Весенняя война

Весенняя Война. Эпилог: "На Олении они не остановятся..."

"Будущее туманно. Страх неизвестности наполняет наши души и сердца. Враг бесчинствует в нашей стране, мы же ютимся в чужих краях, не имея ни крова над головой, ни твёрдой земли под ногами. Мы — изгнанники, наша жизнь наполнена горечью и тоской по Родине, которую нам не хватило сил отстоять.
Единственное, что у нас осталось — это память. Память об Олении, которую мы потеряли. Потеряли из-за своих и чужих пороков, из-за слабости и нерешительности как нашей собственной, так и тех, на кого мы решили положиться. Воспоминания о былом терзают наши умы, полнящиеся картинами варварского ига, что обрушилось на народ нашей страны, брошенный нами трусливом бегстве.
Но знайте все те, кто сейчас томится на чужбине, знайте и те, кто остался в покорённых врагом пределах Родины! Оления не потеряна, Оления не погибла, Оления жива, пока жив последний оленийский солдат и моряк, пока вьётся по ветру отеческое знамя! Настанет час, и мы вернём свой потерянный дом! Борьба не окончена в мантийском вагоне грязными копытами предателей! Борьба идёт, пока пепел Эстскога бьётся в грудь каждого воина Олении, пока жива наша надежда, жива наша память!
Пусть весь равнодушный и кровожадный свет услышит: Оления жива! Оления сражается! И рано или поздно, Оления победит!"

Один из вдохновляющих очерков оленийской эмигрантской газеты "Возрождение". Автор остался анонимным. Воззвание было опубликовано где-то между июнем 1008-го и январём 1009-го.

Солнце двигалось к зениту, шум прибоя и солёный морской ветер влетали в распахнутое окно кабинета. Комната была обставлена по последнему слову моды и ясно говорила о богатстве местного обитателя: пол был выложен дорогим паркетом, письменный стол был вырезан из красного дерева и выглядел настолько мило, что настоящим кощунством было бы пролить на него хоть каплю чернил. У стен стояло два небольших шкафа из того же материала, сами стены были покрыты сине-золотыми обоями на которых был витиеватый растительный орнамент. Помимо всего этого, здесь было два роскошных кресла, обитых синим бархатом.
У окна стояла олениха, она смотрела в морскую даль. Сине-серые волны бились о скалы далеко внизу, а горизонт скрывал за собой берега страны, с которой она уже давно была в разлуке.
Жизнь в эмиграции для королевы Вельвет вовсе не была тяжёлой. Скорее наоборот — в Эквестрии ей оказались очень рады, как и всем её сторонникам. Принцесса всё так же жила великосветской жизнью, регулярно получая деньги лично от Селестии. Она даже не особенно планировала свергать своего незаконнорожденного брата, надеясь на повсеместную помощь её всемогущей благодетельницы.
Но последние события сильно всё поменяли. Её наследная земля оказалась захвачена, а ненавистный ей Йохан Дьявулен скончался так жестоко и внезапно, что Вельвет ужаснула это. Она не желала такой страшной гибели для своего сводного брата, кем бы он ни был. В Эквестрию хлынули толпы эмигрантов с запада: множество военных и гражданских, которым не осталось иного выбора, кроме как просить помощи у неё и её ближнего круга. Принцессу решено было короновать, а утверждение оленийского правительства в изгнании стало уже не блефом, а простой необходимостью.
Сегодняшний день не один из многих, сегодняшний день должен был иметь значение.
— Госпожа, герр Мантельхейм хочет поговорить с вами. Он ждёт вас внизу. — В дверях раздался голос служанки. Молодая королева обернулась, вид её был возвышенно-непроницаем, но в глазах читалась смесь усталости, скуки и тоски.
— Передай ему, что я сейчас спущусь.
Служанка коротко кивнула и скрылась с глаз долой, Вельвет же подошла к стоявшему здесь ростовому зеркалу, имевшему для неё значение большее, нежели стол для бумаг. Она осматривала себя около пяти минут, после чего пришла к выводу: "В таком виде вполне можно показаться."
Вельвет вышла в коридор, он был короток и обит почти такими же обоями, как в кабинете. После коридора начиналась лестница на первый этаж, где была устроена гостиная. Там, в одном из уютных кресел сидел пожилой олень в сером костюме. На вешалке в прихожей осталась его фетровая шляпа. Карл Густав Мантельхейм после эвакуации перестал носить военную форму.
— Здравствуйте, Ваше Величество. — Произнёс он, вставая из кресла и кланяясь спускающейся по лестнице Вельвет.
— Здравствуйте, герр маршал. — ответила она ему, проходя по комнате и садясь в одно из кресел. — Вы явились намного раньше намеченного времени, с какой целью?
