Вещи, что Тави говорит
Предпоследние вещи (Penultimate Things)
Я на сцене.
Я в студии.
Я на турне по всей Эквестрию.
Я где угодно, только не здесь.
Малиновый вздох...
Золотистая дрожь...
Я омываюсь оранжевым мурлыканьем Скриблер.
Я прислоняюсь к стене своей спальни, купаясь в пурпурном дыхании, просачивающемся с другой стороны...
В фиолетовой пене всех её несбывшихся мечтаний...
С прерывистыми потоками индиго, мерцающими в промежутках.
Со вкусом её слез... её шмыгающего носа... Тон её голоса, как когда она делает первый глоток вина, сидя со мной во внутреннем дворике, и наблюдая за закатом солнца.
И всё это разлетается вдребезги с очередным всхлипыванием...
Дрожь.
Запертая в клетке цвета индиго, охраняемая когтями психопата.
Этот урод...
Этот случайный монстр, ворвавшийся в нашу жизнь обрывком лоскутного одеяла.
– Что, намёков не понимаешь, снежно-лошадь?! – Тэлонсмит насмехается надо мной в чёрном-пречёрном коридоре. Его когти остаются прижатыми к уязвимой груди Октавии. – Я сказал, проваливай! Вместе со своими очками! И если ты хоть словом обмолвишься об этом принцессе...
– Не смей угрожать м-моей подруге, – внезапно шипит Октавия всплеском пурпурного. Её заплаканные глаза вспыхивают, когда она содрогается с вновь обретённой яростью. – Разве ты н-не достаточно уже дел наделал?!
Я морщусь.
Я дрожу.
Тави, нет...
– Заткнись… – он рычит. – От тебя никакого проку! Я всерьёз раздумываю о том, чтобы вышибить дверь твоим жалким черепом, ты, проклятая скользкая…
– Тебе нечего доказывать, – пурпурный и индиго. Качающийся. Погружающий. Близкий к тому, чтобы разрыдаться. – Ты должна понимать, – её взгляд устремляется в мою сторону. – Вайн... любимая... пожалуйста... уходи...
Нет...
Лоскутное рычание.
– Держи свою пасть закрытой, если я не приказывал тебе говорить...
Пожалуйста, богиня, нет...
Он не в своем уме. Он подвесил её, словно кролика, с которого вот-вот снимут шкуру.
Селестия, пожалуйста...
– Всё будет хорошо, Винил… – Октавия улыбается сквозь слёзы. Это хрупкая вещь. Как будто первый вздох из под слоя льда. – Ты д-должна уйти, – индиго возвращается. Она дрожит. Я чувствую, как у меня слабеют колени. Сердце колотиться громом. – Приведи помощь. Приведи кого-нибудь, кто...
– Ты хоть слово слышала из того, что я сказал?! – лязгает его клюв. Он весь – дёргающийся, спазматичный организм. Нечто, полу-притворяющееся цивилизованным, но разрушающееся у нас на глазах, обрушивая всю тяжесть своего вывернутого наизнанку мира на мою лучшую подругу. Мою лучшую подругу. – Ррррр... Чёртовы лошади. У меня нет на это времени, – когти поблескивают на свету.
Заснеженный мост. Блеск натянутых канатов.
Слезливая улыбка с другого берега.
– Иди, – любимая.
Она не произносит последнего слова. Она не может. Не с четырьмя острыми когтями, вонзающимися в её грудь. Впивающимися. Проливающими кровь. Её глаза выпучиваются, самые пурпурные, какими они когда-либо были. А потом её немеющее тело швыряют на пол в лужу собственных соков.
Я больше не вижу её. Все, что я вижу, это моргающее лицо Тэлонсмита, потому что я несусь на него рогом вперёд.
Он быстр как молния. Я нет. Его второй удар попадает мне в живот прежде, чем мои нервные окончания успевают зарегистрировать первый. Моя спина отзывается алыми вспышками боли. Я просыпаюсь от вечного мгновения, задыхаясь, и именно в этот момент пятый удар обрушивается на мой череп. Я отлетаю назад, скользя по тёплому, мокрому полу.
Ещё один красный всплеск, и я падаю у противоположной стены коридора, сворачиваясь в позу эмбриона. Когти скребут по направлению ко мне, сопровождаемые шипением наждачной бумаги.
– ...От Тартар... снкккт... проклятые вьючные мулы… – он держится за шею. Там виднеется колотая рана, кровоточащая, прямо на уровне моего рога. Я вдруг осознаю, каким влажным ощущается мой лоб. – Мы не должны были... снкккт... подписывать этот договор с вами. Стюард слепец. – Шииньг! Он поднимает свои когти надо мной… – Но не настолько слепец, какой я сделаю тебя...
Что-то тяжёлое пролетает, как ракета, и врезается прямо в него. Раздаётся наждачный вскрик. Голос Тэлонсмита внезапно превращается в агонический крик чаек, сопровождаемый несколькими резкими ударами, что выдавливают кислород из его хриплых лёгких. Я оглядываюсь и вижу мерцание и вспышки золота, за которыми следует развевающаяся голубая грива. И оскалившиеся белые зубы.
