Сборник драбблов

6.2. Вера и неверие

За тысячу лет можно было приучиться делать то, что не хочется, но нужно. Выбирать обучение вместо веселья, нарушать условный моральный кодекс, давать лживые обещания, предавать и забывать друзей, убивать неугодных, изгонять соулмейта, готовиться к свадьбе. Принцессы не были безгрешными — их путь к величию не обошёлся без крови, боли и грязи, несмотря на то, что вверившуюся им страну они как могли стремились вести по другой тропе, обрамлённой цветущими полями и устланной ароматной соломой. Луна никогда не оценивала высоко свои достижения в этой миссии, не забывая о каждой совершённой подлости, гнусности и небрежности — вынужденной ли, напрасной ли. Она искренне раскаивалась, страданиями стремилась обелить свою душу и принимала любую ношу, даже если она размазывала её своей тяжестью в ничто. Но организовывать собственное бракосочетание с чейнджлингом, которого она не любит и не уважает, было слишком жестоко даже по её самоуничижительным меркам.

И одним из самого тяжёлого было то, что Пинки Пай прекрасно видела её состояние. А одним из самого худшего — что аликорница даже не пыталась его скрыть. Она знала, что напускной энтузиазм будет смотреться ещё жальче и хуже, чем искренняя подавленность, но это не отменяло того, что рядом с неизменным весельем земной пони это смотрелось едва ли не неблагодарно.

— Прости, что я не разделяю твоей радости, Пинки Пай, — не выдержав, извинилась перед ней Луна. — Я ценю твой труд и знаю, что никто не помог бы мне организовать всё лучше, чем ты, но…

— Принцесса, Вам не за что просить прощения, — мягко улыбнулась в ответ земная пони. — Я с самого начала поняла, что Вам не по себе, и надеялась подбодрить. Нет причин грустить в день своей свадьбы, если она не поневоле!

Луна была благодарна за то, что Пинки не смеялась. Принцесса увидела в её словах приглашение обсудить то, что глодало бессмертную душу, и прониклась к омеге искренней признательностью. Земнопони с самого начала располагала к откровенности — раньше, чем аликорница смогла это осознать. Иначе она легко спрятала бы свои чувства за привычной маской стального безразличия.

— Вообще-то, — невесело усмехнулась Луна, — тогда у меня есть причины грустить.

Пинки Пай задумчиво постучала копытом по подбородку, хмурясь в раздумьях:

— Разве Эквестрия находится в таком отчаянном положении, что без союза с чейнджлингами никак не обойтись?

— Скорее наоборот — чейнджлинги не могут обойтись без Эквестрии. Это было бы трагично и для нас тоже, особенно после того, как они исправились. Но недоверие к ним по-прежнему сильно, пони не так легко забыть злодеяния королевы Кризалис, что значит…

— Политика — это скучно, — с лукавым прищуром протянула Пинки Пай, перебивая. — Ни за что не поверю, что Вы или Селестия не могли решить этот вопрос, в чём бы он ни состоял, не прибегая к браку. А ещё я не верю, что Ваша сестра вынудила Вас на такое пойти. Так что оставим политику! — омега весело взмахнула копытом. — Зачем делать то, что не хочется, тем более — такое?

Принцесса нерешительно отвела взгляд.

— Тебе сложно это понять, правда, Пинки? Вы, пони, всегда копытоводствовались только зовом сердца, и сама мысль о том, чтобы выйти за пределы концепции соулмейтов, пугает вас. Я не уверена, что смогу объяснить тебе.

— Сможете, — уверенно и весело опровергла омега. — Я не отношусь к таким пони.

— Как это понимать? — подняла бровь Луна.

— Я не верю в свою родственную душу.

От удивления крылья принцессы распахнулись сами собой. Хранительницы Элементов Гармонии были одними из самых чистых душ в Эквестрии, и подобное заявление никак не вязалось с устоявшимся мнением. Любовь между соулмейтами считалась самым прекрасным, что только могло произойти в мире, её культ воспевали и возвеличивали, и даже сама Луна доподлинно знала об этой силе и красоте. Она жила этим. Она черпала из этого силы.

