Мы давно уже не те

Пролог

Солнышко сияет, музыка играет –

Отчего так сердце замирает?

(С) Булат Окуджава

— …как видишь, хэппи энд все же возможен.

Розовая земнопони, тяжело вздохнув, опустилась на холодный пол.

Она находилась в Храме Памятных Скрижалей. Месте, которое вызывало у нее резкое чувство неприязни. И дело было даже не в том, что Даймонд Тиара Шпиц не верила в богов, ну или пыталась убедить окружающих, что не верит. Ей казалось, что все те синтеты, чьи таблички лежат здесь, смотрят на нее осуждающе и вопрошают, почему они мертвы, а она нет. А еще раздражали посетители, что бросали на бывшего гладиатора понимающие взгляды, а некоторые и вовсе пытались завязать разговор. Будто ей подобных бесед на работе не хватает.

В общем, хотелось уйти, не оглядываясь, и навсегда забыть дорогу к этому мрачному зданию, которое некогда было портовым складом. Но розовая земнопони, в чьей жизни было мало хорошего, давно привыкла переступать через собственные «хотелки» и делать то, что нужно. Вот и сейчас, сидя у каменной таблички Рейнбоу Дэш Хоул, она рассказывала давно почившей пегаске все то, что не смогла сказать, когда та была еще жива. Замолчав, Даймонд ждала если и не ответа, то хотя бы какого-то знака или докуки-священницы, ну или как их тут называют, которая даст понять, что все, можно уходить. Но, как назло, розовую земнопони все решили оставить в покое.

Просидев минут двадцать, а то и больше, Даймонд решила пройтись. В конечном счете ее меченая морда привлекает внимание в Гигаполисе, быть может и здесь это сработает. Ну или она встретит кого-нибудь из старых знакомых… и не в виде каменной таблички.

Ноги привели Даймонд Тиару к месту, где покоилась Рейнбоу Дэш Вендар. Злейший враг, которого она ненавидела столь же сильно, как и Мистера М, а возможно, и того больше. Но это было в прошлом. Она оставила всю ту ненависть, что питала к радужному гладиатору. Возможно, сказалось прочтение полу-биографического романа о Дэш и Алексе Вендарах, а возможно, и впрямь время лечит.

В свое время Тиара шутила, что рядом с последним приютом чемпионки арены «Пони-Плея» должно было появиться место паломничества, и сейчас, к вящему неудовольствию, поняла, что была недалека от истины.

Рядом с каменной табличкой стояли четыре молодых человека, которые интенсивно спорили, один даже жестикулировал, но делали они это вполголоса. Видимо, они получили хоть какое-то воспитание.

— …невозможно. Маленькая пони не в состоянии справиться со взрослым человеком. Это установленный научный факт, — произнес юноша в одежде милитари и с красной повязкой на лбу. Впрочем, весь его вид портили веснушки на лице, а с ними очки на носу. – А тут один маленький синтет справилась с целой дивизией головорезов. Причем не один раз, а дважды!

Даймонд остановилась. Она слышала много историй о Рейнбоу Дэш Вендар, но ни одна не была близка к правде. Правде, что ей поведала Скуталу на ранчо Агилара. Некоторые утверждали, что Рейнбоу Дэш Вендар вовсе не погибла. Дескать, она разобралась со взводом спецназа БРТО сначала на заброшенном складе, затем в их главном офисе, после чего улетела в Африканский гигаполис, дабы закончить идиотскую войну. Собственно, фильм-экранизация придерживался именно этой теории. Рейнбоу Дэш Вендар и Гайка Коннорс улетают на встречу новым приключениям.

«Какая глупость».

— Ну так она была гладиатором и могла справиться с кем угодно, — возразил второй паренек, что в отличие от всей кампании пришел в костюме и при галстуке, будто бы на парад.

— Угу. Такого же размера. Так что болонки, да таксы ей не угрожали, — парировал первый.

Даймонд Тиара приложила максимум усилий, дабы не рассмеяться. И дело было даже не в том, что услышь Вендар-покойница подобные слова, так парень тут же оказался бы в больнице с диагнозом «ушиб всего тела». Воображение подкинуло картину битвы радужного гладиатора с мелкой собакой, где последняя взяла верх.

— Уж не хочешь ли ты сказать… — лицо «костюма» приобрело алый цвет, и явно не от смущения, но первый тут же примирительно поднял руки.

— Расслабься. Я просто хочу сказать, что уж больно сказочной выходит история. В жизни так не бывает.

— Если мы разучились верить в чудеса, то это не значит, что они перестали происходить. Просто их никто не замечает. А когда замечает – не верит, — стоял на своем парень в костюме.

— Чудеса, в которые никто не верил, — согласно кивнул грузный юноша, что все это время с интересом следил за разговором. — Как это было с «Мультопией» и этой офицеришкой-пони, как там ее…

Главный заводила нахмурился и хотел было отчитать своего друга за прямоту, но было поздно.

— Эврика Тандерстрайк. Так зовут ту пони-офицеришку, — произнесла Даймонд Тиара Шпиц, и все четверо удивленно уставились на нее.

Несколько взглядов задержались на шраме, но потом люди поспешно отвели взор, чем вызвали раздраженный фырк, который растолковали превратно.

— Слушай, мы не хотим неприятностей, — заговорил парень в милитари. – Видно, что тебе досталось, но мы не из этих. У нас тут просто возникло недопонимание…

— Из этих? – розовая земнопони сделала шаг вперед, и человек невольно попятился.

— Ну да. Психов, которые издеваются над синтетами. Те, которые считают себя высшей расой. А мы… мы просто… ну это… — парень поочередно посмотрел на лица своих друзей, но встретив лишь недоуменные взгляды, сказал первое, что пришло ему в голову… — разговариваем.

— Стоя на могиле легенды Европейского гигаполиса и обсуждая, заслуживает ли она права называться так? — Тиара сделала еще шаг вперед, но отступать человеку в милитари было некуда: позади возвышалась стена со скрижалями. – Может ли пони, маленькая и милая пони, внушать ужас людям, а то и, чего доброго, убить человека?  И не из-за злобы, а потому что у нее крайне скверное настроение?

— П-п-предупреждаю, я знаю джиу-джитсу! – с вызовом бросил загнанный в угол парень, а Тиара, вздохнув, неожиданно улыбнулась. Искренней улыбкой, которую не портил даже шрам на полмордочки:

— Ты сам-то понял, как нелепо выглядишь со стороны?

Паренек удивленно захлопал глазами, но поняв, что странная пони не собирается ни нападать, ни как-то еще вредить ему и его спутникам, слабо улыбнулся и издал нервный смешок.

— Ну я это… просто не ожидал такого напора от… — парень резко захлопнул рот, но Даймонд не обиделась.

— От той, кто априори не должен представлять угрозы, ага. Именно поэтому гладиаторская арена «Пони-Плея» была так популярна, — пони поморщилась. – И именно поэтому Рейнбоу Дэш Вендар смогла стать легендой. Никто этого от нее не ждал. Просто еще один синтет со сломанной судьбой, а она взяла и надрала круп этому миру. Ну что тут скажешь? Бывает.

Молодые люди переглянулись. Они явно не думали в таком ключе, но и полностью признавать правоту странной незнакомки не спешили. Грузный парень, который минутой назад упомянул Мультопию, поинтересовался:

— А она твой друг?

Даймонд закатила глаза. Стоит ей упомянуть о радужном гладиаторе, как люди и синтеты делают неверные выводы. Пришлось импровизировать:

— Рейнбоу Дэш Вендар – мертва. Трудно иметь в друзьях покойницу.

Собеседник задумчиво почесал затылок, но прежде чем он сумел что-то спросить, подал голос парень в костюме:

— А откуда ты так много о ней знаешь?

Даймонд хмыкнула:

— Знакома с ее биографией.

— Так ты гладиатор?

Даймонд наиграно закатила глаза:

— Опять судите по внешнему виду.

— Эм-м-м, нет? – парень нервно сглотнул, когда встретился взглядом с пони. – Да… извините.

— Ребята, вы далеко пойдете, если перестанете делать выводы по первому впечатлению. Ну и начнете вести себя прилично на кладбище.

Молодые люди потупили взор. Парень в костюме, произнес полушепотом:

— А ты не…

— Вряд ли, — перебила Даймонд. – Бывайте, спорщики.

Направившись к выходу, розовая земнопони ничуть не удивилась, увидев в дверях Эврику Тандерстрайк. Наверняка та слышала всю беседу и теперь не отстанет, шмакодявка этакая. Ну и пусть ее.

Пони-полицейская тепло улыбнулась, но вместо того, чтобы обсудить услышанное, она, как обычно, начала не с того:

— Пошли в ресторан?

— Приглашаешь меня на свидание? – Даймонд ухмыльнулась. – Дэш будет в ярости.

— Неа, не будет. Скорей потребует фотографий с места преступления, — отмахнулась Эврика. – А так у меня выдалась свободная минутка, и я решила пригласить тебя поужинать.

— В ресторан, — бывшая гладиатор хитро прищурилась.

— Там классные десерты.

— Будешь есть много сладкого – растолстеешь.

Даймонд надеялась поддеть каурую пони, но куда там. Казалось, у Эврики есть ответы на все:

— Круто же! Мне выделят личного помощника, который меня будет носить на руках.

— Или катать. Как мячик.

— Тоже неплохо. Ну что, идем?

Хотелось сказать, что у нее нет подходящей одежды, как и нет подходящего настроения. Вот только все это были не более чем отговорки, на которые каурая негодница найдет миллион и один контраргумент. Хотя бы и тот, что сама Эврика сейчас была в полицейской форме. А что до настроения, то она может его обеспечить… причем любое.

Даймонд вздохнула:

— Веди. Только надеюсь, что главным блюдом там буду не я.

— Ничего не обещаю.

Глава 01: Призраки прошлого

Оказавшись на месте, Даймонд пришлось приложить немало усилий, дабы не застыть с открытым ртом и тупо хлопать глазами. Ресторан с трудно произносимым названием «Сады Семирамиды» был настоящим произведением искусства. И дело было не в размере заведения, которое занимало расстояние от одного края квартала до другого. Подобная основательность была визитной карточкой Гигаполисов. Ну или конкретно Европейского, так как в других Даймонд никогда не была, да и вряд ли когда-нибудь будет. Все дело было в том, что здание, долгое время сопротивлявшееся силам природы, все же сдалось на их милость, и тут и там, сквозь трещины, наверняка искусственные, но плевать, проросли деревья и цветы, а с самой вершины стекала вода, выглядевшая чистой и кристально свежей.

Нет, конечно же, розовой земнопони доводилось видеть яркие заведения, пестрящие многочисленными баннерами с обещаниями, что все проблемы останутся в прошлом, стоит только переступить порог. Даже бывала в таких. К примеру, в усадьбе Мауса. Но этот ресторан выглядел как гость, которому не место в этом мире. Слишком уж он был… настоящим.

— Давай уйдем, а? – произнесла Тиара первое, что пришло в голову, и тут же пожалела об этом.

Скосив глаза, она увидела закономерную улыбку на устах своей спутницы и веселые искорки-смешинки в глазах. А коли так, то даже если удастся притвориться умирающей, Эврика все равно на это не купится и сделает, что задумала, мерзавка этакая.

— Только когда попробуем здешнюю кухню. Надеюсь, она такая же натуральная, как и листья, — с этими словами Эврика направилась вверх по лестнице.

— Чего? – Даймонд недоуменно смотрела вслед каурой пони. – Они настоящие?

— Я так и сказала, — пони-полицейская даже не удосужилась обернуться.

Тиара, дождавшись пока подруга скроется в дверях, не удержалась и подошла к ближайшему дереву, которое поначалу приняла за красиво оформленную голограмму. И стоило ей только дотронуться до листа копытом, как рядом появился мусклистый бородач, одетый в довольно свободное, спадающее до пола подпоясанное одеяние. Даймонд не взялась бы сказать, что это за костюм, напоминающий женское платье, но почему-то на бородатом дядьке это не смотрелось слишком глупо. Дополняли картину золотые узоры по зеленому шелку, а также обилие всевозможных шнурков и кисточек.

Мужчина одарил земнопони дежурной улыбкой и хотел было что-то сказать, но Тиара успела первой:

— Да-да, я поняла. Они для красоты, а не затем, чтобы полуобразованная лошадь их жрала.

Человек поклонился и произнес:

— Добро пожаловать в «Сады Семирамиды». Надеюсь, вам у нас понравится.

— Посмотрим, — буркнула Даймонд и зацокала вслед за Эврикой.

Внутри все оказалось куда более привычно. Расписные фрески, в кои-то веки не демонстрирующие превосходства человечества над иными существами, ну или друг над другом, а радующие глаз пасторальными пейзажами и причудливыми животными, либо выдуманными, либо вымершими. Ресторан создавал впечатление места, которое проиграло битву с природой, вот только тут деревья и впрямь оказались искусственными, как и фонтаны. Немного подумав, Тиара пришла к выводу, что в этом есть логика. Мало кому понравится, что им в суп или на голову падают листья с шишками. Но все равно было обидно, что место, куда они пришли, оказалось экстравагантным лишь с виду, а внутри — столь же ненастоящим, как и все в этом Гигаполисе.

Подавив раздражение, Даймонд стала разглядывать фрески. Во-первых, они и впрямь были сделаны мастерски, а во-вторых, не хотелось встречаться взглядом с Эврикой, которой слишком часто удавалось угадывать истинные чувства розовой земнопони, и обычно это было не к месту. Спасибо хоть, что шла молча. Вот только долго это продолжаться не могло, и вскоре Эврика остановилась. Даймонд сделала то же самое, не прекращая при этом смотреть на фреску, изображающую крылатых женщин, что сидели в яблочном саду и дружно смеялись.

Розовая земнопони ожидала, что спутница скажет какую-нибудь жизнеутверждающую хрень, на которую была горазда, но та безмолвствовала и даже не двигалась с места. Тиара тоже решила ничего не говорить, но хватило ее ненадолго. Атмосфера буквально давила и хотелось сделать хоть что-нибудь. К примеру, повторить свое предложение об уходе. Набрав в грудь побольше воздуха и держа в голове пару аргументов, которые казались вполне себе весомыми, Даймонд обернулась к Эврике, но вместо того, чтобы разразиться критикой, она зашлась кашлем. А все потому, что перед ней был столик на четыре персоны, причем два места были заняты.

Пони. Единорожки. Обе в деловых костюмах. Одна была серой, а вторая щеголяла голубым цветом шерстки.

— Давно не виделись, розовенькая, — произнесла Колгейт Власек.

С той поры, как Даймонд Тиара Ингред, а ныне Шпиц, покинула «гостеприимные» стены «Незабудки», минуло без малого три года. Это было крайне насыщенное время, за которое удалось не только разобраться в себе и своих чувствах, но и справиться с большей частью ночных кошмаров. Работа, семья, друзья — все это отнимало слишком много времени. Ну или, во всяком случае, она пыталась себя в этом убедить, и оттого игнорировала двух пони, которым, в теории, была небезразлична. Как минимум потому, что считала будто те ее теперь ненавидят, ведь Даймонд их подставила. Осознанно. И сейчас, стоя перед ними, розовая земнопони хотела лишь одного – бежать.

Она никогда не убегала от опасности, а наоборот — предпочитала бить первой, даже если шансы на победу преступно малы. Но сейчас, глядя в две пары глаз: лазурные и изумрудные, хотелось сделать именно это. Бежать, пока хватит сил. Прочь из Европейского гигаполиса.

— Попытаешься удрать – запущу тебе в голову бутылку вина, и будь уверена, я попаду, — будто бы прочтя мысли розовой земнопони посулила Литлпип.

Голос серой единорожки звучал на удивление ровно, но при этом она как бы невзначай взяла вышеупомянутую бутылку и покрутила ту в копыте.

Колгейт же не была настроена столь решительно:

— Убежать? Пффф. Единственное, что могло заставить ее убежать, так это предложение пойти на свидание, — пони-таксистка беззаботно рассмеялась. – Но этого не будет. Я, может, и испорченная, но даже для меня постельный квартет – это чересчур.

Отсмеявшись Колгейт пристально посмотрела в глаза Даймонд и кивнула на свободный стул:

— Садись уже, а то Пипка, чего доброго, и впрямь реализует свою угрозу, а мне тебя потом домой везти, дабы воспользоваться твоим бессознательным телом… ну или прикончить, я еще не решила.

Даймонд перевела свой взор на Эврику, которая не только все это время молчала, но и придала мордочке совершенно невинное выражение, какое только и бывает у нашкодивших подростков:

— Спасибо. Век помнить буду.

Каурая пони, даже если и поняла намек, ничем себя не выдала:

— Да я пока ничего не сделала.

Даймонд удивленно моргнула, а на мордочках единорожек появились заговорщицкие улыбки. Это всяко не сулило ничего хорошего, и, коли так, надо было понять, что будет дальше. Ну, помимо перемалывания косточек за все сделанное в прошлом:

— Пока?

Каурая земнопони кивнула и… развернувшись, направилась к выходу:

— А вот теперь сделала. Так уж получилось, что мое присутствие срочно потребовалось в участке, но я знаю, ты в надежных копытах и сможешь поблагодарить меня потом.

Удивление подобной новостью длилось недолго, в конечном счете после авантюры, провернутой с Литлпип и Колгейт, этого следовало ожидать, а потому Даймонд четко и с расстановкой закричала на весь ресторан: «Эврика-а-а-а!» Последняя не то что не обернулась, но даже не вздрогнула, а, продолжая спускаться по ступенькам, бросила:

— Ага, так меня зовут.

— Да что б тебя… — Даймонд закусила нижнюю губу и старалась не смотреть по сторонам, нисколько не сомневаясь, что взгляды всех посетителей и обслуживающего персонала прикованы к ней. Вместо этого она устремила свой взор на двух единорожек, ставших виновницами этого происшествия и, судя по их виду, получавшие от происходящего ни с чем не сравнимое удовольствие.

— Не тяните. Делайте, что хотели, и я пойду. Ну или не пойду. Тут уж как мне повезет.

Голубая единорожка рассмеялась:

— А говорят, будто время меняет поней. Пипка, ты ведь захватила наручники?

Литлпип отмахнулась:

— Неа. Надеялась забрать их у полицейской, но она так быстро свалила, будто знала о моей просьбе. Ну да ладно. А ты взяла шокер?

Собеседница похлопала себя по карманам и отрицательно покачала головой:

— Наверное оставила в других брюках.

— Тогда придется по старинке.

Литлпип с тяжелым вздохом вышла из-за стола и подошла к Даймонд Тиаре, что настороженно поглядывала то на одну единорожку, то на другую. Розовая земнопони ожидала всего, начиная от удара в челюсть, вплоть до протянутого копыта и заверения, что на нее не держат зла. Последнее было маловероятно, но после общения с Эврикой она была готова поверить во что угодно. Но ничего из того, что земнопони себе навоображала, не произошло. Литлпип, на мордочке которой не дрогнул ни один мускул, неожиданно заключила Даймонд в объятия и тихо прошептала: «Как же я рада, что ты жива».

Колгейт, сделав большой глоток из бокала, прокомментировала происходящее в привычной для себя манере:

— Серый и розовый… почти каноничная парочка. Поцелуя разве что не хватает.

Литлпип с явной неохотой разомкнула объятия и собралась вернуться за стол, но у Даймонд были явно иные планы. Обхватив копытом спину серой единорожки, она придвинула ту к себе и произнесла:

— Ты все еще зла на меня?

— Зла? Нет, ну что ты! Как я могу злиться на милую розовенькую земнопони, которая в благодарность за помощь кладет свою голову на плаху и, чудом выжив, исчезает на долгие годы, инсценировав собственную смерть? А восстав из мертвых, даже не удосуживается сообщить об этом тем, кому она была дорога.

Сердце розовой пони тревожно застучало в груди, но она справилась с подступившими эмоциями, благо у нее был богатый опыт.

— Наверное, мне стоило бы извиниться.

Колгейт хмыкнула и налила себе еще вина:

— Наверное, тебе бы стоило, для начала, отпустить Литлпип.

— Да я как бы и не против, — подала голос последняя, но ответила ей голубая единорожка.

— То-то ты дрожишь как осиновый лист в объятьях розовенькой. Еще немного и вовсе таять начнешь.

 Литлпип, щечки которой тронул легкий румянец, отстранилась от Даймонд и, быстро вернувшись на свое место, буркнула: «И вовсе не лист. И даже не вода».

— Ну да, желе.

Серая единорожка пробурчала себе под нос пару крепких выражений, явно адресованных пони-таксистке, но никто на это не обратил внимания.

— Я исчезла с радаров Мауса и не хотела давать ему лишний повод для охоты на ведьм, — судя по реакции, не такого ответа ждали собеседницы. Серая единорожка повернулась на стуле вполоборота и старалась не смотреть на Даймонд. То ли из-за слов, то ли пытаясь совладать с подступившими чувствами. Таксистка же, сложив копыта на груди, выжидательно уставилась на Тиару. Та, перед тем как продолжить, все же уселась за стол. – Свяжись я с вами, то подставила бы под удар. Снова. А я хоть и паршивая пони, но не способна на подобную низость. Во всяком случае, хотелось бы думать, что не способна. Проверять не хочется.

— То есть ты дума… — начала было Колгейт, но вмешалась Литлпип.

— Давай я. С чего ты взяла, что можешь решать за других?

— Вот тебе и «рада тебя видеть», — земнопони издала невеселый смешок и собралась было ответить, но ей не дали. Появилась симпатичная молоденькая официантка с бежевыми волосами, в руках которой был поднос с четырьмя порциями салата на ней.

Девушка поставила по тарелке перед каждой пони, после чего поинтересовалась придет ли их друг.

Колгейт стрельнула глазами в сторону официантки:

— Неа. Но раз столик оплачен, и прошу заметить – не мной, то этот аппетитный салатик…

— …будет помещен в контейнер и доставлен Эврике, — резко перебила Даймонд. – Это не создаст проблем?

Девушка, заверив, что не создаст, удалилась, не забыв при этом одарить голубую единорожку обворожительной улыбкой. Последняя же еще долго смотрела вслед удаляющейся официантке, и никто из присутствующих этому не препятствовал. Литлпип, развалившись на стуле, наклеила на мордочку циничную ухмылку, а Даймонд предпочла отдать должное обеду, так как со вчерашнего дня еще ничего не ела. Впрочем, это была даже не главная причина. Розовой земнопони страх как не хотелось отвечать на прозвучавший ранее вопрос, а потому была надежда, что единорожки найдут иную тему для беседы, но куда там.

