Последняя весна

2.

Лучи утреннего солнца больно ударили в глаза Скрю. Новый день окончательно вступил в права, беспощадно прогоняя пони из своих теплых домиков на работу – продавать продукты, носить от стола к столу документы, разливать по пластиковым пакетам яблочный сок, засоряя легкие заводской пылью. Уже мирно тарахтели за окном автобусы, казалось, даже до сюда доносилась едва слышимо смачная ругань утренних пассажиров, боящихся хоть на минуточку, хоть на секундочку опоздать на свою голгофу, вызвав тем самым гнев своего начальства. Конечно, начальники такие были не у всех, попадались и хорошие, отзывчивые и понимающие пони, но… правила есть правила: работающих по всем порядкам ждал выговор, а работающих «в черную» подкарауливали высосанные из копыта штрафы. Тем более, чем раньше ты на этой работе появишься, тем больше шанс оттуда пораньше свинтить…

Скрю скинула с себя одеяло, но не поднялась – после вчерашних очередей в больнице немного болела голова, да и вставать не особо хотелось. В любом случае, надо что-нибудь да сделать.

Окончательно разбудил кобылку грохот перфоратора, чья мощь даже заставила задрожать железобетонный пол – опять этот обормот снизу…

— Десять сорок. – вслух констатировала Скрю, покосившись краем глаза на висящие на стене часы на батарейках. Обормот теперь имел полное законное право учинять что угодно: хоть ремонт, хоть мировую войну. Издевательский треск перфоратора старательно отдавался в больной голове кобылки. Лежать в постели под такую музыку совсем уж не хотелось – переборов себя, пони поднялась на ноги и ушла на кухню завтракать.

Мерзко щелкнул переключатель электрического чайника, с пустым звоном опустилась на стол полегчавшая за неделю на три четверти своего веса банка скидочного кофе, пискнув по-комариному, раскочегарился старый пузатый телевизор. Показывали утреннюю программу. Удивительно, но на содержание этого бреда не повлияла даже перемена власти: журналисты-дилетанты доносили до послушного зрителя, как не стать обманутым, как не закончить жизнь кверху крупом в озере, решив порыбачить на льду в середине марта, как перебороть себя и не закурить, ощущая при этом стойкий запах газа в квартире, как выбрать хорошие кружевные трусы, чтобы не порвались и пришлись по нраву мужу или любовнику. Перемежался такой карнавал обычно разнообразной рекламой, во все голоса зазывавшей потребителя заниматься единственно приятным и понятным ему делом – потреблять, потреблять, потреблять.

Твой телевизор рябит и не дает в полной мере насладиться сладенькой картинкой рекламной жизни? Так чего же ты ждешь?! Вот как раз в магазине электроники неподалеку, где продают то, что не взяли в нормальные салоны, как раз распродажа! Беги дружок! Беги, роняя на ходу свои кровно заработанные биточки. Не хочешь ехать на свою безусловно любимую работу в окружении этих…этих? Ну ты понял? Автосалон на окраине поможет тебе подобрать из десятков развалюх с прокуренным салоном ту, что тебе по карману. Хочешь наполнять желудок исключительно элитными напитками? Завод братьев Флима и Флэма предлагает тебе широкий ассортимент своей продукции. Что говоришь? Телевизор стоит, как две твоих зарплаты? Машину не на что содержать? Ну так вот тебе пожалуйста – банк напротив школы Дружбы предлагает кредиты на вымога… выгодных условиях. Не хочешь брать кредит? Ну а как же ты тогда останешься без такого замечательного телевизора, без машины, без элитного сидра? Ты же не… лох?

Смешно смотреть на это, когда тебе не на что порой купить сигарет. Страшнее – когда есть деньги…

Мерзко щелкнул переключатель электрического чайника, ложка с металлическим скрипом извлекла из жестяной банки немного кофейного порошка – с горочкой, уже в следующий момент он оказался в не совсем чистой стеклянной кружке, а вслед за ним последовал обжигающий, с мелкими пылинками отслоившейся накипи, кипяток.

Есть не хотелось. Захватив с собой кофе и сигареты, Скрю Луз отправилась на балкон.

