Это не я

Неважно, что говорят другие, Свити Белль знает, что то, что отражается в зеркале, - это не она. Но это не значит, что она может что-то с этим поделать.

Рэрити Свити Белл

Последний древний

Великий маг, находящийся под смертельным проклятием, находит способ избежать гибели. Используя все доступные ему ресурсы, он запирает свою душу в сосуде, чтобы через столетия проснуться уже в новом теле. Но, как и ожидалось, всё идёт не так как он планировал...

Твайлайт Спаркл Принцесса Селестия Принцесса Луна ОС - пони Человеки

Новый помощник

Этот рассказ был написан спонтанно, будучи навеян одной веселой песенкой. И больше редактировался, чем писался. Итак, один земнопони издалека (очень издалека) проделал долгий путь, чтобы, наконец, встретиться с воплощением своей мечты. Но что ждет его у цели, не может предугадать никто, и уж точно не он сам...

Эплджек ОС - пони

Весеннее обострение

Эта история является продолжением рассказа "Корзина, одеяло и пачка банкнот". Ах, весенние каникулы… славные весенние каникулы. Волшебное время в жизни студентов всех университетов. Копперквик, целеустремленный отец-одиночка, надеется провести каникулы с пользой. Но у жизни, похоже, другие планы. Младенец-дочь, которая боится темноты, встреча с будущими родственниками и огромное количество накопившейся работы, которую необходимо выполнить, если он надеется хоть как-то улучшить свои оценки. Есть ли у него надежда справиться с этими трудностями? Только одна вещь может спасти его от жестокой и ужасной судьбы, и это аварийная пустышка его дочери. Да, вы все правильно поняли. Появляется новый герой, не похожий ни на кого другого, — скромная пустышка.

Другие пони ОС - пони

Как вырвать зуб единорогу/How to Remove a Unicorn Tooth

Три недостающих фрагмента, два любящих аликорна и одно-единственное глупое решение, направившее жизнь юной принцессы Кейденс по новому пути.

Твайлайт Спаркл Принцесса Селестия Принцесса Миаморе Каденца

Что в имени

Твайлайт всегда твёрдо придерживалась своих взглядов, вряд ли что-то может изменить её фундаментальные представления о мире и самой себе, даже масштабный заговор, следы которого она обнаруживает много лет спустя. Не так ли?

Твайлайт Спаркл Трикси, Великая и Могучая

Грехи прошлого: Найтмэр или Никс

Продолжение Грехов прошлого.

Спайк ОС - пони Найтмэр Мун

Мастер Тайм Представляет: Ночь Кошмаров

Внимание! Данный фанфик является стёбом и пародией! После поединка Твайлайт Спаркл с Найтмер Мун Эквестрия была разрушена мощным заклинанием лавандовой единорожки.. Пони почти исчезли с лица Эквуса, и остались лишь грифоны да минотавры. Кто вернёт все на круги своя? Главный герой путешествует по времени и пространству, спасая различные реальности от катаклизмов. В очередной раз выполняя свою "работу" он натыкается на весьма интересную реальность. Процесс её спасения получается весьма необычным....

Рэйнбоу Дэш Флаттершай Твайлайт Спаркл Рэрити Пинки Пай Эплджек ОС - пони Найтмэр Мун Человеки

Этот рассказ раствориться через 10 рассказов

Через десять рассказов, твоё творчество пропадает. Теперь мало, кто его заметит, а даже если кто-нибудь и будет его читать, то не почувствует в нем тот самой искорки. А почему? Потому что Хранители гармонии блокируют их и не дают свершиться в реальности.

Рэйнбоу Дэш Пинки Пай

The Conversion Bureau: Письма из дома

Ново-превращённый земной пони пишет письма из Эквестрии, чтобы рассказать другу - человеку, как он учится, как они в Эквестрии живут и работают.

Твайлайт Спаркл Пинки Пай Принцесса Селестия Принцесса Луна ОС - пони

Автор рисунка: MurDareik

Fallout: Equestria - Ископаемое (The Fossil)

Глава 3: Джестер

"Ископаемое" (The Fossil)

Авторы: Lucky Ticket и Alnair.
Редактор: California.
Корректор: Astarcis.

Оригинал на google docs

Да, я очень люблю совпадения. А такое совпадение не оставляло мне выбора. Желание добраться до фургончика слегка ускорило мои шаги, но всё равно прошло минут десять, прежде чем я достигла намеченной цели. Даже спускаясь под горку, я плелась, едва переставляя ноги – так они болели. Я слышала мерное тарахтение. Этот звук издавал электрогенератор, который был приделан к торцевой стенке вагончика рядом с дверью.

Конечно, несмотря на своё тяжёлое положение, грабить вагончик я не собиралась. А вот узнать, что находится внутри него? очень хотелось! Метка Дэрин, нарисованная на двери, говорила о том, что хозяин вагончика должен был знать что-то о ней. Вдруг у него есть те книги, которые не попали в нашу Библиотеку! Вдруг… да мало ли этих “вдруг”!

Я обошла вагончик кругом, пытаясь разглядеть через окна, что происходит внутри. Но свет в вагончике не горел, а почти все окна были прикрыты выцветшими занавесками. Даже при помощи фонаря я увидела лишь нагромождение каких-то коробок в углу. Тогда я взобралась на крыльцо и, низко пригнувшись, прильнула к дверному стеклу. Оно было у самого порожка – напомню, фургон был перевёрнут. Вглядываясь в темноту, я поняла, что ничего не узнаю, пока буду торчать снаружи. А дверь, как назло, была заперта всего лишь на хлипкий крючок, который можно было поддеть даже носом. Сил дожидаться хозяина у меня уже не было никаких. Соблазн оказался слишком велик.

Я просунула голову в дверной проём и, увидев то, что из темноты выхватил фонарь ПипБака, плюхнулась на круп. На меня взирал жуткий тёмный силуэт зебры с характерным разрезом горящих красных глаз. Кроваво-красное зарево было источником света для всего плаката, поэтому грозная фигура зебры-оккупанта отбрасывала полосатую тень на вереницу пони в военной форме, скованных единой цепью. Судя по всему, это были военнопленные – полинялая форма, покрытая теневыми полосками, напоминала тюремные робы, а неестественных размеров гиря, которую они тянули за собой, казалось, перекочевала со страниц книжки “Побег из Шоуфлэнка”. Прямо под этой угрюмой процессией немытых, заросших и перевязанных грязными бинтами пони была отчётливо видна надпись: “Лучше пулю в лоб пустить, чем полоски получить”.

Впечатление от этого плаката было двойственное – да, чётко, понятно, угрожающе. Однако эффектный слоган был подпорчен досадной ошибкой. Автор этих строк явно был единорогом, потому что я не могла себе представить тот изощрённый способ, благодаря которому пегас или земной пони смог бы одновременно тыкать стволом себе в лоб и приводить в действие спусковой механизм.

