Забытая история Эквестрии: Единство. Книга 1
Подопытный кролик
Форкс. Штат Вашингтон
«Доброе утро, Форкс! ‒ огласили цифровые часы вместо будильника. ‒ На связи ваш неизменный Рик Уорнер и радио «Green Pine». Сегодня нас ожидает на редкость ясная и солнечная погода, так что вставайте поскорее и устройте себе субботний поход или приятную прогулку по окрестностям…».
Вытянувшаяся из-под одеяльного кокона рука раздражённо хлопнула ладонью по кнопке прибора, прервав позитивные речи ди-джея утреннего радио. Юноша, которому принадлежала эта рука, перевернулся на спину и откинул одеяло до пояса. Тело уже явно проснулось, а вот мозг и сам не хотел, и «подчинённому» не давал покинуть объятия любовника-Морфея. Будучи «совой», парню с огромным трудом давались подъёмы в восемь часов поутру, тем более в субботу.
«А зачем я вообще заводил будильник?», ‒ всплыла первая членораздельная мысль в дремлющем мозгу.
Как ни странно, парень вспомнить не мог. Это были летние каникулы, дни, когда можно отдохнуть от колледжа с вынужденными пробуждениями и сопровождающим их бунтом биоритма, из-за которого парень засиживался допоздна за видеоиграми или книгами, потому что просто не мог заснуть.
Повезло же сове родиться в семье жаворонков, как аллергику в семье кошатников!
Юноша собрался было оставить без внимания вынужденное пробуждение и заснуть обратно, но в следующий момент маленький ураган с треском распахнул дверь его комнаты, подпрыгнул в воздух и со всего маху приземлился парню на живот, выбив из лёгких весь воздух.
‒ Братишка, просыпайся! Всю жизнь проспишь! ‒ заверещал ураган писклявым голоском двенадцатилетней девчушки.
Сон как рукой сняло, на смену дремоте пришло нарастающее до кипения раздражение.
‒ Герти, убирайся вон из моей комнаты! Сейчас же! ‒ закричал парень, набрав в лёгкие новую порцию воздуха.
Черноволосая девочка спрыгнула с кровати и притворно захныкала:
‒ Мама, Ньютон меня обижает!
‒ Ещё раз назовёшь меня Ньютон… ‒ зашипел парень, но громогласный крик прервал его угрозы.
‒ НЬЮТОН КАССИЙ МУР! НЕ СМЕЙ ОБИЖАТЬ СЕСТРУ! ‒ это кричал его отец, затем добавил более мягко: ‒ Спускайся вниз, завтрак тебя ждать не будет! Ты не забыл, что Терри и Мэдисон заедут за тобой через полчаса?
Маленький демон по имени Гертруда торжествующе усмехнулась, увернулась от братского подзатыльника и, напоследок показав язык, покинула комнату.
Ньют (именно так он предпочитал, чтобы его называли) встал с кровати, зевнул и потянулся, направляясь к шкафу. Из зеркала на двери на него посмотрела заспанная моська двадцатилетнего юноши среднего роста, вполне мускулистого для тощего телосложения. Гребень всеми силами пытался уложить непослушные чёрные, как смоль, волосы, которые в придачу к небесно-голубым глазам были некой «генетической визиткой» семьи Мур. Правда, Ньют покрасил чёлку в белый цвет, чтобы хоть как-то выделяться среди своей семьи. Надев протёртые джинсы и чёрно-жёлтую футболку с длинным рукавом, парень спустился вниз.
За обеденным столом его ждали отец с газетой и чашкой кофе, мать, которая возилась с посудой в мойке, и сестра, которая уминала уже который по счёту тост с джемом. А то, что этот самый джем у неё был размазан чуть ли не по всему лицу, никто из родителей, очевидно, не заметил. Ньют молча принялся за лежащие перед ним на тарелке макароны с сыром и сосиску. Ричард, глава семейства, отрывался от утренней газеты разве что за глотком кофе, Кэтрин поставила перед сыном стакан с соком и вернулась к возне у мойки, а Герти состроила ему рожицу, когда их взгляды пересеклись. Юноша снисходительно покачал головой.
«Девочки взрослеют раньше… Ага, как же!».
Не сказал бы, что Ньют не любил свою сестру, но в один момент из маленького очаровательного комочка счастья она превратилась в настоящую занозу в заднице. Гертруда или сама задиралась, или пакостничала, при этом всегда стремилась подставить его, а самое обидное ‒ ей верили и мама, и папа. Ну, вы что, дети не могут врать ‒ это ж аксиома! И непонятно, то ли все младшие сёстры такие, то ли когда мама с папой её делали, звёзды как-то не так сошлись.
Собственно, и родители, как ни посмотри, были совершенно разными людьми. Прагматичный, строгий, старой закалки Ричард и спокойная, уравновешенная, доброжелательная Кэтрин. Старший Мур работает финансовым аналитиком в банке, а мать работала бухгалтером в филиале (после рождения Герти она окончательно стала домохозяйкой). Они встретились на закрытом корпоративе. При других обстоятельствах эти двое, по мнению Ньюта, просто никак иначе встретиться не могли. Нет, семья из них была самая среднестатистическая: муж и жена верны друг другу, ссоры случаются, но редко, детей любят, на жизнь хватает с остатком, просто юношу иногда не покидало ощущение, что всё в их семье происходит не по доброй воле, а чисто из обязательства. Наверное, такое ощущение посещает каждого, кто узнаёт, что был создан по пьяни. Ричард, будучи адептом старой школы, взял на себя ответственность без промедления, а Кэтрин, в общем-то, была не против, тем более на тот момент она грезила мечтой выйти замуж за солидного мужчину.
А ещё этот отцовский фетиш на устаревшие имена. Именно его идея была назвать сына Ньютон Кассий Мур, а дочь ‒ Гертруда Розалинда Мур. Кто-нибудь ещё в две тысячи восемнадцатом так называет своих детей?! Нет?
«Хоть не назвал Френсис или Дик и на том спасибо», ‒ думал в своё время Ньют.
Как раз к тому моменту, когда юноша покончил с гигиеническими процедурами, с улицы донёсся автомобильный гудок. «Кадиллак» Терри Ньют мог узнать среди тысячи других. Схватив рюкзак и попрощавшись с родными, парень выбежал на улицу.
У подъездной дорожки Ньюта ожидали выше упомянутый бирюзовый «Кадиллак 1959», сидящий за рулём Терри Уилсон и на пассажирском месте позади водителя ‒ Мэдисон Рид. Оба, заметив Ньюта, помахали ему рукой, а тот плюхнулся на место рядом с водителем и поставил рюкзак под сиденье.
С Мэдисон Ньют был знаком с раннего детства: их родители как-то встретились на детской площадке, с тех пор эти двое не разлей вода, ещё не видел никогда мир более крепкой дружбы между мужчиной и женщиной. А эти пламенно-рыжие волосы, медово-карие глаза и россыпь веснушек на миловидном личике с годами не менялись. Но когда для наследника Мур наступила пора активного интереса противоположным полом, Мэдисон начертила мелом вокруг них большой круг и поставила табличку «Френдзона». Признался-то Ньют ещё в школе, но даже по прошествии нескольких лет не мог признать тот факт, что девушка, от которой он без ума, видит в нём только друга. Он не препятствовал её личной жизни, но объявлял холодную войну всем парням, которые около неё ошиваются.
С Терри Ньют познакомился в первый день начальной школы: они сидели по соседству в классе. Сейчас Терри Уилсон был упитанным юношей с торчащими из-под кепки пепельно-блондинистыми волосами и короткой бородой-эспаньолкой. От Уилсона-младшего всегда доносился лёгкий запах машинного масла, всё потому что своё детство он провёл в отцовском гараже и, в отличие от Ньютона, забил на колледж, пойдя работать автомехаником в фирме отца. Собственно, этот «Кадиллак» был случайной находкой Уилсона-старшего на некой автомобильной свалке. Когда его только завезли во двор, он больше походил на ржавое корыто, но Терри взялся за этот «конструктор для детей от семи лет» − и легенда ретро была снова на ходу во всём великолепии.
На летних каникулах Терри частенько заезжал за Ньютом и Мэди, чтобы где-нибудь провести время. Озеро, автомобильный кинотеатр, торговый центр или просто объезд знакомых дорог ‒ в общем, Ньютону на каникулах спать не давали не только родители. Но сегодня Уилсон-младший вёз их на ранчо своего дяди Вернона. Это было великолепное место для пикника, единения с природой и верховой езды, ради которой изначально всё это затеялось. Но младший Мур с некоторых пор не очень-то в восторге от таких поездок по двум причинам: первая ‒ в прошлый раз особо строптивая кобыла сбросила его, и парню пришлось провести остаток лета в больнице со сломанной ногой; а вторая ‒ на ранчо летом приезжал кузен Терри, Калеб, с которым встречается Мэдисон.
