Обретенная Эквестрия. Части 1-2
Глава 8. Столичные будни
Зибра (из записок отца)
«…неожиданная ситуация. Главный научно-производственный комплекс проекта «Эквестрия» – «Дедал», занимавшийся разработкой и клонированием пони, находился в Зимбабве. Это некогда одно из самых богатых и стабильных африканских государств усилиями своего правительства было превращено в беднейшую страну региона, где буханка хлеба стоила несколько миллиардов тамошних долларов. Зато местная власть очень лояльно относилась к проведению запрещённых в демократических странах генетических экспериментов и выдавала корпорациям разрешения на строительство лабораторий без каких либо ограничений. Кроме того, здесь имелось достаточное количество добровольцев, готовых за гроши стать подопытными кроликами при проведении самых разнообразных исследований. Нельзя также забывать, что эксперименты на людях не вызывали никаких протестов у многочисленных «природоохранных» организаций, ставящих жизнь лабораторных крыс гораздо выше человеческой.
Однажды руководитель «Дедала» Виктор Петрик получил анонимный донос, где сообщалось, что в одной из лабораторий Зекоры Кванг ведутся какие-то посторонние разработки. Кипящий праведным гневом директор ворвался без стука и действительно увидел полосатую лошадку с миндалевидными глазами, медленно парящую внутри криокапсулы, заполненной прозрачным гелем.
— Что здесь, чёрт побери, происходит?! Это разве пони?! Только взгляните на полоски! — набросился он на Зекору, молча стоявшую рядом.
Чёрное лицо молодой негритянки оставалось невозмутимым, словно древняя ритуальная маска.
— Ши зе зибра, — наконец пояснила она.
— Кто?!
— Зибра. В смысле – зебра. — Зекора в совершенстве знала несколько десятков языков, но иногда не сразу вовремя переключалась с одного на другой.
Петрик картинно приложил руку ко лбу, словно собираясь упасть в обморок.
— Никакие зебры бюджетом не предусмотрены! Понимаете, что своим безответственным поступком вы, мисс Кванг, нанесли колоссальный ущерб проекту!
Зекора презрительно усмехнулась и, отвернувшись, стала рассматривать своё творение. Бросив ещё несколько гневных реплик, директор заткнулся, поджал хвост и удалился. У него не было никаких рычагов воздействия на строптивую учёную, являвшуюся любимицей Старика. Запив горе стаканом бренди, он накатал гневную телегу руководству.
Судя по всему, донос передали самому Фаусту, потому что уже на следующий день суперкоптер Леонардо завис над посадочной площадкой «Дедала» – могущественный руководитель «ТФМ» решил лично взглянуть на творение своей протеже.
— Как вам? — робко спросила Зекора, с обожанием глядя на задумчивого босса, вот уже несколько минут неподвижно стоящего около криокапсулы.
— Она великолепна, — тихо ответил он. — Нет, правда, девочка, ты совершила чудо, а наших дизайнеров следует гнать поганой метлой.
— Я подумала, что раз мы находимся на африканском континенте, то не мешает добавить немного местного колорита.
— И тебе это удалось. Как жаль, что мы не сможем пустить её в серию.
— Почему?
Фауст криво усмехнулся.
— Бюджет трещит по швам, экономить приходится каждый сантим. Кроме того, Эквестрия слишком мала, чтобы в ней мог поселиться ещё и народ зебр.
— А как же грифоны, драконы, бизоны?
— Не забывай, что их немного, они живут маленькими племенами и потому не могут составить конкуренцию пони. Но зебры – другое дело. Между двумя сильными и умными народами, заключёнными в ограниченном пространстве, может вспыхнуть вражда. Их интеллекта вполне хватит на то, чтобы разработать могущественное оружие, к примеру – ядерное. Представь – война пони и зебр, ядерный Холокост, Эквестрия превращается в радиоактивную пустошь, населённую толпами злобных мутантов и редкими выжившими!
— Вы всё шутите, мастер.
— Конечно, шучу. Но мы действительно не сможем включить зебр в проект. Прости.