Вообще, лучший способ победить страшную вещь, это высмеять её недостатки. Таким образом, оправившись от испуга, я осторожно притворила дверь и продолжила изучать это необычное жилище. В отличие от тех брошенных повозок и фургонов, что мне попадались ранее, здесь пахло не плесенью или ржавчиной, а пыльным картоном. А самое главное, в вагончике было по-настоящему тепло! Проболтавшись на улице многие часы, я уже и забыла, как ощущаются предписанные уставом Стойла +18 градусов тепла в жилых помещениях. Здесь же были все 25!

Снег, которым я была буквально облеплена, незамедлительно начал таять, а потому, двигаясь по фургончику, я оставляла мокрые следы. Было видно, что изнутри вагончик был заново отстроен, причём умелыми копытами. Скорее всего, раньше он представлял собой точно такой же ржавый остов, как и любые другие транспортные средства, застрявшие на этой горной дороге. Но теперь это был настоящий дом – с мебелью, кучей полочек на стенах и деревянным дощатым полом. Все детали оригинального убранства были свинчены со своих прежних мест, повёрнуты в нужное положение и надёжно закреплены.

Вплотную к дальней стене вагончика стояли те самые коробки, которые я видела через окно. На их картонных боках угольным карандашом были нанесены буквы. Почерк был настолько неразборчивый, что я распознала лишь буквы “А”, “Е”, “П” и “О”. Последняя коробка была небрежно задвинута под откидной столик возле заколоченного окна. Я вытянула именно её и подняла целую тучу пыли, от которой тут же стала чихать. Всё это напомнило мне запасники нашей Библиотеки. Я и думала, что внутри коробок лежат книги. И каково же было моё удивление, когда вместо них я обнаружила старые довоенные грампластинки! Я села на пол и принялась перебирать выцветшие от времени конверты.

Помимо какого-то Омнипони, который был автором альбома с мрачным названием “Эквестрия в серых тонах”, я нашла только записи Октавии (ну а кто ж сомневался?!). Многие пластинки я видела в отцовской коллекции, но некоторые названия показались мне незнакомыми. Особое внимание привлекла обложка с надписью “DJ Pon-3 представляет: Октавия – живой концерт в Хуффбитс”.

На конверте, на фоне колоссальных звуковых колонок, стояла Октавия, а слева от неё – белая единорожка с кислотно-синей гривой. Огромные фиолетовые очки скрывали верхнюю половину её лица. Я никогда не видела эту пони раньше. Правым копытом она бесцеремонно обнимала Октавию, физиономия которой выражала одновременно растерянность и смущение. Единорожка же ухмылялась белозубой улыбкой и явно чувствовала себя увереннее подруги. Вместо своей фирменной виолончели, Октавия сжимала в копытах инструмент очень странной конструкции. Да, своими очертаниями он напоминал виолончель, но, в сущности, являлся изогнутой рамой, белого цвета с натянутыми на неё струнами, украшенной светящимися синими и красными камнями. Я смогла разглядеть провод, идущий от этого инструмента куда-то за пределы картинки. Магическая виолончель? Это было очень непривычно, и в то же самое время, выглядело круто и свежо. А самое главное, я совершенно не представляла, как именно это всё может звучать.

Отложив необычный конверт в сторону, я задвинула коробку обратно под столик. Выискивая взглядом какой-нибудь проигрыватель, я уставилась на помятый холодильник, стоявший в дальнем конце помещения. Измученный голодом желудок подал очередной сигнал бедствия, и я, заглушив голос совести, направилась к холодильнику. На полпути к нему, я услышала шорох и резко взглянула на ПипБак. На компасе Л.У.М.а мелькнула жёлтая точка и тут же погасла. Я обернулась вокруг своей оси, но больше ничего подозрительного не увидела. “Наверное, это радтаракан”, – предположила я. В наших шахтах они точно также появлялись и исчезали за считанные секунды. Очень прыткие твари. И это хорошо, что удар отвёрткой или разряд электрошокера успокаивал их навсегда.

Бормоча себе под нос: “Селестия, прости меня, пожалуйста”, я рванула ручку холодильника на себя. Металлический лязг оповестил о том, что мои усилия напрасны. “Верно, прямо под ручкой врезан замок”, отметила я про себя.

Приглядевшись к скважине, я поняла, что замок внутри ничем не отличается от тех, что используется в электрощитках. Я уже вытянула зубами подходящую отвёртку из нарукавного чехла и готовилась вставить её в скважину, как вдруг мои уши постиг страшный удар. Сочетание скрежета консервных банок, ритмичного шума перфоратора и визгливого скрипа, отдалённо напоминавшего виолончель, внезапно разразилось у меня за спиной. Я выронила отвёртку и подпрыгнула, чуть ли не до потолка. ЧТО! ЭТО! ТАКОЕ!!?

Откинув клапан кобуры, я выхватила пистолет, в котором после разборки с мантикорой осталась всего-то пара патронов. Я целила пистолетом во все стороны, в надежде поймать на мушку невидимого врага. Одновременно я пыталась прижать уши к голове, чтобы хоть немного заглушить невообразимый поток звуков, окружающий меня. Медленный раскачивающийся ритм словно боролся с быстро сменяющими друг друга завывающими, режущими ухо звуками, создавая абсолютный хаос, который не давал мне сосредоточиться.
“Выходи! Ты, выходи! Хватит прятаться!”, – бубнила я, пытаясь осветить тёмные углы комнаты фонарём своего ПипБака. Убивать я никого не хотела, но надеялась, что, увидев вооружённую пони, мой противник решит держаться на расстоянии.

Жуткий шум стих так же резко, как за секунды до этого взорвался в моей голове. Одновременно с этим я почувствовала вес чужого копыта на своём плече и поняла, что попалась.

– Выплюнь пистолет, не то проглотишь, – раздался голос кобылки прямо возле моего уха. Голос был спокойный, и в то же время в нем слышалась насмешка. В ответ на это предложение я энергично замотала головой:

– Ми-ва-фто!

– Чего?

– Я говорю: Ни-за-что!

Я произнесла это так чётко, что пистолет выпал изо рта и глухо стукнулся об пол. “Ой!” Я попыталась нагнуться, чтобы подобрать его, но встретила сопротивление со стороны второго копыта моей собеседницы.

– Ну, ну, пускай тут полежит. Никто не дырявит стены в моём доме, пока я не скажу.
“Ага, хозяйка значит”, – я украдкой повернула переднее копыто так, что смогла разглядеть экранчик ПипБака. Л.У.М. показывал одинокую жёлтую точку в центре компаса. А это значило, что “разговор” с владелицей фургончика, подразумевал ответы на вопросы, но без копытоприкладства. Ну, я надеялась на это.