Салат закончился на удивление быстро, а потому пришлось взять в копыто бокал с вином и сделать вид, будто пытаешься распробовать этот терпкий напиток. Это длилось с полминуты, пока Колгейт, все еще смотрящая куда-то в большой зал, не напомнила про вопрос Литлпип.

«Сами напросились».

— Хотите знать, почему я решила за вас? Да на здоровье. Литлпип все время пытается сесть на бутылку, подыскивая друзей или любовь там, где ее не может быть. Будто бы разыскивая наиболее экзотический способ свернуть шею, а ведь она заслуживает много большего, — упомянутая единорожка поджала губы, но взор не отвела. Вот только в нем не было вызова, а… боль. Даймонд, сглотнув, решила продолжить. Все же не она открыла эту бочку с параспрайтами. – А у тебя и вовсе ветер в голове, и тебе насрать, что случится в следующую минуту. Мчишься на машине на полных парах, не разбирая дороги, рассчитывая… рассчитывая… проклятье, я даже не знаю, на что ты вообще рассчитываешь? Что найдется кто-нибудь кто скажет все, хватит, не гони так?

Колгейт, в отличие от Литлпип, не дала волю эмоциям, во всяком случае если судить по позе, в которой сидела голубая единорожка. Тем не менее она все же обернулась и с непроницаемой мордочкой ответила:

— Может быть, и так и эдак. Машина – всего лишь транспорт, который доставляет в точку назначения. А какой она будет, можно решить по пути. Так ты считаешь себя лучше нас?

Даймонд Тиара тяжело вздохнула и прикрыла глаза. Положа копыто на сердце, шесть лет назад она именно так и считала. Она считала себя лучше посетителей «Пони-Плея», да и вообще всех людей, населяющих этот мрачный мирок. Думала, что лучше других гладиаторов… ну разве что кроме Рейнбоу Дэш Хоул. Считала, что может почти все. Почти. Но потом была «Незабудка». Эврика Тандерстрайк. Сансет Шиммер Вторая. Рейнбоу Дэш Семнадцатая. При мысли о последней на мордочке розовой земнопони появилась слабая улыбка, которая быстро пропала.

— Нет, девочки. Я – отвратительная пони и сделала в своей жизни столько хрени, что на троих хватит, да еще и останется. Но именно поэтому я не хочу схожей судьбы кому бы то ни было. Тем более – вам.

— Ну, нас тут как раз трое, — философски заметила Литлпип. – И уж поверь, нам тоже есть что рассказать. Хотя… мне не особо. Мое досье ты читала и знаешь все.

Даймонд кивнула. На самом деле она знала о прошлом Литлпип лишь в самых общих чертах. Когда ей в копыта попали записи и компроматы, что собирал Маус, земнопони лишь мельком взглянула на досье серой единорожки. Не хотелось бередить старые раны, ведь то была верная дорога в общество бутылки и к самобичеванию. Проходили. Неоднократно.

— А на хрен вспоминать о прошлом? – будто бы прочтя мысли Тиары, рубанула Колгейт. – Давайте о настоящем. Мы ведь ради этого и собрались, разве нет?

Собеседницы, кивнув, согласились, пусть и руководствовались разными мотивами.

— И смотрят, — всплеснула копытами Колгейт. – Я за вас все должна делать? – вопрос был явно риторический, ведь голубая единорожка не дала никому и рта раскрыть. – Ну и ладно. Мы не виделись шесть лет. Большой срок. Да что там, некоторые синтеты столько не живут. Так что нового, Даймонд Тиара Ингред?

Розовая земнопони почувствовала, как сердце сильней забилось в груди.

Ингред. Прим-фамилия, полученная при рождении и связанная исключительно с плохими воспоминаниями. Уже несколько лет ее никто так не называет. Эврика — потому что ее прикалывало использовать новую прим-фамилию, которую она сама и придумала. А Дэш и Сансет — потому что знали сколь мрачные воспоминания приносит одно это, казалось бы, простое слово. Больше же никто не знал о том, как ее звали раньше. Во всяком случае, самой Даймонд хотелось бы в это верить. И оттого ее ответ был далеко не тем, что ожидали услышать собеседницы. Собственно, как и всегда.

— Шпиц.

Колгейт удивленно выпучила глаза, а через секунду разразилась смехом, который привлек внимание всех без исключения посетителей ресторана. Литлпип Вислер также посчитала это забавным, но ей хотя бы хватило учтивости приложить копыто ко рту, дабы скрыть улыбку.

Тиара решила дождаться, когда пони-таксистка насмеется вдоволь, но вскоре пришло осознание, что это бесполезно. Стоило голубой единорожке лишь немного успокоиться, как она произносила прим-фамилию Даймонд вслух, и начиналось все сначала. И пусть работа в «Фонде Агилара» располагала к общению с разными посетителями, некоторые из которых были не вполне вменяемы, но ведь любому терпению приходит конец.

— Да-да. Смешно. Очень. Скажешь потом спасибо Эврике. Может быть, она и тебе придумает забавную прим-фамилию, Власек.

— Ну же, розовенькая, мы так давно знакомы, а ты даже прозвище мне придумать не можешь, — посмеиваясь отозвалась та.

— Могу, — спокойным, во всяком случае по мнению самой Даймонд, голосом ответила она. – Стрекоза.

Смех мгновенно стих и столик окутала гнетущая тишина. Колгейт с интересом рассматривала свою собеседницу, и о чем думала голубая единорожка было известно лишь ей одной, в то время как Тиара с вызовом поглядывала на Власек, готовая отразить любое словесное нападение. Литлпип же предпочла отдать должное ужину, так как, несмотря на высокое положение, нормально поесть ей удавалось нечасто.

Впрочем, игра в гляделки очень быстро надоела бывшему гладиатору и таксистке, и они открыли было рот, чтобы опробовать друг на дружке запас ехидных замечаний и колкостей, но подала голос серая единорожка:

— Мне понятно, почему она выбрала такую прим-фамилию…

Тиара еще какое-то время буравила Колгейт взглядом и Литлпип уже собралась повторить сказанное, при этом повысив голос, а то и вовсе отвесить обеим по подзатыльнику, но, к счастью, этого не понадобилось. Земнопони со вздохом ответила:

— Ради шутки.

— Не скажи. Фамилия выглядит безобидно, и я бы даже сказала незаметно. И уж что-что, а если надо что-нибудь спрятать, то лучше Эврики Тандерстрайк пони не найти. Разве что шрам тебя выдает с головой…

Даймонд добавила к списку дел еще одно: прежде чем вытрясти душу из каурой докуки, расспросить, что ее связывает с бывшей секретаршей Мистера М. И если Эврика что-нибудь ляпнет про случайную встречу в кафешке, то сделать с ней нечто страшное. К примеру, обрить наголо.

— В Гигаполисах у каждого синтета шрамы. Если не на теле, так на сердце точно.

— А у тебя все сразу, — неожиданно серьезным голосом произнесла Колгейт и, прежде чем Даймонд успела что-то сказать, продолжила. — Ты так и не ответила на вопрос. Что случилось в твоей жизни за эти годы?

Тиара призадумалась. Можно было рассказать про «Незабудку», припомнив наиболее омерзительные подробности. Это бы привело к неловкому молчанию, а то и вовсе концу беседы. Вот только, положа копыто на сердце, земнопони этого не хотела. Эти две единорожки вели себя с ней как с равной, чего не было со времен арены «Пони-Плея». В «Фонде Агилара» просители смотрели на нее как на джинна, что исполнит любое желание, а сотрудники – как на святую. И все из-за Скуталу Маус и трижды проклятой Эврики Тандерстрайк, решивший поглядеть где работает «розовая бука». Что они наговорили окружающим, одной Селестии ведомо, но на нормальном общении можно было ставить крест. Не то чтобы сама Даймонд его искала, но порой хотелось не просто обменяться дежурными «привет-пока», а просто поболтать. Нет, конечно, были две пони, всегда готовые выслушать и поговорить, но первая была слишком умной, а вторая — слишком раздражающей. Ни то, ни другое бывшего гладиатора не устраивало. А здесь, в «Садах Семирамиды», все было по-другому. Эти двое не раздражали. Во всяком случае, пока. И она сказала то, что две единорожки не ожидали услышать. Ну или Даймонд надеялась, что не ожидали:

— Я встречаюсь с пони. Вот уже три года как.

Тиара ожидала всякого, начиная от ехидных комментариев, вплоть до оскорблений или, чем Дискорд не шутит, копытоприкладства. Ведь обе единорожки были остры на язык, да и сами лелеяли мысль затащить в постель розовую земнопони. Но реакция «винторожек» была неожиданной. На мордочках обеих появились понимающие улыбки.

— Что ж, выпьем за здоровье той несчастной, которая решила связать свою жизнь с розовой букой, — Колгейт, заговорщицки подмигнув, чокнулась бокалом с Литлпип.

Впрочем, сама Даймонд не спешила поддерживать тост, причиной которого стала.

— Почему «той»?

Колгейт сделала неопределенный жест копытом, в котором держала бокал, и если бы тот не был пустым, то непременно облила сидящую рядом Литлпип:

— Не могу представить тебя с жеребцом.

— Хочешь сказать, что я форменная лесбиянка?

— Твой цвет шерстки свидетельствует именно об этом.

— У меня был жеребец в «Пони-Плее»!

— Вот именно – был! – губы Колгейт растянулись в победной улыбке. – А встречайся ты с жеребцом, сказала бы об этом в настоящем времени.

— Да что б тебя…

— Расслабься, розовенькая. Все кобылки в той или иной мере – шаловливки. Закон рынка.

Серая единорожка поморщилась:

— Вот только давай без этой хрени. Рынок, законы, да и люди заодно могут катиться принцессам под хвост, да там и остаться. Синтеты доказали, что могут принимать самостоятельные решения, без оглядки на стоп-скрипты.

— Ну да, — Колгейт сделала неопределенный жест копытом. – Кому, как не тебе, об этом знать.

— Вот именно!

Серая единорожка пригубила вина, ощущая свою безоговорочную победу, но через секунду до нее дошел смысл слов таксистки, и она зашлась кашлем. Колгейт же, будто этого не заметив, продолжила расспрашивать Тиару:

— Так и кто же она?

— Догадайся.

— Вызов значит? Это я люблю. Это… постой, а что мне за это будет, розвенькая?

Тиару так и подмывало сказать какую-нибудь гадость в ответ, но она сдержалась. Во-первых, не поможет. Во-вторых, она выставит себя не в лучшем свете, хотя, казалось, куда уж больше. А в-третьих, хотелось убрать эту самодовольную ухмылку с морды Колгейт.

— Желание, — в глазах Колгейт появился радостный блеск. – Но без всяких пошлостей, — радости поубавилось. – И да, в твоем случае поцелуй – это тоже пошлость. У вас будет три…

— Сильвер Спун! – выпалила Литлпип и, когда обе пони взглянули на нее, продолжила. – Я ведь права, да? Это она?

— И эта вот пони говорила про выбор собственного пути? – Тиара вздернула бровь, а Колгейт вторила ей:

— Позор.

Щечки серой пони тронул легкий румянец, и это вызвало смех со стороны подруг. Отсмеявшись, Даймонд продолжила:

— Мне, конечно, льстит, что мое предложение вызвало у тебя такую реакцию, но, может, дослушаешь для начала? У каждой из вас три попытки. Не угадаете – будете должны мне желание. Честно, не правда ли?

Колгейт пожала плечами, а Литлпип согласно закивала и открыла было рот для уточняющего вопроса, но Тиара продолжила:

— Нет, это не она. Я за свою жизнь не встретила ни одной. Уж не знаю, с чем это связано. То ли непопулярная пони, то ли ее берут всегда в комплекте с… моими тезками. А может просто «везло». Благо с последним у меня проблем никогда не было. Ну что, еще варианты?

— Фаерстрайк, — тут же последовал ответ.

Земнопони страдальчески закатила глаза к потолку и в сердцах бросила: «Ну за что мне все это?»

— Ты сама согласилась на эту игру, — поддела Колгейт.

— Да, согласилась. Но я и подумать не могла, что две не самые глупые пони вместо попыток угадать будут предлагать какую-то банальщину! Что тебя на эти мысли навело?

Тиара надеялась смутить Литлпип, точно так же как это парой минут назад сделала Колгейт, но куда там. Серая единорожка и ухом не повела:

— Ты дралась с Фаерстрайк на арене и вне ее. А подобное свидетельствует об очень сильных чувствах.

— Я много с кем дралась. С той же Спитфаер Хенкок и Дэш Вендар. И что ж теперь? Их мне тоже в постель тащить?

Вместо ответа, Литлпип и Колгейт, не сговариваясь, стали с интересом разглядывать свои тарелки, теперь уже пустые.

— Ой, да ладно! Брачные игры с избиванием партнера оставьте людям, — Даймонд Тиара прошептала, но чуткие понячьи уши услышали. – Раньше у меня были лишь Карамель Хьюз и Алекс, мать его, Вендар, а потом членов в моей жизни стало так много, что я сбилась со счета… — она повысила голос. – Давайте, называйте свои имена и покончим с этой тупой игрой.

Единорожки переглянулись. Колгейт вздернула бровь, а Литлпип со вздохом произнесла:

— Вельвет Ремеди?

От язвительного замечания в свой адрес «Легенду Пустоши» выручила официантка, что принесла заказ, и так как салат лишь раззадорил аппетит, то Тиара предпочла отдать должное кулинарному таланту местных поваров, нежели очередному обмену едкими замечаниями.

На какое-то время за столиком воцарилась тишина, а надежда в глазах Литлпип сменилась разочарованием, и сейчас серая единорожка водила вилкой по почти нетронутому салату, думая о своем.

Колгейт, видя настроение подруги, ткнула ее локтем в бок, и когда та отвлеклась от своего занятия, подмигнула и с наглой улыбкой заявила:

— Сейчас и мы немного повеселимся, Пипка.

— Ты этим постоянно занимаешься, — буркнула в ответ Тиара.

— Неа. Этим я занимаюсь исключительно тогда, когда вижу твою сердитую моську. Твоя избранница – Рейнбоу Дэш Семнадцатая!

Тиара, которая сейчас пережевывала лист салата, зашлась кашлем и, к чести синей единорожки, та спешно спрыгнула со стула и постучала по спине земнопони. Вот только слов благодарности в ответ она не услышала:

— Какого дьявола, Власек? Откуда ты узнала?!

Колгейт вернулась на свое место и лишь потом ответила:

— Не знала. Догадалась. Она косилась на тебя, когда вы только ехали на прием к Маусу, а на обратном пути и вовсе глядела с восторгом. Уж не знаю, что между вами произошло, но этот взгляд я не спутаю ни с каким другим.

Даймонд почувствовала, как ее щечки краснеют, и она не взялась бы сказать точно, от гнева или смущения. Скорей всего, от обоих чувств разом:

— И ты все равно меня поцеловала в засос?

Литлпип с недоверием воззрилась на таксистку:

— О, нет…

— О, да, — с самодовольной улыбкой ответила та. – К тому же у нас был уговор. А кстати, о нем.

— Никаких пошлостей! – предупредила Тиара, которая уже жалела, что предложила это. Она-то надеялась, что будет несколько идиотских вариантов, которые принесут легкую победу. Да вот только в азартные игры ей никогда не везло.

— Даже и не думала, — невинным голосом произнесла голубая единорожка, вызвав страдальческий стон Даймонд. – Песню.

— Ты!.. Я не пою. Никогда. Вендар пела, а я – нет!

— Ну-у-у, Рейнбоу Дэш Вендар я с того света не достану, да и, откровенно говоря, пусть она была хоть оперной богемой, мне плевать. Я хочу услышать твой голос.

— Придумай другой вариант. Проклятье, я даже стриптиз тебе станцую, если ты отстанешь!

— Не-е-ет, розвенькая. Уговор был одно желание. И песня в твоем исполнение – это оно.

— Прямо тут? – с вызовом бросила земнопони.

Колгейт рассмеялась:

— О, а вот теперь тебе не терпится, а? Нет, расслабься. Тут есть специальный зал, где гости хвастаются своими музыкальными талантами, не докучая окружающим. Хотя ты, в концертном платье, да еще и на большой сцене, ммм…

Даймонд стало нехорошо. Еще не хватало, чтобы наглая единорожка решила, будто мечты не столь далеки от реальности, и потребовала, чтобы песня исполнялась у всех на виду, в каком-нибудь концертном зале

— Все. Хватит. Показывай это свое место экзекуции. Я готова!

Колгейт, ни слова не говоря, повела подруг через коридоры «Садов Семирамиды», ориентируясь тут так, будто захаживает сюда постоянно. Тиара не обращала внимания на изысканные декорации и не запоминала дороги назад. Сейчас все ее мысли были заняты одним простым словом – «песня».

В свое время Эврика пыталась подбить ее на совместное исполнение, и эту идею поддержали Сансет Шиммер и Рейнбоу Дэш. Но категорическое «нет» расставило все по своим местам, и больше эта тема не поднималась. Но вот опять. Не то чтобы она не умела петь. Когда Тиара жила в Сером городе, еще в бытность гладиатором, она пела в съемной квартирке, перед зеркалом, но исключительно для себя, не для других. Даймонд всегда считала, что это нечто личное, интимное, а если ты начинаешь визжать на сцене на радость другим, то иначе как шлюхой тебя не назовешь…

— Мы на месте, — бодрым голосом объявила Колгейт, после чего похлопала земнопони по спине. — Ты там часом не уснула?

Земнопони огляделась. Просторное помещение было, в отличие от остального заведения, обклеено обоями, впрочем, на те же фантастические темы, что и фрески в других помещениях. Здесь также были люди, пусть и не в таком количестве, как в основном зале. То ли пришли сюда, чтобы обсудить нечто личное, то ли послушать «живую» музыку, то ли все сразу. Но главное – у стены было небольшое, залитое светом софита возвышение, на котором стояла тренога со старомодным микрофоном. Бывшей гладиаторше подумалось, что все это имеет гротескное сходство с эшафотом и виселицей.

— Это почти сцена, — пробурчала Даймонд. – Ты точно хочешь именно этого?

— Я ведь выиграла.

— Да, ты выиграла, — розовая земнопони, гордо подняв голову, направилась к микрофону, будто идет не петь, а умирать.

Перед пони появилась голограмма с выбором композиций, и Даймонд, недолго думая, нашла там недавно услышанную песню. Кто ее пел и в связи с чем, она не стала разбираться, но некоторые строчки взяли за душу.

Хотелось, чтобы и до Колгейт хотя бы в небольшой степени дошло душевное состояние покрытой шрамами розовой поняшки.

Взяв микрофон с явной брезгливостью, Даймонд обвела взглядом своих немногочисленных зрителей.

Заиграла музыка. Спокойный перебор струн и какие-то духовые. Вступление быстро прошло, и Даймонд, закрыв глаза, запела:

- Здравствуй, моя милая, как твои дела?

Вижу, платье новое ты подобрала

Воротник высокий, ну а юбка в пол...

Что же ты скрываешь за своим лицом?

Единорожки удивленно переглянулись. У каждой из них были свои идеи, о чем же будет петь сердитая розовая земнопони со шрамом на мордочке, и обе оказались неправы.

— Я думала… — начала было Литлпип, но Колгейт перебила:

— Я тоже.

- Сzternascie, шагаю следом я за проклятым числом

Сzternascie, завьётся пепел лишь над Содденским холмом

Сzternascie, я свои шрамы скрою тканью, колдовством

Сzternascie, могильный камень я имею будучи живой

Последние строки заставили Литлпип вздрогнуть:

— Зря мы это начали. Зря согласились на предложение Эврики. Надо было оставить ее в покое.

— Так ведь можно сказать и про каждую из нас – оставьте в покое и не мешайте упиваться своим прошлым, да, Пипка?

Серая единорожка перевела взор на подругу, дабы нагрубить в ответ, но Колгейт даже не смотрела в ее сторону. Мордочка таксистки, в кои-то веки оставалась серьезной, а в глазах блестела влага. Ну или Литлпип хотелось в это верить. Потому что сама ощущала подступившие слезы.

- Здравствуй, моя милая, как твои дела?

Вижу, не скучаешь в городских стенах

Чародей придворный, ну а подле волк,

Но о чём вздыхаешь ты теперь тайком?

Меж тем, другие посетители отвлеклись от разговоров, предпочтя вслушиваться в музыкальный голос пони. Ведь как бы Даймонд Тиара Шпиц не ершилась, она оставалась пони из волшебной страны, а все они, по воле создателей, получили не только миловидные мордочки, но и талант к пению. Вернее, почти все.

- Сzternascie, я малодушию даю неравный бой

Сzternascie, теперь развеется всё в дымке голубой

Сzternascie, сирени терпкий запах чую я с тобой

Сzternascie, я боль душевную смогу унять мольбой

Даймонд Тиара замолчала и с минуту стояла, пытаясь совладать со своими чувствами. Ей это не особо удалось, но гордость заставила открыть глаза и оглядеть зал. Присутствующие, во всяком случае большинство, сейчас смотрели на нее.

«Вот тебе и не высовывайся. Потом в сводках скажут, что меченая розовая пони была зверски убита за надругательство над слухом людей и синтетов».

Вот только вместо проклятий раздались хлопки. Сначала неуверенные, будто человек извинялся, что нарушил тишину, затем к нему присоединился еще один слушатель и еще. Вскоре Даймонд Тиаре аплодировали. Далеко не все и даже не большинство, но это было неожиданно. Среди тех, кто выражал одобрение меченой певичке, были и две единорожки.

Хотелось провалиться сквозь землю. Уж лучше бы кричали и ненавидели ее, чем встречали криками одобрения. Теперь ведь эти двое будут приставать с новыми просьбами. А если Эврика об этом узнает, а она узнает…

Даймонд застонала.

«Надо уехать в незапланированный отпуск. На месяц. Нет. Два. А лучше на год… В Сибирь. Или в Пустоши. Там каурая докука точно не найдет!»

Быстро спустившись со сцены, розовая земнопони подошла к единорожкам и бросила: «Валим отсюда».

Те не стали спорить. И даже ехидных комментариев не последовало. Во всяком случае, пока.

Но стоило вернуться за стол, как заговорила Литлпип, буквально на пару секунд опередив свою рогатую коллегу, с чьих губ готова была сорваться очередная колкость.