— Я понимаю… А что делать с ней? Неужели утилизация…
— Разумеется, нет, мы поселим её в Вечнодиком лесу, рядом… Какой там у нас городок неподалёку?
— Понивиль.
— Ах да, точно, рядом с Понивилем… Кстати, красивое название, надо будет запомнить. Среди местных жителей пустим слух, что она эмигрировала из далёкой страны зебр. Таким образом, убьём двух зайцев. Во-первых, лишний раз создадим иллюзию, что за пределами Эквестрии есть и другие страны, а во-вторых, получим верную союзницу, которой можно будет открыть истинное положение дел. Тебя устраивает такой подход?
— Да, конечно, спасибо!
— Осталось только придумать ей имя. Полагаю, ты не будешь против, если её назовут в честь…»
Номер мотеля выглядел именно так, как я и представлял – крашенные зелёной масляной краской стены, вытертый до подложки рыжий линолеум, расшатанная от частого употребления кровать. И тяжёлый запах влажных, никогда не успевающих толком просохнуть простыней.
— Надеюсь, что вам и вашей спутнице здесь понравится, — ворковал хозяин. — У нас тут всё самое лучшее.
Цокая копытами, в комнатку вошла Искорка. При виде её толстяк заткнулся и до отказа выпучил глаза.
— Что такое, любезный? — холодно поинтересовался я. — Мне рекомендовали ваше заведение как место, где не задают лишних вопросов. Иначе я поселился бы в более приличной гостинице.
— Н-нет, всё в п-порядке, пробормотал он. — Располагайтесь…
Искорка закатила глаза и капризным тоном избалованной красотки из кордебалета, смешно растягивая слова, произнесла:
— Папочка, разве мы будем здесь жить? Посмотри, эта кроватка такая у-узенькая! Нам будет неудобно!
Хозяин закаменел лицом, сунул мне в руку ключи и пулей вылетел за дверь. Как только стихли его шаги, провокаторша дико заржала и, опрокинувшись на спину, принялась болтать в воздухе всеми четырьмя копытами.
— Ты видел? Нет, ты видел его рожу! Ой, не могу! Ой, мама, роди меня обратно! Вот ведь индюк!
— Ничего смешного тут нет! — мрачно сказал я. — Из-за твоей глупой выходки теперь все здесь будут считать меня извращенцем!
Она перевернулась на живот и лукаво посмотрела снизу вверх.
— Это тебе за твои грязные инсинуации! Кроме того, Максик, они в любом случае так подумают. Для них каждый молодой человек, который возится с маленькими разноцветными лошадками – извращенец. Просто не обращай внимания, и всё будет нормально!
Номинальная столица Союза Российских Республик, Санкт-Петербург мало напоминал главный город большой (по нынешним меркам) страны. Он сильно пострадал во время войны, и нынешние власти не спешили приводить его в порядок. Более-менее приличным оставался лишь центр, да и там хватало развалин. Что касается окраин, то они были либо заброшены и служили местом жительства бродягам, либо представляли собой отдельные анклавы с собственным самоуправлением.
Его Превосходительство, Сила, Мощь и Справедливость, Гарант Свободы, Отец Народа, Любимец Нации, Пожизненный Президент СРР, Карельской автономной Республики и Свободной территории Кольский полуостров Дмитрий Назаров занимал в качестве своей постоянной резиденции Большой Петергофский дворец. Помимо него, в Петергофе проживали и остальные члены правительства, здесь также располагались министерства и парламент. По сути, именно этот небольшой город на берегу Финского залива был настоящей столицей страны, а Питер лишь неумело играл её роль…
Мотель «Минутка», в котором мы остановились, находился на окраине, неподалёку от железнодорожной станции «Лигово», и состоял из нескольких щитовых домиков, окруженных крепким забором. Светиться в центральных гостиницах после недавних приключений нам очень не хотелось, а здесь для регистрации паспорт не требовался. Главное чтоб были деньги, всё остальное хозяина мотеля интересовало мало.
