Город дождей

Таверна

Первой остановкой на пути из Города на Озере в Кантерлот для осла по имени Сэмми и пегаса по прозвищу Лётчик стал Город Дождей. Место странное и полностью отвечающее своему названию, оно, вместо того чтобы уберечь путников от непогоды, что намечалась на пути, ведущему по большому южному тракту, встретило их уже разыгравшимся вовсю дождем. Благо, на входе в город у самой дороги, которая поросла травой — так мало путешественников пользовалось ей последнее время — услужливо стояла таверна, изображая из себя некий форпост и ворота этих краев. Укрывшись в её теплых стенах, сидя у барной стойки и будучи единственными гостями заведения, друзья вели неспешный разговор с его хозяином, которому, по всей видимости, было довольно скучно и ничего не мешало перекинуться словечком-другим.

За барной стойкой стоял гиппогриф — наполовину пони, наполовину грифон, существо настолько редкое, что ни Сэмми, ни Летчик, никогда особо не путешествовавшие до сегодняшнего дня, не только не видели никого на него похожего, но даже не знали о существовании такого племени. Поэтому неудивительно, что в начале весь разговор крутился вокруг персоны хозяина. Но вскоре, к его облегчению, тема сменилась и друзья стали интересоваться местом, в которое их занесло.

— А почему Город Дождей? — долгая дорога, усталость, а также две выпитых и одна наполовину недопитая кружка эля служили Лётчику отличным оправданием невежественных и даже немного глупых вопросов.

— А почему Город на Озере? — флегматично поинтересовался гиппогриф, ловко протирая очередной высокий стакан своими когтистыми лапами.

— Ну, наш городок стоит на озере, — ответы пегаса были немногим лучше вопросов, впрочем, он не сильно переживал по этому поводу и, уверенно глядя на собеседника, сделал очередной большой глоток хмельного напитка.

— А у нас идут дожди, — всё так же спокойно прокомментировал особенности местной погоды гиппогриф и перевел взгляд на осла, который молча сидел, уставившись в пустую кружку. — Повторить?

Сэмми кивнул и его казенное орудие пьянки было вновь готово к бою.

— Прям постоянно? — не унимался Лётчик.

— Нет, не постоянно, — хозяин вдруг стал более заинтересованным, то ли напор пегаса пробил его скуку, то ли тема стала ему интереснее или даже важнее, — но когда в город приходят гости, с неба всегда льётся треклятая вода. И никто с этим ничего не может поделать. Побывавшие у нас, собственно, и дали городу такое название, а оно взяло да прижилось.

— Как интересно, — заключил Лётчик.

— Да не особо на самом деле, — гиппогриф развел лапами. — Только вот переждать непогоду вам здесь не удастся, да и задерживаться не стоит — дождь и так слишком частый гость в наших краях, не хватало ему ещё и из-за вас землю мочить.

— Вы нас гоните? — Сэмми удивился столь неделовой позиции того, чей интерес к битсам должен стоять на первом месте.

— В ночь, конечно же, нет. Да и вообще не гоню, но, — гиппогриф поднял лапу с одним оттопыренным когтем, акцентируя особое внимание друзей на своих словах, — каждый следующий день постоя у меня в таверне будет стоить дороже предыдущего.

— Очень гостеприимно с вашей стороны, — Сэмми неопределенно фыркнул.

— Гостеприимства у меня не отнять, как и умения вести дела. Проводить вас до комнаты?

— Пожалуй, да, — переглянувшись, согласились гости.

Допив эль, осел с пегасом проследовали за гиппогрифом на второй этаж и, зайдя в предложенную комнату, расположились на в меру неудобных и потрепанных жизнью кроватях. Сэмми смотрел в окно, на капли дождя, что стекали по стеклу. Летчик же что-то записывал в свой походный дневник.

— Интересно, как такое может быть, чтобы пегасы не могли справиться с погодой? — нарушил тишину Лётчик. — И почему дожди идут всегда, когда в город приходят неместные?

— Ты у меня спрашиваешь? Я лишь вожу воду, делать её — это целиком ваша задача, — не отвлекаясь от окна сказал Сэмми. — А ты больше слушай россказни хозяев таверн. Следующий раз нам про призрака расскажут или про пониоборотня, а ты поверишь и купишь услужливо предложенные им амулеты и глефу с серебряным наконечником.