Я перестала отталкивать противницу своими крыльями, за что она чуть ослабила свою хватку и ехидным тоном продолжила:

– Видишь? Это совсем не сложно, – голос моей собеседницы имел странный акцент, которого я никогда раньше не слышала. По крайней мере, мы говорили на одном языке. – Теперь: кто ты такой, жеребенок, и что ты делаешь в моем доме?

– Жеребенок?! У меня есть кьютимарка! И меня зовут Додо!

– О, какое забавное прозвище.

– Это... Имя! – да, я уже давно считала своё прозвище настоящим именем. Оно не было таким вычурным и длинным, как данное мне при рождении.

– Как скажешь. Но ты не уклоняйся от вопроса! За то, что ты трогаешь чужие вещи, тебя нужно как следует выпороть.

Я не восприняла её слова всерьез. Мою голову занимали две более важные мысли: чем мне грозит этот разговор, и что же это за такой странный акцент.

– Не выпорешь! Ты у меня на компасе обозначена нейтральной точкой! – бодро парировала я, так как мне этот тон беседы уже надоел.

Я услышала, как у меня над ухом игриво хмыкнули:

– Да что ты говоришь? – точка на Л.У.М.е стала красной, а потом у меня за спиной раздался смачный шлепок... чужого копыта по моему крупу. Какого сена! За ним последовали ещё два удара, и то, что они были смягчены моими брезентовыми шортами, никак меня не обрадовало. В последний раз подобную взбучку мне устроила мама, когда я попалась на том, что подпрыгивала до окошка Смотрительницы, стучалась в него, а потом пряталась под балконом. Глупые детские забавы.

– Прекрати! Ай! Я – увидела – кьютимарку – Дэрин – Ду – и поэтому – пришла – сюда!

– Чью кьютимарку? – я не услышала в голосе кобылки удивления, только элементарное недоверие. – Учти, мелочь, я могу пороть тебя весь день...

– Тот знак, у тебя на двери. Роза ветров. Это – кьютимарка Дэрин Ду! Ты живёшь в доме с такой отметкой и ничего о ней не знаешь...

– И что, это какой-то тайный знак, который означает что-то типа “Заходи кто хочешь, здесь есть дармовая еда?”
– Я бы отработала! Честно!

– А вот это уже интересно! И каким же образом? – в голосе хозяйки вагончика появились веселые заинтересованные нотки.

– П-пол бы помыла, ззанавески постира-ла... Извращенка! – спотыкаясь на каждом слоге, последнее слово я буквально выпалила. В ответ на это обвинение пони громко расхохоталась.

– Да, я плохая девочка! Не, видела бы ты сейчас свою рожу! Жаль, что ты и так малиновая.

– Я фиолетовая! Как же ты...

– Достала тебя? Потрясающе. Ты влезла в мой фургон, и ещё предъявляешь мне претензии.

– Я не предъявляю!

– А что ты делаешь? – эта пони и правда начала меня доставать. Казалось, на каждое моё слово у нее найдется два своих. Кроме того, она начинала говорить еще до того, как я заканчивала своё предложение.

Я немного повернула голову вправо и наконец-то заметила обшарпанное зеркало, висящее на стене. В нём я различила своё лицо, ох, какое же оно было грязное и осунувшееся, растрёпанную гриву и... серую зебру с зелёными глазами и бледными полосками на лице. Её белая улыбка контрастировала с длинной чёрной гривой, а весь вид говорил, что она вот-вот разразится новым приступом смеха.

– Ну, наконец-то ты меня нашла! Приятно познакомиться. Послушай, я не знаю, откуда ты выползла, но сейчас я отпущу тебя, а ты не будешь орать, бежать или делать ещё какие-нибудь глупости. Лады? И мы поговорим про кьютимарки, Дарлинг Дум, и всё остальное. Иначе я тебя всё равно поймаю и буду пороть, пока не станешь шёлковой!

– Угу. Только не Дарлинг, а Дэрин...

– Да как скажешь.

Я почувствовала, что дышать стало легче. Меня больше никто не удерживал, поэтому я прошла чуть вперёд и медленно развернулась в сторону зебры. Теперь я могла как следует рассмотреть её. Хозяйка фургона была одета в серо-зелёный плащ и почти такие же пятнистые штаны, за которыми скрывалась её кьютимарка. Глядя на её лицо, я понимала, что передо мной не пони, как я думала сначала, не зебра, как я видела потом в зеркале, а нечто среднее. Да, это словно на пони нарисовали полоски. И только непривычный разрез глаз мешал поддаться этому заблуждению.

Я пыталась придумать, как поделикатнее спросить, что же она такое, но голова соображала очень плохо, и меня шатало.

– Э! Куда это ты?

Моё поле зрения затуманилось, ноги подкосились, и последним, что я увидела, были серые копыта, в объятия которых я упала.


Бодрая и посвежевшая, я спускалась по горной тропе вниз. Мои сумки были наполнены провиантом, а пистолет тщательно перебран и смазан. Погода тоже улучшилась. Это утро было более дружелюбным, чем предыдущее. Мне даже казалось, что из-за тяжёлых облаков вот-вот выглянет солнце.

В тот момент, когда я перепрыгнула очередной камень, кто-то окликнул меня по имени:

– Додо! – я было подумала, что это мне показалось, но знакомый голос снова обратился ко мне:

– Ээй, Додо! Вот ты где! – я остановилась и обернулась в сторону голоса. Моему удивлению не было предела, поскольку выше по дороге стояла Коппер Вайр! Эта упрямица выбралась из Стойла и умудрилась найти меня! А главное, судя по её аккуратному, я бы даже сказала, почти парадному виду, она обошла все препятствия, которые попались мне в тоннелях и на Поверхности.

– Коппер? – только и успела ответить я, так как в этот момент единорожка на всей скорости влетела в меня. Несмотря на свои миниатюрные размеры, она попыталась сгрести меня в охапку. Это показалось забавным, но тут я услышала:

– Додо! Ты заставила нас всех волноваться, но самое главное, ты заставила волноваться меня! Ты же знаешь, как я тебя люблю! – с этими словами она потёрлась носом о мою щёку. Щека стала влажной – Коппер плакала. Я аккуратно отодвинулась от неё и одновременно по-дружески потрепала гриву на макушке.

– Да уж знаю, – нужно было направить тему в более безопасное русло, для чего я сделала максимально серьёзный вид и, глядя ей прямо в глаза, сказала:

– А теперь волноваться придётся мне. Тебя, наверное, уже хватились и ищут по всему Стойлу. Потерять двух инженеров за сутки – это, знаешь, уже слишком!

Копер обиженно взглянула на меня из-под чёлки:

– Глупая Додо. Ищут только тебя. Всем Стойлом. Когда мы поняли, что ты выбралась наружу, Смотрительница отменила блокировку первого уровня. Конечно, взрывать бетон – опасное занятие, но зато теперь Стойло связано с Поверхностью, как ты и мечтала.

