Стрелка паровых часов
Скопище незримых воробьёв
Глава, в которой Стими попадает в Королевство Сомнию.
Тебе пора перестать так много пропадать в своих мыслях, дорогая.
Так, глядишь, всю жизнь пропустишь.
— Смотри-смотри, Стими! – словно молния посреди ясного неба, воздух пронзил резкий возглас серогривого пегаса, обернувшегося на пышный медный куст, что стоял возле тропинки.
Непримечательное растение величественно опустилось своими тонкими, ободранными ветвями к сухой земле, плавно и медленно. На плодовых звеньях некогда живой органики виднелись бурые металлические наросты, постепенно поглощавшие толстые побеги многолетнего кустарника. Осыпанная нежно-золотистыми листьями, трава под ним источала приятный аромат начала осенней поры, а лёгкий шелест её стебельков успокаивал взор, ещё не привыкший к унынию.
— Что тебе, Грей? – сухо ответила юная меланхоличная пони, всматриваясь в голый кустарник полуприкрытыми глазками.
— Смотри, сколько воробьёв! – пегас воспарил над землёй и в привычной ему бодрой манере обратился к подруге, указывая на растение обоими копытами.
— Какие ещё воробьи?.. – томно негодовала Стими, внимательно пытаясь высмотреть меж сухих веточек куста хоть одну птичку.
— Ну вот же они, Стими, ты чего! Я уже целых двенадцать штук насчитал! – выпалил пегас, нежно повернув голову подруги-земнопони в сторону незаметной слетевшейся стайки мягким крылом.
— Я чего-то никого не вижу… — возразила худощавая кобылка, активно почёсывая подбородок копытом. Очередное явление привычки, пришедшей к ней из далёкого детства. Казалось бы, многие пони рефлекторно прикладывают копыто к мордашке во время тяжких минут решения комплексной проблемы, однако Стими Граунд предпочитала крайне интенсивно почёсывать подбородок. Подобное помогало юной кобылочке вообразить себя неким мудрым старцем с длинной, шелковистой бородкой, словно у Старсвирла. Без сомнения, юность кобылочки была полна чтения не только художественной литературы.
— И я не вижу… а они есть! – задорный смех Грея эхом прошёлся по окрестностям Западного Понивилля.
Мордашка Стими преобразилась из заинтересованной в недовольную, однако, стоит признать, довольно забавную. Надутые, покрасневшие щёчки дополнили шарм её пурпурных глазок.
— Ха! Видела бы ты сейчас своё лицо, Стими! Какие воробушки рядом с мёртвым кустиком! – Продолжал заливаться смехом пегас, выглядевший крайне тучно на фоне тонкой кобылочки.
Стими Граунд хранила молчание, позволяя другу вдоволь насладиться моментом. Она была не из обидчивых, потому искренне понимала не слишком умную, впрочем, забавную шалость друга. Более того, от осознания факта, что среди тусклой осенней поры к ним в будний день заскочил лучик позитива, на её мордашке выступила слабая улыбка.
— А ну заканчивай баловаться, дурашка! – внезапно воссияла улыбкой медленная пони, схватив пегаса за расправленное крыло тонкими губами. Спустя время и ряд хитрых манипуляций, она смогла повернуть его физиономию к своей. Так она и стояла, запыхавшаяся, напротив еле сдерживавшего подступавшую лавину смеха друга.
— Хммм… ну, как скажешь, Стими! – продышавшись, ответил Грей
Над переглядывавшимися друзьями нависло неловкое молчание. Длинная грива Стими скрывала от чужого взора её левый глаз и часть маленьких губок, впрочем, несмотря на это, её яркая, но сдержанная улыбка сияла ясно. Многим знаком взгляд пони с благими намерениями, чья улыбка, кажется, способна растопить лёд в самую холодную зиму. Так вот: белой земной пони по имени Стими подобная улыбка была свойственна.
— Ну… я полетел, наверное. Ещё дел много. Встретимся завтра, погуляем, Стими! – попрощался пегас, на чьих щёчках выступил нежный румянец от пронзительно милого взгляда кобылочки, и, расправив крылья, отправился куда-то на Север, в сторону центра города.
— Пока, Грей! – негромко ответила ему пони, лениво помахав копытом вслед уменьшающегося вдали крылатого силуэта.
Спустя минуту Стими Граунд, подобно отчалившему другу, направилась ближе к центру, решив скоротать свободное время за чашечкой горячего чая в уютной атмосфере знакомого кафе. Подул лёгкий ветерок, отчего перед мордашкой кобылы закружился миниатюрный золотистый ураган. Слушая шелест листвы под копытцами, белая пони погарцевала в сторону центра.
Бескрайнюю лазурь яркого неба с самого утра закрыла пелена непроглядных серых туч, отчего единственным источником цвета в городской серости стали разноцветные листья, коими была усыпана каждая прогулочная тропинка, в особенности возле парков. Ещё свежие, они прелестно играли в том тусклом свете, что пробивался сквозь перекрытое небо. И эти опавшие листья отдалённо напоминали юной земнопони расплющенные самоцветы.
У Стими Граунд существовала исключительно одна причина, чтобы ненавидеть осень: смерть. Увядание, постепенный уход из жизни всего живого и, как бы ни старались пони-уборщики, повсеместная грязь ближе к зиме. Отвратительно осознавать, что вся эта красота – последний подарок некогда живой природы миру, финальное слово, с которым флора и фауна засыпает на три долгих месяца. Но это – единственное, чем осень вызывала отвращение
Возле дверей известной городской кофейни стояла толпа разношёрстных пони, по большей части в широких модных шляпках и полосатых шарфиках. Завидев ряд пони, тянущийся до соседней стороны улицы, Стими решила пройти дальше. Чуть поодаль, на входе в не менее уважаемое горожанами заведение – чаёвню — выстроилась более короткая очередь. Короче она была ровно на пять пони, судя по всему, метавшихся с одной стороны на другую, желая попасть внутрь быстрее.