— Во первых перестань быть собой хоть на минутку и не ворчи, — услышав столь наглое предложение от товарища, Сэмми вновь фыркнул, но громче и ехиднее чем внизу, — во-вторых пегасы пользуются пиками, глефы же подходят разве что для пижонов-единорогов, возомнивших, что они могут быть не хуже в бою чем наше племя. В-третьих, ни призраков, ни пониоборотней не существует, а дождь вон он, прямо за окном. А в-четвертых, я просто хотел с умным пони посоветоваться, а тут ты вмешался в мой монолог. Впрочем... Хоть ты и осел, доля истины в твоих словах есть.

— Ага, только ты не можешь знать, что дождь будет идти здесь месяц или год, если мы вдруг решим не уезжать. Так что всё это сказки одного порядка. И, чтобы ты знал, ослы вообще глупостей не говорят, — прижав к голове длинные уши сильнее обычного, проворчал Сэмми.

— Поэтому и молчите всю дорогу?

— Да нет, — серьезно и спокойно, не отреагировав на пегасью колкость, ответил осел, — страшно просто.

— Чего страшно? — удивился Лётчик.

— Что поход в который мы решили отправиться ничего не принесет. Или принесет, но разочарования или что еще похуже. Страшно что мечта не исполнится, что вот встретишься ты с чудом, а оно окажется обыденностью. Такой же ровно, как и вся жизнь до этого. Та, что без чудес была.

— Представь что мы просто путешествуем, чтобы посмотреть новые места. Тем более, что на самом деле оно так и есть.

— Вот об этом я и говорю, — подытожил ослик и замолчал.

Пегас тоже решил не продолжать разговор и дать товарищу ночь на отдых — не сказать чтоб он понимал своего друга, хотел понять или в чем-то разделял его страхи — нет, но ему, как хорошему другу, хотелось, чтобы осел не маялся глупыми мыслями и не изводил себя пустяками. Вот только слов, чтобы воплотить столь простые желания в жизнь, у Лётчика больше не нашлось, и он решил довериться старой поговорке, что утро, мол, мудренее вечера. Сэмми же лишь с новыми силами и еще большим упорством стал вглядываться в окно, в котором не было ничего, кроме ночной тьмы. Фонарь, что висел над входом в таверну, находился далеко от гостевых комнат и его света оказалось недостаточно, чтобы разогнать её.

Через какое-то время Лётчик перестал шуршать пером по бумаге и, немного поворочавшись, заснул. А вскоре еще и негромко засопел. К Сэмми же сон не спешил, ослик хоть и пытался приманить сновидения, закрывая ненадолго глаза, всё равно открывал их, не дождавшись желанной дрёмы, и продолжал смотреть в окно. И вот, спустя неопределенно долгое время, когда реальность стала расплываться, смешиваясь с неожиданно появляющимися на поверхности разума воспоминаниями о старых ошибках и робкими надеждами о будущем, в стекло, которое было для ослика неким якорем, что-то ударило. Звук был еле слышным и даже показался Сэмми пришельцем из обители грез. Но вскоре удар повторился, возвращая осла в сознание.

— Ты слышал? — спросил Сэмми, не оборачиваясь к пегасу.

Ответом ему было всё тоже сопение.

После третьего удара ослик встал на свою кровать, чтобы выглянуть на улицу и посмотреть кто там шумит. Внимательно вглядываясь в темноту, он испытывал странные чувства: сердце как будто сжалось, мышцы были напряжены, а из головы исчезли все мысли. Работали, казалось, только инстинкты — Сэмми боялся. Боялся увидеть в ночи монстра, что только и ждет, чтобы схватить глупого пони или осла, что рискнул ответить на зов в неурочный час. Он вдруг понял, что пока не поздно от окна надо отойти, ведь если ты не увидел монстра, еще есть шанс спастись. Шанс, которого тут же не станет, если чудовище почувствует что его заметили или, что гораздо ужаснее, встретится взглядом со своей жертвой. Никто в Эквестрии не знает о существовании монстров, ведь их слишком мало, а их еда слишком специфична, чтобы были свидетели, способные рассказать о встрече с ними.

