Неожиданный приказ.
Неожиданный приказ. Глава XI: Гибель надежд.
Мы чёрный отряд Гайера, хей-я, хохо!
И хотим мы разить врага, хей-я, хохо!Припев:
Смело в бой, не отступать!
Пусть церкви с замками сгорят!Смело в бой, коли-руби!
Прелата с князем на штыки!Смело в бой, коли-руби!
Прелата с князем на штыки!Мы чтим Арктура-воина, Боги за нас!
Но жаль что Императора, Борей не спас!Припев
Ведёт нас рыцарь без земли — смерть и позор!
На чёрном флаге три косы, латы на нём!Припев.
Когда Борей свой суд вершил, жизнь создавал, кириэлиз
Где был в то время феодал?! Кириэлиз!Припев.
Сын феодала к нам попал, хей-я, хо-хо!
Так пусть идёт скорей в тартар, хей-я, хохо!Припев.
У рыцаря жена и дочь, хей-я, хохо!
Повеселимся в эту ночь, хей-я, хохо!Припев.
Когда-то здесь дворец стоял, хей-я, хо-хо!
Его пушкарь с землёй сравнял, хей-я, хохо!Припев.
Пусть Рейх и Кайзер в прах сгорят, хей-я, хохо!
Попов пусть со свету сгноят, хей-я, хохо!Припев.
Противна нам власть лентяев, хей-я, хохо!
Боятся твари Кемерская, хей-я, хохо!Припев.
В Столице всё горят пожары, хей-я, хохо!
А мы тому сильнейше рады, хей-я, хохо!Припев.
И сколько-б им нас не травить, хей-я, хохо!
Им уж нас впредь не укротить, хей-я, хохо!Припев.
И если брат покинет строй, хей-я, хохо!
Его сын за брата вступит в бой, хей-я, хохо!Припев.
Песня республиканцев времён Гражданской войны.
Граната с шипением упала в размокшую от сырости и дождей землю. Все бросились в рассыпную, один из адъютантов интуитивно схватил гранату за длинную ручку и что есть силы метнул назад. Где-то впереди послышался хлопок взрыва и дикий крик боли, похожий на вой. Линия фронта была уже совсем близко к штабу батальона, линия траншей перед ними кишела врагом. Вокруг майора шёл бой: остатки его батальона пытались не пустить противника дальше, а он рвался вперёд по ходам сообщения, прокладывая себе путь гранатами и огнём лёгких пулемётов. Это сражение уже было безнадёжно — республиканцы теряли позицию за позицией, а их упорство не имело никакого смысла перед сильно превосходящим врагом.
— Здесь опасно, нужно уходить. — Проговорил Юст, вытаскивая из сапога уже собственную гранату, взятую как трофей ещё в первом штурме более недели назад.
— Если я уйду — батальон побежит. — Отрезал Детеринг, нащупывая на поясе громоздкую кобуру своего пистолета. В этот момент пулей убило одного из залегавшего рядом бойцов. Грифон навзничь повалился на дно окопа, истекая кровью из пробитого горла. Позади них грохотали разрывы вражеских снарядов — противник стремился огнём отрезать их от тыла. Глупая трата боеприпасов, ведь из тыла к ним очень редко приходили какие-то подкрепления, зато постоянно приходил приказ держать занятые позиции. Держать до последнего солдата, до конца. В данный момент многим казалось, что этот пресловутый "конец" уже наступил.
Ружейно-пулемётный бой шёл уже около получаса. Батальон нёс потери, но всё ещё удерживал рубеж. Слева и справа тоже грохотала перестрелка, изредка прерываясь короткими артналётами или переходя в ближний и гранатный бой. С их врагом было трудно совладать в таком бою. Это были части из Бронцберга, алмазные псы. Они превосходили грифонов в силе и крепости, у них было больше патронов и гранат, да и их самих было в принципе больше.