– Рррррргххх! – золотой голос, пылающий восходом солнца, и Флэш Сентри поднимает Тэлонсмита на плечо для последнего удара телом об чёрную поверхность гармонической обители. Алая рябь красиво расходится во всех направлениях. Тэлонсмит пытается встать, отплёвываясь, ругаясь. Жестокий удар металлической подковой по клюву разбивает его решимость вдребезги, и безумный грифон, хрипя, падает кучей перьев.
Флэш Сентри встаёт, переводя дыхание. Он смотрит на Тэлонсмита, на меня, затем на зрелище слева от нас... купающееся в переливах индиго.
О богиня.
О богиня, я не могу смотреть.
Селестия, помоги...
Я всё равно поворачиваюсь и смотрю. Моя кровь превращается в лёд. Хотела бы я сказать то же самое о её.
Октавия дрожит, от влажной мясистой сердцевины до чёрных бархатных цветков платья. Её копыто цепляется за воздух. От этого трясущегося движения у меня желчь подступает к горлу. Из её глаз текут слёзы. Пенящаяся струйка белой рвоты стекает изо рта. Её грудь...
Богиня, нет...
Я подползаю к ней. Поникшая. Онемевшая. Мои уши щекочут красные щелчки от наручников, надеваемых на конечности Тэлонсмита. Затем, буквально молниеносно, страж садится рядом с Октавией. Я наблюдаю, как он делает самый глубокий вдох в своей жизни, а затем говорит с золотыми и жёлтыми тонами.
– Здравствуйте, мисс Мелоди. Довольно захватывающее приключение, не правда ли?
– Ммммфффффхх… – она булькает, бегая глазами по сторонам. – Ммммншглккт-яууммрууу...?
Я прикрываю морду передними ногами.
– Хех. Не в моё дежурство. Кроме того... храбрые кобылки заслуживают несколько жизней, – самый глубокий из глотков. – Прямо как кошки. У вас есть кошка, мисс Мелоди?
– Мрмммфф... гркгллллфг... Сссссскриблер...
– Хех. Глупое имя для кошки. Вам следует завести себе вторую. И назовите это. Назовите… Э-э... Колючкой, – только сейчас я замечаю, как копыта Флэша Сентри быстро путешествуют вверх и вниз по фигуре Октавии, проверяя колотые раны под её блузкой, и кровь, собирающуюся в складках её платья. – Хотя, если подумать, кошки воняют. Заведите лучше собаку. Они любят заботиться о своих хозяевах.
– Мммммм-богиня… – сладкие, приторные волны цвета индиго. О, Селестия. – О богиня... умираю...
– Эй...
– Не хочу... н-не хочу…
– Эй. Мисс Мелоди. Октавия, посмотри на меня, – Флэш обхватывает её копытами, сверкая глазами. Взгляд, как железо. – С тобой всё будет хорошо. Мне просто нужно, чтобы ты сохраняла спокойствие. Дыши ровно. Держи глаза открытыми, Октавия. Глаза открытыми, поняла?
Октавия просто потеет... потеет... и пищит...
Флэш тяжело сглатывает. Его шкура покрыта блестящим потом, что виден за милю. Он колеблется. Он лезет в свою броню и достает хрустальный осколок. Он дышит в него... встряхивает... и снова дышит. От объекта начинает исходить тёплое розовое свечение, отбрасывающее тени по всей комнате, в том числе и по мне. Флэш замечает это и, тяжело дыша, переводит взгляд на меня.
Ещё один глоток, и он бормочет сквозь усталую улыбку.
– Винил Скретч. Эй. Подойди-ка, – сглотнув ещё раз, он отчаянно машет ногой, голос шипит: – Давай, давай, давай...
Я спешу. Я подбегаю к нему. Все мои синяки за тридевять земель.
– Знаешь что, Октавия? – Флэш улыбается, глядя сверху вниз на израненную душу. – Твоя лучшая подруга Винил здесь! Всё будет хорошо... – он поворачивается ко мне, прищурив глаза. – Винил, – глухой шёпот. – Ты изучала в школе первую помощь? Магию 101?
Я стою там, дрожа. Тон голоса Октавии меняется. Цвет индиго опускается, смешиваясь с бирюзой. Я вздрагиваю, глаза наполняются слезами. О богиня, прошу…
– Винил. Винил, – он трясёт меня за плечо. – Посмотри на меня.
Я делаю это, дрожа всем телом.
– Магию 101? Да? Нет?
Я киваю.
– Магию 102?
Я снова киваю.
– Как насчет продвинутого курса магии 201?
Я сглатываю... затем качаю головой.
– Что ж, это ничего. Правда, – он прочищает горло, поднимая осколок вверх. – Знаешь, как поддерживать базовое заклинание ауры?
Я киваю, дрожа.
– Хорошо. Держи, – он вкладывает розовый кристалл мне в копыта. – Почувствуй лейлинии. Соединитесь с ними. Поддерживай магическое поле так долго, как сможешь. Думаешь, ты сможешь это сделать?
