каждый урожайный сезон, когда ей вместе с семьёй приходилось с утра до ночи собирать яблоки, каждый слёт Эпплов и, наконец, каждую прогулку по этим хорошо знакомым дорожкам, что были вытоптаны её предками.

Вокруг колыхался студёный зимний воздух, по которому туда-сюда носились мириады снежинок, но ЭйДжей вспоминался сладкий и такой родной аромат яблок, наполнявший это место в тёплые месяцы. При мыслях о том, сколько всего для неё было связано с этим садом, она испытывала необъяснимое чувство тоски. Само собой, ей было грустно покидать любимый дом, так как с малых лет она была очень к нему привязана, что в итоге и побудило её в жеребячьи годы вернуться сюда из Мэйнхэттена, несмотря на прекрасную перспективу яркой жизни городской пони. Где бы она ни бывала, её душа всегда неизменно тянулась сюда – на Яблочную Аллею.

Тем не менее, дело здесь было не только в этом. В сущности, Эпплджек не просто бродила среди яблонь, а так или иначе шла к конкретному месту с определённым мотивом. Её сердце тянулось к тому, что всегда и объясняло присущую ей столь страстную тягу к деревенской жизни. Причиной всегда была её семья, родные ей пони, причём не только те, с которыми она жила здесь – на ферме – по сей день. Конечно, она была из тех, кто не забывали, что даже самую могучую из яблонь питают её корни…

Прошагав около ста метров после очередного поворота, ЭйДжей заметила справа от себя особенно раскидистую старую яблоню, которая росла здесь со времён юности Бабули Смит, когда эта дорожка являла собой границу сада. Поэтому это дерево носило имя Эпплгард, поскольку походило на могучего стража, оберегавшего семейные владения сперва от древесных волков из Вечнодикого леса, а позже – от представителей рода Пеа. Оно было посажено лично тогда ещё совсем молоденькой Смити, как её называли родные, она же дала ему имя и всегда была к нему особенно привязана, так что порой даже читала для него сказки на ночь. Да, в своё время эта пони была чрезвычайно сентиментальна и нежна, но только лишь по отношению к своим любимым яблоням.

Теперь же, когда яблоневый сад Эпплов здесь уже давно не заканчивался, эта старинная яблоня служила своеобразным ориентиром, и благодаря ей пони в шляпе поняла, что добралась до нужного места. Хорошо вытоптанная тропа так и шла вдаль, теряясь впереди во мгле ночи и снегопада, но она сошла с неё и направилась налево, вскоре будучи вынужденной продираться сквозь стену заснеженных кустов. К счастью, от их холода её защищало старенькое синее пальтишко, доставшееся от Бабули Смит, а на шее у неё был повязан тёплый светло-зелёный платок.

Аккуратно протискиваясь между ветвями, Эпплджек преодолела подлесок и оказалась именно там, куда и желала попасть. Она замедлила шаг, а её глаза устремились к сплетению яблоневого и грушевого деревьев. Причудливое растение высилось прямо посреди продолговатой поляны, разделявшей обе части сада, которые некогда принадлежали двум соперничавшим кланам – Эппл и Пеа, её предкам по отцовской и материнской линии, соответственно. Но теперь обе территории были едины, и их слияние началось именно с этих двух плодовых деревьев, навеки взявших друг друга в объятия – или, иначе говоря, с беззаветной любви родителей фермерши.

Копыта рыженькой пони медленно вышагивали к груше-яблоне, словно она боялась кого-то спугнуть – быть может, тлевшее где-то в глубине души до боли рьяное чаяние, – а её широко раскрытые изумрудные глаза не сходили с пышной кроны в форме сердца. Наконец она приблизилась к его подножию, слыша вокруг себя лишь шёпот ветра и хруст снега под копытами, после чего поставила фонарь рядом с собой и спонтанно приковала взгляд к камню, что покоился у самого основания дерева и, казалось, являлся его неотъемлемой частью, будучи как бы вставленным между двумя сплетающимися стволами.

С боку валуна были грубо нацарапаны кьютимарки отца и матери Эпплджек, заключённые в сердечко. Она знала, что этот символ стал первым знаком, которым Брайт Мак, можно сказать, скрепил свои отношения с Пеа Баттер, напрочь противоречившие царившему между их семьями раздору. Каждый раз, когда фермерша видела это изображение, у неё к горлу подступал ком, как и сейчас, так что она непроизвольно сглотнула. Затем она снова возвела очи кверху и вновь уставилась на крону. Дерево Любви выглядело в точности так же, как и всегда с тех пор, как она стала к нему иногда приходить, чтобы вспомнить о родителях. Разве что за все эти годы оно явно подросло.

С минуту или даже две пони в шляпе взирала на дерево, как если бы чего-то ждала от него. Безусловно, она знала, зачем пришла сюда – попрощаться с любимым садом, а прежде всего с тем, что напоминало ей о родителях, так как перед отъездом ей это было нужно. Именно ради этого она ушла из спа раньше времени, но всё же с каждым шагом, который сближал её с этим местом, в ней просыпалось давно забытое отчаянное желание, освежённое последними событиями. Стоя перед груше-яблоней, она хотела увидеть их ещё раз, хотя бы одним глазком. Однако причудливое дерево оставалось безмолвным.

Грудь фермерши сжималась усиливавшимся чувством беспробудной тоски, знакомой с малых лет. О, как же она страдала в ту пору, когда их не стало! И сейчас отголоски этой боли вновь вонзались в её измученное сердце. Глядя на крону, она словно бы осязала крепкие объятия отцовских копыт, её ушки как будто снова слышали нежное звучание маминого голоса, напевавшего ей колыбельные по вечерам, а перед глазами стояли их умилённые улыбки, как в те дни, когда у неё появилась мечта изловить Великого Сеятеля, пока шла уборка урожая. Все эти воспоминания оживали у неё в душе, отчего уголки её рта приподнялись в печальной улыбке.

В какой-то момент Эпплджек чуть потупила взор и спонтанно приложила копытце к изображениям кьютимарок своих мамы и папы, почувствовав, что от них вроде как исходит необъяснимое тепло, несмотря на то, что вокруг царил мороз. От этого камня, обозначавшего место тайных встреч и в конце концов венчания её родителей, действительно исходило нечто согревающее и очень родное, как если бы внутри него покоились все те нежные чувства, которые они питали друг к другу и к тем, кого произвела на свет их любовь, вспыхнувшая и горевшая вопреки всему.

Все эти годы по сей день фермерше очень не хватало этого тепла, и она была бы готова отдать всё, как и её брат и сестра, лишь бы вернуть утраченное. И хотя по своей твёрдой натуре она всегда была далека от всех этих телячьих нежностей, в этот самый момент ей почему-то жуть как хотелось, чтобы её хоть кто-то обнял. Однако тех копыт, чьих объятий она жаждала особенно, уже давно не было на этом свете, а любые напоминания о том, что она не так давно прямо на этом месте видела маму и папу, бесследно исчезли. Дерево Любви более не сияло розоватым светом, как этого никогда не случалось и до той странной ночи, кругом на целые ярды не было ни единой живой души, и даже останки скринно-цефов не лежали на снегу, поскольку рабочие дроны ЛЕГИОН’а растащили их на следующее же утро после того случая.

Сколько бы ни проходило времени с той роковой трагедии, всё же не было и дня, чтобы Эпплджек не вспомнила о родителях. Больше всего на свете она желала, чтобы они были рядом с ней, хотя уже давно смирилась с тем, что это совершенно невозможно, как бы от этой данности ни было больно. Но сейчас, когда ей предстояло надолго покинуть отчий дом, она в тоже время хотела, чтобы что-то от неё всегда было рядом с её родителями – тем, что со дня их кончины олицетворяло память о них. Подумав об этом, яблочная пони приподняла нижний край своей блондинистой гривы и, ухватившись зубами за красную ленточку, распустила её.

Эти ленточки, которыми были собраны грива и хвост фермерши, достались ей ещё когда она была совсем малышкой. И она всё ещё прекрасно помнила, как мама заплетала ими её волосы после того, как расчёсывала их старым гребешком. Встав на задние ноги, она опёрлась передним левым копытом на камень и вытянулась к двум ветвям – яблоневой и грушевой, – которые с последнего лета заметно удлинились и образовали эдакий хвостик прямо под силуэтом сердечка, переплетясь между собой, как коса. Орудуя зубами и правым копытом, она кое-как накинула ленточку на эти ветки и перевязала их между собой, тем самым скрепив их и без того тесную связь.

Спустившись назад, Эпплджек посмотрела на то, что сделала. В отличие от многих других деревьев в Эквестрии, плодоносные яблони и груши никогда не сбрасывали листву, которая просто покрывалась снегом и, можно сказать, впадала в спячку до весны. И теперь, присмотревшись, она заметила, как под повязанной ею лентой на конце двух веток, едва ли не сливающихся воедино, венчаются три листика. Это было весьма символично, и подумав, что такая деталь появилась на Дереве Любви по некой мистической воле тех, кто его посадил, фермерша почувствовала, что ей хочется плакать – почему-то, без явной на то причины, просто так…

Подул западный ветер, и его одинокий порыв показался ЭйДжей совершенно не холодным, а в каком-то смысле даже слегка тёплым, словно кто-то желал с помощью этого дуновения пригладить её шёрстку и гриву, рассыпавшуюся без ленточки на множество локонов. Ощущая что-то едва уловимое, вроде как похожее на те же переживания, которые посещали её во время случайной встречи с давно усопшей матерью, а затем и отцом, рыженькая поняша сняла шляпу и, приложив её к груди, снова подняла глаза на крону.

– Я верю, мам, – сдавленно произнесла Эпплджек, всё ещё ощущая ком в горле. По её веснушчатой щёчке скатилась скупая слеза. – Верю, что вы всегда будете рядом…

Именно это Пеа Баттер и сказала, когда появилась здесь на несколько очень коротких минут. Она пообещала, что всегда будет рядом, что бы ни случилось, а Брайт Мак, дополнив её слова, напомнил, что они вдвоём неизменно остаются в сердце любимой дочери. И та была готова верить – рьяно и беззаветно, – что это чистая правда. Как будто они находились здесь – подле неё – и прямо сейчас держали её в тёплых объятиях. Яблочная пони не видела их, не осязала их прикосновений, но всей душой чувствовала, что они действительно не отходят от неё ни на шаг.

Присев на круп, Эпплджек покрыла шляпой макушку и провела копытцем по обоим глазам, дабы смахнуть с них слёзы. Затем её взгляд вновь уставился на вырезанные на камне кьютимарки. Пожалуй, идя сюда, она подсознательно надеялась, что родители, быть может, подадут ей какой-нибудь знак перед предстоящей отправкой в Хоуп Холлоу, коль уж её ждала долгая разлука с домом. Но сейчас ей было более чем достаточно и обещания матери. Думая об её словах, фермерша осознавала, что это поможет ей преодолеть грядущие испытания, что бы ни выпало на её с подругами долю. Впрочем, пока всё это ещё не началось, ей хотелось побыть рядом с родительским деревом наедине со своими чувствами…

– О, это так трогательно! – словно сквозь плач произнёс до боли знакомый голос, послышавшийся сверху. Вздрогнув от неожиданности, яблочная пони поднялась и инстинктивно отступила на несколько шагов назад, вместе с тем подняв глаза к кроне и узрев то, что вогнало её в ступор.

Из покрытой снегом листвы, подобно вырвавшемуся из яблока червю, торчал не кто иной как Дискорд. Вытерев заплаканные глаза платком, он смачно и весьма выразительно высморкался в него. Далее он смял использованную по назначению ткань и засунул её как будто за пазуху.

– Дискорд?! – удивлённо и даже несколько испуганно вопросила фермерша. В этот вечер она явно не ожидала встречи с драконикусом.

– Его девятник, если быть точным, – пояснил нежданный гость, явив лёгкую улыбку, изрядно контрастировавшую с недавним плачем.

– Девятник? – повторила блондинка, ещё больше запутавшись. – Постой-ка, что ты тут делаешь? Откель ты здесь вообще?

Погрузившись в очень личные мысли и чувства, ЭйДжей была не очень рада тому, что её прервали, да ещё и, судя по всему, подслушивали, несмотря на то, что она почти ничего не говорила. Дискорд же принялся медленно сползать по стволу яблони, дабы переместится к месту его соединения с грушей – то есть, к низине силуэта в виде сердечка.

– Да так, – отвечал Дух Хаоса, – просто другие части моей многогранной личности уселись играть с ЛЕГИОН’ом в «Огры и подземелья», которые я специально немного изменил, чтобы в них появилось азартное состязание…

– Изменил? – снова ничего не поняла пони в шляпе, ощущая себя малость ошалевшей. – Разве в играх и без того не надо состязаться?

– О, моя милая Эпплджек, – снисходительно произнёс драконикус, приняв лежачую позу внизу сердца, как в гамаке. – Ролевые игры – это совершенно не соперничество, а способ приятно провести время в дружеской компании. Если бы ты и Биг Мак были достаточно близки, то, возможно, он бы тебе об этом рассказал.

– Мы близки, – твёрдо возразила ЭйДжей. – Просто для этого вовсе не обязательно болтать обо всякой ерунде.

– Значит, ты считаешь интересы своего брата ерундой, так? – с лукавой улыбкой подловил её Дискорд. Поняв, что попалась в ловушку, поняша в шляпе чуть ли не вскинулась.

– Не-а, я не… – начала, было, она, но почти сразу поняла, что оправдываться бессмысленно… особенно при том, что драконикус явно просто испытывал её или, может быть, даже своеобразно шутил. Чувствуя, что этот разговор нуждается в том, чтобы начать его с чистого листа, она встряхнула головой и заговорила вновь: – Одну яблочную минуту! Причём здесь игры, ЛЕГИОН и всё прочее?

– Ты не дала мне договорить, – сухо бросил Дух Раздора, а затем вернулся к исходной теме: – Так вот, пока другие я играют с ЛЕГИОН’ом и отвлекают его, между прочим, уже больше суток, я вышел немного прогуляться и тем самым проветрить за нас всех голову.

С этими словами Дискорд ухватился лапой за один из своих рогов и запросто снял с себя верхнюю часть головы по самые основания ушей, подобно крышке кастрюли, и оттуда на свежий воздух вырвались клубы пара. Впрочем, то, что он сказал, вызвало крайне неоднозначные впечатления у Эпплджек. С одной стороны, она и подумать не могла, что всё это время он развлекался, играя в настольные игры с ИИ, но с другой…

– Отвлекаешь, агась? – скептически произнесла рыжая поняша. – Вообще-то, сегодня с утреца Твайлайт и Сансет побывали в его логове, и, насколько мне известно, он принял их как ни в чём не бывало.

– Так что, мой хитрый гениальный план не работает?! – вспыхнул Дискорд, хлопнув затем себя лапой по лбу. Далее он устало развалился на обоих стволах, как и прежде, и уже скорее с самоиронией протянул: – О, я такой глупый! Но, с другой стороны, иногда и глупым быть очень полезно…

– По-моему, ты чего-то не договариваешь, Дискорд, – заметила фермерша, вскинув бровь. Она до сих пор совсем не понимала, чего именно драконикус от неё хочет, и что ему здесь в принципе понадобилось. – Или даже лжёшь. Я угадала?

– Я никогда не лгу, Эпплджек. Мне гораздо смешнее говорить правду.

– Неужто? – не поверила блондинка. – А как же при нашей первой встрече – тогда, в том лабиринте?

– Не-а, – ответил Дискорд на манер фермерши. – В том лабиринте вы сами, по сути, водили себя за нос. Ну а я всего лишь подсказывал вам правильное для этого направление.

– А в случае с Тиреком?

– С меня не затребовали присягу. Принцессы просто попросили меня, чтобы я попробовал сделать, что смогу. Я и попробовал. Кто же знал, что получится маленькая заминка?..

– Заминка, едва не стоившая судьбы всей Эквестрии, – напомнила ЭйДжей. Поняв, что его не подловить, так как едва ли возможно обмануть обманщика, она устало вздохнула и перешла к делу: – Так, это, чего ты хотел-то, я так и не смекнула?

– Ничего особенного, – спокойно молвил Дискорд. – Просто, гуляя по саду, я заметил, что у тебя здесь очень много красивых яблонь. Однако больше всего меня заинтересовало это дерево, потому что оно не похоже на все остальные. Я долго его изучал, бродил вокруг него и осматривал ветви, но не заметил, как нечаянно уснул внутри кроны. И раз уж ты здесь, позволь мне немножко полюбопытствовать: откуда оно здесь?

– Его посадили мои родители, когда поженились, – честно ответила рыжая кобылка, но внутренне почувствовала опасение из-за странного интереса драконикуса к наследию тех пони, что подарили ей жизнь. Тот между тем наколдовал себе очки, свиток и перо, принявшись что-то записывать с умным видом.

– М-да? Интересно-интересно, – задумчиво протянул он, размашисто чёркая пером по бумаге. – И что оно умеет?

– Э-э, приносит яблоки и груши, – озадаченно отозвалась фермерша, весьма удивившись столь странным вопросом.

– И всё? – чуть ли не с насмешкой выпалил Дискорд, явно ожидав намного большего. На глазах у сбитой с толку рыжей поняши он щёлкнул пальцами и исчез, после чего появился у подножия дерева – в джинсовом комбинезоне, с соломенной шляпой на голове и большой лейкой в лапе. – У этого чудесного растения гораздо больший потенциал! Уверен, ему требуется хороший полив, чтобы оно…

Между тем драконикус принялся поливать груше-яблоню, причём из лейки полилась отнюдь не вода, а довольно странная чёрная жидкость, похожая на нефть, которую, впрочем, обволакивала светящаяся аура явно магической природы. При виде того, как он льёт под дерево эту гадость, у фермерши глаза на лоб полезли, и она поспешила его остановить, прервав излагаемые им комментарии своих действий:

– Стой, Дискорд! – потребовала она, тотчас же кинувшись к нему. Всего за пару секунд она сократила дистанцию между собой и Духом Хаоса и, крепко вцепившись копытами в лейку, наклонила ту в другую сторону, дабы из её носика перестала течь эта чёрная жижа. Как только угроза для дерева была устранена, она метнула к драконикусу хмурый взгляд: – Что ты вытворяешь? Решил угробить мне память о родителях?

– У меня и в мыслях не было! – решительно возразил Дух Раздора, положив свободную лапу на сердце. – Наоборот, я хотел помочь! Разве ты не знаешь, что деревья нужно поливать?

– Чтоб зимой – не-а, – твёрдо обозначила Эпплджек, помотав головой. Зная, что заставить его или принудить к чему-то простой земной пони не под силу, она сочла нужным попросить по-хорошему: – Прошу, не мучай дерево, лады? Оно мне очень дорого, как и Биг Маку и Эппл Блум, понимаешь?

– Ладно-ладно, как знаешь. В конце концов, ты здесь хозяйка, – отступился Дискорд и небрежно швырнул лейку куда-то за себя. Правда, оказавшись над ним, она сходу выплеснула из себя всё содержимое ему прямо на голову и упала позади на снег уже почти пустой. Весь испачканный чёрной жижей, он бросил смущённый взгляд на фермершу и нервно хихикнул: – Ой, облился!

– Ну и как это понимать? – утомлённо осведомилась яблочная пони, проведя копытцем по лицу. Ей было очевидно, что Дух Хаоса вытворяет все эти свои проделки с неким умыслом, но с каким – об этом она понятия не имела.

– Очень просто: одному драконикусу не помешало бы доработать взмах правой… – беспечно молвил он, совершая вращения той лапой, которая неудачно швырнула лейку, вокруг оси плеча, как вдруг его глаза вмиг вытаращились куда-то за спину фермерши. – Вот это да! Что это?

– Что? Где? – сбилась с толку Эпплджек, обернувшись назад. Тотчас же она узрела вспышку возле оставленной ею на снегу масляной лампы, из которой материализовался Дискорд – теперь уже без одежды и чёрной жидкости, что секунду назад обволакивала всё его тело. Увидев, как его лапа потянулась к чему-то, что лежало на снегу, она осведомилась: – Что там такое?

– Кто-то обронил монетку, – без утайки сообщил драконикус, показав ей один битс. – Не ты ли, случайно?

– Не-а, я вообще монет не носила, – задумчиво отозвалась блондинка, и тут-то до неё дошло, что он, очевидно, просто её разыграл, чтобы, скорее всего, отвлечь внимание от чего-то. Посмотрев назад, она, впрочем, не увидела ничего – в том числе и чёрной жижи, попадание которой в почву казалось ей отнюдь не полезным для сада. Когда же её взгляд вернулся к драконикусу, тот уже высился прямо перед ней, так что она от внезапности шарахнулась на шаг назад. Обхватив одно из её передних копыт, он вложил в него монету и весело проговорил:

– Ну, ничего – лишней не будет! Как раз пойдёт в оплату билета на утренний поезд.

В завершение своих слов Дискорд вытянул крайне выразительную ухмылку, будто тем самым желал хвастливо подчеркнуть, что обо всём осведомлён. И учитывая, что, насколько яблочной пони было известно, ему об этом никто не говорил, а сам он заявил, что всё недавнее время провёл в играх с ИИ, этот факт казался необычным и даже настораживающим. Вместе с тем ей мельком подумалось, что этими шуточками он, возможно, отыгрывается за то, что о нём… все забыли? Что ж, для неё не было секретом, что Дух Хаоса – весьма обидчивая натура.

– Ты уже знаешь? – аккуратно спросила фермерша, опасаясь загадывать, что собой представляет его источник информации.

– О том, что у тебя много родни по всей Эквестрии, и ты вполне могла бы завтра же поехать к ним на празднование Дня Семейных Уз? Безусловно, – с беззаботной улыбкой отозвался Дух Раздора, окончательно вогнав в ступор свою собеседницу. Но как только он договорил, вблизи послышался звонок, не дав пони в шляпе и слова сказать. Изобразив замешательство, драконикус потянулся к поясу и, просунув лапу как будто в карман, вытащил дрожащий от вибрации банан, который сразу приложил к уху и угрюмо произнёс: – Да, я слушаю! Что там у вас опять стряслось?

– Что ты… – едва открыла рот ЭйДжей, но её хаотичный собеседник тут же пресёк предпринятую ею попытку заговорить, выставив перед ней палец. В то же время он внимательно вслушивался в то, что ему говорили по банану, и при виде этой картины рыжая кобылка чувствовала, что запуталась во всём без надежды на прояснение.

– Что, они здесь?! – выпалил вдруг Дискорд, как если бы ему доложили, что за ним пришли палачи вести его на смертную казнь. Ничего более не ответив, он забросил банан за пазуху и всполошённо обратился к замершей поняше: – Извини, но мне пора – это очень срочно!

– Что такое? В чём дело-то? – опешила блондинка.

– Нет времени, совершенно нет времени! – торопливо и предельно коротко ответил драконикус, уже начав закрывать незримую дверь, подобно миму, но в последний момент замер и отметил: – Кстати, распущенная грива тебе идёт.

Незримая дверь захлопнулась, и Дискорда след простыл. Совершенно ничего не поняв, Эпплджек оглянулась по сторонам, и когда её взор обратился в сторону тех кустов, через которые она пробиралась, прежде чем вышла на эту поляну, ей стало ясным спешное бегство Духа Хаоса. В тот же самый момент, как только она туда посмотрела, над подлеском показались две летающие лапы. Ещё одни нежданные гости нагрянули в яблоневый сад. Заранее не загадывая, что им может быть нужно, пони в шляпе спонтанно опустила взор на своё копытце, которое оставалось поднятым, и заметила, что на покоящейся в нём монете изображён профиль драконикуса.

– Следи за ними в оба, они жульничают напропалую, – тонким голоском проговорило изображение на битсе, вслед за чем монета исчезла в мелкой магической вспышке.

Услышав наставление выгравированного на золоте драконикуса, Эпплджек закатила глаза. «Кто бы говорил», – промелькнуло в её голове. Вместе с тем она задумалась насчёт того, каким образом он узнал о приближении рабочих дронов, если те показались из-за зарослей буквально только что – уже после его телепортации в самом неизвестном направлении. Что и говорить, Дух Хаоса не переставал её удивлять, как и всех прочих пони. И как Флаттершай некогда нашла с ним общий язык? Это оставалось для фермерши загадкой и по сей день.

Вернувшись к фонарю, пони в шляпе устремила ожидающий взгляд к двум строительным роботам, летевшим сквозь снегопад не слишком быстро. Но расстояние было довольно небольшим, поэтому очень скоро обе летающие лапы зависли прямо перед ней.

– Добрый вечер, Эпплджек, – учтиво поприветствовал её один из дронов.

– Добрый, – вторила ему фермерша, затем настороженно осведомившись: – Что-то случилось?

– Мы искали тебя, чтобы сообщить, что выполнили твою работу по переносу отсортированных бочек с яблоками из погреба в дом.

– Вы… что? – вопросительно произнесла рыжая пони, заметно удивившись тому, о чём доложили ей летающие механизмы. – Но с чего это вдруг?

– Учитывая срочность вашей отправки в Виннисоту, мы сочли необходимым оказать каждой из вас содействие в скорейшем завершении всех текущих дел личного характера. Биг Мак сказал, что сегодня тебе ещё предстояло поднять наверх двадцать три бочки с яблоками. Мы решили сделать это вместо тебя.

То, что изложила одна из летающих лап, привело Эпплджек в некоторое замешательство, однако она не могла отрицать, что эта новость была ей приятна. Хотя она любила труд – даже столь тяжёлый, как ношение бочек, полных яблок, на собственной спине по крутой лестнице, – и обычно её натура не позволяла ей принимать чью-либо помощь, но сегодня это было как нельзя кстати. Да, вернувшись в дом, она должна была на пару с братом перенести двадцать с лишним партий яблочного урожая, определённого на продажу, но теперь у неё появилась возможность сразу приступить к сбору вещей для завтрашнего отъезда.

– Эм… спасибо, – слегка неуверенно поблагодарила ЭйДжей, вытянув даже пусть и краткую, но самую честную улыбку. В кои-то веки инициатива этих ребят пришлась ей по душе. При этом она знала, что «Избранные Кейна» осведомлены о завтрашнем отбытии новой армии в Хоуп Холлоу и даже получили распоряжение от Селестии на организацию подготовки к этому мероприятию, а потому не усматривала в их действиях подвоха.

– Рады быть полезными, – откликнулся рабочий дрон, после чего перешёл к следующим предложениям: – Если желаешь, мы можем также помочь тебе в сборе багажа или приготовлении ужина. Любую работу, которая у тебя ещё осталась, ты можешь доверить нам.

– В этом нету особой нужды, – добродушно ответила рыжая поняша. – Всё, что осталось, я уж как-нибудь и сама доделаю.

– Как пожелаешь, Эпплджек, – покорно согласились летающие механизмы. – Но в таком случае мы обязуемся сопроводить тебя непосредственно до дома и настаиваем на том, чтобы ты здесь надолго не задерживалась. Поскольку эта часть сада находится в наибольшей близости к Вечнодикому лесу, где в последнее время отмечалась активность скринно-цефов, её можно считать потенциально опасной зоной.

Тут-то ЭйДжей малость насторожилась. Конечно, как осмотрительная пони, она сразу подумала о том, что эти летающие лапы вполне могут советовать ей как можно скорее вернуться домой, чтобы отвлечь ей внимание от кого-то или чего-то. Причём такую мысль очень даже навевал минувший разговор с Дискордом. Тем не менее, прежде всего она опасалась пришельцев, так как тех уже сюда заносило незнамо какими ветрами судьбы. Естественно, эта часть сада находилась довольно близко к Вечнодикому лесу, что раньше несло угрозу от древесных волков, а теперь – от кое-чего пострашнее.

В любом случае, пони в шляпе была склонна вернуться обратно немедленно. Раз уж этим дронам удалось разговорить молчаливого Биг Мака настолько, что он рассказал и даже, очевидно, показал, что им нужно делать, стало быть, они сумели произвести на него сильное впечатление. И это не говоря о том, какая реакция на железных гостей последовала от Бабули Смит. Фермерша не исключала, что их инициатива, хоть и явственно полезная, могла вызвать определённый переполох в её доме, в то время как поддерживать порядок и спокойствие надлежало именно ей. Как минимум, ради этого она дала своё согласие:

– Ладно, идём.

Взяв в зубы стоявший на снегу фонарь, Эпплджек направилась навстречу строительным дронам, дабы вместе с ними вернуться обратно, а в мыслях понадеялась, что на ферму их прилетела не целая туча, как это было в конце прошлого года. Хотя, подумалось ей, такое огромное скопление рабочих лап действительно могло быть очень полезным в деревенском труде, особенно в сезон урожая. В общем и целом, фермерша покидала эту поляну с двояким впечатлением. С одной стороны, летающие механизмы принесли ей хорошую новость, но с другой – её прервали, когда она была сосредоточена на очень личном, причём, по сути, дважды. К тому же, те цели, с которыми Дискорд якобы гулял по саду, оставались для неё озадачивающей тайной.

Впрочем, яблочная поняша успела сделать самое главное, и ей разве что не хватило лишь достаточно долго побыть наедине с собой и собственными переживаниями. Она простилась с тем, что ей безмерно дорого, напомнила себе наставление матери, полученное от неё в ту ночь столь невероятным образом, и оставила у родительского дерева, можно сказать, частичку себя. Подумав обо всём этом, она обернулась на ходу, едва успев дойти до двух летающих роботов, как вдруг они подали голос вновь:

– Эпплджек, – обратился к ней один из них, – тебе известно, что ты состоишь в отдалённом родстве с Пинки Пай?

Этот вечер преподнёс ЭйДжей очередной сюрприз. Понятия не имея, откуда эти ребята могут знать о теории Пинки насчёт родства, она остановилась и поставила масляную лампу обратно на снег. Если бы им об этом поведала сама розовая поняша, то едва ли она не упомянула бы о поездке к Голди Делишес, а стало быть, вопрос об осведомлённости блондинки о возможном родстве не имел бы никакого смысла. Первым же делом прокрутив в голове эту весьма очевидную мысль, она поспешила установить ясность:

– Агась, Пинки однажды прочла родословную Эпплов и заметила, что у моей двоюродной пра-прабабушки Эппл Соус была родня из семейства Пай, правда, её фамилия была написана настолько смазано, что мы это точно так и не выяснили. Но откуда, во имя яблочного штруделя, вы об этом узнали?

– Из данных генетической экспертизы, – сообщили «Избранные Кейна», что мало о чём сказало фермерше. Озадаченно вскинув бровь, она лаконично потребовала более понятных объяснений:

– Чего?

– Мы замечали, что у тебя и Пинки Пай схожие узоры радужной оболочки глаз и идентичная форма копыт, – объясняла одна из летающих лап, начав с самого начала. – В процессе работы мы обнаружили на подушке кресла-качалки, стоящей в коридоре, образцы волос из гривы твоей бабушки и решили доставить их в Ядро для проведения анализа ДНК-кода с целью проверки своей гипотезы. Полученные данные мы сравнили с таковыми, характерными для волос Пинки Пай, и пришли к выводу, что ваше родство бесспорно.

– Это точно? – вопросила Эпплджек. От ожидания окончательной правды ей даже слегка перехватило дыхание. – В смысле, вы уверены, что мы с ней – кузины?

– Так точно, ДНК-коды Пинки Пай и твоей бабушки имеют достаточно участков с идентичной нуклеотидной последовательностью, – подтвердил строительный дрон. – Исходя из частоты присущих им обеим генетических маркеров, ваш общий митохондриальный предок по материнской линии твоего отца жил приблизительно двадцать поколений назад и происходил, очевидно, из рода Эпплов. Таким образом, Пинки Пай может считаться полноправным членом твоей семьи.

Сердце Эпплджек вмиг наполнилось самым чистым счастьем. Эта новость была для неё настолько прекрасной, что она даже не обратила внимания на то, что эти летающие механизмы зачем-то заглядывали ей в глаза, а заодно пялились на её ноги, коль уж заметили в ней физиологические сходства с Пинки Пай. Естественно, она не забыла, как была вместе с одной из своих лучших подруг опечалена тем, что им не удалось установить истину в этом вопросе, в связи с чем они обе договорились считать друг друга кузинами по ощущению своих сердец, подсказывавшим им, что они – родня. Но теперь, когда подтвердилось, что чутьё их не обмануло, не хватало только, чтобы рядом была розовая веселушка, которая непременно прыгала бы от ничем не удержимой радости.

– Пинки Пай с ума бы сошла, если бы это услыхала! – улыбчиво просияла яблочная поняша, помотав головой, на что от «Избранных Кейна» сразу же последовало предложение:

– Если желаешь, мы можем передать ей эту новость прямо сейчас.

– Не-а, – в приподнятом настроении отозвалась блондинка. – Спасибо вам, конечно, но я хочу рассказать ей обо всём сама. Напишу ей об этом в нашем следующем письме – вот же она обрадуется, как цыплята при виде медведки!

– Как скажешь, Эпплджек.

– Но если уж на то пошло, то мы вместе с вами можем порадовать Биг Мака, Бабулю Смит и Эппл Блум, когда она вернётся с гулянья. Расскажете им во всей красе то же самое, что и мне, агась? – предложила фермерша, в какой-то мере проникнувшись к ним своеобразной симпатией за то, что они сделали для неё и розовогривой веселушки, а также для всех членов семейств Эппл и Пай.

– Так точно.

Получив их беспрекословное согласие, пони в шляпе воодушевилась пуще прежнего. Чуть потупив взор, она на секунду призадумалась, дабы в полной мере осмыслить значение того, что стало ей окончательно известно.

– Вот те на! Поверить не могу, что мы наконец-то узнали всю правду, – тихо прощебетала она, всё ещё оставаясь под немалым впечатлением. Подняв же взгляд сияющих от счастья изумрудных глаз на двух строителей, яблочная поняша бодрым тоном призвала их к действию: – Ну что, пошли, принесём всей семье добрую весть!

В завершение Эпплджек мотнула головой в сторону кустов, за толщей коих располагалась одна из садовых троп, после чего вновь взяла в зубы фонарь и пошагала в том самом направлении. Оба дрона полетели точно рядом с ней, не вырываясь вперёд и не отставая. Представив, как отреагируют на новое подтверждение родства обеих семей у неё дома, она не сдержала улыбку, несмотря на то, что её рот был слегка приоткрыт из-за покоившейся в зубах ручки масляной лампы. Но вслед за этим ей вспомнилось то, с чего началось её пребывание на этой поляне, в силу чего она ещё раз на ходу обернулась на Дерево Любви до того, как достигла ближайших зарослей.

Взор фермерши сходу приковался к двум нижним веткам, на которых отныне развевалась в порывах ветра её красная ленточка. Даже на таком расстоянии она отчётливо различала три листочка, свисавшие с их края. Но теперь она ни с того, ни с сего обратила внимание на то, что чуть выше их гораздо больше – десятки, если не сотни. Безусловно, на долю яблочной пони некогда выпало немало самых горьких невзгод, и её сердце всё не переставало наполняться печалью при мыслях о маме и папе. Тем не менее, ко всему прочему кое-что ей было совершенно очевидно – то, что она в любом случае не одна. Убедив себя в этом, она спокойно покинула дорогое ей место.

Ленточка же осталась дожидаться возвращения своей хозяйки, держась внизу двух ветвей столь же крепко, как обещание матери в сердце дочери…

---

– Смотрите! Смотрите! Они делают мёртвые петли! – восторженно огласила Скуталу, как уже копыта Эппл Блум обхватили её бинокль:

– Ну-ка, дай-ка, я взгляну!

– Держи, – без возражений отозвалась оранжевая пегаска, успев детально рассмотреть две последовательные петли перед тем, как передала прибор подруге. Устремив затем вдаль взгляд уже невооружённого глаза, она не удержалась от порыва эмоций: – О, это так круто! У меня просто нет слов!

– Агась, не представляю, как у них после этого голова кругом не идёт, – не без уважения к мастерству летунов удивлённо пролепетала Эппл Блум.

– О, они, наверно, просто привыкают, – предположила Коузи Глоу, когда красногривая подруга передала бинокль ей в порядке очереди. Поглядывая через него на воздушные трюки, она продолжала рассказывать: – Например, меня поначалу от полёта вообще тошнило, не говоря уж о том, что мне с трудом давался даже простой вираж. Из-за этого на уроке физкультуры я однажды нечаянно врезалась в мусорное ведро.

– Прямо как Рэйнбоу Дэш, – хихикнула Свити Белль, дождавшись наконец своей очереди на обзор и приняв прибор из розовых копыт новой подруги.

– Что, правда? – удивилась голубогривая пегаска. – Неужели у Рэйнбоу Дэш тоже случались промахи во время полётов?

– Было как-то раз дело, – добродушно подтвердила Эппл-младшая, на что названная сестра радужногривой пегаски, смущённо улыбнувшись, решила всё же спасти репутацию своего кумира:

– Она тогда просто была немного не в форме. К тому же, это было всего-то один раз за всю её лётную карьеру. В остальном она летает гораздо круче, чем любой другой пегас в Эквестрии!

