Где не ступала нога человека

Глава 3-3: Мотылек

Торакс проснулся под землей, в одной из отдаленных спальных камер родного улья. Ему, в отличие от сородичей, частенько что-нибудь снилось, и он старался убраться от своего выводка подальше хотя бы для того, чтобы лишний раз не раздражать соседей, не провоцировать их на сердитые тычки: своим бормотанием и скулежом Торакс банально мешал остальным отдыхать. Обычно то, что пони называли "сновидениями", было чем-то странно-незнакомо-приятно-любопытным, что дрон и сам описать не мог, проснувшись поутру, но в эту ночь его мучили натуральные кошмары, и он очнулся разбитым. Расположившись в выстланном мхом углублении, Торакс заворочался во тьме, вяло зевнув и тут же скривившись. Казалось, у него болели все части тела разом, включая внутренности…

Торакс распахнул глаза, осознав, что он находился вовсе не в своей лежанке, а был укрыт каким-то тесным коконом, удерживающим его в вертикальном положении… прямо как в тех домыслах, что строили об оборотнях пони! Глупее этого были только россказни о том, что чейнджлинги якобы спят на потолке вниз головой, будто какие-нибудь летучие мыши. Под сводами пещер крепились разве что оболочки с любовным нектаром, осветительные колбы и прочие знакомые атрибуты улья — а Торакс сейчас не замечал поблизости ни одного из таковых. Он, не в силах сдвинуться с места и только и способный, что вяло ерзать в тягучих оковах, очутился в небольшой зале, стены которой были покрыты какой-то влажной субстанцией. В отличие от родного улья, здесь было тепло, немного душно… И конкретно это помещение казалось вполне постоянным, темнело неподалеку единственным крупным отверстием, которое и не думало исчезать, вновь открываясь уже в какой-нибудь другой коридор. Конечно, в Улье тоже было достаточно "всегдашних" укромных уголков, куда Торакс предпочитал сбегать от особо задиристых дронов, когда Фаринкс отлучался и не мог защитить его. Может, Торакс спрятался и задремал в одной из таких камер? Но он точно не был готов еще и заворачивать себя в тесный кокон, словно какого-нибудь эквестрийца, которого собирались испить почти что досуха, а затем выдворить ослабевшего пони к его сородичам!

«О, нет! Как я сюда попал?» — от данного сравнения Торакса охватила паника, словно оковы этого самого кокона. Неужели кто-то из собратьев оказался достаточно сердит на него, чтобы высосать из Торакса остатки любви?! Или хотя бы устроить с незадачливым, как они привыкли считать, сородичем подобную злую проделку, бросить его в какой-нибудь заброшенной частм улья… Оборотень попытался было зажечь свой рог, но его противно кольнуло холодом, и со лба Торакса сорвалась разве что пара жалких зеленых искорок, которые тут же померкли у него перед глазами.

Дыхание чейнджлинга панически зачастило, будто ему перестало хватать теплого, странно-неприятного на вкус воздуха. Он понял, что не в состоянии ответить на заданный самому себе вопрос, ибо в голове дрона было пусто — прямо как у пони, которым особым заклинанием нарочно размывали память для того, чтобы они не могли сказать, где находится Улей, и что с ними вообще произошло! Торакс хотел было закричать, зовя на помощь если не Фаринкса, то вообще хоть кого-нибудь, но тут же закашлялся от болезненных ощущений во рту. Что же с ним случилось? Торакс не понимал, ни как он очутился в таком бедственном положении, ни откуда на него свалился столь обширный груз боли… Уж если бы его вновь поколотили сородичи, горло точно должны были остаться нетронутыми!

Торакс испуганно сжал губы, давясь кашлем, когда откуда-то сбоку донесся прерывистый скрежет. Особо темные углы подземной камеры сейчас пугали оборотня не меньше, чем болезненные ощущения в самых неожиданных местах. Что было очень странно, ибо Торакс всегда любил темноту... Кроме присутствия Фаринкса, только лишь полумрак за пределами освещенных залов Улья давал ему чувство безопасности, скрывая от сердитых и пренебрежительных взглядов собратьев. С самого вылупления Торакс постигал азы мастерства бытия неприметным, только не среди пони, но меж собственных сородичей! Так что неудивительно, что темнота стала его вторым другом, и отдаленные уголки улья Торакс считал своим настоящим домом — и если туда забрел еще кто-то, стоило ждать неприятностей! Мрак Улья, окружавший его, на этот раз казался зловещей и враждебной субстанцией. Кто знает, что могло притаиться в нем?

Торакс, кое-как переборов сопротивление чего-то тягучего, обхватывающего его подбородок и рог, сумел склонить голову набок, к источнику звука. Дрон по-прежнему не мог зажечь рог или изменить глаза на совиные, чтобы приспособить их к отсутствию света, но он все же различил что-то большое рядом с собой. Это было плохо различимое нагромождение… чего-то, и оно было приклеено к стене — скорее всего так же, как сам Торакс. Тусклое мерцание влажных поверхностей даже не обрисовывало предмет, и его истинная форма оставалась неясной. Зато куда лучше была заметна пульсирующая, отсвечивающая красным лоза, что вилась к этому "кокону" по потолку, и оттуда же…

Торакс взвизгнул от ужаса, когда прямо перед его носом с потолка свесилось еще одно что-то, подрагивая изломанными заостренными выростами, словно жвалами на шлеме гвардейца. Из щели, казавшейся пастью монстра, сползла капля янтарной тягучей жидкости, исходящей паром… Существо некоторое время "рассматривало" пленника своей безглазой мордой, заставляя дрона в ужасе стараться упрятать голову в кокон. После чего оно сложилось вдвое и убралось обратно на потолок — так и поползло по нему к выходу, цепляясь при помощи четырех когтей-жвал и бахромы мелких щупалец, что выходили из окончания его вытянутого узкого тела. Создание, которое походило бы на какого-то хищного червя, умей его тело как следует изгибаться, скрылось в проходе. Оттуда же вдруг донесся незнакомый голос:

— …теперь насчет того, что у них имеет большее значение, и чем я могу не обладать по меркам этого мира. Установлено, что Гармония и в более общем смысле Магия способны к дальнейшему развитию... В старые времена магии Любви в том виде, которая доступна Кейденс, не было, а у старой династии Кристальной империи имелась менее управляемая, несознательная ее форма. То зелье, которое упоминали девочки… ну, оно не считается, так как вызывает не любовь в представлении местных жителей, а скорее манию, болезненную зависимость. Все мысли начинают вращаться вокруг второго подопытного, каналы критического восприятия оказываются забиты переизбытком информации… Хотя искусственно воссоздать "нормальную" любовь, пожалуй, тоже возможно, хоть и очень сложно. Вопрос — проявит ли себя при такой "искусственно созданной" любви соответствующая магия? Можно ли призвать ее себе на помощь, не полагаясь на счастливый случай?

Оказавшийся вплотную к проему незнакомец умолк, словно он замер и стал раздумывать над вариантами, а затем продолжил:

— Хотелось бы, конечно, выяснить на живом примере, но это явно что-то из практик высшего ментализма, граничащего с надругательством над личностью. Ее Темнейшество не одобрит… Трюк Кейденс же кажется идеальным вариантом для пони, которые в среднем более стеснительны и нерешительны, когда доходит до дела… Кхм, — говоривший замялся, после чего наконец-то вышел из туннеля. — Словом, у Кейденс соответствующее заклинание делает подопытного более чутким, более наблюдательным и восприимчивым, и под действием заклинания он становится способен заметить в объекте симпатии ранее игнорируемые черты, а потому решиться-таки на первый шаг. Может, если верить Твайлайт, примирить ссорящихся, опосредованным образом напомнив, что у каждого есть недостатки, что надо уметь уступать друг другу, так как любовь — союз равноправный... Словом, данное психическое воздействие скорее подталкивает объект в спину, будто друг, говорящий «ну же, решайся уже», а не волочет тебя за поводок вопреки воле. Прямо как эта их Гармония… хоть та и способна каким-то образом влиять на умения и моторные навыки, она умудряется не затрагивать личность. Или затрагивает, но в крайне незначительной степени… Свет!

Выслушав всю эту речь и разглядев высоченную темную фигуру, объявившуюся в проходе, Торакс вздрогнул, наконец-то поняв (и будто в ослепительной вспышке разом вспомнив), отчего дрон очутился в столь неприятном положении. А еще судорожно повернул голову, осознав, кто был заключен в неясную клетку из мрака и поблескивающих перевязей — его старший собрат, Фаринкс, с явной неохотой вызвавшийся сопровождать "непутевого сородича, который в противном случае точно нарвется на неприятности"!

Под потолком двумя тусклыми кляксами действительно разгорелся свет, и оказалось, что Фаринкс был совершенно неподвижен, а с его морды теперь сползало существо, напоминающее морду нескладного чудища отдельно от его тела. Разомкнуло длинные когтистые лапки, потянуло за собой длинный гибкий вырост, вытаскивая его из приоткрытых челюстей оборотня… На роге того обнаружился наконечник, тускло поблескивающий красным огоньком, тянущийся нитями к кокону и наверняка тоже не позволяющий ему колдовать. Фаринкс и не пытался: взгляд открытых глаз чейнджлинга был совершенно безжизненным и бессмысленным, и собрат казался столь неподвижным, что Торакс перепугался еще больше — неужто он смотрит на мертвеца?! Но тут грудная клетка Фаринкса поднялась и опустилась, укутанные в кокон плечи вздрогнули от сотрясающего тело кашля, и он выплюнул на пол какую-то вязкую слизь, не имеющую ничего общего со строительным материалом чейнджлингов. Торакс выдохнул с искренним облегчением, тут же принявшись корить себя: это ведь, как подсказывала теперь память, он был виноват в их с Фаринксом нынешнем положении! Если бы он только являлся обыкновенным чейнджлингом, не был таким ни на что не годным недотепой…

Сколько Торакс себя помнил, он не мог понять, отчего Королева говорила об эквестрийцах в качестве врагов. В смысле, он ни разу не видел агрессивных пони, даже в числе тех редких "гостей", которых сородичи притаскивали в Улей! И уж будучи парализованными, четвероногие существа, немного похожие на самих чейнджлингов, явно не были похожи на тех, кто способен причинить Тораксу вред. Когда он подрос и вошел-таки в число молодых разведчиков, то первым же делом отправился в одну из приграничных деревенек пони, ведомый любопытством — тех деревень, которых Королевой было приказано не трогать, дабы не привлекать внимание к городищу и Улью под ним… Даже рискнул показаться на глаза пони в своем настоящем облике, когда осознал, что они ну совсем не напоминают всяких там монстров из старых сказаний! Да, пони разбежались от Торакса с криками, будто он сам являлся свирепым равнинным чудищем вроде мольвурфов — а еще он получил нагоняй от Фаринкса, и хорошо, что предводительница Улья не узнала о его провале! Однако, когда Торакс, не в силах совладать с искушением еще разочек понаблюдать за выводком пони, пробрался в эту же деревню спустя несколько дней, он выяснил, что эквестрийцы стали преспокойно жить дальше… даже не подумали звать гвардейцев из города на случай, если незваный гость возвратится! Так может, они и не врагами вовсе являлись для чейнджлингов? Просто были напуганы внезапным появлением незнакомца, который от них отличался не только лишь наличием и крыльев, и рога…

Уже потом, когда Королева повела их на захват эквестрийской столицы, Торакс открыл для себя, что пони могли являться не только миролюбивыми фермерами, но и были способны постоять за себя. Но как они это делали! Его-то сородичи атаковали вразнобой, кто во что горазд, стремясь внести в ряды противника как можно больше неразберихи, а еще выслужиться перед Королевой и заслужить порцию любовного нектара. В это же время пони, что находили в себе смелость противостоять врагу, выступали как единое целое, оберегая своих товарищей и пользуясь уже их поддержкой! Оборотней было намного больше, но неподготовленные эквестрийцы, — вчерашние пекари, рабочие и тем более столичные волшебники-аристократы! — совместными усилиями оказывали значительное сопротивление Рою. А последовавший за этим магический выброс окончательно закрепил подозрения Торакса в том, что пони обладали чем-то, чего были лишены оборотни! В смысле, чем-то помимо яркой шкурки и способности жить без пропитания любовью, на одних лишь плодах их совместного труда.

Торакс не знал, что и подумать. Может, только его Рой по своей природе был вынужден конфликтовать с пони, но не все оборотни без исключения? Может, где-то существовал другой выводок, питающийся иными эмоциями, живущий с эквестрийцами в мире и согласии, и Торакс мог бы прибиться к нему? Он ведь еще будучи личинкой ощущал себя так, словно ему нет места среди собратьев… Они только и делали, что изредка против воли похищали пони и совсем уж редко иных существ, а чаще всего скрытно кормились в городе, чтобы принести собранное в улей — а Тораксу совершенно не хотелось этим заниматься! И утаскивать жалобно кричащих эквестрийцев в недра Улья, и выдавать себя за того, кем он не является. После атаки на Кантерлот он даже раздумывал над тем, что ему стоит уйти… но куда бы он пошел? Чейнджлингу не выжить в одиночестве, если он только не дальний разведчик, снабженный любовным нектаром про запас! Тем более, не выйдет прокормиться теперь, когда в Улье стали шептаться о том, что пони стали куда ревностнее охранять свои владения и целенаправленно искать его собратьев. Если Торакс выйдет к пони, его попросту побьют, и кто знает, что будет дальше! Должно быть, пони и слушать его не захотят…

А потом все внезапно наладилось — так посчитал Торакс, не на шутку воодушевившись. Королева с явной неохотой, но все-таки предоставила ему шанс доказать свою полезность, заявив, что это будет последний для Торакса шанс продемонстрировать, что он отрабатывает свой паек наравне с собратьями и является стоящим дроном! Притом не нужно было никого похищать или делать что-то в этом духе, нет — всего лишь скрытно от пони пробраться к тому самому могущественному колдуну, который вдруг откуда-то взялся у пони и стал представлять из себя угрозу для Улья, и донести до него официальное предложение о мире! После чего, чтобы пришелец не узнал расположение Улья, следовало перехватить ответ, направленный эквестрийской почтой в ложное условленное место, и вернуться с ним к Королеве. Если уж предводительница Роя задумалась о том, что все случившееся между этим магом и ею было недоразумением… может, если она сумела бы договориться с этим пришельцем, то оборотни однажды научатся жить в мире и с пони тоже? Мысли об этом наполняли сердце Торакса радостью и предвкушением, и он сам не заметил, как почти что добрался до селения с забавным названием "Понивилль", истратив едва ли четверть выданного ему пайка.

А затем в одном из нераскрытых логовищ разведчиков его нагнал-таки изрядно взмыленный Фаринкс. Из-за своего возвращения с промысла он был вынужден пуститься в погоню на пару дней позже, и как догнал, сразу огорошил собрата новостью: "пустоголовый и бесполезный Торакс" что, не слышал от Квивена, насколько опасен и хитер был пришелец? Если бы Торакс попробовал перехватить его ответ Королеве, уж кого-кого, а его точно сцапали бы! После чего этому "Алеггз-ондатру" наверняка стали бы известны все секреты Улья, включая его местоположение…

Оборотень из-за таких умозаключений собрата снова не знал, что и думать. Зачем тогда Королеве понадобился посыльный именно в его лице? Торакс ведь думал… ну, может, не очень-то думал, но все же осторожно надеялся: это оттого, что он отличается от прочего выводка именно тем, что не хочет враждовать с пони! Теперь же… Они с Фаринксом оба понимали, что вернуться ни с чем, отказавшись выполнять наказ Королевы, оборотень не мог. Раздраженно поморщившись, старший чейнджлинг заявил, что раз недотепа-Торакс может подставить их всех под удар, то его долг, как одного из защитников Улья, проследить, чтобы все прошло гладко, и сородич вернулся домой в целости, исполнив вверенную ему задачу. Так что дальше к Понивиллю они двинулись уже вдвоем — чему Торакс был весьма рад, пусть он и сомневался, что среди обыкновенных пони нашлись бы задиры, от которых ему пришлось бы в ином случае спасаться бегством.