— Ох, нет… - отчаянно проговорила про себя Стими, заняв место за маленькой кобылочкой, пышную розовую гриву которой украшал гигантский лаймовый бантик, из-за которой саму пони почти не было видно. Впрочем, выглядело это крайне мило.
— Наверное, снова ажиотаж вокруг горячих напитков. Осень, что поделать… лишь бы только весь день здесь не простоять – думала про себя белая пони, всматриваясь в гармоничную, несуетливую обстановку, царившую в городе.
Несмотря на по большей части паршивую погоду многие пары и даже одинокие пони любили гулять по городу в это время года. Так уж выходило, что погодные пегасы никогда не заливали ливнем страну в период начала осени, а лишь закрывали небо, отчего разноцветная листва оседала на крышах невысоких домиков Понивилля: город был похож на огромный рыже-золотой океан, средь которого плавали пони, изредка выплывая на островки – крылечки, закрытые от окружения вытянутым навесом.
Каждые тридцать секунд плотные ряды посетителей сдвигались ближе ко входам на одну персону, потому как обеденное время многих горожан заканчивалось. Солнце близилось к горизонту, одаривая город приятным розоватым светом, еле прослеживаемым на фоне серых туч. В пяти метрах от заветных дверец ушки начинали улавливать тихие подёргивания струн виолончели, а чарующий аромат пышек, всё более различимый, сопровождался обильным слюноотделением от предвкушения трапезы.
— Животик, не бунтуй! Сейчас приду и покушаю… — забавно отчитала своё собственное тело за неподобающе громкие звуки худощавая кобылочка, по расписанию которой уже как полчаса назад обязан был иметь место сытный обед.
Всё в этом месте было уютно, начиная от приятной глазу бежевой цветовой палитры окружения, заканчивая квадратными формами магических потолочных ламп. Исключительная простота, ничего больше! Да и к чему она нужна, если взор сами по себе притягивают: резная деревянная мебель, намеренно оставленная не накрытой, милые официантки в необычных накидках персикового цвета, сами пони, пришедшие сюда, да и пёстрый вид из окна – сказка наяву!
Стими заняла место за крайним столиком у последнего окна, самого дальнего от входа. Уже заказав одну чашку чая, предварительно уплатив битсы, она осматривалась, вдыхая полными лёгкими сладостно-пряные ароматы, витавшие в воздухе. Конечно, она была здесь уже не в первый раз, но от того не менее приятно смотреть в сторону кухни, наблюдая за редкой суетой обслуживающего персонала, поглядывать на соседний столик, где кто-то читает газету с новостями в столице.
Но более всего для белой земной пони бывало приятно встретить здесь свою подругу, что подрабатывала в чаёвне источником живой музыки: единорожка морковной масти мастерски исполняла на виолончели медленные произведения классического ассортимента известной классики. Подобная спокойная музыка как нельзя кстати дополняла меланхоличную атмосферу заведения, в которое приходили не столько выпить чая, сколько привести мысли в порядок.
— Подруга, привеееет! – мило пропела единорожка, грациозно запрыгивая на диванчик за соседней стороной стола и укладывая виолончель в непроглядно чёрный футляр.
— Что?! Неужели ты, Престо! – встрепенулась Стими, хорошенько проморгавшись на тот случай, если видит сон. Впрочем, недолго думая, белая пони быстро опомнилась, что сегодня среда, и прикрыла свою узкую румяную мордашку копытом от взора подруги. – Дискорд побери! Я и забыла совсем, что ты тут каждую среду… прости, подруга.
Каждая пони дотянулась своей головой до другой стороны стола и поцеловала щёчку подруги в знак приветствия.
Полуприкрытые глазки Стими Граунд оживлённо распахнулись, завидев яркую шёрстку знакомой ещё с детства подруги! У той, что не менее важно, под стать красновато-золотистому океану листьев, что омывал чаёвню снаружи, шейку овивал непропорционально длинный полосатый шарф, сотканный из ниточек бурых и бардовых цветов.
Белую земнопони с годами всё больше забавляли предметы гардероба морковношёрстной приятельницы, отличавшиеся лёгкой, но сразу бросавшейся в глаза экстравагантностью. Шарф, казалось бы, сшитый на рослого, плечистого жеребца, эта кобылочка носила на себе с той самой поры, когда приобрела в годы обучения в средней школе Понивилля. Как она умудрялась обернуть его с десяток раз вокруг шеи, притом не сдавливая дыхательные пути – это была загадка для всех, кто хоть раз видел этот ком, облеплявший её шею, аки гипс. Впрочем, и в этом был некий шарм, присущий лишь её стилю! Как любила выражаться сама Престо: «Если в моду входят огромные шляпы и высокие ботиночки, чем вам не угодили длинные шарфики? От них хотя бы есть польза! Не замёрзнешь зимой, ха!»
Безусловно, были в её внешности и другие детали, что могли вызывать истерический смех одних, а других – зависть. К таким относились её круглые серёжки, сверкавшие крохотными гранёными топазами; жирно подведённые глаза, вызывавшие у многих ощущение аудиенции с какой-нибудь знатной принцессой Сомнамбулы; короткая, одноцветная, бурая причёска, ни каким местом не подходившая к излишней вычурности всех элементов внешности! Никто понять не мог, каким образом эта пони мыслит, но оспорить её музыкальный талант было сложно. «Всё бывает в первый раз! Фэшн-революции завозятся из далёких, неизвестных уголков страны, а я не жду! Я сама приношу свои идеи к пони, когда дёргаю струны на сцене посреди скучной серости классических пиджачков!»