– Эх, хотела бы я посмотреть на её полёт, – с лёгкой улыбкой мечтательно проговорила Глоу. Само собой, ей хотелось встретиться с каждой из тех пони, чей дневник, как она сама заявила, буквально изменил её взгляды на жизнь…

Четыре маленькие поняшки сидели на балконе Замка Радужного Королевства и взирали с его высоты на полигон комитатской академии, воздух над коим рассекало несколько децим пегасов, в то время как остальные бойцы алы – тактического формирования, эквивалентного наземной когорте – оставались внизу и, следя за манёврами сослуживцев, дожидались своей очереди. Они проводили лётные учения в условиях сумерек и обильного снегопада, дабы в ходе грядущих боевых действий быть готовыми ко всему. Меткоискатели услышали о планах офицеров на проведение этих учебных полётов вчера, когда побывали в казармах вместе с обеими Принцессами, поэтому им точно было известно, в какое время нужно занимать зрительское место.

Вместе с собой троица позвала свою новую знакомую, взяв на себя негласное обязательство всячески оказывать ей моральную поддержку после того, что она пережила. Для этого они как минимум старались не оставлять её наедине с собой и своим горем, а потому предлагали ей принимать участие во всём, что до этого делали втроём в течение дня. И когда настал вечер, а стрелки часов близились к девяти часам, они купили большую корзину попкорна, прихватили с собой бинокль и забрались на лучшую в Понивилле точку для обозрения – балкон Замка Дружбы.

Несмотря на то, что уже сгустилась тьма, а вместе с тем видимость ухудшал снегопад, манёвры воздушных комитатов были видны достаточно хорошо в виду близости полигона к обители Твайлайт, к тому же, по его краям горели прожектора, несколько облегчая летунам задачу. Правда, несколько раз свет вырубался полностью, дабы пегасы могли рассчитывать только на приборы ночного видения, встроенные в их шлема, и на собственное мастерство. Но даже в те моменты четыре поняшки могли видеть хотя бы их силуэты, ну а через бинокль получалось разглядывать даже мелкие детали. Минус состоял лишь в том, что подругам приходилось постоянно обмениваться им между собой…

Внимательно рассмотрев, сколь безукоризненно пегасы, следовавшие друг за другом, нарезают мёртвые петли, Свити Белль передала бинокль обратно Коузи Глоу, после чего облачила в волшебную ауру горсточку попкорна и без спешки переместила её себе в рот. Вместе с тем, жуя с аппетитом, она не переставала наблюдать за полётами, а заодно рассуждала о причинах такого мастерства. Едва ли все эти призывники до сбора в новую армию могли быть способны на такое, иначе их всех уже давно бы пригласили в Академию Вондерболтов. Хотя она не являлась пегаской и никогда не интересовалась темой полётов, всё же ей было известно, что туда попадают очень немногие летуны.

– Хм, по-моему, им всё-таки как-то помогает эта странная броня, – слегка озадаченно заключила маленькая единорожка, совсем забыв, что Рарити её учила никогда не говорить с набитым ртом. Проглотив же, она переглянулась с подругами и добавила: – Не думаю, что раньше все они были способны на такое, а ведь с начала их обучения не прошло ещё и двух недель.

– Интересно замечено, – задумчиво согласилась фиолетовогривая пегаска, вернув взгляд к дальней панораме. – Обычно Вондерболтов начинают учить мёртвой петле только через полгода усердных занятий, если, правда, курсант не сдаёт все вступительные экзамены на отлично – тогда его сразу зачисляют в старшие лётные группы. Но, насколько я знаю, за всю историю Корпуса это удавалось всего восьми летунам.

– Ого, ты так много знаешь о Вондерболтах! – восхитилась Коузи.

– Ну, не то, чтобы много, но кое-чего поднахваталась – что-то от Твайлайт, а что-то и от Рэйнбоу Дэш, – польщённо отозвалась Скути, со смущением потерев затылок копытцем. Не упустив возможности назвать самый важный, как ей казалось, факт, оранжевая пегаска гордо проулыбалась: – Кстати, она в числе тех восьми.

В ответ на эту примечательную деталь из биографии радужногривой поняши Коузи просияла улыбкой. Безусловно, Скуталу очень нравилось, что её новая подруга разделяет с ней немалое восхищение, которая она питала к своей фаворитке. На этом основании у них имелась практически неисчерпаемая общая тема. Но прежде чем разговор продолжился в этом русле, Эппл Блум вернулась к изначальному вопросу, тоже будучи слегка сбитой им с толку:

– Коль уж Вондерболты учатся такому аж через полгода, то это в самом деле как-то уж слишком мудрено! Неужели эта броня может настолько помогать?

– Ты же сама говорила, – напомнила Свити, пожав плечами. – Помнишь, как Дитзи Ду сдала в них центрифугу? Сама она вряд ли бы так сумела…

– Пожалуй, – согласилась Эппл-младшая, припоминая, как говорила о том же самом в первый вечер в зазеркалье перед тем, как вместе с подругами уснула на кровати Сансет. Не забывая также, к чему шла речь, она перевела взор на приложившуюся к попкорну Скути и с оптимизмом прощебетала: – Наверно, всё-таки есть надежда, а?

– Какая надежда? – сходу полюбопытствовала беженка, отстранившись от бинокля. В тот же миг названная сестра Дэши изрядно смутилась, не очень-то желая касаться больной для неё темы.

– Э-э, на то… на то, что наши летуны сумеют за себя постоять в сражениях с пришельцами, – нервно проговорила она вместо деревенской поняшки, найдя иное объяснение буквально на ходу.

– О, конечно, с такими лётными навыками они обязательно зададут им жару! – бодро поддержала голубогривая пегаска, совершенно не вдаваясь в то, как именно будут проходить бои с пришельцами. Впрочем, об этом не думала ни одна из четырёх подруг, будучи всецело поглощёнными лишь красотой тех трюков, что исполнялись крыльями воздушных комитатов.

Провозгласив своё чаяние, Коузи передала бинокль Эппл Блум, после чего смерила сидящую за ней Скуталу чуть прищуренным взглядом, выражавшим лишь добродушие и позитив, несмотря на перенесённые тяготы, и снова уставилась на воздушное пространство над полигоном. Вслед за этим оранжевая пегаска переглянулась с красногривой земнопони и, ничего не сказав, лишь скривила губы, на что та непонятливо пожала плечами, как вдруг тишину длиной в несколько секунд нарушила юная единорожка:

– Ой, смотрите, что это?

– Где? – тут же вопросила поняшка с красным бантом, едва успев вскинуть бинокль, который сразу был изъят из её копыт оранжевогривой пегаской. В тот же миг слегка нахмурившись, она угрюмо фыркнула от выходки подруги.

– Кажется, это какие-то повозки, только почему-то они движутся сами по себе, – констатировала Глоу, устремив взор в ту часть видимого с балкона пространства, куда ей указало копытце Свити. Посмотрев туда же, хотя и без увеличительного прибора, Эппл-младшая увидела то, о чём шла речь, как уже Скути с уверенностью определила:

– Ага, это машины ЛЕГИОН’а.

Действительно, по протоптанной дорожке, которая тянулась вдоль восточной окраины городка прямиком от кантерлотского тракта к территории академии, двигался конвой из шести бронетранспортёров класса «Харон». И хотя юная пегаска доселе ни разу не видела подобных машин, подсказку насчёт того, кому они принадлежат, ей дала характерная эмблема с боку каждой из них, светящаяся тусклым красным светом. И это не считая того, что им больше было неоткуда взяться, кроме как из логова ЛЕГИОН’а. Поэтому к такому же выводу пришли и обе её подруги, как только разглядели во тьме примерные очертания БТР’ов.

Хароны ехали почти бесшумно. Или, по крайней мере, любые звуки, которые доносились от них, заглушались довольно громоподобным гулом воздушных масс, стремительно рассекавшихся пегасами-комитатами на полигоне. Кроме того, две пары массивных колёс и задние гусеницы несли транспортники к зданию казарм с довольно высокой скоростью, из-за чего казалось, что они как будто плывут по снегу. Такое впечатление подчёркивалось их заметной приземистостью и обтекаемым корпусом. В общем-то, они вполне походили на спины китов, выглядывающие из глади снежного моря.

– ЛЕГИОН’а? – переспросила голубогривая пегаска, обменявшись взглядом с каждой своей собеседницей по очереди. – Того самого, который командует стальными существами?

– Агась, он снабжает нашу новую армию всем, чем надо, – сообщила Эппл-младшая, как уже Скути к слову дополнила ею сказанное:

– Наверно, эти штуковины везут новые доспехи. Помните, вчера сержант говорил, что их выдадут вызванным из отставки гвардейцам?

– И чем им не понравились те, что уже есть? – задалась вопросом Свити, не вполне понимая логику военных пони. – Их дизайн даже Рарити одобрила… ну, по крайней мере, после того, как наши солдаты стали носить галстучки, которые она для них пошила. Хотя, наверно, они и к этим доспехам хорошо подойдут…

– Интересно, как ЛЕГИОН’у удалось так быстро их создать, – озадачилась оранжевая пегаска – скорее с интересом, нежели с недоверием, перенятым ею по отношению к «Избранным Кейна» от названной сестры. Посмотрев на сидящих слева от неё приятельниц, она добавила: – Темпест ведь приказала вернуть на службу всех бывших гвардейцев совсем недавно, разве нет?

– Не знаю, я мало что, если честно, вчера поняла из разговора Принцессы с сержантом, не считая то, чего просто не услышала, – неуверенно ответила белая единорожка. Посмотрев же снова на БТР’ы, прошмыгнувшие мимо стен полигона и уже подъезжавшие к парадным воротам военной академии, она вернулась к основному вопросу: – Но мне кажется, в том, что ЛЕГИОН так быстро всё сделал, нет ничего удивительного. Вспомните, как летающие лапы отстроили разрушенный Понивилль всего за пару дней!

– Отстроили? – не совсем поняла Коузи, о чём идёт речь. Объяснить ей всё вызвалась юная земнопони:

– После того, как пришельцы разнесли чуть ли не полгорода. Если бы лапы так скоренько не управились, то у нас, наверно, до сих пор шла бы большая стройка.

– Оу, похоже, я и вправду очень сильно ошибалась на их счёт, – приложив копытце к грудке, с сожалением пробормотала розовая пегаска. Её взгляд несколько печально потупился, отображая крайне неприятные впечатления, полученные от недавних тягот, которые периодически на неё накатывали. – Во время моей первой с ними встречи я их очень испугалась и приняла за каких-нибудь подземных чудовищ. Я думала, что они опасны. Но похоже, что они делают для Эквестрии столько всего полезного!..

Услышав её вердикт, Меткоискатели заметно смутились и обменялись между собой непонятливыми взглядами. Учитывая то, с какой осторожностью к «Избранным Кейна» в общем и целом относились взрослые пони, они не вполне представляли, как реагировать на сказанное их новой знакомой. С другой же стороны, их собственное мнение о стальной братии было весьма неоднозначным. И если Скуталу в этом вопросе всецело полагалась на авторитет Дэш, то Эппл Блум часто колебалась, видя в той или иной их деятельности как хорошее, так и плохое, а Свити Белль и вовсе никогда не была к ним явно подозрительна.

– Вообще-то, с этим трудно спорить, – поддержала юная единорожка, пару раз кивнув головой. Пусть даже по первому впечатлению стальные создания своим грозным видом внушали ей опасения, как и её старшей сестре, всё же, будучи далёкой от какой бы то ни было политики, она относилась к ним по большей части нейтрально… хотя иногда и поддавалась общему с подругами мнению.

– Даже не знаю, – вздохнула оранжевая пегаска, затем практически дословно процитировав свою названную сестру: – По-моему, они просто втираются к нам в доверие.

– Но зачем? – возразила Коузи. В этот миг в головы троицы словно ударила молния. Доселе они ни разу не задумывались над тем, какие могут быть у ИИ резоны втираться к пони в доверие, в то время как Твайлайт или хотя бы даже их собственные сёстры в подробности на этот счёт особо не вдавались. – Разве бескорыстные поступки не говорят о добрых намерениях? В Дневнике Дружбы написано, что взаимопомощь – это основа любых хороших отношений.

Ещё больше сбившись с толку, Меткоискатели растерянно заметались между собой взглядами. Хотя голосок их новой приятельницы звучал неуверенно, как если бы она сама сомневалась в том, что говорила, так как в суждениях своих опиралась лишь на теорию из названного дневника, её аргументы тем не менее заставили троицу серьёзно задуматься. Наконец, не выдержав-таки молчания длиной в несколько странных секунд, Скуталу проронила, явно не будучи убеждённой, утверждение ли это или вопрос:

– Э-э, возможно?

– Я бы скорее сказала агась, чем не-а, – медленно проговорила Эппл Блум в свою очередь, будто сама же пыталась вникнуть в собственные слова. В этот момент она, как и её подруги, чувствовала себя довольно запутавшейся.

– Ну вот, – кратко улыбнулась беженка, затем вновь погрузившись в отнюдь не самые светлые воспоминания: – Да, меня они, конечно, тоже сперва очень сильно напугали. Пока они дрались с алмазными псами, я сбежала, но теперь мне кажется, что напрасно. Я уверена, они хотели мне помочь. Если бы я не боялась и поняла это сразу, то мне не пришлось бы потом долго скитаться по Вечнодикому лесу. О, это было так ужасно! Всё могло бы кончиться гораздо раньше, если бы я просто доверилась им…

Вновь троица метнула удивлённые взгляды друг к дружке. Они не могли себе не признаться, что стальные солдаты всегда защищали пони от каких-либо угроз, если в том появлялась острая нужда – от эвакуации из Мэйнхэттена до обеих оборон Понивилля. В сущности, упрекнуть «Избранных Кейна» им на самом деле было не в чем, за исключением того, что, как подмечала Рарити, они ничего не говорили о том, что встречали на, казалось бы, мёртвом юге живую беженку из Лас-Пегаса. Хотя, возможно, у них были на то какие-то не вполне очевидные для поняшек причины? Как бы то ни было, уверены они были лишь в одном…

– Да, но ты совсем не должна винить в этом себя, – заверила Свити Белль собеседницу, утешающе возложив копытце на её плечо. Обе её подруги в тот же миг положительно кивнули, подтвердив эти слова. Им было очевидно, что произошедшее всё ещё давит на плечи беженки, и в этом не было ничего удивительного. – Откуда ты могла бы знать, что они хотят тебе добра? Я на твоём месте тоже, наверно, просто бы сбежала.

– Чего уж таить, и я бы тоже, – закивала поняшка с красным бантом, всецело присоединившись к поддержке. Далее всеобщее внимание обратилось на притихшую с краю оранжевую пегаску в ожидании её солидарности. Слыть той, кто бежит от страха, ей совсем не хотелось, но она сходу нашла способ ловко выкрутиться из положения и, скрестив копытца на груди, с задорной улыбкой отозвалась:

– Ну и я за компанию!

– О, спасибо вам, девочки, – от души поблагодарила Глоу, обозрев троицу взглядом слегка дрожащих глаз. – Я правда очень ценю, что вы меня так поддерживаете! Надеюсь, я когда-нибудь смогу отплатить вам тем же.

– Не волнуйся на этот счёт, – отозвалась единорожка с розово-фиолетовой гривой, махнув копытцем. – Так ведь и поступают друзья. Когда ты делаешь что-то от чистого сердца и не ждёшь ничего взамен.

– Как же я рада, что мы с вами друзья! – прощебетала розовая пегаска, чуток приобняв сидящих по обе от неё стороны единорожку и земную пони. Но как только её копыта вернулись в исходное положение, она с непринуждённой улыбкой добавила: – Хорошо, что и они тоже помогают всем пони от чистого сердца, правда?

С этими словами она мотнула головой в сторону парадного входа в военную академию, где остановилась колонна Харонов и уже кружило небольшое скопление строительных дронов. От Меткоискателей последовала некая неопределённая реакция. Конечно же, они старались доверять взрослым пони, считая их осторожность в отношениях с союзниками оправданной, однако после замечаний новой знакомой это начинало казаться им… не вполне дружелюбным? Не зная, что сказать, они лишь уставились на БТР’ы, а оранжевая пегаска для этих целей воспользовалась биноклем.

– Какие-то ящики выгружают… – доложила она, отчётливо разглядев, как летающие лапы извлекают из транспортов некие массивные контейнеры, на что юная единорожка, видевшая достаточно и без прибора, предположила:

– Уверена, в них хранятся новые доспехи.

– Да уж, в таких ящиках много чего могло бы поместиться, – хозяйственно оценила красногривая земнопони, приняв поданный подругой бинокль и рассмотрев всё вблизи. – Особенно, если их хорошенько сложить, как…

– Оу, смотрите, солдаты делают двойную спираль! – впечатлённо подала вдруг голос Коузи, доселе тоже наблюдавшая за выгрузкой контейнеров с новыми экзоскелетами. Все три поняшки встрепенулись, совсем забыв, что они здесь сидят именно ради созерцания учебных полётов.

– Дай-ка, дай-ка, дай-ка! – вмиг до беспредела оживилась Скуталу, вновь вернув себе бинокль из копыт фермерши, за что заработала от той весьма косой взгляд. Впрочем, она не обратила на это внимания, всецело впившись глазами через бинокль в воздушное пространство полигона. – Вау! Как они такое вытворяют? Это же круть крутецкая!

Глаза оранжевой пегаски заискрились от восхищения, она была настолько впечатлена, что даже не заметила, как её деревенская подруга вытащила у неё из копыт бинокль, чтобы рассмотреть всё самой, а потом дать такую возможность остальным двум поняшкам. Она узрела, как комитаты парами совершают двойную спираль – сложнейшую фигуру высшего пилотажа, – словно бы вращаясь в воздухе друг вокруг друга. Нечасто ей доводилось видеть такое диво, а в исполнении радужногривой фаворитки – ни разу, так как в Эквестрии не существовало таких же крутых летунов, чтобы составить той компанию. Во всяком случае, Скути была в этом уверена…

– Ого, это действительно здорово! – в свою очередь восхитилась поняшка с красным бантом, после чего передала прибор новой знакомой: – На-ка вот, погляди!

– Хм, не знаю, мне кажется, что петля была сложнее, – оценила беленькая единорожка, приложив копытце к подбородку, хотя и видела всё издалека.

– Ты шутишь? – возразила Скуталу. – Это ведь, можно сказать, так же петля, только постоянная и вдвоём с партнёром! О, я всю жизнь мечтала исполнить такой трюк в воздухе!

– Вообще-то, это действительно не так уж и сложно, – улыбнулась Глоу, как только передала бинокль Свити. Её заявление едва ли не повергло Скути в шок. – Здесь главное только вдвоём точно попадать в такт. Мы проходили это упражнение на уроках физкультуры.

– У вас в школе учили таким выкрутасам в воздухе? – изумилась Эппл Блум, доселе догадывавшаяся, что подобное проходят только в Лётной Академии. Во всяком случае, в понивилльской школе на уроках физкультуры ни о чём подобном и речи не шло, учитывая, что в ней учились далеко не только пегасы.

– Да, изначально Лас-Пегас был городом пегасов, и в нём ещё оставалось много старых лётных традиций, – пояснила Коузи. – Конечно, сложностей нам не преподавали, но такая спираль – это правда довольно просто. Если попадать в такт с напарником, то воздух сам тебя будет гнать порывами от его крыльев, и наоборот. Это как взаимопомощь в дружбе.

– Никогда бы не подумала, что это может быть так просто!

– Тебе всего-то нужно было попробовать, – добродушно развела копытами голубогривая пегаска. Видя, что её крылатая приятельница воодушевлена этой новостью, она поднялась с подушек, которые жеребята специально тут разложили, чтобы было тепло сидеть, и предложила: – Давай я тебя научу!

Тотчас же Скуталу словно навылет пронзила стрела. Ей не хотелось касаться той проблемы, что с некоторых пор неизменно бросала тень на её жизнь, хотя и обидеть новую знакомую отказом она тоже не могла, особенно когда та без каких-либо затруднений оторвалась от подушек на полметра и зависла над ними в воздухе. На её лице сияла ожидающая улыбка. Заметив во взгляде подруги явственную неуверенность, Эппл Блум и Свити Белль украдкой обеспокоенно переглянулись. Впрочем, и без того предложение Коузи, как сразу рассудила оранжевая пегаска, было обескураживающим.

– Что, прямо тут? – осведомилась названная сестра Дэши после секундного замешательства.

– Да, – без сомнений подтвердила Глоу. – Ширины балкона вполне хватит для нескольких вращений, а тебе этого будет достаточно, чтобы научиться. Уверена, у тебя получится с первого раза!

– Да, но, э-э… у меня, по правде говоря, крыло побаливает, и всё такое, – отговаривалась оранжевая пегаска, нервно хихикая. – Я бы не хотела, чтобы ты из-за меня врезалась в стену или в перила.

– Оу, ничего страшного, – улыбчиво настаивала беженка. – Если честно, я вообще не сильна в полётах, но для двойной спирали хватает даже моих не слишком хороших навыков. Попробуй, и поймёшь всё сама.

– Я бы с радостью, но… – неуверенно отвечала Скуталу, видя, что зажата в угол, – но я… не могу.

– Но почему? – непонятливо осведомилась Коузи, приземлившись обратно на подушки. Заметив, что фиолетовогривая пегаска явно чем-то подавлена – её настрой изменился буквально за считанные секунды, – а остальные поняшки будто всполошены, беженка виновато произнесла: – Простите меня, пожалуйста, но… что-то не так?

– Не-а, всё в порядке, Коузи, – начала Эппл Блум, попытавшись разрулить неловкую ситуацию. – Просто Скуталу хотела сказать, что…

– Я не умею летать, – сказала, как отрезала Скути, оборвав объяснения деревенской поняшки. Её голова печально поникла, а глаза сделались, как показалось всем присутствующим, слегка влажными.

Зная, как больно эта данность её ранит, Эппл Блум и Свити Белль сжались в накатившем напряжении и беспокойстве за неё. Вместе с тем они видели, что из-за этого изрядно смутилась и Коузи, что только усиливало неловкое ощущение от ситуации. Оглянувшись на них, беженка окончательно поняла, что коснулась неприятной для оранжевой пегаски темы, после чего вновь на неё посмотрела. Не трудно было догадаться, что сказанное ею – это чистая правда, которая являла для неё очень тяжкое бремя.

Сейчас Скуталу была буквально раздавлена тем фактом, что её крылья не способны держать тело в воздухе, особенно при том, что об этом узнала ещё одна пони. Но поскольку это было известно всему Понивиллю, она не видела смысла таить. Вот только от этого ей становилось ещё обиднее, чем когда-либо. Шли годы, она жила, вершила добрые поступки вместе с подругами, заводила новые знакомства, однако её крылья оставались там же, где и были ещё в младенчестве. Никакого прогресса…

– Прости, я не хотела тебя обидеть, – извинилась Глоу, положив копытце на сердце, на что Скути, даже не подняв глаза, дрожащим голосом бросила:

– Не извиняйся, ты здесь ни при чём.

– Но… – вновь заговорила беженка, хотя на мгновение осеклась. – Но в чём дело, Скуталу? Почему ты не умеешь летать? Что-то случилось?

– Эх, если бы я знала, – невесело вздохнула оранжевая пегаска. Подняв наконец на приятельниц глаза, на которых заметно наворачивались слёзы, она в безудержной печали выговорилась: – Я понятия не имею, почему мои крылья не могут продержаться в воздухе и десяти секунд. Что бы я ни пробовала, сколько бы их ни тренировала, ничего не выходит, а ведь я всю жизнь мечтала рассекать облака! Но мои крылья разбивают эту мечту вдребезги! Уж лучше бы я тогда вообще не рождалась пегасом, чтобы они меня не дразнили, будучи ни на что не годными…

Смахнув с глаза слезинку, Скуталу посмотрела на полигон, над которым всё ещё выполнялись двойные спирали, и грустно всхлипнула. Ей было почти очевидно, что она никогда так не сможет. Причём она уже довольно давно с этим смирилась и старалась жить, вовсе не думая о своих крыльях, однако каждый раз, когда что-либо напоминало ей о собственной немощи, боль впивалась в её сердце с прежними силами. При виде её сокрушённости Коузи ещё раз переглянулась с двумя другими приятельницами. В ответ на её не вполне уверенный вопросительный взгляд Эппл Блум отрывисто кивнула, дав понять, что оранжевая пегаска отнюдь не драматизирует.

– О, это очень печально, – сочувственно произнесла голубогривая поняшка. – Но неужели всё так безнадёжно? Может быть, тебе всего лишь не хватает уверенности в себе?

– Может быть, – бросила Скути, словно нехотя, несмотря на то, что и сама знала по наставлениям названной сестры, что полёт – это в гораздо большей мере уверенность, чем мастерство. – Но что я с этим сделаю? Я пробовала и убеждать себя в том, что у меня всё получится, и расклеила свою комнату мотивирующими плакатами, и даже слушала вдохновляющие рок-баллады перед попытками взлететь, но всё насмарку!

– Она правда перепробовала очень много всего, – подтвердила Эппл Блум, на что Свити Белль всё же с теплотой добавила:

– Но мы всё равно верим, что однажды она полетит!

В подтверждение слов подруги Эппл-младшая утвердительно кивнула. Видя их подбадривающие нежные улыбки, оранжевая пегаска почувствовала себя немного лучше, так что уголки её губ тоже слегка приподнялись. Именно поддержка подруг всегда была для неё тем главным фактором, который всё это время позволял ей не обращать внимания на свою неспособность летать. Их дружба наполняла её жизнь в полной мере, позволяя не думать о мечте, не получившей своей реализации, хотя факт всё ж таки оставался фактом. В то же время названная сестра Рэйнбоу Дэш обратила внимание на то, что новая участница их компании о чём-то глубоко задумалась.

– Хм, может быть, тебе тогда обратиться за помощь к стальным существам? – предложила вдруг Глоу после короткой паузы, в размышлении потирая копытцем подбородок. В тот же миг фиолетовые глаза Скути вспыхнули.

– Что?! – вскинулась она от неожиданности предложения, которое ей уже доводилось слышать от подруг. Умерив свой пыл, она уже более спокойно, хотя и со скепсисом вопросила: – Э-э, в смысле, чем они мне помогут?

– Но как же? Они ведь создали все эти доспехи, и теперь наши летуны в них выполняют такие трюки, которые по крылу только Вондерболтам. Наверно, они придают им огромную уверенность, а значит, придадут и тебе.

– Вообще-то, мы уже думали об этом, – закивала головкой Свити. – У нас была идея попросить Принцессу Селестию, чтобы она позволила нам на время одолжить такие доспехи. Тогда Скуталу могла бы попробовать в них взлететь.

– Агась, – подтвердила Эппл-младшая, но тут же вспомнила: – Правда, мы вчера об этом совсем запамятовали…

Троица в недоумении переглянулась. Только сейчас до них дошло, что вчера они так и не поговорили с Селестией, так как, направляясь к ней, встретили по пути Коузи и забыли обо всём на свете на фоне нового знакомства. Весь оставшийся вечер они провели в устроенной ими для беженки экскурсии по Замку Дружбы, а сегодня даже не виделись с Принцессой, поэтому ничто не напомнило им об идее попросить её о помощи. Впрочем, настрой Скуталу быстро вернулся к прежнему угрюмому скептицизму.

– Не знаю, – вздохнула она, потупив взор. – Если уж на то пошло, то мне эти доспехи даже по размеру не подойдут.

– Тогда тебе тем более стоит обратиться именно к стальным существам. Раз уж они, как вы говорите, так быстро создали новые доспехи, то им наверняка не составит труда сделать одни специально для тебя, – убеждала розовая пегаска, стараясь приободрить подругу надеждой. Её коралловые глаза заискрились самым чистым позитивом, и она в завершение добавила: – Только представь, что тебя может отделять от мечты всего-то лишь такая мелочь!

В посыле Коузи было что-то действительно обнадёживающее, пронявшее Скуталу до глубины души. Если эта пони, несмотря на все недавние утраты и лишения, была способна надеяться на лучшее, то ей, как она считала, тем более не подобало падать духом, пусть даже многое уже было безрезультатно перепробовано. Возможно, это действительно её шанс? Не спеша так быстро принимать окончательное решение, но желая верить, что не всё потеряно, она слабо улыбнулась.

– Ну, – подытожила она, потерев затылок, – посмотрим…

---

– Он – искусственный интеллект, – задумчиво заметила вдруг Адажио, ни с того, ни с сего нарушив недолгую тишину. Её взор устремлялся к ночному Понивиллю, вид на который открывался из окна. – Пони заключили союз с разумным суперкомпьютером, чтобы остановить вторжение пришельцев в Эквестрию. Вы можете представить себе что-то более безумное?

– По мне, так безумие уже давно превратилось в правило, – отмахнулась Ария. Хотя её голос звучал не слишком-то воодушевлённо, всё же ввиду обретения кулонов – точно таких же, как те, дарующих былую силу, – пусть и всего на несколько минут, она была уже не такой угрюмой, как утром. – Стар Свирл, как оказалось, забросил нас не только в другой мир, но и на тысячу лет в будущее. После этого меня уже ничто не удивит. В конце концов, за всё это время в Эквестрии могло успеть случиться что угодно.

– Ой, да ладно вам всё время серьёзничать, – беспечно призвала Соната. Как и обычно, её настроение было бодрым, особенно после того, как паранойя средней сестры насчёт лжи пони о кулонах оказалась ошибочной, что, можно сказать, по умолчанию обеспечило ей правоту во всех минувших словесных перепалках. – Лучше присоединяйтесь к чаепитию, а ни то всё остынет!

Оторвавшись от вида из окна, созерцая который было проще думать, Адажио обернулась и устремила взгляд к круглому столу, стоявшему в другом конце комнаты напротив трёх кроватей. За ним восседали обе её сестры, и если младшая налегала на свою чашку чая и свежеиспечённое печенье, лежавшее целой горкой на широком блюдце, то средняя, подперев голову, лениво устремляла взгляд к старшей. Хотя чай был соображён на троих, в чём заслуга принадлежала гвардейцам, по приказу Твайлайт подававшим гостьям её замка завтрак, обед и ужин…

Трио сирен вернулось в Замок Дружбы в сопровождении принцессы и её подруги часов шесть назад. Всё то время, что прошло с тех пор, старшая из них пребывала в ещё большей задумчивости, поскольку поход в логово ЛЕГИОН’а и, как следствие, знакомство с ним произвело на неё довольно значительное впечатление. Помимо того, что испытали и две её сестры, а именно немалое удивление от столь необычного союзника Эквестрии и воодушевление после пусть и краткого, но результативного использования новых кулонов, Адажио усматривала в текущем раскладе нечто важное.

Наличие в этом мире ИИ, судя по всему, гораздо более мощного, чем все те автоматизированные системы, коими оснащались базы корпорации Шторма, весьма удивляло и озадачивало трио. От Твайлайт они кратко узнали, что он прибыл с другой планеты, и это, пожалуй, было единственное, что могло как-либо объяснить его появление в Эквестрии, чей прогресс всегда зиждился на магии. Впрочем, всё это, как и вторжение пришельцев, малое проявление которого сирены видели собственными глазами в зазеркалье, выворачивало их рассудки наизнанку, однако, невзирая ни на что, Адажио старалась всеми силами сохранять хладнокровие, думать, анализировать и, в конечном счёте, искать возможности.

После весьма интригующего знакомства с суперкомпьютером сирен отвели в лабораторные помещения краулера, как и прочие, во многом напомнившие им о тех местах, где им пришлось провести самые худшие дни в жизни. Там-то им впервые позволили надеть на себя новые кулоны и попробовать свою силу в действии. На просьбу Твайлайт использовать их по назначению – так же, как ранее – они исполнили привычный мотив бессловесного песнопения. Тотчас же камни на шеях сестёр засияли ярким светом, приняв их магию, приумножив её и отдав им обратно. Наполняя зал лаборатории своими прекрасными, но опасными голосами, они чувствовали, как эта сила течёт по их жилам, навевая прежние времена, бодрит, оживляет и пьянит.

После этого Адажио ощутила, как у неё открылось второе дыхание, заставив забыть обо всех тех лишениях, что случались с ней и её сестрами со времён битвы групп – от страшных пыток до бесконечного рабства у Шторма. Что ж, этого она и ждала, решившись принять помощь от Твайлайт! Непередаваемо было то блаженное чувство превосходства, охватившее её в тот момент, когда после песнопения она заметила на лице принцессы противоречивую смесь из удовлетворения положительным результатом эксперимента и всё той же настороженности потенциальными возможностями трио.

Измерив магические колебания, исходившие от кулонов через голоса сирен, ЛЕГИОН заявил, что они невероятно сильны. Но он желал проверить их в действии против пришельцев, одного из которых обязался поймать как раз специально для последующих экспериментов, ожидавших трио, судя по всему, в самом ближайшем времени. И, разумеется, после короткого теста кулоны были у них изъяты, а потому чувство силы и превосходства длилось очень недолго. Теперь же все три камня хранились в Ядре. Это была одна из тех мер, о которых постоянно твердила Ария, призванных не дать им трём «взбрыкнуть». Но всё же кулоны действовали, и старшей сестре этого было более чем достаточно…

Двинувшись к столу привычной игривой или даже вызывающей походкой, Адажио сверлила двух сестёр таинственным твёрдым взглядом. Соната и Ария весь день думали о чём угодно – от нескольких минут прошлого, что подарили им новые кулоны, до того факта, что у них не было к ним доступа без разрешения Твайлайт, и таких банальных вещей, как чай с печенюшками, и поэтому они обе вызывали у предводительницы трио привычную насмешку и презрение. Они не замечали самого главного.

– В Эквестрии появилось несколько сторон конфликта, и одна из них – это тот искусственный интеллект вместе со своей армией роботов, – молвила Даззл, неспешно направляясь к столу. – Вы хоть понимаете, что всё это значит?

– Оу, наверно, то, что за последнюю тысячу лет в Эквестрию наконец-то пришёл прогресс, – предположила Даск, вскинув копытце, будто малая кобылка на уроке в школе, чем вызвала привычное раздражение у средней сестры, сидевшей с другого края стола.

– Причём здесь Эквестрия, дурочка, если Твайлайт сказала, что он прибыл с другой планеты? – грубо возразила Блейз, не взяв даже в расчёт то, что эта тема началась с вопроса старшей сирены. – Хотя, глядя на его роботов, я начинаю подозревать, что он явился из того мира. Больно они смахивают на этих людишек. Уж не подослал ли его сюда сам Шторм? Недаром вся эта его прислуга изучала те порталы…

Внутри Сонаты вспыхнула взаимная угрюмость на рассуждения Арии, как и всегда, подкрепившиеся оскорблениями в её адрес. Но не успела она толком прожевать очередное печенье и открыть рот, чтобы что-то сказать, как уже разговор продолжила та, кто его и начала:

– Какая разница, откуда он взялся? – поясняла Адажио, утомлённая тем, что её сёстры не видят очевидных вещей и только и делают, что грызутся между собой. И хотя она сама была от них не в восторге точно так же, как и они от неё и друг от друга, сейчас их сестринские узы виделись ей гораздо более актуальными, чем когда-либо. – Важно другое. Пони заключили с ним что-то вроде союза против пришельцев. И судя по тому, что Твайлайт просила нас лгать этому ЛЕГИОН’у о том, кто мы такие, они не очень-то ему доверяют. Улавливаете, в чём смысл?

Две другие сестры озадаченно переглянулись между собой, оставив на миг обоюдную враждебность. И если Соната попыталась сообразить какой-то ответ на вопрос, поставленный старшей сиреной, то Ария не желала даже вдаваться в её ход мыслей.

– Ну и что? – с безразличием бросила средняя сирена. – Они и нам, если ты не заметила, не доверяют. Похоже, что вторжение этих пришельцев, кем бы они ни были, вызвало у них всех коллективную паранойю.

– Нет же! – отрезала предводительница трио сквозь стиснутые зубы. Далее она заскочила на стул, предназначавшийся ей у этого стола, и первым делом метнула взор к входной двери этой комнаты, располагавшейся слева от неё. Убедившись, что та плотно закрыта, и за ними, очевидно, не подслушивают, она чуть наклонилась, дабы быть поближе к сёстрам, восседавшим по обе стороны напротив, и достаточно тихим голосом разъяснила: – И пони, и ЛЕГИОН почему-то видят в нас оружие против пришельцев, а значит, мы теперь представляем ценность как для них, так и для него. И при этом у них, похоже, не всё в порядке со взаимопониманием. Не кажется ли вам, что это можно было бы использовать, чтобы продать себя, так сказать, подороже?

– Подороже? – озадачилась Соната, неуверенно метнув взгляд к средней сестре, на что та лишь угрюмо закатила глаза. – В каком смысле?

– Ох, как же вы не поймёте? – устало вздохнула Адажио с раздражением. – Они явно не доверяют друг другу. И при этом наши драгоценные кулоны в данный момент находятся у ЛЕГИОН’а, который ничего не знает о том, кто мы и каким было наше прошлое. Возможно, с ним мы договоримся гораздо быстрее, чем с Твайлайт, а?

Вопрос, завершивший слова старшей сестры, заставил двух других изрядно задуматься. Особенно же проняло Арию, явно изменившуюся в лице. Пусть даже кулоны оказались реальными, и опасения средней сирены насчёт того, что просьба Твайлайт о помощи – это какая-то ловушка, рассеялись, всё же её заметно угнетал тот факт, что их сила, по сути, была взята на поводок. Былое могущество казалось таким близким, что его можно было потрогать и ощутить всем своим естеством, но оно им не принадлежало. Однако теперь Блейз стало ясно, что у её старшей сестры созрел некий план.

