Город солнца

Последняя просьба

Берег небольшого озерца озарился сиянием, два светящихся силуэта проступили на фоне темнеющего неба, вокруг закружились яркие огоньки, постепенно образы начали обретать плоть, через пару минут всё погасло. Два пони смотрели друг на друга несколько секунд, потом бросились обниматься. Тихий шелест деревьев, ночные звуки цикад, еле слышный плёс волн, где-то опять заквакали лягушки.

— Милая… любимая…

Пони продолжали обниматься, ничего не замечая вокруг. Весь мир канул в небытие, остались лишь глаза, полные любви и нежности.

— Памятный камень хороший мне поставил? Крутой?

Старый единорог с выцветшей до серебра гривой обнимал родную кобылу, слёзы катились из его глаз.

— Оставила тебя, да, обиделся, ага? Ну, прости, — сквозь всхлипывания, причитала пегаска.

Он лишь крепче обнимал, прижимаясь к поблёкшей шёрстке, гладил жиденькую гриву, касался тусклых перьев.

— Сколько прожил после?

— Шесть лет.

— Чего ж, мы крутые пони! Видимо, придётся повторить. Там чего дома?

— У наших жеребят всё хорошо, разбрелись кто куда. В Мейнхеттене только Блу Роуз осталась со своим табуном.

— Что-то место больно знакомое, — озираясь, ответила старенькая кобыла.

Жеребец начал оглядываться, покачал головой. Пони привычным жестом полезла к себе в сумку, вытащила оттуда очки. Её красноватые глаза в линзах стали ещё больше.

— Это же… мы рядом с Понивилем.

— Ты видела её? – тихо спросил жеребец.

— Ага, когда умерла. Не поверишь, она с такой теплотой на меня смотрела, сказала, нужно подождать. Мол, мы хорошо потрудились, она довольна, даст ещё немного времени. Кажется, дала. Интересно, сколько? Шайни, ну хватит.

— Я шесть лет тебя не видел. Прости.

Кобыла обняла его крыльями.

— Ты стал ещё более серебристым.

— В тот день, когда нашёл тебя на берегу, от моей синей гривы ничего не осталось.

Старенькая пони всхлипнула и прижалась к жеребцу.

— Прости, крутая кобыла сдохла.

— Не говори так, прошу.

— Шайни, нам дали время. Это хорошо, нужно использовать его.

— Знать бы, сколько отпущено.

— Ну, год-то всяко дали. Пф-ф-ф!

— Как твоя нога?

Кобыла подняла переднюю ногу, потом скривилась.

— Эх, могла бы и вылечить, жалко ей, что ли? – пони обиженно надулась.

Она извлекла эластичный бинт из перемётной сумки, он тут же повис в магическом сиянии. Единорог бережно обмотал сустав и прочитал лечащее заклинание с обезболиванием. Кобыла тепло улыбнулась и смущённо повела крыльями, потом чмокнула его в щёку.

— Шесть лет. Ты скучал, да? – её глаза опять наполнились слезами.

Он обнял и прижал к себе, пони почувствовала, как на её нос капают слёзы.

— Шайни, не надо, мы прожили хорошую жизнь. Ну, прости меня! Нужно было следить за собой, не слушала тебя.

— Ты такая, какая есть.

— Эй, тогда перестань плакать, мне же больно! И вообще, я крутая кобыла! Ха! Надо что-нибудь перекусить и помыться бы неплохо.

Шайнинг с удивлением задрал голову кверху, потом мягко коснулся копытом Рейнбоу, та уставилась в темнеющее небо.

— Эм…

— Это сияние магии Любви. Мы видим биение Кристального Сердца.

— Не припомню такого в Понивиле, мы же много раз ездили.

Жеребец посмотрел на кобылу.

— Ты же не видишь, да?

Пегаска сжалась и опустила голову.

— Эх, старая стала, прости, плохо вижу. Очки вот есть. Очки… да…

Он обнял лазурную пони, та вновь прижалась к нему.

— Рейнбоу, я знаю и помню. Единороги теряют физическую форму, уже давно не могу быстро скакать, наш мозг, за счёт высокого магического потенциала, остаётся в идеальном состоянии.

