Пыл да жар

Амбар

Летний ночной ветерок качал деревья из стороны в сторону, пока на горизонте всходила луна. Издали казалось, что в этих краях и не было никакой войны: всё было чисто и опрятно. Где-то в лесной тьме пели птицы, а на земле мог встретиться пробегающий мимо заяц. Листья, срываясь с деревьев, падали на ветки, сумбурно разбросанные по всему лесу и напоминавшие случайным путникам, что война всё-таки затронула эти места. Проходя мимо очередных кустов, можно было наткнуться на заметные следы от пушек-гаубиц, которые солдаты, видно, катали туда-сюда, пытаясь выцелить врага.

На фоне этой спокойной картины северо-востока Лонгсворда выделялся ветхий красный амбар, из которого лился свет костра, освещая как распахнутые двери, так и проломленную двускатную крышу. Он мог и привлечь внимание, если бы здесь кто-то был, кроме девяти пони, спрятавшихся в нём. Хотя, судя по их позам, это было похоже на отдых от испытаний войны.

У костра сидел жеребец с синей шерстью, который, положив винтовку себе под передние ноги, резво уплетал украденный у врага сухпаёк.

— Вот за что действительно нужно похвалить коммунистов, так это за их умение готовить! — протараторил он, разогнав умиротворяющую тишину, и впихнул в себя ещё порцию салата.

— Тебе с таким рвением нас бы не сожрать, — прокомментировал эти слова пони с шерстью торфяного цвета, находившийся недалеко от костра.

Внезапно для всех на балкончике в углу амбара кто-то резко зашевелился, и из-за перегородки высунулась серогривая тёмно-зелёная морда пони, свесившего свои ноги на перегородку.

— Вот так каламбур! — радостно прокричал он, разбудив двух прятавшихся в тени и спавших крепким сном солдат, и как-то философски наклонил голову вбок. — Мы же вроде травоядные, а такие шутки шутим!

Торфяник, посмотрев в его сторону, прорычал что-то нечленораздельное, а затем вернулся к игре в крестики-нолики со своим товарищем с фиолетовой шерстью, который был младше всех здесь присутствующих. Разбуженные солдаты, глянув одним глазком на говорившего, снова положили головы на свои ноги и продолжили дрыхнуть как ни в чём не бывало.

— Капрал Репрабат, — внезапно обратился к выступившему, даже не посмотрев на него, лежащий у дверей с убранными за голову передними ногами бежевый пони. — Пожалуйста, вернитесь к своей работе.

Тот надул щёки, но ироническую ухмылку с морды не убрал. Помолчав с секунду, он, смеясь над ситуацией, выпалил:

— Пока другие сражаются с красными и реформистами, я сражаюсь с ящиками! Спасибо, о, сержант!

Но он никак не отреагировал на это, как и на то, что его подчинённый, судя по шуму, пнул ящик. Держа глаза прикрытыми, из-за чего казалось, что ему видится уже пятый сон, он зорко наблюдал за обстановкой и за настроением своих бойцов. Прекрасно видя, что обжора пытается заесть свой стресс, он указал ему на это, на что тот отмахнулся:

— Сэр, так это… там этой жратвы полно! И я не пытаюсь, как вы говорите, что-то там заесть.

Но его оправдания вызвали лишь ухмылки и перешёптывания у сидящих рядом с ним игроков в крестики-нолики, и под их давлением ему пришлось отложить пачку салата подальше. Сержант, удовлетворившись и таким ответом, перевёл взгляд влево, на прижатого спиной к стенке светло-оранжевого солдата в каске, из-под которой выглядывала белая грива. Он держал в копытах какой-то листок, на котором можно было разглядеть неаккуратный почерк. Фиолетовый, словно поняв намёк, поднялся, обогнул костёр и, громко цокая, подошёл к солдату.

— Фамир, а что ты читаешь? Это какое-то письмо? — спросил он с нескрываемым интересом, показательно наклонив уши вперёд.

Послышался вздох, и, поборов нежелание разговаривать, Фамир выдал:

— Это письмо от жёнушки моей. Прислала за день до этого чёртового боя! — на мгновение повысив тон, начал он, а, успокоившись, продолжил. — Я же по семье скучаю. Люблю их очень.

