Сборник драбблов
2.1. Деловые партнёры
Беты никогда не знали, каково это — впадать в экстаз сладострастия, забывать про значение и важность любой вещи в мире, кроме тела, обвивающегося вокруг них в том же животном порыве, терять зрение и слух от сокрушительной силы оргазма. Они жили практически в целомудрии, находя радость в совершенно других вещах — вещах, двигавших вперёд мир, науку, магию и искусство, пока альфы и омеги предавались превосходной, пьянящей похоти.
Фэнси Пэнтс иногда задумывался о том, чего лишён, но эти мысли мало занимали его даже в подростковом возрасте — чего говорить о его нынешних годах. Он прекрасно понимал, как устроен этот мир, и осознавал, как ему повезло. Статус самого влиятельного пони в Кэнтерлоте, а, значит, и во всей Эквестрии требовал определённых жертв. Манеры, имидж, чёткий график, самоограничение, в конце концов — единорог не знал, как справился бы со всем этим, обладай буйной головой альфы или уязвимой ранимостью омеги. Но он был бетой, и бесстрастность, близкая к аскетичности, стала для него подругой ближе Флёр де Лис.
Он догадывался, какие мучения это подчас приносит другим, и знал, что без своей холодности наверняка сошёл бы с ума от чувства вины.
Партнёрство со столь занятым и авторитетным пони, как Фэнси Пэнтс, вполне становилось самой ослепительной улыбкой фортуны в жизни подавляющего большинства пони, с которыми ему приходилось работать, и жеребец был прекрасно об этом осведомлён. Он видел множество вычурных и пышных приёмов, насмотрелся на лесть и лебезятничество, но к нему никогда не бросались с объятиями после первого же звонка в дверь, как случилось с мисс Рэрити.
Бета удивился. Они сотрудничали довольно давно, единорог с интересом и одобрением наблюдал путь единорожки от провинциальной швеи до владелицы сети бутиков, но прежде утончённая и воспитанная кобылка не позволяла себе ровным счётом никакой вольности. Впрочем, уже спустя секунду Фэнси Пэнтс понял, что положение не изменилось, а её падение ему в копыта является случайностью: Рэрити отпрянула и быстро посмотрела ему в лицо, не выдавая взглядом ни крупицы обожания или вожделения, какие жеребец не удивился бы заметить в омеге.
— Искренне прошу прощения, — изменяя неторопливой и тягучей манере речи, звонкой и вместе с тем благородно-глубокой, протараторила единорожка, — но мне придётся попросить Вас подарить мне ещё немного Вашего драгоценного времени — не больше двадцати минут. В крайнем случае — получаса, большего не требуется.
— Рэрити, не волнуйтесь так, — попросил Фэнси, сглаживая напряжение заботливой улыбкой. — Я не затаю на Вас обиду, если мы решим перенести встречу…
— Pas-pas-pas, — от волнения кобылка перешла на пранцузский, но исправилась в следующее же мгновение. — Всё, на что я отвлекусь — быстрый поход в аптеку, и мы сможем обсудить все волнующие нас вопросы. Пожалуйста, располагайтесь, — она гостеприимно раскрыла дверь перед гостем и учтиво указала передней ногой на диван и кофейный столик. — Ещё раз прошу извинить меня за заминку.
Фэнси Пэнтс хотел уточнить, действительно ли единорожке не нужен перенос встречи или его помощь, но понял, что лишь отнимет минуты от того скромного получаса, который она просит, так что просто кивнул. Рэрити невнятно улыбнулась ему то ли в благодарность, то ли в извинение, и сорвалась в галоп. Бета запоздало дёрнул уголком рта и прошёл в указанном направлении. На столике исходила тонким ароматным дымком чашка кофе, с его запахом переплетался зефир. Единорог не видел ни одной креманки с этим лакомством, но уже само наличие напитка говорило о том, что форс-мажор настиг Рэрити внезапно — она действительно готовилась к их встрече.
Жеребец снял со спины папку с документами, прежде чем усесться на диван, и принялся перепроверять их, беззвучно прихлёбывая ещё горячий кофе. Запах зефира уже становился навязчивым. Единорог отыскал взглядом окно, намереваясь открыть его телекинезом и впустить немного свежего воздуха, но вдруг расслышал тяжёлое дыхание и шорох по стене. Фэнси Пэнтс обернулся. Через несколько секунд с лестницы, виднеющейся через ведущую в жилую часть дома арку, светящимся в вечернем сумраке призраком спустилась Свити Белль.