– То есть, дружим с ЛЕГИОН’ом, чтобы кинуть пони?

– Нет, делаем вид, что дружим со всеми подряд, чтобы заполучить то, что наше по праву, – перефразировала Адажио слова средней сестры.

– И что конкретно ты предлагаешь? – довольно холодно вопросила Ария, хотя в самом факте того, что она задаёт наводящие вопросы, угадывалась её заинтересованность. – Не станем же мы посреди ночи лезть через окно по канату из простыней, чтобы незаметно для всех добраться до его логова. Да и что бы мы ему сказали? Хочешь попросить его отдать нам кулоны, чтобы мы с их помощью заставили пони доверять ему – так, что ли?

– Уж это предоставь мне, Ария, – отрезала предводительница трио. – Просто делайте всё, что я скажу, и наш триумф будет не за горами. В конце концов, нам не в первой сеять раздор. Не помешало бы нам вбить клин между пони и ЛЕГИОН’ом, чтобы усугубить их недоверие друг к другу. Тогда-то я найду способ, как использовать их непростые отношения нам во благо.

Слегка прищуренный взгляд янтарных глаз Адажио устремился как будто в никуда, выражая предвкушение злорадства и могущества. Она знала свою цель и теперь более-менее видела к ней путь, а значит, всё остальное для неё не имело значения. Выслушав её план, Ария снова погрузилась в недолгий, но вдумчивый мыслительный процесс. Ей трудно было представить, каким именно образом собирается действовать её старшая сестра, так как их трио пока ещё не понимало новых реалий того мира, в который они вернулись спустя тысячу лет.

Однако Блейз была готова буквально отдать всё за то, чтобы поучаствовать в привычном деле и посеять между кем-либо раздор, не говоря уж о том, что это могло привести трио к независимости от всех – начиная с Твайлайт и заканчивая Штормом. С тех пор, как прежние кулоны были утеряны, она невообразимо изголодалась по чувству насыщения чьим-либо негативом, ссорами и враждой. Но в этот миг прежняя жизнь впервые блеснула для неё не как горькая ностальгия, а как реальная перспектива.

– Вбить клин, говоришь? – риторически уточнила Ария. Уголки её рта чуть приподнялись, а копыта скрестились на груди. – Не знаю, конечно, что из всего этого получится, но попытаться определённо стоит.

– Я тоже согласна, отличный план! – живо внесла свой голос Соната, всеми четырьмя копытами поддержав настрой старшей сирены.

Устремив к младшей сестре слегка косой, но в то же время снисходительный взгляд, Адажио кратко хихикнула. Она уже не в первый раз замечала, что те долгие пытки безвозвратно помутили рассудок Сонаты. Впрочем, в её лёгком смешке прежде всего читалось смакование своей же собственной идеи. Ныне она воспряла духом, как никогда ранее. Положив локти на стол перед своей чашкой чая, она уместила голову на копытца и, медленно проведя глазами по обеим сёстрам, с предвкушением подытожила:

– Вот увидите, сестрёнки, Даззлингс ещё вырвутся на вершины всех чартов – снова!..


12.2. Ни разу

– Но всё-таки рисковый ты парень, Номад, – с задором отметила Дэринг Ду, шагая по достаточно широкой извилистой тропе между густыми зарослями. – Подшучивать над Кризалис на глазах у всего роя! Честное слово, когда ты начал хлопать после её речи, я уж подумала, что нам конец. Я смотрю, ты вообще ничего не боишься.

– Она явно была на взводе, – отвечал Номад, держась рядом с напарницей. В его руках покоился гранатомёт R-12. – Я решил, что если выкинуть что-то эдакое, то она либо прикажет убить нас на месте, либо сделает неверный ход. К счастью для нас обоих, получилось второе. Ей, похоже, было совсем не до нас… особенно когда нагрянули гости.

– Да уж, – согласно вздохнула пегаска. – И что всем этим тварям вдруг так понадобилось в логове чейнджлингов?

– Кто их знает? – пожал плечами боец. – Возможно, что и мы с тобой.

– Ну да, в этом лесу на нас чуть ли не каждый кустик зуб точит…

Проговорив эти слова, искательница приключений невольно вздрогнула, уже порядком устав от всего того напряжения, что не стихало с самого начала продвижения по этим тропикам. Что уж говорить, если даже плотоядные растения бывало не упускали возможности напасть на них!..

Очередной день, проведённый в гиблых джунглях Аримаспи, подходил к концу. Таким образом, близилось завершение ещё одного значительного промежутка времени, в течение которого компаньонам каким-то чудом удавалось выжить и остаться целыми и невредимыми. Исключение в этом удачном обстоятельстве составляло лишь то, что пегаска чувствовала себя мертвецки уставшей, и с каждым лишним шагом ей всё больше начинало казаться, что даже в гроб пони ложатся более свежими и бодрыми, чем она к концу уже вторых безумных суток.

С тех пор, как партнёры покинули территорию Улья чейнджлингов, который был в мгновение ока сожран целым гигантским облаком рабочих роботов скринно-цефов, их путь стал более спокойным, но и в этой части тропиков им то и дело давали о себе знать как отдельные группы сталкеров, так и более крупные подразделения киборгов, прочёсывавшие заросли, скорее всего, в поисках их обоих. По крайней мере, ни Дэринг, ни Номад почти не сомневались, что стальные бойцы ищут именно их, а не охотятся за цефами, перебить которых всех до единого представлялось пустой затеей.

Большую часть стычек удавалось предотвратить, поскольку как только кто-либо из компаньонов замечал вражеское присутствие, они старались тут же затаиться и переждать, пока недруги пройдут мимо. Тем не менее, пару раз они попадались на глаза киборгам из-за того, что их вынуждали бежать из временного укрытия не вовремя появлявшиеся кальмары, после чего им, как и очень часто до этого, приходилось спасаться бегством. Кросс по густым зарослям представлялся крайне непростой задачей, но в то же время именно они позволяли довольно быстро скрыться от преследования.

Но, к счастью, за последний час – уже после того, как сгустилась тьма, – им более не встречался ни один вражеский патруль, поэтому они позволили себе идти по лесной тропинке, вытоптанной незнамо кем – быть может, жившими здесь до минувшего утра перевёртышами, – а не нырять по кустам. Вместе с тем, чувствуя чрезмерное давление гнетущей ситуации, они даже немного разговорились обо всём том ужасе, что случился с ними в начале дня, и в большей мере постарались высмеять его, с целью чего подмечали наиболее отстранённые от крови и мрака детали.

Но всё же у Дэринг уже практически не оставалось сил, чтобы далее бороться с изнеможением, сковывавшим всё её тело. Поэтому мысли пегаски довольно часто возвращались к тому, что её неизменно угнетало, а в мозги впивались крайне неприятные ощущения повсеместной тянущей боли, множившейся на последствия импульсов Жнеца. От усталости ей уже давно сводило ноги, а от постоянного движения начинали болеть даже мышцы живота. Глаза едва фокусировались на том, что видели, и порой ей казалось, что она спит на ходу. В очередной раз заметив, что её разум на мгновение отключился, воспользовавшись паузой в беседе, она встряхнула головой и оповестила своего напарника:

– Что-то я уже начинаю спать на ходу… В этом лесу есть вообще хоть одно укромное местечко, где можно было бы провести ночь?

– Я бы на твоём месте на это не надеялся, – мрачно протянул Номад. – Здесь, как видишь, и в этих самых деревьях-хижинах останавливаться – не вариант. Под светом тамошних цветочков нас и за две мили видно, а об остальном и говорить нечего. Боюсь, покой нам не светит до самого выхода из леса, да и там хрен знает, что нас ждёт.

Осознавая полную правоту своего компаньона, Дэринг невесело вздохнула. В самом деле, подходящих мест для ночлега здесь просто-напросто не было, в чём им обоим уже довелось убедиться за этот вечер, не считая двух прошлых ночей. Они уже предпринимали несколько попыток остановиться в дереве-хижине или в кустах, чтобы хоть немного перевести дух. Однако их так или иначе очень быстро обнаруживали враги. Причём если в первом случае их выдавал яркий свет, исходивший от цветов, которые, подобно плющу, росли под корневищем местных высоких деревьев, то во втором они занимали, по сути, излюбленную стихию цефов-сталкеров.

Тем не менее, пегаска была на пределе, и с каждым разом, когда возможность остановиться на отдых пресекалась киборгами или цефами, она мучительно опасалась, что её тело в любой момент может сдать вопреки усилиям воли. Каждый шаг давался ей с величайшим трудом, и она боялась, что её ноги вот-вот пронзит особенно мощный спазм, и мышцы просто откажутся делать дальнейшие движения. Пожалуй, она действительно выкладывалась сверх своих сил, и едва ли кто-то из пони смог бы выдержать то, что приходилось выносить ей здесь и сейчас. Но былая закалка в минувших приключениях не прошла даром, и пока что она ещё могла волочить копыта… какое-то время.

Спонтанно посмотрев наверх, словно желая размять шею, Ду увидела над собой едва различимое в ночной мгле полотно густых ветвей, которое простиралось над тропой и почти полностью скрывало небо. Вспоминая прошлые свои похождения, она задумчиво хмыкнула.

– Раньше, когда я блуждала по джунглям, мне нередко доводилось спать на ветвях деревьев, – протянула вдруг Дэринг, что сразу было расценено её напарником как намёк к действию.

– Уверен, в те разы за тобой не охотились кальмары-убийцы, – возразил носитель нанокостюма, обозревая местность в режиме ночного видения и замечая, что тропа вскоре упрётся в стену подлеска.

– Не охотились, – призналась пони в пробковом шлеме, после чего всё же не сдержалась и сладко зевнула. – Хотя мне постоянно приходилось иметь дело с хищниками. Однажды пока я так спала на дереве, меня чуть не сожрал ягуар. Если бы он не рычал слишком громко в предвкушении завтрака, то я бы проснулась у него в животе.

– Ага, а утро бы встретила в…

Тотчас же Номад замолчал и замер, уловив издалека хорошо знакомый звук, смахивающий на китовый стон. Следом за ним остановилась и пегаска, дабы навострить ушки. Выкрики некой боевой единицы пришельцев – очевидно, скаута – прогремели дважды, однако звучали они скорее как отголоски. На мгновение стало снова тихо, а затем раздался едва слышный гул, в котором оператор наноброни узнал отзвуки выстрелов. Стало быть, где-то в глубине джунглей разразилась ещё одна схватка между киборгами и кальмарами. Не сомневаясь, что конкретно эта стычка не представляет явной опасности, он тем не менее не терял бдительности и с осторожностью взглянул на росшие впереди заросли.

– Похоже, они очень далеко, – заключила вдруг искательница приключений, придя к такому же выводу, что и её партнёр.

– Лучше бы нам подумать о том, что может быть здесь, – призвал оператор наноброни, направив ствол R-12 вперёд. Как только пегаска метнула к нему вопросительный взгляд, сходу уловив в его голосе настороженность, он не помедлил перейти к делу: – Я проверю, что там за кустами, а ты пока подожди здесь.

– Это уже становится похожим на клише, – с иронией произнесла пегаска. В который раз мельком прикинув, как бы она писала новую книгу по текущим своим похождениям, ей подумалось, что если бы на страницах мелькало упоминание каждой такой вылазки бойца на разведку сквозь кусты, то критики непременно обратили бы на это внимание. Хотя, в сущности, все подобные детали она, как правило, просто опускала.

– Что поделаешь, жизнь полна однообразия, – пожал плечами Номад, после чего активировал режим маскировки и двинулся к зарослям, чтобы пройти сквозь них на другую сторону.

– Конечно, все пони ведь проводят выходные, как мы с тобой в этом месте, – нервно проговорила Дэринг к слову об однообразии, инстинктивно оглядев пространство по обе стороны от себя, а заодно направив медленный шаг к кустам, которые уже спустя пару секунд принялись шелестеть под поступью незримой фигуры человека.

Подойдя к зарослям почти вплотную, Ду снова огляделась по сторонам и даже на всякий случай проверила раскидывающиеся наверху кроны, но не заметила ничего подозрительного. Слух тоже не предупреждал её о какой-либо опасности, поэтому она позволила себе перестать всё время быть настороже и принялась медленно расхаживать из стороны в сторону. И хотя её копыта изнывали от изнеможения, стоять на месте и отдыхать она не могла, поскольку прекрасно знала, что если замрёт на достаточно долгое время, то уже не найдёт в себе никаких сил двинуться дальше.

Блуждая туда-сюда, пегаска в какой-то момент заметила, что делает это уже чисто автоматически, в то время как её разум утопал в острейшем желании поспать. Но прежде чем она заставила себя сбросить сонную пелену, за неё это сделал подлый москит, впившийся ей в шею. Прихлопнув надоедливое насекомое, она уже в который раз прокляла этот тропический лес, всё время строивший ей и бойцу всяческие козни. Правда, то и дело нападавшие на неё кровопийцы были, пожалуй, самым меньшим злом. По крайней мере, гораздо большей жаждой её крови горели кальмары, а стальные твари и вовсе, как ей казалось, желали того, чтобы она вернулась на пыточный стол, где мучилась бы как можно дольше, прежде чем умереть…

– Дэринг, давай сюда! – послышался вдруг выкрик из-за кустов, прервавший сонные и в то же время беспокойные мысли пегаски.

Вмиг взбодрившись некой переменой обстановки, Дэринг незамедлительно нырнула в кусты и постаралась продраться сквозь их плотные ветви туда, где ждал её напарник. Это был довольно большой массив подлеска, поэтому путешествие сквозь него заняло около полуминуты, неприятности чему добавлял тот факт, что ветви то и дело хлестали поняшу по лицу. Но очень скоро плотность листвы заметно снизилась, и прежде чем вынырнуть из её гущи, она с присущим ей любопытством осведомилась:

– Что там?

– Возрадуйся, твои молитвы услышаны, – огласил носитель нанокостюма, как только пегаска выбралась наружу и тут же широко раскрыла глаза, когда увидела то, на что указывала его рука.

Взору весьма удивлённой пони предстала небольшая поляна, едва озарённая светом больших грибов, росших то тут, то там, посреди которой высился огромный валун, по размерам не менее чем вдвое превосходивший те самые каменные хибары, что стояли вокруг Улья Кризалис. Впрочем, в этом не было бы ничего удивительного, если бы только у подножия гигантского камня не зияла щель, через которую, очевидно, можно было попасть внутрь. Если эта громада полая, то более лучшего места для привала нельзя было и представить.

В остальном поляна наполнялась густой травой, чья высота тем не менее не всегда доставала до плеч поняши, а справа от мегалита раскидывалось небольшое болотце, по краям которого обильно росли светящиеся грибы. Это живописное местечко со всех сторон обрамлялось стеной тропических деревьев, хотя пределов дальнего края топи не наблюдалось, так как она уходила куда-то вдаль и терялась во мгле. Кроме того, вокруг гигантского валуна посреди травы покоилось множество камней небольших размеров, а на его вершине, имевшей довольно плоскую поверхность, высился шест с прикреплённым сверху черепом пони.

– О, хвала Селестии, – измученно выдохнула Ду, невообразимо счастливая тем, что перспектива блуждать по джунглям всю оставшуюся ночь мигом рассеялась. – Я уж боялась, что скорее умру от усталости, чем мы найдём хоть что-то подходящее для привала.

– Не спеши пока радоваться, – прервал её вялые ликования боец – скорее в шутку, чем на полном серьёзе. – Этот камушек мог кто-то облюбовать и до нас. Вдруг там обретается какая-нибудь нечисть или же одинокий злобный отшельник, а?

– Трудно даже представить, кому могло бы взбрести в голову устроить себе здесь приватную берлогу, – мрачно усмехнулась пони в пробковом шлеме, зрительно изучая мегалит. Вновь обратив внимание на входную щель, она подметила, что там темно, исходя из чего можно было надеяться на полную бесхозность внутреннего помещения, если таковое, конечно, имелось. Хотя кто-то всё-таки должен был его выдолбить, поскольку природа едва ли могла быть на это способна…

– Вот сейчас и выясним, – бодро произнёс Номад, направившись к валуну, а после первых же шагов оглянувшись назад и застав напарницу на прежнем месте. – Ты идёшь?

Не дождавшись от неё ответа, боец уверенно двинулся через луг ко входу в огромный камень, до которого пролегало расстояние всего в несколько десятков метров. Пегаска же ещё раз обратила внимание на шест с черепом, едва видимый в свете росших поодаль грибов, после чего пересилила себя и сдвинулась с места, желая нагнать своего партнёра. Вместе с тем в мыслях она уже молилась новой молитвой – о том, чтобы внутри действительно не оказалось никого, и это место стало бы её пристанищем на всю оставшуюся ночь.

Естественно, проведя несколько часов без сознания, будучи привязанной к копью чейнджлингов, Дэринг имела весьма сомнительную возможность восстановить силы, из-за чего она была почти уверена, что ещё одних суток без нормального отдыха ей уже не выдержать. Возможно, именно поэтому это местечко казалось ей довольно милым, и подсознательно она не хотела выискивать в нём какие-либо подвохи. Но всё же она не могла изменить своей натуре, привыкшей выживать в самых трудных и опасных условиях. Именно поэтому, двигаясь вслед за Номадом, она не прекращала зрительно изучать всё то, что её окружало, а особенно – потенциальное место привала.

По мере приближения пегаска заметила, что вход внутрь мегалита почти что полностью прикрыт другим камнем значительно меньшего размера, но всё равно достаточно большого, так что его с трудом мог бы сдвинуть разве что очень сильный жеребец. Именно поэтому внутрь можно было попасть лишь сквозь довольно узкую щель. Как только носитель наноброни добрался до порога, он прислонился к стенке мегалита и, опустив ствол базуки, аккуратно заглянул внутрь, однако от него не последовало никакой реакции, которая могла бы свидетельствовать об опасности. Нагнав его, кобылка примостилась возле камня, заслонявшего вход, и её взору представилась лишь сплошная чернота.

– Да-а, темень страшенная, – протянула Дэринг, пытаясь пронзить взглядом тьму, ожидаемо окутывавшую нутро гигантского валуна. Лишь где-то вдали ей казалось, что она видит почти неразличимый источник света, и это было единственное доказательство того, что внутри имеется пространство. Хотя, учитывая дичайшую усталость, ей могло и показаться…

– Внутри никого, – сообщил Номад, развеяв её сомнения касательно обмана зрения. Сам же он видел всё, благодаря визору. – Других выходов нет, возле небольшой каменной террасы накидана куча соломы, под потолком нечто вроде вентиляционного отверстия. Идеальное место для обустройства уютного гнёздышка на одну ночь, если только тебя не смущает соседство со скелетом.

– Со скелетом? – переспросила пегаска, слегка удивившись. Хотя, в общем-то, в наличии скелета в подобных местах посреди этих гиблых джунглей не было ничего необычного, и она об этом вполне знала.

– Да, на террасе валяются чьи-то кости в старинных доспехах, – подтвердил боец, мотнув головой в сторону тьмы, а затем вернув взгляд к напарнице и уточнив: – Так, значит, ты не против?

– Сам знаешь, я же археолог. Мне ли бояться костей?

– Тогда можешь уже считать, что эту ночь ты проведёшь во сне, – подвёл итог носитель наноброни, взвалив увесистый гранатомёт на плечо, за что получил вялую улыбку пони. Затем его взгляд скользнул на тыльную сторону камня, заслонявшего вход. Увидев кое-что примечательное, он сразу обратил на это внимание компаньонки: – Смотри-ка, в этом куске скалы проделаны две дыры, в которые вставлена старая ржавая цепь. Похоже, она здесь вместо двери. Хитроумно, не правда ли?

– Тем лучше, – кивнула искательница приключений. – Если ты сможешь перекрыть вход, то можно будет не опасаться, что ночью к нам заглянут гости.

– Ну да, ну да, – задумчиво проронил суперсолдат, потупив взор. Когда же его красный визор снова уставился на пони, чуть ли не засыпающую между их короткими обсуждениями, он всё же добавил: – У этого места всего один недостаток – там ни черта не видно.

Спонтанно переведя плывущий взгляд на вход внутрь мегалита, Дэринг в очередной раз убедилась в том факте, что там царит кромешная тьма. Но подобное обстоятельство было легко поправимо и уж точно не могло стать препятствием для хотя бы относительно спокойного сна, так что, не теряя ни секунды, она сбросила с себя седельную сумку и, приготовившись внести её в тёмное скальное помещение, со всем оставшимся при ней воодушевлением предложила:

– Тогда пошли за хворостом!..

---

– Ну вот, теперь мы в безопасности в нашем маленьком замке, – заключил Номад после того, как втянул большой камень за ветхую цепь к проходу, ведшему внутрь мегалита. Он вырубил режим максимальной силы, и костюм перестал светиться красным светом. – Если только стальные рыла ради нас не удумают перепахать все эти джунгли ядерными ракетами.

– Что ещё за ракеты? – насторожилась Дэринг, прекрасно зная, что от этих жестоких существ уместно ожидать худшего.

– Большой фейерверк, способный сровнять с землёй целый город, – весьма абстрактно описал носитель нанокостюма, направившись затем вглубь зала мимо замершей в лёгком недоумении пони. Заметив её реакцию, он на ходу полюбопытствовал: – В вашем мире есть фейерверк?

– Да, но у нас им развлекают пони на праздниках, а не города уничтожают, – ответила пони в пробковом шлеме.

– А у нас всё было несколько иначе, – молвил суперсолдат, подойдя к костру и уставившись на его языки. – Алхимики стремились создать эликсир вечной жизни, но вместо него изобрели порох, который был почти сразу пущен в ход на войне. До фейерверка дело дошло намного позже. В общем, хотели найти вечную жизнь, а в конечном счёте изобрели вечную смерть.

– Что-то вам не очень-то везло на изобретения, – не шибко весело заметила Ду, припоминая, как её партнёр обмолвился насчёт того, что именно люди создали тех крестоглазых чудовищ, которые в конце концов бросили всех своих создателей умирать… всех, кроме него.

– Дело не в изобретениях, а в том, кто и как их применяет, – отозвался боец, присев на корточки и принявшись при помощи палки ворошить хворост в очаге.

Услышав такой ответ, пони в пробковом шлеме уже далеко не в первый раз за этот поход задумалась о том, какими могли быть реалии того мира, откуда явился её компаньон, какой была тамошняя история и в целом жизнь. Но на этом её недолгие размышления и закончились, поскольку она была чересчур уставшей для какой-либо мыслительной деятельности. Решив убедиться, что вход надёжно закрыт, она опять посмотрела на камень с цепью. Он плотно прилегал к внешней стене мегалита, так что сквозь мелкие щели между ними наружу, скорее всего, не просачивался даже свет от костра. Поистине, это была идеальная маскировка для прохода внутрь.

Ещё раз понадеявшись, что никто не поймёт, что у этого огромного валуна в принципе имеется полость, Ду направилась вглубь помещения. Оно было не слишком просторным, но вполне достаточным для того, чтобы здесь можно было даже жить. В сущности, здесь было не теснее, чем в гостиной её дома, одиноко стоящего в лесах близ Ванхувера. Разница заключалась лишь в том, что пространство имело округлые формы. При этом его, к тому же, почти ничего не занимало, особенно до того, как она и Номад организовали здесь привал.

Посреди помещения горел костёр в аккуратно выложенном очаге, и дым от него извлекался наружу через отверстие шириной с хуфбольный мяч под потолком с краю, противоположном выходу. Вблизи тепла пламени были оборудованы два места для отдыха из соломы, которая покоилась здесь ранее, хотя некоторая её часть пошла на растопку. Они располагались у подножия каменной террасы высотой чуть более метра, образовывавшей небольшую возвышенность в левой части пространства. Именно на ней, как и говорил боец перед входом, покоился скелет в ржавой кирасе.

В остальном зал не отличался никакими особенностями интерьера, разве что за исключением некой конструкции прямо под отверстием в потолке, которая представляла собой небольшую ванночку, выдолбленную из выступа. От неё отходила небольшая канавка, впадавшая пониже в бассейн чуть большего размера. Учитывая, что через то отверстие сюда мог попадать дождь, поняша догадывалась, что это – нечто вроде водопровода. Об этом также говорил тот факт, что в нижнем бассейне стояла вода.

Кратко оглядев зал, Дэринг вновь обратила внимание на скелет. Она знала, что наблюдает останки понкистадора, возможно, из экспедиции Мэйрбеки, хотя нельзя было исключать и такой вариант, что это и есть сама легендарная предводительница исследовательских походов, предпринимавшихся триста лет назад для поиска золотых и серебряных месторождений в тропических лесах. Правда, пегаску озадачивал тот факт, что этот скелет покоится здесь в одиночку, в то время как эти пони из прошлого всегда бороздили джунгли, как минимум, группами в пару-тройку десятков.

Пройдя мимо костра около булыжника, под которым покоилась поклажа и оружие, искательница приключений направилась к подъёму на террасу, дабы взглянуть на останки поближе. Отложив палку к груде хвороста, которого хватило бы на поддержку костра до самого утра, Номад обратил ей вслед молчаливый взгляд. Поняша поднялась чуть выше, но не стала подходить совсем близко. Даже на расстоянии она отчётливо разглядела особенности строения скелета, поведавшие ей о том, что это была кобылка, а если точнее – единорожка, в то время как Мэйрбека, судя по её же собственным записям, родилась в Клаудсдейле.

Помимо побитой временем – и, судя по всему, оружием туземцев – кирасы на этой бедолаге болтался характерный для её эпохи шлем, за скукожившийся пояс крепилась рапира, в то время как вся одежда уже давно истлела. Если бы сюда можно было так просто добраться, то Ду непременно известила бы о своей находке Эквестрийское археологическое общество, и целые табуны его представителей мигом ринулись бы на изучение этого места, равно как и затерянных серебряных рудников, которые она мельком наблюдала сегодня утром близ Улья чейнджлингов. Но, увы, ей оставалось лишь самой вскользь осмотреть эти кости и подумать над их далёким прошлым.

– Как думаешь, от чего она умерла? – вопросила вдруг Дэринг, не отрывая взгляда от останков.

– У неё несколько довольно глубоких насечек на ногах и ещё по одной на левом плече и на пятом позвонке шейного отдела, – определил Номад, на несколько шагов подойдя ближе к террасе. Эти факты касательно костей он заметил почти сразу, как только развёл костёр. – Думаю, ей здорово так досталось где-то в джунглях, после чего она бежала сюда и скончалась здесь от ран. Это объясняет и то, почему она в этом месте одна.

– Бедная, – почти бесстрастно проронила пегаска, осознавая, что последние пару суток сама рисковала разделить ту же судьбу. Приглядевшись же, она заметила и следы тех увечий, о которых говорил боец. Хотя в её глазах уже изрядно рябело.

– Правда, не думаю, что домик в этом камне выдолбила она и её дружки, – продолжал оператор наноброни. – Для этого им понадобилось бы что-нибудь посерьёзнее шпаг.

– Естественно, – согласилась искательница приключений, оторвав наконец взгляд от скелета и повернувшись к напарнику. – Это, скорее всего, вообще не дом. Я знаю, что таких полых камней довольно много по всей Эквестрии, а несколько, кажется, находили даже в стране грифонов. Но те, с которыми я сталкивалась, явно меньше этого, и в них с трудом поместились бы разве что две пони, и то им пришлось бы спать впритык чуть ли не нос к носу. В такой тесноте жить невозможно, поэтому многие учёные думают, что это – древние алтари. Хотя, каким бы ни было изначальное предназначение этого валуна, в нём явно жили и до этих понкистадоров.

С этими словами пегаска махнула копытом на кости. Безусловно, раз уж тут имеется подобие водопровода, выбитого, как и всё остальное, из камня, стало быть, им кто-то пользовался, и это были явно не духи предков. Выслушав её умозаключения, суперсолдат сдержанно ухмыльнулся.

– Я смотрю, ты и вправду сечёшь в этой теме, – выразил боец своеобразный комплимент, направившись к вещам, оставленным с другой стороны от костра, чей свет не столь ярко, но вполне достаточно освещал нутро этого мегалита. – Но в сторону все эти мелочи. Давай-ка лучше посмотрим, как долго нам ещё топать до смены обстановки, а то носимся уже которую ночь по этим долбанным джунглям, как Донки Конг хренов!..

– Как кто? – переспросила поняша, не сдержав лёгкий смешок. Её копыта поцокали туда же, куда направился боец.

– Да так, горилла в красном галстуке, – ответил оператор наноброни, присев перед сумками. Одна из них была той, которую он раздобыл в бункере NOD в первую ночь в этих джунглях, и из неё торчала выломанная им рука NS-4, а другая принадлежала его напарнице. Метнув взор к приближающейся пони, он добавил: – В общем, вымышленный персонаж из кое-каких произведений культуры.

– Логично, – с иронией произнесла Ду, решив, что названное бойцом имя совершенно не подходит для гориллы, а потому предположив, что данный персонаж – некая карикатура или что-то в этом роде. Вместе с тем её снова заинтересовал вопрос тайн того мира, где родился этот человек. Но прежде чем она успела о чём-либо полюбопытствовать, он схватился пальцами за лямки и, протянув ей седельную сумку, осведомился сам:

– А какие произведения культуры в вашем мире? Скажем, у вас есть театр или… ну, не знаю, литература?

Имея предельно общие представления об этом мире и его технологическом уровне, Номад намеренно назвал для примера те искусства, которые на Земле существовали с древнейших времён, чтобы наверняка установить возможные аналоги. Вместе с тем в нём начинало зарождаться взаимное любопытство по отношению к этому удивительному уголку Вселенной, которое доселе он почти не демонстрировал, будучи озабоченным крайне непростой и опасной внешней обстановкой. Теперь ему и его напарнице в кои-то веки выпал шанс поговорить.

– Есть, – таинственно улыбнулась пегаска, сев на круп и приняв сумку. – Если наш поход когда-нибудь закончится, и мы останемся живы, то я могу дать тебе на прочтение свои книги.

– Ты пишешь книги? – со сдержанным удивлением уточнил суперсолдат.

– Это так неожиданно?

– Как сказать, – бросил Номад, вслед за чем его компаньонка беззвучно усмехнулась и принялась копаться в той половине сумки, где покоились карты. – И что же ты пишешь? Учебники по археологии? Или всё-таки о гориллах с галстуками?

– И то, и другое, – образно ответила Дэринг, интуитивно догадавшись, что под «гориллами в галстуках» её партнёр имеет в виду нечто художественное. Вытащив же нужную карту, она пояснила: – Я пишу книги про саму себя.

– Могу себе представить, – ухмыльнулся боец, проведя рукой по бороде. Но его слова, казалось, пролетели мимо ушек поняши, поскольку она всецело погрузилась в карту, которую развернула на каменному полу. Правда, почти сразу её отвлекло то обстоятельство, что ей пришлось широко вытянуть оба передних копыта, чтобы не позволять свёртку вернуться в исходное положение, что на фоне усталости казалось особенно утомительным.

– Прижми свой край, а? – попросила кобылка, как уже палец землянина пал на ближний к нему край. Её же копыто осталось на противоположном. Без труда найдя на бумажном полотне скалы Аримаспи, она начала оценивать дистанцию сообразно масштабу. – Значит так, протяжённость леса к югу от гор почти вдвое меньше, чем к северу, и то расстояние мы с тобой проделали чуть больше чем за двое суток. И раз уж сегодня мы обошлись почти без приключений, если нам повезёт, то, думаю, у нас есть все шансы завтра к ночи добраться до Дальнего фронтира.

– Что ж, наконец-то в нашей жизни станет гораздо меньше зелени, – почти бесстрастно произнёс носитель наноброни, тоже обозревая карту, которая изображала известные эквестрийским географам зоны этих джунглей. В то же время остальные их части – немалые по площади – помечались лишь как «непроходимый лес». Спонтанно глаза суперсолдата скользнули ниже, где была отмечена южная оконечность Сан-Паломино, и он к слову не очень-то воодушевлённо заметил: – Хотя, с другой стороны, впереди нас ждёт то, с чего всё и началось – жара, сухость и море песка. И раз уж, насколько мне помнится, та южная пустыня занимает чуть ли не треть вашего континента, быстро от неё мы не отделаемся.

– Возможно, нам и не придётся терпеть тяготы пути по пескам, – отвечала пони в пробковом шлеме, подняв взор на партнёра. – Во всяком случае, я рассчитываю, что мы сумеем сесть на поезд хотя бы до Клуджтауна, а это уже считай половина расстояния. Ну а если всё пойдёт гладко, то нас и до самой горы Арис подбросят. Остаётся только надеяться, что ни кальмары, ни железные ещё не добрались до прибрежных поселений Дальнего фронтира.

– Ну, если мы предполагаем, что железные вполне могут дотянуться своими клешнями даже до этой самой горы, то иллюзий лучше не питать, – не без удручения проговорил Номад, понимая, что масштабы проникновения как киборгов, так и скринно-цефов в этот мир могут не ограничиваться одними лишь джунглями Аримаспи. Но в большей мере его занимали не трудности пути, а конечная цель, в связи с чем он решил поинтересоваться: – Объясни мне, зачем мы вообще тащимся в такую даль?

Глаза Дэринг вмиг поднялись с карты на напарника. Казалось, что его вопрос вогнал её в ступор.

– В смысле?

– Неужели эти гиппогрифы настолько беспомощные, что не смогут защитить свой фетиш сами? – пояснил оператор наноброни, уперев в пегаску твёрдый взгляд. Уловив же в её глазах некое непонимание, он сразу добавил: – Нет, не подумай, я не дезертирую. Мне просто интересно.

– В том-то и дело, что ничего не могу сказать, – молвила поняша, потупив взор снова на полотно карты Тропического пояса Эквестрии. – В прошлый раз, когда у них хотели отобрать Жемчужину, они укрыли её и себя на дне морском. Но будет ли этого достаточно теперь – большой вопрос. В конце концов, они могут вообще ничего не знать о том, что творится с миром, а когда к ним нагрянут железные, будет уже поздно.

– Да уж, чувствую, самое веселье у нас ещё впереди, – с каким-то странным предвкушением обозначил суперсолдат. Затем он потянул на себя карту, как уже пегаска убрала копытце со своего края, и, принявшись сворачивать её в трубочку, подвёл итог темы: – Ну а пока мы с тобой можем передохнуть, и вполне заслуженно. Прошу к нашему скромному ужину!

Свернув карту, Номад махнул рукой в сторону импровизированных сидений из соломы, подле которых на пальмовых листьях уже было разложено кое-какое съестное, а именно поделённые на дольки манго и папайи, а также по одной авокадо. По правде говоря, Дэринг просто умирала от голода, так как совсем ничего не ела уже больше суток. Но прежде чем она поднялась на копыта, чтобы проследовать к месту ужина, её отвлёк напарник, вложивший свёрток в сумку, покоившуюся подле неё. Далее боец схватился за лямки, намереваясь вернуть ношу на место, и пегаска благодарственно кивнула ему за то, что он сделал это вместо неё. Даже такое пустяковое действие сейчас далось бы ей не без труда.

Не теряя времени, пегаска поднялась и, будучи ни живой, ни мёртвой, кое-как поплелась в обход костра к своему месту. В её ушках стоял звон из-за длительного воздержания от сна, а всё тело пробирала тянущая боль. Особенно же неприятные ощущения терзали её коленки, как будто в них всё ещё отдавались отголоски долгого висения на цепях. Ну и натерпелись же её суставы и сухожилия страданий в течение той страшной недели, когда тяжёлый груз, прикованный к задним копытам, час за часом держал их в до жути невыносимой натяжке! И после этого она не дала своим ногам пощады, продолжив их уже самолично мучить долгим изнуряющим походом…

– О, Селестия, как же у меня болят ноги! – не сдержавшись, прокряхтела Ду, едва волоча копыта. Медленно шагая вперёд, она на ходу обернулась на своего напарника и спонтанно решила поделиться с ним: – Каждый раз, когда я так мертвецки выматывалась во всех этих походах по джунглям, мне всегда так хотелось дать себе слово, что копыта моего больше не будет в подобных местах! Но проходила неделя-другая, и меня уже снова несло в какие-нибудь затерянные города или древние храмы. Кажется, моя тяга к таким безумным приключениям неискоренима.

– Знакомое чувство, – отозвался из-за костра носитель нанокостюма, закивав головой. Опустившись на свою солому, Дэринг взглянула на него и узрела, как он кладёт только что снятый с головы шлем вместе с визором туда же, где покоилась и маска – к оружию. Вслед за этим он принялся стягивать с себя перевязь с патронами для гранатомёта. По его примеру она тоже сняла пробковый шлем и опустила его на каменистый пол рядом с собой.

– Тоже часто приходилось мотаться по джунглям?

– Не то чтобы часто, но это уж точно не первый мой тропический забег, – не без горькой ностальгии пояснил землянин. – Хотя, по большому счёту, такое чувство вызывают далеко не только джунгли.