— А… ты всё тут, да , Престо? Никакой работы в последнее время нет? – медленно протянула Стими, смакуя только разлитый чай из сверкающего фарфорового сервиза, прикусывая нежную пышку, нещадно усыпанную пудрой.
— А куда я денусь, милая моя? У нас в стране на время наступил ужасный декаданс! Спад культуры, проще говоря. – активно жестикулируя, ответила единорожка, достав из кармашка футляра чёрно-белую газету, озаглавленную как « Эквестрия сегодня». Смятая бумага громко шуршала при раскрытии, что привлекло немало взглядов других пони. Впрочем, погружённую в себя исполнительницу они волновали слабо.
— Разве?.. Как по мне, всё как всегда – голодная пони доброжелательно возразила и надула губки, на время приостановив трапезу, дожидаясь ответа приятельницы.
Как не трудно понять по имени, судьба белой земной пони была тесно связана с паром и землёй. «Промышленная обработка посевов, эффективно усиленная магией только поступающих на производство машин» – так толковали её предназначение специалисты в области профессионального самоопределения, группа так называемых «Меткоискателей».
Стими изначально невзлюбила странную кьюти-марку в виде семечка, от которого исходит призрачный, полу-прозрачный дымок, ассоциировавшийся в её сознании с кончиной бедного растения. Порой долгие размышления в поздние ночные часы доводили бедную кобылку до истерики, так что та плакалась в подушку. Не укладывался в её понимании и факт того, что её место на промышленном производстве. Для пони, любящей природу всем сердцем, свыкнуться с чем-то противоположным оказалось мучительно больно. Да, отрицать её предрасположенность к тайному, неизведанному и новаторскому было нельзя, однако не одними мыслями полнится понячий дух. Обязано чувство быть, чтобы путь пони можно было по праву называть жизнью.
Но что поделать: судьбу не повернёшь! «Даже самые жгучие боли проходят. Ко всему привыкнешь однажды, найдёшь свой путь…» — любила убеждать себя Стими, притом без толики уныния.
— Для тебя всегда «всё как всегда», Стими! Ну откуда ж тебе знать тенденции, милочка… Я, конечно, не могу тебя за это винить, но просто тема для меня близкая. – приложив копытце к сердцу, горячо произнесла Престо, наконец принявшись опустошать свою чашечку чая крайне ароматного сорта, отдававшего чем-то мятным. Закатывая глазки, единорожка глубоко затягивалась густыми парами напитка, что со стороны выглядело ещё более нелепо и забавно, чем её внешний вид.
Закрывшись газетой от взора остальных посетителей, Стими дожидалась момента, когда с её мордашки уйдёт румянец. Слишком уж она переживала за свою подругу, на долю которой приходилось исключительно две вещи со стороны общества: смех и похвала. Во всяком случае, она не жаловалась, так что все были довольны. Спустя время, она всё же открыла свою мордашку, не решившись сразу заговорить с Престо:
— Декаданс… декаданс… декаданс… какое интересное слово. – повторяла про себя белая пони, вглядываясь в красивые узоры, сформированные пудрой на поверхности тёмного чая.
Стими с самого детсва была крайне любознательной. Для маленьких жеребят это обычное дело: по статистическим данным родители юных пони вынуждены отвечать на более чем три сотни вопросов каждый день! Уже эта цифра поражает! Но не всегда взрослые способны удовлетворить интерес маленьких исследователей, которые стремятся понять всё вокруг. А случается и так, что умные, опытные, повидавшие жизнь жеребцы и кобылы не могут ответить на простые вопросы жеребят.
Вот тогда в маленьких учёных и просыпается тяга к наблюдению. Недостаток опыта компенсируется широтой воображения, потому смышлёные малыши часто выдумывают забавные объяснения вполне научным явлениям. Даже у повзрослевшей, выучившейся Стими эта привычка перекочевала во взрослую жизнь, потому восемнадцатилетняя кобыла, которой уже как год пора устраиваться на работу, в свободное время часами выдумывает сумасшедшие теории, объясняющие, например, почему шумит ветер.
Стими почувствовала лёгкую усталость, и отягощённые веки стали медленно опускаться ниже. Туманный, замыленный взор вскоре сменился уютной темнотой, а сама кобылка приняла более удобное положение на диване. Так и заснула.
— Встать, сейчас же!!! – Громогласно озвучил свой приказ строгий голос неизвестной подлетевшей личности.
Глазки белой пони постепенно разлипались, являя её взору странную круглую фигуру тучного военачальника, чья шёрстка блистала от ряда наград за службу, словно чистейший бриллиант. Носику было тяжело опознать, что происходит, так как стойкий запах сырой земли перекрывал любые иные. Не самая приятная атмосфера для уединения.
— А ну быстро подняться, иноземец! – прокричал своим басовым голосом господин, крепко ударив по земле, в итоге чего вся белая шёрстка Стими покрылась серыми капельками.
— Ч-что? В-вы кто?! – испуганно вскричала земная пони, внимательно разглядев существо, возвышавшегося над ней примерно на высоту её собственного роста. Тень от лучей восходившего Солнца ложилась на маленькую пони от упавшего рядом крупного листа.