Коппер Вайр сделала паузу, чтобы вдохнуть побольше воздуха:

– Знаешь, Додо, я о-о-очень рада, что именно мне удалось найти тебя! – она подмигнула мне и расплылась в блаженной улыбке. Не в силах подавить смущение, я смотрела на свою юную поклонницу. Но помимо смущения меня раздирало любопытство:

– И как ты меня нашла? Если я ничего не путаю, дорога здесь одна, и она срывается в широченную пропасть. Не с разбегу же ты её перепрыгнула? А?

Улыбка Коппер стала ещё шире.

– Левитация, а точнее самолевитация. Если у единорогов нет крыльев, то это совсем не значит, что они не умеют летать! – с этими словами Коппер приложила переднее копыто к своему рогу и легонько постучала по нему. После этого за моей спиной раздался хлопок. Во лбу Коппер, как раз чуть пониже её рога появилась аккуратная красная точка, из которой на меня брызнула кровь. Коппер Вайр закатила глаза и начала оседать на землю.

Я обернулась и получила пулю прямо в шею. Пытаясь зажать рану, из которой хлестала кровь, я смотрела на мертвеца в рваной куртке, капюшон которой болтался сбоку. Мэйни целил небольшим револьвером прямо мне в голову. Потом он снова выстрелил, и я повалилась лицом в снег.


Я была жива. Лёжа на животе, я пыталась вдохнуть побольше воздуха, которого мне очень не хватало. Мой нос упирался во что-то мягкое. “Тело Коппер”, – промелькнула ужасная мысль в моей голове. Я не хотела открывать глаза, меня знобило, а в горло, казалось, затолкнули пару-тройку раскалённых камней. Я повернулась на бок и поджала ноги под себя. Постепенно сознание прояснилось, уши уловили повторяющийся стук одной железки об другую, а заложенный нос ощутил запах еды!

Я была в помещении. А все те кровавые ужасы, которые я видела совсем недавно, оказались страшным сном. Подобная дрянь мне не снилась с тех самых пор, как я лежала с перебинтованным боком в лазарете Стойла. Успокоившись относительно судьбы Коппер, я перешла к улучшению собственного состояния.

Всё моё тело затекло, задняя нога ныла под повязкой, во рту было сухо, а в желудке по-прежнему пусто. Я потянулась и перевернулась на спину. Одеяло, в которое я была замотана, затрудняло движение, а ещё я наконец-то осознала, что лежу под ним совершенно раздетая.

Я открыла глаза и уставилась в бежевый потолок с очень тусклой овальной лампой, которая, видимо, служила ночником. Я лежала на подвесной койке, в уже знакомом вагончике. Моя одежда была сложена аккуратной стопкой возле изголовья. Вопреки недавним опасениям, та странная полосатая пони (я всё-таки решила думать, что она скорее пони, чем зебра), ничего такого со мной не сделала. Она сидела в дальнем углу комнаты возле холодильника и что-то помешивала в кастрюле небольшим половником, закреплённым у неё на копыте.

Я попыталась принюхаться, что незамедлительно вызвало спазм у всей носоглотки. Я очень сильно закашлялась, чем привлекла внимание хозяйки. Она повернулась в мою сторону, одновременно отхлебнув немного варева из половника, и довольно прищурилась.

– О, с добрым утром, жеребенок, – проворковала она. Злиться уже не оставалось сил. Поэтому я медленно повернула голову в её сторону и произнесла всего два слога:

– До До... – и отвернулась к стенке. Мой голос прозвучал неожиданно тихо и сипло. Новый приступ кашля подступил к горлу, и остановить его было очень тяжело. Я простыла.

Мне хотелось побыть одной, чтобы собраться с мыслями, точнее хотя бы попытаться это сделать. А ещё нужно было вытереть текущие по лицу слёзы, вызванные кашлем. Я очень не хотела, чтобы моя “спасительница” думала, что я плачу из жалости к себе.

– Отказываешься от завтрака в постель? Учти, второго предложения не будет.

Разобрав сквозь собственный кашель слово “завтрак”, я насухо протёрла лицо, ещё раз перекатилась по койке и высунула голову из одеяла.

– Ага, значит, есть ты хочешь, – полосатая пони заговорщически подмигнула мне и взяла в зубы кастрюльку.

Чтобы не выглядеть жалко, я улыбнулась и выдала:

– Даже если это похлёбка из радтараканов, то я съем её без остатка – такая я голодная, – и немного подумав, прибавила жирной точкой:

– Вот!

– О, тебе повезло. Она как раз из радтараканов сделана.

– О-очень смешно, – ответила я, придав лицу выражение, полное скепсиса.

– Хм, а ты быстро учишься, я смотрю.

Полосатая пони протянула копыто. И произнесла:

– Джестер.

Я слабо хлопнула по её копыту в ответ и чуть приподнялась на локтях.

Моя новая знакомая зачерпнула половником варево из кастрюльки и влила горячую похлёбку мне в рот. Я читала, что на голодный желудок любая, даже самая безвкусная пища покажется изысканным лакомством, но тут могу с уверенностью сказать: похлёбка была необыкновенно вкусна. Не считая варёной моркови, остальные ингредиенты были мне незнакомы. Было ясно, что Джестер добавила какие-то ароматные специи – в Стойле я тоже добавляла сушёные травки и молотый перец для того, чтобы придать пикантность моим блюдам, но здесь вкус и густота похлёбки зависели именно от основы. А основа эта хоть и напоминала по вкусу грибы, которые в виде спрессованных брикетиков хранились в нашем Пищеблоке ещё с довоенных времён, была чем-то иным.

С каждым глотком из половника я ощущала, как силы, выкачанные долгим путешествием, возвращаются. Кроме того, горячая похлёбка прогревала застуженное горло, а острые специи восстанавливали притуплённые вкусовые ощущения.

Джестер молча, практически находясь в трансе, наблюдала за тем, как её блюдо уплетается за обе щеки. По её лицу было видно, что она полностью удовлетворена происходящим.

Наконец, опустошив всю кастрюлю, а затем вылизав её без остатка, я впервые за всё время смогла обратиться к полосатой пони по имени. И я попыталась начать разговор максимально дружелюбным тоном:

– Слушай... Джестер. А я ведь неплохо умею готовить. Скажи, из чего ты варила эту похлёбку-то? На вкус она просто восхитительна! – да, моему восторгу не было предела, а потому его нужно было обязательно умерить последовавшей фразой:

– Из тараканов, я же сказала тебе, – сказала она абсолютно серьезно.

– Кха! – от осознания свершившегося факта у меня глаза на лоб полезли. Мало того, что я впервые в жизни отведала мясо, важнее было то, чьё мясо я с таким удовольствием съела! Однако выплёвывать было уже нечего, а более агрессивными методами избавляться от этого блюда я не хотела.

