Испорченные грёзы

Глава первая

Во дворце Кантерлота был лишь один тронный зал и лишь один трон. Тысячу лет их было достаточно. Эти времена прошли.

Луна поёрзала на неудобном стуле. Он не был создан для неё, и — невзирая на все заверения сестры — она отказывалась верить, что Селестия находила этот трон столь же плохим. В их старом замке восседать перед подданными было куда мягче. И всё же, Селестия постоянно была чем-то занята, пока сидела на жёсткой деревяшке.

Вместо того, чтобы предаваться волнению и тревогам, Луна повернулась к своему сенешалю и неохотно кивнула. Дёрнувшиеся кожистые крылья Софт Виспер были единственным знаком того, что та разделяла недовольство своей принцессы. Повинуясь её команде, двадцать четыре головы поклонились и повернулись к выходу, безропотно покинув зал, дабы заняться… чем бы они там ни занимались в своё — уж слишком часто возникающее — незапланированное свободное время. Лишь Софт Виспер и пара сарозийцев встали подле принцессы, готовые сопроводить её в любое место, куда бы та ни пожелала отправиться.

Никто не нарушил молчания, пока Луна шла к выходу. Стражи были слишком увлечены своей ролью стражей, а с Виспер принцесса уже обсудила всё, что требовало её непосредственного внимания. Луна была благодарна за тишину. Разговор бы наверняка потребовал намного больше участия, чем она могла сейчас предложить.

Путь до её личных покоев занял целую вечность, хотя пройти успела лишь пара жалких минут. Мягкие ковры на полу совершенно не заглушали шагов, отчего каждое поставленное копыто эхом звенело в ушах у Луны, отдавалось громом боевых барабанов минотавров, командующих отступление. Она бежала, спасалась от врага, который не мог даже заметить её существования.

Прошло почти два года с её возвращения, а число пони, обращающихся к ней вместо Селестии, Луна могла сосчитать костяшками одной только первой линейки своих счёт. Это не значило, что ночная принцесса осталась без работы и обязанностей. Селестия лично за этим проследила. Нет, просто единственные пони, которые к ней приходили, были из её собственной свиты, да ещё изредка забредали те, кого перенаправляли к ней в самых очевидных случаях. Луна пыталась напоминать себе, что ночью Эквестрия спит, но утешения это не приносило.

Когда они проходили мимо двери в спальню её сестры — двое стражников на посту вытянулись по стойке смирно — принцесса подумала войти внутрь и поискать утешения.

Хотя Селестия несомненно сладко спала, она была бы только рада видеть Луну. Она бы подняла сонную голову и слегка ошеломлённо посмотрела на гостью, но, узнав сестру, тут же проснулась бы окончательно. Край её шёлкового одеяла бы откинулся, а белое крыло расправилось, приглашая Луну присоединиться к ней. Та бы так и поступила, конечно же, ведь в этом был весь смысл. Она бы укуталась в сестринское тепло в крепких объятиях Селестии. Начался бы лёгкий разговор, долгая болтовня ни о чём, пока Луна не решилась бы рассказать о своих тревогах. Иногда они даже не заходили так далеко — простого физического контакта было достаточно для напоминания, что пусть хоть весь мир катился бы в Тартар, но Селестия всё так же нежно любила бы младшую сестру. Потом наступило бы утро. Возможно, они встретили бы его спящими, возможно, нет, но всё равно бы исполнили свой долг перед светилами, прежде чем разделить завтрак и наконец покинуть друг друга.

Это было бы… мило. Это было бы приятно, и Луна бы не пожалела о потраченном времени. Но с наступлением следующего вечера всё вернулось бы на круги своя.

Не в заботе она нуждалась сейчас. Нет. Её сердце требовало действия, чего-то большего, чем простого наслаждения близостью любящей сестры. Если её подданные не ищут помощи от своей принцессы в реальном мире, она будет искать возможность помочь им в мире снов. Кто знает, может, если она постарается, в ней начнут видеть нечто большее, чем просто ещё одну принцессу.

Подле личной спальни Луны Софт Виспер пожелала той хорошего вечера и направилась в свой кабинет, в то время как двое стражников встали по обеим сторонам двери.

Опочивальня ночной принцессы представляла собой роскошную комнату, обставленную диванами, большой кроватью и несколькими книжными шкафами рядом с обычными захламленными полками. Пол устилали ковры, а на стенах висели гобелены. Потолок был изготовлен из зачарованного стекла, подражающего ночному небу. Тысячи алмазов плыли по нему, повторяя сезонные изменения наиболее устойчивых созвездий ночной принцессы. Вся мебель была из эбенового дерева, ткани были окрашены в цвета от тёмно-синего до фиолетового, с небольшими белыми и серебряными акцентами. Полумрак комнаты никогда не видел солнечного света. Не то чтобы Луна его не любила — обычно она проводила часы на балконе, просто купаясь в лучах солнца сестры — просто он бы совершенно разрушил чарующую красоту убранства.