— Опять всякие заумности рассказываешь?

Жеребец заулыбался и вновь обнял её. Они довольно медленно побрели к деревне.

— Шайни, а мы чего, вернулись? Я не поняла.

— Она дала нам возможность увидеть родных пони. Видимо, заслужили.

— Это и есть дар, да?

— Мы прожили долгую жизнь, подарили Эквестрии жеребят, они продолжат нашу кровь сквозь века. Я думаю, ты права, она даровала нам возможность второй раз увидеть родной дом.

— Значит и Флэш здесь?

Жеребец улыбнулся и кивнул в ответ.

— Давай не будем ей на глаза попадаться? Ну как я в таком виде… курица ободранная.

— Ты самая красивая кобыла на свете.

Старенькая пегаска засмеялась, потом попыталась взлететь, тут же была поймана за хвост.

— Эй, чего опять? – возмущённо зашипела кобыла.

— Темно. Кости у старых пони плохо срастаются.

— И вот чего ты такой умный-то, а? – кобыла сложила крылья и вздохнула.

Они шли в тишине, слушая звуки леса, иногда прижимаясь друг к другу тёплыми боками.

— Вот хорошо вам, пять минут удовольствия, а нам потом…

— Во-первых, не пять, а значительно больше. Во-вторых, впрочем, нет смысла обсуждать. Я не смогу сделать жеребят, это дано только кобылам, как и бессонные ночи с маленькими пони. Цена, которую вы платите за вымя и наше внимание. А что это ты вдруг вспомнила?

— Боюсь, что ты за шесть лет забыл меня, — честно призналась кобыла.

— Рейнбоу, я часто приходил к твоему памятному камню. Лишь слёзы и ветер. Тоскливо в одиночестве жить, никакой радости.

— Прости, Шайни. Тупая кобыла опять лопочет всякие глупости, она просто хочет слышать твой голос. Теперь я знаю, что такое терпение. Это ты!

Жеребец засмеялся в ответ.

— Это не я, поверь. Все жеребцы такие. Долг, за вашу любовь и жеребят. Я тебя люблю.

— Слушай, вот придём сейчас, а если…

Первые домики Понивиля показались вдали, они горели жёлтыми огоньками, Рейнбоу не договорила и замолкла, явно о чём-то задумавшись.

— Мне кажется, сейчас поздний вечер.

— Да, наверное, часов десять, может чуть больше. Рейнбоу, прохладно, да? – единорог встопорщил шёрстку и поёжился.

— Привыкли к солнцу и раскалённому песку. А вдруг Кор уже не в камне, как я ему покажусь в таком виде? – испуганно пискнула кобыла.

— Кроме его слёз, ничего не произойдёт. Он ведь понимал, что рано или поздно его подруга должна постареть.

Они дошли до окраины, Рейнбоу слегка сдвинула очки, пытаясь разглядеть пони, которые ещё оставались на улице в столь поздний час.

— Дерпи! Это же она! Серая! С почтовой сумкой. Значит…

— Мы вернулись в своё время, плюс минус несколько лет. Нет, пожалуй, минус не получится.

— О, смотри, мой домик висит! – радостно провозгласила пегаска и расправила крылья.

— Рейнбоу, пожалуйста, сложи крылья. Мы сейчас подойдём, я брошу осветительный шар, ты взлетишь и всё посмотришь, хорошо?

Кобыла фыркнула, а потом расплылась в благостной улыбке. Крылья вернулись в сложенное состояние.

— Шайни, ты это, денег есть же немножко?

— Двадцать бит, — порывшись в своей сумке, сообщил единорог.

— Поезд в полночь, езжай.

Жеребец отрицательно замотал головой, явно не соглашаясь с её предложением.

— Шайни, у нас не так много времени, мы с тобой провели десятки лет вместе, езжай, хотя бы посмотри на них. Я пока, ну… делами займусь.

Единорог некоторое время смотрел на пегаску, потом отрицательно покачал головой.

— Какими такими делами?

Кобыла явно пыталась придумать какой-нибудь ответ, выходило плохо.

— Эм… подруги, да, вот посмотрю на них. И… это, да, вот! Пенсию оформлю! Мне же положена!