На следующее утро, отдохнув и крепко выспавшись, мы покатили в центр. Погода стояла отвратительная. С залива дул ледяной ураганный ветер, несущий мелкую водяную взвесь и рваные чёрные облака. Я пригибался почти к самому рулю, чтоб хоть немного снизить парусность, но всё равно нас несколько раз чуть не сдуло с дороги.
— Можно подумать, сегодня не второе июня, а второе ноября, — проворчала Искорка.
— Точно. Не удивлюсь, если к полудню пойдёт мокрый снег.
Мы проезжали мимо заброшенных кварталов под жестяной грохот листов кровельного железа, которые, словно старые газеты, трепал ветер. Дома смотрели чёрными провалами выбитых окон, их стены были черны от копоти давнишних пожаров. Повсюду громоздились груды мусора. Немногочисленные прохожие, в основном бездомные бродяги, живущие в руинах, угрюмо глядели нам вслед. Впрочем, за Обводным каналом брошенные здания почти исчезли, улицы оказались чисты и ухожены, а некоторые фасады даже щеголяли свежим ремонтом. Чем ближе мы подбирались к Невскому проспекту, тем наряднее становился город. Единорожка восхищённо крутила головой и просила ехать помедленнее. Она читала массу исторических книг, и вот теперь знакомые страницы оживали прямо на глазах. Специально ради неё я свернул на набережную Фонтанки, по Вознесенскому проспекту поехал к Исаакиевской площади и сделал несколько кругов вокруг собора, чтобы поняшка смогла рассмотреть его во всех подробностях.
Оставив величественное творение Монферана за спиной, мы вырулили на Сенатскую площадь, полюбовались на пустой Гром-камень, выскочили на Адмиралтейскую набережную и покатили к Дворцовому мосту. Ветер дул в спину с бешеной силой, байк постоянно вилял на мокром асфальте, мне приходилось отчаянно маневрировать, чтобы не впилиться в фонарный столб или автомобиль.
Дворцовый мост, некогда служивший визитной карточкой Питера, сейчас находился не в самой лучшей форме. Один из двух его знаменитых разводных пролётов обрушился в Неву ещё в период войны, да так и остался болтаться в воде сломанным птичьим крылом. Вместо него поверху настелили «временный пролёт», который оставался таковым уже лет двадцать пять. Криво сваренный из всякого металлолома, он страшно раскачивался даже в тихую погоду, а сейчас и вовсе превратился в один гигантский вибростенд. Нас швыряло от одной обочины до другой, казалось, ещё чуть-чуть – и мы, пробив хлипкую ограду, рухнем в ледяную воду.
Скатившись на твёрдую почву Стрелки Васильевского острова, я остановил мотоцикл и дрожащими руками стянул шлем. Несмотря на холодную погоду, лицо пылало как в бане. Искорка, забившаяся в коляску по самые уши, застряла и теперь безуспешно пыталась вылезти. Я помог ей обрести свободу, и она, пошатываясь, прошлась туда-обратно, разминая затёкшие ноги.
— Ну и аттракцион! Я чуть лужу не напустила от страха! — честно призналась она.
— Согласен, было жутковато, — сказал я, облокачиваясь на гранитный парапет. — Но ты особо не расслабляйся, нам ещё через Биржевой мост ехать.
— Надеюсь, он в лучшем состоянии, — буркнула единорожка.
— Наверное… Эй, погляди-ка вниз!
— Что случилось? — спросила она, вставая рядом.
— Как высоко поднялась вода!
Действительно, невские волны плескались буквально у наших ног. Ещё сантиметров тридцать, и они начнут лизать подножия Ростральных колонн.
— Наводнение! — возбуждённо заявила Искорка. — Максик, ты даже не представляешь, как нам повезло, мы увидим настоявшее питерское наводнение! Да ещё такое сильное!
— Не вижу ничего прикольного. На такие катаклизмы лучше любоваться с возвышенности. Например, с Пулковских высот. Давай уберемся отсюда, пока не затопило Стрелку! После того как взорвали Дамбу, случится может всё что угодно.
— Нет в тебе романтики исследователя, — вздохнула она, забираясь в коляску.
Я завёл мотор, и мы покатили мимо здания Биржи, к мосту.