От вечерней метели не осталось и намека. Весеннее солнышко уже смело, гордо возвышалось на почти безоблачном небе, отдавая свое тепло, словно утешительный приз, спешащим пони. Где-то там, внизу, несмело распевались воспрянувшие от суровой зимы птички: сбиваясь в стайки, деловито скакали по газонам и клумбам в поисках съестного воробьи, голуби – хозяева улиц, с невозмутимым спокойствием отгоняли своих меньших братьев по перьям от найденной семечки или очистки и так же невозмутимо уносили чужую добычу. Сверху, словно мрачные часовые, восседали на еще голых черных ветвях грязные от слякоти вороны, выжидая, пока мелюзга на земле найдет что-то стоящее. Тогда-то они и срывались со своих мест, надолго отпугивая остальных. А ворон в свою очередь шугали бродячие кошки, которых одни пони подкармливали, а другие пинали, чтобы не путались под ногами и не ластились в надежде на подачку. В общем, все шло своим чередом. Сбросив оковы зимы, природа вовсю готовилась к предстоящей весне, а потом и к лету, чтобы через полгода снова уйти на покой, похоронив себя под снежным покровом. Все шло как надо.

Кофе был мерзким на вкус и неприятно пахнул, но от него хотя бы проходила голова. Сигареты же наоборот – имели приятное послевкусие, хоть и были жестковаты. Скрю специально хранила пачку-другую таких специально для дома. Одну утром, одну – вечером. Если выкурить больше, начинало першить в горле. Голубой табачный дымок приятно обволакивал нутро, забирался в ноздри, заглушая собой гнилостный запах завода и бензиновых испарений. Город тем временем уже понемногу стихал.

Покончив с напитком, Скрю вернулась в комнату – пора было бы и ей приняться за работу. На достаточно новом и дорогом столе, помимо большого монитора, аккуратным строем располагались компьютерные детали, принесенные позавчера на ремонт. Так пони зарабатывала на жизнь последние несколько месяцев: заговорить зубы обывателю было достаточно просто, поэтому даже самая простая чистка у Скрю превращалась в полноценный капитальный ремонт. Естественно, на словах. Подержав «железо» у себя несколько дней, сделав при этом необходимое за десять-пятнадцать минут, кобылка получала свои денежки, а довольный клиент уходил домой с деталью и пустым кошельком.

Скрю достала из-под стола маленький ящичек, хранивший в себе «честно украденные» с прошлой работы инструменты: достаточно хорошие, чтобы их прикарманить, и недостаточно дорогие, чтобы их хватились. Работа в этот раз, правда, предстояла объемная – детали действительно были сломаны, и их было бы в пору выкинуть, однако клиент настоял на ремонте, ибо стоили они действительно дорого. Да и, видимо, что-то он в этом тоже понимал, поэтому схалтурить тут явно не получится.

Снова загромыхал перфоратор. Так никакой работы не получится. Быстро отыскав телефон, Скрю заткнула уши наушниками – заиграл вальс, пожалуй, единственная вещь из прошлого, которая не отдавалась болью в душе. Массивный, в некоторый степени помпезный, и тут же такой легковесный, воздушный, хрупкий танец отзывал ее ко временам, когда все еще было хорошо, когда жизнь казалась огромной, а будущее безоговорочно светлым…

Приближались последние деньки школы, после которых наступали уже не каникулы – наступала взрослая жизнь. Думал ли еще тогда кто-нибудь, сидя за партой, о том, что их ждет… Нет. Все мысли юных пони были посвящены одному – грандиозному выпускному балу, к которому родители с миру по нитке наскребли денег, чтобы снять хороший зал в Кантерлоте, нанять оркестрик, организовать банкет… Ах, что это был за бал! Такой красоты Скрю до этого не видела ни разу в жизни, да и увидит ли еще. Вечерний Кантерлот сыпал яркими созвездиями уличных фонарей и гирлянд, степенно прохаживались по мощеным улочкам столичные пони, у коих свободного времени и денег явно было побольше, чем у провинциалов, а зал-то, зал-то какой…! Лепнина, роскошные хрустальные бра на идеально выкрашенных стенах, отполированный до зеркального блеска паркет – все это как будто сошло со страниц старинных романов. Все были здоровы и счастливы, все были живы, а главное – он был жив. Редко такое случается, чтобы детская дружба, даже самая крепкая перерастала во что-то большее, но это был тот самый случай: при взгляде на Скрю лицо его расплывалось в нежной улыбке, обычно неуклюжие движения приобретали невиданную грацию, а в еще юном голосе проскакивал какой-то неуловимый, но такой приятный слуху бархат. Они медленно, неумело, иногда сбиваясь с ритма, кружились в танце, кажущимся тогда настоящим полетом. И как же легко было Скрю тогда, как же мучительно не хотелось, чтобы это закончилось, как же хотелось просто задрать голову к высокому потолку и громко, что есть мочи, закричать о своем счастье…

Довольно. Вот паяльник, вот мультиметр – надо работать. Тем более, что времени не так много, уже в двенадцать часов Скрю должна быть умыта, причесана, набрызгана своим дешевым одеколоном и одетой стоять у порога – встреча была важная и желанная. С другой стороны, а есть ли сейчас вообще смысл за что-то браться, раз все равно скоро уходить… К черту. Минут за десять пони привела себя в порядок, надела свежую одежду и, зевнув, вышла на улицу. Скоротать время до назначенного срока она решила просто – пойти пешком.