Джестер прямо сияла. Похоже, основным занятием в её жизни была расстановка подобных “ловушек” на пути ничего не подозревающих собеседников. “Интересно, как может выглядеть её кьютимарка?”, – подумала я, но потом поняла – её может и не быть вовсе. Я глядела на полоски, покрывающие её лицо, раскосые глаза, вспоминала на слух необычный акцент. Проще было спросить напрямую, чем придумывать разные нелепые версии. Поэтому, сделав мордочку попроще, чем “Я съела варёного таракана. Вот ужас-то!”, я сказала:

– Джестер...

– Только на пол не надо. Вот тебе кастрюля, – она снова меня перебила, и, похоже, всерьёз считала, что я несмышлёный жеребёнок, от которого одни лишь хлопоты.

– Да нет, – вспылила я, – тут всё в порядке. Переживу.

– Не сомневаюсь. От моей похлёбки пока ещё никто не умирал. – “Агрх! Ну что за манера разговора”.

– Дже... – я сделала маленькую паузу, ожидая что она тут же бросит ещё одну реплику, но она с увлечением ждала, когда я продолжу. Даже развернула оба уха, словно показывая: “я вся внимание”.

– …стер, – выдохнула я остатки воздуха и кашлянула.

– Ну-у?

– Я тут голову ломаю: ты же не совсем пони – верно?

– А ты наблюдательная. Мой отец из рода зебр, а мама – пони. Я, что называется, гибрид. – Я не могла прочитать на ее лице ни одной эмоции. Она отлично владела собственной мимикой.

– А тогда зачем ты напротив входа повесила тот страшный плакат? Разве он не отзывается плохо о твоих предках?

– Похоже, я переоценила твою наблюдательность! – с этими словами Джестер ткнула копытом в тёмный угол помещения, где и правда синел еще один лист бумаги. – Посвети-ка туда фонариком.

Мне пришлось развернуть копыто самым неудобным образом, но зато при свете фонаря смутные очертания превратились в рисунок. Этот плакат был сине-сиреневым. Но, если подумать, не так сильно отличался от предыдущего. Всё так же была обыграна идея грозной тени. Эффектный, не устаревающий приём. На этот раз в качестве агрессора выступал пони-солдат с зазубренным ножом в зубах. Он отбрасывал тень в виде аликорна на зебру и её жеребёнка. Те прижимались к стене разрушенного дома и смотрели на убийцу глазами, полными ужаса. Под рисунком располагался странный орнамент из спиралей и треугольников.

Джестер пояснила:

– Тут написано: “Найтмэр не щадит ни детей, ни матерей”. Ну и как, по-твоему, этот плакат отзывается о других моих предках?

Я молчала.

– Вот, например, ты у нас – пегас. А здесь пегасов не очень-то жалуют за то, что их предки в Последний День закрыли небо.

– Они что? – теперь, похоже, стало яснее, почему ночью не было видно звёзд, а утром рассвет едва пробивался через густой слой облаков.

– Ты даже этого не знаешь. Когда упали первые жар-бомбы, пегасы отгородились плотным облачным занавесом, забрав у всех остальных выживших Солнце, звёзды и Луну.

– Да это же… – большой комок подступил к горлу. – Как они могли?

– В том то и дело. В той войне все были хороши. И эти плакаты – одно из таких напоминаний. Поверь, я давно копаюсь в здешних развалинах и повидала много следов зла со стороны и тех и других. И что же, мне теперь испытывать чувство вины за всех, кто напортачил тогда? Или, например, жить таким образом, чтобы в итоге искупить грехи своих предков?

Я молчала, пытаясь примерить ситуацию на себя. Если верить словам Джестер, пегасы обрекли всю Эквестрию на голод. Да и снег весь этот кругом тоже неслучайно падал. Но была ли в этом моя вина?

– Нет, – мой ответ был совершенно твёрдым.

– Вот и не забивай этим голову и живи в своё удовольствие.

– И как же ты живёшь? – похоже, разговор наконец-то заладился. Я надеялась узнать о своей новой знакомой побольше. Чутьё подсказывало, что с такими как она происходят интересные события.

– Копаюсь в мусоре.

– Ээ? Зачем? Ты уборщица?

– Мусорщица. Хлам, раскиданный кругом – это не только пустые бутылки и мятые банки. В здешних развалинах попадается старая техника, разные диковины, о назначении которых не каждый скупщик знает. Иногда даже предметы искусства. А если удается найти войсковую часть, можно разжиться содержимым арсенала. Только тут уже нужны хорошие отмычки и умение отключать системы защиты...

– Получается, ты археолог? – от волнения моё сердце забилось чаще.

– Ну, археолог – это громко сказано. Я же не ищу древние сокровища забытых империй. Для этого надо хорошо знать историю и мифологию. А у нас тут университетов нет. Нет, Додо, таких как я, за глаза, называют “расхитителями могил”, “гробокопателями”, “мародёрами”. Забывая о том, что именно такие, как мы, приносим им блага цивилизации.

Я кивнула и открыла было рот, чтобы продолжить разговор о странных вещах, расположенных в доме Джестер, как она сама сказала:

– Ладно. Моя очередь задавать вопросы. Вчера мы не закончили, потому что кое-кто плюхнулся в обморок. Кто же ты такая?

– Я... – наступила пауза. После услышанного, хотелось подать себя как-то посолиднее. Потому я решила назваться той, кем мечтала быть всю жизнь. – Свободная Искательница Приключений...

– На свой круп? По тебе это отлично видно, – впервые я не обиделась, потому что она была в чём-то права. Тем не менее, для вида я скривила недовольную мордашку, и с трудом подавила желание высунуть язык, чтобы дополнить образ.

– Не, я серьёзно. Откуда ты такая взялась? Не с Луны же упала?
“Вот не нужно было меня лупить. Сама бы всё рассказала”, – подумала я.

– А откуда ещё? Там такие живописные кратеры.

Однако это совсем не смутило Джестер.

– Ладно, самой угадывать интереснее, – сказала она, и уже, не обращаясь ко мне пробормотала себе под нос:

– Из-под какого же камня ты такая выползла...

Последовала небольшая пауза, во время которой Джестер смотрела куда-то в сторону. Потом уже уверенным тоном она продолжила:

– Начнём с простого. Судя по форменной одёжке и вот этой бандуре у тебя на ноге, ты выбралась из запечатанного подземного убежища.

– Из Стойла, – уточнила я.

Джестер сделала вид, что не услышала моё замечание, и продолжила:

– Только вот что странно. Насколько я знаю, пегасьи Стойла строились отдельно, и они теперь все разорены. А все пегасы живут там, – Джестер многозначительно указала копытом куда-то в потолок, а потом, встретив непонимание в моих, глазах уточнила, – в смысле, за облачным занавесом.

Тут я решила наконец-то осадить свою собеседницу.