— Скажи, а когда ты прислала мне те записи, то уже была с Рейнбоу Дэш Семнадцатой?

Тиара фыркнула:

— Я была с Ловчим, что прострелил мне ноги и тащил на встречу с Мистером М. Только вместо коробки конфет и бокала вина меня ждали наручники и бейсбольная бита. Лучшее свидание в моей жизни!..

Надежда на то, что эти слова всех удовлетворят, себя не оправдала.

— Это не ответ.

— Потому что это не вопрос! – раздраженно ответила Даймонд. – О каких отношениях вообще может идти речь, если тебя объявили в межпланетный розыск и жить осталось часы, кабы не минуты?

Взгляд голубых глаз встретился с изумрудными. В глазах серой единорожки ничего не отражалось, но этого и не требовалось. Добрые создатели наделили разноцветных лошадок очень живой мимикой, отчего им с трудом удавалось скрывать настоящие эмоции. Вот и сейчас, готовые было прижаться к голове уши, подрагивающая нижняя губа и вздернутые брови сообщали, в каком душевном состоянии находится Литлпип.

«Проклятье! — мысленно выругалась земнопони. – Она что, все еще меня люб… точнее, пытается затащить в постель?»

Вслед за этой мыслью пришли слова, сказанные Рейнбоу Дэш Семнадцатой во время их первого свидания.

Даймонд отвела взгляд, не в силах больше смотреть на умоляющую мордочку бывшей героини Пустошей:

— Нет, Литлпип. Не была, — земнопони вздохнула. – Я не хотела, чтобы ты совершила какую-нибудь дурость, свойственную мне или Вендар, и твой труп скормили бы Плуто. Отношения от подобных глупостей оберегают.

«Главное – не со мной», — мысленно добавила меченная пони.

Даймонд почувствовала, как ее переднее копыто обхватили два других. Вздрогнув, она все же посмотрела на Литлпип, которая одними губами прошептала: «Спасибо». Возможно, она хотела сказать что-то еще, но в беседу вклинилась Колгейт, которой, по-видимому, наскучило сидеть и изображать мебель:

— Так, и что получается? Ты и Рейнбоу Дэш Семнадцатая. Парочка хоть куда. А Эврика кто? Дочка?

— Эврика… — Даймонд улыбнулась своим мыслям. – Нет, у меня есть другая. А Эврика… она мой ангел-хранитель. Ну или я ее. Сложно сказать…

— Так, стоп! – холеная улыбка пропала с мордочки голубой единорожки, и она была в шаге от того, чтобы потерять самообладание. – Дочка? У тебя? Ты… ты ведь шутишь, да? Мол мы тебя разыграли, и ты тоже решила пошутить? Ну, ха-ха, типа, шутка удалась.

Даймонд не стала перебивать таксистку. Она даже сдержалась, чтобы не улыбнуться во все тридцать оставшихся зубов. Но вот голубая единорожка замолчала и теперь, изогнув бровь, постукивала передним копытом по столу от нетерпения. Литлпип же не стала столь бурно реагировать, но, судя по вопросительному взгляду, ее ответ интересовал ничуть не меньше, чем Колгейт. Выждав еще минуту, дабы насладиться моментом, Даймонд с ничего не выражающей мордочкой, во всяком случае она хотела думать, что это так, произнесла:

— Да нет, это правда. У нас с Дэши есть дочь.

— Ла-а-а-адно, — Колгейт прикрыла глаза и просидела так с полминуты. Когда же она их открыла, то там горел все тот же озорной блеск, а на мордочку вернулась улыбка – Эй, официант. Официант! Да, леди желает выпить. Что-нибудь такое, чтобы било сразу в голову, и эффект бы ощущался завтра весь день. Да, что-нибудь убойное.

Ее собеседницы, возможно, и обратили бы внимание на столь резкую перемену настроения, но между ними сейчас шла беседа.

— И кто же она?.. Скуталу, верно?

Даймонд хмыкнула:

 - Почти. Рейнбоу и впрямь хотела удочерить Скуталу. Наверное, сказывался поведенческий императив. Она ведь эквестрианка.

— Да, как и ты.

Земнопони нахмурилась. В голосе Литлпип хоть и не звучало иронии, но все равно было неприятно получить лишнее напоминание о том, чего ее лишили, пусть эти воспоминания и были ложными.

— Это не в счет. Мне было шесть.

— Ну, а ей шестнадцать или семнадцать, — не сдавалась серая единорожка. – Совсем я сбилась с тамошним летоисчислением… Она ведь была самой молодой из Элементов Гармонии?

— Не знаю, не спрашивала, — буркнула меченая поняша, понадеявшись, что собеседница посчитает, что ей и впрямь плевать на возраст радужной летуньи. Но правда была в другом. Не хотелось лишний раз вспоминать о собственном возрасте, как и о том, что психологически Даймонд Тиара Шпиц ощущала себя вдвое старше.

Литлпип покачала головой:

— Будто бы подменили... Раньше подобные вещи тебя не волновали.

«Ну вот, попалась. Выкручивайся теперь».

— Раньше я и вовсе не стала бы разговаривать о своей жизни. А сейчас глянь на меня – открытая книга. Опаленная, кое-где подранная, но еще читабельная. Красота!

— Ну почему же, — вмешалась в разговор Колгейт, которая, получив заветный заказ, успела осушить один бокал и нацелилась на второй. – Когда мы только познакомились, ты многое рассказала о своей жизни.

Перед глазами розовой земнопони снова встала картина из прошлого, но на этот раз столь далекого, что от настоящего его отделяли несколько жизней. Как жеребенок, еще не покрытый шрамами от мордочки до кончика хвоста, сидит, завернувшись в плед, и рассказывает, как оказалась на улице, такой понимающей голубой единорожке. Даймонд отогнала подступившие со всех сторон видения и смерила Колгейт сердитым взглядом:

— Ага. А потом метнула тебе в голову вазу, когда поняла, что твой интерес был связан с желанием затащить меня в койку!

Таксистка хохотнула:

— Отличный был бросок. Да и результат того стоил. Так ты научилась не доверять первому встречному, что кажется милым и заботливым. Уверена, эта наука не раз спасла твой круп.

Розовая земнопони поджала губы и ничего не сказала. Нет, конечно же, она могла возразить, что все это большая куча навоза и ни о каком жизненном уроке речи тогда не шло. Просто одна матерая таксистка решила воспользоваться своим положением и чувством благодарности со стороны юной кобылки.

«Или же…»

Даймонд глянула на Колгейт исподлобья и оборвала формировавшуюся было мысль.

«Нет, эти лисьи глаза выдают винторожку с головой. Нашла дурочку».

Какое-то время пони сидели молча. Ну, во всяком случае, двое из них. Колгейт же налила себе очередной бокал и с причмокиванием его осушила. Взгляд голубой единорожки пока не затмил алкогольный туман, но все к этому шло.

Впрочем, Литлпип решила разорвать гнетущую тишину. Снова. Откашлявшись, она повторила вопрос про приемную дочь.

— Рейнбоу хотела удочерить Скуталу. Она мне все уши прожужжала рыжей пегасенкой, будто я не видела оригинальное шоу, — Даймонд настороженно посмотрела на собеседниц, ожидая ехидных замечаний. И, конечно же, Колгейт не упустила шанса, чтобы поддеть:

— Не хотелось, чтобы непосед было две?

— Ха! Я жила с Рейнбоу Дэш Семнадцатой и Эврикой Тандерстрайк долгое время. После них мне и табун Пинки Пай не страшен… — земнопони на миг представила себе эту картину, и шерсть на спине сделала попытку встать дыбом. — Хотя нет, табун – это все же перебор. Тут дело в другом. Я не была уверена в правильности этого решения. Что могут дать жеребенку пара кобылок-лесбиянок, одна из которых в душе – сущий ребенок, а вторая всю жизнь была грушей для битья, а затем подстилкой для разного рода фриков?

Ответа не последовало. Единорожки думали о своем, а сама Тиара, посчитав вопрос риторическим, продолжила:

— Вот то-то и оно. И тем не менее я согласилась. Пусть и не сразу. Ведь это было важно для Рейнбоу, а в ее жизни слишком часто звучало слово «нет».

Даймонд не выдержала и, налив в бокал шампанского, не мудрствуя лукаво осушила тот одним залпом. Она предпочла бы виски, но тогда вскоре будет выглядеть как голубая единорожка, а это не приносило радости. Лишь новую душевную боль.

— В приюте мне не понравилось. Тамошний директор собирался устроить смотр, будто мы не за ребенком приехали, а за игрушкой!

— Ты ведь знаешь… — начала было Литлпип, но Даймонд ее резко оборвала.

— Да, знаю! Синтеты и тогда и сейчас воспринимались как игрушки. Только после Хартии об этом не говорят прямо, но это можно прочесть в глазах. – она выругалась в сердцах. – Я настоятельно посоветовала директору отменить смотр. А вы знаете сколь убедительной я могу быть. – не дожидаясь ответа, земнопони продолжила. – Рейнбоу сразу бросилась к жеребятам, и стала участвовать в игре, правил которой я так и не поняла.

— А ты, как обычно, оказалась за бортом этого праздника жизни? – поинтересовалась Литлпип.

— Что значит «как обычно»?

Серая единорожка лишь слегка качнула головой:

— Да так, ничего.

— Ну и не отвлекай меня. Короче. Глядя на все эти веселые игры, я заметила, что один жеребенок не участвует в общем веселье. Она бросала робкие взгляды в сторону других жеребят, но не решалась подойти.

— Это была Флаттершай, — кивнула Колгейт самой себе. – Вполне очевидно ты и…

— Таксистка из тебя все же лучше, чем сыщик. Хотя и водила из тебя паршивый. Та желтая у меня всегда ассоциировалась с запахом немытой псины и коровьего дерьма, и это при том, что у меня нет воспоминаний о знакомстве с ней в Эквестрии. Забавно, а?

Колгейт, которая проигнорировала шпильку бывшего гладиатора, продолжила наседать:

— Ну так кто это был? Давай же, удиви меня.

Даймонд Тиара выдержала драматическую паузу, а затем с серьезным выражением на мордочке ответила:

— Старлайт Глиммер.

Ехидная улыбка на устах Колгейт померкла, и она, нахмурившись, стала что-то бормотать себе под нос. Слов было не расслышать. Но этого и не требовалось. Земнопони приблизительно представляла, о чем может думать таксистка. Литлпип же ничем не выдала своих истинных чувств и лишь произнесла:

— Это очень странный выбор...

— Скорей идиотский! – воскликнула Колгейт. – Она же не от мира сего.

— Да, — спокойно ответила Тиара. – Как и я.

Голубая единорожка лишь пожала плечами.

— И впрямь. Ну что ж, поздравляю. Ты теперь мама.

— Угу. Спасибо… наверное, — земнопони подозвала официанта и заказала по три миски их лучшего салата, посчитав, что раз уж ее сюда затащили с коварным умыслом, то пусть расплачиваются теперь. Буквально. – Что ж, раз уж вы решили устроить мне допрос с пристрастием, то не против, если я сделаю то же самое?

Литлпип открыла было рот для возражений, но Тиара не дала ей и слова сказать.

— Вот и чудненько! Так как у вас обстоят дела в лично-интимном плане? Не то чтобы мне это было особо интересно, но… — розовая поняша наградила собеседниц многозначительным взглядом.

Единорожки переглянулись. Колгейт, заметив неуверенность в глазах бывшей секретарши Мистера М, хмыкнула и решила начать первой:

— Ну что я могу сказать? Живу полной жизнью и стараюсь не делать долгих остановок. Да и зачем? Все, что мне нужно, у меня и так есть.

Даймонд показались слова таксистки не до конца искренними, и она решила надавить. В конечном счете шутки-шутками, а шесть лет – это очень большой срок. Последнее, она и озвучила.

— Ну да, немалый. Но что с того? Любовь всей моей жизни предпочла другую, какая трагедия.

Сказано это было с неизменной улыбкой на мордочке, так что бывшая гладиатор не повелась.

— Угу. Прямо шекспировская драма. Сейчас расплачусь.

— А ты умеешь? – едко поинтересовалась Колгейт, у которой даже неизменная улыбка стала выглядеть чересчур искусственно.

Взгляд Тиары стал отрешенным, будто бы она вспомнила что-то из далекого прошлого. Судя по изменившемуся выражению на мордочке – нечто такое, что она предпочла бы забыть. Наконец она несколько раз моргнула и обвела зал взглядом, будто видела его впервые. Сосредоточившись на Колгейт, Тиара ответила:

— Нет. Но умею заставлять это делать других.

— Вот! – Колгейт натянуто рассмеялась. – Узнаю нашу старую буку. А то я уж думала, куда она пропала? – голубая единорожка слегка толкнула Литлпип, но та никак не отреагировала. – Эй, Пипка, ты чего?

— Это не так уж плохо, что мы повзрослели, — задумчиво произнесла единорожка. – Порой можно заметить, как «старое я» дает о себе знать, но случается это все реже.

Колгейт, что сидела вплотную к серой пони, приобняла последнюю.

— У-у-у, подруга. У нас тут развеселый девичник, а ты умные речи решила толкать… — Литлпип, не поднимая взгляда, тяжело вздохнула. – Да что ж такое! Эй, официант! Неси сюда чего покрепче, а то что это я одна тут нажираюсь в хлам, а мои собутыльницы ведут себя так, будто решили повеситься.

Человек лишь кивнул. Даже не стал уточнять, что именно имела ввиду Колгейт под словом «покрепче». То ли она была частой клиенткой этого заведения, то ли здешний персонал набирали из смекалистых людей, не задающих вопросы. Впрочем, Тиара обратила на это внимание вскользь, а вслух сказала:

— Развеселый? Что-то не заметила. Больше похоже на допрос с пристрастием.

Колгейт, все еще обнимающая Литлпип, отмахнулась свободным копытом:

— Ой, ты-то не ворчи. Мы не виделись целую вечность, а у тебя такая морда, будто тебя заставили съесть ведро помоев. Неужто ты меня так ненавидишь?

От ответа, каким бы он ни был, всех спасла Литлпип:

— Семья… Помнишь ту запись, что ты прислала?

— Так ты все же прослушала? Я предполагала, что ты выкинешь ее в окошко, как только увидишь мою меченую морду.

Литлпип рассмеялась. Надрывно, будто это был не смех, а стон:

— Как я могла? Это была последняя весточка от тебя, — изумрудные глаза встретились с голубыми, и обладательница последних, не выдержав, отвела взор. – Эта запись пришла ко мне спустя сутки после того, как умерла Дэш Вендар и, как я тогда думала, умерла и ты. Тогда мне хотелось чего-то убойного. Напиться в штопор, как Колгейт сейчас… — вышеупомянутая единорожка издала недовольное «Эй!», но была проигнорирована. – Наверное, сказывался мой поведенческий стереотип, который я ненавижу! Литлпип – наркоманка, спешите видеть… — экс-спасительница Пустоши поджала губы и какое-то время молчала, как и две другие пони. Наконец она не выдержала и ударила передними копытами по столу. – Проклятье! Я хотела с собой что-нибудь сделать. Все, вообще все, кто был мне дорог, умерли. Даже… даже если я им не была нужна, это, лягать, не имело значения! – Колгейт и Даймонд собрались было что-то сказать, но серая единорожка отрицательно покачала головой. – Не надо. Я знаю, что вы мне скажете. Сама говорю это себе каждый раз. И чем чаще говорю, тем меньше в это верю, но не о том речь. Те записи… спасибо. Они меня уберегли от радикальных мер и все свелось к тому, что я пошла напиться. Так, чтобы потом меня выкинули на улицу, предварительно обчистив карманы. Может быть, еще поимели. Чтобы там Майк не говорил, а людей, западающих на аппетитный понячий круп, обтянутый латексным комбинезоном, хоть отбавляй. И знаете что? Нашелся один такой! – Литлпип снова рассмеялась и из ее глаз брызнули слезы. – Один дискордов идиот…

В этот момент, официант принес заказ: дорогой алкоголь и, скорей всего, не менее дорогой салат, который Сансет Шиммер могла приготовить и лучше, и дешевле, но сейчас Даймонд против этого не возражала. Особенно в свете того, что Литлпип могла отвлечься на еду, а потом можно и перевести разговор на другую тему. Но не тут-то было. Серая единорожка даже не взглянула на угощения. Дождавшись, когда человек уйдет, она продолжила.

— Это был Сэм Доджер, — перехватив вопросительный взгляд, она пояснила. – Тебе он известен, как Серьезный Сэм. Один из телохранителей Мауса. Тот, что поглупей. Он по мне долгое время сох, ну и по пьяной лавочке я с ним переспала. Ни слова! Ни одного гребанного слова! – Литлпип обвела взором подруг, будто те сейчас начнут смеяться в голос, но те продолжили сидеть молча. Разве что Колгейт налила себе еще один бокал. – Я знаю, как это выглядит со стороны, но… тогда… тогда это было нужно. Секс перерос в отношения, которые привели меня под венец. Ха! Представляю, как создатель эквестрийского фоллаута вращается в гробу, подобно вентилятору, от такой новости, — на мордочке Литлпип появилась характерная шкодливая улыбка, хорошо известная почитателям ее приключений, но быстро пропала. – Ну да хрен с ним. Или ней. Без разницы. Мы поженились и речь зашла о жеребятах, вот только… я не была готова ходить с огромным пузом, отказывать себе еще и в выпивке и вообще вести благочестивый образ жизни. Нет, возможно когда-нибудь потом… но тогда, нет.

— Маус? – подала голос Колгейт, и в ее устах это звучало не как вопрос, но Литлпип кивнула.

— Маус. После того случая с ограблением он много кого заменил… — серая единорожка сделала паузу. — Совсем заменил. А я не хотела оказаться той, кого заменят. Не для этого я через столькое прошла. Ну и… мы решили усыновить ребенка. Жеребенка. Знаете, после того, как БРТО прекратило свое существование, остались тысячи, абы не сотни тысяч контейнеров с синтетами, и никто не знал, что с ними делать. В теории, они были живыми существами с правами и привилегиями, ну насколько это возможно в Гигаполисах. Вот только никто не горел желанием выпускать в переполненные муравейники еще больше голодных ртов, а потому предпочли оставить все как есть. Не самое лучшее решение, но у людей по-другому и не бывает, верно? И среди контейнеров мы с Сэмом нашли то, что искали. Жеребенок серой масти и с рыжей гривой, явно сделанный на заказ, ведь у него даже не было воспоминаний об Эквестрии…

— Х-х-хорошо, — язык у Колгейт стал заплетаться, но в глазах все еще блестели искры разума. – Допустим, я уже понимаю розовенькую, что удочерила кобылку не от мира сего. А почему вы решили взять жеребенка, да еще и не из сериала, я не врубаюсь.

Литлпип развела передними копытами в стороны:

— Все просто: он никому не был нужен. Точно так же, как ты, я или она, — Литлпип кивнула розовой земнопони и грустно рассмеялась. – Лишь три души заблудших, чьи судьбы не из лучших…

— Беда, — Колгейт без особого аппетита водила вилкой по миске с салатом. – Все эти книги по прогрессивной психологии до добра не доведут…

— Да иди ты, к Молестии в круп, — беззлобно ответила серая единорожка. – Жеребенка решили назвать Алексом. Как сказал мне тогда Сэм: «Это будет напоминать мне о первой любви и символизировать, что не все, кого зовут Алекс – психопаты». О чем на самом деле думал в тот момент мой муж я не знала. И добиться от него ответа не удалось, даже когда жеребенок умер…

Колгейт, которая прямо сейчас осушила очередной бокал, зашлась кашлем, а Тиара, похлопав подругу по спине, тихо произнесла: «Как?» Нижняя губа Литлпип задрожала, и она была готова по новой расплакаться, но сдержалась.

— После уничтожения Мультитопии «Паучьей Сетью», я стала копать, так как знала, что Маус вел с этой экстремисткой организацией дела. Конечно, мой босс много с кем сотрудничал, но за последние полгода в отчетах слишком часто всплывало это название.

— Они узнали, что ты под них копаешь, и нанесли упреждающий удар… — сквозь зубы произнесла Даймонд.

— Куда им! После такого «фейерверка» у них появились проблемы посерьезней, нежели одна туповатая пони, что сует свой нос куда не просят. Нет. Я посодействовала тому, что Мауса посадят.

— Угу, — Колгейт слегка кивнула. – Как и я. Он был мне другом, — голубая единорожка с силой бросила вилку в тарелку, по счастью железную. – Лучшим другом!..

Даймонд кольнула совесть. После того, как Эврика вытащила ее из застенок «Незабудки», Тиаре представился уникальный шанс – отомстить Маусу. Выступить на суде свидетельницей, но она отказалась от этого. И причиной тому был страх. Вот только не за себя. Страх за трех пони, которые отнеслись к ней по-доброму, при этом едва ее зная. И Даймонд не хотела, чтобы как-то ночью к ним в квартиру пришел Ловчий и четырьмя выстрелами оборвал жизни всех, кто там жил. Пусть лучше жуткий убийца Мистера М являлся бы лично к ней одной, во снах. Но не к Сансет, Рейнбоу и Эврике. То, что розовой земнопони впоследствии пришлось столкнуться с Ловчим вживую, никто не мог предвидеть.

— …небольшой армии. Вот только Ловчий просчитался, — Литлпип замолчала, явно собираясь с мыслями, а Даймонд воздержалась от просьбы повторить последние слова. Серая единорожка сейчас и так на взводе, а если вдруг услышит, что часть ее слов пропустили, то и вовсе сорвется. – Среди убийц были преподобный Александр Андерсон и его неунывающая напарница ЭйДжей. И должна сказать, этот священник с безумный взглядом всегда меня пугал. До дрожи. Он напоминал Богиню с Пустоши. Такой же непредсказуемый сукин сын. Вот только… это была маска. Как и та, что он был безоговорочно предан Мистеру М. Андерсон и ЭйДжей спасли меня, причем в тот самый момент, когда казалось все – отбегалась Литлпип. Преподобный погиб, ну а ЭйДжей вытащила меня из той западни, аккурат к прибытию мегадесантников. Вечно ради меня кто-то умирает… И ладно бы то были мрази или моральные уроды, — единорожка всхлипнула. – Так нет же! ЭйДжей после этого уехала, и я даже не знаю в другой Гигаполис или за их пределы… Проклятье, я ведь даже ей спасибо не успела сказать. Все так быстро произошло.

