Стрелка паровых часов
Аромат крепкого кофе
Глава, в которой Стими знакомится с новым другом.
Мы освоили широкие территорию, простирающиеся на многие сотни миль с севера на юг. Мы познали чудеса плодотворной и разрушительной магии, вложенной в нас по воле самой природы. Мы основали великую цивилизацию, культурное наследие которой своим весом способно потягаться с массивностью куполов королевских замков. Но мы так и не осознали, что самые сокровенные богатства мира скрыты внутри нашего собственного разума
Свирепый гул усиливавшегося ветра за окном, скрип дальней дверцы, ведшей на улицу к зоне сбора мусора, а также периодически повторявшиеся возгласы уборщицы заставляли недовольно подёргиваться ушки спящей кобылицы. Фоновые шумы дополнялись приятным стрекотанием кузнечиков, доносившимся со стороны уличных столиков: тех, что были закрыты от погодных невзгод навесом, для любителей насладиться кофе вне замкнутых стен.
— Мисс?.. – заботливо произнесла низенькая уборщица, аккуратно толкнув метлой свисавшее с дивана копыто Стими. – Мисс, просыпайтесь! Уже совсем поздно, заведение закрывается! – чуть громче прояснила свою мысль симпатичная поняша обслуживающего персонала, продолжив мягко будить задержавшегося посетителя.
Это был далеко не первый случай спонтанной дрёмы, случившейся в жизни Стими Граунд: будучи юной, она нередко засыпала на уютной сеточке нагретого гамака в тёплые дни лета, пока её тело расслаблялось, принимая многочасовые солнечные ванны. Шло время — привычка белой пони, как и многие, присущие её детству, перекочевала во взрослую жизнь: это не могло ни сказаться на распорядке дня, расписании и, конечно же, режиме. Обычно сия привычка проявлялась так: этот заснувший белый комочек шерсти, оккупировавший своим тельцем всю площадь скамьи, что возле парка, у большинства горожан вызывал умиление и смех, однако находились и те, чьё желание усадить круп на твёрдые доски пересиливало. После дипломатического или не очень «изгнания» с места своей дрёмы Стими приходилось наугад слоняться около 5 минут в неведении по яркой улице, медленно привыкая к дневному свету. Привычка, как видно, по большей части не была вредной и даже приводила к довольно забавным ситуациям! Как говорила сама Стими: «Необходимо непременно иметь в себе хоть какую-нибудь глупость, иначе жить будет неинтересно!»
Белая пони, потянувшись, сладко зевнула, начав медленно открывать свои глазки, будучи потревоженной уборщицей. Она облокотилась о передние копытца, выгнув тоненький животик вперёд, пока её взгляд непонимающе осматривал беспокойную кобылку напротив. Похлопав ресничками, Стими еле произнесла:
— Пршу прщенья, вы кто?..
— Я?! – на этом моменте у низенькой пегаски случился шок: её метла выпала из копыт, а веки поднялись выше линии бровей. — Я, если вам интересно, тут убираюсь, а вы пролёживаетесь в общественной чаёвне после полуночи! – ни то рассерженно, ни то заботливо выпалила уборщица. Подумав несколько секунд, она умерила свой пыл и перешла на более милый тон, — а вы, позвольте, не боитесь за себя? А то на улицах ночью всякие ходят…
- Я… боюсь только… — изо всех сил выдавливала из себя слова Стими, пытаясь снова не свалиться в чарующий мир красочных сновидений, — я боюсь только… лаймовых хвостиков…
Мордашка уборщицы застыла в непонимании секунд так на десять. Судя по всему, она всерьёз обдумывала сказанное полусонной кобылкой, пытаясь найти в зеленоватых локонах причину индивидуальной фобии.
— Эм… ла-а-адно, — плавно протянула пегаска, заново ухватившись за рукоятку метлы, — не знаю, что у вас за страхи такие, а домой всё-таки пойти стоит, не то на маньяка какого-нить глубокой ночью наткнётесь… — и, пройдясь метёлкой под столом, она решительно прибавила, — и у него будет лаймовый хвост!!!
Казалось бы, одна простая фраза, но настолько действенная! Этому приёму была рада обучить близсидящих пони сама кобылочка на случай, если ей приспичит вздремнуть. Пара слов – непревзойдённый результат лучше любых других многословных тираж, возможно когда-то вбитый в разум земнопони методом глубокого гипноза.