Один за другим затихали пулемёты, подавляемые гранатами и ответным огнём. Вскоре траншея оказалась завалена телами убитых, раненых пытались оттаскивать в тыл. Стало понятно, что тот момент, когда они смогут беспрепятственно сюда ворваться вот-вот настанет. Детеринг вёл огонь из пистолета по наступавшим перекатами цепочкам солдат в тёмных плащ-палатках. Он сумел ранить одного из них, но ответный огонь заставил майора укрыться. Вокруг всё чаще слышались хлопки рвущихся гранат. Его бойцы старались откидывать их, но иногда они взрывались прямо у них в лапах. Вдруг совсем рядом послышались звуки возни и ударов. Майор увидел, как по одному из ходов сообщения в траншею врывается отряд алмазных псов.
— Отбросить врага! В атаку! — Заорал Детеринг, выпуская остатки пистолетного магазина в неприятеля и выхватывая свою шпагу. Он понимал: если они ворвались, то траншея уже потеряна. Остаётся только отступить с боем.
Грифоны били бронцбергцев штыками и прикладами, оставшиеся офицеры пустили в ход белое оружие, но в замкнутом пространстве сила и преимущество были на стороне врага. Псы дрались при помощи пистолетов, сапёрных лопаток и длинных широких ножей. Их командир был вооружён коротким палашом и носил кожаный бронежилет. Йоханнес со своим штабом накинулся на них, стараясь колоть в шею и в грудь. Бронцбергский офицер быстро сориентировался и атаковал майора. Тяжёлый меч отбил лёгкую шпагу, майор поднырнул под неприятеля и не раздумывая устремил шпагу в прикрытый бронежилетом живот. Острие кое-как смогло проколоть защиту, но увязло в ней, не достигнув плоти. Осознав свою ошибку, детеринг попытался выдернуть шпагу, пёс же ударил его гардой палаша, опрокинув на дно траншеи и заставив выронить оружие. Грифон попытался встать, но пёс резким движением прижал его к стенке траншеи, напирая незаточенной частью оружия. Детеринг схватился за лезвие, безуспешно пытаясь удержать более тяжёлого и сильного соперника. Враг оскалился: это был не радостный или злорадный оскал, но оскал напряжения и наступающей усталости. Да, он когда-нибудь не выдержит и сдастся, только Йоханнес сделает это ещё раньше. Нужно было что-то делать...
Майор собрал последние силы и резким движением оттолкнул пса на небольшое расстояние. Этого ему было достаточно, чтобы клюнуть противника в глаз. Резкая боль заставила офицера опешить, он на секунду ослабил хватку и Детеринг всадил ему сапогом прямо между ног, одновременно с этим отталкивая его ещё сильнее и выхватывая нож. Пёс не упал, даже не вскрикнул от внезапно наступившей боли, но он был в смятении. Детеринг быстрым движением попытался заломить лапу, державшую палаш, но это оказалось не так-то просто сделать, тогда грифон просто всадил псу нож в подмышку, а затем нанёс удар в горло. Неприятель прохрипел какое-то ругательство, падая в липкую окопную грязь. Вокруг тем временем происходила схватка, грифоны её проигрывали.
— Отступаем на последний рубеж! Назад! Штаб! Ко мне! — Прокричал майор. Та часть его бойцов, что не была связана боем, последовала приказу. Остальные же остались прикрывать отход. К майору вернулось несколько его штабных, пошедших за ним в ту отчаянную атаку.
— Где Юст?! — Даже не с тревогой, а с каким-то горячным спросил Детеринг у своих подчинённых.
— Он погиб, герр майор! Разрублен сапёрной лопатой! — Так же разгорячённо ответил ему адъютант.
— А-а чёрт побери!! — выругался Йоханнес. — Многих наших сегодня не станет! За мной!
Рукопашная постепенно вновь перерастала в перестрелку. Грифоны отходили на последнюю линию обороны, за ней была лишь та самая просека, по которой они наступали какое-то время назад. Здесь был резерв из нескольких станковых пулемётов, захваченных ещё во время первого штурма. Когда они ударили по атакующему противнику, он был вынужден остановиться: псы тоже несли потери, и каждая линия давалась им серьёзной кровью. Враг принял решение сделать передышку и перегруппироваться для решающего боя. Республиканцы тоже должны были воспользоваться этим временем чтобы хоть как-то улучшить своё положение, либо придать ему хоть какую-то ясность.