Колгейт ударила вилкой по бокалу, чем привлекла внимание обеих пони, что готовы были погрузиться в мрачные мысли, и заплетающимся языком проговорила:

— Предлагаю тост. За пра…препадобного и ЙеД… его нап-п-парницу, благодаря ко-о-орой Пипка жива.

Даймонд поморщилась:

— А по-моему, тебе уже хватит.

— Я знаю! — огрызнулась единорожка, но потом более спокойным тоном произнесла. – Знаю, что х-х-хватит. Но сай…сейчас это надо ст-т-телать. Х-х-хорошие синтеты этого заслуживают. С-с-спорить будешь?

Тиара покачала головой:

— Нет. Но кто развезет таксистку, что всех развозит?

Колгейт моргнула. Один раз. Второй. Третий. Затем неуверенно, будто бы не до конца понимая соли шутки, рассмеялась. Литлпип же молча чокнулась с подругами, но, прежде чем выпить, долго смотрела на бокал, будто видела перед собой что-то еще, и тихо произнесла: «Спасибо», после чего залпом осушила тару и зашлась кашлем.

Даймонд хотела было перевести разговор на Дэш Вендар, тему болезненную для серой единорожки, и все же всяко лучше этого кошмара, но куда там. Колгейт, у которой и трезвой не так уж много такта, сейчас и вовсе решила довести Литлпип до нервного срыва.

— Так Алекс получил ше…шу…шальную пулю, что предиазоча-а-алась тбе?

Розовая земнопони подавила желание врезать бывшей таксистке. Хотя бы из-за того, что одним ударом она бы не ограничилась.

— Шальную, да. Но не пулю, — осипшим голосом отозвалась Литлпип. – Два года спустя его нашли во дворе со сломанной шеей, прямо в центре детской площадки, что была напротив нашего дома. Он занимался паркуром, хотя я этого и не одобряла. Но кто ж меня слушает? Никто и ничего не видел. Ни камеры, ни жильцы окрестных домов. И мы решили, что это был несчастный случай... до тех пор, пока я не свиделась с Маусом в тюрьме «Азерот». Эта сволочь там будет пребывать вечность, и, по слухам, его даже будут омолаживать, чтобы он ощутил весь ужас приговора. Но что-то это не работает. Во всяком случае, я не заметила.

— Хм, быть может, мне стоит его навестить? То-то он на говно изойдет при виде моей меченой морды, — Даймонд надеялась, что это хоть немного подбодрит Литлпип, а то и вызовет у нее улыбку, но нет. Та оставалась серьезной.

— Не надо. Когда мы виделись, он дал понять, что смерть Алекса – его рук дело. И после такого… я точно не буду больше заводить детей. Вдруг он дотянется и до них? Маус, сука такая, обожает отрезать от жертвы кусочек за кусочком, пока не останется ничего. Не надо тебе с ним видеться, прошу, — она посмотрела на Колгейт. – И тебе не надо. Знаю, ты скажешь, что у тебя ничего нет. Но он ведь найдет. Найдет и… и… и отберет! – сильная, гордая и уверенная в себе единорожка, что прошла ад Черного гигаполиса, не выдержала и разрыдалась в голос.

Колгейт, заплетающимся языком, стала что-то говорить на ухо Литлпип. Скорей всего – утешающие слова, но вряд ли бы это помогло, и поэтому Даймонд решила пойти ва-банк:

— Все это звучит, как огромная куча навоза.

Всхлипывания прекратились, а в покрасневших глазах серой единорожки промелькнула ярость. Не тот эффект, на который рассчитывала бывший гладиатор, но сойдет.

— Хочешь сказать, что я лгу? Что все сказанное об Алексе и…

— Хочу сказать, — резко оборвала Тиара, — что Маус всегда ограничивался полуправдой, а то и врал напропалую. С чего ты вообще решила, что он причастен к смерти твоего сына?

— Так он ведь сам так сказал! – выкрикнула Литлпип, и, похоже, это оказалось последней каплей для сотрудников «Садов Семирамиды». К их столику подошел официант с приклеенной улыбкой и попросил юных кобылок вести себя поспокойней, в противном случае им придется покинуть заведение, после чего двери «Садов» будут для них закрыты. Навсегда. Получив заверения, что больше этого не повторится, мужчина одарил поняш недоверчивым взглядом, но все же удалился.

— Он сам так сказал, — повторила Литлпип сквозь зубы. – А когда Маус говорит, то…

— Это ничего не значит, — закончила Даймонд. – Он всем и всегда говорил, как печется о судьбах синтетов и старается помочь каждому, после чего продает ядерное оружие, которое нацелено на уничтожение этих самых синтетов. Конечно, такому славному малому можно верить!

Литлпип, челюсть которой буквально отвисла, сейчас ошарашенно смотрела на розовую пони, будто бы видела ту впервые в жизни. Затем она, скорей чисто машинально, потянулась трясущимся копытом к бокалу с вином, но не смогла его удержать. По счастью, фужер избежал участи стать грудой осколков, но, что самое главное, бывшая секретарша Мистера М пришла в себя:

— Блять… Блять-блять-блять… как же?.. почему я?.. Да ебись оно все конем! Вельвет была права. Я еще тупее, чем оригинал!.. Блять!

Поток витиеватых оскорблений, как в свой адрес, так и белой крысы длился несколько минут. Наконец, Литлпип пришла в норму. Относительную. Она стала наливать себе еще выпивки, хотя, по мнению Даймонд, этого добра в обеих единорожках уже было более чем достаточно. Но озвучивать подобное вслух она не стала. Не сейчас.

— А что если… что если он все-таки не врал? Ведь он мог приказать это сделать? – голос Литлпип был задумчивым, и на подруг она старалась не смотреть.

Даймонд отмахнулась:

— Кому? У него никого не осталось. Плуто не стал дожидаться эвтаназии и сбежал, только его и видели. Верные убийцы померли в тщетной попытке убить тебя.

— А Эприка п-п-п-прикончила Локчего, — поддержала Колгейт.

Даймонд лишь кивнула.

Ловчий. Безотказный убийца Мистера М. Кошмар, который являлся ей во снах. И даже во время бодрствования вторгался в мысли. Синтет, чье имя было никому не известно, но все знали, на что он способен, а потому старались не переходить ему дорогу. Да, Эврика и впрямь присутствовала, когда Ловчий испустил свой последний вздох, но она сама находилась на границе между жизнью и смертью и не смогла бы нанести удар. Даймонд смогла. Но предпочла, чтобы слава досталась мелкой каурой пони. Чтобы преступный мир вздрагивал уже не при упоминании Ловчего, а от лейтенанта полиции Эврики Тандерстрайк. Но Тиара об этом никому не рассказывала. Даже Рейнбоу Дэш Семнадцатой. Про каурую докуку такого она сказать не могла. Та была тем еще треплом и могла разболтать половине полицейского участка о действиях меченной земнопони. Могла. Но разболтала ли?..

— С-с-спасибо, Даймонд Тиара Ингред, — Литлпип слезла со стула и подошла к розовой земнопони, после чего без лишних церемоний поцеловала ту в щеку. – За это я вас и полюбила. Тебя и Рейнбоу Дэш Вендар. Вы никогда не сдаетесь, как бы паршиво не было.

Земнопони вымучено улыбнулась и ответила, что это не так уж сложно. Собеседница лишь покачала головой:

— Какая же я слабачка, в сравнении с тобой… — и прежде чем ей успели ответить, Литлпип продолжила. – Я отойду. В дамскую комнату.

Как только серая единорожка скрылась из виду, Колгейт без лишних предисловий заявила:

— Т-т-ты вдь в эт не в-в-веришь, да?

Даймонд, у которой и без того на душе было противно, все сильнее хотелось съездить пони-таксистке по физиономии чем-нибудь тяжелым. Но если она так поступит, то местные сотрудники осуществят угрозу. Не то чтобы Даймонд планировала сюда зайти еще раз. Она не видела тутошних цен, но была уверена, что их посиделки стоили ее трехмесячного жалованья. Тем не менее оставить все как есть бывший гладиатор не могла. Подозвав официанта, она попросила у того фужер с водой, а заодно поинтересовалась, не будут ли здешние сотрудники против, если вода пойдет на благое дело – приведение в чувство одной пьяной голубой единорожки. Помянутая пони сразу начала выражать протест по этому поводу, а вот человек не выказал удивления, предложив Колгейт простой вариант – таблетку детокса, что снимет симптомы опьянения, но завтрашним утром ее накроет похмельем с двойной силой.

Таксистка, взвесив все за и против, посчитала, что таблетка все же куда лучшая альтернатива, нежели «водные процедуры». Ведь одного фужера могло бы и не хватить, а раз так, то ее обольют с ног до головы.

Даймонд выждала минут пять, пока таблетка подействует и в глазах собеседницы появится что-то помимо алкогольного тумана забвения, и только потом заговорила:

— Знаешь, в кои-то веки мне бы хотелось верить, что я права. Что это – не более чем стечение обстоятельств. Несчастный случай, за которым не стояло тени с большими ушами…

— Мне тоже… — Колгейт вздохнула. – Но ты ведь понимаешь…

— Проклятье, конечно я понимаю! Меня часто били по голове, что на арене, что в борделе, но дурой я не стала. А Литлпип сейчас нужна надежда. Пусть лучше такая. В виде самообмана и ложных обещаний, но это позволит ей жить дальше.

Колгейт пристально смотрела на собеседницу с минуту, а то и больше, отчего Даймонд стало не по себе. Так мог бы смотреть Плуто, если бы имел глаза. Пристально, изучающе, прямо в душу. Наконец, придя к какому-то выводу, голубая единорожка налила себе и Тиаре вина, после чего, подняв бокал, произнесла:

— За самообман, что позволяет жить дальше.

Хотелось сказать, что не для этого таксистку приводили в чувство, чтобы она снова напивалась в хлам, но тост заставил сердце сжаться, и, ни слова не говоря, Тиара чокнулась бокалом.

— Та-а-ак, и что бы ты загадала? – Колгейт сложила копыта перед собой и если бы не шкодливый взгляд, то сошла за пай-пони.

Спрашивать, о чем речь, было бессмысленно.

— Страстный поцелуй, перерастающий в лесбийскую ночь между вами двумя подойдет?

— Хей! – притворно возмутилась таксистка. – Ты сказала – никакой пошлости!

— Я сказала, что вам двоим нельзя ничего пошлого загадывать. О себе не говорила, — на мордочке земнопони промелькнула мимолетная улыбка.

— Пффф, — Колгейт сделала неопределенный жест копытом. – Ты не настолько испорченная, так что колись давай. А то я придумаю вариант и расскажу его Пипке.

— Я буду все отрицать.

В ответ раздался смех:

— Да ты всегда все отрицаешь. Оттого еще больше причин верить моим словам.

— Я хотела устроить встречу для Литлпип и Вельвет Ремеди с ранчо Агилара. Последняя часто упоминала Вислер, и было видно, что она сожалеет о сказанном ранее. И я подумала: а почему бы им не попробовать поговорить? Не как мы. Ведь это и беседой не назовешь. Сплошной допрос, с пристрастием. А по-нормальному.

— Это как? – таксистка откинулась назад и достала из кармана электронную сигарету. По всей видимости, с обычными сюда было нельзя. Ну или Колгейт брезговала.

— Понятия не имею, — честно призналась земнопони. – В «Фонде Агилара» посетители либо что-то требуют, либо плачутся о своей жизни, а потом – что-то требуют. Эврика, Дэш и Сансет даже спустя столько лет относятся ко мне, как к пони, которая только вышла из тюрьмы после двадцатилетней отсидки. И эта чрезмерная забота… она напрягает. Но скажи я это им в лоб – обидятся, начнут причитать, ну или в случае каурой ягозы – обратит все в шутку, и через пару недель все вернется к тому, с чего начинали. Проходили. Неоднократно. Но… может у нашей Литлпип с доктором Ремеди все будет иначе?

— Я бы не надеялась, — покачала головой таксистка.

Надо было что-то сказать. В духе Эврики или Дэш Семнадцатой, но слова не шли. Было лишь мерзкое чувство, что ничего не изменишь.

«Как в «Пони-Плее». Как в «Незабудке». Как во всей…»

— А вот и я, — раздался голос Литлпип, которая, вопреки ожиданиям, не выглядела особо посвежевшей. Уши опущены, мордочка осунулась. Не иначе и в туалете серая единорожка плакала. – Ну что, успели все косточки мне перемолоть или что осталось на сладкое?

Литлпип уселась за стол и собралась было налить себе в бокал еще вина, но Колгейт положила на копыто серой единорожки, что сжимало горлышко бутылки, свое и лучезарно улыбнулась:

— Какой смысл сплетничать за спиной, когда можно спросить напрямик и любоваться, как вы жарко краснеете? Сэм. Ну как он в постели?

Литлпип убрала копыто от бутылки, пусть и с неохотой, после чего повернулась к Тиаре и заговорщицки произнесла:

— Я теперь начинаю понимать, почему ты хочешь ей врезать.

— Вставай в очередь, — машинально отозвалась та.

— Да-да, я хамка, пошлячка и стерва. Все так, — Колгейт меж тем передвинула бутылку к себе, так что теперь если Литлпип захочет выпить, то ей придется либо вставать из-за стола, либо просить об одолжении таксистку. — Но ты не ответила на вопрос.

Зеленоглазая пони нахмурилась и вместо ответа стала изучать вилку. Возможно прикидывая, сможет ли она ее использовать в качестве холодного оружия.

— Неудобно, — спокойно произнесла Даймонд Тиара Шпиц и, перехватив вопросительные взгляды единорожек, пояснила. – Это я еще о-о-очень мягко выразилась. Вы когда-нибудь пытались поиметь параспрайта? Ну или какого мелкого синтета, вроде покемона или мыши?

Колгейт неуверенно покачала головой, а серая единорожка опустила взгляд, но смотрела сейчас уже не на вилку, а куда-то в пол. То ли она пыталась вообразить сказанное Даймонд, то ли еще что, но земнопони решила продолжить.

— Ну так оно и выглядит. Когда очередная огромная туша наваливается на тебя, буквально душа своим весом, то чувствуешь себя гребанной игрушкой. Безвольной куклой, которая хоть и может дать сдачи, но это ей обойдется слишком до… — Тиара осеклась и со смесью скорби и стыда посмотрела на серую единорожку, которая сидела и будто бы даже не дышала. — …Впрочем, думаю у Литлпип все иначе. Любовь, знаешь ли, открывает все двери.

Понимая, что наговорила лишнего, Тиара замолчала, надеясь, что Колгейт разрядит обстановку. Но та отчего-то безмолвствовала, демонстративно не смотря на подруг, а разглядывая людей и синтетов в зале. А может, просто любовалась окружением? Кто ее знает. Литлпип с поникшими ушами и вовсе смотрела на миску салата, и когда пришел официант, поинтересовавшийся, не хотят ли леди чего-то еще, то серая единорожка даже не обратила внимания на человека. И никто не обратил. Официант, надо отдать ему должное, элегантно поклонился и пошел к другому столику.

Розовая земнопони начала нервно ерзать на стуле. Ее не покидало чувство, что нечто важное, едва уловимое, сейчас уйдет окончательно и это ничем хорошим не закончится. Схожее чувство она испытывала давно, еще в «Пони-Плее», когда…

Даймонд отогнала навязчивые видения. Не до них было. Нужно было что-то сделать, но что?

«А как бы поступила Эврика?» — пришла внезапная мысль.

Тиара никогда не занималась «обезьянничеством» и действовала всегда согласно своим убеждениям и жизненному опыту, но внутренний голос ей подсказывал, что сейчас это не поможет. А вот невыносимая каурая земнопони могла найти подход к любому.

«Черт, да она бы и с Вендар подружилась!»

— Ну, во всяком случае, мы живы, — Даймонд даже изобразила на мордочке улыбку, но эффект оказался не тем, на который стоило рассчитывать.

Колгейт слегка покачала головой и на ее устах появилась покровительственная улыбка. Серая единорожка же, не поднимая головы, вздрогнула, будто ее не подбодрить пытались, а ударить.

Даймонд после такого не выдержала и ударила по столу копытами, что наконец-то заставило Литлпип оторваться от лицезрения пола и перевести свой взгляд на розовую пони.

«Уже прогресс».

— Так, все, хватит! Я не хотела сюда идти. У меня было чувство, что Эврика что-то задумала. Так и оказалось. Я хотела уйти, как только увидела ваши морды, но осталась. Хотела уйти, когда вы решили устроить мне этот чертов допрос, но потом подумала, ведь так большинство живых и общаются, верно? – она повысила голос. – Верно?!

Единорожкам ничего не оставалось как кивнуть. Почти синхронно.

— Ну, а раз так, то какого сена вы ведете себя так, будто оказались на «Фабрике Радуги»? Одна вечно отшучивается, причем так, что даже ей самой не смешно! А вторая морщится после каждого слова, будто в ее сторону летят не вопросы, а пули! Что не так? Или дело во мне? Да, я хреновый собеседник. Я это знаю. Но, Дискорд свидетель, я пытаюсь быть нормальной. Настолько нормальной, насколько позволяет этот чертов мирок! А вы?!

Наступила гнетущая тишина, причем не только за этим, но и за соседними столиками, откуда тирада Даймонд Тиары была отчетливо слышна. Спустя какое-то время, сколь точно ни одна из пони не взялась бы сказать, послышались аплодисменты с одного из столиков, после чего раздалось шушуканье и хлопанье стихло столь же внезапно, как и возникло.

Колгейт, обведя взглядом зал, развела передние ноги в стороны:

— Ну что тут скажешь, я вольная птица и…

— А я – мать милосердия, — недовольно буркнула земнопони. – Литлпип?

Серая единорожка долгое время молчала, возможно, собираясь с мыслями, а возможно, попросту не зная, что сказать. Тиара повторно позвала ее по имени, и тогда бывшая секретарша Мистера М решилась:

— «Синтезис» на грани банкротства, — восклицания подруг Литлпип проигнорировала, решив сосредоточиться на главном. – С той поры, как я пришла на смену Маусу, много воды утекло. И я пыталась сделать из концерна то, чем он должен был быть по первоначальной задумке – лучиком света для отчаявшихся синтетов. Люди это не оценили, но мне было плевать. Подобное было ожидаемо. А вот чего я предвидеть не могла, так это того, что и синтеты отвернутся от меня. Сначала все шло хорошо. Бои гладиаторов перестали проводиться, как и трансляции жестоких шоу с участием синтетов. Многие были благодарны. Но лишь первое время, а потом стало все больше появляться тех, кто спрашивал, что им делать дальше. Были и такие, кто требовал вернуть все как было, ведь так у них была вера в завтрашний день. Представляете? Бывшие гладиаторы говорили мне, что у них была вера в завтрашний день! Это лягать как тупо! Прибыль начала падать, а недовольство расти. Не спасали ни благотворительные кухни, ни то, что мы помогали финансово самым отчаявшимся из синтетов. Кредиты уходили сквозь копыта. Когда мы поняли, что против нас кто-то играет и пытается вывести из бизнеса, стало уже слишком поздно что-то менять. И сейчас я всеми силами пытаюсь удержать «Синтезис» на плаву, но с тем же успехом я могла бы пытаться справиться с течью в лодке с помощью чайной ложки. Так что извините, что я такая дерганая, но мне как-то не до смеха…

«А я думала, у меня паршивая жизнь», — Даймонд стоило лишь мимолетно взглянуть на Колгейт, дабы понять, что голубая единорожка думает в схожем ключе.

— Думаешь, это «Паучья Сеть»? – в голосе таксистки сквозило недоверие. – Дескать, решили громко хлопнуть дверью, после того как…

— Не могли, — резко перебила Литлпип. – Вооруженные столкновения в Сером городе и полицейские облавы знатно потрепали этих гребанных террористов, и они сейчас не в том положении, чтобы вести войну на два фронта.

— Тогда кто, по-твоему, это мог быть? – не унималась Власек.

— БРТО.

В который раз за вечер, над столиком воцарилась тишина. Тиара неуместно подумала, что будь они в карамельно-приторной Эквестрии, над их головами давно бы шел дождь. Да что там, ливень.

— Литлпип, у тебя нет жара? – Колгейт и впрямь приложила копыто ко лбу серой единорожки, но та тут же отпрянула, едва не свалившись со стула.

— Со мной все в порядке! У БРТО были ресурсы и средства. Проклятье, да они практически правили этим миром! И неужто вы думаете, что они сгинули бесследно, имея технологии клонирования, строя космические корабли в тайне ото всех и планируя устроить массовую чистку Земли? Это ж не гребаные злодеи из комиксов! У Ричарда Оуэнса наверняка был план на случай, если все пойдет наперекосяк. Был клон, который продолжит все его начинания. Было хоть что-то! И вот сейчас это что-то начинает набирать обороты, но все слишком заняты другими проблемами, чтобы это замечать!

Даймонд Тиара покачала головой:

— Если бы они могли, то давно бы нанесли удар. Их нет, Литлпип. А насчет «Синтезис»… я поговорю с пони на ранчо Агилара. Может они что-то придумают. Да и шмакодявка Эврика в стороне не останется, тут к Дискорду не ходи.

Литлпип, то ли не услышав, то ли проигнорировав слова подруги, грустно произнесла:

— Я знала, что вы не поймете…

— Да нет, я понимаю. Вместо того, чтобы решать проблемы, ты гоняешься за собственным хвостом!

Даймонд ожидала вспышки ярости со стороны Литлпип и была готова к ней, но ее не последовало. Единорожка выглядела все более подавленно, хотя казалось, куда уж больше:

— Я боец и всякий раз, когда возникала проблема, встречала ее всем своим арсеналом. Это не бахвальство, а гребаный факт. Но сейчас… сейчас нет ублюдка, в которого можно пальнуть. Нет даже направления, куда идти. И с каждым днем я ощущаю, как тиски вокруг меня сжимаются все сильней. Я… я так устала…

— Я поговорю с Вельвет Ремеди.

Как только прозвучало имя подруги из другого мира, зрачки Литлпип испуганно сузились:

— Не надо. Я с ней… пыталась общаться, когда еще была секретаршей Мистера М. Все закончилось плохо… Не надо, — серая единорожка перехватила переднее копыто Тиары своими, и голос ее стал умоляющим. – Прошу.

— Многое изменилось за эти годы. Мы изменились, — философски заметила Тиара, высвобождая копыто. – Она тебя выслушает… это большее, на что ты можешь рассчитывать.