Когда-то она верила, что любила свою комнату в их старом замке, чьей точной копией была нынешняя. Но сейчас она уже не была так уверена. Облик спальни всё больше и больше казался отражением ожиданий, а не желания. Тем более, что со своего возвращения ей не довелось принимать здесь никого кроме своей сестры и, из-за одной случайности, Твайлайт Спаркл.

Привычно отмахнувшись от грустных мыслей, Луна растянулась на своём любимом диване, закрыла глаза и утешила себя тем, что у неё было хотя бы одно дело, которое требовало чего-то большего, чем отсиживания крупа на троне сестры.

Мир снов развернулся перед ней необъятной темнотой, заполненной мириадами мерцающих звезд, рождающихся и умирающих вместе с засыпающими и просыпающимися пони. В отличие от реального неба, здешние звёзды не ограничивались одним лишь белым цветом, сияя целым калейдоскопом красок под стать происходящему во сне.

Однажды Луна задумала повторить этот эффект в своём собственном небе, чтобы показать пони всю красоту мира, который они создают сами того не осознавая. Оказалось, что она очень сильно преувеличила свои возможности. Даже мерцание выжало её досуха спустя лишь десять минут, не говоря уж о смене цветов.

Хоть дать имя каждому из этих маленьких огоньков представлялось нелёгким подвигом, кое-какие из них выделялись среди остальных. Её спасительницы, шесть кобылок из Понивилля, всегда светились ярче. Луна так и не разобралась почему это происходило; было ли это отражением их великого будущего или силой искренности их снов. Всё же она почти не знала этих пони и у неё никогда не было причин нарушать их ночной покой. Ещё здесь была её сестра. Большой золотой шар парил на том же месте, что и обычно… невзирая на то, что направления не имели смысла в царстве снов. Луна уже размышляла об этом в прошлом. Единственный вывод, к которому она пришла, заключался в том, что её собственный разум поместил золотистый шар именно туда. Селестия всегда была её опорой, даже в самые тёмные дни.

Луна слегка оторопела от того, что всё это время неосознанно подплывала ближе ко сну своей сестры. Она не посещала её там со времён своего возвращения, терзаемая сомнениями, насколько это будет уместно. И в дополнение к этому она немного боялась, что обнаружит старый барьер на том же месте — тот, которым сестра когда-то отгородилась от Найтмер Мун — а это могло принести новую волну невесёлых размышлений. Лучше не знать.

Луна двинулась ближе, и маленькая искорка удовольствия зажглась у неё в груди. Его не было. Ничто не стояло между их снами. Будь у неё сейчас копыта, она бы танцевала на месте. Селестия доверяла ей, искренне доверяла.

Давно забытые воспоминания о былых невинных временах проступали всё отчётливее с приближением золотого шара. Временах, когда она шпионила за снами сестрицы, в равной мере охотясь за идеями для розыгрышей, и дабы удостовериться, что та не замышляет их против неё самой. Селестии потребовались годы, чтобы выяснить, почему же столь часто не срабатывали так хорошо спланированные ловушки. Возможно, настало время прекратить перемирие.

Луна коснулась золотой поверхности.

Спальня Селестии была аскетичной. Рабочий стол у одной стены, кровать с четырьмя столбиками (большая, да, но не чрезмерно) у другой, между ними стеллажи с книгами, да у камина свалены в кучу подушки. Вся мебель едва заполняла хоть какое-то пространство. Вместо дороговизны использованных материалов она выделялась своим почтенным возрастом и мастерством обработки. Единственными украшениями в комнате были маленькие подарки и безделушки, собранные за долгую жизнь; их важность заключалась больше в воспоминаниях, нежели в цене.

Сама Селестия сидела за столом и просматривала отчёты. Луна закатила глаза, оставляя сестре её право видеть грёзы о бумажной волоките.

Прогуливаясь по комнате, невидимая и незаметная, она с уважением смотрела на детали, которые Селестия смогла воплотить во сне. Даже опытные сновидцы с трудом воспроизводили мир таким, какой он есть, а тут можно было разобрать названия на корешках книг. Обежав комнату по кругу, Луна не обнаружила ничего для себя нового. Любые крупицы информации остались спрятанными среди тех вещей, которые Селестия в своём сне обошла вниманием. Даже при тщательном осмотре мебели не удалось найти хоть какого-нибудь журнальчика или коробочки писем с интересным содержимым.