— Пошлите кого-то к соседям, пусть узнают что творится у них. — Распорядился Детеринг, а сам достал бинокль. Он увидел, как к их позициям идут бурые змейки взводных колонн — это было подкрепление, так необходимое врагу для окончательного броска. Имперцы шли волна за волной. Это было полноценное наступление, поддержанное, судья по всему, не одной сотней гаубиц и пушек. Им было не удержаться, за ними не было ни достойной обороны, ни частей резерва. За несколько дней отчаянных боёв все республиканские силы, брошенные на прорыв, превратились в тонкую ослабленную линию, которая сама рисковала быть прорванной. Кто-то тронул Йоханнеса за подол шинели.
— Герр майор, ваша шпага. — Йоханнес обернулся, его подчинённый подал ему рукоять оружия, прикрытую грубой стальной чашкой. Детеринг не боялся за своё личное оружие, это был новенький клинок, сделанный на какой-то гриффенхеймской фабрике и поменявший около десятка владельцев перед тем как попасть к нему. За этой видавшей виды полоской стали не скрывалось вековой славы, а история была глупа, неприглядна и очень кровава. Тем не менее, майору не оставалось ничего, кроме как принять потерянное оружие.
— Спасибо. — Кивнул он подавшему, и спрыгнул со стрелковой ступени.
Заговорили вражеские миномёты, такой огонь был порой даже хуже, чем тяжёлые орудия. Мина летит быстро и бесшумно. Её трудно услышать и трудно от неё убежать. Траншея республиканцев попала под массированный косой огонь, работало около полутора десятков жерл порядочного калибра. Грифоны забивались в штольни и блиндажи, мины залетали в окоп и наносили чудовищные потери. Один шальной осколок пролетел прямо над головой Детеринга, сбив фуражку и сбрив одно из фальшивых ушей грифона. Удачное укрытие оказалось рядом, вскоре он был в безопасности. На какое-то время не было слышно ничего, кроме хлопков мин, криков раненых и умирающих. Последняя иллюзия о том, что им удастся удержаться здесь пропала окончательно.
Новый удар был нанесён быстро, решительно и слаженно. Враг не стал дожидаться, пока кончится обстрел. Около сотни алмазных псов выступили авангардом против их позиций, и когда последняя мина с визгом ударилась о земляную крышу одного из блиндажей, они бросились на приступ. Атака была внезапной. Грифоны превосходили храбрецов числом, но были сильно рассеяны по укрытиям. Зачастую требовалась одна-две гранаты, чтобы убить сразу десяток республиканских солдат. Майор выскочил из своей штольни и сразу же напоролся на вражеского солдата, вооружённого укороченной винтовкой. Хвататься за оружие было некогда, офицер со всей силы ударил пса под дых, но тот только пошатнулся от этого.
— Ко мне!!! — Проорал Детеринг толкая солдата на землю и намереваясь засадить тому сапогом в нос. Прикончив врага из пистолета, майор разрядил ещё три пули прямо в грудь другому псу, намеревавшемуся выстрелить в него. Поблизости действительно оказалось несколько сопротивлявшихся уцелевших. Первый шок прошёл, к ним стало присоединяться всё больше и больше грифонов, сумевших преодолеть страх и выжить в первые минуты боя. Псы, почувствовавшие быстрый успех, но их мелкие группы, рассеявшиеся по траншее, быстро оказались разбиты по одному. Схватка была кровавой: кто-то из псов пытался организованно отступить, кто-то дрался до последнего, кто-то сдавался, но республиканцы не брали пленных.
Через какое-то время, окопы батальона Детеринга оказались полностью очищены, но цена была огромной. Майор приказал собрать оставшихся, их было меньше пятидесяти: грязные, оборванные, смертельно уставшие заляпанные своей и чужой кровью — их глаза слезились от пыли, дыма и боли. На оставленных позициях уже визжали свистки, поднимая в атаку новые вражеские полчища. Йоханнес тоже устал, устал от всего. Здесь не было ни славы, ни победы — только горечь и смерть. Ему хотелось лечь на пропитанную кровью землю и умереть, либо броситься под неприятельские пули... Но он так не поступил.
— Батальон... — прохрипел Детеринг, осматривая собравшихся. — Наше дело провалено. Мы уходим. Это приказ.