Они долетели до городка без каких-либо неприятностей, но в его окрестностях пришлось двигаться уже медленнее и осмотрительнее из-за редких стражников и каких-то магических распознавателей в местах скопления пони, на тех же почтовых станциях и железнодорожных станциях. Пони действительно вздумали отнестись к произошедшему серьезнее, чем мирились они с таким соседством прежде, но это только сильнее воодушевило Торакса: раз ему довелось забраться так далеко, он обязан был найти точку взаимопонимания между их видами, отыскать возможность мирного сосуществования! Пусть это и было сопряжено с трудностями. В этом регионе логова дальних разведчиков уже были раскрыты после того, как Квивен устроил шумиху с пришельцем, и дальше Торакс с Фаринксом могли полагаться лишь на себя и взятые с собой припасы…

В итоге они благополучно миновали все выставленное охранение и укрылись по другую сторону реки, подальше от Понивилля, цветастого селения пони — по мнению Торакса, очень даже симпатичного! Пускай даже его улицы нисколько не напоминали ни шумные улицы Мэйнхэттена с табунами прохожих, где было легко затеряться и поживиться любовной эссенцией, ни извилистые, переменчивые ходы родного Улья. Торакс с высоты птичьего полета иногда засматривался, разглядывая весело переговаривающихся эквестрийцев и все те порой странные, порой любопытные вещи, которыми они занимались со своими друзьями на улицах. Но потом Фаринкс сердитым свистом (или другим звуком, если они притворялись кем-то помимо птиц) возвращал собрата в реальность и напоминал, что они очутились рядом с враждебным городом исключительно по делу!

Место, которое их интересовало, напротив, было серым, мрачным и дымило столбом красного дыма на речном мысе, окруженном темной оградой. Его хозяин, между тем, хоть и являлся исключительно странным на вид созданием, вел себя вполне миролюбиво с окружающими его пони и совсем не производил впечатление кого-то жуткого! Ну, так было с розовой пони, которая явно нарочно просила забросить ее через реку, и в которой Торакс с удивлением узнал одну из приближенных Селестии, что противостояли его собратьям в Кантерлоте. Человек успел пообщаться с еще двумя из их числа, но оборотни не стали залетать дальше городского рынка из-за опасения, что на крышах домов будут расположены артефакты, нацеленные на распознание их магии. Но увиденного уже казалось вполне достаточно, чтобы Торакс обнаружил в себе достаточно смелости, чтобы продемонстрировать дружелюбие своих намерений и передать "человеку" послание открыто, из копыт в эти его "руки"!

Но, конечно, Фаринкс бы ни за что не позволил сделать это. Что еще больше усилило подозрительность старшего оборотня, так это то, что пришелец именно в день начала слежки вздумал от нее сбежать, будто демонстративно изобразив из себя здоровенную сумку-панно, вечером погрузившись в грузовой вагон и отбыв куда-то на юг! Последовать за ним чейнджлинги не решились, как и немедленно соваться на место жительства человека — они следили за мысом еще пару дней, ибо Фаринкс подозревал здесь какую-то хитрую ловушку. Ничего не происходило: по мысу все так же сновали "питомцы" человека, напоминающие лавовых крабов без клешней, сдвоенный провал в земле выдавал столб дыма, от которого облака будто сами по себе старались разбежаться в стороны… Один раз приходила ученица Селестии — приходила ради того, чтобы передавать хвостатым существам стопку каких-то тяжелых, металлических на вид пластин. Ею, взвесив все за и против, Фаринкс и решил притвориться; изображать из себя городских почтальонов было опасно, так как те следовали определенному расписанию, а внеочередной визит мог спровоцировать нападение со стороны иномировых существ. Об этом вроде как говорили и россказни, услышанные Фаринксом от Квивена, и надпись на доске — согласно ней, "человек" буквально называл своих помощников дронами! Хотя уж чего-чего, а на взгляд Торакса сходства между двуногим и его "питомцами" было куда как меньше, чем у Королевы и ее подданных.

Послание от хозяйки Улья они благополучно доставили, на что иномировые дроны не отреагировали вообще никак. Фаринкс был вынужден при помощи обыкновенного телекинеза переплавляться на лодке, а затем уходить пешком как можно дальше к рынку, только меж калейдоскопа его цветных палаток превращаясь в птицу и улетая прочь — ибо, как оказалось, одна из лесных птах была на прокорме у человека! Она еще некоторое время как бы ненароком следовала за лже-Твайлайт, перелетая с куста на куст, и лишь позже упорхнула обратно в лес. Да уж, если бы не собрат, способный потягаться в хитроумии и осторожности с жителем другого мира, Торакс наверняка уже был бы раскрыт! Незадачливый оборотень лишь с облегчением выдохнул, послушав соображения старшего сородича, который был задумчив и даже на этот раз не обозвал его каким-нибудь обидным словечком.

Но спокойно ждать момента, когда вернется их иномировой предводитель и распечатает письмо, оборотням уже не довелось. Потому как вокруг города внезапно замаячил прозрачный купол, под которым перевоплощение стало даваться им куда тяжелее, принялось работать с перебоями, а сам Понивилль окружили гвардейцы во главе с Селестией! Если бы не одна крикливая единорожка, облаченная в плащ, вздумавшая перечить ее собственной королеве, оборотни были готовы подумать, что они как-то выдали себя, и Селестия прибыла по их души. Мол, Селестия отрезала город от окружающего мира, ибо не знала, где именно находились чейнджлинги…

На второй день заключения Торакс сидел на берегу реки, приняв вид бобра, делал вид, что нервно грызет ветку, и ждал возвращения собрата. Или, скорее, нервно делал вид, что грызет. Было сложно сохранить самообладание, понимая, что они оказались в ловушке, пусть и ненароком! Остатки любовного нектара, взятого с собой из укрытия, они испили еще вчера, ибо под куполом силы принялись уходить с катастрофической скоростью. Да уж, это купол, охвативший Понивилль, был явно не простым защитным барьером, под которым засланные шпионы вместе с Королевой могли находиться сколь угодно долго, не выходя из образа… Им с Фаринксом необходимо было отыскать выход как можно скорее! Торакс чувствовал, что уже к вечеру он окончательно потеряет способность укрываться не только среди камней, но и среди наиболее подходящих для этого пони. А если идти в Понивилль, чтобы добыть глоточек-другой эссенции… надолго ее все равно не хватило бы, и пони казались сейчас слишком встревоженными, чтобы открыто дарить любовь своим родным и близким.

И, как Торакс надеялся, его старшему собрату все же удалось отыскать выход из западни, в которой они оказались. Фаринкс, изображая из себя того же бобра, делал вид, что слепо рыщет поперек реки, пытаясь найти выход из-под купола — и ради этого принялся копаться на берегу, вблизи оставленного куполом разлома, пока его с сердитым шипением не прогнал дрон "человека". Оказалось, что одна из заостренных "иномировых" пик, что торчали из берега и были выполнены из похожего на ограду материала, свободно могла просочиться под куполом! В то время как чейнджлинги наткнулись на невидимую стенку, даже попытавшись перевоплотиться в рыб и просто проплыть под завесой, словно выполненной из толстенного стекла. И тот же самый трюк сумел провернуть один из дронов, который возился на поверхности — он, направившись к замаскированному Фаринксу, нырнул под землю в одной точке, а вынырнул уже по другую сторону! Учитывая, как действовал на любую другую магию трон Королевы, у оборотней появился неплохой шанс на то, что в этом месте барьер ниже уровня купола тоже отсутствовал, либо работал с перебоями в подземельях этого "иномирового чейнджлинга". А там уже…

— Там — явно обширные подземные туннели и хранилища, судя по тому, что видно через пролом, — заявил Фаринкс, возвратившись и виду ради тоже принимаясь грызть ветку. — Возможно, есть тайный проход в сторону болота, где выросла та башня. Но если нет, для нас главное — пройти через водозабор и очутиться на другой стороне, а затем тихо просочиться на верхние уровни. Если не сумеем отыскать один из ходов, которыми пользуются эти семенящие отродья… Тогда пробьемся сквозь землю, а дальше рванем прочь. Парочки таранных зарядов должно хватить.

Торакс вздрогнул, когда неподалеку за куполом пронеслась очередная пара гвардейцев-пегасов. Здесь-то они совершали облеты профилактики ради, а основные силы Селестии расположились на северо-западном краю города, в районе железнодорожной станции... Но еще до появления королевы эквестрийцев оборотням довелось видеть лагерь в долине, укрытой красной завесой, а еще циклопических размеров башню, теряющуюся в полумраке и освещаемую во вспышках молний. Это (в том числе из-за тамошних жилищ пони, на болотах лишенных их обыкновенной цветастости и разномастности) мало смахивало на что-то дружелюбное, выглядело куда темнее и даже более зловещим образом, нежели закрытый со всех сторон мыс с круглым навершием, состоявшим из двух половинок, сомкнувшихся между собой, будто челюсти гигантского клыкастого зверя. И если тот окутанный багровым туманом "улей" действительно принадлежал человеку, притом он умудрился возвести его в рекордные сроки в одиночку… Но все-таки Торакс был настроен оптимистично. Пони ведь позволили жить по соседству с собой этому магу, являющему собой почти что иномирового чейнджлинга? И ему вместе с собратьями наверняка позволят… Тораксу так хотелось на это надеяться! Но все же перспектива оказаться среди множества гвардейцев пони, сердитых из-за той крикливой единорожки и еще помнящих нападение на Кантерлот, не радовала, а потому Торакс боязливо спросил:

— А…. А что, если нас в этот момент заметят? Ну, когда мы прорвемся там на поверхность…

— Это — лучший и единственный выход сейчас. У нас хотя бы найдутся силы, чтобы сбежать, пока большинство пони заняты этим куполом, — отрезал Фаринкс, догрызая свою ветку и обводя окрестности внимательными глазами-бусинками грызуна. — Или у тебя есть свои собственные идеи, трусишка? Учти, я не собираюсь прикидываться камнем, как ты вечно делаешь, и надеяться, что все пройдет само по себе! Кто сказал, что пони не будут все здесь перетряхивать и проверять после того, как снимут купол? Мы уже на грани, а они еще и стали теперь шибко подозрительными!

— Тогда… может, нам как раз следует подождать, пока купол снимут? — с надеждой взглянул на собрата Торакс. — Покажем этим, что с нами можно договориться! Объясним, что… ч-что Королева была не права?

Фаринкс замер, выпустив ветку из цепких лапок с перепонками:

— Что ты сказал?

— Ну, я… это и есть моя идея, — принялся оправдываться чейнджлинг. — К-королева ведь сначала собиралась похитить кого-то там из приближенных Селестии, но передумала, когда с пришельцем случилось это самое! Так что, если мы ей покажем, что пони не так уж плохи и неприветливы к чужакам, как в большом городе, она может передумать и по поводу… ай!

Старший собрат отвесил ему подзатыльник плоским хвостом, и Торакс схватился за мохнатую сейчас голову.

— А вот я думаю, — прошипел Фаринкс, наклонившись к уху собрата, — что ты полный дурак, если считаешь, будто эти пони нас погладят по хребту за былое! И что они способны принять в качестве друзей тех, кто рассматривает их в качестве источника сытных завтраков, обедов и ужинов. Этот "человек" тем более не сумеет принять, если правда все то, что о нем Квивен разболтал, — оборотень развернулся и, поведя плоским хвостом, почти что целиком ушел под воду. Недовольно мотнул головой:

— Все, этот разговор окончен. Мы должны отправляться немедленно, пока хозяин этого места не вздумал вернуться домой. Попутно разведаем, что там у этого двуногого "чейнджлинга" и как. Может, тогда Королева смилуется над твоей дурной головой, что ты не сумел в точности выполнить ее приказ и не забрал ответ!

Торакс хотел возразить: по правде говоря, он сомневался, что они даже вдвоем так запросто сумеют прорваться через подземелья человека наружу. Даже их родной Улей пусть и не являлся натуральной крепостью, но мог выдержать многое, и его древние наружные стены было так просто не пробить! И если у человека действительно имелось что-то вроде трона Королевы, то кто мог сказать наверняка, что в недрах его логовища магия чейнджлингов не перестанет работать так же, как наметились прорехи в сдерживающем поле? С другой стороны, Фаринкс казался таким уверенным в своих силах… Ничего из этого Торакс сказать не успел, так как его охваченный беспокойством ум превратил все аргументы в банальное и совершенно бесполезное восклицание:

— Ты хочешь мало того что вломиться в его новый дом, так еще и рыскать по нему?! Мне же поручили прийти к нему с предложением о мире! Он тоже способен изменяться, как мы… Если бы нам удалось поговорить с этим человеком, объяснить ему нашу похожесть, то, может, он нас в лучшем свете представить сумел бы перед его друзьями-пони!

— Ты правда несчастный дурак, если думаешь, что Ее Изворотливость отправила тебя именно с этой целью, — фыркнул бобриной мордой Фаринкс, пуская пузыри. — Все дело как раз в письме — оно написано с целью заманить его в ловушку! Никакого ответа забирать не надо, это существо наверняка и отвечать нам побрезгует, сразу бросится в расставленные для него сети, боясь упустить время. Так и скажем Королеве, что ответа не дождались!

— Что, правда?! — с ужасом и горечью переспросил Торакс. — Но я ведь… как же так, мне казалось?..

— Если ты стрекотнешь еще хоть что-нибудь про дружбу и мирное соседство с пони, я тебя прямо здесь и брошу под куполом. Я не шучу, — в голос Фаринкса от злости вернулось шипение, хотя собрат вряд ли говорил всерьез. Торакса же данное заявление, рушащее на корню все его догадки и надежды, натурально застало врасплох. Оборотню захотелось пробраться к ящику и выкинуть письмо с печатью самой Королевы, порвать его на мелкие кусочки, дождаться человека и рассказать все своими словами, изо всех сил надеясь, что волшебник будет иметь довольно терпения, чтобы выслушать маленького слабого дрона, а не отдавать его так сразу на откуп понячьей страже…

Каким же он был, и правда, дураком! Теперь, после всего увиденного и пережитого, Торакс бы сделал вывод, что вся их авантюра была одной большой ошибкой. Он ни за что не стал бы стремиться к мирному диалогу с пришельцем, предпочел бы сбежать прочь… Долговязая фигура, выступившая из мрака под тусклый свет от "клякс" на потолке, только лишний раз подтвердила это желание — когда на бок ей запрыгнул дрон, который удерживал Фаринкса, чтобы с неаппетитным хрустом и ворчанием забраться под ее ребра, растворяясь в складках одежды. Сглотнув, Торакс нашел в себе достаточно храбрости, чтобы как следует рассмотреть морду человека. Тот немного улыбался, как при встрече с его знакомыми пони, выглядел так, словно находился в приподнятом настроении... А может, Тораксу это всего лишь показалось — дискорд его разобрал бы с этой физиономией, лишенной привычной мордочки, и носом наподобие заостренного выступа! Да это было и не важно, какое чувство отражалось на лице пришельца. Его появление в любом случае вызвало у Торакса нервную дрожь, с учетом-то всего обнаруженного им с собратом под землей!

— Давай, просыпайся, — человек пощелкал когтями на его безволосых лапах у ушей Фаринкса, отчего собрат недовольно поджал их к голове. — Пора вставать, уже утро! Мне по делам скоро нужно будет отправляться, так что нам стоит переговорить и обсудить вашу дальнейшую судьбу.

Фаринкс среагировал вяло, сонно моргая, кашляя и сплевывая еще одну порцию розоватой слизи. Двуногий же вновь забормотал, будто обращаясь к кому-то постороннему:

— Пациенты выходят из седации не столь легко, как я рассчитывал, но пока что без видимых осложнений. Только в течение нескольких дней смогу оценить состояние центральной нервной системы... Восстановление тканей — требуется все же в меньшей степени. Хотя бы потому, внедрение инородного тела не убило их, — человек скосил свои небольшие глаза на Торакса, замершего и пытающегося дышать через раз, и вздохнул:

— Ох, ну конечно. Полагаю, я должен принести извинения за все эти… неудобства, - пришелец наклонил свою голову с короткой темной гривой, словно действительно пытался изобразить сожаление. — Ни я, ни наука пони не знаем границ вашей живучести, да и всего остального, что касается вашего вида. Дронам пришлось лишать вас сознания исключительно путем ограничения поступающего кислорода, а потом экспериментально выяснять, каких соединений и в каком количестве будет довольно, чтобы удерживать вас в стабильном состоянии. И выяснять пришлось аккуратно, насколько они способны к этому, — Алеггз-анде приставил пару своих когтей к голове и выразительно покрутил ими. — Что-нибудь напутаешь — и лови необратимые поражения мозга… У пони, по крайней мере, в этом плане все как у людей, а вы от них отличаетесь не столь уж радикальным образом, как могли бы.