Её шаг был нетвёрд, а глаза подёрнуты поволокой, как мазутной плёнкой. На белоснежных щеках горел румянец, дыхание шумно вырывалось через нос и открытый рот с припухшими губами. Единорог звучно — скорее от неожиданности и вынужденной резкости телекинетического движения — поставил недопитый кофе на стол.
— Рэрити? — язык кобылки заплетался. Стало понятно, что искать вазочку с зефиром было изначально бесполезным занятием: Свити Белль пахла им, как целый кондитерский цех. Даже бета мог по всем этим признакам узнать первую течку, а конкретно Фэнси Пэнтс знал, что конкретно эта ещё и пробивает любую шкалу по своей интенсивности.
«Понятно, проветривание отменяется. Ещё не хватало, чтобы бутик осадила толпа голодных альф», — подумал единорог.
— Рэрити скоро придёт, мисс Белль, — успокаивающе сказал он. Побочно бета мобилизировал и шерстил все свои воспоминания и знания об омежьей охоте. — Здесь только я, мистер Пэнтс.
— Мистер Пэнтс, — путано повторила единорожка, вряд ли узнавая визитёра, и бессильно прислонилась к косяку. Единорог придержал её телекинезом, а затем совсем поднял им в воздух. Свити Белль протестующе взбрыкнула и застонала, покраснев ещё отчётливее — любое движение отдавалось в паху. Зефирный запах, кажется, впитался в великолепно уложенную гриву беты на всю оставшуюся жизнь.
— Всё хорошо, не бойся. Я хоть и жеребец, но бета, — у единорога ожидаемо было мало опыта общения с жеребятами, тем более — вступающими в пору взросления, тем более — в такой мощной охоте, но он правда пытался.
— Я думала, — осмысленный диалог давался кобылке нелегко, — Вам с Рэрити это нисколько не мешает…
— Что?
— Она постоянно, — единорожка сглотнула набежавшую в рот слюну и копытом сдвинула липнущие к лицу кудри, — зовёт Вас по имени во сне… или не во сне…
Жеребец остановился в озадаченности, моргнув. Очевидно, Свити Белль не владела собой и бредила. Он тряхнул головой, отгоняя моментально появившиеся вопросы.
— Давай отнесём тебя в постель.
Найти её оказалось нетрудно, хотя Фэнси Пэнтс сомневался, что потом выйдет оттуда без сахарного диабета. Внезапная догадка заставила единорога не без осторожности уточнить, перейдя для большей доверительности на неформальный стиль общения:
— Свити, ты знаешь своего истинного?
— Да… — пробормотала Свити Белль, и новая волна охоты разлилась по её телу очередным каскадом сладкого аромата. Единорог сразу и порадовался своей сообразительности, и поругал себя за то, что, возможно, сделал только хуже.
Он уложил единорожку в постель, слушая её напряжённое и слишком глубокое дыхание. Она моментально, пусть и крайне медленно, потянулась к одеялу, обвиваясь вокруг него и пропуская его часть между задних ног. Свити Белль задрожала, явно сдерживаясь, чтобы не начать тереться.
— Я поищу подавители, — бросил Фэнси и поспешно вышел из комнаты, давая юной омежке уединение, а себе — глоток свежего воздуха. Он решил, что чрезвычайная ситуация даёт ему некоторое право пошарить по дому деловой партнёрши, поэтому направился на поиски аптечки. Глупость, если в доме двух омег не найдётся подавителей! Искомое им хранилище лекарств стандартно висело на стене, но было в духе Рэрити витиевато украшено и не выбивалось из интерьера.
Единственные подавители, обнаруженные внутри, оказались просрочены почти на два с половиной года. Фэнси Пэнтс слегка стукнул себя по переносице: единорожка же прямо сказала, что уходит в аптеку! Он закрыл отделанную недорогими, но гармоничными тканями дверцу и замер.
Рэрити отправилась за свежими подавителями только сейчас? Чем же она спасалась в собственные течки? Или же она предпочитала в них общество альф?