– Ясно, – понимающе бросила эквестрийка, подозревая, что её партнёр имеет в виду вообще любые экстремальные условия. И, в общем-то, она поняла его вполне правильно, однако глубина этого смысла пока что была ей очевидна не до конца…

Из ноздрей пегаски вырвался протяжный выдох, поскольку все её ощущения вновь сосредоточились на тяжести в ногах. Желая хоть чуть-чуть облегчить своё не самое приятное состояние, она медленно вытянула заднюю левую конечность, нывшую, пожалуй, сильнее правой, и стала неспешно разминать её передними копытцами. Едва ли она могла сказать, что от этого ей стало явно легче. Тем не менее, собственные действия немного расслабляли её, несмотря на то, что она делала всё сама. В этот миг она была готова отдать всё за сеанс мягкого массажа в каком-нибудь мэйнхэттенском спа-салоне.

Слегка размяв заднюю левую ногу, Ду принялась за правую. Между делом её взор то и дело падал на пальмовые листья с ужином, которого она изрядно вожделела. Впрочем, ей не хотелось начинать без Номада. Когда же она ни с того, ни с сего вспомнила о своём партнёре, с коим беседовала всего минуту назад, тот и сам вдруг дал о себе знать, издав лёгкий смешок. Ушки поняши вмиг встали торчком, а глаза, приняв вопросительное выражение, метнулись к нему.

– Скажи-ка мне, Дэринг, пони пьют алкогольные напитки? – с задором задал Номад вопрос, раскрыв перед собой свою наплечную сумку. Его интерес показался кобылке несколько странным и неожиданным, отчего на секунду она сбилась с толку.

– Да, мы пьём сидр, – непонятливо ответила Дэринг, не подозревая, к чему он клонит. – А что?

– Ну, раз так, то, может быть, пиво тебе тоже придётся по вкусу, – сказал боец и вытащил из сумки пару банок пива, из-за которых он, собственно, и прихватил её из того бункера. Широко улыбнувшись, он сбросил ношу к прочим вещам и, двинувшись с выпивкой к пони, продолжил: – Я ведь тебе как раз проспорил. Наступила ночь уже даже следующих суток, а мы всё ещё живы.

Дэринг добродушно усмехнулась, вмиг вспомнив, как после столкновения с чейнджлингами и цефами позапрошлым утром Номад сказал, что если они вдвоём доживут до ночи, то он угостит её пивом. Правда, она понятия не имела, что это такое, но согласно контексту разговора догадывалась, что в банках содержится некая брага – не из яблок, так из чего-либо другого. Как только напарник протянул ей одну из банок, она без лишних вопросов взяла её и на мгновение призадумалась.

– Предлагаешь нам напиться с горя посреди гиблых джунглей? – с горькой шутливостью произнесла пегаска, уставившись на металлическую банку с тонкими стенками, наполненную неким напитком, которая покоилась в её копытцах.

– Да, знаешь, как в песне, – отозвался носитель нанокостюма, направив свой неспешный шаг к другой кучке соломы, а на ходу тихо напевно протянув: – «Осенью, летом, зимой и весно-ой, позови меня в запо-ой!».

Из уст пегаски невольно вырвался лёгкий смешок. Это был далеко не первый случай, когда поведение или чаще слова землянина забавляли её, правда, в условиях постоянного бегства от преследовавших их чейнджлингов или же цефов, так или иначе ведших за ними непрерывную охоту, она явно этого не выражала. Но теперь…

– Знаешь, Номад, со всеми этими твоими шуточками мне порой кажется, что ты на увеселительной прогулке, а не в смертельно опасном походе, – без упрёка с улыбкой заметила искательница приключений.

– Тупые шуточки – это единственное, что помогает совсем не свихнуться в подобной обстановке, – заявил боец, присаживаясь на своё место, после чего сходу открыл банку пива, так что та издала краткое шипение, и, вскинув её, довершил: – Ну и выпивка тоже, так что – дерзай!

Улыбка на лице Дэринг сделалась немного шире. Само собой, дерзать – это определённо про неё! И хотя она чувствовала себя не лучшим образом для новых ощущений, всё же это могло помочь ей отвлечься от усталости. Тем более, что после всех недавних нервных встрясок она была совсем не против слегка захмелеть, несмотря на то, что в целом всегда относилась к тому же сидру скорее с равнодушием. Больше всего ей сейчас хотелось банально расслабиться.

– Ладно, давай выпьем, – согласилась наконец Дэринг после секундных раздумий, пожав плечами, после чего зубами открыла банку, но прежде чем успела приложиться к ней губами, послышался отклик от Номада:

– Да, но только при одном условии…

– Проиграл спор и ещё условия выдвигаешь? – усмехнулась поняша, сделав вид, что как будто совсем не ожидала подобной наглости от человека.

– Именно, – кивнул тот, усевшись поудобнее и объявив: – Будем играть в «Ни разу».

– Во что?

– «Ни разу», – членораздельно повторил боец с таинственной лёгкой ухмылкой, чем раззадорил любопытство своей собеседницы.

– И что это за игра?

– В общем-то, это даже не столько игра, сколько способ лучше узнать друг друга. Хотя определённый азарт в ней всё же есть, – отвечал носитель наноброни. – Всё просто: ты говоришь «Я ни разу…» и заканчиваешь фразу любым действием или занятием. Тот, кто это делал, отпивает глоток, а тот, кто нет – не отпивает.

– По-моему, бессмыслица какая-то, – с улыбкой помотала головой Ду.

– Почему же? Здесь, в конце концов, есть даже своя стратегия – следует называть те действия, которые второй игрок скорее всего совершал. Прикол в том, что это делается чисто на интуицию, поэтому ставить приходится, по сути, наугад. В итоге твоя цель сводится к тому, чтобы заставить меня делать глотки как можно чаще, ну и наоборот. У кого банка опустеет первой – тот и проиграл, – изложил суперсолдат. Заметив во взгляде напарницы нечто вроде озорного скептицизма, он вскинул банку и перешёл к делу: – Что ж, учись на примере: я ни разу не писал книги. Как мы уже узнали, в твоём послужном списке значатся не только археологические изыскания и откровенные танцы под водопадом, так что – ты пьёшь.

В ответ на замечание собеседника Дэринг с несколько уязвлённой улыбкой закатила глаза, но всё же покорно приложилась к банке, что означало её согласие на участие в игре. Тем не менее, стоило ей только влить в себя один глоток, как она чуть не поперхнулась. Всё ж таки сглотнув доселе неведомый напиток, она поморщилась и пару раз исторгла из себя сдавленный кашель. Когда же взгляд пони метнулся к бойцу, в выражении его лица она заметила интерес от её реакции на пиво.

– На вкус как расплавленная ореховая шелуха, – выдала она свой вердикт, не слишком-то довольная полученными гастрономическими ощущениями. Не отрывая от неё любопытного взгляда, суперсолдат с едва сдерживаемой шутливостью осведомился:

– Что, родной-любимый сидр лучше?

– Да уж поприятнее будет, поверь мне.

– Ну, зато пиво не хуже помогает скоротать вечер.

– Если бы не согласилась играть, то, пожалуй, воздержалась бы от такого досуга, – без энтузиазма отозвалась пегаска, смерив взглядом банку и не будучи уверенной, что осилит её всю, пусть даже та представлялась вовсе не крупной. Снова посмотрев на напарника, она осведомилась: – Правда, из чего его делают?

– Когда-то варили из хмеля, а потом – из всякой химической херни, – с тем же весёлым тоном проговорил Номад, намеренно расчёсывая пегаске нервы, на что та в лёгком недоумении помотала головой. – Да ладно тебе, сделай скидку на то, что ему уже, наверно, не один десяток лет. И вообще, теперь твой черёд!

Чувствуя настрой партнёра и вполне его разделяя, несмотря на не самые приятные впечатления от этого странного напитка, Дэринг улыбчиво переглянулась с ним. Впрочем, прежде чем она задумалась над тем, какое действие назвать, её снова заняли мысли о его персоне. Да, многие его манеры и повадки она уже успела изучить, но ей ещё не доводилось видеть его до такой степени непринуждённым. Казалось, что ранее всеми этими остротами он, можно сказать, отстранялся от окружавшего их негатива, но именно сейчас она видела его подлинным, настоящим, что несколько её удивляло.

– А мне казалось, что ты не из тех, кто любит поболтать, – заметила вдруг пегаска вместо того, чтобы взять в свои копытца инициативу в игре. – Я бы даже сказала, что всю дорогу ты был скорее молчаливым. Значит, в глубине души ты всё-таки другой, а?

– Кто меня знает? – беспечно бросил человек, разведя руками. – Полностью меня вообще мало кто знает… или знал, если точнее. И сдаётся мне, в список таковых не вхожу даже я сам.

– Что ж, тогда попробуем тебя расколоть, – наигранно пригрозила кобылка, чуть прищурив глаза. Она помнила некоторые обрывочные слова напарника, которые намекали на неявные факты касательно его личности и прошлого, и теперь ей хотелось узнать о нём побольше, пусть даже сейчас у неё весьма туго соображала голова. Сохраняя всё тот же непринуждённый настрой, что зародился между ними, она перешла к делу: – Я ни разу… ну, допустим, не сожалела о выбранном призвании.

Ни секунды не раздумывая, Номад приблизил банку к губам и выпил глоток. При виде того, как он делал то, на что был способен лучше всего – а именно сражался, – Дэринг не раз задавалась различными вопросами касательно его собственного отношения к своему кровавому ремеслу. И хотя они оба всего лишь выживали, и в своей жизни она сама нередко сталкивалась с довольно мрачными вещами, ей всё же было, пожалуй, дико видеть то, с какой жуткой лёгкостью он отнимал жизни у тех, кто на них охотились – особенно воинов Кризалис, которые при всей своей хищности имели с пони больше общего, чем с теми же цефами.

Отпив немного, носитель наноброни уставился на огонь и вздохнул полной грудью с горькой ностальгией. Казалось, что в его глазах отражалось всё то, что ему некогда довелось переживать, и пегаска поняла, что попала в точку. Правда, вместе с тем она опасалась, что нечаянно задела его за живое.

– Тебе и вправду никогда не приедалось то, чем ты занимаешься? – задал вдруг носитель нанокостюма вопрос с некой лукавой ноткой. Затем его уже довольно задорный взгляд поднялся на пегаску, и она с облегчением поняла, что её слова не вызвали неловкого недопонимания. – А как же желание дать себе клятву никогда не возвращаться в джунгли?

– Ну, я же его себе так и не давала, – парировала поняша. – К тому же, такие походы – это только часть моей работы. Если меня не носит по джунглям, то я днями и ночами сижу в библиотеках, и именно там зарождаются цели моих следующих приключений. И это не считая тех периодов, когда я пишу книги.

– С трудом себе представляю, чтобы ты часами напролёт сидела на одном и том же месте, – с сарказмом протянул боец, чем вызвал у собеседницы почти беззвучный смешок. – Ладно, теперь моя очередь. Я ни разу не набивал себе татуировки.

– Что не набивал?

– Татуировки, – повторил землянин. – Это нанесение постоянного рисунка на кожу. Но учитывая наши различия, к таковым можно отнести и живопись на твоём крупе.

– Вообще-то, это кьютимарки, – объясняла эквестрийка. – Их на нас никто не наносит, они появляются сами собой, когда пони находят своё призвание. У них исключительно магическая природа.

– Вот тоска, надо же мне так промахнуться! – сквозь смех произнёс Номад, а затем огласил первый счёт: – Стало быть, новичкам пока что везёт…

– Я не пью, да? – уточнила пегаска, на что получила ответ в виде кивка. – В таком случае, я ни разу… не играла в «Ни разу».

– Просто и эффективно, – проронил суперсолдат и выпил, как уже от пони последовал вопрос:

– В вашем мире в неё часто играли?

– Эта игра была когда-то популярна у студентов, – отвечал боец, протерев губы. – Я же о ней узнал от сестры, потому что никогда не был в колледже.

– У тебя была сестра?

– Да, её звали Аврора. Но, к сожалению, с тех пор, как я впервые попал на войну с этими кальмарами, мы с ней больше не виделись. Что с ней стало потом, я даже и не знаю.

– Прости, – несколько печально бросила пегаска. – Я не хотела напоминать тебе о грустном.

– Ерунда, дело прошлое, – добродушно отмахнулся человек. – Ну а у тебя есть братья или сёстры?

– Нет, я была единственным в семье жеребёнком.

– Что ж, у этого есть свои плюсы, – с наигранным оптимизмом подытожил Номад, после чего вернулся к игре: – Я ни разу не нарушал закон.

– Ты? – удивилась Дэринг.

– Формально, да, – отвечал оператор наноброни, за что словил косой взгляд собеседницы, полный игривого скептицизма. – Точнее, формально – нет, но когда власть держит в своих руках не имеющая на то прав бандитская шайка, и по их закону положено, чтобы с тебя содрали шкуру, то бегство от них сложно назвать преступлением. Ну а раньше я был принципиальным. По молодости у меня было гипертрофированное чувство справедливости. Поэтому-то я и пошёл в армию.

– У меня с законом всё было не так гладко, – пожала плечами искательница приключений, мысленно обратив особое внимание на слова напарника о том, что ему, судя по всему, доводилось скрываться от кого-то, кто желали его смерти. – Несколько раз мне приходилось его нарушать ради благого дела, хотя так считали далеко не все. Скажем, однажды из-за меня обрушилась статуя в Сомнамбуле, которая имела для местных жителей очень большое значение. Но в итоге я оплатила возведение новой, и всё обошлось.

– Факт остаётся фактом, стало быть – пей.

– Если уж на то пошло, то и тебе стоило бы выпить вместе со мной, – подняв банку, иронично проговорила Ду, на что её собеседник лишь непонимающе развёл руками. Впрочем, она не стала спорить и покорно выпила, после чего отложила выпивку в сторонку и взяла с пальмовых листов четверть авокадо. Как ни странно, после горьковатого напитка вкус плода показался ей более выразительным, что она не помедлила отметить: – Хм, не знаю, почему, но после этого пива авокадо стало… вкуснее?

– Я же тебе говорил, что не всё так плохо, – усмехнулся суперсолдат, глядя на то, как пони тщательно прожёвывает взятое в рот. Вместе с тем он и сам приладился к ужину, но начать решил с манго. – Давай дальше…

– Та-ак, – задумалась кобылка после того, как прожевала кусочек плода. На мысль её почти сразу натолкнули новые ощущения: – Я ни разу не была пьяна.

К её неожиданности, боец со злорадной ухмылкой покачал головой. Она же в ответ сделала недоверчивый взгляд.

– Промахнулась, – с едва уловимой издёвкой протянул он. – Когда-то я был ярым трезвенником, а потом… в общем, костюм внёс свои изменения в мою жизнь.

– То есть?

– Он и я – фактически, одно целое, – объяснял Номад, ещё больше путая свою собеседницу. – Симбиоз, мать его. Он оперативно латает раны, держит в форме, даже если не спать сутками и ничего не есть, но берёт за это свою плату – главенство во всех процессах, происходящих в организме того, кто его носит. Он расщепит алкоголь гораздо быстрее, чем я успею как следует захмелеть.

– Что-то я совсем ничего не поняла, – озадаченно отозвалась Дэринг. В её голосе также слышались нотки скепсиса. – Если честно, твой костюм для меня загадка с самого начала нашего пути.

– Для меня тоже, но пока он помогает мне выживать, я не задаю вопросов, на которые всё равно не получу ответы, – признался боец, чем окончательно вогнал кобылку в ступор. Заглотив же очередную дольку манго, он назвал очередное действие: – Я ни разу не был в парках аттракционов.

На лице пегаски, доселе казавшейся удручённо задумчивой, вновь блеснула улыбка. Окончательно же она дала понять свой ответ, когда пожала плечами и потянулась к оставленной на каменистом полу банке, чтобы отодвинуть её чуть дальше от себя.

– Подобные развлечения не для меня, – поясняла она. – В жеребячестве мне больше нравилось бывать у памятников древности, чем на каруселях.

– Необычное увлечение для маленькой жизнерадостной кобылки, – как бы с подозрением заметил носитель нанокостюма, однако пони внесла ясность:

– Просто мой папа преподаёт историю, и ему удалось привить мне интерес к своему предмету, когда я была ещё совсем маленькой. Ох, как он мечтал, что я пойду по его следам! И когда я получила свою кьютимарку, его пробрал ужас. Он испугался, что моё призвание – география, но в моей судьбе, к его радости, сплелись оба предмета.

– Выходит, я тоже промахнулся, – констатировал суперсолдат с фальшивой печалью, как уже игра продолжилась:

– Я ни разу не носила обувь.

– У вас её вообще носят? – полюбопытствовал землянин.

– Некоторые носят, в основном, те пони, которые помешаны на моде. Но моя мама всегда мне говорила, что обувь натирает ей ноги, и я в своё время даже не стала пробовать её надевать. По её примеру. Так и хожу с тех пор босая.

– Ну а я уже забыл, когда у меня была возможность сбросить с себя обувку, – иронично обозначил Номад, вновь уменьшив содержимое банки. Сглотнув же, он сразу выдал: – Я ни разу не фанател от вымышленных персонажей.

– Я тоже, – сходу заблокировала Ду его выпад, победно улыбнувшись, чем заставила напарника хлопнуть себя по лбу. – Должна признать, что я плохо знакома с литературой других авторов. Поэтому я знаю не так уж и много вымышленных персонажей – по крайней мере, в достаточной степени, чтобы быть от них без ума.

– Я сразу догадался, что ты считаешь всех остальных писателей негодными по сравнению с собой, – критически промолвил оператор наноброни, в шутку пригрозив ей пальцем. Потянувшись же к следующей дольке – на этот раз папайи, – он всё же поинтересовался: – А если, допустим, говорить не только о литературе?

– Нет-нет-нет, – тихонько проскандировала эквестрийка, дав ему понять, что он всё-таки промахнулся. Уже вполне усвоив смысл и пульс этой игры, она немного призадумалась и слегка неуверенно заявила: – Я ни разу… не была на свидании.

Номад даже несколько вскинулся:

– Оу, переходим на интимные темы?

– Это запрещено правилами?

– Нет, – отозвался человек и тотчас же сделал глоток, как уже уголки губ поняши приподнялись чуть выше. – Тебя что, никто никогда не звал на романтический ужин?

– Я никого не звала, если точнее, – внесла ясность поняша. – А что насчёт тебя?

– Без комментариев, – помотал головой боец, как уже они обменялись между собой лёгкими смешками. Решив поддержать установленный ею лад и, быть может, выяснить нечто интересное, он сказал, будто выставил козырь: – Я ни разу не целовал тех, с кем была связана моя работа.

Пегаску словно что-то пронзило, на её лице лишь на мгновение проявилась некая неловкость, которая быстро сменилась чуть смущённой улыбкой, призванной скрыть правду. Сразу догадавшись, в чём дело, боец слегка наклонил голову, вынуждая её признаться.

– Ладно, твоя взяла, – выдохнула Дэринг и выпила после очередной дольки манго.

– Да-а, я знал, что археология и романтика – это закон жанра, – протянул Номад, почувствовав, что перехватил инициативу в их неявной словесной схватке.

– Дело здесь совсем не в романтике, – возразила пегаска. – Просто как-то раз я была вынуждена отвлечь одного кретина, который тогда набивался ко мне в напарники с не самым чистым умыслом. Мне нужно было стащить у него одну вещицу. И чтобы усыпить у него бдительность, я не придумала ничего лучше, кроме как сыграть на его жеребячьих слабостях. К счастью, долго с ним целоваться мне не пришлось. И без того потом весь день невыносимо хотелось вымыть себе рот…

– С мылом?

– Не меньше, – кивнула искательница приключений. – Правда, из-за того, что я отказалась принимать его помощь, а особенно после этого случая, он стал одним из моих заклятых врагов. Не счесть, сколько раз он строил мне козни, иногда даже чуть не стоившие мне жизни.

– Наверно, ты просто ужасно целуешься, – шутливо заключил суперсолдат, и его напарница ответила ему взаимной улыбкой, слегка даже усмехнувшись. Правда, все те её воспоминания, что касались упомянутого жеребца, она без колебаний относила к категории не самых приятных…

– Теперь я, – задумчиво проронила Ду, придумывая, что сказать далее. – Ну, например, я ни разу не пела в душе.

– Я вообще петь не умею.

– И не пытался? – уточнила пони, на что человек помотал головой. – А как же песня о Калифорнии?

– Это не столько пение, сколько воспоминание о любимом дедушке, – дал ответ землянин. – К тому же, в тот момент душ принимала только ты.

– Значит, промах, – прохихикала эквестрийка, легонько хлопнув копытом по своему сиденью из соломы. – Хотя что-то мне подсказывает, что ты лжёшь.

– Увы, в этой игре мы можем полагаться только на честность друг друга, – развёл руками суперсолдат, затем усмехнувшись от спонтанно пришедшей ему на ум мысли и воспользовавшись своей очередью: – Я ни разу не следил за своим весом.

– Как ты догадался? – улыбчиво возмутилась пегаска.

– Очень просто: похоже, все девочки во Вселенной одинаковы.

– Да ну! – бросила Дэринг, но всё-таки выпила. – Хотя знай, что я хотела не сбросить вес, а наоборот – набрать. Я следила за собой после того, как не ела целую неделю, пока скиталась в снегах Як-Якистана, ища одну древнюю ячью реликвию.

– Да-да, я так и подумал.

– Ах так? Тогда я ни разу не присутствовала на спортивных состязаниях.

– Так уж и ни разу?

– Да, это не моя стихия. Эквестрийские игры, чемпионаты по хуфболу или бакболу – всё это проходит мимо меня.

– Ну а я не просто присутствовал, а участвовал, пока болтался в школьной команде по баскетболу.

– Тем не менее, факт остаётся фактом, – вернула пегаска своему напарнику его же слова, как уже тот выпил. Улыбка на её лице снова сделалась шире. – Выходит, все мальчики во Вселенной тоже одинаковые!

– Не спорю, – согласился Номад. Его взгляд то и дело падал на новые бинты, которыми он перевязал раны поняши вскоре после того, как развёл огонь. Но тут-то он ни с того, ни с сего обратил внимание на её рубашку, что дало ему кое-какую подсказку. – Я ни разу не надевал вещи противоположного пола.

Не пререкаясь, кобылка честно сделала глоток, вслед за чем пояснила:

– В моей работе мне порой приходилось менять личину, и несколько раз я прикидывалась жеребцом.

– Уверен, жеребцы у тебя получались лучше, чем утончённые леди.

– Будем считать, что это комплимент, – с тем же несерьёзным тоном бросила Дэринг. – Ну а я ни разу не читала книг про гориллу с галстуком.

– Промазала, – подловил её боец. – Горилла с галстуком – это персонаж не книжный.

– А какой?

– Из видеоигр.

– Видеоигр? – слегка озадаченно повторила пегаска, не обратив особого внимания на свой промах, поскольку попыталась понять значение этого термина. В задумчивости она даже приложила копытце к подбородку. – Наверно, это что-то вроде игровых автоматов в Лас-Пегасе…

– Лас-Пегас? – вмиг оживился суперсолдат. – Хо-хо, теперь я знаю, где мы с тобой будем праздновать победу, если выживем в этом походе!

– Если хочешь побольше безумных развлечений и сидра, то этот город как раз для тебя, – подтвердила искательница приключений правильность выбора своего компаньона, после чего пару раз махнула копытцем в его сторону и поторопила: – Давай, теперь ты.

– Теперь я, – монотонно продублировал носитель нанокостюма, окунувшись в раздумья. – Я… ни разу не смеялся истерическим смехом.

Не прошло и нескольких секунд, как банка пегаски стала на глоток легче. Ко всему прочему она охотно верила утверждению бойца, поскольку ей было трудно представить его ржащим, как сивая кобыла, невзирая на то, что ему нередко было свойственно своеобразное хохмачество. Впрочем, оно почти всегда носило характер наподобие чёрного юмора.

– Примеров слишком много, чтобы их называть, – прокомментировала она свой глоток. Схватив ещё одну дольку и не успев толком её прожевать, она с набитым ртом произнесла: – Я ни разу никого не заставала за каким-нибудь неловким занятием.

– Значит, ты ни разу не бывала на войне. Чего я только не видел прямо на полях битв… лучше даже и не вспоминать, – протянул боец, на последней фразе слегка понизив голос, будто припомнив самое неловкое, что только может случиться. Хотя его настрой быстро вернулся в прежнее русло: – Я ни разу, будучи наедине с собой, не делал нечто такое, в чём мне стыдно было бы признаться.

Пегаска протянула копытце к банке, отставленной на пол рядом с плодами, и, к неожиданности носителя нанокостюма, демонстративно отодвинула её чуть дальше от себя. В тот же миг он скептически усмехнулся.

– Я могу сразу тебе сказать, что иногда, когда мне одиноко, я разговариваю с черепом динозавра, который стоит у меня на шкафу, пару раз, чтобы одолеть творческий кризис, я забиралась на крышу своего дома и вслух читала всему лесу сонеты Шуспира, а если меня одолевает лень, я ложусь рядом с каким-нибудь муравейником и позволяю муравьям себя кусать, – выложила поняша без малейших колебаний, чем немало удивила своего собеседника. Заметив это, она игриво вопросила: – Мне продолжать?

– Нет, ты меня убедила, муравьиная душа.

– Но что насчёт тебя? Ты тоже готов во всём признаться?

– Не в чем. Всякий раз, когда я оставался наедине с собой, у меня было лишь одно занятие – выживать, – обозначил оператор наноброни. Немного сменив положение, он напомнил: – Твой ход, подруга.

– Я, – начала она, на ходу придумывая очередное утверждение, – ни разу не выдавала чужих тайн.

Номад выпил.

– Одно время торговля чужими секретиками была тем единственным, за что я мог хотя бы временно обеспечивать себе относительную безопасность, – не слишком весело поделился Номад. Метнув взор куда-то в сторону каменного водопровода, он помолчал несколько секунд, после чего посмотрел в глаза пегаски и признался: – Я ни разу не был влюблён.

Такого утверждения Дэринг не ожидала, хотя и не могла сказать, что оно её особо удивило. С другой же стороны, припомнив один из моментов их игры, она подметила:

– Бывал на свидании, но не был влюблён?

– Не обязательно что-то чувствовать по отношению к тому, с кем проводишь романтический вечер, – ответил суперсолдат, хотя смысл его слов показался поняше странным. Вместе с тем, немного пораскинув, она пришла к выводу, что в его случае это могло быть некой необходимостью. – А ты? Был ли тот, по кому ты вздыхала?

– Я всегда и во всём была одиночкой.

– Во всём? Но на этот поход ты не отказалась от напарника, не так ли?

– Всё меняется, – лаконично бросила Ду, не став вдаваться в подробности относительно того, что правде насчёт полезности принимать чью-то помощь её несколько лет назад научила самая преданная читательница. Впрочем, её короткая фраза заставила бойца потупить взор.

– Всё меняется, – повторил он. Его слова были пропитаны воспоминаниями, от которых не осталось и следа. Снова посмотрев на собеседницу, он только и добавил: – Как говорил один мой давний друг…

С этими словами Номад вскинул банку пива, будто намереваясь выпить за то, что осталось позади, но, очевидно, вспомнив об игре, не стал подносить её к губам. У Дэринг в свою очередь его краткая, почти незаметная ностальгия вызвала иные мысли. В который раз задумавшись о его прошлом, вне всяких сомнений оказывавшем явное влияние на настоящее, она после мимолётной паузы промолвила:

– Я ни разу никого не убивала.

– Серьёзно? – риторически уточнил носитель наноброни. Заявление кобылки мгновенно вывело его из недолгих мыслей о былом. – А мне казалось, что за тобой нередко тянулась дорожка из трупов, судя по тому, как ты скручивала тех мухопони.

– Я же их не убивала, – возразила поняша. – Мне часто приходилось драться, несколько раз я даже калечила, но чтоб убить – нет.

– После того, как ты кидалась на цефов, странно, что ничего подобного не выходило хотя бы чисто случайно, – весело проговорил Номад и вскинул банку вновь: – Что ж, мне отрицать бессмысленно.

Легонько качнув металлическую ёмкость, суперсолдат убедился, что пива в ней остаётся немного, после чего не помедлил испить. Правда, искательница приключений, наблюдавшая за ним взглядом, почти не выражавшим эмоций, сказала ему под руку:

– Пей до дна, если уж на то пошло.

– Мне выпить за каждого? – усмехнулся оператор наноброни, чуть, было, не поперхнувшись.

– По крайней мере, за убитых в этих джунглях, – спокойно проговорила Ду, переведя взгляд на костёр, нарушавший успокаивающую тишину треском горевших в нём ветвей. Помолчав немного, она осведомилась: – Часто тебе приходилось делать это раньше?

– Всю жизнь, – коротко обозначил землянин. Малиновые глаза эквестрийки тут же снова уставились на него. Всё больше и больше подозревая, что его прошлое было наполнено мраком, она осторожно постаралась подтвердить или опровергнуть свою догадку:

– И как ты… с этим справляешься?

– Никак, – вздохнул боец. Видя по глазам собеседницы, что она ожидает его пояснений, он продолжил: – Когда тебе впервые приходится вышибать мозги плохим парням, ты убеждаешь себя в том, что делаешь правое дело. Позже у тебя появляются сомнения, ты в этом разочаровываешься, оставшийся после юности максимализм разбивается вдребезги вместе с авторитетом тех, в ком тебе очень хотелось видеть пример для подражания. Но со временем… война становится просто работой. И ты уже не замечаешь ни крови, ни убийств, ни лжи.

– Не представляю, как к этому можно привыкнуть, – несколько недоверчиво произнесла пегаска. Припомнив некоторые факты о его родном мире, в том числе описанные им последствия изобретения людьми пороха, она мрачно добавила: – Кажется, несмотря на много сходств, наши миры сильно друг от друга отличаются.

– Что есть, то есть – целого тысячелетия без войн у нас никогда не бывало, – признал суперсолдат несколько меланхолично. Чувствуя, что разговор зашёл в тупик, он снова качнул банку и сменил тему: – У меня ещё осталось где-то на один глоток, так что мы можем продолжить.

– Тогда говори, – без возражений отозвалась Дэринг, тоже подумав, что их беседе нужна небольшая разрядка. Тем не менее, Номад продолжил почти в том же духе:

– Я ни разу не чувствовал себя по-настоящему в безопасности.

Несколько опешив, искательница приключений посмотрела в его холодные глаза и уловила в них твёрдость, говорившую о полной правдивости того, что он сказал. Само собой, она прекрасно знала, каково это – всё время ощущать себя окружённой всеми мыслимыми и немыслимыми опасностями. Однако ей было трудно представить это чувство длиной во всю жизнь.

– Даже до того, как стал солдатом?

– Я рос в лихом районе, где могли надавать по шее на каждом углу. Поэтому пришлось с самого детства учиться давать по шее в ответ.

– Рос в лихом районе и ни разу не нарушал закон, – бесстрастно протянула поняша, во второй раз подловив его на противоречии, а заодно решив, что описанная им среда обитания походила на общину грифонов, насколько она о таковых слышала.

– Пока рядом нет полиции, нарушить закон трудно, – проговорил боец в своё оправдание, за что кобылка посмотрела на него с ехидной ухмылкой, словно тем самым желала обозначить, что поймала-таки его на лукавстве. – Набить мордашку тому, кто хочет у тебя или твоих друзей отобрать мелочь… я бы не назвал это нарушением закона. И отсюда ещё одна причина того, почему я решил пойти в армию – не только желание бороться за справедливость, но и какая-никакая способность. Вот только на войне всё оказалось куда сложнее, чем в подворотне…

Улыбка на лице Дэринг потухла. Исходя из совокупности всех тех фактов о былой жизни Номада, которые он называл в течение этого разговора, и не только, у неё складывалось такое впечатление, что чем дальше его заводила тропа судьбы, тем больше вокруг него сгущался мрак. И эта мысль в её душе отзывалась состраданием по отношению к нему, особенно при том, что она и сама знала, каково это, когда всё вокруг становится всё хуже и хуже. Вместе с тем ей казалось, что того же чувства заслуживает весь его вид. Прокрутив в голове все эти думы, она выпила и пробормотала:

– У меня хотя бы было счастливое детство…

– Каким оно было? – сразу полюбопытствовал Номад. Метнув к нему взор, Ду первые пару секунд слегка замешкалась. Нечасто её просили рассказать о своём детстве – даже газетные репортёры.

– Я жила в Ванхувере с родителями, – начала она не слишком уверенно, не зная толком, что сказать. Хотя, возможно, причиной тому была лишь тяжесть в голове. – Это довольно крупный мегаполис на северо-западе Эквестрии. В школьные годы у меня было всё, о чём может мечтать жеребёнок – большой дом, друзья во дворе и любящие мама и папа! Каждые выходные мама пекла лучшие в мире яблочные пироги, а папины шкафы просто ломились от книг по истории, древним легендам и мифам, от которых я была просто без ума. Я всегда мечтала побывать в понкистадорском походе или повстречать какое-нибудь мифическое существо, вроде кетцалькоатля. Правда, все мои мечты разбивались об один изъян родительской любви, который к юношеству начал меня жутко доставать – они иногда просто замучивали меня своей опекой. В итоге я, как это иногда бывает, не выдержала и сбежала из дома, чтобы найти себя в том, о чём грезила – в охоте за древними реликвиями.

– Хорошо, что хоть в твоей жизни перемены были к лучшему, – бесстрастно протянул суперсолдат, чуть сменив позу и облокотившись затылком на стену простирающейся позади террасы.

В его голосе Дэринг распознала едва уловимое разочарование. Можно было подумать, что некогда он и сам пылал мечтами или идеалами, однако те со временем сгорели в огне суровых реалий жизни, которые представлялись пегаске именно таковыми, судя по его рассказам. Ей подумалось, что если бы её жизненные стремления тоже некогда зашли в тупик, то она едва ли смогла бы это пережить. Причём в отдельной частности ей подобное было пусть и немного, но всё же знакомо, когда она решила завершить обе свои карьеры – и писательскую, и археологическую, – после уже упоминавшегося ею случая в Сомнамбуле. Вспомнив о тех мрачных деньках, она поникла ушками.

Спустя четверть минуты тишины взгляд малиновых глаз Дэринг спонтанно пал на банку пива, покоившуюся на своём месте возле пальмовых листьев, на которых оставалось уже совсем немного фруктов. Раздумывая над судьбами как своей, так и напарника, она невесело вздохнула и промолвила:

– Я ни разу не спасала кого-то от смерти на пыточном столе.

Словно выйдя из глубоких раздумий, Номад многозначительно посмотрел на свою спутницу. Казалось, что её слова несколько тронули его. Но, ничего не сказав и только слегка покачав головой из стороны в сторону, он влил в себя оставшееся пиво, после чего сплющил банку, придав ей форму корявого йо-йо, и, не глядя, закинул её куда-то на террасу. Внутри огромного мегалита зазвенел металлический лязг, который очень быстро утих, после чего вновь установилась тишина, нарушаемая лишь треском костра.

Победа в игре досталась искательнице приключений, однако в этот миг она думала совершенно о другом. Прокручивая в голове всё то безумие, которое творилось в этих джунглях последние пару дней, она осознавала, что это её похождение выдалось гораздо более опасным, чем все предыдущие. И она не бралась отрицать, что выжить ей на этот раз удалось далеко не только лишь благодаря своей находчивости, силе и выдержке. Это была работа на двоих, и она прекрасно это понимала.

– Спасибо тебе, Номад, – поблагодарила она наконец, а когда он посмотрел на неё, призналась: – Без тебя я не зашла бы так далеко. Хотя, что уж там? Я бы сама даже не выбралась из Пирамиды Тьмы. Так что… спасибо тебе – за всё.

– Пустяки, – беспечно отмахнулся носитель нанокостюма, особо не выказав никаких эмоций. Но спустя несколько мгновений он всё ж таки усмехнулся и отшутился: – Готов поспорить, это было не настолько трудно, как совмещать график писателя и охотника за древними безделушками.

– В каком-то смысле, – улыбчиво кивнула пони, вторив ему лёгким смехом. Чувствуя, что человек, судя по всему, не особо настроен на сентиментальные откровения, она решила поддержать смену темы и добавила: – Но, вообще-то, я занимаюсь не только этим.

– Ах да, совсем забыл про откровенные танцы под потоками воды!

– Когда ты уже об этом забудешь? – фыркнула эквестрийка, сквозь улыбку выказав беззлобное раздражение.

– О, такое трудно забыть, – продолжал землянин дразнить свою спутницу, но не удержался от любопытства и всё же спросил: – Ну и чем же ты ещё занимаешься, мастерица на все копыта?

– Тем же, чем многие другие пони моего профиля, – отвечала Дэринг между небольшими дольками манго. – Иногда я получаю приглашения от крупных университетов на чтение отдельных лекций по практической археологии. И если я не занята охотой за реликвиями или новой книгой, то меня частенько можно встретить в коридорах учебных заведений Кантерлота, Мэйнхэттена или родного Ванхувера.

– Любопытно, – проронил суперсолдат, вскинув брови. – Так и вижу тебя за учительской трибуной – строгой, деловой, с аккуратно собранной на затылке гривой, в пенсне с небольшими квадратными линзами, как у помешанной на элегантном внешнем виде библиотекарши, в белой рубашке с галстуком…

– С красной бабочкой, – поправила его пегаска. Обменявшись же с ним взглядами, она вытянула непринуждённую улыбку – весьма редкую для её натуры – и подтвердила: – Да, примерно так я и выгляжу, когда выступаю перед студентами. Интересно, что никто из них даже не подозревает, что лекции им читает та самая Дэринг Ду, о которой они знают из моих книг, воспринимая её как вымысел, плод моей фантазии.