— Спасибо за предупреждение, я пойду! – резко вскочила Стими Граунд, в одночасье распахнув глаза, зрачки которых ужались в крохотные точки. Неясно, чем был продиктован такой животный страх перед обычным хвостиком, но её этот символ пугал до глубины души.
Не особо осознавая, где она, Стими широким шагом маршировала ко входным дверям в заведение, громко шаркая задними копытцами по гладкому паркету — порой позади слышалось рассерженное шипение милой пегаски. Уткнувшись носом в прозрачное стекло и запнувшись вяло волокущимися копытцами о высокий порог проёма, Стими влетела мордашкой в земляную насыпь близ ароматной клумбы, ненамеренно оторвав крупной розе алый лепесток.
— А?.. – мгновенно проснувшись, Стими оглядела тёмную улицу красными глазками, — я, что тут полдня проспала?! Ужас какой! – немедленно встав с холодной земли, подумала про себя белая пони, очищая шёрстку от прилипшей грязи.
И Стими, не теряя ни минуты, отправилась в ближайший дом, где её всегда могли принять, как родную – в городскую библиотеку!
На улицах ночного Понивилля в пору золотой осени царила величественная атмосфера некой изысканности и исключительно доброжелательной мистики. Какие бы настораживающие слухи ни ходили по большому городу, отрицать душевность чарующей картины ночи в период между ещё тёплым Сентябрём и половиной прохладного Октября не стал бы даже самый зашуганный жеребёнок. Под тусклым светом электро-магических фонарей мерцали росой золотисто-багровые листья, за день собранные в крупные кучки, напоминавшие в тёмный час миниатюрные кустики. Порой, прохаживаясь по узеньким городским улицам, освещаемым лишь серебристым сиянием луны и желтовато-бледным блеском стройных высоких столбов, приятно ощутить себя невинным призраком, наблюдающим за мирным сном добрых горожан, уставших от дневной суеты. Особенно завораживал мирный штиль на чистой воде в угольной бездне ночи, превращавший её в нечто, на подобии природного, естественного зеркала.
«Бррр… В самом деле холодает!» — подумала про себя белая пони, укутав мордашку за длинной гривой, чтобы усиливавшийся ветерок не задевал по крайней мере одну из её чувствительных к морозу зон. Пройдя своим индивидуальным прогулочным маршрутом половину городских улиц, повсеместно заваленных кучками листьев вопреки упорным стараниям уборщиков, Стими поднялась по широкой дубовой лестнице на крыльцо крупной библиотеки, которая, судя по настроению широких узорчатых окон, источавших бледно-жёлтый свет, ещё не была закрыта. Постучавшись, пони отпрянула от высоких дверец, ведших в кладезь многовековых знаний, всмотревшись в ясное звёздное небо. Усыпанная белыми точками, темнота мерцала и сияла, отчего долгий взгляд в этот бесконечный океан вселенной открывал взору величие приевшегося с годами окружения: бесчисленные созвездия, пересекающиеся друг с другом звёзды, миниатюрные кратеры на поверхности величественной Луны.
Из узкой щёлочки на стыке двух входных дверец повеяло стойким запахом крепкого кофе, и Стими навострила ушки, развернув их в сторону здания для опознания шумов с противоположной стороны.
Приложив ушко к двери, земная пони могла чутко слышать гамму колоритных звуков: размеренный, лёгкий цокот копыт о плитку пола, приглушённый шелест страниц старой книги, редкое посвистывание. Именно эти шумики ночи, словно спасательные маячки, посреди тишины более всего одаривали радостью белую пони. Скрип открывавшегося замка и треск старого ключика заставили пони в мгновенье отпрыгнуть прочь от центра проёма, дабы её не зашибло каким-нибудь острым уголком. Держа в руках широкую книгу с бардовой обложкой, библиотекарь обратилась к Стими, неловко задвинувшей одно копытце за другое:
— Ох, снова уснула не вовремя, я полагаю? – чувственно встретила подругу Дарк Оук, поправив копытом съехавшие с носа очки.
— Привет, Оук! Я… немного вздремнула… дааа – застенчиво ответила Стими, сильнее прикусив губку от стыда перед чрезмерно доброй знакомой, не раз выручавшей её из неловких ситуаций.