Единорог знал, что не должен гадать о ней в таком ключе, но его подвижный ум подбросил ещё один факт, который напрямую приобщал его к этому делу: Свити Белль проговорилась, что из спальни блистательной единорожки по ночам доносится его имя.
Фэнси Пэнтс зажал копытами виски, хмурясь и пытаясь отогнать наваждение. Репродуктивные циклы Рэрити действительно не должны были вызывать у него столько интереса, но если бы дело ограничивалось только разумом! Какая ревность в нём всколыхнулась при мысли о других альф и какое облегчение снизошло на него, стоило только вспомнить об оговорке младшей омеги!
«Но, — тяжело размышлял единорог, — действительно ли оговорка, а не течный бред? Бедняжка, должно быть, сейчас зациклена на сексе. Она о любой вещи будет говорить только с этой точки зрения, даже о собственной сестре. Неудивительно, что меня зацепило это, ведь Рэрити — объективно привлекательная молодая кобылка, ещё и омега… но почему — не только физически?».
Он привык к бесстрастности, к холодности, к полному контролю над собой. Но что, если всё это годами оставалось непоколебимым не потому, что реально существовало и было основой его личности, а потому, что не находило того, что сумело бы его поколебать? У него не было гона — Фэнси Пэнтс мысленно относил себя к альфам, когда это условно требовалось, — но у него были чувства, как у любых других пони. То, что он умел их контролировать, могло не означать, что он также был способен их начисто подавлять.
Как бы то ни было неловко, единорог не привык ходить вокруг да около и разводить драму на пустом месте, поэтому к повестке сегодняшних разговоров с Рэрити прибавился ещё один вопрос. Через мгновение после того, как Фэнси принял это решение, раздался запыхавшийся голос вернувшейся единорожки, зовущий его по имени.
— Я здесь, всё нормально, — показался ей на глаза единорог. — Свити Белль искала Вас, но я её успокоил.
— Ох, — выдохнула единорожка, немного успокаиваясь. — Не знаю, как Вас благодарить, дорогой Фэнси. Я знала, что Вы чудесный партнёр, но не ожидала, что на Вас можно положиться даже в таком деликатном деле.
— Пожалуйста, поспешите, — усмехнулся жеребец. — Ваша сестра очень тяжело это переживает, ей пригодится помощь. Вы уверены, что мне не стоит предоставлять вам больше времени и переносить встречу?
— Ваше время стоит дорого, — по-деловому ответила Рэрити, отказываясь, но затем смягчилась. — Это норма в нашей семье. Немного лекарств, снотворного и покоя — и Свити Белль полегчает.
Она рысью ушла по лестнице вверх. Пачка подавителей скромно плыла перед её грудью.
Рэрити действительно вернулась через пару минут, заклинанием освежила воздух в комнате и, ещё раз извинившись за задержку, приступила к делам. Фэнси Пэнтс не терял нити обсуждений, но неизменно наблюдал за единорожкой. Ничего в её поведении не выдавало чрезмерного интереса к нему, затаённого обожания или чего-то подобного — только бизнес. Прицепиться к чему-то выходящему за рамки было столь сложно, что, когда время их переговоров закончилось, Фэнси Пэнтс не нашёл ни единого изящного способа направить обсуждение в то русло, которое его теперь действительно заинтересовало. Очень редкое явление — недостаток гибкости и красноречия у элиты среди сливок общества.
— И всё же, Рэрити, — почти у дверей решился единорог, — если простите мне моё любопытство, как так вышло, что в доме двух омег не нашлось ни единого подавителя?
Глаза единорожки прикрылись в такой манере, что по этому движению ресниц бета побоялся, что его тотчас выставят за порог. Но Рэрити лишь пространно ответила:
— Я слишком привыкла к тому, что Свити Белль — милая, невинная малышка. Даже тот факт, что она растёт бок о бок с двумя альфами, постыдно не возвращал меня к реальности. Хорошо, что её первая охота застала её дома, а не в одной из их с подругами проделок. Мне следовало быть более внимательной, но я, словно мамочка, забыла о том, что моя сестра тоже может взрослеть.
— Но что насчёт Вас? — понизил голос Фэнси Пэнтс, глядя на омегу сверху вниз. — Как Вы переживали это без подавителей?