Фраза, оброненная, казалось, вечность назад, вызвала на устах Литлпип неуверенную улыбку:

— Все не можешь забыть мне тот случай?

— Конечно. Буду припоминать это до конца твоих дней, — с ухмылкой отозвалась розовая земнопони.

Колгейт явно не понимала, о чем сейчас идет речь, и дабы беседа не ушла в те дебри, где она вообще ничего не смыслит, голубая единорожка подняла бокал:

— Девочки, я пью за вас, а также за то, чтобы всё плохое, что у нас было, осталось в дне сегодняшнем, а завтра… пусть завтра принесет нам что-то хорошее, — она посмотрела в глаза сначала Литлпип, а затем Даймонд Тиаре. – Мы это заслужили.

Бокалы со звоном чокнулись.

Глава 02: Последнее прощай

Принято считать, что богатые районы Серого города мало чем уступают домам-иглам Белого. Но это говорят лишь те, кому никогда не доводилось бывать в сияющей вышине города будущего. Шпили с чопорным презрением взирали на мещанство и вульгарную показуху приближенных к центру районов, тщетно пытающихся подражать подлинным властителям жизни.

Именно поэтому Литлпип Вислер отказалась переезжать в место обитания снобов: предпочитала быть частью разношерстной толпы. Пусть и богатой, пусть и малость безумной, но именно тут она ощущала себя живой.

Ну или так было раньше. Сейчас, возвращаясь после вечеринки с теми, кого не чаяла встретить, во всяком случае в мире живых, серая единорожка чувствовала себя опустошенной, и весь тот груз ответственности, что она взвалила на себя, давил с новой силой.

Выйдя из такси и вручив водителю крупную купюру, пони привычно отмахнулась от сдачи и поплелась в свою квартиру. Та находилась на двадцать седьмом этаже, и обычно Литлпип пользовалась лифтом, но сегодня решила подняться наверх на своих четверых.

По пути она не встретила ни других жильцов, ни сотрудников службы безопасности, что до этого всегда маячили где-то неподалеку. Очевидно, никто не додумался до такой дурости, как пользоваться лестницей, когда есть высокоскоростные лифты. Пони и сама вскоре пожалела об этом решении. На семнадцатом этаже ее нагнали одышка и боль в коленях. Конечно же, она совершала ежеутренние пробежки, да и иными спортивными занятиями не пренебрегала, как правило с участием Сэма, но лестницы были построены в расчете на двуногих существ человеческих пропорций. И какому-нибудь троллю на этих ступеньках пришлось бы ой как несладко… ну или самим ступенькам. Тут уж как повезет. Когда же показался нужный этаж, единорожка уже дышала с присвистом, а пот струился градом. Одно хорошо: подобный подъем привел мысли в порядок и заставил алкоголь выветриться.

Зайдя внутрь, Литлпип облегченно вздохнула. Дом. Трехкомнатная квартира, которая была стилизована в стиле Эквестрии до великой чистки, ну или как его называли в мире людей – американский стиль семидесятых. Раньше пребывание здесь позволяло единорожке расслабиться и сбросить маску ехидной, сквернословящей и циничной пони, дабы хоть немного побыть самой собой, но после смерти Алекса все изменилось. Их отношения с Сэмом дали трещину, и каждая попытка что-либо наладить делала лишь хуже. Сейчас он уехал вместе с Дюком в Американский гигаполис. Якобы они нашли какого-то специалиста, что сможет помочь с проблемами, свалившимися на «Синтезис». Литлпип считала, что это дохлый номер и бывшей корпорации Мистера М уже ничто не поможет.

Единорожка скинула деловой костюм, который вызывал лишь раздражение, как и все вокруг, но иначе было нельзя. Как говорил Маус в таких случаях: «Если хочешь играть по правилам этого мира, то должна соответствовать ему. Хотя бы внешне». Раздраженно фыркнув, она проследовала вглубь квартиры и устало завалилась в кресло, устремив взгляд в потолок. Литлпип не взялась бы сказать, сколько просидела в такой позе, прокручивая в голове события сегодняшнего вечера, раз за разом возвращаясь к обвинительной речи Даймонд и последующей за этим неловкой попытке сгладить острые углы, но это помогло ей принять решение. Пожалуй, самое важное в своей жизни…

---

Даймонд Тиара Шпиц за полночь вернулась домой.

Во всяком случае, в то место, которое они с Рейнбоу и Старлайт привыкли называть своим домом. Двухкомнатная квартирка, общий радиус которой едва ли превышал тридцать метров и где о личном пространстве приходилось забыть. Впрочем, если розовая земнопони и бурчала по этому поводу, то исключительно из вредности. Ведь ей было к кому вернуться, и даже если в гости решила заглянуть Эврика Тандерстрайк, внутренне Даймонд улыбалась. Но только внутренне. Не хватало еще, чтобы мелкая заноза в крупе посчитала, что она источник хорошего настроения вечно смурной пони, и стала бы захаживать постоянно.

Как правило, стоило лишь повернуть ключ в замке, как по другую сторону двери ее уже ждала Рейнбоу, которая «случайно» проснулась или бодрствовала, зачитавшись очередной книгой. Причем использовала эту отмазку даже тогда, когда Тиара приходила в пять утра. Критиковать логику радужной пегаски и осыпать ту ехидными комментариями Даймонд в свое время не стала, и зря. Старлайт также взяла себе за правило сидеть допоздна, но она хотя бы ссылалась на уроки и умудрялась изобразить совершенно невинное выражение на мордочке, чего у Дэши не выходило при всех стараниях.

Но сегодня розовую земнопони никто не встретил. Лишь неровный свет от головизора свидетельствовал о том, что дома кто-то есть.

«Заснула небось», — с улыбкой подумала Даймонд.

Пройдя в комнату, дабы выключить телевизор, Тиара увидела, что Дэш не спит. Та, завернувшись в плед и держа в копытах давно уже опустевшую кружку, смотрела в головизор. Судя по покрасневшим глазам – пегаска недавно плакала.

В голову пришли самые невероятные предположения, начиная с того, что что-то могло случиться с названной сестрой Дэш – Сансет, и заканчивая тем, что по новостям сообщили о неудачной полицейской операции, закончившейся множественными жертвами. Операции, которую могла возглавлять Эврика. Даром что ли та уже третьи сутки пропадала на работе? Но первое, о чем спросила бывший гладиатор, было далеко не это:

— Со Старлайт все в порядке?

Рейнбоу Дэш Семнадцатая, которая даже не слышала, как пришла Даймонд, вздрогнула и медленно повернулась к розовой земнопони. Нижняя губа лазурной пегаски задрожала, а глаза повлажнели.

— Она в порядке? – повторила свой вопрос Даймонд, возможно несколько громче, чем следовало, и из глаз Рейнбоу брызнули слезы, а спустя пару секунд она произнесла:

— Литлпип Вислер – умерла…

Даймонд удивленно моргнула, а Дэш залепетала:

— Показали по головизору, как ее нашли в ванной. Она приняла наркотик, который сейчас популярен, не помню названия. И я… я… я не знала, что думать. А вдруг и ты тоже? Ведь ты и она, ну вы были подругами, до того, как мы с тобой встретились, и я поду…

Тиара, ни слова не говоря, села рядом и заключила в объятия радужную пегаску. Последняя продолжала что-то лепетать, попутно всхлипывая, но близость такой сильной и верной пони позволила прийти в себя. Пусть и не сразу. Невнятное бормотание сошло на нет, а вскоре прекратились и слезы. Что-что, а Рейнбоу Дэш Семнадцатая всегда старалась выглядеть в глазах возлюбленной сильной и независимой. Получалось, конечно, так себе, но бывший гладиатор не заостряла на этом внимание.

Просидев так еще какое-то время, Даймонд все же разомкнула объятия, чем вызвала разочарованный вздох, и пристально посмотрела в рубиновые глаза:

— Лучше?

Дэши неуверенно кивнула.

— Посиди пока тут, а я схожу на кухню и заварю чаю, — Тиара аккуратно забрала у радужной спортсменки кружку, которую та все еще держала, и быстро удалилась, а то начнет еще всхлипывать. И речь шла никак не о супруге.

Да, конечно же, меченая земнопони не раз и не два сталкивалась со смертью. В том числе гибелью тех, кто ей был не безразличен. Но одно дело смерть незнакомцев, пусть и на арене, пусть и собственными копытами. Да, чудовищный поступок, но тут и выбирать особо не приходилось. Либо умираешь ты, либо умирает противник, а Даймонд предпочитала жизнь. Совсем другое – пони, которые не безразличны. Пусть даже пытаешься дистанцироваться от них как можно дальше, чтобы не подставить под удар… в очередной раз.

И вот теперь… ее нет. Проклятая «Паучья Сеть», головорезы Мауса или воскресшая из небытия БРТО – кто-то добрался до главы «Синтезис». Серой единорожки, что три дня назад отчаянно пыталась угадать, кто же стала спутницей жизни Даймонд Тиары Шпиц…

В голове, совершенно неуместно, всплыл тост, провозглашенный Колгейт Власек, и задние ноги подкосились. Если бы не стоящий стол, то Тиара бы грохнулась на пол и, наверняка, разбудила Старлайт. Да и Дэши это не прибавит душевного спокойствия. Простояв так с минуту, а то и две, земнопони смогла вернуть себе контроль над телом и успокоиться.

«Надо быть сильной, что бы ни случилось», — напомнила она себе и поставила чайник на плиту. Когда же тот засвистел, то помимо привычного горячительного напитка, в чашки был добавлен еще и алкоголь, примерно с половину содержимого. Это понадобится, чтобы принять услышанное из выпуска новостей…

---

Колгейт Власек прокляла свое решение остаться в Европейском гигаполисе на несколько дней, вместо того, чтобы уехать отсюда сразу же после встречи с Литлпип и Даймонд Тиарой. Но нет, надо было задержаться, проведать старых знакомых и поискать какие-нибудь сведенья о Нине. Девушка-фурри, после того как отправилась в Австралийскую аркологию, не давала о себе знать, и голубая единорожка надеялась, что, может быть, Нина вернулась назад. И мало того, что поиски оказались тщетны, так ее прямо перед отъездом нагнала очередная «хорошая» новость – список друзей стал на одно имя короче.

Оставалось лишь надеяться, что на одно, а не на два.

И дабы развеять мрачные предположения, Колгейт приехала в не самый благополучный район Серого города. Но хотя бы это были не окраины, куда без вооруженного эскорта соваться не следовало бы.

«А ведь все так хорошо начиналось…»

Отогнав мрачные мысли и нацепив на мордочку нагловатую улыбку, уже ставшую родной, Колгейт вбежала в подъезд и позвонила в первую же дверь, которую открыли почти сразу. На пороге стояла Рейнбоу Дэш в футболке и шортах. Выглядела пегаска взволнованной, и, судя по удивленному взгляду, она никак не ожидала увидеть у себя на пороге пони-таксистку. Впрочем, удивление очень быстро сменилось радостью, и голубая единорожка оказалась заключена в радужные объятия.

— Эй, полегче, сладенькая моя. А как же прелюдия?

Мордочка лазурной пегаски приобрела пунцовое выражение, и она поспешно отступила.

— Эмм, да я просто рада видеть знакомую пони…

Ответить Колгейт не успела, так как из глубины квартиры раздался голос, преисполненный недовольством:

— Если это ко мне, то скажи, что я умерла!

Дэш поморщилась:

— Это Ко…

Копыто голубой единорожки прикрыло рот пегасочке:

— Тш-ш-ш. Пусть это будет сюрприз.

Уши Рейнбоу испуганно прижались к голове, и она прошептала:

— Мне хвост оторвут за такие сюрпризы.

— Расслабься. Стоит ей только увидеть мою симпатичную мордашку, как она забудет обо всем на свете.

Щечки Дэш покраснели еще сильней, но она все же выдавила из себя слабый смешок, предпочтя отнестись к сказанному как к шутке.

— Да, наверное, забудет… Она ни слова не сказала о вашей встрече в кафе. И если бы не Эврика, то я так и не узнала бы, что она виделась с тобой и Литлпип.

Колгейт похлопала радужную летунью по спине и вошла в квартиру:

— Ну вот, значит, все ништяк. А пока сбегай мне за сигаретами. В паре кварталов отсюда есть чудесный магазин. Там очень приятный персонал, да и цены не в пример ниже обычных. А кредиты я тебе потом верну. Идет?

— Я мигом, — пегаска было рванулась на выход, но была схвачена за хвост.

— Дэш?

Пегаска удивленно захлопала глазами, а потом до нее начало доходить:

— Оу-у-у… я… я как раз подумывала сходить за покупками. Да и дочка должна вернуться. Ты ведь знаешь про Старлайт?

Колгейт сделала над собой колоссальное усилие, дабы ни один мускул не дрогнул на ее мордочке, а улыбка все так же смотрелась искренней. И судя по всему, Рейнбоу ничего не заметила:

— Конечно. Обязательно с ней познакомлюсь. Но позже, — единорожка сделала нажим на последнем слове.

Пегаска согласно закивала и, подхватив сумку с тумбочки, выбежала вон.

Кричать вслед, чтобы не торопилась, было бессмысленно. Все радужные пегаски вели себя так, будто пытались обогнать само время. Вот только оно было неумолимо, и с каждым годом осознание этого лишь крепло…

Проследовав в комнату, откуда доносился раздраженный голос, Колгейт ожидала увидеть, что все будет обставлено различными тренажерами, дабы взрослые обитательницы квартиры могли поддерживать себя в спортивной форме, пусть каждая по разным причинам. И, непременно, где-нибудь должна была быть груша для битья или мишень для дартса, на которой красовалась мордочка Колгейт.

Но нет. Комната была обычной, пожалуй, даже слишком. Двуспальная кровать, головизор, пара шкафов, отчего-то кушетка, не иначе как для гостей, картины со вполне нейтральными пейзажами, будь то домик посреди лестной глуши, или рыбацкая лодка в море, ну и стол, на которым стояла… печатная машинка. Если подумать – архаизм в век высоких технологий, которая могла стоить целое состояние или не стоить ничего. Все-таки поди найди идиота, который будет тратиться на подобный агрегат. Зачем такая вещь могла понадобиться Тиаре, единорожка взять в толк не могла. Эта штука все-таки не была приспособлена для массивных копыт. Не языком же она нажимает?

Виновница торжества оказалась тут же. Облаченная в шорты и футболку без рукавов, она сидела на подоконнике, поджав под себя задние ноги, и демонстративно не смотрела на новоприбывшую. Возможно, даже слишком демонстративно.

Иллюстрация за авторством Joestick

Хотелось начать разговор, как обычно, с шутки, но вряд ли Даймонд обрадуется подобному, поэтому пришлось ограничиться банальным «Привет».

— Думала, ты свалила, — был ей ответ.

«Может и впрямь стоило?» — мелькнула предательская мысль на границе сознания, но единорожка отбросила ее и, не прекращая улыбаться, подошла к хмурой буке:

— Была такая мысль. Но учитывая, сколько мы выпили, мне не хотелось ехать в маглеве и распевать похабные песни, изнывая при этом от головной боли.

Даймонд даже бровью не повела, продолжая смотреть в пустоту:

— Мне казалось, ты только этим и занимаешься.

— О-о-о, лишь в тех случаях, когда вижу твою хмурую мордашку. Ты на меня действуешь, как красная тряпка на быка, ага.

— Тебе не кажется, что сейчас неподходящее время для веселья? – голос бывшего гладиатора ничего не выражал, но те, кто хорошо ее знали, пришли бы к выводу, что это – недобрый знак. Вот только Колгейт не была бы собой, остановись она на полпути.

— Вообще-то, нет. Я считаю, что сейчас – самое подходящее время.

Даймонд все же повернула голову к собеседнице, и стали заметны мешки под глазами, которых у нее не было во время последней встречи. Очевидно, земнопони плохо спала, а то и вовсе отказалась от сна, услышав мрачные вести.

— Литлпип умерла и…

— ...и последняя память о ней будет омрачена плохими воспоминаниями и невыплаканными слезами? Пфф, — Колгейт хмыкнула. — Это все выглядит, как куча навоза.

Розовая пони дернулась, будто от удара. Ее брови сошлись на переносице, а в голосе зазвучала сталь:

— Тебе ведь вообще на всех плевать, да?

— Хм… — вместо ответа Колгейт плюхнулась на кушетку и, не спрашивая разрешения, закурила. Благо на столе была пустая тарелка, которая вполне себе сойдет за пепельницу.

Пауза затянулась, и Тиара, не выдержав, спрыгнула с подоконника и подошла к таксистке с явным намереньем выдать обличительную речь. Но единорожка заговорила первой:

— Литлпип никогда не любила себя. Ты тоже не любишь, — Колгейт выпустила кольцо дыма в потолок и наблюдала, как оно тает.

— Мне Эврики хватает с ее нравоучениями, и уж от кого-кого, а от тебя я их не потерплю!

Ответом ей был смех. Чистый и добрый, без следа иронии. И, возможно, в любой другой ситуации Тиара бы улыбнулась, но не сейчас. Сейчас ей явно было не до смеха, и потому сквозь зубы бывший гладиатор сказала то, что только и могла в такой ситуации – угрозу:

— Еще одна нездоровая шутка, и я выбью тебе все зубы.

Мордочка Колгейт утратила дурашливое выражение, и, затянувшись в очередной раз, она произнесла:

— Ты не виновата.

Реакция Тиары была неожиданной. Она отшатнулась, будто перед ней появилась ядовитая змея, и едва не упала. В глазах появилось затравленное выражение, которое Колгейт видела у обслуги, но никак не среди гладиаторов. Тем более подобным не славилась розовая земнопони, что смотрела на окружающих волком.

«Раньше смотрела», — поправила себя единорожка.

— Т-т-ты… ты ничего не знаешь! – голос земнопони дрожал, но с каждым произнесенным словом в него возвращалась привычная уверенность. – Ты живешь в роскошном дворце и смотришь на все свысока. Летаешь на этих… флаерах, смеешься, трахаешься, и для тебя вся жизнь — это одно мгновение! А я…

— …не сказала ничего такого, чего Литлпип не говорила себе каждый день, — спокойно закончила Колгейт.

— Я знаю, что я сказала и как! Я работаю в центре Агилара, и там постоянно приходят синтеты, у которых паршивая жизнь, и...

— ...многим из них уже не помочь, — снова закончила за Тиару голубая единорожка. — Как умереть — это единственная свобода, которую предоставила синтетам Хартия. Другой нет.

— Мы говорим не о ком-то! Мы говорим о Литлпип. В родном мире она пожертвовала собой ради его спасения. Она выжила в Африканском гигаполисе. Она пережила нападение наемных убийц Ловчего. Она три года возглавляла "Синтезис". Она боец и...

Даймонд осеклась. Сейчас можно было закончить разговор, распрощаться, и какое-то время розовая земнопони будет ходить не грустной, а злой, придумывая для наглой таксистки различные способы смертоубийства. Так бы мог поступить кто угодно, но только не Колгейт. Она привыкла идти до конца, даже если последствия грозили погрести ее под собой.

— Она любила других. Всегда что-то делала ради кого-то. А если начинала делать что-то ради себя, то мигом разрушала себе жизнь. Так было в ее Эквестрии, так и произошло в этом мире. Некоторые вещи попросту не меняются, а некоторые пони так и остаются грушей для битья.

— Колгейт! – мордочка Тиары покраснела, и она стала бить передним копытом пол.

Единорожка смерила свою собеседницу оценивающим взглядом, после чего произнесла:

— Ммм? Не можешь бить лежачую? Думала, у гладиаторов иные правила. Что ж... – таксистка затушила сигарету о тарелку, что, казалось, взбесило Тиару лишь сильней, если такое вообще возможно, после чего поднялась. – Впрочем, если поду...

Ни договорить, ни уж тем более подумать она не успела, так как получила передним копытом в челюсть. Не устояв на ногах, Колгейт снова упала на кушетку. Потряся головой и приведя мысли в порядок, она взглянула на рассерженную Даймонд Тиару и рассмеялась. Последняя опешила, ведь била-то она не по голове, чтобы гостья рассудком тронулась. Да и пони — крепкий народ, и гладиаторские бои это подтверждают.

Сквозь смех Колгейт произнесла:

— Ну вот, мечта исполнилась. Полегчало?

— Я ударила тебя не поэтому.

Колгейт снова оказалась на ногах и, не смотря на боль в челюсти, продолжила улыбаться:

— Да нет, поэтому. Это был удар за Литлпип или за себя?

Переднее копыто Тиары дернулось, а на мордочке отразилась душевная борьба. Спустя пару мгновений здравомыслие все же взяло верх над эмоциями, и она заговорила:

— Да что ты такое несешь?! Сначала ты порочишь светлую память Литлпип, а теперь и вовсе несешь… несешь несуразный бред!

— Порочить светлую память той, кто убежала в смерть? – Колгейт раздраженно фыркнула. – Даймонд Тиара Ингред с презрением отнеслась бы к такому.

По-видимому, для розовой земнопони это оказалось последней каплей, и она сорвалась на крик:

— Даймонд Тиара Ингред умерла в застенках «Незабудки». Я – Шпиц! – глаза бывшего гладиатора повлажнели. – Она умерла, ясно?

— Умерла или спряталась, боясь, что злой рок последует за ней, стоит ему лишь услышать эту прим-фамилию?

Тиару затрясло. Такой Колгейт ее не видела даже на арене, а ведь она с заметной периодичностью приходила проведать свою розовую драчунью. Порой ей даже удавалось изменить «цвет боя», надавив на Харлона своим авторитетом. Но сейчас земнопони была явно на грани.

— Еще одно слово и…

— Погоди. У тебя тут нет заживляющего геля? – получив отрицательный ответ, единорожка прицокнула языком. – Обидно. Что ж, обойдемся пакетом со льдом. Я сейчас сгоняю на кухню, а как вернусь, сможешь засунуть лживые слова мне обратно в глотку, ну или куда захочешь. Я мигом.

Оказавшись на кухне, Колгейт привалилась к двери и, наконец-то, выдохнула. С Даймонд Тиарой Ингред всегда было сложно. Розовый комок из недоверия и рухнувших надежд стал куда более открытым за минувшие шесть лет, но сейчас ей не нужна была такая правильная Шпиц. Чтобы помочь, действительно помочь, нужно было вытащить на свет божий Ингред. И это почти получилось.

