Некромантия для Жеребят
Жертва
Зубоклюй воротился с новым письмом в клюве спустя пару часов. Рич объяснил, что пони, с которой он переписывается, прибудет на следующий день, поэтому было бы неплохой идеей разбить лагерь на время их ожидания. Пони радостно зашагали к обочине просёлочной дороги, расставляя импровизированные палатки, способные защитить от любой непогоды, и костры, дабы приготовить похлёбку из оставшихся у них припасов. Жеребята играли со слегка обгоревшими игрушками, взрослые болтали друг с другом о том, что будут делать, когда прибудут в поместье Рича, а Брайт Айдиа советовал Боуну Мэрроу выгодные позиции для его скелетов-стражей.
День тёк медленно, но, слава Селестии, без происшествий. Солнце всходило и заходило, и лишь вой был слышен где-то вдалеке, когда Боун Мэрроу держал дозор. С тех пор как он получил свою кьютимарку, он заметил, что редко спит, да и вообще устаёт. Его потребности приобрели нематериальный характер.
Боуну всё было интересно, что это за пони, с которой Рич хочет связаться. И дело даже не в том, что она просто выполнит его просьбу, а то что она вообще проделает весь этот путь к центру опасного леса, чтобы только встретиться с ним. Он покачал своей головой, наполненной вероятными способами всё испортить в одну секунду. Одна упущенная деталь, одно неверное предположение, и пони, поджав хвост, на всех парах летит бить тревогу.
Ранним утром следующего дня Боун не ожидал увидеть в небе над головой что-то поистине исполинское. Это выглядело как колесница, парящая в воздухе и запряжённая одним-единственным пегасом. Прищурив глаза, он понял, что штуковина теряла высоту, пикируя в центр лагеря.
Его голос перерос в крик:
— Карета!
Пони пробуждались от своих сладких снов на жёсткой земле, озираясь по сторонам в поисках источника крика.
— Наверху! — вскоре уточнил Боун, указывая прямо на карету, которая плевалась пылью, поднятой хлопающими крыльями водителя.
С глухим деревянным ударом колесница бухнулась на землю. Тяжело дышавшая пегаска, запряжённая в нехитрое устройство, была насквозь вымокшей от пота, будто она, не жалея сил, рвалась сюда ценой своей жизни. С пассажирского сидения спрыгнула единорог в аляповатом платье.
— Обби, где ты? — позвала единорог, чей взгляд скользил по убранствам лагеря, пока она оглядывалась по сторонам, ища кого-то. — Рич, тащи сюда свой золотой круп!
Облачённый в доспех пони, отряхиваясь от пыли, вышел из-за колеса кареты, быстрым аллюром рыся к гостье.
— Герцогиня Луламун, вы приехали! — вежливо поздоровался Рич. — Я поражён тем, как быстро вы нас нашли.
— Никогда не сомневайся в таланте Герцогини, Обби. Ты знаешь об этом, — промурлыкала она, гладя его бронированную голову. — И так, кому, как ты сказал, тут нужна маскировка? Как ты знаешь, время Великой Луламун дорогого стоит.
Боун Мэрроу, прячась неподалёку, наблюдал за встречей, только его закутанная в капюшон голова едва высовывалась из-под телеги.
— Боун Мэрроу! — окликнул Рич куда-то в центр лагеря. — У меня тут есть знакомая, которая с радостью готова тебе помочь!
Глаза герцогини обеспокоенно расширились.
— Боун Мэрроу? Ты имеешь в виду некроманта? Того самого Некроманта?
Догмы Боуна взывали к нему не доверять незнакомцам, но если он собирался остаться с группой, то, по крайней мере, должен увидеть, к чему всё это может привести. Сделав глубокий вдох, единорог вылез из-под телеги и твёрдым шагом двинулся к двум аристопони.
— А, — пропел Рич с поднятым копытом, — вот и он.
Луламун медленно повернулась для встречи с ним, наполовину ожидая, что это был всего лишь вычурный розыгрыш, а наполовину молясь Селестии, что её лицо не расплавится в мгновение ока. На секунду она растерялась, прежде чем откуда-то снизу ей не помахало белое копытце. Опустив взгляд, она была встречена жеребчиком-единорогом в капюшоне.