Центральный Криминальный архив находился на территории Петропавловской крепости, в здании бывшей тюрьмы Трубецкого бастиона, куда перебрался сразу после войны. Почему именно туда, не знаю. Возможно, микроклимат старого царского СИЗО отлично подходил для этих целей, возможно, толщина стен и внушительность постройки вызывали ощущение надёжности. Так или иначе, но наш путь лежал на Заячий остров.
Без проблем покинув Ваську, мотоцикл пронёсся по набережной, влетел на Кронверкский мост, содрогавшийся под ударами волн, и сквозь пролом в стене въехал в крепость.
Сильно пострадавшая во время войны, она частично лежала в руинах и сейчас представляла весьма жалкое зрелище. Почти каждый год правительство выделяло немалые средства на реставрацию. Деньги успешно осваивались, но дальше этого дело не шло. Величественные постройки постепенно разрушались, немногочисленные туристы фотографировались на фоне гранитных обломков и тащили в качестве сувениров все, что плохо лежит.
Подпрыгивая на скользких булыжниках, мы проехали между развалинами Петропавловского собора и Монетным двором, свернули направо и остановились у здания бывшей тюрьмы.
— Приплыли, — возвестил я, паркуя байк.
— Если ветер не перемениться, мы точно «приплывём», — съязвила Искорка.
Немного поскандалив с охраной у входа (им не понравилось, что я решил посетить архив в сопровождении пони) и решив дело миром всего за двести тысяч рублей, мы вошли внутрь.
— Добрый день, — сказал я клерку в оранжевой форме внутренних войск, протягивая заявление, составленное при помощи всезнающего Коновалова за отдельную плату. Тот без особого интереса проглядел его по диагонали и лениво ответил:
— Без соответствующего разрешения я не могу удовлетворить вашу просьбу, молодой человек. Оно у вас имеется?
— Разумеется, — ответил я, подавая сложенный пополам листок картона. Внутри этой своеобразной книжицы имелось несколько кармашков. В одном лежали два золотых талера. Клерк внимательно посмотрел, покачал головой и вернул картонку обратно.
— Тут всего одно разрешение, — печально заявил он. — А нужно как минимум четыре.
— Правда? — изумился я. — Странно, все были рядом. Наверное, остальные выпали, сейчас гляну в рюкзаке.
Я раскрыл рюкзак, порылся в кармашке и вложил в ячейки шесть монет.
— Теперь всё в порядке, — удовлетворенно кивнул чиновник, любовно оттискивая на заявлении большую печать. — Приходите через две недели в пятницу, после четырёх, возможно, к этому времени всё будет готово.
— Ох, простите! — воскликнул я, — совсем забыл, что у меня имеется разрешение на оформление заявки вне очереди!
— Правда? Позвольте взглянуть. Но учтите, что в нём должно быть не меньше пяти подписей!
— Их там шесть, — улыбаясь самой доброй улыбкой проворковал я, решив, что в данном случае жадничать не стоит.
Получив ещё шесть монет, клерк забрал заявление и скрылся в глубинах здания. Он вернулся минут через пять и вновь уселся на стул.
— Всё в порядке, подождите немного, скоро всё будет готово.
— Скоро это сколько?
— Ну, у них там сейчас проветривание, затем обед… часа три, не больше.
— Благодарю.
Мы отошли, и я опустился на холодную деревянную скамейку. Искорка пристроилась рядом.
— Видишь, а ты боялась. Всё решается прямо с какой-то космической скоростью.
Единорожка, не ответив, нервно забарабанила копытами. Она была явно очень взволнована.
— Мужчина, прикажите вашему животному замолчать или выведете его на улицу, вы нам работать мешаете! — возмущённо сказала какая-то тётка с дымящейся кружкой чая в руке. Её товарки, сидящие вокруг большого электрического самовара, согласно закивали.
— Слышишь? — тихо спросил я. – Успокойся, или нас выгонят!
— Я спокойна! — огрызнулась она. — Сколько уже прошло?
— Четыре минуты девятнадцать секунд.