— Ваше Величество, — заговорил олень, — я хочу рассказать вам о моей поездке в Кантерлот. Вы, наверняка, о ней уже осведомлены.
— Если вы хотите мне что-то рассказать, то значит осведомлена недостаточно. Насколько я знаю, вам удалось добиться того, что здесь будет проведён серьёзный военный совет. — Королева склонила голову на бок, пытаясь прочитать мысли старого офицера. Она знала его с малых лет и всегда считала очень достойным и хорошим оленем. У неё всегда была надежда на то, что он перейдёт на её сторону, но разумеется не при таких чудовищных обстоятельствах.
— Проблема в том, что это единственное, чего мне удалось добиться. Селестия благоволит нам, а Луна прислушивается к нашим предупреждениям, но вот только этого недостаточно... — Олень сделал короткую паузу, как бы пытаясь найти слова. — Кантерлотский двор мало влияет на местные власти. Военные чиновники ванхуверского округа даже не хотят меня слушать, а федералы ничего не могут им сделать. Они отказываются собрать эмигрантские полки, они даже не хотят меня слушать! Надеюсь, на собрании удастся как-то повлиять на ситуацию.
— Герр Мантельхейм, зачем вам собирать армию сейчас? Прошу прощения, но я не вижу логики...
— Моя госпожа, логика тут самая простая. Те силы, что я смог эвакуировать, сейчас находятся в Ванхувере. У них нет ни денег, ни довольствия — они фактически безработные, бродяги. Если подразделения снова не организовать и не поставить их на снабжение, то у нас вовсе не останется солдат. Они станут бандитами и чернорабочими, либо просто сопьются. Я не могу этого допустить.
— Прошу прощения за мою непроницательность, мне очень тяжело даже думать о том, что то, что осталось от нашей армии сейчас в таком ужасном положении. Но чего вы хотите от меня добиться?
— Вы имеете связи в местном бомонде, было бы хорошо, если бы вы воспользовались ими на благо наших воинов.
Выслушав это предположение, Вельвет улыбнулась, но улыбка её была печальна.
— Да, у меня есть связи, но тут всё совсем непросто... Один мой хороший друг неплохо знаком с двоюродным братом ванхуверского военного администратора. Вы наверняка тоже знаете его — это Арвид Хьортссон, он бежал вместе со мной во время известных событий.
— Да, я знал его. Достойный и честный офицер.
— Так вот, — продолжала королева, — он с недавних пор вхож в их семью и знает о них многое. Как известно — помимо дружбы и гармонии, в Эквестрии очень любят ещё одну вещь — деньги. Более того, им зачастую отдают большее предпочтение, ведь в отличие от эмпирических понятий, деньги имеют самый материальный вес. Если коротко, то всё упирается в военный бюджет. Округ просто не хочет выделять денег на содержание лишних подразделений. Не то чтобы денег на это нет, просто господа чиновники хотят распорядиться ими несколько иначе... Вам это ничего не напоминает?
— К сожалению — напоминает, Ваше величество. Нет гидры страшнее и лицемернее, чем гидра военной коррупции. В стране, где армия содержится за счёт регионов, ей суждено разойтись пышным цветом. А самое тут глупое — это то, что они пилят сук на котором сидят. Герр Блюблад намерен выжечь всю эту сволочь калёным железом, главное — чтобы не стало слишком поздно. Не знал, что здесь всё так запущено, ведь это пограничный регион, на их лежит большая ответственность.
— Их это мало волнует, уж поверьте. Эквестрия сотни лет ни с кем серьёзно не воевала, в этой стране военный бюджет — это то, что разворовывают на практически законных основаниях.
— Это так... Как бы не хлебнули горя наши новые союзнички из-за таких "традиций".
Послышалось приближающееся тарахтение моторов. В прихожей послышались торопливые шаги.
— Господа, господа! Военные прибыли! — Встревоженно воскликнул один из домашних слуг, поставленных "на часы" у дороги.
Мантельхейм кивнул ему, а затем повернулся к Вельвет.
— Вы будете присутствовать?
— Прошу прощения, но я не вижу в этом смысла. Надеюсь, у вас всё получится.
Тарахтение машин приближалось, собеседники встали из кресел.
— Я тоже надеюсь. — Ответил наконец маршал, а потом пошёл на улицу встречать гостей.

Процессия медленно подъехала к усадебным воротам. Раздались гудки, заранее готовые лакеи бросились к дверям, чтобы их открыть. Машин всего было три: это были довольно крупные и дорогие автомобили чёрного цвета, с плавными и приятными глазу формами. Дорогие игрушки, которые мог позволить себе далеко не каждый.
Лакеи отворили двери двух машин, от третьей они вежливо отпрянули, видимо пассажиры отказались от их услуг. Мантельхейм пошёл навстречу к своим коллегам.