Не проронив ни слова, гостеприимная заведующая библиотекой шире распахнула дверь и вежливо позволила гостье войти в дом, из которого уже в проёме веяло уютом тёплых стен. В этом крупном доме культуры, помимо непосредственно читального зала и хранилища с бесчисленными рядами романов, новелл и мемуаров, при входе посетителей встречала обширная гостиная. Напротив кирпичного камина, придававшего комнате особенной изысканности боковыми резными колоннами, расположилась тёмно-бурая софа с журнальным столиком, за которую присела Стими, ожидая возвращения приятельницы.
В целом, приятное ощущение домашнего комфорта создавалось обилием осветительных элементов: от переливающихся в камине языков пламени до света от узорчатой симметричной люстры с четырьмя канделябрами по три свечки каждый. На желтоватых, слегка посеревших от старости стенах висели картины с историческими сюжетами эквестрийской истории. Прильнув мордашкой к подлокотнику, Стими поглотила взглядом светлую картину, мастерски исполненную в масле. На ней в лучах восходящего солнца тёмный силуэт принцессы дневного светила возвышался за горой Кантерлота, пропуская через себя свет на великий город, на обширные поля и дальние воды.
— Нравится картина? – сухо поинтересовалась коричной масти земная пони, присев возле Стими. Удобно устроившись на диванчике, она прибавила – А позволишь поинтересоваться, чем она тебя так зацепила?
— Да, знаешь… — тихонько ответила Стими, не отводя взгляда от изображения в золотистой раме, — не то чтобы «зацепила»… но что-то в этом, — она потратила около десяти секунд, чтобы привести мысль в порядок, — «масштабе» есть… Селестия, которая заботится обо всём, чего касается свет её золотой звёздочки…
Дарк Оук цокнула губами, еле слышно недовольно фыркнув куда-то в сторону, когда услышала сказанное подругой. Стими понимала отношение своей приятельницы, потому никогда не встревала. «Она умная всё-таки, знает, о чём говорит» — доброжелательно отвечала белая земная пони на предложение поспорить с начитанной особой высокой эрудированности. На полупрозрачном столике постепенно остывала полулитровая ёмкость с крепким кофе.
— Стими… — тёмно-бурая пони глубоко вздохнула, отложив книгу на подушечку на краю дивана, — я, наверное, могу согласиться с тобой в этом. Селестия отлично справляется с задачей поддержания гармония и благополучия в нашей стране, но… — зеленоватые глазки библиотекарши смотрели на повернутую от неё голову белой земнопони, пронзая глубоким взглядом даже через затылок, — но разве она не такая же пони, как и мы все? Я имею в виду: у неё есть амбиции и желания, разве они не накладывают свой отпечаток на ведение политики государства? – пони выдержала недолгую паузу и докончила свой монолог. – Нет, я, конечно, обоими копытами выступаю за поддержание монархии, но… Наши принцессы правят уже чрезмерно длительный срок, и пусть они практически бессмертны, их рассудок не застрахован от помутнения. Что, если и они станут жертвой какого-либо психического заболевания: что c нами будет тогда?
Голова белой пони пошла кругом. Разговаривать с Дарк Оук всегда было не очень просто: её долгие речи на философские темы, безусловно, захватывали и занимали, но после них обычно хотелось просто прилечь и хорошенько поспать. Особенно это было актуально для Стими Граунд: она не блистала исключительным умом, но очень любила внимать мудрым рассуждениям, выискивая в них фразы немыслимо интересные и красивые в своём звучании.
— Мудрая ты пони, Оук… Как всегда, правильные вещи говоришь… — прождав полминуты, земная пони оглянулась на подругу, с головой погруженную в интересную книгу, исписанную символами мелкого шрифта.
Головная боль Стими постепенно усиливалась, пока в один момент не достигла своего апогея: нервы бедной кобылицы уничтожал постоянный звон чего-то магического в ушах, дополненный потемнением глазок. То самое потемнение, которое пони наблюдают по утрам, резко вставая с уютной кроватки.
Схватившись копытами за раскалывающуюся голову, белая пони отдышалась в несколько глубоких вдохов и мерных выдохов, отчего ей стало немногим легче, однако некое ощущение покалывания нервов по всей шёрстке продолжило преследовать Стими. Пони взглянула на винтовую лестницу, ведшую в просторный читальный зал: на ней расположился крупный тёмный силуэт.
— Стими, сюда! – тихонько позвал кобылку силуэт, приветственно помахав ни то лапкой, ни то копытом. Его забавный высокий голосок, словно у жеребца, надышавшегося гелием, вызвал неподдельный интерес Стими Граунд, немедленно вставшей с удобной софы.