Рэрити медлила с ответом, и единорог не удержался:
— Не будет никакого риска предположить, что у Вас нет недостатка во внимании молодых и могучих альф, которое приходится кстати в такие периоды.
Взгляд синих глаз, обычно живых и благородных, заледенел с трескучей ненавистью.
— Удачно Вам добраться до Кэнтерлота, — степенно склонила голову Рэрити, холодно улыбнувшись.
— Я оскорбил Вас? — тихо и мягко уточнил Фэнси. Его голос нежно источал раскаяние.
— Вы меня разочаровали, — в том же тоне, но с иронией вместо извинений ответила единорожка. Это удивило бету.
— Разочаровал? Чем же?
Рэрити с дребезгом выдохнула, отводя взгляд и нервным движением копыта подбрасывая налаченный и прыгучий локон гривы.
— Как Вы думаете, что вызывало во мне такой трепет и признание перед Вами?
Сердце единорога забилось быстрее, но скоро успокоилось. Не было никакой удачи, и Рэрити не открыла ему свои чувства по наитию: вопрос интонационно ничем не отличался от интереса, какую ткань сделать основной в следующей линейке платьев — бархат или атлас. Оба образца в итоге оказались в папке беты. Тем не менее, Фэнси Пэнтс чувствовал, что ответ на него лежит намного глубже того, о чём он привык думать… и у него, что тоже нечастое явление, не хватало опыта понять, на что намекает омега.
— Я догадываюсь, что это не просто вершины, которых я сумел достичь, и не связи, которые я могу открыть Вам. Какие-то мои личные качества?
— Ваше отношение ко мне и к таким, как я.
— Простите?
Лёгкая улыбка с оттенком превосходства, в котором Фэнси, впрочем, сомневался, тронула губы Рэрити. Она сдержанно, но всё же жестикулировала копытом, пока отвечала на его невысказанный вопрос, и единорог знал, что, когда контролируются голос и лицо, тело может выдать истинные мысли собеседника лучше всего остального:
— Как устроен этот мир? Какие пони занимают ступени иерархии? Я не упоминаю бет — они стоят особняком, поскольку их заслуги никогда не ставятся под сомнение, они очевидны и кристально честны. Но выше всех стоят альфы. И мне, омеге, могло повезти меньше, только родись я жеребцом — тогда я точно была бы почти бесправным существом, нуждающимся в защите, зависимым и ни на что не годным, кроме роли живой утробы для жеребят. Признаться, мистер Пэнтс, это всю жизнь было моим единственным утешением. Не подумайте, что я жалуюсь — это всего лишь констатация фактов, но Вы не сумеете их оспорить: что бы я ни делала — это обесценивалось или очернялось лишь из-за того, что я родилась кобылой-омегой. Первая и едва ли не единственная роль, которую мне пророчили с самого жеребячества — роль матери. Мне не было позволено хулиганить или играть в активные игры, поскольку это возмутительно для маленькой леди и может повредить ей, как будущей невесте и жене. Мои старания выглядеть красиво и эффектно вызывали одобрение лишь с точки зрения того, что так я смогу привлечь альфу получше, а когда даже после всех знакомств с ними я и не думала появляться на публике с животом, меня обвинили в… распущенности и неразборчивости лишь из-за того, что я ухаживаю за собой всеми возможными способами и люблю своё тело, гриву и лицо, но до сих пор не надела кольцо на рог. Увлечение модой и шитьём также объяснялось тем, что я всего-то и хочу, что штопать мужу форму и кроить пелёнки для будущих жеребят. Когда же я открыла бутик, все в лучшем случае чуть не умерли со смеху — куда это полезла омега-кобыла, провинциальная выскочка, чего она пытается добиться, да ещё и в высокой моде?!
Рэрити с яростью выпустила воздух ноздрями и затем втянула его мерно и глубоко, успокаиваясь.