«Надеюсь, она меня не убьет», — подумала таксистка. Вслух же она сказала совсем не это:

— А где у вас пакеты?

Ответом была тишина. Мрачная. Гнетущая. В такое время люди, да и синтеты, размышляют, а что им будет, если переступить закон? Во всяком случае, воображение Колгейт рисовало именно эту картину, а мозг, в который уже раз, задавал вопрос – почему же она не уехала?

К счастью, вскоре раздался ответ, предлагающий посмотреть на верхних полках шкафа. В голосе говорившей не чувствовалось бешеной злобы, что уже было хорошим знаком.

Найдя искомое и вернувшись, голубая единорожка застала Тиару сидящей на кушетке. Уши земнопони поникли, да и сама она стала выглядеть куда старше своих лет.

Поставив миску со льдом, Колгейт бодрым голосом сообщила, что все готово.

— Сейчас не лучшее время для твоих шуток, и я ведь и впрямь могу сорваться, — земнопони все же взглянула на собеседницу, и в ее глазах застыла влага.

— Да на здоровье, — отмахнулась Колгейт, стараясь сохранить на мордочке безмятежное выражение. — Я не сахарная и меня в жизни не раз били. Так что, если станет легче — я в твоем распоряжении.

Тиара вздохнула:

— Чего ты всем этим добиваешься? Жить надоело?

— Мне или тебе?

— Колгейт!

— Единственная и неповторимая! — единорожка плюхнулась на кушетку рядом с Тиарой, что пыталась сейчас прожечь взглядом дырку на голубой пони. -  Слушай, когда мы встретились, ты была напряжена почище, чем в бытность гладиатора. Будто вот-вот взорвешься. Я подумала, что это от счастья лицезреть меня.

— Так и было, — спешно ответила Тиара.

— А вот врать за все эти годы так и не научилась, — Колгейт кивнула. — Ты стала еще более розовая, чем обычно, и надо сказать — ничего милее в своей жизни я не видела.

— Ну все, хватит! Сейчас речь не о моем цвете шерстки, будь она неладна, а о…

— А о чем? О Литлпип? Видит Селестия, мне жаль, что ее жизнь сложилась таким образом, но сейчас ты делаешь только хуже. Вот ты бы хотела, чтобы последние минуты твоего пребывания в этом мире были омрачены слезами, грустью и немым укором?

Тиара поморщилась:

— Мне уже будет наплевать на это.

— Задевает за живое, да? – единорожка хмыкнула. — Вот то-то и оно. А представь, каково сейчас серой дурочке. Ее ждет страшный суд Великого Макаронного Монстра, она оглядывается назад и видит, как окружающие вспоминают лишь то плохое, что с ней произошло. Так во второй раз в петлю полезешь.

— У нас разные представления о смерти, — пробурчала Тиара.

— Допустим. Вот только давай ты сначала вспомнишь что-нибудь хорошее о Литлпип, а уж потом мы можем поплакать в объятьях друг дружки, идет? – Колгейт изобразила на мордочке одну из своих самых наглых ухмылок.

— Колгейт!

— Просто попробуй.

Тиара поджав губы, какое-то время сидела молча, перебирая в уме варианты дальнейших действий, и, по всей видимости, не смогла придумать варианта лучше, чем согласиться. Она откинулась назад и погрузилась в воспоминания, напрочь позабыв о раздражающей голубой единорожке…

Смерть – неотделимая часть жизни, а в таких местах, как «Пони-Плей», — нечто вроде обыденности. А потому гибель очередной пони на арене если и вызывала жалость, то исключительно среди знакомых гладиатора, да тех людей, что неудачно сделали ставку.

Рейнбоу Дэш Хоул не была другом Даймонд Тиары Ингред, но при этом розовая пони, сидя в выделенной ей комнате, не могла унять текущих из глаз слез. Страх и ярость заставили ее оттолкнуть радужного гладиатора, когда та пыталась подружиться, о чем земнопони сильно жалела, но не пыталась что-то изменить, боясь выглядеть в глазах окружающих тряпкой. А теперь… теперь было уже слишком поздно что-то менять.

В таком виде ее и застала одна из официанток.

— Ум, Даймонд Тиара Икред?

Розовая земнопони подняла заплаканную мордочку и встретилась взглядом с белой единорожкой с сиреневой гривой. Что-то недоброе было в глазах меченого гладиатора, и Рэрити невольно попятилась.

— Ингред. Чего тебе?

— Там объявили следующий бой, — единорожка нервно сглотнула. — И зрители уже начали терять терпение, вот я и подумала…

Даймонд поднялась с кушетки и, утеревшись передним копытом, пошла на выход. Рэрити чуть ли не вжалась в стену, давая гладиатору пройти. Очевидно, она была новенькой, но уже наслушалась разных историй о жутком гладиаторе. А может быть, ее так пугал шрам?

— Проболтаешься – будешь в больничке кашу есть, — буркнула Тиара, выходя, и уже не видела, как официантка согласно закивала и начала лепетать, что никому ничего не скажет.

На подходе к арене Даймонд перехватил Пибоди Харлон. Человек, обычно спокойный и невозмутимый, сейчас заметно нервничал: глаза бегали из стороны в сторону, он то и дело оглядывался на трибуны, а на лбу выступила испарина. И как правило, если нервничал администратор Харлон, то окружающие и вовсе должны были находиться в состоянии полнейшей паники. Как правило. Вот только Даймонд было сейчас наплевать.

Человек угрожающе зашептал на ухо пони, что опоздай она еще хоть на минуту, и была бы дисквалифицирована, что грозило потерей очков, работы, а то и еще чем похуже.

Земнопони согласно кивнула, что заставило Харлона нервничать сильней, и он потребовал, чтобы пони тащила свой круп на арену, даже если у нее критические дни или еще какая хрень. Дескать, после боя она получит всестороннюю медицинскую помощь.

Сказала бы Тиара, что она думает об этой «помощи», но вступать в конфликт с человеком не хотелось. Не хотелось вообще ничего.

Очевидно, поняв это, ну или, что более вероятно, уже высказав гладиатору все, что он о ней думает, Харлон указал на ринг, после чего направился в сторону бара. Несмотря на свой высокий пост, человек не испытывал радости от наблюдения за боями разноцветных пони. Неприязни он, впрочем, тоже не испытывал. Ему было попросту все равно. Идеальный исполнитель.

На арене ее уже ждала противница, что переминалась с ноги на ногу и явно нервничала. Ярко-алая пегаска с огненно-рыжей гривой не была участницей мультсериала вековой давности. Ее придумали значительно позже, и, судя по расцветке, это был человек без воображения. Впрочем, и сама Фаерстрайк Райдер не могла им похвастаться, и была прямолинейной как доска. Вот и сейчас она выкрикнула в адрес противнице грязное ругательство и потребовала, чтобы ее перестали игнорировать.

Очевидно, знакомство с Тиарой оставило на душе алой пегаски глубокий шрам. Вот только розовую земнопони это волновало мало, и, когда прозвучал гонг, она не сдвинулась с места.

Фаерстрайк же, ожидая нападения в любую секунду, обошла свою соперницу кругом, но та даже ухом не повела. И то ли пегаска-гладиатор набралась смелости для решительных действий, то ли причиной был страх, вызванный недовольными криками со стороны трибун, но она поравнялась с земнопони и ударила последнюю копытом в челюсть. Со всей силы, на которую была способна.

Даймонд Тиара не среагировала и на это. Лишь дернула головой от сильного удара, а из разбитой губы потекла струйка крови, пока что небольшая.

Зрачки Фаерстрайк испуганно сузились, а сама она отошла на шаг, ожидая нападения, которого не последовало.

И судя по нарастающему гулу, зрители готовы были потерять терпение. Алая пегаска обвела взглядом трибуны, и страх в ее глазах сменился гневом, а крылья расправились.

— Значит, я для тебя недостаточно хороша, так? – вопрос был явно риторический, так как Фаерстрайк встала на задние ноги, помогая удерживать свое равновесие крыльями, а передними ударила по мордочке противницы один раз, второй, третий.

В какой-то момент розовая земнопони не выдержала и упала на землю, но сознание не потеряла. Более того, не обронив ни звука, она попыталась встать на ноги.

Трибуны неистовали.

— Не вставай! Не вставай, Дискорд тебя подери! Просто не вставай! – не смотря на горящие яростью глаза алой пегаски и град ударов, что она обрушила на противницу, в голосе ее слышался страх и что-то еще. Нечто едва уловимое, чему было не место в таких местах, как «Пони-Плей».

Вот только Даймонд Тиара Ингред никого и никогда не слушала. Она поднялась на ноги лишь затем, чтобы получить удар подкованных копыт в бок и отлететь к краю арены, где и осталась лежать, уже без движения.

Пробуждение сопровождалось мучительной болью во всем теле. Каждый мускул, каждая клеточка в организме мучительно ныла и мечтала лишь об одном, чтобы это закончилось. И будто бы этого недостаточно, в сознание вторглись голоса, полнящиеся раздражением. Один выделялся на их фоне особенно ярко и принадлежал Пибоди Харлону. Этот неприятный, полнящийся самодовольством голос нельзя было спутать ни с чьим другим.

— Легкое сотрясение, пара сломанных ребер и множество недовольных клиентов, — Даймонд Тиара почувствовала мордочкой дыхание человека. Стоило сделать лишь одно резкое движение, и он бы остался без носа. Какой соблазн... — Бесполезное капиталовложение.

Соблазн в этот раз оказался слишком силен, и розовая земнопони двинула передним копытом туда, где, по ее мнению, находилось лицо человека, после чего открыла глаза. Не промахнулась.

— Тфою мать!.. — Харлон пытался унять идущую носом кровь, а саму же Даймонд схватил за грудки громила охранник, который с недавних пор всегда сопровождал менеджера «Пони-Плея». Если быть точнее, то с того момента, как трое пони-гладиаторов чуть не отрезали человеку его достоинство.

Громила хорошенько встряхнул розовую земнопони, и та не удержалась и вскрикнула от боли. Вскрикнула и сестра Редхарт, которая потребовала, чтобы ее пациентку немедленно опустили, если не хотят смерти последней.

— Сейчас у тебя будет тяжелое сотрясение, поняша, — будничным тоном сообщил охранник, игнорируя слова сотрудницы лазарета.

Человек явно не осознавал, что стоило пони слегка наклонить голову, и она могла бы оставить громилу без пальцев. Другое дело, что сделай так Даймонд, и ее бы точно отправили на «Фабрику Радуги». А раз менеджер «Пони-Плея» не требует свернуть ей шею прямо здесь, то возможны варианты. Она уже жалела, что дала волю копытам. Не первый и не последний раз ее называли ничтожеством, а тут на тебе, сорвалась. По-глупому.

— Не нато, — прогундосил Харлон. – Так она нашнет мнить сепя мушеницей, но этого не бутет. А знаешь что бутет? – охранник отрицательно покачал головой, Тиара никак не отреагировала, а просьбы сестры Редхарт опустить пациентку обратно в постель были проигнорированы всеми. – А бутет слетующее: с завтрашнего тня ты становишься персональной грушей для битья у Хенкок. Зрители будут в восторге, веть Спитфаер любой бой превращает в настоящее претставление. И так будет тень за тнем, пока ты не приползешь ко мне на коленях и не станешь умолять, штобы тебя…

— Кхе-кхем, — раздался со стороны выхода из палаты женский голос.

— Я занят, неушели не витно? – не оборачиваясь, бросил человек, продолжая сверлить глазами меченую земнопони.

— Хорошо, я так и передам Мистеру М.

Харлон резко обернулся, но собеседницу человека Тиара не увидела: лысая башка охранника загораживала весь обзор, а просить того пододвинуться было пустым делом.

— То есть он хочет меня витеть прямо сейчас? — голос Харлона сорвался на визг.

— Ну вообще-то он хотел тебя видеть полчаса назад, а как дела обстоят сейчас, я не знаю, — последние слова новоприбывшая говорила спешно удаляющейся спине Харлона, и теперь можно было разглядеть ее. Это была невысокая единорожка серой масти с изумрудными глазами и облаченная в синий, обтягивающий комбинезон.

Новоприбывшая вопросительно изогнула бровь и обратилась к охраннику, что все так же сжимал Даймонд. Ну хоть не тряс, и на том спасибо.

— Эй, здоровяк, если ты так уж хочешь, то я тебе подарю дакимакуру с изображением розовой земнопони. Уверена, Даймонд Тиара с радостью для этого попозирует, — единорожка ухмыльнулась.

— На хер иди, — буркнула Тиара, и охранник, как бы невзначай, сдавил пони посильнее.

— Вот видишь, она не против, — ухмылка стала еще более наглой. — А пока отпусти ее.

Хватка разжалась, и Даймонд упала на постель, а правый бок, куда пришелся удар Фаерстрайк, отозвался ноющей болью. Она прикусила губу, чтобы подавить рвущийся изо рта крик. Не хотелось выглядеть слабой. Во всяком случае, не перед новоприбывшей.

Впрочем, искаженная болью мордочка земнопони сказала бы все куда красноречивей всяких слов, но правда была в том, что на нее сейчас никто не смотрел. Охранник и новоприбывшая играли в гляделки, а Сестра Редхарт была занята другой пациенткой. Судя по радужному хвосту, торчащему из-под одеяла, — очередной Рейнбоу Дэш. Вряд ли та была жертвой Вендар. Последняя не оставляла в живых радужных гладиаторов. Пришла непрошенная мысль, что Рейнбоу Дэш Хоул больше нет, и на глаза навернулись слезы.

Даймонд зло сморгнула их, пока никто не увидел.

— Слушай, свали в туман, а? — не выдержала серая пони, и Даймонд, считающая, что грубые слова всегда предназначаются ей, резко обернулась. Настолько резко, что в шее что-то стрельнуло, а вслед за этим пришел очередной приступ боли. Да и напрасно это было. Единорожка обращалась к охраннику.

— Эмм, а если она и вам нос разобьет? – здоровенный детина явно не блистал интеллектом, но его сюда взяли не для этого.

Единорожка лишь закатила глаза и указала на выход:

— Как-нибудь переживу. Выметайся.

Человек нахмурился. Почесал лысую голову. Открыл было рот для возражений, но видимо не придумав ничего умного, закрыл. Затем вышел, не забыв при этом громко хлопнуть дверью.

Рэдхарт после этого недовольно пробурчала, что это лазарет, а никак не ночной клуб, где в чести громкие звуки.

— А как по мне, полы такие, что хоть сейчас пускайся в пляс, — серая пони даже совершила несколько па, отчего медсестра стал сверлить новоприбывшую недовольным взглядом. — Ой, да шучу я! О, Селестия! У кого-то совсем плохо с чувством юмора...

Единорожка подошла к постели Даймонд Тиары:

— Надеюсь, у тебя с чувством юмора получше? Ах да, я…

— Литлпип Вислер, — перебила розовая земнопони. – В «Пони-Плее» тебя знают даже тараканы. И нет, у меня нет чувства юмора. На арене отбили.

Вышеназванная единорожка окинула Даймонд оценивающим взглядом, после чего удовлетворенно кивнула:

— Ха. Ты не представляешь, каково это, когда тебя все знают.

— Ты права. Не представляю, — земнопони перевернулась на другую сторону кровати, давая понять, что разговор окончен, но не тут-то было. Литлпип обошла кушетку и как ни в чем не бывало продолжила:

— Это похоже на то, что ты диковинная зверушка, а орава шимпанзе тычет в тебя, прыгает и кричит на своем непонятном языке, — в голосе Литлпип проскользнула грустная нотка, заставившая Тиару все же взглянуть на собеседницу. Но нет, судя по наглой ухмылке, ей это попросту почудилось.

— И какашками кидаются?

Единорожка рассмеялась:

— Да, почти каждый день.

— Знакомо, — Тиаре не понравилось, как на нее смотрела Литлпип. Как на диковиную зверушку, с которой не пойми что делать. И прежде чем единорожка скажет какую-нибудь дурость, розовый гладиатор решила с той распрощаться. — Ну, когда человек свалил, то ты можешь...

— Харлон-то? — Литлпип фыркнула. — Да плевать на этого червяка.

Даймонд Тиара хмыкнула. Хотела бы она с той же легкостью игнорировать Харлона, зрителей на Арене и некоторых гладиаторов, но не могла. Когда твоя жизнь зависит от толпы кровожадных ублюдков, волей-неволей приходится расставлять приоритеты. И ее сегодняшняя выходка слишком дорого обошлась. Но разве сможет это понять та, кто является личным секретарем Микки Мауса и живет в башне из слоновой кости?

— Как и Мистеру М?

Прежде чем ответить, Литлпип бросила быстрый взгляд на сестру Рэдхарт, что стояла в нескольких метрах от нее и недовольно притопывала передним копытом.

— О, я уверена, им будет что обсудить. Как и нам. Не хочешь ли пройтись?

Хотелось напомнить, что она пациентка, но это сделала белая земнопони:

— Исключено! Даймонд Тиара Ингред недавно с арены, и ей необходим постельный режим минимум до завтра, хотя я бы оставила ее дня на три.

— Док, слушай, я, конечно, не лезу в твою работу, но…

— Сестра. И при всем моем уважении, вы именно что лезете. Организму нужен покой, отдых…

— И приятная компания, которую я с лихвой обеспечу, — нагло ухмыльнулась единорожка. – Ну что, будешь и дальше тут тухнуть, дожидаясь визита еще какого-нибудь злобного ублюдка, или свалим отсюда?

Тиара испытывала сильный соблазн ответить, что она останется в лазарете, дабы посмотреть, как вытянется мордочка Литлпип, которая, судя по всему, не привыкла слышать слово «нет» в свой адрес. Но с другой стороны, будучи предоставленной самой себе, к Даймонд вернутся мрачные мысли, которые будут ее терзать не наяву, так во сне.

— Идем, — земнопони резко встала с постели и тут же пожалела об этом. Бок, куда была наложена регенеративная повязка, отозвался ноющей болью, а перед глазами все расплылось на несколько секунд. Литлпип, заметив задержку, никак это не прокомментировала, а вот медсестра в очередной раз начала говорить про постельный режим, который помогает даже очень глупым пони.
Слегка покачнувшись, Даймонд прошептала:

— Пойдем быстрее, а то я не выдержу и ей врежу.

Медсестра, конечно же, все слышала и не преминула высказаться по этому поводу:

— Ну да, а в следующий раз лечить тебя будет Рейнбоу Дэш Вендар.

Даймонд Тиара дернулась, будто от удара, но никак не стала это комментировать.

Вопреки ожиданиям, Литлпип не предложила пройтись в какой-нибудь фешенебельный ресторан или заказать отдельный альков. Не то чтобы Тиара на такое бы согласилась, но чего-то подобного она ждала от единорожки, что как сыр в масле катается. Во всяком случае, если верить слухам, а не верить им не было ни единой причины.

Литлпип остановилась у барной стойки и заказала две бутылки «Эпплдениелс». Редкостной бурды, по мнению земнопони, но, во всяком случае, идеально выполняющей свою основную функцию. Единорожка налила выпивку себе и Тиаре, после чего, ни слова не говоря, осушила стакан и налила новый.

После пятой рюмки земнопони не выдержала и поинтересовалась, когда же начнутся закономерные приставания и неумелые попытки заигрыванья.

Литлпип, услышав это, громко рассмеялась, чем привлекла внимание ближайших посетителей и пары служанок.

— Если я это скажу, то ты выбьешь мне зубы, больно грозный у тебя вид.

— А если не скажешь, то я начну гадать, что тебе от меня надо, — парировала земнопони.

Литлпип, подперев голову передним копытом, ответила:

— Может, попытаемся просто поговорить, а дальше как пойдет?

— Так и знала, — недовольно пробурчала Тиара и спрыгнула со стула, о чем тут же пожалела. Ребра вновь отозвались ноющей болью, а перед глазами все расплылось. Она оперлась о стул, чтобы не упасть, понадеявшись, что это будет воспринято не как приступ слабости, а будто она дает серой единорожке шанс объясниться.

— Знала что? Что я захочу с тобой поболтать, вытащив из цепких копыт Редхарт? – недовольно пробурчала Литлпип, которая вроде бы и впрямь ничего не заметила. – Захоти я с тобой переспать против воли, то попросила бы того охранника тебя связать, а всех пациентов и персонал выгнала. Ну же, не будь сеноголовой, тебе не идет.

Пробурчав себе под нос пару грубых слов, Тиара все же вернулась на место. Не столько потому, что поверила в угрозу этой единорожки, а потому что не была уверена, что доберется до своей комнаты самостоятельно.

— Совсем другое дело, — кивнула Литлпип и подняла бокал. – Ну что, за жизнь?

Тиара наградила единорожку хмурым взглядом. На что та лишь хмыкнула:

— Нет, ну а что? У нас она хотя бы есть, и терять ее мы не намерены. Или я не права?

Вместо ответа розовая земнопони осушила свой бокал не чокаясь. Впрочем, единорожку это то ли не задело, то ли она чего-то такого и ждала.

— Ну и каково это работать на Мистера М? – задала Тиара вопрос в лоб.

— Да почти так же, как у нее, — Литлпип кивнула в сторону Старлайт Глиммер, облаченной в одежду официантки. Хотя одеждой это можно было назвать с большим трудом. Она больше показывала, нежели скрывала. – Такая же подстилка. Только имеют в мозг.

Единорожка рассмеялась, давая понять, что это шутка. Вот только Тиара отнеслась к словам своей новой знакомой со здоровой долей скептицизма.

«Не иначе, разжалобить хочет».

Меж тем Литлпип, макнув копыто в стакан, сейчас пыталась что-то нарисовать на столе:

— Тогда вопрос за вопрос. Не против?

— Все равно спросишь, — пробурчала Тиара, которой страсть как не хотелось говорить что-либо о себе. Хотя бы потому, что говорить было особо нечего.

— Большая была ставка?

Тиара удивленно моргнула и уставилась на собеседницу. Та продолжила:

— Ты стояла на арене и даже не пыталась защититься. Это наводит меня на мысль, что ты сделала ставку и просчиталась.

Перед глазами розовой земнопони тут же предстал образ возлюбленного, что бесследно исчез, аккурат за сутки до того, как они планировали покинуть стены «Пони-Плея» и вообще Европейский гигаполис. И разжиться деньгами они собирались аккурат благодаря ставке. Ставке, что должна была решить все финансовые проблемы в будущем. Отогнать этот образ удалось далеко не с первой попытки.