— Ты сметь задавать подобный вопрос мне?! – маленькие глазки круглого воробушка сжались до размеров чёрных точек, а густые брови агрессивно приподнялись, оголив широкий лоб, с выступавшими острыми волосками. – Голову с плеч! – отдал приказ огромный военачальник, громко скрипнув белоснежными зубками.
Стими онемела. По её спинке буквально прошёлся холодный пот, а губки задёргались, словно та была нервнобольной. Осмотревшись вокруг, белая пони окончательно потеряла любую крупицу смысла в происходящем: она увидела золотисто-бардовый океан вдали, граничащий с несколькими поселениями на ветвях мёртвых деревьев. Раскинувшиеся повсюду, эти серые отростки мёртвой фауны чудесно гармонировали с торчащими из-под земли сверкающими минералами, от которых, по странному совпадению, источался запах ванили. По лазурному небу порой пролетали бесконечные ряды осенних листиков исполинских размеров. Казалось, на них можно было присесть и отправиться в полёт, словно пегасы, только без собственных крыльев!
Под задёргавшимися копытцами Стими, к её везению или нет, оказалась лужица грязной воды, в отражении которой пони скорее принялась осматривать свою мордашку, уже и забыв про господина, стоявшего вблизи. Небрежно, однако стильно подведённые глазки, угольно-синяя помада на губах, серые щёчки и длинная грива, стелившаяся чуть ниже плеч кобылки – всё это вызывало единовременные страх и восторг. «Выглядит… немного странно, но почему-то мне это нравится» — подумала про себя Стими, прихлопывая ресничками своему отражению.
— Ты сметь отворачиваться?! Армия двенадцатерых, немедленно провести над ней исправительные действия! – тучный воробей утвердительно стукнул лапкой о землю, после чего поправил клювом съехавший пиджак.
— Нет-нет-нет, стойте! Я-я, я-я… Я не местная! – Нервно отговаривалась Стими, медленно пятясь назад, в сторону обрыва, ведшего, судя по всему, в обитель местной экзотики – в долину живых кустарников.
— НЕ местная?! – наближающийся воробей сверлил худощавую земнопони суровейшим взглядом, что она видела в своей жизни, обыкновенно присущим королевским стражникам, выпытывающим информацию у коварных заключённых. Не то что бы Стими хоть раз в жизни видела подобное сама. Знает по слухам, конечно же.
Прохладный ветер завывал сильнее с каждым шагом запуганной пони к опасному обрыву. На вид – около пятиста метров – пришлось бы лететь вниз Стими, решись она от отчаянья распрощаться с жизнью в неизвестном ей странном месте, но судьба оказалась благосклонна.
— Любой НЕ местный обязан в первую очередь уведомить меня! А ты спать, не заниматься делом! – воробей ещё один раз стукнул лапкой. По земле близ пони прошла крупная рябь, а воробей, поднатужившись, выпятив вперёд широкую грудь, выпалил – взять её!!!
Стими Граунд ощутила лёгкие покалывания, сопровождавшиеся еле различимым писком, на коже нижней части передних копыт. Сама она продолжала идти назад, уверенно и расчётливо, не смыкая глазу, однако этот не взятый во внимание инцидент позволил случиться крайне странному обстоятельству.
Всего на мгновение, закрыв глаза, кобылка оступилась, запнувшись о торчавший из земли крупный драгоценный камень. Белая пони, подхваченная потоком прохладного воздуха, в миг прекратила чувствовать землю под своими копытами, отправившись в дальний полёт на дно зелёной долины, наблюдая, как с огромной скоростью мимо её взора проносится высокая гора, на поверхность которой отовсюду выходили скопления редких минералов.
Пока Стими находилась в состоянии свободного падения, она приметила на себе очередную интересную деталь, почему-то не бросившуюся в глаза при первой возможности. На ней было надето чёрное платье, взёдрнутое кверху силой встречных потоков ветра. Дизайном этот элемент одежды отставал от существующих стандартов на век, однако повсеместные складки и белые готические узоры пришлись по вкусу земной пони.
— О-О-Отставить! Вернуться, армия! – донёсся с края горы голос воробьиного генерала, гордо нацепившего на лацкан своего пиджака дополнительную яркую медаль за бравый подвиг. После сего, птах, издав непомерно громкий скрежет, расправил титанических масштабов стальные крылья и улетел прочь, решив оставить неизвестного иноземца на произвол судьбы.
Уже готовясь распрощаться с этой жизнью, Стими закрыла глазки и расправила копытца, словно воспарившая вольная птица: верхушки пышных деревьев и высоких кустарников отделяли от её тельца какие-то несколько секунд – буквально мгновение! Но успей только белая пони насладиться пронзительным свистом освежающего ветра и мягкой фактурой новоприобретённого платья, как она ощутила своей заляпанной грязью мордашкой нежное касание мокрого осеннего листика.
По воле случая подлетевший под кобылку, огромный лист одарил её возможностью постепенно замедлить своё падение. Скатившись по скользкому краю, Стими всё же собрала пару веток, с хрустом обломившихся под её массивным тельцем, на пути к земле.
Такая резкая смена обстановки неблаготворно повлияла на и без того уставшую пони – кобылка схватилась обоими копытцами за тяжёлую головушку, опав камнем на мягкую, словно диванчик, землю. «Что происходит?!» — обдумывала про себя происходящее пони, еле сдерживаясь от позывов организма устроить истерику.
