Сабрина. Начало

Глава 1 Снайпер

Подготовка к нашей операции началась три года назад, когда меня, на тот момент капитан-лейтенанта Управления спецопераций (группа Джей-два), за пьяный дебош уволили «без права ношения»… Сделано это было, дабы по всем бумагам я был вышиблен из рядов не со вчера на сегодня, а давно, чтобы успеть пасть на социальное дно, и быть в готовности подписаться на любую авантюру.

Забавно, как в бюрократических структурах развиваются процессы. Например, как снайпер может относится к военному флоту, а вот может. Пару раз я даже заступал в наряд помощником военного коменданта на вокзале. В гарнизоне флотским тоже «нарезали» работы (а чего такого?)… Какой-то зелёный новобранец (довольно нудный), представляясь мне, сказал что-то типа: «разрешите обратиться, господин капитан-лейтенант», на что я машинально ответил «я не лейтенант», потом было очень стыдно…

Как говорят, надо меньше пить. Вот например, из-за того что я теперь гражданский, по морю вёз нас не нормальный боевой корабль, а чудовищное, чадящее грузопассажирское корыто. С некоторой тоской я вспомнил свой крейсер, к которому был приписан, и даже пару раз выходил на нём в море. По бумагам он именовался с какого-то перепугу эсминцем, при водоизмещении в девять тысяч тонн. Вот он практически не чадил, имея электротрансмиссию, и по факту, разнесённую по всему кораблю силовую установку. Это создавало некоторые проблемы (например, иногда уставали матросы с канистрами), но зато в разы увеличивало удельную мощность и живучесть ЭУ.

Не так-то просто снайперу выйти на позицию, как то полагают некоторые. Приходилось слышать, и даже от стажёров: «да вот, ты же специалист, что тебе стоит». Оно-то так, но с той, вражеской стороны, тоже профессионалы, а я не дискордов комбинатор реальности. Ведь даже простой взгляд на топокарту умному пони даст большую информацию к размышлению.
Не вдаваясь в то, что такое деривация, прецессия и всякие другие вещи, скажу кратко. Пуля должна быть отлита так, чтобы геометрический её центр максимально совпадал с центром тяжести, а метательное вещество должно придавать оной пуле как можно более высокую скорость. И тут возникает парадокс, поскольку пороха горят медленно, и они, вобщем, годны для выталкивания пули, но всё же недостаточно быстро для той задачи, что передо мной сейчас стояла.

Подкалиберные же пули, активно-реактивные, и другая экзотика — были пока что в стадии разработки, а бризантные вещества (то есть настоящая взрывчатка), горящая со скоростью шесть-восемь километров в секунду, за счет свой чудовищной мощи (хотя и уступающей обычному каменному углю) калечит гильзы и стволы, и даже способна убить стрелка.
Пулей же, выпущенной из стандартного порохового «слонобоя» можно было рассчитывать грохнуть объект километров с трёх, при калибре миллиметров пятнадцать, и идеальных, полигонных условиях. Понятно, что таких условий ни охрана, ни дискордов ветер, ни вращение планеты (да-да, я знаю, что планета вращается) мне предоставлять не собирались. И, зная эту дистанцию, противная сторона могла подготовить отпор.

Если же поднять скорость пули раза в два, дистанцию можно увеличить километров до пяти, что даст фактор неожиданности. Разумеется, попасть в голову (другой выстрел в данной операции не рассматривался) с такой дистанции нереально, однако, для этого у меня есть напарница-магичка.

И химики добились успеха, синтезировав промежуточное по свойствам между шеллитом и нитроцеллюлозой метательное вещество в количестве, необходимом для семи патронов. Семи — потому что новый порох получился даже не золотым, а бриллиантовым.

Ствол и затвор из какого-то суперсплава изготавливать было нельзя, так как винтовку я должен был бросить, поэтому три патрона я отстрелял со станка, с помощью дистанционного устройства, чтобы проверить кучность боя, и не разорвёт ли оружие в принципе. Еще три — на стрельбище, чтобы привыкнуть к отдаче и характеру этой винтовки. По хорошему, надо было бы отстрелять сотню, но очень вышло бы дорого, да и износ ствола получался запредельным. Впрочем, больше одного мне теперь не требуется.

— А тебя в самом деле зовут «Немой»? — Поинтересовалась магичка. — Мне так представили…

— Нет, — я пожал плечами, — у меня есть имя. Но тебе его знать не нужно... А тебя как зовут?