Выставив ободревшую мордашку вперёд, кобылица инстинктивно приняла защитную стойку. Она двигала головой из стороны в сторону, периодически моргала, желая развидеть странный образ, но всё, чего она добилась, прокомментировал сам мистический образ на лестнице:
— Ну, ты ещё долго стоять будешь?! У нас вечеринка, а ты не идёшь! Дурашка совсем чтоли? - живо подкалывал затемнённый силуэт, энергично постукивая копытом о пол, не в состоянии более ожидать долгую пони.
— Да иду я, иду! – срочно согласилась Стими на, как ей тогда показалось, доброжелательное приглашение. – Только скажи мне: кто ты? – крикнула Стими вдогонку силуэту, убегавшему вниз по ступенькам широкой лестницы.
— У нас нет времени! Совсем нет времени! Время было продано Королевству Адамантовых Каменов! У нас остались только тортики со вкусом лимона! – продолжал тараторить не видимый для глаз пони господин, пока его голос приобретал оттенки мистического, потустороннего говора.
— Как это «время было продано»? Ты в своём уме?! – пони проглотила комочек нервов, встрявший в горле, высматривая уже не силуэт, а бесконечные повороты винтовой лестницы, чтобы эта пробежка не стала для неё роковой.
— Хм… «в своём уме» неуместно в моём случае! Мы все здесь не в своём уме, ровно как и ты, Стими, ха! – заразительно прохохотал высокими нотками голос силуэта. – Но, если ты считаешь меня вышедшим за грани стандартов мышления, я весьма и весьма польщён! – продолжил заядло смеяться чёрный господин.
— Так кто ты такой и куда мы идём, Дискорд тебя побери! – не могла успокоиться кобылочка, у которой постепенно перехватывало дыхание.
На стенах цилиндрического вертикального проёма, пропускавшего Стими глубже и глубже в недра библиотеки, красовались орнаменты кофейных зерён, соединённые великолепными узорами первоклассной каллиграфии, выжигавшей по дереву надписи на неизвестном языке. На свободных местах поверхность стены замещали некие артефакты, с виду напоминавшие знаменитые элементы гармонии, однако за место драгоценных камней внутрь были инкрустированы крупные шестерни замысловатых форм. Аромат крепкого кофе сменялся насыщенностью лёгкого горного воздуха, которым обыкновенно наслаждались жители высокой столицы.
— Дискорд меня не поберёт, Стими! Мы сами, если захотим, поберём, кого нам вздумается! А место нашего назначения я озвучил сразу: вечеринка! – закончил свой красноречивый ответ господин, скрывшись где-то на нижних этажах.
— Д-да… н-но, — пыталась отдышаться запыхавшаяся кобылица, — какая вечери-
Только произнесла Стими Граунд, как из-под её замешкавшихся копыт пропала твёрдая поверхность, и она полетела вниз.
— Ч-Что?! Я-я же разобьюсь! – Закричала во все лёгкие перепуганная до смерти белая пони. – Г-где ты, силуэт?! Ч-что мне делать?!
Из глубины её собственного сознания донёсся размеренный, басистый голосок неизвестного жеребца, сладко прошипевший на ушко ответ, которого дама в беде ожидала менее всего:
— В прошлый раз ты не задавалась этим вопросом. К чему он сейчас?
Белая земная пони ясно понимала: не имея за спиной крыльев, летать не сможешь — но ситуация свела её с ума — кобылица махала длинными передними копытцами, приближаясь к твёрдой плитке пола на дне читального зала. За секунду до смертельного поцелуя её головы с блестящей поверхностью библиотечной святыни, Стими сильно зажмурила глазки, закусив губу.
Прошла секунда.
Прошло десять секунд.
Сердце бедняжки колотилось так сильно, что, казалось, она быстрее умрёт от приступа, нежели падения. Прошла минута, но Стими Граунд не почувствовала ничего, за исключением внезапно охватившего её шёрстку потока тёплого ветра. Продышавшись, ей стало ещё более дурно: воздух не позволял насытить лёгкие должной порцией животворящего кислорода — он был разряжен.