— Это? — фыркнула герцогиня. — И это твой Боун Мэрроу? — Она закатила глаза и выдала чванливый смешок. — Пожалуйста, Обби. Ты мог по крайней мере заказать взрослого для розыгрышей твоего уровня. Ты же понимаешь, что за этот фортель тебе придётся заплатить, не так ли?
Рич кашлянул через забрало своего шлема, вновь указывая на крошечного некроманта.
— Боун, если ты не возражаешь, не мог бы ты стянуть свой капюшон?
— Кто она? — парировал Боун, чьи скелеты-стражи уже твёрдой поступью шагали к новоприбывшей гостье. — Твой друг?
Аристопони теперь насторожилась, когда заметила, как её со всех сторон обступают стражники в доспехах. Она сделала шаг назад к своей карете и взмолилась:
— Рич, это уже не смешно. Прекрати немедленно свою шараду!
Когда скелеты остановились, Боун Мэрроу, вздохнув, снял свой капюшон.
— Я пожалею об этом, — сказал он.
Её глаза полезли на лоб, когда она встретилась ими со светящимися голубыми черепами, покоящимися в зрачках Боуна.
— Это он, да? — Отвернувшись от юного некроманта к Обсинли Ричу, она спросила: — Как ты вообще вляпался в этот бардак?
Рич покачал своей головой.
— Это не столь важно, я позвал тебя не за этим. Мне нужна твоя помощь, Лула.
— Ты, — с вызовом проговорила она, указывая на Рича. — Ты хочешь, чтобы Великая Луламун спрятала некроманта?!
Он кивнул.
— Ты хоть понимаешь, как абсурдно незаконно это звучит? Ты хоть представляешь себе, сколько лун придётся отсидеть Герцогине за помощь тебе? — Луламун была абсолютно расстроена, и Боун Мэрроу с каждой секундой становился всё более равнодушным ко всему.
Кобыла-единорог после секундной паузы прикинула свою нынешнюю ситуацию. Она была окружена потенциальными прислужниками некроманта. Он был мастером нагонки ужаса без единого слова и не очень-то, кажется, обрадовался их встрече. Учитывая все факторы и беря во внимание всё, о чём она могла подумать за столь короткий анализ, она пришла к заключению.
С напыщенной улыбкой герцогиня ответила:
— Ты хоть представляешь себе, во сколько это тебе обойдётся, Обби?
Обсинли Рич громко вздохнул.
— Не могла бы ты больше не называть меня так?
Когда герцогиня всё же согласилась помочь, она выдвинула счёт своим услугам. Она была искусным иллюзионистом, часто помогая знати Кантерлота с их ежедневной сменой экстравагантных платьев, применяя там и сям толику своей магии, дабы богатые выглядели намного моложе, чем они есть на самом деле. Если они хотели, не привлекая лишнего внимания, прогуляться по ночному городу, они звали Луламун, чтобы та изменила их внешний вид. Их шкуру, кьютимарку, гриву, да вообще всё.
Луламун пыталась проделать те же самые трюки, которые она использует на своих клиентах, но была одна особенность юного некроманта, которая наотрез игнорировала её преображения. Каждый цвет, перепробованный герцогиней, каждая тень, каждая комбинация оттенков, которые она могла выдать, ударялись о каменную стену одной очевидной детали.
Черепа внутри зрачков Боуна не поддавались изменениям. Цвет, конечно, можно было поменять, но что не могла изменить магия Луламун, так это черепа. Назойливые и неотступные. Это почти довело её до белого каления. Все её филигранные способности, её особый талант — всё было не способно изменить внешность единорога. Вскоре она, утопив свою голову в копытах, уселась на платформу своей кареты в сосредоточенном созерцании. Боун Мэрроу решил перевести дух от постоянных смен обличий, используя одного из своих скелетов, чтобы посмотреть на нового себя.
Его шкура теперь была грязно-коричневого, грива — ядовито-красного, а глаза... ну как сказать. Его глаза были в зелёную и красную полоску. Она же упомянула, что перепробовала практически всё.
— Вот и всё, — с тяжестью на сердце промолвила Луламун. — Остался только последний вариант.
Рич, Боун и Синек взглянули на неё, когда она начала рыскать что-то в своих многочисленных сумках. Поднявшись и подойдя к Герцогине поближе, они были поражены тем, что она держала.