— Дай мне слово не умирать до моего приезда.

— Ха! Да я круче всех! Да, я! Я! Не смотри так! Я тебя люблю, очень. Езжай, у меня здесь нет родных пони, а у тебя есть. Родителям не стану показываться на глаза. Эта странная кобыла-аликорн, она сказала, что Дискорд спас Кора, заточив вместе с собой в камень. У меня тут только подруги, а тебе нужно увидеть родных пони.

Жеребец всё ещё неуверенно косился на лазурную пегаску. Хотя, лазурной её стало сложно называть, небесно-голубой цвет местами превратился в серо-серебристый. От радужной гривы только тусклые цвета угадывались.

— Шайни, шесть лет не видел, куда я от тебя денусь? Кому нужна старая кляча, не уведёт никто, не переживай.

Он зажёг рог и бросил заклинание света вверх, Рейнбоу взмыла в воздух, правда, тут же сбавила скорость и зависла над домиком.

— Я спать. А ты скачи на поезд.

— День туда, один обратно, там пару дней. Может вместе, а? Пожалуйста! – сделал очередную попытку жеребец.

— Хочешь, чтобы Каденс мне остатки перьев повыдёргивала? Нет уж, я тут останусь.

— Ты неисправима. Я скоро вернусь.

Рейнбоу зашла в пустой облачный дом, села на кровать, всё покрылось толстым слоем пыли, очевидно, Флаттершай больше не убирала. Она смахнула паутинку со старой фотографии, на неё смотрела молодая лазурная кобыла и её приёмная дочь. Ещё на одной запечатлён серо-белый единорог с изумрудными глазками. Пони улыбнулась, погладила карточку копытом. Она быстро навела порядок, всё вычистила и аккуратно сложила вещи. Заглянула в шкаф, кроме старого пакета овса, там ничего не оказалось. Желудок уже урчал, требуя порцию сена или каши. Рейнбоу взяла светильник зубами и вышла на порог, потом плавно спорхнула вниз. Знакомая дорожка привела её к дому Эплджек. Она прошла через калитку и постучалась.

— Эй, кто там так поздно?

— Эплджек, открой, пожалуйста.

Через мгновение дверь распахнулась.

— Ты только не пугайся, ага, это я. Ну, помнишь, наверное. Рейнбоу Дэш. У тебя когда-то давно подруга была… то есть. Дома пусто, только старый овёс, а кушать хочется. Если…

Земная пони бросилась и обняла её, из зелёных глаз катились слёзы. Оранжевая кобыла втащила её внутрь.

— Эт чего такое? Ты почему такая?

— Ага, так вот получилось, прости?

Старенькая пегаска была усажена на табурет. Через минуту на столе появился яблочный пирог и чай.

— Ешь, давай, я за вареньем. Туда и обратно!

Эплджек вылетела в коридор, сердце трепетало от волнения, она промчалась по лестнице, залетела на второй этаж и заскочила в комнату сестры, Эплблум подняла голову, оторвавшись от какой-то книги.

— Скачи к Твайлайт. Прям счас! Скажи, Рейнбоу вернулась. И к Флаттершай! Она сильно нужна, с инструментами своими! Я пока накормлю.

Жёлтая кобыла с красным бантом сиганула прямо в окно и со всех ног поскакала к замку. Эплджек спустилась в подвал, достала варенье с пастилой и вернулась обратно в кухню. Под радостным взглядом лазурной пони, она выложила в деревянную плошку яблочное варенье, затем развернула пищевую бумагу и переложила пастилу на тарелку. Рейнбоу облизывалась, глядя на лакомство.

— Эт вот, ага. Кушай. Рассказать ничо не хочешь?

— Вы не нашли сейф? – удивилась пегаска, запихнув внушительный кусок пастилы в рот.

— Нашли. Всё нашли. Флэш дала код, фотографии забрали, письма твои. Последнюю фотографию Шайнинг Армора тож нашли, — она замолкла, потом тихо продолжила — без кольца на роге.

Рейнбоу вздохнула.

— Заснула на берегу моря, только уже не проснулась.

— Шайнинг где?