Здесь человек умолк и еще немного поразмыслил. Кашлянув пару разу, произнес веселым тоном:

— Кхм… Забавно, меня только недавно спрашивали, не боюсь ли я, что моя знакомая является чейнджлингом. А стоило бы опасаться, учитывая контекст нашей будущей встречи! Но раз уж вы оказались пойманы, вероятность нахождения в Понивилле и окрестностях еще одного оборотня крайне мала, — тут двуногий достал откуда-то из спины емкость вроде той, в которых пони хранили лаки, духи и прочие зелья для притворства теми, кем они не являлись на деле, и встряхнул ее. — На заметку: стоит проверить, каковы пределы восстановления существ, на ходу способных трансмутировать самих себя. Разве они не могут оправиться вообще от любой раны, просто придав себе изначальную форму? Но это позже… пока что — нет. Кха…

Хозяин подземелий шумно вдохнул, приложив навершие емкости к своей плоско-носатой морде, а Торакс мельком подумал, что действительно был бы не прочь оправиться от зуда и уколов ноющей боли, которая тревожила сейчас, кажется, все его тело целиком. Но чтобы восстановиться, ему требовалось вдоволь насытиться любовью — и даже не улавливая со стороны двуногого и единой эмоции, что-то подсказывало оборотню, что от этого существа ожидать подобной милости было бы глупо! Фаринксу после произошедшего с ними тоже недоставало сил, но он, кое-как очухавшись и метнув в сторону Алеггз-дра быстрый взгляд, попытался было наколдовать… что-то — что все равно не получилось из-за наконечника, обволакивающего его рог теми самыми зловредными испарениями. Фаринкс оскалился и гневно зашипел на человека, а тот хмыкнул:

— М-м? Только не говорите мне, что дроны все же перестарались. Твой сородич что, по-эквестрийски говорить разучился? — двуногий недоуменно покосился на Торакса. — Оказались поражены речевые центры в височной доле? Так-так, посмотрим…

Его левая верхняя конечность, облаченная в виданную уже ранее белую рубашку, что закрывала большую часть тела человека, вдруг разошлась надвое и плотно обхватила морду Фаринкса парами когтей — за его лоб и нижнюю челюсть. Младший оборотень от страха не мог выдавить из себя и единственное слово протеста, в то время как собрат шипел и пытался щелкать зубами. Но одним кручением шеей, и так ранее скованной прочным коконом, он не мог добиться многого, так что ничто не помешало человеку сначала посветить ему фонариком в глаза, а потом приняться залезать своими лапами-пауками в уши, ноздри и рот, внимательнейшим образом что-то там высматривая. Поморщился при виде извивающегося от яростного шипения языка:

— Ладно, прекращай. Кого ты обманываешь? Ты точно способен к цивилизованному диалогу, вербальное восприятие дронов это подтверждает. Не говоря уже о том, что у вас оказалось достаточно интеллекта, чтобы не броситься на помощь имитации сородича, а предпочесть остаться незамеченными. Превозмочь если не эмпатию, так какой-нибудь там роевой инстинкт…

«Он знал. С самого начала знал, что мы находимся внутри, или почти с самого, — вздрогнув, решил Торакс. — Позволил этим существам выжидать, чтобы посмотреть, что мы станем делать… Но как? Камни в стенах туннелей? Эти его движущиеся шипы и выросты?»

— Как же мне повезло, что Твайлайт не имела возможности вызволить вас и осталось в неведении! — продолжал разглагольствовать двуногий, ухватившись за кончик языка Фаринкса, который теперь только и мог, что протестующе мычать. — И вам тоже повезло — хотите верьте, хотите нет. Эта милейшая особа способна задружбомагичить до пены изо рта кого угодно… Конечно, существовал определенный риск, что дроны в рамках экспериментальной программы, направленной на кооперацию и бережное отношение к пони, все же будут не столь аккуратны — ну, в таком случае у меня остались бы трупы для вскрытия! Даже из бездыханных останков можно заполучить много интересного. Иногда — даже интереснее, чем если бы подопытный был жив…

— Мы… мы не хотели неприятностей! — осипшим голосом рискнул-таки вставиться Торакс. — Просто хотели уйти через ваше подземелье из-под купола!

— Я тоже не желал неприятностей, прибыв в ваш мир, но что уж тут поделаешь, — пожал плечами человек, вздохнув, но тут же вновь улыбнулся — как показалось Тораксу, даже слишком многообещающе, а потому очень-очень не к добру:

— Н-да, целых два иномировых самотрансфигуратора в мое полнейшее распоряжение! Ваше Мироздание, конечно, та еще злобная бестия, но подарками одаривает почти так же часто, как и неприятностями. Сколько же нам еще предстоит чудесных открытий…

— Пожалуйста, простите! — панически зачастив ушами, взмолился Торакс, который отлично осознавал, что в случае с пришельцем дело может обернуться чем-то более серьезным, нежели собирающимися отлягать его задирами. — Мы…. Мы просто улетим и ничего никому не скажем!

— Молчи! — отплевываясь, прошипел Фаринкс, язык которого наконец-то оказался на свободе. — Не говори с ним! Он узнает нас получше и попытается добраться до Улья… Попытается проникнуть в него, скопировав одного из нас!

— А, так говорить мы все-таки можем? И отличный от стандарта цвет гребня у тебя не свидетельствует о нарушении когнитивных функций? Стоило ли тогда устраивать это представление, — укоризненно качнув головой, посетовал человек, отпуская морду оборотня. — Нет уж… Отвечая на твое предложение — это не мой способ, и тем более не мой в вашем измерении. Обычно я не копирую лица, я их забираю… Эй! — двуногий поднял темные брови, когда отпущенный им Фаринкс извернулся и все же достал лапу человека, вцепившись в верхнюю пару кожистых когтей. Старший чейнджлинг с видимым трудом задвигал челюстями, пытаясь причинить их пленителю как можно больше боли, и из-под его клыков засочилась серая жидкость, однако Алеггз-андр даже не поморщился.

— Мелкий паршивец, — со все той же непонятной веселостью протянул он, когда Фаринкс самостоятельно разжал челюсти и принялся яростно отплевываться. — Ты у нас, значит, посмелее будешь? Посмотрим на твою смелость, когда я все же разработаю для вас эффективную нейронную блокаду, и ты сможешь воочию наблюдать за тем, как я копаюсь в твоих внутренностях. Мне еще тогда было любопытно, какой именно расцветки у вашей породы требуха…

Торакс прижал дрожащие уши, понятия не имея, что ему делать. Кое-как, перебиваясь с неохотной помощи Фаринкса на свой собственный скудный талант, он получил представление о том, как втираться в доверие к эквестрийцам, вести себя в качестве заменяемого пони, не вызывая особых подозрений. Но подданные Селестии были куда как более многочисленны и беспечны — а что Торакс сумел бы противопоставить этому монстру, вырядившемуся на манер пони в одежду, но ведущему речь про то, от чего рядовой пони уже давно рухнул бы в обморок? Не говоря уже о том, что чейнджлингам было совершенно нечего предложить ему, кроме своих собственных жизней… Уж их-то человек наверняка не отказался бы забрать, считая оборотней убежденными врагами, с которыми невозможны мир и взаимопомощь. И, вот ведь неожиданность, Торакс совершенно не горел желанием ни гибнуть самому, ни терять своего собрата — а Фаринкс, как назло, все только отягощал!

— Не… не нужно копать внутри него, — с трудом выдавил из себя младший оборотень. — П-пожалуйста, не причиняйте ему боль! Фаринкс, прекрати!

— Боль? М-м, да… я вновь извиняюсь за ваше текущее состояние, — будто в насмешку сообщил человек, с противным шелестом собирая свою лапу воедино. — Нужно было собрать предварительные образцы жидкостей и соскобы тканей. И причинять вам боль беспричинно я в любом случае не собираюсь — у меня, как видишь, из черепа не торчит куча иголок! (прим. намек на франшизу "Восставшего из ада" Клайва Баркера, весьма популярную в США, и конкретно — тамошнего главного сенобита, Пинхэда, который вместе с его собратьями является огромным выдумщиком по части пыток. Слаанешисты они, короче!) В моих же интересах, чтобы вы прожили как можно дольше относительно целыми и здоровыми, а для этого необходимо будет подобрать эффективное обезболивающее. И это в условиях, когда я не знаю пределов вашей сопротивляемости и того, можете ли вы оказать сопротивление уже буквально! Все же вы достаточно сильно отличаетесь от обыкновенных пони, не просто какие-то там пегасы с глазными и челюстными протезами, а еще видоизмененными крыльями…

— Тебе нас не запугать! — наконец отплевавшись, перебил его Фаринкс. Оскалился, храбрясь:

— Ты и слова от нас не дождешься! На чейнджлингов не действуют никакие зелья и заклинания разума, если мы сами того не захотим!

Естественно, Фаринкс блефовал: возьмись за дело Селестия и тем более Луна, и чейнджлинги очень быстро раскрыли бы и местоположение Улья, и расписание патрулей, и все до единого секреты их вида. Готовя нападение на Кантерлот, Королева объявила ту же принцессу Ночи одним из главных препятствий к захвату, и чейнджлинги потратили немало усилий, чтобы незамеченными влиться в окружение Луны и усыпить ее. Вот только человек не торопился угрожать, что отдаст своих пленников в копытца предводителей пони… Вместо этого хмыкнул:

— А кто говорил о зельях или определенном влиянии на разум, заставляющим говорить правду и ничего кроме правды? В обыкновенных обстоятельствах можно было бы начать с внедрения под ногти всяческих инородных предметов… потом с самих пальцев, состругивая фалангу за фалангой. Только, вот незадача, у вас этих фаланг существенно меньше, чем располагает таковыми мой народ. Так что…

Да уж, после того, на что насмотрелись оборотни в подземельях, пережив некоторые изобретения человека на своей собственной шкуре, Торакс перед лицом уготованной ему судьбы задрожал от ужаса. Скажи ему кто-то, что им добровольно придется залезать в этот иномировой улей, Торакс сказал бы, что это станет самой ужасной ошибкой за всю его жизнь! Но тогда, уступив напору Фаринкса, чейнджлинг и думать не мог, что предпочтительнее будет сдаться страже во главе с Селестией, а потому лишь устало кивнул:

— Д-да, ты прав. Наверное... Я все понял.

— Тогда прекращай ныть и поплыли, — старший нырнул, под водой обратившись в крупную рыбину, и Тораксу ничего другого не оставалось, как последовать его примеру. Они направились к противоположному берегу, к северной стороне мыса — там находилась укромная лазейка в виде трубы, наконечник которой был затянут какой-то ноздреватой субстанцией, словно решеткой, перекрывающий путь для обитателей реки и крупных фрагментов плавучего мусора на случай, если такой могло случайно затянуть внутрь. Вряд ли это могло произойти, раз уж вода засасывалась довольно неспешно, но Фаринкс все-таки взялся изобразить из этого случайность, а не намеренную диверсию: он разом вскрыл податливую преграду челюстями, а потом загнал в нее стаю рыбешек помельче, как если бы те были вынуждены искать укрытие от речного хищника. Махнув хвостом, старший оборотень велел Тораксу следовать за собой и погнал мечущуюся рыбу вдоль трубы, ведущей вниз и вбок, пока течение вдруг не принялось замедляться, а впереди не опустилось новое препятствие, перекрывшее оборотням и рыбе ход. Но Фаринкс и не собирался двигаться дальше, надеясь, что труба сделает крюк и выйдет где-то ниже по течению, а заодно за пределами купола — кто знает, что могло находиться в подземельях человека? Может, вода там шла для питания какого-нибудь огромного механизма вроде тех, что стояли на фабриках и в подземельях Мэйнхэттена, и которые умели дымить не хуже укрепления, которое обустроил себе двуногий! Такой механизм, попади они с Фаринксом внутрь, наверняка в мгновение ока покромсал бы или раздавил неосторожных оборотней… По прикидкам старшего, они уже находились среди подземных каверн, и странные, словно живые стенки трубы оказались достаточно податливы, дабы решить, что снаружи была пустота, а не масса земли. Так и вышло: когда Торакс вскрыл и это препятствие тоже, вода зашумела, закрутилась водоворотом и выбросила их вместе со всей массой панически мечущейся рыбешки в какой-то темный подвал.

Торакс принял свой обыкновенный облик, с трудом выбираясь на стену из бурлящего потока, который хлынул из реки в недра иномирового улья. Он подсветил себе путь рогом, слабо вспыхнувшем во тьме, и увидел, что они очутились в небольшой зале, где под потолком кроме еще нескольких труб располагалось… нечто. Оно мерно пульсировало, будто легкие или чье-то бьющееся сердце, рассылая во тьму свои собственные неверные потоки света, только красного оттенка, а не зеленого, как в Улье… Едва взглянув на эту конструкцию, выглядевшую именно так, словно оно не принадлежало этому миру, Тораксу захотелось сбежать куда подальше — это отталкивало куда сильнее, чем угроза затопления! Но все же он пересилил себя. В родном Улье тоже нашлось бы немало вещей, в понимании эквестрийцев наверняка способных быть страшными. Особенно коконы, в которых чейнджлинги заворачивали "гостей" ради насыщения нектара, и такое… ну, на взгляд Торакса, это что-то не должно было слишком уж разниться с постоянно меняющими свое положение перегородками в Улье.

Вода продолжала хлестать, и выброшенная потоком рыба уже не прыгала по полу, а принялась метаться от стены до стены в натекшей луже, но Фаринкс почему-то не торопился сбегать в темный проем. Странная "живая" конструкция тоже не произвела на собрата особого впечатления, и он спрятался прямо за ней под потолком залы, обратившись в маленькую летучую мышь.

— Ну беги, не зная куда бежишь, если хочешь этого, — сварливо пропищал он на неслышимом уху пони наречии, отвечая на вопрос Торакса. — А лично я намереваюсь подождать и посмотреть, не придут ли эти помощники двуногого. Если повезет, они покажут нам, где находится выход, и не придется блуждать в неведении.

Убегать Торакс не стал, как и изображать из себя булыжник, и не только потому, что не любил притворяться камнем, поступая так в случае крайней на то необходимости. Очень уж это было неуютное и до крайности странное чувство — думать так, как думают камни! А даже если бы Торакс вздумал провернуть этот трюк, старший чейнджлинг тут же принялся бы поносить его всеми известными ругательствами: эти "дроны" человека совсем не казались глупыми, и было видно, что они способны на осмысленные, слишком сложные для обыкновенных насекомых действия! Они не разговаривали, но охотно исполняли любые команды человека. Притом иногда казалось, что им не нужен даже приказ голосом, хотя рога для осознанных манипуляций у человека видно и не было… А потому существа сразу поняли бы, что уж чему-чему, а булыжнику тут взяться было попросту неоткуда, а потому что-то здесь было нечисто.

Так что да, собрат был прав: хвостокогти должны были прийти, так как они реагировали на любое вторжение на их с человеком территорию, огороженную темной стеной. Торакс, взмахнув перепончатыми крыльями, присоединился к своему сородичу. Даже если все помещение затопило бы, они всегда могли принять вид одного из водных обитателей и отправиться дальше… Подвал сам справился с назревающей проблемой, так как прекратившая всякое движение масса внезапно вздрогнула, и от нее отпочковалась еще одна широкая и длинная трубка. Она потянулась, словно хобот неведомого животного, и, кое-как переборов напор воды, с влажным звуком присосалась к разрыву, еще и вонзая в его края закругленные когти, показавшиеся наружу! Затем вся масса вздрогнула и вновь принялась ритмично сокращаться, продолжив перекачивать воду из реки… куда-то. Это странное образование явно было каким-то подобие насоса — совершенно не похожего на те, что использовались эквестрийцами, а словно оно являлось еще одним "питомцем" человека, которого тот держал в подвале для этой и только для этой цели. Только вот ни лап, ни глаз, ни еще сколь-нибудь знакомых черт живых существ у него видно не было! Младший оборотень вздрогнул. Нет, несмотря на подозрения Фаринкса, он все еще не думал, что обратиться к человеку открыто и самолично окончилось бы чем-то плохим — но будь он обыкновенным пони, ни за что не полез бы в улей, полный своих собратьев, без спросу! Мало того что заключат в кокон, так еще предварительно поколотят, чего доброго…

— Они идут? — бесшумно пискнул Торакс, встревоженно завертев головой.

— Замри! Нет, — ответил Фаринкс, — но чую, что они где-то поблизости.

Невидимые для эха летучих мышей, дроны появились из-под воды, вылетев из-под ее беспокойной глади словно змеи, изгибающие хвосты в прыжке. Они закрепились на стене, в то время как из плетения "живых" труб спустился еще один отросток, и натекшая вода забурлила красными испарениями, от которого принялись расползаться в стороны крошечные молнии! Рыба заметалась еще активнее, в то время как дроны принялись чего-то дожидаться, придирчиво "оглядывая" красными точками импровизированный пруд. Затем, когда ничего не происходило уже добрых минут пять, существа развернулись друг к другу и словно принялись переговариваться между собой на наречии, неслышимом даже чуткими ушами летучих мышей, и лишь потом на смену "дымовой" трубе спустилась другая, более широкая и тяжелая, что принялась засасывать в себя всю массу воды вместе с рыбой. Дронам потребовалось еще минут десять, чтобы устранить повреждение, а также убрать некоторый беспорядок, оставшийся после затопления. Пусть эти "рабочие" и не были похожи на своего прародителя, кажется, они действительно жили здесь для обслуживании улья. Команда всего из двух существ работала по-деловому быстро, казалась очень спаянной и тренированной…

Хвостокогти, не сговариваясь, засеменили к выходу, а Торакс ощутил, что несмотря на боязнь, которую вызвало нахождение в этих подземельях в качестве незваного гостя, здесь ему будто бы стало легче дышать, находясь в чужом облике! Поле, угнетающее магию чейнджлингов, наверняка выпустило их из своей хватки. Оставалось надеяться, что они с Фаринксом не налетят с размаху на невидимую стенку — хотя они уже, кажется, должны были пересечь границу, очутившись на такой глубине? И что особенно радовало, сама преобразующая магия чейнджлингов пока не торопилась куда-то исчезать… До этого у оборотней не оставалось времени ни на что, кроме изыскания пути на поверхность и последующего торопливого бегства, но теперь они действительно заполучили шанс провести какую-никакую разведку и вернуться к Королеве не с пустыми обножками! Тораксу не хотелось даже думать, что Королева сделает с ним, узнав, что чейнджлинг не исполнил в точности ее повеление.