— Даже если Великая Луламун не может преобразить глаза некроманта, то... — Она остановилась, смотря на парящий около неё скальпель. С глубоким вдохом и последующим выдохом, она отложила его в сторону. — Хорошо, Боун Мэрроу. Полагаю, ты должен услышать конкретную причину, по которой Герцогиня должна сделать то, что должна для выполнения задумки Рича.
Боун насторожился, вытаращив глаза.
— Услышать что?
— Вытяни копыто. Герцогиня обещает, что только объяснит.
Боун робко исполнил, что она сказала, и Луламун взяла его копыто, положив на него своё собственное.
— Боун Мэрроу... Я должна буду удалить твои глаза.
Попятившись назад, он мгновенно втянул копыто в безопасное пространство грудной клетки.
— Вы что?!
Герцогиня задрала копыта.
— Просто послушай Луламун хоть раз, ладно?
Протягивая своё собственное копыто, Луламун ударила по нему магией. Перемежаясь между холодно-голубым и ярко-красным, она объяснила:
— Когда Королевская Стража или Рыцари Солнца проверят тебя своей магией, вся работа иллюзиониста как в воду канет. — Она выпустила волну магии из своего копыта, достаточно убедившись, что она вернулась к первоначальному холодно-голубому. — Великая Луламун, однако, тоже не копытом деланная.
Она изменила своё копыто на желтовато-красный, вновь осматривая его своей магией, не получив в ответ никакой реакции.
— Несомненно, пони, с которыми тебе предстоит столкнуться, не увидят разницы между моей работой и реальностью. Проблема, однако, в том, что твои глаза напрочь отказываются скрывать черепа в твоих зрачках. Что бы я ни попробовала, у меня не получится их утаить, размыть и заставить исчезнуть. Я даже наложила бельмо тебе на глаза, но ты даже этого не заметил.
Это ошеломило Боуна.
— Правда?
Герцогиня кивнула.
— Это должно было что-то сотворить с твоей уникальной природой, но факты говорят об обратном. Единственную вещь, которую может сделать Луламун, чтобы скрыть эти черепа, это вырезать их целиком. Проверка не найдёт изменённых глаз, но в первую очередь если было бы, что искать.
Боун покачал головой, делая ещё один шаг назад от кобылы.
— Должно же быть что-то ещё, глазная повязка, например?
Она сочувственно вздохнула.
— Боун Мэрроу, подумай хорошенько, что бы тогда предприняли стражники? Они бы просто подняли для проверки твою повязку и все карты бы мгновенно оказались на столе. Если бы ты держался от группы подальше, это могло бы сработать, но тогда ты будешь оторван от всех. Стражи в конечном итоге найдут тебя, делая игру не стоящей свеч.
— Совсем-совсем ничего нельзя сделать? — вздрогнул Боун. — Пусть смерть и была ужасна, но своих глаз я не хочу лишаться!
Луламун оперлась на карету, потирая лоб.
— Рич, Герцогиня больше никогда не сделает для тебя ничего подобного. Никогда. Ни за какие коврижки!
Рич, чьи мысли одержали вверх над обессилевшим желудком, решил вставить свою лепту:
— Боун Мэрроу... — начал он. В его голосе улавливались нотки неуверенности. — Ты ведь сможешь вылечить свои глаза позже, да?
— Если я могу, это не значит, что я хочу быть слепым! Что если стражники всё равно вычислят во мне некроманта?! — заартачился Боун, укрывая свои глаза от взгляда Луламун. — Я не хочу боли!
Потянувшись копытом, Герцогиня вытащила огромный бутыль из тумбы в своей карете. Ярлычок гласил: «Уоркшский Дух, 92%-ый спирт».
— У Луламун есть кое-что, способное притупить боль. Удаление глаз будет настолько быстрым, что ты даже моргнуть не успеешь.
Боун пожелал сменить тему, ища любые способы увести разговор от вырезания его глаз.
— Почему вы постоянно обращаетесь к самой к себе как будто вы кто-то ещё?!
Синек распростёрла копыто к своему другу, обнимая его за бок.
— Боун, хочешь ли ты покинуть нас? Может, стражники уйдут через какое-то время, и ты сможешь снова присоединиться к нам?
Юный жеребёнок поморщился.