– Ты что, ведёшь лекции анонимно? Или ученики такие бестолковые, что не могут запомнить имя учителя?

– Нет, – добродушно ответила искательница приключений. – Просто почти никто не знает, что я веду, по сути, двойную жизнь. Дэринг Ду – это всего лишь мой псевдоним, художественный образ на основе меня самой, который я перенесла на страницы книг. Но, пожалуй, это вымышленное имя выражает меня в гораздо большей степени, чем моё настоящее.

– Так, значит, на самом деле тебя зовут по-другому? – уточнил оператор наноброни, на что поняша утвердительно кивнула. В выражении его глаз она сходу заметила, что этот факт показался ему примечательным. С интересом хмыкнув, он заговорил вновь: – Забавно. Получается, что я каким-то чудом попал в неизвестный для меня мир, и первой, кого я тут встретил, оказалась неизвестная знаменитость. Кто бы мог подумать?..

Ни с того, ни с сего беседу напарников прервало довольно громкое шипение, раздавшееся за пределами огромного валуна, ставшего для них укрытием. Вместе с тем пегаска уловила, как за её спиной множество капель заладило бить по каменной поверхности. Это был тропический дождь, начавшийся, как это обыкновенно бывает, внезапно. Несмотря на то, что минувший день выдался на редкость сухим, сезон брал своё. Но, к счастью, эквестрийке и землянину не приходилось, как ранее, мокнуть снаружи.

Оглянувшись назад, Дэринг заметила, что здешний водопровод работает как надо. Дождевая вода постепенно заполняла первую ёмкость и очень скоро должна была начать стекать по канаве в небольшой бассейн. Правда, если осадки продолжались бы достаточно долго, то влага перелилась бы через края и оказалась на полу внутреннего помещения. Оставалось надеяться, что дождь не будет хлестать всю ночь.

Тем не менее, шум дождя вселял пегаске не опасения, а ощущение уюта. Ей всегда нравилось наблюдать за тем, как потоки льют с небес, оставаясь при этом в укрытии, слушать, как тысячи капель обрушиваются на сырую землю, и чувствовать, как воздух наполняется характерной свежестью. Но сейчас, после всех тех лишений, которые преподнёс путникам переход через леса Аримаспи, эти ощущения казались ещё более прекрасными! Впервые с того момента, как её копыто ступило на территорию этих джунглей, она поймала себя на мысли, что ей действительно хорошо.

– Так приятно сидеть в тепле и сухости, когда снаружи хлещет дождь, – по итогам недолгого молчания поделилась кобылка.

– И идёт война, – дополнил человек. Обменявшись с ним взглядами, поняша не смогла отрицать, что ощущение уюта ей вселяет не только дождь, и после краткой паузы призналась:

– Я рада, что мы с тобой так поговорили.

Во взгляде бойца почти неуловимо что-то изменилось. Казалось, будто в его душе, давно уже потонувшей во мраке, сверкнуло нечто вроде огонька чего-то по-настоящему светлого. По крайней мере, пегаске так подумалось, пусть даже она и сама никогда не была склонна к сентиментальности. Но сейчас она как будто ощутила едва заметную незримую связь со своим напарником, и ей не хотелось обрывать эту нить.

– Я тоже, – кивнул ей наконец носитель нанокостюма после того, как усвоил то, что услышал. Стоило только ему ответить эдакой взаимностью, как вдруг дождь прекратился, оказавшись крайне недолгим, и вокруг снова стало очень тихо. Воспользовавшись этой переменой, он всё же не упустил возможности перевести разговор на другой лад и съязвил: – Несмотря на то, что ты меня обыграла. Хотя, вне всяких сомнений, тебе это удалось только потому, что у тебя маленький объём челюсти, а значит, твои глотки получались меньше, чем мои.

– Да, конечно, оправдывайся, – со взаимным сарказмом отозвалась поняша. – Всё равно ничего не выйдет, ведь победителей не судят!

– Как раз таки именно их все обычно и судят, – возразил Номад, уткнувшись взглядом в пол и с задумчивой улыбкой на мгновение окунувшись в давние воспоминания. Для него это было горькой правдой, поскольку обычно кроме победителя судить некого, в то время как у проигравшего только один судья – трупный червь. Но отстранившись от этих мрачных мыслей, он взглянул на банку пива, стоявшую подле соломенного сиденья его напарницы, и решил поинтересоваться: – И сколько у тебя ещё там осталось?

Сказав это, он мотнул головой на напиток, ожидавший того, что его допьют. Заглотив последний кусочек папайи, пегаска взяла банку в копытца и, слегка качнув её возле ушка, навскидку определила объём остатка.

– Ещё немного есть, – сообщила она. – На пару-тройку глотков, наверно. Так что я переиграла тебя с перевесом.

– Раз так, то вот тебе один внеигровой пример, – объявил суперсолдат, после чего спокойно назвал: – Я ни разу не скрывал себя за ненастоящим именем.

Не сводя с него глаз, Дэринг выпила половину того, что оставалось. Опустив же банку, она окинула взглядом лежавшие подле неё листья, на которых оставалось всего два кусочка манго. Она решила сперва расправиться с ними, а потом запить их напитком, невзирая на его горечь, дабы потом её не мучила жажда. Но прежде чем поняша перешла к активным действиям, она заметила, как Номад ни с того, ни с сего подвинулся чуть ближе к ней. Его рука вдруг вытянулась в её сторону, как уже он обхватил и медленно извлёк банку из копыт.

Под взглядом широко раскрытых малиновых глаз оператор наноброни сделал небольшой символический глоток. Далее он вернул банку, в которой пива оставалось совсем уж на дне, и твёрдо уставился на собеседницу. Она уже догадывалась, что означает его безмолвный знак.

– Чтоб ты знала, я тоже совсем не Номад. Но теперь для меня не существует других имён, кроме этого, – тихо проговорил боец. Помолчав же пару секунд, он перешёл почти на шёпот: – Возможно, мы с тобой похожи друг на друга куда больше, чем наши миры. Мы оба носили маски, которые вросли в наши лица до такой степени, что уже не отодрать.

В этот миг Дэринг была готова полностью с ним согласиться. Всё ж таки, как бы ни были явны кое-какие их различия, между ними имелось нечто такое, благодаря чему они сходу сумели найти общий язык, едва узнав имена друг друга. В сущности, ей трудно было представить иного напарника, помимо Номада, с которым она согласилась бы отправиться в подобный смертельно опасный путь, какой они вдвоём ныне преодолевали. Пожалуй, это можно было считать идеальным залогом лучшего, что в силах связать партнёров по общему делу, – крепкой дружбы.

И насчёт масок боец тоже был абсолютно прав. Во всяком случае, пегаска осознавала, что в её жизни – с тех пор, как она встала на путь охотницы за древними ценностями, включая магические – всегда хватало притворства, а то и лжи, благодаря которой ей нередко приходилось выживать. И этим она изрядно отличалась от многих других пони. Выходит, мало кто из жителей родного ей мира был способен понять её настолько же, как этот уроженец совсем другой планеты. Даже сейчас, когда её голову туманили усталость, сонность и уже начинавшееся действие алкоголя, она чувствовала в этом человеке некую родственность.

– Наверно, ты прав, – сдержанно согласилась пегаска, потупив взор на ужин – точнее, то, что от него осталось. Она была не против продолжить беседу в этом русле, но ей жутко хотелось спать, так что спустя несколько секунд её борьба с резко накатившим желанием зевнуть окончилась моментальным поражением. Затем, вновь посмотрев сперва на остатки манго, а потом на банку пива, она, опираясь на выработанное в таких походах чутьё, перешла к делу: – Рассвет наступит часов где-то через пять или около того. Думаю, нам стоит потратить это время на сон. Кто знает, когда нам дадут передохнуть в следующий раз?..

– Как бы нам не обломали эту ночь, – с хорошо скрываемым напряжением протянул боец. – Не думаю, что они станут здесь нас выискивать, а цефам даже грабли не позволят открыть нашу каменную дверь, но меня беспокоит та хрень, которую мы повстречали сегодня утром.

– То чудовище, которое расправилось сразу с несколькими кальмарами? – риторически вопросила искательница приключений.

– Оно самое, – подтвердил носитель нанокостюма. – Мне, конечно, удалось отправить этого ублюдка на дно ущелья, но я сильно сомневаюсь, что это его хотя бы ощутимо поцарапало.

– Что это вообще такое? – задала кобылка вопрос, так или иначе постоянно занимавший её в течение дня. – Ты говорил, что он – один из крестоглазых?

– Похоже, что да, но он совсем не похож на стандартных киборгов, – молвил Номад, пока его напарница прожёвывала последний кусочек. Сам же он уже закончил ужинать. – Внешне он смахивает на боевую единицу специального назначения времён семидесятилетней давности, но, кажется, его эндоскелет, помимо бронепластин, покрыт наноматерией, как у моего костюма. Никогда такого не видел…

– Выходит, у тебя появился соперник, – невесело заметила Ду, а допив пиво, ещё более мрачно прошептала: – Надеюсь, наши следы размылись дождём, и он не нагонит нас посреди ночи…

– Вряд ли он станет ломиться внутрь ничем особо не приметного камня. Но вот по утру мы вполне можем его где-то повстречать, – выдвинул гипотезу суперсолдат, от которой его напарнице отнюдь не стало спокойнее. Впрочем, обратив на неё взор, он добавил несколько более утешающе: – Ну а сейчас, пока не настало время покидать наше убежище, – спокойной ночи, Дэринг.

– Спокойной, – отозвалась пони в ответ на итог разговора, после чего чуть склонила голову и тихо с чаянием добавила: – Дай Селестия.

Сплющив банку по примеру компаньона, Дэринг отложила её на пальмовые листья, а затем посмотрела на лежащий рядом пробковый шлем. Завтра ей предстояло снова напялить его себе на голову и пуститься в дальнейший путь через оставшуюся толщу джунглей. Однако, пока у неё ещё оставалось время для отдыха, она постаралась отринуть слегка гнетущие мысли о предстоящих трудностях, как и об угрозе со стороны той неведомой твари, и улеглась на том же месте, где и ужинала – прямо на соломенном сиденье. Между тем Номад тоже чуть сменил положение, вытянул ноги и, вновь облокотившись на стенку террасы, запрокинул голову. Учтя жёсткость камня, он сложил в толстый слой свои пальмовые листы и подложил их себе под затылок.

Тоже разместившись поудобнее, Дэринг свернулась в клубочек и, прежде чем положить голову на копытца, посмотрела на напарника. Он смастерил себе импровизированную подушку и, применив её по назначению, уже сомкнул веки. Хотя она знала, что он мог не спать целую ночь и оставаться свежим, ему тоже было свойственно, по крайней мере, дремать во время привала. Ощущая даже сквозь неважное самочувствие приятное тепло по итогам беседы с ним, она плавно вздохнула и наконец улеглась.

Стоило только пегаске закрыть глаза, как уже её принялись нежно окутывать объятия долгожданного сна. И даже мимолётные тревоги и мысли обо всех грядущих испытаниях, на мгновение мелькнувшие из подсознания, очень быстро утонули в неге отдыха. Вокруг стояла тишина, треск костра навевал безмятежность, и казалось, что за пределами этого огромного мегалита нет ровным счётом никого и ничего – ни джунглей, ни тех опасностей, которые они таят в своих бескрайних зарослях. Словно здесь и сейчас существовали только она, её напарник и их обоюдный покой…

– И тебе спасибо, кстати, – прервал вдруг тишину шёпот Номада. Не сходу поняв, что он имеет в виду – в том числе из-за быстрого погружения в сон, – пегаска немного приоткрыла глаза. Её ушки встали торчком, а взгляд с едва различимой вопросительностью устремился к бойцу. – За то, что кидалась на кальмаров и крестоглазых, когда они меня прижимали. Сдаётся мне, что и я бы без тебя далеко не ушёл.

Его слова весьма тронули поняшу, даже несмотря на то, что она уже почти успела достичь состояния полусна и теперь соображала ещё более туго, чем прежде. Вместе с тем она ощущала, как из-за пива у неё как будто немного кружится голова. Впрочем, то, за что её поблагодарил носитель наноброни, она делала без раздумий, как если бы выполняла то, что и должна. Возможно, так оно и было? Пожалуй, сама она в этом нисколько не сомневалась.

– Напарники обязаны заботиться друг о друге, – сонно пролепетала Дэринг. Подумав ещё пару секунд и придя к выводу, что в данном случае причины были более веские, она без сомнений добавила: – А друзья тем более…


12.3. Свет и тьма

«Лучшее начало внутри нас может излучать свет и добродетели. Я знаю пони, которые олицетворяют собой Силу, Храбрость, Исцеление, Красоту, Надежду, Сплочение и Магию. Я и эти Столпы Эквестрии собрались вместе, чтобы поддерживать и разделять свет этих могущественных идеалов. Ибо то, что грядёт, грозится этот свет потушить на веки вечные…

Восемь лет назад, то есть, в год сто восьмидесятый от основания нашей Эквестрии, на второй день от мартовских ид, в третью ночную стражу у меня случилось прозрение. Когда я работал с древними копытописями по магии в королевской библиотеке, мне было явлено свыше откровение.

Я был свидетелем последних дней. Спустя века пони скажут – отсюда началось падение нашего мира! Тьма, зародившаяся в глубине времён и бездне космоса, приумножится настолько, что явится к нам числом невиданным, покрыв небо пятнами. Её первая тень падёт на звезду Мартис, а вслед за тем она обрушится, дабы всецело поглотить свет. Так настанет смертный час Эквестрии!

Чтобы помешать грядущей тьме воцариться всюду, мы должны одолеть всякую тень, что её предвещает и ей сопутствует. Но прежде мы оставим росток – в надежде, что однажды он станет силой, способной противостоять тьме во все времена.

Пройдёт тысяча лет, пока всё это случится, и нам остаётся лишь верить, что та гармония, основу которой мы намереваемся заложить, обратится пусть даже последним маяком света посреди бескрайнего океана тьмы, который неизбежно хлынет, взалкав омрачить всё и вся. Важно лишь только, чтобы пони никогда не утрачивали надежду».

– Выдержка из дневника Стар Свирла Бородатого.

– Это самая первая запись в дневнике после форзаца. И тут сразу говорится о катастрофе спустя тысячу лет и, судя по всему, о посадке Дерева Гармонии. То есть, выходит, что Стар Свирл начал вести его специально для того, чтобы разобраться в своём же пророчестве, – сообщил Санбёрст, держа древний фолиант перед глазами. Поправив же очки, он на всякий случай ещё разок присмотрелся к концу первого текста и задумчиво добавил: – Хотя последнее предложение здесь написано совершенно другим почерком – более ровным, – к тому же, в слове «надежда» присутствует символ, характерный для южного подвида письменности древних пони. Странно…

Выслушав рыжего единорога, в общих чертах изложившего суть результатов своих исследований касательно недавней находки, Принцесса Каденс немало удивилась и даже подняла глаза вверх, дабы переглянуться с Флёрри Харт, сидевшей у неё прямо на макушке. Судя по выражению бирюзовых глаз, всё услышанное вызвало у маленького аликорна схожую озадаченность, правда, совсем по иным причинам. Казалось, что малышка почти ничего не поняла из того, что рассказал её личный кристальный, и просто сугубо эмоционально разделяла впечатление своей мамы. Что ж, она была ещё слишком мала для вникания в вопросы судьбы Эквестрии…

В Кристальной империи наступил очередной тихий вечер, принеся всем её жителям относительное спокойствие после обычного буднего дня. Погода стояла по-зимнему приятная, поэтому Каденс не стала упускать хорошей возможности, как обычно, дать своей маленькой доченьке подышать свежим воздухом перед тем, как отправиться в мир снов, несмотря на то, что её супруг не составил ей компанию. Сегодня у Шайнинг Армора был насыщенный день – с самого раннего утра он следил за перевооружением гвардейских частей в новую высокотехнологичную экипировку, в силу чего, как только вернулся во дворец и опустился в кресло перед камином, сразу уснул.

Решив не будить своего особенного пони, чтобы тот вдоволь восстановил силы, Каденс одела дочку потеплее и сама вывела её на прогулку. Правда, не успели они обойти кругом дворцовую площадь, на которой размещалось Кристальное Сердце, как вдруг из того крыла комплекса, где находится библиотека, выбежал несколько очумелый Санбёрст и заявил, что обнаружил нечто чрезвычайно важное в дневнике, который нашёл накануне, потратив на перевод уже целых два дня и две бессонные ночи. Весьма заинтриговавшись тем, что у рыжего пони вышел некий результат, Принцесса без отлагательств проследовала вместе с ним в царство книг. А ведь они с Флёрри хотели дойти до статуи Спайка…

Поскольку время уже перевалило за девять часов вечера, в библиотеке не было никого, кроме работавшего здесь Санбёрста и двух принцесс, которым он предложил ознакомиться с тем, что ему удалось узнать. Судя по тому, что почти весь читальный стол был забит книгами, а ещё с десяток стопок стояло рядышком на полу, было отчётливо заметно, что работа у королевского кристального кипела вовсю. К тому же, по его глазам Каденс видела, что он уже валится с копыт, и прерваться на сон ему не давала лишь тяга к новым открытиям. В этом плане он напоминал ей Твайлайт, которая тоже не смогла бы сомкнуть глаз, если бы переводила дневник самого Стар Свирла.

Тем не менее, узнав об общем содержании произведённого перевода, Каденс не могла более думать ни о чём другом. Перед ней в золотистой волшебной ауре Санбёрста висело нечто вроде личного журнала древнего мага, в коем тот явственно упоминал то самое пророчество, которое было произнесено им перед смертью в присутствии Селестии и Луны, за минувшую тысячу лет совершенно о нём позабывших. Однако речь здесь шла отнюдь не только о грядущем вторжении из космоса. И некоторое из того, о чём поведал рыжий единорог, весьма озадачивало Принцессу.

– Так, значит, все эти пони из легенд действительно существовали? И именно они вместе со Стар Свирлом посадили Дерево Гармонии? – удивлённо вопросила Каденс после короткой паузы. Когда Санбёрст зачитал ей список Столпов Эквестрии, перечисленный в последующих записях, она не поверила своим ушам. Хотя не все имена были ей знакомы.

– Да, причём Стар Свирл пишет, что каждый из них, включая его самого, воплощает одно из семи качеств, о которых идёт речь в самой первой записи, но не упоминает, кто с чем соотносится. Или я просто пока что ничего об этом не нашёл. Понятно, что сам он, скорее всего, олицетворял магию, а насчёт всех остальных мне пришлось немного разобраться, – изложил Санбёрст, после чего достал из-под завала книг лист бумаги и показал его обеим принцессам. На нём было выведено нечто наподобие диаграммы связей, где выделялись большими буквами имена Столпов Эквестрии и их добродетели, между которыми приводились различные сноски и ссылки. – Я пробежался по нескольким книгам о древних мифах, легендах и сказаниях и составил эту схему на основании того, что узнал. Очевидно, Рокхуф воплощал силу, Флэш Магнус – храбрость, Сомнамбула – надежду, Мистмэйн – красоту, Маг Медоубрук – исцеление, а насчёт сплочения можно судить разве что по исключению. В дневнике этот пони упоминается под именем Стигиан, но ни в одной книге я о нём ничего не нашёл.

– Удивительно, – заворожённо проронила аликорн. – Селестия и Луна ни разу не упоминали, что их наставник был знаком с такими легендарными пони…

– Возможно, они никогда не встречались с ними, – сонно пробормотал рыжий жеребец, не сдержавшись и зевнув. Затем его глаза уставились в одну точку – на связку бумаг, где был записан текст перевода, – как уже он поймал себя на том, что засыпает, отчего даже лист с диаграммой связей выпал у него из волшебной ауры. Встрепенувшись, он слегка встряхнул головой и вылупился на Принцессу, взиравшую на него с пониманием. – Ой, простите, Ваше Высочество, я просто…

– Ничего, Санбёрст, я всё понимаю.

– Да-да, я просто немного… – столь же устало молвил королевский кристальный, протирая глаза под очками, но не договорил. Взяв же снова дневник, он перелистнул его на искомые страницы и продолжил далее: – По сути, здесь всё начинается с того, как Столпы, скорее всего, садят Дерево Гармонии, в то время как Селестия и Луна обнаружили Элементы, когда оно уже выросло. Между тем и этим событием мог пройти не один десяток лет. Не исключено, что к тому моменту, как Стар Свирл стал их наставником, у него по каким-то причинам уже не было связи с остальными Столпами. Или, быть может, он просто остался последним из них?..

– С ними что-то случилось? – насторожилась Принцесса.

– Трудно сказать. Думаю, если ответ на вопрос, что в итоге стало со всеми Столпами, и содержится в этом дневнике, то, скорее всего, мы найдём его ближе к концу. Пока что я осилил только около четверти, и то мне не всегда понятно, насколько мой перевод правилен. У Стар Свирла был невероятно корявый почерк, так что иногда мне начинает казаться, что он переходит на какой-то другой язык, – пожаловался Санбёрст. Несмотря на то, что он всегда преклонялся перед гением этого древнего мага, сейчас ему стало очевидно, что искусство письма явно было слабым местом его кумира. Чуть переведя дух, он продолжил в ином тоне: – Но учитывая, насколько он был гениален, ему это простительно! Главное, что я практически уверен в правильности перевода того отрывка, где говорится о самом важном – о том, из-за чего я и позвал вас сюда.

– О чём же?

Сердце Каденс замерло в ожидании чего-то действительно существенного. В этот момент, когда разговор дошёл до своей основной сути, она была крайне заинтригована, пусть даже всегда относилась с равнодушием к истории и тайнам древности. Санбёрст же принялся медленно перелистывать страницы, мельком вглядываясь в их суть, а заодно излагал:

– Сразу после первых записей идёт целый раздел дневника, где приводятся сведенья о самых разных магических артефактах, о многих из которых я даже никогда не слышал. Но наиболее подробно здесь описывается именно Дерево Гармонии – скорее всего, спустя какое-то продолжительное время после того, как оно было посажено, – молвил он, пока не дошёл до нужной страницы, как уже объявил: – Ага, вот оно! В одной из записей говорится следующее: «На ветвях нашего Древа расцвели доселе неведомые магические элементы, чья мощь поистине колоссальна. Признаться честно, я вовсе не ожидал, что наш росток даст столь невероятный плод! Однако указанные элементы являются неотъемлемой частью, можно сказать, сердцем Древа, поскольку питают его живительной силой магии. Поэтому, дабы оно продолжало сдерживать хаос, а также берегло мир надежды от тьмы во все грядущие времена, лишать его этих элементов ни в коем случае нельзя, ибо это может привести к наиболее катастрофическим последствиям».

– Он имеет в виду Элементы Гармонии? – скорее риторически уточнила Каденс, после чего справедливо заметила: – Но с тех пор, как Селестия и Луна использовали их для борьбы с Дискордом, они не возвращались на ветви Дерева до недавних событий, и никаких катастроф за это время не случалось.

– Но, насколько я знаю, без них оно чуть не завяло, – возразил королевский кристальный, исходя из того, что знал по рассказам Твайлайт. – Возможно, ещё бы чуть-чуть, и оно бы погибло! Но что бы там ни было, я уверен, что сейчас Элементы нужны ему, как никогда прежде. В прошлом году Старлайт писала мне, что они были перенесены в Замок Дружбы. Думаю, мы обязаны срочно вернуть их на место, потому что если Дерево погибнет, то, согласно записям Стар Свирла, случится катастрофа! Кто знает, вдруг именно из-за него зелёный кристалл до сих пор не добрался до Центральной Эквестрии?

– В таком случае я немедленно напишу об этом Принцессе Селестии, – без лишних слов согласилась розовый аликорн, однако в тот же миг заметила, как одна из нижних книг в ближайшей к ней стопке, стоявшей на читальном столе, озарилась магией, которая медленно потянула ту в сторону. Без труда поняв, в чём дело, она поспешила облачить всю книжную башню в свою ауру и, выровняв её, вновь подняла взгляд на дочь: – Осторожнее, Флёрри, иначе нам придётся задержаться здесь чуть дольше.

Сразу бросив попытки извлечь книгу, приглянувшуюся жеребячьим глазкам, скорее всего, пёстрым корешком, Флёрри печально вздохнула. Нахождение в библиотеке, на одном месте, в крайне тихой обстановке вызывало у неё скуку и тоску. Хотя вместе с тем ей уже немного хотелось спать. Вполне разделяя её тягу ко сну, только в гораздо большей степени, Санбёрст сонно улыбнулся при виде её неудавшейся маленькой шалости.

– О, малышка Флёрри начинает проявлять интерес к книгам! Вся в тётушку Твайлайт, – подметил он, сдержанно хихикнув, на что Принцесса вторила ему тем же. Его умилённый взгляд застыл на маленькой поняшке, как уже он заметил, что проваливается в сон, а потому заставил себя сходу вернуться к сути разговора: – Ах да, о чём это я? Так вот, если Принцессы извлекли из Дерева Гармонии его Элементы, то, скорее всего, они даже не знали, о чём предостерегал Стар Свирл. Странно, что он не сказал им об этом лично, но… эх, я бы даже подумал, что этот дневник – поздняя подделка, если бы в нём не шла речь о пророчестве, которое сбывается с поразительной точностью! Но в любом случае, мне кажется, что после перевода его стоит передать на проверку Принцессам, чтобы они подтвердили, что он подлинный. У меня, правда, почти нет сомнений, но слишком уж много в нём странных загадок. Конечно, если все ответы не будут даны в нём же самом…

Утомлённо вздохнув, Санбёрст положил дневник на стол в открытом виде и устремил к обеим принцессам взгляд широко раскрытых глаз, которые сквозь линзы очков казались ещё более большими. Пожалуй, услышанное пробрало Каденс чуть ли не до мурашек своей таинственностью, которая ко всему прочему внушала даже нечто зловещее, как будто через этот дневник сквозь многие века отзывался шёпот мертвеца, старавшегося донести до далёких потомков что-то чрезвычайно важное. И отныне ей думалось, что последнее открытие рыжего единорога насчёт Дерева Гармонии и Элементов – это ещё только вершина айсберга.

Безусловно, то, что вычитал королевский кристальный, виделось Принцессе очень важным, и она уже прикидывала, что напишет в письме для державной пони насчёт того, что Элементам, по-видимому, необходимо в кратчайшие сроки вернуться на своё законное место. Но вместе с тем сам факт того, ради чего началась жизнь Дерева, наталкивал её на вполне закономерные выводы.

– Хм, если Столпы посадили Дерево Гармонии специально для того, чтобы с его помощью противостоять грядущей катастрофе, то, наверно, Стар Свирл знал не только о том, что в наш мир вторгнутся пришельцы, но и как их остановить, – задумчиво заключила Принцесса, после чего почувствовала, как Флёрри, получившая запрет трогать книги, ухватилась вдруг маленькими копытцами за её ушко и прижалась к нему, как к любимой плюшевой улитке по имени Вэмми. Не став сопротивляться попыткам своей малышки хоть как-то себя развлечь, она вновь устремила взгляд к жеребцу в очках и перешла к делу: – Что ещё тебе удалось узнать из его дневника?

– Только то, что ещё требует дополнительных исследований, перепрочтений и пере-перепрочтений, – излагал рыжий единорог, монотонно поглядывая на то, как мило дочь тискает ушко матери. В самом начале прочтения древней книги он с куда большим воодушевлением смотрел на предстоящую работу по её изучению, нежели теперь, когда его силы были на исходе. – Пока что я прошёлся только по первым двум разделам, в одном из которых приводится описание магических артефактов, а в другом – то, как он вместе со Столпами занимался их поисками. Судя по всему, за время составления дневника он побывал во всех уголках Эквестрии и даже кое-где за её пределами, хотя мне не удалось сопоставить все названные им места с современной географией, поскольку в его заметках используются древние наименования. Ясно только, что в основном его приключения проходили в северных землях, которые до эпохи правления Принцессы Селестии носили название «Страталклуит», или «Старый Север», если переводить с древнего верхнеэквестрийского языка.

– Для чего они искали эти артефакты? – осведомилась Каденс, подозревая, что в контексте того, на какой ноте начался дневник, информация об этих магических вещицах может оказаться так или иначе важной.

– Несколько раз здесь упоминается, что это необходимо для предотвращения грядущей катастрофы. Не знаю точно, каким образом, но, скорее всего, для Стар Свирла это было более чем очевидно. Причём от некоторых артефактов он явно желал избавиться. Вот, я зачитаю один пример, – рассказал Санбёрст, после чего поднял дневник на уровень глаз и, несмотря на то, что его зрение уже слегка плыло от усталости, прочёл вслух, перед этим прочистив горло: – «Я очень рад, что один из самых опасных артефактов сокрыт вовеки веков. Но надёжна ли та темница, которую можно отворить? Кто устережёт то, что призвано стеречь? Посему да упокоится ключ, могущий отворить сей замок, под Каменными Близнецами, что в Страталклуите среди кольтских озёр. Мы исполнили очередное наше предназначение, и я со всем страхом и трепетом надеюсь, что о нём никто никогда не узнает».

– Ключ? То есть, имеются в виду два артефакта? – догадалась правительница Кристальной империи, решив, что обе названные вещицы должны обладать некой магией. Впрочем, то, что Бородатый надеялся что-то укрыть навсегда, заинтересовало её в первую очередь. – О чём именно здесь говорится?

– Никаких уточнений Стар Свирл не приводит, а в остальных его заметках о том, что он называет «один из самых опасных артефактов», я вроде ничего не встречал. Выходит, под этим названием может скрываться всё что угодно из того, что он упоминал в первом разделе своего дневника. С другой стороны, он мог намеренно ничего не расписывать об этом предмете, чтобы его никто не нашёл, – предположил пони в очках. В задумчивости помотав головой, не отрывая сосредоточенного взгляда от древнего фолианта, он выдал основное своё заключение: – Ясно только одно – он положил всю жизнь на то, чтобы предотвратить грядущую катастрофу. Но судя по тому, что его пророчество сбывается, ему это почему-то не удалось. Неужели что-то пошло не так?

– Но как он вообще узнал обо всём этом? – задала розовый аликорн наиболее резонный вопрос, ответ на который рассчитывала узнать из дневника больше всего. – В его записях имеются хотя бы какие-то намёки на то, каким образом он сумел предсказать вторжение пришельцев?

Санбёрст помотал головой.

– Опять-таки я ещё не всё прочёл, но до сих пор он писал об этом, как о чём-то само собой разумеющемся. Хотя в самом начале он упоминает, что когда работал с магическими текстами в королевской библиотеке – скорее всего, в Кантерлоте, – у него было что-то вроде… видений? – неуверенно выдвинул гипотезу рыжий единорог. – Возможно, это произошло из-за того, что он практиковал какое-то особое заклинание? Я читал, что он интересовался способами пронзить время, и кое-чем из его опыта даже воспользовались Твайлайт и Старлайт, правда, я даже не представляю, как им это удавалось. Кто знает, может быть, он при помощи магии смог увидеть будущее?..

– А это возможно? – сбилась с толку Принцесса. Ни разу в жизни она не слышала, чтобы на нечто подобное была способна даже магия аликорнов, хотя припоминала, что ей под силу достичь обратный эффект – заглянуть в минувшее. По крайней мере, однажды, насколько она знала, такое удалось Принцессе Дружбы…

– Не знаю, – вздохнул Санбёрст. – Конечно, Стар Свирл был величайшим гением за всю историю магии, и я бы не удивился ни единому заклинанию его авторства – даже самому невероятному! Но я никогда не слышал, чтобы единорогам было под силу видеть будущее. Хотя, смею предположить, что такие возможности относятся к тёмной магии, причём в дневнике Стар Свирл упоминает и её – между заметками у него постоянно встречаются тексты тех или иных заклинаний.

– Но ничего, что касалось бы времени? – догадалась розовый аликорн, судя по тому, что рыжий пони в конечном счёте явно зашёл в тупик.

– Только заклинание перемещения на одну минуту в прошлое, но вряд ли он мог при помощи него заглянуть в будущее. Надеюсь, какую-нибудь ясность внесут его более поздние записи, – едва успел в нос договорить королевский кристальный, как вдруг неожиданно чихнул. Не так давно он слегка простыл, и бессонные ночи отнюдь не способствовали его поправке. Вытащив из-под своей синеватой мантии носовой платок, он как следует высморкался, после чего принёс извинения и продолжил: – Когда я впервые открыл этот дневник, мне случайно попалась заметка, где он что-то писал о том, как часто смотрит на звёзды и думает о своём предсказании. Может быть, там будет рассказано об этом поподробнее. Правда, примерно на тех же страницах я заметил кое-какую странность. Судя по одной заметке, в какой-то момент вместо поиска артефактов Столпы зачем-то начали искать некие проявления магии даже по их меркам древнего тёмного колдуна и создателя злых духов – Грогара.

Пролистав тем временем намного вперёд и остановившись где-то после середины, Санбёрст развернул старинную книгу, и Каденс узрела на её раскрытых страницах зарисовку посреди сплошного текста, изображавшую синего козла с огромными изогнутыми рогами, на шее которого болтался зелёный колокольчик, исписанный руническими орнаментами. Его злобные глаза сияли красным светом, а челюсть обнажалась в оскале. Кроме того, на другой половине книги был выведен чёрными чернилами силуэт довольно внушительного здания – скорее всего, храма. Примечательным было то, что его вершина имела форму весьма жуткой козлиной головы.

Оба рисунка были выполнены довольно качественно. И исходя из того, что этот дневник просто пестрил различными иллюстрациями, в чём Каденс уже успела убедиться лично, можно было сделать вывод, что Стар Свирл слыл весьма неплохим художником, пусть даже и обладал чрезвычайно неровным почерком. Однако удивление аликорна вызвало совсем иное.

– Грогара? – повторила Принцесса Любви, вопросительно подняв бровь. – Того, который был в сказке про Гасти Великую? Я думала, что эта история – всего лишь вымысел, разве нет?

Само собой, Каденс прекрасно знала эту сказку, как и фигурировавшего в ней антагониста, так как бессчётное количество раз читала её Твайлайт, когда та была ещё маленькой. Это была любимая книга будущей Принцессы Дружбы, которая, к тому же, в итоге стала одной из первых, прочитанных ею лично. Правда, правительница Кристальной империи всегда думала, что сказки на то и сказки, что их выдумывают лишь для того, чтобы развлечь жеребят. В конце концов, насколько она знала, это была даже не народная легенда, к коим относились сказания о тех пони, которые, как оказалось, были Столпами Эквестрии.

– Честно говоря, я тоже, – признался Санбёрст. – Но если касательно Гасти историки считают, что у неё должен был быть хотя бы какой-то реальный прототип, так как в древнейшую эпоху календарь вёлся от современных ей событий, когда она сумела ненадолго объединить три племени пони для борьбы с общими врагами, то насчёт Грогара я таких гипотез никогда и не слышал. Получается, этот дневник можно считать первым свидетельством его историчности … или хотя бы того факта, что во времена Стар Свирла к нему относились, как к действительно существовавшей персоне.

– И Столпы искали проявления его магии? – продолжала удивляться Каденс. – Но для чего и… каким образом? Я, конечно, совсем не сильна в истории, но мне всегда казалось, что события сказки о Гасти происходили за много веков до Эквестрии.

– Я пока ещё не дошёл до этой части дневника, поэтому ничего сказать не могу, – молвил рыжий жеребец – довольно сонно, но с явно угадывавшимся предвкушением непременно добраться до упомянутых страниц. – Я стараюсь читать его последовательно, чтобы окончательно не запутаться. В нём и без того очень много тайн и странностей, и если изучать его заметки вразнобой, то, я боюсь, можно запросто потерять весь смысл.

– Естественно, тебе не стоит торопиться, – с пониманием кивнула розовый аликорн, видя, что её собеседнику как минимум нужен отдых. Вместе с тем, как бы её ни удивляли различные детали содержания этой древней книги, она изначально прекрасно понимала, что на решение всех загадок определённо уйдёт какое-то время. – В конце концов, этим тайнам уже более тысячи лет. Наше положение, правда, оставляет желать лучшего, но поспешные выводы нам вряд ли помогут во всём разобраться.

– Да, хотя… – неуверенно начал пони в очках, потерев бородку, как вдруг в нём уже в который раз за минувшие двое суток вспыхнул исследовательский пыл – особенно после того, как его взор вновь пал на ветхие страницы. – Как же много в этом дневнике всего интересного! Мне не терпится изучить вдоль и поперёк всё, что в нём содержится – от корки до корки! И написать об этом Старлайт – я обещал ей, что она обязательно узнает, какие тайны хранились в той бочке! Ох, кто бы мог подумать, что всего в двадцать четыре битса мне обойдётся такое сокровище?..

В умилении от порывов королевского кристального Принцесса тихонько хихикнула, прикрыв губы копытцем. Ей представлялось, какая реакция на такой кладезь информации последовала бы от Твайлайт. Пожалуй, она была бы возбуждена никак не меньше, и если бы Санбёрст занимался переводом этого дневника на пару с ней, то они, безусловно, были бы два сапога пара. Оба не уснули бы ни за что, пока не перевели бы всё до последней точки.