Бесконечность минут спустя — такова уж природа снов — Луна лежала поперёк постели своей сестры и всё сильнее начинала скучать, наблюдая как Селестия методично подписывает один свиток за другим. Что ж, возможно время всё-таки было потрачено не напрасно: можно будет повеселиться утром, поддев сестрицу насчёт её ну совсем не вдохновляющих сновидений. Как бы там ни было, Луна больше не собиралась ждать чуда. Принцесса поднялась с кровати и поклонилась Селестии, безмолвно благодаря сестру за то, что та оказалась такой занудой.

Лишь только Луна успела открыть путь наружу, как большие двери распахнулись, ударившись о стены и заставив пару книг с безделушками попадать с полок. Донельзя самоуверенный пони вошёл в личные покои Селестии так, будто был тут полным хозяином.

Луна с раскрытыми глазами смотрела на эту сцену, её губы начали изгибаться в улыбке, пока жеребец шагал к оторопевшей принцессе. Этот пони был духом снов, простой куклой сознания Селестии. Как и сама природа снов, духи были изменчивы, их внешний вид менялся по прихоти разума сновидца. Этот же, впрочем, выглядел переменчивым даже по меркам своих собратьев, и резко выделялся на фоне остальной стабильности сна.

Поначалу ничем не примечательный стражник с каждым шагом превращался в другого пони. Начав с белошёрстного земного, он стал всё сильнее темнеть. Его черты и форма также менялись, рог и крылья то возникали, то исчезали, в то время как лицо и тело приобретали женские очертания. На середине комнаты он уже точно стал кобылкой. Броня исчезла полностью, а рог и крылья прочно утвердились на теле.

Луна предвкушающе скалилась на образ Твайлайт Спаркл. Такой славный подарок никак нельзя было упускать, так что она осталась, чтобы понаблюдать за возможной драмой.

Направление предстоящих событий задавал похотливый блеск в глазах молодого аликорна. Луна не сомневалась, что Твайлайт занимала особое место в сердце её сестры, но она всегда расценивала эти чувства, как будто Селестия видела в фиолетовой кобылке дочь, а не возможную любовницу. Если же сестра питала к ней романтические чувства, хм, Луна наверняка могла что-то придумать на этот счёт.

Любые варианты и планы, только начавшие разворачиваться в разуме принцессы, мигом умерли. В пяти шагах от стола Селестии дух уже не носил облик Твайлайт.

Луна чуть не проглотила язык. Идеальное отражение её самой стояло перед белоснежной кобылой, намёк на гнев окутал сочащиеся похотью глаза, оставшиеся от предыдущего образа.

Принцесса ночи побледнела, когда желание в глазах её двойника не исчезло. Внутренности скрутило. Нет. Нет. В любой момент это может прекратиться. Дух исчезнет, и ей не придётся лицезреть это издевательство. Она хотела убежать, спастись, но, словно перед надвигающимся цунами, могла лишь стоять и смотреть.

Злобная усмешка скривила губы лже-Луны, когда та сотворила из воздуха хлыст. Селестия встала, но тут же получила удар по морде.

Сердце Луны сжалось, когда совсем иной ужас охватил её. Она хотела вопить, кричать, что это не настоящая она. Что она бы никогда не ударила свою сестру. Как могла Тия… Она бы никогда… Неужели Селестия… Но Луна была не в силах что-либо сделать. Ужас и боль намертво сковали принцессу, заставляя смотреть сон, который должен был стать худшим кошмаром её, и её сестры.

Слова пронеслись меж Селестией и лже-Луной, расплывшись по сновидению неразборчивой дымкой и оставив после себя лишь раскаяние принцессы с раздражением двойника, после чего в воздухе просвистел новый удар, рассёкший другую щеку забитой Селестии. Повелительно вытянув копыто, лже-Луна молча указала на него рукоятью хлыста. Униженная, с опущенной от стыда головой, белая кобылица на животе выползла из-за стола и повержено съёжилась перед мучительницей.

На лице той появилась улыбка, жестоко скривились синие губы, пока Селестия тянулась своей мордой к протянутому копыту.

Явный запах похоти достиг носа Луны, сладковатый смрад, от которого она отпрянула, пусть даже тот и зажёг ответное тепло в её чреслах…

♥♥♥

…Луна свалилась с дивана. Её сердце с невообразимой скоростью стучало в груди, а копыта скребли лицо и язык, отчаянно пытаясь очистить их от грязи, существовавшей лишь в её сознании и сне сестры. Смятение, отвращение и страх закружились в вихре неясных мыслей и эмоций, выскальзывая из хватки разума даже после обретения отчётливых форм. Лишь пульсирующее, влажное тепло между задних ног осталось нерушимой скалой, за которую можно было уцепиться. Скалой, от которой у неё свело живот даже несмотря на то, что она отчаянно вцепилась в него копытами.