Ранчо Вернона Уилсона располагалось в трёх километрах от города. Это была огромная территория, окружённая стеной высоких сосен по одну сторону и горным кряжем ‒ по другую. Земляные акры собой занимали двухэтажный бежевый коттедж с большим гаражом, вмещающим в себя трактор, конюшня на десять лошадей, просторная левада, амбар и поле для посева, на котором гордыми шеренгами выстроились помидоры, огурцы, виноград и кукуруза.
Когда «Кадиллак» подъехал к крыльцу, на улицу вышла миссис Уилсон, худощавая женщина в голубом домашнем халате с белыми цветочками, коричневом фартуке и подвязанными лиловой косынкой волосами. Маленькие губы на ссохшемся лице расплылись в улыбке, когда она увидела своего племянника.
‒ Терри! ‒ воскликнула она.
‒ Тётя Доротея! ‒ выскочил парень из машины и обнял покрепче любимую тётушку.
Мэдисон и Ньют неспешно последовали за ним.
‒ Ньют! Мэди! ‒ засияли зелёные глаза женщины, когда она увидела друзей своего племянника.
Миссис Уилсон подлетела к ним и расцеловала обоих в щёки. Ньют не любил подобных нежностей даже от своих родственников, но не подал виду.
‒ Мэдисон! ‒ раздался новый голос.
‒ Калеб! ‒ воскликнула, обернувшись, девушка и бросилась в объятия к раздетому по пояс парню в рваных джинсах и коричневых кроссовках.
Калеб был на год старше Мэдисон и уже окончил колледж. Пепельный блондин (семейная черта Уилсонов) с голубыми глазами, шестью кубиками пресса и внушительными бицепсами. Туловище парня на солнце блестело от пота, отчего со стороны он казался просто аполлоном.
«Кукла Кен в натуральную величину», ‒ так Ньютон в своё время отозвался о нём.
Разорвав с девушкой поцелуй, от которого Мур-младший предусмотрительно отвернулся, Калеб заметил парней и подошёл к ним. Обменявшись с Терри объятиями с выкриками: «Братан!», его кузен протянул руку Ньютону. Калеб либо действительно не замечал, либо же игнорировал тот факт, что брюнет не очень дружелюбно к нему настроен, так как улыбка а ля «мечта стоматолога» не сходила с лица блондина ни на миг. Однако Ньют чисто из учтивости всё же ответил рукопожатием.
‒ Вы как раз вовремя, ‒ сказал Калеб, отпустив руку Ньюта. ‒ Мы с папой заканчивали подковывать лошадей.
‒ Тогда мы пойдём проверим, как он, ‒ сказал Терри, уводя за плечо друга.
Парни свернули за угол и пошли по протоптанной дорожке к конюшне. Ньют прекрасно понял, что Терри это сделал специально, чтобы он не буравил взглядом его кузена, когда тот воркует с Мэдисон.
‒ И что она нашла в этой модели из журнала для геев? ‒ фыркнул брюнет.
‒ Ты вообще-то о моём кузене говоришь, ‒ беззлобно напомнил Терри.
‒ Мог бы и поддержать, тоже мне друг называется.
‒ Калеб такой же мой друг, как и ты, Ньют, так что ни на чью сторону между вами я становиться не собираюсь. ‒ Уилсона-младшего уже начинало немного раздражать такое поведение друга. ‒ А вообще повзрослей уже, наконец. Мэдисон не последняя девушка на Земле.
Последние две фразы Терри сказал, опередив Ньюта на пару ярдов, тем самым стремясь поскорее избавиться от общества чем-то вечно недовольного друга и поскорее увидеть своего дядю. Мур-младший, можно сказать, оказал ему честь, не стремясь нагнать, а вместо этого вальяжно и неспешно последовал в конюшню.
Знакомое деревянное здание встретило его не менее знакомым запахом сена, конского навоза и периодичным ржанием из стойл. Дальнее стойло слева было приоткрыто, оттуда доносились голоса дяди Вернона и Терри, сопровождаемые постукиванием молотка. Ньют медленно пошёл между стойлами. Десять стойл занимали пять жеребцов и пять кобыл, все разного возраста и масти. Жеребят Вернон Уилсон обычно продавал, поэтому молодняк Ньюту доводилось видеть нечасто.
Одну из кобыл, однако, он очень хорошо знал. Чистокровная трёхлетняя рыжая будённовская лошадь с гривой цвета каштана и белой отметиной на лбу. Завидев парня, она высунула голову из стойла и фыркнула, да так, что капельки слюны оказались у него на лице.
‒ И тебе привет, Спитфайр, ‒ саркастично сказал Ньют, утерев лицо рукавом. ‒ Не обольщайся, я тоже не рад нашей встрече.
‒ Привет, Ньют! ‒ крикнул Вернон Уилсон, полный загорелый мужчина с моржовыми усами, в бежевых штанах, красной клетчатой рубахе и жёлтой широкополой шляпе. ‒ Решил поздороваться со своей «любимицей»?
‒ Угу, в своих снах Спитфайр моя любимица, ‒ фыркнул брюнет в сторону лошади. ‒ Особенно после того, что она со мной сделала.
Одно воспоминание вызывало в некогда сломанной голени болезненный импульс.
‒ Ну, нет ничьей вины в том, что ты решил тогда выпендриться перед Мэдисон, ‒ пожал плечами Терри, выходя вместе с дядей из загона. ‒ А мы ведь предупреждали, что Спитфайр «с характером» и что с ней надо, как с женщиной.
Уилсон-младший подошёл к лошади и погладил её по голове, та радушно приняла его ласку, а у Ньюта от сего зрелища случился очередной выброс желчи:
‒ Терри, мне всё равно, чем ты тут занимаешься с ней, когда никто не видит, но не надо об этом так открыто заявлять.
Вернон хохотнул, держась за живот, а вот у Терри задёргался глаз.
‒ Ньют, я привёз вас сюда для того, чтобы мы отдохнули и расслабились, а вовсе не для того, чтобы ты портил всем настроение своим «бу-бу-бу-бу-бу-бу». ‒ нахмурился Терри, скрестив руки на груди.
‒ Так, мальчики, хватит вам, ‒ приобнял обоих дядя Вернон. ‒ Ньют, ну право слово, чего ты ворчишь, как старый дед? ‒ взъерошил он парню волосы, на что брюнет состроил недовольную гримасу. ‒ Не бойся, никто не отдаст тебя на растерзание Спитфайр, у меня есть лошадь как раз для тебя.
Ньюту досталась немолодая гнедая ганноверская кобыла по имени Сирень, хоть она могла ещё при желании дать фору молодёжи, но была при этом спокойной, смирной и послушной.
Остаток дня ребята провели, катаясь на лошадях вокруг левады. Даже Ньют, поначалу скептично отнесшийся к этому занятию, получил удовольствие, не боясь переходить на галоп и прыгать через препятствия. Пятая точка под конец, конечно, болела, но оно стоило того.
Поздним вечером, когда дядя Вернон и тётя Доротея уже ушли на боковую, парни и девушка перешли ко второй части культурной программы ‒ ночёвка в лесу. Они разожгли костёр, разложили спальные мешки, Калеб приволок ящик пива с чипсами, и ребята начали рассказывать друг другу страшные истории.
‒ Чёрный силуэт остановился около моей кровати, ‒ рассказывал Ньют, придавая своему голосу наиболее зловещую интонацию, которую мог из себя выдавить. ‒ Я почувствовал, что меня будто парализовало ‒ ни шевельнуться, ни, тем более закричать. Глубоко распахнутыми глазами я смотрел на фигуру, которая была плоской, будто вырезанной из бумаги. Вдруг она склонилась надо мной и оказалась так близко от моего лица, что я едва не потерял сознание от страха. У неё не было ни глаз, ни носа, ни рта, словно чья-то тень, однако, я чувствовал на себе пристальный изучающий взгляд. Он будто хотел внимательно рассмотреть мои черты и поэтому, склонившись надо мной ещё ниже, медленно наклонял голову то вправо, то влево. Затем фигура выпрямилась, отошла от моей кроватки и скрылась в тёмных коридорах дома. Больше я её не видел.
Парень закончил свой рассказ и выжидающе посмотрел на своих собеседников. Те как сидели со скучающим видом от самого начала истории, так и продолжали сидеть. Повисшую тишину прервал Терри:
‒ Прости, чувак, но это нисколечко не страшно. ‒ его голос, окосевший от порядочно вылаканного пива, рассмешил Калеба и Мэдисон.
‒ Твоя история про зомби тоже была глупой, а не страшной, ‒ парировал Ньют, наверное, самый трезвый из присутствующих, потому что пиво он не особо любил и делал небольшие глотки просто, чтобы промочить горло.
‒ Ну, зомби это классика, ‒ пожал плечами Калеб, выливая в рот остатки на дне своей бутылки.