— Немая. — Она фыркнула. — По-моему, я тебе не нравлюсь.

Я молча кивнул. Она была мне непонятна, а всё непонятное мне не нравилось. Не разбираясь в силе магов, я понимал, что слабака бы на такое дело не отправили. С другой же стороны, на вид ей было лет тридцать, значит, она делала отличную карьеру. А рейс у нас был в один конец. За каким хреном она на это согласилась, мне было неясно.

— У меня прогрессирующая слепота, — пояснила волшебница, — и это нельзя вылечить. Осталось мне года два, а я не хочу…

Я кивнул вторично. Проверить это я никак не могу, но объяснение логично.

— Как ты смотришь на то, чтобы размяться? На полубаке, над цепным ящиком, есть метров пятьдесят квадратных, где мы можем немного попрыгать.

— Нет, — ответил я. Это было бы подозрительно. Разумный пони по её движениям понял бы, то она колдунья, поскольку они могут усиливать себя заклинаниями. Да и я не в дровах найден. А такое нам совершенно ни к чему.

— Я, кстати, в магическом нашем ПТУ, третье место держала по мордобою.

Я пожал плечами. То в ПТУ. И не исключено, кстати, что твои проблемы со зрением берут начало от того самого мордобоя. Впрочем, это ей озвучивать я не буду.

Хорошо, что колдуны не умеют существенно повышать свою реакцию. Это было бы крайне обидно — она зависит от распроклятых синапсов, то есть от мест, где одна нервная клетка стыкуется с другой. Подумать только, если б их не было, мы, по своему внутреннему счёту времени, жили бы раз в десять дольше. Правда, лечить насморк было бы труднее, адреномиметикам было бы не на что действовать, ну да они всё равно ничего не лечат. А повышенную секрецию соляной кислоты в желудке, эволюция отсекла бы давным-давно…

Солнце садилось, и воздух холодал. Хотелось спросить у Немой, всё ли нужное снаряжение у неё есть, но с другой стороны, она же готовилась к миссии, а подобные идиотские вопросы поставят под сомнение компетентность её, и, что важнее — она-то гражданская, и ничего не соображает — тех, кто готовил её к задаче. Поэтому я промолчал. Если у неё чего-то нет, не станем же мы разворачивать корабль. Да и не разбираюсь я в их снаряжении. Может быть ей, кроме головы, ничего и не надо. Её задача была сначала активировать пулю-артефакт, заряженную в седьмой патрон, а потом чуть отклонить защиту объекта, чтобы дать шанс этой пуле пролететь. Так как сделать это она может только в непосредственной близи, то третьим действием она должна будет проглотить капсулу с ядом.

В противоположность напарнице, я могу уйти. И более того, однозначно буду уходить, с боем или без боя — как получится. Я ни на три гроша не верю сладкоголосым жрецам в их сказках о будущем перерождении. В перекрестье моего прицела попадали самые разные пони, минотавры, грифоны. Многие из них несли для своих народностей благо, но боги не защитили их. Впрочем, к смерти я тоже готов, и уйду, если что, достойно. Если вдруг так окажется, что наша религия единственно верная, то меня ждёт позитивное перерождение. Может быть (ха-ха) в бессмертного аликорна? Тоже, если подумать, то еще удовольствие. И не влюбиться ни в кого — они смертны. Ни сменить род занятий — проклянут, что бросила. Ни по-настоящему вести к прогрессу — поскольку ты до тех пор всевластная принцесса, пока окружена не слишком сильными и умными пони. Притворство одно. Не люблю. Если вернусь из этого рейда, получу миллион, и поселюсь один на маленьком острове. Туда будет раз в неделю приходить катер, привозить еду и ром, книги, старые газеты и заказанное имущество, например, садовые инструменты. В один из дней они найдут мой труп. Впрочем, это будет еще не скоро.

В нашей казарме в списки вечерней поверки был внесён один лейтенант, погибший при исполнении. Это иногда создавало проблемы особо тупым дежурным по роте: у них не сходился баланс личного состава. Один оказывался лишним. Я подумал, что уж меня-то, пьяницу и дебошира, никогда не включат навечно в список какой-нибудь части, и я не стану создавать проблем дубовым сержантам, и вносить толику веселья в жизнь их сообразительных подчинённых. Жаль, ведь я приношу на алтарь не только жизнь, но и своё честное имя. К счастью, это давно не имеет для меня никакого значения. Я-то из сиволапых крестьян, впрочем, говорят, мой сколько-то там раз пра-прадед как-то во время восстания, лопатой забил местного барона до непроизвольного мочеиспускания, перебив позвоночник. Но доканчивать не стал, ради пущего зверства. Впрочем барона, за всё хорошее, тут же добили односельчане деда. Нельзя сказать, что мне его жалко, хотя я сам таких излишеств не люблю. Бей врага один раз, чётко и насмерть. Или не бей вовсе.