Собеседник подумал-подумал и задал следующий вопрос:

— А зачем ты сюда вызвался, если каждый день без них нагоняет на тебя тоску?

На балкончике снова зашевелились ящики, и та же самая морда выкрикнула, заливаясь смехом:

— Он просто бабу на войну променял! Шило на мыло, так сказать.

Фиолетовый повернул к нему голову, выдавил из себя самый презрительный взгляд в своей жизни и проговорил так медленно, чтобы смысл каждого слова дошёл до зелёного:

— Это не повод для шуток, Репра!

Тот внезапно замолчал, словно перевоспитавшись, но затем также резко на него напал очередной приступ откровенного ржача:

— Да ладно тебе, Пак! — выкрикнул он, постучав по перегородке. — Сам же сказал, что хочешь понюхать пороху. Говорил? Говорил. Теперь понюхай солдатской сарказм!

Жеребец уже хотел парировать такой «солдатской сарказм», но, глянув на Фамира, понял, что попытки донести до капрала хоть что-то заранее обречены на провал.

— А кто, если не я? — неожиданно для всех продолжил Фамир после того, как увидел стремление молодняка защитить его. — Сами за себя они не постоят. Если реформисты придут, то перебьют нас. Если коммунисты придут, то отберут всё и бросят нас на произвол судьбы. Лучше остановить их здесь, чем расплачиваться за бездействие позже.

Выслушав эту речь, к диалогу подключился торфяник, незаметно подошедший к этим двум.

— Если мы не займёмся политикой, то политика займётся нами! — начал он, радуясь тому, что нашёл идейного собрата. — Представьте себе социалистическую Речную Республику, — предложил собравшимся, наблюдая, как они шарахаются от подобных фантазий.— Представили? А её не будет, потому что я и многие тысячи таких же, как я, встали на защиту гармонии и демократии, — поднявшись на задние ноги после этих слов, он начал размахивать копытами, явно наслаждаясь своим прошлым. — Ох, и скольких же социалистов я сломал, скольких социалистов я переломал. Один, помню, даже без ушей остался.

Но его пламенную речь поддержал только Пак, восторженно потопав передними ногами по земле, а Фамир опустил голову, прижав к ней уши. Республиканец, ожидая поддержки ото всех, как-то сбавил пыл, увидав, что даже идейный собрат оказался не таким уж и идейным. Это заметил и Репра, спросив у него насмешливо:

— Швер, а как давно в гармоническую партию стали брать всяких уличных маргиналов с черепно-мозговыми?

В отличии от семьянина политактивисту было что сказать. Он, растянув рот в улыбке, ответил вопросом на вопрос:

— А как давно в армию начали допускать отпрысков предателей короны?

У Репры в сию минуту пропала ухмылка, улетучился игривый настрой, уступив место гневу… и обиде.

— Откуда…

Шверу явно понравилась такая реакция, но накалять обстановку он не решился, спокойно ответив:

— Ну, у меня есть информаторы.

Сержант, до этих пор просто наблюдавший за ситуацией, бросил на Репру намекающий взгляд. Тот его уловил и всё понял. И мгновения хватило, чтобы злость, сосредоточенная на Швере, перекинулась на информатора. Но он, ничего не говоря, сменил улыбку на грозный оскал и заострил уши. Этого хватило, чтобы Репра растерял всю храбрость и начал невинно вилять хвостом.

Пак, наблюдая за этим представлением, продумывал в голове самый волнующий его вопрос и, победив страх, всё-таки его задал:

— Ребят, как думаете, а Эквестрия с Империей помогут нам? Ну, то есть, пришлют солдат?

Сержант, ранее не желавший активно участвовать в разговорах, вскочил на ноги настолько быстро, что Репра чуть не схватил сердечный приступ, а Пак успел сто раз пожалеть, что вообще заикнулся об этом.

— У меня к тебе имеется два вопроса, рядовой Пакинши, — выплюнув соломинку, строго начал он, идя в сторону костра. — Во-первых, разве ты не знаешь, что Эквестрия уже нам оказывает помощь? Глянь на свою винтовку — она эквестрийского производства. А во-вторых, — после этих слов злоба на его морде стала отчётливо видна. — Забудь о Империи и о грифонах вообще. Не друзья они нам.