Широко раскрыв удивлённые глаза, покрывшиеся чередой алых линий от недостатка веществ в воздухе, Стими приметила в окружении несколько необычных вещей. Во-первых, несмотря на неизбежность ситуации, она осталась жива. Что более странно, на и без того худощавую талию пони надавливала пластина элегантного стального корсета, а ниже взор перекрывало широкое, но короткое чёрно-белое платье, словно сшитое на декоративную жеребячью куколку. Впрочем, обилие вьющихся узоров и длинных складок придавало ему более искусный вид, что не могло ни очаровывать Стими. На обоих боках платья бледно-белым цветом выделялся один из элементов кьюти-марки белой пони – полупрозрачный пар.
— Ч-что? – ненароком вырвался из уст удивлённой пони вполне логичный вопрос, когда её взору наконец открылась территория по направлению свободного падения.
В таких ситуациях непросто выбрать, с чего стоит начинать… подобное чудо описать парой слов неподготовленному глазу непреодолимо сложно, что подтверждается безмолвным молчанием Стими, любовавшейся необычайно странным пейзажем сверху вниз. Несомненно, диковинные виды очаровывают, навсегда врезаясь в память, и этот миниатюрный городок, в реку которого падала подхваченная ветром пони, возможно, был самым диковинным из них. Шоколадный фонтан на краю равнины, резко сменявшейся после оного снежным горным массивом, формировал реку, протекавшую через весь город, растекавшуюся и соединявшуюся в нескольких местах. Дома сами по себе не были необычными: буро-желтоватые стены и золотистая покатистая крыша – за одним исключением: абсолютно каждое строение было выполнено в форме элемента обеденного сервиза. Чайные бары, бокальные смотровые, кружки-домики, тарелки для игры в хуфбол, ложечки, освещавшие улицы по ночам – казалось, разум господина или госпожи, разрабатывавшей дизайн этого места, остро граничит на стыке между гениальностью и безумием. И перечислены выше лишь элементы экстерьера, замеченные напуганной, невнимательной пони на первый взгляд. Выстеленные из золотистого осеннего листа улицы на фоне сумасшествия окружения казались чем-то обыденным, невинным и нормальным.
Словно пушинка, ведомая волей завихрений хаотичного потока, Стими Граунд медленно опускалась к земле , на которой её терпеливо ожидал тёмный силуэт забавного незнакомца, в последний раз завиденный ею перед роковым падением.
Опустившись до зелёной травки, Стими ощутила копытцами твёрдую землю сквозь плотную поверхность серебристых накопытников и увидела, наконец, пушистую морду славного незнакомца. В стороны от надутых щёчек исходили чернющими волнами шикарные гусарские усы, закрученные до самых ушей вежливого господина. Задних копыт у могущественно возвышавшегося над пони существа не наблюдалось, впрочем, как и части передних копыт, впрочем, как и туловища. Всё виденное прежде, как оказалось, являлось искусной иллюзией парящей головы пурпурно-чёрного жеребца, с роскошной объёмной гривой, словно принадлежащей чудной красоты кобылке с элитного показа мод.
— Привет ещё раз, Стими! Хорошо добралась, я вижу! – заулыбалась во всю ширь лица, и даже шире приличных размеров голова жеребца, вокруг которой сияла тёмно-лавандовая аура. Шейные мышцы прерывались сиянием на порядок более тёмным, оканчиваясь рядом тёмных вертикальных штришков, отчего парящая физиономия напоминала весёлого, но странного призрака.
— Кто ты?.. – более уверенным голосом, чем пять минут назад, снова задала логичный вопрос белая пони. Её мордашка выглядела особенно выразительно, с подчёркнутыми глазками и нежно-голубой помадой, подходившей сиянию пурпура радужки.
— А кто ТЫ? – на белоснежных зубках существа блеснула яркая молния.
— А ТЫ кто? – продолжила Стими.
— А ты КТО? – незамедлительно поддержал господин.
— А ты кто? – не унималась кобылочка.
— А я Финикалиди! – прошипел чёрный силуэт, подмигнув ужавшейся в пространстве головой своей новоиспечённой подруге.
Стими приложила переднее копыто к разгорячённому лбу, не сумев грамотно привести дыхание в норму. Подоспевший не вовремя полу-призрак, полу-пони только ухудшил положение, введя кобылицу в состояние глубочайшего непонимания: температура её тельца поднялась выше на пару градусов по эквельвину.
— Стооой! Ты куда? А как же вечеринка… — Финикалиди скривил гипертрофированную, растянувшуюся морду в гиперболически расстроенную гримассу, накрыв грязную землю под спинкой белой кобылки шёлковым одеялом.
Стими закрыла глаза и уснула.