— Это были не деньги…

— А я и не говорила, что речь о деньгах, — оторвавшись от своего безусловно увлекательного занятия, Литлпип посмотрела на Тиару. – Стало быть большой… Ну и черт с ней!

Земнопони одарила собеседницу очередным хмурым взглядом, но та его проигнорировала:

— Знаешь, как часто я делала неверные ставки, что в этом мире, что в другом? – не дожидаясь ответа, единорожка продолжила. – Дохерища. И поначалу это меня выбешивало. Но я нашла решение. Вернее, мне помогли его найти. Знаешь какое? Сделай новую ставку. Еще крупнее предыдущей.

— И что предложишь мне поставить? Шкуру? — саркастически поинтересовалась Тиара.

— Ее самую. Ведь больше у тебя ничего нет.

Ухмылка покинула мордочку Тиары, а взгляд ее стал задумчивым.

— Если я сделаю и проиграю, то не будет второго шанса…

— Если ты этого не сделаешь и проиграешь, то станешь проигрывать всегда. Ставь на кон все, что есть, вот мой девиз, — Литлпип отвернулась и, снова макнув копыто в стакан, с двойным усердием стала выводить на столе что-то. Даже высунула язычок от натуги.

Впрочем, Тиара это заметила как бы вскользь, полностью погрузившись в свои мысли. Вскоре ее ждал бой со Спитфаер Хэнкок – чемпионкой арены «Пони-Плея». Все будут ждать от той очередной победы и ставки будут как нельзя высоки. Но что если она проиграет? Безумие, конечно же. Но ей, Даймонд Тиаре Ингред, все равно было больше нечего терять, помимо тех скромных сбережений, хранившихся в комнатенке в Сером городе.

Тиара, вынырнув из размышлений, посмотрела на собеседницу и на то, что она с такой тщательностью выводила. При должном уровне воображения на столе можно было разглядеть мордочку пони с гривой-ирокезом. Земнопони поморщилась и, ни слова не говоря, спустилась со стула, едва не упав, после чего нетвердой походкой направилась в сторону своей комнаты. Просить у кого бы то ни было помощи она, понятное дело, не собиралась…

…Даймонд Тиара вынырнула из воспоминаний, но не увидела Колгейт перед собой. Таксистка, разложившись на диване, держала в кинетическом поле планшет, принадлежащий Рейнбоу Дэш Семнадцатой. На мордочке голубой единорожки красовалась снисходительная улыбка. Бросив взгляд на земнопони, она, пусть и с неохотой, все же оторвалась от своего занятия:

— Ну как тебе визит в прошлое, «Пони-которая-выжила»? Бодрит?

Даймонд пришлось приложить колоссальные усилия, чтобы ее мордочка ничего не выражала. Да, с Эврикой было тяжело, но та хоть действовала из лучших побуждений, а чем руководствовалась Колгейт – пойди пойми. Оставалась одна надежда: если не давать единорожке лишнего повода, то тема эта не получит развития и разговор переключится на что-нибудь еще.

— Не особо. Я ей в тот раз так и не сказала спасибо, а потом возможности не представилось.

— Ну так скажи спасибо сейчас, — Колгейт отложила планшет в сторону и привстала.

— Она мертва.

— И что с того?

— Я агностик, — резко бросила Тиара, – так что тутошний бог либо давно сдох, либо ему плевать на всех нас!

— А Литлпип – нет, — спокойным голосом поведала Колгейт. – Она верила в то, что каждый получает по заслугам, и в своем случае считала, что ее ждут райские куши в обществе Вендар, ну или тебя, возможно. А может быть этой, из ее мира… как ее там… Ремеди, верно?

Тиара, у которой за все эти годы так и не нашлось времени ознакомиться с историей происхождения Литлпип, пробурчала:

— Они друг дружку на дух не переносили.

— Ага, как ты и радужный гладиатор, — единорожка заговорщицки подмигнула.

— Хватит! — резко бросила земнопони, почувствовав, как ее щечки пылают. Попытка убедить себя, что это из-за гнева, ничуть не помогла. — Ты сказала, что мне это должно помочь и это…

— …Помогло, — Колгейт спрыгнула с постели, подошла к земнопони и похлопала ту по плечу. – Когда ты погрузилась в прошлое, на твоей мордочке была мечтательная улыбка. Должна сказать – это было умилительное зрелище. Так бы тебя и затискала.

Даймонд даже не нужно было зеркало, чтобы понять, что ее шерстка приобрела такой же оттенок, как у Фаерстрайк Райдер. Оставалось лишь одно — перевести разговор на другую, не такую скользкую, тему:

— А еще она говорила, что никогда нельзя сдаваться, а сама сдалась.

— Или эти слова предназначались не ей, а тебе, — перехватив недоуменный взгляд, Колгейт пояснила. – Суди сама – Литлпип является своего рода символом Эквестрийских пустошей. Стойкая и бескомпромиссная спасительница, даже если ее об этом не просят. Нет, не так. Особенно когда ее об этом не просят! И не важно, что наша Литлпип думает и ощущает на самом деле. Ей нужно соответствовать своему прообразу. Потому что кроме нее, никто другой и копытом не пошевелит, чтобы что-то исправить. Это ее слова из зала суда, не мои, — голубая единорожка прошлась из одного конца комнаты в другой, затем резко обернулась. — Я не знаю, при каких обстоятельствах вы познакомились… да не смотри на меня так, серьезно не знаю. Она всегда отшучивалась по этому поводу. Но слова о том, чтобы не сдаваться, явно предназначались тебе, а никак не ей.

— Ну да, конечно, — Тиара отвернулась от собеседницы и сквозь зубы произнесла: -  Кому, как не гладиатору, на котором после очередного боя живого места не остается, сказать, что не стоит сдаваться. Охренительный совет. Дайте два!

Таксистка подошла и, поравнявшись с гладиатором, провела той по гриве копытом. Тиара резко отпрянула и ударилась о кушетку. Не больно, но чувствительно. Колгейт, будто ничего не заметив, продолжила:

— Но ведь он тебе помог. Ты — не сдалась.

Тиара хотела было возразить, но осеклась. Действительно, в тот момент она ощущала себя загнанной в угол и не знала, что делать дальше. А потом…

— Я сделала ставку на себя, — вздохнула земнопони и все же подняла взгляд на собеседницу, ожидая увидеть наглую ухмылку и веселый блеск в глазах, но ничего такого на мордочке Колгейт не было. Лишь одобрительная улыбка. Такая, с какой всегда говорила Эврика, когда у Даймонд на душе было паршиво. Бывшая гладиатор, понимая, что от нее не отстанут, решила выговориться до конца. – Наверное, я была единственной, кто это сделал. И победила. Ну как победила? Мне удалось простоять на ногах секунд пять после того, как моя противница отрубилась. А потом и я потеряла сознание. Но эти пять секунд, — Тиара хмыкнула, – стояла оглушительная тишина. Никогда этого не забуду...

Колгейт кивнула. Она не стала говорить, что видела все своими глазами и была второй, кто поставил на розовую земнопони. Сумму, на которую можно было купить аликорна... Но сейчас это было не важно. Вместо этого она сказала:

— Когда я познакомилась с Литлпип, там тоже нашлось место всепоглощающей тишине. Вот только молчала преимущественно она. Молчала, краснела и заламывала себе копыта.

— Могу себе представить, — Даймонд Тиара направилась к дивану, дабы положить планшет на верхнюю полку. Если Дэш вернется и увидит свою, пусть и электронную, книгу в копытах Колгейт, ее ж удар хватит. – Ты каждую симпатичную пони стараешься в постель затащить…

— Ага! — радостно воскликнула Колгейт. – Значит ты признаешь, что симпатичная?

Даймонд Тиара вздрогнула, и какое-то время не шевелилась. Даже не дышала. Часы отмерили минуту. Вторую. Третью. Казалось бы, так будет продолжаться вечно, но нет. Розовая земнопони все же положила планшет на верхнюю полку и, стараясь не встречаться взглядом с единорожкой, произнесла:

— Нет. И никогда не была, — Тиара презрительно бросила, – симпатичной. А уж после того, как надо мной поработал Алекс Вендар, то и подавно. Но это нормально. Порой хочется съесть какой-нибудь вредной пищи. Так же в плане сексуальных предпочтений: хочется переспать с кем-то уродливым, дабы посмотреть, как оно.

Колгейт закатила глаза:

— Ты опять за свое.

— Да нет. Просто смотрю на вещи реально. Без розовых очков, — Колгейт открыла было рот, но Тиара успела первой. – И ни слова о моей шкуре!

— И ни думала даже, — соврала единорожка.

— Ну, а раз пошло такое дело, то как ты познакомилась с Литлпип?

Колгейт вместо ответа рассмеялась. И в смехе том не было ироничных ноток, а в глазах единорожки не блестел ее извечный спутник — цинизм. Смех был чистым, добрым и заразительным, отчего на устах Тиары появилась слабая улыбка, буквально на пару секунд. А потом пропала, но пони-таксистке этого было достаточно:

— Что ж, это было незабываемо!..

Серая единорожка спускается с крыльца замка, принадлежащего Мистеру М, и тяжело вздыхает. Она не так давно заступила на работу секретарем всемогущего Микки Мауса, но ей казалось, что прошла целая вечность. Вечность, наполненная пытками и болью. Обернувшись на массированную дверь, Литлпип Вислер подавила желание высказать этому дому все, что она думает как о нем, так и о его хозяине. Здесь же наверняка камеры, и очередная беседа с главой «Синтезиса» ей как-то не улыбалась. Ну, не сейчас, во всяком случае.

Сплюнув на мраморные ступеньки, Литлпип направилась к стоянке. Там ее должно было ждать такси. Служебным транспортом пони пренебрегала по двум причинам. Во-первых, за неполный месяц работы она успела встать поперек горла ряду «друзей» Мистера М, а во-вторых, среди ее многочисленных талантов вождения не было.

Единорожка смотрела исключительно прямо перед собой. После того, как она высказала парочке мажоров, что «большеглазая кукла для утех» может сменить им пол, причем бесплатно, градус общего веселья несколько снизился, а ряд гостей стали поглядывать на карликовую лошадь не особо дружелюбно. Пришлось спешно покинуть вечеринку.

Ее ждал ничем непримечательный серый седан, на двери которого красовались желто-белые кубики, что выставляло человека, придумавшего это, как полного профана. Впрочем, Литлпип на это обратила внимание как бы скользь. Лишь бы водитель не оказался дальтоником, а на остальное плевать.

Плюхнувшись на заднее сиденье, Литлпип бросила: «Трогай». Водитель, ни слова не говоря, завел мотор, и они, немного проехав, взмыли в высь.

Спустя десять минут, единорожка поняла, что даже адреса своего не сказала, и, слегка покраснев, сообщила водителю, куда ехать.

Женский голос с легкой хрипотцой поинтересовался:

— Видимо, тебе очень сильно хотелось убраться из этого сказочного замка. Неужто какой извращенец распустил руки?

Литлпип хотела было огрызнуться, но одернула себя. Дорога домой долгая, а в машине совсем нечем заняться. Ну разве что дуться на весь мир.

— Терпеть не могу лицемеров, а там каждый второй такой. Достали.

— А честных существ нет. Врут все, — беззаботно отозвалась водитель.

— Будто бы я не знаю, — пробурчала Литлпип, вспоминая свою жизнь в Азиатской аркологии, где ей приходилось обманывать всех, в том числе и себя, убеждая, что однажды она уедет оттуда и все изменится. Но вот она оттуда уехала, а ничего не изменилось! Да и в прошлой жизни, в Эквестрийской пустоши, было ненамного лучше.

— Ты просто не умеешь фильтровать все то плохое, что творится в мире, — как ни в чем не бывало ответила водитель, а Литлпип меж тем вздрогнула. Она и не заметила, как озвучила свои мысли вслух. Впрочем, сдаваться, и уж тем более выслушивать нравоучения от незнакомки, она не собиралась.

— Я умею отвлекаться, иначе бы не работала на Мауса!

Собеседница лишь хохотнула:

— Ну или все в точности до наоборот: ты подмечаешь мельчайшие детали, как хорошие, так и плохие, проецируя все на себя.

— Вот только не надо меня поу…

— Я была дантистом, — перебила водитель. – Там, в другой жизни. Но это не значит, что я должна заглядывать в рот каждому собеседнику и выдирать им зубы, — новый смешок. – Вот и тебе не стоит принимать близко к сердцу поступки окружающих, ведь в большинстве своем им на тебя плевать, Литлпип.

Стекло-перегородка, разделяющее водителя и пассажира, опустилось, и наконец-то стало возможным разглядеть лицо водителя, а точнее морду. Тоже единорожки, но только голубой. Облаченная в старую, потертую кожаную куртку и с фуражкой на голове, кобылка выглядела так, будто бы пришла из старинных голливудских фильмов, а никак не из Эквестрии.

«Впрочем, какая разница. Все мы – всего лишь дурацкий мультик в представлении людей», — философски заметила Литлпип. Вслух же она говорить ничего не стала, разумно решив, что копыто скажет куда красноречивей тысячи слов, и ударила по наглой голубой морде. Вернее, попыталась. Копыто натолкнулось на невидимую преграду, а улыбка на морде водительницы стала шире:

— Я польщена подобным знаком внимания, но серьезно. Ты представляешь, что бы случилось, выруби ты меня лихим ударом копыта?

Литлпип, готовая разразиться яростной тирадой, осеклась, а потом медленно перевела взгляд в окно. Они летели на высоте птичьего полета, с той лишь разницей, что птиц в мире людей посчитай и не осталось. Голод, болезни и наплевательское отношение к природе почти уничтожили фауну на планете. Впоследствии с помощью генной инженерии, это попытались исправить, но быстро махнули рукой, ограничившись рядом зоосадов, да и то – в Белом городе. Зеленый сектор, несмотря на свое название, не мог похвастаться обилием животного мира. Если, конечно, некоторые из его обитателей не разводили искусственных животных специально. Как Мистер М, к примеру.

Литлпип вздохнула, вспоминая все свои головокружительные падения в мире Эквестрийских пустошей, а также приключения уже здесь. Сначала в Азиатской аркологии, а затем и в Черном гигаполисе.

— Хотя, — таксистка почесала подбородок, — это должно быть весело?

Она заговорщицки подмигнула своей пассажирке и, взявшись за руль, направила аэротакси вниз. И все бы ничего, но посадка обещала быть крайне болезненной, так как земля приближалась очень быстро, а флаер, летевший носом вперед, даже не собирался выравниваться.

— Ты охренела что ли?! – тут же выкрикнула Литлпип, которая отнюдь не нашла ощущения невесомости приятными.

— Самую малость.

Серая единорожка от души лягнула силовое поле, отделяющее ее от безумной водилы, но эффект был точно таким же, как в прошлый раз. Попытка выбить дверь привела к тому же результату:

— Вверх, Молестию тебе в тещи!

То ли послушавшись, то ли посчитав, что жизнь ей еще понадобится, таксистка выровняла флаер… лишь затем, чтобы спустя пару секунд снова устремить его к земле.

— Когда мы сядем, а мы сядем, то я тебя придушу! – выкрикнула Литлпип, хотя голубая единорожка ее и без того прекрасно слышала.

— Взлеты и паденья, малышка, — пони-водитель рассмеялась, — взлеты и паденья. А что посередине?

Машина снова выровнялась, не долетев до земли какие-то пару метров, и устремилась ввысь.

— А посередине твоя наглая рожа, из которой я сделаю мишень для дартса!

— О, я польщена, что сумела занять в твоей жизни столь важную роль всего после пятнадцати минут знакомства. И-и-и-и вниз!

Литлпип, решив отдаться на волю случая, как она это часто делала еще там, в другой жизни, скрестила передние копыта на груди и закрыла глаза.

Неожиданно безумный полет закончился, и по ощущениям стало ясно – машина остановилась.

Открыв глаза, серая единорожка бросилась к двери. Та оказалась незапертой.

Быстро выскочив из машины, а то вдруг безумная пони передумает, Литлпип подошла к передней двери и, заглянув в окно, увидела ухмыляющуюся кобылку:

— Признай, было весело.

— Признаю, — Литлпип тряхнула головой, — как только ты выйдешь ко мне.

— И превратить жизненно-важный урок в драку? Пфе, вот еще, — голубая единорожка откинулась на сиденье и устремила взгляд в потолок.

Литлпип же ударила передним копытом в стекло, но это не возымело никакого действия. Разве что нога начала побаливать.

— Какой еще урок, сучка рогатая?

Водила одарила свою бывшую пассажирку укоризненным взором. Так обычно смотрят взрослые на детей, что отказываются понимать элементарные вещи:

— Символ тебе нужен.

Серая единорожка удивленно моргнула:

— Не поняла.

— Да все ты поняла, — отмахнулась водитель. – Ты не главная героиня романа и уж точно не хозяйка своей судьбы, раз работаешь на «Синтезис». А коли так, то тебе нужен кто-то достаточно сильный, что способен справиться с жизненными невзгодами, и в то же время его жизнь должна быть еще хуже твоей.

— И на хрена мне этот кто-то?

— А он или она будет мерилом твоего собственного успеха по жизни.

Литлпип склонила голову набок:

— И каким же это образом?

Водила испустила досадный вздох:

— Ну ты прям как маленькая. Хотя… — голубая единорожку окинула свою пассажирку взглядом. – Ты и впрямь маленькая. Ой, да не психуй ты. Суди сама, если ты упала, то тебе остается только подняться. Если окружена заискивающими ублюдками, найди того, кому плевать на твой статус. Тебе нужна ровня. Та, кто может как дать совет, так и дать по шее.

На мордочке Литлпип появилась кривая ухмылка:

— К примеру, ты?

— Я? О нет. Я уже нашла любовь всей своей жизни. И хоть по мне не скажешь, но я не переношу копытоприкладство, — единорожка прицокнула языком. — Впрочем, предложение было заманчивым.

— Ну и где мне искать ту единственную? – едко поинтересовалась Литлпип, но у водилы уже был готов ответ для этого:

— В «Пони-Плее». Там в достатке потерянных душ.

С этими словами голубая единорожка взялась за руль, и вскоре автомобиль, взмыв в небо, улетел в сторону Серого города, оставляя Литлпип Вислер на равнинах Зеленого сектора совсем одну. Та, ругнувшись, побрела в сторону Гигаполиса. Вызывать такси повторно она не желала, да и что она им скажет? Подберите меня здесь? А где это здесь?

Впрочем, ворота были недалеко. А там можно будет пересесть на нормальную колесную машину.

Но настроение от этого лучше не стало.

«Проклятье, какой же паршивый денек!..»

Закончив рассказ, Колгейт замолчала. Даймонд Тиара же выглядела донельзя задумчивой и какое-то время также безмолвствовала. Голубая единорожка ее не торопила, уже мысленно приготовившись отражать обвинения в свой адрес на тему сводничества и нечестной, впрочем как и всегда, игры. Но розовая земнопони ее удивила, в который уже раз:

— Если бы ты попыталась проделать со мной подобный трюк в машине, я бы тебя убила. Жалела бы об этом впоследствии, но как там было сказано в древнем мультфильме? Это проблемы будущего Спайка?

— Ну так поэтому и не проделывала. Знала, что ты не оценишь.

— Угу, как и ту бочку.

Колгейт отмахнулась:

— Я надеялась, что ты после этого упадешь в мои объятия, но Сансет оказалась проворней.

Тиара, тяжело вздохнув, подошла к Колгейт. Та даже отступила на шаг, но ни удара, ни грубых слов не последовало. Вместо этого вечно ворчливая забияка обняла голубую единорожку и тихо прошептала той на ухо: «Спасибо».

Когда Тиара разжала объятия, то заметила, что на щеках Колгейт появился румянец, а на лбу выступила испарина. Впрочем, розовая земнопони не стала на этом акцентировать внимание, лишь записала себе очко в ранг побед – с момента первого знакомства она пообещала себе, что заставит Колгейт Власек чувствовать себя неловко, и ей, наконец-то, это удалось.

— Ну… это… — голубая единорожка нервно рассмеялась. – Я вижу, ты пришла в норму, да?

Тиара все же кивнула:

— Да, в относительную. Наверное, ты права… Проклятье, скорей всего ты права. Это ведь был не единственный раз, когда ты пыталась помочь Литлпип?

Колгейт не стала отнекиваться:

— Не единственный. Но с каждым разом становилось хуже. Вплоть до того, как я увидела ее с фингалом под глазом.

— Ага. Вендар поставила. Об этом несколько дней в клубе говорили.

Колгейт прикрыла глаза и какое-то время простояла молча, пытаясь прийти в себя после выходки Даймонд. Почувствовав, что пришла в норму, она продолжила:

— Она призналась радужному гладиатору в любви… ну или вроде того.

Тиара кивнула. Что-то такое она и предполагала, учитывая, что Вендар после этого была злее обычного.

Какое-то время две пони стояли молча, не зная, что еще сказать или сделать. Неловкое молчание можно было черпать ложками, и окажись тут кто-нибудь вроде Эврики Тандерстрайк, то ей было бы что сказать в отношение этих двоих. Но ее тут не было.

К счастью, сам город решил внести коррективы. Со стороны улицы раздался грохот, а вслед за ним последовали слова столь крепкие, что заставили бы мамаш уводить своих детей подальше, а пожилых людей провоцировали на словесную перепалку.

Впрочем, две кобылки отнеслись к этому по-своему. Они одновременно открыли рот, но первой заговорила Тиара:

— Ты так и не сказала, чем занималась эти шесть лет.

Голубая единорожка выдавила из себя смешок:

— А чем может заниматься «стрекоза»? — Тиара после этого почувствовала укол стыда. Она не хотела грубить там, в ресторане, но, как обычно это и бывает, слова таксистки заставили переступить черту. — Да нечего рассказывать. После выступления на суде я продала свою фирму и уехала в Американский гигаполис.

— Страх перед Маусом?

— Страх перед будущим, — единорожка провела копытом по глазам, пожаловавшись на то, что тут слишком пыльно. — Я стала ощущать, что в моей жизни все становится слишком… обыденно. Слишком привычно. А я люблю перемены. Люблю, когда ветер дует в лицо. Люблю, когда каждый новый день преподносит сюрпризы. А Европейский гигаполис... он стал для меня слишком чужим. Слишком много он у меня забрал. Точнее, многих.