— Только пара пони по-настоящему верили в меня. Мы потом вместе посмеялись над недоброжелателями, но какими же усилиями я заработала право это сделать! Стоило только какому-нибудь инвестору почувствовать омежий запах — надо мной как минимум насмехались. Я была вынуждена проглатывать все унижения и лишь улыбаться, иначе не получила бы ничего, а потом крошить зубы, вспоминая об этом. Некоторые альфы практически прямо говорили, что мне стоит заплатить за те блага, что они могут предоставить, собственным телом, и на любой ступени добивали, что мне явно не привыкать, раз я смогла сюда забраться. Моя внешность давала им дополнительный повод так оскорблять меня — как будто, если кобылка не запускает себя до состояния, извините, мешка с картошкой, и не стремится к замужеству, она делает это исключительно для того, чтобы торговать собой! И непременно, в любом, даже самом отдалённом от темы конфликте, мне указывали на то, кто я есть, и где моё место. Кобыла-омега. За спиной альфы, который платил бы мне едой и защитой за…
Рэрити горестно отмахнулась. Фэнси Пэнтс ласково погладил её копытом по опустившемуся плечу, приободряя. Единорожка неубедительно улыбнулась краем рта.
— Я рассказываю это не чтобы пожаловаться, а чтобы Вы поняли: чтобы получить хотя бы половину того признания, которое просто так достаётся альфам, я должна была работать вдвое тяжелее, чем они. И вдруг я столкнулась с Вами, и Вы поверили в меня. Не сочтите за узколобость, но Вы были бетой, а значит, Вас действительно интересовало то, что у меня в голове, а не то, что у меня под хвостом. Вы увидели мой талант и потенциал и дали ему развиваться под своим покровительством. Я благодарила судьбу за встречу с Вами, за то, что Вы видите во мне творческую личность и бизнеспони, а не потенциальный инкубатор или мишень для оттачивания языка, как многие другие… — она разочарованно взмахнула копытом, скучно заканчивая: — И вот Вы, мало чем отличаясь от них, заявляете мне, что считаете меня способной удовлетворить страсть с кем угодно, у кого есть соответствующие органы и пульс. Возможно, все те пони не зря подтрунивали над моей омежьей сущностью, но Ваше замечание действительно задело меня, посыпав соль на старые раны.
— Я заметил, Рэрити. Вы никогда раньше не были так откровенны. Даже то, что Вы засыпаете с моим именем на устах, я узнал от Вашей сестры.
Единорожка беззвучно подавилась воздухом, выкатив глаза, а к её щекам бросилась кровь. Фэнси Пэнтс с неясным удовольствием подумал, глядя на её реакцию, что попал в точку. Что Свити Белль ничего не придумала.
— Не вините малышку, — добавил жеребец. — Она была в разгаре охоты и не владела собой.
Губы единорожки дрогнули от обиды, в уголках глаз мелкими каплями собрались слёзы. Они не выкатились, даже когда Рэрити гордо, вопреки владеющему ей смятению, вскинула голову и смерила Фэнси уничижительным взглядом:
— И что же теперь? Вы будете смеяться надо мной?
— А я похож на ученика средней школы? — он помолчал. — Почему Вы не говорили об этом?
— Не заставляйте меня оправдываться, — холодно отрезала омега. — Вы и без того поставили меня в неудобное положение и больше не услышите ни единого слова по этой теме.
Фэнси Пэнтс непонимающе приподнял брови, на мгновение потеряв зрительный контакт, когда Рэрити закрыла глаза. Стоило ей открыть их — и перед ним стояла акула, какой единорожка изредка становилась на поздних этапах карьеры, отстаивая свои интересы.
— Я не разрываю сотрудничество с Вами, оно выгодное, — заявила Рэрити. — После всей проведённой рекламной кампании и у Вас это тоже сделать не получится, а после премьеры нашей коллекции Вы снова поймёте, что нам лучше сотрудничать, а не враждовать. Но… лишь сотрудничать. Не дружить. Не откровенничать.
Единорог почувствовал себя оглушённым. В их отношениях ничего не изменится. Всё так же будут дела и общие проекты, они по-прежнему будут улыбаться бок о бок на камеры папарацци и как бы случайно будут пересекаться на светских мероприятиях. Но больше не будет запрятанных секретов в беседах ни о чём, не будет якобы случайно и не к месту оброненных фраз, в которых разгадается намёк, не будет их многолетней, терпеливой, очаровательной игры во флирт — настолько кружевной и невесомый, что ощущался лишь кончиками взмахивающих ресниц и разбивался от чересчур резкого, несдержанного взгляда.