— А что потом? Где мне прятаться? Последний раз, когда я бродил по лесу, я был дважды застрелен арбалетным болтом. Я не хочу испытывать судьбу в поместье, полным Рыцарей!
— Тогда... — тихо ответила Синек. — Что нам делать? Если ты останешься с нами, то будешь с поличным пойман на месте. Если мы сделаем, что предложила Герцогиня, то…
Боун изо всех сил зажмурил глаза, сжав челюсти. «Что мне делать?! Позволить им на неопределённый срок выколоть мне глаза, только чтобы рискнуть протащить меня в особняк? Что если всё обернётся крахом? Я пройду через всю эту боль напрасно, а потом, чтобы ещё восстановить глаза, придётся найти мясо, которое не на каждой дороге валяется».
— Боун? — спросила Синек. — Я буду с тобой на протяжении всего пути, договорились? Я не оставлю тебя, пока к тебе не вернётся твоё зрение.
Его глаза открылись. Прерывисто дыша, он взглянул на выжидающих Луламун и Обсинли Рича. Смотря на Синек, он спросил:
— Как думаешь, насколько это больно — терять глаза? Чертовски или адски?
Она со свистом втянула воздух сквозь зубы.
— Я... действительно не имею представления. Потому что мои глаза пока на месте, понимаешь?
Прошло полчаса. Боун Мэрроу задал всевозможные вопросы, которые могли относиться к процедуре, не забывая упомянуть свою неприязнь к тому, что для проведения процедуры ему придётся быть в сознании. Луламун будет держать его веки своей магией открытыми и водить скальпелем по краю глазного яблока. Любезно умолчав пару деталей, она заявила, что это не займёт в общем и пары минут.
Гвоздём программы, однако, оказался очень крепкий алкоголь, который она таскала с собой всё время.
— Ладно, Боун, — спросил Брайт Айдиа, держа стопку, наполненную отвратно пахнущей жидкостью, — ты готов?
Боун окутал стакан своей магией, стараясь не пролить его на землю и боясь, что он взорвётся ещё до того, как достигнет земли.
— А что это вообще такое?
— Жидкий огонь, — небрежно объяснила Луламун. — Довольно популярный в Уоркшах, но Герцогиня всегда держит при себе одну бутылочку для особых случаев. — Оглянувшись через плечо, она добавила: — Великая Луламун уверяет тебя, что это именно тот самый случай.
Юный некромант понюхал жидкость, пока его не обуял кашель, инстинктивно убирая это от своего рта.
— Пахнет как Тартар!
Брайт Айдиа пожал плечами.
— Ты привыкнешь рано или поздно.
Оглянувшись на стопку и мельком пройдясь взглядом по скальпелю, Боун поморщился.
— Как мне выпить это и при этом не умереть? Я знаю, что вернусь, но всё же.
Брайт Айдиа объяснил на копытах:
— Делаешь глубокий вдох подальше от рюмки, выдыхаешь весь воздух и пьёшь так много, сколько сможешь, потом отходишь от стакана, вдыхаешь через нос и выдыхаешь через рот.
Боун сглотнул, смотря на напиток словно на яд.
— Поехали.
Он сделал глубокий вдох-выдох, пододвинулся поближе и выпил. Он не ожидал ни вкуса, ни жжения, когда попытался выпить столько, сколько мог, до тех пор пока его голову не начало трясти. Он, выронив стакан, закашлял, разлив немного жидкости перед собой. Держась за горло, он поплёлся подальше от напитка, силясь вздохнуть.
Сквозь скрипучий жеребячий голос он воскликнул:
— Это самая ужасная вещь, которую я когда-либо пробовал в своей жизни.
Когда он ещё раз зашёлся кашлем, ближайшие взрослые одарили его сочувствующим хихиканьем, в глубине души понимая истинную сущность алкоголя. Если повезёт, то ещё пару стопок, и жеребёнок будет достаточно отключен от реальности, чтобы не чувствовать боль.
— Напомните мне, почему я должен быть в сознании для этого? — прогромыхал Боун своими опалёнными алкоголем голосовыми связками.