Тиаре, пожалуй впервые за все эти годы, захотелось узнать, сколько же лет голубой единорожке с ехидной ухмылкой, но сказала не это, как и всегда:

— Когда-нибудь тебе придется остановиться.

— У меня нет причин для этого, — Колгейт провела копытом по мордочке Тиары. Той самой стороне, где у последней красовался уродливый шрам. — Больше нет.

Земнопони вздрогнула, и сама дотронулась передним копытом до мордочки, в то время как Колгейт, наклеив свою характерную улыбку, бросила:

— Мне пора.

И прежде чем Тиара успела сказать или сделать то, о чем они обе, скорей всего, впоследствии пожалеют, экс-таксистка выбежала за дверь. Если бы та оказалась заперта, это привело бы к очередному конфузу, но, по счастью для Колгейт, этого не произошло. Тиара что-то крикнула вслед, но единорожка не слушала.

Оказавшись на улице, она чуть нос к носу не столкнулась с лазурной пегаской.

Рейнбоу Дэш Семнадцатая вся раскраснелась, на лбу у нее выступил пот, а крылом она придерживали мячик. За спиной молодой мамы была маленькая Старлайт Глиммер, столь же вспотевшая и с радостной улыбкой на мордочке. Правда, улыбка та слегка угасла при виде Колгейт, и жеребенок тут же спряталась за Рейнбоу.

Присмотревшись, Колгейт заметила шрамы на задних ногах жеребенка, которые не могли скрыть короткие шортики, и промелькнула мысль, а действительно ли Даймонд сказала правду про приют или там было нечто иное?

К счастью, от подобных размышлений единорожку спасла пегаска, которая, недолго думая, снова заключила бывшую таксистку в объятия. Чем вызвала смешок со стороны Колгейт.

— Эй-эй-эй, радость моя, ну не при жеребенке же!

Дэш, резко разомкнув объятия, отошла на пару шагов. Вот только смотрела она с укоризной:

— А в этот раз я рада, что все части тела при тебе.

— Многое изменилось, Рейнбоу. Хоть на тебя взгляни, — Колгейт одарила собеседницу многозначительным взглядом, отчего та покраснела. — И вообще, я просила сигареты, а никак не мячик.

Голубая пегаска, отбросив вспотевшую радужную прядь, ткнула копытом в сторону лавочки, где лежала куртка:

— В левом кармане. А пока не мешай, у нас решающий матч.

Колгейт взяла сигареты, хотя последнее, что ей сейчас хотелось, так это закурить, и будничным тоном поинтересовалась:

— И кто ведет?

— Я! – радостно сообщила Старлайт.

— Ненадолго, мелюзга! – Рейнбоу сощурила глаза, но в голосе звучали веселые нотки.

— Что ж, тогда я вас оставлю, — Колгейт собралась было уходить, но ее догнал вопрос радужной спортсменки:

— Постой! Мы ведь еще увидимся?

— Конечно, — легко согласилась голубая единорожка, а мысленно добавила: «Двадцать лет спустя».

Попрощавшись с Рейнбоу Дэш и ее приемной дочкой, Колгейт направилась к ожидающему ее такси, чей водитель с аппетитом уплетал сэндвич. Видимо, устал ждать клиентку и решил немного перекусить. Пони его не винила. В свою бытность таксисткой ей редко когда доводилось нормально поесть или поспать.

Колгейт Власек не замечала, как с каждым своим шагом из ее глаз все сильнее капали слезы. Поравнявшись с такси, она рискнула обернуться и бросила на прощание:

— Будь счастлива...

Эпилог

Храм памятных скрижалей.

Пересечение Армата-авеню и Стикс-роуд.

Всего неделя минула с той поры, как Даймонд Тиара Шпиц была здесь в последний раз. Обычно она старалась как можно реже тут появляться, хотя бы по той простой причине, что именно здесь находилась ее собственная табличка. Табличка, которая появилась вопреки приказам Мистера М, и даже Эврика Тандерстрайк не знала, кто ее заказал. Но эту табличку Даймонд не видела, несмотря на все уговоры Рейнбоу Дэш Семнадцатой. Причиной тому был страх. Она боялась, что стоит ей увидеть свой «надгробный камень», и эта новая жизнь оборвется. Она очнется там, в «Незабудке», едва живая. Услышит поворачивающийся в двери ключ, но на пороге возникнет не Эврика Тандерстрайк, а Рейнбоу Дэш Вендар, ну или Ловчий, которые и передадут розовой земнопони последнее прощай от Мистера М. Не хотелось верить, что все это не более чем долгий сон. Галлюцинации, вызванные умирающим мозгом.

И потому она, как обычно, сделав небольшой крюк, направилась к надгробным камням, которые были отведены радужным пегаскам.

Посетителей было не так уж много, собственно, как и всегда, но одна выделялась из общей массы. Ярко-алая пегаска с огненной гривой, не узнать которую было сложно. Конечно, был шанс, что это не Фаерстрайк Райдер, а похожая на нее пони-летунья, но, во-первых, за годы жизни в Гигаполисе Даймонд не встретила другого такого синтета. Во-вторых, подобные шрамы могли быть только у пони-гладиатора.

Поравнявшись с бывшей соперницей, Даймонд взглянула на надгробный камень. На том красовалась фотография белой пегаски в кожаном прикиде и с двухцветным ирокезом. Брайт Фолз Вартаки. Та самая пони, что в свое время устроила Тиаре сюрприз. Им оказался стул, опущенный на голову розовой дурехи. Тогда белая пегаска казалась воплощением всей той мерзости, которой славен мир людей, но на этой фотографии она была другой. Брайт Фолз сидела за столиком, в копытах держала букет белых роз и тепло улыбалась фотографу.

— Чего-то такого я и ожидала, — произнесла Фаерстрайк не глядя на земнопони. — Знаменитая Даймонд Тиара Ингред. Непримиримая, жестокая и злобная сучка, готовая вцепиться в глотку даже тем, кто не желает ей зла.

— Я Шпиц, — все так же продолжая смотреть на фотографию белой пегаски, ответила земнопони. — Даймонд Тиара Шпиц.

— Черта-с-два, — Фаерстрайк все же не выдержала, повернулась к собеседнице и ткнула ту в бок. — Обманывай кого хочешь, но только не меня. Эту меченую морду я где угодно узнаю. Да и шрамы на твоей шкуре никуда не делись, и некоторые — моих копыт дело.

Алая пегаска смотрела с вызовом и чего-то ждала. Вот только чего? Удара? А может быть, надеялась, что «жестокая сучка Ингред» свернет ей шею? Вот только ничего такого земнопони делать не собиралась. Увы, но, видимо, так думала только сама Даймонд Тиара.

— Я могу вам помочь? — раздался рядом женский голос, и бывшие гладиаторы синхронно посмотрели на его обладательницу — земнопони в плаще, капюшон которой был откинут, явив миру милую понячью мордочку.

Во всяком случае, раньше она именно такой и была. Сейчас же серая земнопони, с такого же цвета короткой гривой, вызвала скорее жалость, так как правая сторона ее мордочки была покрыта застарелыми шрамами. То ли от пожара, в который она угодила, то ли от пыток. Что ни говори, а мир людей обходился с синтетами жестоко. При этом глаза земнопони были целы и сейчас настороженно поглядывали на посетительниц.

— Думаю, мы справимся сами, — ответила Тиара и даже попыталась улыбнуться.

Серая земнопони ей не поверила и подошла чуть ближе. Что-что, а храбрости той было не занимать. Ну или глупости — пытаться разнять спор двух взрослых пони, которые выглядят как форменные лиходеи.

— Я не знаю кто вы и что вас связывает, но оставьте споры и обиды там, за порогом. Страха и боли в мире хватает, и большая часть тех, кто тут лежит, натерпелись и того и другого.

Даймонд хотелось сострить, ведь все это очень уж походило на «жизнеутверждающие» высказывания, коими полнилась всемирная паутина. Но стоило лишь раз взглянуть в глаза пони-священницы, как стало понятно — она знает, о чем говорит. По-видимому, Фаерстрайк увидела то же самое, ну или почувствовала, и произнесла:

— С нами не будет проблем, мэм...

— Лаймстоун Пай Фассенарис. Можно просто Лайрис. И лучше бы так оно и было. Для вас же лучше, — одарив обоих гладиаторов пристальным взглядом и посчитав, что этого достаточно, серая пони накинула капюшон себе на голову и пошла дальше.

Бывшие гладиаторы синхронно выдохнули. Как казалось, с облегчением. Да, они много чего повидали и забрали достаточно жизней, но что-то во взгляде этой Лаймстоун заставило вспомнить арену «Пони-Плея» и тамошних бойцов, многие из которых прошли через натуральный ад.

— Нам нужно поговорить, — все тем же спокойным голосом произнесла Даймонд.

— Нам не о чем разговаривать, — резко бросила Фаерстрайк. — Однажды там, в другой жизни, одна молодая и восторженная пегаска увидела, как розовая земнопони-гладиатор отмудохала пони-педофила, и захотела познакомиться с героиней. И что же? Получила бутылкой «Эпплдэниэлс» промеж ушей и угрозу, что в следующей раз вообще убьет. Наговорились уже, Ингред. Ты жива. Я жива. Этого достаточно как мне, так и этому навозному миру.

Фаерстрайк направилась к выходу, не забыв толкнуть свою бывшую соперницу.

— Да что ж, блять, за неделя такая!.. — сквозь зубы произнесла Даймонд Тиара Шпиц и собиралась было сказать вслед пегаске грубые слова, как ее посетили воспоминания. Уже о другой пегаске, которой она не преминула сказать все, что о ней думает...

«Пони-Плей»

Только что отгремел бой между Рейнбоу Дэш Вендар и Твайлайт Спаркл МакАлистер. Двумя подругами-гладиаторами, а по слухам, даже кое-чем большим. Но сейчас подобное уже не имело значения, ведь тот бой перечеркнул жизнь фиолетовой единорожки. На какое-то время это станет самой обсуждаемой темой в клубе. Но Даймонд Тиаре Ингред было плевать. Хотя бы по той простой причине, что у нее самой был бой. Бой, которым не то что гордиться не будешь, но и вовсе хочется взвыть от цинизма людей вообще и менеджера Харлона в частности.

Трое жеребят в красных плащах из школы все той же МакАлистер стали ей соперницами. И, конечно же, они проиграли. Вот только далеко не сразу. Они не собирались сдаваться, пропустив пару ударов подкованных копыт. Из глаз их текли слезы, из ран кровь, но они продолжали драться, а зрители аплодировали и подбадривали жеребят. Дескать, у них есть шанс.

Вот только его не было. Как и у Даймонд не было теперь шансов заснуть без помощи «Эпплджек Дэниэлс», которым она решила накататься сегодня до изнеможения, чтобы не видеть окровавленные мордочки жеребят.

И вот сейчас, слегка покачивающейся походкой, розовая земнопони шла в свою комнату. Возвращаться в Серый город на съемную квартиру она не решилась. Во-первых, нет уверенности, что сможет добраться дотуда самостоятельно, а во-вторых, нет гарантий, что таксист не сделает с ней чего-то противоестественного.

Проходя мимо комнаты, занимаемой Рейнбоу Дэш Хоул и Пинки Пай Намич, Даймонд услышала характерные звуки ударов, и любопытство, приправленное алкогольным опьянением, сподвигло на то, чтобы заглянуть внутрь.

В помещении, помимо предметов декора, находилась и сама Рейнбоу Дэш Хоул, которая с остервенением била передним копытом в стену. То уже кровоточило, но его обладательнице было явно наплевать.

— Какой живучий таракан, — произнесла Даймонд первое, что пришло в голову.

Радужная пегаска, вздрогнув, обернулась. Заметив кто перед ней, Рейнбоу выдохнула, казалось, с облегчением.

— Да, очень живучий, Ингред, — радужный гладиатор подошла к земнопони, припадая на переднюю ногу и оставляя после себя окровавленные следы. — Таракан, что не заботится ни о ком, кроме себя. Ну подумаешь, где-то рядом, в соседней комнате, кому-то плохо, страшно и одиноко. Таракану нет до этого дела. Его основная задача жрать, срать, спать и драться, когда загонят в угол. Потому он всегда был один и... — Хоул похлопала розовую земнопони окровавленным копытом по спине, — ...навсегда один останется.

Радужный гладиатор после этого направилась в сторону бара, а Даймонд Тиара Ингред, почувствовав, что над ней сейчас жестоко посмеялись, выкрикнула в спину пегаски множество напутствий, самое невинное из которых было побыстрей сдохнуть...

Розовая пони вынырнула из воспоминаний, что резанули куда болезненней, чем нож Алекса Вендара, и, посмотрев вслед удаляющейся Фаерстрайк Райдер, выкрикнула:

— Прости!

Алая пегаска остановилась. Но и не думала оборачиваться или что-то говорить, будто бы ожидая продолжения. Оно последовало.

— Я была неправа. Да что там, я была идиоткой, эгоисткой, без пяти минут социопаткой, которую не заботило ничто, кроме себя. Но если ты уйдешь, даже не попытавшись поговорить, то будешь ничем не лучше меня!

Фаерстрайк стояла молча и даже не шевелилась. Это могло означать все что угодно, но Даймонд Тиара рискнула приблизиться. И оказавшись вплотную, она увидела, как плечи алой пегаски характерно вздрагивали, а та пыталась бороться с подступившими слезами, раз за разом смаргивая их.

— Они все умерли, Ингред, — тихо прошептала Фаерстрайк. — Больше никого не осталось...

— Тш-ш-ш, — Даймонд Тиара поравнялась с пегаской и осторожно, будто бы перед ней новорожденная, приобняла ее. — Все будет хорошо. Обещаю...

---

Вокзал Австралийской аркологии.

Последний пункт между адом гигаполисов и другой, лучшей жизнью. Во всяком случае, так думали все те, кто пытался избавиться от серой действительности ради сказки.

Колгейт Власек не надеялась на сказку. Она прожила в этом мире свыше семидесяти лет, и давно уже разучилась верить в чудеса.

И вот сейчас, стоя на перроне, она лишь сильней убеждалась в этом. Побывав в Европейском гигаполисе, и прошерстив свои старые контакты, ей удалось выяснить пару адресов, где, по слухам, появлялась Нина. Нэка, что имела смелость дать показания против «Синтезис». Конечно, слова рядового сотрудника значили мало, но это не означало, что Мистер М и верные ему синтеты думают точно также, а потому Колгейт настояла на том, чтобы спрятать последнее близкое ей живое существо подальше от ищеек Мауса и ГСБ. В «райском гигаполисе».

И спрятала она ее всем на зависть. Да так, что Нина не отвечала ни на письма, ни на звонки самой Колгейт. Подобное лишь сильней подогревало паранойю голубой единорожки, но она отказывалась верить в то, что милой девочки-кошки больше нет в живых.

И, видимо, зря.

Опустив уши и взгляд, Колгейт пошла в сторону выхода, игнорируя предложения с бесплатным такси и иные, куда более экзотические услуги. Она уже размышляла о том, чтобы купить недорогой автомобиль и ехать на нем, пока не кончится топливо, ну или пока не врежется во что-нибудь, да так, чтобы было не собрать, как в гам голосов пробился один, такой знакомый:

— Колгейт? Колгейт Власек? – единорожка, вздрогнув, обернулась на звук голоса, и тут же была заключена в крепкие объятия. Но не Ниной. Вселенная слишком жестока, чтобы подбросить подобный подарок голубой единорожке.

Перед ней оказалась девушка-синтет, чья кожа отдавала неестественной желтизной. И пусть она была одета в простую фермерскую одежду, а не в боевой доспех, ну или костюм с галстуком, не узнать это лицо и зеленые глаза было невозможно. Но на всякий случай, она уточнила:

— ЭйДжей?

Девушка-синтет улыбнулась, поправив лямки рюкзака:

— Как она есть. Никогда бы не подумала, что встречу кого-то из прошлой жизни, и уж точно не могла даже предположить, что этим кем-то окажешься ты. Но, знаешь, я тебе рада. Пожалуй, больше тебя я была бы рада разве что Алексу, но... — ЭйДжей выпрямилась, и улыбка на ее лице пропала. — Он не придет. Больше нет.

Колгейт не стала говорить, что ей жаль или что все будет хорошо. Она по себе знала, что не будет. Да и бередить старые раны явно не стоило. И пока она думала, что сказать, антропоморфная Эпплджек решила этот вопрос сама:

— Так какими судьбами в этой жопе мира?

Решив, что скрывать что-то бессмысленно, особенно в свете того, что они обе в свое время выступили против Микки Мауса, пусть и по разным причинам, Колгейт рассказала про Нину. Не особо на что-то надеясь, а просто чтобы хоть кому-то рассказать.

На лице ЭйДжей отразилась работа мысли. Что-что, а ее нельзя было назвать самым умным синтетом на службе у Мистера М. Этот статус принадлежал Ловчему. Не без причины. Но тем не менее давняя подруга смогла ее удивить:

 - В паре сотен километров отсюда есть коммуна нэк. Не поручусь, что Нина там, но нужно же с чего-то начинать, верно?

— То есть ты... — начала было Колгейт недоверчивым тоном, но ЭйДжей перебила:

— А ты сомневалась? Так, давай, поднимай челюсть с пола, а то я решу, что тебя подменили. И да, начни уже рассказывать свои байки, а то, знаешь ли, мне становится неудобно, что из нас двоих болтаю я!

Колгейт улыбнулась и ее посетила мысль, что, может быть, она рано начала хоронить чудеса, и этот мир еще сможет удивить?..

---

Как правило, синтетов не хоронят. Их тела сжигают, а прах утилизируют или развеивают вдали от оживленных улиц. И все, на что они могут рассчитывать, так это памятные таблички. Да и то подобное происходит далеко не всегда. Но из любого правила бывает исключение.

Похороны главы «Синтезис» стали настоящим событием в жизни обитателей Европейского гигаполиса, собрав под крышей «Последователей Апокалипсиса» несколько сотен живых существ, из которых людей была даже не половина, а хорошо если треть. Кто-то знал серую единорожку лично. Другие были благодарны тому курсу, который взял «Синтезис» после того, как Литлпип сменила Мистера М. Ну а третьи пришли просто поглазеть и, возможно, поесть на халяву.

Под щелчки фотоаппаратов и объективами видеокамер к кафедре подошел Серьезный Сэм, временно исполняющий обязанности главы «Синтезис» и вдовец покойной. Он, обведя взглядом помещение, поблагодарил присутствующих за то, что те пришли. По счастью, передние ряды не видели выражения глаз Сэма. В противном случае людям, да и синтетам, захотелось бы находиться от этого места как можно дальше.

Затем была речь. Неумелая и явно неотрепетированная, так как голос человека то и дело срывался. Слова его были о силе и благородстве той, кто долгое время пыталась сделать этот мир хоть чуточку лучше. Речь затронула и «Черный гигаполис», в котором Литлпип довелось побывать отнюдь не добровольно, и грубые слова, сказанные в адрес шоу «Сквозь каменные джунгли», станут причиной не одного и не двух скандалов, за которыми последует череда увольнений. Но все это будет потом. А сейчас, Серьезный Сэм, который никогда в жизни не был настолько серьезен и красноречив, говорил о том, что этот мир способен сломать и перемолоть даже лучших из нас, но это не повод опустить руки/лапы/копыта и перестать бороться. О том, как закончила свои дни Литлпип Вислер, он говорить не стал.

Когда человек спускался с импровизированной трибуны, его ноги подкосились, и если бы не близкий друг, а по слухам, и вовсе родной брат — Дюк Нюкем, то новый глава «Синтезис» не устоял бы на ногах. И это тоже бы стало очередной громкой новостью. Возможно, даже громче, чем эти похороны. По счастью, этого не произошло.

После этого были и другие ораторы, и их речь была гладкой, хорошо поставленной, и никто не позволял себе проявления лишних эмоций. Были тут и главы иных, конкурирующих корпораций, что соболезновали близким и родным столь сильного синтета. Была и лейтенант полиции, которая ограничилась добрым напутствием почившей пони. Даже ГСБ прислали своего представителя, что сказал речь, которая была хоть и продолжительной, но едва ли содержательной.

Наступило время прощания. Большинство подходили к открытому гробу с серой единорожкой и шепотом что-то говорили. Некоторые лишь молча клали цветы, а то и ограничивались лишь дежурным кивком. Но были и те, кто задерживались подольше у гроба. Вороная единорожка с двухцветной гривой и в траурном, как и положено, одеянии, простояла рядом с почившей дольше других. Она ничего не говорила, но капающие слезы были куда красноречивей любых слов. Была рыжая пегаска с коротко стриженной фиолетовой гривой в форме ВВС. Она что-то говорила, но разобрать ее слова было нельзя даже тем, кто находился от нее на расстоянии пары шагов. Под конец пегаска хлюпнула носом и, подойдя к мятно-зеленой единорожке, уткнулась той в бледную гриву и разрыдалась в голос.

Были и другие. Похороны заняли порядка восьми часов, и даже когда гроб был опущен в землю и закопан, люди и синтеты не спешили расходиться. Возможно, они ждали того, что Литлпип Вислер, подобно Лазарю, восстанет из мертвых и скажет, что чувствует себя отдохнувшей и посвежевшей, но этого не произошло. Смерть не исправишь. Ничем.

Вскоре пошел дождь, и это сподвигло, пусть и с неохотой, разойтись тех, для кого имя главы «Синтезиса» было не пустым звуком. Почти всех.

Последним, кто остался, был антропоморфный черный кот в плаще, шляпе-цилиндре и с тростью. Он не присутствовал в церкви и не произносил прощальных речей. Да и пришел сильно позже, когда все уже начали расходиться. В руках фурри была черная гвоздика, которую он и положил к надгробному камню Литлпип Вислер, рядом с десятками других, куда более пышных букетов.

Антропоморфный кот ничего не говорил, а его мордочка ничего не выражала. Он простоял так, наверное, с час, даже не шевелясь. Но вскоре раздался клаксон от флаерного такси, водителю которого, по-видимому, надоело ждать своего клиента. Антропоморфный кот вздрогнул и все так же, ни слова не говоря, покинул это место скорби.

Он не видел, как от дерева, естественно искусственного, отделилась тень и подошла к могиле Литлпип Вислер. То была пони. Лавандового цвета единорожка с двухцветной гривой, облаченная в простые шорты и футболку, которые промокли от дождя. Она с минуту смотрела на надгробный камень, после чего смачно плюнула на фотографию почившей и покинула кладбище...