Кнопка и я
Глава седьмая
Каждый новый день начинался примерно одинаково: я с некоторой опаской открывала глаза, но, увидев над собой знакомый деревянный потолок (это означало: “Ура,я все еще в Эквестрии!”), радостно вскакивала с постели. Наскоро пригладив короткую гриву щеткой (телекинез все так же отказывался мне повиноваться, я, признаться, уже к этому привыкла и больше не предпринимала попыток его освоить, а управляться со щеткой прекрасно выучилась и без его помощи), я бодрой рысцой спускалась по лестнице на первый этаж и для начала направлялась в ванную, где чистила зубы и умывалась. Покончив с водными процедурами, я перемещалась на кухню, вежливо здоровалась с уже вовсю суетившейся у плиты Крим Харт, которая приветствовала меня ласковым “Доброе утро, солнышко, как спалось?”, и занимала ставшее уже привычным место за столом. Вскоре подтягивались и остальные члены небольшого семейства; еще не до конца проснувшись, я уже в который раз благодушно наблюдала повторяющуюся изо дня в день и ставшую уже привычной сцену: Баттон придумывает все новые и новые уловки, чтобы увильнуть от чистки зубов и сесть завтракать с немытыми копытами, а мама раз за разом его изобличает.
Но был и еще один непременный пункт — букетик.
Сначала я думала, что таким образом Крим Харт пытается создать уют в моей комнате. Однако с течением времени я начала в этом сомневаться. По-видимому, тот, кто эти букеты собирал, не особенно хорошо разбирался в ботанике и флористике: например, запросто мог разбавить пучок ромашки веточками полыни или сунуть в него устрашающего вида чертополох (очевидно, перепутав с отдаленно похожим на него васильком). К тому же эти гербарии непредсказуемо появлялись в самых неожиданных местах: сегодня букет стоял в вазочке на туалетном столике (где, признаться, ему было самое место), на следующий день — лежал на подоконнике, перевитый вместо ленты широкой травинкой (точно так же в детстве собирала букеты и я). Ну а в этот раз обнаружился прямо у порога моей комнаты. Говоря откровенно, открыв дверь, я чуть на него не наступила. На сей раз терпение мое лопнуло; закатив глаза, я отправилась на поиски предполагаемого виновника.
В ответ на мой вопрос Баттон только выпучил глаза.
— Всякие цветочки только девчонкам дарят! — возмутился он столь праведно, что я, про себя умирая от смеха (вот, за мной уже и права называться девчонкой не признают!), прекратила допрос.
Словом, начинались эквестрийские деньки примерно одинаково, и в таком размеренном течении дел была своя прелесть, нечто постоянное и незыблемое, вроде устоявшейся со временем традиции. А вот как они продолжались и чем в итоге заканчивались — угадать было невозможно.
На сей раз приключения начались со стука в калитку, раздавшегося где-то после обеда. Поскольку я в этот момент находилась поблизости — с превеликим удовольствием возилась с растениями в маленьком палисадничке — то открывать пришлось тоже мне.
За калиткой обнаружились три кобылки — по виду примерно ровесницы Баттона. Увидев незнакомую пони, малышки растерялись было, но очень быстро взяли себя в копытца.
— Здравствуйте, а Баттон дома? — нежным голоском пропела одна из них, белая с двухцветной гривой, напоминающей своим видом изысканный зефир.
— Мы тут задумали кой-чё... — начала было вторая, желтая с красной гривой и глазами цвета концентрированного яблочного сока.
— Кхе-кхе, — громко, заглушая слова желтой, прокашлялась оранжевая с стоящей торчком, как у панка, фиолетовой гривой, и предупреждающе подтолкнула подругу копытом. — Мы хотели позвать Баттона с нами погулять.
И вся троица лучезарно улыбнулась мне, растянув уголки губ до ушей. Сама невинность во плоти — только нимбов поверх голов не хватало. Я усмехнулась про себя — моментально узнала знаменитых меткоискателей, и своим показным простодушием им нисколько не удалось меня обмануть.
— Сейчас я его найду, — пообещала я и, оставив троицу с любопытством озираться по сторонам, деловито процокала по садовой дорожке в дом.