— Герцогиня не планировала проводить сегодня операцию, — объяснила Луламун. — Все мои рабочие инструменты далеко отсюда, и если вы не прибудете в поместье Рича в скором времени, то Рыцари Солнца пойдут искать вас всех. Достаточно трудно будет объяснить, почему некроманта прооперировали прямо посреди леса, и легко — если ты один из раненых выживших из Танцующих Полян. В идеале ты бы потерял сознание от сильнейших микстур, но на данный момент у меня ни одного при себе. Оставаться в сознании — единственный способ убедиться, что операция пройдёт как надо. Если же ты упадёшь в обморок, мы сможем убежать, чтобы ты не обратил нас в пепел.
Рич кивнул головой.
— Если честно, то всё так и есть. Мы все выжившие Танцующих Полян, а твои повреждённые глаза и делают тебя раненым выжившим.
Потирая своё горло, Боун сардонически просвистел:
— Волшебно.
Брайт Айдиа поднял ещё одну стопку.
— Готов?
Глаза Боуна расширились, завидев ещё больше алкоголя.
— А одной не хватило, что ли?!
Тем временем Боун Мэрроу был уже достаточно пьян, чтобы его глазные яблоки можно было безопасно удалить. Он едва соображал.
— Ну щ-що там? Я ничегошеньки не вижу-у-у-у, — лёжа на земле, залепетал Боун, раскачивая головой из стороны в сторону. Спиной к земле, он подогнул под себя копыта, медленно моргая. — Думаю, я умру.
— С тобой всё будет в порядке, Боун, — ответила Синек, отбрасывая гриву с его лица. — Я так надеюсь, по крайней мере.
— Хе-хе, Надеюсь-Приклеюсь, — пробормотал Боун, хихикая над придуманными словами и звуками, которые они издали. — Давай вечер-ром с тобой встрети…
В этот момент жеребёнка чуть не вырвало, поэтому чтобы всё улеглось, он на секунду прикрыл рот.
— Уф.
— Всего лишь пару минут, не больше, Боун Мэрроу. — Луламун подошла к распростёртому телу Боуна, одёрнув его веки магией. Подняв голову, она крикнула: — Мне нужна помощь, держите его!
Рич, Брайт Айдиа, Синек и запряжённая в карету пегаска толкались около Боуна Мэрроу. Каждая из кобылок держала по копыту, пока Брайт и Рич держали голову жеребёнка.
— А будет чувство словно мои глаза распадаются на части? — спросил Боун. Скальпель стремительным движением впился в глаз, уже делая надрезы, нужные для удаления мясистого глазного яблока.
Боун тотчас же завопил от боли, когда до его мозга дошло происходящее. Его веки безуспешно силились закрыться вопреки холодному и металлическому, чужеродно острому лезвию, в процессе разрубившись на тонкие полосы. Изо всех сил Боун извивался и пытался одёрнуть голову от острого устройства, желая сохранить своё зрение хотя бы ещё на секунду.
— Держите его крепче! — скомандовала Луламун, потоком магии заставляя его голову не вертеться, пока продолжала вырезать его правый глаз.
— Прекратите это! — проревел Боун, всё ещё извиваясь, в то время как алкоголь быстро улетучивался из него. Он мог чувствовать всю боль, как бы она ни была притуплена. Его лицо парализовало вместе со всем телом, но он мог чувствовать нажим и присутствие лезвия в своём глазу. — А-а-аргх!
Он с силой сжал челюсти, когда болезненный вдох прошёл сквозь зубы, пока другие пони пытались удержать его. Его дыхание участилось, когда зрение начало тускнеть, а разум биться в панике.
Мрак! Ослеплён!
Скальпель остановился; вокруг юного некроманта раздались крики.
— Боун, пожалуйста! — сумел расслышать он крик Рича. — Прекрати использовать свою магию, мы пытаемся помочь тебе!
— Я ничего не вижу! — вскрикнула Синек.
С половинкой правого глаза, который всё ещё кусками свисал на его лицо, Боун делал всё от себя зависящее, чтобы успокоиться. Зрение вернулось к его нетронутому левому глазу, окружавшие его пони вернулись на свои места.
— Мне так жаль, Боун, — просил прощения Рич. — Нам не стоило отправлять посланника, мне не следовало даже заикаться об этом!
Жеребёнок наобум протянул копыто, пока его не поймал золотой пони.
— Э-эй, — промямлил Боун. Он мог чувствовать боль, но его разум по-прежнему медленно соображал. — Либо это, либо нега, а?
Аристопони растерянно покачал головой.
— Что?