– То есть мысль о том, что я могла родиться в обычном Стойле у бескрылых родителей не приходила тебе в голову?

– О, – рассеянно произнесла она, – не знала, что такое бывает. – Джестер не подала виду, что огорчена. Она просто продолжила свои рассуждения:

– Теперь, что касается твоей кьютимарки. Я внимательно рассмотрела её, пока ты спала – Джестер многозначительно поглядела на меня, от чего я, наверное, снова покраснела.

– Так ты пялилась на меня, пока я спала!? Да ты... – Я задохнулась от негодования.

– Я провела тщательный медосмотр.

– Ааа? Что? – В моей голове пронеслась цепочка неприличных мыслей, навеянных журналами фривольного содержания, которые я однажды нашла в одном из ящиков в нашей каптёрке. Подивившись собственной испорченности, я заметила взгляд Джестер. Ну конечно же! Она ждала именно этой реакции. Порадовавшись, что очередной “снаряд” достиг цели, Джестер продолжила:

– А ты хорошо забинтовала рану на ноге. Нет, повязку я всё-таки сменила, но твой узел резать было даже жалко.

Я пообещала себе больше не реагировать на фразы-ловушки Джестер, но вовсе не была уверена, что это получится. Похоже, у неё был заготовлен целый склад намёков и двусмысленных реплик, причём лично для меня.

– Так вот, кьютимарка говорит о том, что ты разбираешься в отладке электрооборудования, если, конечно, твой особый талант не пронзать красных червяков раскалёнными молниями...

– Эй!

– И наконец, ты здесь болтаешься совсем недавно. День-два от силы. Так?

– Как ты догадалась?

– У тебя на куртке воротник весь запачкан песком и копотью, а если его отвернуть, на сгибе будет чистая серо-голубая материя. То же самое и с клапанами кармашков. Ну, всё верно говорю? А, Искательница?

– Д-да...

Я читала несколько детективных историй, в которых главным героем был пони-сыщик Шеринг Хоупс, который по отпечатку копыта на садовой клумбе мог сказать не только пол, возраст, видовую принадлежность преступника, но и в деталях описывал его привычки и манеру речи. По всей видимости, Джестер использовала похожий метод. В любом случае, ей нельзя было отказать в наблюдательности. Однако в голове промелькнула и другая мысль – гораздо менее приятная, и мне зачем-то захотелось её озвучить:

– Может, ты ещё и в сумках у меня порылась? Ну, для поиска дополнительных улик, например.

– Нет, – Джестер нахмурилась, – у нас, мусорщиков, есть понятие “хабар” – “добро”. И от того, уважаешь ли ты чужое добро, зависит то, какой ты мусорщик. Так что только наружный осмотр.

По тому, как изменился её голос, мне стало ясно, что я задела её своей идиотской репликой про сумки. Теперь оставалось только извиниться и ждать ответа.

– Прости... Я не подумала...

– А думать, между прочим, надо. В наших краях те, кто не думают, или делают это слишком медленно, влипают в ситуации. Ладно, мы с тобой уже, можно считать, знакомы. А вот ты такое кому незнакомому ляпнуть попробуй. Один просто в лицо плюнет, а другой пристрелит без всякого сожаления – так, для острастки.

Джестер вздохнула и продолжила разнос:

– Правду мне говорили. Жители Стойл – как с Луны упавшие. Ничего не знают, но вместо того, чтобы осмотреться на месте и понять всё самостоятельно, задают окружающим идиотские вопросы, а ещё они настолько брезгливы, что готовы жрать на морозе листья салата, когда в походном рюкзаке лежит питательный паштет из мантикоры...

– Жители Стойл? Других Стойл?

– Тебе лучше об этом не знать. – Взгляд Джестер сразу потяжелел, и я поняла, что в этом она, пожалуй, права.

– Но...

– Ох, не место тебе тут. – Джестер покачала головой – Тебе нужно поспать, набраться сил. Вместе мы дойдём до Стойла... – она покосилась на стопку моих вещей – 96, как я понимаю? А по дороге к нему я тебе расскажу и про Последний День, и про Остов, и про троюродного дядю по отцовской линии...

– До Стойла? Зачем, если я оттуда только выбралась?

– Доставлю тебя домой. Целой и невредимой – маме с папой на радость.
“Вот значит как”.


Джестер нужно было отлучиться по делам. Поэтому она показала, где именно в вагончике находится удобство. Им оказался высокий угловой шкаф с узкой дверцей. Долго бы я это место сама искала. Ещё Джестер поставила возле моей койки таз, как она пояснила – “на всякий случай”, и стала одеваться. Потом где-то в прихожей щёлкнул выключатель, затворилась дверь, и я осталась наедине со своими мыслями.

Теперь в комнате стало совсем тихо, но сон не шёл. Судя по часам ПипБака, я провалялась без сознания около шести часов. Хотя нет! Рядом с часами отчётливо виднелась дата – 7 ноября. Я была в отключке больше суток!

Про “доброе утро”, Джестер, разумеется, пошутила – за окном уже было темно. В голове крутился вопрос: а насколько вообще она серьезная по жизни? Во всяком случае, её намерение тащить меня домой к родителям выглядело таковым.

Родители. Так вышло, что с момента выхода из Стойла, о них я вспомнила впервые. И то после фразы Джестер.

Папа. Единорог с инженерным образованием. Воспитанный по лучшим программам Министерства Военных Технологий, сохранившихся у нас в Стойле. Специалист по пневматическим системам. Как только в Стойле ломалась какая-нибудь дверь, все обращались именно к нему. И это была лишь малая часть его умений. Сколько я себя помню, он постоянно что-то чинил. По столу были раскиданы синие бумаги с белыми линиями и цифрами, железные цилиндрики и различные инструменты – от часовых отвёрток до огромного разводного ключа.

По словам мамы, когда я родилась, папа поначалу вообще не мог понять, что я такое, и как это что-то могло стрястись именно с ним. К тому же, он хотел наследника. Но поскольку в нашем Стойле наблюдалось перенаселение, Смотрительница ввела ограничение: не больше одного жеребёнка на семью. В итоге, папа решил воспитать наследницу. Умение работать со всякими инженерными штуковинами перешло мне именно от него. Он же с детства кормил меня классической музыкой и, похоже, основательно перекормил ей.

Мама. Земная пони. Она работала в Пищеблоке помощником главного повара. С детства помню её накрахмаленный фартук и ряды синтезированных пищевым талисманом овощей, ждущих обработки. Не знаю, насколько они были похожи на настоящие, но между собой по вкусу различались сильно. Там же был шкаф с разными специями и огромный морозильник, в котором мама позволяла мне проводить научные опыты по превращению воды в лёд.