— Баттон, можно тебя на минутку? — я заглянула в комнату жеребенка. Тот сидел в углу, уткнув нос в игровую приставку в хорошо мне знакомом блаженно-сосредоточенном состоянии — он пребывал в нем всякий раз, стоило ему взять в копыта любимую вещь.
— Мм-хм, — неопределенно протянул тот, рассеянно пожав плечами. И вопросительно добавил: — Ммм?
— Тебя хочет видеть троица меткоискателей, — терпеливо продолжила я. Баттон, разумеется, нисколько не удивившийся тому, что кобылки мне знакомы, со вздохом отложил приставку в сторону и направился со мной в садик.
— Только не сдавай меня! — прошипел он мне перед тем, как выйти из дома. И уже громко, для всех присутствующих, провозгласил:
— Привет, девчонки! Знакомься, это Свити Белль, Эппл Блум и Скуталу, — обратился он персонально ко мне. — Мы с ними в одной школе учимся. А это — Ани… то есть Нит Стич, мой очень хороший друг. И друг нашей семьи. Помните, меня некоторое время не было в Понивилле? Так вот, я у нее гостил, — пояснил он для меткоискателей.
— Очень приятно познакомиться, девочки, — я поняла, что мне нельзя показывать того, что я уже знаю этих кобылок. В противном случае получится, что это Баттон мне о них рассказал. А какой мальчишка в таком признается? Я не хотела ставить малыша в неловкое положение.
— Нам тоже, — ответила Свити Белль своим певучим голоском. – А где вы живете? Баттон мне так и не сказал, где был так долго.
— В большом городе, — какие у них там есть города? – В… эээ… Балтимэйре. Но мне куда больше нравится ваш Понивилль, — добавила я поспешно, пока Свити не начала задавать вопросы и тем самым не загнала меня в тупик. – У вас тут так тихо и спокойно… никакой суеты…
— Мы пойдем поиграем, можно? – вмешался Баттон.
— Конечно, можно. Резвитесь, молодежь, — разрешила я, чувствуя, тем не менее, что на душе заскребли кошки. Баттон – еще совсем ребенок, а у ребенка должны быть друзья, это нормально. Но, судя по тому, как вели себя друг с другом Свити и Баттон, в дальнейшем они могли стать чем-то большим, чем просто друзья… А может, все дело в том, что он так легко может променять мое общество на общество кого-либо еще?
Возможно, именно так чувствует себя мать, когда осознает, что ее ребенок уже вырос?
Я отвернулась и уставилась в сторону, чтобы жеребята не заметили на моем лице и тени этих мыслей, и не знаю, каким чутьем Баттон понял, что что-то не так, но внезапно он покинул метконосцев и вернулся ко мне.
— Я пойду играть, а тебя бросаю… Ты не обидишься? – он потерся мордочкой о мою, для этого ему пришлось встать на задние ноги. – Мне это важно. Я тебя очень люблю.
— Ну, раз так, то не обижаюсь, — ответила я, куснув его за ухо. На душе хоть немного, но полегчало. — Иди, Свити Белль тебя ждет.
Баттон метнул в меня взгляд, призванный испепелить адресата на месте, полюбовался на мой высунутый в ответ язык и, развернувшись, потрусил вниз по дороге. До меня донесся отзвук веселого разговора и дружного четырехголосного смеха. Я обратила внимание на то, что жеребенок старался держаться бок о бок со Свити Белль, а значит, скорее всего, я не так уж далеко ушла от истины в своих предположениях...
Я немного постояла, глядя веселой компании вослед, потом тихо закрыла калитку. Хватит с меня, пожалуй, на сегодня садоводства. Пожалуй, лучше подремлю немного тут, в саду, на послеполуденном солнышке...
Видимо, я и вправду задремала, и разбудил меня настойчивый шепот.
— Нита… Нита!
К этому времени практически все, включая Крим Харт, обращались ко мне как к Нит Стич, да что там — даже я сама уже начинала срастаться с новым именем, и только Баттон упорно продолжал звать меня так, как привык раньше. Я открыла глаза – уже вечерело, солнце садилось за дома. Вернее, садилось не само, а принцесса Селестия опускала его, поправила я себя… И перевела взгляд на Баттона, который переминался с ноги на ногу рядом со мной.