Сомбра был вплавлен в каждую мелочь. Куда бы принцесса ни обратила взгляд — она везде видела его, потому что он был всем, что она хотела видеть. Мир был перемешанными осколками разбитого зеркала, в каждом из которых то и дело мелькала чёрная грива, кровавые глаза, тёмно посеребрённая шерсть, хищные клыки и загнутый рог. Луна передвигала своё неживое, стынущее тело от одного отражения к другому, потому что память — всё, что ей осталось. Только в воспоминаниях она обретала жизнь, её сердце наполнялось жаром и кровью, и она могла дышать. Воспоминания были её защитой и отдушиной, они обволакивали и оберегали от невыносимой одинокой реальности. Одна только память о соулмейте давала силы жить дальше, а Пинки Пай, оплот Смеха, воплощение Надежды, заявляет, что не верит в это?..

— Как это возможно? — выдохнула Луна, тряхнув головой. — Почему?! Пинки Пай, ты — последняя пони, от которой я ждала таких слов!

— Ещё недавно Вы говорили, что Вам будет сложно что-то мне объяснить, — захихикала земнопони. — А теперь сами не отказались бы от объяснений!

Перестав пушиться, Луна слабо усмехнулась.

— Да. Иронично. И всё-таки — почему ты не веришь в соулмейтов?

— О, я верю, — возразила Пинки Пай. — Верю в родственные души и идеальные пары — это романтично! Но не думаю, что это про меня, потому что я не могу ждать.

— Не можешь ждать?

— Да! Ожидание делает меня несчастной! Когда Рэйнбоу Дэш только поступила в академию, я только и делала, что ждала письма от неё. Я была так взволбудоравинчена, — Пинки выпалила это на одном дыхании, а Луна споткнулась ещё на мысленном воспроизведении, — тем, как она устроится там, найдёт ли себе друзей, не будут ли её обижать, встретит истинного или заклятого врага, что не могла думать ни о чём другом, и никому от этого не становилось лучше! В конце концов друзья подсказали мне не ждать ответа на письмо, а доставить его лично и тут же получить реакцию — тут же лично. Но я знала, где искать Рэйнбоу Дэш! Я знала, как выглядит Рэйнбоу Дэш! Я знала, кто такая Рэйнбоу Дэш! А про своего соулмейта я такого сказать не могу. Где он? Кто он? Что он за пони? Определённо, самый идеальный на свете для меня, — омега похлопала грифельными гнутыми ресницами. — Тоже обожает розовый, тоже любит сладкое, тоже… хи-хи-хи, я замечталась! Одним словом, мы были бы с ним, как сыр и конфетти. Но что мне делать, пока я не встречу его?

Пинки Пай метнулась к окну, облокотилась на него и перекинула через подоконник волосы, которые внезапно оказались длиннее, чем Луна помнила, и кудряшки легкомысленным водопадом запрыгали вниз.

— Проводить дни у окна в ожидании его, пропуская мимо всё удовольствие и радость жизни? — тоскливым тоном протянула омега, и её грива слегка пожухла со сдувающимся звуком. — Будет ли он любить меня такой, если он сам — весельчак под стать мне от природы? Я стану для него страшно скучной, и мне даже не о чем будет с ним поболтать, а ведь он точно будет таким же болтуном, как я!

Аликорница переступила ногами, заинтересованно шагая ближе к земной пони.

— Однако ты всё же веришь в родственные души и в то, что у тебя она тоже есть.

Пинки Пай фыркнула, поднимая голову. Грива уму непостижимым образом свернулась до своего нормального размера, как кудрявящаяся леска йо-йо.

— Вера — не столько сумма идей, которыми Вы обладаете, сколько сумма идей, которые обладают Вами, — назидательно оповестила омега. — А идея соулмейта мной никак не обладает. Я — истинный агностик, — несмотря на важный тон, грудь Пинки Пай под клятвенно уложенным на неё копытом мелко подрагивала от сдерживаемого смеха.

Луна распахнула рот.