Школа Дружбы в центре города как всегда блистала роскошью. Дорожки небольшого внутреннего дворика, в отличие от улицы снаружи, были практически полностью очищены от снега, а маленькие ледяные островки заботливо припорошены песком. Скамейки, на крайнюю из которых очень неуверенно, воровато оглядываясь, уселась Скрю, были идеально покрашены, все доски были на месте, крайне информативных надписей на них также замечено не было. Пони, грифоны, чейнджлинги, драконы, одетые в дорогую стильную одежду, неспешно брели по своим аудиториям или в кафе, если было время. Учиться здесь было делом почетным и давало гигантский задел на будущее, и если пони имели еще хоть какие-то шансы поступить в Школу посредством своих талантов, то иностранцам такое удовольствие было доступно исключительно за деньги. Поэтому можно было смело сказать, что пропорхнувший мимо закурившей кобылки, бросив при этом удивленный взгляд, чейнджлинг, одетый в шикарное замшевое пальто, наверняка был сынком какого-нибудь военного атташе или дипломата. Зебра, жующая на противоположном конце дворика сэндвич из дорогого кафе, как пить дать – дочь поднявшегося на алмазах миллиардера, вот как раз стоит рядом на скамейке сумка стоимостью в несколько месячных зарплат…

Очень интересно было за всем этим наблюдать. Вот так – издалека. Ученики школы больше походили на существ из другого мира – так сильно отличались они от всего и от всех, кого Скрю видела каждый день вокруг себя. Осанка их была ровнее, прически дороже, речь складнее и чище, казалось, что даже уличная грязь к их ногам прилипает не так сильно, как к остальным, и холод их не берет. Глаза… Что-то неуловимое, странное было в снисходительно-презрительных взглядах тех, кто проходил мимо кобылки. Уверенность… Еще бы, раз они уже в таком месте, то у них и так дела идут достаточно неплохо, а уж после выпуска наверняка пойдут в гору. Какая же все-таки это роскошь – вот так точно знать о своем будущем, о том, что в жизни у тебя уже все схвачено, деньги наличествуют, места пригреты, нужные связи имеются… Роскошь, да и только.

— Здесь вообще-то не курят. – Скрю и не заметила, как возле нее остановился студентишка-первокурсник – кремовый пегасик в яркой куртке.

— Почему нельзя? Знака нет.

— Правила надо бы знать. На территории Школы курение категорически запрещено.

— Знак поставить сложно… — Скрю раздраженно потушила сигарету об скамейку, вызвав еще большее недоумение пегасика, — Как мне в ректорат пройти?

— В главном корпусе, на третьем этаже. – жеребчику явно не хотелось продолжать этот разговор, буркнув указание, он быстро направился куда-то к дверям, видимо спеша на лекцию. Лазурная же, глубоко вдохнув, пошла на свою встречу.

Ректор Школы Дружбы, Старлайт Глиммер, внимательно изучала принесенный пакет документов, иногда поправляя на носу аккуратные очки для чтения. Скрю Луз сидела напротив, бегая взглядом по многочисленным дипломам, почетным грамотам, наградным знакам и вымпелам, висевшим на стене. В центре композиции располагался небольшой живописный портрет нынешней правительницы – Твайлайт Спаркл. При всех регалиях она стояла в центре всей дворцовой роскоши, строгим взглядом, словно бы сверху-вниз смотря на зрителя. В ближнем левом углу кабинета под стеклом был выставлен ни много ни мало, а целый комплект рыцарских лат, причем, судя по виду, самых настоящих, справа же скромно разместились казенные, из тонкого металла картотечные шкафы, стыдливо заставленные пышными растениями в резных керамических горшках.

— Что ж… — ректор опустила на стол последнюю папку и подняла глаза на Скрю, — я вашу ситуацию вижу. Скажите сами, как вы считаете, справитесь с нагрузкой?

— За меня говорит средний балл за два курса. – несмело ответила лазурная.

— Балл действительно достойный, спорить не буду. Но все-таки спешу доложить, что программа по данному факультету у нас будет посильнее, чем в вашем институте.