Какая-то часть Торакса предпочла бы воспользоваться вторым проходом, зиявшим на другом конце "подвала", а в родной Улей не возвращаться вовсе… Фаринкс же был полон решимости воспользоваться имевшейся у них форой сполна, и младший чейнджлинг в который раз предпочел довериться ему. Торакс бесшумно соскользнул вслед за собратом с земляного потолка, который был словно стянут ребрами какого-то огромного животного, и полетел, держась на расстоянии, которое было довольно для различения хвостокогтей при помощи эха. Да, последовать за этими "дронами" сейчас было лучшим решением: в отличие от подданных Кризалис, существа из другого мира ориентировались в местных подземельях как у себя дома… ну, они сейчас и находились у себя дома!

На возникшем впереди слиянии туннелей существа разделились и, даже не стрекотнув на прощание, отправились каждый своей дорогой. Поскольку о том, чтобы тоже разделиться, и речи идти не могло, Фаринкс избрал тот проход, эхо которого уходило выше второго… Пока все было спокойно, и Торакс принялся разглядывать проплывающие мимо нутро иномирового улья не только с опаской, но и с любопытством. Здесь не было заметно никаких признаков тайных троп и внезапно открывающихся ходов, не раскрывались и не затягивались сами по себе стены… Не было видно и редких клочков мха с лишайником, если не считать за него вкрапления каких-то ветвящихся жил красного цвета. Еще здесь оказалось тепло и влажно, что было не очень комфортно для чейнджлингов, предпочитавших ровную прохладу их собственного Улья.

Дрон быстро вывел их к новой каверне, занимавшей куда больше пространства под землей, нежели "подвал" с "насосом". В зале находились большие шипящие емкости непонятного назначения, и они были обвиты множеством гибких трубок. Еще там обнаружилось несколько столов, на которых поблескивали стеклянные кувшины правильных форм... Заполняла их однотонная жидкость разных оттенков, от маслянисто-черной до прозрачно-серой, и в силу неважного обоняния летучих мышей Торакс лишь сейчас поморщился, угадав резкий аромат: то была сырая нефть или что-то на нее похожее. Чейнджлинги изредка воровали у пони нефтяное масло и прочие горючие вещества, чтобы иметь запас факелов, если потребуется отпугнуть монстров с пустоши — свои-то жилища они предпочитали освещать особой слизью. Но уж где-где, а в этом подземелье монстры были как будто бы заодно с человеком! Конкретно тут из потолка торчала пара каких-то когтистых выростов, словно мольвурф протянул свои лапищи сквозь перекрытия и теперь интенсивно вращал их вокруг оси, взбалтывая еще какие-то стеклянные кувшины куда больше размером. Дрон тем временем что-то забросил гибким хвостом в металлический цилиндр с толстыми стенками, установленный на полу, захлопнул дверцу со смотровым окном…

Больше Торакс ничего увидеть не успел, так как улей впервые решил показать свой норов. Перед летучими мышами рухнула сверху тяжелая перегородка, отрезая путь к дальнейшему продвижению! И хорошо, что они с Фаринксом сейчас не летали где-нибудь в зале, иначе непременно оказались бы заперты с дроном. Который еще и сделал… что-то, отчего из-за опустившейся двери раздался приглушенный, но внушительный хлопок, и с потолка в проходе осыпалась горсть земли. Чейнджлинги, резко взмахнув крыльями, шарахнулись назад:

— Что это было? — пискнул Торакс.

— Не знаю, — мотнул ушами его собрат. — Летим обратно... Здесь нам не пройти.

Покинув дрона и оставшись сами по себе, они вернулись к ближайшей пропущенной развилке. Теперь оборотни двигались куда медленнее, замирая под потолком и вслушиваясь в эхо от каждого из хлопков, что доносились сзади и становились все тише и тише. Так как впереди них теперь не семенил хвостокоготь, то нельзя было сказать, что прямо по курсу не была расположена какая-нибудь ловушка! Фаринкс избрал левый проход, и вскоре они наткнулись в нем на изломанную черно-алую структуру, проросшую сквозь потолок и уходившую в стену, словно корень дерева, раскинувшегося на поверхности. От выроста расходилась паутинка уже знакомых жил, опутывая "ребра" туннеля, и Торакс решил, что эти заросли походят на какой-то экзотический иномировой сад, который оказался раскидан небольшими участками по всеми подземелью. Человек употреблял эти странного вида растения в пищу? Или, раз, вырост этот тоже тихонько пульсировал, он тоже являлся чем-то "живым"?

Торакс ненароком подумал: и вправду, что в другом мире мог есть двуногий "чейнджлинг"? Как он сумел обустроиться здесь, на Эквусе, если был лишен привычного источника пропитания… Если же он по примеру оборотней насыщался любовью, то как сумел научиться мирно сосуществовать с пони? А ведь это "Алеггзадру" удалось, явно удалось, как бы ни запугивал изумленных слушателей Квивен. Торакс сам совсем недавно видел, как это "свирепое создание" обращается со своими новыми соседями! Может, ему вообще не были нужны чужие эмоции, и двуногий являлся существом абсолютно непонятным и незнакомым, похожим на чейнджлингов исключительно тем, что был способен менять свой облик, становясь тем, кем на деле не являлся? А все эти строения и выросты в его улье не являлись зачарованными поделками из слюны, глины и смолянистого секрета — таковым был родной дом Торакса, пусть поделкой он являлся и очень старой, а еще сполна пропитанной магией переменчивости чейнджлингов.

А что, если… если эта пульсирующая колонна была живой в буквальном смысле? Перспектива выяснить, что они оказались в брюхе гигантского зверя, была довольно-таки пугающей — но младший оборотень торопливо напомнил себе, что пони все еще благосклонно относились к иномировому гостю со всеми его странностями! А порой наверняка и дикостями. Значит, и с чейнджлингами пони вполне могли подружиться… Торакс загнанно выдохнул, размахивая маленькими перепончатыми крыльями, и напомнил себе, что сейчас у них была другая цель: не думать, как бы подружиться с пони, а продержаться до тех пор, пока они с собратом не найдут выход и окажутся подальше отсюда. А уже потом Торакс сумеет решить, что скажет Королеве… или своим сородичам, если предводительница Улья и слушать его не захочет.

— Все? Уже иссушился? — укоризненно поинтересовался Фаринкс в ответ на трепыхания собрата.

— Нет… ну, э-э, немного, — вынужден был признать оборотень. Хотя подавляющий магию купол и перестал действовать в подземельях, все равно мало какой чейнджлинг мог сохранять сильно уменьшенную или увеличенную массу на значительный срок — вне зависимости от того, какой облик использовался. Фаринкс, впрочем, мог! Он всегда был способнее, выносливее и сильнее собрата, и его гребень уже после первой линьки налился более насыщенным оттенком.

— Ладно. Дальше двигайся как обычно, я полечу чуть впереди. Но только попробуй как-нибудь нас выдать!

— Я не выдам! — торопливо пообещал Торакс. В случае оборотней это обещание было исполнить довольно легко, ибо их тела располагали преимуществами, данными от природы. Глаза видели иначе, чем у пони, различая больше деталей и быстрее засекая опасность, гладкая шкурка могла снизить или увеличить выделение тепла, дабы слиться с окружающей средой не только лишь цветом… Стрекот крыльев же, сразу у многих чейнджлингов вводящий врагов в панику своим зловещим жужжанием, у одиночки был способен оказаться принятым за что угодно — гул сквозняка, царапающие стены былинки и мусор, поднятый ветром, непрекращающееся бормотание улиц большого города. Лететь все равно было необходимо, так как давить на пол своим весом было нельзя! Он, как и некоторые участки потолка, был покрыт какой-то странной "кожистой" субстанцией, а потому мог находиться под действием следящих заклятий. Торакс, увеличившись и приняв свою обыкновенную форму, тихонько выдохнул и облетел пульсирующий вырост, а потом двинулся вслед за собратом. Они летели куда-то на запад, пока на влажной стене впереди не замерцали красные отблески. Это был еще один проход овальной формы, увенчанный "хребтом", который удерживал потолочные ребра, и оттуда доносилось куда больше света, чем оборотни видели раньше.

— Ты готов? — пискнул Фаринкс. Младший не ответил, боясь выдать себя голосом, а летучая мышь, поймав ответное эхо, тоже встрепенулась:

— Тихо! Там кто-то есть.

Фаринкс осторожно прицепился к потолку и медленно пролез в зал. Он был очень старательным разведчиком, делавшим все как положено, как было заведено у оборотней испокон веков, и младший чейнджлинг даже подумать не мог, чтобы без раздумий соваться вперед него! Но Фаринкс не велел ему оставаться на месте, поэтому Торакс, поколебавшись, все же приблизился к проему и закрепился на свободном участке потолка. Боязливо высунув голову из-за очередного "ребра", Торакс решил, что увиденное им… ну, оно определенно не стоило проявленного любопытства. Это было уже явно пострашнее того "насоса", всего лишь качающего воду!

«О, матерь Улья…» — вздрогнув, подумал Торакс, не рискуя прошептать то же самое вслух. В подземельях человека действительно обнаружились коконы, только располагались они не на потолке, а выпячивались из-под земли посреди самой большой из каверн, виданных оборотнями за сегодня! Только вот в полупрозрачных свертках, заполненных вязкой жидкостью, находились не пони вовсе, но чьи-то останки. Существа, некогда бывшие живыми, отдаленно напоминали человека, и все они были страшно изуродованы: у одного были лапы разной длины и толщины, другой мог похвастаться съехавшей набок головой и внушительным набором клыков, третий выглядел так, словно заживо сросся с каким-то другим, не менее жутким созданием… Все тела были в той или иной степени тронуты разложением, так что в багровой взвеси поблескивали оголившиеся кости и внутренние органы. В одном коконе, который перепуганный Торакс поначалу счел пустым, и вовсе плавал один лишь голый череп с жалкими остатками кожи, от которой медленно отслаивались мелкие хлопья, и вывалившимися глазами!

Создавалось полное впечатление, что этих самих по себе ужасных созданий переваривали - что для чейнджлингов, привычным пони способом употреблявшим разве что их собственный нектар и некоторые виды грибов, само по себе казалось дикостью. Неужели эти подземелья и впрямь были огромным живым существом, словно зарывшийся под землю тысячелетний дракон, и сейчас они угодили в его желудок?! Если пони был способен переварить в течение пары часов сытный обед, превратить его в питательную кашицу, то на что было бы гораздо создание таких размеров, если бы оно не питалось драгоценными камнями и не пребывало большую часть жизни в спячке? Видимо, именно на это…

Пространство вокруг подрагивающих коконов, один из которых оказался утоплен под землю почти что с головой (не буквально), было заполнено другими "живыми" предметами. Они, словно чьи-то всамделишные гигантские органы, истекали самыми разными жидкостями, раздувались-сдувались, тихонько хлюпали, издавали голодное ворчание... Еще по каверне неспешно летало от стены до стены нечто, напоминающее грязно-зеленоватый воздушный шар, за которым с шелестом змеились тонкие щупальца. Чуть в стороне же, рядом с парой деревянных ящиков, располагался вполне обычный, пускай большой и выполненный из металла, стол. На нем Торакс, и так уже донельзя удивленный и перепуганный, обнаружил неподвижного древолака, одного из здешних малых чудовищ! Притом морду его закрывала маска, посапывающая длинной трубкой, из-под которой сочился алый дымок. Закрепившись на стене, над монстром неторопливо "колдовало" доселе невиданное подобие дрона, к которому вместо гибкого хвоста приклеили длинную жилистую конечность… Существо работало словно какой-то механизм, не совершая ни одного лишнего движения, снимая с никак не реагирующего на это древолака ветку за веткой, вставляя в его нутро поблескивающие камешки и что-то таинственно подкручивая там четырьмя когтями-лапками.

Да уж, эти "дроны" точно не были глупыми насекомыми, если им была поручена такая работа в человеческом подобии Улья! Первая мысль при виде коконов говорила о том, что они были предназначены для уничтожения тех существ и переработки их в пищу, как пони насыщали своей любовью нектар, но не могло ли это являться какой-то еще… работой этих дронов? Торакс ведь решительно не мог припомнить ни одного монстра, который был бы похож на изувеченные останки, заключенные в коконы! Значит, человек не мог изловить их в Эквестрии, чтобы затем употребить в пищу? Это внушало крошечную надежду на то, что все могло оказаться не столь страшно, как оборотень успел себе вообразить, но чем все-таки питался этот двуногий?

Торакс, немного придя в себя, сощурился, стараясь выхватить как можно деталей из картины, что раскинулась перед ним. Прислужники человека трудились в подземельях день и ночь, неустанно и сосредоточенно... "Большой" дрон вдруг выдвинул меж своих лапок длинную иглу и произвел укол в глубине тела древолака, отчего лапы чудовища дернулись. Затем создание переключилось на шею монстра и стало расщеплять отдельные ветки заостренными лапками. В итоге морда древолака оказалась отделена от туловища, но ни укрытая маской голова, ни вновь потерявшее всякую подвижность тело не торопилось распасться на отдельные деревяшки. Дрон упаковал свой трофей в один из ящиков вместе с "дыхательной" трубкой (пусть древолакам дышать было и без надобности) и принялся сгружать обезглавленное тело со стола, а Торакс недоуменно заморгал. Зачем человеку все это было нужно?

Уже после, оказавшись почти что на месте разбираемого на части древолака, перепуганный Торакс решил, что неважно было, зачем это являлось нужным для Алеггз-андра. Какая разница?! Это в любом случае было бы чем-то из ряда вон, поскольку человек при личной встрече оказался огромным выдумщиком по части сумасбродных, невообразимых даже для чейнджлингов вещей! Двуногий как раз заканчивал описывать очередное зверство, одно из многих, от всего многообразия которых Фаринкс уже успел опасть с морды:

— …и это я еще не затрагивал интереснейшие аттракционы, которые достались мне в наследство от гвардейцев-специалистов моей родной планеты! Ваше счастье, что дроны успели поработать лишь над топливом для генератора, а не им самим. Очень, знаете ли, хороший способ добиться ответов на интересующие тебя вопросы — пристегнуть к чьим-либо гениталиям электроды! — заявил человек, наблюдая за тем, как возвратившийся дрон со складным телом вкатывает в зал металлическую тележку, по которой были разложены блестящие инструменты разной степени остроты, а еще несколько прозрачных кувшинов, на этот раз без серых жидкостей. Двуногий, оглядев привезенное и что-то буркнув себе под нос, легкомысленно махнул лапой:

— Шучу. Во-первых, в вашем случае исполнить эту угрозу… ну, достаточно проблематично в силу физиологии. А во-вторых, у меня для такого все еще имеются понячьи копья…

Торакс почувствовал себя так, что вот-вот упадет в обморок от сильного иссушения. Его старший собрат держался лучше, но часто и прерывисто дышал, шумно сглатывая. Были бы они пони, и Фаринкса уже наверняка бы стошнило! Тем временем больший дрон взобрался по спине человека и закрепился у него на плече, сжимая-разжимая хват, напоминая теперь третью верхнюю конечность. Алеггз-андер мотнул головой:

— Нет, всего этого делать я не стану. Но погостить вам у меня все же придется… Поспособствуете развитию и человеческой, и понячьей науки. У пони в этом плане вообще все грустно, привычные мне образовательные программы отличаются ввиду нежелания вскрывать усопших на регулярной основе… — вздохнул человек, беря в лапу толстую длинную иглу, а затем растягивая губы в предвкушающей улыбке. — Я уже узнал о вас много интересного — то, что не привело бы в процессе познания к печальным результатам. Интересно, какие открытия я совершу, когда полезу глубже, возьму на себя более значительные риски? Может, окажется, что пространство между вашими клетками заполняются каким-нибудь сверхинертным веществом, свойства которого способны изменяться по вашему желанию, так что чейнджлинги способны упрятать туда резерв массы? Что будет, если скормить вашу плоть параспрайтам — не удастся ли скрестить вас, заполучив и видоизменение по предложенному образцу, и размножение материи в одном существе?