– Мы все будем рады следить за твоими успехами, Санбёрст, – улыбнулась она с царственной учтивостью. – Всё-таки это настоящее открытие! К тому же, после того, как я сообщила Селестии о твоей находке, она ответила, что её всегда интересовало прошлое Стар Свирла. Поэтому она и Луна ждут не дождутся, когда ты закончишь перевод.

Это была чистая правда. Сразу после того, как Санбёрст явился во дворец в полночь два дня назад и заявил, что случайно отыскал у себя дома дневник самого Стар Свирла Бородатого, всё ещё бодрствовавшие Шайнинг Армор и Каденс вмиг заинтриговались этой новостью, а на следующее утро послали письмо в королевский дворец в Кантерлоте, дабы рассказать об этом сёстрам-аликорнам. В ответе же, пришедшем от Селестии вечером того же дня, явно чувствовалась её заинтересованность в находке. Хотя в большей мере она возлагала надежды на то, что записи её давно усопшего наставника прольют свет на его пророчество и, как следствие, на тот кошмар, что охватил всю Эквестрию несколько месяцев назад.

Несмотря на то, что чаяния державной пони пока ещё не шибко оправдались, и всё то, что рассказал королевский кристальный, лишь ещё больше запутало Принцессу Любви в вопросе таинственного наследия древнего мага, всё же она не сомневалась, что производимый перевод будет полезен правящим сёстрам – так или иначе. Санбёрст же вяло улыбнулся. После многочасовой борьбы с книгами ему было важно услышать, что он старался отнюдь не зря, пусть даже его увлекал и сам процесс, как бы это ни было трудоёмко.

– Спасибо, Ваше Высочество, – отозвался рыжий жеребец, приложив копыто к груди и благодарно склонив голову. Впрочем, окинув беглым взглядом все те нагромождения книг и бумаг, которые его окружали, он всерьёз задумался об объёмах предстоящей работы: – Правда, впереди ещё столько всего, что я не возьмусь загадывать, когда мне удастся полностью закончить перевод. И если на то пошло, то для начала мне стоило бы точнее перепроверить всё то, что я уже перевёл, поискать параллели с другими книгами, провести ссылки – включая перекрёстные ссылки, – и систематизировать весь полученный материал. Для начала поработаю с древнепонийскими словарями, а чтобы закончить как можно скорее, займусь этим прямо сейчас.

– Может, тебе лучше сделать перерыв, Санбёрст? – заботливо предложила Принцесса. В тот же миг рыжий единорог устало поник плечами, ощущая явный соблазн последовать этому совету. Пусть его пытливый ум стремился к дальнейшему исследованию, однако тело молило об отдыхе. – Вернёшься к изучению дневника после того, как поспишь. Нельзя ведь без отдыха.

– Да, вы правы, Ваше Высочество, но… эта книга меня не отпускает! Мне никак не дают покоя все её бесчисленные тайны, – с увлечением возразил рыжий единорог, поскольку когда его взгляд снова пал на дневник, он уже окончательно понял, что едва ли сумеет уснуть, пока во всём не разберётся. Но посмотрев на Принцессу Любви, он заметил в выражении её глаз едва уловимый, можно сказать, умилённый скептицизм. Его губы непроизвольно вытянулись в смущённую улыбку. – Хорошо, я не стану засиживаться до утра. Только ещё раз переведу пару записей и сразу прервусь на сон. Может быть, даже подремлю прямо здесь.

– Что ж, я попрошу гвардейцев проследить, чтобы ты прервался на отдых не позже чем через час, – с задором улыбнулась правительница Кристальной империи, понимая, что если его не проконтролировать, то он того и гляди пойдёт на третьи сутки без сна.

– Непременно, – отступился Санбёрст, потерев затылок и слегка застенчиво хихикнув. Несмотря на то, что он всей душой рвался зачитывать древнюю книгу до дыр, лишь бы отгадать все её тайны, где-то в глубине у него тотчас же зажёгся огонёк благодарности розовому аликорну за то, что та взяла на себя обязанность позаботиться о его сне. Обратив же внимание чуть выше, он улыбнулся шире и тихонько прошептал: – К счастью, мне есть, с кого брать пример!

С этими словами королевский кристальный указал взглядом на её макушку. В ходе разговора Каденс настолько увлеклась его темой – загадочной и по-своему настораживающей, – что даже не заметила, как её дочурка в какой-то момент перестала проявлять активность. Дело в том, что Флёрри задремала прямо на роскошной гриве своей мамы, ставшей для неё постелью, весьма утомившись однообразием и размаривающим теплом библиотеки. Нечасто малышка засыпала так легко, будучи той ещё непоседой, но одно розовый аликорн знала точно – если уж её дитя уснула, то едва ли что-то смогло бы прервать крепкий жеребячий сон до самого утра.

Впрочем, обеим Принцессам ещё предстоял выход на зимнюю улицу, из-за чего младшая из них вполне могла бы ещё проснуться. С другой стороны, переход до парадного входа в королевское крыло Кристального дворца занимал всего лишь ширину дворцовой площади, поэтому Каденс всё же сочла нужным попытаться донести дочь до кроватки, не нарушив её сон. Решив также более не отвлекать Санбёрста, чтобы тот тоже поскорее лёг спать, она аккуратно выпрямила ноги и, устремив взор к жеребцу, шёпотом прощебетала:

– Тогда желаю спокойной ночи вам обоим!..

---

Аккуратно спустившись по роскошной кристальной лестнице, Каденс замерла перед дверью и оглянулась на свою спину. Облачённая в шубку из овечьей шерсти и тёплый шарфик Флёрри Харт всё так же мирно дремала, и шаги её мамы по ступеням, совершавшиеся с особой осторожностью, не нарушили ей отдых. С облегчением вздохнув, розовый аликорн облачила в волшебную ауру ручки входных дверей и, отворив их, выбралась на дворцовую площадь прямо под сводами королевской обители, державшейся на четырёх мощных основаниях, каждая из которых стояла на противоположном друг от друга краю окружности и являла собой вход в отдельное крыло комплекса.

На улице царила ночь, с неба сыпал мелкий снежок, а воздух лишь слегка морозил щёчки. Это была обычная зимняя погода для Кристальной империи, оберегавшейся от лютых северных холодов магией кристаллов, окружавших её со всех сторон. Правда, с некоторых пор её территорию также оцепляло кольцо ультразвукового заграждения, параллельно которому тянулась цепь противовоздушных орудий и сторожек, где дежурили как стальные солдаты, так и кристальные гвардейцы. И эта линия обороны внушала Принцессе по большей части спокойствие, особенно с тех пор, как войска скринно-цефов были замечены на севере, несмотря на то, что её супруг всегда следил за действиями союзников с должной осмотрительностью. Но на сей раз то, что делали киборги, озадачило и её…

В самом центре площади, как и положено, над магическим пьедесталом висело Кристальное Сердце, оберегая империю от вечного холода и тьмы, а также даруя её жителям счастье, однако отныне вокруг него покоилась целая гора строительных материалов, которая продолжала пополняться стараниями рабочих дронов. Скопление из более чем десятка летающих лап оперативно перемещало все эти детали и ящики с боеприпасами из четырёх Харонов, припарковавшихся в том месте, где площадь примыкала к южной улице, и складировало подле артефакта, столь важного для жизни всех, кто находятся под его защитой. Кроме того, здесь повсюду размещались дозоры киборгов.

Впрочем, среди групп стальных бойцов, размещавшихся в основном ближе к улицам, наблюдались и гвардейцы, занявшие охранные посты на подступах к центру дворцовой площади. Хотя подле самого Сердца стояли именно два кибер-пехотинца, чьи зрительные линзы тотчас же метнулись к Каденс, как только та вышла на свежий воздух. При виде всех этих неожиданных мер безопасности Принцесса Любви вмиг застыла на месте, немало опешив, так что даже мысли об исследованиях Санбёрста, крутившиеся у неё в голове по пути сюда, моментально испарились. Неужто пока она была в библиотеке и разговаривала с рыжим единорогом, над Кристальной империей ни с того, ни с сего нависла какая-то чудовищная опасность?..

Инстинктивно Каденс метнула взор к востоку, куда тянулась одна из улиц, в конце которой вдали виднелись пределы города в виде защитных оград – как технологических, так и волшебных. Ничего, кроме ночного сумрака и завесы снега не наблюдалось, а значит, чернота не пробудилась, как это уже бывало пару раз. Снова посмотрев на Кристальное Сердце, исполняющее свои обязанности исправно, она решила, что оно было взято под охрану от скринно-цефов, угроза со стороны которых, возможно, повысилась. Что ж, Принцесса находила такой шаг разумным, поскольку пришельцы вполне могли бы покуситься на этот могущественный артефакт. Но его гибель, особенно сейчас, была недопустима, ведь двойная опасность со стороны космических убийц и духа Короля Сомбры стала бы для Кристальной империи настоящей катастрофой.

Тем не менее, подобная внезапность принятых мер несколько озадачивала розового аликорна, поэтому ей хотелось более конкретных объяснений, чем собственные предположения. Всё так же стараясь делать шаги без резких движений, она направилась через окружность площади к её центру, где два киборга несли дозор, оберегая Сердце. Неспешно она прошла мимо шеренг гвардейцев, вытянувшихся по обе от неё стороны напротив центральных улиц. Те молчаливо отдали ей честь, как ни в чём не бывало. Однако она ответила им лишь лёгкой улыбкой и кивками, не став обращаться к ним с расспросами, так как была почти уверена, что инициаторы происходящего – «Избранные Кейна».

– Что здесь происходит? Что-то случилось? – побеспокоилась Каденс, как только приблизилась к киборгу, стоявшему справа от волшебной реликвии.

– Никак нет, Принцесса Каденс, – пророкотал стальной боец, но довольно тихо, не желая, скорее всего, разбудить Флёрри. Украдкой посмотрев на левого дозорного, правительница Кристальной империи заметила, что его зрительная линза не отрывается от маленькой принцессы, дремавшей у неё на спине. – В текущий момент никаких угроз для Кристальной империи со стороны скринно-цефов не наблюдается, однако активизация их военного контингента в районе Хоуп Холлоу за последние сутки предрасполагает к упреждающему принятию мер безопасности. Мы решили усилить оборону всей территории города и в особенности королевского дворца. Разумеется, с одобрения Принца Шайнинг Армора.

– Оу, – проронила Принцесса, слегка сбившись с толку и попробовав себе представить, как это было, учитывая, что её супруг крепко спал после трудного дня. Ей мельком подумалось, что наверняка какие-нибудь дроны ворвались в дворцовую гостиную, где тот и отдыхал, и попросили у него разрешения на возведение фортификаций, на что единорог, пребывавший в царстве Луны и не понявший, кто и зачем к нему обратился, ответил что-то вроде: «Да, дорогая, ты права». Большего им и не требовалось, и вся их стальная братия тотчас же приступила к своей работе, согласовав её также с гвардейцами. По крайней мере, едва ли Принц мог успеть хорошо выспаться, пока Принцесса пребывала в библиотеке…

– Прежде всего мы посчитали необходимым обеспечить полную безопасность данного артефакта, известного как «Кристальное Сердце», – продолжал кибер-пехотинец, указав своим лазерным орудием на охраняемую реликвию. – В течение завтрашнего дня вокруг дворцовой площади будут возведены оборонительные противовоздушные орудия, впоследствии также планируется строительство Обелисков на подступах к ней. В ходе разговора с вашими гвардейцами мы узнали, что данный артефакт характеризуется чрезвычайной важностью, однако для максимально рационального планирования степени организуемой защиты нам требуется более точная информация касательно его ценности. Каковы его свойства и назначение?

– О, Сердце очень важно, – честно отвечала розовый аликорн, несмотря на то, что внутренне снова весьма удивилась, узнав, что некоторые из её гвардейцев начали вести беседы с киборгами. В сущности, она не видела в этом ничего скверного, однако ранее, насколько ей было известно, никто из служивых пони не решался вступить с коллегами по обороне в плотный контакт. – Оно оберегает Кристальную империю от северных ветров и сил тёмной магии, делает живущих здесь пони счастливыми и хранит их покой. Без него эти земли погибнут, в то время как их благосостояние напрямую сказывается на всей Эквестрии. Вы поступили правильно, решив взять его под охрану.

– Рады быть полезными и благодарим за информацию, – учтиво отозвался киборг. – Вместе с тем мы рассчитываем на ваше содействие в создании обороны Кристального Сердца. Сержант Флэш Сентри распорядился насчёт организации постоянного гвардейского караула в пределах дворцовой площади, тем не менее, считается целесообразным возведение кристальных пиков, вроде тех, что оцепляют периметр города, на каждом центральном перекрёстке.

– Конечно, мы вам обязательно поможем, – кивнула Каденс, понимая, что её владения более чем заинтересованы в том, чтобы их покой хранили не только союзники, но и собственные солдаты. По крайней мере, такая расстановка сил соответствовала планам Шайнинга.

– Исходя из анализа структуры местных кристаллов, мы заметили, что их оптические свойства идеальны для индуцирования светового излучения, – заявил стальной солдат, несколько сменив вдруг тему. – Основанные на них военные технологии могли бы усилить арсенал вашей Новой Армии. У здешних оборонительных кристальных пиков заметно отличная конструкция от тех, которые мы наблюдали в Кантерлоте и Понивилле. Эти кристаллы не вполне такие, как во всей остальной Эквестрии, не так ли?

– Да, магия кристаллов, существующая в Кристальной империи, уникальна, – подтвердила розовый аликорн. Догадываясь, на что они намекают, она придала своему предыдущему ответу больше конкретики: – Я позабочусь о возведении новых пиков завтра же.

– В таком случае, вопрос защиты Кристального Сердца можно считать потенциально решённым, – подытожил NS-5, после чего напоследок добавил: – Спокойной вам ночи, Принцесса Каденс.

– Спасибо, и вам тоже.

Отозвавшись с царственной вежливостью, Каденс кивнула им на прощание и уже, было, собиралась покинуть их, дабы поскорее оказаться в тёплых помещениях Кристального дворца, но замерла, почувствовав порыв ветра – ощутимо более сильный, чем все предшествующие колебания воздуха. В тот же миг она заметила, как Флёрри на её спине чуть шевельнулась, скорее всего, от не самых приятных ощущений, которые вполне могли разбудить малышку. Поэтому, не теряя более ни секунды, она аккуратно поплелась к дверям нужного крыла, располагавшимся чуть позади слева. Ей не хотелось, чтобы сладкий сон её дочери прервался из-за такого пустяка.

Сделав первые же шаги, Принцесса Любви метнула взор к гвардейцам, чьи шеренги заграждали магическую реликвию от внешних угроз квадратом без углов. С этого дня все они были облачены в тяжёлые пешие экзоскетелы, шлема с гребнями, во многом походившие на прежние, но носившие слегка мрачный цвет тёмного металлика, а их шеи покрывали красные галстуки с золотистой каймой, чьи концы скреплялись в пучок специальной скобой. Кроме того, на поясе каждого из них крепилась небольшая сума, вроде старинного кошелька, в которых, насколько Каденс было известно, лежали Амулеты Архимага, сделанные из тёмных кристаллов и призванные усилить магию своих носителей.

До сих пор розового аликорна терзало множество опасений насчёт этих волшебных побрякушек. И без того среди Принцесс витало опасение, что тёмная магия предметов, произведённых ею, может поглотить умы и души применяющих её гвардейцев, а потому пошли на их использование как на крайнюю меру. Однако здесь – в Кристальной империи, – где всё ещё заточался дух Сомбры, практиковавшего такой вид магии, эта опасность могла стать более существенной. Впрочем, пока не появлялась нужда, служивые пони не надевали на себя эти амулеты, ну а в этих местах скринно-цефы до сих пор не появлялись.

Тем не менее, Каденс не переставала беспокоиться насчёт тёмной магии, в силу чего тем более находила защиту Кристального Сердце чрезвычайно важной. Едва успев мельком подумать обо всём этом и проделать несколько шагов мимо волшебного артефакта и двух его стражей, как вдруг один из них вновь подал голос:

– У вас очень красивая дочь.

Остановившись и подогнув переднее копытце, Принцесса метнула к киборгу слегка удивлённый взгляд, поскольку никогда раньше не слышала от них столь тёплых слов. Что ж, её, как любящую мать, души не чаявшую в своей малышке, не мог не тронуть настолько милый комплимент.

– Спасибо большое, – вновь поблагодарила Каденс, мило улыбнувшись. Не преминув поддержать умилённый лад, она игриво произнесла: – Я уверена, если бы Её Высочество не дремала, то она была бы очень польщена вашими словами!

– Мы к её услугам, – словно бы столь же шутливо отозвался стальной боец, хотя в действительности его механический рокот был всё так же, как всегда, безэмоциональным. – Однако примечательно то, что она – аликорн, в то время как, насколько нам известно, таковыми становятся лишь по итогам какого-либо беспрецедентного поступка, который носит ярко выраженный положительный характер. Можем ли мы знать, что именно привело к её аликорнизации, учитывая её довольно малый возраст?

– Она такой родилась, – задумчиво ответила Принцесса Любви. – Честно говоря, для нас самих это загадка. Флёрри Харт – первая и единственная пони за всю известную историю Эквестрии, рождённая аликорном. Раньше такого никогда не случалось.

– Уместно предположить, что ей свойственна некая врождённая магия, имеющая беспрецедентную мощь, которую она могла унаследовать от вас, как от состоявшегося аликорна. Следовательно, она уникальна, а значит, представляет ценность не только для вас, как для матери, но и для всей Эквестрии, – заключил киборг, причём его гипотеза показалась Каденс логичной. Раньше от аликорнов ни разу не рождались жеребята, а стало быть, вывод напрашивался сам собой. NS-5 же немедленно добавил: – Таким образом, мы полагаем, что организуемая нами оборона должна обеспечить безопасность не только Кристального Сердца, но и Принцессы Флёрри Харт…


12.4. Primum non nocere

– Расступитесь! Расступитесь! Ему срочно нужна помощь! – скандировала Старлайт громким голосом, исполненным тревоги и напряжения, скача подле трёх киборгов, один из которых нёс на своих руках раненного Фаринкса.

Столпившиеся вокруг чейнджлинги, не менее обеспокоенные, чем только что вернувшаяся в Улей группа под копытоводством Старлайт, всполошённо расступались в разные стороны, теснясь к тем своим сородичам, которые толклись ближе к краям. Три киборга спешно, чуть ли не бегом двигались по просторному коридору, более походившему даже на гигантский зал, куда стихийно продолжали сбегаться местные жители в ожидании новостей. Хотя, едва завидев ношу стальных бойцов, они тут же замирали на месте в лютом ужасе. Те же, кто собрались здесь ранее, рассыпались по всему помещению небольшими кучками и оживлённо обсуждали то, что происходило, наполняя воздух тревожным гулом.

Старлайт и её сопровождение – точнее то, что от него осталось – вернулись в Улей буквально только что, и при виде них сбежавшиеся отовсюду оборотни впадали в безмолвную панику. Не считая того, что их группа ворвалась сюда так, словно бежала из Тартара, тот факт, что их так мало, и вместе с ними нет ни единого жители лесной деревушки, внушал каждому самые чудовищные опасения. Но окончательно их добивал вид содрогающегося в конвульсиях брата короля, которого тащил на своих руках один из стальных гостей. Те же, кто замечали, что его плечо, принявшее почему-то ядовито-зелёные оттенки, истекало кровью, приходили в ещё большее ошеломление.

Не обращая никакого внимания на вздохи, обеспокоенные перешёптывания и пугливые взгляды здешних обитателей, Глиммер целеустремлённо неслась подле кибер-пехотинцев, осознавая, что счёт идёт на часы, если уже не на минуты. Более того, её копыта гнало вперёд мучительное чувство вины. То, что произошло с теми, кто отправились на исследование местности вместе с ней, включая Фаринкса, она всецело брала на свой счёт и теперь внутренне корила себя за то, что вообще решила войти в ту злосчастную деревушку. С другой стороны, пока ещё была возможность спасти брата короля, она всё же временно не давала волю совести и лишь делала всё, что могла.

Позади Старлайт и трёх киборгов держались Трикси, шесть уцелевших после стычки с мутантами гвардейцев и примерно столько же чейнджлингов, тоже принимавших участие в вылазке наружу. Мимо них, не считая толп до жути встревоженных жителей Улья, проплывали крайне неровные каменные стены, обильно покрытые густыми лианами и испещрённые дырами, многие из которых являли собой проходы, лестницы, ведшие на верхние этажи, и обширные боковые коридоры. Они направлялись в чертог врачевателя, где нежно-сиреневая единорожка никогда до этого не бывала, поэтому ей только оставалось полагаться на стальных бойцов, которые откуда-то точно знали дорогу.

Преодолев некоторое расстояние по обширному главному холлу, киборги ни с того, ни с сего взяли право наискось – туда, где за головами столпившихся здесь перевёртышей виднелось явное широкое углубление в стене. Ещё раз повторив призыв освободить путь, Глиммер даже чуть вырвалась вперёд, и когда перед ней расступились последние мешавшие продвижению местные жители, она узрела не менее ошарашенных, чем все остальные, Торакса и Спайка. Взгляды их округлённых глаз почти сразу метнулись с показавшейся единорожки на того NS-4, который держал Фаринкса.

Приковав на бегу взор к королю, глава посольства почувствовала, как что-то внутри неё болезненно ёкнуло. Она не знала, что ему сказать по поводу того, что произошло. Но так как сейчас было совсем не до объяснений, она всё же заставила себя сосредоточиться на важном, как уже её глаза скользнули на просторный проход, занавешенный лианами, который располагался за ними. Вне всяких сомнений, это был тот самый чертог, особенно же судя по тому, что над этим отверстием во внутрискальной стене висели пышные колосья, скорее всего, целебных трав и деревянный красный крест.

Между тем король и дракончик встречали тех, кто вернулись, с отвисшими челюстями. И дело здесь было далеко не в том, что их обоюдные старания на форуме чувств, и без того с трудом клеившиеся, пошли прахом. Заметив, что плечо Фаринкса, приближавшегося с каждым шагом тащившего его киборга, наливается зловещей зеленью, Спайк к своему ужасу догадывался, в чём тут дело.

– Фаринкс? – ошарашенно вопросил Торакс, выйдя из глубочайшего ступора и подбежав на пару шагов навстречу вернувшимся. Взор короля не отрывался от брата, выражая подлинный страх за его здоровье, пока не метнулся к главе дипмиссии: – Что происходит, Старлайт? Что это с ним?

– Ему срочно требуется инъекция, – сквозь учащённое дыхание отозвалась Глиммер. Поравнявшись с ним и своим ассистентом, она остановилась и, пропустив троих киборгов вперёд себя, твёрдо сообщила: – Он заразился зелёным кристаллом!

Эта чудовищная новость ударила по Тораксу, как кувалдой по голове. Он не так уж и много знал об этом пресловутом зелёном кристалле, но достаточно было и слов фиолетовогривой единорожки о том, что от него повсеместно гибнет всё живое. Спайк же пришёл в смятение не только от самого факта заражения, о котором он, впрочем, и сам уже успел догадаться, но и от того, каким образом это могло произойти. Живя под одной крышей с Твайлайт, он всегда был в курсе её исследований касательно тибериума, а потому хорошо знал, что этот жуткий минерал пока что разрастался лишь на юге Эквестрии. Откуда же он взялся здесь?..

– Он… что? – только и сумел выпалить Спайк, в то время как его державный компаньон и вовсе утратил дар речи. – Откуда здесь кристалл?!

– Об этом позже, – решительно отрезала нежно-сиреневая поняша, после чего мотнула головой в сторону занавеса из лиан, за которым уже скрылись стальные солдаты: – Сперва нужно позаботиться о нём!

Тотчас же Спайк и Торакс, сражённые этой новостью наповал и охваченные безмолвным смятением, обменялись ошалелыми взглядами. Старлайт между тем поспешно прошмыгнула за занавес вслед за киборгами, прекрасно понимая, что тратить время попусту просто некогда, и сейчас невероятно ценна каждая секунда. Несмотря на то, что король и его чешуйчатый друг внутренне ощущали, что должны держаться рядом, их тела сковал паралич ужаса, так что они застыли на месте, будучи не в силах пошевелиться, пока их не вывела из ступора пробегавшая мимо Трикси, резко выкрикнув:

– Что бы она ни сказала, это не шутка!

Не став дожидаться от них ответной реакции, фокусница по примеру своей подруги исчезла за занавесом, куда также проследовали и все шестеро гвардейцев. Светло-зелёный чейнджлинг и дракончик вновь переглянулись, но на этот раз всё же нашли в себе силы сдвинуться с места и вбежать туда, где уже находились все. Внешний вид родного брата, охваченного лихорадкой, напугал Торакса больше, чем риск расправы от собственного же Улья, который грозил ему в годы правления Кризалис, когда он посмел дезертировать. Поэтому он чувствовал, что должен быть рядом…

Пробежав через ширму из лиан, Старлайт оказалась в довольно широком помещении, которое, очевидно, являло собой нечто вроде медицинского пункта в Улье. Посреди здесь располагалось несколько каменных лежаков, один из которых был застелен довольно толстым слоем листьев лопуха и, как следствие, готов к использованию. В дальней и правой стенах было вырезано множество полок, которые наполнялись склянками с различными снадобьями и корзинками с целебными травами, а на нескольких покоились характерные шаманские маски, исходя из чего можно было подметить, что это место во многом свидетельствует о культурном обмене чейнджлингов с Зебраникой.

Слева немалую часть помещения занимал весьма обширный цветик, вроде того, что украшал апартаменты главы посольства и двух её компаньонов. Правда, здесь наблюдались довольно необычные цветы, коих нежно-сиреневая единорожка никогда ранее не встречала, в которые также вкраплялись диковинные травы, скорее всего, применяемые чейнджлингами в медицине, а также заросли того самого лопуха, что устилал лежак для пациента. Подле цветника – у той стены, где был проделан выход отсюда, – располагалась канава водопровода, через которую протекал поток чистой воды, бравший источник откуда-то сверху.

В целом чертог врачевателя во многом напоминал Глиммер хижину Зекоры, в которой ей доводилось бывать всего пару раз, за тем лишь исключением, что всё здесь в основном было выполнено не из дерева, как в покинутом недавно жилище знахарки, а из камня – соответственно стилю перевёртышей. Впрочем, ей сейчас было совершенно не до созерцания интерьера, поэтому, бегло осмотрев окружающее её пространство, она сразу устремила слегка плывущий после долгого бега взгляд к лежаку, на который NS-4 уже со всей осторожностью укладывал Фаринкса.

Вокруг лежака в воздухе висело целое скопление рабочих дронов, а рядом чуть в сторонке стояли два чейнджлинга, сверливших брата короля крайне ошеломлёнными взглядами. Один из них имел тёмно-зелёный окрас, на его голове красовалась белая повязка с изображением красного креста, голубые глаза снабжались пенсне, а с шеи свисала связка амулетов. Очевидно, это был местный врачеватель, в то время как подле него, напряжённо сжавшись, держалась его ассистентка – чейнджлинг ярко-розового цвета, на кончиках копыт переходящего скорее в фуксию, чью принадлежность к медицинскому призванию выражала лишь схожая повязка, огибавшая лоб под рогом.

На соседнем каменном лежаке покоилось несколько предметов, но стоило только Старлайт их заметить, как уже всё её внимание снова приковалось к Фаринксу. Когда его аккуратно уложили, он слегка вздрогнул и сдавленно вскрикнул, как если бы ему пришлось лечь на раненное плечо, хотя это было вовсе не так. Киборг разместил пациента так, чтобы было возможно работать с местом заражения, которое распространялось всё дальше по организму с каждой секундой.

– Что с ним? – обеспокоилась Старлайт, видя, как тёмно-циановый чейнджлинг буквально изогнулся от накативших ощущений, хотя сквозь стиснутые зубы он издавал лишь глухое мычание. Вместе с тем его глаза словно бессознательно бегали из стороны в сторону.

– У него болевой шок от вплавления кристаллической решётки тибериума в плоть, – пояснил NS-4, отойдя чуть назад ближе к другой каменной койке, к которой уже слетелось несколько строительный дронов. Два его соратника разместились по обе стороны от него.

– Т-то есть, кристалл врастает в него? – опешила Трикси, доселе мало что знавшая о том, как этот минерал губит всё живое. Впрочем, не успела она получить ответ на свой вопрос, как уже к операционному столу пробился охваченный паникой за жизнь брата Торакс и принялся бессвязно вопрошать:

– Что с ним? Он з-заражен? Но… н-но как это, и… и что с ним теперь будет? Мы можем ему помочь? Он не…

– Мы постараемся сделать всё возможное, – пообещал один из киборгов, прервав словесный поток ошарашенного короля. – Для этого необходимо выполнить определённую последовательность операций. Если сделать всё максимально быстро и эффективно, то он будет жить.

– Что нам делать? – осведомился целитель, пересилив свой ступор и сделав шаг вперёд, хотя его ассистентка так и не сдвинулась с места. Судя по всему, летающие лапы заранее известили их о том, что им предстоит операция по спасению жизни брата короля, и до сих пор они морально готовили себя к этому.

– Для начала требуется удалить наружный кристаллический пласт с целью устранения основного источника распространения заражения, – отвечал NS-4. – Учитывая, что тибериум мог врастать в плоть неравномерно, мы можем задеть мышечные ткани, поэтому ему желательна анестезия.

– Ч-что? – переспросил врачеватель, с трудом поняв сказанное машиной и без незнакомых ему терминов, на что незамедлительно последовало пояснение:

– Любое дурманящее вещество должно подойди.

– Дурманящее? – вновь неуверенно повторил тёмно-зелёный чейнджлинг, но встряхнув головой и заставив себя соображать, обернулся на ассистентку и объявил: – Свежий отвар из цветов кабу! Давай, Глосса, скорее!

– Из цветов кабу, – монотонно произнесла ассистентка, тоже нуждавшаяся в паре секунд, чтобы всё сообразить, после чего согласно кивнула: – Да, врач Клипеус!

Опомнившись от крайне неприятных впечатлений, Глосса тут же метнулась к полкам, где покоились целебные травы, и мельком проследив за ней, Старли только сейчас заметила, что в дальнем углу помещения стоил котёл на огне, дым от которого вздымался вверх и высвобождался наружу через небольшое отверстие в потолке. Но прежде чем ассистентка врачевателя приблизилась к необходимым для отвара компонентам, от Торакса последовала ожидаемая реакция:

– Постойте, вы… вы что, будете его резать?!

– Так точно, – подтвердил стальной солдат. – Кристаллический нарост на его плече разрастается за счёт притока новой крови к ране. Терминальная стадия заражения наступит быстрее, чем инъекция успеет что-либо сделать, если его не удалить. Поэтому новообразование придётся вырезать.

– Вырезать?! – ужаснулась Оселлус, остановившаяся в сторонке вместе с отцом и прочими чейнджлингами. Подтверждение со стороны киборгов вогнало её в шок. Приложив копытце к губам, она не сводила округлённых очей с Фаринкса и напряжённо шепнула: – О, ужас!..

По голубым глазам Оселлус было отчётливо видно, что она на грани срыва, и если перед ней начнут резать живую плоть, то вид крови – в очередной раз за этот жуткий вечер, – сведёт её с ума. Её хрупкая натура слишком нежна для такого. Понимая всё это, Старлайт интуитивно почувствовала, что должна что-то с этим сделать.

– Уведите её отсюда! – решительно велела она, адресовав свои слова прежде всего отцу робкого чейнджлинга. Её копыто указывало на выход. – Ей лучше этого не видеть!

– Да и всем остальным, я полагаю, тоже, – почти бесчувственно промолвил отец Оселлус, ощущая ужас немногим меньше чем его дочь. Высказанная же им мысль была тотчас же подхвачена командиром гвардейского отряда:

– Действительно, незачем на чужие страдания смотреть! Лучше подождём, пока всё кончится, в коридоре, – высказался он. Приказав же подчинённым организовать вывод столпившихся здесь чейнджлингов наружу, служивый жеребец подошёл к главе дипмиссии и негромко сообщил: – Мы останемся с ними. Если будет что-то нужно, то зовите, мэм.

– Хорошо, – кивнула Глиммер, как уже статный единорог направился вслед своим солдатам, которые сопровождали оборотней на выход. Проводив их немного взглядом, глава дипмиссии снова устремила взор к больному.

Лёжа чуть скрючившись, Фаринкс мелко дрожал и тихо постанывал сквозь плотно сжатые губы, исходя из чего становилось ясно, что ему очень плохо. Старлайт была готова поверить всем диагнозам и прогнозам, озвученным «Избранными Кейна», в силу чего даже не сомневалась, что ему придётся вытерпеть предстоящую операцию, какой бы жуткой та не была. Впрочем, она осознавала, что для неё это тоже будет испытанием, но покинуть чертог врачевателя ей не позволяла совесть. Она чувствовала, что должна оставаться здесь хотя бы для моральной поддержки – если и не Фаринкса, практически утратившего чувства от лихорадочного состояния, так уж Торакса, который точно ни за что отсюда не уйдёт, пока не будет уверен, что с его братом всё в порядке.

Два рабочих дрона взяли с соседнего лежака свёрнутый эластичный шланг и вместе с ним полетели к водосточной канаве, ещё один остался на месте, в то время как трое других зловеще нависли над раненым, явно готовясь начать операцию. Киборги же обступили тёмно-цианового чейнджлинга с трёх сторон и замерли, как статуи. Чувствуя нарастающее напряжение и видя, что помощь им пока не требуется, врачеватель Клипеус поспешил помочь своей ассистентке в приготовлении отвара, в то время как все остальные наблюдали за ними в выворачивающем душу наизнанку ожидании.

Заставив себя оторвать взор от происходящего в тот момент, когда один из пальцев на манипуляторе ближайшего к Фаринксу дрона перестроился в длинное тонкое лезвие, Старлайт бегло оглядела тех, кто оставались при ней. Стоило ей только заметить, как Трикси и Торакса пробирает мелкая дрожь, а их глаза напряжённо сверлят больного, как вдруг она ощутила, что её переднюю правую ногу обхватили чьи-то лапы. Опустив взгляд вниз, она узрела вжавшегося в неё Спайка, которому было видно достаточно в силу довольно низкой высоты каменных лежаков. На мгновение ей подумалось, что юному дракончику тоже определённо не стоит видеть того, что должно было случиться далее, но прежде чем успела что-либо сделать, её отвлёк механический рокот киборгов:

– Как скоро будет готов отвар?

– Ещё немного, мы уже почти! – суматошно отозвался Клипеус, мешая в наполненном горячей водой глиняном сосуде кашицу из толчёных цветов кабу, которую туда только что засыпала его помощница. Машины же ничего более не сказали, продолжив невозмутимо ждать начала операции.

Между тем рабочий робот, остававшийся у соседнего лежака, открыл некий небольшой контейнер, доселе покоившийся здесь вместе со шлангом и ещё одним подобным же пластиковым вместилищем. Метнув туда взор краем глаза, Глиммер заметила, что внутри покоится шприц, и ей не составило труда догадаться, что именно в нём содержится. Далее она снова взглянула на больного. Ей был невыносим вид острого лезвия, торчавшего из пальца той летающей лапы, что висела над ним, как и мысль о том, что вскоре оно вонзится в его плоть. В очередной раз подумав об этом, она не сдержалась и нервно сглотнула.

– Но вы же сумели вылечить Твайлайт с помощью одной только инъекции, – заметила вдруг глава посольства со слабой надеждой на то, что операция может пройти для брата короля менее болезненно. – Разве её недостаточно?

– В случае Принцессы Твайлайт заражение произошло респираторным путём и носило достаточно лёгкий характер, – пояснял один из киборгов, вставший у изголовья каменного лежака. – Фаринкс же подвергся непосредственному и, более того, проникающему контакту с высококонцентрированной кристаллической решёткой тибериума, которая теперь производит в его организме ускоренные мутации. Если не принять скорейших решительных мер, и частицы тибериума достигнут ближайших кровеносных сосудов, то заражение будет уже практически не остановить.

– Н-но Твайлайт… она говорила… в-вы ей сказали, что кристалл уязвим для ультраз-звука! – с запинками едва вымолвил Спайк. Даже в состоянии шока от происходящего в его памяти само собой пробилось то, как сиреневая пони делилась с ним результатами лекции, которую для неё провели «Избранные Кейна» в Золотом Дубе в преддверии отправки дипмиссий. – Почему бы вам н-не…

– Если облучить новообразование достаточно мощными ультразвуковыми волнами, то это может привести к распаду кристаллической решётки в том числе в тех местах, где она начала поражать капилляры, что почти наверняка приведёт к обширному некрозу мышечных тканей на его плече, – возразил NS-4, сходу поняв, что имеет в виду дракончик, а потому оборвав его едва разборчивые слова. – В таком случае летальный исход наступит всего лишь по другим причинам.