И они повиновались. Никто не спрашивал, никто не возмущался. Совсем недавно он кричал об отмщении, о победе, о каких-то идеях, что вылетели у него из головы после первых же суток боёв. Да, они оставались верны ей, все до последнего, иначе бы батальон бросил бы позиции сразу как захватил их, а то и вовсе разбежался от первых пулемётных залпов. Они ещё верили, они ещё мечтали, они гибли сотнями на этом проклятом пятачке изуродованной земли. Им не дали помощи, им не дали ничего, кроме крох и пустых обещаний. Теперь они могли только отступить, чтобы спасти свои жизни. Для чего? Им самим было трудно найти ответ на такой вопрос...
Колонна серой пехоты быстро удалялась от брошенных ей позиций. Вокруг рвались снаряды, солдаты вынуждены были залегать и перебегать от укрытия к укрытию. Потерь не удалось избежать и тут — несколько бойцов оказалось ранено, двое из них — насмерть. Их всё ещё вёл Детеринг, ему всё ещё казалось, что под его командой есть подразделение, а не вымотанные и сломленные калеки. Он вёл их назад, навстречу полумифическому тылу, о котором было известно только то, что он есть. Вот они достигли своих окопов, из которых когда-то поднялись в атаку. Это было всего несколько дней назад, но сейчас то время казалось другой эпохой. Некогда обжитые, теперь они скорее напоминали чёрные ямы и канавы, вырытые в тени ободранных шрапнелью елей и сосен.
— За мной, не отставать! — Хрипел Детеринг, увлекая за собой своё войско. Нужно было дать привал, но для этого требовалось уйти поглубже в тыл. По пути им попадались горы военного мусора, брошенные госпиталя с горами мёртвых и умирающих тел. Вот и их артиллерия — ряды пушек стоят в разбитых и посечённых шрапнелью капониров, часть орудий перевёрнута, тут же лежат распахнутые и пустые снарядные ящики, стреляные гильзы, множество мёртвецов. В строю послышались молитвы, всхлипы и ропот. Вид убитых был страшен, для усталых и деморализованных солдат он был ещё страшнее. Тем не менее, у них ещё оставались силы продолжать путь.
Вокруг было много воронок от взрывов. Противник бил довольно точно и кучно, будто бы их кто-то корректировал. Но какой корректировщик сможет заглянуть так далеко? Неужели имперцы приспособили под это самолёты? Пройдя ещё две-три сотни метров, колонна остановилась. Не следуя приказу, просто по собственной воле. Майор понял: они не пойдут дальше, пока не восстановят силы. Отряд уже прошёл зону разрушений и сейчас находился на обочине просёлочной дороги, петлявшей между деревьев. Кое-где ещё лежали трупы, валялось какое-то тряпьё и бумага, вдалеке виднелась голова разгромленной колонны из подвод и грузовиков.
— Разожгите костёр. — распоряжался Детеринг — Здесь остались офицеры?
— Я унтер-офицер. — Ответила одна из фигур.
— Ясно. Положение у нас ужасное, но сдаваться мы не должны. Нужно сходить на разведку вперёд, к колонне. Может быть там найдутся съестные припасы и медикаменты.
— Там повсюду мертвецы... — Проговорил один из солдат, глядя майору в глаза.
— Если вы не будете следовать моим приказам, вы к ним присоединитесь. — Слова майора звучали серьёзно, но не были чем-то подкреплены. Ему не стали возражать, все итак понимали это. Постепенно, в отряд недобитков начала возвращаться организация. Часть грифонов осталась у обочины разводить костёр, часть из них, оставшаяся при оружии, выдвинулась в дозор. Остальные во главе с Йоханнесом пошли обследовать застигнутую обстрелом колонну. Говорили мало, говорить не хотелось — не было сил и желания обсуждать творившийся вокруг разгром. Где-то позади что-то гремело и рвалось, но они уже были слишком далеко от всего этого. Что с их полком? Куда делся Шварцфогель со своими отморозками? Все они скорее всего мертвы, по крайней мере, так хотелось думать.