И когда чувство страха едва не согнало Сэмми с кровати, чтобы заставить его провести остаток ночи под ней, рядом с навесом у входа в таверну, прямо под светом фонаря, показался незнакомый силуэт, который совсем не был похож на монстра. Поняв что его заметили, силуэт сделал приглашающий жест. А ослик, немного успокоившись и обдумав ситуацию, всё же решил принять приглашение, хоть и понимал, что в этом городе звать его некому. Оставив за спиной комнату с мирно сопящим пегасом, Сэмми, пытаясь оставаться неслышным, направился к выходу из таверны. Вспомнив, что здоровый скепсис всегда был его надежным товарищем, ослик твёрдо решил вернуть его себе, причём до того как окажется на улице. Способ он при этом выбрал достаточно простой, заключающийся в отчитывании самого себя за глупые страхи перед монстрами — ему было неловко из-за пережитой паники, особенно после собственных насмешек про пониоборотней. Поэтому к двери, за которой ждал незнакомец, Сэмми подошёл хоть и покрасневший от стыда, но уверенный в безопасности жителей Эквестрии перед обычной ночью.

“Никто не причиняет вреда пони на их землях”, — уверял он себя, выходя навстречу дождю и запахам мокрой травы. Где-то на грани сознания Сэмми вдруг подумал, что пройдя эту условную границу, он из хозяина ситуации превратился в её заложника, и теперь судьба управляет им, а не наоборот. Впрочем, помня о только что прошедшем стыде, он откинул и эту странную мысль.

Под навесом его ждала маленькая земнопони, которая судя по виду либо только-только вышла из детского возраста, либо готовилась это сделать в самое ближайшее время. Кобылка с любопытством смотрела на Сэмми, чуть склонив голову вперед и часто хлопая ресницами. Ослик ожидал, что хозяин силуэта будет выглядеть несколько иначе и даже огляделся в поисках претендентов на эту роль, но их не нашлось.

— Здравствуйте, — голос пони не оставлял сомнений в том, что она была еще жеребенком.

— Привет, — Сэмми был очень удивлен несоответствию своей визави обстановке и времени встречи, — это ты, эм, звала меня?

Ослик, чувствуя нелепость ситуации, ещё раз внимательно посмотрел по сторонам, но под светом фонаря он больше никого не увидел, а за его пределами рассмотреть что-то было попросту невозможно.

— Да, это я кидала камешки в окно. Простите если разбудила, кстати. На самом деле я пыталась кидать несильно, чтобы не потревожить, ну, вас, если бы вы уже спали, — кобылка говорила неуверенно, местами запинаясь и периодически пыталась рыть одним копытцем землю, а тот факт, что её шерсть была абсолютно сухой, недвусмысленно намекал на то, что она лжет. — Я ведь не потревожила, вы не злитесь?

Значит был кто-то еще? Ведь Сэмми точно видел, что силуэт не был прикрыт от дождя навесом, да и попасть отсюда в их окно было практически невозможно.

— Нет, совсем не разбудила и не рассердила, — ослик решил умолчать о том, что она его напугала и не задавать до поры неудобных вопросов.

— О, это здорово! — в одночасье маленькая пони оживилась и стала увереннее. — В нашем краю гости сейчас такая редкость, что не хотелось бы портить им, то есть вам, впечатление от ночевки. Вы ведь пришли с юга? Хотя зачем я спрашиваю, ведь видела, что с юга. Немногие пользуются этой дорогой, в основном все предпочитают другую, поновее, вымощенную камнем.

— Да, если честно, мы бы тоже пошли по ней, но заметили впереди грозовые тучи и решили свернуть. Забавно получилось: пытаясь обойти один случайный дождь, наткнулись на целый город дождей, — ослик улыбнулся такой иронии. — А как ты нас увидела? Из окна таверны?

Сэмми решил, что кобылка вполне могла остановиться под одной с ними крышей, с родителями и братом, или сестрой, более меткой, не боящейся промокнуть, но стесняющейся незнакомых взрослых. Это бы многое объяснило: озорные жеребята не смогли уснуть и решили разыграть товарищей по несчастью, прикинувшись местными.

— И правда забавно, а ещё очень удачно, — пони хихикнула, но звонкий и непосредственный смех, так подходящий её возрасту, неожиданно сменился какой-то слишком взрослой серьёзностью. — Вот только живу я не здесь, если вы про это спрашиваете. И бываю тут совсем нечасто. Не чаще, чем в городе появляется надежда. В этот раз её принесли вы.

— О чем ты? — ослик начал терять смысл происходящего.

— О путниках, гостях, тех единственных, кто заходит в эти двери, — кобылка кивком указала на дверь, что была позади ослика.

— Брось, вы же тоже в таверне остановились, — Сэмми решил вывести понечку на чистую воду.

— Мы? — пони не по-детски улыбнулась, приподняв при этом одну бровь.