Подступивший сбоку алый стебель некого растения высунул свою нарядную головушку из-под земли, взглянув мультяшными пурпурными глазками на обескураженную кобылку в беде. Он буквально светился от счастья: вокруг лепестков прослеживалась еле заметная, туманная, беленькая аура, а глаза сияли счастьем за версту, но уже образно. Пригладив взъерошенную гриву кобылки, цветок обратился к ней добрым, немного писклявым голоском, даже и не разинув рта:
— Привет, Стими! Прежде, чем ты начнёшь понимать что-либо, ответь на вопрос: как ты думаешь, возможно ли повернуть положение стрелок собственной судьбы?..
Стими проснулась.
Аромат крепкого кофе
Глава, в которой Стими знакомится с новым другом.
Мы освоили широкие территорию, простирающиеся на многие сотни миль с севера на юг. Мы познали чудеса плодотворной и разрушительной магии, вложенной в нас по воле самой природы. Мы основали великую цивилизацию, культурное наследие которой своим весом способно потягаться с массивностью куполов королевских замков. Но мы так и не осознали, что самые сокровенные богатства мира скрыты внутри нашего собственного разума
Свирепый гул усиливавшегося ветра за окном, скрип дальней дверцы, ведшей на улицу к зоне сбора мусора, а также периодически повторявшиеся возгласы уборщицы заставляли недовольно подёргиваться ушки спящей кобылицы. Фоновые шумы дополнялись приятным стрекотанием кузнечиков, доносившимся со стороны уличных столиков: тех, что были закрыты от погодных невзгод навесом, для любителей насладиться кофе вне замкнутых стен.
— Мисс?.. – заботливо произнесла низенькая уборщица, аккуратно толкнув метлой свисавшее с дивана копыто Стими. – Мисс, просыпайтесь! Уже совсем поздно, заведение закрывается! – чуть громче прояснила свою мысль симпатичная поняша обслуживающего персонала, продолжив мягко будить задержавшегося посетителя.
Это был далеко не первый случай спонтанной дрёмы, случившейся в жизни Стими Граунд: будучи юной, она нередко засыпала на уютной сеточке нагретого гамака в тёплые дни лета, пока её тело расслаблялось, принимая многочасовые солнечные ванны. Шло время — привычка белой пони, как и многие, присущие её детству, перекочевала во взрослую жизнь: это не могло ни сказаться на распорядке дня, расписании и, конечно же, режиме. Обычно сия привычка проявлялась так: этот заснувший белый комочек шерсти, оккупировавший своим тельцем всю площадь скамьи, что возле парка, у большинства горожан вызывал умиление и смех, однако находились и те, чьё желание усадить круп на твёрдые доски пересиливало. После дипломатического или не очень «изгнания» с места своей дрёмы Стими приходилось наугад слоняться около 5 минут в неведении по яркой улице, медленно привыкая к дневному свету. Привычка, как видно, по большей части не была вредной и даже приводила к довольно забавным ситуациям! Как говорила сама Стими: «Необходимо непременно иметь в себе хоть какую-нибудь глупость, иначе жить будет неинтересно!»
Белая пони, потянувшись, сладко зевнула, начав медленно открывать свои глазки, будучи потревоженной уборщицей. Она облокотилась о передние копытца, выгнув тоненький животик вперёд, пока её взгляд непонимающе осматривал беспокойную кобылку напротив. Похлопав ресничками, Стими еле произнесла:
— Пршу прщенья, вы кто?..
— Я?! – на этом моменте у низенькой пегаски случился шок: её метла выпала из копыт, а веки поднялись выше линии бровей. — Я, если вам интересно, тут убираюсь, а вы пролёживаетесь в общественной чаёвне после полуночи! – ни то рассерженно, ни то заботливо выпалила уборщица. Подумав несколько секунд, она умерила свой пыл и перешла на более милый тон, — а вы, позвольте, не боитесь за себя? А то на улицах ночью всякие ходят…
- Я… боюсь только… — изо всех сил выдавливала из себя слова Стими, пытаясь снова не свалиться в чарующий мир красочных сновидений, — я боюсь только… лаймовых хвостиков…
Мордашка уборщицы застыла в непонимании секунд так на десять. Судя по всему, она всерьёз обдумывала сказанное полусонной кобылкой, пытаясь найти в зеленоватых локонах причину индивидуальной фобии.
— Эм… ла-а-адно, — плавно протянула пегаска, заново ухватившись за рукоятку метлы, — не знаю, что у вас за страхи такие, а домой всё-таки пойти стоит, не то на маньяка какого-нить глубокой ночью наткнётесь… — и, пройдясь метёлкой под столом, она решительно прибавила, — и у него будет лаймовый хвост!!!
Казалось бы, одна простая фраза, но настолько действенная! Этому приёму была рада обучить близсидящих пони сама кобылочка на случай, если ей приспичит вздремнуть. Пара слов – непревзойдённый результат лучше любых других многословных тираж, возможно когда-то вбитый в разум земнопони методом глубокого гипноза.
— Спасибо за предупреждение, я пойду! – резко вскочила Стими Граунд, в одночасье распахнув глаза, зрачки которых ужались в крохотные точки. Неясно, чем был продиктован такой животный страх перед обычным хвостиком, но её этот символ пугал до глубины души.
Не особо осознавая, где она, Стими широким шагом маршировала ко входным дверям в заведение, громко шаркая задними копытцами по гладкому паркету — порой позади слышалось рассерженное шипение милой пегаски. Уткнувшись носом в прозрачное стекло и запнувшись вяло волокущимися копытцами о высокий порог проёма, Стими влетела мордашкой в земляную насыпь близ ароматной клумбы, ненамеренно оторвав крупной розе алый лепесток.