В день получения кьютимарки мама подарила мне маленький шарик из магического стекла с кусочком настоящего облака внутри и надписью “Из Клаудсдейла с любовью” на подставке. К слову, шарик этот до сих пор болтался в моей седельной сумке – на счастье. Когда-то он принадлежал моему далёкому предку по маминой линии и передавался из поколения в поколение.

Предок был пегасом, выбравшим в качестве спутницы жизни земную пони. В довоенной Эквестрии такие смешанные браки случались крайне редко, поскольку земные пони и единороги не умели ходить по облакам, а пегасы не хотели быть привязанными к земле. Однако обстоятельства сложились так удачно, что в общий набор генов попал тот, что сделал меня такой особенной.

Получив кьютимарку, я стала взрослой. Во всяком случае, по меркам Стойла. Поэтому, после года работы по специальности, я получила собственную комнату, в которой и жила одна, слушая музыку и зачитываясь книгами о Внешнем Мире.

Мои родители давно свыклись с мыслью, что мне не место в тесном Стойле. Разговор, в котором я сообщила им, что рано или поздно покину Стойло, имел место несколько лет назад. С тех пор моё решение ни разу не менялось. Я предупредила, что если не смогу выйти на связь с Поверхности, то оплакивать меня надо будет не раньше, чем через месяц. Также они узнали, что я могу исчезнуть, не оставив даже прощальной записки. И вовсе не потому, что я была неблагодарной дочерью. Я очень их любила. Просто из Стойла нужно было выбираться незаметно – Смотрительница в зародыше давила идеи, подобные моим.

Плохо, что я оставила столько следов. Теперь у меня было примерно 4 недели на то, чтобы побродить по Поверхности, а также придумать, как добраться до Стойла с минимальными проблемами. На свои крылья я пока что рассчитывать не могла. А Джестер... ох, сдаётся мне, она не знала, где именно располагается мой дом. Мне очень хотелось увидеть её физиономию в тот момент, когда мы доберёмся до края пропасти.

Вспомнив про пропасть, я задумалась о ещё одной проблеме: у меня было всего два патрона и довольно слабенький, как оказалось, пистолет. С этим срочно надо было что-то делать. Может, я смогу предложить Джестер что-то из своего “добра” в обмен на коробку патронов. Но сначала нужно было убедить её в том, что ни до какого Стойла меня провожать не надо.

От всех этих мыслей, а также попытки выстроить их в логическую цепочку, разболелась голова. Джестер была права. Прежде всего, мне нужно было выздороветь. Я зарылась головой в подушку, вытянула задние ноги до самого края койки и очень скоро уснула.


Проснулась я где-то в середине ночи и, повинуясь нахлынувшим желаниям, вылезла из постели. Всё-таки тараканье мясо ощутимо вдарило по моему не приученному к подобным деликатесам желудку.

Стараясь ступать как можно тише, я прошла мимо спящей на соседней подвесной койке Джестер. Она вернулась, пока я спала, и теперь лежала, свесив переднее копыто в проход, и довольно громко сопела в подушку. Дверь заветной кабинки напомнила скорее дверцу стенного шкафа – она была такой же узкой и открывалась с очень характерным скрипом. К счастью, внутри был не шкаф, а полноценный санузел, прямо как у нас в Стойле, только изрядно обшарпанный и меньших размеров.

Возвращаясь обратно, я наступила ногой в злополучный таз, и, потеряв равновесие, с грохотом упала на пол.

Джестер спрыгнула с койки, как по сигналу. Нет, в темноте её невозможно было увидеть, только услышать лёгкий шорох справа, а затем почувствовать на спине лишний вес. Признаться, лежать распластанной на холодном полу, когда в спину давят твёрдые копыта, очень неприятно. Пришлось изо всей силы изогнуть шею и прошипеть:

– А ну слезь с меня!

– А, Додо? С облегчением тебя. – “Нет, ну какая прямолинейность!”
– С-спасибо, – эта реплика относилась не к пожеланию, а к тому, что мне позволили встать на ноги и отряхнуться.

Джестер нащупала в темноте кнопку, включающую ночник, висящий над её койкой, и тусклый жёлтый свет осветил её абсолютно спокойную физиономию.

Мы стояли нос к носу. Впервые за всё время. Оказалось, что Джестер ниже меня примерно на пол головы. Да она и сама по себе была довольно миниатюрная. Наши взгляды встретились.

– Чего дерёшься? – спросила я.

– Ты устроила знатный кипиш. Я решила, что в дом решил забраться кто-то из твоих друзей.

– Издеваешься, да?

– Отнюдь. А ты не думала, что кто-то будет тебя искать?

– Так, Джестер, теперь послушай меня, пожалуйста.

По всей видимости, ударение на последнем слове возымело действие. Джестер, как и тогда, за обедом, навострила уши.

– Ты живёшь у подножия горы. А моё Стойло находится почти на самой её вершине. Там такая железная вышка ещё торчит. Между этими двумя точками зияет глубокая пропасть метров 50 в ширину, а может, даже больше. Других пегасов в Стойле нет. Тут искать меня никто не будет. Это ещё и к тому, что если ты хочешь вернуть меня в Стойло, то тебе надо или научиться бегать по стенам с грузом в зубах, так как добровольно я обратно не полезу. Или давай, наколдуй себе крылья – и тащи меня по воздуху. Вы, зебры, умеете же сочинять всякую странную магию?

– Мы, зебры? – Джестер иронично вздёрнула бровь, и я поняла, что сморозила глупость. – Вот представь себе пони-зебру с пушистыми крыльями. Представила? А теперь забудь. А вот первый вариант даже можно опробовать. Только называется это не бег по стенкам, а скалолазание.

– Знаешь, Джестер. Я уже там налазилась, – сразу вспомнилось тощее деревце и ржавый дробовик, которые чудом не сломались под моим весом. – Ты как хочешь, а я вниз – подальше от этих расщелин и крутых склонов.

– Боюсь, жеребенок, что у тебя это не выйдет. Горные цепи идут подковой вокруг Вспышки. И ты сейчас, если угодно, на месте одного из гвоздей этой подковы.

Услышав знакомое название, я вздрогнула, отчего задним копытом задела перевёрнутый таз, лежавший рядом. Он аж загудел.

– Ты сказала “Вспышка”?!

– Ну да. – Джестер, похоже, удивилась моей реакции.

– А где мои седельные сумки?

– Я их тебе под койку положила.

Брыкнув таз в сторону, я нырнула под койку. С сумкой в зубах, я проследовала до откидного столика и попросила Джестер включить свет. Как же я могла забыть про планшетку?

Джестер с явным интересом смотрела за тем, как я разворачиваю старую, выцветшую карту на столе. Если не считать пометки красным карандашом и напечатанные синим цветом линии рельефа, карта была белёсая, почти бесцветная. Словно её тоже занесло снегом. Однако в некоторых местах проступали не до конца выгоревшие участки изумрудного, салатового и бежевого оттенков. Это говорило о том, что до войны климат был всё-таки теплее. Горы и правда шли подковой. Они огибали бледно-салатовую равнину, в центре которой жирной точкой был отмечен населённый пункт под названием Поларштерн. Чуть правее, жирным красным карандашом было надписано “Вспышка”.