Искусная игра голосом и глазами, сочная, насыщенная манера речи и даже проскальзывающие двоякие комплименты наделяли Рэрити таким шармом и противоречивостью, что не принять вызов было невозможно. Пресытившемуся интригами высшего общества бете вдруг стало интересно играть с омегой, застывшей между родной искренностью и хитрой гибкостью, привитой ей тлетворным влиянием сливок общества. Фэнси Пэнтс обнаружил, что их странное состязание негласно растёт вглубь, постепенно раскрывая обоих друг другу и делая их ближе, чем кого-либо ещё. Собственно, больше никто не мог уловить негласных правил и играть по ним, даже если удостаивался предложения — и количество участников оставалось неизменным. Кажущаяся неспешность этого процесса кружила голову, но, позволяя себе приостановиться и посмаковать открывшиеся подробности, омега и бета не замечали за той же самой неспешностью, как каждая открывшаяся крупица души друг друга корнями прорастает к их собственной сути, связывая двух пони безо всяких цепей.
Услышав прямое предложение прекратить это, Фэнси Пэнтс едва не рухнул. Едва не рухнул перед омегой в преклонении.
Его ход был грубым, мальчишеским — таким, от которого нельзя уйти и который не выйдет проигнорировать. Ответом должно было стать только раскрытие чувств, ведь у Рэрити больше не осталось места для маневра, слишком много улик, слишком много — для них двоих — утекших секретов. Но единорожка ответила ему настоящим шахом: либо уходи без единого ответа и признавай своё поражение, либо извиняйся, оправдывайся, раскрывайся сам, отступайся от своей главной жизненной защиты в виде невозмутимости и бесчувственности.
Ломай природу беты ради неё, доказывай, что завёл этот неловкий разговор из личного интереса, интереса непосредственно к ней.
В глазах единорога огненно мелькнуло восхищение.
— Вы так категоричны, — кротко склонил он перед Рэрити голову. — Но я ценю не только наше партнёрство, но и наши отношения с Вами…
— У нас с Вами есть отношения? — это было настолько карикатурное удивление, что в случае с любым другим пони Фэнси Пэнтс тут же вежливо распрощался бы, не выдержав наглой фальши. Но нужно было признать: эта единорожка сумела поймать его на крючок, теперь он простил бы ей и большие ошибки.
Тем более, ошибкой это, с уважением признал бета, не было. Она снова припёрла его к стенке. Один-два в её пользу. Единорог обнаружил, что не может думать достаточно быстро, чтобы просчитать все варианты событий.
— Внесём обсуждение этого вопроса в план следующего визита, — прикрыла глаза Рэрити, бархатно улыбаясь.
Ещё и оставила за собой последнее слово? Ну уж нет.
— Мне лестно, что Вы так хотите это обсудить, — елейно ответил бета и сделал эти слова своим прощанием: ему пришлось развернуться и уйти, чтобы спрятать улыбку от того, как вспыхнули щёки единорожки.
Чувствительный, сладкий укол в сердце от вида её смущения снова придал счёту их игры традиционную неоднозначность.
В поезде единорог пытался работать, но любые бумаги перебирал телекинезом, словно в трансе, и не мог сосредоточиться ни на едином абзаце. Его взгляд то и дело соскальзывал на лоскуты атласа и бархата, которые продемонстрировала и затем подарила ему Рэрити. Не понимая, зачем это делает, бета поднёс один из кусочков ткани к носу и медленно вдохнул.
Духи. Тот ненавязчивый запах с бледным оттенком ванили, которым пользуется единорожка — ровным счётом ничего необычного. В высшем обществе принято глушить или маскировать свой естественный аромат, равно как магические и лётные способности, а также кьютимарку. Рэрити податливо соблюдала это правило ещё до того, как присоединилась к свету Кэнтерлота. Но Фэнси продолжал изучать осевший на ткани запах, хоть и не обладал нюхом альфы.
Наконец он замер, почувствовав то, что искал. Мята. Свежая, прохладная мята — единорог не ожидал, что Рэрити на самом деле пахнет именно ей, он ожидал что-то кондитерское, как у её сестры, или безжизненно-холодное, как камни на её метке, но освежающий аромат растения стал для него приятным сюрпризом.
Фэнси Пэнтс прислонился виском к стеклу, выдыхая, закрывая глаза и унимая сердцебиение.
Надо отдать единорожке должное — она одержала победу в их сегодняшнем раунде даже на расстоянии.