— Ты процитировала Роберта Кольтона, — удивлённо заметила Луна.

— Вы тоже изучали этот вопрос, чтобы сформировать своё мнение о соулмейтах? — наполовину игриво, наполовину уважительно поинтересовалась Пинки.

— Нет, я с ним пила, — не подумав, ляпнула принцесса и тут же захлопнула копытцем рот. — Я хотела сказать… мы были знакомы. Ещё когда он был жив.

— Ох, — выдохнула Пинки, и её глаза заблестели. — О-о-ох! Иногда я забываю, что Вы жили тысячу лет назад, принцесса! И даже не думала об этом с такой стороны — Вы, должно быть, и Мэйрцарта знали! Ох, подождите, Вы в эту эпоху были в изгнании…

— Так или иначе, — настойчиво, но тягуче перебила Луна, — ты всё-таки в каком-то смысле веришь в наличие своего соулмейта.

Пинки Пай немного подумала. Затем улыбнулась.

— Если считать, что верить можно только в невероятное — да, я верю. Вот Вы верите в своего соулмейта?

— Я точно знаю, что он существует, — осторожно ответила Луна.

— И как Вы проявляете свою веру?

Принцесса нервно усмехнулась, пожав плечами:

— Наверное, то, что я выхожу замуж за другого, служит очень плохой рекомендацией моей вере, и я уже проигрываю тебе, Пинки.

— Ответьте, Ваше Высочество, — хитро попросила омега.

Луна перевела дыхание и снова глубоко вдохнула, закрывая глаза. Сердце бескомпромиссно выстучало шесть округлых букв.

— Я помню. Сколько бы ни прошло лет — я помню его каким-то особенным образом. Я забываю мелочи, детали, фрагменты, но заставь тысячу жеребцов-альф говорить и смеяться одновременно — своего я найду в течение минуты, потому что любой другой будет не тем, что мне нужно. Ни один не сможет заменить его, ни один не сможет стать даже похожим. Каждое утро перед тем, как заснуть, я чувствую чужую… нет, совсем не чужую фигуру, она прижимает меня к себе, и нет объятий, в которых мне было бы безопаснее и удобнее. Это — призрак, игра моего незащищённого разума, но аромат я ощущаю явственно, и мне кажется, что, если бы кто-то ещё был рядом со мной в этот момент — он почувствовал бы его тоже. Так мне кажется, и так я верю. И… если бы моя жизнь была книгой — моя родственная душа была бы в ней не страницей, а нитью, которая удерживает всю копытопись вместе.

Принцесса открыла глаза, опасаясь, что с ресниц сорвутся непрошеные слёзы. Пинки не улыбалась больше, серьёзно, проникновенно слушая её признание.

— Скажи, — тихо попросила омега, прокладывая коридор между душами через две пары смотрящих друг в друга глаз. — Скажи, когда ты поверила? Когда ты поняла, что нашла своего соулмейта?

Луна могла вспомнить многое — каждое «впервые», разделённое с Сомброй, но это всё было не важно. Это всё могло быть забыто, повторено, переписано, отринуто… Всё, кроме одного факта, вплавившегося во всё её существо.

— Когда я перестала искать.

— И теперь ты отчаялась.

— Да, — Луна опустила голову, прикрывая веки. — Я отчаялась и позволила найти себя кому-то другому.

— Как ты планируешь забыть его? — участливо взяла копыта Луны своими Пинки, ласково сжав. — Как ты вообще надеешься вычеркнуть из своей жизни нечто настолько большое и значимое?

Луна молчала. На это был единственный возможный ответ: никак.

— Зачем тогда это нужно? — прошептала земнопони со скорбью.

— Я и мой соулмейт вечно толкали друг друга за грань, — копыта принцессы крепче обернулись вокруг передних ног земной пони. — И, если его нет со мной… эта грань должна быть сломлена. Однажды я уже сошла с ума и теперь подбираюсь к этому вторично. Пони не должны страдать из-за того, что мы не можем быть вместе.