– Откуда у тебя довоенная карта местности? Она немалых крышек должна стоить.

– Каких крышек?

Джестер посмотрела на меня, как на круглую идиотку.

– А, ну да. На Луне же бутылочные крышечки не являются валютой, верно?

Я порылась в сумке и выложила на стол потёртую коробку из-под леденцов. Открыв её, я высыпала несколько крышек от газировки прямо на карту.

– Такие?

Джестер прищёлкнула языком.

– И где ты только разжилась таким богатством?


В течение следующих 15 минут Джестер слушала рассказ о моих похождениях. Я постоянно опасалась, что она меня снова перебьёт, а потому сильно торопилась. История получалась не очень складной, особенно за вычетом нежелательных подробностей, вроде моего восхождения на вышку и дальнейших проблем с антипохмельными таблетками. Там я сослалась на сильный ветер и малый опыт полётов, что тоже было недалеко от истины. Зато бегство от мантикоры я описала во всех красочных подробностях.

Джестер ни разу не прервала меня. Во время моего сбивчивого монолога на её спокойном лице то и дело возникали разные эмоции. Волнение, интерес, удивление, даже сочувствие один раз промелькнуло. Это были едва заметные колебания, но их было достаточно, чтобы понять – мой рассказ захватил Джестер. Я закончила на том моменте, где она подкралась сзади и напугала меня. Дальше Джестер сама всё прекрасно знала.

Я не могла сказать точно, но, кажется, теперь Джестер смотрела на меня с большим уважением, чем раньше. А ещё она молчала и ковыряла кончиком копыта бутылочную крышку. Наконец, она улыбнулась мне и сказала:

– В чём-то я тебя недооценила. Убежать от Белой Бестии не каждый сможет.

– Ты про мантикору?

Джестер кивнула и продолжила.

– А ещё лезть в сильную метель на верхушку железной башни, чтобы просто починить перегоревшую лампу. Да ты отчаянная! Мне это нравится.

Слушать похвалы в свой адрес, да ещё от Джестер? было приятно, но я вспомнила, для чего развернула карту, и спросила:

– Кстати о башне. Джестер, ты же разбираешься в картах?

– Скорее в схемах. Я за всю жизнь всего пару раз видела такие детальные карты, – сказала она.

– Но ты сможешь показать, где мы сейчас находимся?

– Попробую. Нужно знакомое название, а карта довоенная. Этих городов и деревень уже нет. А то, что осталось, имеет новую историю и новые названия.

Джестер склонилась над картой, вытянув шею и практически водя носом по бумажной поверхности.

– Скажи-ка ещё раз, как называлась та отметка, на которой стоит вышка?

– Высота 472.

– Тогда это вот тут. – Джестер распрямилась и подвинула свою бутылочную крышку в южную часть карты.

Я пригляделась и заметила едва читаемую карандашную надпись: “Стойло 96”, располагавшуюся справа от бутылочной крышки. Надпись явно была нанесена позже – прежним владельцем карты. Сама крышка своими зубчатыми краями напомнила мне дверь-шестерёнку, которой Стойло было обозначено в моём ПипБаке. Ещё одно совпадение.

Я сглотнула и сказала:

– Джестер, мне всё-таки нужно знать, что случилось с другими Стойлами.

– Ну, раз нужно. Не все Стойла находятся в такой глуши? как твоё. И уж тем более они не отрезаны от внешнего мира так удачно. – Джестер ткнула копытом в карту. – Вот, видишь? Тут был мост. А теперь дорога обрывается в пропасть. Поэтому вас не тронули.

– Что ты имеешь в виду? – от последней её фразы мне стало не по себе.

– Рейдеры, Додо. С тех пор, как они прознали о Стойлах, то придумали десятки хитрых способов, как выманивать доверчивых жителей наружу. Они убивали их, либо продавали в рабство. Сейчас такие Стойла полностью разграблены. Те, кто выжили, вряд ли даже смогут вспомнить о своей прежней жизни. Я не уверена, но я готова поспорить, что ты – первая пони, которая вообще выбралась из Стойла самостоятельно и добровольно.

Повисла мрачная пауза, после которой Джестер продолжила:

– Но здесь – север. Когда легкая нажива кончилась, для рейдеров здесь стало слишком холодно. Организованные банды распались, а дикие рейдеры вымерли. Просто знай. Твой костюм и этот навигатор на ноге уже являются поводом для того, чтобы тебя обмануть. Не обязательно это будут рейдеры, но мой тебе совет – старайся озираться по сторонам, наблюдать, делать свои выводы. Это избавит тебя от беды. И главное: учись задавать вопросы. Лучше вообще этого не делать. Но если вдруг придётся, они не должны быть глупыми.

– Но тебе-то я могу их задавать?

Джестер поморщилась, потом махнула передним копытом.

– Ладно. Как же ты иначе будешь учиться? И я готова биться об заклад, что у тебя прямо сейчас есть один такой вопрос.

– Да. Он меня с самой нашей встречи донимает.

– Снова что-то о моей родне? Что ж ты так на ней зациклилась?

– А вот и не угадала! – Я улыбнулась ей, – Я хочу узнать, как устроена сигнализация твоего холодильника. Когда ты уходила, я один раз в него заглянула, но ничего не заорало как в первый раз.

– Ах, это? – Джестер рассмеялась, – ты очень долго рассматривала тот конверт с пластинкой. Вот я и решила ознакомить тебя с её содержимым. Просто… немного переборщила с громкостью.

Она с гордостью указала на деревянную коробку, висевшую над нами. Раньше я её не замечала.

– Аудиосистема “Фиддлстикc Акустикс М-6”. Морёный дуб, золотые контакты, усилитель на магических кристаллах.

– Ничего себе, – я понимающе кивнула.

Я стояла посередине вагончика, словно заворожённая. Видеть такое произведение искусства здесь было очень странно. “Всё же лучше, чем изучать его по фотографиям из журнала “Волны Гармонии”, маленьким, блёклым и чёрно-белым”, – думала я.

Мои раздумья были прерваны фразой Джестер, которая стояла с уже знакомым конвертом в зубах.

– Ну фто? Так мы бувем пвобовать эту малышку в дейфтвии, или как?

Я утвердительно кивнула.

~ ~ ~

Заметка: следующий уровень (4)
Новая способность: Кобыла с Луны.

Вы задаёте слишком много вопросов, касающихся устройства мира, в который попали. Как результат, одни собеседники поощряют вашу пытливость, другие, напротив, могут послать куда подальше... скажем, обратно на Луну. После пререканий с Джестер, ваш уровень красноречия увеличен до 25. Неплохое начало.