‒ Вампиры тогда, наверное, тоже классика, раз история Мэди прошла, ‒ не без сарказма подметил Ньют.
‒ Да ладно тебе, Ньют, ‒ зевая, сказала Мэдисон, поудобнее устраиваясь на груди Калеба, её от пива уже явно клонило в сон, ‒ умей достойно проигрывать.
‒ Идите вы, ‒ фыркнул брюнет, но всё же взял фонарик и неохотно побрёл в чащобу.
Наверное, оно и к лучшему. Калеб и Мэдисон, как противоположные полюса магнита, просто не захотят отлипнуть друг от друга, а Терри, если пойдёт в таком состоянии в лес, наутро его придётся с собаками искать. Так что Ньют принял на себя роль смиренного агнца и пошёл за хворостом.
Лес вокруг ранчо был таким густым, что казалось, будто деревья потихоньку тебя окружают, ночью это ощущение было вдвойне неприятным. За пределами светлого пятачка темноту словно можно было потрогать руками: до того она была непроницаемой. Эта ночь была безлунной, а свет от звёзд явно не дотягивался до этих мест. Столь же непроницаемую тишину прорезал только треск сверчков, кваканье лягушек у реки вдалеке да периодичное уханье совы.
А Ньют тем временем забредал всё дальше, выискивая в траве между стволами веточки, которые постепенно собирались в левой руке в небольшую вязанку. Он и не заметил, как дошёл до входа в старую заброшенную шахту, которая была здесь ещё со дня основания Форкса. Красноречивые таблички: «Вход воспрещён», «Опасно» и «Обвал» явно поставили здесь не просто так. Ещё когда Ньют, Терри и Мэди были маленькими, дядя Вернон настрого запрещал им даже приближаться сюда.
«Нечего вам там делать! Опоры этой шахты держатся на честном слове. Обвалится ‒ и вас с собой похоронит!», ‒ говорил он тогда.
Ньют бы просто развернулся и пошёл обратно, если б не одно «но»: вход в шахту предусмотрительно закрыли железной сетчатой калиткой с тяжёлым амбарным замком, да вот только калитка была настежь открыта, а замок валялся неподалёку в траве; точнее то, что от него осталось, в странных тёмно-фиолетовых пятнах, словно его облили чем-то вроде кислоты. Но не только это привлекло внимание парня: пятачок света выловил в тени туннеля какое-то движение, словно кто-то поторопился спрятаться, чтобы его не обнаружили.
‒ Ау? Кто здесь? ‒ крикнул Ньют, осторожно приближаясь к входу.
Ожидаемо, что никто не ответил. А в голове у Ньюта тем временем разразилась настоящая баталия.
«Молодец-молодец, иди прямо в логово к маньяку. Никакого инстинкта самосохранения», ‒ кричала одна из мыслей.
«Какой маньяк будет делать себе логово в шахте, которая вот-вот обвалится?», ‒ вторила другая.
«Ну не маньяк, так медведь!».
«Медведь? В Форксе? Ты серьёзно? Медведи у нас теперь кислотой умеют плеваться?.. Соседские дети, наверняка, хулиганят. Фигура вроде была невысокой».
«Ну, ещё лучше! Наркоши или вандалы».
«Ну, наркоши или нет, а если на следующее утро в газете появится заметка о подростках, которых завалило в шахте, я себе простить не смогу, что был рядом, а ничего не сделал... Всего-то взять за ручку да отправить по домам. Это частная собственность, в конце концов».
С этой мыслью Ньют сделал глубокий вдох, выдохнул, взял из хвороста палку потолще и шагнул внутрь. Туннель встретил его каменными стенами, пыльным воздухом и запахом гнилого дерева, исходящим от опор. Одним своим видом это всё говорило, что один чих ‒ и всё рухнет. Но кроме этого в свет фонарика не попадало ничего.
‒ Хватит прятаться! Я тебя видел, вылезай! ‒ крикнул Ньют.
Его голос эхом отскочил от стен, раздался лёгкий треск, как трещит доска, когда её ломают надвое, а с потолка посыпалась пыль. Ньют обхватил голову, опасаясь худшего, но, выждав несколько секунд, убрал руки и отряхнулся.
‒ Слушай, кем бы ты ни был, тут тебе не место, если ты, конечно, не ищешь смерти, ‒ снизил парень голос на полтона и стал осторожно двигаться по туннелю. ‒ А умереть под завалом ‒ не самая благородная из смертей.
Ответом ему послужила лишь тишина, которую постепенно нарушал некий… гул. Такой протяжный, потусторонний, сопровождающийся то ли шумом воды, то ли звоном драгоценных камней. Зайдя за поворот, Ньют увидел в одном из тоннелей бледно-голубоватое свечение, и этот самый гул становился всё сильнее. Парень совершенно не представлял, что это может быть, но отчего-то сердце подскочило к горлу, а фонарик чуть не выскользнул из вспотевших ладоней. Юноша нервно сглотнул и стал осторожно красться по туннелю.
За поворотом того самого туннеля был тупик, заканчивавшийся каменной стеной, но это самое свечение исходило как раз от стены. На поверхности отшлифованного временем камня, вопреки законам физики, словно удерживалась жидкость, которая переливалась всеми оттенками синего и пускала круги по своей поверхности. А тот гул, который Ньют уже слышал раньше, в непосредственной близости казался пугающим и зазывающим одновременно. Но того, кому принадлежала неясная фигура, здесь не было.
Ньют выключил фонарик и осторожно подошёл к стене. Он медленно протянул ладонь и прикоснулся к ней. Таинственная жидкость тут же обволокла его пальцы, и место контакта засияло ярче. По ощущению жидкость была ни холодной, ни горячей, словно воздух вдруг приобрёл жидкое состояние, не требуя при этом пару сотен минусов по Цельсию. Парень отнял руку и посмотрел на свои пальцы, на которых не осталось ни капельки этой таинственной жидкости. Ньют собирался было попробовать окунуть всю ладонь, но внезапно его в спину словно бревном ударили, и юноша полетел в стену головой вперёд.
Вместо ожидаемого удара, Ньют будто погрузился в воду, только не потерял способности дышать… ну, или кричать, потому что в следующий момент он истошно заверещал, ибо нечто подхватило его и куда-то понесло, исполняя виражи, как на американских горках. Хотя сам он при этом барахтался в космической материи, всё быстрее и быстрее проносясь через некие рамы, похожие на зеркала, пока с лёгким хлопком не вылетел куда-то и не ударился о каменный пол. И, кажется, разбил себе нос.
Ускоренно дыша и постанывая от боли, Ньют перевернулся на спину и зажал рукой ноющий от боли нос. Прийти в себя ему не дали внезапно обступившие его четвероногие фигуры в белых защитных комбинезонах и противогазах. Парень с широко открытыми глазами судорожно озирался с одного на другого, встречаясь лишь с пустотой затемнённых линз.
‒ Вы… кто? ‒ дрожащим голосом спросил он.
В ответ одна из неизвестных фигур поднесла к его лицу небольшой баллончик и нажала на клапан…
Ньют до сих пор помнил случай из детства, когда отец брал его с собой на рыбалку. Только они вдвоём, отец и сын, деревянная лодка и пара удочек. В тот день клёв был почти никакой, и младший Мур вскоре заскучал, даже облокотил удочку о борт лодки. Внезапно поплавок ушёл под воду, леска дёрнулась, и его удочка вместе с ней полетела за борт. Ньют пытался её поймать, но споткнулся о борт и сам свалился в воду. Это было начало апреля, вода была ледяной. Мышцы быстро сковало холодом, а намокшая одежда, став тяжёлым грузом, потянула мальчика ко дну. Удаляющееся днище лодки, невозможность пошевелиться или вздохнуть, сгущающаяся тьма глубин и страх неминуемой гибели ‒ вот что врезалось в память Ньюта и до сих пор заставляло его с опаской купаться в озере, отдавая предпочтение валянию на берегу.
И это ощущение вернулось вновь, когда он медленно открыл глаза и понял, что находится под водой. Адреналин резким потоком хлынул в кровь, заставляя тело судорожно барахтаться. Страх тугими тисками сжал грудь Ньюта, когда он понял, что его руки, ноги и туловище крепко пристёгнуты ремнями, а ко рту плотно прилегает маска, от которой шла резиновая трубка куда-то за пределы резервуара, в котором он находился. Из-за воды вид был размытым, но через стеклянную крышку парень видел просторную комнату, мигающие огоньки и горящие мониторы странной аппаратуры, а также снующих туда-сюда четвероногих существ в защитных костюмах и противогазах.
Но наиболее всего ему запомнился некто, сидевший в кресле, как король, на небольшом возвышении в центре лаборатории. Начать хотя бы с того, что он был антропоморфный, и на нём не было защитного костюма с противогазом. Неизвестный был облачён в кроваво-красную броню, на груди которой изображён бирюзовый символ кобры. Лицо невозможно было разглядеть не только из-за воды: на незнакомце был шлем с торчащим из лобной части рогом, а бирюзовый визор будто повторял символ на груди, изображая готовую к броску кобру. Кобра, как про себя назвал его Ньют, сидел, облокотившись на ручку кресла, и словно с интересом его рассматривал.