Из уст Глиммер вырвался разочарованный выдох, поскольку надежда на то, что Фаринксу не придётся страдать под хирургическим лезвием, рассеялась, едва успев поселиться в её душе с подачи Спайка. Вместе с тем она взглянула на кристаллический нарост, торчавший из плеча брата короля, внимательнее и заметила, что он словно вырастает из плоти последовательными пластами, подобно слоям неоднократно подтаивавшего льда. Исходя из того, о чём говорили киборги, ей подумалось, что это из-за крови, поступавшей в рану, которую зелёный кристалл использовал в качестве материала для своего дальнейшего распространения, а потому постепенно вырастал из неё таким тонким налётом на собственной же поверхности.

Ни с того, ни с сего Фаринкс дёрнулся несколько резче, выдавив протяжный стон. Его тело всё ещё колотилось в конвульсиях, по лбу ручьём скатывались капельки пота, а глаза ныне были обессиленно прищурены – из-под то и дело приоткрывавшихся век показывались всё так же судорожно метавшиеся едва различимые лиловые зрачки. В какой-то момент он начал что-то невнятно шептать. Старлайт навострила ушки, не исключая, что он может пытаться что-то донести до тех, кто его окружали, хотя и склоняясь к тому, что его просто охватило бредовое состояние, как уже послышался возглас от врача:

– Готово!

Отойдя от рабочей столешницы, где так же, как и на полках, содержался не один десяток ёмкостей с ингредиентами для снадобий, Клипеус спешным шагом направился к киборгам, на ходу дуя на горлышко сосуда, из которого кверху вздымался пар. От него не отставала его ассистентка, всё ещё словно пребывавшая в трансе от происходящего. Впрочем, остальным было совсем не лучше. И если Торакс и Трикси просто с напряжением не отрывали глаз от намечающейся операции, то Спайк, казалось, пребывал на грани панической атаки, сражённый наповал фактом того, что та группа, которую возглавляла нежно-сиреневая единорожка, пострадала от тибериума.

– Пусть он примет ваш отвар, и мы приступим к операции, – распорядились стальные бойцы, как только оба чейнджлинга-медика подошли поближе.

– Ему, конечно, хорошо бы настояться минут пять, но я думаю, что он и без того подействует, – сообщил Клипеус слегка дрожащим голосом, поскольку не был уверен в собственном утверждении. Ранее ему не приходилось столь спешно варить этот отвар, использовавшийся чейнджлингами в основном в качестве снотворного.

Намереваясь оказать содействие, тот самый NS-4, что дотащил Фаринкса до этого места, приподнял его голову, дабы он смог выпить отвар. Вместе с тем волшебная аура Глоссы кое-как приоткрыла его стиснутую челюсть, дав тем самым своему наставнику возможность влить в него хотя бы глоток. Но как только горло сосуда прислонилось к нижней губе тёмно-цианового оборотня, тот вяло задёргался, будто малый жеребёнок, не желающий есть кашу. Не без труда врачеватель всё же сделал то, что хотел, и его ассистентка поспешила проделать дальнейшие действия, нацеленные на то, чтобы пациент сглотнул, как вдруг тот исторг из себя отвар, судорожно закашлявшись.

Тотчас же врачеватель, на которого выплеснулась большая часть того, что он постарался влить в Фаринкса, отпрянул на шаг назад, как и его помощница, не ожидавшая от больного резких движений. Осознавая, что на счету каждая секунда, и речь идёт о жизни и смерти, Старлайт двинулась вперёд, чтобы сделать всё самой – как угодно, лишь бы быстро и результативно, – но была вынуждена вспомнить о помехе со стороны Спайка. Несмотря на то, что её ноги были облеплены грязью почти до самых коленок, дракончик сковывал ей переднее правое копыто с судорожным напряжением, нисколько не боясь испачкаться.

– Спайк, отпусти мою ногу! – рявкнула она на своего ассистента и тряхнула копытом, чтобы избавиться от лап дракончика. Сейчас ей было некогда с ним церемониться. И если Фаринкса ещё можно было спасти, то только самыми решительными действиями.

Ничего не сказав в ответ, Спайк послушно отскочил в сторону, хотя громкий и даже строгий возглас главы дипмиссии ещё сильнее всколыхнул его и без того пугливо трепыхавшуюся душу. Он видел, что случилось что-то ужасное. Но пока ещё не зная, как именно вышло так, что сопровождение Старлайт вернулось далеко не в полном составе, а Фаринкс к тому же был заражен тем минералом, от которого вымерла вся Южная Эквестрия, он томился наиболее жуткими опасениями, бившимися где-то в подсознании.

Поспешно высвободившись из лап своего ассистента, Глиммер подскочила к изголовью каменной койки и, выхватив из волшебной ауры обескураженного врачевателя сосуд с отваром, прильнула почти вплотную к Фаринксу. Она не могла допустить, чтобы он умер – из-за её недавней ошибки, – а потому не помедлила взять ситуацию в свои копыта. Но стоило ей только приблизить напиток к тёмно-циановому чейнджлингу, как тот слегка вскинулся и, не прекращая трястись, заладил судорожно шептать:

– Ст… Старлайт! Нет, Старлайт! Ты не… я…

Безусловно, брат короля не замечал присутствия фиолетовогривой поняши, так как его глаза были в основном закрыты, а когда приоткрывались, то лишь бесчувственно метались из стороны в сторону. Поэтому она не сомневалась, что он просто бредит. Однако тот факт, что, будучи в таком состоянии, он взывал к ней, задел её за живое, так что сосуд, облачённый в магическую ауру, дёрнулся чуть назад. Почему-то ей подумалось, что его сознание всё ещё там – на центральном перекрёстке вымершей деревушки, в том моменте, когда он подставил своё плечо, чтобы защитить её от той участи, что ныне сталась с ним. От этой мысли её саму пробрала странная нерешительность.

– Старлайт Глиммер, мы можем сделать всё сами, – заявил вдруг киборг, стоявший слева, выведя единорожку из мимолётной прострации. – У нас мало времени, тем более, что нахождение вблизи зараженного может быть опасно для твоего здоровья.

– Я справлюсь, – сдержанно отрезала нежно-сиреневая единорожка, после чего всё её внимание всецело обратилось на брата короля. Встав на задние ноги, а передними оперевшись на край лежака, она оказалась прямо перед ним и, предприняв попытку напоить его отваром, почти шёпотом обратилась к нему: – Фаринкс, выпей это зелье. Тебе станет легче, обещаю.

Выразив скорее своё чаяние, нежели уверенность, Старлайт наклонила сосуд, так, чтобы наполнявший его напиток перелился в уста Фаринкса. Как ни странно, тот покорно выпил пару больших глотков, хотя и оставался всё так же в бредовом состоянии. Она совсем не была уверена, что в данном случае сколь-нибудь значительную роль сыграли её краткие уговоры, однако это не имело никакого значения. Главным для неё было то, что она сделала всё, что хотела. Отстранив сосуд от губ больного, она мягко провела копытцем по его лбу возле рога и обнаружила у него изрядный жар.

– Этого должно быть достаточно, – заявил вдруг Клипеус, видевший, как много отвара влила в него глава посольства. Вместе с тем в его дрожащем голосе неизменно ощущалось явственное ошеломление от всего, что его ныне окружало, как если бы ныне ему впервые довелось кого-то лечить от тяжёлой болезни.

– У него жар, – заметила нежно-сиреневая единорожка, не обернувшись на врачевателя. Вместо этого её взор метнулся к двум киборгам, стоявшим от неё справа и напротив. Те смотрели на неё, как показалось ей самой, с некой опаской – возможно, от того, что она чуть ли не вплотную прильнула к тому, кто отныне являлся источником радиации.

– Заражение тибериумом сопровождается интенсивными воспалительными процессами, что также может характеризоваться повышенной температурой тела – как общей, так и местной в зоне поражения, – объяснили киборги, как уже их зрительные линзы метнулись к врачевателю. – Как скоро подействует ваш отвар?

На этот раз Глиммер обернулась, так что успела заметить, как врачеватель чуть ли не вздрогнул, будто ударенный молнией, когда на него нацелились три светящихся красным светом креста. На мгновение замешкавшись, он всё же собрался с мыслями и ответил:

– Обычно в течение минуты-другой.

– В таком случае, мы можем уже начинать, – известили «Избранные Кейна» – так, словно объявили приговор, и строительные дроны приступили к делу. Однако их поспешность, учитывая слова врачевателя, несколько смутила брата пациента.

– Только, прошу вас, постарайтесь сделать всё так, чтобы он страдал как можно меньше, ладно? – умоляюще попросил Торакс, понимая, что совсем без боли его родич едва ли уже сумеет обойтись.

– Мы сделаем всё возможное, – бесстрастно пообещали машины, вызвав тем самым у короля весьма смешанные чувства. Впрочем, если он и мог кому-то довериться в спасении жизни брата, то только этим неведомым существам, к которым весь Улей в течение минувшей недели относился, как к возможным недругам.

Решив не мешать «Избранным Кейна» делать своё дело, Старлайт уместила сосуд с отваром на край соседнего лежака и примостилась подле него рядом с врачевателем и его помощницей. Её напряжённый взгляд устремился к операционному столу, у изголовья которого один из дронов поставил другой контейнер, доселе покоившийся вместе с тем, где хранился шприц, скорее всего, с инъекцией от заражения. Открыв его, он вытащил оттуда пачку тампонов и бутыль со спиртом, дабы использовать их для дезинфекции как лезвия, так и места заражения.

Очень скоро лезвие строительного дрона, которому надлежало производить операцию, было дважды тщательно протёрто тампоном, смоченным спиртом, после чего то же самое было проделано на плече пациента вокруг зелёного новообразования, заметно вплавившегося в его плоть. Несмотря на то, что летающие механизмы делали всё очень аккуратно, Фаринкс то и дело резко вздрагивал и издавал сдавленные стоны, исходя из чего становилось ясно, что воздействие спирта на его рану причиняет ему не самые приятные ощущения. В силу этого все присутствующие наблюдали за процессом в крайнем напряжении, как будто сами были на месте пациента.

Впрочем, реакция Фаринкса на внешний раздражитель становилась всё менее выраженной, постепенно вздрагивания перешли в едва заметное покачивание из стороны в сторону, а стоны стихли скорее в учащённое дыхание, которое тоже со временем успокаивалось. Отвар начинал действовать, благодаря чему Старли почувствовала небольшое облегчение от осознания того, что её друг хотя бы явственно переставал испытывать страдания. Справа от себя она также услышала облегчённый выдох врачевателя, который вслед за этим опомнился и спешно направился к канаве, чтобы смыть с себя отвар, только что выплюнутый на него пациентом.

Чуть проводив его взглядом, Глиммер едва уловила, что он что-то бормочет себе под нос, при этом явно торопясь как можно скорее умыться, однако её внимание почти сразу привлекли дальнейшие действия машин. Два дрона уместили свои манипуляторы на плече Фаринкса по обе стороны от раны, в то время как третья – та, что была вооружена лезвием, приблизилась точно к основанию кристаллического нароста. Непроизвольно нежно-сиреневая пони стиснула зубы в напряжении при виде того, как остриё впилось в плоть под ядовито-зелёным кристалликом, несмотря на то, что чуть ниже она уже сама стала кристально-глянцевой.

Лезвие врезалось всё глубже в плечо брата короля, и глядя на происходящее, Старлайт испытывала мучительные ощущения, словно что-то точно так же вгрызалось в её нервы. Особенно же неприятно ей стало, когда из-под места разреза показались струйки крови, принявшиеся стекать вниз по ноге. В тот же миг она услышала, как Спайк сдавленно взвизгнул, а краем глаза уловила, как он вжался в ногу стоящей рядом с ней Трикси, тоже, как, впрочем, и Торакс, скованной боязнью крови. Где-то в подсознании глава дипмиссии вновь подумала, что это помещение стоило бы покинуть вообще всем, но так как её мысли были сбиты в хаотичную мешанину, она так и не приняла это решение, вновь впившись взглядом в процесс операции.

Вычерчивая окружность вдоль краёв новообразования, строительный робот продолжал орудовать своим инструментом, тем самым заставляя напряжение внутри всех наблюдающих всё нарастать и нарастать. И когда лезвие прошло уже больше половины своего пути сквозь мышечные ткани, кровь из разреза хлынула более интенсивно, а тело Фаринкса вдруг непроизвольно выгнулось, будто пронзившись мгновенным спазмом. При виде последовавшей от него реакции все присутствующие сами судорожно вздрогнули, но это было ещё не всё. Лиловые глаза брата короля вдруг ни с того, ни с сего распахнулись до максимальной широты, а из его глотки исторгся гортанный выкрик.

Поняв, что действие отвара оказалось малоэффективным, Старлайт опешила в ужасе и нерешительности, так как не знала, что делать и как помочь другу, а потому только лишь отступила на шаг назад и подогнула переднее копытце. Фаринкс начал дёргаться и издавать краткие вскрики, свидетельствовавшие о том, какая боль терзает его и без того изнеможённое тело. Его движения не способствовали работе летающей лапы, в силу чего трём киборгам пришлось навалиться на него. Они довольно плотно вдавили его в поверхность лежака, и хотя у NS-6, стоявшего с краю, отсутствовала одна рука, им удалось более-менее пресечь его резкие вздрагивания.

Между тем Клипеус оторвался от канавы и всполошённо рванул обратно к операционному столу, в то время как Глосса схватила сосуд с отваром и по наитию предприняла ещё одну попытку влить в пациента несколько глотков, подсознательно, очевидно, рассудив, что двух предыдущих просто оказалось слишком мало. Старлайт же пробрал паралич, но всё же она заставила себя сдвинуться с места и помочь ассистентке врачевателя всем, чем сумеет, пока киборги старались обездвижить зараженного. На бегу нежно-сиреневая единорожка бросила краткий взгляд на остальных своих друзей и заметила, что на тех происходящее производит самое сильное и чересчур неприятное впечатление.

– О, Селестия! – чуть ли не в истерике проверещал Спайк, сдавив переднюю ногу Трикси с такой силой, что та непременно бы это опротестовала, если бы сама не остолбенела при виде мук Фаринкса. – Н-но… но как же отвар?!

Как и всех прочих, драконичка заботил и ошарашивал вопрос того, почему отвар из цветов кабу усыпил тёмно-цианового чейнджлинга лишь на пару минут. Как и прежде, оперевшись передними ногами на каменную койку и кое-как пытаясь помочь Глоссе влить напиток в глотку трясущегося от боли пациента, Глиммер снова посмотрела на своих друзей, стоявших в сторонке, и теперь у неё уж точно не было сомнений, что Спайку всего этого лучше не видеть. Текущая ситуация резала слишком юную психику дракончика точно так же, как лезвие – плечо брата короля, да и фокусница заметно побледнела, как поганка, при виде свежей крови.

– Трикси, уведи его! – приказала Старлайт, махнув копытом на выход, после чего вернулась к своему делу. Как раз в этот момент подоспел врачеватель.

– Ага, – ошалело отозвалась Трикси, судорожно закивав головой. Заставив-таки себя не смотреть на происходящее, она облачила драконика в магию и поспешила последовать распоряжению подруги, поскольку и сама была рада быть подальше отсюда, но доселе не могла превозмочь оцепенение. – Пошли, Спайк.

Даже без того, что слова бродячей артистки звучали негромко и неуверенно, дракончик её вовсе не услышал, однако за него всё сделала волшебная аура. Сиреневатая энергия влекла его к выходу в коридор, повернув к проходящей операции спиной, так что он более ничего не видел. Только лишь Луламун на подходе к занавесу из лиан кратко обернулась и мысленно от души пожелала удачи как несчастному пациенту, так и тем, кто старались его спасти…

Втроём глава дипмиссии, врачеватель и его помощница не без труда сумели напоить брата короля очередной дозой отвара. И хотя немалая его часть пролилась мимо на лопуховые листья, всё же дело было сделано, пусть даже больной не перестал от этого то и дело дёргаться. Дрон же продолжил своё дело, стараясь срезать тибериумный нарост как можно скорее, а пони и оба перевёртыша отошли обратно к соседнему лежаку, дабы не мешать ему. Не ослабляя напор, стальные бойцы надёжно держали пациента своими руками, практически не давая ему совершить сколь-нибудь значительное движение, которое могло бы насадить его плечо на хирургическое остриё ещё глубже.

Кровь лилась из разреза ручьём, изрядно обагрив ногу Фаринкса, с которой она стекала на поверхность каменного лежака. Видя её впивающийся в глаз алый цвет и уже даже ощущая специфический запах, Старлайт чувствовала, что ей становится слегка дурно. Однако чувство вины не позволяло ей уйти отсюда, тем более, что она полагала, что в операции может понадобиться её помощь, как это уже случилось оба раза с отваром. Подумав ещё кое о чём, она спонтанно посмотрела на Торакса, стоявшего слева на противоположном конце койки, соседствовавшей с операционным столом.

Пожалуй, король являл собой ещё одну причину, почему глава посольства не давала себе права удалиться в коридор. Взирая на то, как его брат страдает, он выглядел даже хуже, чем Трикси и Спайк, вместе взятые. Лицо Торакса преобразилось в мертвенную маску, поскольку внутри него ширилось самое страшное опасение, что он может в одночасье потерять того единственного чейнджлинга, который даже в прежние мрачные времена мог претендовать на звание его друга. Однако Старлайт не могла спровадить его отсюда, дабы ход операции не внушал ему трепетный страх. Она знала, что он будет рядом с братом, покуда жизнь того не перестанет висеть на волоске.

В какой-то момент нежно-сиреневая пони и светло-зелёный чейнджлинг ни с того, ни с сего встретились взглядами. Желая хоть как-то подбодрить его, она отрывисто кивнула ему в знак того, что всё будет в порядке. Хотя она и сама нуждалась в том, чтобы кто-нибудь внушил ей хоть каплю надежды. Наконец внимание Старлайт вернулось к операционному столу, когда её боковое зрение уловило некое движение. Кристаллический нарост был удалён из плеча Фаринкса, и один из дронов, взяв полученный фрагмент тибериума в манипулятор, направился к выходу из чертога. На срезе же наблюдалось покрытое кровавыми подтёками оголённое мышечное волокно, в которое вкраплялись неравномерные участки кристаллизовавшейся плоти.

– Тибериумное новообразование удалено и подлежит скорой утилизации, – оповестили вдруг киборги, перестав вдавливать брата короля в лежак. Тот в свою очередь уже не дёргался столь судорожно и лишь тяжело дышал, как будто снова погружаясь в бессознательное состояние после второй дозы отвара. – Теперь необходимо тщательно промыть место среза и ввести в его организм инъекцию. Последующие операции мы выполним самостоятельно. Таким образом, вы можете покинуть помещение, если желаете.

– Он поправится? – обеспокоенно вопросил Торакс, сделав шаг вперёд. Слов стальных бойцов он, можно сказать, почти не услышал.

– Всё зависит от интенсивности копирования частиц тибериума в организме, – отвечали машины, в то время как строительные дроны принялись тянуть заранее приготовленный шланг от канавы к операционному столу. – Пока что степень поражения известна нам лишь в общих чертах. По ходу тиберимуной инъекции мы сможем дать более точный прогноз.

– То есть, вы не уверены? – ужаснулся король. – И как скоро вы…

– Торакс! – прервала его Глиммер, чуть повысив голос. Она поняла, что он может сорваться на истерику, если пустить его переживания на самотёк, и ей это вовсе не казалось удивительным, учитывая, сколь важной была для него эта операция. Но она сочла нужным постараться привести его в чувство. – Они сделают всё, что в их силах. Фаринкс будет жить, ясно?

Несколько опешив от той убедительности или даже напора, с которым нежно-сиреневая поняша попыталась внушить свой посыл, Торакс на миг растерялся, но затем всё же согласно кивнул ей. Далее взоры всех вновь обратились на машин, которые уже провели шланг к каменному лежаку и приступили к промывке среза, пустив на него струю воды.

– Мы оповестим вас о любых изменениях незамедлительно, – пообещали стальные бойцы в ответ на взгляды трёх чейнджлингов и единственной пони.

– Нам тоже можно идти? – слегка настороженно осведомился Клипеус.

– Так точно.

Получив утвердительный ответ, врачеватель переглянулся со своей молодой ассистенткой, и они оба направились к выходу, ощущая, как это место давит на их психику, невзирая на то, что им здесь ежедневно приходилось лечить сородичей, как правило, от мелких недугов. Глядя на их пример, Старлайт решила, что пришло время удалиться отсюда и ей – для того, чтобы увести с собой Торакса, дабы тот не терзал себя ещё более невыносимым ожиданием от наблюдения процесса лечения. Ещё раз посмотрев на больного, подле которого один из дронов уже готовил к использованию шприц с инъекцией, она сдвинулась-таки с места.

– Идём, Торакс. Не будем мешать им лечить его, – призвала эквестрийка, ни в коем случае не желая оставлять короля здесь одного. Уловив же во взгляде его бордовых глаз смесь страха, нерешительности и сонмов опасений, она, основываясь на опыте своей наставницы, пообещала: – Поверь, они поставят его на ноги.

– Но как… как же мы…

– Всё будет хорошо, – заверила его глава посольства, утешающе возложив копытце ему на плечо. Невзирая на то, что внутри него бушевал настоящий пожар тревоги, от обещания единорожки, произнесённого почти шёпотом, он почувствовал, что ему стало противоречиво легче, пускай и самую малость.

Снова ответив ей лишь молчаливым кивком, Торакс согласился выйти с ней в коридор, но напоследок, как и она, посмотрел на Фаринкса. Казалось, что он снова погрузился в беспамятство, и о том, что жизнь всё ещё не покинула его тело, говорила лишь вздымающаяся от дыхания грудь. Вместе с тем рабочий робот со шприцом уже вводил целебное вещество в поражённое плечо чуть пониже кристаллизовавшейся плоти. В этот миг королю всей душой хотелось верить, что у этих странных стальных существ всё схвачено…

Прежде чем Старлайт и Торакс повернулись в сторону выхода, а врачеватель и его спутница – добрались до него, занавес из лиан вдруг распахнулся, и в помещение вбежала Мисти Флай в сопровождении трёх Вондерболтов. По её изумрудным глазам было видно, что она на взводе. Очевидно, до неё только что дошло известие о том, что произошло с главой посольства и её группой, давеча отправившейся в лесную деревушку чейнджлингов, и она поспешила сюда, чтобы во всём разобраться самой. Но едва заметив на операционном столе брата короля, лейтенант застыла на месте, как статуя, а вместе с ней и вся её свита.

Тотчас же Старлайт вспомнила, как начальница её личной охраны настаивала на том, чтобы вместе ней на исследование местности отправился весь отряд. Но она отвергла эту идею, решив, что в Улье тоже должны оставаться хоть какие-то военные силы, а следить за обстановкой оставила саму Мисти Флай. Сложно сказать, что бы вышло, если бы в ту злосчастную деревушку вместе с ней отправились все её телохранители – решительная победа над оравой тех мутантов или же ещё большие жертвы? Тем не менее, узрев Вондерболтку, явно очень обеспокоенную, глава посольства почему-то почувствовала себя перед ней словно бы провинившимся жеребёнком.

Не обращая внимания на накатившую неуверенность, Глиммер двинулась к лейтенанту спешным шагом, а заодно захватила с собой своего царственного друга, дабы в конце концов вывести его из чертога врачевателя. Тотчас же Мисти Флай перевела взор округлённых глаз с пациента на ту пони, жизнь которой была обязана оберегать по долгу службы.

– Мне доложили, что на вас напали! Что, во имя Изиглайдер, с вами такое стряслось?!

---

– Значит, деревня вымерла?! Вся целиком?! – вновь ошарашенно вопросил Торакс. Ему до сих пор не верилось в эту чудовищную правду.

– Выходит, что так, – печально подтвердила Старлайт. В её голосе звучали также лютая усталость и опустошение, которые она сейчас мучительно испытывала. – Ни одного уцелевшего чейнджлинга мы там не встретили. Зелёный кристалл погубил их всех.

Выслушав рассказ главы дипмиссии, который также дополнялся отдельными – как правило, довольно нервными – комментариями фокусницы, Торакс и Спайк обменялись ошалелыми взглядами. Лишь Мисти Флай сохраняла видимость относительного спокойствия или, скорее, даже сдержанного и хладнокровного напряжения. Однако фиолетовогривой единорожке было очевидно, что от услышанных новостей бледно-жёлтая пегаска опешила не меньше, чем король и дракончик. Что ж, это и вправду было чересчур жутко, особенно при том, что все эти кошмары начались внезапно и с каждым часом становились всё хуже…

Старлайт и Трикси, а также их слушатели, находились в широком коридоре, который являл собой часть центрального холла Улья, примостившись совсем недалеко от входа в чертог врачевателя, где уже около часа шла операция по излечению Фаринкса от заражения тибериумом. Всё это время каждый из них словно стоял на иголках, в невыносимом трепете ожидая, когда же один из киборгов или дронов появится здесь и объявит о каких-либо результатах. И пока что им не оставалось более ничего, кроме как молиться в душе о том, чтобы принесённое ими известие оказалось положительным.

Всю видимую часть холла наполняли целые табуны чейнджлингов, которые сбежались сюда, едва заслышав, что те, кто отправлялись в лесную деревню за их сородичами, вернулись не просто ни с чем, а с проблемой заражения брата короля некой неведомой хворью. И теперь все они, как и час назад, толпились то тут, то там отдельными группками и оживлённо обсуждали всё то, что знали, видели и слышали. Вместе с тем по ходу собственного рассказа Глиммер постоянно замечала, что все эти местные жители то и дело метают взгляды именно к ней. Хотя кроме неё объектом внимания также были шесть уцелевших гвардейцев, пристроившихся с другой стороны от входа в чертог.

Дело в том, что врачеватель, освобождённый киборгами из своего рабочего места, дабы не терять время попусту, осматривал одного из служивых пони, которому не повезло попасть под завал из досок, когда на том перекрёстке рухнул дуб с хижиной на кроне. Правда, для этого гвардейцу пришлось на время освободиться от своего тяжёлого экзоскелета, который, впрочем, и спас ему жизнь. Время от времени глава посольства и сама поглядывала на этот процесс и неизменно подмечала, что врачеватель выглядит чрезвычайно потрясённым. Исходя из того, что она слышала краем уха из его разговоров с собственной ассистенткой, он был очень напуган риском заражения от брата короля – потому-то и поспешил тогда смыть с себя исторгнутый им отвар, – а также тем, что отныне жизнь пациента зависела от этих кошмарных стальных чудовищ.

Пожалуй, Старлайт совсем не разделяла опасений Клипеуса насчёт киборгов, которые так или иначе терзали каждого из присутствующих, за исключением разве что Торакса. Тот был готов отдать всё и довериться кому угодно, лишь бы его брат выздоровел. Да, глава посольства всё так же понимала, что к ним следует относиться с осторожностью, как то предписывалось возложенной на неё ответственностью. Но сейчас она понимала, что ей просто более не на кого положиться, и поэтому в её сердце практически не оставалось места прежней подозрительности. Внутри неё сгущалась пустота, и лишь огонёк надежды на то, что «Избранные Кейна» сумеют поставить Фаринкса на ноги, хоть как-то позволял ей держать себя в копытах…

Узнав о том, что произошло в лесной деревушке, Спайк был сражён наповал. В один миг ему стало известно, что ученица Принцессы Дружбы и все те, кто были с ней, побывали в смертельно опасной передряге, что многие погибли, а уцелевшие чудом не расстались с жизнями. И отпечаток этих злоключений отчётливо угадывался даже во внешности самой Старлайт. Она выглядела уставшей и изнеможённой, в её взгляде читалась моральная измученность, ноги были местами сбиты и обильно покрыты засохшей грязью. Из-за дождя её грива и хвост потеряли прежнюю форму, их кончики небрежно обвисли и более не венчались красивыми завитками, как раньше.

Но не меньше, чем произошедшие ужасы, дракончика ошарашивало то, что ещё только могло случиться. Зная, что в этих землях появился тибериум, он подозревал, что весь Улей едва ли теперь сможет спать спокойно. Впрочем, учитывая то, что до сих пор этот смертоносный минерал разрастался весьма последовательно от территории Эппллузы, сам факт его обнаружения здесь – вдали от самой Эквестрии – вгонял ассистента главы дипмиссии в пугающий ступор.

– Но всё-таки как зелёный кристалл мог здесь появиться? – озадачился он по итогу недолгого, но гнетущего безмолвия. – Мы же далеко от Эквестрии, в то время как он толком не добрался даже до Вечнодикого леса! Как его занесло в земли чейнджлингов?

– Это уж ты лучше у них спроси, – угрюмо бросила Трикси, махнув копытом на вход в чертог врачевателя. Не трудно было догадаться, что она имеет в виду киборгов, учитывая, что практически все её высказывания за последний час были наполнены негодованием в их адрес. – Это они у нас вроде как всё всегда знают. Вот только о том, что в деревне нас поджидают те чудовища, они нам сказать почему-то забыли! Всё это из-за них!

– Ох, Трикси, – устало бросила Глиммер, приложив копытце ко лбу. Ей уже вконец надоела язвительность подруги, лишь нагнетавшая и без того жутко мрачную ситуацию. – Хватит уже тебе всё время искать виноватых! Если ты не заметила, им самим досталось похлеще нас! Если уж на то пошло, то не они приняли решение войти в деревушку, а я.

Последние слова изрядно смутили фокусницу, как, впрочем, и стоящих подле неё короля и дракончика. Пребывая в крайне нервном состоянии, она даже не подозревала, что её подруга может терзаться этой мыслью.

– Постой, ты что… думаешь, что это из-за тебя? – настороженно уточнила Луламун, опасаясь, что тем самым может лишь сковырнуть её возможную рану.

– Разве ты сама же не говорила, что я могу всех подвести, если мы войдём в деревню? – напомнила глава посольства, из-за чего у бродячей артистки чуть поникли ушки. Томно вздохнув, она мрачно продолжила свою мысль: – Вот я всех и подвела. Если бы я сразу поняла, что там что-то нечисто, то ничего бы этого не произошло. А так смерть всех, кто там погибли, и то, что случилось с Фаринксом, на моей совести.

– Не говори так, Старлайт! – отчаянно потребовал Торакс. Хотя мысль о том, что жизнь его брата висит на волоске, разрывала его душу в клочья, ему было невыносимо думать, что та пони, которую он считал одной из своих лучших друзей, видит в этом сугубо свою вину. – Ты ни в чём не виновата! В конце концов, ты ведь хотела как лучше, а только что пыталась помочь им спасти Фаринкса!

– Но если бы не я, с Фаринксом этого бы не случилось, – возразила нежно-сиреневая поняша. – Он подставил своё плечо, чтобы защитить меня от этих монстров, и из-за этого в него впились осколки кристалла. И всё из-за того, что я потащила всех в эту злосчастную деревню, а когда начался весь этот кошмар, просто… не успела сообразить. На его месте должна была быть я.

И снова сказанное главой дипмиссии вызвало краткое безмолвие. Выяснив, что она, как оказалось, корит себя за то, что сама сейчас не мучается на операционном столе вместо Фаринкса, поскольку эта участь предназначалась ей, Спайк и Торакс почувствовали, что всякие слова застряли у них в глотке, да и Мисти Флай понимала, что в данном случае трудно что-то возражать. И лишь Трикси кое-как попыталась что-нибудь вымолвить, напомнив подруге её же слова:

– Но ты ведь сама говорила, что мы не могли уйти, не проверив, остались ли в деревушке уцелевшие чейнджлинги! Как мы могли в этом не убедиться? В конце концов, это было бы тоже неправильно, – высказалась она, после чего в привычной манере нахмурилась и добавила аргумент по второму пункту: – К тому же, когда всё началось, эти железные лбы тоже могли бы постараться получше…

– Если уж и не брать вину на себя, то лучше вообще закрыть эту тему, – без энтузиазма отозвалась Глиммер, исходя из чего можно было понять, что все приведённые её друзьями доводы не показались ей вескими. Но ощущая, что разговор действительно стоит направить в иное русло, голос подала бледно-жёлтая пегаска:

– Постойте-ка, если все жители той деревни заразились кристаллом и из-за этого бездумно напали на вас, то, выходит, что вскоре они могут заявиться и в Улей? – с опаской предположила она, радея прежде всего за безопасность тех, кого ей доверили охранять.

– Не удивлюсь, если так и случится, раз уж они вели себя, как агрессивные дикие животные, – нервно проговорила фокусница. – Хотя даже не знаю, что от них могло остаться после того, как Старлайт смела их своим магическим лучом.

Взгляды всех, кто участвовали в беседе, обратились на Глиммер, отчего той стало немного неловко. После того, как фокусница недавно рассказала, что глава дипмиссии в итоге спасла, казалось бы, безнадёжное положение, сметя целую толпу мутантов своей магией, что король оборотней с его чешуйчатым другом, что лейтенант корпуса Вондерболтов были изрядно изумлены. Что и говорить, финал этой страшной истории, рассказанной двумя единорожками со взаимными дополнениями, был не менее удивителен, чем завязка. Правда, никто не находил в этом совсем ничего увлекательного.

Тем не менее, сменив неловкость на конструктивность, глава посольства не помедлила упомянуть об основной загвоздке поднятой темы:

– Да, но проблема в том, что заразились не только жители деревушки…

– Не только? – опешил Спайк, переглянувшись с королём. – Но кто ещё?

– Среди зараженных чейнджлингов были странные чудовища, которых я никогда раньше не видела, и даже… – молвила Старлайт, пока не затихла, чтобы оглянуться по сторонам. Убедившись, что рядом нет посторонних, поняша прикрыла рот копытцем и тихо добавила: – Зараженный маулвурф.

– Что?! – тут же вскинулся Торакс. То, чего так боялся весь Улей, что стало отчётливо понятно по итогам форума чувств, в один миг оказалось правдой. – Так, значит, он…

– Тс-с, – прошипела нежно-сиреневая единорожка, приблизив копытце к губам и тем самым призвав своего венценосного друга к тишине. – Лучше, чтобы об этом пока никто не знал. Иначе может начаться паника.

– Но ты хочешь сказать, что… – начал, было, дракончик, подхватив тот же настрой, который овладел королём, но глава дипмиссии, не упоминавшая, что маулвурф был поджарен её магией, пресекла его слова:

– Я хочу сказать, что возле той деревушки появилось поле тибериума, и оно неизбежно будет расти, заражая как растения, так и животных. Скорее всего, все те твари, которые не были зараженными чейнджлингами, – это какая-то местная фауна, изменённая кристаллом до неузнаваемости. И если подобные монстры так и будут появляться из-за расширения того поля, то когда-нибудь они и вправду доберутся и досюда.

– Но что же нам тогда делать? – задал Торакс крайне резонный вопрос. – Как мы защитим Улей от них? И от этого кристалла?

– Если честно, я даже не представляю, – выдохнула Глиммер, чуть поникнув головой. Она прекрасно понимала, что появление тибериума вблизи Улья – это действительно самая настоящая катастрофа. – Но пока мы что-нибудь не придумаем, всем чейнджлингам об этом лучше не знать, иначе станет только хуже.

Вырисовывавшийся расклад выбивал Торакса из колеи, поэтому он даже не решился что-либо возразить или тем более предложить какую-нибудь идею. И до этого его очень сильно заботил вопрос защиты Улья – сперва от гостей из стали, которых все чейнджлинги поначалу приняли за врагов, а потом от пришельцев, достаточно подробно описанных главой посольства. Но отныне эта проблема стала гораздо более острой, чем прежде, причём её источник оказался неожиданным для всех. И единственный чейнджлинг, на которого король ранее полагался в вопросах обороны, теперь лежал чуть ли не при смерти на операционном столе в чертоге врачевателя. Спонтанно метнув взгляд к его входу, он вспомнил о стальных бойцах, вызвавшихся вроде как оберегать Улей от любых внешних угроз…

– Что бы там ни было, я обязана написать отчёт о случившемся форс-мажоре командующей Темпест, – подытожила вдруг Мисти Флай. С тех пор, как она возглавила охранение посольства, её непосредственным командиром стала именно тёмно-вишнёвая единорожка, и согласно введённому протоколу обо всех подобных случаях ей должно было немедленно рапортовать начальству. – Я доложу ей о том, что произошло, и в связи с этим запрошу больше солдат для организации надёжной охраны. Тогда Улей будет защищён.

– Предлагаю заняться этим после того, как мы позаботимся о Фаринксе, – в свою очередь обозначила Старли. – Тогда я сама напишу отчёт для Селестии и попрошу у неё помощи.

– Простите меня, мэм, но я обязана поставить командующую в известность немедленно, – учтиво возразила лейтенант. Как служивая пони, она не имела права пренебрегать введённым распорядком. – В противном слу…

Оборвавшись на полуслове, Мисти устремила вспыхнувший взгляд за спины стоявших напротив неё Старлайт и Торакса – прямиком ко входу в чертог врачевателя. Незамедлительно король и глава посольства обернулись и узрели, как из-за плотного занавеса из лиан вылетел строительный робот, направившись именно к ним. В тот же миг внутри обоих всё напряглось до предела. К ним приближалась, безусловно, очень важная новость, и гадать, какой она окажется – хорошей или плохой – было невыносимо.

Десять секунд, за которые дрон преодолевал расстояние от занавеса до тех, кому он спешил что-то сообщить, длились бесконечно. Не выдержав вмиг возросшего до небес напряжения, Торакс сделал шаг навстречу строителю и спросил напрямую:

– Как он?