— Можно тебя на минутку? – он выглядел подозрительно притихшим, и это сильно меня встревожило.
— Что стряслось? – вскрикнула я шепотом, вскакивая на ноги.
— Ты не пугайся только. Короче… вот, — он повернулся ко мне боком.
— О Пресветлые Сестры… — только и смогла вымолвить я. – Где тебя носило?
— В амбаре у Эппл Блум… там доски были. С гвоздями.
На крупе жеребенка красовался длинный узкий порез. Шерсть вокруг него набухала кровью, а сам Баттон кусал губы, чтобы не зареветь.
— А маме ты говорил? – спросила я, сама осознавая абсурдность своего вопроса. Безо всяких сомнений, будь мать Баттона в курсе, он не стоял бы сейчас передо мной с раной на боку.
— Не, — отрывисто бросил он. – Не хочу ей говорить…
— Все равно узнает, — хладнокровно произнесла я.
— Узнает. Потом. Помоги мне как-нибудь!
— Тебе срочно к врачу надо, — я помолчала, глядя, как жеребенок пытается дотянуться до раны, чтобы зализать ее.
— Не надо! – вскинулся Баттон. – Само пройдет!
— Нет, такое не пройдет. Рану придется зашить. – Констатировала я безжалостно: порез был глубокий, с ровными краями. Подобные травмы заживают очень долго.
— Так зашей ты! – вскинул голову жеребенок, в его глазах сверкала решимость. – У тебя же иголка с ниткой на кьютимарке!
Ну да, логично. Настолько, что дальше некуда. Подобное доверие тронуло меня, но… при одной только мысли о том, что мне придется проткнуть его шкурку иглой, да еще и не один раз, мне стало нехорошо.
— Ты ведь мне веришь? – я опустила голову так, чтобы наши глаза оказались на одном уровне. Он кивнул.
— Ну, а раз так, то давай сделаем то, что я предложила. Где у вас тут больница?
— Быстрее! Жеребенку срочно нужна помощь! Очень сильный порез, — выпалила я прямо в лицо пони-медсестре, сидевшей в регистратуре. Насколько я помнила из мультика, пони звали сестра Рэдхарт, и она представляла собой полную мою противоположность – то есть излучала преступное, на мой взгляд, спокойствие.
— Пожалуйста, назовите его данные, — невозмутимо произнесла пони-регистраторша. — Полное имя, возраст…
— Данные… нам врач нужен. Срочно!
Сестра Рэдхарт вопросительно вскинула бровь, но явно даже не подумала о том, чтобы двинуться с места. Раздраженно подумав, что бюрократия уже добралась и до Эквестрии, я выпалила:
– А, впрочем, ладно, записывайте. Баттон Мэш, восемь… то есть уже девять лет, и… что там еще нужно? – я затанцевала на месте всеми четырьмя копытами и внезапно поняла, что веду себя точь-в-точь заполошная мать-наседка.
— Ваше имя. Кем вы приходитесь пациенту? – медсестра подняла голову от листочка, в который заносила предоставленную мной информацию.
— Имя… ээээ… – до сих пор не привыкла к нему! И вообще, при чем тут я? – Нит Стич. А прихожусь я…
– Она мой лучший друг, – вклинился Баттон, прижавшийся к моей ноге.
— Н-ну… друг семьи будет вернее, да, все так, — кивнула я.
— Первый кабинет. Доктор там, – бросила пони.
— Спасибо! – я зубами цапнула заполненный талон и устремилась в указанном направлении, подталкивая Баттона, который внезапно заартачился и передвигался теперь со скоростью улитки.
Мы в нерешительности остановились перед белой дверью.
— Ну?... – спросила я.
— Один я туда не пойдуууу…. – глаза Баттона подозрительно замерцали, а голос надломился. Вот-вот грозила начаться очередная истерика.
— Ладно. Не плачь только. Не брошу я тебя, — я чуть-чуть подтолкнула его в плечо. – И в мыслях такого не было.