— Здравствуйте, сэр Мантельхейм! — Услышал он резкий, но вежливый голос Принца Блюблада. Он был одет в тёмно-серую накидку, под которой была его военная форма. Его спутники были одеты в похожую одежду, но её крой отличался друг от друга. Среди генералов выделялся пони в зелёном френче с красно-золотыми нашивками и петлицами — это был северянский посол-атташе, комкор Костылин. Карл Густав видел его в первый раз и ничего о нём не слышал, но присутствие коммуниста ему не очень нравилось.
— Я тоже рад вас видеть, сэр Блюблад. — ответил ему маршал. — И вас тоже, господа офицеры.
— Давайте поскорее перейдём к делу. Погода сегодня отличная, но мои спутники бы предпочли провести всё в стенах дома.
Олень кивнул, они двинулись к дверям. Прошло немного времени, и они уже стояли в той гостиной, где только что у Мантельхейма был разговор с Вельвет.
— Сэр, а где ваша форма? В Олении, насколько я знаю, с этим не такой беспорядок, как у нас. — Спокойно и вовсе не осудительно спросил Блюблад. В Эквестрии к воинским регалиям относились более спокойно, так как само понятие "воин" звучало и выглядело несколько иначе, чем в соседних странах.
— В Олении всё действительно было именно так. — печально проговорил Карл Густав. — Но сейчас я не в Олении, а моё звание не имеет никакого смысла, мне просто некем командовать.
Блюблад наклонил голову и пристально посмотрел на маршала:
— Я, кажется, понял о чём вы, это ещё нужно обсудить.
Они вошли в небольшой конференц-зал, находившийся на первом этаже. Пони спокойно расселись за столом, на котором вскоре оказались все необходимые документы. Мантельхейм занял место во главе стола, Блюблад — на другой его стороне.
Олень начал без особенных прелюдий:
— Я смею надеяться, что здесь присутствуют исключительно патриоты своей... своих стран. — вовремя поправился он, глядя на Костылина, тот спокойно вёл конспект всего происходящего и вообще вёл себя сдержанно и спокойно, не обратив внимания на оговорку Карла Густава. — Потому что всё, о чём я могу вам рассказать, должно быть взято в расчёт, как для блага как Эквестрии и Северяны, так и для блага Олении, находящейся сейчас под неприятельской оккупацией... — Олень сделал небольшую паузу, осматривая присутствующих. Он с ужасом понял, что внимательно слушают его только Блюблад и Костылин.
— Продолжайте, сэр маршал. — Кивнул Блюблад.
— … Нападение Чейнджлингии, произошедшее в середине апреля — событие серьёзное и опасное для всего Эквуса, если не для целого мира. Их армия с лёгкостью преодолела наши укрепления и за считанные дни уничтожила и рассеяла все наши силы, что попытались им сопротивляться. Неприятель применил смертоносное и опустошительное оружие: новейшие модели танков, самолётов, артиллерийских систем и стрелкового оружия. Он превзошёл наши силы как качественно, так и количественно. Чейнджлингская армия на данный момент организована и вооружена по последнему слову техники и военной науки. Судья по всему, Кризалис уже отмобилизовала около нескольких сотен тысяч солдат и их мобилизация только продолжится. Я хочу донести до вас, что на Олении они не остановятся. Чейнджлинги намерены снова атаковать Эквестрию, а нам, оленийским эмигрантам, не остаётся ничего, кроме как выступить против них на вашей стороне. Я не могу от вас ничего требовать, но было для вашей же пользы было бы сформировать из оленийских эмигрантов боевые подразделения. Многие из них — профессиональные военные, они патриотически настроены и хорошо знают нашего врага.
Один из генералов закурил толстую сигару и со скрытой насмешкой посмотрел на маршала. Это был пегас в светло-синем мундире.
— Как ваши солдаты могут быть нам полезны, если они уже потерпели поражение? Это лишняя трата военного бюджета, не более. — Учтиво, но едко сказал пони.
— Сэр, а тот милый домик близ Вайнияполиса, разве не лишняя трата? — Осадил его Блюблад, не переставая при этом радушно улыбаться.
— Ваше мнение здесь пока не имеет определяющего значения, я бы не советовал вам делать таких замечаний. — Подал голос третий генерал.
— Мои замечания правдивы, значит их резкость оправдана. — Парировал принц.
— Я купил его исключительно на деньги, из своего жалования! — Попытался оправдываться пегас.
Начался спор, который вовсе не относился к теме собрания. Мантельхейм испытывал смесь недовольства и сикамеонского стыда, глядя на тех, от чьих действий зависела судьба десятков тысяч его соотечественников в данный момент, а так же всей его страны в будущем. Практически никто из них не имел военной выправки, это были чиновники с генеральскими погонами, а их перепалка походила на свару чего-то не поделивших базарных баб. Маршал поймал недоумённый и полный презрения взгляд Костылина, спокойно наблюдавшего за этой глупостью. "Блюблад — достойный офицер, но он вынужден считаться с этой грязью." — думал олень, терпеливо ожидая, пока это закончится.