— Пожалуйста… прошу, не надо, — прошептал Торакс. — Мы… я сделаю все, что вы скажете, только не трогайте нас!

— Не надо? Ну… — засомневавшись, протянуло двуногое чудовище, жестокое настолько, что непонятно было, как рядом с ним на той самой колдографии жеребята могли весело улыбаться. — Ну, допустим. Убеди меня, что это не потребуется! Разве у вас есть взамен что-то ценнее, нежели могут предложить ваши тела? Вы мне вместе с ГН-6 еще и почти что все экспериментальные посевы вытоптали!

— Я… мы… э-э…

Торакс лихорадочно перебирал в голове самые разные варианты, но к ужасу своему понял, что у ворующего любовь оборотня действительно не было ничего, что могло представлять ценность и для пони, и для призванного ими на Эквус монстра. В итоге, отчаявшись, Торакс выдал то самое, на что поначалу столь наивно уповал:

— Я прилетел в Понивилль затем, чтобы… чтобы предложить вам нашу дружбу!

Он почти видел, как опомнившийся Фаринкс болезненно прикрыл глаза и прошипел сквозь зубы что-то вроде "несчастный дурак", но именно видеть это не имел возможности, так как Торакс неотрывно смотрел в лицо человека, изо всех сил стараясь казаться не подлым обманщиком, охочим до чужой любви, но существом искренним. Двуногий как будто в самом деле удивился:

— Да неужели? — но тут же легкомысленно пожал плечами:

— А, ну да, то самое предложение… Ваша королевка информирует меня, что у нее имеется некий древний фабрикатор, убирающий всякий магический фон, что позволило бы создавать артефакты уровня, недоступном пони сегодня. Интересно, откуда она только узнала, что я интересуюсь подобными вещами? Хотя… большинство ваших разведчиков пусть и сбежали кто куда, но все еще могут крутиться в обществе пони — может, особо умелый или удачливый все еще сидит где-то в столице, неподалеку от канцлера. Или это Рэрити, которая и впрямь является чейнджлингом? Вот это был бы номер! — произнеся эту не слишком понятную речь, человек поднял ладонь:

— Признаю, я бы соблазнился проверить написанное Кризалис, если прежде не имел дела с чейнджлингами и не воспринимал ее в качестве персонального врага. Но сейчас… теперь данное письмо, как и вы — лишь повод для меня сорваться в заранее подготовленное место. Прийти в ловушку, полагая себя полностью готовым к тому, чтобы избежать ее — а там меня с почетом примут на копья, — задумавшись, человек провернул похожий не то на иглу с держателем, не то на здоровенный гвоздь инструмент в руке. — Допустим, нейтральная территория, на которой Кризалис предлагала встретиться — это первый уровень. Второй — то, куда необходимо было направить письмо с ответом… И, наконец, третий заключается в тех сведениях, которые известны посыльным, что обязаны были непременно попасться в мои сети. Вопрос лишь в том, достаточно ли ваша предводительница умна, чтобы использовать четвертый уровень, понимая, что я пойму, что все это является одним большим комплексом ловушек? А то и пятый? Согласно тому, что я слышал о Кризалис, она не производит такого впечатления, но все же…

Торакс невольно взглянул на своего старшего собрата — и поймал ответный взгляд, в котором помимо страха и злости теперь проскальзывало искреннее недоумение.

— Что ты несешь? В смысле, "обязаны были попасться"? — прошипел он. — Чтоб ты знал, я…

— Вас что, Кризалис еще и на невосприятие данных обстоятельств заколдовала? Или своей собственной дедукции не хватает? А я-то думал, ваш брат-разведчик должен реагировать быстрее, — хмыкнул человек. — Вы — и посланники, и послание. Кому как, а мне это кажется абсолютно очевидным, если учесть, что ваша предводительница — довольно искусный менталист, а по меркам современных пони так тем более. Любая информация, которую я тем или иным способом из вас вытащу, будет ложной и станет нацелена на нанесение мне ущерба. Вами сознательно пожертвовали, чтобы заполучить меня в качестве приза… на крайний случай — мои останки. Хотя не знаю, на что Кризалис может рассчитывать в последнем случае, — человек медленно провел лапой по загривку, а потом рассеянным тоном докончил, явно говоря для себя самого:

— В качестве безвольного оружия продукты моих технологий в этом мире использовать не выйдет… Если только в качестве оружия, напротив, обладающего волей — пленить меня, а потом, раз я не имею возможности защитить близких мне разумных, угрожать разделаться с ними, если не стану исполнять волю Кризалис. Ну, удачи ей с этим…

«Нет, пожертвовали только мной, — как следует осознав все сказанное, с ужасом подумал Торакс. — Если это действительно так… Кого еще посылать в качестве разведчика, чтобы он уж точно попался!»

— Прошу, отпустите Фаринкса! Это я виноват, — оборотень рискнул вновь обратиться к двуногому, погрузившемуся в свои мысли. — Фаринкс сам пошел за мной, желая помочь! Он не знал…

— Ах вот как? — прищурился хозяин подземелий. — Тогда как насчет того, чтобы сразу проверить мою теорию? Вы одновременно, без предварительной договоренности назовете место, где находится ваш улей… а я подумаю над тем, чтобы не делать с вами все то, что изначально собирался.

— Не смей говорить ему! Он все врет и пудрит нам мозги! — выкрикнул Фаринкс, но в его обыкновенно решительном голосе слышались нотки растерянности, а взгляд чейнджлинга так и сочился сомнениями. Человек, не обращая внимания на его протесты, поднял шило, взмахивая им, будто дирижерской палочкой в опере на Брайдлвее.

— Готовы? Итак… на счет три. Один, два…

— Мэйнхэттен! — выкрикнул Торакс, даже несмотря на возможную подлость со стороны Королевы чувствуя себя совсем уж никудышным членом Роя и вообще отступником, а потому ощущая себя абсолютно несчастным. Улей находился в подземельях под этим огромным городищем пони, верно же? Там, где обитало наибольшее число эквестрийцев, где было легче всего раздобыть немного любви… тамошние пони, в отличие от обитателей близлежащих поселков, временами были не слишком приветливы друг с другом, но Торакс не мог понять, где еще жизнь чейнджлингов, и так являющая собой не самый сладких нектар, не стала бы еще тяжелее! Королева не могла так просто изменить его воспоминания… верно же? Взглянув на упрямо промолчавшего Фаринкса, он с обмершим сердцем понял, что все-таки могла: на морде собрата было написано искреннее изумление. Человек покачал головой, вновь проворачивая иглу на ладони:

— Не желаем играть по моим правилам? Ну, ладно, — Алеггз-андэ коротко рассмеялся, с каким-то подобием сочувствия поглядывая на Торакса, что совершенно не соответствовало с полным отсутствием эмоционального фона вокруг него. У камней, наверное, и то нашлось бы больше сострадания! — Сильно же она закомпостировала тебе мозги, глупенький оборотень… Или это все-таки твои собственные мысли? Ты сказал отпустить его, потому что он не при чем — но для меня, знаешь ли, твой напарник в этом случае представлял бы для меня, наоборот, больший интерес! А впрочем… — человек подумал, а затем махнул рукой:

— Все равно, если это четвертый уровень планирования, то он тоже обладает ложной информацией. А если его данные, в отличие от твоих собственных, правдивы, то Кризалис уже наверняка выяснила, что в дело вмешался посторонний фактор, и готовится перенести улей в какое-то другое место. Может, она вообще рассчитывает исключительно на то, что я стану при помощи всяких сомнительных методик выбивать из вас признание, а позже собирается слить эту информацию пони, чтобы они разочаровались во мне и отвернулись от меня? Шантажировать меня этим… Столько неопределенностей, столько вариантов, — пробормотал двуногий, в придачу к одному длинной игле беря при помощи наплечного дрона еще одну, а также взвешивая в лапе небольшой молоток. — Поэтому — будем рассчитывать только на ее высочество Науку! Раз ты наотрез отказываешься сотрудничать, в отличие от нашего слабовольного друга… ну, или послушно осуществляешь эту заложенную ментальную установку, то с тобой и сотворю задуманное.

Наука… Торакс вздрогнул, не в силах отвести взгляд от поблескивающих на красном свету заостренных стержней. От этой "науки" хотелось лететь подальше, бежать не оглядываясь, как и от его последователя! Тогда они с Фаринксом это и сделали — Торакс увидел, что старший укрылся за металлическим контейнером по другую сторону залы, и теперь собрат махал крылом, привлекая внимание младшего. При помощи эха и жестов подал сигнал: давай за мной, как можно тише, пока надзиратель отвлекся на тяжелый груз! Фаринкс указал крылом на проход в другой стене залы, и младший оборотень, сглотнув и прижав уши, тихонько открепился от потолка, над самым полом пролетел вслед за собратом.

Торакс должен был без проблем спрятаться по соседству, особенно тщательно следя, чтобы его трепещущие крылья не сбили ничего из тех замысловатых предметов, которые стояли на ящике… Но его передвижение явно насторожило дрона: шум со стороны того прекратился, и когда Торакс самым краешком глаза выглянул из-за укрытия, оказалось, что создание бросило свою добычу. Оно, медленно поводя безглазой "мордой" из стороны в сторону, пощелкивало своими лапками будто жвалами и явно чего-то дожидалось… Торакс упрятал голову назад, зажимая рот лапой; сохранить спокойствие, не имея возможности узнать, обнаружили тебя или нет, и не заметаться сей момент в панике было непросто. Фаринкс стоически сохранял неподвижность, и младший оборотень принялся собирать остатки сил для еще одного превращения во что-то маленькое и неприметное, но собрат одернул его, послав волну эха, а затем разрешил отмереть. Оказалось, что дрон, изучив всю залу внимательным "взглядом", открепился от стены и удалился в туннель, из которого прилетели чейнджлинги — удалился неторопливо, перебирая щупальцами на окончании своего тела, словно сразу пучком хвостов. Торакс, не в силах сдержать своего облегчения, тихонько выдохнул — в который уже за сегодня раз.

Оборотни, немного выждав, а затем прояснив, что "воздушный шар" на брошенные в его сторону легкие камешки никак не реагирует, быстрыми перелетами добрались до следующего коридора. Когда он привел чейнджлингов в вытянутый кверху зал, под сводами которого сплошь разносилось влажное ворчание с шорохом, а из земли вырастала и взбиралась по стенам многочисленными ветками-труба нечто много больше того, что было расположено в "подвале" и было занято перекачкой воды, Торакс уже даже не удивился. Самая большая из "живых" сущностей этого улья извергала из себя не просто тепло, а натуральный жар, и горячий воздух вперемешку с красным дымом со свистом засасывался в небольшие отверстия на стенах каверны, кружась вокруг дымчатыми кольцами… Время от времени на всей этой огромной, ни с чем другим в Эквестрии не схожей подвижности что-то набухало, словно жуткий гнойник, переполненный янтарной субстанцией — но неизменно сдувалось, и пульсация возвращалась в свой обыкновенный ритм. Свет, источником которого выступал сей здоровенный вырост, мерцал в помещении, вырывая из тени круглое навершие под потолком, выполненное из какого-то твердого серого материала. Торакс в замешательстве взглянул на собрата, а тот выразительно, насколько это позволяла мордочка летучей мыши, насупился. Мол, с учетом того, что мы видели в прошлой зале — и вот с этим ты собрался дружить? Но вместо очередного упрека лишь пискнул, устремившись кверху, старательно избегая клубов алого пара:

— Туда! Нам наверх.

В выглядевшей довольно-таки тяжелой "крыше" залы нашелся квадратный люк, и Торакс с надеждой стрекотнул крыльями. Неужели им удалось-таки добраться до выхода из подземелий, которым пользовался человек? Конечно, странно было то, что он располагался прямо над тем, что казалось среди по-иномировому пугающих диковинок чем-то самым большим и значительным, эдаким гулко бьющимся сердцем Улья — ну, или троном самой Королевы… Но этот люк размерами действительно походил на такой, через который человек мог бы спускаться и вылезать наружу, как сделал он перед встречей с той розовой пони. Торакс, повинуясь указанию собрата, подлетел к тяжелой створке и с трудом приподнял ее, чтобы неприметный Фаринкс мог шмыгнуть внутрь. Когда тот пропищал, что по ту сторону все было спокойно, уже сам Торакс кое-как пролез через прореху в грубом покрытии и, подсветив окружающее пространство рогом, не на шутку перепугался, едва не рухнув обратно в люк! У стены стояла высокая двуногая фигура, которую вполне можно было принять за человеческую… Но страх длился еще только несколько мгновений — затем Торакс сообразил, что это был тот самый желтый балахон с прозрачным забралом, который оказался надет на человеке перед встречей с приближенной Селестии. Он висел на стене, лишенный былой объемности и неподвижный, и когда Торакс, не удержавшись, подлетел ближе и через шлем посветил во внутренности костюма, внутри никого не оказалось. Ну и хвала матери Улья!

Фаринкс на такое проявление осторожности лишь пренебрежительно пискнул, летая по круглой комнате, ибо явно посчитал, что собрат осторожничает совсем не там, где это было действительно необходимо. Например, по части возможности подружиться с эквестрийцами… Здесь не нашлось ничего интересного, кроме наглухо заблокированных ворот почти что во всю округлую стену; доступное пространство оказалось забито вскрытыми и еще нетронутыми ящиками, коробками с какими-то понячьими инструментами, на сей раз чистой стеклянной посудой и всяким прочим. Над всем этим добром выглядывал из потолка еще один люк, который привел чейнджлингов в новую комнату с серыми стенами, такую же по размерам, то есть очень большую по меркам пони гостиную… И если виданные ранее подземные залы в той или иной степени напоминали Тораксу их с собратом родной Улей, где не было ни библиотеки, ни водопровода, ни обыкновенных светлячковых ламп, то здесь все говорило именно что о соседстве с пони. Стояла кое-какая мебель, только больше размером, шкаф у стены был наполовину заполнен самими разными книгами, и даже вода, судя по всему, шла к крану через обыкновенные металлические трубы, а не в пульсирующие отростки, до жути напоминающие чей-то кишечник.

Торакс удивленно завертел головой. Здесь человек отдыхал? Но на место для отдыха, да и вообще на дом обыкновенного пони это тоже было не слишком похоже. Тут были развешаны чертежи и всякие прочие бумаги, присутствовала доска, будто в школе пони, вся исписанная непонятными символами… "Живые" кляксы под потолком, должные освещать все это, сейчас были темны и неподвижны, и еще одного люка среди них не наблюдалось. Прорези же в стенах, напоминающие странные "горизонтальные" оконца, были перекрыты створками, и Торакс не торопился пробовать сдвинуть с места хотя бы одну: в отличие от люков с этажа на этаж и ворот, они были явно созданы при помощи "магии" человека. Фаринкс, вернув себя изначальный облик, тоже облетел комнату, изыскивая лазейку, и остался недоволен:

— Нет… не пройти. Мы, кажется, под теми тяжелыми круглыми челюстями, что торчали в земле. Здесь все перекрыто…

— Как же мы будем выбираться наружу? — вздохнул Торакс, с сомнением оглядывая толстые стены, сделанные из какого-то подобия камня. — Станем здесь пробиваться?

— Нет. Непонятно, насколько глубоко эти комнаты, — мотнул головой собрат и, досадливо стекотнув крыльями, добавил:

— А если мы прямиком под теми заслонками, вряд ли у меня хватит сил проделать ход. Снаружи этот толстый панцирь… Наверное, как внешняя стена Улья, только он еще и не зачаровывается, — Фаринкс скептически взглянул на пару клякс под потолком, сейчас не выдававших и толики света. — Не сможем быстро пробиться — тут же эти существа прибегут, так что мы окажемся в западне. Ну, здесь хотя бы этой его магии особо не видать! Можем устроить передышку.

Старший чейнджлинг, умолкнув, подлетел к шкафу и что-то взял с его полки, принявшись внимательно разглядывать цветастый квадрат. Торакс, поколебавшись, выглянул из-за его плеча. Увидел, что собрата заинтересовало изображение Алеггзандра с несколькими отпрысками пони… кажется, эквестрийцы называли такие рисунки "колдографиями". И Торакс мог поклясться, что ему доводилось видеть одну из нарисованных кобылок — то была сестра одной из приближенных Селестии, что жила на ферме неподалеку от города! После мрачных казематов, обустроенных существом из другого мира, где все казалось обустроенным похоже, но все-таки странно-пугающе-иным, нежели в Улье, так странно было видеть улыбающиеся мордочки пони по соседству с человеком, плоская физиономия которого казалась не менее веселой….Торакс хотел задержаться, дабы как следует рассмотреть это единственное светлое пятнышко в подземельях ужаса, где всюду шастали когтистые дроны, но тут его одернул собрат:

— Чего смотришь? На столе, — показал он копытом на бумаги, а сам взял другую колдографию, почему-то бесцветную, где были изображены очень похожие на человека существа. — Поищи что-нибудь стоящее.