И я, подняв переднее копыто, решительно постучала в дверь.
У меня слезы на глаза навернулись, когда я увидела малыша распростертым на врачебном столе. Я приложила все усилия, чтобы Баттон этого не заметил – ему и так пришлось несладко. Впрочем, в кабинете врача мы пробыли недолго, минут пятнадцать. Доктор оказался настоящим профессионалом, работал быстро и четко. Раз – и рана промыта. Два – и медик уже приступил к основной части работы. Я тревожно поглядывала на врача — пожилого седогривого единорога, который лихо орудовал иглой и ниткой. Баттон почти сразу начал всхлипывать, а потом принялся слегка подвывать. Стоиком он и так никогда не был, а тут еще и это… Я встала, загораживая Баттону обзор на его бок, и гладила его гриву, шепча ему на ухо успокаивающие глупости. Видимо, это подействовало. Во всяком случае, он теперь он только тихо поскуливал и вздрагивал всей шкуркой.
— Молодец, умница, Баттон, — бормотала я. – Сейчас все закончится, мы пойдем в «Сахарный уголок» и купим тебе там столько маффинов, сколько в тебя влезет…
Наконец врач громко возвестил:
— Готово! Больше не бегай, где не положено… Если рана будет плохо заживать, промывайте ее отваром вот этих трав, — он сунул мне мешочек с сушеными листьями. – Недели через две придете снять швы. И не смей чесать рану, а то у тебя будет шрам там, где положено быть кьютимарке, — напоследок обратился он к Баттону лично.
— Сердечное вам спасибо, — произнесла я, слегка поклонившись. – Так быстро и так аккуратно… Баттон, скажи доктору «Спасибо» и пойдем. Или тебе тут понравилось?
Баттон моментально «ожил», вскочил на ноги, спрыгнул со стола и крикнул:
— Нет! Спасибо! – И тут же, безо всякого перехода – уже мне: – А можно еще молочный коктейль? Шоколадный. Ну пожалуйста!
Я не выдержала и расхохоталась во все горло. Видимо, дало о себе знать пережитое напряжение. Секунду помедлив, ко мне присоединился и врач.
Следующая пара дней прошла спокойно — даже подозрительно спокойно. Баттон, как видно, приходил в себя после испытанных волнений и заодно позволил перевести дух и мне. А потом прекрасным субботним днем (Крим Харт отправилась посудачить с соседками, а Гибсон смылся куда-то в компании друзей, так что, кроме меня и младшего жеребенка, дома как раз никого не было) я увидела его в компании с материнским зонтиком, балансирующего на крыше дома на манер канатоходцев.
В голове промелькнул дурацкий каламбур – конек на коньке – а потом, опомнившись, я крикнула:
— Баттон! Ты зачем туда залез? Да еще с зонтиком! Ох, и надерет тебе мама уши...
— А ее нет дома! — тут же ответствовали сверху. Ну еще бы. — Ааа… эээ… а это мы с меткоискателями хотели проверить, получатся ли из них парашютисты, но в конце концов решили, что на стропилах амбара для этого недостаточно высоко, — это прозвучало уже не так бойко и, как мне показалось, не вполне искренне.
Да, конечно, Меткоискатели прославились на весь Понивилль, примеряя на себя все возможные и невозможные профессии. Подобное упорство и преданность делу не могли не вызывать некоторого уважения, но девять из десяти их экспериментов неизбежно оказывались небезопасны для жизни. Как, например, сейчас.
В тот момент я даже и не подумала, при чем здесь Баттон, если эксперимент ставят меткоискатели, — его поиски метки вроде бы никогда особо не интересовали. А также о том, что подобное обычно проворачивают тихо, втайне от взрослых — а то поймают и всыплют хорошенько, чтобы впредь неповадно было, — а он даже и не пытался спрятаться от меня.
Но обо всем этом я задумалась уже после — тем более что именно в этот момент жеребенок как будто бы оступился и заскользил вниз по скату крыши — ме-е-едленно и неотвратимо, как в кошмарном сне.