— Вот Вы и подобрались к моей точке зрения, — слабая, но набирающая сияния улыбка обозначилась на лице Пинки Пай. Земная пони медленно расплела их передние ноги, обнявшие друг друга в подсознательной попытке поделить бессмертную боль на две души. — Пони не должны страдать из-за того, что мы не можем быть вместе. Да, мой соулмейт… существует. Он идеален. Но, если он идеален — он поймёт, как я думала, потому что твоя родственная душа верит тебе в любом случае даже если… даже если остальные думают, что ты лжёшь.

Голубые глаза чуть померкли, бросая отрешённый, но печальный взгляд в сторону. Луна встревоженно подняла уши.

— Тебя не понимают?

— Даже Вы поначалу меня не поняли.

— Как можно тебя не понять, — неубедительно пробормотала принцесса. — Но остальные? Неужели они глухи?

Пинки вздохнула, уныло отмахнувшись:

— Омегам не прощают любовь ко многим альфам, а не к всего одному. Что плохого, если все отношения, которые я заводила, сопровождались честностью и бережностью? Мы хорошо проводили время вместе, нам было весело, мы никому не вредили и расходились, довольные друг другом. Конечно, пони не говорят мне этого в лицо, но… мне случалось подслушать. Это было… обидно.

— Ты очень хорошая пони, Пинки Пай, — приласкала её щеку копытом принцесса. — Ты намного мудрее и проницательнее их всех. Они бы не простили мне моих чувств и намерений, непременно попытались бы осудить и сделали только хуже. Но ты… после разговора с тобой мне полегчало.

— А Фаринкс знает об этом? — полюбопытствовала земнопони.

— Да, — с заминкой ответила Луна. — Я сказала ему об этом сразу же. Он ответил, что завоюет мою любовь.

— Ах! Правда?

— Не совсем, если честно. Он сказал, что она скорее появится.

— Уже не так романтично, — вздохнула земная пони. — Вернёмся к свадьбе?

— Да, пожалуй… Но, Пинки. Твой запах.

— А? Что с ним?

— Насколько я поняла, — невозмутимо произнесла принцесса, — ты не ждала своего истинного и ни в чём себя не ограничивала. Разве твой запах не должен был смешать нотки от всех альф, с которыми ты была?

Пинки Пай похихикала, прежде чем ответить:

— Я ждала этого, но оно не случилось. Мне кажется, запахи работают не совсем так. Никто на самом деле не пахнет, скажем, вишней или кексиками. Нос воспринимает феромоны, а воображение и ассоциативный ряд делают всё остальное. И у истинных тоже расшифровываются наиболее приятные для них ароматы — по той причине, что они подходят своим парам. Запах от чужого альфы тоже может оставаться на шёрстке, но, принцесса, — тон омеги сделался осуждающе-игривым, — я не так часто их меняю, чтобы один аромат ложился поверх другого, не успевшего выветриться.

— Интересная теория, — задумчиво кивнула Луна. — Она имеет смысл, хотя и больше похожа на то, что ты немало додумала.

— Так и есть, — беззаботно согласилась Пинки Пай. — Но пони охотно верят в это, и им становится легче — поддерживают они мой образ жизни или нет. Каждому можно найти оправдание.

Луна навострила уши.

— Даже злодеям?

— Даже злодеям.

— Не верится, — нервозная улыбка скользнула по губам принцессы. — Даже… Сомбре?

Пинки Пай, взявшаяся пересчитывать фейерверки, оторвалась от своего занятия и сделала вид, что задумалась.

— Если сама принцесса ночи считает нужным помнить о нём — значит, он не такой плохой пони.

Земная пони легко выдержала испытующий взор аликорницы.

— Ты в который раз оказываешься гораздо умнее, чем на первый взгляд. В хорошем смысле этого слова.

— Если Вам снова потребуется моя мудрость — Вы знаете, как меня найти.

Удивительная грива Пинки Пай сложилась в классическую старческую бороду. По крайней мере, было бы очень похоже, не напоминай она больше ядрёную сахарную вату. Принцесса озадаченно моргнула и не смогла сдержать хихиканья.