— Нам обязательно рыться в его записях? — вздохнул Торакс. Дело было не в том, что он ни за что не сумел бы вернуть все на свои места, обязательно что-нибудь да напутал бы — человек и так узнал бы, что они побывали у него "в гостях", за счет оставленного в почтовом ящике послания. Но ведь это было как раз то, что Тораксу не хотелось делать, тайком влезая в жизнь пони — почти так же, как притворяться кем-то другим с целью выяснить его слабые места, а потом либо отобедать его любовью, либо навредить, используя эти самые слабые места! Но больше Торакс протестовать не пытался, в том числе указывая, что человек мог подружиться с непохожими на себя существами, раз это демонстрировалось на колдографии. Старший оборотень считал по-другому, и, наверное, ничто в целом свете не могло бы переубедить Фаринкса, который всегда был не только отличным разведчиком, но и весьма упрямым существом… Сейчас он тоже принялся огрызаться: мол, пусть человек знает, что все его ловушки не сработают, и чейнджлинги непременно доберутся до любого из его секретов! Рой ему не друг — только так и никак иначе. Если хочет враждовать с Королевой и ее подданными, пускай дважды подумает, пусть вообще держится подальше от Улья…

На мимолетное мгновение, как во времена до первой линьки, Тораксу подумалось, что старший оборотень поступал так оттого, что испытывал беспокойство за своего собрата — желая, чтобы непутевый оборотень благополучно выбрался из неприятностей, которые мог устроить ему человек. Но, конечно, это было сущей ерундой, и старший просто не мог допустить, чтобы Торакс провалил миссию, порученную ему Королевой. Фаринкс уже отвернулся, принявшись вновь изучать колдографии с человеками, наклоняя голову то в одну сторону, то в другую. Наверняка пытался составить достоверный образ, воображая повадки сородичей Алеггз-андра, чтобы в случае угрозы попробовать одурачить его. С пони-то все было легко и просто! Хорошему разведчику по одним лишь обрывкам разговора и изображению удавалось составить достоверный образ, хотя лучше, конечно, было какое-то время наблюдать за подменяемым лично. Но эти двуногие существа были совершенно не знакомы оборотням… Кто из них являлся старшим, а кто младшим поколением? Как они могли повести себя — точнее, какое их поведение не стало бы выбиваться из образа настолько, чтобы человек с одного взгляда не распознал их за обманки и стал колебаться, выиграв чейнджлингам лишние секунду?

Собрат, размышляющий об этом, показался Тораксу очень серьезным и сосредоточенным, и оборотень больше не рисковал привлекать его внимание. Торакс вздохнул и принялся перебирать вполне обыкновенные бумаги, и здесь сходство с чейнджлингами у человека тоже пропадало, ибо редкие записи в Улье велись на восковых табличках, способных сохранять сразу много отпечатков. Среди документов было очень много всего непонятного, и большая часть текста оказалась написана на языке, который не был знаком чейнджлингу — как и записи на школьной доске. Единственным, что Торакс мог хоть как-то понять и осознать, была схема некоего массивного, явно предназначенного для высокой человеческой фигуры доспеха, с почти что утопленной в широкие плечи головой, тяжелыми наплечниками и кирасой, а также каким-то прямоугольником на месте шлема. Но, если так подумать, в этих рисунках не было ничего необыкновенного… Человек всего лишь хотел защитить себя после того… ну, несомненно, его с Роем недопонимания, основанного на ошибке Квивена! Совсем необязательно, чтобы этот защитный доспех были предназначены и для нападения, верно же?

Затем из-под груды бумаг явило себя неверному зеленому свету кое-что более любопытное. Это был лист, так исчерченный линиями, что Торакс поначалу решил было, что это было какими-то хаотичными почеркушками человека, баловством, не имеющим никакого смысла! Но, вглядевшись повнимательнее, оборотень начал соображать, что изначально это было двумя рисунками, будто выдернутыми из какой-то книги: картой мыса сверху и картой его высот. С этой точки зрения, нарисованное от копыта многообразие линий стало удивительно напоминать те туннели, через которые они с Фаринксом пролетали!

Несколько озадаченный, Торакс проследил весь путь, и оказалось, что он полностью соответствовал их авантюре, включая заплыв вместе с рыбой через трубу. И если сейчас они находились в цилиндрической емкости, укрытой стенами "улья", то им с Фаринксом нужно было всего лишь спуститься под нее, выбрать идущий на юго-запад проход и, миновав несколько каверн различной формы и размера, благополучно добраться до того самого тайного хода куда-то в сторону болот, существование которого предсказывал старший! Как и полагалось созданию, предпочитающему скрывать свои секреты под землей, человек не смог бы обойтись без подобного хода, позволяющего оставить его крепость незамеченным или пронести внутрь… что-нибудь, что пони могли посчитать из разряда "это уже слишком". Теперь, находясь в полном распоряжении зловредного иномирца, Торакс отчетливо понимал это…

— Фаринкс? — позвал он старшего. — Взгляни на это! Это же карта подземелий…

— А? План? — вскинулся оборотень, небрежно бросая колдографию обратно на полку. Подлетев к столу, чейнджлинг некоторое время придирчиво изучал карту и, осознав, что она соответствовала действительности, хмыкнул:

— Ха, и правда! Надписей нет, но вот же тайный проход… А это — мелкие ходы с уровня на уровень и для его дронов, и для притока свежего воздуха, — отметил Фаринкс деталь, которую младший распознать не сумел. — Мы же мимо пары-тройки пролетали, но ничего не заметили! Замаскированы камнями были, не иначе… Не так уж ты и бесполезен, дурень! — он хлопнул Торакса по спине, отчего тот ойкнул, встопорщил гребень и, не удержавшись, пожаловался:

— Это все еще обидно, между прочим…

— Обидь в ответ, если уж вздумал обижаться! — вернув себе прежний недовольный тон, заявил Фаринкс. — Иначе все тебя так и продолжат шпынять.

Младший чейнджлинг лишь тоскливо покачал головой, ибо похожий диалог между ними двумя повторялся уже не одну сотню раз:

— Зачем? Мне ведь совсем не хочется тебя обижать.

Фаринкс буркнул что-то в ответ и, облетая напоследок комнату, нарочно стукнул лапой о боковину шкафа, отчего пара оставленных им рамок с колдографиями упали вниз — одна даже со звоном разбила свое стекло. Затем он велел Тораксу взять карту с собой, перевоплотился обратно в летучую мышь и устремился вниз. Они выбрались из серого "жилища" человека, совмещенного с небольшим складом, и миновали каверну с бьющимся "сердцем" его улья. Торопясь, даже не подумали о том, чтобы попытаться разрушить его и, таким образом, серьезно навредить неприятелю (как старший чейнджлинг всерьез решил считать) всех оборотней. В других обстоятельствах Фаринкс непременно бы попытался, но не теперь, когда его напарником был самый никчемный из разведчиков… Очередной коридор изгибался полукругом вниз, поблескивая ребрами-подпорками и странными "живыми" столбами, которые теперь казались Тораксу продолжением "сердца". Чейнджлинги пролетели через еще одно подобие склада, только на этот раз с практически пустыми металлическими стеллажами, на которых посверкивало лишь несколько темных цилиндров. На них мерно вспыхивали красные линии-метки, а с потолка тянулись к крышкам этих причудливых кувшинов тонкие щупальца… Понятия не имея, что это такое, оборотни выбрались на перекресток, в одном из ответвлений которого тоже поблескивали огоньки — и здесь уже Фаринкс тихим писком приказал собрату прятаться на потолке, да и сам Торакс заподозрил, что именно оттуда, из молчаливой темноты, надвигалась опасность. Часть его страха была лишь фантазией перед лицом неизведанного, но что-то подсказывало Тораксу, что вотчина человека показала далеко не все свои иномировые диковинки…

Знакомый, или же очень похожий на прежнего дрон с длинным суставчатым телом появился, чтобы деловито, даже не заглядывая в поисках нарушителей в боковые ответвления, прошествовать перед глазами оборотней. Он волочил за собой по полу что-то темное и казавшееся бесформенным… Однако, секундой позже разглядев его ношу как следует, Торакс посерел от страха и едва нашел в себе силы, чтобы не свалиться с потолка. Потому как в "бесформенном свертке" он с ужасом признал одну из своих сестер по улью, Нотум! Тот же орнамент углублений на лапках, характерный отсвет подкрылка, вырезы на хвосте и гребне, которые она всегда так тщательно подравнивала — Торакс узнал бы ее из всех своих собратьев и сестер, даже не видя мордочки Нотум. Ну, он ее и не видел, так как та оказалась скрыта истекающей красным паром маской, прямо как у древолака, разве что меньше размером… В этом незавидном положении Нотум только и оставалось, что слабо подергивать связанными лапками, да еще по ее хвосту изредка пробегала судорога. Дрон с его добычей уже собирался скрыться в продолжении коридора, а Торакс никак не мог оправиться от потрясения. Откуда здесь взялась Нотум? Торакс был абсолютно уверен, что она оставалась неподалеку от Улья наравне со многими его обитателями!

«О, нет», — судорожно подумал Торакс. Неужели он был не первым, кого Королева решила подослать к человеку?! Или Нотум, желая отличиться, умудрилась воспользоваться понячьей железной дорогой так, чтобы ее с не заметили, и опередила незадачливого сородича? Торакс собрал меж ушами все свое оставшееся здравомыслие, пытаясь отыскать ответ на данный вопрос. Но безрезультатно, потому что сей же момент в его голову молнией ударила следующая паническая мысль: куда именно и зачем прислужник человека тащил за собой Нотум? Неужели в ту самую комнату, полную неестественно разложившихся останков, чтобы поместить пленного чейнджлинга в свободный кокон?! Торакс соскользнул с потолка и, призвав на помощь всю свою решимость, собрался было полететь следом, надеясь улучить момент… если понадобится, может, и открыто атаковать это существо! Спеленать слизью не такого уж ловкого и быстрого дрона, к тому же лишенного крыльев, схватить бесчувственную Нотум и рвать крылья прочь из этого жуткого места… С помощью Фаринкса у него наверняка все получилось бы! Однако собрат решительно воспротивился этому, затрепыхавшись в воздухе прямо перед глазами Торакса:

— Стоять! Ты куда?! — возмущенно пропищал он.

— Мы… мы должны освободить Нотум, — заявил младший оборотень так твердо, как он только мог в подобной ситуации. Фаринкс замотал головой летучей мыши столь яростно, что его длинные заостренные уши, казалось, вот-вот сложатся пополам:

— Не смей! Думай своей дурной головой, дурная твоя голова! Это обман, она не может находиться здесь. Нотум была в улье, еще когда я улетал вслед за тобой! — угрожающе пуча глаза-бусинки, огорошил его новостью Фаринкс. — Эти существа подозревают, что здесь что-то не так, и пытаются задурить нам головы! Я бы и сам так сделал, чтобы какой-нибудь глупый пони пошел за мной следом, надеясь выручить сородича, — здесь чейнджлинг разочарованно пискнул и, перевернувшись в воздухе кверху лапками, вновь замер под потолком:

— Ну да, верно, тебе-то с чего об этом думать…

Торакс, спрятавшись обратно за ребро-подпорку, тоже стал неподвижен, и еще некоторое время собратья молча выждали, чтобы существо с его мнимой "добычей" убралось подальше, затем продолжили путь. Младшему оборотню отчего-то вспомнились тренировки в яслях, где его и прочих молодых особей учили противостоять врагам Улья, в частности пони. Торакс еще тогда был самым маленьким и слабым среди своего выводка… Он помнил, как Королева оглядывала своих будущих подданных, изо всех сил стремящихся привлечь ее царственное внимание, и Торакс сам пытался принять участие в этой череде хитростей и избиения поникенов, пытаясь поймать взгляд Кризалис. Но та даже не взглянула в его сторону, должно быть, не желая видеть подобное разочарование. Если бы не Фаринкс, отнюдь не желавший показать их выводок слабее, чем он был из-за младшего, время от времени доканчивающий за него положенную работу, Торакс, может, и не прошел бы всех положенных испытаний! И кто знает, что с ним приключилось бы в таком случае… Про чейнджлингов-неудачников ходили самые разные страшные истории, но лично хотя бы с одним изгнанником никто знаком не был.

Торакс с грустью взглянул на летучую мышь, которая бесшумно скользила впереди и своим эхом разведывала дорогу. Да уж, Фаринкс всегда помогал ему, пусть и с крайней неохотой — а Торакс даже не пытался сделать так, чтобы ему и выводку было лучше! От этого Торакс чувствовал себя тоскливо, а еще таким образом, который пони называли "стыдом", но он просто не мог заставить себя быть порядочным чейнджлингом, сколько бы раз ни пытался. Наверное, всем стало бы лучше, если Торакс вылупился среди "глупых и трусливых", как считали его сородичи, пони! Но как тут выберешь, где рождаться? Нет, уж кому-кому, а для чейнджлинга притвориться пони не являлось бы проблемой — но жизнь одиночки, как и у изгнанника, была бы слишком тяжела, так что ни эквестрийцы, ни сами оборотни не слышали о примерах подобного успешного соседства. Ну не существовало в Эквестрии такого места, где любовь разливалась бы в воздухе, словно подножный корм для пони! А теперь такого рода попытка стать своим среди чужих, не рассказывая пони об истинной сущности Торакса, оказалась бы тяжела вдвойне, когда пони специально стали отыскивать его собратьев.

И самое обидное, события развивались так из-за вмешательства его сородичей в дела человека! Который, наученный горьким опытом, напичкал свое подобие улья разными приспособлениями, зловещими в той или иной степени. Чейнджлинги были вынуждены пробираться через сильно вытянутый зал, по всей длине которого торчали из-под земли загнутые парные когти солидных размеров, будто готовые схватить первого, кто откажется между ними! По счастью, эти загнутые выросты оставались неподвижными, торчали посреди залы, словно кости давным-давно почившего чудовища, но уже следующая продолговатая каверна была наполнена тягучим, переваливающимся с боку на бок течением "живой" субстанции. Сразу у входа угнездился массивный вырост, посверкивающий янтарными огнями, наставивший на противоположный конец зала пару не то шипов, не то бугристых рогов… Словно настоящие рога какого-то гигантского минотавра, изготовившегося к атаке, они были нацелены в сторону преграды — большой темной заслонки, в которой зияли трещины и углубления с неприятно выглядящими потеками. Еще из нее торчала пара глубоко вошедших в покрытие лезвий, что тускло поблескивали заостренными кромками…

Пусть они с Фаринксом задержались в данном зале совсем ненадолго, даже тогда Торакс заподозрил, что увиденное напоминало ему что-то, что могло являться оружием, например, каким-то огромным арбалетом. Расположенный вблизи от пугливых в своей массе пони, он вряд ли предназначался для борьбы с эквестрийцами, учитывая, что человек с ними сдружился, а еще у них был общий неприятель! Это было то, чем двуногое создание занялось в новом для него мире? Желание создать себе броню для защиты было понятно, но принести в другой мир и оружие для нападения? Ну, Торакс бы понял, если человек вздумал испытывать определенную неприязнь к чейнджлингам, раз Квивен умудрился стравить его и пони — это было очевидно с самого начала, а теперь и вдвойне, поскольку встревожившимся дронам Алеггз-адр оставил инструкции, как ловить возможных разведчиков… при этом сам он позволил себе отвлечься, углядев какую-то неожиданно подвернувшуюся возможность и уехав прочь. Но не чересчур ли было все то, что они с Фаринксом видели в подземельях? Если бы человек не покинул свой дом, неужели он решил бы напасть на чейнджлингов, не дав высказать и слова в свое оправдание?..

Если дела и правда обстояли так, представлять человека в качестве возможного друга, способного помирить чейнджлингов с пони, стало бы не столько искренней надеждой на лучшее, сколько глупостью. Может, двуногий в самом деле был способен угрожать Тораксу и другим подданным Королевы — угрожать не на шутку… То, что он обходился с пони и их отпрысками с искренним дружелюбием, не значило, что Алеггз-адр будет готов водиться вообще с кем угодно. И уже теперь, находясь в столь прискорбном положении, Торакс с ужасом осознал: человек не просто делал вид, что захватил в плен Нотум! Он по-настоящему рассчитывал на то, что кто-нибудь из собратьев Торакса окажется пленен. И он точно знал, что собирается сделать со своими пленниками… Еще один меньший дрон привез в зал металлический же стол-каталку, и багровые петли по его бокам не позволяли сомневаться: они были предназначены для захвата оборотней в неподвижном, беспомощном положении.