— Отправила его к жене и дочери. Теперь стало совсем тоскливо, вдруг не вернётся, сижу и думаю, очередную глупость сделала. Он шесть лет без меня прожил. Ага, так вот.

Оранжевая пони обняла пегаску, та тихо всхлипнула.

— Только не дави, нога у меня в плохом состоянии, по молодости казалось – ерунда, подумаешь, рассекли, а теперь больно наступать.

Тихий цокот копыт, знакомые голоса запыхавшихся кобыл.

— Твайлайт в Кантерлоте, должна завтра приехать.

Тихие пофыркивания, дрожащие голоса пони. Флаттершай сразу всех отогнала и заставила пегаску лечь на кушетку, достала из сумочки магический сканер и начала водить им по ноге.

— Соли и артрит. Рейнбоу, это лечится.

Она подняла голову подруги, заглянула в один глаз, потом в другой.

— Рейнбоу, у тебя широкие зрачки, глаза подёрнуты дымкой. Где твои очки?

— А… то есть…

Жёлтая пони тут же схватила перемётную сумку, стоящую подле табуретки, пошурудила там копытом и достала искомый предмет, аккуратно одела их на старенькую кобылу.

— Старая и некрасивая. Не смотрите так, я всё понимаю, совсем не крутая стала.

— Старость ждёт всех, проплешины на шёрстке и серебряная грива показывают мудрость прожитых лет, а не красоту. Своей красотой ты уже воспользовалась в положенный срок. Пять жеребят у вас, да?

— Ага, — на мордочке лазурной кобылы расплылась улыбка.

— Ах, дорогая, мы думали, больше никогда тебя не увидим. Так тоскливо, два года вообще вестей не приходило, потом появилась Флэш. Вижу, хвостом виляешь. Она в Мейнхеттене живёт, в вашем доме.

— Эм…

— Девочки, тихо.

Пегаска заснула, положила голову на подушку и отключилась.

— Слопала весь пирог. Голодная была. Эт’ вот, чего, а? – голос земной пони дрожал.

Пинки подсела к кушетке, мягко погладила поблёкшую гриву.

— У нас проблемы, огромные. Флатти, сколько ей сейчас?

Пегаска неуверенно посмотрела на старенькую пони, покачала головой.

— Так не определишь, подождите, можно по костям посмотреть.

Она покопалась в своей сумке, извлекла оттуда два кристалла, вставила в специальный держатель, потом посмотрела на Рарити, единорожка с пониманием кивнула, её рог неярко вспыхнул, кристаллы сразу же начали мерцать. Пегаска поднесла к ноге кобылы кристаллы, начала водить вдоль тела, через десять секунд они погасли, окрасившись в разные тона. Флаттершай всмотрелась в рисунок, что-то просчитала в уме.

— Сто семнадцать лет. Плюс минус один год. Если хорошо ухаживать, три года мы ещё сможем видеть её улыбку.

— Конский редис, это ж плохо, да, эт’ совсем паршиво!

Рарити обняла подругу, та прижалась к ней головой.

— Эплджек, пригляди за ней, старым пони нужно больше отдыхать.

— Да чо, я ж знаю. Бабуля-то чаще отдыхает, чем работает. Ну, она за свою жизнь вспахала немало. Наверное, в подруги-то теперь она больше ей подходит, чем мы.

Кобылы замолкли, стало слышно, как тикают настенные часы.

— Эплджек, пусть она поспит. Может пледом укрыть?

Оранжевая кобыла кивнула и выскочила из кухни, через десяток секунд притащила в зубах стёганое одеяло. Укрыла спящую пони и подоткнула уголок ей под живот.

— Чой-то у неё копыта потрескались, — заметив сколы, сообщила Эплджек.

— Это нормальное явление, не связано со старостью. Из-за песка и жары такое происходит, — пояснила жёлтая пегаска, — никаких неудобств не доставляет, немного не эстетично, не более того.

— Ах, девочки, давайте спать, утром соберёмся, решим, что делать. От нас ничего не зависит.

Каждая из пони подошла к спящей и аккуратно погладила её, глаза кобыл блестели от слёз. Эплджек посмотрела на выглядывающую из-за угла Эплблум, жёлтая кобылка явно находилась в расстроенных чувствах.