— А?.. – мгновенно проснувшись, Стими оглядела тёмную улицу красными глазками, — я, что тут полдня проспала?! Ужас какой! – немедленно встав с холодной земли, подумала про себя белая пони, очищая шёрстку от прилипшей грязи.
И Стими, не теряя ни минуты, отправилась в ближайший дом, где её всегда могли принять, как родную – в городскую библиотеку!
На улицах ночного Понивилля в пору золотой осени царила величественная атмосфера некой изысканности и исключительно доброжелательной мистики. Какие бы настораживающие слухи ни ходили по большому городу, отрицать душевность чарующей картины ночи в период между ещё тёплым Сентябрём и половиной прохладного Октября не стал бы даже самый зашуганный жеребёнок. Под тусклым светом электро-магических фонарей мерцали росой золотисто-багровые листья, за день собранные в крупные кучки, напоминавшие в тёмный час миниатюрные кустики. Порой, прохаживаясь по узеньким городским улицам, освещаемым лишь серебристым сиянием луны и желтовато-бледным блеском стройных высоких столбов, приятно ощутить себя невинным призраком, наблюдающим за мирным сном добрых горожан, уставших от дневной суеты. Особенно завораживал мирный штиль на чистой воде в угольной бездне ночи, превращавший её в нечто, на подобии природного, естественного зеркала.
«Бррр… В самом деле холодает!» — подумала про себя белая пони, укутав мордашку за длинной гривой, чтобы усиливавшийся ветерок не задевал по крайней мере одну из её чувствительных к морозу зон. Пройдя своим индивидуальным прогулочным маршрутом половину городских улиц, повсеместно заваленных кучками листьев вопреки упорным стараниям уборщиков, Стими поднялась по широкой дубовой лестнице на крыльцо крупной библиотеки, которая, судя по настроению широких узорчатых окон, источавших бледно-жёлтый свет, ещё не была закрыта. Постучавшись, пони отпрянула от высоких дверец, ведших в кладезь многовековых знаний, всмотревшись в ясное звёздное небо. Усыпанная белыми точками, темнота мерцала и сияла, отчего долгий взгляд в этот бесконечный океан вселенной открывал взору величие приевшегося с годами окружения: бесчисленные созвездия, пересекающиеся друг с другом звёзды, миниатюрные кратеры на поверхности величественной Луны.
Из узкой щёлочки на стыке двух входных дверец повеяло стойким запахом крепкого кофе, и Стими навострила ушки, развернув их в сторону здания для опознания шумов с противоположной стороны.
Приложив ушко к двери, земная пони могла чутко слышать гамму колоритных звуков: размеренный, лёгкий цокот копыт о плитку пола, приглушённый шелест страниц старой книги, редкое посвистывание. Именно эти шумики ночи, словно спасательные маячки, посреди тишины более всего одаривали радостью белую пони. Скрип открывавшегося замка и треск старого ключика заставили пони в мгновенье отпрыгнуть прочь от центра проёма, дабы её не зашибло каким-нибудь острым уголком. Держа в руках широкую книгу с бардовой обложкой, библиотекарь обратилась к Стими, неловко задвинувшей одно копытце за другое:
— Ох, снова уснула не вовремя, я полагаю? – чувственно встретила подругу Дарк Оук, поправив копытом съехавшие с носа очки.
— Привет, Оук! Я… немного вздремнула… дааа – застенчиво ответила Стими, сильнее прикусив губку от стыда перед чрезмерно доброй знакомой, не раз выручавшей её из неловких ситуаций.
Не проронив ни слова, гостеприимная заведующая библиотекой шире распахнула дверь и вежливо позволила гостье войти в дом, из которого уже в проёме веяло уютом тёплых стен. В этом крупном доме культуры, помимо непосредственно читального зала и хранилища с бесчисленными рядами романов, новелл и мемуаров, при входе посетителей встречала обширная гостиная. Напротив кирпичного камина, придававшего комнате особенной изысканности боковыми резными колоннами, расположилась тёмно-бурая софа с журнальным столиком, за которую присела Стими, ожидая возвращения приятельницы.
В целом, приятное ощущение домашнего комфорта создавалось обилием осветительных элементов: от переливающихся в камине языков пламени до света от узорчатой симметричной люстры с четырьмя канделябрами по три свечки каждый. На желтоватых, слегка посеревших от старости стенах висели картины с историческими сюжетами эквестрийской истории. Прильнув мордашкой к подлокотнику, Стими поглотила взглядом светлую картину, мастерски исполненную в масле. На ней в лучах восходящего солнца тёмный силуэт принцессы дневного светила возвышался за горой Кантерлота, пропуская через себя свет на великий город, на обширные поля и дальние воды.
— Нравится картина? – сухо поинтересовалась коричной масти земная пони, присев возле Стими. Удобно устроившись на диванчике, она прибавила – А позволишь поинтересоваться, чем она тебя так зацепила?
— Да, знаешь… — тихонько ответила Стими, не отводя взгляда от изображения в золотистой раме, — не то чтобы «зацепила»… но что-то в этом, — она потратила около десяти секунд, чтобы привести мысль в порядок, — «масштабе» есть… Селестия, которая заботится обо всём, чего касается свет её золотой звёздочки…
Дарк Оук цокнула губами, еле слышно недовольно фыркнув куда-то в сторону, когда услышала сказанное подругой. Стими понимала отношение своей приятельницы, потому никогда не встревала. «Она умная всё-таки, знает, о чём говорит» — доброжелательно отвечала белая земная пони на предложение поспорить с начитанной особой высокой эрудированности. На полупрозрачном столике постепенно остывала полулитровая ёмкость с крепким кофе.