Швер потупил взгляд, осмысливая сказанное командиром, а затем попытался оспорить этот тезис:

— Разрешите спросить, а как это вяжется с провозглашённым принципом нового Императора «добрососедского сотрудничества» и с тем фактом, что мы находимся на территории грифонов, которые приняли нашу помощь с нескрываемой радостью?

Сержант оглянул его с головы до копыт и, ощущая на своей шерсти усиление ветра, бросил:

— И ты действительно веришь в это? Прикрываются, чтобы нанести удар в спину. У Императора во дворе много реформистов, которые…

Но не успел он договорить, как на улице послышались взмахи крыльями, и через несколько секунд в амбар зашёл красный пегас с автоматом и сложил крылья. Он осмотрел всех присутствующих, а затем сосредоточил спокойный и рассудительный взгляд на командире.

— Сержант Силиал Торвлиг, а вам не кажется, что воспитывать ненависть к союзнику в ваших подчинённых — это как-то нехорошо? — спросил он, явно пародируя его стиль речи.

Эти слова послужили для Силиала как будто ведром ледяной воды, и он моргнул, поведя ушами в разные стороны. Внезапно Фамир встал и быстро приблизился к новоприбывшему, спросив со всем уважением:

— Келфис, что-нибудь слышно от наших?

Тот вздохнул, пытаясь подобрать нужные слова.

— Мужики, у меня есть две новости: хорошая и плохая. С какой начать?

Все молчали где-то с минуту, пока Швер не сказал то, что вертелось на языке у всех:

— Поскольку мы тут несколько дней на иголках, то давай хорошую!

Пегас улыбнулся, размеренно потоптал землю и, вдохнув, сообщил:

— Красных выбили с позиций! Союзники в пути! Будут здесь утром.

Тут же по всему амбару пронеслась волна восторга, а Фамир от радости обнял Келфиса. Безучастным остался лишь Силиал, пессимистично смотрящий на него, который принимал поздравления, хотя ничего такого не сделав. Помолчал-помолчал, и спросил то, что не решились спрашивать остальные:

— А плохая?

В этот же самый момент его в бок ткнул Репра со словами:

— Умеешь же ты испортить веселье!

— Ничего, я ему его тоже подпорчу, — отозвался Келфис, который уже рылся в своей сумке, ища что-то. — О, нашёл.

В тот же момент он извлёк из сумки небольшой свиток и передал его сержанту. Тот, развернув его, быстро пробежался глазами по написанному, и вместо ожидаемой пегасом тревожности или неуверенности, на его морде растянулась улыбка, а настрой только улучшился.

— Парни, завязываем хвосты. Готовность — пять минут! — крикнул он, пытаясь заразить своим оптимизмом всех остальных.

И у него это получилось. Он увидел, как солдаты носились по разным углам, собирая свои вещи и вооружаясь. Сам он, отдав Келфису бумажку, подошёл к двум спящим солдатам и заорал: «Дивизия, подъём!» Те, словно и не спав, перекатились, встали на ноги и отдали честь. Внимательно осмотрев их, он в лишний раз убедился в своём решении.

— Вы двое остаётесь тут. Если до утра не вернёмся, то вы знаете, что им говорить.

— Так точно, сэр! — выкрикнули они оба, явно раздосадованные этим приказом.

Когда те поскакали собирать свои вещи, он развернулся и отправился к выходу, наблюдая, как его подчинённые заканчивают сборы, вешая свои винтовки на бок. Бегло перекидывая взгляд с одного пони на другого, он обратил внимание на Пака, который завершал установку на спину Фамира и регулировку пулемёта. Его тут же заинтересовала эта картина, и, остановившись, спросил:

— Фамир, точно сможешь с ним управиться?

— Не сомневайтесь во мне. И не такое таскал, — с гордостью произнёс тот, кинув взгляд вверх, предаваясь воспоминаниям.

Довольный таким азартом, он посмотрел на Пака, уже собиравшегося брать свою винтовку. Ответ не заставил себя ждать.

— Всё будет пучком, сержант! — пробормотал он, вешая оружейный ремень себе на грудь и подняв уши в знак уверенности.