— Ты, родители и кто-то, кто кидал в окно камни.

— Но я тут совсем одна, а родители давно живут без своих жеребят.

— И кто тогда кидал камни в окно?

— Я же сказала, что это была я.

— Но там ведь дождь, — Сэмми показал куда-то за пределы навеса, — а ты совсем не промокла.

— Нет никакого дождя.

Дождь очень даже был, Сэмми видел его и ни на минуту не сомневался в его реальности, но абсурдность ситуации толкнула его на странный поступок: он вышел из под навеса, где практически сразу промок под струями холодной воды.

— Очень смешно, — сказал он, вернувшись обратно, но там уже никого не было.

— Эй! — крикнул ослик.

Постояв немного и услышав в ответ лишь звуки дождя, он крикнул еще раз. Погромче, а затем еще громче. В итоге на его крик из таверны вышел Лётчик.

— Ты чего тут делаешь и зачем кричишь? — сквозь сонливость недовольно поинтересовался пегас.

— Ты внутри не видел маленькую кобылку? — вопросом на вопрос ответил Сэмми.

— Какую еще кобылку? Нет там никого кроме нас да хозяина. Непопулярное туристическое направление, знаешь ли.

— Небольшую, почти подростка, но еще не совсем, — не унимался осёл.

— Тебе приснилось что-то не то? Какого еще “подростка, но еще не совсем”? Что ты тут делаешь, спрашиваю.

— Когда ты заснул, по стеклу стало что-то стучать, в итоге я решился выйти посмотреть в чём дело. А тут был жеребёнок, ей тут неоткуда было взяться, только если из таверны.

— Когда я заснул, ты храпел уже с полчаса, наверное, — Лётчик зевнул, — Говорю же, приснилось тебе что-то.

— Да нет же, — пытался настаивать на своем Сэмми.

— Всё, пошли с улицы, а то холодно, — Лётчик не хотел его слушать, — и если ты продолжишь бегать под дождём в поисках маленьких кобылок, нам придется покупать не амулеты и глефы, а тележку, чтобы катать твою разбитую артритом тушку.

После недолгого и пустого спора они зашли внутрь, ослик всё говорил про выманившую его из комнаты и скрывшуюся потом понечку, а пегас подталкивал его в направлении комнаты. Уснули они в итоге быстро. Лётчику снился обрыв и бескрайняя долина под голубым небом, уходящая куда-то в бесконечность. Сэмми же в своих сновидениях бродил по какому-то гроту, мокрому до отвращения — выспаться ему едва ли удалось.

Следующим утром постояльцы таверны и её хозяин встретились за завтраком. Лётчик, доедая довольно неплохой на вкус овес, прикидывал сколько понадобится битсов, чтобы расплатиться за ночевку, еду, питьё и при этом не обидеть хозяина таверны. Гиппогриф принес за столик, который друзья выбрали среди десятка таких же, кувшин с утренним чаем, пахнущем ромашками и пару пустых чашек. А Сэмми решил воспользоваться ситуацией и без лишних предисловий задал вопрос, заставивший пегаса посмотреть на него слегка обеспокоенно, с долей недовольства:

— А в вашем городе часто бывают гости?

— Не очень.

Сэмми не был экспертом во многих вопросах, что касались отношений и всяких манер, но за годы работы, требующейся общения с самыми разными пони и не-пони, он уяснил, что некоторые из них взглядом могут сказать куда больше, чем словами и частенько замечал в глазах говорящих с собой и усталость, и легкое раздражение, и, бывало, даже неприязнь, хоть и очень не часто. Поэтому мастерство в подобном общении, проявленное хозяином таверны, ослик смог оценить в полной мере: глаза гиппогрифа были холодными как дальнее северное море и такими же темно-синими. Они требовали не задавать глупых вопросов, а еще лучше побыстрее закончить с трапезой и удалиться. Но порою ослы бывают упрямы. Тем более когда видят такие разительные перемены, произошедшие всего за одну ночь.

— И при этом у вас тут целая таверна, — ослик издал звук, похожий на усмешку впополам с “йа-а”.

— Она была построена для местных, — гиппогриф прищурился.

— Почему же она пустует? — Сэмми театрально обвел взглядом помещение, пытаясь найти хоть кого-то кроме них троих.

— Теперь у них есть другое место для совместного времяпрепровождения, — казалось, гиппогриф хотел раздраженно плюнуть на пол, но передумал.