— Да расслабься ты. Поскольку все, что вы скажете, будет почти наверняка ложно, выбор у тебя по части принесения мне пользы в любом случае стал бы небогат, — покровительственным тоном заявил двуногий, когда Фаринкс принялся изо всех сил (но абсолютно безуспешно) вырываться из кокона. — Не такой пользы, как я намереваюсь получить от древолаков, естественно! Вы все же не механизмы, которые способны договориться с себе подобными. Но тот же желудочно-кишечный тракт, который у вас почему-то не был атрофирован и не соответствовал моим представлениям о паразитах, в особенности энергетических… Может, в нем найдется что-нибудь помимо люминисцирующих бактерий, способных перерабатывать для вас незначительное количество обычной пищи? Те же "опосредованные" стимуляторы, на которые я облизывался, — человек наклонился и, глядя на Фаринкса снизу вверх, словно примерился, как бы половчее воткнуть ему шило прямо в глаз. — Научить бы их еще отбраковывать те микроэлементы, которые не представляют для меня ценности…

— Вы… вы же сказали, что не станете причинять нам боль! — предчувствуя что-то поистине ужасное, выкрикнул Торакс, никак не способный помешать человеку. Тот лишь отмахнулся:

— Я же сказал — не стану этого делать беспричинно. А причина есть, так что… может немного поболеть. Я, знаешь ли, не сэдд-изз, (прим. англ. садист)- сделал непонятную оговорку иномирец. — Мне это не доставит удовольствия. И вообще, это лишь, кхм… медицинская процедура родом с моей планеты. Безнадежно устаревшая и абсолютно негуманная, но точно необходимая для моих исследований… — кокон, удерживающий Фаринкса, вдруг принялся раскрываться, выдвигая все еще связанного по передним и задним ногам оборотня наружу. — И почему только вы, прямо как тот кентавр, не можете для подпитки переоформить на себя магический канал кого-то другого, притворившись им перед лицом Гармонии? Ваши поддельные Метки — это лишь изображения, а не действительное восприятие окружающими пони? Но, с другой стороны, понячье заклятье вашего обнаружения базируется как раз на чем-то в этом духе…

— Нет! Прошу, не трогайте моего собрата! — почти что всхлипнул Торакс и, замотав головой, в отчаянии предложил:

— Если собрались делать это, сделайте со мной, только не трогайте его!

— Ты мне интересен в меньшей степени, — сообщил ему человек. — То, что ты тут в отличие от своего буйного товарища жалобно скулишь, тоже вполне может являться актерской игрой… неважно, навязанной Кризалис или твоей собственной. Как и говорил, пони располагают крайне скудной информацией о вас, никто даже достоверно не знал о вашем существовании до атаки на Кантерлот — имели место только лишь непроверенные слухи. Слишком уж вы хорошо прячетесь, так что понячий обыватель, даже зная, что собирается искать, все равно не найдет, и я не собираюсь рисковать, оставляя вас обоих дееспособными. Тоже риск, конечно, но он будет все-таки меньше человеческих 14 процентов… и в случае провала неудачный образец послужит более прозаической цели. А если станет удачным, уже не будет представлять угрозы!

— Умоляю, нет… — прошептал Торакс и, обреченно подумав, что такой безнадежный член Роя мог бы сгодиться хотя бы на то, чтобы спасти собрата, как Фаринкс много раз выручал его самого, вновь поспешил возложить вину на себя. — Я тот, кто во всем виноват! Я вам нужен… Умоляю, пощадите его!

На некоторое время в подземелье установилось молчание — даже Фаринкс, злобно шипевший сквозь зубы на их пленителя, с неверием и растерянностью взглянул на младшего оборотня.

— Да-да, они всегда приходят парой… толстый и тонкий, высокий и низкий, жесткий и мягкий, трезвый и находящийся в состоянии измененного сознания — образуя комедию положений и не только... в данном случае, боюсь, случится трагикомедия, — пробормотал человек, а затем приподнял бровь:

— Так упорствуешь на своей роли? Или ты хочешь убедить меня в том, что у вашего народа, крадущего чужие эмоции, тоже имеются друзья, а не просто командиры и подчиненные?

— Чушь! Никакие мы не друзья! — не в силах удержаться, отреагировал Фаринкс. — Эта понячья дружба — всего лишь очередная его придурь, недостойная слабость! Настоящие чейнджлинги не заботятся ни о каких там "друзьях".

Как бы Тораксу ни было грустно от этих слов, умом он понимал, что это являлось правдой. Старший их выводка действительно помогал ему лишь оттого, чтобы их выводок не казался слабее, чем был из-за младшего оборотня... Но это не значило, что Торакс был менее благодарен ему за это! Что до человека, то он посмотрел на Фаринкса с какой-то жалостью в его небольших серых глазах.

— Кто здесь дурак, так это ты, жук, — заявил Алеггз-андер, если и передразнивая слова старшего чейнджлинга, то абсолютно серьезным тоном. — И умрешь тоже по-дурацки… когда-нибудь. Не знаю, что там ваше племя ослабляет, но лично меня дружба, наоборот, делает сильным. Раз на тебя могут воздействовать через друзей, значит, нужно вообще никого к себе не подпускать — так, что ли? Каждую вещь, в том числе и рациональность, можно довести до абсурда… Хм, — двуногий скептически взглянул на Торакса, но потом все же кивнул:

— А, ладно. Давай-ка в самом деле проверим, что будет, если с тебя попробовать оковы эмоциональности сбросить… — здесь человек недовольно взглянул на старшего. — А ты учти на будущее — тебе стоит аккуратнее обращаться с чужими памятными вещами. Я не слишком привязан к материальным благам, но здесь имеет место иная ценность…

Кокон Фаринкса с шумным ворчанием возвратил его в свои недра, в то время как оковы младшего оборотня наоборот раскрылись, лишь усиливая жуткое чувство беззащитности перед лицом двуногого чудовища, столь любившего длинные слова. Человек ухватил Торакса за подкрылок и перенес на металлический стол подобно невесомой былинке. Совсем немного времени ушло, чтобы путы обвили и так скованные лапы Торакса, и вот чейнджлинг уже чувствовал, как меньший дрон обхватывает своими когтями его голову и оттягивает ее назад. От страха Торакс даже не пытался сопротивляться, лишь пробормотал:

— Что… что… что вы собираетесь со мной сделать?

— Видишь ли, жучок, — деловито произнес человек, поднося к голове Торакса свои жутко-блестящие орудия для прокалывания, — вы — паразиты, и если верна одна из теорий, которые выдвигают понячьи ученые, по какой-то неведомой причине вы не приспособлены к местному солнцу. Может, вы на самом деле — какой-то продукт исторических обстоятельств, оружие, которое должно было исполнить свою функцию и отмереть, но отчего-то передумало… Может, вы — неудачный эксперимент очередного чокнутого волшебника старых времен, конструкт, что был намеренно снабжен этими вашими свойствами. А может, одичавшие пришельцы с какой-то иной "магической" звезды? Ну, это не так уж важно, — хмыкнул Алеггз-андр, оттягивая верхнее веко на левом глазу Торакса. — Важно то, что рентген и зондирование показывают: желудочно-кишечный тракт у вас хоть и уступает таковому у пони, но не атрофирован вконец. Так же, как и у фестралов, которые усваивают часть пищевых волокон наравне с жидкими фракциями! Ваши "магические" реалии накладывают определенный отпечаток, но все же это позволяет предположить, что обыкновенную пищу вы тоже изредка употребляете, хоть и без особого желания. В то время как абстрактная "любовь" — это определенная форма магических энергий… может, еще и заряженных ею питательных веществ, притом отдача этой совокупности основана на психическом состоянии донора. У пони, находящегося в определенном настрое — особенно хорошо, если его внимание сосредоточено на объекте подмены! — вы можете подзарядиться энергией подобно тому, как прочие живые существа насыщаются магией солнца и луны. И тогда я подумал вот что, — сообщил человек, медленно подводя обе иглы к глазу Торакса. — Как все это дело зависит от эмпатии самого чейнджлинга? Лишится ли он в принципе способности поглощать любовь, если лишить его инициативы? Можно ли будет подзаряжать его насильно, условно пропихивая эту "любовь" ему в пищевод? Пропадет ли его возможность подделывать отпечаток Гармонии, если чейнджлинги действительно способны на это, и перестанет ли в таком случае действовать заклинание распознавания? И еще много других, не менее интересных вопросов…

— Что ты делаешь?! — нервно спросил уже Фаринкс, ибо младший оборотень от страха совершенно лишился дара речи.

— Намереваюсь воспроизвести у него синдром лобной доли, естественно! — невозмутимо отвечал человек. — Пробить относительно тонкую перегородку в черепе и иссечь небольшую часть мозга, который у вас тоже довольно сильно напоминает таковой у пони. И посмотреть, что будет.

С этими словами он опустил иглы, принявшись неторопливо вставлять их под веко Торакса. Ужасно неприятное чувство давления на глаз заставило того стучать зубами и простонать:

— А… Ай! О, матерь Улья, нет…

— Нет… Не нужно! — выкрикнул Фаринкс, в голосе которого теперь слышалось всамделишный страх и отчаяние. — Так нельзя, это… это же варварство какое-то!

— Кто-то скажет "варварство", я скажу — "традиция"! — заявил человек, продолжая орудовать иглами и вновь берясь свободной лапой за молоток. — Хотя бы потому, что я тоже вынужден использовать пару ножей для колки льда. Специальных инструментов-то у пони не нашлось бы… Но вы не подумайте, у меня тут все стерильно! Для жителей вашего мира, по крайней мере.

Весь этот ужас, обрушившийся на Торакса, который просто хотел бы мирно сосуществовать с пони… все это было очень в духе того, что он с собратом слышал и видел за то время, которое они провели в подземельях. Когда человек слегка ударил молотком по шилу, сознание Торакса будто заволокла ослепительная вспышка — и он вспомнил, что последнее препятствие на их пути к свободе, напротив, представлялось чем-то мирным и безобидным… поначалу. Зал, который был вырыт довольно глубоко под поверхностью, но располагался, судя по карте, у самой границы с Вечнодиким и сообщался с тайным туннелем, оказался заполнен… нет, не ящиками и даже не продуктами сумрачного иномирового рассудка, а обыкновенными ростками кукурузы! Ну, не совсем обыкновенной, так как побеги оказались словно опутаны красной паутиной. Словно кто-то счел хорошей идеей взять и закопать небольшое поле с растениями, которые выращивали пони для собственного пропитания, а потом укутать его иномировым плющом... Наверху, под потолком искусственной пещеры, меж тонких вытянутых шипов клубился багровый туман, и тусклый свет как бы изливался из него вниз, на осевы, что заполоняли пещеру правильными квадратами багрово-изумрудно-зеленых насаждений. Собратья, не рискуя спускаться и красться в тени меж нездорово выглядящих побегов, полетели над самыми верхушками туда, где согласно карте должен был располагаться тайный ход, ведущий подальше от купола, Понивилля и этих пугающих подземелий.

Все пошло не так, когда они очутились где-то на середине залы. Из потолка выдвинулись новые шипы вдобавок к уже имеющимся, и все их наконечники принялись мерно вспыхивать красными огоньками. Туман прекратил излучать свет, так что младший чейнджлинг был вынужден вновь зажигать рог, но вспыхнувший зеленый ореол ничуть не развеял чувство подступающей тьмы и затаившейся в ней угрозы! Нет, на этот раз то было не разыгравшееся воображение — что-то большое действительно заметило их и, шумно взрыкнув, рванулось к чейнджлингам с противоположного конца залы, подламывая под себя высокую растительность. Оно не могло видеть их сквозь весь этот зелено-алый заслон, но это было не важно… Может, оно обладало эхом подобно Фаринксу и услышало его писк, может, уловило какие-то колебания в воздухе или почуяло те крохи запаха и тепла, что исходили со стороны Торакса. Оборотни бросились было в сторону, но существо последовало за ними, наконец показываясь на глаза. И увиденное Тораксом явно говорило о том, что создание это от природы было предназначено для того, чтобы преследовать, загонять и терзать свою жертву, на земле или под землей: грубая коричнево-белесая шкура, обтягивающая широкий торс, длинные мускулистые лапы, загнутые когти-крюки на них, вытянутая голова с пастью, полной острых клыков, налитые кровью глаза… Это уже казалось настоящим монстром, а не дроном-прислужником — таким чудовищем, что встань Торакс между ним и добычей, и от чейнджлинга остались бы лишь изорванные лохмотья!

Фаринкс, по-прежнему являющийся более маленьким, юрким и незаметным, чем его собрат, вполне мог бы избежать атаки, когда существо с разбега прыгнуло чуть ли не до потолка, протягивая свои когтистые лапы к Тораксу. Однако вместо этого он перевоплотился в страйдера — свою любимую форму, когда требовалось наводить ужас на врага или бороться с кем-то, кто не являлся пони. С эквестрийцами-то, в особенности с волшебниками-единорогами, такое перевоплощение не только давало преимущества копируемого существа, но и наделяло всеми его недостатками, так что Кантерлот оборотни атаковали в своем естественном облачении, но сейчас… Это существо вряд ли являлось магом, пускай и иномировым, действовало исключительно благодаря грубой силе, так что Фаринкс надеялся противопоставить ему эту же силу. Все еще недостаточную, ибо чудовище буквально выдернуло его из воздуха, пытаясь прижать к земле, и очередная вспышка трансформации заставила Фаринкса съежиться, чтобы извернуться из его хватки.

— Найди проход! — крикнул он собрату. — Давай же, скорее!

Надеясь задержать монстра, старший оборотень вновь обратился в страйдера и яростно застрекотал, поднимая зазубренные лапы. Кожистая тварь же взревела в ответ так, что у Торакса заложило уши! В пасти чудовища будто разгорелось пламя, и оно бросилось вперед, щелкая челюстями, но на этот раз Фаринкс был готов, увернувшись в воздухе с грацией, которую трудно было ожидать от насекомого такого размера. Примерившись, он резко выкинул вперед левую переднюю лапу, пытаясь достать существо и не угодить вновь в его смертоносные "объятия". Удар рассек шкуру чудища на плече, заставляя кровь ручейками побежать по нему, но тварь даже не почесалось. Торакс же, опомнившись, изо всех своих крылосил бросился к противоположному краю зала… лишь для того, чтобы обнаружить, что туннель был закрыт одной из тяжелых заслонок, которые отделяли остальные важные проходы в "улье" человека. Сердце Торакса пропустило удар — он поначалу не знал, что и думать, когда понял наконец, что вся их придумка разбилась о столь банальную, казалось бы, преграду… которую нельзя было зачаровать даже опытному волшебнику, не говоря уже об оборотне-недоучке. Но, опомнившись, Торакс стиснул зубы и принялся бить по перегородке таранным заклятьем — так, как был способен. По темному неоднородному материалу зазмеились трещины, но ширма все еще держалась крепко.

Затем к реву, клекоту, стрекотанию прозрачных крыльев и прочим звукам, свидетельствовавшим о яростной неразберихе за его спиной, добавился еще один: хлопок телепортации, в результате которой посреди вытоптанного поля объявился больший дрон! Торакс, загнанно дышащий, только-только обернулся, а существо уже выбрало его в качестве цели и бросилось вперед, выбросив себя при помощи длинного тела в воздух, словно древней катапультой, широко расставив его лапы-когти! Теперь оно было куда быстрее, нежели показалось оборотням в коридорах, но некогда копавшемуся в нутре древолака созданию не удалось застать Торакса врасплох. Когда оно подскочило к нему, поблизости оказался Фаринкс… Его острая лапа пронзила спину противника, заставив дрона верещать то ли от гнева, то ли от боли. И хотя Фаринкс уже сам зашипел, когда панцирь на его конечности стал плавиться, ему удалось пришпилить существо к земле, а потом нанести ему достаточное количество ран. Откинув вяло трепыхающегося и истекающего серой жидкостью дрона прочь, Фаринкс пару секунд приходил в себя, а затем, сцепив жвалы, изо всех сил ударил одной из уцелевших лап по перегородке, отчего в ней образовалась уже порядочная трещина, а не намеки на нее. Затем в поле задних глаз страйдера попалось чудовище, которое неслось к улетевшему прочь врагу, словно эквестрийский паровоз. Фаринкс, негодующе стрекотнув, отлетел прочь, увлекая тварь подальше от младшего оборотня. Торакс, выбиваясь из последних сил, принялся вновь охаживать пластину заклятьями, пытаясь окончательно выломать ее…

Придумка его собрата с отвлечением внимания и распределением ролей вполне могла бы сработать, если бы в "фермерской" каверне вдруг не объявилось сразу несколько новых враждебных целей. Одна за другой из-под земли принялись выскакивать какие-то переливающиеся блестящие штуковины, и с новыми вспышками телепортации посреди поля стали возникать… обыкновенные булыжники, каких было довольно в стенах коридоров, обустроенных из утрамбованной земли. Вот только камни эти оказались не столь уж обыкновенными, так как принялись раскрываться и, выставив наружу горящие огоньки, будто чьи-то свирепые глаза, обстреливать Фаринкса какими-то багровыми веревками! Может, человек и не был способен колдовать, равно как и его творения, но он явно использовал что-то из магических трюков пони. Если некоторые из этих "камней" дожидались нарушителей в стенах улья, будучи замаскированными, и не были в состоянии быстро добраться до каверны, где обнаруживал себя враг, они просто сваливались ему на голову… В придачу клубящееся под потолком облако газа, словно только того и дожидавшееся, вдруг принялось изливаться вниз, окутывая разоренные посевы.