‒ Кто вы? Что вы хотите со мной сделать? ‒ закричал парень, не переставая дёргать неподатливые ремни.
Но если уж он слышал только неразборчивое мычание, то его похитители по ту сторону стекла тем более ничего не услышали, продолжая о чём-то переговариваться, что-то записывать на планшетах и разглядывать мониторы. Вдруг Кобра посмотрел куда-то в левую сторону и кивнул Противогазам. Те перестали бегать, как муравьи, и быстро рассредоточились. Но наиболее всего Ньюта испугало некое устройство с тремя высокими стеклянными цилиндрическими столбиками, похожее на аппарат для смертной казни. Парень испуганно посмотрел на сгибы локтей, но трубок там не обнаружил. Когда фигура в противогазе на что-то нажала, и поршень в первом цилиндре стал опускаться вниз, вытесняя нечто газообразное, переливающееся всеми цветами радуги, Ньют с ужасом понял, что это что-то ему собираются вводить не через вены. Он с двойным усилием задёргался и закричал, мотая головой во все стороны, пытаясь тем самым стряхнуть с себя маску: лучше уж захлебнуться, чем позволить им ввести в него эту дрянь. Но маска была также плотно фиксирована к голове, поэтому в результате парень только вымотал себя и надорвал голос.
А загадочная субстанция из аппарата внезапно ударила ему в горло вкусом металла, спирта и морозной мяты, вызвав у Ньюта резкий приступ кашля, который в прочем не помешал газу добраться до его лёгких. Постепенно в голове стал появляться туман, а мышцы расслабились, и желание сопротивляться исчезло, голова откинулась, сердце замедлило ритм. Чем дольше парень вдыхал газ, тем более частым и поверхностным становилось его дыхание.
Внезапно тело юноши резко дёрнулось, глаза закатились, из горла вырвался новый крик, а мышцы стало сводить болезненными судорогами. Пока тело страдало от боли, причиняемой ему неизвестным веществом, разум Ньюта переносил другую пытку. У него перед глазами, вызывая сжимающую виски головную боль, проносились образы тёмной материи космоса, чередующихся эпох, поколений, цивилизаций, неизвестных существ и… пони?
Истратив весь резерв организма, сознание Ньюта просто провалилось в пустоту, а за ним в биокапсуле обмякло его тело.
Первым, с чем встретился Ньют во время следующего пробуждения, была жуткая головная боль, словно он вначале бился головой об стену, потом на ней играли, как на барабане, и под конец пинали вместо футбольного мяча. В последний раз он столкнулся с таким ощущением после вечеринки в общежитии под конец первого года в колледже. Было много людей, много дешёвой выпивки, громкая музыка, а наутро парень проснулся с описанной выше головной болью, голый, в чужой комнате и в куче таких же голых тел. В тот момент Ньют быстро отыскал свою одежду (пусть не всё, в чём он пришёл, но хоть чтоб на улицу выйти было не стыдно), тихо выбрался из комнаты и поставил себе задачу стереть произошедшее из памяти. В тот же день он поклялся на Библии, что больше никогда в жизни не будет частью подобного безудержного веселья… ну и записался на медосмотр.
Превозмогая болезненную пульсацию в висках и во лбу в ответ на малейшее движение, Ньют, морщась и постанывая, приподнялся на локтях, затем резким движением, вызвавшим не менее резкую боль, принял сидячее положение. Когда туман перед глазами рассеялся, первым делом парень заметил, что его одежда куда-то исчезла. Вместо неё на нём была невесть откуда взявшаяся белая хлопковая пижама, обуви на ногах не было. А сам он сидел на каменном полу, покрытом старым грязным красным ковром с золотыми изображениями солнца и луны. Видимо, от этого заныли и захрустели позвонки.
− Что? – боль тут же вполовину снизилась, Ньют поднял голову и оглянулся по сторонам. – Где?.. Что?..
Парень находился посреди огромного тёмного зала, судя по всему, заброшенного замка. Вокруг него на полу валялись обломки потолка и окон, позади на возвышении, к которому вела небольшая лестница, стояли два трона, оранжево-жёлтый и сине-голубой. Над последними висело два гобелена под стать: один с изображением солнца и облаков, другой – со звёздами и луной. Всё вышеописанное время явно не пощадило, потому что выглядело так, будто огромное чудовище откусило от всего вокруг по кусочку, но снова и снова ему не нравилось, и оно выплюнуло.
Ньют попытался встать на ноги, которые явно были иного мнения, потому что в следующий момент он снова оказался на полу лицом вниз. Отплевавшись и откашлявшись от попавшей в рот пыли, юноша предпринял вторую попытку, встав для начала на колени, затем подполз к большому булыжнику неподалёку, ухватился крепче и использовал его как опору, дабы не дать себе упасть на трясущихся ногах. Навалившись на камень, Ньют, наконец, позволил себе перевести дух. Ковёр на полу хоть немного задерживал прозябание голых стоп.
Пусть перед глазами туман и рассеялся, но в голове у парня творился полный кавардак. Что с ним случилось? Последнее, что он помнил, − это посиделки у костра с Терри, Калебом и Мэдисон. Затем он пошёл в лес за хворостом, увидел, что дверь обычно запертой заброшенной шахты открыта настежь, пошёл проверить… а дальше только обрывки: зеркала… существа в противогазах… биокапсула… Кобра. Подобная дичь ему снилась в последний раз после той вечеринки в общежитии, а Ньют, на минуточку, к пиву почти не притрагивался. Или нет?
Внезапно из дальнего коридора, ведущего в зал, раздался пронзительный крик двух молодых девушек, и звук, похожий на перестук копыт, стремительно унёсся вдаль. После этого вновь наступила гнетущая тишина. А Ньют просто стоял с озадаченным выражением лица, даже не зная, что ему делать. Он кого-то напугал или дело вовсе не в нём?
− Ау? – решился он подать голос. – Есть тут кто? – ответом послужила лишь тишина. − Простите за вторжение, я не помню, как оказался здесь!.. И раз уж на то пошло, то «здесь» это где?
Последнее он сказал уже самому себе. В Форксе попросту нет разрушенных замков, даже гордость этого города – Сумеречный Тур – не мог похвастать таковым. Неужели им взбрело в голову посреди ночи ехать в Сиэтл или Портленд? Тогда как они попали внутрь? Подобные замки обычно охраняются… да и находятся в лучшем состоянии, чем этот.
Вопрос так и остался без ответа, а из коридора раздался грохочущий звук и вслед за ним чей-то крик:
− Хватит с меня всяких потайных коридоров, таинственных явлений и непредсказуемых замков!
Голос был женский, но принадлежал явно не Мэдисон, такой мог быть только у какой-нибудь благородной девицы или взбалмошной леди. Дальше Ньют услышал ещё один женский голос, чуть низкий, мягкий и даже немного писклявый:
− Но мы не можем уйти сейчас! В этом старом опасном замке потерялся Энджел! А если он застрял под рухнувшей статуей или сидит высоко в башне без воды и еды, сидит один-одинёшенек!
Судя по всхлипам, кем бы ни был этот Энджел, для девушки он очень важен. Только что <i>они</i> здесь делают? Каким-то хиппи от нефиг делать захотелось влезть на охраняемую территорию? Или их привлекли сюда россказни о призраках? Судя по звукам приближающихся шагов, больше похожих на цоканье копыт, эти две девушки находились неподалёку. Удостоверившись, что он твёрдо стоит на ногах, Ньют кинулся во тьму коридора слева от тронов и спрятался за углом: бережёного бог бережёт, он не знает, что это за люди и чего от них ждать.
‒ Энджел! Эндже-е-е-ел! ‒ кричала писклявая девушка.
‒ Уверена, мы его найдём, ‒ отозвалась благородная девица.
Звук цокающих копыт усилился, и в следующее мгновение в зал галопом влетела… Лошадь? Нет, судя по размеру, скорее пони. Ростом, стоя на четырёх ногах, она была на уровне живота Ньюта, белоснежно-белая шерсть, пурпурно-синяя грива и хвост, которые словно щипцами закрутили, и огромные синие глаза. Но особенными чертами этой пони были рисунок (татуировка?) на боку в виде трёх ромбовидных бриллиантов и выступающий из лобной части небольшой рог.
«Я что, сейчас вижу перед собой настоящего живого единорога?», ‒ Ньюту пришлось зажать себе рот, чтобы не выдать своего присутствия.
В любом случае, эта единорожка остановилась у подножия тронов и уставилась куда-то выше них, издав громкий крик.
‒ Ты нашла Энджела? ‒ донёсся писклявый голосок из дверного проёма.