— Я считаю, что справлюсь. – настояла Скрю, — Тем более, никто не отменял вступительного экзамена.

— И то верно. Только видите ли… — Старлайт подсмотрела имя собеседницы в деле, — Скрю, верно?

— Да.

— Видите ли, Скрю, есть одна загвоздка. Я бы даже сказала, что непреодолимое препятствие… У вас судимость. Пускай даже погашенная, но… наличие такого студента у нас может сильно ударить по репутации заведения, не будет сказано вам в обиду.

— По закону…

— Да, да, совершенно верно. – перебила единорог, — Но вы должны понять и меня: я не могу зачислять кого-либо без согласования, тем более практически в конце года. Тут нужно собирать комиссию для проведения экзамена, обговорить детали и риски с другими пони из руководства, понять, как и куда мы сможем вас определить… Если сможем, повторюсь.

— И вступительные тут не помогут?

— Видимо, я неправильно выразилась. Мы с вами упустили из виду одну вещь. – Старлайт достала из ящика стола книжицу в хорошем твердом переплете, — Устав Школы говорит нам следующее…  При поступлении в Школу Дружбы абитуриент обязан предоставить: паспорт гражданина Эквестрии, свидетельство о рождении, документ, подтверждающий наличие полного среднего или среднего специального образования, справки по форме Д2 и Д3… и вот оно!

— Старлайт! – из-за двери кабинета высунулась голова голубой единорожки, — Вы нам нужны.

— Трикси, счастье мое, — ректор попыталась словами выпроводить заместителя, — десять минут, я с абитуриентом.

— Ой, я не заметила… Здравствуйте!

— Драсьте. – тихо бросила Скрю.

— Да… Старлайт, нужно документы по расходке на завтра подписать. Я там ничего не понимаю, а у вас глаз наметан.

— Пять минут, я уже заканчиваю.

— Хорошо.

— Трикси! – ректор окликнула своего заместителя, — Как ваше здоровье? Как спина?

— Доктор посоветовал один санаторий на Юге, говорят, они там как-то прогревают тебя камнями… Но как же я вас брошу, тем более под юбилей. Может спрошу завтра у Флаттершай, — Трикси выдавила из себя, будто прибедняясь, смешок, — может как-нибудь организует мне путевку.

— Бросьте…

— Ладно, не отвлекаю.

— Так вот. – Старлайт снова опустила глаза в книгу, — Помимо вышеперечисленных документов абитуриент, претендующий на обучение по бюджетному плану, обязан предоставить рекомендательный лист, заполняемый на предыдущем месте учебы, либо ректором Школы или его заместителем в случае отсутствия первого… Понимаете, что я пытаюсь до вас донести?

— Приблизительно.

— Читаем дальше: внесению в рекомендательный лист подлежит информация о имеющихся у абитуриента дипломах и почетных грамотах, медалях олимпиад, государственных наградах и наградах общественных фондов и движений, и так далее.

— И какие у меня шансы?

— Давайте будем реалистами: для поступления на бюджет вам нужен солидный послужной список, либо личная рекомендация. То, что вы имеете на данный момент – хорошие оценки за два курса и погашенную судимость за телесные средней тяжести. На бюджет вас не пропустит ни одна комиссия, а платное отделение, судя по всему… не вариант?

— Я не знаю цены.

— По стоимости точную цифру вам сейчас не назову, но на вашем факультете она будет в районе… двухсот двадцати в год.

— Тысяч?

— Естественно. Послушайте, Скрю, вот вам мой совет: отложите пока поступление, найдите работу, пообвыкнитесь, заведите знакомства. Я же в свою очередь могу дать вам контакты одного волонтерского движения. Они могут помочь с составлением рекомендации.

— А вы мне посодействовать не можете?

— Что вы имеете в виду? – Старлайт подозрительно приподняла бровь.

— Раз вы же этот лист и заполняете, то, может быть, мы могли бы обойтись и без третьих лиц?

— Вы понимаете, в каком месте находитесь? – голос ректора помрачнел, — Вы мне что предлагаете? Встаньте и выйдите вон!

— Простите.

— Вы думайте сначала, кому и что вы говорите! А если вы не понимаете, как надо себя вести в определенных местах, то боюсь, вам здесь в принципе делать нечего.

-Я подумала…

— До свидания. – Старлайт резким движением указала кобылке на выход. Скрю хотела что-то добавить, но поняв, что дальнейшего разговора не получится, тяжело выдохнула и покинула кабинет, тихонько прикрыв за собой дверь.