К такому решительному напору со всех сторон Фаринкс не был готов. Он поднырнул в полете под несколько летящих в его сторону веревок-ловушек, коротким, резким движением отбил затрещину, которую ему пыталось прописать чудище, но все же путы повисли на его теле, тут же принявшись волшебным образом стягиваться. Фаринкс начал было трансформацию, попытался выскользнуть из перевязей… Зеленое пламя вокруг его тела замерцало, в клубах дыма с трудом возвращая изначальный облик, и старший оборотень рухнул вниз, будто разом обессилев. Тварь тут же набросилась на него сверху.

— Беги! — выгнув шею, только и успел крикнуть чейнджлинг. — Беги, дурак! Спасайся!

«Нет… О, Матерь Улья, нет! — Торакс, разломав заграждение так, чтобы иметь возможность протиснуться сквозь него, хотел было бросить на помощь своему собрату, но увиденное заставило его замереть от ужаса и выронить карту из зубов. — Нет…»

Казалось, под натиском туши с более чем пятью холками роста и огромным весом Фаринкс, вдруг потерявший всякую способность перевоплощаться, был обречен. Тварь могла бы убить его даже не укусом или ударом когтей, а просто положив на оборотня свою массивную лапу и чуть-чуть надавив… Но чудовище не торопилось исполнять то, что в красках успел вообразить Торакс. Вместо этого оно, рыча, дождалось, пока чейнджлинг не окажется как следует связан гибкими канатами, будто двигающимися сами по себе, а затем опустилось на землю и раскрыло свою клыкастую пасть. "Пламя" меж его челюстей потухло, монстр дернулся и обмяк, а в его глотке вдруг заворочалось что-то склизкое, многолапое и хвостатое, торопливо выбираясь наружу…

Ошеломленный Торакс наблюдал за тем, как меньший дрон бросается к морде его яростно шипящего собрата, перетягивая шею гибким хвостом — а стоило Фаринксу начать судорожно разевать рот, закрывает его своим телом, плотно обхватывая когтями голову! Потом уже сам Торакс закашлял, когда до него добрались потоки красного газа, и он бросился в пролом, к стыду и ужасу своему понимая, что ничем не сумеет помочь Фаринксу. Только бежать… затем, чтобы привести помощь! Пусть даже это будут пони — нужно было рассказать им, какие ужасы происходят тут под землей, и может, эквестрийцы сжалились бы над оборотнями, потребовали бы у человека отпустить Фаринкса! Только бы успеть…

Крабообразное существо, бросившееся наружу из темноты туннеля, прозмеилось уже к горлу Торакса хвостом, гибким и в то же время неподатливым, будто стальная лента. Растопыренные когти-лапки замелькали прямо перед глазами закричавшего от ужаса оборотня, из последних сил удерживающего тварь на вытянутых копытах — но вскоре крик этот сменился болезненным хрипом. Последним, что запомнил теряющий сознание Торакс, было мерзкое ощущение забитых какой-то слизью ноздрей, а еще упругой трубки, которую тварь пыталась пропихнуть сквозь его стиснутые зубы.

Теперь младший оборотень был подвергнут не менее омерзительной и болезненной процедуре. Кое-как оправившись от удара, нанесенного куда-то в глубину его головы, Торакс часто задышал. За что только это все выпало на его долю?! Торакс ведь никогда не хотел никого трогать, никого не хотел обижать… «Чудовища. Кругом чудовища в выглядящих безобидно шкурах», — смутно подумал Торакс, но тут двуногий вновь нанес удар по наконечнику шила. Сквозь новую вспышку боли и звон в ушах к младшему оборотню пробился отчаянный вопль Фаринкса:

— Бесплодные земли! Пони называют это место Бесплодными землями, Улей — там, на юго-западном предгорье! Я все скажу, только не трогай его!

— Толку мне от твоего признания? Ты можешь назвать любое место, и это ничем нельзя будет подтвердить, не проверив лично, — закатил глаза мучитель Торакса, примериваясь для еще одного удара. — К тому же, как я и сказал, даже если ты говоришь правду, каковой считаешь ее, твои сведения почти наверняка ложные.

Двуногий опять легонько стукнул по игле — так, что на этот раз под ней что-то хрустнуло и, кажется, у Торакса потекло из-под века. Но это точно не могли быть слезы, ибо чейнджлинги, в отличие от пони, не умели плакать... Даже когда Торакса обижали его собратья, он не мог выразить свою грусть иначе, чем понуро забиться в какой-нибудь угол. Он думал, что сумеет изменить свою жизнь и жизни сородичей к лучшему, придя сюда — но теперь предпочел бы просто вернуться в Улей, чтобы все стало как прежде! Торакс не стонал, только молча разевал рот, чувствуя себя маленькой беспомощной личинкой. Да, он был бы очень счастлив оказаться в Улье, в своем укромном уголке в дальней части подземелий, где находился потайной выход в канализационные системы Мэйнхэттена, куда можно было сбежать, если собратья все же вычисляли его в форме камня…

И если верить двуногому, а еще признанию старшего оборотня, все это могло оказаться ложью, лишающей Торакса даже этой призрачной надежды. Что вообще в его жизни сейчас не являлось ложью, составлявшей хитрость Королевы? Неужели она не учла, что Фаринкс мог бы броситься вдогонку за младшим, не обнаружила в памяти своего подданного эту деталь? А значит, Фаринкс тоже мог являться частью ее плана! Может, старший вообще в действительности не испытывал никакой потребности проследить, чтобы Торакс благополучно вернулся домой, делал это исключительно из-за вмешательства Королевы, и их тянущаяся еще со времен первой линьки… неуклюжая и немыслимая для оборотней, но все-таки дружба являлась целиком и полностью вымышленной? «Хотелось бы мне, чтобы реальностью осталось хотя бы это», — бесцветно подумал Торакс.

— Да нет же! Я говорю правду! — надрывался тем временем Фаринкс. — Слетай со мной, проверь! Я все сделаю, только не трогай его!

— Думаешь, что сумеешь оторваться от меня и предупредить своих? Ну, если они действительно находятся в этих Бесплодных землях, — усмехнулся человек, покачивая в руке молоток. — Нет, стоит признать, что когда я совсем недавно побывал на границе с этим регионом, местечко могло бы показаться вполне подходящим… если не считать того, что вокруг практически не нашлось бы источников пищи для вас.

— Клянусь! Мы всегда жили там, в самой глуши, чтобы не привлекать внимания, — закусил губу Фаринкс. — Оттуда летали одиночные разведчики, которые собирали любовь в Эквестрии!

Давление на глаз и куда-то под веко вдруг пропало, когда иглы с влажным шелестом вышли наружу, напоследок кольнув Торакса болью. Чейнджлинг, опомнившись, вновь быстро задышал, не понимая, что случилось, и почему человек вдруг отступил от него, складывая инструменты на металлический столик.

— Знаешь, что я тебе скажу, жук? — спокойно проговорил двуногий. — Вернее, предложу… По-хорошему, вас, как носителей дезинформации, вообще не стоит слушать. Просто погрузить в сон и планомерно разбирать на составляющие…

— Нет, не надо! — мотнул головой, насколько ему это позволяли сделать путы, Фаринкс. — Не надо, не смей, я…

— Но я предлагаю поступить по-другому, — окончил Алегз-андэ. — Полагаю, Кризалис могла бы предугадать и то, что я сверну вам шеи, отказавшись воспринимать какую-либо дезинформацию с ее стороны, и самостоятельно двинусь по следу. Поэтому… думаю, чего бы она не могла ожидать с моей стороны, так это предложения моей дружбы! — широко улыбнулся человек. Торакс замер, не поверив собственным ушам. Все то, что двуногий успел с ним проделать, в представлении существ из другого мира называлось дружбой?!

— Ну, или исключительно плодотворного сотрудничества, — сделал оговорку хозяин подземелий. — Вот мое предложение, жучок: выполнишь для меня несколько поручений… в том числе поспособствуешь избеганию расставленной Кризалис ловушки, и мы будем в расчете. Это, между прочим, и в ваших интересах тоже! Я на вашем месте точно желал бы узнать, каким я был до устроенного мне полоскания мозгов — пускай истина порой может быть весьма неприятна.

— А Торакс? — насторожился старший оборотень. Наверняка он уже раздумывал: самым главным являлось то, что у него появился шанс выйти из-под земли, вырваться из этого ужасного места, а там уже… Но так сходу бросить Торакса он по какой-то причине не мог — хотя, если бы младший оборотень пропал здесь, то для выводка уже стало бы все равно. Если Королева и впрямь сочла его за безнадежного и подставила под удар мстительного иномирового колдуна, с которым умудрилась поссориться… Торакс судорожно скосил глаза на усмехающегося человека, который вновь обратил на него свое внимание:

— Это у твоего напарника имя такое? Ну, он-то останется гостить у меня, — хватка дрона на голове Торакса разжалась, и он, резко выдохнув, получил возможность приподнять ее над металлическим столом. Дрон заклацал своими когтистыми лапками куда-то вниз, а Алеггз-андер в ответ на пристальный взгляд Фаринкса пожал плечами:

— Что? Я не стану распускать руки в твое отсутствие, обещаю. По крайней мере, не так, чтобы ему это непоправимо навредило…

— А после ты нас отпустишь, — процедил Фаринкс, с отчаянным видом оскалив зубы. Человек хмыкнул:

— Еще чего! Луне вас отдам, как она вернется, чтобы проверила вас на предмет ментального вмешательства. И пусть она дальше с вами нянчится — перевоспитывает или допрашивает… это уже будет не мое дело. Она от вашей породы, конечно, не в восторге, но казнить точно не станет. На крайний случай, отдаст Селестии, и уже она займется вашим перевоспитанием. Или та, в свою очередь, спровадит вас Твайлайт…

Фаринкс молча взглянул на своего собрата, все еще прикованного ко столу, и Торакс, поморщившись от боли в глазнице и приподняв голову, отвечал ему своим собственным растерянным взглядом. «Он не отдаст нас принцессам-пони», — подумал младший оборотень, и что-то ему подсказывало, что молчаливый взгляд Фаринкса говорил то же самое. Существо, способное не только угрожать такими вещами, но легко и просто осуществить любую из этих угроз, не стало бы так просто отпускать их… Но они все еще могли получить отсрочку, а потому Фаринкс, поколебавшись, все же кивнул:

— Хорошо… я все сделаю.

— Чудно! Для начала иди раздобудь где-нибудь в окрестностях любви, себе и Тораксу, — по мановению лапы человека кокон стал освобождать Фаринкса, на этот раз до конца, так что оболочка вокруг его рога обратилась в какую-то мерзкую субстанцию, стекшую вниз. — А я пока что побеседую с твоим приятелем. Потом вечером отдельно — с тобой, так и сравним информацию… Стой, — человек предупредительно вскинул конечность, когда оборотень спрыгнул на землю, яростно раздувая ноздри. Торакс слабым голосом позвал его в надежде воззвать к осторожности:

— Фаринкс… не надо.

— Да, не стоит, — согласно кивнул человек. — Пока ты не решился на что-нибудь в высшей мере безрассудное — учти, что для твоей же безопасности не стоит пытаться трансфигурировать самого себя.

— Что? — недоуменно моргнул Фаринкс. Пришелец позволил себе аккуратную улыбку:

— Ничего особенного, всего лишь маленькая предосторожность с моей стороны. Повторяю, с этой минуты — никакой магии изменения, хотя любую другую ты можешь использовать.

— Иначе? — как и Торакс заподозрив что-то нехорошее, поинтересовался его собрат. Ответ был довольно-таки красноречивым:

— Иначе — подозреваю, ты умрешь, притом крайне болезненным способом. Да и вообще, я в любой момент могу устроить это сам… — человек сделал новое движение его кожистыми когтями, и Фаринкс вдруг с поморщился, а затем с перепуганным видом прижал лапу к животу. — На любой дистанции, при любых обстоятельствах. Я буду сносно слышать все, что ты будешь делать, и абсолютно точно почувствую, если ты вздумаешь удалиться на значительное расстояние от Понивилля, намереваясь сбежать. Так что будь любезен, прежде чем рискнешь отправить весточку своим или не исполнить мой приказ… — глаза человека вдруг разгорелись двумя кроваво-красными костерками, и он процедил:

— Если думаешь, что сумеешь обхитрить меня… подумай еще раз. У меня была целая ночь, чтобы позаботиться обо всех возможных осложнениях, так что твои старания будут обречены с самого начала, — глаза человека потухли, и он с усмешкой кивнул заостренным подбородком в потолок:

— Хотя, как вариант, можешь рискнуть и сразу сдаться пони, понадеявшись, что они тебя выслушают, и нажаловаться на меня властям. Меня очень позабавит то, что произойдет в таком случае.

Некоторое время Фаринкс был неподвижен, по-прежнему с обеспокоенным видом шаря лапой по животу и груди. Но вот жуткое проклятье, или что-то еще, что умудрился наслать на него человек его иномировой магией, отступило, и чейнджлинг неуверенно пробормотал:

— Как же… как же мне раздобыть любви, если я не могу превратиться?

— Странный вопрос! Используй более привычную для пони маскировку, придумай что-нибудь еще… Мне вас, прирожденных шпионов, вашей работе учить, что ли? — отмахнулся человек третьей конечностью, которая тут же спрыгнула обратно на пол. — Тем более, сейчас чейнджлинга в облике пони могут вычислить довольно легко по подделке "гармонического следа".

— Ясно, — процедил Фаринкс, ощерив клыки.

— Тогда иди, — двуногий махнул своей настоящей рукой в сторону выхода. — Пельтаст проводит тебя к дальнему выходу, чтобы не заметили случайные летуны.

На какое-то мгновение Тораксу показалось, что чейнджлинг все-таки бросится в атаку. Но, взглянув на своего беспомощного собрата, Фаринкс лишь мотнул головой, зашипел от досады и, поднявшись в воздух, полетел вслед за шустро семенящим дроном в туннель. Младший оборотень же, решив, что не хотел бы избавляться от чувства благодарности лишь потому, что так сказало это двуногое чудище, позвал собрата:

— Фаринкс… спасибо! — ослабевшим голосом, но так громко, как мог, пробормотал Торакс. — Я бы сделал для тебя то же самое…

Тот не ответил и даже не обернулся, растворившись в полумраке туннеля. Уже в следующий момент обзор чейнджлингу вновь заслонил выглядевший совсем не страшно сам по себе, но от этого не менее ужасающий Алеггз-андер.

— Как мило, — протянул он. — Но мне некогда слушать вашу историю целиком, даже если она "настоящая" — детвора сегодня днем позвала к себе урок. Так что поговорим с тобой, мой маленький "друг", о самом важном! Численность, социальное устройство этого вашего Роя… ну, все твои ложные представления о нем, а также обустройство Улья под Мэйнхэттеном. Попробуем вместе найти хоть какие-то несостыковки и догадаться, какую ловушку мне могли уготовить в твоем сценарии.

Торакс почувствовал боль на сердце — и даже успел испугаться, не являлось ли это проявлением того, что пришелец сотворил с ним то же самое, чем угрожал Фаринксу. Но то было лишь тягостное ощущение одиночества и того, что привычный Тораксу мир рухнул… Он даже был готов смириться с мыслью о том, что Королева своей магией нарочно сотворила с ним что-то нехорошее! Но то, что рядом с пони проживало подобное жуткое создание, то, что пони во главе с их принцессами позволяли Алеггз-адру жить рядом с собой и позволяли своим отпрыскам водиться с ним, прекрасно зная об особенностях человека — судя по тому, как человек говорил, что Фаринксу не удастся добиться помощи от эквестрийцев… Нет, теперь это не внушало надежду Тораксу, что и для оборотней в светлом уютном мирке пони найдется свой уголок. Его собрат был прав, с самого начала во всем прав…

Если дела и впрямь обстояли так, его мечты о том, что оборотням удастся подружиться с пони, были невообразимой глупости заблуждением.