В глазах Баттона впервые за все это время промелькнул испуг, словно он только сейчас понял, в какое опасное дело ввязался. Жеребенок выронил зонт и отчаянно заскреб копытами по кровле, хотя ясно было, что тем самым он только оттягивает неизбежное — довольно крутой скат напоминал ледяную горку, по которой он и поехал вниз хвостом вперед.
Моим первым порывом было сорваться с места и, очутившись на предполагаемом месте падения жеребенка, подставить ему собственную спину, но…
Мне даже сейчас было ясно, что я не успеваю до него добежать!
Со мной произошло нечто странное. Тело словно сковало неподвижностью от ужаса. Зато разум вдруг заработал ясно и четко.
Во мне поднималась какая-то непонятная, незнакомая мне сила. Так, если бы я была человеком, я попробовала бы в один прыжок преодолеть это расстояние и протянула бы руки, чтобы поймать… протянула бы… протянула бы…
У меня сейчас есть только четыре копыта. И рог. Рог!
Мой отчаянный порыв, мой страх за Баттона и желание во что бы то ни стало спасти его, горячей волной захлестнувшие все мое существо, внезапно сконцентрировались в одной точке посередине лба. Я отчаянно зажмурилась, напрягая все силы… из рога, по-видимому, посыпались искры, они опалили шерстку на лбу…
— Получилось! – вопль Баттона заставил меня открыть глаза. Жеребенок парил в пустоте, захваченный облаком магической ауры серебристого, почти прозрачного цвета. Я резко мотнула головой, словно за веревку потянула, и опустила его на твердую землю.
И только тогда позволила себе рухнуть на траву. Рог непривычно жгло, голова раскалывалась, ноги дрожали, а сердце стучало так, словно я только что пробежала стометровку.
Баттон рысцой подбежал ко мне и потерся мордочкой о мою.
— Ты в порядке? Я же говорил, ты сможешь! Я верил! Я так и знал, что это поможет…
И осекся, осознав, что сболтнул лишнее.
— Ты… — во рту у меня пересохло, язык ворочался с трудом, я не говорила, а хрипела, и, боюсь, прозвучало это далеко не так внушительно, как задумывалось. – Ты хочешь сказать, что сделал это специально?
Видимо, что-то этакое в моем голосе все-таки было. Ушки Баттона опустились, он затанцевал на месте, косясь по сторонам с самым лживым видом. Кажется, думал, не пора ли уносить отсюда копыта.
— А ну, стоять! – Я приподняла голову и еще раз мысленно попробовала ухватиться за него. Удалось. – Ну-ка повтори…
— Н-но… я же как лучше хотел! – взвизгнул шкодник.
— Как лучше… ты ноги себе переломать мог. Или, что еще хуже, шею свернуть. О-о-о-о, за что мне это наказание… — я снова бессильно уронила голову на землю.
— Так ведь этого не случилось же! – он смотрел на меня с наивным непониманием во взгляде. – А ты теперь магией владеешь. Принцесса Твайлайт была права, когда сказала, что от сильного испуга...
— Твайлайт? Только не говори мне, что это она тебе дала такой совет! В жизни не поверю.
— Н-ну… не совсем мне… Она Свити и остальным меткоискателям уроки дает. Иногда. Вот Свити как-то раз и поинтересовалась у Твайлайт, что делать, если у пони никак-никак не пробуждается магия. Принцесса рассказала ей о пони, которая никак не могла освоить те-ле-ки-нез, — по слогам произнес Баттон сложное слово, — до тех пор, пока не оказалась в смертельной опасности.
— Все. Хватит. Я точно расскажу обо всех этих выходках твоей матери, — устало выдохнула я.
— Твое молчание будет лучшей мне благодарностью, — пафосно выдал жеребенок.
— Что? — мне показалось, что я ослышалась. — Я из-за тебя чуть не заработала инфаркт, и я же тебе за это еще и спасибо должна сказать?
— Но магию-то ты освоила, — ответил Баттон. Крыть мне было нечем.
Тем более что потренироваться в телекинезе мне пришлось практически сразу же — до прихода Крим Харт надо было еще достать с крыши намертво застрявший там зонт.