За каким же хреном я подписался на это дело, если я не дворянин, не религиозный фанатик, и не желаю, пусть такой, посмертной славы, и не смертельно болен? Ну, если не считать обещанного миллиона, и присяги — тоже, вобщем, для меня не пустой звук — я полагаю, что любой народ, будь то зебры, пони, или кто ещё, может и должен управляться сам. Без участия сверхъестественных сущностей, пришельцев из других миров, бесов — как говорят наши жрецы — прикидывающихся заботливыми правительницами; или кто они там есть на самом деле. И наши ошибки и достижения, это только наши ошибки и достижения, а не снесённые нам с небес или из ада. И им, принцессам, об этом многократ намекали и говорили открыто, но увы, они не пожелали слушать. Да и пожелали бы вы слушать трехлетнего ребёнка, что-то там лепечущего о самостоятельности? То-то.

Нашей с Немой задачей было продемонстрировать сильную переговорную позицию даже ценой своих жизней. Со мной говорил мой командир группы, которому я полностью доверял. Надеюсь, он так же не ошибался в тех, кто давал приказ ему. В кабинет во время разговора пытался влезть особист с какими-то своими коллегами, но капраз, не мудрствуя, послал их нахер. Что вобщем-то совершенно верно. Если вы не доверяете своим офицерам, распускайте лавочку.

Где-то и хорошо, что Немая не рассчитывает вернуться. Она пойдёт до конца, её копыто не дрогнет, и рвотный рефлекс не помешает проглотить капсулу. Но всё же я предпочитал всегда работать с более вменяемыми коллегами. Впрочем, ничего не поделать, видимо, другого достаточно сильного мага не нашлось.

На внешний рейд вошли поздно вечером, но я еще успел полюбоваться на знаменитую мейнхеттенскую статую, символизирующую свободу, и установленную в честь 150-летия дарования городу самоуправления.

Всегда удивлялся лозунгу, с которым носятся капиталистические государства, в том числе и Зебрика. «Мы — свободная страна». В каком месте вы свободны? Свободны сдохнуть под забором от голода, чем-то серьёзно заболев? Или просто оставшись без работы, потому что вы , к примеру, ткач, а новые дискордовы автоматические станки сделали вашу профессию ненужной? О да, это сколько угодно. И вообще, если ты не можешь выйди без скафандра в космос, ты уже не свободен.

Только повзрослев, я понял, что, поскольку этому лозунгу лет двести, это имелось ввиду отсутствие феодального гнёта, свобода от каст и ущербности по причине рождения в недворянской семье. Моё-то поколение этого всего уже не застало, а для тех, два века назад, это было в самом деле важно. Я ухмыльнулся своим мыслям: зато зависимый крестьянин без работы точно никогда бы не остался, разве что орда саранчи сожрала бы все на его и соседних полях. Задумался: а так ли я прав? Ведь эти принцессы видели развитие мира буквально с пелёнок, не знают ли они, в отличии от меня, как в самом деле ему надлежит развиваться? Тем более, молва утверждает, что они даже и в других мирах (прошлых/будущих, иных версиях реальности) бывали, и принесли оттуда мудрость…

Не знаю. Не бросается в глаза особая мудрость. Вобщем, обычные, выработанные опытом, реакции на тот или иной кризис, а значит…

В дверь постучали, я открыл. На пороге стояла Немая.

— У тебя успокоительное какое-нибудь есть? Не могу заснуть. На этом корыте нет лазарета.

Я отрицательно покачал головой. Здрасьте пожалуйста. То-то тебе днём хотелось подраться, а теперь, значит, откат. И откуда на грузопассажирском судне лазарет? Это нерентабельно. Смыло, итиху иху… Колосник старый и кусок парусины дешевле.

— Иди, погуляй, подыши воздухом с моря. В четыре разбужу тебя.

— Чего в четыре?

— Мёртвый час. Вахтенным в эту пору являются драконы, мёртвые родные, капитан верхом на пингвине и принцесса Селестия. Притом нельзя сказать, что они спят, но и что бодрствуют, тоже нельзя сказать.