— Стими… — тёмно-бурая пони глубоко вздохнула, отложив книгу на подушечку на краю дивана, — я, наверное, могу согласиться с тобой в этом. Селестия отлично справляется с задачей поддержания гармония и благополучия в нашей стране, но… — зеленоватые глазки библиотекарши смотрели на повернутую от неё голову белой земнопони, пронзая глубоким взглядом даже через затылок, — но разве она не такая же пони, как и мы все? Я имею в виду: у неё есть амбиции и желания, разве они не накладывают свой отпечаток на ведение политики государства? – пони выдержала недолгую паузу и докончила свой монолог. – Нет, я, конечно, обоими копытами выступаю за поддержание монархии, но… Наши принцессы правят уже чрезмерно длительный срок, и пусть они практически бессмертны, их рассудок не застрахован от помутнения. Что, если и они станут жертвой какого-либо психического заболевания: что c нами будет тогда?
Голова белой пони пошла кругом. Разговаривать с Дарк Оук всегда было не очень просто: её долгие речи на философские темы, безусловно, захватывали и занимали, но после них обычно хотелось просто прилечь и хорошенько поспать. Особенно это было актуально для Стими Граунд: она не блистала исключительным умом, но очень любила внимать мудрым рассуждениям, выискивая в них фразы немыслимо интересные и красивые в своём звучании.
— Мудрая ты пони, Оук… Как всегда, правильные вещи говоришь… — прождав полминуты, земная пони оглянулась на подругу, с головой погруженную в интересную книгу, исписанную символами мелкого шрифта.
Головная боль Стими постепенно усиливалась, пока в один момент не достигла своего апогея: нервы бедной кобылицы уничтожал постоянный звон чего-то магического в ушах, дополненный потемнением глазок. То самое потемнение, которое пони наблюдают по утрам, резко вставая с уютной кроватки.
Схватившись копытами за раскалывающуюся голову, белая пони отдышалась в несколько глубоких вдохов и мерных выдохов, отчего ей стало немногим легче, однако некое ощущение покалывания нервов по всей шёрстке продолжило преследовать Стими. Пони взглянула на винтовую лестницу, ведшую в просторный читальный зал: на ней расположился крупный тёмный силуэт.
— Стими, сюда! – тихонько позвал кобылку силуэт, приветственно помахав ни то лапкой, ни то копытом. Его забавный высокий голосок, словно у жеребца, надышавшегося гелием, вызвал неподдельный интерес Стими Граунд, немедленно вставшей с удобной софы.
Выставив ободревшую мордашку вперёд, кобылица инстинктивно приняла защитную стойку. Она двигала головой из стороны в сторону, периодически моргала, желая развидеть странный образ, но всё, чего она добилась, прокомментировал сам мистический образ на лестнице:
— Ну, ты ещё долго стоять будешь?! У нас вечеринка, а ты не идёшь! Дурашка совсем чтоли? - живо подкалывал затемнённый силуэт, энергично постукивая копытом о пол, не в состоянии более ожидать долгую пони.
— Да иду я, иду! – срочно согласилась Стими на, как ей тогда показалось, доброжелательное приглашение. – Только скажи мне: кто ты? – крикнула Стими вдогонку силуэту, убегавшему вниз по ступенькам широкой лестницы.
— У нас нет времени! Совсем нет времени! Время было продано Королевству Адамантовых Каменов! У нас остались только тортики со вкусом лимона! – продолжал тараторить не видимый для глаз пони господин, пока его голос приобретал оттенки мистического, потустороннего говора.
— Как это «время было продано»? Ты в своём уме?! – пони проглотила комочек нервов, встрявший в горле, высматривая уже не силуэт, а бесконечные повороты винтовой лестницы, чтобы эта пробежка не стала для неё роковой.
— Хм… «в своём уме» неуместно в моём случае! Мы все здесь не в своём уме, ровно как и ты, Стими, ха! – заразительно прохохотал высокими нотками голос силуэта. – Но, если ты считаешь меня вышедшим за грани стандартов мышления, я весьма и весьма польщён! – продолжил заядло смеяться чёрный господин.
— Так кто ты такой и куда мы идём, Дискорд тебя побери! – не могла успокоиться кобылочка, у которой постепенно перехватывало дыхание.
На стенах цилиндрического вертикального проёма, пропускавшего Стими глубже и глубже в недра библиотеки, красовались орнаменты кофейных зерён, соединённые великолепными узорами первоклассной каллиграфии, выжигавшей по дереву надписи на неизвестном языке. На свободных местах поверхность стены замещали некие артефакты, с виду напоминавшие знаменитые элементы гармонии, однако за место драгоценных камней внутрь были инкрустированы крупные шестерни замысловатых форм. Аромат крепкого кофе сменялся насыщенностью лёгкого горного воздуха, которым обыкновенно наслаждались жители высокой столицы.
— Дискорд меня не поберёт, Стими! Мы сами, если захотим, поберём, кого нам вздумается! А место нашего назначения я озвучил сразу: вечеринка! – закончил свой красноречивый ответ господин, скрывшись где-то на нижних этажах.
— Д-да… н-но, — пыталась отдышаться запыхавшаяся кобылица, — какая вечери-
Только произнесла Стими Граунд, как из-под её замешкавшихся копыт пропала твёрдая поверхность, и она полетела вниз.
— Ч-Что?! Я-я же разобьюсь! – Закричала во все лёгкие перепуганная до смерти белая пони. – Г-где ты, силуэт?! Ч-что мне делать?!
Из глубины её собственного сознания донёсся размеренный, басистый голосок неизвестного жеребца, сладко прошипевший на ушко ответ, которого дама в беде ожидала менее всего:
— В прошлый раз ты не задавалась этим вопросом. К чему он сейчас?