Боун моргнул и сразу же пожалел об этом. Он, едва сдерживая панику, почувствовал, как часть его глаза грубо столкнулась с изрешечённым веком.
— Я и-имею в виду, что если я не ослепну, вы все окажетесь в неприятности! Я не очень соображаю с этим туманом в голове…
— У тебя неплохо получается, — ободряюще ответила Синек. Она делала всё возможное, чтобы сохранить стоическое выражение лица, но её глаза говорили об обратном, запечатлев весь этот ужас. — Ты с-справишься, хорошо?
Остатки глаз Боуна широко распахнулись, когда к ним прикоснулась магия Луламун.
— Надеюсь на это, потому что если я умру, то придётся начинать сначала…
Пять пони обменялись друг с другом мрачными взглядами, сомневаясь смогут ли они посмотреть после этого испытания на себя в зеркало, не говоря уже и о том, чтобы начинать всё сначала. Боун как мог прижал к себе копыта, его тело тряслось, пока правая часть его лица сырела от слёз и крови. Он, дрожа, вздохнул и кивнул, в то время пока частичка его правого глаза всё ещё свисала с его лица.
Лезвие опустилось вновь, двигаясь на этот раз более быстро, пусть и небрежно. Луламун решила, что безукоризненность операции не имела значения только бы проклятые черепами глаза некроманта не выдавали его. Стремительный взмах удалил остатки правого глаза, оставив после себя кровоточащую выбоину на лице жеребёнка. Её дыхание ускорилось, когда её совесть настигла её, требуя ответа, какие обстоятельства привели её к такому, что она теперь вырезает глаза пони посреди леса.
Удвоив усилия, Герцогиня приступила к левому глазу. Делая те же самые надрезы и борясь с пинками и криками бедного жеребёнка под её ножом, она оперировала так быстро, как только могла, гонясь сдержать своё обещание про всего лишь пару минут боли. Её беспокойства насчёт инфекции и гигиене разбились вдребезги, когда она осознала, что Боун был способен восстать из мёртвых. «Ему, — предположила она, — хирургическая инфекция доставит по большей части лишь неудобство».
Водитель колесницы, тем временем, была серьёзно настроена, что только достойная зарплата сможет даровать ей спокойный сон по ночам.
Когда всё было закончено, и глаза Боуна были удалены, лагерь погрузился в тишину. Все до единого слышали о происходящем. Действительно, как такое не услышать? Они видели, как маленькому жеребёнку буквально вырезали глаза прямо на грязную дорогу в центре леса. Глаза некроманта. Тех самых пони, которые считались самыми ужасными монстрами на всём белом свете, а здесь Боун Мэрроу позволил вырезать собственные глаза, чтобы другие могли спокойно жить, не опасаясь Рыцарей Солнца и Королевской Стражи, которые так и жаждали заточить их в тюрьму, или чего похуже.
Те немногие, что сомневались в истинных мотивах Боуна Мэрроу, были поражены криками, которые скорее всего оставят неизгладимый отпечаток в их умах на всю оставшуюся жизнь.
Во время операции каждый прислужник Боуна Мэрроу обратился в пепел. Каждый из них отдал должное в виде магии обратно своему мастеру, чтобы уменьшить его страдания. Это не помогло. Даже с тем крохотным алкогольным оцепенением Боуна Мэрроу трясло от боли. Каждое движением глазами приносило ещё больше боли, от которой он едва мог говорить.
Луламун обмотала бинт вокруг головы Боуна. Рич пробормотал благодарности за её помощь, и вскоре кобыла покинула группу. Синек повела своего слепого друга к телеге, на которую каждый пони приглашал его. Она была рядом с ним с самого начала и до самого конца, помогши взобраться ему на телегу.
Отец Фрости смотрел на жеребёнка, которого он боялся всю эту поездку, с ужасом, всё время опасаясь, что Боун внезапно соскочит и съест души всех пони. Однако, теперь всё прекратилось. Он мог только наблюдать, как жеребёнок прилёг у его бока, скрытый магией другим цветом шерсти, гривы и кьютимарки, став совершенно другим пони.
Кобылка, по имени Фрости, поковыляла к Боуну Мэрроу, сев около него. Медленно потянувшись своим копытом и опустив его на мордочку Боуна, она ошеломила его.
— Всё ещё касивые.