— Ещё так долго ждать! Можно я пока послушаю папины записи?
— Нет. Мы не должны светить смартфон при свидетелях.
— Да, я и забыла.
Она запустила морду в подмышечный карман, вынула зубами потрёпанный томик «Маленьких трагедий» Пушкина, без которого не отходила от дома на расстояние более пятидесяти метров, открыла на случайной странице и погрузилась в чтение.
Час тянулся за часом, в помещении было сыро, как в подвале, холод пробирал до костей, но приходилось терпеть. Наконец, одна из тёток оторвалась от самовара, лениво подгребла к пачке бумаг, принесённых с полчаса назад, поворошила…
— Радченко тута есть?
— Да.
— Ой, так что вы, мужчина, сидите, как кто?! Идите сюда, получайте ответ!
Искорка вскочила на все четыре копыта, я поднялся мгновением позже.
— Распишитеся здеся и вот тута.
— Что это такое?
— Да вы словно с деревни приехали! Это же платёжная ведомость. Вот тута всё написано: вы должны заплатить пятнадцать рублей гербового сбора, пятьдесят налога, сто тысяч за оформление… И два миллиона за распечатку двух цветных фотографий формата А4 на принтере Кэн… Канн… Конан. По одному миллиону за каждую. Итого с вас… Три миллиона… Э, я хотела сказать, два миллиона сто тысяч шестьдесят пять рублей!
Я молча раскрыл рюкзак и отсчитал требуемую сумму. Тётка потянула мне серый конверт, заляпанный множеством разноцветных печатей.
— Открывай скорее! — простонала моя спутница.
Вскрыв клапан, мы извлекли наружу две большие цветные фотографии. На одной была изображена крохотная фиолетовая единорожка. Малышка сидела на куске брезента, трогательно подобрав тонкие ножки, и с испугом смотрела в объектив фотоаппарата. Рядом лежал труп какого-то взрослого землепони с кьютимаркой в виде парящей чайки, железный пол вокруг был залит кровью.
— Селестия… — потрясённо прошептала Искорка, — это же я… Ещё совсем кроха!
Я погладил её между ушей и извлёк вторую фотографию. На ней крупным планом была запечатлена искусно вышитая цветными нитками метка – шестилучевая пурпурная звезда, окружённая пятью белыми звёздами поменьше.
— Ну, какие идеи? Именно ради этого мы и приехали сюда.
— Уверена, что вышивка скопирована с кьютимарки. И пони, которая его носила, была искушена в магическом искусстве. Полагаю, что это метка судьбы отца или матери. Вряд ли на моей распашонке мог быть чужой рисунок.
— Полагаю, что ты права, но думаю, это метка матери, а не отца.
— Почему?
— Коновалов назвал тебя полукровкой. Отец землепони, мать единорожка. Насколько мне известно, единороги отлично рубили в магии, тогда как землепони этим талантом не обладали. Значит…
— Молодец, я об этом не подумала. Видишь, мы продвинулись далеко вперёд.
— Нам нужно найти довоенный компьютер и посмотреть эквестрийские фильмы. Может, в каком-нибудь из них увидим твоих родителей.
— Но там сотни тысяч часов записи, мы успеем состариться к тому моменту, как посмотрим последний.
— Возможно. Да и где взять комп? Уверен, в этом здании он есть, раз здешние бюрократы смогли распечатать цветные фотографии, но нас к нему, естественно, не подпустят…
Внезапно распахнулась дверь и в помещение влетел какой-то мокрый мужик в форме.
— Кончайте чаи гонять, клуши, и бегом на второй этаж!
— Что случилось? — заволновались тётки.
— Как что случилось? Вы хоть в окна выглядываете? Вода поднялась! — тут он заметил нас. — Что вы тут делаете?! Архив закрыт, выметайтесь на улицу, живо!
Мы переглянулись и поспешили к выходу, но остановились на крыльце, не в силах сдержать изумлёния. Вокруг разлилось целое озеро, вода поднялась уже до второй ступени лестницы.
— Ну, вот и наводнение! Как, нравится?
Искорка почесала копытом затылок и ничего не ответила.