Белая земная пони ясно понимала: не имея за спиной крыльев, летать не сможешь — но ситуация свела её с ума — кобылица махала длинными передними копытцами, приближаясь к твёрдой плитке пола на дне читального зала. За секунду до смертельного поцелуя её головы с блестящей поверхностью библиотечной святыни, Стими сильно зажмурила глазки, закусив губу.
Прошла секунда.
Прошло десять секунд.
Сердце бедняжки колотилось так сильно, что, казалось, она быстрее умрёт от приступа, нежели падения. Прошла минута, но Стими Граунд не почувствовала ничего, за исключением внезапно охватившего её шёрстку потока тёплого ветра. Продышавшись, ей стало ещё более дурно: воздух не позволял насытить лёгкие должной порцией животворящего кислорода — он был разряжен.
Широко раскрыв удивлённые глаза, покрывшиеся чередой алых линий от недостатка веществ в воздухе, Стими приметила в окружении несколько необычных вещей. Во-первых, несмотря на неизбежность ситуации, она осталась жива. Что более странно, на и без того худощавую талию пони надавливала пластина элегантного стального корсета, а ниже взор перекрывало широкое, но короткое чёрно-белое платье, словно сшитое на декоративную жеребячью куколку. Впрочем, обилие вьющихся узоров и длинных складок придавало ему более искусный вид, что не могло ни очаровывать Стими. На обоих боках платья бледно-белым цветом выделялся один из элементов кьюти-марки белой пони – полупрозрачный пар.
— Ч-что? – ненароком вырвался из уст удивлённой пони вполне логичный вопрос, когда её взору наконец открылась территория по направлению свободного падения.
В таких ситуациях непросто выбрать, с чего стоит начинать… подобное чудо описать парой слов неподготовленному глазу непреодолимо сложно, что подтверждается безмолвным молчанием Стими, любовавшейся необычайно странным пейзажем сверху вниз. Несомненно, диковинные виды очаровывают, навсегда врезаясь в память, и этот миниатюрный городок, в реку которого падала подхваченная ветром пони, возможно, был самым диковинным из них. Шоколадный фонтан на краю равнины, резко сменявшейся после оного снежным горным массивом, формировал реку, протекавшую через весь город, растекавшуюся и соединявшуюся в нескольких местах. Дома сами по себе не были необычными: буро-желтоватые стены и золотистая покатистая крыша – за одним исключением: абсолютно каждое строение было выполнено в форме элемента обеденного сервиза. Чайные бары, бокальные смотровые, кружки-домики, тарелки для игры в хуфбол, ложечки, освещавшие улицы по ночам – казалось, разум господина или госпожи, разрабатывавшей дизайн этого места, остро граничит на стыке между гениальностью и безумием. И перечислены выше лишь элементы экстерьера, замеченные напуганной, невнимательной пони на первый взгляд. Выстеленные из золотистого осеннего листа улицы на фоне сумасшествия окружения казались чем-то обыденным, невинным и нормальным.
Словно пушинка, ведомая волей завихрений хаотичного потока, Стими Граунд медленно опускалась к земле , на которой её терпеливо ожидал тёмный силуэт забавного незнакомца, в последний раз завиденный ею перед роковым падением.
Опустившись до зелёной травки, Стими ощутила копытцами твёрдую землю сквозь плотную поверхность серебристых накопытников и увидела, наконец, пушистую морду славного незнакомца. В стороны от надутых щёчек исходили чернющими волнами шикарные гусарские усы, закрученные до самых ушей вежливого господина. Задних копыт у могущественно возвышавшегося над пони существа не наблюдалось, впрочем, как и части передних копыт, впрочем, как и туловища. Всё виденное прежде, как оказалось, являлось искусной иллюзией парящей головы пурпурно-чёрного жеребца, с роскошной объёмной гривой, словно принадлежащей чудной красоты кобылке с элитного показа мод.
— Привет ещё раз, Стими! Хорошо добралась, я вижу! – заулыбалась во всю ширь лица, и даже шире приличных размеров голова жеребца, вокруг которой сияла тёмно-лавандовая аура. Шейные мышцы прерывались сиянием на порядок более тёмным, оканчиваясь рядом тёмных вертикальных штришков, отчего парящая физиономия напоминала весёлого, но странного призрака.
— Кто ты?.. – более уверенным голосом, чем пять минут назад, снова задала логичный вопрос белая пони. Её мордашка выглядела особенно выразительно, с подчёркнутыми глазками и нежно-голубой помадой, подходившей сиянию пурпура радужки.
— А кто ТЫ? – на белоснежных зубках существа блеснула яркая молния.
— А ТЫ кто? – продолжила Стими.
— А ты КТО? – незамедлительно поддержал господин.
— А ты кто? – не унималась кобылочка.
— А я Финикалиди! – прошипел чёрный силуэт, подмигнув ужавшейся в пространстве головой своей новоиспечённой подруге.
Стими приложила переднее копыто к разгорячённому лбу, не сумев грамотно привести дыхание в норму. Подоспевший не вовремя полу-призрак, полу-пони только ухудшил положение, введя кобылицу в состояние глубочайшего непонимания: температура её тельца поднялась выше на пару градусов по эквельвину.
— Стооой! Ты куда? А как же вечеринка… — Финикалиди скривил гипертрофированную, растянувшуюся морду в гиперболически расстроенную гримассу, накрыв грязную землю под спинкой белой кобылки шёлковым одеялом.
Стими закрыла глаза и уснула.