‒ Они совершенны! ‒ воскликнула белая единорожка, и тут Ньют понял, кому принадлежал голос благородной девицы.
Юноша опять в последний момент успел зажать себе рот, чтобы заглушить удивлённый вздох.
Не просто единорог… а говорящий, чтоб мне провалиться, единорог!
Интересом этой леди, судя по всему, были висевшие над тронами гобелены:
‒ Ни один замок в здравом уме не смог бы дать мне на реставрацию такие произведения искусства!
Писклявый голос принадлежал другой пони, которая вошла вслед за белой единорожкой. Только её отличительной чертой, помимо лимонно-жёлтой шерсти, длинной розовой гривы и хвоста с завитушкой на конце, бирюзовых глаз и изображения в виде трёх розовых бабочек на боку, была пара сложенных крыльев.
«Это что, пегас?» ‒ Ньюту уже хотелось ущипнуть себя побольнее, но он всё не решался заявить о своём присутствии, хотя, даже если в противогазах тоже были говорящие пони, то явно не эти кобылки его сюда притащили, иначе отсутствие юноши не осталось бы незамеченным.
‒ О, они чудесные, Рарити, но я должна искать Энджела, ‒ заговорила жёлтая пегаска тем узнаваемым робким и слегка писклявым голосом. ‒ Надеюсь, он не думает, что мы его бросили.
Она развернулась и пошла обратно, а единорожка («Рарити ‒ это её имя?») взобралась на синий трон.
‒ Я тебя догоню! ‒ крикнула она и, зажмурившись, напряглась. Её рог засветился нежно-голубым светом, такой же свет обволок весь гобелен с луной, и неведомая сила задёргала его, но даже так сниматься со стены он не торопился.
‒ М-минуточку, ‒ простонала Рарити, пытаясь снять упрямый гобелен.
Внезапно гробовую тишину руин рассёк протяжный звук органа, заставивший Ньюта подскочить на месте, затем запутаться в собственных ногах и опрокинуться навзничь. Другая нота ‒ и внезапно трон, на котором стояла единорожка, бешено завертелся назад вокруг своей горизонтальной оси вместе с ней. Когда вращение прекратилось, Рарити оказалась где-то за стеной замка.
Жёлтая пегаска развернулась обратно и стала озираться по комнате, зовя подругу. Звук органа вкупе с воплем Рарити заглушил падение парня, поэтому пони не торопилась проверить левый коридор.
‒ Я знаю, что ты обычно не прячешься, но, пожалуйста, пусть это будет шутка, ‒ дрожащим голосом произнесла пегасочка, медленно подбираясь к синему трону.
На неё было жалко смотреть: она сжалась так, будто хотела быть ещё меньше, чем есть, а чуть прикрытые веки словно готовились в любой момент спасти глаза своей хозяйки от какого-нибудь ужасного зрелища. И с одной стороны, вот он шанс попробовать вступить в контакт и выяснить, что тут происходит, а с другой ‒ Ньют словно нутром чуял, что своим явлением только сильнее её напугает.
Вместо него с этим благополучно справился злосчастный орган. Пегаска в мгновение ока взлетела в воздух, громко закричала и не менее быстро убралась прочь, не переставая кричать.
Ньют поднялся на ноги и отряхнулся.
‒ Да что за чертовщина тут происходит? ‒ размышлял вслух юноша, выбравшись из своего укрытия. ‒ Мало мне говорящих пони, подавай ещё и замок, который живёт своей жизнью... Где бы я не находился, это уже точно не Форкс. ‒ вздохнул Ньют и неспешно зашагал к выходу из зала.
За дверной аркой его встретил пустынный каменный коридор, где не было ничего, кроме гнетущего полумрака, не горящих факелов и сквозняков, от которых парню постепенно становилось зябко. Не сглаживало ситуацию и отсутствие обуви, потому что пальцы уже окоченели, а мелкие камушки на полу то и дело кололи стопы. Риск простудиться возрастал в геометрической прогрессии.
Ньют оказался на перекрёстке: одна дорога вела в ещё более жуткий коридор с торчащими по обе стороны из стен рядами конских ног, держащих факела («Надеюсь, они не настоящие»); куда ведёт дорога налево, разглядеть было невозможно, а вот коридор прямо вёл к лестнице куда-то наверх, откуда шёл свет.
‒ Рэйнбоу, эй! ‒ эхом отскочил от стен неизвестный женский голос с явной деревенской ноткой, доносился он откуда-то из коридора слева. ‒ Если я не смогу тебя найти, то я по умолчанию выиграла!
Ньют предпочёл не проверять, кто это, и уж тем более не выяснять, что за ненормальную игру придумали себе эти пони. Вместо этого он стал медленно подниматься по лестнице.
‒ Из всех замков Эквестрии этот самый неблагодарный! ‒ раздался сверху голос Рарити.
«Эквестрии? ‒ на мгновение остановился Ньют. ‒ Это ещё что… или где?».
Лестница вывела парня в большой зал, где напротив было ещё несколько подобных коридоров, а слева две зеркальные лестницы вели на небольшой балкон. Ньют быстро шмыгнул за угол, когда увидел краем глаза нескольких пони, которые, пятясь задом и испуганно оглядываясь, шли прямо друг на дружку. Здесь он увидел уже знакомых белую единорожку и жёлтую пегаску, но с ними было ещё две пони. Одна без крыльев и без рога, с оранжевой шерстью, блондинистой гривой и хвостом, зелёными глазами и рисунком на боку в виде трёх яблок, в довершение ко всему на ней была ковбойская шляпа. А также ещё одна пегаска, только с небесно-голубой шерстью, радужной гривой и хвостом, глазами цвета фуксии и рисунком на боку в виде бьющей из облака трёхцветной молнии.
«Ладно, была ни была», ‒ глубоко вздохнул Ньют и вышел из коридора.
‒ Эм… извините, ‒ начал парень, медленно приближаясь и примирительно выставив руки перед собой.
В этот момент зал осветил заряд молнии, раскат грома сотряс стены, четыре пары глаз уставились на него… ну а затем все четыре кобылки громко закричали.
‒ Пони теней! ‒ громче всех верещала синяя пегаска, носясь по воздуху и отскакивая от стен, как шарик в пинболе.
Остальные же стали просто хаотично метаться по залу и вопить, совершенно не глядя, куда они бегут.
‒ Простите, я… ‒ прервался Ньют, отскакивая в сторону, чтобы не быть сбитым оранжевой пони. ‒ Да успокойтесь! ‒ убрался с пути жёлтой пегаски. ‒ Я не хотел вас напугать и не желаю никому зла!
‒ Я только пыталась отреставрировать произведения искусства! ‒ парень не заметил Рарити, которую накрыло упавшим гобеленом.
Удар вышиб из лёгких весь воздух, не говоря уже о том, что после рога явно останется синяк. Ньюта откинуло к груде камней, острые края которых впились в спину. Боль слегка прояснила разум и позволила адреналину вовремя поступить в кровь, потому что ковбойша сшибла и без того держащуюся на честном слове колонну, которая стала падать прямо на парня. Ньют откатился в сторону и закашлялся от поднявшейся в воздух пыли.
‒ Эндже-е-е-е-е-е-е-ел! ‒ истошно завопила жёлтая пегаска.
Ньют снова попытался встать на ноги, но перепрыгивающая через поваленную колонну оранжевая пони ударила его лбом прямо в челюсть, опрокинув парня навзничь, а сама кубарем покатилась дальше.
‒ А НУ, ВСЕМ СТОЯТЬ! ‒ крикнул некто со стороны балкона, зал озарило пурпурным сиянием ‒ и все присутствующие, объятые этим самым сиянием, замерли на месте в тех же позах и в той же точке, где были мгновение назад.
В буквальном смысле: из всего, чем можно было пошевелить, Ньюту повиновались только рот и глаза, всё остальное то ли сдержано, то ли парализовано. Ковбойша застыла в полуобороте с хвостом на лице, жёлтая пегаска приросла к упавшей колонне, радужногривая зависла в воздухе, а Рарити сидела под упавшим гобеленом. Неизвестный голос принадлежал лиловой единорожке («Да сколько их ещё здесь?»), которая словно из ниоткуда появилась у подножия лестницы.
‒ Не знаю, кто ты, но спасибо, ‒ подал голос Ньют. ‒ А то я уж думал, меня тут заживо затопчут.
Кобылки отвлеклись от разглядывания друг друга, их взгляды тут же метнулись к нему, и лица исказила новая волна ужаса. Лиловая единорожка подошла ближе и отпустила их, те плюхнулись на пол и сразу же встали позади неё, а Ньют остался на месте, не в состоянии пошевелиться.
‒ Это ещё что такое? ‒ спросила ковбойша, тыча копытом в его сторону.
‒ О-оно разговаривает! ‒ ахнула белая единорожка.