Малиновый вспыхивает, и всё же я киваю.
– Хорошо. Подойди сюда. Давай… – он тянет меня к Октавии. Мои дрожащие ноги чуть не соскальзывают по крови. Богиня, столько крови... – Смотри сюда, Винил. Видишь? – он тянет меня за копыта, пока я не наклоняюсь, осторожно прикладывая осколок к груди Октавии. – Мне нужно, чтобы ты осталась здесь со своей подругой, Винил. Держи осколок прижатым к её груди. Поддерживай магическую ауру. Как думаешь, справишься?
Я дрожу... дрожу... и киваю.
– Это остановит кровотечение на некоторое время. Только некоторое , хорошо? Мне нужно сходить за медицинской помощью. Я видел сестру Редхарт на Гала всего несколько минут назад. Это займет всего минуту, и я вернусь с ней. Может быть, две, – Флэш Сентри делает глубокий вдох. – Я тут же вернусь. Обещаю. Присмотришь за своей подругой Тави, пока меня не будет?
Я изо всех сил стараюсь не разрыдаться. Когда я снова киваю, у меня кружится голова.
– Хорошо, – он похлопывает меня по плечу. – Очень хорошо, – он хлопает крыльями, паря над нами... над Тави. – Тави? Твоя подруга Винил позаботится о тебе, ладно? Не двигайся. Твоя грудь может начать ощущаться немного странно... даже туманно, но это кристалл так делает свою работу. И Винил позаботится о том, чтобы кристалл оставался заряженным. Я сейчас вернусь с врачом, и всё станет лучше. Поняла?
– Ммммффф… – глаза Октавии закатываются, когда она бормочет: – ...В-Вайн...?
– Всё верно. Она прямо рядом с тобой. Всё будет хорошо, – Флэш пролетает два фута, затем оглядывается на меня. – Держи кристалл заряженным, – он указывает копытом. – Не давай её потерять сознание, – затем, в порыве воздуха, он улетает по коридору.
Я дрожу... содрогаюсь... затем держу свои дрожащие копыта сжатыми вокруг осколка. Он переливается розовым блеском... но есть и другие цвета, кроме него. Блестящее ложе алой крови виднеется под ней... под нами. Магическая аура колеблется, почти исчезая. Я борюсь с малиновым шипением и восстанавливаю лейлинии. Я сосредотачиваюсь... направляя магические потоки... глубоко в сущность виолончелистки... удерживая меня здесь и сейчас... удерживая её жизнь... удерживая нас двоих вместе.
Медленно проходят секунды.
И эпохи...
Тави...
– Вайн...
Т-Тави...
Я смотрю на неё сверху вниз. Мои солнцезащитные очки перекосились. Я пытаюсь улыбнуться.
Её голос не помогает.
– Твоё... твоё лицо, – дрожащее копыто поднимается вверх. Что-то бурлит в её горле, и ещё больше рвоты вытекает из её рта, – всё в ушибах… – дрожь. – Чёртов ублюдок...
Я сжимаю её копыто. Скрежещу зубами. Прижимая осколок к её раненой груди второй ногой.
Не двигайся.
Прошу, Тави...
– Ты... гррккт… – глаза Тави дёргаются, танцуя по обе стороны от меня. – ...т-ты не должна была это увидеть...
Я сглатываю комок в горле и опускаю её копыто обратно. Я прикладываю оба копыта к кристаллу, заряжая его дополнительной маной. Финальная симфония, которая сохранит ей жизнь.
Пожалуйста, живи...
– Это... это моя вина...
Пожалуйста...
– Мне не следовало... так уходить...
Прошу, Тави...
– Просто... меня так сбило с толку... так разозлило… – глаза закатываются. Прерывистое дыхание. От индиго к бежевому и к бирюзовому. – ...почему, Винил?..
Нет...
– Почему, любимая?..
Нет!
Я трясу её голову, скрежеща зубами.
Её глаза широко распахиваются. Вздох. Кристалл вспыхивает розовым, а её голос становится пурпурным.
Не таким образом...
Я дрожу и хнычу.
Не так скоро...
– Мрммфффф... Вайн, ты... – шипение. Хрип. – Ты плачешь?
Я не могу остановить.
Ледяной склон, и всё вокруг тает.
Я скольжу по нему... скольжу к ней.
Рог пульсирует. Кобылка плачет в снег.
Никогда раньше не жила.
Никогда.
Пока не...
Малиновый и малиновый.
Его волны омывают меня.
Омывают нас.
Это вытягивает её ближе к поверхности, чем любой кристалл. И когда воды онемения топят меня, её они выталкивает наверх. Она отвечает здоровым дыханием... сбитым с толку дыханием... глядя на меня сверху вниз в ледяную пучину.
– Вайн? Винил?
Я падаю. Я исчезаю. Алый рассеивается, когда я плыву вниз по замёрзшей реке.
– Вайн, что ты... что ты сказала...?
И затем...
Я падаю в обморок.
Пустой... чёрный...
Бессознательный.