— Довольно! — наконец не выдержал принц. — Вас всех скоро выпрут отсюда взашей, я лично за этим прослежу, когда стану главой военного комитета! Вендиговы трутни, хватит трепать о деньгах! У вас сволочей ни цента не останется, если с Эквестрией случится то, что случилось с Оленией! — Выпалил Блюблад на своих собеседников. Воздух в зале вдруг стал тяжёлым, как перед грозой. Запахло озоном, генералы резко притихли, северянский атташе многозначительно кивнул, выражая свою солидарность с принцем. Тот тяжело дышал и стрелял глазами во все стороны, готовый опять сорваться в любой момент. От его приторной центральноэквестрийской вежливости не осталось и следа, белошёрстный единорог очень сильно менялся, когда его раздражало.
— Что-ж... Сэр маршал, я к вам прислушался. Правительство в изгнании уже собрано, а у любого правительства должны быть свои вооружённые силы. Во всяком случае, пара тысяч простых оленийских парней навряд-ли будут стоить Принцессам больше, чем пара десятков оленийских аристократов. — С вернувшейся к нему улыбчивостью закончил Блюблад, пристально всматриваясь в своих припугнутых коллег.
— Я тоже согласен с гражданином Мантельхеймом. — наконец подал голос Костылин. — Северянская сторона заинтересована в оленийских офицерах, которые могли бы передать Красной армии опыт боёв с чейнджлингскими силами.
— Для начала нужно вновь их собрать. — ответил ему Карл Густав. — А ещё вопрос заключается в доверии.
— Доверии? — Переспросил северянин.
— Доверии. Я вам не доверяю. С каких пор Принцессин решил дружить с Кантерлотом? Вы здесь как наблюдатель, но не как союзник.
Костылин окинул Мантельхейма многозначительным взглядом. Он вовсе не выглядел уязвлённым, по крайней мере его дипломатическая миссия не позволяла ему лишний раз выказывать характер.
— Как вам будет угодно. — Наконец сказал он с такой же многозначительностью.
Далее пошло обсуждение конкретных моментов компании. Мантельхейму пришлось рассказывать о безуспешных действиях своих частей. Он почти не был на передовой, зато в его докладе была достаточно хорошо описана штабная организация, работа связи и иные важные стратегические моменты. Эта информация не являлась какой-то сенсацией для пони, но опыт оленийской армии должен был принести большую пользу в грядущей и неизбежной борьбе с чейнджлингами, войти в учебное пособие солдат и офицеров, которых ещё только предстояло мобилизовать.
Но старый маршал добивался здесь вовсе не этого. Он хотел бороться, хотел смыть позор и отомстить. И Блюблад пошёл ему навстречу, путь к созданию "Сражающейся Олении" был открыт.

Заседание окончилось, эквестрийские генералы поспешили уехать. В гостиной сидело трое: Мантельхейм, Блюблад и Костылин. Им ещё было о чём поговорить.
— Благодарю вас за честность, сэр Блюблад, но можете ли вы быть уверены в том, что принятое вами решения действительно вступят в силу?
— Ха! Я один из немногих в этой стране, чьё решение может действительно вступить в силу. Формальное родство с аликорнами открывает многие двери. Тем более, я скоро официально стану главнокомандующим, так что этим остолопам уже не останется иного выхода, кроме как подчиняться. — Усмехнулся единорог.
— Не хочу показаться резким, но вам бы следовало исполнить свои сегодняшние обещания Им не место в армии. — Заметил Костылин.
— Товарищ, я не могу смотреть на вас без жалости. Вас отправили сюда приглядывать за нашей армией, а наша армия состоит из идиотов, казнокрадов и оборванцев, которые не знают каким концом держать ружьё.
— Воздержусь от оценок. Некоторые части всё-таки хороши.
— "Некоторыми частями" не остановить танки чейнджлингов… — Блюблад взохнул. — Мне предстоит очень много работы.
— Это так. Дивизии, находившиеся под моей командой, были кадровыми, подготовленными частями. Тем не менее, их просто не хватило.
— Думаю, тут всё дело в линейной тактике. Она изживает себя. — Предположил Костылин.
Правда, его тезис никто не захотел поддерживать либо опровергать. За сегодняшний день войны было достаточно. Настроение у всех было не лучшее, ведь то, что описывал Мантельхейм ещё предстояло изучить и чётко сформулировать. Причём сделать это как можно быстрее. Страшные события, которые Блюблад и Шайнинг Армор предрекали ещё в конце 1006-го года, начали происходить.