‒ Во-первых, я не «оно», а «он», ‒ возмутился Ньют, чуть ли не шипя. ‒ Во-вторых, представь себе, да, я ещё много чего умею. И, в-третьих, мне доставляет колоссальное удовольствие говорить с вами, лёжа на полу. ‒ последнее было сказано с максимально едким сарказмом.
Лиловая единорожка погасила рог ‒ и сияние вокруг парня исчезло. Собственно, при близком рассмотрении, у неё был не только рог, но и крылья, а также фиолетовые глаза, тёмно-синие грива и хвост с розовой и фиолетовой полоской, и рисунок на боку в виде шестиконечной звезды. И из всех присутствующих только в её взгляде читалось не «Что он такое?», а скорее «Как он здесь оказался?».
Ньют поднялся на ноги и отряхнулся, разумеется, некогда белоснежная пижама была безнадёжно испорчена. В виду его роста кобылкам приходилось смотреть на него снизу вверх, ближе они подходить не решались.
‒ И что на вас нашло? ‒ продолжал возмущаться парень, происходящее просто довело его до ручки. ‒ Вроде производите впечатление цивилизованных. Или у вас так принято знакомиться?
Испуг у кобылок сменился удивлением и недоумением, а лиловой так вообще было ещё более стыдно, чем остальным.
‒ Вы вообще меня понимаете?
Пони судорожно переглянулись и синхронно кивнули.
‒ Ну да, ‒ постучал Ньют себе кулаком по лбу мол «Какой я глупый». ‒ Если уж <i>я</i> вас понимаю, то естественно, что и вы меня понимаете. Хотя совпадение любопытное ‒ встретить разноцветных пони, говорящих на английском, а не на какой-то абракадабре.
‒ На каком, прости? ‒ спросила ковбойша.
‒ На английском, ‒ повторил Ньют, теперь его очередь была недоумевать.
‒ Мы говорим на Всеобщем Наречии, ‒ ответила лиловая… единогаска? Пегарожка?
‒ Ну, в моём мире ваш язык называется английский… И, кстати о мирах, потому что это явно не Форкс, где я нахожусь?
‒ Ты в Эквестрии, континент Эквус, планета Земля, ‒ ответила единорожка с крыльями. ‒ Правда, мне интересно, почему ты выглядишь так?
‒ Как «так»? ‒ взметнулась левая бровь парня. ‒ Помятый, неряшливый и сбитый с толку? Этому есть вполне очевидное объяснение.
‒ Нет, почему ты выглядишь как человек, а не как пони?
Это поставило Ньюта в тупик.
‒ Прости, что не понимаю твоего вопроса. И значит, всё-таки людей вы видели раньше?
‒ Мне доводилось, а вот моим подругам нет, ‒ ответила лиловая кобылка. ‒ Прости их за это. ‒ тут она встрепенулась, будто что-то вспомнила. ‒ И мы совершенно не с того начали. Что я за принцесса дружбы?.. Как тебя зовут?
‒ Ньютон Мур, ‒ представился человек.
‒ Очень приятно, мистер Мур…
‒ Просто Ньют и без всяких «мистер», ‒ прервал её парень.
‒ Хорошо… Ньют, меня зовут Твайлайт Спаркл, ‒ представилась лиловая пони, остальные кобылки медленно вышли из-за её спины и встали в ряд. ‒ Это Рэйнбоу Дэш, Эпплджек, Флаттершай и Рарити.
‒ Ну, бегло мы уже познакомились, ‒ ответил парень, делая акцент на слове «бегло», и хохотнул от собственного каламбура, остальные только неловко заковыряли копытами землю.
‒ Ты прости нас, ‒ тихонько сказала Флаттершай, пряча лицо за своей розовой гривой.
‒ Да уж, умеем мы произвести первое впечатление, ‒ почесала в затылке Рэйнбоу Дэш и неловко хохотнула.
‒ Ничего, ‒ улыбнулся Ньют. ‒ Я, когда впервые увидел Рарити и Флаттершай, тоже пополам испугался и удивился. И, Твайлайт, ты говорила, что уже видела людей, так в вашем мире они есть?
‒ Нет, ‒ покачала головой кобылка. ‒ Я встречала людей в параллельном мире, где есть Школа Кантерлот, а у всех пони здесь есть двойники-люди. Ты случаем не оттуда?
Ещё один озадачивающий вопрос.
‒ Не берусь заявлять, что знаю свой мир от А до Я, но если бы у нас было что-то такое, то, думаю, я бы об этом знал, ‒ ответил Ньют.
В глазах Твайлайт зажглись странные искорки, которые, как потом узнает парень, значат, что у кобылки активировался режим безумного научного интереса.
‒ Я читала, что существуют другие миры людей, но зеркала-порталы были утрачены много столетий назад, ‒ протараторила она, погрузившись в себя, затем снова обратила внимание на человека: ‒ Ты помнишь, как попал сюда?
‒ У меня довольно смутные воспоминания, ‒ помрачнел Ньют, потому что вспоминать произошедшее не особо хотелось. ‒ Какие-то зеркала были, да, но я не сам и не случайно попал сюда. Меня кто-то похитил, не знаю, кто, потому что не видел их лиц. Помню только какую-то лабораторию, пони в защитных костюмах и противогазах, а ещё там был некто в красной броне со знаком кобры на груди.
По реакции кобылок трудно было сказать, они слишком ошарашены или не верят ему.
‒ Они что-то сделали со мной, ‒ продолжил Ньют, ‒ не знаю точно, что, но они вкачали в меня какой-то газ, и я вырубился. Очнулся уже здесь. И, судя по вашей реакции, если только вы не прирождённые актрисы, это не вы меня сюда притащили.
‒ Позволь-позволь, ‒ никто из кобылок рта не раскрывал, из-за их спин появился вроде как маленький дракон фиолетового цвета, с зелёным гребнем от макушки до кончика хвоста и с зелёными глазами с узким зрачком. ‒ Мы обычно спасаем Эквестрию и привносим в мир магию дружбы, а не похищаем существ из других миров.
‒ Энджел! ‒ воскликнула Флаттершай, бросившись к белому кролику, который сопровождал дракончика, и крепко его обняла. ‒ Нашелся, наконец! Не пугай меня больше так!
«Столько шума из-за кролика?».
‒ Магию дружбы? ‒ озадачился Ньют, вернув своё внимание дракону. ‒ Спасаете Эквестрию? Вы типа Лига Справедливости местного разлива?
Пони растерянно моргнули, дракон удивлённо ахнул, но затем быстро прокашлялся, выпятил грудь вперёд, вскинул правую лапу и воскликнул:
‒ Возрадуйся, человек! Ты имеешь честь стоять пред пятью из шести Элементов Гармонии! Твайлайт Спаркл, Принцесса Дружбы и Элемент Магии! ‒ начал он поочерёдно указывать на кобылок. ‒ Рэйнбоу Дэш, Элемент Верности! Эпплджек, Элемент Честности! Флаттершай, Элемент Доброты! И Рарити, Элемент Щедрости!
Пони смотрели на него со смесью удивления, смущения и недоумения. А жёлтая пегаска, когда до неё очередь дошла, опять спрятала лицо за гривой.
‒ Но и напоследок я, ‒ указал на себя большими пальцами дракончик. ‒ Спайк, Отважный и Славный, спаситель Кристальной Империи!
Ньюта не особо впечатлило выступление дракона.
‒ Если бы я ещё знал, о чём ты говоришь, ‒ закатил глаза человек. ‒ И, без обид, но мне с трудом верится, что ящерка-переросток может быть чьим-то спасителем, тем более целой Империи.
У Спайка округлились глаза, он нахмурился, побагровел, сжал лапы в кулаки и запыхтел. Выглядел он при этом не грозно, а мило и смешно. Девочки старались сдерживаться, едва допуская улыбку на своих лицах, хотя Рэйнбоу без стесненья громко прыснула в копыто и захохотала.
‒ Я не ящерка, а дракон! ‒ зарычал Спайк, чем вызвал громкий смех у всех остальных, потому что выглядел при этом, как ребёнок, который твердит, что он уже взрослый.
‒ Ладно, ты говорил про шесть элементов, но почему вас пятеро? ‒ спросил человек, переводя тему, чтобы успокоить дракончика и не смущать его ещё больше.
‒ Пинки Пай осталась в Понивилле, сегодня она звонит в школьный колокол, ‒ впервые за весь разговор подала голос Рарити. ‒ Ей как бы нечего тут делать… хотя и нас явно не ждали. Что ты здесь делала, Твайлайт?
‒ Я изучала местную библиотеку в поисках информации о шкатулке из Древа Гармонии, ‒ ответила лиловая пони. ‒ А вот что <i>вы</i> четверо тут делали? ‒ спросила она остальных кобылок. ‒ Мне ещё показалось странным, когда я увидела Энджела, почему он не с тобой, Флаттершай.