— Иди спать, сестрёнка. Я посижу.

Через полчаса Эплджек ушла спать. Ранним утром Рейнбоу подняла голову, удивлённо огляделась, взяла очки со стола и нацепила на себя, зевнула и начала аккуратно потягиваться. Солнце только взошло, оранжевая пони уже занималась своим огородом, ведя непримиримую борьбу с сорняками.

— Эплджек, прости, я заснула вчера.

Кобыла тут же бросила своё занятие и подошла к ней.

— Ты ж устала, чего такого? Подумаешь, заснула, ерунда какая. Сегодня Флатти заявку сделает, чтоб ногу тебе вылечить.

— Эм… знаешь, у меня с деньгами не очень, пенсию оформлю и тогда сделаем. Ладно?

— Решим, чего, не переживай. Слушай, вчера это, ты заснула, а тут проблема такая. Ты ж не знаешь-то, агась. Твоя Скуталу, она ж теперь Королева. Всё серьёзно, так вот. В общем, поссорились они.

— Кто?

— Ну, с диархами-то ещё более-менее, с Принцессой Каденс хорошо, а вот с Твайлайт она вообще никак. Считает, что это Твайлайт всё устроила, в наказание за всё хорошее.

— Твайлайт? – кобыла надолго замолкла, потом вздохнула, — Я не знаю. Мы видели другую кобылу-аликорна, я поругалась с ней, давно всё это случилось.

— Ты эт’ о чём? – обеспокоенно поинтересовалась земная кобыла.

— То, что произошло в кристальном море, это не рядовое событие, оно потянуло за собой много всего. Кор чего-то сделал, мы что-то получили там, я обагрила свои копыта в крови. Давно всё случилось, для меня и Шайни. Мы жили в Мейнхеттене, после шторма тяжело пришлось, опять пираты подняли головы, я водила корабли, как и Шайни. Я убивала пони, Эплджек. Есть лишь одна вещь в Эквестрии, которую нельзя изменить. Смерть. Прощение мне не светит, она дала нам возможность побывать дома, в смысле – здесь. После смерти. Шесть лет назад лазурная пегаска заснула на пляже навсегда, Шайни тоже умер. Мы не попали на небесные луга, недостойны.

Она села, потом зажмурилась на мгновение.

— Ты чего?

— А, опять спина заболела, на погоду реагирует, видимо дождик скоро. Я пойду, Эплджек, тебя увидела и хорошо, уже радостно на душе, — она задумалась на секунду, потом спросила, — Так чего там про Скуталу?

— Рассорились они. И наши ещё добавили, Эплблум и Свити Бель. Обе теперь с Твайлайт практически не общаются. Не всё у нас хорошо.

— А школа как же?

— Работает, куда ж ей деться, только Старлайт в долгом отпуске, всё-таки двойня у Трикси родилась. В общем, мы эт’ вот, ездили в гости, обе не высыпаются, а их жеребчик на стенку от такого счастья лезет. В школе не особо часто теперь работаем, скорее как консультанты. Есть кому обучать. Дискорд с Кором так и сидят в камне, никто не знает, как их оттуда вытащить. Флатти плачет. Вот и все новости.

— Ты до сих пор одна? – в голосе старенькой пони скользнули лёгкие ноты печали.

— Агась. Ну, зато братик скоро порадует прибавкой.

— Спасибо, Эплджек, я пойду. Посмотрю Понивиль, соскучилась.

— Да, щаз! Никуда ты не пойдёшь! – грозно сообщила оранжевая кобыла, потом улыбнулась и добавила, — пока не позавтракаешь.

Она схватила подругу и потащила к столу. Разогрела оладьи с сеном и чай. Проследила, чтобы лазурная кобыла всё слопала.

— Эплджек, мне так неудобно.

— Рейнбоу, я понимаю, ты на столетие старше, уж повидала-то в жизни всякое, мы для тебя не очень интересны, сама понимаешь, эт' вот. Ты значит что, не серчай, коль чего. Ладно? Всё равно ж тебя любим.

— Эплджек… — лазурная кобыла обняла подругу крыльями.