— Какое же?

— А вот это абсолютно не ваше дело, — гаркнул хозяин таверны.

От неожиданности у Лётчика дрогнуло копыто и башенка из битсов, которую он старательно строил, чтобы оставить её в качестве оплаты, рухнула, а Сэмми и вовсе как-то зажато отвернулся от гиппогрифа. Но тот, то ли положительно оценив высоту недостроенной башни, то ли поняв, что такое поведение недопустимо, взял себя в лапы, подсел к ним за стол и извинился:

— Простите, я не должен был принимать этот вопрос так близко к сердцу.

— Понимаю, — разговор поддержал Лётчик, поглядывая на всё ещё отворачивающегося осла, — обидно терять клиентов. Конкуренция?

— Эх, если бы, — на столе каким-то невероятным образом появились три кружки, наполненных элем, — местные ударились в суеверия и теперь всё свободное время играют в последователей бога воды, молясь в его храме.

Гиппогриф приступил к осушению своей кружки. Лётчик и Сэмми недоуменно смотрели на стоящие напротив них напитки.

— В счёт моих извинений, — пояснил хозяин таверны, видя замешательство гостей.

— Храм? Что это за место такое? — вернулся к разговору Сэмми.

— Ага, и кто такой этот бог? — Лётчик на всякий случай пододвинул свою кружку к центру стола, а то вдруг не бесплатно — битсов и так придется оставить немало. С элем ослика он поступил также.

— Храмом они называют свой клуб по интересам, а бог воды — это их новый лучший друг, даром, что воображаемый. Однажды обычным дождливым вечером они напились и решили, что надо найти ответственного за непогоду и заставить его сделать так, чтобы с неба лило поменьше. С учётом того маленького обстоятельства, что поиски не выходили за пределы этого зала и успехов не принесли, они его просто выдумали. Чуть позже, правда, к великому сожалению меня и моего кошелька, кто-то решил что бог воды хочет очистить их, а эль, видите ли, грязный напиток, рождающий не менее грязные помыслы. Вот так число любителей замечательного напитка незаметно упало до нуля, — хозяин заметил немой вопрос на лице Лётчика и поспешил успокоить пегаса, — но у меня всё равно всегда есть эль первой свежести, так что даже не думайте об этом.

— А сейчас в таверне гостит кто-то еще? — Сэмми не очень переживал за качество эля.

Зато внимание Лётчика, в свете открывшихся обстоятельств, переключилось на раздумья о поведении его живота в предстоящем пути.

— Нет, вы единственные гости, так что не поскупитесь на чаевые, — хозяин ухмыльнулся.

— Но выйдя ночью подышать свежим воздухом, я встретил под навесом совсем юную кобылку, — Сэмми решил опустить истинную причину своей “прогулки”, — ей неоткуда было взяться, кроме как из таверны.

— Кобылку, говоришь?

— Да, в темноте было не особо хорошо видно, но кажется шерсть у нее серая или светло голубая, а имени она не назвала.

— В темноте все пони серые. А жеребят в городе ни одного не осталось. Родители всех отослали в места получше.

— Совсем всех? Но я же видел, даже говорил с ней!

— Совсем всех. С кем вы говорили я не знаю. Видите ли, я не выхожу на улицу во время дождя, да и в окна почти не смотрю. Но точно могу сказать, что жеребят здесь нет.

Тем временем Лётчик закончил-таки строительство золотой башенки и пододвинул её хозяину. Тот явно остался доволен, вложенными в её возведение средствами.

— Спасибо за ночлег, мы пожалуй…

— Останемся еще на одну ночь, — Сэмми перебил собравшего прощаться пегаса и посмотрел на своего компаньона будто ему было что ему сказать.

— И она будет стоить дороже, как я уже говорил. Никто не любит дожди,— сгребая монеты куда-то под грудь, напомнил хозяин.

— Значит нам придется раскошелиться, а вам потерпеть. А пока мы, пожалуй, посмотрим город, — Сэмми встал из-за стола и направился в комнату, чтобы накинуть на себя успевший высохнуть с вечера дождевик.

Лётчик, быстро налив чай и выпив его, извинился и отправился вслед за ослом. Дойдя до лестницы, он услышал по-отечески заботливый голос гиппогрифа:

— Надеюсь, вы передумаете.

Пегас застыл на мгновение, переваривая неожиданную интонацию, а потом, подумав про себя: “Я тоже”, поспешил нагнать друга.