‒ Ох… он был с нами, ‒ замялась жёлтая пегаска, ‒ пока мы с Рарити не попали в ловушку…
‒ Я решила поискать здесь гобелены для реставрации, а Флаттершай составила мне компанию, ‒ пояснила белая единорожка. ‒ И да, во время поисков мы наткнулись на несколько ловушек и потайных дверей.
‒ А вы что тут забыли? ‒ обратилась Твайлайт к Рэйнбоу и Эпплджек.
‒ Мы весь день соревновались с Эпплджек, кто из нас самая смелая пони, ‒ ответила радужногривая.
‒ Мы перепробовали всё возможное, но оставались в ничьей и поэтому решили, что как не страшный разрушенный замок может испытать на храбрость? ‒ закончила ковбойша.
Орган, ранее испугавший Флаттершай, заиграл снова. Кобылки и Спайк быстро прижались друг к другу, а Ньют подскочил на месте и стал судорожно озираться, пытаясь определить источник звука, но казалось, будто музыка идёт отовсюду.
‒ П-п-п-пони Т-теней, ‒ заикался Спайк, закрыв лапами глаза.
«Отважный и Славный, как же!».
‒ Не говори глупостей, ‒ дрожал голос у Твайлайт. ‒ Это всего лишь старая байка.
‒ Тогда кто, по-твоему, там играет? ‒ глаза Эпплджек сузились от страха, а по лбу ручьями стекал холодный пот.
‒ Сейчас мы это выясним, ‒ придала себе уверенный вид Твайлайт и пошла в предполагаемом направлении источника звука.
Пони, дракон, кролик и человек вновь спустились в подвальное помещение с той стороны, откуда вышел Ньют, только на перекрёстке свернули в другую сторону. Музыка становилась всё громче, а с местной акустикой она не только била по ушам, но и, казалось, проникала в мозг. В стиле неизвестного органиста угадывались черты Баха, Моцарта и Генделя, но по большей части музыка была скорее умелой импровизацией, чем конкретным произведением.
И вот они оказались перед комнатой, из которой доносилась музыка органа. Выглянув из-за угла, они увидели, наверное, самое уцелевшее помещение всего замка. В царившем здесь полумраке можно было всё же разглядеть высокий потолок, четыре боковых коридора, от дверного проёма шла ковровая дорожка, ведущая к небольшой лестнице, а та, в свою очередь, вела к самому обыкновенному духовому органу. По бокам от него зеркальные каменные статуи пегасов обхватывали копытом пару высоких канделябров, являвшихся единственным источником освещения. Но не это главное. За клавишами сидела сгорбленная фигура в чёрном плаще и, кажется, не заметила их присутствия даже после громкого коллективного вздоха.
Твайлайт вышла вперёд и стала медленно подкрадываться к неизвестному. Остальные, включая Ньюта, просто стояли и смотрели на неё, разинув рты. Оказавшись на середине лестницы, лиловая пони схватила магией плащ и резко сдёрнула его. Под ним оказался не призрак, не монстр, не демон, а ещё одна пони. Нежно-розовая шерсть, тёмно-розовая грива и хвост, напоминающие сладкую вату, голубые глаза и рисунок на боку в виде трёх разноцветных шариков.
‒ Привет! ‒ воскликнула она. ‒ Вы знали, что я умею играть на органе? Лично я нет?
Её голос был до того высокий и писклявый, что резал уши.
‒ Пинки? ‒ воскликнули пони и дракон.
«Значит, это Пинки Пай. Помяни чёрта», ‒ подметил про себя человек, вместе с остальными подходя ближе.
‒ Смотрите, ‒ сказала розовая пони и исполнила короткую мелодию.
‒ Ты Пони Теней? ‒ спросила Рэйнбоу Дэш, зависнув перед ней в воздухе.
‒ Пони чего? ‒ недоуменно спросила Пинки.
‒ Видишь, ‒ твёрдо сказала Твайлайт. ‒ Я же вам говорила.
‒ Но ты должна была всю неделю звонить в школьный колокол, ‒ сказала Эпплджек, растерянно смотря на розовую подругу.
‒ Ну, да. Я позвонила всего пять минут, и мне сказали, что хватит, ‒ розовая пони нажала на несколько клавиш в такт своей следующей фразе: ‒ Даже не знаю, почему.
Её подруги в ответ лишь закатили глаза.
‒ И я решила закатить вечеринку в честь окончания звона школьного колокола, но не нашла у себя колокольчиков, а как можно закатить такую вечеринку без колокольчиков? ‒ Пинки не просто говорила, слова из её рта вылетали пулемётной очередью, при этом она либо жестикулировала, либо перебирала клавиши на органе. ‒ Я пошла за ними в Вечнодикий лес, но мне стало так холодно, что пришлось завернуться в брезент, который я взяла для цветов. А потом я увидела Флаттершай и Рарити, но они вошли в замок, и я не успела их пригласить. К счастью, я пошла за вами внутрь и теперь участвую в вашей вечеринке. ‒ она перестала играть и полностью повернулась к ним.
‒ Какой вечеринке? ‒ недоуменно спросила Рарити.
‒ Э-эм… Вечеринке «Все пони приходят в страшный замок и прячутся друг от друга, пока я играю на органе», ‒ она закончила свою фразу, в очередной раз нажав на клавишу, только теперь плитка, на которой стоял Спайк, подскочила, а он сам улетел куда-то назад.
Ньют обычно старался не делать поспешных выводов и не относится к кому-то предвзято, но эта пони его уже раздражала. При этом он даже не мог сказать, что раздражает больше: её болтовня или бессмыслица, которую она говорит.
‒ Она нормальная вообще? ‒ шепнул Ньют Эпплджек.
‒ Вообще ни разу, ‒ фыркнула ковбойша.
‒ О, а кто наш новый друг? ‒ пони и человек за своим коротким диалогом не заметили, как розовое недоразумение оказалось рядом с ними.
Пинки, вытянувшись вперёд, смотрела на парня с самой широкой добродушной улыбкой. Ньют слегка попятился назад, спасая своё личное пространство от грубого вторжения.
«Мы только встретились. Не рановато ли зваться друзьями?», ‒ вслух юноша этого не сказал.
Твайлайт, поняв, что человек лишился дара речи («Да, Пинки на всех производит такой эффект», ‒ подметила она) взяла инициативу на себя:
‒ Пинки, это Ньют… человек. Ньют, это Пинки Пай, Элемент Смеха.
‒ О-очень приятно, ‒ выдавил из себя парень вежливости ради.
‒ О-у-у-у-у, ‒ протянула розовая пони, её зрачки заняли собой весь белок, улыбка стала ещё шире, а парню стало некомфортно. ‒ Рада познакомиться, Ньют-человек!
Её удивление мгновенно сошло на нет, и она, подпрыгивая, направилась к выходу. Парень сопровождал её растерянным взглядом.
‒ Мой тебе совет, ‒ сказала Эпплджек парню, легонько ткнув его в бок, ‒ НИКОГДА не пытайся понять, что говорит или делает Пинки Пай, иначе твой мозг взорвётся.
‒ Буду иметь в виду, ‒ протянул Ньют, продолжая сопровождать взглядом розовое недоразумение.
Некоторое время спустя они все сидели в башне замка. Круглая комната с диваном по одну сторону, книжной полкой по другую, небольшим столиком по центру и чудом уцелевшими витражными окнами со знакомыми изображениями солнца и луны. Дыра в потолке обеспечивала естественное освещение Твайлайт, листавшей какую-то книгу, Спайк сидел рядом с ней и тоже что-то читал. Пинки Пай вприпрыжку носилась по комнате, Рарити сшивала гобелен, Флаттершай гладила Энджела в сторонке, а Рэйнбоу и Эпплджек вполголоса спорили о том, кто же выиграл в их споре. Что касается Ньюта, он мерил комнату шагами и осматривался. Не то, чтобы он не хотел завести с кем-то беседу, просто решил не отвлекать их от дел.
‒ Клянусь, я повешу его туда, откуда взяла, как только верну былое величие, ‒ нарушила повисшую тишину Рарити, игла в её магическом захвате описывала круги, создавая стежок за стежком.
‒ Больше никогда не убегай, ‒ беззлобно отчитывала кролика Флаттершай. ‒ Поверить не могу, что мне было так страшно. Похоже, у меня просто разыгралось воображение.
‒ Как и у всех нас, ‒ усмехнулась Эпплджек.
‒ А я всегда отпускаю своё воображение на волю, а потом оно возвращается ко мне с тортиком! ‒ внезапно воскликнула Пинки.
Девочки просто проигнорировали её, и Ньют последовал их примеру.
‒ Приятно знать, что, как бы сильно не разыгралось твоё воображение, рядом есть друг, который поможет тебе его обуздать, ‒ оторвалась Твайлайт от своего занятия. ‒ И хоть я так ничего и не узнала о той шкатулке, но рада была оказаться здесь с вами и помочь.
‒ Ты и впрямь помогла, Твайлайт, ‒ улыбнулась Рарити.