Вот они подошли к разгромленной колонне. В голове было несколько грузовых автомашин, а за ними около десятка подвод. Половина из них была перевёрнута, их груз лежал на дороге в грязи. Трупов так же было немало. Странно было то, что здесь не было видно следов от осколков или шрапнели, не было снарядных воронок — у всех мертвецов были пулевые или колотые раны, на одном из грузовиков виднелись дырки проделанные пулемётной очередью. На дороге лежали тела — тела солдат из двух разных подразделений. Оба подразделение принадлежали к республиканской армии. "Вот те на..." — подумал Детеринг, переворачивая один из трупов. — "Чтобы республиканцы на республиканцев напали... Это что такое должно было случиться? Бывали стычки, но давно, а сейчас наоборот должны были объединиться против общего врага... Части обе строевые, не бандитские... И почему мы ничего не знали?"
— Господин майор! — Послышался голос одного из солдат. Йоханнес обратился на него и увидел, что тот показывает когтем куда-то вперёд.
— Что там? — Оживился Детеринг и подошёл к бойцу. Тот показывал на кучку копошащихся в подводах вооружённых грифонов. Они были здесь не одни.
— Похожи на шварцфлюговских.
— Я разберусь. Ты оставайся здесь. Остальные — за мной! — Майор пошёл навстречу молодчикам. За ним шли его солдаты. Мародёры же в свою очередь, казалось бы, мало обращали на них внимания.
— Кто ваш командир? — Резко спросил Йоханнес одного из них, тот нехотя обернулся и кивнул в сторону опушки. Оттуда как раз выходила другая группа грифонов, более крупная. Среди них и был Флориан.
— Какая встреча! — Послышался старый, сорванный голос атамана. Вскоре он приблизился к Детерингу и подал ему лапу. Тот машинально пожал её.
— Сколько вас?
— Около пятидесяти. Удалось отступить с пулемётами и серьёзным количеством патронов. Сколько ваших?
— Около тридцати...
Шварцфлюг задумался, но думал недолго.
— От полка что-то осталось?
— Не знаю. Отправлял адъютантов вам и соседнему батальону. Атака началась раньше, они не вернулись.
— Ваш парень у нас, он в добром здравии. В бою орлом держался — пятерых перестрелял. А насчёт вас... — фон Шварцфлюг опять крепко задумался. — А насчёт вас у меня есть идея.
В это время на дорогу выходило всё больше и больше молодчиков. Детеринг заметил, что те окружают его группу. Основная часть отряда была далеко, а Флориан собирался говорить с позиции силы.
— Что же за идея?
— Взять вас под своё начало. Ваш отряд маловат, я же поопытнее вашего, в командном плане. От вашего полка мало что осталось, да и от дивизии тоже, скорее всего. Знали бы вы, что тут творилось... Я не из моралистов, но даже мне противно.
— Даже думать не намерен. Нужно дать солдатам отдохнуть, а для этого нужно уйти подальше отсюда. Потом будем выяснять, кто тут виноват. Я скажу своим бойцам. Им-то теперь точно наплевать на всё, в том числе и на командование.
В колонне везли в основном боеприпасы и провиант, её так же сопровождало несколько сот солдат. Не было времени выяснять обстоятельства гибели или чего-то подобного. Грифоны просто взяли всё, что им было необходимо. Потом Детеринг подозвал остальную группу и они собрались у лагеря, развёрнутого теперь уже шварцфогелевцами. Тут было несколько костров и достаточно еды, чтобы прокормить всех. Лагерь ужался по размерам, но число нонкомботантов, кажется, не уменьшилось. Наступала ночь. За день все устали так, что их было бы трудно разбудить даже ударами прикладов. После короткого приёма пищи все повалились у костров, оставив лишь малочисленных часовых. Последним уснул Детеринг. Он думал обо всём и ни о чём, его состояние было похоже на томительную мысленную лихорадку. Но в конце концов сморило и его.
Начал накрапывать дождь, но никого это уже не волновало. Где-то стреляли, где-то кричали, где-то кто-то погибал. Вокруг творился сущий кошмар, но его участники практически никак не реагировали на него. Им нанесли поражение, страшное поражение. В этот день оборона оказалась прорвана практически по всему фронту, а многие республиканские части потеряли порядок и просто разбежались по лесам. В этот день всё, чем жили их деды, отцы и они сами, умерло, но этого, казалось бы, никто не заметил.