Когда всё было готово, по приказу все выстроились около двери. Силиал снял панаму, из-под которой показалась рубинового цвета грива, начав развеваться на ветру. Он успел только убрать свой головной убор, как Келфис отдал ему обратно в копыта записку. Он, даже не заглянув в неё, обратился к солдатам:

— Бойцы, цель у нас такова: углубиться во вражеский тыл и разведать территорию, вступая в бой с противником лишь при крайней необходимости. Слышите, не поднимаем шума, если жить охота.

В течении нескольких мгновений он наблюдал реакцию пони на брифинг: в их глазах читалось даже не воодушевление, а самый настоящий запал, и его это пугало. Лишь бы не выдумали чего, — пронеслось у него в голове. Поразмыслив с секунду, он постучал по двери амбара копытом, и Келфис, поняв намёк, передал ему карту. Разложив, он внимательно её изучал, ища способ спустить подчинённых с небес на землю.

На карте явно довоенного времени были нанесены красным карандашом различные пометки, обозначающие расположение складов и примерные маршруты вражеских патрулей. Привлекли его внимание жирно выделенные участки, которые могли означать только одно — танки. От них его взгляд перекинулся на метки, обозначающие местоположение зенитных точек, возле которых было написано: «По возможности уничтожить.» Быстро сформулировав задачи, он продолжил:

— У противника есть танки. Также по возможности нам нужно взорвать зенитки. Предполагаю, что и артиллерия у них тоже где-то припрятана. Думаю, не стоит вам напоминать, что уничтожать эти пушки не нужно?

Пак терпеливо слушал речь командира, а затем спросил с искренним удивлением:

— У них есть танки?

Смотря на выражение его морды, Силиал понял, что всё сделал правильно. Теперь-то точно не полезут на рожон! — подумалось ему, и на нём появилась едва различимая самодовольная ухмылка.

— Так оторвём им башни! Кто со мной? — внезапно отозвался Швер, взбудоражив всех остальных.

Да твою же мать! — выругался про себя командир, наблюдая как все хлопают в копыта и обсуждают между собой что-то, что он даже слышать не хотел. Все, кроме Келфиса. Силиал, обратив на это внимание, бросил на него свой выжидающий ответного действия взгляд, заострив уши. Тот подождал, пока эта гурьба поутихнет, также посмотрел на него и спросил:

— А откуда нашим столько известно?

— Единорогам много чего известно, — изрёк он, догадываясь, к чему речь идёт.

— А какова вероятность, что и у коммунистов есть единорог с подобной силой? Какова вероятность, что враг уже знает кто мы, зачем и почему?

Силиал, понимая всю серьёзность данного вопроса, долго вглядывался в морду каждого пони, пытаясь увидеть у них такое же отношение, как и у него. Даже Швер, для которого поддержание бодрого настроя у всех являлось чуть ли не смыслом жизни, тут спасовал, виновато опустив уши, стараясь никому в глаза не смотреть.

— Главное правило войны: первым бей единорога! — неожиданно для всех выкрикнул Репра, произнеся последнее слово с неприкрытой ненавистью.

— Давайте просто понадеемся, что они не знают о наших намерениях, хорошо? — с ноткой сильного беспокойства пробормотал Пак.

Всем оставалось лишь кивнуть в ответ, из-за чего напряжение немного спало и обстановка стала светлее. Могло бы быть и хуже, — подумалось Силиалу, который облегчённо выдохнул. Прождав ещё несколько секунд, наблюдая всеобщее успокоение, он наконец-таки сказал:

— Держаться рядом друг с другом. При обнаружении противника сообщать мне — огонь без приказа не открывать. Пленных не брать — с ранеными не церемониться. Всем всё ясно?

Одномоментно все кивнули, чему удивился солдат у костра, косо на группу посмотрев. Но стоило ему снова приступить к чистке оружия, как до его ушей донёсся звук закрывающихся дверей. Подняв взгляд, он никого из них больше не видел.

На улице было тепло и приятно, несмотря на тучу, которая готовилась закрыть собой луну и оставить мир в кромешной тьме. Силиал, неуверенно взирая на небо, думал лишь об одном: Да помогут нам Боги!