Их атмосфера теплоты, единства и дружбы подействовала и на Ньюта. Он подлавливал себя на том, что не менее радуется за них, улыбается и ему просто приятно находиться с ними, хоть они и едва знакомы.
‒ Без сомнений, ‒ вклинился в их разговор юноша. ‒ Меня так ты вообще спасла от не самой благородной смерти.
Это вызвало у всех смех, пусть и немного нервный.
‒ Ещё раз прости, Ньют, ‒ сказала Рарити.
‒ Да ничего, ‒ отмахнулся парень. ‒ Ожидаемая реакция. В данной ситуации я просто рад, что мне встретился кто-то разумный и не из тех, кто похитил меня.
‒ Ты говорил, что они что-то с тобой сделали, ‒ неловко обратилась к нему Флаттершай. ‒ Как ты себя чувствуешь?
‒ Сейчас вроде нормально. А вот когда очнулся здесь, у меня жутко болела голова, и я едва мог пошевелиться из-за слабости.
‒ Не беспокойся, ‒ сказала Твайлайт, ‒ когда вернёмся в Понивилль, я смогу тебя осмотреть и узнать, есть ли какие-нибудь изменения.
‒ Ты ещё и врач, что ли? ‒ усмехнулся Ньют. ‒ К тому же, откуда тебе знать о физиологии и анатомии людей, если они у вас не водятся?
‒ В этом вся наша Твайлайт, ‒ усмехнулась Рэйнбоу. ‒ Яйцеголовая.
‒ Эй! ‒ воскликнула, насупившись, лиловая пони, но потом переместила внимание обратно на человека: ‒ Я взяла из библиотеки школы Кантерлот несколько книг, посвящённых людям, так что, думаю, разберусь.
‒ Надеюсь, препарировать меня не собираешься? ‒ спросил Ньют с наигранным страхом.
‒ Нет, ‒ ответила, хихикнув, Твайлайт, ‒ хотя и очень интересно увидеть вживую, как устроен человек.
‒ Твайлайт, ‒ покосился на неё Спайк из-под книги, ‒ помнишь, как в детстве ты разобрала фотокамеру, пытаясь понять, как она работает? Обратно ты её не собрала.
Этот комментарий вызвал у кобылок смех, а вот у человека внутри всё похолодело.
‒ Спайк, я не буду ради научного интереса рисковать нашим единственным образцом, ‒ снисходительно покачала головой Твайлайт. ‒ Я Элемент Магии и Принцесса Дружбы, а не сумасшедший учёный.
‒ Одно другому не мешает, ‒ фыркнул дракончик. ‒ Когда ты ночами не спишь, сидя над книгами, название которых я в жизни не выговорю, или составляешь расписание на каждый день и психуешь, если что-то идёт не по плану или не минута в минуту, чем не сумасшествие?
Кобылка хотела поспорить, но Ньют отвлёк её:
‒ Твайлайт, я, кстати, так и не спросил, что ты такое? Твои родители пегас и единорог?
‒ Я аликорн, умник, ‒ снисходительно улыбнулась лиловая пони. ‒ Естественным образом аликорны не рождаются. Раньше я была единорогом, но принцесса Селестия вознесла меня.
‒ Не уверен, что понимаю. Кто она? И что значит «вознесла»?
‒ Принцесса Селестия и её сестра Луна вместе правят Эквестрией. Селестия повелевает солнцем, а Луна ‒ властительница луны и Мира Снов.
‒ Что значит «повелевает»? ‒ вопросов всё больше, а ответов чуть-чуть.
‒ Они двигают солнце и луну на небосводе, сменяя день и ночь, ‒ ответила Твайлайт. ‒ Знаю, в мире людей в этом нет необходимости, но мы так живём уже несколько тысячелетий. ‒ этим она опередила очевидный вопрос.
‒ Значит, аликорны это кто-то вроде богов? ‒ Ньюту трудно было вообразить, какой силой нужно обладать, чтобы уметь такое делать.
‒ Можно и так сказать, ‒ кивнула лиловая кобылка. ‒ Селестия и Луна очень высоко почитаются в Эквестрии.
‒ Только с чего бы им делать равной себе простую пони?
‒ У принцессы Селестии есть школа одарённых единорогов в Кантерлоте, где я когда-то училась, ‒ начала свой рассказ Твайлайт. ‒ За свои выдающиеся заслуги я стала её ученицей. И прожила в Кантерлоте практически всю свою жизнь, пока однажды Принцесса не отправила меня в Понивилль проконтролировать подготовку ко Дню Летнего Солнцестояния. Вот что получаешь взамен, когда хочешь предупредить об опасности, а тебе говорят: «Пойди заведи друзей», ‒ не без усмешки сказала она, вызвав смех у своих подруг.
‒ Но тебе ведь это пошло на пользу, дорогуша? ‒ усмехнулась Рарити.
‒ Да и нам тоже, ‒ пожала плечами Рэйнбоу.
‒ О какой опасности? ‒ спросил Ньют.
‒ Видишь ли, тысячу лет назад принцесса Луна очень завидовала своей сестре за то, что пони не ценят красоту ночи и её саму как принцессу. Поддавшись своей скорби и обиде, она превратилась в чудовище, зовущее себя Найтмэр Мун и желавшее погрузить Эквестрию в вечную ночь. Селестия была вынуждена изгнать её на луну, где её младшая сестра провела взаперти тысячу лет. И как раз в День Летнего Солнцестояния пророчили её возвращение. Найтмэр явилась на праздник, похитив Селестию, а мы вшестером отправились в этот замок, Замок Двух Сестёр, где когда-то обитали Селестия и Луна.
‒ Тогда неудивительно, что тут везде символы солнца и луны, ‒ хмыкнул парень.
‒ Итак, ‒ продолжила Твайлайт, ‒ здесь мы нашли Элементы Гармонии, с помощью которых Селестия некогда изгнала Найтмэр Мун. И, поскольку мы являлись идеальным воплощением каждого из шести элементов, то смогли использовать их, чтобы уничтожить Найтмэр Мун и вернуть Луне прежний облик…
‒ С тех пор мы лучше узнаём друг друга, побеждаем злодеев, спасаем пони, распространяем магию дружбы и налаживаем отношения, ‒ резко вклинилась Пинки, обстреливая нас пулемётной очередью из слов. ‒ А Твайлайт преуспела в магии дружбы настолько, что принцесса Селестия решила её вознести. Теперь Твайлайт ‒ третья принцесса Эквестрии. ‒ закончив словесный обстрел, она широко улыбнулась и издала звук пищалки.
‒ Хех, да, примерно так, ‒ усмехнулась Твайлайт.
‒ В общих чертах понятно, но для полноты картины вам придётся многое мне объяснить, ‒ сказал Ньют. ‒ Хотя думаю за неимением возможности вернуться назад, мне больше и делать-то нечего.
‒ О, о, о, ‒ запрыгала Пинки, ‒ Понивилль тебе обязательно понравится… Стой, так ты получается у нас новенький? ‒ она подпрыгнула в воздух и громко закричала: ‒ Я ПРОСТО ОБЯЗАНА УСТРОИТЬ ТЕБЕ ПРИВЕТСТВЕННУЮ ВЕЧЕРИНКУ!
От её крика аж стены задрожали, и на мгновение показалось, что пол под ними вот-вот провалится.
‒ Вечеринку? ‒ потупил взгляд Ньют.
‒ Да, Пинки у нас лучший организатор вечеринок, ‒ сказал Спайк. ‒ Элемент Смеха, как-никак. И она организовывает приветственную вечеринку каждому новому лицу в городе, даже если проездом.
‒ Не стоит заморачиваться, правда… ‒ парню стало неловко.
‒ Отказ не принимается, ‒ пропела розовая пони. ‒ Я люблю организовывать вечеринки, это мне в удовольствие и совсем не в тягость.
Неведомо было нашей Шестёрке и человеку, что всё это время из тени за ними пристально наблюдали два голубых огонька.
«Дорогая Принцесса Селестия,
Я воспользовалась вашим советом и исследовала библиотеку в вашем старом замке. Я не нашла ничего о шкатулке из Древа Гармонии, вместо этого мы с девочками нашли человека. Его имя Ньютон Мур и выглядит он именно как человек, а не как пони, что значит он не из мира школы Кантерлот. Ньют (так он просит его называть) говорит, что его похитили какие-то пони в защитных костюмах с противогазами и некто в красной броне со знаком кобры. Вам это говорит о чём-нибудь? Также он говорил, что они что-то сделали с ним, больше смогу сказать, когда обследую его. Ньют не проявляет признаков агрессии к нам или недобрых намерений, только непонимание нашего мира и здоровое любопытство. Он будет под моим наблюдением в Понивилле, если только вы не распорядитесь как-то иначе.
Ваша бывшая, но всё ещё преданная ученица,
Твайлайт Спаркл»