– С ним всё хорошо? Инъекция действует? – подхватила Глиммер, отойдя на шаг в сторону, чтобы уступить место дрону, и на нервах подогнув копытце. Летающий механизм завис в полутора метрах над каменистым полом холла между королём и главой дипмиссии и бесстрастно дал ответ:

– Распространение частиц тибериума по организму Фаринкса происходит слишком интенсивно. К сожалению, инъецированные наниты не успевают их расщеплять. К моменту начала операции степень заражения уже была критической. Мы несли его в Улей слишком долго.

Внутри Старлайт всё оборвалось, а когда она переглянулась с Тораксом, ей стало наглядно видно, что тот буквально уничтожен этой новостью не меньше неё. Она почувствовала, как её сердце вмиг бешено застучало, из-за чего в глазах начало темнеть, а собственный язык отказывал ей что-либо вымолвить. Всякие слова застряли у неё в глотке. Стоявшие чуть позади её ассистент, фокусница и лейтенант тоже не издали ни единого звука.

– Неужели… это всё? – непроизвольно выдохнул вдруг лидер оборотней, будучи не в силах поверить, что для его брата всё кончено. Нарушив тишину, он тем самым вывел из безмолвного ступора и главу посольства, которая тотчас же со стремительно угасающей надеждой вопросила:

– И что, ничего больше нельзя сделать?

– Шанс спасти Фаринкса пока ещё имеется, но для этого придётся пойти на крайние меры, – отвечал дрон. От его слов нежно-сиреневая единорожка заметно оживилась, почуяв новую надежду, но вместе с тем в её сердце поселилась настороженность. – Его кровь требуется очистить от радиации посредством переливания. Необходимо найти подходящих доноров из числа жителей Улья. Однако существующий пласт тибериума, вплавившийся в его плечо, уже преобразовал порядка восьми процентов от общего объёма тела и продолжает расти по экспоненте. Предположительно, в течение полутора часов кристаллическая решётка доберётся до жизненно важных органов – лёгких или сердца, – что приведёт к неизбежному летальному исходу. Таким образом, зараженную конечность необходимо отнять.

– Что? Отнять?! – ужаснулась Трикси, непроизвольно отпрянув даже на шаг назад, как уже её реакцию разделил и Спайк:

– Вы собираетесь лишить его ноги?!

– Но это… это же неправильно! – в отчаянии запротестовал Торакс. Сама мысль о том, чтобы до такой степени искалечить Фаринкса, повергала его в лютый шок. Хотя где-то в глубине он всё же понимал, что ему придётся выбирать между двух зол. – Как можно отнять у него ногу? Почему так? Неужели это единственный выход?

– Так точно, – с холодной непреклонностью молвил строительный робот, из-за чего его слушателям становилось ещё более жутко. – Эффективная реабилитация Фаринкса посредством инъекции усложняется тем фактором, что у нас отсутствует вспомогательный профилактический препарат, чьё действие направлено на сдерживание распространения частиц тибериума, который принимали на постоянной основе военнослужащие, действовавшие в жёлтых и красных зонах. Его запасы имеются только в Ядре, однако на транспортировку в Улей потребуется около суток. Без него переливание крови не даст нужного эффекта, поскольку тибериум будет отравлять её быстрее, чем она сможет очистить организм от радиации. Без ампутации летальный исход практически гарантирован.

– Но… – только и вымолвил король, как уже осёкся. Он понимал, что не сможет ничего возразить, однако принять ту данность, что родного ему чейнджлинга лишат целой конечности, его разум наотрез отказывался. В растерянности и надежде хоть на какую-то поддержку он оглянулся на тех, кто доселе составляли ему компанию.

Все прочие пребывали в точно таком же смятении. Разумеется, никто не мог предложить иной вариант, но и согласиться с методом, который выдвинул дрон, каждому казалось в высшей степени противоестественным. Трикси и Мисти и вовсе даже отшатнулись чуть назад, опасаясь быть вовлечёнными в необходимость внести свою лепту в принятие решения. Каждому возникшая ситуация явственно виделась патовой. Впрочем, Спайк не желал в это верить, а потому, в досаде помотав головой, нарушил недолгое, но крайне гнетущее безмолвие:

– Должен же быть какой-то другой способ! Неужели вы ничего больше не можете сделать?

– Ампутация – это единственный шанс для Фаринкса, иначе вероятность его выживания сведётся к довольно малому проценту, – непреклонно повторил рабочий робот. – Тем не менее, мы не станем производить данную операцию без вашего на то согласия. Вам следует поторопиться с принятием решения, так как патологии в его организме, вызванные распространением тибериума, в скором времени станут необратимыми.

Озвученный дроном вердикт ударил в души всем присутствующим, подобно самому мощному разряду молнии. Особенно ошарашены были Старлайт и Торакс, чьи взгляды вновь неуверенно встретились. Выбирать нужно было прямо здесь и сейчас – неизбежно. Однако это был слишком тяжёлый выбор, и предводитель чейнджлингов осознавал, что не сможет его осилить. Тот факт, что на кону стояла жизнь его брата, лишь ещё больше вгонял чуть ли не в паническое состояние. Глава посольства тоже ощущала, что это выше её сил. Но она мучительно старалась соображать, что ей теперь делать.

Несмотря на то, что всё в голове Глиммер смешалось в беспорядочный ком из самых разных мыслей, эмоций и переживаний, она принуждала саму же себя что-то решать, поскольку бежать от выбора ей было некуда. Вместе с тем она не упустила той детали, что робот назвал выживание Фаринкса в случае отказа от ампутации маловероятным. Пусть даже она всегда старалась быть прагматичной во всём, подобно своей наставнице, ей было прекрасно известно, что порой случается чудо. И хотя её до дрожи пугало то, что в этой ситуации ставки невероятно высоки, она знала, что ей делать.

– Ладно, – твёрдо объявила Старлайт, постаравшись отринуть овладевавшее ею чувство обречённости, когда все уже утратили надежду, что ещё можно что-то предпринять, а дрон собирался вновь поторопить их. Метнув взгляд к своему ассистенту, она перешла к делу: – Спайк, возьми перо и бумагу и опроси всех чейнджлингов подряд, какая у них группа крови, а результаты записывай, чтобы мы потом могли подсчитать, сколько из них смогут нам помочь. Тех, у кого будет нужная, проси собираться у медпункта и говори, что это очень важно для выживания Фаринкса, ясно?

– Ты что, хочешь… сделать это? – опешила Трикси, как и все прочие. Столь решительные распоряжения главы посольства обескуражили их, а особенно её ассистента, который в силу морального перенапряжения толком не понял, что от него требуется.

– Я не допущу его смерти, – отрезала нежно-сиреневая поняша, внутренне настраивая себя на этот нелёгкий выбор. – Если надо, я возьму на себя любое решение или отдам ему всю свою кровь, но он не умрёт!

– Но… ты уверена? – нерешительно вопросил Торакс, не выразив даже свой вопрос в полной мере, поскольку его пробирал мертвенный ужас при мысли о том, что его подруга решилась-таки сделать это. Хотя где-то в глубине он понимал, что должен благодарить её за то, что она взяла этот выбор на себя.

– Нет, но мы должны что-то делать, – не без внутренних борений отозвалась глава дипмиссии, как уже заметила, что её помощник стоит, как вкопанный. – Давай, Спайк! Нельзя терять ни секунды!

– Группы крови? Да-да, уже бегу! – опомнился Спайк, стараясь взять себя в лапы, и уже даже поспешил направиться к своим апартаментам за бумагой и пером, но тут же застыл и обратил на единорожку вопросительный взгляд: – А какая группа нам нужна?

– У Фаринкса вторая положительная, – тотчас же сообщил дрон, не успела фиолетовогривая кобылка вдуматься в то, что дала распоряжение, не зная столь необходимой информации. – Ищи всех с идентичной группой крови, но в крайнем случае могут подойти вторая отрицательная и обе разновидности первой. В условиях нехватки соответствующей нам придётся использовать альтернативные в малых дозах.

– Вторая положительная, – для себя повторил дракончик, чтобы как можно лучше запомнить. – Хорошо, я быстро!

Не теряя столь драгоценное время, Спайк сорвался с места и пустился вглубь холла, заполненного толпами чейнджлингов, многие из которых поглядывали именно на него. Обратив внимание на их множественные взгляды, он вдруг почувствовал, что ему слегка не по себе, как уже его пронзила мысль, что в этом Улье для него всё незнакомо. Он ещё не успел здесь освоиться, а потому уже толком не помнил, как добраться отсюда в апартаменты, где поселили его, главу дипмиссии и её подругу. От этого он даже быстро сбавил темп и почти остановился. Как же это было некстати в текущей ситуации!

Заставляя себя придумать выход из положения как можно скорее, Спайк уже собирался повернуть обратно и взять себе в спутники, скажем, Торакса, но тут-то его взгляд случайно пал на Оселлус, стоявшую в сторонке за группой гвардейцев в окружении родных. Её мать, а также братья и сёстры сбежались в холл сразу, как только услышали свежие новости, и теперь она вместе с отцом рассказывала им всем о том, что накануне случилось в той страшной лесной деревне. Решив, что она стала бы подходящим компаньоном в пути до апартаментов для королевских гостей, дракончик направил свой шаг к ней…

Проследив за его первыми шагами, Старлайт повернулась к тем, кто остались при ней, и заметила, что все они взирают на неё, причём с неким ужасом. В тот же миг она ощутила, как взятая ею ответственность вдвое сильнее надавила на её плечи, отчего она начинала опасаться, что вес этой ноши просто-напросто раздавит её, особенно если совсем ничего не получится. Тем не менее, она была готова отдать всё, лишь бы спасти Фаринкса… причём спасти его целиком.

– Ты сказал, что если не отнять у Фаринкса ногу, то шансов будет мало, так ведь? – напомнила фиолетовогривая единорожка, обратившись к дрону. – Но, значит, какая-то всё-таки надежда есть? Мало – не значит, что их нет вообще, я правильно поняла?

– Без ампутации его выживание возможно только при последовательной реабилитации каждой отдельно взятой патологии, – объяснял дрон. – Для этого требуется пресечь кровеносное сообщение с зараженной конечностью и прежде всего очистить его организм от радиации. В случае успеха первой стадии лечения, очевидно, понадобится введение двойной дозы инъекции в место заражения с целью расщепления тибериумных частиц. Если к тому моменту конечность окончательно не кристаллизуется или из-за отсутствия поступления крови не произойдёт омертвение тканей, а нанитов окажется достаточно для удаления инородного нароста, то Фаринкс останется жив и, возможно, сохранит относительную целостность тела. С другой стороны, учитывая приближение терминальной стадии заражения, риск неудачи при таком алгоритме действий достаточно высок.

– Мы должны попытаться, – заявила Старли настолько уверенно, насколько смогла. Хотя последние слова летающего механизма внутренне пошатнули её решительность, пусть даже она отнюдь не собиралась сдаваться. – Я думаю, прежде всего нам стоит дождаться, пока Спайк вернётся с результатами. Если к тому моменту у нас ещё будет возможность спасти его, не отнимая ноги, то попробуем сделать так, а если нет, то поступим по-вашему.

Решение главы посольства заставило Торакса вновь напрячься. Едва ощутив облегчение от того, что появился пусть даже тусклый лучик надежды на то, что при лечении его брата можно обойтись без столь радикальных мер, он понял, что ему предстоит снова минуту за минутой, тянувшихся бесконечно, пребывать в невыносимом ожидании непредсказуемого итога. Ничто пока не гарантировало положительного исхода, и ему, как, впрочем, и кобылкам, оставалось лишь надеяться на лучшее.

– Как прикажешь, Старлайт Глиммер, – согласился дрон. – В таком случае, мы постараемся направить наниты на максимальное сдерживание частиц тибериума и перекрыть лимфатические узлы, связывающие конечность с остальным телом, с целью оттягивания терминальной стадии заражения. Однако тебе следует помнить, что мы совершенно не можем гарантировать успешность твоего плана…

---

Пройдя сквозь занавес из лиан, Старлайт медленно вошла в операционное помещение, чтобы снова проведать Фаринкса. Бессчётное количество раз она заглядывала сюда с тех пор, как послала Спайка вести опись чейнджлингов по группам крови, несмотря на то, что сделала это не более получаса назад. Бедная единорожка буквально не находила себе места, и всё потому, что её друг находился при смерти – во многом, как она считала, из-за неё, – в силу чего каждая следующая секунда могла стать роковой.

Устремив встревоженный взгляд к каменному лежаку, глава посольства, как и во все прошлые разы, застала тёмно-цианового чейнджлинга неподвижно лежащим на здоровом боку, и только лишь его дыхание говорило о том, что ещё не всё потеряно. Он оставался без сознания, однако трудно было сказать, что тому виной – отвар из цветов кабу или его крайне ужасное состояние. Видя то, как брат короля стремительно угасает, ждать возвращения Спайка было невыносимо. Фиолетовогривая поняша не припоминала, чтобы когда-нибудь прежде в своей жизни она переживала подобные напряжение и стресс, как ныне, словно судьба намеренно изводила её сердце, мучая и истязая чудовищным ожиданием.

Глиммер чувствовала, как от морального давления у неё трясутся коленки, а в её животе всё как будто завязалось в тугой узел, развязать который мог бы только благоприятный исход. Но зная, что времени в обрез, она начинала бояться, что Спайк провозится с возложенной на него обязанностью слишком долго. Она, можно сказать, всей душой ощущала, как драгоценные секунды уходят в никуда, подобно песку, причём каждая песчинка внушала ей самый кошмарный трепет. В любой миг всё могло кончиться, и поняша до смерти боялась, что киборги, стоявшие шеренгой слева от входа и сосредоточенно наблюдавшие за больным, вот-вот объявят ужасную весть…

– Старлайт! Старлайт! – послышался вдруг из-за занавеса громкий возглас Трикси. Не сразу поняв, в чём дело, глава посольства вздрогнула, в первую долю секунды испугавшись, что произошло то, чего она боялась.

Встряхнув головой, чтобы отделаться от накатившего смятения, Старлайт обернулась на выход. В этот миг вокруг царила довольно странная, чуть ли не гробовая тишина, и даже перешёптывания чейнджлингов, доселе гудевшее снаружи, уже минут пять как было почти неслышно, поэтому выкрик Трикси малость сбил её с толку на фоне тех мыслей, в которые она погрузилась. Уже догадываясь, для чего её позвали, она мельком посмотрела на брата короля, остававшегося в том же самом положении, и поспешила выйти в коридор.

Занавес был пересечён снова, и первым, кого увидела Старлайт, стал Спайк, нёсшийся к чертогу врачевателя со всех ног со стороны ближайшей лестницы, которая вела на верхние этажи. Это означало, что круг поиска, охваченный дракончиком, был действительно широк. Всё естество единорожки тотчас же наполнилось надеждой на первый положительный результат. Параллельно дракончику ближе к ней сместились Торакс и Трикси, дабы оставаться в курсе дела.

– Как успехи, Спайк? – сходу осведомилась Старлайт, сделав шаг навстречу дракону, когда тот был уже совсем близко.

– Пока что… не очень, – сквозь учащённое дыхание ответил Спайк, чем не на шутку насторожил как главу дипмиссии, так и подоспевших короля и фокусницу. Впрочем, последняя скорее была изумлена:

– Я надеюсь, ты не хочешь сказать, что Фаринкс один на весь Улей с такой группой крови?

– Не в этом дело, – отрывисто бросил дракончик на вопрос артистки, после чего развернул перед глазами свёрток, в который записывал результаты, и огласил: – У нас пока два чейнджлинга с третьей отрицательной группой крови, ещё один – с четвёртой, но он не знает, какой именно, а другая – с первой положительной, хотя она не уверена – говорит, что точно не помнит.

От зачитанного дракончиком у предводителя чейнджлингов и фокусницы непроизвольно отвисли челюсти. В тот же миг он заметно сжался, очевидно, ожидая подобной реакции на проделанную им работу, особенно после того, как заметил на лице нежно-сиреневой единорожки оторопь. Сказать, что она была ошеломлена – ничего не сказать. В её синих глазах читалось крушение всяких надежд.

– Ты что, опросил всего лишь четверых? – вопросила фиолетовогривая пони в недоумении, близком к негодованию. Её ассистент тут же вскинулся, спеша объясниться:

– Нет, я спрашивал всех подряд, просто никто из чейнджлингов понятия не имеет, какая у них группа крови! Эти четверо и то знают только потому, что прошлым летом ездили на лечение в санаторий под Ванхувером, – сказал он, а пожав плечами, устало добавил: – Я, если честно, тоже своей группы крови не знаю. Не уверен, что у драконов они вообще есть…

Убедившись, что всё безнадёжно, Старлайт почувствовала, как её до самых костей пробрал лютый ужас. Исходя из того, что она слышала от машин, на свой план ей теперь было рассчитывать глупо. Перед ней снова встал тот же мучительный выбор – либо Фаринкс расстанется с ногой, либо с жизнью. И то без переливания крови всё в любом случае могло закончиться плачевно. Не зная, как со всем этим быть, она тяжело вздохнула.

– Что нам делать теперь? – прозвучал вопрос от Торакса, заданный тихим голосом, словно смиренно молящим о любой надежде – хоть самой малой. Подняв на него пустой взгляд, Глиммер не представляла, что ему ответить.

– Я не знаю, – обречённо проронила нежно-сиреневая единорожка, помотав головой. Внутри неё стало слишком пусто, чтобы вымолвить что-то ещё.

Между двумя пони, чейнджлингом и дракончиком образовалось безмолвие, давившее на нервы пуще прежнего, причём последний почему-то ощущал собственную вину в том, что у него ничего не вышло, хотя и понимал, что не мог бы что-либо поделать с неосведомлённостью обитателей Улья насчёт своей крови. Что уж говорить, если даже среди эквестрийцев, чья медицина шагнула явно дальше, такая информация была известна обычно только врачам. Но сути дела это не меняло, и то, кто в данном случае виноват, не имело смысла. Жизнь Фаринкса оказалась под ещё большей угрозой.

Старлайт была в полной растерянности. Ничего более предложить она была не в силах, как бы ни пыталась мучить свою голову в потугах что-нибудь сообразить. Впрочем, подумав кое о чём, она решила, что рано опускать голову, хотя и слабо верила, что из этого что-то получится. Молча посмотрев на каждого из тех, кто её окружали, по очереди, она толком не выразила даже ни единой эмоции, никакого посыла, как вдруг спешно направилась обратно к чертогу врачевателя. Всем сразу стало ясно, что у неё на уме, отчего душа каждого сжалась в мелкий комочек…

Оставив своих друзей в коридоре, нежно-сиреневая единорожка вторглась в операционное помещение и застала внутри него всё то же самое, что и было пять минут назад. Киборги неподвижно стояли в сторонке, летающие лапы замерли над каменной койкой, на которой покоились кое-какие медикаменты и свёрнутый шланг, а на соседней лежал Фаринкс, медленно умирая. Заметив, что он всё ещё дышит, глава посольства осознавала, что у неё остаётся всего один шанс спасти его. Иного, пожалуй, было не дано, но желая в этом всё ж таки убедиться, она догарцевала до трёх стальных бойцов.

– Спайк опросил всех, кого смог, и пока что ему удалось найти всего одного чейнджлинга с первой группой крови, – сообщила Глиммер чуть ли не сквозь плач. – Остальные просто не знают, какая у них, но… вы же сумели узнать, какая она у Фаринкса, так? Может быть, вы точно так же сможете определить группу крови у тех, кто её не знает, и найти подходящих?

– Так точно, но на анализ уйдёт слишком много времени, – отвечал NS-4, стоявший ближе остальных к поняше. Его слова повергли её в окончательное уныние. – Судя по данным нанитов, частицы тибериума поразили основной лимфатический узел плеча, а это значит, что в ближайшее время они могут достигнуть сердца. Можно сказать, что терминальная стадия заражения уже началась. Последний шанс спасти Фаринкса заключается в незамедлительной ампутации. В противном случае он умрёт, скорее всего, в течение часа.

– Выходит, шансов сохранить ему ногу больше нет?

– Так точно, учитывая, что кристаллизация уже перекинулась на предплечье, а ближе к копыту начался некроз тканей, его конечность считается мёртвой, – подтвердил киборг, чем добил свою собеседницу. – Тебе следует как можно скорее принять решение относительно ампутации, Старлайт Глиммер. Мы не можем действовать без твоего одобрения.

В этот миг Старлайт и сама ощущала себя ни живой, ни мёртвой. Мало того, что внутри неё померкла последняя искра веры в то, что всё будет хорошо – хоть и довольно относительно, беря в учёт то, что случилось в деревушке у леса, – так ещё «Избранные Кейна» давили на неё холодным и бесстрастным напором ответственности. И от её тяжести ей становилось трудно дышать, не говоря уж о том, чтобы думать и принимать решения. Не представляя, куда ей податься от этого кошмара, она спонтанно посмотрела на больного.

Из уст Глиммер так и не вылетело ни единого слова, а её ноги сами по себе поплелись к одру брата короля. Хотя она понимала, что попусту тратит то немногое время, за которое ещё можно было успеть что-то сделать, пусть и не без жертв, её настолько пробрало ошеломление от происходящего, что у неё просто не оставалось сил собрать собственные мысли в кучу. Она никак не могла поверить, что всё это происходит с ней и её друзьями наяву, что в жизни могли сгуститься настолько непролазные тучи, а надежды – до такой степени безнадёжно потухнуть.

Подойдя к каменному лежаку и примостившись с краю, нежно-сиреневая единорожка окинула зараженного печальным взглядом слегка влажноватых глаз. Фаринкс заметно увядал, подобно цветку на морозе. Его хитин будто утрачивал цвет, лицо превратилось в бледную маску, обильно покрытую капельками пота, а под глазами образовались тёмные круги, как если бы он не спал пару недель подряд. Ужаснее всего выглядела его передняя правая нога, так что поняше было даже больно на неё смотреть. Но её глаза, как не свои, предательски изучали каждую жуткую деталь.

Конечность брата короля несколько иссохла, сделавшись немного меньше и короче своей пары, большая часть её поверхности блистала ядовито-зелёным глянцем, точно скопление изумрудов, хотя ближе к копыту тёмно-циановая плоть местами начинала покрываться чёрными пятнами, как от чумы. Кроме того, от плеча, покрытого слоем бинтов, на ключицу уже перекидывались характерные прожилки, испускавшие свой жуткий тусклый свет сквозь кожу и говорившие о том, что конец близок. При виде того, как этот инопланетный минерал изуродовал его ногу, у главы посольства кровь стыла в жилах.

– Старлайт? – послышался едва различимый шёпот. Фиолетовогривая пони точно бы подумала, что к ней обратилось её собственное воображение, если бы, подняв взор на лицо брата короля, не увидела, как его глаза обессиленно смотрят на неё из-под чуть приоткрытых век. Тотчас же её словно пронзила стрела. Фаринкс, приподняв голову, осведомился: – Что происходит?

– Лежи, тебе нужно беречь силы, – тихонько отозвалась Старлайт и, мягко возложив копытце ему на лоб, аккуратно уложила его голову обратно на эдакую подушку из более плотного скопления листьев лопуха, которую для него, судя по всему, оборудовали стальные бойцы. – Ты заразился зелёным кристаллом, но мы… мы пытаемся тебя спасти.

Как бы главе дипмиссии ни хотелось утешить больного, она желала быть с ним честной. Однако сразу по пробуждении обескураживать его наиболее плохой новостью у неё язык не поворачивался. Впрочем, тёмно-циановый чейнджлинг понял всё без лишних слов, а потому, судорожно сглотнув, с довольно странной для его состояния иронией бросил:

– Кажется, я своё отбегал, да?

– Нет, Фаринкс, ни в коем случае, – сразу запротестовала нежно-сиреневая единорожка – прежде всего перед самой же собой. – Мы тебя обязательно вытащим, слышишь? Ты будешь жить! Тебе уже ввели инъекцию, а скоро сделают переливание. Другие чейнджлинги готовы отдать тебе свою кровь. Нужно только убедиться, у кого она такая же, как у тебя.

– Отдать кровь? – прохрипел Фаринкс, постаравшись даже ухмыльнуться, что, впрочем, удалось у него не слишком убедительно. – А ведь меньше года назад они хотели меня прогнать.

– Да, но… – начала, было, Глиммер, осёкшись, поскольку не сразу поняла и переварила в голове его иронию. Вместе с тем ей вспомнилось, как в те же времена она назвала его безнадёжным. Почему-то сейчас ей стало чересчур грустно за собственные тогдашние слова. Всё больше и больше чувствуя себя сбитой с толку, она спонтанно перешла к самому главному: – Мы можем тебя спасти, и они правда готовы, но… чтобы это подействовало, придётся отнять ногу.

Не решившись уточнить, о чьей именно ноге идёт речь, хотя это было более чем очевидно, Старлайт сглотнула. В её глотке стоял невыносимый ком, а нутро сдавливала тошнота. Пожалуй, никогда до этого ей не было настолько плохо.

– Отнять? – едва внятно переспросил брат короля. – Но зачем?

– Из-за неё кристалл распространяется дальше, и ты заражаешься с каждой секундой всё больше и больше, – дрожащим голосом молвила глава посольства. – Прости, Фаринкс, но её нужно отнять. Иначе мы не сможем тебя спасти. Это единственный шанс, понимаешь?

– Нет никаких шансов, – с трудом выдохнул тёмно-циановый чейнджлинг. Снова приподняв голову, он окинул взглядом собственную же ногу, после чего, указав на неё глазами, тихо добавил: – Ты же видишь, что со мной. Я будто в костре переночевал. Для меня всё кончено.

– Я не дам тебе умереть, слышишь? Не дам, – в отчаянии пообещала Старли. От того, что больной уже сам, условно говоря, закапывал себя в могилу, её сердце мучительно стискивала безысходность. Не имея более никаких сил сдерживать слёзы, она продолжала его убеждать: – Я не… мы обязательно спасём тебя! Я попрошу всех чейнджлингов помочь тебе своей кровью, а если этого будет недостаточно, то отдам тебе свою. Инъекция вылечит тебя от заражения, и… нужно только отнять ногу. Киборги сказали, что она уже мертва. Прости, но это нужно сделать. Иначе просто никак…

В голове Старлайт всё смешалось в беспорядочную кашу, она судорожно пыталась найти более подходящие аргументы, но внутри неё было пусто, как и в наполнявшихся слезами глазах, обречённо сверливших больного. В этот миг она явственно ощущала своё бессилие. Устало выдохнув, Фаринкс лишь опустил голову обратно на подушку и изнеможённо закрыл глаза. Дыхание его было отрывистым.

– Я чувствую, моё время пришло. Зачем резать меня на куски, если это всё равно бесполезно? Дай мне уйти, Старлайт, – почти невнятно прошептал Фаринкс. Приоткрыв же глаза вновь, он добавил: – Дай мне уйти спокойно.

Его шёпот прозвучал для нежно-сиреневой единорожки как окончательный приговор. Можно сколько угодно бороться за жизнь пациента, отдавая себя целиком ради его спасения, но только до тех пор, пока тот сам хочет жить. Она не могла принять его волю, но осознавала, что ей придётся это сделать, отчего её сердце пронзалось тысячами шипов горя и отчаяния. Но в первую очередь её изничтожало понимание того, что во всём этом с самого начала была виновата именно она. Всё, что случилось и продолжалось до сих пор, она брала всецело только на себя.

Можно было сказать, что Глиммер приняла решение войти в деревню ради чувства долга перед теми, кто ещё могли там оставаться и прятаться от тех мутантов в слабой надежде на то, что их найдут и спасут. И едва ли кто-то мог предугадать, что каждый дом окажется пустым. Но в том, что произошло с Фаринксом, она уж точно не видела ничьей вины, кроме своей. Если бы она не замешкалась в тот момент, то ему не пришлось бы подставлять за неё своё плечо, которое ныне было изуродовано последствиями проникновения в плоть осколков тибериума. Ну а хвати ей сил и решимости сразу испепелить всех тварей магическим лучом, как она это сделала, когда уже было поздно, то, возможно, никто бы не пострадал вообще.

Все эти мысли и переживания неумолимым вихрем проносились в голове Старлайт, из-за чего её душу всё сильнее стискивала неутихающая боль. Не выдержав и десяти секунд этого морального давления, она окончательно дала волю самым мрачным и гнетущим эмоциям и сорвалась на безудержное рыдание. Тем не менее, слёзы были не в силах излить из неё эти чувства.

– О, прости меня, Фаринкс! – сквозь плач взмолилась фиолетовогривая пони. – Это всё моя вина! Если бы я не… с тобой бы этого не случилось, если б… если я не… не растерялась, тебе бы не пришлось…

– Ты не виновата, – тихо отозвался брат короля. Хотя ему было трудно даже выговаривать слова, не говоря уж о проявлении эмоций, в его угасающих глазах прослеживалось сострадание по отношению к ней. – Я никак не мог поступить иначе. Это долг дружбы. Я сделал для тебя то, что сделала бы для меня и ты.

– Но ведь не сделала, – тихо возразила Старлайт, печально помотав головой. – Я должна была быть на твоём месте. Но я… ничего не сделала.

– Разве? – вопросительно бросил Фаринкс. Набрав в лёгкие больше воздуха, он признался: – Никто не сделал для меня больше, чем ты, Старлайт. Именно ты наставила меня на путь добра и дружбы, верно? Благодаря тебе… я теперь чувствую, что прожил жизнь не зря. Спасибо, что поверила в меня, несмотря на мою безнадёжность.

Всё то, что высказал умирающий, несказанно растрогало Старлайт до самой глубины души. Его слова настолько её проняли, что она не смогла более смотреть ему в глаза, а потому, чуть потупив взор, отвернулась в сторону. Невыносимо было слышать, как он, по сути, расстаётся с ней навсегда. Но всё же его благодарность стала единственным лучиком света, пусть даже совсем немного озарившим и коснувшимся теплом её сердца, безнадёжно окутавшегося мраком. Постаравшись стереть с глаз слёзы, она заставила себя снова посмотреть на него.

– О, Фаринкс, – только и вымолвила нежно-сиреневая единорожка, на фоне избытка чувств не сумев подобрать иных слов. Тем не менее, осознание собственной причастности к тому, что с ним произошло, не давало и не могло дать ей покоя, в силу чего она всхлипнула и попросила вновь: – И всё же… прости. Мне очень-очень жаль, я…

– Перестань, – добродушно призвал её брат короля, когда она осеклась, ещё раз всхлипнув. Видя, что она никак не может справиться со своими эмоциями и продолжает лить слёзы, он едва заметно кивнул ей. Но вспомнив ещё кое о чём, он постарался оглядеть пространство позади подруги и, не заметив более никого, кроме стоящих поодаль киборгов, спросил: – Где Торакс?

От его вопроса Старлайт замерла, на миг даже перестав плакать. Впрочем, её это хоть немного отвлекло от невыносимой скорби. Вздохнув поглубже, она, запинаясь, дрожащим голосом ответила:

– Он… он в к-коридоре.

– Не могла бы ты… позвать его? – попросил тёмно-циановый чейнджлинг. – Я хочу попрощаться…

Шипы скорби ещё глубже и болезненнее впились в сердце фиолетовогривой единорожки. Каждое напоминание о том, что дни его сочтены, ранили её всё ужаснее, разрывая нутро на мелкие кусочки. Впрочем, она не могла отказать ему в этой просьбе. Не в силах более ничего выговорить, она лишь закивала головой, после чего сразу поспешила к выходу из чертога врачевателя. Брат короля в свою очередь поник на лопуховую подушку, боясь не дождаться…

Быстро гарцуя к занавесу из лиан, Глиммер судорожно пыталась собрать в копыта все свои мысли и чувства, дабы хоть как-то в них разобраться, как вдруг в её душе сверкнула слабая надежда на то, что Торакс, быть может, сумеет уговорить брата продолжать борьбу за его жизнь. Надеясь, что ещё не поздно, она ускорила шаг и очень скоро покинула помещение. Как только она вышла в коридор, взгляды стоявших ближе прочих короля, фокусницы и дракончика тотчас же напряжённо обратились на неё. Сразу заметив, что её глаза и щёки повлажнели от слёз, предводитель чейнджлингов почувствовал, как ему перехватило дыхание.

– Как он? – сходу вопросил Торакс, чрезвычайно встревожившись. – Я надеюсь, он не…

– Он жив, но… – заверила Старлайт, однако вмиг осеклась, не спеша предать огласке самое грустное. На мгновение она в нерешительности оглянулась на занавес, томя друзей невыносимым ожиданием, хотя и не только их одних. Буквально все чейнджлинги, толпившиеся неподалёку, замерли, уставившись на заплаканную эквестрийку. Напряжение достигло такого градуса, что уже спустя пару секунд Трикси не выдержала:

– Что?

– Он… – вновь попыталась заговорить глава посольства, как вдруг невольно сглотнула. – Он зовёт тебя, Торакс.

– Меня? – нервно переспросил король, хотя и сразу направил шаг навстречу подруге. – Но зачем? Что-то случилось?

– Я думаю, он хочет тебе что-то сказать, – сдавленно ответила единорожка. Любые другие слова касательно его вопроса никакими силами не шли из её уст.

Едва держа себя в копытах из-за множества переживаний, Торакс быстро настиг свою подругу, и они вместе спешно вошло туда, откуда она явилась. Между тем Трикси и Спайк, обменявшись многозначительными взглядами, негласно решили, что им стоит остаться здесь. И без того видеть Фаринкса в столь тяжёлом состоянии им было до жути больно…

По пути до каменной койки ни король, ни глава дипмиссии ничего друг другу не сказали. Они спешно добрались до лежавшего на ней Фаринкса, ощущая едва преодолимую дрожь в ногах, и встали ровно на том же месте, где только что с ним разговаривала нежно-сиреневая единорожка. Слегка переведя дух, она собиралась, было, открыть рот, чтобы воззвать к нему, но не решилась, как будто заметив, что здесь что-то не то. Сразу, как только она замерла, её чутьё уловило, что в самом воздухе, в окружавшей её ауре что-то изменилось – нечто едва уловимое. Присмотревшись же, она обнаружила, что грудь тёмно-цианового перевёртыша более не вздымается.

Дыхание Старлайт замерло. Теперь-то шипы горя и уныния прошили её всю насквозь. Внимательнее присмотревшись, она сверлила тело Фаринкса чуть ли не столь же мёртвым взглядом, сохраняя последнюю каплю надежды, что его вздохи просто замедлились от истощения, и он вот-вот втянет в себя хоть немного воздуха. Однако его грудь оставалась недвижимой. Переведя взор на его глаза, она заметила, что из-под слегка приоткрытых век на неё смотрят с трудом различимые безжизненные зрачки. Фаринкс умер.

Не веря своим глазам, Торакс метнул ошарашенный взгляд на Старлайт и, пересёкшись с ней, тут же вновь посмотрел на усопшего брата. Его грудь сдавливало немыслимо мощное чувство скорби, которое невозможно было превозмочь, в силу чего он начал срываться на тяжёлые вздохи, едва ли не переходящие в приглушённые стоны. Тоже будучи вконец добитой тем, что самое ужасное всё-таки случилось, глава посольства ещё раз посмотрела на него и прочла в выражении его глаз, на которых тоже наворачивались самые горькие слёзы, обречённый отказ верить в то, что представлялось их взору.

Подняв дрожащее копыто, Глиммер возложила его на слегка приоткрытые веки Фаринкса и одним движением – настолько плавным, насколько ей позволила дрожь – сомкнула их навсегда. Ни разу в жизни ей не доводилось закрывать глаза покойника, и теперь, как только она это сделала, ничто уже не смогло сдержать её горя. Обессиленно опустившись на круп, она отдалась своим крайне гнетущим чувствам и просто продолжила плакать, не отрывая при этом взгляда от Фаринкса. Он пожертвовал собой, чтобы уберечь её от подобной участи, вследствие чего она всеми силами рвалась спасти его. Но теперь его тело лежало перед ней бездыханным.

Будучи не в силах не последовать примеру единорожки, Торакс присел подле неё и, бережно обхватив её копытами, тоже сорвался на самое безудержное рыдание. Его душа не болела так сильно даже в те дни, когда он скитался в одиночестве, дезертировав из Улья. Ответив взаимностью на его объятия, Старлайт зарылась мордочкой ему в грудь и даже не пыталась остановить слёзы. Сейчас им обоим было не до чего. Внутри каждого поселялась лишь одна сплошная пустота, причиняя немыслимые страдания.

Вокруг сделалось поразительно тихо, как если бы всё живое замерло вместе с Фаринксом, дабы проводить его душу, безвременно покинувшую убитое тибериумом тело. И только отчаянное рыдание нежно-сиреневой единорожки и светло-зелёного чейнджлинга нарушало эту гробовую тишину, отнюдь не стремясь к успокоению. Напротив, с каждой пролитой слезой им становилось всё невыносимее от того, что близкого для каждого из них чейнджлинга не стало. Но в какой-то момент позади Старлайт и Торакса зазвучал стальной топот, на который они, впрочем, даже не обратили внимания. Выстроившись перед смертным одром, киборги вдруг зловеще объявили:

– К сожалению, Фаринкс скончался. Время смерти: ноль часов, сорок две минуты пополуночи…

P.S. «По смерти и долгожитель, и кто безвременно умер станут равны» – Марк Аврелий Антонин.